Бесплатный фрагмент - Гардемарин с грот-марса

ГЛАВА I

«Форте» был пятидесятипушечным фрегатом, нёсшим службу у восточного побережья Африки с целью пресечения работорговли. Примерно за неделю до начала нашего повествования корабль зашёл в гавань Занзибара, где собралась остальная эскадра. Капитан Брук и его старший помощник, коммандер Хаттон, доложили о прибытии на борт флагмана — современного военного корабля — и получили от адмирала приказ идти вдоль побережья, ведя пристальное наблюдение за доу работорговцев, коих в то время было великое множество. По возвращении капитана «Форте» немедленно вышел в море, и к моменту, когда начинается наша история, он находился примерно в пятидесяти милях к востоку от Рас-Хафуна — смело выступающего мыса, образованного огромными, выжженными солнцем скалами и совершенно лишённого какой-либо растительности.

Капитан с тревогой взглянул на барометр в своей каюте. Тот начал зловеще падать.

В дверь торопливо постучали.

— Войдите! — крикнул капитан Брук, срывая с крючка фуражку.

Вошёл вахтенный лейтенант.

— Приближается густой туман, сэр, — доложил он, — и, думаю, нас ждёт ещё и хороший шквал.

— Взять риф на марселях, — тотчас ответил капитан, — и свистать всех наверх.

Через несколько секунд приказ эхом разнёсся по переполненным палубам «Форте», и синие воротнички, смеясь и шутя, хлынули вверх по трапам.

Капитан развернул карту, на мгновение взглянул на неё, а затем последовал за лейтенантом на палубу.

На корабль обрушился шквал. Марсовые карабкались вверх по снастям, каждый человек был на своём посту.

Джек Вильерс был одним из самых расторопных гардемаринов на борту «Форте» и всеобщим любимцем. Будучи ловким и атлетичным юношей, он был назначен командовать грот-марсовыми, когда те работали на высоте, и всегда оказывался в гуще любых приключений, что очень расположило к нему сердца синих воротничков.

Как только на этот раз риф был взят, Джек отправил своих людей вниз и приготовился последовать за ними. «Форте» сильно кренился под напором свежего ветра и мчался сквозь воду со скоростью восемь узлов в час. Брызги и пена перелетали через коечные сетки, но густой туман начал окутывать корабль, клубами пара проникая сквозь паутину его такелажа и между белыми парусами.

Джек сбегал по выбленкам так быстро, как только мог, исполнив свой долг на высоте. К несчастью, в этот момент тяжёлый, мокрый грота-шкот дёрнулся вверх от натяжения паруса и ударил Джека по ногам с такой силой, что тот не удержался на снастях.

В одно мгновение его подбросило вверх, а затем швырнуло за борт, в самые пенистые волны.

За борт полетели спасательные круги, корабль лёг в дрейф, и была спущена шлюпка; но к этому времени Джек уже скрылся в клубящейся мгле. Когда его видели в последний раз, он плыл довольно слабо, словно оглушённый падением с высоты.

Рулевой катера тщетно искал пропавшего мальчика. Не удалось найти ни единого следа. Ветер выл порывами, а туман становился всё гуще и гуще. Разглядеть что-либо дальше нескольких футов от шлюпки было невозможно, но рулевой снова и снова кричал во весь голос в надежде, что Джек его услышит. Очень мрачными стали лица моряков, когда на эти повторяющиеся крики не последовало ответа.

Шторм теперь был очень силён, и катер оказался в опасности. «Форте», разумеется, скрылся из виду, но теперь он начал подавать сигналы пушечными выстрелами.

— Мог бы капитан и не тратить порох, — озабоченно проговорил рулевой, — всё равно нам не дойти до нашей старушки в такой толчее. Суши вёсла, ребята, ставь мачту да поднимай парус, взятый на все рифы. Похоже, это наш единственный шанс, чтобы нас не залило.

— А бедный молодой джентльмен, — со вздохом сказал один из матросов, — боюсь, мы больше не увидим его на этом свете.

— Это разобьёт сердце его матери, — хрипло заметил рулевой, — но у нас есть свой долг, товарищи, и если Господь призывает его, мы не должны роптать, ибо Он, так сказать, наш Главнокомандующий.

