Бесплатный фрагмент - Город из стекла

Сон кончился. Пора браться за дело

Джон Леннон

На крышах

Море виднелось справа сверкающей рассветной полосой. Рядом колесо обозрения утопало в густой зелени, которую не подпортил даже внезапный снегопад в конце апреля. Кое-где яркими всплесками благоухала сирень, смешиваясь с тонкими нотками цветущих вишен и ранеток. Приятно было так перевести дух после долгого бега, вдыхая весенний аромат и оглядывая спящий город.

Несмотря на ранний час, до мальчика донеслись приглушенные звуки стройки: рабочие облагораживали набережную, спешили закончить к годовщине Победы. Шум спугнул голубей, и теперь группы сизарей собирались в одну большую стаю, кружа над плоскими крышами пятиэтажек, среди которых кое-где попадались двускатные кровли фахверковых домов. Обычно, будучи пешеходом, Лёка любил рассматривать снизу похожие на пряничные игрушки фасады. Но теперь, сверху, дело обстояло совсем иначе.

Сейчас опытный взгляд фрираннера оценивал площадку исключительно с позиции забега. Архимедовское «дайте мне точку опоры» приобретало новый смысл, ведь удачное приземление открывало возможность для нового отрезка пути.

Пока что его бег еще нигде не прервался. Из десяти человек отступило уже больше половины. Кто-то не туда свернул, кто-то просто выдохся. А вот Олегу с утра сопутствовала удача, и ноги будто сами несли вперед, к заветной часовой башне на площади.

Забег, прыжок — зацепиться за выступающий из щербатой стены кирпич, подтянуться. Вверх, вниз, протиснуться через узкий, пахнущий кошачьей мочой проход — и снова простор, воздух, и кажется, что небо близко-близко, а город — вот он, весь как на ладони!

Лёка еще ни разу не пожалел, что вступил в клуб паркура. Дома, правда, тетка долго ахала, что он переломает себе руки-ноги, а то и шею, но за все время тренировок дело обошлось лишь парой ушибов. Зато напрочь пропал страх высоты, а на уроках физкультуры одноклассники завистливо подвывали, глядя, как он в пару касаний взмывает по канату и лихо карабкается на опутанные сеткой стены под истошные свистки преподавателя.

Всю зиму приходилось тренироваться в зале, лишь изредка выбираясь на оттаявшие турникеты или гаражи. А сегодня они впервые решили устроить большой забег, благо погода стояла сухая, и подошвы не скользили на крутых виражах.

— Эй, Цветочек Аленький!

Серега из параллельного класса лихо прошелся колесом, едва не задев Лёку по носу новенькими кроссовками. Уступая в скорости, Серый компенсировал нехватку умений модными шмотками. Обычно Лёка все его выпады благополучно игнорировал. Но вот свое прозвище терпеть не мог.

— Просил же меня так не называть!

Друг в ответ показал язык и шлепнул себя по тощей заднице. Ах, так, значит?

Соседний дом подходил совсем близко к их площадке. Оценив ширину проема, Лёка прикинул место приземления. Крытая гудроном кровля обещала мягкую посадку, а с прыгучестью у парня все было окей: хоть где-то пригодились вытянувшиеся за последний год несуразно длинные ноги.

Серый явно просчитал его планы, потому что перестал кривляться и напряженно наблюдал. У Лёки предательски засосало под ложечкой, когда он брал разбег. Страшно, опасно, да. Но зато от того дома до башни рукой подать. Ничего не поделаешь, придется рискнуть.

Риск, конечно, дело благородное. А вот ни с того ни с сего хватать за шиворот — это уже подлинное оскорбление! Изворачиваясь, Лёка разглядел черную толстовку с Imagine Dragons и насмешливую ухмылку. Дядя Игорь, блин…

— Пусти! Да пусти же!

Но тот в ответ лишь схватил его под коленки, как барышню, и отнес подальше от края крыши. Плакал его рекорд…

Серый в стороне покатывался от хохота. Наверняка еще и в школе теперь всем расскажет. Раздосадованный, парень хотел было со всей силы лягнуть противника, но дядя Игорь уже успел его опустить и предусмотрительно сам отпрыгнул в сторону. Вот ведь, знает все его приемы наизусть. И силищи хоть отбавляй — сграбастал его как кутенка. И хотя Лёка с недавних пор тоже записался в спортзал, до накаченных бицепсов ему было еще пиликать и пиликать на тренажерах как пешком до Луны.

— Ты, Олененок, выше головы не прыгай, я за тебя своей поручился!

— Никто и не просил! — огрызнулся Олег, с тоской глядя в сторону Часовой площади. Ведь чуть-чуть оставалось…

— Не скули, еще наделаешь селфи, успеешь. — Игорь беспардонно взъерошил Лёкины волосы, которые и без того пушились во все стороны, несмотря на щедрую порцию геля по утрам. — И умбикулус свой прикрой, старушки внизу смотрят. Все, пацаны, закругляемся! Кому на работу, кому в школу пора!

И, не дав им опомниться, сгреб парней за шкирку и затолкал обоих в черный зев вентиляционной шахты. Так-так, значит, мухлюем, Игорь Семенович, поднялись спокойненько на лифте и поджидали их тут все это время?

— Кто последний — лох! — заорал Серега, пускаясь вниз через три ступеньки. Лёка догнал его уже на втором пролете, правда, чуть не поскользнулся на развязавшемся шнурке.

— А серебристая ива цветет в апреле! — донесся до них ворчливый бас дяди Горы, как они его между собой называли, с ударением на последний слог. — Расшибетесь — я добавлю!

Не добавит. Лёка с малых лет это знает, ведь Игорь — папин брат. Подзатыльник дать — то да, это он может. Ну, лбами друг друга стукнуть, если мальчишки слишком разошлись и слов не понимают. В остальном он хороший, и в академию паркура посоветовал пойти именно он.

— Тебя сегодня тоже отпросили?

— Ага, с английского и технологии, — вот англичанка обрадуется, что его нет. За это снова стоит сказать спасибо дяде Игорю: устав смотреть, как его племянник зевает от скуки на занятиях с репетитором, он подсунул парню словарь молодежного сленга. И посулил новенький мотоцикл, если Лёка все добросовестно вызубрит. А тот возьми и выучи — только вот учить взялись на пару с Серегой, и друг не раз пожалел, что начал учить с начала: с конца слова попадались куда интересней. По крайней мере, судя по растерянному взгляду англичанки, она о таких и не догадывалась.

Ну, а насчет уроков труда — с этим у Игоря не заржавеет, причем буквально. У них дома вся сантехника сверкает, и обои Лёка научился клеить сам, а еще приготовить обед из трех блюд плюс десерт из местной пекарни, коих в последнее время расплодилось на каждом углу.

Серый глядит с откровенной завистью, аж позеленел, под цвет своей новой неоновой куртки. Еще бы, у него же нет такого удобного родственника. Да и работы настоящей пока нет. А у Лёки есть.

— По литературе чтоб двойку исправил, позорище, — напутствовал его вдогонку дядя. — И смотри, не опаздывай потом.

— А можно с Тоней поехать?

Спросил и тут же пожалел — ведь дурачина Серый немедленно присвистнул: «Жени-их!» и припустил вдоль дома, чтобы не словить леща. Ладно, ему еще перед родителями дома отчитываться за рассеченную губу и неудачное приземление на копчик, так что можно его сегодня и пожалеть.

— На троллейбусе доедешь, у Антонины сегодня художка, — отрезал Гора. И пошел своей покачивающейся походкой — и впрямь, как скала, под два метра ростом.

В школе у Лёки только с математикой было полное взаимопонимание и твердая пятерка в четверти. С физикой дела обстояли не так гладко, пока парень не смекнул, что некоторые формулы неплохо применялись к трюкам фриранинга, и дела с тех пор пошли на лад. Ну, а хуже всего было с литературой — 18 век, балы, кринолины, любовь, тайные послания и все дела. Да еще и училка была под стать, в нафталиновой блузке с рюшами и вечно поджатыми губами. Слушать ее скрипучие рассказы, как кто-то кого-то застрелил на дуэли из-за случайного танца на балу — то еще удовольствие.

Вот зачем, зачем доводить до крайностей, как любила повторять тетя, когда можно спокойно договориться? Лёка вот взял и написал Оксане в Телегу: «Давай встречаться?» Мог бы и не спрашивать, в принципе, и без того по ее сердечкам в комментариях было все понятно. А с ее бывшим ухажером, Сашкой, вопрос удалось уладить по-мужски, устроив незамедлительный бой в танки. Лёка тогда выиграл, Сашка остался жив, вот вам и дуэль. А с Оксаной они и без черевичек расстались через два месяца. Теперь его сердце замирает при виде другой одноклассницы.

— Сегодня снова спасаешь мир, герой? — Кристина мимоходом чмокает его в щеку, усаживаясь за соседнюю парту. Девчонки закатывают глаза, кто-то из парней присвистывает, но Олегу все равно. Они же встречаются, им можно. Ромео и Джульетта вообще в их возрасте уже были женаты, и ничего.

Кристина красивая. Ходит на переменах с распущенными локонами, и пахнет от нее апельсиновым шампунем и какими-то легкими цветочными духами. А на уроке собирает волосы в пучок, и тогда на висках видны аккуратные завитки — Лёка на них часами готов смотреть, и даже монотонное бу-бу-бу класснухи его не отвлекает.

— Жалко, мне с тобой нельзя.

Опять она за свое. Олег вздыхает, глубоко, чтобы она поняла — ему тоже жаль, очень. Но работа есть работа. Это вам не макулатуру вместе собирать.

К тому же, ее и не пустят. До конца дня еще три урока, а под окном уже маячит красная КИА с черной крышей, и рядом нервно курит Кристинина мать. Вроде они с ее отцом разводятся, из-за этого Тина частенько сидит одна на перемене, отгородившись от всего мира каштановой волной, а потом на уроке поправляет растекшуюся тушь, доводя преподавателей до нервного срыва. Она храбрая и терпеть не может, когда достают с расспросами. Лёка, в принципе, не особо любопытный. К тому же, у него самого отца давно нет, а мама…

С мамой все сложно.

— Я поговорю еще раз с тетей, может, разрешит, — предлагает парень, и лицо девушки озаряет улыбка. С тетей он, конечно, говорить не будет — там все решено раз и навсегда. Но пусть Кристина хоть улыбнется и еще раз посмотрит на него как на героя.

На уроке истории обсуждали прусский милитаризм. Лёка внимательно слушал, а сам тем временем нарисовал Отто Бисмарку колпак и жирные атаманские усы — это пришлось на выходных посмотреть Тараса Бульбу, чтобы подготовиться к контрольной по литературе. Тест он, к слову, успешно переписал, и теперь в самом приподнятом настроении шел по коридорам к выходу.

Вот в толпе мелькнул ярко-желтый рюкзак вкупе с кричаще-розовыми колготками. Олег прибавил шагу.

