Бесплатный фрагмент - Говорящие часы

Говорящие часы

— Что ты так внимательно смотришь на часы, сынок? — сын сидел на диване и как зачарованный смотрел на светящиеся электронные часы.

— Я смотрю, как интересно щелкает время, — мечтательно промолвил сын, не отводя взгляда от часов.

— Время не щелкает, а идет. А потом бежит. А потом летит. А часы не щелкают. Они говорят.

— Разве они у нас говорящие? — сын вопросительно посмотрел на отца. — Я не помню, чтобы они разговаривали. Они всегда молчат.

— Значит ты считаешь, что все твои пять лет они молчали? А может, ты просто их не слышал?

— Я ни разу не слышал, чтобы ты их заводил, — сын оторвал взгляд от часов и очень серьезно посмотрел на отца. Видимо, для него вопрос с часами был крайне важен и, как раз сегодня пришло время ему узнать все об этом хитром и, как выясняется, живом механизме.

— Хорошо, я расскажу тебе о них поподробнее, — отец поудобнее уселся в кресле. — Вот ты говоришь, что я никогда не заводил в доме часы? — сын замотал головой.

— И ты никогда не слышал их голоса?

— Нет.

— А сколько у нас в доме всего часов? Ты считал? — вопрос явно застиг сына врасплох. Он наморщил лоб и начал загибать пальцы. — Пять? Нет, наверное, семь. Да, еще у тебя и мамы… Я запутался. А какая разница?

— Большая. Сколько часов, столько и голосов. Вот прислушайся к этим, которые тебя так заинтересовали, — сын напряг изо всех сил слух и даже оттопырил ладошками уши, чтобы лучше слышать.

— Ну, как? Слышишь?

— Нет, ничего не слышно. Они даже не тикают.

— А часто ты вообще обращаешь на них внимание?

— Да нет, только, когда собираюсь в садик. Ну, может, еще когда начинаются мультики по телеку. Может, еще когда-то. Не помню уже.

— Вот видишь, ты только смотришь на них, но не прислушиваешься. А ведь ты же не просто смотришь на часы, а только тогда, когда тебе нужно узнать время, верно? — сын кивнул. — И тогда они тебе отвечают: семь часов пятьдесят пять минут. Это звучит у тебя в голове.

— Пап, но я не слышу их и даже не знаю, какой у них голос.

— Все верно. Ведь у них… ТВОЙ голос! Не понял? А ну, посмотри-ка на часы. Сколько сейчас временя?

— Семнадцать часов пять минут.

— Ну вот, ты и услышал их голос. Только, когда ты смотришь на них, они тебе отвечают. В обычное время они молчат. Показывают время и молчат.

— Значит, они просто всегда готовы ответить мне, какое сейчас время? Только терпеливо ждут этого…. Мне их жалко.

— Почему?

— Потому, что, получается, что они живут и говорят только тогда, когда нам это нужно? — теперь задумался отец.

— А ведь ты прав. Так и есть.

— И так со всеми часами в доме?

— Со всеми, да не со всеми.

— Это как?

— А так, что голос у всех часов разный и назначение их тоже разное. Даже и у одних и тех же часов.

— Я что-то ничего не понимаю…

— Сейчас поймешь. Вот смотри. Как мы с тобой уже выяснили, мы просто так на часы не смотрим. Значит, мы обращаемся к ним, когда нам нужно узнать время? А зачем? Правильно. Когда ты собираешься в садик, ты боишься проспать или опоздать, верно? И вот, когда ты взглянул на циферблат и понял, что все в порядке, и ты никуда не опаздываешь, они говорят тебе спокойным голосом: «Не переживай, сейчас только восемь часов семь минут. У нас еще полно времени». Ты успокаиваешься и продолжаешь, не спеша, собираться. А вот, когда они говорят: «Поторопись! Уже восемь часов тридцать минут! Тебя осталось пять минут на сборы!» Ты начинаешь торопиться, дабы не опоздать. Значит, и тон у часов совершенно другой.

— Пап, а у остальных часов тоже мой голос?

— Не совсем. Но давай сначала разберемся с этими. Ну, поскольку они давно уже стоят на самом видном месте, для всех нас они служат неким ориентиром. Объясняю. Иной раз определенное время играет для нас важнейшую роль. Вот, предположим, ты помнишь, на какое время я ставлю их будильник?

— Я не знаю. Ты всегда встаешь очень рано, когда я еще сплю. Я и не вижу, сколько там времени.

— Верно. Я встаю рано, и просыпаюсь, слава Богу, по внутреннему будильнику. Он у меня в голове. А ставлю я его на 5.30 утра.

— Так рано?

— Да так рано. Но мне же нужно на работу, а опаздывать мне никак нельзя. Вот и выходит, что 5.30 для меня — критическое время. Я бы сказал, магическое, волшебное. Равно как и 22.00.

— А это почему?

— А потому, чтобы встать до 5.30, и чтобы будильник не сработал и не разбудил тебя с мамой, я автоматически встаю немного раньше, когда меня будит мой внутренний будильник, и выключаю его звук. А 22.00 — это то время, когда я должен ложиться спать, чтобы встать вовремя. Теперь понял?

— В общем-то, да… Значит, наши часы волшебные? Здорово! А может, они сказочные?

— А как ты думал! Конечно! Вспомни Новый год. Помнишь, когда он наступает? Правильно, ровно в полночь с 31 декабря на 1 января. И все мы с нетерпением ждем этого волшебного момента, когда часы пробьют полночь, чтобы встретить Новый год, чтобы наконец-то вытащить из-под елки свои новогодние подарки и жутко волноваться, что совсем скоро случится что-нибудь волшебное, ведь правда?

— Да, точно. Я помню, как как раз после полночи, когда я нашел под елкой свои подарки, то увидел в окно настоящего Деда Мороза, который мне их принес! Значит, все-таки, он существует! А Лешка говорил, что все это понарошку. А вот и нет! Он хоть и сказочный, но в Новый год всегда появляется. А какие еще чудеса умеют показывать часы?

— Вот ты вспомнил про полночь. Ты же читал в сказках, особенно в страшных, что именно в это время происходят всякие превращения? При полной луне особенно. Отдельные несознательные личности превращаются в оборотней, влюбленные принцы оживляют своих заколдованных невест, оживают те, кто и не должен был ожить и умирают те, кто жил неправедно.

— А мы?

— Что мы?

— Ну, а когда умрем мы? Часы знают об этом?

— Конечно, знают. Только никогда об этом и никому не расскажут. Это большой секрет. У них в кладовой есть много интересного времени. Они обязательно громко расскажут всем, когда и кто родился.

— А когда родился я, они тоже тебе сказали?

— Конечно!

— А когда это было?

— Это было пят лет назад. Тогда, ровно в 12 часов 15 минут они громко прокричали: «Внимание всем, всем! Родился очень хороший и очень маленький мальчик! Слушайте все! Все, все, все!». Я отлично помню их радостный голос.

— Так уж и закричали? — смутился сын.

— Честно, честно! Спроси у мамы, она подтвердит! Бабушка тоже бы подтвердила, да вот… Кстати, слышал бы ты, как они рыдали, когда ровно в 23.00 три года назад в больнице умерла твоя бабушка. Ты ее, наверное, совсем не помнишь, — сын нахмурил брови, пытаясь вспомнить, но тщетно. Образ бабушки никак не проявлялся в его, тогда еще не окрепшей памяти.

— Да, много чего хранит их память. Иногда они напоминают нам о чем-то очень важном. Господи! У нашей мамы завтра же день рождения! Вот видишь, хорошо, что они показывают и число! Ты разве не слышал, как они прикрикнули на меня? Я, по-моему, даже почувствовал легкий толчок в правый бок. Ты не видел, кто это? — сын округлил глаза и открыл рот. Потом быстро замотал головой из стороны в сторону и огляделся.

— Странно. Я точно ощутил легкий толчок. Прямо сюда, под ребро, — отец ткнул пальцем между ребрами. — Вот видишь, какие они умные и нужные. Без них никуда. Они хранители времени. Нашего времени.

— А как и где они его хранят?

— Точно не знаю, но где-то в этой коробочке. Ты не замечал, что иногда, когда кого-то ждешь, время тянется очень медленно, а когда происходит что-то хорошее, оно летит очень быстро?

— Да, да! Точно! Я в воскресенье так долго ждал, когда мы пойдем в зоопарк, а время все тянулось и тянулось! Ты мне сказал, что пойдем в 10, ждать оставалось всего час, а мне показалось, что прошло два, а то и три!

— Все верно. А вот, если бы ты вместо того, чтобы сидеть и смотреть на часы и их медленно капающее время, взял бы, да почистил свои ботинки, протер их от грязи, да заранее приготовил рубашку, оно прошло бы гораздо быстрее.

— Ты сказал, что время капало. А я этого не слышал…

— Когда капают слезы, их не всегда слышно. А ведь они плакали, они были очень расстроены, что ты попусту тратишь время.

— Разве они умеют плакать и расстраиваться?

— Конечно! И плакать, и радоваться! Вот, если ты все делаешь вовремя и везде успеваешь, то и часы спокойно несут свое время и радостно смотрят на тебя, радуясь, что ты все успел и все сделал вовремя. И проснулся, и поел, и погулял, и лег спать. Все вовремя!

— А как я пойму, что им хорошо, и, что они мне рады и не сердятся на меня?

— Очень просто. Ты поймешь это, прислушиваясь к ним.

— Но ведь ты сам говорил, они говорят моим голосом! А как я могу почувствовать их настроение, если у них нет лица, а одни цифры?

— И тут все просто. Ты должен прислушаться к себе. Если тебе хорошо, то и они тебе будут улыбаться. Если ты будешь волноваться, их механизм тоже будет работать неровно и беспокойно. Так что, чем ровнее и спокойнее они будут работать и чувствовать спокойствие и радость, тем дольше они проживут и смогут нас радовать. Теперь понял?

— Да.

— Но у меня такое ощущение, что у тебя остались вопросы.

— Да. Понимаешь, я подумал, а как же часы, которые висят на Кремле?

— Хороший вопросик, — почесал затылок папа. — Но я попытаюсь ответить и на него. Видишь ли, есть на свете часы-великаны. Да, да, великаны! На самом деле, их не так и много. Собственно говоря, как и людей-великанов.

— А такие бывают? — встрепенулся сын.

— Конечно бывают! Только давай о них я расскажу тебе в следующий раз, хорошо? — сын кивнул.

— Так вот, часы-великаны есть практически в каждой стране. Они очень большие и важные. И, чтобы показать всем свой размер и величие, они еще имеют и свой собственный голос. Мастера голосов наделили их звонкими, очень громкими и раскатистыми голосами. Ведь ты слышал голос кремлевских курантов? Вот, а если помнишь, они еще и поют, когда их стрелки показывают 12. Посмотри на них, какие они красивые, величественные и важные! Так и не мудрено! Им уже больше 500 лет! Представляешь, сколько они повидали на своем веку! Точнее, уже 5 веков! Сколько людей, событий видели они собственными глазами, сколько тайн хранят в своей памяти! И никогда и никому они не расскажут о том, что видели. Они очень и очень гордые! Ты только посмотри, какие они величественные и красивые! Как-будто они несут на себе корону, хоть и не цари! Да и какие цари могут с ними сравниться, когда сами же цари и сверяли по ним свое время, все, что ни случалось на их глазах. А когда они начинают свою песню, все люди поднимают свои головы и торжественно замолкают!

Ведь даже Биг Бен в Лондоне не сравнится с ним. Ему всего-то 160 лет, хотя и он вызывает огромное уважение. Дааа, часы бывают разные. Серьезные и грустные, веселые и смешные, поющие и плачущие. Вот, взять, к примеру, часы в Праге на Старомесской площади. Ведь это самые древние астрономические часы в мире! Это, как маленькая обсерватория, которая показывает нам время в любой точке земного шара. А есть еще такие часы, которые следят за ходом звезд, закатом и восходом Солнца и Луны, некоторые напоминают нам о церковных праздниках. Вот видишь, какую важную роль играют часы в нашей жизни! Вот и выходит по всему, что, по сути, часы ничуть не менее важны, чес сам человек. Мы не можем существовать друг без друга! — сын мечтательно смотрел куда-то вдаль и улыбался.

— Я понял, — тихо произнес он. — Часы важнее людей.

— Ну, это ты хватанул. Может быть, ты хотел сказать, не часы, а время, которое они нам показывают?

— А не все ли равно? Ведь люди не могут показывать время? А часы могут. Если в мире время — это самый главный герой, то тот, кто показывает их время, их лучший друг.

«Ничего себе, загнул», — подумал отец, понимая, что сын стал уже совсем взрослым и стал рассуждать и говорить совсем по-взрослому. –«Значит, и мне пора перестраиваться на взрослый лад. Ну, что ж, так еще и проще».

— Интересная мысль. А ведь ты, наверное, прав. Несмотря на то, что сами часы создал человек, время же существовало изначально. А кто тогда придумал его, это чудное волшебное творение? Кто ж еще? Он, Господь Бог! Интересно, как это произошло? Ведь ни в Библии, ни в других святых писаниях нет этого описания! Хотя, может, я невнимательно его читал?

— Пап, так получается, что не мы управляем временем, а время нами? Мы же никак не можем его изменить, убрать, отменить или вырезать? Вот и получается, что сильнее времени нет ничего на свете!

— Да, да, сынок, ты абсолютно прав. Время не подвластно никому. Оно просто есть, а часы — его верные слуги, которые ведут его отсчет, чтобы было удобнее жить, распределять свое время и понимать, глядя в зеркало, как же быстро оно бежит.

— Пап, а можно его заморозить? Я вот тут недавно слышал, что людей замораживают, а потом, через сто лет, снова размораживают, и они остаются такими же молодыми, как и сто лет назад?

— Может, и есть такие замороженные (или отмороженные?)), да только, как ты сам только сказал, время-то все равно, идет своим чередом. И те же сто лет проходят, как и всегда. Возможно, эти люди и останутся молодыми, как и прежде, да только они не обманули время. Просто они увидели то, что никто другой не смог бы увидеть в их возрасте, потому что давно бы умерли. Нет, время ты не заморозишь не остановишь даже на миг.

— Жаль, — вздохнул сын.

— Это почему же ты так считаешь?

— Не знаю. Вот, если бы время остановилось, а мы продолжали жить! Или, хотя бы, смогли одним глазком заглянуть в будущее.

— А что же, по-твоему, тогда такое — жизнь?

— Ну, это то, что мы делаем каждый день.

— И ты думаешь, что мы можем делать что-то вне времени? Хотя… А почему бы и нет? — отец серьезно задумался.

В этот, самый интересный момент беседы отца и сына внезапно, как из Галактики, раздался голос, который никак не вписывался в их тему, но, тем не менее, был теплым, и родным, да еще и с таким приятным смыслом:

— Ребята, идите ужинать! Все готово! — ну как тут было не прерваться! Уж чего-чего, а готовить наша мама умеет как никто другой!

— Уже летим!

С тех пор прошло более десятка лет. Время шло, летело, иногда ползло, иногда текло, иногда проносилось, как вихрь. И вот уже сын учится в ВУЗе, а голову отца припорошило снежком, напоминая о бренности бытия. Не знаю, вспоминал ли тот разговор отец, но вот на сына он произвел неизгладимое впечатление. Особенно ярко он всплывал в памяти, когда он смотрел на старые электронные часы. Их зеленые цифирки по-прежнему исправно и устало мигали, потеряв, как человек зубы, несколько сегментов. Однако, их никто не выбрасывал. Ведь они никому не мешали, а отсутствие нескольких зеленых черточек на циферблате не мешало домашним до сих пор исправно отсчитывать по ним время. Каждый по-своему. Но вот однажды отец предложил сыну:

— А не поехать ли нам с тобой за грибами? Давненько мы с тобой в лесу не были. А сейчас самый сезон. И белые должны быть, и подберезовики. Приедем — нажарим с картошечкой! А, лежебока? — при этих словах сын чуть не захлебнулся слюной. А что? Завтра суббота, в универ не надо, а вечер все равно будет свободен. А поехали!

На следующее утро отец с сыном проснулись, как и планировали, в 4.30 утра. Часы сонно, но очень спокойно, пробубнили, широко зевнув циферблатом: «Пора… Четыре тридцать», — и снова уснули.

— Сколько, сколько? — сквозь сон не расслышал сын.

— Да сказали ж тебе: четыре тридцать утра! Оглох, что ли? — и часы снова захрапели.

Вот так всегда, подумал сын, натягивая штаны. Пробурчат что-то и снова уснут. Мало того, что ни черта уже не видно из-за перегоревших сегментов, так еще и голос стал старческий, ничего не понятно. Но часы его не услышали, они тихо и мерно сопели во сне.

