Бесплатный фрагмент - Говоруны

Бар «Сломанный сон»

Часть 1

— Долго ещё пилить?

Двигатель автомобиля ревел, что называется, белугой. Чёрный «Роллс-Ройс Призрак» вспарывал шоссе точно пополам, жадно проглатывая серую ленту с разделительной линией и выбрасывая из-под задних колес с широченными шинами «Пирелли» пыльные пустынные мили. В баке нескончаемый запас топлива, и всем своим видом автомобиль походил на грозную передвижную крепость.

Вокруг царила жёлтая пошлость позднего заката. В полусотне миль позади слились в противоестественных объятиях стекло и бетон, древний камень и современные полимеры, образуя Город-минус-один. Оттуда им ничего не угрожало — того, кто посмел косо глянуть на банду из бара «Сломанный сон», нашли бы по частям не ранее, чем через три дня. Причём этот вариант ещё следовало считать удачным! В худшем случае бедняга навсегда бы остался в баре.

Опасность хмурым облаком маячила впереди. Опасность и неизвестность.

— Думаю, миль двадцать, — Бад поправил тактические очки на лбу, другой рукой дёргая рычаг переключения передач, как сумасшедший. — В доспехах охренеть до чего жарко.

В автомобиль тоненькой струйкой врывался воздух пустошей, принося с собой сухое и жёсткое ощущение — словно наждачной бумагой вытираешься. Пахло потом, песком и боевыми химикатами.

— Расскажи об этом, прошу тебя, — неразборчиво из-под маски, но как всегда вежливо сказал сидевший на пассажирском Чумной Доктор. — Расскажи об этом побольше, а потом взгляни на меня и устыдись. Эта маска доставляет окружающим не только эстетические муки, в ней даже приём пищи превращается в унизительное затруднение. Весьма непредусмотрительное устройство.

— Ты прямо здесь собрался пищу принимать? Какую, интересно? — Гидрар перестал корчить смешные рожицы через перегородку, но уже развеселился настолько, что, царапая ногтями по стеклу, умудрился опустить его сантиметра на три.

— Полный карман очищенных семечек, — Чумной Доктор повернулся маской с рубиновыми глазами и кривым клювом, растопырил чёрную кляксу ладони. — Вю, добрая душа, отсыпала перед отъездом.

— Бад, ты всё-таки оставил заведение на Вю? — Гидрар задрожал пунцовыми белками глаз и расхохотался так, что полосатый чёрно-синий галстук на тощей шее сделался красным и задёргался, как гигантский язык. — Ты ещё успеешь пожалеть об этом решении!

— То же самое ты болтал, когда я оставил твою сестру погостить у нас, — невозмутимо сообщил Бад. Слова он выговаривал так, будто набрал полный рот горячей картошки — обычное дело для ирландцев. — Ты говорил, что это скверная идея, но она всё ещё со мной. Кстати, Лейтенант, закрой окно — снаружи пылит, а своей пушкой ты никого не напугаешь. Пустыня мертва.

Худой парень в длинном коричневом плаще с нашивкой неизвестной армии сдвинул на подбородок шейный платок, цвиркнул за окно метким плевком, но стекло всё-таки закрутил. Между колен у него подрагивала толстая трость с литым серебряным набалдашником — то ли собачья голова, то ли ещё какое-то животное.

— Курить здесь, наверное, тоже нельзя, — утвердительно произнес он. — Несмотря на перегородку.

— Обязательно, — согласился Бад. — Мы почти на месте, там покуришь.

Поднимая клубы пыли, «Призрак» свернул с трассы и затрясся по грунтовке. Бад щурясь высматривал в желтой хмари опознавательные знаки, а когда нашёл — ударил по тормозам. Машину немного занесло — сказывалась удлинённая колесная база, — но обошлось без происшествий.

— Здесь.

Они подождали, чтобы пыль осела, и шумно выбрались наружу. Гидрар брезгливо осматривал блестящие туфли, на которые всё-таки садились коричневые кристаллики. Его безупречный костюм казался на редкость неуместным здесь, посреди выгоревших песчаников, чахлого кустарника и красноватых скал, заканчивающихся где-то далеко, ближе к горизонту. В застывшем стеклянным куполом небе парили нарисованные грифы, пахло полынью и горячей землёй.

Бад прикрывал группу, держа на полусогнутой руке автомат «Вал», снаряженный экспансивными пулями из мягкого блицметалла. Широкое лицо усеяно капельками пота, сильные пальцы сжимались и разжимались на рукояти оружия — десантника лучше других готовили к таким ситуациям, так что адреналин вот-вот мог потечь из ушей и между зубов.

Чумной Доктор с трудом выбрался из салона — деревянные сандалии и просторная хламида не способствовали быстроте передвижения. Левой рукой с длинными тонкими пальцами он придерживал белый кушак, который в противном случае рисковал волочиться по пыльной земле, чего поэт и убийца не желал. Глазные стёкла маски, как обычно, бесстрастно глядели на мир, лишь длинные волосы зелёного оттенка были связаны в не совсем традиционную, но изящную косу бянь-фа.

Лейтенант тоже замешкался в салоне, надевая шляпу и очки, так что оказался последним, кто увидел место назначения. Трость хищно блеснула напоследок, но осталась в салоне.

Едва заметная глазу грунтовая дорога приходила в упадок и пропадала у старого двухэтажного особняка, мрачной громадой высящегося посреди гладкой, как стол, пустыни. Огороженный невысоким забором яблоневый сад оказался засохшим и мёртвым, с крыши пластами свисала серая дранка, окна забиты досками — на всём лежала печать распада и запустения, и только флюгер у крыльца поворачивал ржавый пропеллер туда-сюда, словно принюхиваясь.

— Не желаешь поселиться в таком месте, ковбой? — Гидрар принялся застёгивать рукав белоснежной рубашки, зажав снятый пиджак подмышкой. — Возделывать землю, убирать за курами… или свиньями… или другими живыми тварями, я плохо в них разбираюсь.

Издалека, едва слышимо, доносился мощный гул — это зелёный Уран оттягивал чёрные тени небоскребов к границе летающего острова. К Урану вздымались и бурые стволы погибших деревьев, по которым бегали красные и синие огоньки. Косые лучи висящего у горизонта солнца тонули в облаках и играли радужными бликами. Над далеким Городом, защищенным от мирской суеты кольцом сияющих врат и древних заклинаний, висела кромешная тьма, и плыл медный перезвон невидимых цимбал, складываясь в забытые гимны, некогда приносившие радость.

— Думаю, я не гожусь в земледельцы, — подал голос Лейтенант. Выражение лица скрадывалось из-за низко надвинутой шляпы, чёрных очков и платка. — А из всех сельскохозяйственных занятий признаю только самогоноварение.

Особняк стоял перед ними хмуро, выжидающе, как древний воин, что глядел на приближающихся врагов и не думал отдавать свою жизнь подешевле. В нём что-то скрывалось, словно паразит в умирающем теле, словно моллюск в раковине — да, это чувствовалось совершенно отчётливо.

— Кого ждём? — поинтересовался Гидрар, меланхолично натягивая наноуглеродные перчатки, способные с одинаковым успехом крушить и стены, и лица.

— Давим на нервы, — пояснил Бад. Он совершал челюстью медленные движения, будто жевал невидимую жвачку, но на самом деле запускал языком имплантаты. — Демоница уже в курсе, кто мы и что здесь делаем. Пусть покажет себя.

— Она же не дура, — фыркнул Гидрар, развернув к дому медальный профиль. — То есть дура, конечно, раз перешла нам дорогу, но не полная же идиотка. Внутри у неё будет преимущество. Так что, если только ты не собираешься торчать в этом дерьме до темноты, придётся идти вперёд.

— В доме как минимум три формы жизни, — сказал Чумной Доктор. Маска поворачивалась из стороны в сторону, глазные камни ловили тусклые солнечные лучи. — Никак не меньше трёх. Я чувствую троих.

— Нужно идти, — Лейтенант провёл пальцами по красному платку, повязанному на шляпу. — Я пойду. Сами знаете, я не могу ждать.

Он шагнул вперед — тощий, нескладный парень, и коричневый плащ развевался на ветру, словно тёмное облако. Земля лежала в ржавчине, благородные старые камни под каблуками мешались с серой золой.

— Да никуда не денется твоя рыжая… — пробормотал Гидрар, вздохнул, тоскливо оглянулся и пошёл за ним.

— Что думаешь? — поинтересовался Бад, обращаясь к машине. Машина молчала, покрытая свежим слоем пыли. Шуршали камешки под шинами, потрескивал остывающий двигатель. — Н-да. Я так и понял.

Он перехватил автомат поудобнее и направился следом. Позади аккуратно шагал в сандалиях Чумной Доктор. Временами задувал ветер, крутивший в отдалении перекати-поле и пыльные смерчи, светило сквозь поредевшие облака холодное солнце.

— Их больше, чем трое, дружище… — можно было подумать, что голос доносится из багажника, но там не было ничего, кроме оружия, боеприпасов и некоторого количества препаратов для Гидрара. — Намного больше.

***

В баре «Сломанный сон» тихо: хрипло пиликал радиоприёмник за стойкой, жужжали служебные роботы, привозя из зала посуду и без разбору опрокидывая её суставчатыми лапами в мойку, с едва слышным скрипом вытирала бокалы хмурая помощница Бада по имени Вю. Ночь только собиралась перейти из фактического состояния в календарное, и завсегдатаи не спешили собираться, заканчивая свои мокрые, скверно пахнущие дела по всему городу. За последние сутки в окрестностях произошло столько неслыханно жестокого и разрушительного, что посещение бара с сомнительной репутацией стояло сейчас довольно низко в списке их приоритетов.

Из Бадовых головорезов в зале находился только Лейтенант. Он уже второй день искал в меню приличный самогон, который предпочитал всем прочим напиткам. Самогон в Городе-минус-один варить не умели, но Лейтенант не терял надежды.

— Откуда вы вообще знали, куда ехать? — спросил Булат, мертвенно бледный брюнет в гавайской рубахе, с красными, как светофор, глазами. Он прихлёбывал из длинного стакана что-то тягучее со сладким сливочным запахом. — Ладно я: моя работа — знай-полезное, что происходит в Городе-минус-один… с разбросом в пятьдесят лет. Но вам-то кто инфо-стукнул? И что за важно-шишка-персона эта «рыжая», если на её спасение подряжают вооруженных до самых дёсен дружков Бада?

Лейтенант с усилием оторвался от наблюдения за барменшей. Чуть худовата, на его вкус, чересчур замкнута и наверняка, как большинство здесь, медицински безумна. Но это её не портило. Нет, ни на дюйм, честное слово.

— Может, пройдёмся чуток? — ковбой поднялся, покрутил головой и размял плечи. Органического в нём было, наверное, больше, чем во всём остальном баре, включая кухню. — На ногах, я заметил, всяко проще достичь взаимопонимания.

Это утверждение выглядело спорным — как всякий вампир, Булат использовал специальный диалект, синтаксисом напоминающий языки малых народностей погибшей Уратхи: инкорпорировал подлежащие, сливал три корня в одно слово и прочими способами развлекался внутри своей непомерно большой головы. Но Лейтенанту было плевать — он редко прислушивался к собеседникам.

Они хлопнули дверью, прищемив чей-то пиратский канал передачи и чуточку поменяв искрящий магнитный полюс, на минуту замерли на крыльце. Снаружи, как всегда на окраине, был синий вечер то ли перед дождем, то ли сразу после, когда над невидимым горизонтом дотлевают багровые угли заката, а следом размеренным шагом надвигается армия изодранных ночных туч. Город продолжал жить своей медленной жизнью, очень похожей (хотя об этом никто не догадывался) на жизнь любого из гадючников-мегаполисов прошлого внизу, на погибшей Уратхе. Шуршали по блестящему асфальту приземистые автомобили с обдолбанными праведниками, мигали прерывистые огоньки вывесок и реклам, а в заведениях на той стороне улицы разгоралось шебутное пьяное веселье, не выдержав которого через витрины с криками вылетали слабые духом.

Вдали, через реку, высилось сверкающее хромовым отраженным светом здание Института Реальности де ля Фюи с подсвеченным бородатым ликом основоположника на высоком фасаде. В небе невидимый умелец один за другим вбивал во тьму серебряные гвозди, щербатой ухмылкой скалился молодой месяц, летали, дыша сине-оранжевым пропан-бутановым пламенем, драконы, а с улицы в окна завистливо вглядывались мятые дроны слежения и подгулявшие бомжи. Последний факт ярко иллюстрировал ту истину, что даже в раю кому-то всегда будет хотеться спать под мостом и наблюдать, а не участвовать.

Город-минус-один возник после того, как в начале XXII века человечество окунулось в сайфай-мистицизм и обнаружило, что мысли материальны. Тогда как раз бушевал очередной энергетический кризис, и количество людей, искренне считающих свою жизнь адом, превысило порог, за которым на планете (примерно в районе северо-востока США) образовался филиал Преисподней со всеми положенными спецэффектами — пожирающими младенцев демонами, всеобщим помрачением рассудка, установкой эргономичных белых котлов от «Эппл» для грешников и кредитами под девяносто девять процентов годовых. Ад на Земле длился около полувека, после чего совместными усилиями учёных, военных и художников его переместили в другое время и место.

Казалось, можно было и выучить урок, но на радостях от благополучного исхода человечество так массово и искренне восхваляло Верховное Существо и ареал его обитания, что в небесах в самом деле появился окружённый облаками летающий остров. Его охраняли вооруженные противотанковыми ружьями ангелы, а имена прилетевших для осмотра на корабле «Зоркий Сокол-63» космонавтов из НАСА сверили с колонками в толстой книге вроде бухгалтерской и не пропустили.

На Западе летающий остров сначала называли Лапутой, пока не сообразили, что никто не понимает вложенной в это имя иронии, после чего переименовали в Валинор, что снизило уровень его мистической загадочности примерно на треть. В малочисленной славянской части сперва остановились на «Китеж-граде», но потом приняли вариант «Атлантида», поскольку и правда не поняли иронии. Как называли самопроизвольно родившийся Рай в китайской половине человечества, осталось неизвестным.

Остов «Зоркого Сокола-63» с дырками от противотанковых снарядов выловили где-то между островами Индонезии и долгое время считали секретным советским космическим проектом середины XX века.

Было бы, однако, ошибкой считать, что остров долго оставался пустынным (поскольку следов Верховного Существа средствами беспилотной разведки там обнаружить так и не удалось) — приблизительно через три года вооружённые ангелы сопроводили на Атлантиду её первого жителя: страдающего от смертельной болезни инвестиционного банкира из Лондона. Через месяц настал черед второго горожанина — вышедшей в тираж порноактрисы с Западного побережья США. Затем процесс принял лавинообразный характер.

За следующие полвека население Атлантиды выросло примерно до полутора миллионов душ, после чего ангелы объявили, что Рай укомплектован полностью, живущие там избранные и есть немногочисленные праведники, тяжким трудом заслужившие жизнь на небе; прочих же землян убедительно просят не беспокоиться и жить так, будто никакой Атлантиды не существует в природе.

Возмущение в определенных кругах, вызванное этим заявлением, быстро унялось, а несколько последующих ракетных атак на летающий остров, осуществлённых рядом стран, в современной историографии считаются досадным недоразумением, вызванным плохим техническим обслуживанием шахт. В настоящее время шахты утилизированы, а один из ангелов-хранителей летающего города всегда приглядывает за положением дел в этой области.

Следует отметить, впрочем, что Город-минус-один (как называют его местные, игнорируя идиотские топонимы снизу) имеет не вполне материальную природу. С одной стороны, районы, здания, пустыри, улицы, подземелья и супермеркадо вполне вещественны, а люди, поселившиеся там, не превратились в бесплотных духов; с другой — имеющаяся и многократно зафиксированная связь Города со погибшей Уратхой, Адом и другими немыслимыми частями Вселенной явно выходит за пределы традиционных (да и квантовых) физики и механики, и открывается по желанию сил более могущественных, чем забавные игры с материализацией представлений, взятых из древних семитских книг.

Зафиксированы случаи, когда для земных наблюдателей на фоне неба явственно проступали изображения десяти тысяч слонов, десятка драконов и пяти планет. Вероятно, то были проекции каких-то иных сущностей, способные изменять реальность не только «здесь и сейчас», но и совершенно «тогда и там», смешивая всё, что когда-либо существовало, и создавая своеобразное сюрреалистическое пространство-время, способное принимать любой вид. Летящий в небе Город-минус-один, таким образом, был просто символом этой странной реальности, ярлычком в неизведанное на покрытом звездами рабочем столе мироздания. Как с этим жить — было решительно неясно.

В конце концов наиболее разумным и деловитым из жителей Города надоела эта чехарда в определениях, и они построили на левом берегу Флегетона (названного так скорее из эпатажа, нежели из действительных предпосылок) здание для организации, которая должна была навести порядок в известной Вселенной путём приведения царящего повсюду хаоса к более или менее приемлемым границам. Начинание оказалось неожиданно удачным — так и появился Институт Реальности.

— …знаешь, если сравнивать «Калуа», «Самбуку» и «Бейлис», — вдруг ни к селу ни к городу сообщил Булат, — то ирландцы оказываются в этой групповушке заметно сверху. Славно-ребята. Взять хотя бы Бада…

— Наводку на Геллер мы получили не от него, — сказал Лейтенант. — И не столько мы, сколько я. С моего прибытия сюда прошло всего недели две, когда мы отправились на одну буйную заварушку во внешних мирах, после чего я, словно кот, ещё долго шарахался от упырей на улицах… Видимо, Бад решил, что вместо обучения плаванию лучше бросить меня в жидкий азот.

— Он из него каждое утро принимает душ.

— Чёрта с два я стану с тобой спорить. В общем, я решил пройтись по городу, слиться с толпой…

— Не самое глупое решение, но близко к тому. Из тебя легко могли высосать сознание через доктор-трубку — информаворы часто таким балуются. Дрожжеводы подсадили бы пассивно-агрессивную плесень — и через пару дней от тебя бы осталась только спокойная протоплазма. Или Синдикат-солдаты… они в последнее время недолюбливают наш Бадо-бар и точат на него немногочисленные оставшиеся зубы. Но дуракам везёт.

— Дуракам везёт, это верно… — согласился Лейтенант. Над ними пролетела стая чёрно-белых джокеров, хохоча дурными голосами. — В тот раз эти птенцы гнезда люциферова меня миновали. Я просто гулял по базарной площади, забесплатно лакомился сыром и мёдом с торговых лотков… А потом кто-то ни с того ни с сего прострелил мне башку.

Булат оглядел Лейтенанта, но не нашёл на самодовольной физиономии следов повреждений. Впрочем, их могла скрывать шляпа. А явная жизнерадостность собеседника… Что ж, отсутствие мозгов ещё никому не мешало полноценно жить.

— То есть мне так показалось, — поправился ковбой. — На самом-то деле мне просто удаленно воткнули в мозг канал связи и принялись по нему говорить. Сначала ещё было туда-сюда… «Эй, парень, как слышишь меня, братишка? Меня попросили кое-что тебе передать!» А потом как зарядят целую строку цифр в один присест! У меня чуть сопли из ушей не потекли — с детства ненавижу математику.

— Координаты?

— Они не представились. Так что мой ответ неведомому голосу выглядел примерно как «что за хрень?!» и «не делай так больше!»

— А он?

— Сделал! Но в этот раз там появилась очень важная деталь.

— Какая?

Лейтенант нахмурился и отвёл взгляд.

Дома в этой части Города стояли так близко, что, казалось, вырастали друг из друга; переполненные мусорные баки выглядели их незаконными, но безусловно родными детьми. Влажный холодный воздух, наполненный автомобильными выхлопами и органическими испарениями, обживался в лёгких. Над крышами и витринами нависал смог, заслоняя чёрное небо, полное инопланетных орбитальных станций. Там, за слоями дыма и промышленной пыли, раскинулась чужая космическая реальность, немыслимая ещё сто лет назад.

— Понимаешь, до того, как я очутился здесь, была одна девушка. Она значила для меня…

— …очень много, — догадался Булат и быстро заскучал. — Но вы почему-то не могли быть вместе, а невидимый телепато-голос пообещал решить этот вопрос, если Бад и его смерть-отряд приедут на место, обозначенное координатами, и нашинкуете металлом всё что шевелится, так?

Лейтенант явно собрался что-то сказать — из мозга практически плеснуло объёмной, как голограмма, картиной горящей электростанции, отчаянным взглядом янтарных глаз, напрасной надеждой и отравленной смертью в больнице под дождём, и почему-то сухой, как гипсовая стена, пустыней, которая уж точно была здесь не к месту, — но в последний момент сдержался.