— Прогуливаем художку? — небрежно роняет он, поравнявшись с напарницей. Антонина, Тоня, Тонечка — девушка откликалась практически на любую форму имени, а вот за Тошку-картошку могла и в глаз засветить, с нее станется. Невзирая на регулярные беседы в директорской, Тоня всегда одевалась исключительно в яркие цвета и накручивала волосы на носочки до состояния необузданных кудрей. Еще она тайком набила татуировку, но взяла с Олега слово молчать, а на правой руке у нее столько фенечек, что под ними и не видно, что вместо кисти — уродливая клешня из двух изуродованных пальцев. Как эта болезнь называется, парень так и не смог запомнить, да и какая разница? Он и не замечает, если честно. Тонька хорошая, только язычок у нее острый.

— Ну и что? Надоело все. Яблоки-цилиндры, ничего нового. А ты опять с нами собрался, нахлебник? — она насмешливо щурит глаза, воспаленно-красные после очередной бессонной ночи. Одно из двух: или снова тайком смотрела аниме или читала мангу под одеялом.

Лёка молча глотает оскорбление. Ну а что поделать, если проехать на машине куда лучше, чем ждать троллейбус?

На стоянке на заднем дворе всегда много машин. Но Тонин отец — профессор, даже пару раз приезжал к ним лекцию читать, так что у него постоянное почетное место, рядом с директорским BMW.

Вообще-то Лёка еще помнит, как на месте стоянки была клумба и стояли турникеты. Но это было давно, еще до эпидемии. А потом все родители как один начали встречать детей после уроков. Всех, даже старшеклассников, и в дороге еще включали радио, чтобы те не думали дремать. Все из-за Хандры — болезни, когда очередной сон может растянуться на недели, а то и на месяцы.

Сейчас пик эпидемии спал, но некоторые особо тревожные родители, как Кристинкина мать, к примеру, продолжают нервно курить возле ворот школы. У Лёки к новоявленной болячке оказался иммунитет. У Тони, как выяснилось, тоже, отчего их обоих и призвали на службу в институт. Так уж совпало, что Тонин отец как раз занимался всеми этими разработками. У него самого, кстати, иммунитета нет, а потому вид вечно такой, будто он вообще не спит.

— Пришла? И Олег здесь? — Павел Алексеевич щурится из-за очков и жует кофейное зерно, чтобы перебить запах сигарет. Курить он тоже начал после Хандры, хотя даже Лёка понимает, что это решение — так себе. — Чудненько, тогда вас обоих сразу и отвезу.

Тоня молча устраивается на заднем сидении и достает наушники. Лёка несказанно рад, что ему снова досталось переднее. Честно говоря, каждый раз он надеется, что ему дадут поводить, но профессор непреклонен. Зато Лёка уже записался в автошколу с июня, а пока, научно выражаясь, тренирует визуальный опыт.

Удачно выехали, до пробок. Честно говоря, Лёка не против сделать еще пару кругов, но уже минут через десять авто сворачивает с шоссе в переулок. Вдоль тротуара выстроились в два ряда лады-калины, пару раз мелькают капоты иномарок. В сквере напротив все скамейки заняты, ровно как и студенты. Учатся различать на вкус пятьдесят оттенков кофе из ближайшей кофейни. Рядом с кофе-шопом — пекарня с деревянным макетом мельницы, благословение для гурманов и проклятье для сидящих на вечной диете сотрудниц.

— Павел Алексеевич, может, вам тоже кофе взять?

— Что? Нет, Олег, спасибо, воздержусь.

Тонин отец всегда называет его имя полностью, за что ему бесконечный респект. Вот Тоня где-то раскопала, что Олега можно сократить до Алика, да еще и умудрилась проболтаться об этом в школе. С тех пор одноклассники не дают прохода, чуть что, кличут Лёку цветочком аленьким, а Тоню — чудищем заморским, вот такие дела.

Многокорпусное здание вмещает в себя не только — внимание! — вторую по оснащенности лабораторию в стране, но еще и бассейн, спортзал и столовую. По сути, здесь можно преспокойно жить, отсыпаясь на расставленных в холле кожаных диванах. Игорь и Павел Алексеевич твердят в один голос, что для Лёки уже уготовано тепленькое местечко на факультете, так что после школы — прямиком сюда. Парень же не против переехать прямо сейчас, если только в общежитие пускают с попугаем. Хотя временами, листая теткины книжки по психологии, его начинают терзать смутные сомнения. Психфак — это неспроста, народ просто так говорящие названия не дает. Может, лучше стоит пойти по стопам отца и стать археологом? Или как мать, рисовать?

Хорошо, что в запасе еще пара лет, можно как следует все взвесить. И его работа, кстати, это тоже шанс узнать процесс изнутри, во всей красе и безобразии, как любит говорить тетя.

Охранник за стойкой здоровается с Павлом Алексеевичем, а их с Тоней окидывает ленивым взглядом, хотя парень добросовестно вытаскивает пропуск. Порой Лёка представлял, как здорово было бы иметь лабораторию под землей, в бункере, и чтобы добраться до нее можно было только через многочисленные пункты охраны, отсканировав сначала палец, потом сетчатку, а потом и всего себя целиком, сверху донизу, чтобы точно было видно: вот он, наш дорогой Олег Валерьевич, бесценный сотрудник, явился на работу.

Секретное задание

Пройдя по лабиринту коридоров, они остановились перед кабинетом с полустертой табличкой «Кафедра МОРФЕЙ», где каждое слово поочередно расшифровывалось в несуразно-громоздкий термин длинной в целую строчку и с обязательным дефисом посередине.

Игорь был уже здесь, со своим неизменным круассаном. Вечно он жует, вот только, непонятно, куда все девается — футболки сидели на его поджарой фигуре как влитые. Рядом за столом секретарша Светочка, разбирала документы. И хотя ей уже прилично за сорок, все называли ее исключительно Светочкой. Миниатюрная, светленькая, Светочка была счастливой обладательницей такого звонкого голоса, что какое-то время ей даже хотели запретить отвечать на звонки: еще подумает кто, что они нелегально используют детский труд.

Кто еще?

Конечно же, его тетя. Они с Тониным отцом и затеяли свое исследование, когда по телевизору только-только начали передавать о первых случаях Хандры. В своем неизменном синем костюме-тройке, роговых очках и с волосами, пахнущими летом — тетка не признавала никакой химии и даже мыло варила сама, на травах. Агидель Чудимировна — вот такое у нее имя. Естественно, коллеги тут же его переиначили в Адель. Хотя летом впору было звать ее мамушкой Макданиэл из-за загоревшего дочерна пухлого лица.

— Ты поел?

Тетка ссегда всех подкармливает: бездомных кошек, редких студентов, забегающих на кафедру с зачетками, дядю Игоря. Вот и сейчас разогрела в микроволновке тарелку с котлетами. Дядя Гора тут же перестал болтать, пересел чуть поближе, подмигнув племяннику. Тоня демонстративно сморщила носик, а Светочка живо выставила на стол вазочку с конфетами: вы мне, я вам.

— Вы ешьте, я пойду отнесу Иван Иванычу, а после разберем дела, — отложив пару котлет, Адель зацокала каблуками по коридору. Иван Иваныч — мозг их лаборатории, а по совместительству — милейший человек и приятный собеседник. После встречи с ним Лёка наконец-то понял суть гоголевской фразы маленький человек. Ростом Иван Иваныч был парню по плечо, постоянно мазал вазелином свои маленькие руки — удивительно, как он вообще умудрялся печатать и собирать детали такими короткими, почти детскими, пальчиками; разговаривал исключительно простыми предложениями, да и одежду подбирал себе под стать: мышиного цвета брюки, серо-голубой свитер и неизменный потрепанный портфельчик в руке. Хоть картину маслом пиши. Да еще и на работу ездил… на самокате. Даже не на скутере, которых, к слову, побаивался и откровенно недолюбливал, а на стареньком, потертом самокатике, купленном задешево на Авито. Обычно Иван Иваныч день-деньской сидел у себя в лаборатории, тише воды и ниже отсвечивающего синими таблицами монитора, и даже забывал порой толком поесть. Так что если бы не домашние ланчбоксы тетки, давным-давно превратился бы в грустного призрака и витал по коридорам, пугая студентов.

Котлету Лёка съел: надо было подкрепиться перед работой. Вкусно, с луком, в меру перченые и с хрустящей корочкой. Да что там, даже Тоня в конце концов не выдержала и съела половину, которую ей заботливо протянула на вилке Светочка. Вдвоем они принялись оживленно щебетать, обсуждая очередной сериал. Лёка даже не пытался вслушиваться: Ли Дон Ук, Ли Мин Хо, Ли Су Хёк… Игорь вот слушал с интересом и даже спросил у дам, нет ли среди их знакомых храброго воина Чингачгука, но в ответ услышал возмущенное, что дескать, ничего не смыслит в дорамах и вообще нечего вмешиваться в женские разговоры.

Воистину, перст судьбы, что их айтишником оказался самый что ни есть настоящий кореец. К счастью, имя у коллеги оказалось вполне себе запоминающимся: Виен, на французский лад Вьен, а можно просто Веня. По-русски Веня говорил мало, но всегда в точку. Работу свою делал быстро, а в остальное время предпочитал медитировать на подоконнике, благо в офисе недавно вставили новые окна, и места хватало на всех, включая парочку китайских улыбчивых котиков, на счастье и финансирование. Рискуя нарваться на шлепок за неполиткорректность, Игорь изредка шутил, что им в команде не хватало только негра и краснокожего индейца.

На теткином столе красовались две яркие папки. Значит, на сегодня два клиента и снова придется делиться.

— На камень-ножницы-бумага? — предложил Игорь и первым протянул вперед свою громадную ручищу.

— Отставить, — отрезала тетка, зайдя в кабинет. — Будем решать по очереди.

— Изволь, — дядя Гора откинулся на спинке кресла, устраиваясь поудобнее. — Тогда огласите весь список, пожалуйста.

— Первое дело — девочка, двенадцать лет.

— Какой стаж?

— Четвертый месяц.

Конечно, до рекорда Спящей Красавицы еще далеко, но и не без году неделя. Проспать шестнадцать недель подряд — практически заново родиться, только в несколько ином, тонком мире. И порой связь с новой реальностью получалась настолько прочной, что выбраться самостоятельно клиент был уже не в силах. Объятия Морфея, путы сна — за пару лет работы Лёка успел насмотреться всякого, но все равно каждый вызов оказывался непохожим на предыдущий.

Стоило взять в руки портфолио клиента, и Олег вновь ощутил приятное покалывание в пальцах. Сегодня им предстояло открыть дверь в еще один мир, созданный чужим подсознанием — и с этим никакой аттракцион виртуальной реальности даже близко не мог сравнится. Помнится, в детстве его поразил фильм с Лео ДиКаприо про перемещение во снах, но он и подумать не мог, что будет заниматься ровно тем же самым.