Утро было просто замечательным! Прохладный бодрящий воздух мигом согнал остатки сна и отец с сыном тронулись в путь. Не буду подробно описывать увлекательнейший процесс сбора деликатесов, скажу только одно: грибная охота удалась на славу! Корзинки были до отказа набиты твердыми боровиками и прочими благородными жителями леса. Как и принято под конец грибной ловли, отец с сыном расположились на большом бревне, отец вытащил из рюкзака нехитрый скарб: хлеб, сало, вареные яйца, соленые огурчики и… конечно же, чекушку. Надо же отметить такой удачный день! Еще весь день впереди, а мы уже отстрелялись! Да как метко! Глаз радуется, глядя на корзинки с таким уловом! Оба неспеша наслаждались трапезой, шумящей над их головами ярко-зеленой листвой, пением птиц и пробивающимся сквозь ветви синим-синим летним небом.

— Эх, жить хорошо! — отвалился спиной на дерево отец.

— Да уж, ничего не скажешь, так клево, что и уходить не хочется, — улыбался во весь рот сын. — А знаешь, отец, я ведь до сих пор не могу забыть наш с тобой разговор, — отец наморщил лоб, пытаясь вспомнить, о чем идет речь.

— Да ты уж, наверное, и не вспомнишь, — сын хитро прищурился.

— Думаешь, я такой уж старый, что ничего не помню?

— Не обижайся. Я про тот разговор о времени, помнишь?

— Не припоминаю.

— Так давно это было, когда мне было лет пять. Помнишь, ты рассказывал мне о наших говорящих часах, о мировых часах-великанах и о том, что нужно беречь и уважать свое время. Помнишь?

— Да, да. Что-то припоминаю. А ты что же, до сих пор помнишь его?

— Еще как. Я и часами нашими до сих пор разговариваю. Точнее, чаще они со мной, — отец улыбнулся. — А еще я помню, что очень хотел с того самого дня остановить время. То есть, сделать так, чтобы мы продолжали жить, а время не шло, а остановилось, помнишь?

— Помню, помню. Так и какой смысл об этом думать, если этого не может быть никогда?

— А я вот думаю, что, все-таки, Создатель все может. Стоит ему только захотеть, — сын мечтательно смотрел в небо сквозь раскачивающиеся на ветру листья деревьев.

— Фантазер, — улыбнулся отец. — Какой ты у нас еще ребенок!

Но сын, казалось, его и не слышал. — Разве тебе не хочется прожить десяток или два лет, посмотреть, что там такое, а потом вернуться и уже знать, что тебя ждет впереди, не делать ошибок, жить правильно? И долго.

— Нет, честно говоря, я никогда не хотел заглянуть в будущее. Хотя, может, и вру. Может, и хотел когда-то, в трудные жизненные времена, когда не знал, как правильно поступить. А сейчас… Смотреть на себя в старости? Не самое приятное зрелище. Да и кто ж тебе скажет, сколько ты проживешь? Год? Десять? Пятьдесят или один день? Нет, сейчас даже думать об этом страшно.

— А я бы очень хотел! И много бы отдал за это!

— Много — это сколько? — оба вздрогнули так, словно их ударило током. Они испуганно посмотрели друг на друга. Голос был чужим, но, все же, каким-то знакомым и даже домашним.

— Так что бы ты отдал за то, чтобы заглянуть в будущее? — оба аж подскочили со своих мест.

— Кто это? — еле промолвил отец.

— Ну, наконец-то начали оживать, — устало вздохнул голос. — Я уж думал, вы так и не придете в себя. Не узнали, братцы-кролики? А ведь мы с вами знакомы уже не один десяток лет! — отец с сыном стояли с открытыми ртами. — Да, тяжело с вами. А ведь вы же сами говорили, что я говорящий. Опять мимо? Да часы я, часы!

— Господи, часы… — только и смог промолвить сын.

— Так, разобрались, наконец-то. Вот и славно. Просто, я давно уже хотел сделать для вас что-то такое… Ну, не знаю. Хорошее, что ли. Что вы сами захотите.

— Это за что ж нам такая милость? — оттаял отец.

— Не знаю. Нравитесь вы мне, наверное. Ваша семья. Ругаетесь редко, живете дружно, меня вот уже сколько лет не трогаете. А ведь могли бы и выбросить. Вон у меня сколько волосиков зеленых выпало. А вы все терпите, всматриваетесь в меня, жалеете.

— Наверно, нам надо было вас сдать в ремонт? — отец смотрел куда-то вверх. Сын тоже поднял голову, пытаясь увидеть говорящие часы.

— Да не ищите вы меня, все равно, не увидите. Считайте меня невидимкой, — часы хрипло захихикали. — Теперь вернемся ко времени. Я, конечно, его страж, но, при желании, могу его и притормозить. Просто, здесь нас никто не видит и не слышит, вот я и решил вам помочь именно сейчас. Если вы, конечно, этого действительно, хотите. Не каждый отважится заглянуть в будущее. Это зрелище не для слабонервных.

— А что же там страшного? — сын готов был броситься туда с головой уже сейчас.

— Как тебе сказать? Вот заглянешь ты, к примеру, лет за тридцать отсюда, а там… нет тебя.

— Как это нет?

— А так. Помер! — сын аж покрылся мурашками и холодный пот выступил у него на лбу.

— Ага! Перепугался! А я предупреждал. Вы что же думаете, Я знаю, что вас ждет там, в будущем? Да ни в коем случае! Я живу, как и вы, сегодня, сейчас. А то, что я могу вас перенести в будущее… ну, считайте это эдаким бонусом, что ли.

— Нет, я пас, — отец замахал руками.

— Пап, что ты! Такая уникальная возможность может быть только раз в жизни! И то не у каждого. Давай взглянем, что там будет и быстренько обратно! Мы же ничего не теряем? — он вопросительно взглянул вверх, ожидая ответа часов. Но те молчали. — Алё! Вы еще тут?

— Ну тут. Решили?

— Нет, то есть мы еще думаем. А как нам вернуться обратно? А долго мы там пробудем? А что нужно, чтобы вернуться обратно? Сказать какие-то слова? И как нам надо там себя вести?

— Ишь ты, какой шустрый! Прямо забросал вопросами. Все узнаешь. Пробудете вы столько, сколько ОН захочет. И вернет вас тоже ОН. Понятно?

— ОН… это… Бог? — почти прошептал сын.

— А кто же! Только ему это подвластно.

— А вы с НИМ держите какую-то связь, вы знакомы? — Часы громко рассмеялись.

— А как же он без времени? ОН его придумал, ОН с ним и живет. А я его слуга, и только. Он меня к вам и послал. Надоело ЕМУ уже тебя слушать. Прям все уши прожужжал!

— Так я ж ни слова… я же только иногда думал, — оправдывался сын.

— А ЕМУ ничего говорить и не надо. ОН и так все слышит, все ваши самые потаенные мысли. Особенно, если они адресованы ЕМУ лично. Тут не надо бить челом и разбивать себе лоб в кровь, тем самым показывая, какой ты ЕМУ верный слуга, не нужно орать, что тебе от него нужно, не нужно всуе упоминать ЕГО имя. Просто, если ты хочешь, чтобы ОН тебя услышал, говори с ним сердцем, душой, и все исполнится. Ну, так что, решили или я пошел?

— Куда? Вы ведь не ходики, — засмеялся сын.

— Это точно, не ходики. Но перемещаться могу, как видите. Ладно, заболтался я с вами, домой мне пора. И вам, видимо, тоже. Ждет вас жареная картошечка с грибами. К сожалению, мы больше в свами не сможем поговорить. Разве что, как и раньше. Ну, до встречи в родном доме! Кстати, если отдадите меня в ремонт, то лучше на рынок в палатку №46. Там мастер хороший. И берет по-божески.

— Погодите. Постойте, не уходите, — отец встал. — Я принял решение. Раз уж вы так сведущи во всех делах, мы вам доверяем. Точнее, ЕМУ, — он взглянул вверх. — Мы очень надеемся, что с нами не произойдет ничего плохого и мы вернемся домой целы и невредимы.

— И никто не заметит нашего отсутствия, — добавил сын.

Часы молчали, но, казалось, они задумались. Наконец, раздался их хрипловатый голос:

— Не знаю, не знаю. Ничего обещать не могу. Но только что мне сказали, что все будет в прядке, можете не волноваться. Однако, будьте осторожны. Всяко может быть, сами понимаете, не в прошлое перемещаетесь, а в будущее. В СВОЕ будущее. Вы переживете всего один момент своей жизни, но он будет крайне важен для вас в будущем, несмотря на то что вы никогда не вспомните, где были и как там очутились. Да и про наш разговор вы забудете тут же. Ладно, договорились. Прощайте. И не забудьте сдать меня в ремонт!

В тот же момент произошло нечто непонятное, голос часов пропал, сознание грибников тоже пропало, но тут же каждый очутился в СВОЕМ мире. Итак, начнем с сына.

Надо вам сказать, что сын, как мы уже выяснили, учился в университете на последнем курсе и готовился к самостоятельной взрослой жизни. А что такое самостоятельная взрослая жизнь в представлении молодого человека? Естественно, жить отдельно от родителей, иметь высокооплачиваемую и непыльную работу и, наконец… конечно же, жениться. Ну, или жить гражданским браком. Вот это и есть взрослая самостоятельная жизнь. Нет, конечно же, он будет с женой периодически навещать родителей, купит им, наконец, новую машину, дачу, ну и так, по мелочам, чего они захотят. Сын любил родителей. А вот свою девушку… Пока не мог разобраться. Нет, конечно же, она ему нравилась. Наверное, это и есть любовь? Не в курсе, может быть. Да и откуда ему это знать? Он никогда не любил. А даму свою встретил недавно на студенческой вечеринке. Правда, проходила она у его недавно почившей бабули в огромной, похожей на Эрмитаж, квартире, которая теперь по наследству должна будет достаться их семье. Ох и погуляли тогда! Квартира, конечно, тоже пострадала на десяток эксклюзивных бокалов музейной посуды, зато будет, что вспомнить. На вечеринке девушка проявляла к нему такой повышенный интерес, что парень даже несколько раз посмотрелся в зеркало. Может, у меня появилось что-то такое, чего не было вчера? Да нет, вроде все, как обычно. Не красавец и не урод. Обычный. Да и кто их разберет, этих женщин! Ну, понравился, и хорошо. Она тоже, вроде, ничего так. Симпатичная. Хотя, есть в ней что-то кошачье. И, по-моему, не только мурчание, но и ворчание, и коготки тоже будь здоров! Понятное дело, что приезжая и живет в общаге. Но ее огненная рыжая копна в тот вечер просто свела его с ума. К тому же, если быть откровенным, она была его первой девушкой, и это многое объясняло. Ладно, поживем — посмотрим. А в остальном, жизнь его была вполне себе обычная: пары, дом, дополнительные занятия по языку, иногда изостудия и, наконец, любимая рок-группа. Это был такой оттяг, который заменял почти все радости в жизни. Рыжая бестия быстро узнала про его хобби и, к всеобщему неудовольствию друзей оп ансамблю, таскалась с ним на репетиции. А как же! Теперь она, вроде, его девушка! Ладно, черт с ней, никому не мешает, вроде, пусть себе торчит, если ей нечего делать. Хотя, как ни крути, а видно было, что эта музыка ей до фонаря. К тому же, как выяснилось, и слуха-то у нее не было вовсе. Так все и шло, ехало, ползло. Рыжая периодически намекала, что пора бы ему уже познакомить ее с его родителями. Но он каким-то задним чувством понимал, что этого точно делать не надо. По крайней мере, сейчас. Хотя, со своими родителями она его знакомить тоже не спешила. Он никогда не задавал ей про них глупых вопросов, а она про родителей не упоминала и вовсе. Не сложно было узнать, что жили они в какой-то глухой деревне под Рязанью, вот и все объяснение. Она их просто стеснялась. Где они, а где бабушкины хоромы! Неправильно это как-то, не по-людски. Ну, да ладно, это ее личное дело, я тоже совсем не горю с ними познакомиться. Пока нам и так хорошо.

Пока. Было хорошо. Но вот наступает какой-то день, который ты потом будешь помнить всю свою жизнь, хотя внешне он совсем не отличался от тысячи других, похожих друг на друга. (Это тогда они были похожи, а вот, когда о них вспоминаешь лет, эдак, через сорок, понимаешь, что вот это и была самая настоящая жизнь! Беззаботная (а казалось, забот полон рот), веселая, кутящая и крутящаяся вокруг тебя, фонтанирующая и кайфовая). Так вот, в один из таких дней сын, как всегда, сел в вагон метро возле универа и тот, по привычке, потащил его в сторону дома. Как всегда, он вытащил телефон и ковырялся в нем, изучая новые фотки своих друзей в соц. сетях. И тут его взгляду что-то помешало. Сначала он не понял, что это был за раздражитель, но, видимо, достаточно сильный, т.к. обычно он мог уходить в себя и даже спокойно засыпать по стук колес метро, всегда вовремя просыпаясь на своей остановке, ничуть не реагируя на посторонние звуки или прочие раздражители. А тут, как молния. Что это было? Цвет! Красный. Так это всего лишь женские туфельки красного цвета? Ничего интересного. Он, было, снова уткнулся в телефон, но какой-то чертенок ткнул его в бок: посмотри на нее! Он поднял голову и тут же понял, что мир стал совсем другим. Все разом рухнуло и стало совсем другим. Такое впечатление, что какой-то волшебник одним жестом раскрасил детскую книжку для раскрасок в самые яркие цвета, и он ощутил такую легкость и счастье, что это невозможно было передать! Ничего не существовало, коме НЕЕ. Он даже не помнил, в чем она был одета и, в первое время лицо ее тоже не могло приобрести какие-то определенные черты. Для него существовало одно: ОНА и ее красные туфли! Он смотрел на них, как зачарованный. Спроси у него сейчас, какие у нее ноги, или цвет глаз — он бы ни за что не ответил. Не говоря уже о том, во что она была одета. Его, будто, хорошенько стукнули пыльным мешком по башке, и он не соображал ровным счетом ни-че-го! Ну, объясните мне, как так бывает, что именно сегодня, именно сейчас и именно на этот вот объект, а не на другой сейчас занял все твое внимание и всю твою душу? Это что, колдовство, напасть или болезнь? И ведь, что характерно, эта вот самая внезапная болезнь — долгоиграющая! Не бывает такого, чтобы вот встряхнул головой или выпил таблетку — и все стало на свои места. Нет! Тут не поможет ровным счетом ничего! Твой объект внимания моментально становится ИДЕАЛЬНЫМ. В нем нет никаких недостатков, а, если они и есть, то моментально превращаются в достоинства. Какие чУдные превращения! Это ли не волшебство? Те, кто не испытал ничего подобного, подумает, что это точно сумасшествие и самое время посмеяться над этим человеком, и даже его пожалеть. Но тот, кто понимает, о чем идет речь, тут же вспомнит, как ЭТО бывает, и сердце его тут же забьется сильнее, и что-то сладко засосет под ложечкой, вторя мне: даааааа, это было именно так, это счастье, потому что это и есть ЛЮБОВЬ! Как зачарованный, сын не мог отвести глаз от незнакомки. И, когда она собралась выходить, он даже подпрыгнул от радости — это была его остановка! Вот повезло! Значит, она живет где-то рядом, и я смогу ее видеть и в дальнейшем. Он автоматически пошел вслед за ней, не видя никого вокруг. Наконец, она подошла к своему дому. И тут повезло! Она жила буквально в квартале от него! Вдруг девушка резко обернулась и без всякой злости или раздражения, а скорее, кокетливо и немного капризно произнесла:

— Молодой человек, если уж вы меня преследуете, представьтесь, пожалуйста, а то я так и не узнаю имя местного маньяка, — Сын опешил, но тут же оба рассмеялись. Вот так и состоялось их знакомство. Как ни странно, но их привязанность буквально моментально переросла во взаимную любовь. Да, так бывает. Только уж больно редко. Значит, повезло. А что же рыжая бестия, как же она? Да так, как, наверное, и должно быть в данной ситуации. По идее «третий» должен уйти. Но только не в этом случае. Девушка из глубинки явно рассчитывала прибрать к рукам молоденького и перспективного сынка с огромной квартирой в центре столицы. Она уже мысленно примеряла роскошные подвенечные наряды, тоннами, представленными в интернете, расставляла мебель в своей квартире в центре, приглашала в гости медийных особ, будучи самой в центре внимания. Да, красиво жить не запретишь! — сама с собой рассуждала она, вздернув высоко вверх веснушчатый носик. Только вот в последнее время он, кажется, стал меня избегать. А это тревожит. И сильно. Сынок же, чувствуя вину перед своей дамой, старался меньше попадаться ей на глаза, и уж, тем более, пореже встречаться. Как ни крути, а новая пассия была, естественно, вне конкуренции. Но как сказать об этом своей, уже бывшей? Трудно. И страшновато. Очень щекотливая и неприятная ситуация. А ведь мы всегда пытаемся обойтись без этих сопливых объяснений, уж больно они действуют на психику и портят нервы. Может, как-то само собой рассосется? Так, или почти так рассуждал сын, оттягивая пренеприятнейшее объяснение с бывшей возлюбленной. Нет, дорогой ты мой, сами собой такие вещи не рассасываются, и нужно иметь смелость, собраться с духом и, таки, объясниться, поставив все точки над I. Но сын не спешил. Что нельзя сказать о Рыжей. Она, как и все нормальные женщины, каким-то своим внутренним нутром чувствовали, что счастье уплывает из ее цепких пальчиков. Значит, нужно действовать, пока не поздно. А как? Да все очень просто. Надо выследить своего любимого, свою собственность, своего кормильца и свое будущее, дабы оно не превратилось в бесполезное прошлое. Но уже чужое. Сделать это оказалось очень даже легко. Ярости ее не было предела, когда она все поняла! Но дамой она оказалась умной и расчетливой. Какой смысл вырывать волосья ее сопернице, когда дело вовсе не в ней, а в нем! Значит, нужно обрабатывать именно его! Что только она не придумывала, и не делала для его возвращения. И отношение, и одежда, и запахи, и еда, и питье, и различные развлекухи и дорогие подарки на последние деньги! А уж постель… Тут вообще молчу. Нет, любовь перебить невозможно даже обухом, не из того материала она сделана. И тогда, поняв это, Рыжая решила действовать нестандартно. Ну, какой смысл ей прикидываться еще и беременной, когда он все равно меня бросит? С ребенком или без. А куда я потом с нелюбимым дитем и без мужа? В перспективе забрезжила сломанная жизнь. Как же я их всех ненавижу! И обязательно отомщу! Чем я была плоха? Я бы сделала для него все! Он катался бы у меня, как сыр в масле! Стал бы дипломатом, генералом, адмиралом! И кто там еще существует? Президентом! Ну, хорошо. Они меня еще не знают. А узнают обязательно! Сын как-то говорил про то, что его родители живут в последнее время не очень-то и дружно. А ведь они не так стары… Значит, для начала нужно на них посмотреть.