— Примерно так, да.

— И ты пошёл и разделил с Бадом эту ценно-информацию.

— Пошёл и разделил.

— Скверная завязка для истории, ковбой. В координатах, конечно, оказалась сама-собой-разумеющаяся-ловушка, но вы с ней справились и вышли победителями, иначе мы бы сейчас здесь не стояли. Любовь-истории меня не заводят, да и расходятся нынче плохо — в эту двадцато-вечную бодягу уже давно никто не верит. Даже если бы я объелся говорящих сиреневых грибов с дымком, и то придумал бы лучше. Кстати, обязательно закажи — Вю неплохо их готовит.

— Грибы, виски, бабы. Добро пожаловать в «Сломанный сон», — покачал головой Лейтенант, направляясь обратно в бар.

— Грибы, виски, бабы и Бад, — с серьёзным видом поправил вампир. — Выбор на любой сломанный вкус.

Внутри перед стойкой танцевала пара — Вю и незнакомец в камуфляже, судя по всему, в дымину пьяный. Пьяный парень дёргал и бросал партнёршу, пыхтел и гримасничал, будто занимался сексом прямо через одежду. У девушки же на бледном лице застыло выражение ахегао с местной спецификой: «Ладно, я потерплю это ещё минуты три».

Лейтенант по-дирижёрски взмахнул руками.

— Погляди, Булат, какие милашки. И никого даже не тошнит от полноты чувств. Какая фамилия у Вю? Имею желание выказать свой респект. Работать в таком месте…

Булат фыркнул.

— Ты же здесь недавно? Формально Вю — баро-хозяйка «Сломанного сна»… то есть была ей, пока внутрь не прокрался незаметно десантник, стосильный и топоро-автомато-рукий, устроил сеанс рукобойни и коленоприкладства, и под электронные вопли служебных роботов прибрал это место себе…

— Как Бад это сделал, когда он в дверь не влезает?

— Тогдашняя дверь была шире, это сейчас она сморщилась — к холодам, я думаю… В общем, он поселился тут, перестроил кое-что, наприглашал из разных времён друзей и прочих интересных персонажей — маньяка из будущего, того парня в костюме химзащиты… и тебя. Вю осталась хозяйкой, барменом, и, скажу-так, хранительницей этого чахлого очага. Бад доверяет ей и даже оставляет вино-погреб незапертым… по крайней мере, в прошлый раз было именно так.

— Гидрар посчитал, что это ошибка, — напомнил Лейтенант.

— Этот дьявол вообще мало на что способен под дозой, — сказал Булат, сменив цвет глаз на более мягкий алый оттенок. — А под дозой он всегда. Понимаешь, он нормальный парень, когда дело касается массовых убийств, и напрочь невменяем, когда оно их не касается. Все судмедэксперты города будут рыдать от счастья, когда Омни Гидрар свалит отсюда. Кстати, фамилия Вю — Лефевр. Как набережная в Париже.

— Там Орфевр.

— У французов все слова перекручены — чёрт ногу сломит. Давай уже, парень, продолжай свою историю, если не хочешь кончить как постоялец из номера двести семнадцать, который сгнил быстрее, чем цветы в его руках… ведь с каждой секундой молчания ты всё ближе к этому бедолаге.

***

— Чёрт возьми! — выругался Лейтенант, оказавшись внутри, и щёлкнул зажатым в зубах фонариком. Вырывающийся свет огибал абажур потрёпанной шляпы, превращая парня в ходячий стробоскоп. — Как они это делают?

— Смотря о чём речь, — Бад поводил по сторонам пушкой: тактическая светящаяся хрень на автомате выхватывала отдельные элементы интерьера, но в цельную картину они всё равно не складывались. — Эй, хозяева, это же обувной магазин, я правильно пришёл?

Входная дверь была, разумеется, заперта, но Чумной Доктор начертил в воздухе знак Ардиз, и это перестало быть проблемой. Объёмным взрывом без единого язычка пламени дверь унесло куда-то внутрь, и проход оказался открыт, так что вошли они, пригладив растрёпанные волосы, успешно и быстро.

А вот после этого начались сложности.

— Думаю, ковбой хочет сказать, что дом внутри заметно больше, чем снаружи, — протяжным, жирным, как свиная рулька, голосом сказал Гидрар. Сам он безмятежно скалился невидимой улыбкой, разглядывая блестящие в свете фонариков металлические панели на стенах и ступенях гигантского бункера, в который, как оказалось, был переделан особняк.

Манипуляции с пространством не запрещались в Городе-минус-один, но стоили чудовищно дорого — проще отстроить себе дом размером со стадион, чем приобрести лицензию на устройство раздувания пространства при одновременной фиксации внешних габаритов. Куча кредитов, достаточная, чтобы содержать в чистоте и порядке небольшую планету, и постоянные строительные работы в течение минимум трёх городских лет… Но демоница Анна Геллер, которую предстояло шлёпнуть ребятам из бара «Сломанный сон», по-видимому, не испытывала нужды во времени и деньгах. И ей зачем-то нужен был дом именно такого вида.

— Извини, Алекс, — обронил Бад в чёрную пустоту позади. — Не прочёл твои мысли, в чём раскаиваюсь. Ориентироваться в таких местах всегда трудно, особенно для биологических людей. К счастью, среди нас таких немного — это ты. Но если во время всех наших переходов будешь держаться носатого парня с зелёной косой, то наверняка не заблудишься.

Чумной Доктор безмолвничал, шёл медленно, накинув капюшон на голову, и, казалось, не замечал вокруг себя решительно ничего. Чёрный клюв выглядывающей из-под капюшона маски поворачивался в стороны, подобно диковинной капле.

— Пятеро, — неожиданно сказал он.

— Что нам известно? — поинтересовался Гидрар. — Я полдороги проспал, а ещё половину отмахивался от дерьмового табачного запаха Лейтенанта и опасался, что Грач зарядит мне в лицо своим клювом на повороте.

— По этой причине между нами всю дорогу была перегородка, Омни, — мягко сказал Чумной Доктор, которому было приятно простыми словами пробуждать во вспыльчивом сверхчеловеке бесконтрольные эмоции. Это напоминало о том, что и он сам когда-то был обыкновенным homo.

— Поначалу я думал, что это просто маленькая девочка, — сообщил Бад, — но Лейтенант изменил моё мнение. Итак, имя: Анна Геллер. Господи, какое имя испоганила… Род занятий: трэш-мастер. Опасность: низкая. Судя по всему, девочка научилась призывать в этот мир всякую мерзость вроде низкоуровневых демонов, и принялась накапливать их в своём фамильном особняке. Всё просто, как кусок пирога.

— Если всё так просто, как ты говоришь, то какого хрена здесь делаем мы? — выплюнул Гидрар.

— Я могу подсказать, — сказал Лейтенант.

— Он может, — подтвердил Бад, с хрустом разминая шею. — Есть вероятность, что именно через девицу Геллер мертвецам снизу удалось похитить в своё время любимую рыжую девушку нашего ковбоя.

— Это не значит, что она бесповоротно мертва, — холодным, как снежный мартовский наст, голосом сказал Лейтенант. — Не значит.

— Как скажешь, дружище, — оскалился Гидрар. — Юная демоница передала твою Алису мертвецам из глубин Ада, но та всё ещё жива и здравствует. Не могу спорить, так оно обычно и бывает.

— Возможно, передача ещё не закончилась, — предположил Чумной Доктор. — Тогда шанс есть. Если у демоницы слабый пропускной канал и лимит на передачу больших экто-файлов — можем успеть. Как у твоей девушки с экто-объемами?

— Более чем хорошо, — ковбой вмиг сделался неразговорчивым. — Но это личное. Мне ещё не приходилось сталкиваться с трэш-мастерами, что это значит?

— Всё когда-то бывает впервые, — меланхолично сказал Гидрар. Препараты уже действовали, и в темноте его глаза горели плоским отраженным светом, как у кошки. — Я, может, люблю убивать людей, но не делаю этого. Я также люблю петь — но не пою, не умею. Возможно, что и она права, превращая людей в странные чудовища-слепки из своего воображения, а мы, пытающиеся остановить её, ошибаемся, но нет!

— Это ты-то не убиваешь людей? — поразился Бад.

— Ладно, убиваю, но не без причины. Потому что я не полностью конченный ублюдок и понимаю, что «нельзя», «не могу» и «не нужно» — три совершенно различные вещи.

— Что это за звук? — задумчиво сказал Лейтенант. Бад покачал головой.

— Остынь, парень, дело серьёзное. Она — не чирей на отполированной до блеска заднице проститутки из богатых районов, а мы не химиотерапия. Что она такое? Трэш-мастер — это беспощадный и жестокий рак, это голодная, скалящая зубы инфекция, которая, дай ей волю, сожрет весь видимый мир, так что мы просто должны сейчас взять себя в руки, а потом взять в эти руки скальпель. Или кто-то считает иначе?

— Я считаю, — спокойно сказал Чумной Доктор, — что мы чересчур много болтаем. Возможно, я слишком долго спал, но теперь я проснулся и вижу всё гораздо чётче. Гидрар, собирайся с силами, будет много работы. И да, вот ещё — тринадцать.

Звук, который преследовал их уже несколько минут, внезапно стал громче, и стало ясно, что это шуршание подошв по бетону. Вот что сбивало их все это время: ни впереди, ни сзади, как убедительно доказывали лучи фонариков, никого не было, поэтому легче всего было списать эти шорохи на крыс, тараканов, крокодилов-мутантов из опасных глубин нью-йоркской канализации — на что угодно, только не то, чем это было на самом деле.

Быстрые шажки маленьких сандалий по потолку.

Чумной Доктор оказался прав — их оказалось с дюжину: маленьких бледных девочек в традиционных платьях горничных, чулочках, заколочках и прочей дребедени. Настораживало только то, что вместо ладошек в белых нитяных перчатках — толстые клешни с мерзкими наростами, как у крабов. Глаза у девочек закрыты. Ну и тот факт, что они стояли на потолке, и длинные волосы свисали вниз чуть ли не на метр, тоже добавлял сюрреализма происходящему.

— Чёртова зрелищность, — ругнулся Гидрар. Его перчатки начали светиться. — Заповедую вам, дети мои, пореже мешать наркоту и тёмные особняки с неизвестным противником. Потом из-за дурацких вертолётиков ни хрена невозможно разобраться в своей жизни.

— Омни, кончай психовать, — сказал Бад, снимая рабочий «Вал» с предохранителя. — Ты из двадцать пятого века, ты физически не можешь здесь быть ничьим отцом.

Существа на потолке не предпринимали никаких действий, просто висели там рядами чудовищных летучих мышей. Назад дороги нет, путь перекрыт.

— Валить нам нужно, вот что, — сказал Гидрар. — Возможно, есть способы положить всех, отработав по координатам дома дивизионом BFG или скинув адрес на горячую линию Корпуса Спокойствия, но я не вижу выгоды в этом. И самое главное — тут нет Геллер, а значит, всё без толку. Наверное, Боженька забыл про нас, когда вставал сегодня со своей кроватки в клинике для психбольных.

— Не шебурши, Клэм, — кашлянул десантник. — Всё будет в лучшем виде, в крайнем случае Фикус защитит нас темпоральным зонтиком. Да и вообще дальше Ада нас всё равно не забросит, а у меня там масса знакомых. Не пропадём!

— Бад, ты поехал, — Гидрар странно дёрнулся. — Сначала ты подряжаешь нас на простое, как апельсин, дело — а на полпути оказывается, что мы опять вляпались в протухшую подливу под названием «в Преисподней нас заждались». Кого как, а меня тошнит от мысли сдохнуть посреди чёртова неевклидова пространства на окраине сгнившего рая. Разворачивай к чёрту оглобли, ямщик.

— Я могу взять троих в первые же пару секунд, — сказал Лейтенант. На его лице застыло отсутствующее выражение, а револьвер с воронёным стволом и выгравированным именем «Хуан» крутился в ладони, словно живой. — Как договоримся, скажем, крайних слева.

Во рту появился солоноватый привкус металла.

— Мои заклинания отключат всех, — мягким голосом сказал Чумной Доктор. — Но для этого понадобится время, их долго перезаряжать. Поэтому я начну, а вы продолжите, в антрактах я буду возвращаться. Также следует положить конец вашим разговорам, глупость которых воистину потрясает Небо и Землю.

— Аминь, — сказал Лейтенант.

В темноте оглушительно бахнул револьвер.

Каким-то акробатическим, почти танцевальным па взлетели к потолку сыплющие искрами перчатки.

— Я же сказал, что начну первым, — с легким укором заметил Чумной Доктор. В рубиновых глазницах переливались и лезли наружу молнии. Радиация в дозах, которые медики называют смертельными, щедро стекала с маски.

Яркими солнечными вспышками заговорил автомат Бада. Короткие очереди наполняли сумрак зала впечатлениями модного показа или молодёжной дискотеки.

Лейтенант во второй раз разрядил громобой.

Совсем близко мелькнуло искажённое яростью, перевернутое лицо одной из «девчонок»: по щекам потоками, как у бешеного пса, стекала слюна, уродливые клешни яростно щёлкали. Удар наноуглеродной перчаткой отправил её в полет до противоположной стены.

«Вал» перешёл на очереди из пяти-шести патронов. Стукнул о бетон пустой магазин.

Ещё выстрел из револьвера, кажется, более тихий — уши не выдерживали нагрузки. Вспышка света осветила что-то мокрое, тёмное, тянущееся когтями к лицу.

Очередной пучок сиреневых молний. Уши разорвал пронзительный крик, в котором и близко не было ничего человеческого.

В тускло мерцающих перчатках угадывались силуэты пальцев, под которыми крошился бетон и, кажется, чья-то шея.

Ещё револьверный выстрел — возможно, пятый, или любой другой. В такой сутолоке трудно вести точный счёт.

Свистнул брошенный нож. «Потерялся», — печально вздохнул Бад.

Последний, выдыхающийся всплеск молний-щупалец.

Тишина. Пахло дымом и чем-то органическим, вроде влажной рыхлой земли. Чуть слышно капала вода где-то рядом. А может, и не вода вовсе.

— Все живы? — поинтересовался Бад.

— Дурацкий вопрос, — оценил Гидрар.

— Ведь неживые всё равно не ответят, — рассудительно заметил Лейтенант. Фонарик в зубах снова зажёгся.

— За исключением тех случаев, когда они хотят притвориться живыми, — прошептал Чумной Доктор. — Впрочем, ко мне это не относится.

— Все в строю — это хорошая новость, — решил Бад. — Но есть и плохая: Клэма в юности изнасиловал ленивец, отчего он приобрел юркость и реакцию, свойственную этим озорным бестиям. У тебя в голове вода, что ли, Клэм? Шевелился как больная черепаха. Выдам тебе медаль: «Заснул в бою». Впрочем, несмотря на это, младших демонов мы успешно порешили, но девицы Геллер среди них не было — а это значит, придётся искать девчонку по всему особняку, что видится мне нетривиальной задачей.

— Как ты можешь быть уверен? Разве ты поглядел в каждое мёртвое лицо? Закрыл каждые мёртвые глаза? Скрестил на груди страшные мутировавшие клешни? Чёрствый ты человек, Джек Диксон. Твоё сердце — пустая комната.

— Какой же он Джек? — удивился Лейтенант. — А эти трупы наверняка могут потом воскреснуть. Знаете, как с собаками — у них вроде бы три жизни… Да и кошкам лафа — у них и вовсе по девять…

— У всех по одной, — веско сказал Гидрар. — Я проверял.

— С Геллер у меня запланировано очистительное совокупление, — пояснил Бад. — Но не раньше, чем мы её найдем, а Грач проведет обряд экзорцизма. Полноценный, я подчёркиваю — с кетамином, заклинаниями, тотальным приёмом этанола и сожжением какого-нибудь тучного барана, как положено. Ты же это умеешь, Фикус?

— Я всё умею, — сообщил Чумной Доктор.

— Тогда, полагаю… — грязным пальцем десантник протёр замызганное стекло тактических очков. — Я вижу лестницу, и она ведёт наверх. Пришло время как следует пообщаться с нашим трэш-мастером.

***

Затхлый воздух бара прорезал хриплый рёв, от которого сотряслись несущие балки, на барную стойку осела пыль, а с чердака гроздьями посыпались мёртвые голуби.

— Алекс Кид Каннинг!

Булат не без труда установил голову в вертикальное положение и оглядел пустеющий зал — время оказалось позднее, и посетители старались либо покинуть бар пораньше, либо заночевать здесь. Окраины Города-минус-один не славились своей гостеприимностью, а окрестности бара «Сломанный сон» давали этой особенности мощный мультипликатор.

— К кому он обращается?

— Похоже, ко мне, — вздохнул Лейтенант. Булат аристократически взметнул бровь над розовеющим зрачком.

— Ты не говорил, что тебя зовут Каннинг.

— Не говорил, потому что это не так. Но я не собираюсь мешать Баду называть меня любыми именами, какие только придут в голову. Он сейчас начнёт сыпать философскими банальностями, и поправлять будет не лучшей идеей — если, конечно, у тебя не вызывает интереса перспектива остаться без нижней челюсти.

Бад плюхнулся на свободное место, вытирая пот со стриженного «ёжиком» лба. Он и без бронежилета с обвесом выглядел здоровенным, как гора.

— Я понял так: не иди навстречу Баду, Бад и сам найдет тебя, — проговорил Лейтенант.

— Недурно сказано, — оценил десантник. — Для ковбоя.

— Я тоже не всегда был ковбоем. Мы все раньше были кем-то, кто мирно лежит теперь под уютным могильным камнем. Нонсенс, скорее, всегда оставаться прежним. Даже памятники стираются с течением столетий, время ровняет резкие линии, вода распирает трещины. Тысяча лет, другая — и вместо острого мраморного шпиля перед нами приземистый прыщ, похожий на половой орган школьника.

— Яркая метафора. Думаю использовать её, когда Гидрар опять начнёт тискать инопланетных шлюх в верхних комнатах.

— А про тебя болтают, что ты одновременно находишься в настоящем, прошлом и будущем.

— Чистая правда. Но придётся поверить мне на слово — проверить это ты никак не сможешь. Кстати, мы уже вели этот разговор. Примерно через пятьдесят лет, когда ты уже достаточно пригляделся, и решил, что мне можно доверять.

— Лживый сукин сын, вот кто ты такой.

— Я — внушающий доверие психопат.

— Не зазнавайся понапрасну.

Понятно, что за сто с хвостиком лет после появления Города-минус-один человечество никак не могло распространиться по Галактике, основать Институт Реальности, войти в контакт с чужими расами и достигнуть своего нынешнего положения. Но этого и не требовалось: коллективное бессознательное настолько хорошо представляло себе возможность путешествий во времени, что те действительно появились в реальном мире.

Никаких сложностей с «эффектом бабочки» и массовыми десантами идейных пацифистов, жаждущих убить Гитлера, не случилось. Хронопортация оказалась делом сложным и затратным по энергии и деньгам, а потому позволить её себе могли очень немногие, в основном — транснациональные корпорации. Они время от времени выполняли точечные корректировки Первоначальной Линии реальности в прошлом с целью увеличить свои нынешние активы, и поскольку ни одна из корректировок не привела к глобальной катастрофе, то постепенно пришли к выводу о безвредности таких манипуляций.

На самом деле измененные события просто накладывались друг на друга, как слоёный пирог, вызывая квантовую неопределенность, но такие мелкие детали для корпораций были не важны.

— Слушай, Бад, — в разговор влез Булат. — У меня глотка горит. Сушит, понимаешь, будто туда насыпали горячего асфальта. Мне бы повторить, как пару дней назад.

— Мне бы тоже не помешало, — согласился десантник. — Но время бежит вперёд, а бармену пора лечь спать. Так что придется сообразить самому.

Он протопал к стойке, со звоном пошарил под ней и грюкнул о столешницу две пузатые зелёные бутылки, повыше и пониже.

— «Маунтин Дью» и «Джемесон». Рецепт прост — один к одному. Повторять до готовности, бар работает до последнего клиента.

— Закрыть потом за собой дверь? — оживился Булат. Десантник хмыкнул, отворачиваясь и теряя интерес к разговору.

— Да хоть с собой унеси.

— Хорошо у вас, — на Лейтенанта накатывал отходняк, он заметно клевал носом. — Не жизнь, а сказка. Жаль, что я не нашёл дорогу сюда раньше — скольких неприятных моментов можно было избежать…

Земля под ногами еле слышно дрогнула: видимо, пошевелился спящий в сарае на заднем дворе гигантский мега-кот. Бад остановился на пороге лестницы, ведущей на второй этаж.