— Олег? — тетка хмурится, поправляет очки. Лека знает этот жест: волнуется. — Соберись, пожалуйста, ладно?

Она была против. Когда обнаружилось, что из всей семьи иммунитет был только у них с Игорем, долго не допускала племянника до испытаний. Павел Алексеевич тоже что-то бубнил про нестабильную психику подростков и нагрузки, но Олег точно знал: он будет участвовать.

Потому что только так он может спасти одного очень важного для него человека.

Четыре месяца, значит? Что ж, это еще не предел. Принц Халед, как известно, вообще спал двадцать лет, проснулся выспавшимся взрослым мужчиной.

— Думаю, ее можно доверить молодежи, они-то уж найдут общий язык, — тетка вопросительно взглянула на них с Тоней. Значит, сегодня они снова в паре. Впрочем, Антонина на это никак не отреагировала, как всегда.

— А причина есть?

— Прочерк.

Что ж, ничего удивительного. Необъяснимая сонливость, которую впору было считать новым бичом двадцать первого века, заявлялась без предупреждения и гостила сколько ей вздумается. Бытовала, правда, версия, что таким образом организм защищался от возрастающего в космической прогрессии ритма жизни. Как говорится, устал — отдохни, неделю-другую, а лучше возьми отпуск на год или два.

Портфолио оказалось совсем тоненьким, что одновременно обрадовало и напрягло. С одной стороны, не предвещало особых осложнений: некоторые, пока до них доберутся, успевают такое дело подшить — будто «Войну и миръ» заново перечитываешь. А с другой стороны, чтобы войти с контакт с клиентом, надо знать чуть больше его даты рождения и прописки.

Хорошо еще, что есть фото клиентки. Худенькая, одни глаза, вся в каштановых локонах. И платье под стать, эльфийское, с длинными серебряными рукавами. Наверное, сделали снимок на день рождения.

Так, что тут у нас… Естественно, круглая отличница, олимпиады, конкурсы, все дела. Любимые книги: приключения. Ну да, вполне возможно, что именно за ними она и нырнула в грезы с головой.

Ангельское личико и — неизвестная бездна.

То, что внешность обманчива, Лёка уже успел узнать на собственном горьком опыте. В мире подсознательного такие вот кисейные барышни частенько показывали свою бунтарскую сторону, в буквальном смысле устраивая резню бензопилой. И пускай полученные в сонном бою ранения наяву оказывались лишь мелкими царапинами и гематомами, все равно приятного было мало.

Анкету, судя по всему, заполняла мать: резкий угловатый почерк успел сказать многое еще до встречи в палате.

— И это все ваше оборудование?

Модная дамочка, брючный костюм в бежевых тонах, шарфик небрежно так перекинут через плечо. Уже поджала губки, оглядывая их скромный скарб: аппарат с подмигивающими лампочками, разноцветные провода с электродами, еще какие-то бесполезные штуки. Только генератора мыльных пузырей не хватает. На деле, все это — банальная бутафория, чисто для галочки. Фактически, если не вдаваться в объяснения, нужен особый импульс, связь с клиентом. И несмотря на десятки проведенных сеансов Лёка так и не мог отследить, когда этот импульс появлялся.

— Вы что, кто-то вроде медиумов?

— Так точно, хакеры сновидений, — Игорь украдкой подмигивает Олегу: не вздумай смеяться, испортишь весь эффект. — Проект Dormio, в основном работаем со случаями гипнагогии. Раньше был филиал американской Dream Lab, а теперь вот, сами… На сайте все лицензии, можете сами посмотреть. Работаем за счет государства, не какая-нибудь частная контора.

Вот так.
И пока родственники усиленно гуглят все названия и штурмуют википедию, а Веня с серьезным видом разматывает провода, есть возможность спокойно оценить обстановку.

Проводить сеанс в больничной палате — дело привычное. По крайней мере, не нужно беспокоиться о порядке: кнопка вызова под рукой, и внизу дежурят дюжие молодцы. Всякое может произойти во время сеанса, были уже случаи.

Даша — хорошее имя, неброское, но нежное. Волосы у нее уже не распущены, как на фото, а собраны в две аккуратные косички с фигурными резиночками. На одной белый кролик достает из кармана часы, на другой из заварочного чайника выглядывает не то хомяк, не то белка после новогодних праздников, не разобрать.

Видя, как Тоня буквально пожирает их глазами, Лёка усмехается: думается ему, кто-то сегодня наверняка закажет доставку безделушек из тематического магазина.

— Любимая книга?

— Что, простите?

— «Алиса в стране чудес» — Игорь указал на книгу, лежавшую на тумбочке. — Я в ее возрасте так Кэрролла и не осилил, каюсь.

— Да, Даше она очень… нравилась.

Настолько, что у нее и пижама вся в кроликах, и термос на ту же тематику. Неужели сегодня им предстоит прогулка среди гигантских, дымящих кальяном гусениц и летающей колодой пик?

— Готовы начинать? — Адель все-таки нашла способ спровадить Дашину мать из палаты, настал черед Игоря. — Твой клиент в соседней палате, я провожу.

Наконец-то.

Трудно сосредоточиться, когда на тебя пялятся во все глаза, будто на шоу импрессионистов. Тоня уже вытащила из кармана тоненький браслетик с подвеской из обсидиана, якобы награждающего хозяина храбростью. В уши вставила оранжевые беруши, чтобы не отвлекали посторонние звуки. Вот и все их оборудование, а электроды, которые Виен уже успел налепить им на лоб — это так, больше для отвода глаз.

Иначе подумают, что у нас тут секта шарлатанов-целителей, — ворчала Адель. К слову, когда эпидемия только начала набирать обороты, все бросились обивать пороги медиумов. Вот только хандра — это не совсем сон. Как метко заметил Веня, это как аккаунт с ограниченным доступом. И порой даже у самых близких нет пароля.

А они обязаны его подобрать. И для этого Олегу требовалось всего лишь взять Дашу за руку, только и всего. Никаких тебе волшебных пилюль или вживленных чипов, как в Матрице.

Лёка уселся поудобней, чтобы во время сеанса, чего доброго, не сползти со стула на пол. Рядом работал увлажнитель воздуха — отлично. Смотреть, как пар поднимается ровной струей вверх, распыляясь на множество мерцающих частиц, действовало как нельзя расслабляюще. Глядя на бледное лицо девочки, он взял Дашу за руку и попытался представить, что же вынудило ее сбежать. Уйти от реальности, если по инструкции. Игрушек полон дом, хорошая школа, любящие родители… Жить да радоваться,

Давай, Дашулька. Не бойся. Расскажи, кто тебя обижает? Мама? Папа? Может, в школе дразнят?

Струйка пара из увлажнителя напоминала джина из волшебной лампы. Или, возможно, именно так и курила кальян вальяжная гусеница из любимой Дашиной сказки. Невесомые разводы поднимались почти к самому потолку. Крошечные капельки воды танцуют в воздухе — и он кружится вместе с ними, среди них, чувствуя, как тело растворяется, распадается на множество таких же невесомых частиц.

Сознание парит где-то под потолком, затем поднимается над крышей здания. Но его рука по-прежнему чувствует в себе маленькую, чуть прохладную ладошку.

Алиса… Алиса… Как же темно в кроличьей норе…

Тыквенный урбекс

— Семьдесят пять — восемьдесят один, — торжествующе прошептала Тоня ему на ухо. Лёка даже отпрянул. Его напарница вела счет, как заправский болельщик, кто из них быстрее войдет в транс. И умудрилась опередить его снова, вот хитрюга.

— Ты бы не очень считала здесь, — напомнил Олег, примеряясь к мягкому, пружинистому полу. От каждого шага по зыбкой материи словно пробегали разряды тока, полупрозрачные стены искрились, стоило провести рукой. Высоченный потолок нависал над головой сводами гигантской пещеры. Холл, как его называла Адель, каждый раз менялся. В последний раз все было затянуто алым бархатом, а в самом начале экспериментов им с Тоней пришлось пробивать себе дорогу через ворох карнавальной мишуры — Лёка потом неделю отплевывался от прилипшего к языку воображаемого конфетти. А порой вокруг не было видно ничего, кроме затягивающей, вязкой темноты. И только далеко-далеко, в конце коридора, их ждала неизменная дверь — вход в чужой мир грез.

Откуда-то доносился звон капели. Вода стекала по стенам, превращая их в струящееся зеркало. Не сдержавшись, Олег взглянул на их с Тоней отражение — рослый парень в черной футболке и она, маленькая — всего метр пятьдесят один, как у той героини Акунина. Смешные хвостики, круглые очки, кроссовки с чулками — насмотревшись на азиатских моделей, Тонька всерьез принялась косолапить, считая это каваи, то есть, милым. Шестнадцать лет человеку, блин.

И все же, контраст внешности и строгого голоса много раз играл им на руку. Стоило собеседнику расслабиться, а Тоня раз — и включала тяжелую артиллерию, язык-то у нее был подвешен, да и помимо манги напарница все-таки находила время и на серьезные книжки тоже.

Неудивительно, что ее все слушаются. По крайней мере, дома — судя по ее рассказам.

Пространство вокруг дрогнуло и медленно, по чуть-чуть, начало менять оттенок на сумеречный лиловый. Получив локтем в бок, Лёка послушно задышал. Глубоко, медленно, чтобы вновь войти в нужный ритм. Любые воспоминания или ассоциации сейчас могут сбить с курса. Самое главное — настроиться на мир девочки. По-другому они до нее не достучатся.

Ну, вот и заветная дверь. Сегодня одна, а порой бывает несколько — и тогда приходится включать интуицию и отпирать нужный замок.

— Ready, steady — нараспев произносит Тоня. Как-то они поспорили, что эту фразу она научится говорить на всех языках мира. К счастью, Адель удачно их подслушала и надавала обоим по тыкве: с Тониным произношением только дьявола вызывать.

Тяжелые двойные створки они открывают вместе. Сегодня их встречает порыв ветра, хотя Лёка ожидал много солнца, ванильные облака и много-много ватных кроликов.

Ничего подобного.

Искореженные остовы деревьев, ржавые решетки под мрачно-серым небом, поросшие бурьяном руины… Вроде в досье ничего не было сказано про готскую культуру, или же Даша держала все в себе, до поры до времени?

Вишенка на торте: стоило им сделать первые шаги, как из распоротых туч тут же пошел дождь. Мелкий, но вдвойне неприятный, так как зонтик можно было «выдумать» из любой травинки, но с ним жутко неудобно высматривать детский силуэт в размытой пелене.

Что ж, придется отказаться от удобств ради дела.

— Как думаешь, она здесь разгуливает прямо в пижаме или в том платье с эльфийской вышивкой?

Тоня не ответила. Если бы не ее анимешный прикид и очки, которые ей были совершенно не нужны при ее-то зрении, сейчас она бы очень напоминала оракула, застывшего в предвкушении новой порции пророчества. Постояв так, с запрокинутой к небу головой и растопыренными руками, она смахнула со стекол дождевые капли и решительно указала пальцем на призрак дома с флюгером, едва различимый на вершине холма.

