Бесплатный фрагмент - Galena. Свет и Тьма

Глава 9. Прибытие с большой земли

В землях, где солнце палит жарче, чем в долинах моей родины, а пески шепчут истории тысячелетий, живёт удивительный народ. Их города подобны драгоценным шкатулкам, наполненным ароматами пряностей и благовоний, а их искусство — как узорчатый ковёр, сотканный из множества нитей мудрости и традиций.

Они почитают огонь и свет, хранят древние тексты как величайшие сокровища, а их женщины, скрытые от чужих глаз, славятся красотой, подобно звёздам на ночном небе. Их обычаи чужды нам, но именно в этой чуждости кроется особая притягательность.

Знаешь, путник, я не просто так вспомнила об этом. Лично для меня, Персида всегда останется местом загадочным, магическим и непостижимым, похожим на красивую восточную сказку, вроде «тысячи и одной ночи».

Ты хочешь знать, почему я заговорила о востоке? Доверься мне, скоро всё откроется! Пока мы вкушаем трапезу, а в очаге тлеют угли, так уютно согревающие нас, мудрая Аин поведает тебе обо всём, что ей довелось услышать…

В тот вечер небо над Руадри внезапно потемнело. Тяжёлые тучи, словно огромный зверь, нависший над островом, готовы были обрушить всю свою ярость на землю. Олан, молодой посыльный Энфрита, возвращался в деревню после выполнения тайной миссии. Внезапный ливень застал его врасплох, и он укрылся в охотничьем стане, находившимся на утесе, недалеко от этого места.

Сидя под крышей, мальчик вглядывался в горизонт, наблюдая, как молнии разрезают небо надвое. И вдруг среди бушующей стихии его взгляд выхватил нечто необычное — на горизонте появились паруса, освещённые яркими вспышками. Корабли, словно призраки в ночи, медленно приближались к острову, рассекая штормовые волны. Сердце Олана забилось чаще — он понял, что это не просто торговые суда, а прибытие тех самых важных гостей, о которых он заранее был предупрежден.

Не теряя времени, Олан выбежал из хижины и помчался в деревню. Оглашая окрестности, он радостно восклицал: «Плывут! Плывут!». Его голос разбудил дозорных на скальной башне, которые, к своему стыду, мирно дремали на своём посту. Увидев приближающиеся корабли, они бросились вдогонку за мальчиком, но тот, будучи самым проворным во всей округе, уже скрылся из виду.

Не смотря на барабанящий по крышам проливной дождь, в деревне царило безмятежное спокойствие. На заставе караульные неторопливо наслаждались обедом, когда их умиротворённую трапезу внезапно разорвал громкий крик Олана. От неожиданности мужчины едва не поперхнулись кусками мяса. Их лица мгновенно напряглись, когда они услышали весть о прибытии важной особы с большой земли. Бросив остатки пищи, караульные ринулись на смотровую башню и затрубили в рог, собирая встревоженных жителей на площади. Народ в деревне всполошился…

Слухи о появлении четырёх кораблей у берегов острова наконец достигли ушей вождя Долмеха и его верного помощника Зинбеля. Резкий звук сигнального рога, разносившийся над селением, заставил их немедленно подняться на главную площадь. Они должны были успокоить толпу и положить конец начавшейся суматохе. Верховный друид был вне себя от ярости, получив известие от мальчишки Энфрита, а не от своих дозорных, которые по какой-то причине до сих пор не явились к нему с докладом.

«Дармоеды! Бездельники! Ничего нельзя поручить! Пропустили такое важное событие!» -кричал он, сверкая глазами.

Гневный взгляд служителя богов пронзил стоящего рядом поверенного.

«Что стоишь без дела? Тебе заняться нечем?» — рявкнул друид.

Молодой человек побледнел, едва не выронив плащ, который он хотел подать своему господину, чтобы тот не намок от дождя.

«Мне ничего не нужно! Пошел вон!» — стиснув зубы, прохрипел помощник вождя.

После вспышки гнева, которую он позволил себе ради разрядки, Зинбель усилием воли взял эмоции под контроль. Сейчас от него требовалось сосредоточиться на главном — в кратчайшие сроки организовать достойную встречу высокопоставленных гостей. Его острый ум, подобный отточенному клинку, начал стремительно выстраивать в сознании сплетение причудливых форм…

Он стоял на площади среди людской суеты, словно статуя в рое насекомых. В этой неподвижности чувствовалось напряжённое внимание хищника. Пальцы его рук, выглядывающие из широких рукавов, слегка подрагивали от умственного напряжения. В воздухе витало ощущение тщательно просчитываемых ходов, словно он составлял сложный шахматный этюд в своём сознании…

Спустя какое-то время верховный друид пробудился от оцепенения и подозвал к себе своего поверенного. Прошептав ему на ухо указания, он неторопливой поступью направился прочь с площади, испытывая глубокое удовлетворение от найденного решения. Толпа послушно расступалась перед служителем богов, а позади него двигалась еще стремительнее, но теперь движения людей стали более уверенными и осмысленными. Никто не замечал Долмеха — его фигура оставалась незаметной на фоне торжества единовластия. Мельница угождений заработала на полную силу. Старейшины, жрецы и простые горожане, каждый стремился превзойти другого в проявлении преданности. Льстивые речи лились нескончаемым потоком, а подхалимство достигало таких высот, что даже самые изощренные придворные интриги казались детской забавой.

Таков был механизм правления: один человек, внушив страх, управлял целым народом. Возможно, это не самый справедливый способ властвовать, но в данной ситуации он оказался единственно верным. Ведь иначе могли пролиться невинные слёзы, могли пасть головы — и не всегда по заслугам. Как ты думаешь, путник, что значат жизни простых людей для тех, кто вершит их судьбы? Они всего лишь песчинки в часах времени, тростинки в огромном гнезде хищной птицы. Если бы только эта птица понимала, насколько важна каждая тростинка, ведь стоит одной выпасть из гнезда, как невольно за ней потянутся и остальные. Так, глядишь, дойдёт и до выпадения птенцов. Впрочем, пока все тростинки были на месте.

Благодаря своему влиянию и деспотичному характеру, верховный друид в считанные часы сумел навести порядок и обеспечить безопасность для прибытия королевской советницы с её свитой. Ты даже не представляешь, путник, насколько значимым оказалось это событие для народа двух племён. Оно затмило даже священное торжество по случаю прихода весны, которое я так люблю. Конечно прибытие торговых караванов на остров с нетерпением ждали местные купцы, но и оно не могло сравниться с важным историческим моментом, изменившим судьбу не только наших героев, но и всего народа Альбы.

Гроза медленно отступала на юг, к материку, оставляя за собой затихающий океан. Тяжелые тучи начали расступаться, пропуская сквозь себя ослепительные лучи заходящего солнца. Эти лучи, подобно искусным художникам, выхватывали из темно-синей пелены моря сверкающие гребни волн, заставляя их искриться и переливаться лазурными оттенками. Природа, будто осознавая всю значимость грядущих событий, проявляла небывалое благоволение. В этой внезапно наступившей гармонии боги решили еще раз напомнить о своем величии последними раскатами грома, покидающими остров. Небесный грохот, поначалу хаотичный и грозный, постепенно преобразовался в величественный ритм, напоминающий удары гигантского гонга…

Этот древний инструмент, установленный на берегу, словно сам собой издавал глубокий, вибрирующий звук — так он с почтительным благоговением возвещал о прибытии дорогих гостей на священную землю Оркни, где суждено было свершиться событиям, которые навсегда изменят ход истории.

На прибрежных скалах, в бухтах и на мысах собрался народ. Мужчины в выгоревших рубахах, женщины в праздничных платьях, дети с изумлением в глазах — все они с трепетом ждали чуда, явившегося с большой земли.

Сильный промозглый ветер в гавани безжалостно трепал волосы и подол платья Галены. Она стояла рядом с отцом на старом пирсе, чьи доски, прогнив от времени, поросли мхом. Тихий вздох целительницы тонул в нежном шёпоте волн, которые, пенясь, разбивались о сверкающие на солнце камни. В воздухе витал солоноватый запах морских водорослей.

Время от времени доносились приглушённые голоса Долмеха и Зинбеля, переплетаясь со звонким смехом толпы и металлическим лязгом доспехов стражи, выстроенной вдоль всего побережья бухты. Внезапно, все эти звуки переросли в один протяжный гул.

Галену охватила тревога. Она готовилась к буйству Фурий в своей голове, но, к её изумлению, они хранили мёртвое молчание. Лишь едва уловимое хихиканье послышалось где-то глубоко внутри.

«Что за странная тишина?» — пронеслось в мыслях целительницы.

В этот момент Галена была одновременно дочерью вождя, ожидающей важных гостей, и потерянной душой, пытающейся найти путь сквозь лабиринт своего разума. Её сердце билось то быстрее, то медленнее, а руки то сжимались в кулаки, то бессильно опускались.

Напряжение усиливалось, а ожидание превращалось в настоящую пытку. Она знала, что должна быть сильной ради отца и своего народа, но её разум отчаянно боролся с реальностью, создавая собственные, пугающие картины будущего, в котором на их землю приходят враги, чтобы разрушить мирную жизнь. Стараясь отбросить мрачные мысли, затаив дыхание, целительница наблюдала за красочным действом в океане…

В лёгкой дымке, подобно сказочным миражам из древних преданий, возникли яркие паруса кораблей. Они неспешно выплывали из морской пучины, превращая океан в палитру причудливых оттенков. С каждым мгновением процессия становилась все ближе, и вскоре можно было различить силуэты моряков на палубах, услышать их негромкие голоса, хлопки наполненных ветром парусов и размеренный скрип деревянных мачт.

Возглавлял шествие величественный военный дракар. Его изумрудное полотно украшал герб Альбы, а на остром носу застыл, готовый к схватке, боевой орёл с расправленными крыльями. За ним скользил изящный корабль королевской советницы — белоснежный парус из тончайшего муслина мерцал золотой вышивкой в виде звёздного неба. Золотую фигуру феникса на носу дополняли изысканные резные узоры, украшавшие борта судна в персидском стиле.

Замыкали процессию два торговых судна. Первому, с алым парусом, придавала уникальность устрашающая фигура дракона, а второму, с лазурным парусом, выпала честь нести гордого ворона с поднятой головой. Это величественное зрелище, столь торжественное и впечатляющее, казалось достойным самых невероятных морских легенд.

Солнце медленно клонилось к закату, оставляя на поверхности океана золотистые блики. Когда сумерки начали окутывать бухту, Зинбель распорядился, чтобы на высоких столбах зажгли береговые огни, служившие ориентиром для моряков. Стражники, заранее подготовившие факелы, подняли их вверх, создавая огненную дорожку вдоль берега. В мгновение ока побережье преобразилось, озарённое тёплым светом, приветствуя морских путешественников.

Когда корабли приблизились к гавани, их ход постепенно замедлился. Потрепанные штормами паруса безжизненно повисли, напоминая огромные крылья измученных долгим перелётом птиц. Морские волки, чей опыт был закалён годами скитаний по морям, хорошо знали, сколь коварны могут быть здешние рифы и изменчивые течения, поэтому решили не рисковать и не подходить близко к берегу бухты. Суда застыли в океанском просторе на почтительном расстоянии от скалистого берега. Пока волны лениво плескались о покачивающиеся борта кораблей, моряки, не теряя времени, отвязывали толстые канаты и осторожно опускали на дно тяжёлые каменные якоря.

Небольшая лодка отделилась от королевского корабля. В ней сидела стража советницы короля — опытные воины в блестящих кольчугах, с гербом Альбы на щитах. Они ловко подплыли к пирсу, где их уже ждали местные дозорные. После короткого обмена приветствиями и внимательного осмотра берега, стража подала сигнал кораблю. В ответ на палубе зажглись факелы, и матросы начали спускать на воду вторую лодку — более величественную и украшенную резьбой.

В этот момент все присутствующие на берегу затаили дыхание. Под звуки плещущей воды и шёпот волн, подобно восхождению вечерней звезды, на борт ступила она — Амеша, советница короля Альбы, чья история была столь же удивительна, сколь и прекрасна её внешность. Бывшая персидская принцесса, похищенная в детстве и попавшая в рабство, она, благодаря своему острому уму и неземной красоте, завоевала доверие короля Кеннета. Он не просто даровал ей свободу — он возвысил её до положения своей правой руки, наделив огромной властью.

В свете факелов и береговых огней её образ казался особенно впечатляющим. Длинные чёрные волосы, заплетённые в две строгие косы, спускались по спине. Чётко очерченные брови, тёмные глаза, смотрящие прямо и уверенно, и яркие пышные губы, чуть приоткрытые в сдержанной улыбке — всё в её внешности говорило о высоком происхождении и силе характера.

Роскошное бордовое платье с золотой вышивкой облегало стройную фигуру, подчёркивая её царственную осанку. Массивное ожерелье с бирюзовыми камнями, серьги и браслеты, украшенные восточными мотивами, напоминали о её персидских корнях, создавая удивительный контраст с суровым северным краем.

На берегу советницу уже ждал вождь Долмех, держа в руках традиционные дары. Когда лодка причалила к пирсу, он первый сделал почтительный поклон. Амеша ступила на берег с такой грацией и достоинством, что собравшийся народ замер в благоговейном молчании. Люди никогда не видели столь прекрасной и величественной женщины. Она была живым воплощением силы и красоты, напоминанием о далёких восточных землях и символом мудрости, которой так дорожил король Кеннет.

Начался ритуал приветствия, наполненный глубоким смыслом и почтением. Пока шла церемония, народ стал перешёптывался между собой. Некоторые, особо любопытные, вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть прибывшую королевскую особу. После обмена дарами, Долмех представил советнице свою супругу Аниель и помощника Зинбеля, а также, Энфрита, и его дочь Галену, которая несмотря на сильное волнение, вела себя в строгом соответствии с правилами. Завершающим этапом этого ритуала стало знакомство с почтенными старейшинами туата.

В довесок ко всему добавилось ещё одно небольшое, но значимое уложение — вручение королевского указа о назначении Долмеха вождём с момента восшествия Кеннета на трон. Этот документ официально подтверждал признание его статуса. Уполномоченный по делам Амеши, открыв шкатулку, украшенную драгоценными камнями, извлёк из неё свиток с королевской печатью и торжественно вручил его вождю.

И наконец, настал долгожданный момент — королевская советница вышла в центр небольшой площадки, готовясь обратиться с речью к северному народу Альбы. По правую руку от неё покорно стоял вождь Долмех. Его длинная седая борода развевалась на ветру, а покрытое шрамами лицо придавало ему более суровый вид. На груди вождя блестели боевые медальоны, рассказывающие о его славных сражениях.

Рядом с Долмехом стояла его супруга Аниель. У неё была бледная кожа с едва заметным румянцем, а тёмные, как вороново крыло, волосы были собраны в сложную косу, украшенную серебряными нитями. Её пронзительно-голубые глаза, напоминающие северное море в ясный день, внимательно следили за каждым движением королевской особы.

На левом фланге выстроились Зинбель, Энфрит с Галеной и совет старейшин. Толпа, окружившая пирс, гудела. Все пришли посмотреть на чужеземку, осмелившуюся явиться в их суровые края. Личный эскорт Амеши, усиленный отборными воинами под командованием верховного друида, сформировал надёжную защитную линию. Сверкающие клинки были обнажены, а цепкие взгляды бойцов непрерывно скользили по толпе собравшихся, готовые в любой миг отразить возможную угрозу.

Амеша подняла руку, и шум постепенно стих. В воздухе повисло напряжение — народ ждал её слов, а она, чувствуя на себе сотни взглядов, готовилась произнести речь, которая могла изменить судьбу многих. Ветер продолжал играть с её одеяниями, а солёные брызги моря добавляли особую атмосферу этому моменту — моменту, когда две культуры готовились встретиться на этом продуваемом всеми ветрами пирсе.

«О, доблестные воины Оркни, дети суровой земли и бурного моря! Сегодня я стою перед вами не просто как посланница короля Кеннета МакАлпина, но как свидетельница великих перемен, что грядут на наши земли».

В этот момент особенно сильный порыв ветра взметнул её длинные волосы, и Амеша на мгновение прервала речь, чтобы поправить непослушные пряди. Её ловкие пальцы быстро собрали выбившиеся локоны, пока стражники позади неё обменивались понимающими взглядами, готовые в любой момент прийти на помощь.

«Я знаю цену верности и чести, ибо сама прошла путь от пленницы до советницы короля. Судьба привела меня сюда, чтобы скрепить священным союзом два великих племени — Руадри под предводительством мудрого Долмеха и Круитни, ведомые отважным Энфритом».

Подол её платья начал подниматься от ветра, обнажая ноги. Один из стражников, стоявший справа, быстро шагнул вперёд и незаметно подхватил край ткани, удерживая его от дальнейшего подъёма. Амеша, не теряя самообладания, продолжила свою речь, хотя её щёки слегка порозовели от неловкости.

«В эти тёмные времена, когда норманны точат свои мечи, когда викинги всё чаще тревожат наши берега, мы должны быть едины как никогда. Только вместе, плечом к плечу, мы сможем противостоять надвигающейся буре».

Толпа вокруг неё зашевелилась, перешёптываясь и кивая в знак согласия. Старейшины впереди внимательно следили за каждым её движением, а молодые воины обменивались многозначительными взглядами.

«Пусть этот союз станет нерушимой стеной между нашими врагами и нашими домами. Пусть он защитит наши семьи, наши традиции, нашу свободу. Мы не позволим чужеземцам диктовать нам свою волю!»

Ветер немного утих, и Амеша смогла полностью сосредоточиться на своей речи. Её голос звучал твёрдо и уверенно, проникая в самое сердце каждого слушателя.

«Я вижу в ваших глазах ту же решимость, что и в глазах моего короля. Мы не отступим. Мы будем сражаться за наши земли, за наши народы, за наше будущее. И пусть боги войны будут свидетелями — этот союз нерушим, как скалы, на которых мы стоим».

Солнце, пробивающееся сквозь облака, осветило её фигуру, придавая ей почти божественный вид. Тени от окружающих скал удлинялись, создавая причудливые узоры на земле.

«Да будет мир между Руадри и Круитни, но пусть каждый, кто посягнёт на этот мир, познает силу нашего объединённого гнева!»

Стражники позади неё крепче сжали оружие, демонстрируя свою готовность защищать посланницу короля любой ценой.

«Клянусь честью своего народа и памятью предков — Альба поддержит вас в этом союзе. Вместе мы станем непобедимой силой, способной отразить любую угрозу… Да будет так!»