— Жизнь — как долгая партия в дженгу. Никогда не знаешь, какая из дощечек, аккуратно вынутых из основания, обрушит её в тартарары. Ясно одно: рано или поздно всё разваливается к чертям, и тогда игра начинается заново. Вопрос только в том, кем ты предпочтёшь быть на этот раз — игроком или дощечкой?

Часть 2

Почему бы не поговорить, когда поднимаешься по скрипящим ступенькам дома с привидениями? Почему бы не поболтать, когда в нескольких метрах от тебя, возможно, затаилась самая опасная демоница в Городе-минус-один и его пустынных окрестностях? Бад не видел в этом никакой проблемы. А Лейтенант не видел причины отказывать разговорчивому ветерану.

— Уже к концу двадцать первого века от американской армии остался только призрак былого величия. Заметь, даже не скелет! Одна придворная дивизия космодесанта — очень хорошая, надо признать! — и куча частных военных лавочек, набиравших солдат из откровенного отребья: бывших шпионов, наркодилеров, похищенных детей и так далее. Психи невероятные. Даже нашего Гидрара туда не взяли бы, понимаешь? Он для них слишком нормален.

— На мою девушку как-то упал космодесантник, — невнятным голосом сказал Гидрар из-за спины. — Кирпичом пикировал из тропосферы и нашел удобный способ смягчить удар. Оторванные руки нашли потом в тридцати метрах. С тех пор я не люблю всякую солдатню, а также живых девчонок.

Лейтенант обернулся. Брюнет в модном костюме топал по лестнице за ними и ухмылялся; глаза абсолютно пусты, а из приоткрытого рта блестящей ниточкой капала слюна.

Лестница отдавала потрескавшимся серым деревом и сухой старостью, с неё невесомыми тенями вспархивали пыльные ночные бабочки. Лучи фонарей резали темноту горячими лезвиями.

— Если в этой твоей придворной дивизии все такие же, как и ты, её должно было хватить для любых операций — кроме полномасштабного вторжения на Юпитер, конечно же.

— Ха! — десантник расплылся в широкой ухмылке, под стать самому себе. Обвешанный оружием и магазинами, в керамическом бронежилете, рядом с тощим Лейтенантом он выглядел настоящим великаном. — Я не совсем типичен для этого места и времени, парень. Но раз уж оказался здесь, что же теперь делать? Впрочем, об этом позднее.

Они подошли к двери, ведущей, должно быть, в жилые комнаты, а может, в разверстую пасть преисподней, но в любом случае — прочь от осточертевшей и не таящей больше никаких сюрпризов лестницы. Бад легонько ткнул дверь дулом автомата, и та, заскрипев, как тысяча потревоженных мертвецов, отворилась. За ней снова оказалось темно, и полумрак выглядел недружелюбно, встревожено. Враждебно.

— Пустая комната, — констатировал Лейтенант. Настолько просторная, что противоположная стена терялась в густом мраке. — Внизу был отвлекающий манёвр их демонического племени. Геллер ускользнула, пока мы рубились с куклами, ощущая себя чёртовыми супергероями. Я, по крайней мере, ощущал; не знаю, как вы, парни.

— Не думаю, — пробормотал Бад, бесшумно ступая среди разбросанных по полу матрасов, грязных простыней, сухой деревянной трухи и ещё какой-то дряни. Комнату пронизывали последние лучи падающего за горизонт солнца, чудом пробравшиеся через сочленения досок и гвоздей, создающих своего рода лазерную решетку для нечисти вроде вампиров. — Они же все тут спали, мы почти застали их врасплох, а потом у демоницы не было времени, чтобы сообразить и наколдовать приличное средство передвижения, они жрут слишком много энергии… Нет, не думаю. Она здесь. Она здесь, и она… спит.

Он замер и уверенно показал в дальний угол.

— Вон там.

Лежащая ничком грязная фигура была замотана в подобие рваных простыней, и сама походила на груду тряпья, за какой-то надобностью собранного старательной уборщицей. От фигуры исходил едва слышный гул и что-то вроде причмокивания. Анабиозная коммуникация, создающая иллюзию сна, полного безболезненного забвения — более медленная, по сравнению с кабельными видами связи, но зато надёжная и экономичная. Неудивительно, что они не заметили её с первого взгляда. Удивительно, что десантник вообще обратил внимание на этот угол.

Они обступили спящую девушку полукругом — четыре силуэта. Повисла неловкая пауза. Демоница, трэш-мастер и все остальное звучало внушительно, пока не приходилось связывать грозные слова с видимой в темнеющих сумерках реальностью. Стройные ноги, тонкие подростковые руки с изящными запястьями, натренированный прогиб талии… Честное слово, в ней не было ничего устрашающего. Если бы не сгнившие останки отрубленных кистей на полу и не забрызганные бурым простыни, в этой трогательной беззащитности можно было бы даже найти некое очарование.

— Парни, у меня нет никакого желания её убивать, — сообщил внезапно Бад. — Первое: наносить этому печальному созданию удар в… хм, спину я считаю преждевременным и неоправданным расходом энергии. Второе: нам нужна от неё информация. Третье: я ещё не окончательно отринул идею с изгнанием злых духов. Гуманизм, как вы все наверняка знаете, мне весьма нечужд.

Он оглядел смурным взглядом остальных. Команда держалась, только Гидрар вибрировал щеками и выглядел словно его сейчас то ли обильно стошнит, то ли порвёт от хохота. Лейтенант был здесь ещё новичком и не смог оценить красоты слога, а маска Чумного Доктора предоставляла поразительно мало возможностей для проявления эмоций.

— Может, она выделяет какие-то особые феромоны, усыпляющие рациональную часть мозга? — предположил утомлённый Гидрар, шевеля натруженными пальцами в перчатках. — Бад, я уважаю твою ветеранскую славу и прочее, но ты сейчас несёшь какую-то химически индуцированную чушь. Наша единственная цель, имеющая хоть какой-то смысл в не имеющей чёткого смысла Вселенной — произвести необходимые действия и прострелить этой твари её пустую башку. Она оскорбляет мои изысканные органы чувств.

— Итак, демоницу следует убить во сне, ибо она — трэш-мастер и мутант, но её нельзя убить, ибо она носит ценные данные, — суммировал Лейтенант. — Ничего сложного, просто задача без решения. С другой стороны, у нас полно времени для его поиска.

— Нет. Не времени, — Чумной Доктор, как всегда, говорил тихо и размеренно, но его услышали. — Считать нужно расход ресурса. Время — не ресурс. Время — прозрачное одеяло вокруг твоего мозга. Ты считаешь, что оно есть, а оно просто струится вокруг, и его не понять, не использовать. Но возраст считается не годами, а событиями — что успел, что удалось. Можно до самой старости прожить трёхлетним идиотом. Здесь что-то иное, и я почти нащупал…

Перчатки на руках Гидрара замерцали тусклым голубым светом, словно прошлогодние ёлочные гирлянды.

— Возраст — всего лишь мера ответственности, но и ответственность в разных местах тоже бывает разной, — брюнет внезапно показался очень усталым и сморщенным старцем, достающим с последней полки памяти неприятные воспоминания. — Во время операции на Ипсилоне-IX против восставших гуков те выставили против экспедиционного корпуса десятилетних пацанов и девчонок, вооружённых молекулярными пилами и плазменными резаками, которые выглядели как оружие, Бад! И какое решение, как ты думаешь, пришлось принять командованию…

— Это было давно, парень, — глухо сказал десантник. — Или «будет давно», чёрт, наш великий английский язык плохо приспособлен для всех этих временных конструкций. И хватит оглядываться на прошлое. Там всегда всё по-прежнему.

Приближался вечер — время колдовства и чёрной магии. По стенам комнаты скользили тени, отброшенные неведомо кем, между окнами тусклым золотом и серебряной амальгамой поблескивали зеркала, в которых ничего не отражалось. Гидрар хихикнул и облизнул пересохшие губы.

— Хочешь и её взять с собой? Может, даже дать работу где-нибудь в баре, на пару с Вю?

Бад брезгливо сплюнул.

— Посмотри на её бедра и руки — сыпь. Да ещё следы крови вдобавок. Мы изгоним из девушки демона, и я оплачу лечение её сифилиса. И всё. Никаких баров.

— Анабиозный обмен прекращён, — сообщил Чумной Доктор. — Засекаю мощный канал телепатической связи из этой комнаты. Выставлен асимметрично на передачу, забит наглухо.

Лейтенант нахмурившись изучал лежащую фигурку.

— Никакой это не сифилис, придурки, обычные цыпки. Она работала с химикатами — видимо, для призыва своих микродемонов. Впрочем, я не оспариваю версию с экзорцизмом, тоже развлечение. Но сначала, поскольку имею свой интерес в этом деле, я хотел бы пообщаться с ней один на один.

— Твою же неизвестную, но греховную мать, Лейтенант! — разъярился Гидрар. Бесконечные разговоры доводили его модифицированный мозг до кипения. — Когда мы вернемся в бар, я лично сделаю тебе кинетический массаж черепа, раздроблю холестериновые бляшки и камни в печени, только пусть это будет потом, а сейчас, если ты не возражаешь, давай уже вытащим оружие и займёмся делом!

В этот момент девушка заговорила.

***

— И как? Красивая она была?

Лейтенант ощупал бессмысленным взглядом сидящего перед ним Булата с неизменным стаканом ёмкостью в ноль семьдесят пять литра. На стакане красовалась надпись: «С вероятностью 50% внутри меня алкоголь». Аналогичную надпись следовало бы по трафарету выполнить и на его владельце.

— Как в тебя столько влезает? — задался вопросом Лейтенант. — Другой бы уже окочурился давно, а ты вон — как новенький.

— Не о чем беспокоиться, ковбой, прошли сутки, всё усвоено, переработано и даже частично утилизировано. Так что там с твоей историей? И этой, как её… трэш-мастером? Симпатичная небось? По телефункену вышел новый сериал «Откровения Жнеца», там любая демоница обязательно горячая, рогатая и…

— Кур-рва мать! — донеслось от барной стойки.

Лейтенант посмотрел в сторону звука, но никого не увидел.

— У нас бармен-невидимка?

— Нет, это Вю притащила откуда-то вымышленного попугая в тот самый день, когда пропала. Зовут эту тварь Лоло, и, хотя пока что он только ругается, Бад-великан уже объявил, что берёт на себя задачу сделать из животного полноценного члена общества. Учитывая, что даже с самим собой у него ничего не получилось, кейс-задача видится мне нетривиальной, но Анна пообещала ему помогать.

— Куда подевалась Вю? И кто такая Анна?

— Отвечаю на вопросы по очереди — хорошее умение, тебе стоит научиться: никто не знает, что на самом деле случилось с Лефевр. Среди просвещённой баро-публики преобладает мнение, что Бад или Клэм в припадке ярости прострелили ей голову и бросили тело в цемент-тазик где-то в подвале, но я сомневаюсь, что эти парни настолько глупы.

— Почему?

— Ты прав, нельзя их недооценивать. Но общеизвестно, что оставить труп-минус-голова в собственном подвале — лучший способ получить мстительного призрака. Не уверен, что такая репутация привлечёт в бар толпы народу.

— Хм… А что насчёт Анны?

— На этот вопрос тебе ответит торжество-виновник-Бад, как раз направляющийся сюда, — Булат немного подумал. — А может, и нет.

— Ковбой, а ты знал, что слово «лейтенант» означает «заместитель» или «помощник» в переводе с французского? — стул жалобно пискнул под двумя центнерами живого веса десантника.

— Учитывая, что в средневековых ротах главным был капитан, а его заместителем — лейтенант, не вижу в этом факте ничего сверхъестественного. Ты в каком полку служил?

— Во второй бригаде Первой кавалерийской дивизии, — Бад недовольно крякнул, глядя на пустой бар и трясущуюся клетку с вымышленным попугаем.

— Звучит серьёзно.

— Выглядело ещё серьёзнее. Правда, пришлось уйти — несправедливо обвинили в массовом убийстве и краже арсенала. Зато именно там я научился как следует стрелять, и ещё заимел сильное желание играть в блэк-джек. Или хотя бы научиться играть.

— Послушай, что за хрень произошла в нашем ватерклозете? Там повсюду кровь, а также следы борьбы и поноса.

— Один упырь из двести семнадцатого номера — мы его потом вычислили — повадился разбрасывать целлюлозу по помещению. Казалось бы, не трогай дрянь, и вонять не будет, но нет… В первый день он оставлял просто обрывки с отдельными мазками говна, в духе картин художников Ренессанса. В другой — навалил подливы, как будто целый день жрал солёные огурцы со взбитыми сливками, а в третий налепил эти обрывки по стенам. Будто сообщение передавал: «А вы думали, я лентяй?» И со спущенными штанами по всему туалету — бяк-бяк-бяк…

— Похоже, за окном опять стемнело, — уместно заметил Булат и направился к барной стойке. — Пора как следует налакаться.

— С тех пор, как пропала Вю, в баре творится полная хрень, — сообщил десантник. — Каждый смешивает себе то, что считает нужным и платит за это сколько хочет. Конечно, на самом деле никто ни хрена не платит, а просто просит записать на свой счёт. Но только знаешь что, Лейтенант? В моём баре ни у кого нет счетов!

— Тебе нужен новый бармен, одному здесь тяжело. Кстати, где Вю?

Бад поморщился.

— У меня, похоже, какая-то мозговая инфекция. У меня чертова опухоль в голове, и порой она требует прикончить всех на свете за неправильно поданный кофе. И ведь Вю знала, что со мной не все в порядке, знала! Каждый раз, когда я мешаю кофе, то вижу, что кофе одновременно мешает мне. Словом, даже не упоминай при мне об этой забывчивой суке, ковбой.

— Она мне нравилась.

— Я сказал: даже не упоминай. Духу её больше здесь не будет.

«Это вряд ли».

— Что?! — Бад вскочил, едва не перевернув стол. В ирландском акценте зазвучали панические нотки. — Кто это сказал?

— Кур-рва мать! — тут же сориентировался Лоло. Лейтенант помотал головой, глядя на побагровевшего десантника. Мозговые волны у того скакали, будто линии на экранчике осциллографа, дыхание со свистом вырывалось из могучих лёгких.

— Я ничего не слышал. Присаживайся, ночь только выползла из подгузников, а у меня ещё остались вопросы. Чем закончилась история с туалетным импрессионистом? Вы поймали его и разъяснили недопустимость такого поведения?

— Нет, Гидрар пустил его на компост, — Бад всё ещё подозрительно озирался, но его мозговые волны удлинились, напряженность спадала. — Ты же знаешь, он бежал из будущего, хотя и не говорит, какого именно. Утверждает, что прибыл сюда в поисках справедливости, хотя нам однажды удалось поймать радио межреальности, где говорилось о награде за его голову… так вот, нашего Гидрара разыскивают за дезертирство и терроризм. Что и неудивительно, стоит узнать его поближе.

Двери бара распахнулись и в страхе прилипли к стенам. Внутрь шагнули три грузных силуэта, в которых не было ни капли краски — только тьма и с десяток оттенков серого. Пространство вокруг искрило, поскрипывало и сжималось, словно они находились в центре ускоряющегося континуума. Закутанные в одинаковые плащи, украшенные двумя черепами на левом плече, фигуры были странными и даже страшными. Пугал их не столько внешний вид — таких можно было увидеть в любом ночном баре и на любой помойке — сколько застывшее, как на фотографиях начала XX века, выражение на лицах. Мужчины сжимали в руках скорострельные пистолеты «Стечкин-Браунинг» с массивными медными рукоятками, их движения были стремительными и плавными и вызывали ощущение гипнотического транса.

— Кто это? — спросил Лейтенант у Бада, на которого все это действо не произвело ни малейшего впечатления. Там, откуда он прибыл, таких парней пачками ели на завтрак.

Десантник хмыкнул.

— Братва. Можно сказать, местные злые духи. Бесы смутных времен.

— А что это вокруг них?

— Бумер. Коллективное бессознательное считает, что братва перемещается только внутри «бумеров» — что бы это ни было. А коллективному бессознательному приходится подчиняться, даже если ты злой дух.

Вооруженные воплощения организованной преступности приблизились к их столику.

— Братишка, ты не платишь за крышу, — прогудела центральная фигура. — Так она и протекать начнёт.

Бад не повернул головы.

— Знаешь, Лейтенант, — сказал он задумчиво, — у меня тут недавно возник небольшой казус с моей выпиской из представителей Homo Sapiens. Мне недавно нагадали, что их посольство намерено экстрадировать меня подальше от цивилизованного мира.

— Снова твои любимые путешествия во времени, — отозвался ковбой. — Не доверяй кроманьонцам, вот мой совет. Они практикуют каннибализм, хотя на голубом глазу и утверждают обратное.

Десантник глубоко вздохнул. Волна перегара вздыбила плащи у замерших братков. Глаза у них начали светиться мутным оранжевым светом, как фары продвигающегося сквозь туман троллейбуса.

— Тяжело жить, когда ни хрена не понятно, — пожаловался Бад. — Чувствую себя отважным следователем посреди забитого гей-клуба. Темно, потно, и вокруг всякая херня происходит. Ну-ка, что это у нас, отверстие от пули? Сунул руку — а нет, не совсем…

— Ты совсем наглость потерял, щенок? — прорычал центральный бес, задирая руку с оружием. Пространство ещё больше исказилось, словно он был маленькой чёрной дырой, и попавший на него свет не мог вырваться из смертельной ловушки. Приблизительно так оно и было: остановленные в стазисе за долю секунды до своей физической смерти, бандиты бесконечно переживали замкнутую петлю из бессмысленных жизней. Лет через сто объективного времени они обычно сходили с ума. У бога оказалось славное чувство юмора — немного тёмное, как у любого разочаровавшегося в мире циника, но с той здравой мерой справедливости, что отличает по-настоящему глубокие натуры.

Бад сунул руку за пазуху, вынул оттуда обрез ТП-82 «Самоед» и не глядя пальнул в братков. Стволы плюнули огнем, и голова одного из быков разлетелась на куски, ноги второго подкосились, не в силах удержать обмякшее туловище, а главарь захрипел окровавленными остатками горла и кулем свалился под стол. Тридцать второй охотничий калибр, конечно, не картечь, но на близком расстоянии против тупых бесов показывал себя хорошо.

— Для космонавтов выпускалось в Советской России, — пояснил Бад удивлённому Лейтенанту, пряча оружие. — Чтобы отстреливаться от пиратов и медведей. Тогда ими любая межпланетная станция кишмя кишела.

Завсегдатаи бара на миг притихли от неожиданности, но в следующий момент сгрудились над телами: считалось, что личные вещи братков приносят счастье. Правда, на этот раз ничего, кроме каких-то мелочей вроде флаеров ночного клуба «Хуа Хонг», чужих орденских колодок или цветных камешков в карманах мертвецов не оказалось. Тела выносить не стали: всё равно развеются мороком через час-другой.

— Ух, — выпучил глаза Лейтенант, глядя Баду за спину. — Ух!

Со второго этажа медленно спускалась в общее пространство незнакомая девушка. Впрочем, нельзя было исключать, что она была здесь всегда, а Лейтенант позорно проспал её появление. С другой стороны, спал он в последнее время так мало и нерегулярно, что произойти могло всякое. Если говорить коротко, девушка отдаленно напоминала «Титаник» на рейде: даже едва двигаясь, она всё равно создавала заметные волны и привлекала внимание. Сидя в глубине зала, Лейтенант слышал, как потрескивало статическое электричество в её волосах.

Красота — понятие относительное. Но эту девушку признал бы безоговорочно красивой даже африканский павиан. Прямые, чёткие линии лица могли поспорить с мрамором греческих статуй, волосы отливали благородным багрянцем, а обведённые чёрной тушью глаза были полузакрыты, словно их хозяйка находилась в трансе. Одета она была в странную смесь наряда охотницы на ведьм и танцовщицы из кабаре, кожаная курточка заканчивалась чуть выше середины бедра, ничего особенно не скрывая. Чулки-сеточки и туфли на дьявольски высоких каблуках довершали картину — даже проплывающий мимо воздух, насыщенный пьяным дыханием и дымом сигар, постанывал от восхищения. А её улыбка, вероятно, обладала способностью обратить в горячий пар целый айсберг или убедить закоренелого маньяка принять католичество.

Но сейчас девушка не улыбалась.

Бад хохотнул.

— Познакомься с многоюродной сестрой нашего не слишком благородного Омни Гидрара, также известного как Родни Клэм, Анной. И моей нынешней подружкой, могу добавить. Привет, Паффи!