— Нам туда.

Почему — спрашивать бесполезно. Как, впрочем, и возражать.

— А мне вон та улочка больше нравится, — буркнул Лёка, косясь на узкую аллею с покосившимися фонарями. Еще добавить парочку тыкв — и получится идеальная площадка для Хэллоуина.

Как по заказу, в следующем переулке их уже ждал тыквенный плетень с оскаленными плодами. В некоторых еще теплилась жизнь огарком свечи, другие просто пялились на гостей пустыми запыленными глазницами.

— А мне тыковки нравятся, они милые, — голос у Тони предательски дрогнул, и скоро Лёка понял, почему: посреди заброшенного поля возвышалась исполинская фигура в лохмотьях. Нет, это просто не может быть Даша…

— Иди и проверь, — потребовала напарница. — Ну же. Это ее сон, она может быть кем угодно и чем угодно.

— А чего я-то сразу? — пробурчал парень, но все же послушно перелез через забор. Идти по раскисшей после дождя земле было то еще удовольствие. Но лучше перестраховаться, чем ходить кругами и гадать, не просмотрели ли они нужный поворот.

Фигура на поверку оказалась пугалом. Похоже, у клиентки были свои счеты с миром Френка Баума: судя по истерзанному виду, Страшилу кто-то пытал, причем, не раз. Или…

Оглядевшись, Лёка заметил неподалеку покосившийся сарайчик. Глинобитные стены развалюхи вряд ли бы выдержали еще одно путешествие в эпицентре урагана, но стали пристанищем для стаи ворон. Некоторые даже предприняли попытку выбраться и разобраться с чужаком, посягнувшим на их пугало, но быстренько вернулись под крышу, недовольно каркая и отряхиваясь от дождя.

Тоня его уже заждалась и основательно продрогла.

— Там всего лишь Страшила, — Лёка пожалел, что не накинул куртку перед выходом в сон, тогда не пришлось бы тратить лишние усилия на материализацию дождевиков для него самого и напарницы. Честно говоря, парня уже порядком потряхивало от этого места. Холод, запустение — ничего общего с волшебной страной.

Хотя, если начистоту, почему они все дружно решили, будто девочка без ума от Страны Чудес? Потому что ее мама так сказала?

— Походу, родители вообще не в курсе, чем увлекается их дочь.

— Точно. Судя по декорациям, урбексом. Или Стивена Кинга прятала под подушкой, — поддразнила его Тоня. И тут же обоим пришлось спешно ретироваться в ближайший переулок.

— Блин, Тонь, нарочно что ли?

Глубокий вдох и выдох. Спокойно, они чувствуют страх.

Где-то позади них с неспешным скрипом, как в старом добром ужастике, открылась дверь. Что или кто из нее появился — лучше не знать. И топать подальше, не дожидаясь, покуда местная флора и фауна с удовольствием претворяет в жизнь их тайные мысли и страхи.

Любой каприз за ваши деньги.

Дальше улочку перегородило нагромождение старых ящиков, кирпичей, арматуры и прочей рухляди. В снах такое часто бывает. Двери в никуда, лестницы в глухой потолок, непрокрашенные стены, оторванный линолеум — прямое указание, что они подошли к границам подготовленных декораций. Будь добр, дружок, поворачивай и играй по сценарию.

— Пойдем в обход.

Лёка мысленно выругался. Напрямик до дома было рукой подать. Теперь придется плутать по каменному лабиринту — а время-то утекает. На все про все у них есть два часа, максимум три, а дальше ровный голос Адель вкупе с парой пощечин вытащит их обратно, с клиентом или без. Вот Игорю повезло — он может на неделю задержаться, потому что совершеннолетний и ему не надо завтра в школу.

Словно издеваясь, невидимый режиссер включил музыку: гулкое эхо фортепьяно перебирало один и тот же занудный пассаж, отражаясь от залитых лунным светом зданий. И когда здесь успело стемнеть?

Улицы приобретали все более замысловатый и запутанный вид. Невозможно было определить, к какой конкретно эпохе принадлежат здания: эдвардианская эклектика соседствовала с кубизмом, а пару раз им на глаза попались изъеденные эрозией останки древнегреческих зданий. Будто заброшенный съемочный павильон, в котором напоследок решили снять сцены после бомбежки с воздуха. Кажется, они уже целую вечность шли по запутанному лабиринту, а до дома было все еще далеко.

Лучше ничего не говорить. И не думать. Если мир начнет на их глазах перестраиваться, так им Дашу никогда не отыскать.

Напарница ахнула, споткнувшись на очередной разбитой ступеньке. Лёка подал ей руку, помогая взобраться на парапет. Если даже лестница против них, тогда стоит хотя бы взобраться повыше, чтобы не потерять ориентир. Парапет, к счастью, оказался достаточно широким и прекрасно сохранился, вот только местами на камне виднелись мерзкие на вид наросты зеленого цвета. Тоня за его спиной издала типичный в такой ситуации звук, хотя сама же на днях хвасталась, что ее никогда не тошнит. А вот Олегу большого труда стоило подавить мысль, что вся эта плесневая каша может в какой-то момент шевельнуться и взглянуть на них…

Можно было бы, конечно, спланировать прямо по воздуху, ну или на ходу спроецировать ступени до самой вершины холма, но тогда их заметят. А второй раз могут и не пустить — добавят в бан, были уже такие случаи на практике.

— Смотри-ка, даже пыль настоящая, — напарница брезгливо отряхнула ладони. Да уж. И когда Лёка случайно задел кусок ржавой проволоки, пробираясь в узком проходе между стенами, ссадина предельно реалистично закровоточила.

Кто-то здесь явно постарался, потратив кучу времени на свой воображаемый мир.

— Смотри, вон там, — порванная капроновая лента свисала с ближайшей ветки дерева; рядом, презрев все законы гравитации, примостилась кособокая птичья клетка с часовой цепочкой вместо сломанного замка. Привет от Льюиса Кэрролла.

— А еще Адель недавно сказала, что спящие, как и самоубийцы, на самом деле хотят, чтобы их спасли…

И потому оставляют на пути такие вот подсказки. Лёка наклонился, чтобы поднять старинную брошь-камею — хотя Адель крепко-накрепко запрещала им трогать потусторонний реквизит, как она его называла, — и тут впереди мелькнул чей-то силуэт.

Девочка. В коротком светлом платье, с бантами в волосах. Ну наконец-то, нашлась их Алиса.

— Даша, погоди!

Зря они повелись, ой, зря.

На втором повороте на них сверху свалился кусок черепицы, от которого горе-спасатели лишь чудом успели увернуться. Со всех сторон, изо всех темных углов, слышались легкие смешки, стук маленьких каблучков, проворно сбегающих с близлежащих стен. Раз кто-то невидимый быстро, но весьма ощутимо похлопал Олега по плечу. Плечо, кстати, потом еще неделю ныло, пришлось прикладывать травяной компресс.

Надо выбираться отсюда, пока не поздно. Что там Павел Алексеевич говорил про ранимую подростковую психику?

— Тонь, я пас. Давай возвращаться.

— Стой, Алик, — девушка вцепилась в него так, что костяшки пальцев побелели. — Гляди!

Кажется, незаметно для себя они все-таки добрались до нужного дома. В окнах не было стекол, только погнутые решетки кое-где еще остались. В одном таком черном проеме они заметили очередную бледную фигуру — на этот раз прямо вылитая Даша с фото.

— Погоди, а вдруг это снова… не она?

Тоня смерила его презрительным взглядом: ну да, надо было раньше вот так призадуматься, а не бросаться в погоню за первым встречным фантомом.

— Даша, мы за тобой!

— Спасите! — пискнула девочка в ответ, как котенок.

— Спускайся сюда.

— Не могу, — Даша, чуть не плача, топталась на месте. — Страшно!

Странно, что боится. Многие клиенты за это время успели бы не только привыкнуть к новому окружению, но и войти во вкус. Ведь по ту сторону реала никакая мысль не имела границ. Вот поэтому самым сложным в их работе было не просто разыскать, но еще и уговорить человека оставить вожделенный аттракцион супер-возможностей и вернуться в обыденную рутину.

Адель как-то раз проговорилась, что даже в случае успешной процедуры, кое-кто все-равно возвращался обратно. Правда, на этот раз уже с концами, чтобы не нашли.

— Там справа от тебя газовая труба, ухватись за нее и сползай потихоньку, — разбиться не разобьется, хотя кто знает, что может нафантазировать со страху. У них уже сейчас земля ощутимо подрагивала под ногами, а в воздухе помимо мелодии слышался какой-то неясный гул. Оставалось надеяться, что то было обычное землетрясение, включенное в антураж, а не очередной сюрприз подсознания на подступах.

— Ой!

Труба змеей выскользнула из Дашиных рук, на ходу трансформировавшись в упругий стебель. Густое покрывало из бурого плюща в считанные секунды окутало стену вместе с взвизгнувшей Дашей.

— Эй, ты там живая?

— Это не я… оно само…

— Давай-ка лучше мы к тебе поднимемся, — вздохнула Тоня. На этот случай неплохо бы иметь защитную экипировку, как у персонажей Marvel. Ну, чудо- трос там, а лучше лестницу из рукава. Жаль, что приходилось полагаться лишь на собственные силы.

На этот раз напарница шла впереди, не жалуясь на осыпающиеся ступени и грибок на стенах. Да, вокруг попахивало если не сказочной тюрьмой, то уж точно заброшенным подъездом, с забитыми пылью оконными стеклами и граффити на стенах.

— Погоди-ка, — за угол Лёка ее не пустил, сначала проверил сам, подстраховавшись куском арматуры — тот, к счастью, повел себя в руках спокойно, не брызнул в глаза фейерверком и не обернулся голодным букетом венериных мухоловок.

— Вы здесь, вы настоящие? — Дашка чуть ли не в голос рыдала, повиснув у них на шее. — Я хочу домо-ой!

— Так в чем проблема? — Олег быстро оглядел обстановку: комната большая, если не сказать огромная — эффект экстрамерности встречается в снах сплошь и рядом. Кровать под кружевным балдахином, на стенах — все та же Страна чудес с кроликами и часами. Свет в комнату почти не проникал из-за новеньких плющевых гардин, но на потолке тускло светилась люстра под старинным абажуром с бахромой. Засохшие розы в вазонах, повсюду в беспорядке разбросаны мягкие игрушки. В общем, кисейно-кружевной рай для девочки, но на всем явный оттенок запустения. И не нужна была волшебная лупа из Гарри Поттера, чтобы увидеть следы плесени на шелковых обоях, покрытый ржавыми пятнами мраморный умывальник в углу и оторвавшиеся пуговицы-глаза у игрушек.