Толпа разразилась восторженными криками. Воины вскидывали оружие над головами, женщины поднимали вверх руки в знак одобрения, а дети прыгали и смеялись, чувствуя радость момента. Одновременно затрубили в три рога. Гул от гигантского гонга сотрясал землю, создавая торжественный гимн единения.

Долмех, возвышаясь над толпой, поднял руку, призывая к тишине:

«Народ мой! Советница короля произнесла важные слова. Теперь каждый может вернуться к своим делам. Торговые корабли ждут возможности разгрузить свои трюмы, чтобы праздник Белтейн принёс нам не только единство, но и процветание!».

Под ликующие возгласы толпы вождь с советницей направились в его покои. Их сопровождали лишь избранные — вождь дружественного туата, Энфрит со своей дочерью Галеной, военачальники, верховные друиды, старейшины и придворная свита. Безопасность процессии обеспечивали личная охрана Долмеха и королевская стража под командованием Катрины, главной телохранительницы Амеши.

Катрина удивительным образом сочетала в себе благородство фрейлины и несгибаемый характер воина. Высокая и стройная, с густой рыжей косой и пронзительными зелёными глазами, она обладала силой, выработанной постоянными тренировками. Дочь прославленного военачальника, унаследовавшая его черты: узкое мускулистое лицо с высокими скулами и прямым носом.

Несмотря на кажущуюся хрупкость тонких рук, Катрина с поразительной лёгкостью управлялась с тяжёлым мечом. В каждом её движении читалась непоколебимая уверенность прирождённого защитника, а военная выправка проступала даже под пышными нарядами фрейлины.

Белёсый шрам, рассекающий левую щёку, служил молчаливым напоминанием о том роковом дне, когда она, рискуя собственной жизнью, спасла госпожу от покушения. Заговорщики, не смирившиеся с решением короля Кеннета назначить бывшую рабыню своей советницей, готовили убийство во время дипломатического визита в соседнее королевство, но их план провалился благодаря самоотверженности Катрины.

Этот подвиг не только укрепил её репутацию верного защитника, но и завоевал абсолютное доверие Амеши, которая отныне полагалась на Катрину как на самого преданного соратника.

Как только высокопоставленные гости удалились с пирса, стражники разрешили морякам приступать к разгрузке товаров с прибывших кораблей. Толпа начала рассеиваться, оживлённо обсуждая увиденное. Однако некоторые любознательные жители задержались на скалистых утёсах, с изумлением разглядывая величественные суда, подобных которым они никогда прежде не видели.

Зинбель с нескрываемым раздражением следил за тем, как вождь Долмех разыгрывает спектакль правителя туата, встречая посланницу королевского двора. Каждое его движение, каждое слово были пропитаны притворной мудростью и показным спокойствием — жалкими попытками казаться непоколебимым в эти тяжёлые военные времена. Его старания выглядели настолько фальшиво и убого, что верховный друид с трудом сдерживал презрение. Он ясно осознавал: дальнейшее пребывание в тени недопустимо — слишком многое зависело от его вмешательства.

Королевская советница оказалась именно такой, какой её описывали — проницательной и опасной. Её появление на острове могло означать многое, особенно учитывая недавнее восхождение на трон молодого короля Кеннета. Зинбель чувствовал, что за её миссией скрывается нечто большее, чем просто дипломатический визит.

Полуночный пир близился к завершению. Устав от бесконечных тостов и придворных любезностей, Амеша объявила о своем намерении вернуться на корабль. Зинбель мгновенно оценил открывающиеся возможности. Советница должна была находиться в своих покоях на судне — таковы были меры предосторожности.

«Позвольте мне сопроводить вас», — его голос прозвучал неожиданно даже для самого себя.

«Как верховный друид, я обязан заботиться о безопасности всех гостей нашего острова».

Долмех бросил на него короткий взгляд, в котором читалось лёгкое удивление.

«В нашем туате многоуважаемый верховный друид Зинбель не только служит богам, но и является блюстителем безопасности» — пояснил вождь, обратившись к советнице.

Амеша окинула Зинбеля проницательным взглядом и едва заметно улыбнулась — той самой улыбкой, от которой у верховного друида по спине пробежал холодок.

«Ваше внимание льстит мне», — произнесла она.

«Но разве моя телохранительница не справится с этой задачей?».

«Конечно», — поспешно согласился Зинбель.

«Однако в такой поздний час будет уместнее, если я лично прослежу за вашей безопасностью».

«Что ж, как вам будет угодно», — после недолгого раздумья согласилась советница.

Стражники в начищенных доспехах выстроились в ряд по дороге к пирсу. Их копья были устремлены ввысь, а взгляды — сосредоточены на входе в гавань. Впереди, с пылающим факелом в руке, шагала Катрина, зорко оглядывая окрестности. За ней следовали верховный друид и советница. Длинная мантия Зинбеля развевалась при каждом шаге, а посох постукивал по камням.

«Вы, должно быть, устали от долгого путешествия», — произнёс он, стараясь, чтобы его голос звучал участливо.

«Усталость — неизбежный спутник тех, кто служит короне», — ответила Амеша, не отрывая взгляда от тёмной воды.

«Но я привыкла к неудобствам» — добавила она.

«Как и все мы», — тихо произнёс служитель богов, сделав легкий поклон.

Когда они подошли к лодке, Катрина остановилась. С присущей ей отработанной грацией она помогла Амеше перебраться через борт покачивающегося судна. Вскоре появились четыре фрейлины в роскошных нарядах. Каждая несла что-то необходимое для госпожи: одна — гламор, парикмахерский набор с большим металлическим зеркалом, другая — изящный веер, третья — шкатулку с письмами, а четвёртая — небольшой столик для работы.

Фрейлины заняли свои места в лодке, перешёптываясь и бросая любопытные взгляды на друида. Затем к ним присоединился лекарь советницы — мужчина с аккуратной, покладистой бородой, в тунике и с поясной сумкой. Катрина расположилась впереди лодки, внимательно наблюдая за округой, а на гребь сел один из стражей. Его сильные руки уверенно обхватили вёсла, готовясь оттолкнуться от берега.

Зинбель остался на пирсе, провожая взглядом удаляющуюся лодку. В его голове уже складывался план — как проникнуть глубже в тайны королевского двора.

«Время играет против меня», — подумал друид, наблюдая, как силуэт Амеши растворяется в темноте.

«Но я успею первым», — твёрдо решил он, сжимая в руке посох.

Рассвет едва позолотил крыши домов, а площадь уже гудела от суеты. Моряки в промокших от ночной росы рубахах сновали между повозками, перетаскивая тяжёлые тюки и корзины. В воздухе витал солоноватый запах моря, смешанный с ароматом свежеиспечённого хлеба из ближайшей пекарни. Зинбель важно прохаживался между рядами, осматривая привезённые товары и раздавая указания рабочим, возводившим шатры с торговыми лавками, пока не наткнулся на нечто не приглядное.

«Что за тряпьё вы тут разложили?» — с нескрываемым презрением процедил он, окидывая брезгливым взглядом группу торговцев, возомнивших, будто им позволят занять место у главного входа.

«И этим вы хотите впечатлить королевскую особу? Кто дал вам право здесь устроится? Убирайтесь в конец площади со своим барахлом!»

Торговцы переглянулись, их лица побледнели от такой перспективы. Все знали, что места у входа на ярмарку — золотое дно, источник главной прибыли. Но возражать верховному друиду означало навлечь на себя его гнев, а это куда страшнее потери прибыльного места. Сжав кулаки в бессильной злобе, наблюдая, как счастливчики занимают освободившиеся места, они начали спешно собирать свой товар.

Внезапно к Зинбелю, тяжело дыша, подбежал дозорный, неся срочное известие:

«Господин! Спешу сообщить! Королевская советница скоро прибудет на остров. Она намерена осмотреть окрестности!».

Зинбель встрепенулся. Это был ещё один шанс подобраться ближе к советнице, чтобы разузнать больше о короле Кеннете и истинных причинах её визита. Он мгновенно ринулся к пирсу, на котором уже стояла Амеша со своей телохранительницей Катриной.

«Позвольте мне показать вам на острове то, что действительно будет достойно вашего внимания», — галантно предложил Зинбель, склонив голову.

«Я польщена вашим вниманием, но разве это не должен сделать вождь?» — спросила советница, приподняв бровь.

«Вы совершенно правы! И тем не менее, это будет знаком особого доверия. Как хранитель древних знаний, я могу провести вас туда, куда не осмелится ступить даже вождь. Ведь некоторые тайны доступны только тем, кто умеет слышать шёпот ветра и понимать язык деревьев».

Амеша задумчиво посмотрела на друида.

«Я вижу, что вы очень преданно служите своим богам, и это не может не вызывать восхищения. Однако на континенте, в королевстве, многие из древних традиций постепенно уступают место новым верованиям. Представьте, если бы здесь появился правитель, который не разделял вашего видения духовности…».

Зинбель склонил голову в почтительном поклоне.

«Благодарю вас за столь откровенный разговор и за то, что вы с уважением относитесь к нашим традициям».

«Возможно, пришло время найти баланс между этими традициями и необходимостью адаптации», — мягко добавила Амеша.

«Я понимаю вас и непременно прислушаюсь к вашему мудрому совету», — ответил Зинбель, вновь склоняя голову.

«Ну что же, мы так и будем стоять здесь у берега? Вы, кажется, хотели показать мне остров».

«Конечно, ваше высочество. Пройдёмте!»

Они двинулись вдоль берега. Верховный друид показывал советнице гавань, рассказывая о планах строительства судоверфи для производства крупных военных и торговых судов. Амеша внимательно слушала, её интерес явно возрос. Зинбель понял, что короля Кеннета интересует возможность использования островов Оркни в качестве оборонительных фортов и баз для военного флота, способного защитить от нападений норманнов.

Поднявшись по древней тропе, по которой в своё время ступали Галена, Энфрит и их народ Круитни, они вышли на высокий утёс, ведущий к длинному узкому мысу. Перед ними открылся величественный вид: бескрайний океан, цветущее вересковое поле и огромное дерево у отвесного обрыва. Зинбель поведал Амеше древнюю легенду о том, как много веков назад мудрые друиды, почитавшие это древо как священное, основали возле него поселение. Они нарекли его Эйдис — что в переводе с древнего языка означало «благословенная земля», «земля, осенённая благодатью». И действительно, место это казалось пропитанным особой силой и древними тайнами, хранимыми веками.

Постояв немного у массивной кроны гигантского исполина, они направились дальше, в деревню, спускаясь по извилистой каменистой тропинке. Морской бриз доносил до путников солёный аромат бескрайнего океана, смешанный со сладким, медовым запахом цветущего вереска. Амеша шла молча, впитывая атмосферу этого удивительного места. Зинбель, идущий рядом, продолжал рассказывать ей увлекательные истории о древних традициях и легендах, показывая, попадающиеся на пути рунические священные камни, заросшие мхом. За их спинами тенью следовала Катрин. Её зоркий взгляд внимательно осматривал окрестности. При малейшем шорохе, пальцы женщины касались рукояти меча. Движения были плавными и расчётливыми, словно у хищницы, готовой в любой момент броситься в атаку.

Пока Зинбель пытался очаровать советницу древними тайнами, в деревне Эйдис разворачивалась совсем иная история, далёкая от небесных сфер и бессмертных богов. Один из купцов, обиженных верховным друидом, — мужчина среднего роста с седыми висками по имени Саэн — обратился к своей давней приятельнице:

«Пойдём, Поллия, в трактир, промочим горло да обсудим, как нас обошли с местом».

Женщина, хитро прищурившись, ответила:

«Ну что стоишь, веди, коли знаешь, где эта харчевня!»

В полутёмном зале трактира «Оркорн», известного как «Золотой рог», собралась толпа послушать местного барда. Лысоватый мужчина с длинной седой бородой сидел на помосте у дальней стены и легко наигрывал незатейливую мелодию на арфе.

«И это вы называете музыкой?» — презрительно фыркнул седой торговец, усаживаясь за стол.

«Да за морем я слышал такое, что словами не описать! А ты тут просто лепечешь что-то себе под нос».

Бард обиженно поджал губы, но продолжил играть, лишь немного прибавив громкости. В этот момент к их столу подсели двое дозорных, раскрасневшиеся и явно уже принявшие по паре кружек эля.

«Эх, брат, — начал один из них.

«Такое дело приключилось! Проспали мы прибытие важных гостей, представляешь?».

«Мальчишка какой-то раньше нас вождю доложил», — подхватил второй.

«Теперь не знаем, как перед верховным оправдываться».

«Болваны вы, вот и всё!» — коротко ответил торговец.

«А ну-ка, повтори, что ты там вякнул?» — прорычал один из них, поднимаясь из-за стола.

«А что, тебе правда не нравится?» — огрызнулся Саэн.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в трактир ввалилась Белинда — здоровенная бабища с начёсанной копной рыжих волос, торчащих в разные стороны, словно копья на поле боя.

«О, Поллия, никак ты тут ноешь?» — ехидно протянула она, вытирая руки о передник, который выглядел так, будто его никогда не стирали.

«А я-то думала, ты уже вся в покупателях!»

«Это ты, жаба болотная, меня загородила на ярмарке! — взвилась Поллия, стуча кулаком по столу так, что кружки подпрыгнули.

«Мой товар лучше твоего, хоть и в конце площади! Мои юбки — загляденье, а твои — тряпьё для нищих!»

«Лучше? Ха! Да твои тряпки такие грязные, что даже свиньи их не наденут! — расхохоталась Белинда, обнажив щербатый рот.

«А твои юбки такие драные, что от них даже кошки нос воротят!» — не осталась в долгу Поллия.

Спор перерос в перепалку. Женщины сыпали друг на друга оскорблениями, словно стрелами:

«Твоя мать торговала хуже тебя!»

«А твой отец был такой же жадный, как ты!»

«Ты воровка! Твой товар такой паршивый, что даже крысы его не трогают!»

«А твои рубахи такие грязные, что даже в выгребную яму их стыдно кинуть!»

«Хабалка!»

«Сама такая!»

Поллия разошлась не на шутку, перейдя на личности:

«А твой муж знает, что ты в этом трактире с каждым встречным мужиком якшаешься?»

Белинда, не выдержав оскорблений, схватила глиняный кубок и швырнула в соперницу. Кубок угодил Поллии в лоб, и та, взвыв от боли, бросилась на обидчицу. Началась настоящая потасовка. Женщины сцепились, как дикие кошки, царапаясь и дёргая друг друга за волосы. Их крики заглушали шум трактира.

«Отпусти её, стерва!» — заорал Саэн, пытаясь подняться. Но ноги его не держали, и он рухнул на стол, опрокинув кувшин с элем.

Вокруг них уже собралась толпа зевак, а несколько мужчин, защищавших Белинду, вступили в перепалку с пьяным Саэном.

В этот момент один из дерущихся потерял равновесие и вылетел через открытую дверь прямо под ноги проходящей мимо королевской советнице. Её телохранительница Катрина мгновенно закрыла госпожу собой.

«Что здесь происходит?» — раздался холодный голос Амеши.

Решив разобраться в происходящем, в трактир вошёл Зинбель. В тот же миг мимо него пронёсся стул, ударился о стену и разлетелся на щепки. Осколки посыпались на друида, но он лишь невозмутимо отряхнул плечи.

Из-за стойки показался бледный хозяин трактира — тучный мужчина с одутловатым лицом и лукавым взглядом. Когда-то он блистал в военных доспехах и был щедро награждён за ратные подвиги, а теперь все свои сбережения вложил в это заведение. В его жизни было лишь две страсти: еда и сплетни. И то и другое он поглощал в безмерном количестве. При виде Зинбеля хозяин взвизгнул от страха, опасаясь за последствия, которые могли стоить ему головы:

«Только без поножовщины!»

Зинбель, переступая через разбросанные стулья, пробрался к центру зала. Там две торговки в окружении подвыпивших мужчин продолжали потасовку, швыряя друг в друга всё, что попадалось под руку.

«Немедленно прекратить!» — прогремел друид, но его голос утонул в общем гвалте.

Его острый взгляд выхватил из тени двух юнцов, жавшихся друг к другу под массивным дубовым столом. Их бледные лица, искажённые страхом, показались ему до боли знакомыми. Внезапно память, словно острый клинок, пронзила сознание:

«А, так это вы!» — прорычал он, сверкая глазами.

«Вот значит, где скрываются те самые недоумки, которые проспали прибытие королевской особы!» — его голос эхом отразился от стен.

«Неужто и эта заварушка — ваших рук дело? Признавайтесь, пока я не вытряс из вас правду!»

Дозорные, дрожа от страха и запинаясь, заверещали:

«Нет, господин! Мы просто были здесь, но все устроили пришлые. Те двое!»

Они указали на стол, где сидели Саэн с Поллией.

«А чего не поделили, то не знаем. Разговора не слышали, далеко сидели».

«Уж складно говорите, чтобы быть правдой», — проворчал Зинбель.

«Так и быть! Помилую, если сможете это прекратить».

Молодые люди, рискуя собственными шеями, ринулись разнимать дерущихся. Неожиданно, дверь с грохотом распахнулась, и в трактир вошла Амеша в сопровождении своей верной охранницы Катрины.

Советница, словно статуя невозмутимости, застыла на пороге, наблюдая за творящимся хаосом с таким спокойствием, будто перед ней разворачивалось тщательно поставленное театральное представление. Катрина же, напротив, напряглась как струна, готовая в любой миг броситься в самую гущу драки.

Внезапно рядом с Амешей просвистел кувшин с вином, со звоном ударился о стену и разлетелся вдребезги, окатив её платье липкими багровыми брызгами.

Хозяин трактира, издав сдавленный стон, схватился за сердце. Его лицо стало белее мела, глаза закатились, и, успев лишь прохрипеть:

«Мне конец!» — он без чувств рухнул на пол, раскинув руки.

Амеша даже не дрогнула. Лишь едва заметная морщинка между бровями выдавала её внутреннее удивление происходящим беспорядком.

Зинбель замер, словно поражённый громом, осознавая безвыходность ситуации.

«Ну и утро выдалось!» — произнесла советница с лёгкой иронией, приподняв бровь. Её голос звучал спокойно, но в нём проскальзывало едва заметное раздражение.

«Пожалуй, прогулку стоит перенести на другой день», — добавила она, не оборачиваясь.

Амеша, сохраняя ледяное спокойствие, направилась к выходу. Её походка была ровной и уверенной, словно происходящее нисколько её не задевало. Зинбель бросился следом, но путь ему преградила Катрина.