Шлюпка под своим клочком паруса летела по ветру. «Форте» продолжал стрелять из пушек через определённые промежутки времени, но обращать на них внимание было невозможно, и вскоре звук совсем затих.

Часами катер держал свой курс, рулевой не смел менять его из страха, что шлюпку захлестнёт волной.

Внезапно туман поднялся и начал рассеиваться над океаном. В тот же миг шторм стал ослабевать, и море успокаиваться. В восточных широтах внезапный шторм быстро выдыхается.

Экипаж катера радостно закричал. Вдали, над гребнями всё ещё взволнованного моря, они различили туманные очертания своего океанского дома — Его Величества корабля «Форте». Он, по-видимому, шёл в их направлении.

— Вот так удача! — воскликнул рулевой. — Это наша старушка, как пить дать, и, более того, ветер сменился на западный, так что мы доберёмся до неё в два счёта.

Изменить курс и отдать один риф на фоке было делом нескольких мгновений.

По мере того как последние остатки тумана исчезали за восточным горизонтом, «Форте» вырисовывался всё отчётливее. На нём были поставлены брамсели и взятые на один риф марсели. Спускались вечерние сумерки, и багровое солнце держало свой путь к мрачным и бесплодным высотам, что охраняют берега Великого Тёмного Континента.

Как только «Форте» заметил свою шлюпку, он лёг в дрейф. Когда катер подошёл к борту, рулевой и его товарищи заметили, что коечные сетки и пушечные порты были полны людей, жаждущих узнать судьбу своего любимого гардемарина.

Одного взгляда в шлюпку было достаточно.

Капитан и его главные офицеры стояли у входного порта с бледными, напряжёнными лицами. Услышав доклад рулевого, они с печалью отвернулись, и на несколько мгновений на всём фрегате воцарилась полная тишина.

— Поднять катер, — приказал капитан Брук голосом, прерывающимся от волнения, — а затем снова лечь на курс.

ГЛАВА II

Пробило три склянки первой вахты, когда рулевой катера — по имени Лобб — вышел на палубу. Ужин и короткий сон в гамаке чудесным образом его освежили. Шторм полностью утих, небо было ясным и усыпанным яркими звёздами, среди которых Южный Крест и Центавр сверкали, словно великолепные драгоценности, вкраплённые в ляпис-лазурь цвета индиго. Ветер по-прежнему дул с запада и был достаточно силён, чтобы фрегат кренился, пока его блестящая медная обшивка, сочащаяся солёными брызгами, не становилась видна с наветренной стороны.

Лобб подошёл к подветренному входному порту и посмотрел на фосфоресцирующее море. У него было тяжело на сердце при мысли о печальной участи бедного Джека Вильерса, и он машинально снял свою шапку и нащупал трубку, уютно лежавшую внутри.

— Табачок — вот что успокоит парня, когда на душе тоска, — пробормотал он себе под нос, набивая трубку табаком. — Будь я проклят, если это был не самый чёрный день в моей жизни, когда я не смог подобрать того юнца — самого славного парня на корабле, и это уж точно.

Его размышления были прерваны гардемарином первой вахты, светлым, светловолосым мальчиком, который, нетерпеливо подбежав к нему, воскликнул: — О, Лобб, я так хотел вас видеть по поводу… — и он запнулся.

— А, это мистер Тринг, — сказал рулевой, остановившись в процессе прикуривания трубки. — Мне очень жаль вас, сэр, уверяю вас, потому что я отлично знаю, какими друзьями вы были с мистером Вильерсом, и это, должно быть, ранит вас в самое сердце, можно сказать.

Глаза Тринга наполнились слезами, и он был благодарен, что было слишком темно, чтобы моряк заметил его волнение. Он был совсем юнцом, прибывшим на «Форте» прямиком с учебного корабля «Британия» всего за год до начала нашей истории.

— Расскажите мне всё, что случилось, Лобб, — сказал он наконец напряжённым голосом. — Капитан поведал мне лишь несколько подробностей.

Моряк закурил трубку и, попыхивая, рассказал то немногое, что можно было рассказать. Этого было действительно немного, но Тринг слушал рассказ с затаённым дыханием, утешаясь мыслью, что этот грубоватый, но добросердечный моряк полностью ему сочувствует.