Сейчас вся эта армия кукол-зомби как встанет, как пойдет на них…

— Меня не пускают… — вокруг тонкой лодыжки, прикрытая кружевными оборками на ажурных носочках, красовалась тонкая, почти невесомая цепь. Другой конец извивался по всей комнате, уходя в глухую стену, прямо в цветущие кусты, из-за которых ехидно корчил рожи Шляпник.

Что еще за дела?

Порвать цепь не получилось, хотя на ощупь она была даже не металлической, скорее, нитяной. В том и коварство: Лёка до сих пор помнил свою единственную попытку залатать прореху на коленке: лень было искать ножницы, вот и прорезал себе ниткой палец чуть не до кости.

— Осторожней! — стоило чуть потянуть, и по стене до самого потолка побежала трещина. Угрожающе закачался небесно-голубой абажур.

— Сейчас все как карточный домик сложится нафиг! — напарница прикрыла собой девочку. Как будто с ней могло что-то случиться: это они здесь были гостями, а с хозяином сна максимум страшное, что может произойти — перезагрузка декораций, с полной потерей памяти.

— Дашка, просыпайся. Слышишь?!

— Я стараюсь…

— Плохо стараешься! — продолжала нагнетать обстановку Тоня. Что ж, ей виднее. Если у девчонки по жизни комплекс отличницы, иногда надавить на чувство вины — верный способ добиться желаемого. — Давай, зажмурься покрепче — и открой глаза!

— Не могу, я уже так пробовала. Не получается! — Даша, судя по всему, уже была на грани истерики. Еще немного, и весь этот аляповатый алебастровый мирок схлопнется со всеми его кроликами и кукольным фарфором. За окном уже что-то угрожающе шипело — может, подсознание выстраивало очередную защиту от непрошенных гостей.

— Отсюда есть другой выход?

Девочка, сотрясаясь от рыданий, показала пальцем наверх. В потолок упиралась выбивающаяся из обстановки ржавая лестница, которую они странным образом сразу не заметили. Наверное, по ней можно было перебраться на крышу. Все лучше, чем чувствовать себя в западне. Лёка полез первым — люк, естественно, заело, пришлось поднажать плечом. Зато снаружи дождь уже прекратился, и кое-где сквозь тучи пробивался рассвет. Значит, клиентка все-таки хочет вернуться, еще есть надежда.

— Дамы вперед.

— Легко сказать! — Тоня тщетно пыталась снять зловещую цепочку. Длины хватило, чтобы добраться до середины лестницы, а дальше девчонки застряли. — Олег, попробуй разбить ее чем-нибудь!

В комнате было полным-полно вещей, но, как назло, ничего подходящего. А за окном, между тем, продолжало тренькать невидимое фортепьяно. Вкупе с непонятным скрипом и шелестом, все это начинало потихоньку действовать на нервы.

— Можно чуточку быстрее?!

Легко сказать… Парень в отчаянии опрокинул корзинку с рукоделием, надеясь отыскать хоть ножницы. Но вместо фурнитуры по паркету разбежались шерстяные моточки разноцветных мышей. А скрип внезапно сменился шипением, да таким громким, что Лёка обернулся, ожидая увидеть за спиной готовую к броску кобру. Но вместо этого взгляд упал на запорошенную кружевными салфетками тумбочку у двери.

— Нашел что-нибудь?

Нашел, определенно. Маленькую шкатулку под сенью увядших пионов. Адель предупреждала много раз, сколько опасностей таят в себе зеркала, пусть даже самые маленькие. И вода, которая могла в любой момент отразить происходящее под совершенно непредсказуемым углом. А в этой безделушке было сразу и то, и другое.

По зеркальной глади озера скользили лебеди с позолоченными шеями. Кое-где стекло треснуло, обнажив латунные внутренности. Фарфоровая балерина с обломанными по локоть руками кружилась среди облезло-зеленых деревьев, больше похожих на брокколи. Негромкая тренькающая мелодия как нельзя подходила под весь этот винтажный Кэрролский реквизит, и одновременно казалась странно знакомой…

В руки он шкатулку взять не решился, но и отойти не смог. Голова вдруг стала тяжелой, только одна мысль упорно билась пойманной рыбешкой: ключа в шкатулке не было, так как же она завелась?

Олежка-шанежка, куда ты снова подевал ключ?

— Лека, сзади!

Дашин визг перешел на ультразвук. В углу взорвалась какая-то банка, обдав парня мучнистой пылью, от которой Шляпник прикрылся полой цилиндра, а кролик поспешно зажал ушами нос.

Падая, Лёка успел заметить, как взмыли в небо десятки угольно-черных птиц, расколов пламенеющий рассвет на фрагменты дешевой мозаики. Фон, как и полагается, был слепяще-белым — хотя вот он предпочитает ретушировать фото на черном…

И причем тут вообще фотошоп? Им же девочку надо спасать, Дашу…

***

— Лежи уже, герой, — Веня, особо не церемонясь, отправил его обратно на кушетку одним из своих запрещенных корейских приемов. Из палаты доносились громкие рыдания — от которых у Олега свело желудок.

Неужели они перестарались, и девочка ушла, насовсем?

— Олег? — Тоня встревоженно смотрела на него во все глаза. Оказывается, он неосознанно стиснул виски ладонями, будто боялся, что голова расколется. Кое-как парень заставил себя улыбнуться. Руки, к слову, тряслись, как после недельной бессонницы. Слишком ярким получился сон.

Кое-кто из наших до сих пор там бродит, как-то раз проговорился Иван Иваныч. Адель тогда еще смерила его таким выразительным взглядом, что бедный изобретатель живо ретировался в свою каморку, захлопнув дверь прямо у заинтригованного Лёки перед носом. Секреты, секреты…

— Ну, добрый молодец, очнулся? — в комнату утиной походкой вплыла Адель. По-царски одарила обоих большим капучино. Тонин кофе больше напоминал парфе с пышной шапочкой из пены.

— Получилось?

— Проснулась наша царевна. Сейчас вот с родителями, — из палаты действительно доносится тихое всхлипывание, голоса. Слезы, упреки, обещания больше так не делать, снова слезы… Право слово, иногда Олегу казалось, что они как охотники на рабов: отыскать, вернуть — а там будь что будет.

— Кажется, она не очень-то рада…

— Цыц, Макаренко. Это уже не тебе решать, — тетка небольно щелкнула его по затылку. — Ты свое на сегодня отгеройствовал. Допивай кофе и поехали. И на вот, тебе передали.

— Почему ему? — взвилась Тоня, и даже немного поперхнулась кофе от возмущения. А Лёке в руку ткнулся острой мордочкой погрустневший кролик с огромными часами. Бедолага, отвергла тебя хозяйка, да?

— На, я все равно выброшу, — соврал Лёка, передавая сокровище напарнице. Вряд ли ему захочется вспоминать этот сон. К тому же, глаза снова на миг затянула пелена, и показалось, будто нарисованная стрелка сделала аккуратный шажок назад.

Мурлыкающая колыбельная

У клиентки была забавная привычка наматывать локоны на палец. Судя по всему, девушка отчаянно пыталась от нее избавиться, раз вплела в волосы множество звенящих колечек. В ходе разговора один из завитков так прочно накрутился на палец, что пришлось звать на подмогу Адель.

— Не дергайте, сидите смирно, я сейчас! — пока обе тщетно пытались распутать темно-русый гордиев узел, Игорь заценил кольцо, красовавшееся на безымянном пальчике клиентки.

— Кажется, вас можно поздравить?

Девушка не сразу поняла. Потом, спохватившись, испуганно замотала головой. Колечки смешно звякнули, рассыпавшись по плечам.

— Нет, что вы. Мы просто… встречаемся. Пока. Аркадий обо мне очень заботится, с тех пор как папа… заболел. Он, кстати, мне про вас и рассказал. У него кто-то из родственников здесь работает, посоветовали.

Вот так. Сарафанное радио снова себя зарекомендовало. Хотя в их коллективе не раз заходила речь о более солидных способах продвижения.

— Какая реклама? — закатила глаза Адель. — Исследование не закончено. Скажи спасибо, что добровольцы находятся.

Клиентка, с которой сейчас ребята разбирались в соседней палате, пришла от ректора. Новенькая, судя по колечку, тоже не из бедных. По взгляду Адель было понятно, что она прекрасно знала, что за мысли роятся у него в голове. Но отчего бы не совместить полезное с приятным? Тем более, что неудачных сеансов у них всего один случай из десяти.

— Игорь, можно тебя на пару слов?

Тон не предвещал ничего хорошего. Ну ничего, прорвемся. Хмыкнув, Игорь покорно проследовал за начальницей, успев-таки подмигнуть хорошенькой клиентке. Ее, кстати, Настей зовут, как в той песне. И повезло же кому-то отыскать свое счастье.

— Давай уже, воспитывай, — прислонившись спиной к стене, он даже глаза прикрыл. Ом, мани, падме, хум… Как и ожидалось, спокойно помедитировать ему не дали.

— Эй, мать, ты бы полегче, что ли? — две молоденькие медсестрички испуганно обернулись на них, едва не пролив свой кофе, но Игорь успокаивающе им махнул, потирая ушибленное колено: ничего, это у нас семейный разговор, по душам.

— Ты когда за языком своим научишься следить?

— Что мне, уже и сказать ничего нельзя?

— Хочешь корчить из себя психолога — получи лицензию, и изголяйся над своими клиентами сколько вздумается! — Адель особо выделила слово «своими», продолжая испепелять его взглядом. Такой рассерженной Игорь ее давно не видел.

— Да ладно, ладно, успокойся… Тебе бы в отпуск, на недельку.

— Поучи меня еще, как жить! — поправив очки, женщина сердито обмахнула раскрасневшееся лицо. По всему было видно, что у нее, как говорится, накипело. Но все же она нашла в себе силы сдержаться.

— Забудь, потом поговорим. — Кажется, она хотела похлопать Игоря по плечу, но случайно коснулась Грустного Ганса и испуганно отдернула руку. — Тьфу, сними ты уже эту лошадь!

— Ни за что, он единственный, кого не раздражает мой сарказм, — он любовно погладил медальон: конский череп из серебра на массивной цепи. Вот это, что называется, стоящий аксессуар. Стоил, правда, недешево, да. Задумчиво взвесив подвеску на руке, Игорь отодвинул в сторону дверь в палату. Сперва работа, потом разговор по душам.

Невозмутимый Веня уже был там, настраивая никому не нужную бутафорию для отвода глаз. Прилаживая к запястью ремешок браслета, Игорь уселся на стул возле койки и взглянул на клиента.

За все время работы, они ко многому привыкли. В том числе к специфическому больничному запаху и не самому цветущему виду пациентов. Но сегодня при виде исхудавшего, одна кожа да кости, бледного старика, лишь отдаленно похожего на приложенное к портфолио фото, в памяти невольно всплыли леденящие душу картинки из энциклопедии, раздел истории Египта. Мерное гудение аппарата ИВЛ перекрывало тяжелое всхрапывающее дыхание. Да, порой хандра бывала непредсказуема, высасывая из человека последние силы.