«Постойте, ваше высочество! Это досадное недоразумение, которое я немедленно улажу! Приношу глубочайшие извинения за случившееся. Поверьте, на нашем острове есть куда более достойные внимания места, способные приятно удивить вас», — залепетал Зинбель, краснея от стыда.

«Мы уже достаточно удивлены, не так ли?» — бросила через плечо охранница, поспешая за своей госпожой и вполголоса сетуя на испорченное платье.

Зинбель, багровый от смущения, ринулся было вдогонку, но Амеша уже спускалась к гавани. Её силуэт становился всё меньше и меньше, пока окончательно не растворился среди людской суеты, направляясь к ожидающей её лодке. Ветер играл складками её забрызганного вином платья, унося прочь всякую надежду на примирение.

Это событие стало окончательным крахом для Зинбеля. Судьба сыграла с ним злую шутку, обернув всё против него самого. Как я уже говорила тебе, путник: возмездие настигает каждого. И тот, кто мнит себя могущественнее богов, неизбежно падёт, подобно птице с подбитым крылом.

На следующее утро вся деревня гудела от сплетен. Правда, теперь уже никто не помнил истинной причины драки — все смеялись над тем, как королевская советница едва не упала из-за пьяного торговца, вылетевшего из трактира. Однако, как часто бывает, из этой истории вышло, и кое-что положительное: две торговки всё же сумели найти общий язык. Они договорились, что впредь, будут делить места с помощью жребия. Но сохранится ли их перемирие надолго? Не перерастёт ли этот союз в новую вражду? Аин этого не ведает, ибо в сердцах этих женщин таится столько зависти и злобы, что они способны затмить даже самые добрые намерения.

Остров Хой купался в золотисто-багровом сиянии заката. Его склоны, поросшие вереском, казались нарисованными на фоне небесной палитры, где лазурь постепенно уступала место глубоким тонам наступающей ночи.

В воздухе витал солоноватый аромат моря, смешанный с тонкими нотками восточных благовоний, доносившихся с палубы корабля советницы. Морские птицы, будто зачарованные этой картиной, кружили над судном. Их серебристые крылья блестели в лучах уходящего дня, а мелодичные крики сливались с шёпотом волн.

Океан, обычно бурный и своенравный, сегодня был спокоен. Лишь лёгкая зыбь колыхала корабль, нашептывая ему тайны о неизведанных глубинах. Звёзды, одна за другой, проступали на небосводе, словно кто-то невидимый расстилал по небу узорчатый ковёр из драгоценных камней. Настоящий плавучий дворец, с именем «Лунный свет», дрейфующий у берегов острова, идеально вписывался в идиллию природы. Одинокая фигура на палубе, застывшая в созерцании этой неземной красоты, казалась частью волшебного мира. Постояв ещё немного на холодном ветру, она укрылась в своих уютных покоях…

В тусклом свете масляной лампы силуэт Амеши казался тенью прошлого. Её пальцы нежно скользили по резной поверхности кинжала — единственного уцелевшего сокровища из родного дома. Этот клинок когда-то принадлежал её отцу, великому султану, и теперь хранил в себе тепло его рук.

Закрыв глаза, она перенеслась мыслями в те далёкие дни, когда песок пустыни ещё не был окроплён кровью. Маленькая принцесса, нарушая все запреты, убегала из дворца, чтобы почувствовать вкус настоящей жизни.

Амеша помнила тот день особенно ярко. Пылающее солнце, словно расплавленное золото, растекалось по пескам пустыни. Амеша, спрятавшись за дюной, наблюдала за волком — величественным хищником, чья шерсть отливала серебром в лучах восходящего солнца. Их взгляды встретились, и в тот момент что-то изменилось. Зверь, почувствовав в ней силу духа, не стал нападать. Они стояли лицом к лицу до тех пор, пока грозный хищник не развернулся и не ушёл, оставив девочку наедине с её мечтой о свободе.

В оазисах, где журчание воды сливалось с пением птиц, Амеша играла с деревенскими мальчишками. Плетя хитроумные ловушки из гибкой лозы, она смеялась, наблюдая, как они спотыкаются и падают, пытаясь её догнать. Амеша была не такой, как все принцессы. Роскошь дворца тяготила её, а настоящая жизнь манила своими простыми радостями.

Но судьба оказалась жестокой. Пожар, предательство, смерть родителей — всё рухнуло в один миг. Из принцессы она превратилась в рабыню, познав всю глубину человеческого унижения. Однако даже в самые тёмные времена Амеша сохранила свою гордость и достоинство.

Судьба улыбнулась ей в землях Альбы. Молодой правитель Кеннет МакАлпин, благодаря своему острому уму, разглядел в бывшей рабыне не только красоту, но и не замутнённый дворцовыми интригами разум. Так началась новая глава её жизни в роли королевской советницы — хранительницы мудрости двух миров. Но сердце её всё ещё болело по утраченному дому.

Амеша сохранила благородность персидской принцессы и верность восточным традициям. В память о далёкой родине она неукоснительно соблюдала зороастрийские обряды, вознося молитвы перед закатом солнца. Эти ритуалы помогали ей поддерживать незримую связь с духовным наследием предков. Имя, данное матерью в честь святых духов Амеша Спента, превратилось в путеводную звезду, освещающую путь в этом новом мире.

Сейчас, стоя на пороге тяжких испытаний, Амеша размышляла о землях Оркни. Сможет ли она найти здесь союзников для своего короля? Способны ли эти люди стать надёжным щитом против норманнов? Эти вопросы крутились в её голове, словно песчинки в пустынном вихре.

Тихий стук в дверь прервал её размышления. Это была Катрина — женщина, ставшая ей ближе родной сестры. Пройдя через ад рабства, Амеша стала мудрее, но замкнулась в себе, утратив доверие к людям. Лишь Катрина, спасшая ей жизнь во время покушения, смогла растопить лёд в её сердце. Теперь их связывали узы крепче кровного родства.

Амеша улыбнулась ей, откладывая кинжал. Впереди предстояло ещё много испытаний, но она была готова встретить их лицом к лицу, как встретила когда-то волка в пустыне.

Ведь она — Амеша, дочь персидского султана, советница короля, женщина, сумевшая, подобно фениксу, возродиться из пепла.

В покоях верховного друида царила напряжённая тишина. Зинбель провёл бессонную ночь, склонившись над древними свитками в тусклом свете масляной лампы. Огромная тень от его капюшона, словно живой призрак, скользила по стенам и сводчатому потолку, отбрасывая причудливые узоры.

Его лицо застыло в гримасе глубокой задумчивости. Пальцы постукивали по древнему пергаменту, а на щеке нервно подрагивала мышца — верный признак того, что его разум напряжённо работал над разгадкой недавней неудачи. Он пытался найти способ выхода из сложившейся ситуации, но мысли разбегались, словно испуганные птицы в предгрозовом небе.

Внезапно Зинбель резко поднялся. Его движение было порывистым, почти яростным. Схватив свой резной посох, он начал нервно расхаживать по комнате, погружённый в водоворот размышлений. Остановившись в углу, друид стиснул древко с такой силой, что сухожилия на его руке выступили, напоминая натянутые струны арфы. В его глазах вспыхнул яростный огонь, и он с глухим рычанием и силой ударил посохом о каменный пол, словно пытаясь выместить на нём свой гнев.

Не теряя ни мгновения, Зинбель призвал своего поверенного — молодого человека, который появился так быстро, будто материализовался из тени:

«Чего изволите, господин?» — его голос прозвучал почтительно и тихо, не обращая внимание на его раздражение.

«Немедленно позови ко мне военачальника Тарейна и смотрителя пристани Эварта», — голос друида звучал твёрдо и решительно, в нём слышалась сталь приказа.

«Слушаюсь», — склонился в глубоком поклоне поверенный и исчез за покрывалом так же бесшумно, как и появился, словно растворившись в полумраке имдаля, оставив после себя лишь лёгкое дуновение воздуха.

Зинбель развернул свиток с подробным чертежом замка короля Кеннета. Тайна происхождения этого документа была известна лишь ему одному — никто не догадывался, каким образом верховный друид сумел заполучить столь ценную информацию. Он оставался единственным хранителем знаний на острове, владея коллекцией свитков и фолиантов, недоступной для чужих глаз.

Его пальцы осторожно скользили по пергаменту, обводя контуры укреплений. Каждое движение было наполнено особым смыслом — казалось, друид способен почувствовать саму суть замка через тонкий материал.

Перед внутренним взором Зинбеля возникали величественные картины: неприступные стены, вознёсшиеся к небу, сторожевые башни, охраняющие подступы к крепости, и просторный внутренний двор, где эхом отражались голоса правителей, определяющих судьбу всего королевства Альбы…

С первыми лучами солнца Зинбель уже стоял на главной площади, наблюдая за предпраздничной суетой. По периметру были расставлены стражники — высокие, словно статуи, они охраняли не только товары, но и покой будущих торговцев. Каждый купец, словно проситель у трона, должен был лично согласовать с верховным друидом место для своих прилавков, чтобы избежать даже тени разногласий.

В воздухе витал запах свежей древесины — рабочие возводили торговые ряды, а яркие шатры, словно экзотические птицы, уже расправляли свои пёстрые крылья, украшая площадь. В самом сердце этого будущего торжества возвышался каркас для традиционного майского дерева — могучего столба, который вскоре укроют разноцветные ленты. Смелые участники праздника будут состязаться в искусстве лазания, а победитель получит заслуженную награду.

Деревня преображалась на глазах: ленты и флажки трепетали на ветру, цветы источали сладкий аромат, создавая атмосферу приближающегося праздника весны. Но Зинбель не замечал этой красоты, оставаясь погружённым в тревожные мысли. Королевская советница никак не уходила из его головы — как искупить вину за недавний конфуз?

И вот судьба, словно услышав его мольбы, преподнесла ещё один шанс. Амеша решила продолжить свой осмотр острова. После полуденной трапезы она должна была прибыть…

Её появление было подобно появлению богини. Её Высочество сошла на пирс в окружении блестящего конвоя королевской стражи — мера предосторожности, продиктованная дурной славой местных жителей. Рядом с ней, словно тень, следовала верная Катрина. Новое бирюзовое платье советницы, затмевающее своей роскошью даже предыдущее, сшитое из тёмно-красного бархата, струилось при каждом движении, словно морская волна.

Зинбель ожидал советницу, словно провинившейся ученик перед строгим учителем. Когда Амеша появилась, она сделала вид, что не замечает его, намереваясь пройти мимо с надменным видом. Но друид, собрав всю свою смелость, сделал шаг вперёд. Однако его попытка была пресечена стражниками — их копья скрестились перед ним, образуя неприступную стену.

Амеша была известна своей справедливостью. Пройдя путь от принцессы до рабыни и вновь обретя титул, она глубоко понимала страдания тех, кто оказался в низшем положении. За внешней строгостью скрывалось доброе сердце, и, хотя она могла быть суровой, в душе оставалась отходчивой. Именно поэтому она решила не гневаться на Зинбеля и дать ему шанс оправдаться.

«Пропустите его!» — властно приказала советница, и стражники расступились, опустив копья.

«У вас есть что сказать в своё оправдание?» — спросила Амеша, устремив на Зинбеля пристальный взгляд. В глубине её глаз теплился огонёк снисхождения.

«Вам удивительно к лицу это платье, Ваше Высочество!» — произнёс друид, склонившись в почтительном поклоне.

«Ах, вы опять за своё! Что ж, по крайней мере, ваши манеры безупречны», — с едва заметной улыбкой ответила советница.

Но её проницательный ум не позволял легко поддаваться на пустые комплименты.

«А что же касательно сути дела?» — её голос вновь обрёл твёрдость.

«О мудрая госпожа! Я отдал строжайшие распоряжения своим людям об усилении контроля за порядком. Мы уделим особое внимание безопасности вашего пребывания на острове и подготовке к предстоящему празднику. Уже расставлены посты охраны и дозорные в гавани, вдоль дороги в деревню и на площади, где развернётся ежегодная ярмарка».

«Надеюсь, ваши меры предосторожности окажутся действенными, и подобные инциденты более не повторятся», — задумчиво произнесла советница.

«Полагаю, мне не придётся вновь прибегать к столь экстравагантным способам смены гардероба», — с лёгкой иронией добавила она.

«Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие, Ваше Высочество! Клянусь, подобное больше не повторится!» — пылко заверил друид.

«Позвольте высказать ещё одну мысль о языческих верованиях. Я искренне уважаю ваши традиции, но вынуждена признать: влияние языческих культов на народ пока проявляется лишь в негативном ключе. Разве не очевидно, что их поведение больше напоминает дикость, нежели цивилизованность? Мне вспоминаются слова отца Августина, настоятеля нашего королевского аббатства Святого Эдуарда. Он не раз отмечал, что пикты — народ, глубоко почитающий природу и своих божеств, однако их путь омрачён заблуждением жертвоприношений. Истинная же вера учит нас, что единственная достойная жертва — это любовь к ближнему и служение Господу», — её голос звучал твёрдо и убедительно, словно она читала проповедь, а солнечные лучи, пробивающиеся сквозь облака, придавали её словам особую весомость.

«Каждая дорога ведёт к одной вершине, уважаемая госпожа. Пусть наши пути различаются, но цель у нас одна — жить в гармонии с миром и искать истину в своём сердце», — произнёс друид, склонив голову в знак глубочайшего уважения, его голос звучал спокойно и твёрдо.

«Это верный путь, который приведёт наше королевство к процветанию. Король Кеннет мудро полагает, что две веры способны мирно ужиться под одним кровом, словно два могучих дуба, чьи корни, переплетаясь, черпают силу из одной земли», — произнесла советница, изящно поправляя складки своего изысканного одеяния, и в её глазах мелькнул огонёк одобрения.

«Его мудрое слово глубоко тронуло моё сердце, и я с величайшим почтением склоняюсь перед волей нашего великого короля, чьё правление — истинное благословение для всего королевства», — произнёс Зинбель, склоняясь в почтительном поклоне, его голос дрожал от искренности.

«Но позвольте напомнить: древние обряды и традиции — это не просто обычаи, а живая связь с богами и природой, которую мы храним с благоговением. Мы готовы найти путь к согласию, сохраняя при этом неприкосновенность наших священных ритуалов, дабы не нарушить хрупкий баланс между прошлым и будущим, между волей богов и волей короля», — добавил он, тщательно подбирая слова, стараясь найти тонкую грань между верностью традициям и послушанием монаршей власти.

«Ваши слова исполнены мудрости, почтенный Зинбель, и я с радостью слышу в них готовность к диалогу во имя процветания нашего королевства», — произнесла советница, слегка наклонив голову в знак уважения, её голос звучал почти ласково.

«Однако время не ждёт, и королю требуется конкретный ответ — как именно вы видите это единение традиций? Пусть ваши боги и древние обряды сохранят свою силу, но они должны найти своё место в новом порядке вещей, иначе последствия могут оказаться весьма… непредсказуемыми для всех нас», — добавила она, пристально глядя в глаза друиду, и в её взгляде читалось недвусмысленное предупреждение о том, что терпение короля имеет свои пределы.

«Этот остров хранит множество тайн и свидетельств былого величия наших предков», — произнёс Зинбель, вглядываясь в туманную дымку горизонта, где море сливалось с небом в единое целое.

«Его древняя сила, словно живой пульс земли, без сомнения, укажет нам путь, как указывала нашим предкам в самые суровые времена».

«Позвольте провести вас по священным местам, где каждый камень дышит историей, а каждая травинка хранит память о древних обрядах», — продолжил он, делая величественный жест рукой, будто распахивая перед советницей врата в мир сокровенных тайн, скрытый от глаз непосвящённых.

«Возможно, именно здесь, в этих местах, овеянных дыханием веков, мы сможем отыскать тот самый путь к единству, о котором мечтает король, и найти гармонию между старым и новым», — его голос звучал уверенно и спокойно, словно шёпот вечного леса, убаюкивающего землю.

«Вы по-прежнему полагаетесь на волю своих богов?» — произнесла советница, и в её голосе, помимо восхищения, промелькнуло искреннее любопытство, словно она пыталась заглянуть за завесу тайн друидского учения.

«Поистине достойно уважения то, как твёрдо вы стоите на своём пути, опираясь на вековые традиции, которые хранят мудрость многих поколений. Признаться, я и сама, приняв христианство, не перестаю чтить традиции своего народа, храня в сердце память о предках», — добавила она с искренней ноткой одобрения, и в её глазах на мгновение отразился отблеск того глубокого почтения, которое она испытывала к древней вере.

Амеша исполнила грациозный жест рукой, словно призывая духов острова стать свидетелями их беседы, и на мгновение показалось, что сама природа замерла в священном ожидании. В её пристальном взгляде читалось неподдельное уважение к вере друида, а осанка и манера держаться выдавали глубокое почтение к той древней мудрости, которую хранил в себе верховный друид Зинбель. Даже лёгкая ирония в её словах не могла скрыть истинного отношения к этому человеку и его вере, которая, несмотря на все различия, вызывала у неё искреннее восхищение.

Туман обиды окончательно рассеялся в душе Амеши, и теперь она смотрела на верховного друида совершенно иными глазами. То, что произошло в трактире, казалось теперь лишь незначительным эпизодом, не стоящим внимания.

Её природный дар — умение видеть глубину человеческой души — подталкивал её к изучению личности друида. Амеша всегда тянулась к людям незаурядным, чей интеллект и мудрость могли обогатить её внутренний мир. В её жизни было место только для избранных — тех, кто мог зажечь искру интереса своим умом и глубиной мысли.

Подобно коллекционеру редких артефактов, она собирала в своей душе образы интересных мужчин. Эти личности были для неё словно осколки статуи — каждый со своей историей, своей судьбой, своей неповторимой формой.

И сейчас, наблюдая за верховным друидом, она понимала, что его личность может стать новым, важным элементом в мозаике её жизни. Все эти осколки, словно нити, переплетались между собой, создавая причудливый узор её судьбы.

Они двинулись вперёд по извилистой тропинке, ведущей к древним камням острова. Сопровождающая стража безмолвно следовала за ними, держась на почтительном расстоянии, словно боясь нарушить священную тишину этого места. В то время как верховный друид и королевская советница погружались в глубокие размышления о судьбе Альбы, их тени тянулись по земле, сплетаясь в причудливый узор, подобный древним рунам.

Весть о прогулках Зинбеля с королевской советницей обрушилась на самолюбие Долмеха как удар боевого молота, расколовшего уверенность в собственном величии. Его лицо в миг побагровело от гнева. Он был неузнаваем — вождь, всегда следовавший принципу не вмешиваться в дела туата, теперь противоречил самому себе. В его душе разгорался пожар негодования, а привычная невозмутимость сменилась бурей эмоций, словно древний дуб дрогнул под натиском внезапной бури зависти.