— Привет, Джек, — непростая штучка продефилировала мимо, даже не взглянув в их сторону.

— Приятная девушка и интересный собеседник, — задумчиво сказал Лейтенант. — C первого взгляда видать. Но ты, кажется, говорил, что её имя Анна?

— Так и есть, но Клэм зовет её Паффи — дьявол знает почему.

— Похоже, ты тоже её так называешь.

— Разрази меня гром, если мне известна причина.

— А почему она назвала тебя Джеком, если твоё имя Бридж, а друзья зовут Бадом?

— У нас в «Сломанном сне» имена не имеют большого значения.

***

— Нетерпеливы-ы-ы-е, — протянула на одном дыхании Геллер. По комнате будто прошлась ледяная волна. Демоница начала подниматься со своего импровизированного ложа — она не прикладывала к этому никаких усилий, просто медленно левитировала в тугом, непослушном воздухе, давая возможность оторопевшим убийцам оценить округлые ягодицы, крепкие бедра, тонкую талию с рельефами мышц.

— Тьма и Минерва… — возможно, это сказал Клэм, он обожал цветастые сравнения. В другой ситуации это прозвучало бы забавно, но сейчас у всех на уме были аналогичные мысли или нечто более грубое.

Геллер поворачивалась всё больше, остатки рванины спадали, кружась, и уже мелькнула в полутьме, разрываемой фонариками, спина с какими-то странными шрамами и задорные груди со стоящими торчком сосками, всё в отличном загаре, только это уже было совершенно неважно.

На голове у демоницы оказалась маска из сероватой резины или какого-то другого материала, похожего на кожу. Маска закрывала всю голову целиком, только на макушке из-под нее выбивалась длинная грива ярко-фиолетового цвета. Существо, чью морду имитировала маска, напоминало курицу — тупой, мощный клюв с овальными роговыми ноздрями по бокам, кожистый мешок зоба под подбородком, розоватый гребень, поднимающийся со лба до самой фиолетовой гривы, и ещё глубокие, тёмные, скрытые в складках кожи внимательные глаза. Большие. Пожалуй, слишком большие для человека.

Это была не маска. Это было истинное лицо трэш-мастера Геллер.

— Сли-и-ишком торопливые! — повторила она визгливо. В чудовищном клюве, окаймлённом мелкими частыми зубами, извивался и трепетал язык, но можно было не сомневаться, что на самом деле слова передаются телепатически, и в реальности демоница не произнесла ни слова. — Много болта-а-аете… Но всё же недостаточно. Придётся умере-е-еть.

— Да какого хрена, не буду я с этой тварью трахаться! — закричал Бад. — Давайте просто убьем её, парни!

Но было уже поздно — демоница подготовилась, и воздух вокруг загудел, набухая иглами разрывов и новогодними гирляндами электромагнитных полей. Знак Альгиз горел и рассыпа́л вокруг парящей фигуры веселые искры. Абсолютная защита.

Лейтенант без видимого результата разрядил револьвер в светящуюся сферу. Геллер пронзительно закудахтала.

— Мне не дают покоя её слова, — задумчиво сказал Чумной Доктор, плетя страховочную паутину радиоактивных молний. Не похоже было, что Геллер они мешали, но Доктор относился к своей работе серьёзно.

— Вот так раз, парень! — рявкнул Бад. Он медленно, с автоматом наизготовку обходил светящийся силуэт, словно пытаясь найти прореху в магической защите. — Считаю, самое время поговорить об этом, а то мы что-то непривычно молчаливы сегодня!

— Она сказала «торопливые», — заметил Чумной Доктор. — И потом ещё раз повторила. Значит, это имело для неё особую важность. Но почему?

— Знаешь что, Бад? — Гидрар внимательно смотрел на объятую светом демоницу. Казалось, она горит в этом чистом, белом пламени, а сплетённые Чумным Доктором молнии составляли почётный шлейф для мастера волшебства и превращений. — К середине третьего тысячелетия мы уже неплохо научились работать с магией. Тем более такой примитивной, как Знаки. И что я заучил совершенно точно…

— Возможно, мы пришли слишком рано: до того, как она успела переправить информацию обо всех душах своему заказчику… И она просто лежала, слушая разговоры клуба самоубийц… Пока мы не решили перейти к делу.

— …так это то, что защитный знак Альгиз невозможно отключить…

— И когда тянуть время стало невозможно, она бросилась на амбразуру в лице четырёх подготовленных боевиков.

— …невозможно отключить иначе, чем перенасытить энергией. И вот здесь мне, должен сказать, очень помог своими молниями Доктор.

Кручёный белый разряд ужалил сверкающую сферу, и та лопнула с громким хлопком, словно перегоревшая лампочка.

— Бросилась, а не бежала, парни, — закончил свою лекцию Чумной Доктор. — Насколько я понимаю, только потому что передача каких-то данных по шифрованному каналу до сих пор идёт. И не закончится, пока эта тварь жива.

Рявкнул револьвер со странным именем Хуан и горящими рунами на синей спине, автомат десантника закашлялся короткими очередями. Пули крупного калибра вырывали из тела трэш-мастера куски кровоточащего мяса, по белой, гусиной от холодного воздуха коже густыми струями текла кровь с ошметками чего-то шевелящегося. Хотелось верить, что из-за повреждений физического носителя хотя бы некоторые пакеты доходили до адресата с искажениями.

Демоница визжала. За забитыми досками окнами мёртвым светом сверкали зарницы.

— Хорошая защита, — сделал вывод Клэм, постукивая смертоносными перчатками друг о друга. — Ставил настоящий мастер. Но долго она всё равно не продержится.

Геллер, похоже, считала так же, поэтому бросила упражнения с голосом и воздела над головой руки. Между алмазными когтями заблистали разноцветные шары энергии, похожие на огни святого Эльма, по стенам поползли бормочущие отблески и тени.

— Встать, мои верные слуги! — скрежещущий голос царапал когтями слуховые косточки, пробираясь внутрь, в беззащитные мягкие ткани мозга. — Восстаньте во славу святого Эда Вуда!

Пол зашевелился. Они разрывали гнилое дерево и выбирались из мёртвого пространства один за другим: изнасилованные девочки и заблудившиеся в лесу подростки, бледные утопленники, у которых вместо плоти — соль и зыбкие водоросли, багровые нерождённые дети с плацентой в зубах и висельники с синими лицами. Изморозь и иней на истлевших руках, волчий оскал вместо ртов — солдаты пришли по зову своего генерала.

— Да она же на всю голову отбитая! — Клэм быстро шевелил пальцами, словно вслепую набирал на клавиатуре особенно сложный текст. — Ни одного здорового воспоминания, ни единой разумной мысли, сплошной тлен и разложение. Даже я, когда в доску обдолбанный спал со своей мачехой-калекой, не мечтал ни о чём подобном! Завидно видеть столь совершенное безумие!

— Ковбой, твои с шести до двенадцати, мои с двенадцати до шести, как понял? — автомат остался в правой руке десантника, а в левой чудесным образом образовался дробовик «Панкор Джекхаммер». — Фикус, держи эту дрянь в стазисе, Клэм — страхуй нас и переписывай код! Вряд ли у нее там больше, чем…

— Шаг вперёд! — каркнула демоница. — Разорвать сволочей!

Зомби двинулись на них. С каждым шагом вверх поднимались облака искр, словно они шли через потухшее, но не прогоревшее кострище. Пули вырывали из призрачных тел куски клейкой, тающей плоти, но вреда им причинить, разумеется, не могли — зомби представляли собою лишь ментальные проекции фантазий хозяина, движимая только мозговым электричеством тупая материя. С таким же успехом можно было воевать с пикселями на экране компьютера, хлопая по ним ладонью.

В этом, собственно, и заключалось истинное могущество трэш-мастера.

От грохота закладывало уши — револьвер Лейтенанта не слишком подходил для работы в помещениях, а прогулявшееся по закоулкам эхо возвращалось и давало пинка обалдевшим барабанным перепонкам. Раритетный «Джекхаммер» стрелял гулко, словно по железной бочке били прутом, и даже сухой старческий кашель «Вала» постепенно умолк. Бад с руганью отбросил автомат: пули из блицметалла бессильны против существ, нечувствительных к боли.

Молнии Чумного Доктора жалили демоницу без перерыва, оставляя на гладкой коже чёрно-красные пятна ожогов, трещины, сквозь которые сочились медленные капли, отверстия и проплешины. Но запас сил у неё оказался просто-таки феноменальным.

— Шаг вперёд! — вопила Геллер, с неживым электрическим гулом вися в воздухе. В кожистых птичьих веках набухала влага, клюв раскрывался широко, словно хотел разорвать кого-то. — На погибель! Бей-убивай!

Зомби горели, взрывались, распадались на части — но шли. С простреленными сердцами, на полуоторванных ногах, с головами, в которых было больше дырок, чем в швейцарском сыре, — они шли, потому что должны были идти. Шли, потому что не умели хотеть ничего другого. Пожалуй, в этом было что-то героическое.

— Бей-убивай! — хрипела демоница, корчась от разрядов молний. В глубоко посаженных огромных глазах билась радость.

Звук они услышали сразу: будто лопнула басовая струна на гитаре. И сразу же, словно реагируя на звук — хотя это, конечно, не так, — истончилась и рухнула защита трэш-мастера. Геллер нелепо взмахнула в воздухе руками, свалилась на пол и вспыхнула. Белое пламя с голубоватым отливом, как от ацетиленовой горелки, поглотило искорёженное тело, сожрало его в секунды и унялось, удовлетворенно фыркнув напоследок.

Передача информации завершилась. Таинственным заказчикам демоница была уже не нужна.

Наступила оглушительная тишина. В разбитые окна дул ветер, шуршал снаружи по стенам песок. Лейтенант стянул с лица платок и непроницаемым выражением лица рассматривал исходящий дымом ствол. Гидрар бродил по гигантскому залу, с удовольствием наступая на раздробленные члены упокоенных зомби. Бад беззвучно ворочал челюстью — то ли пробивал пробки в ушах, то ли отключал имплантаты.

— Меня сразу озадачили её первые слова, — прозвучало из-под маски Чумного Доктора. — Вы, возможно, поняли их неправильно, что и задало тон дальнейшему общению, но на самом деле она говорила совсем о другом.

— Она сказала, что мы слишком нетерпеливые и теперь ей придётся нас убить, — возразил Лейтенант. — Или что-то в этом духе.

— Нет, она сказала: «Вы слишком много болтаете. Но всё же недостаточно. Придётся умереть». Понимаете?

Никто не понимал. Да и не стремился.

— Девица Геллер не грозила нам смертью, — пояснил Чумной Доктор. Маска искажала интонации, но не звучало ли в его голосе сожаление? — Она констатировала свои собственные перспективы. Она знала, что умереть ей придётся, но не хотела сделать это слишком рано. Раньше, чем успеет передать все данные. Канал ей попался — дрянь… Неудачный. Жадный провайдер.

— Тем не менее, это было чертовски близко к провалу, — сообщил Лейтенант. Он принялся перезаряжать револьвер, подрагивающими пальцами впихивая тупоголовые патроны в барабан, часто ошибаясь и роняя оружейные драгоценности на грязный пол. — Когда на тебя прёт безмозглая толпа, следует делать только два дела: стрелять и стрелять. Но эта стратегия не работает, если всем руководит тварь с башкой размером с Трансвааль… В общем, можно сказать, что в какой-то момент я искренне пропотел.

— Испугался? — хохотнул Гидрар. Ему было весело, и окончание боя было тут ни при чем. Когда дело касалось смерти, весело парню было всегда.

— Есть немного, — согласился Лейтенант. — А что такого-то? Да, мне уже приходилось убивать чудовищ, и кое-кто из них не блистал красотой. Дело в другом: монстры родились такими и ничего не могут поделать со своей чудовищной сущностью. А экземпляры вроде этой Геллер по собственной воле делают из себя демонов. И всё реже и реже я понимаю, зачем…

Вдалеке громыхнуло. Где-то за горизонтом, там, где высились башни и мосты Города-минус-один.

— Итак, мы окончательно удалили чёртову демоницу из этого мира, — подытожил Бад. Он лязгнул цевьём, выбрасывая барабанную кассету, и одним резким движением вставил новую. — Получается, что выяснить, какие данные она передавала, кому и куда — уже не выйдет. Извини, ковбой, только с рыжей тебе, думаю, придётся распрощаться навсегда.

Лейтенант откинул полы плаща, упрямо засунул большие пальцы рук за пояс и нахмурил густые брови. «Погодите! — говорил весь его вид. — Приключение не может закончиться таким неубедительным образом. Разве для того мы летели по шоссе в ревущем пламени, чтобы бесславно завершить свой подвиг в пыльном доме среди растерзанных упырей и выпотрошенных куриц?»

Наступила такая тишина, что можно было услышать потрескивание горящих космических светил.

— Автобус, — неожиданно сказал Чумной Доктор. — Полночь. Шоссе четыреста десять.

В календарные двенадцать часов по Дороге в Ад проходил поздний рейс, везущий потерянные души на место постоянной дислокации и пыток. Старый «ЛиАЗ» советско-российского производства, ведомый сумрачным шофёром, с рёвом рассекал сразу по обеим полосам, и будь в Городе достаточно отчаянных молодцов, чтобы сразиться с ордами ипритовых вампиров из конвоя, последствия для адской службы доставки были бы плачевными. Шоссе находилось совсем недалеко, пожалуй, в пределах приёма сигнала от дома Геллер. Если только Чумной Доктор не ошибся…

Он увидел, как надежда, словно влажная губка, стёрла усталость, разочарование и кровь с лиц Бада и Лейтенанта. Клэм ухмыльнулся — ему, в общем-то, всё равно, но перспектива продолжить отбор жизней грела сердце.

Какое лицо было в этот момент у самого Доктора, узнать не удалось.

— Фикус, ты чёртов гений, — сказал Бад. — Ковбой, если всё выгорит, принесешь в жертву Конфуцию отару тучных быков по китайским обычаям. Клэм, подколись по-быстрому своей дрянью, но через две минуты ты мне нужен в машине в полной боевой готовности. То же относится к остальным. За дело, парни. Мы можем успеть.

Часть 3

Утром Лейтенанта разбудил луч заходящего в далекой пустыне солнца, красным скальпелем разрезав дремлющее веко. Удивляться странному распорядку дня не следовало: в Городе-минус-один существовало всего два вида псевдо-естественного освещения — уютные предвечерние сумерки и промозглая дождливая ночь. Возможно, барахлил климатизатор, но нельзя исключать и то, что хозяев Города устраивала именно такая вариативность. Чем дальше от центра, тем больше полутонов проскальзывало в смене погодных условий, но окончательно вырваться из порочного сумеречного круга не удавалось ни разу.

Вторым фактором пробуждения стал громкий голос из-за двери:

— Лейтенант, вставай, дело срочное! Весна пришла!

— И правда, — хрипло проворчал парень, приоткрывая сонные вежды во второй раз. — Как по такому важному поводу не перебудить всех окружающих?

— Ковбой, я не шучу, — стало ясно, что голос принадлежал Баду, и Лейтенант проснулся окончательно. Десантник не имел привычки злоупотреблять скверными шутками. — Весна пришла, так что спускайся вниз, живо!

— Всё-всё, — сказал почти нормальным голосом Лейтенант, сел на кровати и обхватил плечи мосластыми руками в безнадежной попытке согреться. — Я уже понял, что это такой секретный код. «Весна пришла!» — значит, нужно всё бросать и нестись в бар. Надеюсь, хотя бы свежий рассол завезли.

Он посмотрел на закутанную в одеяло девушку, беззащитно сопевшую рядом. Стройная, гибкая, сказочно красивая, она словно излучала покой и нежность. Задорные рыжие хвостики сейчас растворились в волне ярких, цвета начищенной меди волос. Вспомнился образ летящей над бесконечными песками чайки, белый росчерк над жёлтым морем, терпкий аромат пустыни и собственная бравая ухмылка. Лейтенант быстро оделся, нацепил шляпу, мимоходом коснувшись красной ленточки на тулье, и вышел.

Когда Бад вытащил его из дрянного места под названием Отстойник, то пообещал всего две вещи: интересный род занятий и высокую влажность, поскольку в Отстойнике очень скучно и невероятно жарко. Быстро выяснилось, что шайка Бада обитала в Городе-минус-один, куда Лейтенант при обычных обстоятельствах не попал бы и за тысячу лет, и занималась особенными делами, связанными с разборками между роботами, демонами, инопланетянами и другими опасными сверхъестественными существами. Эти заказы всегда хорошо оплачивались и несли в себе привкус высокого класса и глубокой проработки.

Другие задания, приходящие от немногословных инопланетян, рогатых существ в странного вида доспехах и грубых боевиков Синдиката, были обычно куда скучнее — убить кого-нибудь или доставить груз. Впрочем, когда дело касалось любимой девушки, Лейтенант не задумываясь подрядился бы разгружать ящики с контрабандными молниями, поэтому радостно ухватился за предложение пощипать пёрышки трэш-мастеру, не посоветовавшись с остальными.

Кроме него, в команду головорезов из бара «Сломанный сон» естественным образом входил сам Бридж «Бад» Лейн, который, судя по всему, появился на свет ещё в артуровской Британии и с тех пор был превращён в настоящую машину для убийств; Омни Гидрар, выдумавший себе новое имя и хобби, чтобы автоматические ищейки из будущего с каплями яда на алмазных клыках потеряли его след как можно быстрее; и Чумной Доктор, которого можно было называть Грачом или Фикусом, но только по той причине, что его истинное имя затерялось в глубине нейронной сети, дремлющей в глубине обожжённого мозга. На этом фоне Лейтенант, органически не умеющий промахиваться из любимого револьвера, бывший оперативник Корпуса Спокойствия, продавший и чуть позже ловко выкравший свою бессмертную душу, даже немного терялся. Хотя во вчерашней операции он ничуть не сплоховал, держался достойно.

Другое дело, что ответственность за лихой налет на автобус 410 могла наступить довольно болезненным образом: местные органы поддержания порядка редко заморачивались выписанными по форме ордерами и предпочитали решать проблемы подавляющей огневой мощью, поэтому, спускаясь по лестнице, Лейтенант проверил, легко ли вынимается из кобуры револьвер. Но до того, как начнётся канитель, хорошо бы как следует выпить: элитный алкоголь — это то, что осталось приличным в Городе-минус-один с прежних времён.

Внизу по причине условного «дня» народу было мало, зато вся команда уже собралась — Клэм с такими мешками под глазами, что они того и гляди норовили оторваться, Бад, как всегда широкий и надёжный, и Фикус, который на этот раз сделал из своих зелёных волос вертикальную стоячую косу. Лейтенант как раз собирался сказать по этому поводу что-то остроумное, но вовремя заметил ещё одного персонажа.

Девушка — высокая, с атлетичной фигурой и чередующимися белыми и чёрными прядями в волосах — стояла, широко расставив ноги, как сержант на плацу. Словно она имела полное право так стоять, словно это она была здесь хозяйкой, а не Бад. Или Вю… Или кто-то из них.

— Здравствуй, Весна, — сиплым голосом сказал Бад.

— Вы знаете, кого я представляю сейчас, — не здороваясь ответила девушка. — Вы знаете, чем он недоволен. Потому что осознаете, что натворили сорок восемь часов назад, в условные 23:55 городского времени, на шоссе четыреста десять, также известном как Дорога в Ад.

— Если мы всё это знаем, то что ты до сих пор здесь делаешь? — нагло поинтересовался Клэм. — Или тебя всё же интересует наш ответ? Или ты и его тоже знаешь?

Девушка перевела на него скучный взгляд своих глаз. Сначала казалось, что они зелёные, потом в них проглянул буро-фиолетовый цвет жухлой сирени, а потом стало ясно, что глаза у неё без единого проблеска чёрные.

— Мой работодатель, — сказала Весна, — то есть мистер Свет, желал бы выслушать ваши объяснения по поводу произошедшего. Вы можете начинать говорить прямо сейчас. В настоящий момент я его полномочный представитель.

На экране телефункена, висящего под потолком, отразилась заставка нового шоу, и персонажи принялись что-то вполголоса бубнить, изредка всплескивая руками и драматично моргая. Это был новый маркетинговый ход телекомпаний: для расширения спроса и снижения дискомфорта многонациональной аудитории, сериалы снимались не на определенном языке, а «вообще»: актеры начитывали только интонации, а смысл их бормотания раскрывался субтитрами в пост-продакшене. Впоследствии ту же видеодорожку можно было перевыпустить как новый сезон, наложив другие субтитры. Новинка имела дикий успех среди мыльных каналов и питейных заведений.