— Сама привыкнуть никак не могу, — заметив его реакцию, вздохнула Настя. — Он всегда такой веселый был, активный. Дома не сидел: скучно. Вечно какие-то встречи проводил, семинары. А теперь вот…

Виен с нерушимым лицом принялся за работу, и скоро тело старика скрылось за подмигивающим неводом разноцветных проводов. Игорь сжал прохладную жилистую ладонь в своей. Пульс еле прощупывался.

— Ну что, начинаем, Вень?

— Сейчас.

Напарник сегодня как-то особенно долго возился со своей бесценной техникой, явно переделанной из парочки магнитол из лихих 90-х. Игорь успел сходить попить водички, несколько раз переставить стул, чтобы солнце не светило в глаза. В принципе, можно было и не ждать, а начать настраиваться на клиента. Честно говоря, Игорь и в браслет-то не особо верил. Вон даже в фильме «Бегство от сна» Деннис Куэйд сначала покорно давал себя опутывать разными датчиками, а потом разошелся до того, что начал сквозь стены проходить, мысленно. А мы чем хуже?

Ну же, Петр Сергеевич, дорогой… — поглаживая большим пальцем линию жизни, Игорь пытался представить себе, каким был старик до болезни. Как он гордился своей дочерью, провожал ее на выпускной, который у Насти был каких-то пару лет назад. Как приходил на каждое ее выступление и, быть может, даже помогал расшивать блестками сценические костюмы, на чем свет кляня иголку с крохотным ушком.

Давайте уже поговорим. Вас тут дочка ждет, волнуется.

Щелк!

Подмигивающий лампочками аппарат вдруг загудел на всю палату — и погас. В воздухе отчетливо запахло паленым. Было настроившийся на нужную волну Игорь осторожно приоткрыл глаз и вздохнул.

Ладно, с костюмами был перебор.

— Что-то случилось? — По Настиным глазам было видно: боится. Связалась с шарлатанами, тратит на них драгоценное время. У старика, судя по виду, каждый час был на счету. Как бы Богу душу не отдал, пока они тут копаются.

— Друг, чего там? Сломалось, что ли? — Виен вместо ответа вытащил из нагрудного кармана отвертку и принялся ковыряться в корпусе. При виде вываленных на пол кишок проводов даже Игорю стало как-то не по себе.

— Погуляйте пока, не стойте над душой, — очень по-русски попросил Веня. — Не хочет машина при вас работать.

— Может, перегрелась? — предложила Настя. — Много у вас таких вызовов?

— Очень. Последняя неделя была особенно загруженной, — бессовестно соврал Игорь и предложил даме руку, благо что Адель еще не успела вернуться. — Знаете, пока наш специалист устраняет, кхм, небольшую поломку, предлагаю немного пройтись. Как раз расскажете побольше об отце. На двух страницах всю жизнь не уместишь, верно?

Настя растерянно поднялась, чуть не забыв прихватить с собой нежно-голубой кардиган. Бросив взгляд на отца, девушка зябко дернула плечом.

— Как же неприятно стареть. Вот бы наши родители… снова становились младенцами. Эффект Бенджамина Баттона, как в кино. Что скажете?

— Согласен, — серьезно ответил Игорь. — Как в кино. В жизни такое увидеть — врагу не пожелаешь.

***

— Ну и?

— Я не могу работать, когда ты на меня так смотришь, мать.

— Кончай меня так называть! — Игорь мысленно перебирал, что же именно могло так конкретно вывести невестку из себя. Пока выходило, что все помаленьку накапливалось, и вот именно сегодня у Адель сгорели все предохранители.

— Один из десяти, да? — не унималась она. — Дети уже разобрались давно. Один ты застрял, умник!

Ну да, он бесталанный. А еще нахлебник. Когда Лёкина мать попала в больницу — к слову, в ту же самую, где они сейчас находились, — тетка не знала, как быть с пацаном. Своих детей у нее не было, был только опыт работы с лабораторными хомяками. Так что появление подмоги она восприняла с явным облегчением, а Игорь незаметно для себя привязался к парню. Можно сказать, они даже сдружились, по крайней мере, Олег хотя бы прислушивался к его советам и не замкнулся, как это часто бывает в его возрасте. А потом, когда все немного устаканилось, Игорь как-то позабыл, что пора бы уже и честь знать.

— Сегодня же съеду, обещаю.

— Прямо сегодня? — язвительно переспросила Адель, ища глазами племянника. Не найдя, принялась нервно набирать номер.

— Вряд ли он домой пошел, ты знаешь, — понимая, что рискует, Игорь все-таки отобрал у нее телефон. — Меня можешь ругать, бить — твое право. Но парню лучше не мешай, не делай хуже.

— Ты лучше с работой разберись, — огрызнулась она, но телефон все-таки спрятала, послушалась. И хотя в душе Игорь не одобрял Лёкины регулярные походы на четвертый этаж больницы, лучше было дать мальчишке побыть с матерью наедине.

— Хорошо бы до полуночи успеть…

— А что, — аккуратно осведомился Игорь. — В стране Вообразилии тоже часы приема?

— Ты прости, Игорь, я… Я сама не знаю, что на меня нашло.

Ну вот, не успела футболка просохнуть от Настиных слез, теперь еще и вторую успокаивать. Вечно собранная Адель сегодня реально решила отвести душу, так что пришлось оставить ее в компании кофе из автомата и молчаливо сопереживающего Виена, а самому ретироваться. Кто знает, какой виток настроения у нее на очереди, лучше бы не попадаться лишний раз на глаза.

На душе скребли не меньше дюжины нахальных котов. Жалко было парнишку. Жаль Адель. Да и себя любимого, чего таить, тоже. Быть ненужным — хуже нет чувства, особенно для мужчины. Будучи на взводе, Игорь и не заметил, как мгновенно реализовалась связь, едва он успел снова прикоснуться к безжизненной ладони с вздутыми жилами.

Шум в ушах, привычный пружинящий пол под ногами, и единственно верная дверь из вереницы призрачных выходов. От нее даже пахло по-особому. Игорь принюхался: корица? Или ромашка? Покрепче взявшись за резную ручку, он решительно рванул дверь на себя — и зажмурился от яркого света. А потом осторожно, медленно перешагнул порог, огляделся.

Хоббит в норке.

Нет, ну правда, именно так ощутил бы себя любой, впервые оказавшись под исчерченным ветвистыми кореньями сводом. Все пространство, куда ни глянь, было занято книжными полками. Горизонтальные, вертикальные, наискосок по диагонали, а кое-где даже виднелись полукружья и спирали, до отказа заполненные бумажными сокровищами. На земле это книгохранилище имело бы все шансы попасть в книгу рекордов. Почище, чем библиотека чудовища, чахнувшего над алой розой. Или, скорее, пещера Алладина, благо каждый корешок переливался щедрым золотым тиснением, под которым с трудом угадывался цвет обложки. Кое-где книжные ряды образовывали четкую радугу, но в основном радовали глаз свободным разнотравьем.

— О, а вот и посетители!

Навстречу из-за стола поднялся мужчина — вылитый Петр Сергеевич на фото, только значительно помолодевший и совсем не похожий на те высохшие останки, которые Игорь видел в палате.

— Давненько никто не заходил. Позвольте ваш читательский билет? — шутливо спросил клиент. Похоже, несмотря на прогноз врачей, старик не испытывал ни малейших страданий и в данный момент находилась в своей желанной писательской нирване. Заваленный рукописями стол простирался на метров на десять в длину. А между стопками книг Игорь с удивлением заметил пушистое изваяние кота.

— Вот, — виновато махнул рукой Петр Сергеевич, — за мной увязался. Говорил ему, говорил: тебе со мной нельзя, у тебя еще восемь жизней не израсходованы. А он, упрямец, убежит — и снова ко мне.

Кот смерил гостя высокомерным взглядом прищуренных глаз и не сдвинулся с места. Пышная шерсть лоснилась серебром, волосок к волоску. Хвост роскошным боа свисал со стола, и кончик то и дело нервно подергивался.

— Суровый, Васька. Он и раньше чужих не любил. Да вы проходите, чувствуйте себя как дома.

На столе уже закипал чайник, удивительным образом обходившийся без плитки, облитые медовым золотом чашки звенели и казались совсем прозрачными на просвет, ровно как и тягучее варенье из крыжовника.

Ничего себе, обслуживание по высшему классу, — подумал про себя Игорь, вспомнив многочисленные инструкции Адель. Да-да, не есть, не пить, отпечатков по возможности тоже не оставлять. Не то, чтобы память сразу отшибет, как в той сказке, и останешься навсегда в этой идиллии. Просто лишние ощущения могут испортить эфир, вызвать помехи, так сказать.

И не стоит забывать, ради чего он сюда, собственно, пришел.

— От дочки вам привет.

— О, как там Настенька? — Петр Сергеевич внезапно стукнул чашкой о блюдце и по-молодому подскочил к приставной лестнице на колесиках.

— Нет, вы когда-нибудь видели такое? — закричал он уже откуда-то из-под потолка. — Полное собрание Анакреонта! Все пять томов!

Жаль, сеть не ловит, — помянул Википедию Игорь. Оставалось лишь вежливо улыбаться и поддакивать.

— А еще вот что…

Раскрыв наугад папирус, старик процитировал:

И вино разбавлено водой,

Чтобы песнь за чашей оставалась стройной.

— Каково? Понимаю! Все понимаю, будто в голове переводчик встроенный! Эх, жаль, с собой нельзя ничего унести. Было бы Настеньке приданое…

Старик жестом заправского фокусника достал из-за нагромождения книг тарелку печенья. Игорь в очередной раз подивился реалистичности мира грез. Рассыпчатое, так рука и тянется. А уж запах…

— Вот, угощайтесь. Мое любимое, ореховое. Дочка каждые выходные пекла. Хотя в последнее время ей не до меня. Сперва танцы, а теперь еще и жених нарисовался. Аркадий.

— Хорошее имечко. Главное, редкое, — не сдержался Игорь. — А как же она его дома называет, если не секрет? Агушей?

— Ой, не спрашивайте, — хмыкнул старик, с шумом прихлебывая чай. — Адиком.

— Серьезно? — Игорь чуть не поперхнулся. Чтобы не обидеть хозяина, он старательно делал вид, что пьет. Но чай был таким ароматным, что его можно было пить вприглядку, лишь вдыхая запах. — Ну, семейная жизнь — она кому как. Кому-то рай в шалаше, а кому…

— Вот и я ей говорю: не торопись. Красавица, умница, танцами занимается — ну разве такая в девках засидится? Ан нет, чем-то ей этот Аркаша приглянулся. Уж замуж невтерпеж, как нас в школе учили.

Сколько уже длилось их чаепитие? Часы по-прежнему были на руке, только вот стрелки казались размытыми, не разберешь. Время здесь имело иной ход, а они еще даже не перешли к сути.

Кот, потянувшись и показав ярко-алый язык, мягко спрыгнул со стола и принялся тереться о брюки хозяина.