«Как же так? — возмущался он, сжимая кулаки и теребя свою густую бороду, словно пытаясь найти в ней ответы на свои вопросы.

«Я тут вождь, а этот друид прохлаждается с самой советницей, как будто он главный! Да как он смеет!»

Не в силах больше терпеть это оскорбление его величия, Долмех тут же отправил гонца к Амеше с приглашением на пышное пиршество, где каждый должен был увидеть его неоспоримое превосходство.

«И Энфрита с Галеной тоже зови! Всех зови! Весь народ Круитни!» — рявкнул он, стуча кулаком по столу так, что посуда задрожала.

«Пусть наши гости видят, кто тут настоящий хозяин! Кто держит в своих руках судьбу племени!»

Даже его обычно молчаливая супруга Аниель не выдержала:

«Дорогой, у меня дурные предчувствия. Этот твой Зинбель может наговорить такого… Не обернётся ли это против нас?»

Долмех, почёсывая бороду, которая, казалось, помнила ещё времена первых поселенцев земель Оркни, резко рявкнул слуге:

«Кафтан! Живо! И сапоги начисти до блеска! Сам отправлюсь к советнице, проявлю гостеприимство и покажу, что мне небезразлична судьба королевства!»

«Правильно мыслишь!» — одобрила Аниель, но в её голосе всё ещё слышалась тревога.

«А то как бы чего не вышло!»

Вождь нарядился так парадно, что даже его собственный слуга не смог сдержать изумлённого взгляда. Роскошные меха, расшитая золотом одежда — всё кричало о его статусе и могуществе, словно он собирался на самую важную битву своей жизни.

«Лошадь! Подайте мне лошадь! Прискачу к советнице как подобает настоящему вождю!»

«Дорогой, ты же сто лет не сидел верхом», — забеспокоилась Аниель, застёгивая фибулу на меховой накидке мужа.

«Пустяки!» — отмахнулся Долмех, выпячивая живот и стараясь выглядеть величественно.

«Я ж в атаку на лошади ходил! И не раз!»

«Это было очень давно», — вздохнула Аниель, с тревогой глядя на мужа.

«А я помню, будто вчера!» — гордо заявил вождь, расправляя плечи и стараясь скрыть дрожь в коленях, которая предательски выдавала его волнение при мыслях о верховой езде. В его глазах по-прежнему горел огонь былого величия, хотя время уже наложило свой отпечаток на некогда могучую фигуру.

Выйдя во двор, где его уже ожидал ретивый скакун, Долмех принялся неуклюже карабкаться в седло. Он кружил вокруг горделивого коня, то приближаясь слева, то пытаясь подобраться справа, пыхтел и кряхтел, словно старый дуб, сгибаемый ветром. Но благородный жеребец, явно наделённый чувством собственного достоинства, упрямо отступал, не желая принимать на свою спину отяжелевшее тело вождя.

После нескольких жалких попыток взобраться на лошадь, вождь, тяжело отдуваясь и вытирая пот со лба, принял решение, достойное истинного правителя:

«Ну что ж… Пешком так пешком. Зато не упаду!» — пропыхтел он, утирая взмокший лоб.

«А как же мы?» — с искренним недоумением спросил копьеносец Део, переминаясь с ноги на ногу рядом с братом Галамом. Его рука невольно скользнула к рукояти копья, словно ища там поддержку и уверенность.

Долмех, покачиваясь и постанывая, раздражённо отмахнулся:

«Обойдусь без охраны! Чего мне бояться на родном острове!»

Братья обменялись многозначительными взглядами, в которых читалась немая тревога. Они слишком хорошо знали своенравный характер вождя, особенно когда тот пригубил лишнего. Спорить с захмелевшим Долмехом было всё равно что пытаться остановить морской прилив голыми руками — только себе дороже выйдет.

«Как прикажете», — негромко произнёс Галам, опуская взгляд и теребя край плаща.

Део лишь молча кивнул, мысленно прикидывая, не стоит ли всё-таки последовать за своим правителем тайком. Кто знает, какие неприятности могут подстерегать вождя в таком состоянии… Ведь даже самый могучий дуб может рухнуть, если его корни подточены временем.

Спрятав под парадным одеянием сосуд с вином — верный спутник в поддержании боевого духа, — вождь упрямо зашагал вперёд, бросая вызов судьбе. Аниель, провожая его взглядом, лишь печально покачала головой, предчувствуя грядущие неприятности.

Солнце, словно утомлённый путник, клонилось к закату, окрашивая серые скалы острова Хой в причудливые золотисто-багровые тона. Долмех, пыхтя, будто древний кузнечный мех, с трудом пробирался по извилистым тропинкам, то и дело останавливаясь, чтобы схватиться за сердце. Его длинная седая борода развевалась на ветру, подобно знамени поверженного войска, а резной посох стучал по камням с таким усердием, будто сам стремился отыскать беглецов.

«Ау-у-у! Зинбель! Ваше Величество!» — надрывался вождь, размахивая руками, словно ветряная мельница. «Куда же вы запропастились, голубчики?»

Серые скалы, поросшие вереском, хранили зловещее молчание. Лишь облака, словно насмехаясь над ним, принимали причудливые очертания — то Зинбеля с советницей, то насмешливые рожицы. Морской бриз трепал его парадный кафтан, а сапоги то и дело цеплялись за коварные камни — сама природа, казалось, не одобряла подобные прогулки для почтенного вождя.

И вот, когда Долмех уже готов был признать своё поражение, впереди послышался хруст гальки. Из-за выступа скалы появился Део — верный копьеносец, словно тень следовавший за своим повелителем.

«Владыка!» — окликнул он, быстрым шагом приближаясь. «Вам необходимо вернуться! Пир начнётся с закатом, а до него осталось совсем немного времени».

Долмех остановился, тяжело опираясь на посох. Его лицо пылало, как закат над морем, а дыхание вырывалось со свистом, будто он только что совершил героический забег.

«Ах, Део», — прохрипел он, — «мои старые кости уже не те, что прежде… Ноги словно свинцом налились».

Копьеносец окинул вождя внимательным взглядом:

«Позвольте мне сопроводить вас обратно. В этих местах легко заблудиться, особенно в надвигающихся сумерках».

Вождь кивнул, чувствуя, как сердце колотится в груди, словно пойманная птица в клетке. Но мысль о предстоящем пиршестве и кубке медовухи придавала ему сил — почти таких же, как сама медовуха.

«Веди», — скомандовал он. «Но помни, Део, я должен успеть! Пир — это дело чести! И…» — он хитро прищурился. «Там будет медовуха! А я, между прочим, в этом деле настоящий мастер! Не могу же я пропустить собственное торжество! А то ещё скажут, что вождь не смог прийти на собственный пир — вот стыд какой будет!»

«И главное — успеть занять почётное место во главе стола, пока его не занял кто-нибудь другой!» — добавил он с ухмылкой, в которой читалась смесь гордости и тревоги.

Они двинулись обратно к деревне, и с каждым шагом Долмех всё отчётливее представлял себе накрытые столы, весёлые лица гостей и полный кубок в своей руке. В его воображении уже звучали праздничные роги, звенели чаши, а воздух был наполнен ароматом жареного мяса и хмельных напитков. Казалось, сам остров готовился к великому торжеству, и только упрямство вождя чуть не нарушило этот священный ритуал.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда Долмех со своим верным копьеносцем Део вышли к окраине Эйдис. Каменные стены, сложенные из грубо обтёсанных валунов, встретили их приглушённым блеянием овец. Животные, почуяв приближение людей, сбились в кучку, словно маленькие серые облачка.

Део осторожно приоткрыл тяжёлую створку калитки, пропуская вперёд своего повелителя. Долмех, заметив, как несколько селян, занятых вечерними делами, обернулись в их сторону, машинально втянул живот и выпрямил спину, чтобы казаться стройнее, чем был на самом деле. Усталые ноги с трудом несли его по утоптанной земле двора. Опираясь на свой посох, он медленно поднялся по деревянной лестнице, чьи ступеньки жалобно поскрипывали под тяжестью его шагов, словно жалуясь на непосильную ношу. Долмех на мгновение остановился, чтобы перевести дух, и лишь затем переступил порог дома.

Внутри царило оживление. Аниель, словно грациозная танцовщица, руководила приготовлениями к вечерней трапезе. Служанки сновали между столами, украшая их свежими цветами, расставляя изысканные блюда и кубки.

«Наконец-то ты вернулся, — произнесла Аниель с облегчением.

«Я уж начала беспокоиться, не забрёл ли ты в горы».

«На пол пути меня остановил Део, дорогая. Он напомнил мне, что истории о моих боевых подвигах, лучше меня самого никто не расскажет», — вождь залился громким смехом.

«Кстати, как там наши кухари? Всё ли готово к трапезе?» — спросил он, не в силах сдержать любопытство.

«Всё в полном порядке, муж мой, — ответила Аниель.

«Кухари трудятся не покладая рук».

Долмех, позабыв о своём стройном образе, бросился проверять столы. Его жадный взгляд скользил по изобильным яствам, словно голодный волк, почуявший добычу.

Баранина источала аппетитный аромат, соусное мясо томилось в глиняных горшочках, рыбные блюда, фаршированные травами и специями, ждали своего часа. Пироги с треской соседствовали с пирогами, наполненными лесными ягодами. Десерты поражали разнообразием: заварной крем с ромом, фруктовые лакомства, ягодные морсы. Ржаные лепёшки и пшеничный хлеб источали тепло и аромат свежей выпечки.

«А напитки? — спросил Долмех, потирая руки.

«Бочки с эллинским вином готовы? Медовуха разлита? Вересковый эль?».

«Всё готово», — спокойно ответила Аниель.

«Можешь не беспокоиться».

Ворота со скрипом распахнулись, и в проём осторожно вступил Део, ловко балансируя копьём, чтобы не задеть дверной косяк. Его шаги были почти бесшумны, словно тень скользила по полу.

«Повелитель», — произнёс он, склонив голову в глубоком поклоне.

«Прибыли первые гости. Вождь Энфрит со своей дочерью Галеной почтили нас своим присутствием».

Долмех, погружённый в тщательную проверку бочек с вином, на мгновение замер, а затем его глаза заблестели от предвкушения. Не скрывая радости, он кивнул:

«Проси их сюда!»

В ту же секунду в зал вступил Энфрит. На груди его сиял медальон в форме ястреба. Роскошная накидка из редкого меха переливалась всеми оттенками золота и бронзы, создавая вокруг него ауру благородства и силы.

Рядом с ним, словно солнечный луч, скользила Галена. Её бирюзовое платье струилось при каждом движении, а маленькие, но удивительно длинные косы, похожие на огненных змеек, развевались вокруг головы, создавая мерцающий ореол из рыжих прядей. Её взгляд был скромно опущен вниз, но даже в этом жесте чувствовалось внутреннее достоинство. От целительницы исходил тонкий аромат благовоний и лесных трав, который наполнил зал свежестью и чистотой.

«Кого я вижу! Мой почтенный друг со своей прекрасной дочкой!» — воскликнул Долмех, отрываясь от бочек с вином.

«Как же я рад видеть вас в моей скромной обители!»

Энфрит склонился в почтительном поклоне, его голос звучал торжественно:

«Для нас большая честь разделить ужин с вождём племени Руадри и королевской советницей, прибывшей к нам по долгу службы».

Долмех рассмеялся, его глаза искрились теплом и искренней радостью.

«Да брось ты эти торжественные речи, Энфрит! Пока Амеша не пришла, можно говорить открыто! — с улыбкой произнёс он, жестом приглашая гостей к столу.

«Пойдём лучше выпьем за наш союз!»

Слуги начали разливать медовуху в кубки, подносили яства. Постепенно общение становилось всё более непринуждённым и доверительным, но Галена оставалась в напряжении. Несмотря на попытки Долмеха разрядить атмосферу шутками, тревога не покидала её. Приближение королевской особы не давало ей покоя. Не доверяя своим Фуриям, она держала в голове чёткий план действий: при малейшей опасности сослаться на недомогание и вернуться в гостевой дом. Её пальцы нервно теребили край платья, а взгляд был направлен на пламя одного из факелов.

«Она нас боится», — прошелестел голос одной из Фурий в её сознании, холодный и насмешливый.

«Мы же плохие», — с издёвкой добавила вторая, залившись смехом.

«Я вас не боюсь!» — мысленно огрызнулась Галена, стараясь не выдать своего смятения.

«Просто вы часто всё портите», — добавила целительница.

«Ты сама всё портишь! Мы — это ты!» — парировала одна из Фурий, не собираясь отступать.

«Лучше помолчите, если не хотите, чтобы я разозлилась!» — предупредила Галена, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

«Лучше внимательнее смотри на факел, дурочка!» — обиженно бросила одна из Фурий, и в её голосе проскользнула нотка угрозы.

Галена глубоко вздохнула, вглядываясь в пляшущие языки пламени. Ей нужно было собраться с мыслями и сохранить хладнокровие перед встречей с королевской особой. Девушка изо всех сил старалась держать себя в руках, не позволяя внутреннему смятению взять верх над её рассудком. Конфликт с Фуриями терзал её душу, но сейчас было не время поддаваться эмоциям. Слишком многое стояло на кону — судьба её народа, жизнь отца и, возможно, будущее всего королевства. Она не имела права на слабость. Однако, Тьма тоже не собиралась отступать…

Пламя вдруг ожило, затрепетало, словно пробудившись от долгого сна. Огненные языки вытянулись, изгибаясь в причудливом танце, и в их мерцании начали проступать размытые образы. Галена, заворожённая этим зрелищем, невольно подалась вперёд, вглядываясь в пляшущие всполохи.

Сначала ей показалось, что это просто игра теней — будто песок, поднятый ветром, рисует на стенах причудливые узоры. Но постепенно эти узоры начали складываться в нечто большее. В колеблющемся свете факела проступили смутные очертания кораблей, чьи паруса, будто охваченные пламенем, развевались на несуществующем ветру. Мачты падали одна за другой, словно тонкие тростинки, а вокруг них кружились тени воинов.

Галена различила мелькание мечей и копий, но всё было размыто, словно увиденное сквозь пелену дождя. Волны накатывали одна на другую — не морские, а людские, тёмные на светлых, светлые на тёмных. Галена почувствовала, как земля уходит из-под ног, как холод сковывает сердце. Она не могла понять, что видит — то ли это прошлое, то ли будущее, то ли просто игра теней в пламени факела. В воздухе повисло тяжёлое предчувствие беды.

«Что с тобой, дочь? Тебе плохо?» — голос Энфрита донёсся будто издалека, сквозь пелену видения.

Галена вздрогнула, возвращаясь в реальность. Пламя факела снова стало обычным, тени успокоились, а образы растаяли, оставив после себя лишь тревожное послевкусие.

«Не волнуйся, отец! Приму отвар, и мне станет легче», — прошептала она, доставая из поясной сумки целебное снадобье.

Её сердце продолжало биться учащённо, а в сознании всё ещё кружились обрывки размытых образов. Она понимала — это было не просто видение, а предупреждение, чей смысл пока оставался для неё загадкой.

Внезапно во дворе раздался оглушительный грохот, подобный удару небесного молота. Земля под ногами содрогнулась от ритмичного топота. Тяжёлые ворота затрепетали под мощными ударами. Два стражника в сверкающих доспехах, словно высеченные из единого куска стали, синхронно навалились на створки. С протяжным, протестующим скрипом, будто не желая пропускать столь знатных гостей, ворота медленно распахнулись, открывая взору величественную процессию.

В зал вступили королевские воины. Их доспехи, выкованные лучшими мастерами Альбы, переливались в свете факелов всеми оттенками серебра и золота. Каждый стражник двигался с безупречной выправкой, чеканя шаг так ровно, что казалось, будто они шагают по натянутой струне. Их щиты, украшенные золотым гербом королевства, образовывали сверкающий коридор, ведущий к центру зала.

Когда стража заняла свои позиции, образуя живой коридор, в зал вошла королевская советница Амеша. Её сопровождал верховный друид Зинбель, чей древний посох с хрустальным навершием сверкал словно сказочный алмаз. За ними следовала Катрина, невозмутимая, молчаливая и грозная.

Амеша и Зинбель увлечённо беседовали о древнем наследии предков и сохранившихся языческих святынях острова. Их разговор был настолько непринуждённым и доверительным, что вождь Долмех почувствовал, как внутри него закипает жгучая зависть и раздражение. Как получилось, что верховный друид оказался ближе к королевской советнице, чем он сам — вождь туата Руадри?

С трудом подавив вспышку негодования, Долмех выпрямился во весь рост и изобразил учтивый поклон, который, однако, вышел несколько натянутым.

«Ваше Величество, для нас честь принимать вас в моём скромном жилище, — произнёс он с лукавой учтивостью.

Стоявшие чуть позади вождя Энфрит и Галена поспешно присоединились к приветствию, склонив головы в почтительном поклоне. Их движения были более естественными и искренними, чем у Долмеха. Взоры Её Величества тотчас обратились к Энфртиу и его дочери, словно она заметила в их взглядах неподдельную прямоту.

Её глаза, привыкшие читать между строк, внимательно изучали каждого из присутствующих, пытаясь разгадать их истинные намерения. В зале повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь едва слышным потрескиванием дров в очаге и тяжёлым дыханием Долмеха, который изо всех сил старался сохранить маску учтивости.

«Достопочтенный Энфрит», — произнесла Амеша с поклоном.

«Слава о подвигах вашего народа Круитни и вашем отце, отважном мореплавателе Аркоисе, достигла даже наших дальних земель. Для меня честь приветствовать вас на этом торжестве».

Энфрит ответил глубоким поклоном:

«Ваше Высочество, ваши слова — высшая похвала для нашего народа».

Долмех бросил на Энфрита косой взгляд, в котором ясно читалась затаённая зависть. Столь тёплых и почтительных слов от королевской советницы в адрес вождя Круитни он никак не ожидал услышать. В душе Долмеха вновь поднялось неприятное чувство: пока он прилагал все усилия, чтобы завоевать расположение Амеши, Энфрит, казалось, добивался этого с поразительной лёгкостью.

Его раздражала сама мысль о том, что чужак из далёкого племени, недавно обосновавшегося на острове Хой, получает явное признание от столь влиятельной особы. «Почему именно ему выпала такая милость?» — с горечью думал Долмех, стиснув зубы, изо всех сил стараясь сохранить на лице учтивое выражение.

Амеша обратила свой взор на юную жрицу, заметив, как та нервно теребит складки бирюзового платья.