— Море сейчас выглядит таким прекрасным, — сказал он, когда Лобб закончил свой короткий рассказ. — Никто бы не поверил, что оно могло… Послушайте, Лобб, — он схватил моряка за руку, — возможно ли, что мой друг мог как-то спастись?

— Никто не мог долго продержаться в таком море, — печально ответил рулевой, — но вы не принимайте это так близко к сердцу, сэр, это несчастное дело. Что я говорил команде катера, то скажу и вам, и запомните это, как храбрый юноша: «У нас есть свой долг, товарищи, — говорил я, — и если Господь призывает его, мы не должны роптать, ибо Он, так сказать, наш Главнокомандующий».

Наступило долгое молчание.

— Хотел бы я, чтобы мы наткнулись на каких-нибудь работорговцев, — сказал наконец гардемарин, — чувствую, что только активная служба сможет выбить из головы ужасную судьбу бедного Джека.

— Нам в этом деле не очень-то везло, сэр, не так ли? Но я думаю, колесо фортуны когда-нибудь повернётся, и мы получим свою долю призовых денег. Завтра, вполне возможно, мы будем в широте мыса Джу-джу, и есть шанс, что мы столкнёмся с некоторыми из этих негодяев, что зарабатывают на жизнь торговлей человеческой плотью.

— Если так, я только надеюсь, что эти парни будут драться, — воскликнул Тринг со сверкающими глазами.

— Я тоже надеюсь, — сказал рулевой, выбивая пепел из трубки. — Я всегда готов к стычке с этими арабскими господами, потому что они самые чёрствые негодяи, что ходят по этой земле, в этом нет никаких сомнений.

— Четыре склянки, сэр! — доложил часовой-морпех, подойдя и отдав честь гардемарину.

— Так и есть, — коротко ответил юный Тринг. — Доброй ночи, Лобб; я должен пойти проверить носовые огни и обойти палубы с капралом вахты.

— Слушаюсь, сэр. Доброй ночи, и не позволяйте вашему юному сердцу слишком горевать, потому что, если вы простите мне такую вольность речи, я не могу видеть это ваше светлое лицо омрачённым. Не забудьте о Главнокомандующем, когда будете укладываться в свой гамак в восемь склянок.

И, аккуратно убрав свою короткую глиняную трубку в шапку, Лобб задумчиво спустился по главному трапу в поисках своего гамака.

ГЛАВА III

На следующий день «Форте» преследовал несколько подозрительно выглядевших доу, но одному или двум, будучи быстроходными, удалось уйти, неся все паруса. Фрегат, имея высокие мачты, был виден этим арабским мореходам с очень большого расстояния, и, как читатель может догадаться, суда, занимающиеся работорговлей, всегда зорко следят за британскими военными кораблями, ибо их капитаны хорошо знают, что в случае захвата найденные на борту рабы будут немедленно освобождены из жестокого плена, а доу — потоплены или сожжены.

Суда, которые не смогли уклониться от «Форте», были немедленно взяты на абордаж шлюпками фрегата. Все эти суда оказались законопослушными торговцами, за исключением одного, на борту которого обнаружилось тридцать пять рабов. Полубаркас овладел им, не нанеся ни одного удара; несчастные рабы, больше похожие на ходячие скелеты, чем на людей, были переведены на «Форте», а доу был отправлен на дно океана несколькими меткими выстрелами из носовых орудий фрегата. Арабский капитан и его команда были затем высажены на бесплодный, пустынный берег и предоставлены самим себе в поисках пути до ближайшего туземного поселения.

Ветер стих до очень лёгкого, и «Форте» пошёл под парами, медленно продвигаясь на север, держа землю в пределах видимости по левому борту. Судов больше не было видно, но большая стая чёрных китов энергично пускала фонтаны на северо-востоке, а море кишело стаями летучих рыб и случайными бонито.

— У нас очень мало песка для драйки палуб, сэр, — сказал коммандер капитану Бруку во время первой собачьей вахты, — могу я послать шлюпку на берег за ним? Как вы знаете, река впадает в море к югу от мыса Джу-джу, и у её устья есть залежи одного из лучших песков в мире.