— Чуть больше двух суток назад мы получили анонимную наводку на логово младшего демона Геллер, — скучным голосом сказал Фикус. — Поскольку у нас и так был тысячелетний контракт с твоим работодателем на уничтожение нелицензированных демонов низких уровней, бригада выдвинулась…

— Мистера Света не волнуют эти мелочи, — сказала Весна и, чуть поколебавшись, добавила: — И меня тоже. Начинать пояснения можно непосредственно с событий на шоссе, всё остальное нас не касается.

— Боюсь, это не совсем так, — мягко заметил Чумной Доктор. — В ходе операции выяснилось, что демоница Геллер занималась трафиком неучтённых душ, для чего по предварительному сговору с… гм, третьими лицами использовала автобусы, совершающие рейсы по Шоссе 410.

— Я об этом не знал, — сообщила Весна. — Это ценная информация. Мы предпримем необходимые действия.

— Что за цыпочка? — не особенно тихо поинтересовался Лейтенант у десантника.

— Шлюха, — не моргнув глазом сообщил Бад. Впрочем, он всегда так отвечал. — Все они шлюхи, Купер, без исключений. Вчера ты урвал лишь одну из них, поэтому не можешь судить. Твоя рыжая сделана из того же теста — распутного и мимолётного.

— Что ж, они и правда недолговечны, но от этого не менее прекрасны, — согласился Лейтенант. — И к тому же замечательно пахнут. Кстати, приятно знать, что со вчерашнего дня моё имя не изменилось, это очень ободряет. Но чего конкретно добивается эта краля? Кто такой мистер Свет? И почему она говорит о себе в мужском роде?

— Наш наниматель — парень с юмором, потому и имя такое. В его интересах, чтобы в пределах Города-минус-один, да и всей известной Вселенной потерянных душ и всевозможных демонов было как можно меньше. Экономические причины. А на трассе мы, конечно, малость накуролесили, да и после этого тоже. К счастью, свидетелей не осталось, а хвоста за нами не было, иначе могли бы серьёзно ответить. Что же касается мужского рода, то лучше поинтересуйся у Весны самостоятельно. Клэм как-то грозился, что спросит, но потом три дня ходил с гипсовой повязкой на шее, а причину так и не назвал, сказал — неинтересная.

— Итак, я жду ответа, — девушка теряла терпение. — Вы не единственные, кто здорово повеселился этой ночью. Какие-то упыри вдребезги разнесли картинную галерею во Фриггинсвуде, сожгли кучу народу, подорвали лабораторию с биологическим оружием, и со всем этим дерьмом разбираться тоже придется мне. Мистер Свет будет очень недоволен. Собственно, он всегда очень недоволен, а определить степень его гнева после этого случая будет и вовсе проблематично.

«Почему мне показалось, что у неё чёрные глаза? Они ведь серые, прозрачные, словно два кусочка дымящегося сухого льда», — размышлял Лейтенант, поглаживая кобуру.

— Ну, если ждешь… — проговорил десантник задумчиво, — то отвечать будет, пожалуй, наш ковбой. Пора сцедить немного пенки творчества с его закипающего мозга.

Лейтенант неспешно развязал шейный платок и бросил на мокрый стол.

— Не исключено, что мой рассказ покажется тебе немного… неортодоксальным. Пожалуй, он даже удивит не только присутствующих здесь дам, но и тебя самого, Бад, хоть мы и были там вместе.

— Знаешь, я не удивляюсь, даже когда Господь, сидя со мной за стойкой, умудряется влетать на бабки лицом в писсуар и выпускать при этом ангелов. Скажу проще на случай, если ты понимаешь только прямые утверждения — я не слишком впечатлителен.

— Возможно, на сей раз будет иначе.

***

— Белуга? — Бад выглядел озадаченным. — Дело твоё, конечно, но только это же рыба, а рыбы обычно молчат — прямо как мертвецы, хотя и с ними тоже бывает по-разному. Но почему у тебя двигатель-то ревёт этой самой белугой?

— Распространённая ошибка! — пояснил Лейтенант, силясь перекричать напряженный вой «Призрака». — Первоначально, конечно, имелась в виду белуха, эдакий дельфин. Вот она и правда умеет громко рычать. Но поскольку люди тупые и не видят разницы между осетровой рыбой, килограмм икры которой стоит на Уратхе десять тысяч евро, и здоровенным ревущим китообразным, то выражение закрепилось именно в этом виде.

— И ты, значит, не хочешь выделяться. Разумно, парень, пускай будет так.

Машина неслась по прямому, как стрела, шоссе, местами зарываясь в нанесённые на асфальт песочные барханы и разбрасывая их в стороны плотными струями. Освещённая светом мощных фар, дорога превращалось в серую невзрачную полосу и трусливо убегала под колеса, но местами машина вырывалась на гладкий простор — и тогда пропадал даже шорох шин; казалось, что она парит над поверхностью.

Гидрар чинно восседал на заднем сиденье, только ресницы подёргивались, как крылья у бабочки. Сидящий рядом Лейтенант барабанил пальцами по набалдашнику трости. Чумной Доктор на переднем сидении был, по своему обыкновению, невозмутим.

Они мчались сквозь темноту и время — небо над дорогой взрывалось яркими светлыми полосами, похожими на светящийся серпантин, если бы, конечно, существовал серпантин длиной в несколько километров. Звёзды над полированной чёрной крышей автомобиля порой вырастали до совершенно мистических размеров, они обжигали жесткой гамма-радиацией чёрную нитрокраску «Призрака» и шипели маленькими разрядами на антенне, шильдике и хромированных деталях багажника.

В багажнике, кстати, кто-то постоянно бормотал и возился — но слышать это могли только духи, ночующие вдоль шоссе. Внутрь салона никакие звуки не проникали.

Машина летела сквозь поросшие диким лесом и укрытые мохнатой тьмой места, столь странные, что человеческий мозг не в состоянии всосать их в себя, сопоставить с хранящимися в памяти аналогами и сделать вывод о местонахождении. Мозг не понимал, что происходит, он паниковал и бился в мягких смирительных объятиях притуплённой наркотой психики.

Несколько раз автомобиль начинал злобно рычать, когда переносился через древние каменные мосты, чёрными ходулями перекинутые через бездонные пропасти, где дно горело красными язычками нездешнего космического пламени. Там же, на дне, с неприятным хлюпающим звуком шевелилось что-то большое и, кажется, живое.

Они миновали это место не оглядываясь.

В другой раз машина нырнула в чудовищный чёрный тоннель, который вел почти строго вниз, подобно гигантскому колодцу. Если рассуждать здраво, она должна была немедленно перевернуться и с грохотом обрушиться в неведомые бездны, но ничего подобного не произошло — мощные фары исправно рассеивали темноту, в их свете виднелись покатые кирпичные арки, сквозь которые машина мчалась с рёвом, похожим на испытания авиационных двигателей в аэродинамической трубе. Тоннель, который не был колодцем, длился, похоже, несколько десятков миль, а когда он закончился, «Призрак» снова выскочил на шоссе, и пассажиры зажмурились от ослепительного света — высоко в небе парила, раскинув щупальца, неизвестная молочно-белая галактика.

Пустыня же, разрезанная дорогой на две примерно равные и одинаково мёртвые части, оставалась безлюдной.

— Кто всё это построил? — решился спросить Лейтенант через некоторое время, когда они пролетели сквозь заброшенную стоянку с разномастными, иногда очень грязными автомобилями и пару железнодорожных путей, после чего миновали панораму из гигантских статуй: те изображали обнажённого мужчину, отрывающего голову существу, похожему одновременно на гигантского паука, льва и дракона. Голова у мужчины была непропорционально велика, и совершенно не факт, что принадлежала человеку.

Бад не оборачиваясь пожал гигантскими плечами:

— Вопрос не по адресу. Записанная история человечества, известная всем, включает сколько — шесть, семь тысяч лет? Эта дорога уже была невообразимо древней, когда лемурийцы и атланты гадили в свои скверно выкрашенные пеленки. Как думаешь, много сведений о ней дошло до нас, кроме вот этого вот тирана позади?

Они проехали полуосвещенный бигборд с великанским половым органом и мигающей надписью «DILDO WITH IT!»

— Ну, вот и она, — сказал Чумной Доктор. — Официальная граница Района Упорядоченного. Всё, что находится дальше, уже не подпадает под юрисдикцию Института Реальности.

— Да он сам себе эту юрисдикцию и выдумал, — сказал Бад. — И что идёт дальше?

— Ничье пространство, если говорить просто. А потом, через некоторое — каждый раз разное — количество миль, будет общий пункт назначения.

— Вроде конечной остановки?

— Точно, это именно она, — Клэм хихикнул и рефлекторно вытер что-то невидимое под носом. — Большой транспортный хаб, перекладная станция, официально называемая TRANSFER 001—410, в просторечии более известная, как Геенна, Гадес, Хель, Инферно и так далее и тому подобное. Короче говоря — станция «Ад-Сортировочная».

— Именно туда и направляется автобус с погибшими душами, парень. Я ничего не хочу сказать, но если он доберется до цели, то ты со своей девушкой не увидишься больше никогда, я гарантирую это, — закончил Бад.

Лейтенант ничего не ответил, но лицо у него сделалось застывшее и нехорошее.

Машина неслась вперёд, разрезая ночь. У обочин вырастали длинные мохнатые тени, они приплясывали и бормотали. В ушах нарастал низкий гул, вроде того, какой бывает при наборе самолётом высоты — окружающая местность меняла атмосферное давление. В одном месте Баду пришлось резко вывернуть руль, потому что через дорогу метнулось что-то чёрное, приземистое, с большим количеством ног. В мозгу прокатилось и замерло эхом противное нечеловеческое хихиканье.

— Засекаю впереди крупный кластер хаотической эктоплазмы нулевого уровня, — сказал Чумной Доктор.

— Понял, — сказал Лейтенант. — А если кто-то не говорит по-тарабарски, как вот я, к примеру, как быть тогда?

— Прямо по курсу автобус с мёртвыми душами, ясно? — снова хихикнул Клэм. — Направляется из Отстойника прямиком в Ад, идёт быстро — судя по тому, что мы его до сих пор не видим. Души — товар скоропортящийся, а мёртвые контрабандные души — тем более. Кто-то там, внизу, очень торопится их получить.

— Это не значит, что Алиса мертва, — упрямо повторил Лейтенант. — Ясно?

— Как скажешь, парень, — Клэму наскучило разговаривать, и он широко зевнул.

— Друг Омнибус, перехвати руль, мне надо приодеться, — Бад не стал перелезать на заднее сиденье, тем более что промежуточная стеклянная перегородка была все ещё наполовину закрыта. Он открыл здоровенный, почти во всю крышу, люк и с грацией буйвола кувыркнулся назад. Клэм и Лейтенант одновременно охнули и подались в стороны — не от удивления, просто десантник очень широк в плечах.

Во время этого аттракциона Чумной Доктор придерживал педаль газа своей деревянной сандалией и, по-птичьи склонив голову, прислушивался к чему-то неосязаемому. Автомобиль врезался в полосу плотного тумана, по сторонам замелькали чёрные корявые деревья с неприятно длинными, колыхающимися ветвями. Казалось, между ними иногда, редко-редко, что-то проскальзывало. Или кто-то.

— Елисейские поля, — обронил Доктор, глядя строго вперёд. От земли поднимались испарения, в салоне с открытым верхом стало душно.

— Я думал, Элизиум — это часть рая, — удивился Лейтенант. — Обычно его принимали за обиталище полубогов и героев, но я не вижу здесь ничего подобного.

— Только слабоумным аэдам мог прийти в голову такой бред, — хмыкнул Клэм. Его перемещение на водительское место прошло незамеченным. Приподнялся здесь, а через секунду опустился уже там. Показал большим пальцем назад, где таяли последние полосы тумана, в глубокой мгле которого что-то продолжало медленно шевелиться. — Неужели это похоже на рай? И если похоже, то не слабоумный ли и ты тоже?

— А у тебя последняя доза всё-таки была лишней, — парировал Лейтенант, но не довёл мысль до конца, потому что их прервал Доктор:

— Наблюдаю цель.

Из слабо фосфоресцирующей дымки медленно выдвинулась округлая стальная туша с бешено вращающимися колесами. Автобус двигался с выключенными габаритами, и внутри салона тоже царила непроглядная тьма. Из сдвоенной выхлопной трубы рвались наружу жирные чёрные вихри.

Лейтенант не торопясь откручивал набалдашник своей дивной трости, и когда ему это удалось, на окружающих без юмора взглянул чёрный зрачок ствола. Магазин у ковбоя оказался в плаще, прицел — в кармашке жилета, а небольшой деревянный приклад он ножом отсоединил от одного из своих револьверов. На полноценную винтовку это, конечно, не тянуло, но работать по колесам из него было вполне можно.

— Чертоги Света! — и я имею в виду мистера Света, — удивился Клэм, мимоходом отвлекаясь от удержания ревущего «Призрака» на дороге, которая постепенно теряла цельность и теперь казалась выложенной из кирпичей разной формы. — Бад, ты не говорил, что у новенького такие странные увлечения. Знай я это, пожалуй, скостил бы ему пару сотен лет в Чистилище.

— Предпочитаю не снимать акцизных марок с бутылок виски и не портить приятные сюрпризы — всё же бутлегерство есть бутлегерство.

Ритм мотора изменился, автомобиль рванулся вперёд, как преследующий вкусную антилопу гепард. Клэм колдовал над рычагами и пиктограммами, будто старый порочный алхимик над составом философского камня.

— Выходим на дистанцию удара, — равнодушно сообщил Чумной Доктор. — Господа, предлагаю изготовиться к стрельбе.

— Как считаешь?.. — Бад высунулся из люка, держа в огромных руках толстую трубу реактивного огнемёта. За плечами висел ещё один здоровенный тубус, надо думать, не пустой. — Что будет разумнее использовать в приближающейся схватке, «Шмеля» или «Вампира»?

— «Вампира», конечно, — ни на секунду не задумался Лейтенант и тоже высунулся из люка. — Звучит внушительно, выглядит грозно.

— А может, «Шмеля»?

— Тогда, значит, «Шмеля». Горячо и надёжно.

— А ты не особо-то полезен в этом плане, а? Не любишь спорить?

— Так оно и есть, — согласился ковбой.

— Вижу, на этот раз ни у кого нет сомнений в том, что этих ублюдков впереди нужно уничтожить? — Клэм-Гидрар поднял ладонь в запоздалом салюте. — Даже у тебя, мистер тысячелетний моралист?

— Главная цель моралистов состоит в том, чтобы научить людей уважать других и почитать их мнение, — помотал головой в тактических очках Бад. — Но на самом деле эти ребята просто не умеют материться. Я не из их когорты, да и ситуация здесь совсем иная. Более щекотливая, я бы сказал.

— Зачем мы вообще во все это ввязались? — рявкнул Клэм в неподатливое, изменчивое пространство. Тощие ладони скользили на вытянувшемся овалом руле и продолжали колдовать с управлением. — У рыжих всё равно нет души!

— Можно подумать, у тебя она есть! — отрезал Лейтенант. Он уже с минуту держал толстый, раскормленный зад автобуса 410 в прицеле своей чудо-винтовки.

Клэм захихикал мелким, прерывающимся смехом.

— Боги и демоны, разумеется, нет! В двадцать пятом веке душа у всех удаляется при рождении хирургическим путем! Тем самым в зародыше ликвидируется сама возможность попадания в ад.

— И в рай, — сказал Лейтенант.

— Никакого рая нет, парень, — мрачно сказал брюнет. — Вас всех обманули. Есть только ад, смерть и страдания. И ещё наркотики.

— Тридцатисекундная готовность, — Бад всё-таки выбрал реактивный огнемёт. — Ковбой, пробьешь хотя бы одну шину, а лучше две, он потеряет скорость, тут его встречу я. В багажнике стоит ловушка для душ, она включается автоматически и выловит твою рыжую, не сомневайся! Омни, твоё дело — вести машину и не перевернуть её, ни в коем случае не улететь в кювет, оттуда мы уже не выберемся. Доктор — следить за любыми передачами файлов поблизости и держать наготове свои чудесные способности. Те самые, с радиоактивными молниями. Ну что, парни, справитесь?

— Да пошел-ка ты в задницу, чёртов алкоголик! — хором ответили парни.

***

— Одну минуту, — сказала Весна. Они уже не стояли посреди бара, как распинаемые бедолаги в коррумпированном суде Города-минус-один, а сидели за уютным столиком в углу. Бад за неимением бармена сооружал коктейли сам, придумывая рецепты на ходу, а «Сломанный сон» постепенно заполнялся посетителями. — Одну минуту.

Глаза Весны казались сейчас почти полностью, на три четверти, голубыми, но оставшийся фрагмент приобрёл тревожный красный цвет, словно где-то в мозгу тлел нехороший огонёк. — Давайте остановимся на этом моменте. Я правильно понял, что решение об атаке лицензированного транспорта, являющегося собственностью моего работодателя, мистера Света, было принято коллегиально, по предварительному сговору, и все участники несут за это нарушение равную ответственность?

— Точно, — согласился Бад. — По предварительному и все вместе. Только они меня никуда хором не посылали, это Лейтенант ляпнул сгоряча, не подумав.

— Чёрт возьми, мой стакан опять пуст, — совершил открытие Клэм. — Бад, не сообразишь что-нибудь интересное, но не убойное? У меня ещё этой ночью свидание — ха… Ха. Не хочу попусту махать топором.

— Рано, — десантник не сдвинулся с места. — Я сейчас обдумываю новый коктейль, называется «Дева Алиса», красно-оранжевые тона, щепотка терпких специй… но он пока не готов. Ковбой, может, крикнешь свою девчонку сверху? Чего ей зря дрыхнуть, пусть поработает за стойкой, внесёт свой вклад в благосостояние бара.

Лейтенант сделал задумчивое лицо. Ему всё ещё было неуютно от размеренного голоса Весны и рассказов о порче имущества мистера Света. А Алиса, если трезво рассудить, вполне могла считаться таковым. Нет, её совершенно определённо не стоило предъявлять на суд этой странной девушки с угольно-чёрными глазами без зрачков.

— Лучше бы, конечно, на стойке, — сказал он, энергично двигая сразу обеими бровями. — Если вы понимаете, о чём я. Но нет, она для этой работы не подойдет, слишком стеснительная. Придется искать другие варианты.

— Я заметил такую особенность, — мрачно сказал десантник. — Как меня о чем-то просить — добровольцев море, запаришься веслом по головам бить. А только надо сделать грязную работу — ни одного товарища, ни души. Где они прячутся? Ушли на дно? Сидят в пещерах? Спят под землей? Загадка природы. Кстати, о загадках — не удивил ты меня своей историей, ковбой. Других — возможно, но они не знают тебя, как я. Да, язвительно и бодро, но в итоге довольно-таки примитивно. Не первый сорт.

— Так ведь ещё ничего не закончилось, Бад, — улыбнулся Лейтенант, глядя куда-то поверх его плеча. — Всё только начинается. Предлагаю выпить по такому вескому поводу!

— Как насчет «Вечности»? — на стол, с трудом держась в тонких пальцах, опустилось четыре высоких стакана. Стаканы потели, по стенкам ползли быстрые струйки конденсата, их хотелось выпить все сразу, мгновенно, залпом. — Ром, ликер и цитрусовые, очень просто, но довольно вкусно.

Глаза и руки у миниатюрной бледной девушки, подававшей коктейли, были блекло-голубые. И совсем, совсем мёртвые, будто эта пигалица много лет не видела белого света, а её мозг был отключен от питания и успел изрядно перезаражаться радиацией.

— О, Виктория, — расслабленно улыбнулся Лейтенант, отсалютовав ей бокалом. — Ты вовремя, а то у меня в горле пересохло. Знаешь, тебе бы очень пошла фамилия О. Вю О. Просто и со вкусом.

— Вю?!

— М?

— Тоже недурной вариант, — согласился ковбой. — Но предыдущая опция мне нравится больше. Есть в ней какая-то романтическая незавершенность.

— Вю Левефр, — бодрым зайчиком подскочил со стула Клэм, — вы арестованы. По подозрению в подозрении.

Девушка усмехнулась застывшими синими губами.

— Призраков нельзя арестовывать. Наручники не сядут.

— Я сейчас тебе отрежу палец и выдавлю глаз, если не объяснишь, почему ты здесь?! — Бад, обычно меланхолично-добродушный, сейчас был в ярости, в речи ирландца проскакивал странный горловой акцент, зелёные глаза метали шаровые молнии. Вю покачала головой и отступила на шаг.