«Благородная Галена», — мягко произнесла Амеша.

«Ваше платье удивительно гармонирует с моим. Бирюзовый цвет — редкий гость на званых вечерах. Для меня он символизирует священные воды моей родины, дарующие жизнь и очищение».

Галена, слегка покраснев, склонила голову:

«Благодарю вас за добрые слова. Этот оттенок напоминает мне о зелени священных рощ и свежести утренней росы».

«Как удивительно, что один и тот же цвет может нести столь разные, но одинаково прекрасные смыслы», — с улыбкой произнесла Амеша.

«Пусть он принесёт нам удачу в этот вечер».

Долмех, словно опрокинутый мешок с мукой, заколыхался в сторону советницы. Его внушительное брюхо затряслось в такт поспешным шагам.

«Ваше Высочество, позвольте проводить вас к столу» — пропыхтел он, вытирая со лба капли пота от волнения.

Советница на мгновение задержала взгляд на юной прорицательнице, едва заметно кивнув ей в знак одобрения, и последовала за вождём, сохраняя на лице выражение доброжелательности и достоинства.

За королевской особой к столу последовали остальные гости. По правую руку от Амеши величественно восседала Катрина — невозмутимая и собранная, словно высеченная из гранита. Рядом с ней расположилась Галена, чья щека всё ещё горела от внимания советницы, а рядом с ней — её отец Энфрит. Внешне он сохранял спокойствие, но внутри, казалось, бушевал неспокойный океан.

По левую руку расположился вождь Долмех. Его внушительная фигура занимала едва ли не половину скамьи. Рядом с ним, словно тень, притаился Зинбель. С острым взглядом и напряжённой позой он напоминал паука, который бдительно следит за каждым движением в своей паутине. Ничто не ускользало от его проницательного взора.

Слуги сновали между гостями, словно трудолюбивые пчёлы вокруг улья. Их проворные руки с безупречной точностью разливали напитки по начищенным до блеска кубкам, а отточенное мастерство позволяло без малейшего колебания удерживать на вытянутых руках подносы с роскошными яствами. В зале зазвучали первые звуки пира — звон кубков и приглушённый гул разговоров. Аппетитный аромат угощений наполнили воздух торжественным предвкушением.

Долмех, раскрасневшийся от медовухи, с трудом поднялся из-за стола. Будучи хозяином дома, пригласившим столь почётную гостью, он обязан был произнести приветственную речь. И теперь его лицо выражало смесь волнения и важности, словно он готовился к самому значимому выступлению в своей жизни.

«Почтенные гости! Дорогие друзья!» — воскликнул он, поднимая кубок, его голос дрожал от важности момента.

«Сегодня великая честь для нашего скромного жилища — присутствие самой королевской советницы!»

«Он здесь… Она боится его больше, чем советницу короля», — шептали голоса в голове Галены.

Девушка нервно озиралась по сторонам, ища взглядом Зинбеля.

«Пусть боги хранят её мудрость и проницательность!» — продолжал Долмех, слегка переигрывая в своей любезности.

Зинбель, сидевший рядом, недовольно поджал губы, раздражённый чрезмерной театральностью вождя.

Галена наконец заметила суровую фигуру в чёрном балахоне. Тёмный взгляд Зинбеля, казалось, пронизывал насквозь всех присутствующих.

«За нашего молодого короля Кеннета!» — гремел голос Долмеха.

«Да правит он долго и мудро! И за славное королевство Альба, чьи земли хранят нас под своим крылом!»

«Я не боюсь», — мысленно отвечала Галена своим внутренним голосам.

«Просто что-то происходит со мной, когда он рядом».

«Зачем ему нужен мой дар?» — тревожно вопрошала она сама себя.

«Да наполнятся наши кубки!» — завершил свою речь Долмех.

Гости дружно подняли чаши в знак согласия. Катрина, восседавшая подле Амеши, едва заметно кивнула Галене, словно пытаясь подбодрить девушку. Однако Галена не могла оторвать взгляда от Зинбеля — его проницательные глаза, казалось, проникали в самые потаённые уголки её души, читая мысли даже сквозь шумное веселье пиршества.

«За процветание нашего королевства!» — провозгласил Долмех, делая глоток медовухи.

Его слова эхом разнеслись по залу, отражаясь от высоких стен. Галена не могла отвести глаз от загадочного друида, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок, а сердце начинает биться чаще.

Зинбель неторопливо поднял свой кубок и на мгновение встретился взглядом с Галеной. Девушка невольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, стараясь не выдать своего волнения.

«Он заметил тебя. Какая же ты дура! Ты привлекла его внимание!» — негодовали голоса.

«Пусть боги хранят наш народ и ведут нас верным путём», — добавил друид своим глубоким голосом, после чего гости продолжили трапезу.

Все подняли кубки, но Галена лишь слегка пригубила свой напиток. Она всё ещё ощущала на себе пронзительный взгляд друида, от которого её бросало то в жар, то в холод.

Внезапно сильная рука Катрины мягко опустилась на плечо Галены. Девушка вздрогнула и обернулась, встретившись взглядом с суровой воительницей. Несмотря на грозный вид, в глазах Катрины читалось удивительное спокойствие.

«Советница хочет поговорить с тобой», — тихо произнесла Катрина, кивком указывая в нужном направлении.

Галена поспешно поднялась, чувствуя, как кровь снова приливает к щекам. Амеша разговаривала с Зинбелем, но её внимательный взгляд был устремлён на целительницу.

«Подойди, дитя», — ласково произнесла Амеша, жестом приглашая девушку приблизиться.

Галена сделала несколько неуверенных шагов, склонив голову в почтительном поклоне.

«Ваше сиятельство…» — начала она, но советница мягко перебила её:

«Тише, тише», — улыбнулась Амеша.

«Можешь сесть. Не нужно так волноваться, я не укушу тебя. Катрина, подвинься немного, пожалуйста».

Могучая воительница слегка сдвинулась, освобождая место рядом с советницей. Галена осторожно опустилась на скамью, всё ещё чувствуя себя неловко.

«Я слышала о твоём даре, Галена», — начала Амеша, внимательно разглядывая девушку.

«Говорят, ты способна видеть то, что скрыто от других. Это правда?»

В зале воцарилась напряжённая тишина. Галена ощущала на себе тяжёлый взгляд Зинбеля. Она знала, что от её ответа зависит многое.

«Мой народ верит в силу видений», — осторожно начала она.

«Но я не могу назвать это даром. Это скорее… бремя».

Амеша кивнула, словно ожидая именно такого ответа. Она наклонилась к дочери вождя чуть ближе, а её голос стал тише:

«На моей родине тоже существуют подобные верования. Но здесь, в христианском мире, к таким дарам относятся с опаской».

Галена почувствовала, как напряжение немного отступает. Амеша говорила с ней уважительно, без осуждения.

«Я верю, что все дары от богов», — тихо произнесла Галена.

«Будь то христианские боги или наши древние боги».

Зинбель слегка наклонил голову, словно одобряя её слова. Он понимал: этот разговор может укрепить позиции язычников при дворе. Амеша же, принявшая христианство, но сохранившая уважение к древним восточным традициям, могла стать мостом между двумя мирами.

«Мудрые слова, дитя моё», — произнесла советница.

«Нам всем стоит учиться понимать друг друга».

Амеша на мгновение задумалась, глядя на пламя свечи.

«Ваши слова, Галена, напоминают мне о том, как важно сохранять гармонию между разными верованиями», — произнесла советница, слегка поворачиваясь к Энфриту. «Но сейчас, когда речь идёт о защите нашего королевства, нам нужно объединять не только души, но и силы».

Энфрит, почувствовав, куда ведёт разговор советницы, слегка выпрямился.

«Достопочтенный вождь», — продолжила Амеша, глядя прямо в глаза отцу Галены.

«Я слышала о вашем намерении построить судоверфь. Это дело не только чести, но и необходимости для защиты наших земель».

Долмех попытался вмешаться:

«Ваше Высочество, мой народ также готов внести свой вклад в укрепление обороны…»

Но Амеша мягко подняла руку, прося тишины.

«Прошу прощения, вождь Долмех, но сейчас я хотела бы услышать именно Энфрита».

Вождь Круитни, слегка нервничая под тяжёлым взглядом советницы, начал рассказывать:

«Ваше Высочество, я уже нашёл подходящее место у залива, но возникли некоторые трудности с поиском опытных мастеров-корабелов…»

Амеша перебила его, её голос стал строже:

«Позвольте уточнить, вождь Энфрит. Строительство судоверфи — это не просто ваше личное начинание, а вопрос безопасности всего королевства. Особенно сейчас, когда норманны угрожают нашим северным границам».

Зинбель, до этого молча следивший за разговором, неожиданно вмешался:

«Советница права. Время — наш враг. Каждый день промедления может стоить нам дорого».

Амеша наклонилась вперёд, её глаза сверкнули стальным блеском:

«Я готова оказать вам всю необходимую поддержку, вождь Энфрит. Но строительство должно начаться незамедлительно. От этого зависит не только будущее вашего народа, но и безопасность всего королевства Альба. Король Кеннет ждёт от нас решительных действий».

Энфрит, чувствуя тяжесть ответственности, ответил:

«Я понимаю серьёзность ситуации, Ваше Высочество. Обещаю приложить все усилия для скорейшего начала строительства».

Галена, наблюдая за разговором, понимала: то, что началось как личная беседа, переросло в вопрос государственной важности. А судьба королевства теперь зависела от решительности её отца.

Амеша, удовлетворённая ответом Энфрита, решила разрядить атмосферу. Её голос, всё ещё сильный и властный, теперь звучал мягче, словно мелодия древней арфы.

«Позвольте мне немного отвлечься от государственных дел…», — произнесла она, изящно поправляя складки своего одеяния.

«…и рассказать вам о моей далёкой родине…», — обратилась советница к собравшимся, особенно к Зинбелю, чьи глаза светились неподдельным интересом.

«…где мудрость передаётся с шёпотом ветра, а тайны хранятся в песках тысячелетий. Быть может, вам будет интересно узнать о земле, столь непохожей на ваши суровые, но прекрасные острова».

Зинбель, сидевший рядом с советницей, слушал её с неподдельным вниманием. Когда разговор коснулся древних манускриптов, он начал задавать глубокие вопросы о персидской философии. Галена, затаив дыхание, следила за каждым словом Амеши, восхищаясь её познаниями и тем, как органично она соединяла восточные традиции с культурой Альбы.

Долмех, не в силах оставаться в стороне, несколько раз пытался вклиниться в разговор, сыпля напыщенными фразами о богатстве своего народа и беззаветной преданности короне. Однако его попытки выглядели неуклюже и даже комично на фоне утончённой беседы между Амешей и Зинбелем.

Энфрит, пусть и не блиставший такой же обширной эрудицией, как Зинбель, всё же сумел достойно поддержать разговор, опираясь на богатый жизненный опыт и здравый смысл. А Галена, когда речь зашла о природе и её тайнах, внесла свой вклад, делясь знаниями о мире, скрытом от глаз непосвящённых.

Ночь тянулась, и беседа становилась всё более увлекательной, пока усталость не дала о себе знать. Амеша медленно поднялась из-за стола, и все присутствующие почтительно встали вслед за ней.

«Благодарю вас, вождь Долмех, за ваше гостеприимство и тёплый приём», — произнесла она, одарив его сдержанной улыбкой.

Долмех, явно раздосадованный тем, что не смог завоевать расположение советницы, всё же нашёл в себе силы ответить учтивым поклоном.

«Позвольте ещё раз напомнить вам, вождь Энфрит, о важности скорейшего начала строительства судоверфи», — добавила Амеша, обращаясь к отцу Галены.

В отчаянной попытке исправить своё положение, Долмех поспешно вызвался проводить советницу до пирса. Амеша, будучи пленницей строжайших правил придворного этикета, не могла отклонить его предложение, хотя в глубине души отчётливо понимала, что общество вождя не доставит ей никакого удовольствия.

Зинбель, заметив, как вождь опередил его с этим намерением, тихо отдал распоряжение своим дозорным обеспечить советнице дополнительную защиту, несмотря на то, что рядом с ней находились надёжные стражи королевского конвоя и преданная Катрина. Такая искренняя забота глубоко тронула сердце Амеши, вызвав в ней чувство искренней признательности к мудрому друиду, чьё внимание было продиктовано не придворным этикетом, а истинным беспокойством о её безопасности.

«Ваша забота не знает границ», — прошептала она с искренней благодарностью, когда они прощались.

«Пусть боги хранят вас, Ваше Высочество», — произнёс он, и в его голосе слышалась искренняя теплота.

После проверки двора, королевская стража разрешила проход, и Амеша с Катриной и Долмехом отправились в бухту к пирсу. Долмех всю дорогу осыпал советницу пустыми комплиментами и пытался всячески угодить, но его старания лишь усиливали раздражение Амеши. Она перестала обращать на него внимание, погрузившись в размышления о предстоящих делах.

В её голове крутились мысли о безопасности земель Оркни, о напряжённой военной обстановке и о том, как лучше организовать защиту северных границ. Она обдумывала возможные маршруты передвижения войск, расположение дозорных постов и систему оповещения о приближении врага.

Наконец, они достигли пирса. Амеша села в лодку, где её уже ждала верная Катрина. Долмех, сделав последний учтивый поклон и пожелав ей доброй ночи, отступил. Лодка плавно отчалила, направляясь к кораблю советницы, который спокойно покачивался на якоре вдали от опасных рифов.

Огни острова постепенно растворялись в ночной темноте, и вскоре их поглотила морская мгла. Наступила долгожданная тишина, нарушаемая лишь мерным плеском волн о борт лодки и ритмичным скрипом вёсел. Морской бриз ласково играл с волосами Амеши, принося с собой солёный аромат свободы.

Устроившись поудобнее, советница закрыла глаза, мысленно составляя отчёт для короля Кеннета о результатах переговоров с местными вождями. Она продумывала каждое слово будущей депеши, стараясь точно передать все нюансы состоявшихся бесед и свои выводы относительно готовности каждого вождя к совместным действиям.

Когда лодка мягко коснулась бортом причала корабля, Амеша, опираясь на руку верной Катрины, ступила на палубу. Ночной бриз играл её тёмными локонами, принося с собой солёный аромат моря и свежести. Капитан, встретивший советницу у трапа, почтительно склонил голову и проводил её в личные покои.

В своих покоях Амеша, не теряя времени, отдала приказ подготовить письменные принадлежности. Устроившись за небольшим столом, она невольно задержала взгляд на изящной нише с витражным стеклом.

Этот удивительный материал считался настоящей роскошью, доступной в основном для церковных нужд. Витраж был создан в Ирландии специально для корабля королевскими мастерами стекольного дела из аббатства Святого Эдуарда. Их искусные руки сотворили настоящее чудо, воплотив утончённый восточный орнамент, а масляная лампа, мерцающая за цветным стеклом, создавала волшебное сияние, напоминающее лучи солнца. Каждый гость, удостоенный чести посетить покои королевской советницы, не мог не восхититься этим великолепием.

Амеша грациозно взяла перо своими тонкими пальцами. Движения её были точными и уверенными — на пергаменте одна за другой появлялись чёткие строки отчёта, который вскоре должен был отправиться к королю.

«Ваше Величество», — начала она своё послание, — «имела честь провести важные переговоры с вождями земель Оркни. Вождь Энфрит подтвердил твёрдое намерение начать строительство судоверфи в кратчайшие сроки. Верховный друид Зинбель выразил полную поддержку данному начинанию и готовность оказать всестороннее содействие».

Её перо на мгновение замерло, когда она вспомнила о Долмехе и его тщетных попытках привлечь её внимание. «Вождь Долмех, хотя и демонстрировал рвение в обсуждении вопросов обороны, не смог предложить конкретных решений», — аккуратно записала она, тщательно подбирая слова. — «Необходимо укрепить связи с Зинбелем — его мудрость и знания могут стать решающим фактором в сложившейся ситуации».

Завершив составление отчёта, Амеша тщательно перечитала каждую строчку на предмет возможных неточностей. Её перо оставило последний изящный росчерк на пергаменте. Взяв в руки королевскую печать с гербом Альбы, она с особой осторожностью приложила её к горячему воску, наблюдая, как величественный символ власти медленно застывает, запечатлевая её послание.

За дверью её уже ожидал доверенный посланник. Амеша бережно поместила письмо в специальный ларец с секретным замком, после чего вызвала посланника и торжественно вручила ему тайную депешу.

«Это должно быть доставлено королю в кратчайшие сроки», — строго произнесла она.

«Отправляйся с торговым караваном. Безопасность депеши — превыше всего».

Посланник склонил голову в глубоком поклоне, принимая важное поручение.

Только после того, как ларец был унесён, Амеша позволила себе немного расслабиться. Она вышла на палубу, вдыхая свежий предрассветный воздух, наполненный ароматом моря. Звёзды постепенно бледнели, уступая место розовой заре, которая разливалась по небу, окрашивая облака в нежные оттенки.

Ощутив прилив душевного спокойствия, Амеша направилась обратно в свои покои. Её манил тихий уголок молельни, где в полумраке мерцали золотые лики персидских божеств. Там, перед древними образами, она могла вознести молитву о благополучии земель Альбы, прося высших сил даровать мир и защиту её народу.

Деревня Эйдис пробуждалась, словно древний великан, потягивающийся после долгого сна. В это раннее утро она напоминала растревоженный улей, где каждый житель спешил внести свою лепту в предпраздничную суету. На главной площади кипела работа — мастеровые продолжали возводить шатры для предстоящей ярмарки, с таким важным видом, будто это были боги, сотворяющие мир.

Крестьяне, покряхтывая спросонья, выгоняли скот на пастбища, где сочные травы обещали богатый удой. Рыбаки, ворча на неподатливые снасти, грузили сети в лодки — их жёны уже точили ножи для разделки рыбы, приговаривая, что мужья вечно копаются. В лавках торговцы развешивали сети с сушёной рыбой, словно праздничные гирлянды, а местные мальчишки, вооружившись деревянными мечами, носились по дворам, поливая друг друга водой и изображая великие битвы.

По этим живописным улочкам, постукивая посохом, с довольным видом, шествовал верховный друид Зинбель. Его настроение было таким же ясным, как утреннее небо — ведь ночь принесла ему триумф в битве с Долмехом за расположение королевской советницы. Теперь он направлялся в трактир «Золотой рог», где намеревался устроить разнос хозяину — тому самому, что трусливо спрятался за стойкой.