А сын тем временем утонул в свой любви. И изменился так, что сам удивлялся своим поступкам. Всегда культурный, воспитанный и довольно тихий, он вдруг обнаружил в себе эпатажного авантюриста. Чего только стоит выходка на свадьбе ее подруги! Ладно, расскажу поподробнее. Однажды, когда отношения с рыжей только начали портиться, они жутко поругались. Он выскочил из дома, наговорив ей кучу гадостей. Сейчас уже непонятно, насколько они были заслужены, но уж, что произошло, то произошло. И что делать теперь? «Моя» сказала, что сегодня будет на свадьбе у своей подруги в каком-то подмосковном городе. Черт, а в каком? Убей, не помню. Он быстро поймал такси и почему-то решил ехать… в какой-то ближайший к Москве городок. Почему именно туда? Не знаю, ноги сами понесли. Когда заехали в город, таксист резонно поинтересовался, куда теперь? Дык в ресторан. А какой? Их тут множество. Едем прямо. Через пять минут они увидели напротив какой-то ресторан на дороге. К нему! — скомандовал сын. Окей. Они притормозили у входа. Ты только пока не уезжай. Хорошо, жду. Он осторожно вошел в зал и… увидел ЕЕ! Чудо из чудес! Вы скажете, такого не бывает? Нет, дорогие мои, когда любишь, бывает и не такое. Это действительно была ОНА! Как же хороша, как воздушна! Невеста против нее выглядела гадким утенком. Их глаза внезапно встретились… Удивлению ее не было предела. Ее просто заклинило. Она не могла ни говорить, ни двигаться. Настолько велико было ее удивление. Так и не мудрено. Откуда он узнал, где я буду? Я же назвала только город, а ресторанов тут как блох… Ничего не понимаю. А где же он? Она огляделась, но его нигде не было. Может, показалось? Странно. После одного бокала шампанского? Ничего не понимаю.

Тем временем он вышел из ресторана и быстренько послал водителя за цветами. Сам, конечно, остался. Чтобы ОНА, не дай Бог, не улизнула. Водитель обернулся быстро. На заднем сиденье автомобиля лежал огромный букет ослепительно белых роз. Таксист довольно расплылся в улыбке. Ему было приятно сделать этому молодому влюбленному что-нибудь эдакое. Он все давно понял. Сын аккуратно взял цветы и вошел в зал. Все с удивлением посмотрели на незваного гостя и воцарилась гробовая тишина. ОНА тоже смотрела на него испуганно широко открытыми глазами. Что он задумал? Разве он знает жениха и невесту? Что сейчас будет? Но он быстро сориентировался и, воспользовавшись замешательством, гостей и воцарившейся тишиной, начал декламировать короткое, но приятное поздравление молодым. Все потихоньку стали приходить в себя и улыбки снова появились на их лицах. Ну, значит, знакомый. Или знакомый знакомых, какая разница? Как хорошо говорит! А какие замечательные розы! И вот, когда речь уже подошла к своему логическому завершению и жених с невестой уже приготовились принять букет, сын внезапно добавил:

— А вот цветы, к сожалению, не для вас…, — и он торжественно протянул огромный белый букет ЕЙ. Все застыли в немом сцене. А он быстро подхватил ЕЕ на руки и просто унес у всех на глазах! Сын быстро усадил ее в такси, сел рядом… Поехали!!! Эта ночь на даче у его друга, кажется, была самой романтичной в их жизни.

Ну, пора бы уже вернуться к нашей Рыжей. Итак, посмотрела. Посмотрела на его родителей. Ну вообще друг другу не подходят! Да и вместе их можно увидеть не часто. Значит, толком и не общаются. Да и с кем там общаться? Папаша-то еще тот конь! Стройный, статный! Даже седых волос почти нет. А вот мамаша разъелась, да и одевается так себе. Значит, и домашнее общение не доставляет им удовольствия. Ну, это мы поправим. И тут она начала активную охоту на папу. Что только не было ею предпринято! Она кидалась ему под машину, рассчитывая на то, что он на руках отнесет свое счастье для начала в травмпункт, а потом и в постель. И попадалась ему в кафе, строя глазки, и прикидывалась курьером в эротической униформе, и звонила, и писала. Эх! Надо отдать должное отцу — он был, как кремень. А ее рыжая шевелюра вызывала у него уже панический ужас. Но, не на ту напали! Завладение квартирой (как минимум), стало у нее просто идеей фикс. И эта навязчивая мысль никак не давала ей нормально жить. У нее пропал сон, она бросила универ, перестала общаться с друзьями, взгляд ее стал сумасшедшим, она похудела и подурнела. Никто уже не обращал на нее внимания, как прежде. Одна лишь мысль, как большой красноухий дятел, долбила ее мутное сознание: месть! Месть за то, чего она не получила по праву, месть за то, что ее выбросили, как дворовую кошку, ею пренебрегли и опозорили! План мести созрел как-то сам собой и был весьма прост.

Итак, все мосты были сожжены и впереди, вместо радужного будущего висела одна табличка: месть! Все-таки, химический факультет смог оставить определённые и, нужно сказать, очень даже полезные знания в ее рыжей головке. Но как сделать так, чтобы и отомстить, и не попасться? Месть местью, а сидеть в тюрьме совсем не было никакого желания. А вот как! Как говориться, достаточно одной таблетки, то есть, одной дозы. И вот однажды, дождавшись, когда их мамаша отправится в магазин за продуктами, она отправилась за ней на почтительном расстоянии. Изучав заранее вкусы ее домашних, и выяснив, что фрукты — одно из их любимых блюд, она заранее купила яблоко и, закачав в него смертельную дозу яда, запаковала в пакет. Пушкин, Пушкин… как ты мне помог, дружище! — глаза ее горели в предвкушении страшного результата. Господи, ну почему ты не направишь ее на путь истинный! Ведь это смертельное преступление, которому нет ни оправдания, ни прощения даже тобой! Нет, некому было взять ее за руку, тихо и спокойно объяснить, что же делать в данной ситуации, как пережить свое горе. Тем более, это совсем и не горе, а жадность, алчность, хищность. Откуда у человека берутся эти отвратительные качества? Вроде бы и родители порядочные, работящие, никогда чужой копейки не возьмут, так что, на гены пенять вроде бы и грех, да и воспитывали они е в строгости и скромности… Откуда чего берется? И, тем не менее, ее план удался вполне. Она успешно подложила мамаше в корзину свое «наливное» яблочко, которое ничем не отличалось от уже купленных. Эх! Что будет дальше?

А дальше все, как и, наверное, предполагалось. Все фрукты были тщательно вымыты и сложены в большую плетеную корзину, выставленную посредине обеденного стола. И вот, когда, наконец, все собрались к обеденному столу и приступили к трапезе (а в этот раз на обед была приглашена и молодая невеста сына), а затем, и закончили ее с удовольствием, все четверо дружно потянулись к румяным яблокам, сверкающим на солнце своими аппетитными розовыми боками…

Как вы думаете, кому досталось отравленное яблоко?

Яркий солнечный луч и громкое пение птиц вывело из какого-то оцепенения отца и сына.

— Ты смотри, я как будто заснул. Сморило, наверное, давно не выпивал, а тут свежий воздух, свежая водка, грибы… Эх, хорошо-то, как, — отец встал и потянулся во весь рост. — Ну что, пора домой?

Сын сидел и, как будто, не понимал, где он, и что происходит вокруг.

— Ты что, тоже заснул? — давай, вставай, пошли домой, грибы жарить! — отец явно был в прекрасном настроении.

«Ничего не пойму. Какое-то тревожное состояние, как будто, что-то произошло или должно произойти. Нехорошее. Но причин для беспокойства, вроде, нет. Странно. Очень странно. Так бывает, но я всегда находил, откуда растут ноги у этого чувства. А сейчас не пойму». Так думал сын, плетясь по лесу за отцом. В конце концов, ему надоело себя грызть, он плюнул на это «нехорошее», сбросил сей ненужный груз, и улыбка снова появилась на его лице.

Все было хорошо. Даже, замечательно. Все было на своих местах. И отец с матерью, и дом, и универ, и учеба, и друзья, и… часы. Он по-прежнему говорил с ними, доверяя им самое важное. Особенно он хотел рассказать им один неприятный момент, который произошел с ним прошлым вечером. Дело в том, что прошлым вечером они с друзьями собрались на квартире недавно почившей его бабули, которая вмещала огромное количество студентов и не только, позволяющей им оторваться на полную катушку. И все бы хорошо, все шло, как нельзя лучше до тех пор, пока откуда ни возьмись в квартире появилась некая девушка с бледно-голубой кожей и огромной копной огненно-рыжих волос на голове. Странно, но, несмотря на свою привлекательность, было в нечто настолько неприятное и, даже зловещее, что, встретившись с ней взглядом, он моментально отвел глаза и постарался больше с ней не встречаться. Но это, конечно же, было невозможно. Непонятно почему, но ее присутствие настолько тяготило его, просто опустошало духовно и физически так, что он не вытерпел и, вопреки своему достаточно покладистому нраву, начал быстро выпроваживать свою тусовку. Велико было их удивление, когда, в разгар вечеринки, их стали бесцеремонно подталкивать к входным дверям. Что делать? Пришлось оборвать вечеринку и продолжить ее уже на улице. А жаль. Странно, но вышло так, что последней из квартиры выходила та самая рыжая девчонка. Сын аж вздрогнул, когда поднял глаза и увидел в ее глазах какую-то ненависть и, кажется, сожаление о чем-то несовершенном. Она пристально смотрела на него своими зелеными глазами, подобно Медузе Горгоне, а сын, как Персей, опустил голову и… нет, голову он ей не отрубил, но не удержался от довольно неприличного жеста и легонько подтолкнул ее к выходу. Она фыркнула и ушла. В тот же момент у него, как будто, свалилась гора с плеч, и стало так легко, что он даже пожалел о том, что остался один. Налив себе вина, он опрокинул бокал и расплылся в улыбке: жить, все-таки, хорошо!

— Вот именно это я и хотел вам рассказать, — он с облегчением обратился к часам. Не знаю, показалось это ему или нет, только часы хмыкнули и, моргнув полу сгоревшими сегментами, как будто бы по-отечески понимающе подмигнули. Вот это да! А, в принципе, чему тут удивляться? Они для меня дано стали живыми, эдаким безмолвным, но все понимающим другом. Значит, они одобрили мой неджентльменский поступок. Странно, а ведь он был, мягко говоря, некорректным и даже грубым. Ну, что ж, спасибо вам! Значит, все хорошо? Часы снова весело подмигнули. Надо бы вас отдать в ремонт, — подумал сын. — Давно уже собирался, так некому напомнить. А, впрочем, сам виноват, память у тебя дырявая!

Следующий вечер был, наверное, самым необыкновенным и замечательным в его жизни — он долго рассказывал часам, как встретил «красные туфли»…

А что же отец? Да в общем-то все без изменений, все по распорядку. Если не считать один неприятный случай, который произошел с ним вчера. Да и не случай это, наверное, а какое-то недоразумение. Вчера, когда он ехал с работы и остановился на пешеходном переходе, с полным равнодушием устало наблюдая за неспешно переходящими дорогу пешеходами, взгляд его остановился на девушке, которая остановилась прямо напротив его машины. Ее зонт и шевелюра были одного цвета — огненно-рыжего. «Вот дебилы, в — сердцах подумал отец. — Конечно, теперь уже можно и не торопиться. Знают, паразиты, что водитель обязан пропускать их на „зебре“, вот и тормозят специально, издеваясь над несчастным владельцем автотранспорта, который, кстати, тоже спешит домой. А как было раньше? Кто успел, тот и съел. Бегали через дорогу, как бобики! И только тогда, когда нет машин. А, впрочем, водитель очень быстро становится на место пешехода, стоит ему только выйти из машины и встать на пешеходный переход. Водитель никогда не поймет пешехода, и наоборот. Что-то я разбухтелся, как старик. А ведь еще очень и не старик. Хорошо сказал. А это что за курица встала и гипнотизирует меня? Какой же неприятный у нее взгляд!» — в этот момент отец понял, что ему становится плохо. Непонятно только, с чем стало плохо? Сердце? Душа? Очень нехорошо. И виной тому точно эта рыжая! — он быстро опустил солнечный козырек, перекрыв тем самым пронзающий взгляд незнакомки. И все прошло! Сразу! Слава Богу. Он пригнул голову, чтобы посмотреть, где она, но рыжей и след простыл. Фу! Какой же неприятный у нее взгляд! Наверное, она ведьма. Тьфу, тьфу, тьфу! Чур меня! Он истово перекрестился и поехал дальше.

Мама сына была исключительной чистюлей и готова была дезинфицировать все, включая асфальт, по которому ходит ее сын. А как же. Единственное и любимое дитя, в котором она души не чаяла. Вот отсюда и забота. Чрезмерная. А может, и не отсюда, а от своей матери, которую невозможно было представить без тряпки, которой она протирала, кажется все, что видела. Также, у нее всегда стояла литровая банка с кипяченой водой для питья (ни в коем случае нельзя пить из-под крана!). Руки она заставляла мыть каждые полчаса, независимо от того, садились они кушать, или нет. Короче, была повернута на чистоте. И когда в супермаркете она выбирала яблоки (исключительно в одноразовых перчатках) и к ней пристала какая-то сумасшедшая рыжеволосая девица с воспаленными глазами, она была крайне раздражена!

— Вы только посмотрите, какие яблочки! — Она показала на свою корзинку, где красовались налитые и действительно очень аппетитные яблоки. — Возьмите себе. Я настаиваю! Вы уже пожилая женщина, а идти за ними нужно в другой конец магазина! — она еще долго что-то трещала ей в ухо, пока, наконец, не уговорила-таки, взять ее яблоки.

Странно, что я их взяла, — про себя подумала мама, как зачарованная, глядя на розовые бока спелых яблок. — Какая, оказывается, приятная и воспитанная девушка. Ну, ладно, побалую своих.

В этот самый момент циферблат часов несколько раз мигнул, они тяжело вздохнули, и погасли.

— Говорил же я тебе, отнеси их в ремонт, так все тебе некогда! Вот и дождались, — раздраженно произнес отец.

— А что с ними? — сын посмотрел на Часы и в его глазах был испуг.

— Они умерли.