— Духи нематериальны, и экзекуция в любом случае не состоится. А всё потому, что не хрен было меня убивать!

— Кур-рва мать! — уловив рифму, проскрежетал Лоло. Бад с шумом выпустил воздух из лёгких.

— Я что-то не понял, почему я, не работая в твоем борделе ни сутенёром, ни уборщицей, вынужден выслушивать жалобы? В чём твоя проблема, сучка ты андрогинная?

— Странные у меня жалобы, верно? — прошипела Вю, буравя то место, где, вероятно, находился вымышленный попугай, жутковатым застывшим взглядом. — Необоснованные! Вы меня нахрен убили, сложили пополам и замуровали в бетонную стену, вот в чём моя проблема! И кстати, это никакой не бордель!

— Чёрт, — задумчиво сказал Клэм, — но если те дамочки не были шлюхами, может получиться неудобно — вдруг кто-то придет на опознание?

— Я, вероятно, очень долго спал, — медленно сказал Чумной Доктор. — И пропустил тот сюжетно важный момент, когда наша дорогая Вю восстала из мёртвых.

— Минутку! — если бы холодом в голосе Весны можно было замораживать продукты, её услугами пользовались бы все супермеркадо в Городе. — Ваша барменша — Вю, правильно? — не слишком счастлива пребыванием на этом плане в облике призрака, а все остальные недовольны сложившейся ситуацией, я прав? Уверен, что мистер Свет окажет небольшую услугу и решит ситуацию к обоюдному удовлетворению сторон.

— Удовлетворение — хорошее слово, — сказал Клэм. — Особенно обоюдное. Мне всегда оно нравилось.

— Но для этого нужно, чтобы вы, в знак доброй воли, выказали уважение мистеру Свету, — продолжила Весна. — А для этого — для начала! — хотя бы закончите свою историю. С момента, когда вы вышли на дистанцию атаки и изготовились стрелять. Бад, давай ты? Мне кажется, ты уже восстановил самообладание и на этот раз вполне справишься с рассказом.

***

Предоставление Куперу права первого выстрела оказалось не лучшей идеей. Парень, возможно, ловко обращался с ножом и револьвером, но снайперские винтовки были не в его стиле. Первый выстрел исторг из дула сноп искр и кручёного зеленоватого пламени — вероятно, в здешней атмосфере присутствовали частички меди или фосфора. Вторая вспышка оказалась ничуть не удачней — снаряд улетел куда-то вперёд по ходу движения автобуса и с треском разорвался там.

— Твою мать! — с чувством сказал Бад. — Такое впечатление, ковбой, что стрелковую практику ты проходил в музыкальной школе и смог бы быстрее сыграть на баяне печальный блюз, чем пробить чёртовы шины ублюдку с потерянными душами!

Лейтенант дёрнул головой и буркнул что-то, чего Бад не разобрал — рёв двух двигателей, свист ветра и вой душ внутри автобуса затруднял коммуникацию. По обочинам дороги жарко клубились столбы огня, которые не были огнём, — то были духи Марса; буро-жёлтого цвета, безобразного вида, с рогами оленя и когтями грифона. Они ревели, словно взбесившиеся быки, и царапали небо гирляндами молний. Но на шоссе им хода не было.

— Чума на этого горе-стрелка! — проревел Бад и с силой шлёпнул ладонью по загудевшей крыше «Призрака». — Иди на обгон, посмотрим, можно ли сварить кашу и договориться с водителем!

— Бад! — рявкнул Клэм, махая рукой в перчатке из окна. — Крагмэн шлёт нам привет!

С обеих сторон автобуса, сбрасывая скорость, приблизились грязно-серые силуэты. Это были аэротакси «Падший ангел», спешно переделанные в конвойные скутеры. У компании, обслуживающей адские перевозки, вечно не было средств на приличные машины, но сейчас это пришлось очень кстати.

На скутерах, распирая латунные рессоры, восседали сутулые фигуры, закутанные в зеленоватые плащи, полы которых бешено развевались от набегающих воздушных потоков, с нашивками в виде плачущего глаза на рукавах. Выглядели конвойные внушительно. Древние вампиры с баллонами иприта в наплечных ранцах, персональные «летучие мыши» комиссара Крагмэна из полицейского департамента, охранители Сета — они больше напоминали рыцарей-крестоносцев, чем шофёрские экспедиционные силы, призванные охранять высококачественные души в автобусе.

Картинка была чёткой, словно отснятая с помощью маг-камеры: капитан конвоя поравнялся с «Призраком», повернул к автомобилю голову в остроконечном шлеме и небрежно взмахнул рукой:

— Проезжайте, не задерживайтесь! — донёсся до Бада и прочих сдавленный голос. — Это спецрейс. Особые указания.

— Разреши, я вступлю в диалог? — вдруг оживился Лейтенант и, не дожидаясь разрешения, высунулся в окно. — Здорово, отец! Мы тут по ваши души — в прямом смысле этого слова. Забор улик, можно сказать!

— Как это? — нахмурился капитан. — Потерянные души не индексируются и обратно не возвращаются.

— А вот так! — жизнерадостно пояснил Лейтенант и швырнул в несущие винты горсть мелочи. — Передвижной таможенный контроль, всем ехать мордой в пол!

Всё это, конечно, было полнейшей околесицей — кроме монет. Миф о том, что вампиры боятся серебра, придумали они сами: в средние века с валютой было туго, и сверхъестественные существа крутились как могли — пригоршня мелочи, брошенная в растопырившую кожистые крылья фигуру, вполне стоила пяти минут позора. Так что самим конвойным монеты не могли причинить ни малейшего вреда. А вот о технике сказать такого было нельзя.

Физические константы в этих местах сильно отличались от общепринятых, так что вычислить скорость летящего металла с высокой точностью ни за что не вышло бы, но скорость звука она превышала значительно. Срикошетив от бешено вращающихся винтов, монеты брызнули в стороны не хуже шрапнели, вонзились в ранцы соседних конвоиров и пробили их. Раздалось шипение: вырывающийся под давлением газ создал погоне воняющий чесноком хвост.

— Фикус, закрывай окна! — взбеленился Бад, ныряя в салон. — Придурок-ковбой задумал нас погубить!

«Призрак» мгновенно превратился в наглухо задраенную субмарину. Сидя внутри, головорезы хмуро наблюдали сквозь чёрные облака, как несутся и петляют скутеры, и как непокорной крепостью всё так же маячит впереди корма автобуса 410. Лейтенант широко ухмылялся.

— В прошлой жизни у меня неплохо обстояли дела с химией, — сообщил он. — И я помню, что горчичный газ скверно ведет себя при контакте со сталью. Очень велик был соблазн попробовать, вот я и не удержался.

Остальная троица подозрительно уставилась в окна. В чёрных облаках видно было плохо, но, судя по всему, план Лейтенанта сработал: все скутеры резко сдали назад, ибо попасть в коррозийное облако дураков не было. Размахивая руками, словно крыланы-переростки, вампиры резво избавлялись от дурацких ранцев.

— Хороший план, — оценил Бад. — Но есть два замечания. Первое: дело надо доводить до конца.

Он снова нажал на кнопку открытия люка, высунул наружу верхнюю часть торса и чем-то громко лязгнул. Лейтенант опасливо глянул сквозь заднее стекло: в огромных ручищах десантника был зажат станковый пулемёт GAU-21, и его длинный дырчатый ствол пристально смотрел назад, где надсадно ревели винты и копошился вампирский конвой.

— Хотел взять M134, — извиняющимся тоном сказал Бад. — Люблю слушать, как он трещит, да только трижды разорился бы на патронах. Так что это компромисс.

С точки зрения Чумного Доктора, здоровенный десантник был не силён в компромиссах: пулемёт зацокал, словно очень громкий матричный принтер, ведущий из багажника металлический рукав с пулемётной лентой задрожал, как живой, а на крышу посыпались гильзы размером с зуб тираннозавра. Издали раздался визг: как и многим другим, вампирам не очень нравились пятидюймовые снаряды М33 в сплошной металлической оболочке. Пулемёт лупил, словно бич турецкого атамана, простреливая головы фигурам в серых плащах, отправляя их в небытие, оставляя после себя брызги прозрачных мозгов на пыльном асфальте дороги. Хуже было только улететь в кювет, откуда даже сквозь пламя было видна незавидная судьба преследователей.

Когда пулемёт умолк (патроны не кончились, просто телепортировать их в багажник из подвала бара стало слишком дорого), десантник удовлетворенно кивнул и рухнул вниз, утирая пот и отплёвываясь.

— А второе замечание? — ляпнул Лейтенант как ни в чём не бывало. Бад хмуро воззрился на него.

— Мой «Призрак» тоже сделан из стали, остолоп, ты об этом подумал? Чёртов газ сожрал чуть ли не все покрытие!

— Распечатаешь заново, — посоветовал Клэм. — В первый раз, что ли? Давай уже лезь за руль, а то зрелище Фикуса с расставленными ногами меня начинает беспокоить.

Десантник буркнул что-то неразборчивое, но подчинился.

Ускорившись до невероятных величин и оставляя за собой след из частичек краски, автомобиль пошёл впритирку с автобусом 410 и оказался наравне с кабиной. Тут-то и выяснилось, что какой-то из первых выстрелов Лейтенанта не прошёл даром: вместо левой передней фары зияла выжженная дыра, и кислотное пламя расползалось по свистящей мгле, словно попавшие на руку чернила. По меньшей мере, с одной стороны проезд был свободен.

Диковинное оружие ковбоя имело серьёзное преимущество — оно не промахивалось. Правда, и поражало только те цели, которые считало подходящими.

Сокрушая холодные волны, создаваемые потерянными душами, «Призрак» нёсся рядом с автобусом. После этого пришлось столкнуться с очередным скверным сюрпризом: человекоподобного водителя, с которым можно было бы вести переговоры, автобус 410 не имел. Вместо него стёкла кабины залепила непонятная чёрная субстанция с развевающимися щупальцами, похожими на волосы плакучей ивы. Субстанция неритмично пульсировала и издавала тонкие скрипящие звуки.

— Проклятый Харон совсем ополоумел, — плевок Бада был мгновенно сожран и унесен назад диким ветром. — И как с ним беседовать? Я не говорю по-инфернальному, а ты?

— У нас в двадцать пятом веке много чудес! — проорал с водительского места Клэм. — Но прямого дипломатического контакта с Адом ещё не установлено.

— Я умею, — Чумной Доктор принялся развязывать тесемки на затылке своей маски. — Хотя, возможно, некоторые речевые обороты слегка и устарели.

— Что?! — хором удивились десантник и Клэм.

Лейтенант заинтересованно покрутил головой — он вообще слабо понимал, что происходит.

— Мне приходилось как-то бывать в Юду, столице Диюя, по-вашему — Преисподней, — Доктор продолжал распутывать кожаные застёжки, затянутые на проржавевших рамках. — Это было очень давно.

Он справился с маской, отлепил уплотнители, намертво приклеивающие её к лицу, отбросил в сторону. Повернул отвыкшее от свежего воздуха лицо к остальным в машине. Ветер горел, разбрасывал не заплетенные в косу волосы, хлестал по щекам.

— Встреч лицом к лицу не надо бояться, — сказал он. Голос был новый, непривычный после обычного глуховатого бормотания. Улыбнулся одеревенелыми мышцами. — Но и стремиться к ним бездумно тоже не следует.

Доктор-без-Маски высунулся из «Призрака», издал резкий, требовательный звук. Автобус, вплотную к которому они шли, вильнул, но удержался на дороге; тёмное облако щупалец за рулем перестало дрожать и приобрело упорядоченность. Ответило. Один раз, кратко. Помолчало. Разразилось длинной тирадой, состоящей из птичьего карканья, стука дождевых капель и скрипа амбарной двери. Закончило медвежьим рыком.

— Ему нужны деньги, — Доктор снова оказался внутри и начал надевать маску, выискивая тонкими пальцами непослушные застежки. — За переправу Харону заплатили полновесный мешок серебра, поскольку всем известно, что он — последний перевозчик, и если уж и откажется от такой сделки, то только за куда большую сумму.

— Большую? — заревел Бад. — Эта корявая тварь даже на человека не похожа, на кой черт ему мешки с серебром? Что он с ними будет делать, жрать противоестественным образом?

— Мои деньги закончилось, парни, — улыбнулся Лейтенант, демонстрируя пустые карманы. — Не надо на меня смотреть.

— И решать следует побыстрее, — добавил Чумной Доктор; чёрные с рубиновым отливом глазницы на странной птичьей маске, всё как обычно. — Мы проезжаем окрестности Адских Врат.

Автомобиль приближался к чему-то тёмному и высокому, плохо различимому в плотных сумерках, окутывающему местность саваном, пылающему зарницами и заревами пожаров. В воздухе стоял заунывный вой, словно от стай гибнущих птиц. Далеко за горизонтом виднелись чёрные приземистые горы, с тяжёлым гулом бросавшие в воздух камни и струи лавы. На кожу садились грязные пепельные снежинки.

Архитектура самого первого Ада до сих пор вызывала много вопросов, дизайнерские решения этого места считались физиологически отвратительными, но одновременно и притягательными, вызывающими непроизвольный трепет. В точности неизвестно, чей больной коллективный разум призвал когда-то из ноосферного полубытия эти гротескные вопящие статуи с гипертрофированными конечностями, чудовищные колонны, исписанные тонкими светящимися символами, странных угрюмых существ, слепленных из людских тел, наполненный застывшими молниями красный воздух и прочий антураж. Есть гипотеза, что это были маниакальные поклонники Уэйна Барлоу и Ханса Гигера, коллективным всплеском страдания (возможно, ритуальным самоубийством) выбросившие в реальность жуткий морок. С тех пор Ад многократно перестраивался, в том числе его нынешним руководством, но полностью избавиться от первоначальной ауры так и не удалось.

— К чёрту переговоры, — решил десантник и адресовал водителю размашистую «птичку», имеющую у многих существующих и погибших народов примерно одинаковый смысл, так что он не боялся попасть впросак. — Клэм, сбрасывай скорость, будем знакомить эту греческую морду с достижениями современной конструкторской мысли! — он потряс позабытым уже «Шмелем».

Поднимая столбы пыли, «Призрак» пропустил автобус, хлещущий вперёд по чему-то, напоминающему угольно-чёрную нить посреди горящего маисового поля. Бад пристроил трубу реактивного огнемёта на плече — легла как влитая.

— В иные моменты мне просто хочется расколоть свою глупую голову и вытащить оттуда беспомощный мозг, — задумчиво сказал он. — Так я хотя бы могу пополнить тающие запасы белка и глюкозы, простаивающие без дела в звенящей пустоте черепной коробки. Кто сказал, что с тучами чёрных щупалец вообще нужно общаться? Кто сказал, что нужно подписывать четверых человек на эту простую, как свеча, работу? Когда всё, что здесь нужно на самом деле — это решимость, немного взрывчатки и парочки детонаторов. А любой жест всегда должен иметь больше, чем одно значение.

— Я заранее согласен со всеми твоими выводами, парень, — сказал Клэм, по-прежнему держа руки на руле. — Особенно в части слабоумия. Но, может, поторопишься?

— А и правда, — не стал спорить с загоревшимся диоптрическим прицелом десантник. — Огонь!

Он покачнулся и окутался густым синим пироксилиновым дымом, а оперённый артиллерийский снаряд, оставляя за собой длинный, белый, хорошо видимый в удушливом воздухе хвост, отправился на сближение с целью.

Взрыв выбросил из дороги фонтан фейерверков, автобус пошёл юзом. Задний мост вместе со всей подвеской вырвало из колёсных арок, и он покатился в кювет, разваливаясь на ходу. С запозданием докатился удар по ушам — пламя выразительно пожрало немногие оказавшиеся в его распоряжении детали.

— Ага!!! — заорал Клэм торжествующе. Лейтенант нервно дёрнулся на сиденье, снова подумав о своей рыжей; впрочем, он всегда о ней думал, как тот лётчик из древнего анекдота.

Но радоваться было рано. Лишенная задних колес, оставляя на дороге глубокие царапины и рассыпая искры от контакта стали и асфальта, машина всё равно ползла вперёд. Медленно, завывая дымящимся двигателем, плюясь столбами белого пара в засыпанное серым пеплом небо, она всё равно отдалялась от них. И приближалась к своей конечной станции, где никто уже ничего не сможет сделать. Попал в Ад — попал навсегда.

— Ах, сука… — пробормотал Бад, наблюдая за происходящим в визир. — Армированная огнеупорная конструкция с бронеплитами, чтобы души не могли сбежать, передний ведущий мост. Проклятое московское качество…

Застонав так, как мог бы застонать человек, обманутый в лучших ожиданиях, «Призрак» остановился поперек шоссе. Его великолепные шины, гордость итальянских химиков, временно находящихся в собственности мерзких коммунистов, дымились.

— На хрен! — задняя дверца распахнулась, словно от удара пушечного ядра. Лейтенант уже стоял на дороге, раскалённой от близости самой большой сауны во Вселенной, бледный и решительный. Старый коричневый плащ развевался от близкого дыхания Врат, в руке оказался неизменный револьвер, и ещё один — в другой.

— Ковбой, стоять! Ни с места! — Бад был тоже не в настроении шутить. — Всё под контролем, далеко они не уйдут.

— Конечно, не уйдут. Потому что я им не позволю. Я… не позволю… забрать её.

— Лейтенант, раскрой глаза! — заорал Клэм. — Какого хрена до тебя не доходит! Это же…

— Я знаю, что это такое, — парень поправил шляпу, придал тулье идеальное положение. — И что с того? Я должен. Несмотря ни на что.

— Ковбой, погляди-ка сюда, — голос у Бада был довольный, и Лейтенант скосил глаза. На широкой ладони десантника лежала маленькая коробочка.

Детонатор.

— «Любой жест должен иметь больше, чем одно значение», — сказал Чумной Доктор. — Да, конечно. Размашистый средний палец водителю — это так по-детски. Никто и не заметил броска. Включая меня.

Лейтенант помотал головой. Сквозь шейный платок облаками пара прорывалось сбитое дыхание — несмотря на окружающую пиротехнику и близость Преисподней, здесь было чертовски холодно.

— Какого же хрена ты молчал?

Бад развел на мясистом лице что-то, похожее на усмешку.

— Сказать «пошёл ты» или «сейчас я взорву автобус» слишком просто. И может случиться всякое. Открывать двери самодельным взрывным устройством — так себе занятие: либо бум, либо не бум. Я не люблю сапёрные батальоны — но пластит есть пластит.

И наш нынешний босс — это известно мне наверняка — на стороне больших сапёрных батальонов!

Часть 4

— Да, примерно так и было, — согласился Лейтенант. — Конечно, в его изложении я выгляжу как сумасшедший манекен-неумеха, но, за исключением этого, изложение довольно точное. Странно, конечно, что он решил избежать описания лица Чумного Доктора, там было где развернуться.

— Интрига, парень, — подмигнул Бад.

— В общем и целом, — медленно сказала Весна, — пока что мне стало ясно, что вы преследовали, затем повредили, а в конце концов подорвали средство передвижения, принадлежащее мистеру Свету и перевозившее его законную собственность, что подтверждается необходимыми документами, а также традициями и обычаями транспортировки душ на этом плане бытия. То есть ровным счётом ничего нового.

— О да, мы взорвали его, — расплылся Клэм в улыбке. — Пожарище было до неба — там низкое небо, так что это буквально, — метров на двадцать вверх. Чокнутому водителю и душам, конечно, это до известной матери, но неважно — машине пришёл каюк, и произошло это перед пересечением границы Ада, так что формально они находились не в своём праве. Можно сказать, что колесо Бада дало непредвиденный оборот.

— Колесо Бада лежит в желудке Бада и показывает ему смешные картинки, — заметил Лейтенант, с грохотом отодвинул лакированный стул из чёрного дерева и поднялся. — Предлагаю сделать кратковременный перерыв и как следует выпить за счёт заведения — следующая часть будет непростой. А я пока выполню свой вечерний моцион и познакомлюсь с дамой. По традиции выберу ближайшую.

В баре становилось шумно. Немного прозрачная, но почти не синяя Вю энергично наполняла стаканы за стойкой, вымышленный попугай Лоло искренне, хотя и малость однообразно описывал прибывающих клиентов — в общем, дела спорились.

Алисы всё ещё не было. Лейтенант обеспокоенно глянул в сторону лестницы, но подниматься не стал. Та, что привлекла его внимание, сидела в углу, почти под лестницей, словно Гарри Поттер, за крошечным столиком на двоих.