«О, это будет поистине сладкое возмездие!» — предвкушал Зинбель, размышляя о том, как он преподаст негодяю незабываемый урок. В его голове уже рождались самые изощрённые способы поставить трактирщика на место, и каждая новая идея делала его походку ещё более горделивой.

В трактире царил настоящий хаос. Прошло уже двое суток после той памятной драки, но следы погрома всё ещё напоминали о себе. Стены зияли чёрными проломами, некогда величественная колонна в центре зала покрылась глубокими трещинами, угрожая обрушением. Разбитая мебель валялась вперемешку с осколками кувшинов и глиняной посуды.

Единственной живой душой в этом царстве разрухи оказалась юная служанка. Кряхтя от натуги, она пыталась отмыть пол, не обращая внимания на царящий вокруг беспорядок. Её мокрая тряпка оставляла грязные разводы на деревянных досках, перемешанных с острыми краями глиняных черепков.

Внезапно тяжёлые двери трактира с оглушительным грохотом распахнулись, и в зал вошёл верховный друид Зинбель. Время словно остановилось. Только что здесь раздавался громкий смех и разговоры пьяных посетителей, но при виде служителя богов все замерли, будто окаменев. По рядам прокатились лишь едва слышные шепотки:

«Сам Зинбель пожаловал…»

«Гляньте-ка, как зыркает!»

«Ох, не к добру это…»

Зинбель, игнорируя перешёптывающихся посетителей, направился прямиком к стойке. Его голос прогремел, эхом отражаясь от повреждённых стен:

«Где хозяин этого вертепа?!»

Его взгляд остановился на тучном владельце трактира, который, почуяв неладное, попытался спрятаться за дубовой стойкой.

«Что за свинарник у тебя тут творится?! — гремел голос друида.

«Где порядок, я тебя спрашиваю?!»

Хозяин по имени Николас, вытирая пот со лба, медленно выплыл из-за стойки. Его горделивая осанка превратилась в сгорбленную спину побитой собаки.

«Почтенный Зинбель…» — начал он, но друид резко перебил его, рявкнув:

«Молчать!»

«Когда королевская советница прибыла с визитом, ты вместо того, чтобы унять драчунов, спрятался как последняя крыса! Ты опозорил меня! Теперь весь народ знает, что верховный друид не может навести порядок в простом трактире!»

Толстяк опустил глаза, но в глубине его взгляда промелькнуло хитрое выражение.

«Да как же я один-то с ними справлюсь? — заныл он.

«Они ж, почитай, пол-трактира разнесли! Торговцы, ох и буйный народ…»

Повреждённая колонна заскрипела, словно соглашаясь с его словами. Посетители переглянулись, чувствуя, как напряжение в воздухе становится почти осязаемым. Некоторые начали перешёптываться, делая ставки на исход этой встречи.

Зинбель шагнул ближе, его глаза сверкнули стальным блеском:

«Ты хозяин или кто? Навёл бы лучше здесь порядок. Два дня прошло, а на полу, как был бардак, так и остался».

Маленькие хитрые глазки Николаса забегали из стороны в сторону.

«Да, беспорядок у нас…» — пробормотал он, оглядываясь на разруху.

«Эти торговцы устроили такой погром…».

«Может мне им помочь? Привести свой конвой и разнести эту дыру в щепки! Будешь потом побираться, как последний нищий!» — угрожал друид.

Николас решил прибегнуть к хитрости, изобразив искреннее горе:

«О, великий Зинбель! — взмолился он, заламывая руки.

«Помилуйте! У меня ж детки малые. Как же они будут жить без отцовского трактира? Голодать будут, плакать… Жена моя, она же не выдержит такого позора! А ведь они так радовались, когда я открыл это заведение… Может, подсобите словечком, делом али монетой?»

Зинбель сжал кулаки, борясь с желанием придушить наглеца. Но разум взял верх над гневом.

«Ах ты, плут! — прорычал он.

«Ты специально что ли этот бардак для меня оставил? Разжалобить хочешь?»

«Да, что вы, почтеннейший!» — ответил Николас, сделав такое лицо, словно он ни при чем, но в его глазах чувствовалось лукавство.

«Думаешь, если ты сведения собираешь и сплетни подслушиваешь, так тебе всё можно?»

Хозяин побледнел, но быстро взял себя в руки:

«Так то для общего блага, для порядка! Без меня ж никто и не расскажет, что где творится».

Друид помолчал, обдумывая ситуацию. Сведения от трактирщика действительно были ценными — через его заведение проходило множество людей, и каждое слово могло оказаться важным в преддверии войны с норманнами.

«Ладно, — процедил Зинбель, хрипя от злости.

«Так и быть! Дам тебе немного монет. Но учти: если ещё раз подведёшь — пожалеешь, что на свет родился. И чтобы к завтрашнему утру тут всё блестело, как в святилище! А то благородных людей пригласить стыдно!»

Друид едва ли не попал трактирщику в глаз, швырнув монеты прямо ему в лицо.

Николас, будто ничего не заметив, расплылся в льстивой улыбке:

«О, благодарствую, благодарствую! Век помнить буду!»

Зинбель развернулся и направился к выходу, бросив через плечо:

«И смотри у меня. Сведения должны поступать вовремя, иначе никакие дети не спасут твою лживую толстую шкуру».

Когда двери за друидом захлопнулись, хозяин облегчённо выдохнул, потирая потные руки. Он расплылся в самодовольной улыбке. Его хитроумный план сработал — он снова сумел выйти победителем из этой опасной игры. Однако в глубине души трактирщика таился холодный страх: он понимал, что балансирует на краю пропасти. Игра с могущественным Зинбелем была подобна танцу на лезвии ножа — ещё один неверный шаг, и удача может отвернуться навсегда.

Тем временем Зинбель уверенно шагал по вымощенной булыжником главной площади. Его мысли были заняты куда более важными делами, чем судьба какого-то трактирщика. Верховный друид размышлял о тонкой паутине интриг, которую он плёл вокруг трона. Каждый человек, каждая мелочь имели значение в его грандиозном замысле. Николас был всего лишь мелкой пешкой в этой игре, пешкой, которую при необходимости можно будет легко заменить. Но пока трактирщик оставался полезным — он служил глазами и ушами Зинбеля в этой беспокойной деревне, особенно теперь, когда над королевством нависла угроза войны с норманнами.\

Глава 10. Хранительница круга

Подобно тому, как неудержимый водопад низвергается с горных вершин, унося с собой песчинки времени, так и дни наши мчатся, унося с собой мгновения прошлого и даря нам мгновения грядущего.

Не успели мы оглянуться, как приблизился тот самый день — предвестник священной ночи, что откроет врата в удивительное утро, одно из прекраснейших в круговороте года. Как жрица, посвятившая жизнь служению древним богам, я не могу не радоваться этому дню, ибо в нём сокрыта великая сила обновления и возрождения.

Уже после двух восходов небесного светила, начиная с этой утренней зари, мы станем свидетелями великого таинства — встречи первых лучей солнца великой Матери-Земли, что подобно искусной пряхе разделили золотую нить времени на равные части, соткав между весенним пробуждением природы и летним расцветом дивный узор из дней и ночей.

В этот священный миг мы обратим свои сердца к могучему Беленусу — владыке небесного пламени, чей неугасимый свет пронзает тьму и дарует жизнь всему сущему. Его огненное дыхание пробуждает землю от зимнего сна, наполняет силой посевы и согревает души людей. И в тот же час склоним головы перед прекрасной Сироной — божественной дочерью великого Дагды, хранительницей чистых вод и домашнего очага.

Пусть ветер донесёт наши молитвы до небесной выси, а роса сохранит их в своей чистоте. И как семена, посеянные в плодородную почву, пусть наши надежды и чаяния прорастут новыми побегами, приносящими плоды мудрости, любви и процветания нашему народу. Ибо в единстве с природой и богами мы обретаем истинную силу, способную преодолеть любые испытания и сохранить священный огонь жизни в сердцах наших потомков.

Над деревней Эйдис разливалось утро, исполненное удивительной красоты. Суровые серые тучи, словно по велению древних богов, расступились, открывая взгляду величественное полотно небес. Кучевые облака, похожие на белоснежные замки, плыли по лазурной глади, обещая прекрасный день.

Накануне священного праздника природа словно решила порадовать жителей острова Хой своим теплом. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь редкую дымку, согревали холодные камни, даря им долгожданное тепло после ночного ливня. Капли дождя, застывшие на листьях, сверкали подобно россыпи драгоценных камней.

Галена вышла во двор, облачённая в простое льняное платье, которое нежно облегало её стройную фигуру. Её рыжие косы, словно языки пламени, переливались в лучах восходящего солнца, создавая вокруг головы сияющий ореол. Утренний воздух был наполнен свежестью и ароматом цветущих садов, который смешивался с запахом влажной земли и молодой зелени.

Она остановилась посреди двора, закрыв глаза и подставив лицо тёплым лучам. После ночного дождя воздух казался особенно чистым и пьянящим. Лёгкий ветерок играл её волосами, принося с собой ароматы пробуждающейся весны: сладкий запах цветущих яблонь, терпкое благоухание молодой травы и свежести омытой дождём земли. Галена глубоко вдыхала запах весны, чувствуя, как каждая клеточка её существа наполняется энергией нового дня.

Наконец, насытившись утренней свежестью и набравшись сил от природы, она медленно повернулась и направилась обратно в дом, унося с собой частичку этого волшебного утра.

«Дети!» — Голос целительницы, словно звук колокольчиков, разнёсся по дому. — «Пора вставать! Сегодня особенный день».

Юные создания начали просыпаться неохотно, словно не желая покидать тёплые объятия сна. Кто-то лениво потягивался, зевая во весь рот, кто-то сонно тёр глаза, бормоча что-то невнятное. Некоторые всё ещё пытались укрыться с головой, прячась от наступающего утра под тонкими одеялами.

Утренний полумрак постепенно наполнялся шорохами пробуждающихся тел, приглушёнными разговорами и зевками. В воздухе плавал лёгкий аромат выгоревшего масла от ночных ламп, которые теперь снова зажигались, наполняя помещение мягким, танцующим светом. Пламя играло на стенах причудливыми тенями, создавая волшебную атмосферу пробуждения.

«А где наши мамы?» — Задумчиво спросила Сома, заботливо поправляя одеяло младшему брату Нирфу. Её движения были неторопливыми, словно она всё ещё находилась где-то между сном и реальностью.

«Малена и Бергдис ушли работать в поле», — ответила Галена с тёплой улыбкой, наблюдая за тем, как дети постепенно приходят в себя. В её голосе слышалась искренняя забота и участие.

Риста, известная своей горделивостью и стремлением всегда выглядеть безупречно, решила привести себя в порядок. Она подошла к жрице и спросила:

«Можно мне взять твоё зеркало?»

Галена кивнула:

«Возьми, но, пожалуйста, не забудь вернуть его обратно. Помнишь, я рассказывала вам, что это зеркало — особенный предмет? Оно служит порталом между мирами».

«Ты же говорила, что научишь нас смотреть в него по-особенному», — произнесла Риста, не сводя зачарованного взгляда с бронзовой поверхности. — «Мне так хочется узнать, когда я встречу своего суженого. Как думаешь, скоро это случится?»

«Всему своё время, Риста», — мягко улыбнулась Галена. — «Я открою вам древний секрет гадания, но нужно быть очень осторожными. Зеркало — вещь непростая: оно способно показать не только суженого, но и тех, с кем лучше бы не встречаться».

«Ты, будто, нарочно хочешь меня запугать!» — Возмутилась Риста, недовольно нахмурив тонкие брови.

«Я лишь желаю тебе благоразумия и осторожности», — мягко ответила жрица, внимательно наблюдая за девочкой.

Взяв старинное зеркало в руки, Риста с любопытством вгляделась в своё отражение, а затем осторожно перевернула его, чтобы рассмотреть обратную сторону.

«Какие удивительные узоры!» — Восхитилась она, проводя пальцем по витиеватым линиям. — «Для чего они здесь?»

«Это древние магические фракталы», — пояснила Галена, подходя ближе. — «Они помогают укрепить связь с миром духов».

Риста, вдохновлённая словами наставницы, встала в самом центре зала, где тёплые отблески огня играли на её лице причудливыми бликами. Напевая нежную мелодию, она начала приводить в порядок свои растрепавшиеся за ночь косички. В её движениях появилась особая грация — она представляла, как танцует со своим будущим суженым.

Плавные повороты, изящные движения — девочка полностью погрузилась в мир своих мечтаний, кружась в полумраке зала. Её танец был настолько завораживающим, что Кира не смогла устоять и присоединилась к сестре. Они закружились по комнате, смеясь и подпевая, их голоса сливались в прекрасную мелодию.

Кира взяла зеркало из рук Ристы и тоже начала смотреться в него, представляя себя в образе прекрасной невесты. Её движения были менее уверенными, но не менее очаровательными.

Внезапно Риста остановилась и серьёзно посмотрела на Галену:

«А ты когда-нибудь видела что-то пугающее в этом зеркале?»

«Давайте обсудим это позже», — уклончиво ответила жрица, переводя разговор. — «Сейчас нам нужно заняться делами».

Пока девушки танцевали, Галена уже хлопотала по хозяйству. Ловко подбросив дрова в очаг, она дождалась, пока пламя разгорится ярче, и повесила над огнём котёл. Несмотря на то что в доме туата были опытные кухари и заботливые служанки, жрица хотела лично позаботиться о детях.

Её руки двигались с удивительной скоростью и точностью: она успевала не только варить кашу, но и выпекать ароматные лепёшки с лесными ягодами и мёдом, параллельно готовя освежающий ягодный морс. По дому разлился такой аппетитный запах, что даже увлечённые танцем девушки не смогли удержаться и начали принюхиваться, предвкушая вкусный завтрак.

В то время, как Галена медленно помешивала бурлящую овсяную кашу, постепенно добавляя в неё соль, Риста осторожно приблизилась к огню. С важным видом она взялась за кочергу и начала аккуратно перекладывать поленья, стараясь управиться не хуже взрослой хозяйки. От усердия девочка даже высунула кончик языка, полностью поглощённая своим занятием. Она была так сосредоточена на работе с огнём, что не сразу подняла глаза на наставницу.

«А где твой отец?» — Спросила она, наконец оторвавшись от своего важного дела.

«Энфрит отправился на совет к Долмеху», — ответила целительница, и в её голосе промелькнула едва заметная тревога. На краткий миг маска спокойствия соскользнула с её лица, но Галена быстро взяла себя в руки. Её пальцы непроизвольно сжались, прежде чем вновь заняться делами, словно этим движением она пыталась вернуть утраченное равновесие.

«Он — мудрый вождь, чьё слово имеет большой вес в нашем туате», — с гордостью произнесла целительница, разливая кашу по мискам. — «Отец всегда заботится о благополучии нашего народа, и каждое его решение тщательно обдумывается, чтобы принести пользу всем».

В голосе жрицы звучала такая искренняя теплота и восхищение, что даже Кира, продолжая свой танец, невольно замедлила движения и прислушалась к словам наставницы. В её глазах зажглось неподдельное любопытство.

«Ему предстоит обсудить важнейшие дела и укрепить союзы между нашими народами», — продолжила девушка, не скрывая своего уважения к отцу.

Закончив говорить, она на мгновение замолчала. Её взгляд стал серьёзным, и она устремила его в танцующее пламя очага, словно пытаясь разглядеть там отражение предстоящих решений и судьбы своего народа.

Галена застыла, прислушиваясь к шёпотам в своей голове. Фурии сегодня были особенно язвительны, их голоса острыми иглами впивались в разум.

«Она думает, что Долмеху нельзя верить? Какая неожиданность!» — Пропела первая Фурия с притворным удивлением.

«О, какой ужас! Жить ради роскоши и вина?!» — Фыркнула вторая с едким сарказмом. — «Да-да, именно так и должен поступать мудрый вождь — утопать в излишествах, пока его народ бедствует!»

«Ах, бедный, несчастный старик без наследника…» — проворковала третья с издевательской жалостью. — «Прямо сердце разрывается! Может, пожалеем его, а?»

«Топить горе в вине — вот его великий путь!» — Хихикнула первая, её смех был похож на звон разбивающейся вазы. — «Настоящий вождь должен показывать пример своим подданным… например, как правильно напиваться!»

«Зависть всегда приводит к предательству…» — пропела третья с фальшивой нежностью, её голос обволакивал сознание Галены. — «Как же без этого жить в этом жестоком мире?»

«Каждый старается выжить в суровое время войны!» — Закончила первая Фурия с торжеством в голосе. — «И твой отец тоже… если, конечно, успеет спастись от судьбы!»

Галена сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Её глаза потемнели от гнева, а дыхание стало прерывистым. Не выдержав этого натиска, она резко подняла голову и, обернувшись к пустоте, где, как ей казалось, стояли её мучительницы, рявкнула:

«Ну хватит! Прекратите эти гнусные разговоры!»

Фурии с притворной обидой произнесли хором, почти в унисон:

«Ну вот опять, нам не дают спокойно поговорить! А мы всего лишь хотели поделиться своими наблюдениями…»

Галена сжала зубы, пытаясь взять себя в руки и не поддаваться на провокации коварных существ. Её лицо выражало внутреннюю борьбу, а руки непроизвольно сжимались в кулаки.

Риста, которая всё это время возилась у очага, резко подняла голову, её глаза расширились от испуга.

«Я ничего не говорила!» — Обиженно буркнула она, вытирая руки о передник. — «Зачем ты на меня кричишь? Я же просто хотела помочь с поленьями!»

Её нижняя губа предательски задрожала, а в глазах появились слёзы. Двенадцатилетняя девочка не понимала, чем заслужила такой резкий тон от обычно сдержанной и спокойной Галены.

Жрица, заметив, как расстроена Риста, мгновенно смягчилась. Она быстро подошла к девочке и нежно обняла её:

«Риста, милая, я вовсе не с тобой разговариваю. Прости, что напугала. Просто… у меня в голове такой шум…»

Кира, которая всё это время внимательно наблюдала за происходящим, подошла к Ристе и ободряюще положила руку ей на плечо:

«Не обращай внимания. У Галены иногда бывают такие моменты. Это не с нами она говорит».

Девушка отстранилась от Ристы и с лёгким удивлением посмотрела на Киру:

«Откуда ты знаешь про голоса?»

Кира немного замялась, переминаясь с ноги на ногу:

«Мне рассказала Сома. Она как-то слышала, как ты ночью разговариваешь сама с собой. Но она просила никому не говорить об этом».

Галена тяжело вздохнула, её взгляд стал задумчивым:

«Ты же знаешь о существовании мира духов. Просто я слышу их мысли, а они слышат меня. Иногда это бывает полезно, а иногда невыносимо».