Параллели

Они встретились, когда ему было уже за тридцать, а ей было всего семнадцать. Давно это было. Но, почему-то из всех его многочисленных романов этот запомнился на всю жизнь. Наверное, потому что на протяжении нескольких лет они искренне и взаимно любили друг друга и были безмерно счастливы. Многое, конечно, стерлось из памяти. Да это и понятно — столько всего было пережито с тех пор. Но ее день рождения он помнил отчетливо. И каждый год отсчитывал от этой даты, сколько же ей теперь. Вот уже и тридцать, а вот и тридцать шесть. Отличный возраст. Прошли и сорок. Он немного грустил, что не может ее поздравить лично. С годами, видимо, поменялись и адреса, и номера телефонов. Но мысленно он всегда искренне желал ей счастья, с кем бы она не была в это время. В минуты воспоминаний, которые, почему-то обычно называют минутами слабости, он пытался разыскать ее телефон, адрес. Но все его потуги были какими-то вяло-импульсными и, конечно же, не приносили результата. Да, откровенно говоря, он и сам побаивался того, чтобы вот, найдет он ее телефон, нужно будет позвонить, что-то говорить. Что? А, не дай Бог, она этого не захочет? Вот так, в периодической борьбе со своей слабостью он и жил. А когда мысли его уходили в далекое, и не очень прошлое, он с особым трепетом вспоминал ее и все, что было с ней связано. Изредка он даже пугался от того, что, как ему казалось, любовь еще теплится в его сердце. И тогда он начинал ковыряться в своей сущности, пытаясь понять, так ли это? Однако, ни к какому выводу за все это время он так и не смог прийти, после чего решил просто об этом не думать, но, как назло, кто-то или что-то вызывало приятные воспоминания о прошлом, и он предавался им с наслаждением, смакуя каждый момент.

В школе нас учили, что параллельные линии не пересекаются. Однако, где-то позже он читал, что, все-таки, они когда-то должны пересечься. Вроде бы, в геометрии Лобачевского, но это не важно. Вот они, две наши параллельные линии. Я и она, думал он. И почему-то был уверен, что где-то, когда-то они пересекутся. Видимо, как всегда, когда этого совсем не ожидаешь. Если бы он знал, сколько раз эта самая судьба чуть ли не сталкивала их лбами! Несколько раз они проходили мимо друг друга в нескольких метрах, и не заметили этого. А однажды были даже на отдыхе в одном отеле и в одно и то же время. Она с ребенком, он — с женой. И тоже — не судьба. Видимо, Господь Бог распорядился их судьбами по-своему. Любопытно было посмотреть на их линии сверху. Они то расходились далеко-далеко, то приближались к друг другу почти вплотную. Одно жалко: они об этом никогда не знали и не узнают. Так и текла их жизнь. Друг без друга. Грустно, скажете вы? Отнюдь! Я забыл сказать, что оба они были счастливы. Жизнь каждого была по-своему интересна, хороша и разнообразна. И, кто знает, была бы она такой, если бы они делили совместный, все разъедающий, как ржавчина, быт? Это никому не известно.

А только в один солнечный весенний день он шел по улице, ни о чем, собственно, не думая. Просто шел. И вдруг увидел ЕЕ! Сначала он подумал, что ему это просто померещилось. Мало, ли, чем похожа? Она шла впереди, повернула голову — точно она! Его как парализовало, дрожь пробежала током по всему телу, в голове помутилось, испарина выступила на лбу. Он шел за ней, как зачарованный. Неужели? Столько лет! А как прекрасно выглядит! Фигура, ноги, волосы — все практически, как в те счастливые времена! Но подойти было страшно. Он не мог себе это объяснить, но вот уже почти полчаса плелся за ней, как привязанный, держа, однако, дистанцию, чтобы она его не заметила. Вдруг обернется, заметит и узнает? А как я выгляжу? С утра, вроде, был ничего. Интересно, куда же она направляется? Внезапно, она свернула на соседнюю улицу и села на лавочку недалеко от станции метро. Он засуетился, опустил голову и выбрал место на скамейке по диагонали метрах в пятнадцати. Она уткнулась в телефон. Впрочем, как и все в наше время. Через пару минут к ней подсела какая-то пожилая полная женщина в смешной шапочке. Они поцеловались, как старые подруги и о чем-то защебетали. Подруги ли? А может, это ее мать? Ведь он ее никогда не видел. Они о чем-то говорили, а он буквально поедал ее глазами — до чего же она была хороша! Конечно, стала постарше, но это вовсе ее не портило, а даже придавало какой-то шарм улыбке, смеху, движениям. Что-то в ней было не ее, как бы чужое, приобретенное с годами, что ли. Но очень милое, какое-то близкое, родное. Что же теперь делать? Нужно как-то заговорить, подойти? Иначе, я себе не прощу, что такая встреча, которую ждал столько лет просто продет без толку? Нет, конечно же, нет! Была — не была! Подойду, спрошу какую-нибудь муть, а там, думаю, узнает, вот и поговорим. Короче, буду действовать по обстановке. Он резко поднялся и направился к дамам. Ноги не гнулись, походка стала какой-то деревянной, пот струился по спине от напряжения и жуткого волнения, сердце буквально колотилось в грудную клетку. Подойдя, он поздоровался и спросил первое, что пришло ему в голову — типа, как проехать до такой-то улицы. Она стала объяснять ему маршрут. Голос! Это был ЕЕ голос! С насмешливыми и дразнящими нотками, вкрадчивый и сексуальный. Только вот глаза почему-то стали не зеленого цвета, а какого-то серо-голубого. Может, у нас с возрастом меняется цвет глаз? Но сейчас это не имело значения. Главное — это была ОНА! Он впился в нее глазами до неприличия так, что она даже смутилась и немного сбилась. Тут же ее выручила ее спутница (мама, подруга?) и продолжила разжевывать этому приезжему, как лучше добраться до нужного адреса. Он мельком взглянул в глаза спутнице и… обомлел. Это были ЕЕ глаза!!! И тут он понял все. Что-то буркнув в знак благодарности, резко разернулся и пошел от прочь. Господи! Его, как будто ударило током. Он пошатнулся… и остановился. Сделал шаг, еще. Вам плохо, дедушка? Эта та, что помоложе. Вот это номер! Какой же я тебе дедушка? Он сделал успокаивающий жест, типа, все хорошо, но не обернулся, а поплелся прочь. Дедушка! Надо же! Дедушка! — все не мог успокоиться он и, взглянул на себя в первую попавшуюся витрину. Оттуда на него, как-то издалека смотрел пожилой седой и сутулый …дедушка. А ведь она права. Дедушка! Да, собственно, не в этом дело! Ведь Она был не она, а та, ее спутница, которая мама! Вот почему глаза ТОЙ, молодой были другие, да и вообще, что-то в ней было не то. А возраст! Ну, как же я мог подумать, что человек так долго не меняется! Нет, не бывает чудес! А вот та, которая в смешном чепчике и есть самая, что ни на есть ОНА! И как же я сразу не догадался! Боже! А как же мечта о встрече, которую ты сотни раз представлял, и о которой мечтал полжизни? Вот, она состоялась. Ты же этого хотел? Получите! И хорошо, наверное, что она меня не узнала. А что теперь? Пустота, разочарование. Как будто бы кто-то украл у меня что-то очень драгоценное, ту часть души, которая отвечала за мечты, жила ею, холила и лелеяла предвкушение ее реализации. Все! Очередной миф развеян, умер. Играем похоронный марш! И нужно продолжать жить без этого осколка мечты, оставив только самое главное в жизни — жизнь свою и своих близких. Очень жаль, что параллельные линии, все-таки, когда-то пересекаются. Несчастный человек был Лобачевский!

Он медленно шел по улице, что-то по-стариковски бурча себе под нос, то улыбаясь, то морщась от каких-то, только ему известных мыслей. Он не знал, что они давно уже жили с ним на соседней улице, а сероглазое чудо и есть его дочь, о которой он никогда не знал и не узнает. Ведь их линии снова стали параллельные.

Живец

Веня рос обычным пареньком советской эпохи. Ничем особо не выделяющимся среди своих собратьев-сверстников-пионеров. Ну, разве что, был немного поупитаннее остальных. Мама говорила, что это в отца. Но его он совсем не помнил. Отец покинул этот свет, когда Венечке было только годик от роду. Тем не менее, это сравнение не только не утешало его, но и весьма болезненно сказывалось в результате едких подколок сотоварищей. Займись спортом, и похудеешь! — говорила мама, но к чему- чему, а уж к спорту его точно не тянуло. Разве что, к шахматам. Да. Еще он очень любил баскетбол. Но, когда он делал попытки влиться в игру вместе с ребятами, те только поднимали его на смех за неуклюжесть, так что обычно за игрой приходилось наблюдать со зрительской скамейки. Ну, ничего, ничего, — думал Веня, до боли кусая губы, — я все равно буду играть в баскетбол! Пусть не сейчас и не с вами. Я буду играть один! А может, с тренером. И вас не позову! Кстати, отличная мысль — записаться в секцию баскетбола! Вот тогда я вам покажу, как играют настоящие профессионалы! Но мечты оставались мечтами. Идти записываться в секцию было жутко страшно. Несколько раз он даже уж было поборол свой страх, но, подойдя к дверям секции и видя рослых поджарых спортивных ребят, с грустью лицезрел на себя в навсегда закрытую для него стеклянную дверь заветной мечты, видя в ней только несуразную мешковатую фигуру ботаника с совсем неспортивной фигурой. Тяжело вздохнув, он, в очередной раз ретировался оттуда как можно быстрее — мало ли, кто из одноклассников увидит — засмеют потом до смерти. Ладно, отложим до следующего раза. Только надо набраться смелости. А может, когда подрасту, я стану выше и будет не так стыдно показаться перед тренером? Но время шло, а роста он так и оставался… ну, не баскетбольного, это точно. В остальном же жизнь текла достаточно ровно, без особых проблем. Мама Венечки была красивая, миниатюрная и очень уважаемая женщина. Директор Дома пионеров. Не жук в коробочку… Замуж она больше так и не вышла, хотя предложений была масса. Дама она была гордая. Да и зачем ей это нужно? Привыкла как-то без мужика. Да и сын растет. Как он воспримет чужого дядьку в доме? Большой уже. Ладно, какой смысл есть себя поедом? Ведь все и так хорошо? Она была человеком компанейским, жизнерадостным и открытым. Все это как-то не сильно вязалось с ее серьезной должностью, но, может, именно из-за этого, начальство и продолжало ей благоволить. Так что, по большому счету, проблем на работе у нее не возникало. Да и зарплата хорошая. А нам с Венечкой денежки нужны, жить-то на что-то надо и, желательно, жить хорошо. Она давно поклялась самой себе, что ее сын никогда и ни в чем не будет нуждаться. Необходимо дать ему хорошее образование, вывести в люди, познакомить, с кем нужно. Ох, сколько еще нужно дел сделать на этом свете! Да и какие мои годы!

В старших классах Вениамин возмужал и уже не выглядел так нелепо, как в детстве. К тому же мама каким-то чудесным образом достала любимому сыночку черный кожаный пиджак с широкими модными лацканами. Это была просто бомба! Ничего, что он был ему великоват — значит можно будет носить его до самого окончания школы (забегая вперед скажу, что так оно и было). Вспоминая этот пиджак, мне казалось, что он не снимает его даже ночью. Покрой его, да и дубовое качество, конечно, было далеко не совершенным, но главное, что он был КОЖАНЫЙ! Хотя, кажется, все-таки, из кожзаменителя. Мы тогда плохо в этом разбирались. Зато именно он придал Венечке серьезного веса среди товарищей. Как и принято в любой школе, в классе Сергея существовали свои группировки. Точнее сказать, группы. Группировки появились гораздо позже, в 90-х. Кто-то увлекался музыкой, кто-то спортом, а Веня собрал вокруг себя тех ребят, кто никуда не входил в силу того, что вышеупомянутые хобби их совсем не интересовали. А может, просто их туда не брали. Сейчас таких называют ботаниками. Или ботанами? Так вот, эти, никуда не примкнувшиеся и неприкаянные ботаны с удовольствием взлезли под его черный кожаный пиджак. Чем они увлекались? Поскольку компьютеров в те времена еще не изобрели, то, обычно играли в шахматы, иногда в пинг-понг, читали книжки. А однажды даже сочинили слова на музыку рок-оперы Иисус Христос про зеленого кузнечика, который сидел в траве и дружил с мухами. Веня не был ни отличником, ни двоечником. Эдакий середнячок. Он и его команда не курили, не пили и не встречались с девчонками. На школьных вечерах они также замечены не были. Равно, как и в периодических стычках с ребятами из соседних школ. Почему тогда дрались и враждовали между собой разные школы? Да Бог его знает! Просто, так было принято. Как говорил Портос: дерусь… потому, что дерусь! Бесшабашные школьные годы подходили к концу, мы кое как сдали экзамены, сильно отметили это дело и разбежались по разным учебным заведениям. По чести сказать, некоторые все ж-таки предпочли свободу, которая почему-то почти всегда заканчивалась несвободой в местах не столь отдаленных и лишенных архитектурных излишеств. Веня не без помощи мамы поступил в Политехнический институт. Трудно сказать, почему. Склад ума у него был не то, чтобы уж таким математическим, но и не сильно гуманитарным. И уж точно не военным. Медиком он стать тоже не хотел, несмотря на то что практически вся его группа дружно поступила в медицинский. Что ж, придется напрячь мозги, проявить терпение и включить трудоспособность. Как это ни удивительно, учеба давалась Вене достаточно легко. Но удовлетворения не приносила. Ну, надо, значит, надо. Да, чуть не забыл. Черный кожаный пиджак, все-таки, сыграл и здесь свою счастливую роль! Веня стал-таки, посещать студенческие вечера, а проще говоря, танцы. Танцевать он, конечно, не мог и не любил, но потусоваться с одногруппниками было нужно обязательно. Он должен был казаться всем «своим» парнем, без комплексов, эдаким балагуром и весельчаком. Наверное, поэтому периодически перебарщивал с громкостью и натуральностью смеха. Знал бы кто, как тяжело ему было ломать себя, выворачиваться наизнанку только для того, чтобы стать как все, убить в себе все свои детские комплексы и забыть о них, как о страшном сне. Нужно было найти себе какую-нибудь очень значительную нишу и занять ее. Эврика! В те времена только стали набирать популярность дискотеки. Нет, это совсем не то, что вы себе представляете! Значит так. Рассказываю. Мероприятие это проводилось в каком-нибудь помещении, типа большого класса или аудитории. Обязательным было наличие столиков со стульями. Да, да! Сам диск-жокей сидел или стоял за проектором или слайдоскопом, на котором и высвечивались слайды (то бишь, фотографии) и информация о той или иной группе. Конечно же, западной! Диск-жокей вел этот вечер. И тут нужен был недюжинный талант оратора и актера. Потом начинались танцы в веселом и возбуждающем свете цветомузыки, собранной местным самоделкиными. Основная проблема этого мероприятия была, конечно же, в наличии информации о той или иной группе. Что вы хотели — железный занавес работал безотказно! В те голодные времена раздобыть ее, живя за каменной социалистической стеной, было просто невозможно. Но, если невозможно, значит почетно. А мама зачем? По своим связям она умудрялась найти практически закрытую информацию о фактически антисоветских группах. А это было самым ценным в организации таких вечеров. Вот тут Венечка и пригодился! Конечно же, организатор дискотеки быстро прикинул, что этот комсомольский активист в сильно потертом кожаном черном пиджаке очень даже может ему сгодиться. Ладно, по рукам! Так Веня проник в святая святых — он стал причастен к самому популярному зрелищу по тем временам — дискотеке! Он ужасно гордился этим и, конечно же, быстро приобрел солидный авторитет у студентов. Теперь его знали не только одногруппники, но и практически весь институт. Его выдвинули в комитет комсомола института, а потом он вообще стал секретарем этой беззаветной организации -младшего партийного братца. Большая шишка. Это очень помогало ему в параллельной жизни — мире музыки. Никто из руководства института обычно не трогал дискотеку, где звучала недружественная и растлевающая молодежь западная музыка. А если когда и решалось посетить данное мероприятие, то у Сергея всегда был подготовлен запасной вариант — советские и очень благонадежные ВИА с их суперпатриотическими песнями. Но Веня не стал останавливаться на достигнутом. Теперь кровь из носу — нужно было войти в круг так называемых фарцовщиков. Поднатаскавшись в теории, он приступил ко второй части своего плана — как достать нужные диски и записи. Если он переплюнет и в этом своих коллег по хобби (а тогда это еще не стало бизнесом), то точно станет единоличным лидером. А это уже кое-что значит в жизни! Информационно он подкован неплохо. Осталось только достать диски. То есть, купить. Ладно, начнем пока с записей. Он побегал по знакомым в надежде найти новые записи известных групп, но, как оказалось, это тоже стоило денег. Пусть, не таких, как за диски, но тоже не малых. А где их взять? Просить у матери было стыдно. Значит, нужно заработать самому. А где в ту пору студенты зарабатывали деньги? Правильно. На овощной базе, на разгрузке вагонов, устраивались дворниками и кочегарами. Нет, про вагоны — это точно не мое, — думал Веня. Кочегарка и дворник вообще отпадают. Представляю себе: комсомольский лидер, диск-жокей метет улицы родного города на виду у своих сотоварищей! Нет, такого не будет никогда! Остается одно: овощебаза. Она на окраине города, никто не увидит и не узнает. Как раз, каникулы. Можно и поработать. Да, овощебаза в советское время — это было нечто! Что только не приходилось там делать — и перебирать скользкие гнилые овощи, и складировать ящики с грязной и вонючей свеклой и редькой в контейнеры, иногда ездить на сбор этих самых овощей в поля, но самым ужасным для Вени был процесс изготовления томатного сока. Заключался он в том, что в огромный чан сваливали подгнившие или уже прогнившие помидоры, рабочим выдавали сапоги, и они как Челентано, давили сапогами это жуткое месиво. Правда, без музыки. Молча. Страшно вспомнить! С тех пор Веня никогда не притрагивался к томатному соку ни в каком его виде. Через месяц, который показался ему годом, кошмар первого опыта зарабатывания денег закончился. Их хватило только на одну приличную пластинку. Но воспоминаний об овощебазе хватило до конца жизни! В итоге Веня уверенно пошел на «сходняк», который обычно проходил у здания Драмтеатра в скверике. Народу было достаточно много, все с фирменными целлофановыми пакетами в руках, откуда виднелись манящие силуэты заветных дисков. У Вениамина захватило дух. Это был какой-то другой мир, он манил, затягивал своей неприступностью и ужасно хотелось стать его частичкой, так же солидно прогуливаться среди профессионалов своего дела, аккуратно вынимать диски из конвертов, держа их кончиками пальчиков, дабы не залапать, смотреть на свет в поисках «паутинок», спорить по поводу студий грамзаписи, которые даже звучали как-то загранично-загадочно. Он бродил с открытым ртом меж этих инопланетян, не зная, что ему делать. Полтинник грел руку в боковом кармане черного кожаного пиджака. Он уже было собирался уйти, дабы не позориться, когда к нему подошел какой-то длинноволосый паренек с пакетом в руке.

