Красота
Оставьте в покое кожу.
Не мучайте зеркала.
Я кое-что подытожу.
Я кое-что поняла.
Я спрашивала: «Где сила?
Неужто в руке сожму?»
Я сердце свое просила:
ты можешь, смотри во тьму!
Свечение звезд — о, сколько
идет до нас тысяч лет!
И древнее имя Ольга —
«святая», а значит, свет.
Не белый, но и не алый.
Он теплый, не «чей-то» взгляд.
А где-то в земле усталой
дождю каждый листик рад.
И влажных растений сытых
не сломит наклон дождя.
Нет, зеркало. Не смотри ты
тревожно так на меня.
Что молодость? Красота ведь
таинственна, не о том.
Так просто ли ей оставить
тело, родной свой дом?
Так просто ли ей забыться
в течении дней и дум?
Ей что? В облака влюбиться.
Подпрыгивать на ходу.
Спуститься с горы, по струнке
сигналы ветров и чувств
принять без помех, как юнкер.
Ей зеркальце и свечу.
Любимую ей улыбку,
как солнце с утра, встречать.
Спасти золотую рыбку.
На волны смотреть, молчать.
Про «Пять вечеров»
Людмиле Гурченко
Пусть бигуди, да зато причесочка…
Слово срывается, да не выстрелит.
В яблоке горькая треснет косточка.
Только в зрачках пополам блесточка.
Против любви разве кто выстоит?
Полночь. Звонок. Сколько раз екало?
«Поезд, не жди» — «Что хочу делаю!
Где он? Да только же был около.
В шляпе, с гитарой. И не потрогала.
Бокалы выбросил, скатерть белую…»
Скорей звони ей, скажи, Катенька!
Войну прошел вместе с ней в памяти.
Стакан вокзальный — не до салатика.
Скажи, хорошая, как за братика.
Да что же это — вот так оставите?
Благая весть
Рентгеновский снимок: кости…
А что же еще? Постой.
Ведь это от их злости,
снимок, как бы пустой.
Как будто, его не взяли
с картинками о былом,
участвовать в фестивале.
«Вот вылечишься — потом»
Не видно ни сухожилий,
ни кровушки буйных рек.
В концерт его положили
под солнцем на Харгоре.
Больной ничего не понял.
Врач цену ему назвал.
Секунду держал в ладони
и все про него «узнал».
Естественно, снимок — малость.
Куда мы без вас, врачи?
Не всем же искать случалось
в болезни своей ключи.
Но кое-что я сказала б.
Тело — не дурачок.
Любая из наших жалоб,
как банка и светлячок.
Оно же любое — чудо!
Сто косточек лишь стопа.
И греет из ниоткуда.
И разве любовь слепа?
И если бы я не знала
той силы, что каждый Есть,
кому же нести бы стала
эту благую весть?
Иное настроение
Я не хочу писать стихи.
Мне кажется, они, как дети:
их править, как за все грехи
секиры, мучиться в ответе
за чувство целого. Поймать
зрачком хоть кадр, хоть немного!
Вновь нечестивый проклял мать.
Нет, съемка для меня не йога.
Я не фотограф. Я — в другом.
Тем более, что мне приятно
смотреть нечаянно кругом
и знать, что не вернусь обратно.
Но как же, Господи, люблю
картину, кадр и тоскую,
пока зрачков не утолю
желание найти такую,
едва заметную, в лучах,
стеной опущенных под арку,
такую, будто на плечах
две птички — радость, как подарку,
всегда загадочному дню.
Скорее, солнышко садится!
Нет, не хочу. Не догоню!
И что же дальше мне, убиться
над этим столбиком? Избу
без окон кисти Левитана
шедевром я не назову
и в старости, как то ни странно.
Закрашу. Вырежу. Сниму!
Ведь это копия, а значит,
хоть и не верится уму,
все интереснее, и н а ч е.
По отношению к соседу
Вы отвратительны. Ваш мат —
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.