— Честно говоря, сам не ожидал сюда попасть, — Петр Сергеевич принялся гладить изогнутую коромыслом спину, а кот замурчал еще громче, приподнимаясь на задние лапы и подставляя лобастую голову, почесать. — Я здесь как Повелитель Страниц. А там у меня Паркинсон, начальная стадия. Зачем дочке со мной мучиться?

— Ну вы и… решили уйти, по-тихому, не прощаясь? — деликатно предположил Игорь. Кот при этих словах сел напротив и уставился на него желтыми немигающими глазищами.

— Было такое, — помрачнел клиент, отхлебывая из чашки. — Да вот, как видите, здесь оказался. Не успел грех на душу взять. Может, и к счастью…

Кот все продолжал пялиться, отчего Игорю стало откровенно не по себе. В голове все поплыло, того и гляди выбросит назад.

Страшнее кошки зверя нет…

— Я тут подумал, — спохватился старик, и принялся лихорадочно шарить в карманах. Кот, словно пытаясь его успокоить, снова принялся тереться о штанины. И то ли зрение совсем затуманилось, то ли еще что, вот только ноги Петра Сергеевича на глазах стали блекнуть, будто их кто-то стер невидимым ластиком.

— Не передадите дочке письмо? Долго сочинял, знаете ли, чтобы не испугать. Если сам ее не увижу, пусть хоть не плачет там из-за меня.

Игорь потянулся было за листком, но рука прошла сквозь бумагу, как через воздух. Судорожно вздохнув, он так и не решился взглянуть старику в лицо.

Один случай из десяти.

— Понимаю, — грустно протянул старик. — Вот ведь… пока сидел тут, все спрашивал у себя: а когда, ну когда же… А теперь и уходить почему-то не хочется… И все равно, если не сложно, утешьте девочку. У меня все хорошо, так ей и передайте!

Последние слова старика потонули в вязком крыжовенном желе, и полки с книгами мягко качнулись и поплыли куда-то вверх. Понемногу туман начал рассеиваться, и сквозь него проступили белые матовые панели, подмигнул серый экран телевизора на треугольнике кронштейна, сдержанной зеленью растрепались перья хлорофитума.

— Эй, ты как? — лицо Тони казалось немного чужим, будто не виделись лет десять.

— Который час… — не спросил, промямлил Игорь. И тут же заметил тикающий циферблат на стене прямо перед собой. Половина пятого утра, ничего себе.

— Я уж думала, ты все, с концами, — без лишних слов девушка протянула ему бутыль с водой. А сама уселась неподалеку с телефоном.

— Ты чего так задержалась? Неужели всю ночь не спала?

— У меня забастовка, дома не ночую, — отозвалась напарница. — Веня тебя не дождался, Адель с Лёкой тоже давно дрыхнут. Одни мы с тобой. Тебе такси вызвать?

— Обойдусь, не маленький.

И все же пол опасно накренился, когда он попытался встать. Ну и дела. Тут не водички, нужно что-нибудь покрепче. Главное, доползти до автомата и наскрести мелочи на все энергетики зараз.

Краем глаза Игорь успел зацепить подпрыгивающую линию на мониторе. Петр Сергеевич продолжал спать. Хвала небесам.

— Адель сказала, завтра можешь отгул взять.

— Щедро, — оценил Игорь, залпом выпивая всю воду. Бросить бутылку в мусорку не решился, все равно не долетит, в его-то состоянии. — А Настя где?

На всякий случай он проверил карманы. Записки там, конечно же, не оказалось. Надо бы записать последние слова старика, пока не забыл.

— Парень ее домой увез, вроде. Красивый.

— Красивый, — передразнил Игорь. — И зачем вы, девушки, красивых любите?

— Сохраняем генофонд, — буркнула девчонка. — А еще у него машина классная. Скайвелл, серебристый.

И что тут было ответить?

В коридоре Игорь купил две чашки кофе, а еще не выдержал, и полил на голову акваминерале прямо над кашпо с долговязой драценой. Полегчало. Но домой, вернее, к Адель возвращаться не хотелось, совсем.

Что ж, если отказал план А, всегда есть план Б. Вытащив телефон, он пробежался по списку контактов и нажал кнопку вызова.

— Добрый вечер, Павел Алексеевич, — бодро гаркнул он, и осекся: совсем позабыл, что на дворе пять утра. — Простите, не разбудил? Ах, вы все равно не спите, вот и ладно. Ваше предложение переехать все еще в силе? Готов хоть завтра.

Курить вредно

Адель была против его участия в экспериментах. С самого начала, когда у родного племянника ни с того ни с сего вдруг начались кошмары. Мать, измученная постоянным вскакиванием посреди ночи, поделилась своими переживаниями с сестрой. А та, будучи сотрудником лаборатории психофизиологии, совершенно случайно обнаружила, что рассказы мальчика во многом напоминают сновидения, в которых по нескольку недель барахтались первые пациенты, переболевшие хандрой. Тогда в новостях только-только начинали появляться первые случаи, которые поначалу путали с летаргией и списывали на стресс и последствия нового вируса.

И только когда люди в буквальном смысле начали засыпать на ходу, мир забил тревогу.

Почти все начало эпидемии Лёка просидел дома, на карантине, держа под рукой телефон: мать звонила с работы постоянно, все переживала, вдруг сын нечаянно заснет. А оказалось, что переживать нужно было о ней самой.

— Надо подождать, Олег — говорила Адель, избегая смотреть ему в глаза. Мать лежала на больничной койке, опутанная проводами, и казалась непривычно красивой и такой… далекой.

— Если форма легкая, то и пары недель хватит. Выспится и все.

Кто-то из соседей однажды проговорился, что у его матери тяжелый характер. Лёка тогда был года четыре, но эту фразу он запомнил. Быть может, это из-за маминого характера болезнь приняла серьезный оборот?

Те, кому довелось провести в грезах больше года, вовсю участвовали в ток-шоу и писали книги. Проспавших два года по всему миру насчитывалось всего пара сотен. Но мама, очевидно, решила побить все рекорды и теперь соревновалась с какой-то китаянкой, точно так же зашедшей на четвертый раунд.

Неловко поправляя рано поседевшие локоны — еще одна, не самая приятная, побочка хандры — Адель предложила племяннику пожить пока у нее. К счастью, любовь к работе настолько прочно впилась в тетино подсознание, что та проболела от силы неделю. А Лёка так и не смог толком насладиться собственными иллюзиями. Зато с легкостью погружался в чужие сны — своего рода компенсация за перенесенные кошмары. Из которых самый ужасный никак не хотел заканчиваться.

Адель была против его участия, но Лёка сам настоял, сам упросил взять его в лабораторию, где спешно велись исследования непонятной сонливости, захлестнувшей человечество.

— Это не совсем сон, — первым предположил Иван Иваныч.

— А что же тогда?

— Мечты. Защита от реальности, если хотите.

Вопрос, от кого же так сильно хотела защититься мама? Неужели, от него?

В лаборатории Олегу понравилось, хотя поначалу он немного трусил перед громоздкими приборами, внутри которых он чувствовал себя подопытным мышонком. Потихоньку, не сразу, ученые начали подбираться к проблеме, как же вывести пациентов из их затянувшейся прогулки по царству Морфея?

Поначалу использовали гипноз, а потом подоспел и Иван Иваныч со своим прибором. Потихоньку страх перед неизвестным стал сходить на нет, ведь почти каждый сеанс заканчивался удачным возвращением.

И все равно, даже годы спустя, Адель с крайней неохотой отпускала своих подопечных на их «работу». Во-первых, опасно — кто знает, каким психопатом мог оказаться очередной клиент и в какие фантазии могло завлечь неокрепшие умы подростков. Во-вторых, частенько спасательные операции заканчивались далеко за полночь. А наутро до жути невыспавшихся героев неизменно ждала школа, контрольные и прыгающие перед глазами строчки с формулами.

Правда, некоторым счастливчикам все же удавалось отвертеться.

Я сегодня не приду, — читал Лёка на следующее утро после особо тяжелого случая, когда им с напарницей с трудом удалось вернуть на грешную землю очередную клиентку, возомнившую себя феей с радужными крыльями. — Прости, просила Лешу привезти тебе тетрадь, но у него тренировка.

Лёша — это Тонин брат. Не родной, вроде бы он был сыном какой-то там по счету жены Павла Алексеевича (вдаваться в подробности чужой личной жизни Лёка тогда деликатно не стал), с которой профессор давным-давно развелся. Но Алексей крайне удачно вписался в комнату на чердаке, будто всегда там обитал, а еще умел совершенно незаметно, как истинный кобольд, попутно починяя то сломанную кофемашину, то чей-то издыхающий от многочасового просмотра аниме ноутбук. После короткого семейного совещания парню было дано милостивое разрешение на пожизненную прописку и угол гаража на вечное пользование — там Лёша часами возился со своим мотоциклом, а после внезапно срывался на какой-то внеочередной забег таких же, как он, свободолюбивых душ.

Вот бы и ему напроситься погонять на байке. Вместо того, чтобы сидеть за тесной партой, как приклеенный, и битых сорок минут слушать про тернистый творческий путь Островского. Кажется, Лёка даже слегка задремал под монотонный убаюкивающий рассказ классной руководительницы.

И гроза не заставила себя ждать.

— Олег? Балашов? — полная фигура в вязаной фиолетовой с зеленым кофте спросонок показалась ему Фионой из Шрека. А рядом по-ослиному заржал Серега, бесцеремонно ударив соседа учебником по маковке.

— Так что ты думаешь о выборе Екатерины, Олег? — уже не в первый раз, судя по смешкам одноклассников, обреченно повторила Лидия Григорьевна. В другой раз Лёка бы выкрутился, все-таки, не зря Игорь заставил его на слабо прочитать краткое содержание всех книг из школьной программы и на ускоренной перемотке пересмотреть экранизации — чипсы с колой значительно помогли преодолеть этот чэллендж. Но сегодня голова решительно отказывалась что-либо соображать, так что он просто пожал плечами. Жаль, не было под рукой заветной тетради, за которую парень заплатил пять штук из честно заработанных карманных — старательная выпускница все равно бы ее выбросила рано или поздно, а его как никогда выручали конспекты, записанные разборчивым ровным почерком.

Но не сегодня. Спасибо, Антонина, с тебя должок.

— Так я и думала, — разочарованно-торжествующе констатировала преподавательница. — Учти, четверку в четверти не получишь, как бы тетя ни приходила и не упрашивала за тебя.

А вот это уже был удар ниже пояса.

Вспыхнув, Лёка проглотил горький комок обиды. С соседнего ряда на него насмешливо поглядывала Кристина. А Лидия Григорьевна, как нарочно, вошла во вкус.

— Что, обиделся? — поправив очки, она пыталась обратить все в шутку. Все знали, она вообще-то добрая, даже не вредная — ну, почти. Но сейчас она делала только хуже. — Ничего, на правду не обижаются, верно? А сильные мужчины, к тому же, не плачут.