— Что ищем?

— Да я… да мне б… в общем, что-нибудь интересное.

— Конкретно или вообще?

— Ну, я даже не знаю. А что есть?

— Много чего.

— А из нового?

— Ладно, смотри. Деньги-то, надеюсь, есть? — Веня утвердительно кивнул и начал потеть.

— Вот эта последний диск Леннона. Знаешь хоть такого? — незнакомец недоверчиво и обидно-насмешливо глянул Вене в глаза. Ну, не на того нарвался. Тут он был дока.

— Конечно! Джон Леннон, основатель легендарной группы Beatles, основанной…

— Ладно, ладно, — перебил его незнакомец, дружески похлопав по плечу. — Знаешь, вижу, специалист, — от такой похвалы Веня распрямил грудь и довольно заулыбался. Значит, и здесь он, все-таки, свой.

— Смотри! — чувак вытащил пластинку из пакета, вынул немного из конверта, показал на свет. — Новье! Не пиленная. Ни одной царапинки! Один раз прокрутили. А фирма! Полидор. Знаешь такую? Ладно, у кого я спрашиваю? Вижу, что спец, — в этот момент Веня почувствовал, что у него за спиной растут крылья.

— Отдаю почти даром. Просто срочно деньги нужны. Да и загнать ты ее всегда сможешь по двойной цене.

— Сколько? — робко выдавил из себя Веня, сжав полтинник в кулаке и уже приготовившись с ним расстаться.

— Вообще-то ты правила знаешь. 80 новьё, а подержанная 50. Но это точно новьё, — Веня упал духом.

— У меня только пятьдесят, — упавшим голосом сказал он.

— Ну, чувак, это не разговор, — волосатый убрал диск в конверт и спрятал в пакет. — Ладно, давай за 70.

— У меня только 50, — еле слышно промямлил Веня и собрался уходить.

— Эх, чувачок, считай, что тебе крупно повезло. Если бы мне бабки не были срочно нужны, никогда бы не отдал. Давай свой полтос. Считай, что купил за полцены, везунчик. — Вениному счастью не было предела! Они быстро обменялись деньгами и пакетом. Ура! В первый раз в жизни Веня держал в руках совершенно новый настоящий крутой диск! Да еще и Леннона!

— Атас! Менты! — его розовые мысли прервал чей-то истошный крик. Все, кто был на пятачке, кинулись в разные стороны!

— Беги отсюда! — крикнул ему волосатый, — чуть что, ты меня не знаешь! — и рванул в кусты. Со стороны театра в его сторону бежали несколько милиционеров и пяток дружинников с красными повязками на рукавах. Они были так же молоды и азартны в своей охоте, как и Веня в своем, возможно, недолгом счастье. Правда, бегали они, кажется, побыстрее его. Что? Отдать диск? Вот черта с два! Веня прижал заветный пакет к груди и так рванул в сторону дома так, что ветер засвистел у него в ушах. Он не помнил, как добежал, ни разу не оглянувшись назад, до дома, а бежать было не меньше пары километров! Залетев домой, весь мокрый, с выпученными от ужаса глазами, он быстро закрыл дверь на засов, сунул пакет с пластинкой на самый верх шкафа, завалил ее всяким барахлом, и прильнул лицом к окну. Никого. Значит, оторвался. Ура! И сам цел, и диск цел! А, не дай Бог, прихватили бы его на сходняке, да еще и с диском! Фарцовка! Это ж моментально пинком из комитета комсомола! Господи, какой ужас! И не только из комитета, а вообще из комсомола! Да и из института, похоже, тоже! А потом написали бы еще и матери на работу! Тут он уже покрылся холодным потом. И ее бы уволили. Точно… Господи, взмолился он! Прости меня, грешного! Больше я туда ни ногой, ни мыслями! Честное комсомольское! Ладно, а теперь пора послушать заветный диск. Сердце выскакивало из его груди, когда он вынул блестящий кусок пластмассы из глянцевого и так приятно пахнущего типографской краской конверта. Почти трясущимися руками он с чрезвычайной аккуратностью торжественно возложил ее на старенький виниловый проигрыватель. Пластинка загадочно заскрипела в предвкушении нечеловеческой музыки великого музыканта! Еще миг, и… внезапно из динамика раздались совсем неожиданные звуки русских народных инструментов. Странно, неужели Джон решил сочинить вступление с использованием русского фольклора? Это просто сенсация! Веня уже представил себе, какой оглушительный взрыв это вызовет в студенческих мозгах, когда в этот момент почему-то раздался голос, совсем не похожий на Леннона. Господи! Это ж… так то ж… Людмила Зыкина! Точно. А… как это может быть? Они что, записали диск вдвоем? Я, вообще-то ожидал услышать хотя бы Йоко Оно. Не может быть! Он аккуратно переставил иглу на вторую песню. Опять Зыкина! На третью, пятую, вторую сторону!!!…Только теперь он понял, как жестоко его накололи! В ярости он готов был разбить эту чертову пластинку, а лохматого хмыря сделать лысым, выдернув у него все его жидкие мерзкие волосья! Срочно бежать искать волосатого! Да где его сейчас найдешь? Полтинник! Две недели омерзительного общения с гнилыми овощами и грязью просто пошли коту под хвост! Ярости его не было конца! А риск? Ведь, если бы его поймали, его жизнь могла бы очень круто измениться! Или, проще сказать, закончиться! Он упал лицом на подушку и в бессилии разрыдался…

Да, удар был действительно гораздо ниже пояса. Этот случай он запомнил на всю жизнь. После этого он не единожды посещал сходняк, но «волосатого» больше не встречал ни разу. Видимо, залетный… сволочь.

Этот неприятнейший инцидент научил Вениамина быть осторожным, не верить людям сходу, а к деньгам относиться крайне серьезно и рачительно. Политех остался за спиной. Вениамина (конечно, не без помощи мамы) распределили, конечно же, не в калмыцкие степи и не в зону вечной мерзлоты. Распределился он очень даже удачно: в местный мясокомбинат, помощником технолога. Однако, затею с дискотекой не бросил. Наоборот. Он быстро понял, что на этом можно зарабатывать неплохие деньги. И, заключив договор с одним из центральных кафе в центре города, он привнёс в серую алкогольную вязкость этого унылого заведения своеобразный шарм, превратив его из рядового в престижное. То есть, сначала там проводилась дискотека, где на столах уже позвякивали бокалы с шампанским, портвейном и водкой, а уж потом просветленные посетители начинали вовсю отплясывать под музыку местного вокально-инструментального ансамбля. Так что, популярность этой некогда богадельни быстро поднялась на необычайный уровень, а в карманах организаторов звонко и весело зазвенела копеечка. А то и рупь. На работе Веню ценили. Главное — иметь вес, авторитет. А что для этого нужно? Знать свое дело? Нет, не угадали. Главное — делать вид, что ты специалист и дока, а еще важнее — иметь неприступный, важный и озабоченный вид. Но все это могло лопнуть в одно мгновение, и Веня это понимал. Срочно нужно проникнуть в завком, профком, партком комбината. Только это могло избавить его от нудного изучения процесса производства колбас и прочих копченостей и вяленостей. Он активно выступал на всех собраниях, гнул линию партии, как мог, лез из уже нового, но все еще кожаного пиджака, критиковал того, кого надо и хвалил тех, от кого что-то могло зависеть. Вода камень точит. Наконец-то его заметили в краевом партийном комитете, и он со временем смог-таки возглавить партийную организацию комбината. Должность эта, как вы понимаете, была освобожденная, то есть, освобожденная от любой другой нелюбимой работы сотрудника мясокомбината, так, что, руки Вени были развязаны, зарплата была более, чем приличная, и можно было спокойно вздохнуть и подумать о личной жизни. А думать было о чем. Он давно уже положил глаз на скромную девушку Любу из цеха готовой продукции. Она была на пару лет моложе Вениамина, вид имела скромный, практически деревенский. У такой и запросы-то будут скромными, — думал Веня. Будет она покладистая, добрая, любящая мать и жена. Тут он был очень похож на крота из небезызвестной сказки про Дюймовочку Через отдел кадров он разузнал всю ее подноготную, и почти угадал. Родилась она в бедной семье. Отец их бросил, живет она с матерью в маленькой однокомнатной квартирке неподалеку от комбината. Мать часто болела, и единственным кормильцев в семье была Люба. Веня неоднократно представлял себе, каким он станет для них благодетелем. Купит кооперативную квартиру, будет обеспечивать их всем необходимым, а они будут молиться на него, как на Бога! Народим детишек, отдадим их в лучшую школу, институт. Может, и в Москву! Конечно, в Москву! Эх, пора жениться! А что, денежки у него водятся. Несмотря на то, что дискотечный бизнес пришлось перепрофилировать на своего помощника, дело, все равно принадлежало ему и он, как хозяин, получал свою львиную долю. Сказано — сделано! Свадьба прошла широко и богато. Молодые переселились в купленную Веней корпоративную просторную двушку. Жизнь приобрела новые краски. Когда родился сын Артем, жена окончательно ушла с работы и стала профессиональной домохозяйкой. А что? Очень удобно и всех очень даже устраивает. Веня трудился на работе, жена заботилась о сыне и варила обалденно вкусные обеды Веня только и ждал, когда вернется домой, так вкусно готовила Люба — язык проглотишь! Повар от Бога. Вот только пузо начало расти. Да ладно, какие наши годы! Сброшу еще, успею.

Между тем, на голову свалились злосчастные 90-е. Долго рассказывать о рейдерских захватах, перестрелках и дележе имущества власть имущими и оружие имущими нет смысла. Все это было. К тому времени Вениамин приобрел не только должный живой вес, но и политическую упитанность, в результате чего мясокомбинат и разорившийся соседний молокозавод стали практически его собственностью. Понятное дело, пришлось кое с кем поделиться, зато оба предприятия были куплены за копейки. Обеспечив себя непробиваемой «крышей», Венечка развернулся не на шутку. Перекрыв кислород своим конкурентам, мясомолочная продукция заполонила сначала весь город, потом край, а потом стала успешно продаваться и по всей стране. Денег у Венечки стало так много, что их попросту некуда было ни складировать, ни тратить. Пришлось построить себе сначала приличный дом на берегу водохранилища, а со временем, и целый замок. Сын учился в престижном университете Лондона, жена ходила в мехах и была похожа на раздутую от важности и изысков, столбовую дворянку. Что еще нужно в этой, и без того короткой жизни? Ах, вот, чуть не забыл. В замке, кроме десятков комнат и залов был построен отдельно лежащий полноценный бассейн и…? Догадались? Конечно же, баскетбольная площадка, где Веня оттягивался, в глубоком одиночестве, швыряя мяч в кольцо, потея от жары и удовольствия. Сбылась места идиота. Все сбылось. И богатство, и благополучие, и размеренная жизнь, и дом — полная чаша. Вот только жена почему-то стала сварливой, зловредной и жадной. Куда подевалась ее деревенская скромность, красота, русые волосы и тонкая талия? Эх… Веня тяжело вздыхал, но жене не изменял. Да и кому он нужен, такой… ну, в общем, упитанный и… ну, не совсем красавец, что ли? Покупать любовь за деньги? Противна была сама мысль об этом. Да и как можно спать с нелюбимым человеком? А она? То есть та, купленная? Она же тоже должна делать вид, что его любит? Нет, это полный бред. И удовольствия, наверное, никакого. Еще и деньги платить за это? Да ни в жисть! Здоровье было для Вени на первом месте. Тут уж он не жалел ни денег, ни сил. Еще со студенческих времен другом их семьи был весьма уважаемый врач — Михаил Иосифович, известный в городе терапевт, не раз выручавший их семью в период обострения различных заболеваний и вирусов. Так вот, когда Михаил ушел на заслуженный отдых, а жить хотелось почему-то еще пуще прежнего, то пенсия, разумеется, не смогла обеспечить ему и его многочисленной семье безбедную старость. А Веня мог. Почему бы и нет? Михаил всегда под боком, чуть что — поможет и советом, и делом. И стал почтенный Михаил Иосифович их семейным врачом. И Михаилу хорошо, и Вене. Очень внушительная прибавка к пенсии была как нельзя, кстати. Да вот только это в сказках бывает почти все идеально. А в сказки Веня не верил, поэтому и боялся любых неожиданностей. Охрана у него была, как у Рокфеллера (если она у того вообще была). Повсюду его сопровождали десяток вооруженных крепких парней. Ездил он исключительно в бронированной машине, выдерживающей даже автоматный патрон. Но беда пришла, откуда не ждали. Сначала заболела мама. Конечно, ей уже было далеко за 80, но чувствовала она себя всегда легкой и молодой. А тут слегла. Инфаркт. Отказала половина туловища. Ну, и мозга, конечно. Что только не делал Веня! Он призвал практически всех возможных медицинских светил, но все было напрасно. Они только разводили руками и призывали молить Бога о ее здоровье. Но Бог в этот раз решил, что мама достаточно пожила на этом свете и прибрал ее к себе на небеса. Для Вени это был сильнейший шок. Он не находил себе места, жена суетилась с валерьянкой и пустырником. Не знаю, может, они и помогают, а может, нужно было просто хряпнуть стакан водки и поплакать у нее на могиле, да только Веня был принципиально непьющим и некурящим. Полгода он ходил чернее тучи, и, если бы не работа, неизвестно, каким боком вышел бы его траур. Время, конечно же, лечит, но рубцы на сердце остаются навсегда. И вот, печаль и скорбь по утрате немного улеглась, жизнь снова вошла в свой ритм. Веня снова взял в руки баскетбольный мяч, подолгу плавал в бассейне, снова стал летать с женой на отдых. То на Мальдивы, то в любимый Израиль, на мертвое море.

Одно плохо. Характер у Вени изменился настолько, что даже близкие боялись с ним общаться. Стал Веня жутким скрягой, занудой и пугался любого прыща. По поводу и без повода начинал панику, закрывался в кабинете и, можно было только догадываться, что он там делал и о чем думал. На работе придирался ко всем и всему. Даже те люди, которые работали с ним практически всю жизнь, попали в немилость и вынуждены были искать другое доходное место. Короче, стал невыносим. Глубокие морщины постоянной озабоченности сменили на его лице самодовольную улыбку. Он панически боялся кризисов, дефолтов и прочих мировых, и местных финансовых и политических сюрпризов. Стать нищим стало для него навязчивым кошмаром. Он экономил на всем. Даже на еде. Жена рыдала, прося деньги на новые наряды и женские безделушки, но он и слышать об этом не хотел. Приходилось носить «обноски» прошлого сезона. А куда деваться? Стыдно, конечно, перед подругами, но жить-то как-то надо. Была уволены добрая половина прислуги, так что, оставшиеся выполняли двойные, а то и тройные функции. На самом деле, дела его шли не так уж плохо, и жаловаться было не на что, однако, краеугольным словом для него стало: а вдруг? И это было определяющим в его теперешней жизни. Наверное, нет ничего странного, что жизнь его и Любы сильно расстроилась как в плане общении, так и в плане здоровья. Даже розы на его огромной территории перестали цвести, как символ холода в огромном замке, где когда-то царило счастье и роскошь. Наверное, это было закономерным, когда внезапно заболела Люба. Диагноз оказался страшным и, в наше время, наверное, даже не совсем удивительным. Рак. Веню как током шибануло. Вдруг, он понял, как же дорога была для него жена. Он вспомнил все. И их знакомство, и его неуклюже ухаживание, и их веселую жизнь в кооперативной «двушке» на краю города, и веселые встречи с друзьями на дачах, и рождение Артема. Все это пролетело у него перед глазами, как вихрь. И только сейчас он вдруг понял, чего может лишиться. Снова консилиум врачей, снова их безмолвная загадочность и озабоченность. Он отправил Любу в Израиль, в одну из лучших клиник. Сам поехать не смог (или не захотел?). Поскольку о доверии к кому-либо речи и быть не могло, на работе Веня все контролировал лично. Нет, оставить бизнес на помощников значило загубить его на корню. Никому доверять нельзя, — твердил про себя Веня, и, пытаясь контролировать все процессы, изводил себя и людей. Как говорится, нельзя объять необъятное. А поскольку, все и всех накрывающий контроль шел только во вред, дела концерна начали идти под откос. К тому же заели конкуренты со своим нескончаемым демпингом и некачественной, но дешевой продукцией. Народ в стране нищал, и, как результат, уже не обращал внимание, как прежде, на качество товара. Больше интересовала цена и красочная упаковка. Производить такую продукцию Вене, тем не менее, не позволяла совесть, так что, сторонников здоровой, но дорогой пищи, становилось все меньше.