Риста, немного успокоившись в объятиях Галены, подняла глаза на целительницу:

«Прости, Галена, что я сразу не поняла, что происходит. Тебе, наверное, очень тяжело жить с таким даром».

Целительница улыбнулась, потрепав девочку по голове:

«Не беспокойся, дорогая Риста. Я живу с этим с рождения. Уже привыкла. И благодаря этому дару я могу помогать нашему народу».

В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в очаге.

«Может, мы поможем тебе накрыть на стол?» — Предложила Риста, уже полностью забыв о своей обиде. Её голос звучал по-детски оживлённо и искренне.

«Буду очень благодарна», — кивнула Галена с тёплой улыбкой. — «Расставьте миски с кашей, только осторожнее, она ещё горячая. И достаньте из сундука ложки и большую чашу — потом я положу в неё лепёшки».

Девочки с энтузиазмом взялись за работу. Риста, надев прихватки, аккуратно расставляла миски с дымящейся кашей, её ловкие пальцы уверенно справлялись с задачей, а на лице сияла довольная улыбка. Она двигалась так сосредоточенно, словно выполняла важный ритуал.

Кира тем временем открыла сундук и замерла от восхищения. Её взгляд сразу привлекла изящная солоница с витиеватой резьбой, напоминающей морские волны. Затем она заметила ковш с ручкой в виде дракона, чьи чешуйки были искусно вырезаны. Но больше всего девочку очаровала маленькая шкатулка из кедра с откидной крышкой, украшенной замысловатым узором.

Не в силах сдержать любопытство, Кира приоткрыла шкатулку — внутри, в разделённых ячейках, аккуратно хранились различные специи. Пряный аромат мгновенно наполнил воздух, и девочка громко чихнула, чем вызвала улыбку у жрицы.

«Так всегда бывает, когда нюхаешь эти травы», — с пониманием заметила целительница.

«Мы жили бедно», — опустив голову, тихо призналась Кира. — «Я не привыкла к таким диковинным вещам».

В глазах девушки промелькнуло искреннее сочувствие. Она подошла к девочке и нежно обняла её за плечи, словно защищая от всех невзгод.

«Не расстраивайся», — мягко произнесла Галена, слегка поглаживая Киру по спине. — «Мой отец позаботится о том, чтобы никто больше ни в чём не нуждался. Жизнь в Круитни обязательно наладится. Главное сейчас — не пустить врага на наши земли. Мы справимся со всеми трудностями вместе».

Её голос звучал так тепло и уверенно, что Кира почувствовала, как тревога постепенно отступает. жрица задержала объятия чуть дольше, давая девочке ощутить всю силу своей поддержки, а затем мягко отстранилась.

«А сейчас лучше не терять время — каша остынет», — решительно сказала она, возвращаясь к делам. — «Давай закроем шкатулку и достанем чашу, как я просила».

Кира послушно закрыла шкатулку, стараясь запомнить каждую деталь этого удивительного сундука, и достала большую чашу с изящной резьбой, как и просила Галена. В её сердце теплилась надежда, а в душе — благодарность за заботу и поддержку.

Тем временем Риста, закончив с расстановкой мисок и всё ещё не снимая прихваток, решила развеселить всех вокруг. Она подняла руки и, двигая пальцами, словно прихватки ожили, начала имитировать их разговор, мастерски меняя голоса:

«Ой, подружка, как же горячо в печи!» — Проговорила она тонким голоском одной прихватки.

«А я так устала их держать!» — Низким тоном ответила вторая.

«Может, отдохнём немного?» — Снова пискнула первая.

Галена не могла сдержать улыбку, наблюдая за этой забавной сценой.

«Я понимаю, что у твоих друзей есть о чём побеседовать», — с лёгкой иронией произнесла она, — «но не могли бы они прерваться и перепрыгнуть ко мне в руки? Пора доставать лепёшки».

Риста, заливаясь смехом, поняла намёк и с удовольствием передала прихватки Галене.

«Спасибо, дорогая», — с благодарностью кивнула Галена. — «Ты такая помощница!»

Надев рукавицы, она открыла печь. Оттуда повеяло приятным теплом и соблазнительным ароматом спелых ягод. Бережно достав большой противень с румяными лепёшками, Галена накрыла их чистым льняным платком, чтобы сохранить тепло и аромат.

«Какая вкуснотища!» — Почти хором воскликнули девочки, жадно вдыхая сладкий ягодный аромат, который наполнил весь дом.

«Можно я отнесу кувшин с морсом к столу?» — Спросила Риста, с интересом глядя на глиняный сосуд.

«Отнеси», — разрешила Галена, — «только будь осторожна, не урони. Лучше обхвати его обеими руками, он довольно тяжёлый».

Девочка с важным видом кивнула и, обхватив кувшин обеими руками, осторожно понесла его к столу. Её движения были немного неуклюжими, но она старалась держать сосуд ровно, боясь расплескать драгоценный напиток.

Когда всё было готово, целительница с удовлетворённой улыбкой оглядела накрытый стол:

«А теперь быстро умываться! И возьмите с собой Сому с Нирфом. Что-то они заигрались в своём имдале».

Девочки радостно подскочили, готовые бежать выполнять поручение.

«И найдите Бирама с Дареком», — добавила Галена. — «Куда они ушли?»

Из соседнего имдаля донёсся звонкий голос Ристы:

«Они вышли во двор поприветствовать Мунейта!»

«Его уже, наверное, сменил Талорк», — заметила Галена. — «В любом случае, пусть все умоются и возвращаются к столу. Только не играйте с водой, а то обольёте рубахи».

«Хорошо, Галена!» — Звонко ответила Риста, уже убегая выполнять указания.

Через пару мгновений Риста и Кира, словно озорные лесные духи, с весёлым серебристым смехом пронеслись мимо наставницы. Их распущенные волосы развевались на ветру, а на щеках играл здоровый румянец. И радостные возгласы наполнили пространство особой магией беззаботного детства, превращая обычный утренний ритуал в волшебное действо.

Сома, уже собравшаяся присоединиться к подругам, вдруг остановилась. Её взгляд упал на младшего брата, который стоял в стороне, крепко прижимая к себе свою любимую тряпичную лошадку — Сворга. Нирф никогда не расставался с этой игрушкой — она была его верным другом и неизменным спутником во всех воображаемых приключениях.

Заметив задумчивость брата, Сома мягко улыбнулась и вернулась к нему. В её глазах светилась искренняя нежность, когда она протянула ему руку:

«Давай скорее, а то каша остынет!» — Произнесла она с теплотой в голосе, в котором слышалась вся её забота о младшем брате.

Нирф, немного смутившись, но всё же радостно, вложил свою маленькую ладошку в руку сестры, не выпуская при этом Сворга. Вместе они направились к выходу, и в этом простом жесте читалась вся сила их родственной связи, вся та любовь и поддержка, которые делали их семью такой особенной.

Целительница с улыбкой наблюдала за этой сценой, и в её глазах отразилась искренняя нежность к этим детям, которые за короткое время стали для неё почти родными.

Она вышла вслед за ними и ещё немного постояла на пороге, любуясь игрой детей во дворе. Лёгкий утренний ветер ласково теребил её распущенные волосы, принося с собой сладкий аромат цветущих яблонь. Мимо, громко жужжа, пролетел большой шмель, направляясь к ближайшему цветку.

В этот момент мир казался таким спокойным и безмятежным, словно не существовало никаких тревог и опасностей. Галена глубоко вдохнула свежий утренний воздух, наслаждаясь моментом умиротворения. В такие минуты она чувствовала, как внутренняя сила возвращается к ней, словно сама природа делилась с ней своей энергией и светом.

Возвращаясь в дом, целительница поприветствовала Талорка, невозмутимо стоящего у порога. Страж уже заступил на службу, сменив уставшего после ночного дежурства Мунейта.

«Да осветит ваш путь божественный свет, достопочтенная жрица», — произнёс Талорк, почтительно склонив голову перед дочерью вождя.

«Благодарю тебя, храбрый Талорк», — ответила Галена с искренней улыбкой. — «Пусть боги хранят твой семейный очаг и даруют тебе сил в твоём служении».

Стражник вновь склонил голову в знак уважения, после чего занял своё место, приняв свой обычный невозмутимый вид, словно не замечая детского веселья, доносящегося со двора. Лишь на мгновение его суровое лицо смягчилось, когда он бросил взгляд на играющих детей, но тут же вернулось к привычному строгому выражению, подобающему бесстрашному воину.

Плавно переступив порог, Галена остановилась на мгновение, давая глазам привыкнуть к полумраку после яркого дневного света. Её шаги были почти бесшумными, лишь слегка шурша по деревянному полу, усыпанному тонкой пылью. Солнечные лучи, проникающие сквозь приоткрытые ворота, рисовали на полу золотистые полосы, в которых кружились крошечные пылинки, создавая волшебный танец света и тени.

В этот момент воздух вокруг неё словно сгустился. Едва уловимый шёпот, похожий на шелест листвы, прорезал тишину:

«Отдайся своей страсти, пока не поздно!» — Прошипела одна из Фурий с приторной слащавостью, словно наслаждаясь смущением своей жертвы.

«Доверься ей, глупенькая!» — Хихикнула вторая, явно упиваясь замешательством Галены.

«Признайся в своих чувствах! Хватит строить из себя недотрогу!» — Ехидно прошипела третья, смакуя каждое слово.

«Ох, бедняжка, она ещё ничего не понимает», — вздохнула четвёртая с фальшивым сочувствием.

«Ничего, скоро всё станет ясно, вот тогда и поплачет», — проворковала последняя, явно предвкушая будущие события и наслаждаясь своей проницательностью.

Целительница на мгновение застыла, но быстро взяла себя в руки. Лёгкая тревога кольнула сердце, но она решительно подавила её, не позволяя тёмным мыслям завладеть разумом. Чтобы отвлечься от неприятного чувства, целительница намеренно переключила внимание на накрытый стол, где в лучах солнца поблескивала глиняная посуда.

Её взгляд скользил по мискам с кашей, румяным лепёшкам под льняной тканью, кувшину с морсом. Мысли о детях, их радостном смехе и беззаботных играх помогли отогнать мрачные голоса.

Галена с теплотой подумала о том моменте, когда её маленькие подопечные вернутся к завтраку. Она представила, как они будут делиться впечатлениями, как будут уплетать горячую кашу, как будут смеяться и болтать. Эти мысли согрели её сердце, и на лице жрицы появилась искренняя улыбка, разгоняющая последние тени беспокойства.

В это мгновение из двора донёсся особенно звонкий смех Ристы, и Галена, встряхнув головой, словно прогоняя остатки наваждения, приготовилась встретить своих подопечных, возвращавшихся к столу после умывания.

Через порог, будто солнечные лучики, проскользнули дети — их щёки пылали от утренней свежести, а в волосах ещё мерцали серебристые капельки воды. Ребята не могли оторвать глаз от стола — их взгляд был прикован к каждому угощению. В их глазах читался такой восторг, что Галена невольно улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается приятное тепло. Дети стояли неподвижно, словно заворожённые, разглядывая блюда, которые казались им невероятным подарком.

Нежный аромат овсяной каши, в которой аппетитно поблескивали янтарные ломтики вяленого лосося, разлился по залу, пробуждая у детей не только голод, но и радостное предвкушение. На столе, словно сокровище, возвышалась чаша с румяными ягодными лепёшками — их медово-можжевеловая начинка источала сладкий пряный запах. Терпкий морс в глиняных кружках, искрился, словно застывшие капли горного ручья, маня свежестью лесных ягод.

Галена, подняв руки в благословляющем жесте, произнесла молитву — её голос звучал спокойно и твёрдо. Дети, затаив дыхание, склонили головы, впитывая тепло этого священного момента. И лишь когда последние слова растворились в воздухе, все заняли свои места за столом, предвкушая не только сытный завтрак, но и новые удивительные приключения.

Дети с аппетитом принялись за еду, обмениваясь утренними впечатлениями. Нирф, поглощая кашу, не мог удержаться от забавы со своим верным другом — тряпичной лошадкой Своргом. Он аккуратно взял игрушку в руки и, улыбаясь, начал «поить» её морсом из своей кружки. Малыш осторожно подносил Сворга к краю кружки, делая вид, что тот пьёт, и тихонько хихикал, представляя, как его друг наслаждается напитком.

Риста и Кира, заметив забаву брата, не могли сдержать улыбки. Они продолжали есть, но время от времени поглядывали на Нирфа, который с серьёзным видом заботился о своём игрушечном друге. Сома, наблюдая за братом, нежно улыбалась и продолжала трапезу, радуясь тому, как весело и беззаботно проходит их утро.

Пока дети с аппетитом поглощали завтрак, Риста вдруг застыла, словно превратившись в статую. Её острый взгляд выхватил из полумрака под столом необычное зрелище — внушительного жука-короеда, который неторопливо шествовал по деревянному полу, словно важный вельможа. Глаза девочки округлились от изумления, и она, не удержавшись, осторожно толкнула локтем сидящую рядом Киру:

«Смотри, какой здоровенный! Может, поймаем его? Представляешь, как удивится Апид, если мы посадим жука ему на спину?»

Кира с трудом сдержала смешок, но тут же взяла себя в руки:

«Тише-тише! Галена не любит, когда мы разговариваем за столом».

Сома, обладавшая отменным слухом, сразу уловила суть этого разговора. Её лицо помрачнело от услышанного.

«Девочки», — произнесла она, строго посмотрев на Ристу и Киру, — «не хорошо так подшучивать над Апидом. Он ведь ни в чём не виноват».

В этот момент девушка мягко вмешалась в разговор:

«Дорогие мои, у нас ещё много дел впереди, не стоит отвлекаться. Посмотрите, как быстро другие дети справляются с завтраком. Но раз вы так интересуетесь жуком — давайте рассмотрим его получше, только недолго».

Галена с удивительной лёгкостью опустилась на корточки словно сама природа направляла её движения. Её руки, привыкшие к целебным травам и тонким манипуляциям, с необычайной бережностью извлекли жука из-под стола. Насекомое, будто почувствовав доброту в её прикосновениях, спокойно расположилось на раскрытой ладони. Его лапки едва заметно шевелились, но он не пытался уползти, словно доверяя этой мудрой женщине. Галена начала медленно обходить стол, осторожно поднося жука к каждому ребёнку. Её голос звучал ласково и проникновенно, когда она рассказывала о необычных особенностях этого удивительного создания. Дети с любопытством наклонялись вперёд, стараясь разглядеть каждую деталь.

«Посмотрите, какие у него удивительные лапки!» — С воодушевлением говорила она, показывая, как ловко насекомое держится за её ладонь. — «А вот здесь, видите, специальные щитки защищают его тело…»

Когда очередь дошла до Апида, Галена остановилась. Её взгляд наполнился особой нежностью и пониманием. Она присела рядом с мальчиком, стараясь говорить как можно тише:

«А ты, мой дорогой, не хочешь взглянуть на нашего гостя?»

Апид весь сжался, его маленькие пальцы побелели от напряжения — так сильно он вцепился в край стола. Его лицо скрылось за завесой спутанных волос, а плечи начали содрогаться от беззвучных рыданий. В уголках глаз заблестели слёзы, и сердце Галены болезненно сжалось от сострадания.

«Ш-ш-ш, не бойся», — прошептала она, протягивая руку не к жуку, а к мальчику. — «Никто не заставляет тебя делать то, чего ты боишься. Твои чувства так же важны, как и всё остальное».

Она опустилась на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Её голос стал ещё мягче:

«Знаешь, Апид, даже я иногда испытываю страх перед тем, что кажется другим простым и понятным. Но это не делает меня хуже или слабее, верно? Страх — это нормально».

Мальчик медленно поднял глаза, и в их глубине промелькнула искра благодарности. Галена осторожно провела рукой по его спине, чувствуя, как постепенно расслабляются напряжённые мышцы.

«У каждого из нас свой путь к пониманию природы», — тихо произнесла она. — «И то, что ты чувствуешь по-другому — это не слабость, а твоя особенная сила. Ты очень храбрый мальчик, и я искренне горжусь тобой».

Остальные дети, затаив дыхание, наблюдали за этой сценой. В их взглядах появилось новое, более глубокое понимание и искреннее сочувствие к своему товарищу.

«А теперь», — произнесла Галена, поднимаясь с достоинством истинной жрицы, — «продолжим трапезу и сосредоточимся на важном».

Её шаги были неторопливыми и уверенными, когда она подошла к порогу. С особой бережностью она открыла ворота и выпустила жука на траву. Насекомое, словно благодарное за проявленное к нему уважение, на мгновение замерло, а затем продолжило свой путь среди сочной зелени.

Когда последний кусочек пищи был съеден, дети поднялись из-за стола. Их движения были синхронными, почти ритуальными. Головы склонились в глубоком почтительном поклоне, а голоса слились в едином молитвенном напеве:

«О великие боги, благодарим вас за дары, за пищу, что наполняет наши тела силой, за мудрость, что освещает наши умы, за любовь, что согревает наши сердца», — произнесли они, вознося руки к небу.

Галена, стоя во главе стола, словно статуя древней богини, благословила своих подопечных:

«Да хранят вас боги в пути, да направляют ваши шаги, да даруют силы для новых свершений. Пусть ваша душа остаётся чистой, а сердце — открытым для добрых дел».

Её голос, подобно мелодии священного ветра, окутывал каждого ребёнка теплом и заботой. Дети ощущали, как внутри них разливается особая энергия, словно сами боги прислушались к их молитвам и приняли благословение наставницы.

«Спасибо тебе, наставница, за заботу и мудрость», — эхом отозвались они, теперь обращаясь к Галене. — «Пусть боги и тебя не оставят своей милостью».

На ее лице расцвела улыбка истинной жрицы — улыбка, в которой слились мудрость веков и материнская нежность. Взгляд, полный глубокого понимания и духовного света, скользил по лицам детей, словно благословляя каждого прикосновением невидимых лучей.

Атмосфера благодати, окутавшая комнату, постепенно рассеивалась, уступая место повседневным заботам. Галена, ощутив, что момент духовного единения достиг своей кульминации, едва заметно кивнула. Этот почти неуловимый жест стал для детей сигналом окончания священного ритуала.

Девочки старательно собрали всю грязную посуду в большую корзину. Бирам и Дарек, заметив это, переглянулись и тут же вызвались помочь Галене, надеясь под предлогом помощи поскорее улизнуть к своему тайному сокровищу.

«Позволь нам отнести корзину во двор, в мыльню!» — Дружно воскликнули братья, стараясь скрыть своё нетерпение. Их глаза блестели от предвкушения скорой встречи с заветным оружием.