Ох, зря она это…

— Ладно, хотите правду? — парень медленно встал, кожей чувствуя всю необратимость поступка. Серега притих и с интересом смотрел на него снизу вверх. — Пожалуйста. Я бы рекомендовал этой вашей Катерине, вкупе с Островским, хорошего психотерапевта. Если каждый по малейшему поводу будет с обрыва прыгать — это, знаете ли…

— Да ты что? — на одутловатом лице учительницы выступили пятна. Она растерянно оглядела загудевший класс и предприняла слабую попытку вернуть себе контроль. — Да что ты в этом понимаешь? Ты вообще книгу читал? Будь ты на ее месте…

— Но я-то на своем, — Лёка повысил голос, чувствуя, как уходит сонливость. — Кто хочет найти оправдания, всегда их найдет, верно? А тратить время на дурацкие книжки, в которых кто-то красиво застрелился или спился — вот это, по-моему, самая большая глупость.

Вообще-то это были не его слова. Адель при всей своей начитанности не особенно жаловала классику, о чем не раз в открытую говорила.

— Да пусть лучше прочитает Майкла Ньютона или Пола Экмана, у них хоть практическое применение есть, — защищала она племянника во время очередной попытки (вернее было бы сказать «пытки») Игоря привить Лёке любовь к Тургеневу. — Этим книжкам в обед триста лет, а мы все в них копаемся, зачем-то.

— Так мы все ради науки, мать! — парировал Игорь. — Комплекс жертвы лучше всего изучать на романтизме. Прокрастинацию — на «Обломове». Так что учись, пацан. Докажешь, что Базаров — махровый нарцисс, куплю тебе новую приставку.

Что ж, отчего-то именно сегодня он решил что-то «доказать». И уже пожалел о своей инициативе, но поздно.

Класс откровенно подвывал и потешался. На Лидию Григорьевну было жалко смотреть. Он только беспомощно хлопала глазами за толстыми линзами и смотрела на Лёку, будто не узнавала.

Звонок прозвенел, когда Олег уже успел дойти до конца коридора. Плеснув водой на пылающее лицо, он жадно припал к фонтанчику. Захлопали двери, в коридоре стало разом шумно и тесно, а парень все стоял, оперевшись руками о подоконник, и пытался понять, с чего его вдруг так понесло.

— Ну ты даешь, Аленький! — Серега со всей силы хлопнул его по спине, передавая набитый рюкзак. — Довел класснуху до валерьянки!

Где-то в дебрях подсознания запоздало зашевелилась совесть. Дома тетя, естественно, накричит. Игорь, при желании, тоже может устроить такую взбучку, что мало не покажется. Да и ему самому было понятно, что надо пойти и извиниться. Но тут сзади его обдало цитрусовым облаком, и Лёка застыл, боясь пошевелиться. В принципе, когда у тебя на шее виснет пусть и худощавая, но все-таки уже взрослая девушка под метр семьдесят, пошевелиться в принципе нелегко. А когда это твоя девушка, то отстраняться не хочется по ряду других причин.

— Ты сегодня один, без этой своей? — Кристина прижалась к его спине, каштановая прядь защекотала ладонь. Больше всего сейчас Лёка был рад, что стоял лицом к окну, и никто не видел его идиотской счастливой улыбки.

— Наверное, мне стоит извиниться. Как считаешь?

— Спасибо, что заступился за меня, — от ее шепота стало щекотно. Лёка чуть дернулся. Ну, не любил он, когда кто-то касался ушей, с самого детства.

— Она меня три раза заставляла переписывать сочинение. Представляешь? Три. Думала, что я из интернета списала.

— А ты списала?

Вместо ответа хитрюга легонько, почти незаметно, коснулась губами его щеки и ушла. Девушки они такие. Знают, как увильнуть от ответа.

Начался урок, а из кабинета так никто и не вышел. Судя по всему, классная отменила следующее занятие — возле дверей потолкалась кучка старшеклассников, а затем всех дружно увела завуч, наградив Лёку подозрительным взглядом.

— А ты почему здесь? Марш на урок!

— Сейчас, — парень вновь приник к спасительному фонтанчику. — Жажда знаний замучила, сил нет!

Не утерпев, он все же подергал на себя скобу дверной ручки — заперто. Изнутри, однако, не доносилось ни звука. Ни тебе приглушенных рыданий, ни возмущенного разговора по телефону. Заподозрив неладное, Лёка припал к замочной скважине, пытаясь хоть что-то рассмотреть. А в следующий момент уже бежал по гулкому коридору к учительской, которая, к счастью, не пустовала.

— Там человеку плохо! — запыхавшись, выпалил он. В голове все плыло, как во сне. — Вызовите скорую!

***

Открывшийся мир можно было охарактеризовать одной фразой: болдинская осень. Пейзаж вокруг сделал бы честь Густаву Климту: безлюдная аллея в старом парке, разлитый в воздухе пряный аромат, шуршащие охапки листьев под ногами, цветасто-пестрое на черном. Лёка даже по привычке полез в карман за телефоном, чтобы заснять все это великолепие.

Если бы сны можно было фотографировать, работать стало бы намного легче.

И кто бы мог подумать, что у нашей мымры такое богатое воображение, — подумал парень, проведя рукой по ближайшему багряному кусту. Коралловый барбарис немедленно расцвел россыпью ярко-бирюзовых лепестков. И впервые за всю практику Лёка оказался в чужом сне совсем один, без напарника.

Честно говоря, парень сильно сомневался, стоило ли ему идти вообще. С того дня, как Лидию Григорьевну увезла скорая, прошла уже неделя. Сомнений быть не могло: преподавательницу свалил приступ хандры, и он, Олег, был к тому непосредственно причастен. Обычно тетка отменяла сеанс при малейшем намеке на стресс и отправляла своих подопечных к знакомому психологу — приводить мысли в порядок. Но на этот раз ни квадрат Декарта, ни техника «пустой стул» не смогли избавить парня от навязчивого чувства вины. Так что Адель, выслушав его сбивчивые объяснения, лично проводила — даже нет, препроводила его в палату.

— Вперед и с песней, — напутствовала она, и сама уселась рядом, чтобы Лёка ненароком не сбежал. — Ты эту кашу заварил, тебе и прощения просить!

— Может, пусть лучше Игорь? — жалобно протянул парень. — Он литературу любит! Или Тоня, она девочка…

— У Игоря сейчас своих хлопот выше крыши. Тоня отпросилась на собрание анонимных анимешников. Так что давай, не отлынивай!

Войти в сон долго не получалось. Или действительно Лидия Григорьевна на него обиделась, или сказывалось волнение. Лёка минут пятнадцать так промучился, даже пот на лбу выступил. И в конце концов услышал, как тетя поднялась со своего места и подошла к нему. Повеяло ароматом химической весны — парфюм Адель выбирала проверенный, суровой советской закалки.

— Что, — ласково спросила она, положив прохладную ладонь парню на лоб. — Не выходит?

Лёка осторожно приоткрыл один глаз и состроил самую виноватую моську из своего мимического арсенала.

— Не открывается никак. И голова еще… то болит, то кружится.

— Ничего, — мягко пообещала Адель, — сейчас пройдет.

И как щелкнет его по лбу!

Открылось сразу все: третий глаз, второе дыхание и пресловутый переход. Лёке показалось, будто искры из глаз еще некоторое время сверкали в затемненном холле на границе миров. А потом он окунулся в симфонию осеннего многоцветья, посреди которого фальшивой нотой выделялось несуразное трехэтажное здание.

Да это же наша школа, — понял Олег, когда подошел поближе. Покосившаяся постройка, словно распустившая щупальца опухоль из стекла и бетона, буквально вгрызалась в разноцветные лужайки. Или же это сад из последних сил старался поглотить болезненные воспоминания?

Судя по состоянию здания, свою работу Лидия Григорьевна уже давно не жаловала: выщербленные стены, затянутые марлевой паутиной оконные прогалы, скрипучие полы, застеленные истертыми заплатами линолеума. Настоящий бомжатник, одним словом. Под кроссовками захрустело битое стекло, а в нос ударил запах немытого подъезда.

В воздухе стоял негромкий гул, как в пчелином улье. Один раз раздалась приглушенная трель школьного звонка, после которой на пару минут воцарилась гробовая тишина, от которой ощутимо зазвенело в ушах. Но затем голоса вновь принимались за свое — что было очень странно, ведь классы стояли совершенно пустыми.

Унылые стены с облупленной краской. Промозглые помещения с затхлым запахом и отсутствием какой-либо мебели — скоро вся эта удручающе атмосфера начинала потихоньку вязнуть липкой серой пленкой к одежде, рукам. Хуже всего было то, что Лёка совершенно запутался в бесконечном лабиринте коридоров, а лестницы на другой этаж поразительным образом примыкали к самому потолку, не пролезешь.

Наконец ему каким-то чудом удалось спуститься со второго этажа на первый. В настоящей школе за ажурной чугунной перегородкой располагались кабинеты музыки и ИЗО. Здесь же на стенах, вместо красочных рисунков, висели какие-то объявления, отпечатанные на дешевой серой бумаге. Как ни старался, Лёка не мог разобрать ни слова: аспидно-серые буквы не стояли на месте, а написанное постоянно менялось, словно бегущая строка на электронном табло.

А вот увиденное в вестибюле застало его врасплох. На расставленных вдоль стен лавок и просто на полу штабелями лежали люди. Живые. К счастью — а может, и не совсем.

Олега немного затрясло, когда одна из бледных теней вдруг поднялась и направилась к нему. Выдохнув сигаретный дым прямо парню в лицо, придирчиво оглядела его с головы до пят и ухмыльнулась.

— Ты к нам что, от живых пришел? — распахнутые глаза с угольками зрачков во всю радужку Лёка потом еще долго видел во сне. Не иначе, подобную судьбу Лидия Григорьевна ванговала всем двоечникам, прошедших через ее уроки. И в какой-то момент парню стало страшно, что среди лежащих вповалку тел он увидит и свое собственное.

— Ага, живее некуда, — пробормотал он, умудрившись обойти собеседницу и не наступить при этом на сонно копошащихся на полу зомби.

Пора было выбираться из этого притона, и поскорей.

Лёка подошел к заваленной окурками раме, поскреб стекло ногтем. Заляпанная пластина легко поддалась, свернувшись рулоном рваного полиэтилена.

Во сне можно все. Все, что угодно, без каких-либо ограничений. Разрезать стекло пальцем, спуститься, минуя лестницу — кирпичи из стены послушно выдвигались, чтобы он мог сделать следующий шаг. Так парень благополучно оказался на земле, под восторженное улюлюканье призрачных обитателей палаты номер шесть.

— Балашов? — донесся до него знакомый строгий голос. Который, к слову, сейчас показался парню самым добрым и родным на свете. — Да что ты будешь делать… И здесь от вас покоя нет!