— Не помешаю, — без вопросительной интонации сказал он и присел.

Анна Гидрар — какой бы ни была её нынешняя фамилия — вскинула голову. Из одежды на ней были только тоненькие белые трусики, оставляющие очень мало места воображению, но стимулирующие целый поток вполне конкретных образов и желаний.

— Требование Клэма? — Лейтенант кивнул на одежду.

— Нет, моя личная прихоть, — она смотрела с едва заметным вызовом, чуть склонив голову набок. — Не думаю, что здесь найдется хоть один человек, который не слышал мою историю — а это значит, что я в полной безопасности.

— Это про андроида-самозванку, которая вздумала утверждать, что она — сестра того самого чокнутого наркомана и маньяка, Омни Гидрара, и даже почти доказала это, приготовив суп-пюре из соседского кота? Нет, не слыхал ничего такого. Поделишься?

Анна улыбнулась, рассеянно следя за тем, как он, царапая шпорами пол, устраивается за тесным столиком, но развивать тему не стала. Лейтенант не настаивал, ему достаточно было глазеть на неё, а в этом деле никаких препон и запретов не наблюдалось.

Весна и остальная орава тем временем пришли к мысли о кратком перемирии, потому что уже вовсю пили и таращились на мерцающий экран телефункена, где как раз начиналась серия «Откровений Жнеца». Лейтенант с уважением относился к испорченным вкусам крикливого большинства, но ему всё-таки было чертовски жаль, что в баре не играла музыка.

— А я квантовый торчок по прозвищу Лейтенант, который известен тем, что однажды взорвал ко всем чертям целое Чистилище, — немного приврал ковбой, цепляя забинтованными пальцами стакан. — А ещё я никогда не промахиваюсь… ну, разве что когда малость не в себе. На этом фоне твоя история, должен сказать, не особенно выделяется. Но вот что касается твоей первой встречи с братом… Десантник, конечно, знатный дрожжевод и сториплет, пастырь бактерий и поводырь культур — но неужели всё было настолько плохо?

Анна рассмеялась — легко и непринуждённо, словно летний ветерок подул.

— Если ты о том, что Бад тогда до полусмерти накачался ультраморфином и сначала вколол мне дозу, избил, а после изнасиловал — то да, что-то подобное и случилось. Более или менее в этом порядке.

— Неужели Клэм этому не препятствовал? Будь ты моей сестрой, я бы защищал тебя изо всех сил и совал палки в колеса каждому, кто хоть как-то…

— О, он вполне совал, — Лейтенанта передёрнуло от этого мягкого голоса. — Хотя и не совсем в колеса. Это было связано с некоторыми обстоятельствами нашего расставания в двадцать пятом веке. Я бы сказала, что у него имелись причины сердиться на меня, и наоборот. Впрочем, это ничего не меняет. Я понимаю, что Омни маньяк, психопат, садист и наркоман, но стал он таким из-за меня. Кроме того, моё признание носит не оценочный, а констатирующий характер. Он мой брат, и я всё равно его люблю. Так или иначе.

— В смысле…

— Терапевт бьёт по колену молоточком, и нога дёргается. Это называется рефлекс, и неважно, кто ты — столетний старик или годовалый младенец, богач с планеты класса «Эдем» или нищий на помойке, которая по недоразумению называется Городом-минус-один. Нога дёргается. Любовь — такой же рефлекс, который живет глубоко внутри нашей изъеденной коррозией психики, и нельзя выковырять её оттуда, не потеряв в процессе собственное «я». Это можно отрицать, бороться… или смириться.

Шумел бар, на экране телефункена бесновался демонический рассказчик с косой в когтистой лапе, шептал что-то неразличимое и царапался в оконное стекло дождь.

— Но это не самое плохое, — закончила вдруг Анна. — По-настоящему скверно то, что я на самом деле почти ничего о себе не помню. Знаю только, что я — Анна Гидрар, двоюродная сестра Омни, хорошо помню наши последние часы в том имперском форте… а дальше — темнота. Тьма египетская.

— Наркотики, медитация и пластическая хирургия творят чудеса, — сказал Лейтенант. Он не очень любил утешать девушек, страдающих провалами в памяти, но искренне пытался помочь. Если ей промыли мозги и начинили биовзрывчаткой, дело может закончиться худо. — Возможно, тебе стоит воспользоваться чем-то из перечисленного. А возможно, ты уже этим воспользовалась.

Анна медленно покачала головой, и Лейтенант снова невольно засмотрелся.

— Дело не в этом. Есть ещё кое-что, что я знаю совершенно точно, и это не дает мне покоя. Я беспокоюсь не за себя, а за тех, кому могу причинить вред по незнанию. Я — монстр. В моём сердце таится зло.

Она взглянула на него через стол, как всегда — до того открыто, что у него защемило сердце, столько было в этом взгляде яростной, безнадёжной тоски.

— Да, конечно, — Лейтенант рассеянно обвёл рукой вокруг. — Ну, а мы все тут, как считаешь, собрались за ручки держаться?

***

Автобус догорал. По-хорошему, конечно, гореть бы ему ещё часа полтора — но в непосредственной, можно сказать, визуальной близости Врат Ада кислород составлял уже очень небольшую часть местной атмосферы, поэтому, ярко заполыхав поначалу, коробка автобуса довольно быстро потухла и только изредка подергивалась сиротливыми язычками сине-зелёного пламени.

Останков нечеловеческого Харона среди обломков не оказалось.

— Надо было соглашаться на деньги, — развязно сказал Клэм, ступая по заметённой мягким пеплом дороге. — Потом найти твою рыжую Алису, вцепиться в неё и гасить окружающих изо всех стволов. Или не найти. В любом случае, чем больше крови и кишок вокруг, тем проще ориентироваться.

— Хорошая идея была со взрывчаткой, — сообщил Лейтенант, внимательно вглядываясь в чёрное нутро автобуса, куда дул непрекращающийся ветер, раздувая мигающие чёрно-оранжевые угли. — Но и плохая тоже. Я немного знаю про потерянные души.

— Мне тоже приходилось с ними встречаться, — сказал Чумной Доктор. Он достал из-за кушака вакидзаси — небывалая мера предосторожности. — Потерянные души очень часто безумны и агрессивны. Но не это главное…

Лейтенанту показалось, будто на обочине что-то мелькнуло. Почти невидимое, словно тень, но ужасно быстрое — животное, или что-то вроде человека? Здесь немудрено и спутать. Ковбой забросил фальшивую трость обратно в салон и покрепче ухватился за рукоятки обоих револьверов.

— Ребята, без обид, но вы сейчас выглядите, как три перепуганных суслика, — Клэм шутовски развёл руками. Ветер выдувал ему трепещущий плащ из пыли. — Не думаю, что от вас будет в предстоящей акции какой-то прок. По-видимому, вы оказались из менее крутого теста, чем я полагал ранее.

Лейтенант с усилием перевёл взгляд с переливающихся вдали странными цветами камней на самодовольного брюнета.

— О, Клэм, прости, ты что-то говорил? Я слышал только ополоумевшее бормотание, доносившееся из пустоты, и больше ничего.

— Главное оружие душ, застрявших между миром людей и Преисподней — это их сущность, — Доктор говорил медленно, будто через силу. Словно кто-то пытался заткнуть ему рот.

Лейтенанту показалось, что земля под ногами подрагивает. Но и этому не стоило удивляться — вокруг сейсмически неблагополучная зона. Он уже сталкивался с такой когда-то. Чтобы не упасть, ему пришлось встать на колени.

— А неплохой у тебя самосад, ковбой, — заметил Клэм, усмехаясь. — Крепкий в меру и духовитый. Но он не идёт в сравнение с нормальным табачком восемнадцатого века, где у меня проживают все поставщики. Чарльз Вэйн — вот это был человек, слыхал про такого?

— Ты никогда не был в восемнадцатом веке, Родни, помолчи, — Бад тревожно оглядывался, вцепившись в автомат. На лбу и руках набухли огромные вены.

— Я готов был выслушивать приказы только от своего отца, десантник, — надменно упёр руки в бедра Омни Гидрар — или кто-то, очень на него похожий. Лейтенант вдруг с удивлением понял, что не чувствует своего тела. — А кем был твой?

— Мой отец?.. — губы Бада едва шевелились. — Старик умел делать двадцать вторым калибром ровные дырки в койотах; за это его и полюбила мать, предпочитавшая мясо овощам. Но в действительности, как-то зимой его пикселизировали голодные волки на Коннектикутской платной автостраде.

Он резко замолчал.

— Что я несу? Я вообще не помню своего отца.

— Души нематериальны, — Чумной Доктор стал говорить какими-то краткими, рублёными предложениями. — Их форма жизни скорее плазменная, как у демона-ракшаса. И они могут… Контролировать окружающие тела. Вселяться в них. Заставлять говорить и действовать. По своей воле. Согласно своему пути.

Клэм заливисто рассмеялся совершенно чужим голосом.

— За многие годы, — сказал Лейтенант, потому что губы шевелились независимо от его желания, как он ни сжимал челюсти, — я знала Клару Целе и Аннелизу Михель. Они мертвы. Я знала Бальтазара Косса и Джузеппе Гарибальди. Они в Чистилище. Я знала даже Жиля де Рэ и этого болвана Прелати. Их нет. Можете представить мои чувства, когда на последних метрах перед вечными муками я получила эту замечательную возможность? Это прекрасное здоровое тело? Этого отличного влюбленного идиота? Поистине удивительно, как долго ты плёлся, мой бедный человече…

— То, что не имеет формы, называется путём, — согласился Чумной Доктор: в его голосе трепетали, разворачиваясь, какие-то незнакомые раньше эмоции; понятно, что от Доктора там уже почти ничего не осталось — был лишь настежь распахнутый дверной проём, сквозь который светили жестокие звезды пришельцев. — То, что имеет форму, называется инструментом. И мне очень, очень нравится мой инструмент! В машину!

Дальнейшее осталось в памяти рваными кусками — новые хозяева тел неохотно запоминали происходящее: автомобиль ревел, с болезненным кашлем переходя с передачи на передачу, потому что души не отличались искусными навыками вождения; тёмная громада Врат Ада как-то быстро отпрыгнула на линию горизонта, и это понятно — им нужно оказаться как можно дальше от Преисподней. А на тёмных улицах Города-минус-один всегда удобно затеряться или затеять драку, и репутация команды Бада была такова, что ракшасы могли веселиться в новом обличье ещё очень, очень долго.

Дымящийся «Призрак» остановился и заглох на погружённой во тьме улице — его псевдоживым контурам не нравилось то, что произошло с хозяином. Одновременно хлопнули двери.

— Дьявольская повозка не желает ехать дальше!

— Какой в этом вред? Почему бы нам не развлечься прямо здесь? Это место выглядит богато. Ты знаешь этот язык? Что здесь написано?

— Что-то про искусство. Я чувствую много живых людей и горючего. Будет весело. Никто не забыл оружие?

— Мы сами и есть оружие, глупец.

Четыре фигуры отделились от темноты, окутавшей машину, и тут же слились с темнотой высившегося перед ними здания. Там горели тёплым светом окна, слышались одобрительные возгласы и хлопки бутылок с шампанским. Бывший десантник нарисовал на широком лице улыбку, в которой не было ни капли юмора, и кивнул тому, кто ещё недавно отзывался на прозвище «Клэм».

— Помоги-ка мне, дружок.

Тяжёлые резные двери тихо щёлкнули и отворились. Ракшасы любили масштабные сюрпризы, которые не могли испортить несколько центнеров лакированного дерева. Тела ребят из «Сломанного сна» топали по мраморным ступенькам на входе. Шпоры на сапогах «Лейтенанта» тоненько звенели; зубчатые колесики на них быстро-быстро вращались. Внутри здания звучала музыка и не утихал весёлый смех.

Картинная галерея, куда они вошли, называлась «Транелл Дизайн». Когда-то это и правда была обитель искусства, современного, чуть угловатого, зато искреннего, пришедшего на смену отвратительным живым террор-инсталляциям пост-нео-мета-поп-арта XXII века. Здесь выставлялись лучшие и самые светлые умы Города-минус-один, и специально привезенные со старой Земли гении: Лейв Сугниртссон, Велесик, Треблок, Жорес Ресрат. Но это осталось в прошлом, сейчас галерея всё больше клонилась в сторону модных показов и сопутствующего декадентства; искусства в ней оставалось, можно сказать, на донышке.

— Дамы и господа! — громыхнул некто в теле десантника. Музыка притихла, к нему повернулись головы, а в глазах некоторых посетителей вспыхнуло осторожное узнавание — игнорировать гулкий рык было бы невозможно даже посреди ревущего ночного клуба. — Я рад, что сумел застать вас в этом прекрасном храме!

Ошибка ракшаса, сидящего внутри десантника, объяснялась легко — внутреннее устройство галереи имело много общего с религиозным учреждением: стены когда-то выложили мрамором и диким камнем, с затейливыми панно и радиальными лестницами, сделанными гидроабразивной резкой, а само здание при строительстве ощутимо вытянуто вверх, в духе модного вертикального дизайна, дающего возможность одновременно окинуть взглядом любую композицию целиком и не быть в состоянии осмотреть всё в деталях. Сходство с готическим собором усиливал выбор цветов — кремовый, бежевый, розоватый, тот самый, что называется «цветом бедра испуганной нимфы».

Разумеется, все картины вывешивались тоже вертикально, а чтобы увидеть их вблизи, следовало подняться на соответствующий уровень на левитационной платформе или проделать тот же путь по изящным минималистичным лестницам и мостикам. Это было неудобно физически, но крайне престижно — считалось, что такова цена восприятия истинного искусства.

Поскольку в Городе-минус-один технически не была предусмотрена возможность солнечного дня, в стены встраивались малозаметные прожекторы, работающие на вдохновении душ почивших авторов картин, а также термальной энергии, выработанной критиками в ходе их созерцания. Наладку инфраструктуры обеспечивали организации, принадлежащие мистеру Свету. Авторам, будь они живы и в состоянии раскрыть свои мескалиновые глаза, наверняка очень понравилось бы такое решение.

— И я могу объяснить, почему мне приятно это, — продолжил «десантник», скрипя обвесом. — Дело в том, что посмертие сильно зависит от тех обстоятельств, при которых вы расстались с жизнью. Обидно и глупо умереть в какой-нибудь гнилой канализации, окруженным лишь червями да разлагающимися трупами. Другое дело — отправиться в небытие, будучи окруженным ценителями прекрасного, посреди бессмертных шедевров из золота, мрамора и холстов. В этом есть благородство, не так ли? Достоинство. Будь моя воля, я умирал бы так каждый раз.

Его голос гулко разносился по всему огромному помещению, улетал вверх, под самый шпиль, отражался от свода и возвращался вниз, словно эхо бога. Посетители заволновались. Всегда ощущаешь неловкость, когда при тебе говорит о смерти обвешанный стволами орангутан.

— Но мы, кажется, теряем время, — прервал его «Клэм». Белая рубашка на груди и брюки в мотне вздымались, он был явственно возбуждён. — Давай-ка возьмемся за дело!

— И верно! — согласился десантник, ловким движением выворачивая из-за спины окутанный волнами жара огнемёт. Он сделал это очень быстро, но всё равно опоздал. Толпа ахнула: Чумной Доктор стремительно, словно сороконожка из сожранных кислотой земных джунглей, вскарабкался на призмообразную мраморную колонну, мгновение помедлил — и прыгнул вниз чёрной кляксой, растопырив каким-то чудным образом удлинившиеся руки.

— Ва-а-а-а-агх! — заорал «Бад», утопив кнопку огнемёта. Ревущий поток пламени прошил людей и ударил в противоположную стену. Россыпь светлячков в резной банке из камня — так это выглядело со стороны. Воздух загудел, воспламенился и наполнился воплями; ракшасы принялись веселиться. Это было то действо, в котором они понимали лучше всего.

Чумной Доктор, разумеется, не стал гореть — энергетическая сущность внутри него не позволила органике бездумную трату ресурса. Тёмная фигура плясала во пламени, растопырив длинные лапы, шипя и рассекая воздух и плоть. Во все стороны летела требуха из вспоротых шей и животов. Десантник время от времени добавлял остроты, терзая огнемёт. Пылающие посетители метались по ограниченному объему зала, пытаясь найти выход, но выхода не было: основной был загорожен демонами и огнем, а пожарный оказался иронично замурован. Владельцы галереи рационально подсчитали, что на его место поместятся ещё две картины.

— Остановитесь, глупцы! — закричал «Бад» и довернул ствол огнемёта. Десятиметровый факел окутал лестницы и разлетелся на десяток струй поменьше. Люди горели, бежали и падали. В огне ревела и металась странно изменившаяся фигура Чумного Доктора, под высокий купол со свистом улетали клоки дыма, длинные искры и хрип людей, которым нечем было кричать. «Бад» подхватил одного на руки, словно невесту, и огромной ладонью вырвал у него язык и гортань.

Из динамиков продолжала играть музыка — автоматический разум заметил повышение температуры и громкие крики, и по ограниченной машинной тупости решил, что аудитория требует танцев. Он переключился на кавер-ремиксы электронных перепевок классики начала XXI века; музыкальная индустрия Города-минус-один оставляла желать лучшего:

«В бледном закате гаснут злые огни, скачет безумная тройка, — сильным голоском выводила умершая от старости десятилетия назад певичка. — Кровавым кругом горит звезда, и нет на небе больше той. Пир во время чумы… Куда же вы? Звон копыт! Крик боли! Свист и визг беснующихся в агонии! Чудесный день! О, что за славный день!».

Парадоксальным образом примитивный компьютерный разум, лишенный способности понимать контекст, выдал своё самое точное решение за годы работы. Жаль, отметить этот выдающийся успех было некому.

Но где же Клэм и Лейтенант? Неужели они решили пропустить всю потеху?

Отнюдь. Словно истинные гурманы, они ожидали, пока жар спадёт, чтобы оценить и отобрать себе на тарелку лучшие куски. Когда это случилось (противопожарная защита в галерее всё же сработала), и торчащие из стен медные лица роботов исторгли из себя облака углекислоты, пламя приникло к полу, согнав с мест тех умников, что сообразили оказаться как можно ниже с самого начала. Теперь, окутанные белым туманом, они с криками переступали через чужие обугленные тела и наугад шарили по сторонам, пытаясь определить направление до дверей. Глупцы наивно полагали, что самое страшное уже позади.

Здесь-то на сцене и появились новые фигуры: брюнет в чёрном костюме, с отсутствующим выражением на пустом лице, и высокий парень в длинном плаще и сдвинутой на затылок шляпе, с плавными, немного манерными движениями. Они не выглядели так уж страшно, и в первую секунду выжившие решили, что бежать от этой парочки не стоит. А больше секунд у них не оказалось.

Костюмированный брюнет вдруг дёрнулся, будто его выворачивало изнутри, взмахнул руками — и исчез, чтобы через долю секунду появиться в полудюжине шагов за спинами людей. Взметнулись и заколотили по воздуху чёрные перчатки. В дымном воздухе резко запахло озоном — видимо, заработал мощный источник ультрафиолета.

Людей начало ломать. Это напоминало движения самого «Клэма», только здесь всё было усилено, будто над имуществом конкурента издевался злой кукловод. Посетителей подбрасывало в воздух, растягивало за конечности, пока одна из них не отрывалась, скручивало, как тряпки, выворачивало наизнанку. Клэм визгливо смеялся, захлёбывался чужой кровью и кусал свои руки. Стоял многоголосый вой, хруст костей и суставов, на пол летели разодранные куски тел, воняло холодной химией и смертью.

Парень в плаще и шляпе наблюдал за происходящим с блаженной и доброй улыбкой, словно заново переживая приятные воспоминания. Время от времени он поднимал руку, складывал пальцы «пистолетом», наводил на очередного несчастного, пытавшегося спрятаться в последних клубах дыма, или полумраке, или на площадках высотной лестницы, и ласково говорил: «Паф!» После этого слышался слабый шум, и сверху валился человек без головы.

У «Бада» с «Чумным Доктором» закончились цели и горючая смесь в огнемёте, так что их забава подошла к концу, и ракшасы присели отдохнуть. «Клэм» продолжил развлекаться ещё пару минут, переключившись на сгоревшие тела. Но обугленные фигуры разламывались легко и скучно, как сухое печенье, так что вскоре брюнет присоединился к отдыхающим. Лицо у него оставалось всё таким же невыразительным, только из носа неостановимой струйкой текла тёмная слизь — видимо, побочный эффект насыщения чужим страданием.