— Что ж, не вижу возражений, — ответил капитан. — Это очень спокойный участок побережья, и с людьми вряд ли что-то случится.

Нос фрегата соответственно повернули к берегу, и его скорость была увеличена; однако в качестве меры предосторожности в цепях были размещены лотовые.

— Я бы хотел послать юного Тринга командовать катером, сэр, — заметил коммандер своему начальнику. — Бедный мальчик очень расстроен потерей своего друга-гардемарина, и было бы милосердно позволить ему отправиться в эту экспедицию.

— Так пусть идёт, — любезно сказал капитан, — он многообещающий юноша и, вероятно, принесёт пользу службе. В то же время, Хаттон, не забывайте, что у мальчика мало опыта. Я не думаю, что эта часть побережья обитаема, но предупредите мистера Тринга, что он ни в коем случае не должен вступать в конфликт с туземцами, если они появятся. Если будет какая-либо попытка воспрепятствовать его высадке, он должен немедленно вернуться на корабль и доложить.

— Позвать мистера Тринга, квартирмейстер, — выкрикнул коммандер.

— Наши карты этого побережья очень несовершенны, — сказал капитан, — думаю, нам лучше не подходить ближе. Вы помните тот малый становой якорь, который мы потеряли у Рас-Пунду?

— Ещё бы, сэр; нам лучше остановить машины и спустить первый катер. Его рулевой, Лобб, — абсолютно надёжный человек и позаботится, чтобы юный Тринг не наделал глупостей. Когда гардемарин закусит удила, его уже не удержать!

Капитан Брук улыбнулся. — Старый дух не умер, — сказал он, — всегда появляются отпрыски старой школы, которые высоко ценят честь славного белого флага. Один из моих собственных мальчишек сейчас на «Британии» учится быть молодым морским волком.

«Форте» теперь лежал, «недвижим, как корабль-призрак на призрачном океане», плавно покачиваясь на мёртвой зыби. Был почти полный штиль, но кое-где по поверхности моря пробегали лёгкие порывы ветра, рябя его сине-зелёную гладь. Кричащие морские птицы кружили вокруг корабля, а прямо под кормой огромная, хитро выглядящая акула несла стражу, жадно поглядывая на какие-то отбросы с камбуза, плывущие к ней.

Юный Тринг был только рад отправиться командовать катером, и Лобб был не менее доволен, хотя обязанность собирать песок обычно была довольно прозаичной.

Однако есть поговорка, которая снова и снова доказывает свою правоту: «Всегда случается неожиданное».

То, что Лобб называл «колесом фортуны», иногда вращается довольно быстро.

Лёгкие дуновения воздуха, что шевелились, дули в сторону суши, так что катер поднял свой люгерный парус и медленно заскользил к африканскому берегу.

— На этой части побережья нет прибоя? — спросил Тринг, пристёгивая кортик к поясу. — Я его не вижу и не слышу.

— Здесь его меньше, чем где-либо ещё, — ответил рулевой, — по крайней мере, в такую хорошую погоду, как сейчас. Когда дует шторм, тут, скажу я вам, летают и брызги, и пена.

— Маленькая бухта, к которой мы идём, кажется, защищена с южной стороны высоким, выступающим мысом, — сказал гардемарин, который теперь наблюдал за побережьем в свою подзорную трубу.

— Совершенно верно, сэр, и это делает её безопасным местом для высадки, когда дует юго-западный муссон. Именно там в море впадает речушка Джу-джу.

— Вы, Лобб, очевидно, хорошо знаете эту часть побережья.

— Да, сэр. Не в первый раз я здесь высаживаюсь за песком, далеко не в первый. Однажды, когда я служил на старой «Ариадне», мы поднялись по реке Джу-джу на пинасе, чтобы набрать запас пресной воды.

— И, полагаю, вы встретили там каких-нибудь туземцев, не так ли?

— Ни единой души мы не видели, сэр. Там было много озорных бабуинов, которые бродили вокруг, и несколько фламинго, но больше ничего живого мы не видели. Никаких приморских пансионов, ничего такого. — И Лобб рассмеялся своей собственной шутке, его мысли на мгновение вернулись к его Мэри-Энн, которая сдавала приличные комнаты с видом на море в маленьком дорсетширском городке Суонидж.