А Любе, тем временем, становилось все хуже и хуже. За эти дни в клинике она передумала обо всем. И о них с Веней, и об Артеме и, самое страшное, о том, что будет, если ее не станет на свете. В этот момент сердце ее сжималось в кулачок и начинало быстро-быстро выстукивать, как ей казалось, свою последнюю мелодию. Больше похожую на агонию. Мелодия-агония. Смешно, да? Потом, внезапно, оно просто переставало стучать, и Люба с удивлением и ужасом прислушивалась к нему: стучит? Вот, вроде, стукнуло. Раз. Два. Три. Слава Богу, вроде, пошло. Как старые ржавые часы. Тряхнешь — и пойдут. А если посильнее, то могут и остановиться насовсем? Она горько усмехалась. Как это ни странно несмотря на то, что в последние годы они с Веней практически не общались так тесно, как раньше, ей ужасно его не хватало! Она так хотела взять его теплую большую руку, посмотреть в глаза, вновь увидеть, как он улыбается и говорит: все будет хорошо. Все будет хорошо, родная. Как… как же мне тебя не хватает! Кажется, вот, если бы он появился здесь, сейчас, я сразу стала бы здоровой, все болезни вмиг улетучились бы, растаяли от моей любви и нежности к нему… Она автоматически пыталась нащупать руку Вени, но поймала только пустоту. Ее рука еще несколько раз поискала в воздухе руку Венечки, и в бессилии упала на белую холодную простыню… Любы не стало.

Знал бы Веня, что, если бы он был рядом с женой, то, возможно, все повернулось бы иначе? Ведь так же бывает, что любовь и внимание родного человека спасает его в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях? Но он не знал. И никогда уже не узнает, о чем мечтала Люба в последние минуты своей жизни. А если бы узнал? Как бы он смог жить дальше с этим неподъемным грузом своей непоправимой вины? Но Веня узнал о смерти Любы только из телефонного звонка из клиники. Он и сам пока не мог понять, как ему реагировать на это страшное известие. Общались они в последнее время мало, про секс уже давно забыли. Что их связывало? Сын? Так это уже давно оторванный ломоть. Уверен, он и на похороны-то не приедет, опять что-нибудь придумает, типа они с друзьями где-нибудь на очередной модной тусовке в какой-нибудь экзотической стране. А что он? Он давно уже один, со своими делами и бизнесом, в безостановочной круговерти выковывания капитала. Трудно даже вспомнить, когда он в последний раз отдыхал. Кстати, точно. Нужно слетать куда-нибудь развеяться. Вот пройдут похороны, и тогда…

Прошло немого времени. Ничего не менялось. Как и предполагалось, Артем так и не приехал на похороны, сославшись на срочные дела. Да ну его к черту! Воспитали на свою голову. Вот так помрешь, а он, если и приедет, то только на оформление наследства. А как же! Деньги мы любим! Шиш ему! Оставлю вот его вообще без денег, пусть зарабатывает, как может. Образование у него есть, голова на плечах, наверное, тоже. Женился, вроде удачно, по любви, внучка мне родили, Антошку, которого я вижу пару раз в году. Ну, куда это годится? Мальчишке скоро пять, а он деда почти не видел! Оставлю вот деньги какому-нибудь дому престарелых. Или детскому дому. Хотя… Ни фига они до них не дойдут. Местные чиновники все равно их про… фукают на свои нужды. Нет. Никому и ничего не оставлю!

С этими мыслями он вновь принялся за работу, удвоив рвение. А что ему еще делать? Дома его никто не ждет. Поехал перекусить в ресторан и домой. Спать. Он остался один. Совсем один, наедине с самим собой. Друзей у него практически почти и не было, а новых заводить ему претило. Уж если не можешь ужиться с людьми, значит, и со своим одиночеством не сможешь справиться. Между тем, не прошло и трех месяцев, как Веня ощутил жуткую усталость и, периодически, учащенное сердцебиение. Да и голова стала побаливать как-то необычно. И подолгу. Ну, есть же у нас Михаил! Пусть поработает. Веня позвонил Иосифовичу и попросил приехать. Личный водитель через час привез доктора по адресу. Да, сдал Миша, сдал, — подумал Веня, взглянув на старого друга. Конечно, возраст. Уже за 70. Но ничего, держится еще курилка.

— Миша, посмотри, пожалуйста. Что со мной в последнее время не так. Голова, понимаешь, и сердце.

Михаил внимательно осмотрел Вениамина, долго щупал пульс, мерил давление, заглядывал в глаза, горло, уши, нос, и, наконец, произнес:

— Устал ты, Венечка. Отдохнуть тебе надо. Иначе загонишь ты себя вместе со своим сердцем. Пока у тебя все нормально, но в любой момент все может поменяться. И не в лучшую сторону.

— Куда посоветуешь?

— Думаю, куда-нибудь в Европу, на хороший курорт, где тебя и подлечат, и подремонтируют. А там выбирай сам, где тебе больше нравится.

— Ну, хорошо, уговорил. Съезжу, отдохну. Давно об это думал, да все как-то не досуг. Работа, проклятая, засосала совсем.

— Так оставь за себя какого-нибудь толкового сотрудника. Неужто у тебя таких нет? Ведь должен же ты кому-нибудь доверять?

— Эх, Мишаня! Нельзя сейчас доверять никому! Продадут ни за понюх табака. Продадут, и не поморщатся.

— Ну, ведь кто-то же руководит вместе с тобой компанией? Не сам же ты за все хватаешься? Так ведь не бывает!

— Бывает, бывает, — пробурчал Венечка. — К несчастью, бывает. Хотя… На сколько, говоришь, нужно отлучиться? На три недели минимум? Ладно, найду я человечка. В конце концов, сейчас связь работает везде.

На следующий день Веня вызвал к себе своего заместителя, Павла Родионовича. Павел Родионович был еще вполне себе молодым человеком, лет около 50-ти, с хитрой любезной улыбкой, голубыми немного навыкат глазами и уже поредевшими русыми волосиками. Вообще-то, мужик он деятельный, шустрый, да и косяков, вроде, за ним не числится. Доверять ВСЕ, конечно же, нельзя. Но в принципе, пусть себе поруководит компанией месячишко. А я посмотрю, как у него это получится. И проконтролирую. Веня вкратце изложил ему свои мысли. Тот внимательнейшим образом, глядя прямо в рот начальнику, все выслушал, долго кивал, а затем, поблагодарив за доверие, спросил, не может ли он предложить Вениамину Александровичу очень, как ему кажется, подходящее место для лечения? Его друг в прошлом году там был, так его буквально поставили на ноги после операции на поджелудочной. Лечат все! Великолепные квалифицированные врачи, прекрасный европейский сервис, а какие виды! Альпы! Одни только прогулки на свежем горном воздухе поднимут на ноги и покойника! — Он запнулся, поняв, что ляпнул лишнего. Неужто перебрал? Нет, Веня мечтательно смотрел куда-то в сторону, видимо, представляя все это великолепие.

— Ладно, уговорил. Закажи мне на завтра билет, — Павел с готовностью быстро записал что-то в ежедневнике, с которым никогда не расставался, и ретировался выполнять задание босса.

На следующий день самолет плавно приземлился на благословенной швейцарской земле. Выйдя из лайнера, Веня получил невероятный удар свежего альпийского воздуха, от которого даже закружилась голова. Почему мы раньше не летали сюда на отдых? Образ Любы промелькнул мутным пятном в его сознании и тут же развеялся в захватывающем альпийском пейзаже. Клиника оказалась действительно весьма солидной. По крайней мере, внешне. Все в ней сверкало идеальной чистотой и безупречным сервисом. Внимание персонала было настолько деликатным, что порой даже раздражало своей навязчивостью. После короткого отдыха его пригласили к лечащему врачу. Им оказался земляк, Пулькин Борис Моисеевич.

— Вы русский? — удивился Веня.

— Да, любезный, конечно, русский. Наши специалисты очень ценятся за границей. Как говорится, сбежавшие умы, — заулыбалась маска Бориса Моисеевича.

«Отчего все евреи называют себя русскими при общении с русскими и категорически открещиваются от этого в присутствии своих соотечественников?» — Веня усмехнулся.

— Вас что-то смущает? — как можно деликатнее спросил Борис Моисеевич

— Нет, просто не хотелось бы, чтобы вы были последним светлым умом, перекочевавшем за бугор в поисках длинного доллара.

— А вы шутник. Надеюсь, что нет. Европе всегда будут нужны грамотные специалисты, — голос Моисеича стал менее дружелюбен.

— Простите, я вовсе не хотел вас обидеть и, надеюсь, и мы с вами найдем общий язык.

— Я тоже в этом не сомневаюсь.

— Неприятный тип, — подумал Веня. — Скользкий какой-то и закрытый. Да, все они одним миром мазаны! Дай Бог, чтобы лечить умел. Ну, в крайнем случае, я же могу его поменять? Так что, волноваться, думаю, не о чем. Ох, и не нравятся мне его белесые ресницы под рыжими кудрями бровей. Сколько ж ему лет? Наверное, не больше 45-ти. Рыхлый. Явно, не лыжник. Так и я тоже не великий спортсмен. Любопытно, а баскетбольная площадка здесь есть?

Борис Моисеевич провел первый осмотр своего пациента, назначил необходимые анализы, и отпустил с Богом, обещав встретиться через пару дней по готовности результатов анализов. Эти два дня, наверное, были одними из самых счастливых в жизни Венечки. Он взбирался на подъемниках высоко в горы, ездил к прекрасным голубым озерам, долго и с огромным удовольствием совершал пешие прогулки по местам с такими пейзажами, что жить захотелось, как никогда! Он почти забыл про работу и полностью отдавался впитыванию прекрасного в свою душу и тело. И зачем человеку вообще нужно лечение, когда его моментально лечит вся эта красота и прекрасный горный звенящий воздух? Он практически забыл, зачем сюда прилетел. Какое такое лечение? Лечение чего? Я абсолютно здоров и чувствую себя так, как никогда не чувствовал в жизни! Эх, жизнь все-таки, хороша!

Через два дня его активный отдых был прерван медицинской сестрой с какой-то нереальной фигурой, которая пригласила его в кабинет врача. Веня открыл дверь в кабинет Бориса Моисеевича в прекрасном расположении духа.

— Аааа, старый знакомый! Прошу, прошу, присаживайтесь, голубчик! — доктор источал приторную любезность, которая, как едкий дым, повисла в воздухе, отравляя настроение пациента. Быстрее бы закончилось наше неприятное рандеву, — подумал Веня — Ладно, потерплю немного этого «землячка».

— Как себя чувствуете?

— Прекрасно. Как никогда, прекрасно, — Веня сиял здоровым румянцем.

— Чудненько, чудненько, — доктор погрузился в чтение каких-то бумаг. Наверное, результаты анализов пришли.

— Ну, что ж, — Борис Моисеевич снял дорогие роговые очки. — Вы только не пугайтесь, но я вынужден вас огорчить. — Лицо Вени вытянулось в недоумении. — Видите ли, — холодные нотки уже явно проявлялись в тоне доктора, — видите ли… — он снова замялся.

— Да говорите уже, черт возьми! Что вы кота за хвост тянете? — не выдержал Веня.

— Вы только не волнуйтесь. — Борис Моисеевич явно либо издевался, либо смаковал свое преимущество доктора перед больным, за что очень хотелось врезать ему в морду. — Короче, у вас неутешительный диагноз.

— Кккакой такой диагноз?

— Ну, я, конечно, могу вам его озвучить на латыни, но, не думаю, что вам это о чем-то скажет.

— Так скажите по-русски! Вы же утверждали намедни, что вы русский человек? Так извольте выражаться по-русски! Пока я сам не взял инициативу в его изложении и своем понимании! — Веня был в ярости.

— Хорошо. Как скажете. Я официально заявляю, что жить вам, любезнейший Вениамин Александрович, осталось, от силы месяца три. Не больше. — Воцарилась гробовая тишина. Перед глазами Венечки все поплыло, и он чуть не упал со стула. Борис Моисеевич успел подхватить его под мышки. — Сестра! — в кабинет вбежала фигуровая сестричка. Вместе они кое-как привели Веню в чувство.

— Вот видите, батенька, — резюмировал доктор. — Я вам и говорю, что не всегда человек, который, казалось бы, прекрасно себя чувствует, является здоровым.

— Значит… значит я не дообследованный, — горько пошутил Вениамин.

— Понимайте, как хотите, — жестко резюмировал доктор и, отвернувшись, занялся своими делами.

— Так что же мне теперь делать? А, любезный? Я, вроде как, лечиться приехал, а вы меня хороните. — в этот миг Вене показалось, что он постарел нет на 20.

— Что поделать, что поделать? Наука еще не научилась лечить подобные болезни.

— Ну, может, не в Швейцарии, так где-нибудь в другой стране? — с надеждой молил Веня.

— К сожалению, нет, — отрезал инквизитор.

— Понятно, — упавшим голосом произнес Веня и встал со стула. — И что прикажете мне делать сейчас?

— Ну, походите на общеоздоровительные процедуры, отдохнете, полюбуетесь местными пейзажами. У нас, кстати, великолепная кухня, если вы заметили.

— Да после вашего диагнозы только и ждать, что аппетита. Ладно, пока, землячок, — Веня вышел из кабинета.

Придя в номер, он плюхнулся на кровать и тупо уставился в белый, как саван, потолок. Мысли роились в его голове, как в пчелином улье. Он не мог ухватить ни одной из них, и от этого голова кружилась, его подташнивало. Наконец, он закрыл глаза и пытался подумать о своем будущем. Но мысли совсем не шли в голову. Ни одной! Сколько продолжалось это мучение, он не помнил. Очнулся только тогда, когда уже начало темнеть. С трудом он заставил себя встать, умыл лицо. Три месяца… Неужели это ему не приснилось? Эти мерзкие белесые ресница под рыжими бровями? Этот холодный взгляд серых колючих глаз. Нет, к сожалению, это правда. Реальность, данная нам в ощущениях, как поговаривал Карл Маркс. Ощущения. А какие они у меня? А никаких. Какие были, такие и остались. Только вот на душе мерзко. Липко. Как будто бы туда кто-то капитально …нагадил. И не смыл. И поговорить не с кем. Люба. Только с тобой. И только на огромном расстоянии. Но ничего, скоро оно сократится, и мы встретимся в твоей обители. Надеюсь, ты мне покажешь, как живешь, расскажешь, что, да как. И какой смысл тянуть еще эти 3 месяца, если все и так предопределено? Он вспомнил про работу и ему стало смешно. Господи! И к чему все эти смехотворные поползновения? Тупое зарабатывание денег… Кому они ТАМ нужны? Ни-ко-му! А значит, и смысл в жизни меняется в корне! Так. Об этом стоит подумать отдельно. На трезвую голову. Ха! Как будто бы, я хоть когда-то был пьяным! Вот интересно. Ведь люди пьют. Ну, в общем, выпивают. И многие. Да, почти все. И ведь им всем это очень даже нравится. Я всегда пропагандировал здоровый образ жизни, и что? Помереть здоровеньким в 60 лет? А ведь пьющие живут и по 100! И ничего. То есть, выходит, что они получают свое удовольствие и еще живут долго. Двойной бонус. А у меня никакого нет. Значит, нужно хотя бы попробовать, что это за кайф в спиртном. Какая теперь разница? Хуже уже точно не станет. Веня быстро оделся и спустился в бар. Народу там было довольно много. Все о чем-то разгоряченно беседовали, громко смеялись и много выпивали. Вот это жизнь! Вот это и есть полноценная жизнь! Сердце съежилось от жалости к себе. Ладно, будь, что будет! Веня сел за свободный столик. Полутемень бара придавала ему какой-то загадочный и даже заманчивый облик. Какая-то романтика сквозила в атмосфере. К нему подошел официант.

