Бесплатный фрагмент - Гамаюн — сын волханки

Было это на Руси в давние времена, когда люди называли себя селянами и Бога единого не познали. Строили поселения свои на светлых лесных полянах да по берегам рек, коих в тех краях завсегда много было. Принесли тогда странники персидские слово заморское — Гамаюн. Стали так селяне называть человека шумного, говорливого, но работящего. Именем таким тоже стали порою сыновей своих называть. А уж после дали это имя птице волшебной…

Рассказ свой я проведу о славном человеке, о жизни его в отрочестве и юности и о славных делах его

Гамаюн — сын волханки

Начало

Он бежал

По обугленным солнцем дорогам,

Тропинкам-путям лошадей.

Его лёгкие жадно вбирали воздух,

Прохладный и томный после дождей.

Он бежал

Босиком и не чувствуя боли.

В озверении рыком кричал и вопил.

Он свободен.

Он чувствовал резко ту волю,

Что с рождения страстно любил.

Презирая богов и смеясь над Сварогом,

Научился не верой, а силой служить.

Да, свободен.

Да, зверь. Зверь на воле.

Он и щит, и угроза,

И праща, и кувшин.

Когда мышцы свело от усталости дико,

Рухнул в землю, её целовал и визжал.

Он был счастлив в тот миг,

Миг бесцельного лиха,

Миг своих возвышений над миром селян.

Говорили в народе:

«Гамаюн — сын волханки,

Был рабом Ратимира.

В споре с князем за жизнь

Отрубил князю руку

И сбежал».

«Говорят, чародею ту руку он отдал,

Поменял на уменье брать силу любую».

«Говорят, да не сведут.

Гамаюн — сын волханки

Бросил руку собакам,

Прям на княжьем дворе.

И сбежал».

«Говорят, уговор был —

Победа над князем

В дикой драке с ножами —

То свобода рабу».

«Победил и сбежал.

Как нашкодивший щен».

«Князь-то жив?

Был силён Ратимир

И по росту огромен,

И в боях закалён…»

«Князь в агонии бился.

Говорят, семь ночей,

На восьмую уж канул…»

«Гамаюн — сын волханки

Колдовал эту смерть,

Убоялся расправы».

«Убоялся?!

Тот зверь,

Рассыпающий камень в труху для забавы?!

Гамаюн убоялся?!

Он скорее бы канул, чем бояться чего-то.

Он сбежал из-под рабства.

Он свободен от князя,

Уговор был исправен».

Пересудам людским равнодушен он был,

Но людей не любил.

За жестокость и чванство,

За погубленных в рабстве

За обиды свои и за мать,

Привезённую куклой

Из дальнего царства

На забаву. И погибшую в родах

И муках на улице, княжьем дворе,

У него на руках…

«Говорят, Гамаюн младенца того

Раздавил сразу камнем,

Как виновника в смерти волханки,

За смерть отомстил».

«А волчонка выхаживал долго,

Бинтовал и лечил его лапы.

Гамаюну зверьё всё дороже, чем мы…»

«Говорят, да не сведут.

Тот младенец родился уродом.

Князь его, осмотрев, бросил в реку…»

— Ратимир! Ра-тии-мииир!!!

Чтоб ты сдох, Ратимир!

Ты и мать, и сестру мне убил! —

Так кричал Гамаюн,

Поднимая с земли руку князя.

Из обрубка на теле хозяина кровь текла,

Словно омут болотной реки,

Заливая чёрным пятном место драки.

Это было дней восемь назад, а теперь

Гамаюн наслаждался собою

И местами, в которые вдруг приходил,

И погодой чудной —

То дождями, то зноем.

И свободой своей,

Без богов и людей…

Сон и явь

Гамаюн спал на травах,

Укрываясь лапами ели.

Его сон прерывался мгновенно,

Лишь хрустели шаги то зверей,

А то птиц шелестенье доносилось в лесу.

Так привык он давно.

Он — охотник, он — воин, дикарь.

Нелюдимый и вечно в сомненьях.

Вечно жаждущий правды, ответов,

Неудобный, колючий, бесстрашный,

Упрямый бунтарь.

В эту ночь, уж девятую ночь от побега,

Ему снилась красавица мать.

Как живая стояла у речки,

Улыбалась и ласково сына звала:

«Проходи через брод, там болото,

Там дурманит трава,

Тебе надо туда».

Лишь луч солнца прорвался на землю,

Подскочил Гамаюн. То виденье

Хорошо он запомнил.

Брод и речка, болото,

В которое люди не ходят.

Всё знакомо ему, мимо часто ходил.

Там, у брода

Порою стоял по колено в воде,

То играл своим телом, а то рыбу ловил.

Побежал Гамаюн, устремился к виденью.

В его сердце забилась надежда:

Что-то доброе там приключится.

Или мама жива,

Или добрые духи его ожидают

В тёплой дружеской встрече.

Но болото?

То место,

Где гибнет любой, лишь ступив?

«Почему на болото звала?

Хочет смерти моей?

Нет, не может такого случиться.

Мне дурман ни по чём,

И болото пройти хватит сил».