К группе танцующей походкой подошёл «Лейтенант». Он почти не изменился: лицо стало чуть тоньше, губы перемазаны красным, как у клоуна, а пальцы на правой руке казались матово-чёрными. Глаза у ковбоя были шальные и веселые.

— Славный аперитив, — томным голосом сказал тот, кто теперь обитал в его теле, — но это только начало. Я скучаю по былым временам, когда человечество гадило под себя, и плату всегда брали кровью. Отчего бы не продолжить веселье? Конечно, кровь не сравнится с огненной водой, но она тоже питательна. Меня влечёт это безумное и сладостное приключение, а вы, трое светлых и чистых братьев, составите мне компанию? Например, как там тебя… здоровяк?

— Я думаю, мы забыли познакомиться, — пророкотало нечто внутри Бада. Его мясистое лицо подёргивалось, будто контроль за мышцами установился не полностью. — Мне было бы проще называть вас, братья, по вашим истинным именам, раз уж нам повезло вырваться из Ада и наслаждаться свободой в этом летающем мире.

«Лейтенант» закатил глаза и облокотился на закопченную колонну.

— Акоман, — назвался тот, кто раньше был Чумным Доктором, и от его голоса повеяло огнями в каменных чашах, широкими площадями, полными кричащих грешников, и гнилыми расщелинами, курящимися зловонием, отравленной землёй, покрытой язвами войны, и ещё напомнило об обмане невинных и порченных мыслях, будто слизняки ползущих по земле. — Я никогда не понимал, почему христианская геенна должна меня страшить. Да я состарился раньше, чем они начали сочинять свои смешные мифы!

— Мы все здесь не из седьмого поколения, — надменно произнёс «Клэм». В его мерцающих глазах отразились поваленные статуи, истлевшие деревья, пересохшие колодцы, страшные крики умирающих птиц, иссохшее море, разделенное на сине-зелёные треугольники, и белое небо, в котором нет глубины, но есть граница. Время от времени при взгляде на него казалось, что из-за безупречно чёрного костюма топорщатся четыре сверкающих крыла. — Меня зовут Пазузу, и я старший среди демонов ветра.

— Алабасандрия, — кроваво-красные губы Лейтенанта разомкнулись, но за ними не было зубов и языка, только мёртвые младенцы, женщины с разорванными вздутыми животами, спрятанные в корнях деревьев ухмыляющиеся лица, ряды колоколов, не умеющих звонить, и ряды металлических знаков на древних табличках, чей смысл смутен, а расшифровки утеряны. — Давненько мне не приходилось гулять на свободе.

— Постой! — Пазузу хихикнул. — Ещё недавно ты носила совсем иное имя. Обизут!

— Я не люблю его, — тело ковбоя содрогнулось. — Если хотите, называйте меня Сандри.

— Дзи, — проронил кто-то внутри десантника. — Раз уж мы тут решили сокращать имена, это будет вернее других.

Он мог бы ещё рассказать о пронизывающе-холодных алых рассветах, которые застал с затянутых туманами холмов, об одиночестве потерпевшего кораблекрушение, о кровавых комках правды, что изблевывают оранжевые монахи, отчаянии альпиниста, увидевшего разрыв на страховке, морщинах на лицах людей, которые без остановки кричали несколько лет, замурованных в золотые горы праведников, слишком опасных для этого мира. Но не сделал этого. Ничто на самом деле не имело значения.

— А Карниван? — Акоман оглянулся. — Я видел его в движущейся тюрьме.

— Ему не хватило тела, брат, — Сандри хрустнула чужой шеей, — но он на свободе, радуйся!

— Ты не будешь? — Дзи, маневрируя огромным телом, пристроился у ближайшего трупа, схватил его за шею и, виновато поглядывая на товарищей, принялся пожирать. В стороны брызгала кровь, раздавалось громкое чавканье, но потерянные души делали вид, что это их совсем не занимает.

— Извините, — сказал Дзи с полным ртом. — Я и сам не рад этим припадкам. Просто как подталкивает что-то…

— Ничего, — сказал Пазузу с усмешкой. За их спинами помещение галереи понемногу заволакивалось серым дымом: огонь не был побеждён, он просто ушёл вглубь конструкции и сейчас медленно подтачивал здание. — Даже у того мальчишки, в чьём мясе я сейчас живу, было полно секретов куда хуже, чем твой. Мы все — тёмные души, живущие в океане удобного незнания. Все до единого.

— Нужно двигаться дальше, — сказала Сандри, неумело хмурясь. Её пальцы уже выглядели как обугленное дерево — потрескавшиеся, чёрные внутри. Ракшасы разрушали тела-носители, чрезмерно черпая из них чуждую для человеческой природы энергию. — И быстро. Прежде чем эта крыша рухнет нам на голову или нас снова поймают экто-ловушками и обменяют на какого-нибудь не вовремя сдохшего писаку, маляра или музыканта.

В XXII веке такой способ возврата признанных гениев из Чистилища был весьма распространен и имел широкое общественное одобрение. Воскрешенные гении не всегда оставались в своем уме (по правде говоря, довольно редко), но это всё равно считалось выгодной сделкой с руководством нижних планов бытия.

— В этот раз менять не будут, — мрачно сказал Акоман. Его клювастая маска треснула и сочилась густой, тёмно-красной жидкостью, а зелёные растрёпанные волосы лезли во все стороны клоками. — За побег, групповую одержимость и массовый геноцид нас без суда пустят на топливо для реакторов.

Ракшасы поёжились. Вечная не-жизнь под колпаком «Объединенных энергосистем Преисподней», аккуратное выкачивание жизненных сил в течение столетий — ровно столько, чтобы не убить, но и не дать вырваться на свободу — это было куда хуже гуманного развоплощения.

— Есть идея, — проскрипел Пазузу, трепеща своими призрачными крыльями. — Я пошарил в памяти своего мясного костюма, он работал в Институте Реальности. Понимаете, что это значит?

— Нас пустят внутрь, — сказала Сандри и облизнула сухие губы. Её лицо казалось обветренным, покрасневшим. — Мы сможем получить доступ к операторской?

Контроль Института Реальности над жизнью цивилизации имел свои ограничения и не включал модификацию базовых физических законов Вселенной, но остальные параметры можно было изменять в достаточно широком диапазоне — при определенной сноровке не воспрещалось даже отправиться в прошлое и откорректировать его на свой вкус. Находясь в фиксированной точке во времени, Институт всё равно продолжил бы существовать.

— Рискованно, — сказал Дзи, с трудом двигая гипертрофированными челюстями. После сеанса импровизированного каннибализма они здорово подросли и сейчас больше напоминали осиные жвала. — Если и прорвёмся, то с шумом и треском.

— С каких пор тебя стал пугать шум, дух? — фыркнул Акоман. Несомненно, под его маской больше не было лица Фикуса. Точнее, именно маска с выпученными стеклянными глазами и загнутым клювом и стала его новым лицом. Демоница Геллер могла бы оценить иронию. — Эти тела пока ещё достаточно сильны. Мы сметём охрану и пробьёмся в чертог, откуда можно менять миры, словно старое платье.

— Охраны может быть слишком много, — медленно сказала Сандри. — Наши способности хороши, и я возбуждаюсь каждый раз, когда вижу их в деле, но в этот раз разумнее будет воспользоваться абсолютным оружием.

Демоны нахмурились.

— Я не уверен, что мой носитель знает, где находится ближайшее хранилище ядерных бомб, — сказал Пазузу. — Думаешь, Акоман сможет погрузить их в безумие? Он велик этой славой, не так ли?

— Я имела в виду другое, — сказала Сандри, сдвигая шляпу набок. — В этом городе есть мастерская, где производят яды. Невидимые, летучие, но способные отнять души у сотен человек за раз. Мы устроим на неё налет и завладеем этим богатством, а после обрушим его на Институт Реальности. Я не думаю, что мастерскую охраняют столь же усердно.

— Мне нравится, — промычал Дзи, вращая глазами. Было ясно, что скоро ему понадобится ещё одна доза свежего мяса. — Если только я смогу заставить повозку снова ехать.

— Если потребуется, мы вынем из неё электрический дух и вольем туда твой, — пообещал Акоман. — Это тело умеет так делать, а значит, и я тоже. Я думаю, план Сандри может сработать, особенно если мы поспешим: мне кажется, наши аватары протянут недолго. За мной, если только вы не решили медленно превращаться здесь в копчёное сало!

Четыре не вполне человеческие фигуры покинули пожарище и заняли места в «Призраке». Тот недовольно рыкнул, но смирился с присутствием внутри себя странных форм жизни, взвыл на высокой передаче, тут же спрыгнул на автопилот, а потом резким звериным движением рванулся вперёд и унёсся прочь. Город-минус-один продолжал жить, не подозревая о растущей внутри себя гибельной опасности — как обычно бывает и с городами, и с людьми.

Часть 5

Налёт на химическую лабораторию в памяти Лейтенанта не остался: видимо, нынешняя хозяйка тела оказалась слишком занята и не сочла нужным пропускать картинку в тот постоянно сужающийся островок сознания, что ещё занимал ковбой. Это походило на одиночную камеру в высокой башне: повсюду ровные ряды кирпича и крохотное окошко в потолке, через которое в удачную погоду можно следить за окружающим миром. Следить — да, но не контролировать.

В каком-то смысле сидеть в полумраке, не видя происходящего, оказалось даже легче — всегда можно было убедить себя, что ты ни при чём.

Помнится, они пролетели через Фриггинсвуд на полной скорости, распугивая ночных гуляк, разбрызгивая по капоту дождь и грязь, миновали сложенный из костей дракона шлагбаум, закрывавший доступ к кенотафу Неизвестного Праведника, и выехали на Малхолланд-драйв. Мимо окон пронеслась стая нетопырей, «Призрак» свернул в Пэнбрик, полный спальных районов и пустырей, и резко затормозил там, где в сером воздухе над жухлым полем плясали, сталкивались и пересекались едва заметные световые линии — работала система оптического камуфляжа, но, как и всё остальное в Городе-минус-один, работала не слишком хорошо.

Следующий кадр сквозь решетку камеры, принудительно закрытой Сандри, — четверо демонов не скрываясь идут по пустырю. Камуфляж отключён, видно здание лаборатории: серое, квадратное, крашеное людьми без всякого воображения. Лейтенант успел подумать, что лишённых чувства прекрасного людей и спасать не всегда сто'ит, заметил, как сама собой поднимается его рука с переделанной в винтовку тростью — и снова перестал видеть.

В следующий раз он прорвался к зрительному нерву в самом разгаре налёта: на стенах вращались оранжевые аварийные вёдра, на линии взгляда — длинный полутёмный коридор с нарисованными по трафарету цифрами 06 и улепётывающий человек в белом халате. Лейтенант обратил внимание, что всё происходило, как в замедленной съёмке: сбоку парила в воздухе разбитая пластиковая колба, окутанная, словно шалью, каплями крови; видимо, значение силы тяжести тоже было снижено. Поднялась рука с револьвером — трость уже куда-то пропала — беззвучно шаркнул заряд, и коридор опустел.

После всё долго оставалось в густом тумане. Лейтенант успел написать краткую матерную поэму на смерть атомной энергетики, выиграть у себя три партии в шашки и испробовать в качестве демонического репеллента тупой сортирный юмор: суть эксперимента заключалась в том, что, с точки зрения мозга, смешное — это вроде короткого замыкания в нейронах, вызванного резким несовпадением ожиданий и реальности, а потому был шанс, что демон не захочет связываться с искрящими мыслями и ретируется. Лейтенант прокрутил в голове десятка три самых идиотских и смешных анекдотов, прежде чем понял, что демон плевать на них хотел.

Ещё он успел проанализировать ошибки, совершенные группой при налёте на автобус 410, и прийти к выводу, что ошибок не было: все действовали в рамках своей компетенции, здраво и своевременно реагируя на меняющиеся обстоятельства. Неудача постигла их только потому, что вся затея была ловушкой, а остальное только логически вытекало из неё.

Так кто же всё-таки сбросил ему в мозг координаты особняка Геллер?

Ответа не было, и это раздражало. Кроме того, отсутствовал и визуальный контакт с реальностью — очень долго, примерно одиннадцать лет по субъективному времени. Лейтенант выстроил внутри воображаемой тюрьмы небольшой дворец со всеми удобствами, сильно вытянутый кверху, иначе не помещалась парадная лестница, и заселился внутрь. Жилось там удобно, только скучно, хотя меланхолию и развеивали падающие сверху резиновые бомбочки, начиненные запахами — Лейтенанту больше всего нравилась бананово-яблочная смесь и раздражал изредка попадавшийся кислый гипсовый запах, словно поблизости возводили монумент. Он понимал, что сходит с ума, но это было неизбежным следствием того, что происходило с ним наяву.

— Это конец, — сказал, ни к кому обращаясь, Лейтенант в тот случайный момент, когда призрачный контроль над телом в очередной раз ослаб. Теперь он полулежал на заднем сидении, больно воткнувшись острыми коленями в спинку переднего сидения. Рядом валялся обессиленный «Чумной Доктор», впереди сидели «Бад» и «Гидрар». Машина неслась через мост, мимо мелькали памятники, лица которых всплывали из тьмы и менялись как песок под цифровым дождём, и ещё возвышался впереди чудовищной колонной из света небоскрёб Института Реальности. До него оставалось минут двадцать.

— Не совсем, как я думаю, — прошептал Доктор. Он тоже стал ненадолго самим собой. — Я вижу, что Омни пытается бороться, пока безуспешно, но он и не думает сдаваться. Его сила и вправду велика!

— Какая сила?

— Мы бороздили океаны, когда вы, сопляки, ещё были спермой в мошонках своих предков! — прогрохотала, обернувшись, душа с чеканным лицом Клэма. — Твой дерзкий приятель думает, что может мне противостоять. Лучше бы ему заткнуть пасть и смириться, тогда, возможно, я позволю ему думать свои смешные мысли в моей голове, скажем, полчаса в день!

— Зря вы это затеяли, — изобразил слова Лейтенант, ибо у него вновь не стало власти над лицом. Зато он сумел показать ракшасу пальцем правой руки, насколько именно зря. И тут же потерял возможность видеть, потому что чужая душа проснулась у него в голове.

В следующий раз он очнулся от крика. Кричали все разом, внутри и снаружи. И он сам тоже кричал — хриплым и протяжным воплем. Автомобиль стоял, в окне виднелась неподвижная чёрная улица, освещенная неоном, но виднелась очень плохо, потому что окно оказалось заляпано чем-то густым и тёмно-красным. И в салоне кого-то не хватало.

— Фикус! — дверь распахнулась, внутрь хлестнуло бензиновым дымом и сунулась страшная морда с текущей из глаз и носа кровью. — Давай, Зелёный!

Из неподвижного тела Чумного Доктора хлестнула и зацепилась за морду кривая синяя молния. Лицо лопнуло и окатило автомобиль, как из разорванного водопровода, если бы по водопроводам текла чёрная жижа. Крик не прекращался, и тогда молния, словно медленный паук-птицеед, переползла на Лейтенанта, а потом гремучей змеей рванулась куда-то наружу, и крики прорвались в стратосферу. Перед глазами мелькнуло искажённое яростью женское лицо и сомкнутые руки под надписью: «Рим или смерть», и тогда мир отказался существовать и померк, словно в нём разом отключили весь свет.

Когда ковбой снова пришёл в себя, лицо Лейтенанта опять стало его лицом, а мысли — его мыслями. Автомобиль двигался быстро и плавно; за рулём сидел Бад, на злую рожу которого даже приятно было посмотреть; а на коленях у ковбоя лежала и, кажется, спала девушка лет семнадцати, одетая в белую форменную рубашку, завязанную озорным узлом на тонкой талии, короткую синюю юбку и белые гольфы. Рыжие волосы стянуты сзади в два задорных хвостика…

— Алиса… — пробормотал Лейтенант, сглатывая пересохшим горлом. — Как?..

— Не время, парень! — Бад ловко крутил руль здоровенными ручищами, вымазанными в чём-то тёмном по локоть. — Приходи в себя, мы рвём когти домой, все вопросы там. И ответы, кстати, тоже!

Ещё через какое-то время Лейтенант обнаружил, что они стоят у пожарного выхода из бара. На улице, как обычно, ни души, в небе висела уже слегка убывающая луна, лёгкие сеточки облаков и ведьмы на помеле. Но и в этом тоже не было ничего странного.

Чумной Доктор скрючился у машины. Общее мнение состояло в том, что его бы уже давно стошнило, если бы не было опасности захлебнуться, а поскольку Фикус отличался брезгливостью, то могучей силой воли он держал все в себе.

— Это было очень близко, — Клэм поднял голову с чёрным пятном ожога на щеке и обвел ничего не выражающим взглядом остальных. — Чертовски близко к тому, чтобы не проснуться больше никогда.

— Аминь, брат, — подтвердил Бад. Безвольное тело девушки свисало у него с плеча, как честный трофей. На самом деле это был трофей Лейтенанта, но тот и себя-то держал на ногах из чистого упрямства. — Самая опасная переделка со времен Содома и Гоморры — вот там всё было ещё горячее. И всё же должен признать — ты нас спас. Не вполне благодаря своим прекрасным личным качествам, но всё-таки мы живы и даже почти здоровы. Ерунда по сравнению с возможной альтернативой.

— Чёртов отходняк, — брюнет отстраненно наблюдал за своими трясущимися руками. — Ощущаю себя мёртвым куском дерьма.

— Дерьмо мертво по определению, так что здесь ты хватил лишку, — заметил Бад.

— Технически это не совсем так, — помотал головой Лейтенант. — До тридцати процентов его массы составляют различные бактерии, например, фирмикуты и…

— А вот это было совсем лишним, — оборвал его десантник. — Придётся теперь провести бессонную ночь, думая о живом дерьме. Только я не буду этого делать. Во всяком случае, не этой ночью. Этой ночью я планирую жестоко нажраться и проспать восемнадцать часов подряд, парни. А то и полновесных двадцать четыре.

***

Мелодично щёлкнув рогатым полумесяцем, ночь перешла в разряд глубокой. Бар опустел, занятыми оставалась буквально пара столиков, да ещё стул у стойки. Весна выглядела задумчивой.

— Рассказанное вами существенно меняет моё видение всей этой истории. Вы раскрыли коррупционную схему по незаконной контрабанде душ, включающую эту Геллер и самого Харона… Плюс подверглись атаке ракшасов и уничтожили их, не выходя за пределы необходимой самообороны. Кстати, из рассказа непонятно — как именно вы умудрились это сделать, я думал, их хватка на теле носителя вечна и неоперабельна.

— Омни, единственный из нас с ампутированной при рождении душой, сумел на короткий момент сбросить с себя путы чужого сознания. На помощь посрамлённой ракшасе бросилась другая — но для этого ей пришлось покинуть тело Чумного Доктора, — Бад был рассудителен и конкретен. — Потерянные души нематериальны и уязвимы перед мощными электромагнитными полями. А Доктор очень хорош в манипуляции ими. Он прижёг и обездвижил ракшас, и загнал их в ловушку в багажнике «Призрака». Кстати, можете забрать их, доставить в Ад и распорядиться по своему усмотрению — не стоит благодарности. Особенно не стоит, если вы снимете качественный ролик об их экзекуции и скинете нам ссылочку.

Весна жестом показала, что до обсуждения этого вопроса дело ещё дойдет.

— А откуда взялась эта девушка, Алиса? Вы ведь затеяли всю операцию только ради нее?

— Чудо, как я понимаю, — беззаботно усмехнулся Лейтенант. — Спонтанное проявление противоречащего известным физическим законам божественного милосердия. Зачем же ещё жить, как не ради таких редких проблесков изначального замысла, верно?

— Верно, — немного помолчав, ответила Весна. — Полагаю, мистер Свет… вникнет в вашу ситуацию и не станет выдвигать обвинений. Но это предварительное заключение, не отражающее окончательного мнения моего работодателя. При необходимости я свяжусь с вами дополнительно, так что, пожалуйста, не покидайте пока Город.

— Эй, бар никуда не переезжает, — напомнил Клэм, но девушка с меняющими оттенок глазами уже ушла — в дверях мелькнули разноцветные волосы. И ни шума отъезжающей машины, ни свиста ракетного ранца — такое впечатление, что она просто исчезла. А может, неведомый мистер Свет подсуетился.

— Гм, — нарушил молчание Чумной Доктор, — боюсь ошибиться, но мы, кажется, вышли сухими из воды и на этот раз. Не ожидал, что удача окажется на нашей стороне — обычно эта девица демонстрирует совсем иные области тела. Или это и есть чудо, о котором говорил Лейтенант?