— Что желаете выпить?

Веня оглянулся вокруг. За соседним столике сидела большая шумная компанию. По виду и языку, немцы.

— А что пьет вот тот полный лысый господин с красным и довольным лицом? — официант улыбнулся. — Коктейль. Называется Long Ireland. Правда, должен предупредить, что он достаточно крепкий.

— Вот и отлично! Это как раз то, что мне нужно. Очень хочется побыстрее приобрести его состояние, — официант дружелюбно рассмеялся удачной шутке. — Один момент!

Через минуту Веня с осторожностью отглотнул из соломинки рубиновой жидкости. Ого! Да это вкусно! И даже очень. Он повторил глоток и тут в его голову залетел какой-то смешной озорной чертенок. Мир перевернулся и вдруг раскрасил его в какие-то неимоверные яркие краски. Раньше он таких никогда не видел! Только что он видел мрачный полутемный склеп, а сейчас — весело гудящий улей со счастливыми людьми! Все они были веселы, доброжелательно улыбались и громко шутили. Они были абсолютно счастливы! Он ощутил себя их частью и понял, что так же счастлив, как и они! Ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить по душам, вылить свое… нет, не горе. Историю. Почувствовать сочувствие и поддержку! В этот момент в бар зашла женщина. Одета она была идеально. В лаконичное черное вечернее платье без особых изысков, но оно так удачно подчеркивало ее безукоризненную фигуру, что у Вени перехватило дыхание. Густые каштановые волосы были убраны наверх, обнажая гибкие линии нежной шеи. И вообще, весь ее облик был настолько красив, гармоничен, и, в то же время, прост до гениальности, что Веня не мог оторвать от нее взгляд. Неужели она одна? Ох, как же не хотелось, чтобы вслед за ней вошел какой-нибудь ее спутник-супермен! Он в надежде смотрел на вход, но, к его счастью, больше в бар никто не вошел. Дама элегантно села недалеко от него, о чем-то поговорила с официантом, закинула ногу за ногу… Ого! Какие ножки! Обалдеть. Господи, ну нельзя же так бесцеремонно рассматривать женщину! Не дай Бог, подумает, что я какой-нибудь маньяк. Он с трудом отвел глаза в сторону, но не смог сдержаться и секунды. Снова его восхищенный взгляд был прикован только к ней. Никого вокруг уже не существовало. Только ОНА! Внезапно она взглянула на него. Да, прямо на него! Веня быстро отвел глаза, в животе похолодело. Странное чувство. Раньше он такого никогда не испытывал. Сердце забилось так, что он автоматически прикрыл его рукой. Он снова перевел взгляд на нее. Господи, она поднялась и идет… прямо к нему! Что делать? Он сразу вспотел, вынул платок и промокнул лоб.

— Простите, как вы себя чувствуете? Мне показалось, что вам нехорошо, — девушка говорила по-русски. Ее зеленые глаза обеспокоенно смотрели на Венечку.

— Я?… Нет, все в порядке, — промямлил Веня, все больше обливаясь потом и, из-за этого смущаясь еще больше.

— Вам точно не нужна помощь? Вы такой бледный. И схватились за сердце… Я подумала, что вам нехорошо. Простите, что нарушила ваше уединение, — она хотела было ретироваться к своему столику. Нет, это нельзя было допустить ни в коем случае!

— Нет, что вы! — чуть не закричал Веня умоляюще. — Я бесконечно благодарен вам… Может, присядете? Вы вовсе не помешаете мне. Наоборот, мне ужасно претит мое одиночество, а вы можете украсить его своим присутствием. — Ого! Веня и слов-то таких никогда не знал, а тут такая триада! Откуда чего берется?

— Ну, хорошо. Так и быть, прослежу, чтобы вовремя прийти на помощь, — очаровательная улыбка незнакомки окончательно пригвоздила Веню к стулу.

— Будьте так любезны, — Веня галантно отодвинул ее стул, усаживая прекрасную незнакомку напротив себя. — Меня зовут Вениамин. Вениамин Александрович. Нет, конечно же, просто Веня!

— А меня Анна.

— Очень приятно.

— Мне тоже, — в этот момент официант принес Анне бокал с шампанским.

— Вам нравится шампанское? -дурацкий вопрос. Но говорить-то о чем-тот надо. По крайней мере, нужно как-то начать знакомство.

— Да я люблю хороший французский брют, — она пригубила из бокала. — А вы? Это похоже на Long Ireland.

— Точно. Хороший коктейль. Вы не поверите, но я раньше никогда его не пробовал.

— Что же вы предпочитаете? Коньяк, виски? Или водку? — Анна весело рассмеялась. Боже, у нее божественный смех.

— Что вы! Я вообще не пью! — невероятные бровки брови Анны приподнялись в удивлении.

— Как? Совсем?

— Именно. Совсем. Вы не поверите, но последний свой стакан портвейна я выпил на школьном выпускном вечере.

— Удивительно! Но отчего же вы решили… как бы это правильно выразиться… развязать, что ли? Дайте я догадаюсь. Вы были больны, но в этой клинике вас подлечили, и теперь вы совершенно здоровы и решили таким образом отметить свое выздоровление? — Улыбка сошла с лица Вени. — Я не угадала? Да, и к тому же, кажется вас чем-то обидела? Ну, простите мою глупость. Я не со зла.

— Что вы, что вы! Я ничуть не обиделся. А ведь в ваших словах есть толика правды. Только, как это ни прискорбно, все как раз, наоборот.

— Как это? — искренне заинтересовалась Анна.

— Откровенно говоря, это не совсем приятная история. Я бы даже сказал, совсем неприятная. Не уверен, что она вам понравится.

— Что вы, мне очень интересно! Говорите, я вся внимание! — вид Анны был такой естественный и милый, что Вене показалось, что в этот момент она — самый близкий ему человек во всем свете! И он начал свой печальный рассказ.

Он долго говорил. Говорил обо всем. О себе, о жене и сыне, о своей болезни без названия. Говорил, говорил, уставившись глазами в стол. Когда он поднял свои полные печали глаза, то его изумило то, что Анна сидела и… горько плакала. Слезы катились по ее щекам. Неужели…? Неужели его рассказ так тронул эту женщину? Она… она просто святая!

— Вы растрогали меня до слез, — Анна промокнула слезы изящным платком. — Но вы не должны… слышите, вы ни в коем случае не должны сдаваться! Вам нужно бороться со своим недугом, ведь вы еще так молоды! — Веня слушал ее, открыв рот, так горячо и убедительно говорила Анна, пристально и сочувственно глядя ему прямо в глаза. — Вы… вы такой симпатичный молодой человек! Вам нужно жить, жить полной жизнью, отбросив все свои болячки! Забудьте о них! Давайте завтра спустимся с горы на лыжах? Ну же, соглашайтесь!

Веня смутился. — Видите ли, я не умею кататься на лыжах. Не было времени как-то…

— Что вы, этот так просто! Я вас научу! А еще мы наймем вам лучшего тренера! Я их тут знаю почти всех! Согласны?

— Я согласен, — Веня почувствовал себе маленьким мальчиком, которого мама уговаривает покататься на карусели после очередной «пятерки», а он почему-то по-детски капризничает.

— Вот и отлично! — Анна быстро поднялась. — Завтра в семь утра на ресепшне. В спортивной форме! — она быстро чмокнула Сергея в щеку и упорхнула.

Что это было? И было ли это на самом деле? Веня сидел, как будто его огрели пыльным мешком по голове. Анна… какое замечательное имя. Он выкинул соломку и залпом выпил коктейль.

На следующее утро Веня проснулся с не совсем свежей головой. Это состояние было ему явно не знакомо и мешало сосредоточиться. Однако, приняв душ, он снова почувствовал себе огурцом, представляя себе встречу с очаровательной Анной. Ни о чем другом он уже думать не мог.

Анна уже ждала его, сидя в холле за чашкой кофе. На ней был элегантный розовый спортивный костюм, который как нельзя лучше подчеркивал ее стройную фигуру. Не было ни одного мужика, который не остановил бы на ней свой хищный взгляд.

— Кобели чертовы! — ревниво покосился на нах Веня, как будто бы Анна уже была его собственностью. А как приятно было покраснеть от удовольствия, когда никто (!), кроме него не удостоился ее внимания и даже дружеского поцелуя! Вениамин зарделся от удовольствия, и голова его закружилась.

День пролетел так быстро и так замечательно, что они даже не успели опомниться, когда солнце быстро поспешило спрятаться за величественную снежную вершину. Чего только он не ощутил сегодня! Это и первые шаги на горных лыжах, и первые падения, и первые успехи, уверенность в себе, как в горнолыжнике и, главное, как в галантном кавалере. Он непринужденно и вовремя шутил, тактично и своевременно подхватывал разговор на любые темы, и вообще, был уверен в себе и расслаблен. Короче, парня было не узнать! Видела бы меня моя мама! Она точно упала бы в обморок от гордости за сына. Да, сегодня был его день. Это был самый счастливый день в его жизни! В конце концов, прилично устав от гор и лыж, Веня с Анной переоделись и решили вместе поужинать. Вениамин выглядел безупречно. Красивый модный пиджак, дорогие лакированные туфли… Анну облегало маленькое зеленое платье, которое так удачно подчеркивало все ее достоинства, что Веня ерзал на стуле, ловя восхищенные взгляды мужчин. Они уже давно перешли на «ты» и весело вспоминали проведенный вместе день.

— Веня, у меня такое чувство, что ты меня ревнуешь ко всем окружающим мужчинам, — Анна кокетливо пригубила бокал с шампанским. — Веня снова заерзал и, кажется, покраснел.

— У тебя взгляд, как у Отелло, — засмеялась она.

— Ну, мне просто не очень нравится, что все они плотоядно уставились на тебя.

— Не переживай, — она подалась к нему, и тихо добавила: — ты вне конкуренции. Все они не стоят и твоего мизинца. А мне, честно говоря, очень даже приятно, что здешние дамы смотрят с нескрываемым восхищением на моего спутника, — она гордо провела взглядом по окружающим.

Веню чуть не хватил удар! Никогда в жизни не слышал он ничего подобного в свой адрес! И, ведь можно было в это и не поверить, если бы это не звучало их уст самой восхитительной на свете женщины!

— Знаешь что, ты, наверное, сочтешь меня сумасшедшей, но у меня есть идея! — Анна шаловливо подмигнула.

— Я готов к любой твоей самой сумасбродной и нереальной идее! Приказывай, моя королева!

— Скажи, а давно ты был… в кино?

Вот те раз! Неожиданно. Да я и не помню. Дома у меня свой кинотеатр, зачем мне куда-то ходить?

— Глупенький. Ты просто забыл, что такое кинотеатр и зачем туда ходят люди.

Может быть, конечно… Веня явно стушевался. Конечно же, он с удовольствием провел бы это время, гуляя с Анной по местным красотам. Или, на худой конец, в баре… Но желание женщины — закон, и он не мог ей отказать.

— Конечно, пойдем, — согласился он. Они поднялись и двинулись в кинозал, который располагался на втором этаже отеля. Уже начался какой-то фильм. Был он, конечно же, на английском языке, что явно смутило Вениамина. Но Анна не дала ему очнуться, взяв за руку и, при помощи фонарика девушки из сервиса, они сели на последний ряд небольшого зала.

— Ты знаешь, а фильм-то на английском…, — только и успел промямлить Веня, как нежные губы Анны прервали стройность и последний разум его мыслей. Боже! Что это был за поцелуй! У Сергея закружилась голова и нега блаженства пробежала по всем его членам. Ого! Еще как неожиданно! Он уже и забыл, как пахнет женщина, но в этот момент все его нутро буквально налилось кровью и жаждало любви.

Трудно сказать, о чем был в этот вечер фильм. Они не уловили ни единой его фразы. Благо, народу в зале были лишь единицы, и наши влюбленные, позабыв все на свете, как воришки, ласкали друг друга на грани фола, и это заводило их все больше и больше.

— Пойдем, — тихо сказала Анна, не дождавшись конца фильма. Она крепко взяла Веню за руку, и они выскользнули из зала. До номера Вени они шли абсолютно молча, боясь посмотреть друг на друга. И лишь руки их были сжаты до боли.

Это было нечто! Ни до, ни после этого Веня не испытывал ничего подобного! Это была эйфория, полнейшее сумасшествие и …счастье! Да, именно счастье! Вот для чего нужно жить! Какая там смерть? Никакая смерть не может даже и близко подступиться к людям, испытывающим такое счастье! Она просто не сможет это сделать ни в этическом, ни в физическом смысле.

Под утро Анна выпорхнула из постели и, к глубочайшему разочарованию Вени, убежала в свой номер, даже не попрощавшись. Хотя, она же женщина… К тому же, как мне кажется, весьма и весьма опытная. Она знает, что делает. Да и он, вроде, не подкачал. Ах, какая восхитительная и сказочная была эта ночь! Веня молча лежал, уставившись в темный потолок, и на лице его блуждала глупейшая счастливая улыбка.

Он не заметил, как заснул. А проснувшись, вспомнил все, что с ним произошло ночью, широко улыбнулся и, как молодой олень, вскочил с кровати. Ого! Уже двенадцатый час! Ничего себе я сплю! Не беда. Спешить некуда, да и Анечка, видимо, еще видит седьмой сон. Он быстро умылся, привел себя в порядок. А я еще ничего! — подмигнул он своему отражению в зеркале и стал одеваться, весело насвистывая только что придуманную мелодию. Надо позвонить ей в номер. А вдруг я ее разбужу? Может, подождать? Нет, ждать я точно не могу. Мне не терпится ее увидеть! Прямо сейчас! Он набрал по внутреннему телефону ее номер, но в ответ услышал только длинные гудки. Странно… А, впрочем, ничего странного. Она либо спит, либо в ванной. Надо подождать. Ужасно хочется есть. А время завтрака уже прошло. Можно, конечно, спуститься позавтракать в кафе… Нет, сначала надо дозвониться Ане. Он набирал ее номер еще несколько раз, но тщетно. Он не отвечал. Я думаю, не будет ничего страшного, если я пока быстренько спущусь в кафе и перекушу. Ну, не звонить же мне ей до вечера? Так можно и с голода умереть. Уговорив себя и прислушиваясь к урчанию пустого желудка, он быстро спустился в кафе, по дороге ища глазами любимый размер. Проходя по холлу ресепшна, он вдруг увидел в самом его конце двоих, сидящих на диване спиной к нему. Одна точно была Анна, а второй… он тоже показался ему знакомым. Ба! Так ведь это ж сам Борис Моисеевич! Очень любопытно. Разве они знакомы? Хотя, почему бы и нет? Может быть, он ее лечащий врач? Но она мне ничего не говорила про то, что здесь делает и что у нее болит. Кстати, да. А я, олух, и не спросил. Джентльмен хренов. Я даже не знаю, сколько ей лет. Ну, то, что я у нее об этом не поинтересовался, наверное, хорошо. А действительно, сколько? Он вспомнил ее лицо, шею, тело… Не больше сорока. А может, и меньше. Нет, дело не в этом. Выглядит она идеально. А между тем, эти двое вели весьма оживленную беседу. Как бы их подслушать? Очень хочется. Но очень стыдно. А вдруг кто-то из них увидит его и застукает за этим неприглядным занятием? Тогда можно будет об Ане забыть. Ну с этим лысым хмырем я готов не общаться никогда в жизни. А вот потерять Анну… И все же! Он подошел поближе. Из-за дивана были видны только их затылки, так что, если кто-то из них и обернется, они его не увидят. Он аккуратно приземлился на высоком кресле за их спинами. Очень удачное место. И увидеть его можно только, встав с дивана, обойдя его и мое кресло. В крайнем случае, можно сказать, что я их не заметил. Он взял со столика газету и сделал вид, что читает. Веня так напряг слух, что барабанные перепонки аж задребезжали в ушных раковинах.

— Нет, Борис, ты не прав, — это голос моей красавицы! Ах, какой голос! — Еще очень рано. Все только начинается, а ты все время торопишь события.

— Анечка, золотце, — ах ты ж кобель плешивый! Я тебе покажу, золотце! Веня даже привстал, но тут же взял себя в руки и снова опустился в кресло. — Пойми меня правильно. Просто у меня нет другого выхода. Ты же знаешь, что у меня долги, кончается моя виза и сертификат. А через два дня я просто вынужден покинуть это райское местечко!

— Ну и лети себе на здоровье домой. Там мы все и закончим, что ты так распереживался?

— Да нет, я не об этом. Мне, все-таки кажется, что этот старый пень не совсем мне поверил. — Это кто ж такой? Старый пень… Уж не я ли? Ну-ка, ну-ка…

— Я переживаю, что переборщил с диагнозом и то, что он доживает последний квартал. Ну, не понравились мы друг другу, так бывает.

— Так что с того? Главное, что я ему уж точно понравилась, можешь в этом не сомневаться.

— Какие могут быть сомнения, дорогая? Мы с тобой знакомы уже много лет, и я успел изучить каждую родинку на твоем безукоризненном теле. Оно просто восхитительно. А уж твой талант очарования и постельная практика … — кровь ударила Вене в голову, в висках заколотили молоты, глаза налились кровью, от праведного гнева он стал задыхаться.

— Не гони волну. Лети домой, а дальше я все устрою сама. Сначала мы разлетимся с ним по домам, но я тебе уверяю, что он и дня не сможет прожить без меня, позовет в свой замок, а там уже дело техники. Чай оно не в первый раз, — Веня похолодел. Его кидало из жары в холод, он не мог ни говорить, ни думать. Он вжался в кресло и боялся пошевелиться. Господи! За что? Какой же я идиот, что дал так дешево себя развести! Дебил! Пацан! Спасибо тебе, всевышний, что раскрыл глаза! Так значит, я никакой не больной? Ура! Эта новость на сегодняшний день самая наилучшая. Ладно, ребята, мы еще посмотрим, кто из вас попался на удочку, и чем все это закончится! В этот время заговорщики поднялись с дивана и пошли в сторону кафе. Аппетит у Вени пропал совсем. Может, это и к лучшему.

— Hello, ser! Are you all right? — над ним стоял человек из службы сервиса отеля, явно переживая за его состояние.

— Что? Да нет, все в порядке, — Веня с трудом встал с кресла. Человек улыбнулся в ответ и показал на газету в руках Вениамина. Ну, конечно. Он все время держал ее вверх тормашками! Да и пес с ним! Они рассмеялись и разошлись по сторонам.

Вениамин буквально влетел в свой номер, плюхнулся в глубокое кресло и надолго задумался. Да, было, о чем. Нет. Вначале нужно разложить все мысли по полочкам и, главное не паниковать, дабы не наделать глупостей. Веня был тертый калач, неплохо разбирался в людях (не считая, конечно, этого случая), всегда принимал только взвешенные решения, ни в коем случае не давал своим эмоциям преобладать над разумом. Главное — это переспать с тем, что уже произошло, ничего не меняя и не предпринимая, а уже потом, утром, со свежей головой принимать решение. И оно должно быть обязательно верным! На то тебе и дана голова и время, чтобы осознать его, не пожалев после о содеянном. Итак, меня развели. Для чего? Понятное дело, ради денег. То есть, мы имеем обычную банду мошенников, специализирующихся на таких лошиных папиках, как я. И откуда они обо всем узнали? Господи! Так это ж мой разлюбезный заместитель определил меня в это гнездо! Ну точно, без него тут не обошлось. Значит, все они заодно. Прекрасно! Отличная подобралась компашка! Но у меня есть единственный и самый крупный козырь — не подавать вида, что я все знаю. А, собственно, что именно я знаю? Да почти ничего. Но кое-что у меня все-таки, есть! Он быстро нашел нужный номер телефона.

— Анатолий Степанович? Привет, дорогой! Да, точно. Откуда ты все знаешь? Ах да, я ж забыл, в каком ведомстве ты служишь! Ну, молодец, молодец. Все в порядке. Здоровье отличное. Подремонтировался, понимаешь, пора и обратно за плуг. Слушай, у меня к тебе дело на миллион. Пробей-ка мне одного человечка. Почему только одного? Ха! Ну, ты и проницательный жук! Нет, пока одного, но, видимо, потом попрошу и об остальных. Итак, фамилия Пулькин Борис Моисеевич, мой лечащий врач. Ты же знаешь, я мало кому доверяю. Вот и хотел попросить у тебя собрать о нем всю возможную информацию. Кстати, мне показалось, что он знаком с моим заместителем, Павлом Родионовичем. Да ты его знаешь! Да. Будь любезен. Когда надо? Ну, если честно, то еще позавчера. Помню, помню. Твой любимый Камю уже ждет тебя в моем кабинете! Ок, до созвона! Спасибо, дорогой!

Так, что сейчас? Остается только ждать. В этот момент его мысли прервал телефонный звонок.

— Привет, дорогой, — мурлыкающий голосок Анна. Ах, ну что за стерва! Но как хороша и желанна! — Я тебя не разбудила?

— Нет, солнышко, я уже встал и хотел было звонить тебе.

— Как славно. И я только открыла глаза. Ты так приятно меня утомил ночью, что сегодня я спала, как никогда крепко. Даже и не вспомню, когда я так хорошо высыпалась. Спасибо тебе! Ты просто супер!

Вот же ж зараза! Только проснулась… Ну, хорошо, продолжаем наш швейцарский фарс.

— Это все твоя заслуга, милая! Я буду помнить эту ночь всю свою оставшуюся жизнь.

— Ты вспоминаешь ее так, как будто бы она была последней, — голос Анны зазвучал маняще-кокетливо, да так, что Веня готов был все забыть и простить, лишь бы обладать ею снова.

— Я просто не смею на это надеяться, — подыграл Веня.

— А ты смей, смей. И обязательно надейся, — она рассмеялась. — А сейчас я приглашаю тебя выпить чашечку кофе и решить, что мы с тобой будем сегодня делать.

Через полчаса они уже сидели в кафе. Настроение у Вениамина было просто великолепным, аппетит тоже, слава Богу, вернулся, и он уплетал свой английский завтрак с французскими круассанами за обе щеки. Анна умиленно смотрела на него, как мать смотрит на ребенка, с удовольствием пожирающего манную кашу перед школой.

— Кстати, а я ведь о тебе ничего не знаю, — Веня оторвался от пиши и вопросительно посмотрел на Анну. — Анна немного помрачнела, улыбка сошла с ее лица.

— А что бы ты хотел обо мне узнать?

— Ну, хотя бы, в каком городе ты живешь, есть ли у тебя семья, муж, работа.

Анна театрально вздохнула. Впрочем, может, не так уж театрально, а может, даже, и вполне естественно, но теперь уже в глазах Вениамина она была обычной мошенницей, лишенной всяческого доверия.

— Живу я в Москве. Семья… была, но два года назад мы с мужем разошлись, детей не нажили, состояния тоже. Кстати, это он по доброте душевной отправил меня сюда на отдых. Он прекрасный человек, но ты же знаешь, как бывает. Встретил молодую, красивую… И я стала не нужна. Хорошо хоть, квартиру оставил.

— Большая квартира?

— Да, таун-хаус в ближайшем Подмосковье. Три этажа, небольшой сад, машина.

— А работа?

— Работа? — странно, но Вене показалось, что Анна не была готова к этому вопросу, но быстро взяла себя в руки. — Я фрилансер. Работаю дизайнером ландшафта. Мне нравится.

— Отличная профессия. Но как же мог твой муж променять тебя на какую-то… молодую шлюху?

— Не говори так о ней. Ты ее не знаешь. Она очень достойная девушка. Сердцу же не прикажешь. Я вовсе не в обиде на них. Дай Бог им счастья. Не нужно завидовать, а тем более, препятствовать чужому счастью. Ты согласен?

Еще бы не согласен! Вот лиса! Ангельский голос и такая же ангельская внешность. Ну, не знал бы… ведь чуть не влюбился! Почему же чуть? Я, как раз и должен всем своим видом показывать, что я влюблен, и влюблен по уши!

— Конечно, ты абсолютно права. А сейчас я готов выполнить любое ее приказание! — Аня рассмеялась.

— Что бы мне тебе приказать? А давай… поедем в ближайший городок, погуляем по его узеньким красивым заснеженным улочкам. Это так романтично! Я ужасно люблю маленькие европейские города. Они, как будто, вышли из детских сказок! Вот увидишь, тебе понравится! Кстати, мы можем там и пообедать.

Решено. Они быстро собрались, сели в такси и поехали за приключениями. В дороге они держали друг друга за руки и только присутствие шофера позволило им держать себя в руках в машине.

День выдался чудесный! Снег лежал огромными былыми невесомыми подушками на ветвях деревьев, черепичных крышах сказочных домов, окруженных величественными седыми горами-великанами. Солнце слепило глаза так весело, что, жмурясь на его счастливый вид, улыбка не сходила с лица спутников. Они долго бродили по улочкам и закоулкам, заходили в уютные маленькие магазинчики, жутко аппетитно пахнущие то свежайшими копченостями, то ароматным сыром, то головокружительной выпечкой под звуки кофейного оркестра. Под вечер, уставшие и голодные, они зашли в уютный ресторанчик, где, наконец-то смогли утолить голод под бутылочку замечательного австрийского рислинга. Ну, что? Домой? К тебе или ко мне? Настроение у спутников было приподнятое и игривое, как у молодоженов.

Вызвав такси, они в прекрасном настроении отправились домой. Уже подъезжая к отелю, зазвонил телефон Вениамина. От неожиданности Веня аж вздрогнул и полез в карман, чтобы его достать.

— Боже, как ты меня напугал, — Анна тоже вздрогнула от реакции Вени.

— Да. Кто? Ааа, это ты. Что? Голос испуганный? Да немного неожиданно. Нет, что ты, все в порядке. Что?! Хорошо, давай, я перезвоню тебе через полчасика? Ок.

— Кто это был? Что-то случилось? — забеспокоилась Анна.

— Нет, ничего страшного. Небольшие неприятности на работе.

— Что-то серьезное?

— Еще не знаю. Сейчас перезвоню из номера, а то в такси как-то неудобно говорить о делах.

Они добрались до отеля. Настроение у обоих было уже далеко не романтическое. Договорившись созвониться, они разошлись по номерам.

Придя в номер, Веня, не раздеваясь, схватил телефон и набрал нужный номер.

— Алло! Толя! Ну, привет еще раз. Теперь могу. Так…. Так. Вот это да! Даааа, дела. Не может быть! Даже так? Слушай, а его сообщники? Ну, ты, как всегда самый прозорливый! Так, записываю. Он быстро записал что-то в блокноте. Остальное по WhatsApp. Ну, Толя, выручил! Я пожизненно твой должник. Нет, это не преувеличение. Ладно, прилечу домой — расскажу. Обнимаю, дорогой! Спасибо еще раз!

Вот те раз! Так значит, их тут целая банда! Вот, что поведал Вене Анатолий Степанович. Борис Моисеевич Пулькин оказался не кто иной, как мошенник. Причем, мошенник не рядовой. Его досье есть даже в Интерполе! Конечно же, есть у него и медицинское образование. Но, правда, не престижный ВУЗ в Париже или Цюрихе. Всего лишь саратовский мед. институт. Врач педиатр. Педиатр хренов! Какой ты к черту педиатр, ты просто мерзкий педик! Вот и нужно тебя определить по назначению! Его «послужной» список насчитывал больше десятка различных махинаций, в том числе, и развод богатеньких «Буратино». Естественно, он не мог проделывать свои делишки в одиночку. Так вот, вместе с ним орудовали некий Харитонов Павел Родионович. Ага! Так это ж мой заместитель! Только фамилия теперь у него другая. И… кто-кто? Некая Анна Шеррер, урожденная Смирнова. Так, так. Действительно, была замужем за немцем, известным бизнесменом Артуром Шеррером. В деле только то, что после развода с ним, все его имущество перешло ей после каких-то сложных махинаций и сомнительных судов. Живет в Москве. Так, так. И это далеко не единственное дело, где засветилась «святая троица». Веня внимательно читал документы, присланные ему его старым другом Анатолием, возглавляющем отдел внешней разведки ФСБ. Как интересно, однако! И ведь из троих Анна и Павел предстали перед Фемидой лишь, как свидетели обвинений на Пулькина. Для их обвинения явно не хватало фактов, хотя, и дураку было ясно, что они внесли немалый вклад в процесс оболванивания таких клиентов, как он. Ах, вы ж сукины дети! Веня в сердцах треснул кулаком по столу. Настроение испортилось окончательно. Ладно, будем действовать по обстановке. В это время раздался телефонный звонок.

— Алло. А, это ты, дорогая! Нет, к сожалению, сегодня не смогу. Видишь ли, у меня действительно образовались некоторые неприятности по работе. Нет, не слишком серьезные, но, не терпящие отлагательств. Да, мое вмешательство необходимо срочно. Ты уж извини, что испортил тебе вечер. И себе тоже. Хорошо, отложим. Хорошо. И тебе хорошего вечера.

Он положил трубку и задумался. Думал Веня долго. На его лице проявлялись то злость, то радость, то огорчение, то сдержанное злорадство. В конце концов, он разделся, принял душ, таблетку снотворного, и лег спать, даже не поужинав.

На удивление спал Веня крепко и проснулся со светлой головой. Приняв душ, Веня углубился в кресло и занялся анализом того, что произошло и как действовать дальше. Вчера он уже определил основные направления, осталось только утвердиться в них утром, на свежую голову. Так прошло полтора часа. Удовлетворенно хмыкнув, Веня оделся. Позвонить этой лисе или нет? Конечно же, позвонить! Не дай Бог, она чего заподозрит. Анна тоже проснулась, и они решили вместе позавтракать. Выглядела она просто потрясающе. Да, хороша, чертовка, — задумался Веня. Ну, ладно, сейчас не об этом. В процессе завтрака они беспечно болтали о всяких мелочах, Веня же ждал основного вопроса. И дождался.

— Кстати, как твоя работа? Надеюсь, ничего серьезного? — как бы ненароком спросила Анна, не поднимая глаз. Вот тут Веня посерьезнел, взял мхатовскую паузу и тяжело промолвил:

— Да как тебе сказать…

— Только не пугай меня! — захлопала глазами Анна.

— Да я и не пугаю. Тебе точно бояться нечего.

— Да при чем тут я? Я за тебя переживаю! Ну, не тяни! Что у тебя там стряслось? — Ага, клюнула рыбка, — довольно подумал Веня, беря инициативу в свои руки.

— Понимаешь, государство у нас ненасытное, отжимает бизнес у честных людей. Вот и сейчас прилетели из Москвы с проверкой, так что единственный выход для меня — срочно перевести свой бизнес на другого человека. — Он мельком глянул на реакцию Анны. Реакция была мгновенной и несыгранной. Она вся вспыхнула, зарделась, глаза ее округлились, рот был приоткрыт от изумления и возбуждения. Ишь, как пробрало! Как будто за свое добро переживает. А впрочем, она, кажется, уже считает мое добро своим. Ну, ну.

— Это как же? Так же нельзя! И что ты собираешься предпринять?

— А что мне остается? На сына я переписать не могу — сразу поймут, и будет еще хуже, — он замолчал.

— Ну! Ну! И что теперь делать? — ишь, как запрыгала! А загорелась как! Сейчас она еще желаннее. Так. Окстись!

— Есть у меня один человечек. Кажется, надежный.

— И кто это? — казалось, Анна клещами выдирает из Вени нужные слова.

— Мой заместитель. Ты его, естественно, не знаешь. Некий Павел Родионович. Хороший работник. На него можно положиться. Мне и нужно-то всего на год переписать на него компанию, а потом обратно. Тогда это будет для меня безболезненно. В противном случае, у меня будут очень крупные расходы. И это в лучшем случае.

Анна явно выдохнула с облегчением.

— Ну и здорово! Так и поступай, если считаешь его порядочным человеком.

— Да, вроде за то время, когда он у меня работает, ничего криминального за ним не замечалось. Хороший парень. И ты знаешь, я еще перед отъездом хотел предложить ему вложиться в компанию.

— А это как?

— Сразу видно, что ничего не смыслишь в бизнесе, — Веня снисходительно улыбнулся и положил свою руку на маленькую ручку Анны.

— Приобрести часть акций. Я решил, что смогу их продать только доверенным людям. Таким, как Павел. Это и в моих интересах. Он этого достоин. Сейчас они стоят недорого, но буквально через год их номинал взлетит в несколько раз! А может, и в десятки!

— Правда? — Анна аж подпрыгнула на стуле.

— Абсолютная правда. Человек, купивший почти 50% акций через год станет миллионером! Я бы даже сказал, мультимиллионером!

— Ого! — Анна твердо сидела на крючке. — А сколько нужно денег?

— Ой, Анечка! Много…

— Ну, сколько, скажи?

— Тебе то зачем?

— А может, я тоже захочу купить у тебя эти самые… акции. — Веня рассмеялся. — Тебе-то зачем?

— Как зачем? — возмутилась Анна. — Я, что же, думаешь, не хочу быть богатой? Знал бы ты, как трудно жить одинокой женщине в этом жестоком мире!

Ну вот, сейчас еще и слезу припустит. Точно! Получите!

— Ну, что ты, дорогая, не расстраивайся так. Для этого нужно изучить рынок и всякие прочие нюансы.

— Но ты же мне поможешь? — вытирая слезы умоляюще посмотрела Анна в глаза Венечке.

Веня сделал вид, что смутился и не знает, что ответить.