«Только осторожнее», — улыбнулась целительница, — «корзина тяжёлая, сможете донести?»

«Не переживай, Галена», — с уверенностью ответил Бирам, выпятив грудь. — «Мы с Дареком легко справимся! Нам не впервой таскать тяжести».

Дарек энергично закивал:

«Точно! Мы же не какие-нибудь слабаки, чтобы бояться простой корзины. Доставим мигом!»

Едва получив разрешение, братья схватили тяжёлую ношу и, стараясь не выдать своего волнения, быстро унесли её. Как только появилась возможность, они стремглав бросились к сараю, где хранилось их драгоценное копьё — результат долгих трудов и совместных усилий.

«Надеюсь, оно всё ещё там», — прошептал Дарек, осторожно открывая скрипучую дверь сарая.

«Конечно, там», — шёпотом ответил Бирам. — «Куда оно могло деться?»

В полутёмном помещении братья направились к укромному месту, где скрывали своё сокровище.

«Ты точно помнишь, где его спрятал?» — Нахмурился Бирам. — «Оно должно быть где-то здесь…»

Дарек опустился на колени, внимательно изучая земляной пол:

«Вроде бы вот тут… или чуть левее?»

После недолгих поисков их взоры упали на небольшой холмик песка, скрывающий их сокровище.

«Вот оно!» — Радостно прошептал Дарек, начиная аккуратно разгребать песок руками. — «Прости, я, наверное, не очень ровно его распределил в прошлый раз».

Братья бережно расчистили песок и наконец-то увидели своё драгоценное копьё, которое так тщательно укрыли от чужих глаз. Сухая песчаная пыль слегка покрывала отполированное древко, придавая оружию загадочный вид.

Бирам осторожно смахнул остатки песка с костяного наконечника:

«Смотри, как сияет! Словно только что сделали».

Дарек с любовью провёл рукой по гладкому древку:

«А сколько труда вложено… Каждый день думал о нём, пока делали. Это настоящее произведение искусства».

Братья замерли, любуясь своим творением, чувствуя гордость за созданное ими оружие, которое теперь могло стать их верной защитой.

Копьё выглядело поистине величественно: идеально отполированное древко мерцало в тусклом свете, словно храня в себе отблески закатного солнца. Острый костяной наконечник, старательно обработанный и отшлифованный до блеска, казался произведением искусства. Сухожилия и смола, надёжно скрепляющие все части, создавали впечатление единого целого — настоящего боевого оружия, достойного самых прославленных воинов.

«Смотри, какая безупречная работа», — прошептал Бирам, нежно проводя рукой по гладкому древку. — «Помнишь, как мы нашли эту кость после шторма?» — Улыбнулся он, погружаясь в тёплые воспоминания.

«Как же не помнить!» — С энтузиазмом кивнул Дарек. — «Ты первым заметил её среди острых камней на берегу. А я сразу понял — это будет идеальный наконечник!»

«А помнишь, сколько времени ушло на сушку древка?» — Продолжил Бирам. — «Целую неделю мы терпеливо ждали, пока ветка полностью просохнет».

«И как мастер сначала отказывался давать нам сухожилия и смолу», — усмехнулся Дарек. — «Хорошо, что ты сумел его уговорить».

«Мы честно отработали это, помогая ему с сетями», — с гордостью произнёс Бирам. — «Теперь это наше копьё, наше с тобой творение».

«Да», — согласился он, с любовью поглаживая костяной наконечник. — «Никто не поверит, что мы создали его своими руками».

В этот момент из дома донёсся голос Галены:

«Ребята, пора собираться в дорогу!»

Братья, бережно держа своё драгоценное оружие, поспешили обратно. Они решили устроить настоящий сюрприз и впервые показать своё творение всем.

В зале царила придорожная суета. Сома, с присущей ей педантичностью, аккуратно укладывала в походный мешок вяленое мясо, тщательно подсчитывая каждый кусочек. Риста и Кира, склонившись над столом, увлечённо перебирали сушёные ягоды, не пропуская ни малейшей соринки.

В стороне от них маленький Нирф, сияя от важности порученного дела, бережно держал в своих маленьких руках священный свёрток с цветными лентами. Его глаза светились особым блеском — он был посвящён в тайну, которую Галена доверила лишь ему. Эти яркие лоскутки ткани, казалось, хранили в себе какую-то магическую силу, и мальчик относился к ним с особым трепетом, боясь помять или потерять хоть одну из них.

Именно ему было поручено самое ответственное задание — не дать забыть эти бесценные ленточки в суматохе сборов. Ведь без них невозможно было провести древний обряд. Нирф то и дело поправлял свёрток, проверяя, все ли ленточки на месте, и мысленно повторял слова наставницы о том, как важны эти полоски ткани для предстоящего ритуала.

«Посмотрите, какое копьё мы смастерили!» — С гордостью воскликнули братья, выставляя своё творение на всеобщее обозрение.

Галена и остальные дети замерли от изумления. Глаза целительницы засияли от гордости, а на лице расцвела тёплая улыбка.

«Ребята, это просто потрясающе!» — Восхитилась Галена, внимательно изучая каждый элемент. — «Какая изумительная работа!»

«Ничего себе!» — Воскликнула Сома, стремительно приближаясь к копью.

Риста и Кира, позабыв про ягоды, окружили братьев, с восхищением рассматривая отполированное древко и острый костяной наконечник.

«Вы настоящие мастера», — произнесла Галена, с любовью глядя на своих учеников. — «Такое копьё достойно самых отважных воинов».

Братья, раскрасневшиеся от всеобщего внимания, стояли с гордо расправленными плечами, принимая заслуженные похвалы. Дети начали наперебой задавать различные вопросы:

«А как вы нашли такую кость?»

«Сколько времени ушло на работу?»

«Можно потрогать?»

Галена мягко остановила их, подняв руку:

«Дети, не забывайте, что сегодня мы отправляемся в поход».

«А куда мы пойдём?» — Не удержался от вопроса Бирам, его глаза горели от нетерпения и любопытства.

Жрица, ловко завязывая последний узел на увесистом мешке, загадочно улыбнулась:

«Мы отправимся к самому сердцу природы. Туда, где древние силы хранят свои сокровенные тайны».

«Как же это захватывающе!» — В один голос воскликнули Бирам и Дарек, и их восторг подхватили остальные дети, разразившись радостными возгласами.

Нирф, стараясь казаться максимально серьёзным и взрослым, выпятил грудь и важно подошёл к Галене:

«А можно мне взять Сворга? Он ведь тоже настоящий страж!»

Галена, не в силах сдержать улыбку при виде его стараний, ласково потрепала мальчика по голове:

«Конечно, мой храбрый воин! Сворг будет нашим верным защитником, как и каждый из вас — моих отважных учеников».

Лицо Нирфа озарилось радостью, и он поспешил поделиться этой вестью со Своргом, используя свой особый язык общения с маленьким другом.

Когда все приготовления были завершены, Галена распределила обязанности: Бирам гордо нёс их с Дареком творение — великолепное копьё, Дарек взвалил на плечи мешок с провизией, Нирф заботливо приглядывал за Своргом, а девочки взяли большую корзину для сбора целебных трав и редких цветов.

«Ну что, мои дорогие», — произнесла Галена с улыбкой, — «пришло время отправиться в путь. Пусть духи природы хранят нас в дороге!»

Дети, переполненные предвкушением приключений, вышли из дома. Тёплые лучи солнца ласкали их лица, а в воздухе смешивались ароматы хвои и морского бриза, создавая неповторимую симфонию природы. Впереди их ждали удивительные открытия и испытания, и каждый чувствовал, как сердце наполняется восторгом от предстоящего путешествия.

«Смотрите!» — Вдруг воскликнула Сома, указывая в небо. — «Стая птиц летит именно туда, куда и мы! Может быть, они знают путь к сердцу природы?»

Галена, глядя на величественный клин пернатых, улыбнулась:

«Возможно, они станут нашими небесными проводниками. Идёмте скорее, пока они не скрылись из виду!»

Окрылённые этой мыслью, дети ускорили шаг, следуя за Галеной по извилистой тропинке, которая уводила их всё глубже в таинственные недра острова, где природа хранила свои самые сокровенные тайны.

Свежий бриз доносил солёные брызги моря, а под ногами простирались луга, усыпанные ковром полевых цветов, чьи лепестки сверкали, словно россыпь драгоценных камней. Галена шла медленнее остальных, прислушиваясь к шёпоту ветра и таинственному шелесту трав, которые, казалось, делились с ней своими древними секретами.

Тонкие серебристые нити, похожие на знаки древних рун, мерцали в воздухе вокруг неё, сплетаясь в причудливые узоры, понятные только ей одной. Они тянулись от её рук к растениям, соединяя мир видимый с невидимым, открывая тайные знания природы. Но в этот момент что-то неуловимо изменилось — нити начали тускнеть, их сияние стало неровным, будто потревоженное ветром пламя свечи, готовое вот-вот погаснуть.

Пространство вокруг словно сжалось, а воздух наполнился тяжёлым, давящим предчувствием беды. Внезапно среди монотонного стрекотания кузнечиков Галена уловила что-то чуждое — тяжёлое, прерывистое дыхание, будто кто-то невидимый затаился поблизости. В этот миг огромное облако стремительно заслонило солнце, и с пронзительным завыванием налетел холодный ветер, взметая травы в безумном танце. Её кожу обдало ледяным холодом, а по спине пробежал неприятный озноб. Казалось, чей-то недобрый взгляд сверлил её спину, изучая каждый её жест, каждую чёрточку лица, готовясь нанести удар в самый неожиданный момент.

Она медленно обернулась, вглядываясь в колышущуюся листву и тени между холмами. Её глаза тщательно обследовали каждый уголок, каждую трещину в земле, но не обнаружили ничего подозрительного. Ветер, словно устав от своей буйной пляски, постепенно стих, затаившись в ожидании. Лишь изредка, он касался травы своими прохладными пальцами, заставляя её тихо шептать свои тайны. Солнечные лучи, будто устав от игры в прятки с облаком, вновь прорвались сквозь серую пелену, заливая бескрайние просторы пустоши золотым светом, возвращая миру его привычную, успокаивающую красоту.

«Наверное, просто показалось», — подумала Галена, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, которое, словно испуганная птица, билось о рёбра.

«Дура! Как ты можешь быть настолько слепа?» — Проворчала первая Фурия, её голос был резким, как удар хлыста, и нетерпеливым, словно у капризного ребёнка.

«Слышишь этот умиротворяющий шёпот листвы? Всё в полном порядке!» — Мурлыкнула вторая, её голос звучал как убаюкивающая колыбельная, сотканная из шёпота древних ветров.

«Разве ты не чувствуешь, как содрогается земля под ногами?» — Яростно прошипела первая, её слова были острыми, как ледяные кинжалы, вонзающиеся в плоть.

«Твой разум, как всегда, играет с тобой злые шутки», — снисходительно произнесла третья, в её тоне слышалось такое презрение, что оно, казалось, могло заморозить само лето.

Постепенно странное ощущение исчезло, растворилось в воздухе, словно туман под лучами восходящего солнца. Шёпот голосов в её сознании затих, подобно волнам отступающего прибоя, оставляя после себя лишь лёгкое эхо тревоги. Галена сделала глубокий вдох, наполняя лёгкие чистым, свежим воздухом, и, натянув на лицо улыбку, повернулась к своим спутникам.

Она продолжила свой рассказ о целебных свойствах растений, и её голос звучал так же спокойно и уверенно, как и прежде, будто ничего и не произошло. Серебристые нити вокруг неё вновь заискрились, наполняя воздух мягким, уютным теплом, создавая чарующий ореол, похожий на звёздную пыль, оседающую на бескрайних просторах.

Жрица приблизилась к необычному растению, чувствуя, как в воздухе разливается особая живительная энергия. Жёлтые лепестки цветка излучали мягкое золотистое сияние, создавая вокруг себя причудливый танец света и тени. Девушка застыла в восхищении, её взгляд скользил по изящным формам растения, словно пытаясь разгадать его древние тайны.

«Смотрите внимательно», — произнесла она, указывая на удивительное создание природы, — «это горная авена. Она обладает удивительной силой — защищает от тёмных духов и помогает исцелить телесные недуги».

Её пальцы невесомо скользили в воздухе, пытаясь уловить невидимые энергетические потоки, исходящие от растения.

Бирам, как самый зрелый и мудрый среди детей, с неподдельным интересом наклонился ближе:

«Галена, говорят, что в каждом растении заключена частица божественной силы. Это правда?»

Целительница улыбнулась, глядя в его пытливые глаза:

«Ты прав, Бирам. Природа — великая хранительница мудрости. В каждом листочке, в каждом бутоне таится древняя сила, которую нам даровали боги».

Даже обычно застенчивый Апид набрался смелости и спросил:

«А можно мне попробовать собрать травы?»

«Конечно, мой отважный друг», — ответила Галена с тёплой улыбкой.

Она опустилась рядом с мальчиком, бережно извлекая из кожаных ножен на поясе свой верный инструмент — нож с искусно вырезанной рукоятью. Лезвие сверкнуло в солнечных лучах, словно маленькое зеркало, отражая их тёплый свет.

«Теперь твоя очередь», — мягко произнесла она, вкладывая рукоять ножа в маленькие ладони мальчика. — «Но помни: природа может быть как ласковой матерью, так и строгой наставницей. Некоторые растения скрывают свою истинную сущность, маскируясь под безобидные собратья, а острые шипы могут больно уколоть неосторожного путника. Всегда проси разрешения у природы, прежде чем нарушить её покой, и прислушивайся к голосу своего сердца».

Вскоре корзины были наполнены разнообразными травами, и юные сборщики, утомившись от серьёзного занятия, решили немного развлечься. Они носились друг за другом по мягкому ковру луга, заливаясь звонким смехом и наслаждаясь долгожданной свободой. Их радостные возгласы разносились по округе, привлекая внимание порхающих бабочек и любопытных птиц, которые с любопытством наблюдали за весёлой вознёй.

Галена, не в силах противостоять общему веселью, тоже присоединилась к детям, на время забыв о своих внутренних голосах. Её смех звучал так же беззаботно, как и у юных отроков, а длинные косы развевались при беге, словно знамёна свободы.

У журчащего ручья они решили остановиться, чтобы перевести дух. Галена, всё ещё улыбаясь от недавнего веселья, достала из поясной сумки собранные полевые цветы. Она бережно расправила каждый цветок, любуясь их природной красотой, а затем начала плести венок, вспоминая мудрые наставления своего отца Ургеста. Дети с восхищением следили за её ловкими пальцами, впитывая каждое движение, словно губка — знания. В этот момент мир казался простым и прекрасным, а все тревоги отступали перед силой природы и искренней радостью.

«А теперь будем учиться плести венки», — произнесла она. — «Это не просто украшение — каждый венок несёт в себе особую силу круга, соединяя нас с древними традициями».

Риста и Киру тут же включились в соревнование, стремясь создать самый красивый венок. Их пальцы ловко перебирали цветы, а в глазах горел азарт соперничества.

«Мой венок будет самым великолепным!» — Заявила Риста, гордо вздёрнув подбородок и сверкая глазами.

«Посмотрим», — усмехнулась Киру, её губы тронула лёгкая улыбка превосходства.

«Я могу создать не менее прекрасное творение», — добавила она, уверенно перебирая лепестки цветов.

Когда обе девочки закончили работу, они с нетерпением повернулись к Галене, ожидая оценки.

«Чей венок лучше?» — Спросили они почти хором, не скрывая любопытства.

Галена внимательно осмотрела обе работы и с искренней улыбкой ответила:

«Ваши творения великолепны! Каждый венок уникален по-своему, несёт в себе частичку вашей души».

Риста, не скрывая сомнений, нахмурилась:

«Ты просто не хочешь никого обидеть… Может, ты просто не видишь, чей венок прекраснее?»

«Девочки», — мягко возразила Галена, — «я всегда говорю только правду. Разве вы когда-нибудь замечали за мной ложь?»

«Нет», — тихо ответила Киру.

«И я не припомню», — добавила Риста, немного смягчившись.

«Вот именно!» — Улыбнулась Галена. — «Просто у каждой из вас свой талант, своя манера плетения. Ваши венки разные, но оба прекрасны по-своему, как и вы сами».

Риста, задумавшись над словами наставницы, вдруг подняла глаза:

«Значит, мы обе особенные?»

«Конечно!» — Подтвердила Галена, тепло глядя на девочек. — «Все люди особенные. У каждого из нас есть свой дар, своя красота, и именно это делает мир таким удивительным и разнообразным».

Киру и Риста переглянулись, и в их взглядах промелькнуло что-то новое, глубокое. Они молча обменялись понимающими улыбками, словно разделив между собой важную тайну.

В то время как остальные увлечённо занимались созданием венков, Бирам с тревогой наблюдал за неумелыми попытками брата сплести украшение. Его глаза беспокойно следили за каждым неловким движением Дарека, и наконец терпение лопнуло.

Решительно протянув руку, он попытался забрать недоделанный венок, чтобы исправить явные ошибки. Но Дарек, упрямо насупившись, словно маленький воин, стал отворачиваться, крепко прижимая к себе своё несовершенное творение.

«Отдай, я же вижу — всё криво! Ты только испортишь!» — Настаивал Бирам, в его голосе звучала искренняя забота, смешанная с раздражением.

«Не отдам! Сам справлюсь!» — Пробурчал Дарек, отворачиваясь ещё сильнее, его маленькие кулачки сжались от обиды.

В этот момент к ним неслышно подошла Галена. Её руки мягко опустились на плечи обоих братьев, словно крылья защиты.

«Давайте попробуем по-другому», — произнесла она тихим, но твёрдым голосом. — «Бирам, вместо того чтобы делать за брата, покажи ему, как правильно. Дарек, слушай советы старшего брата — это знак уважения, а не слабости».

Сначала Дарек продолжал сопротивляться, его плечи были напряжены, а взгляд полон упрямства. Но под спокойным, понимающим взглядом наставницы он постепенно начал расслабляться. Бирам, следуя совету Галены, стал не просто исправлять ошибки, а показывать брату правильные движения, направляя его руки.

Постепенно их совместные усилия начали приносить плоды. Стебли цветов переплетались в гармоничном узоре, лепестки ложились ровно, и вскоре перед ними предстал удивительно красивый венок — даже лучше, чем они ожидали.

Братья переглянулись, и впервые за всё время их отношений на лицах обоих расцвели искренние улыбки. Они почувствовали тёплую радость от общего успеха, от того, что смогли преодолеть разногласия и создать нечто прекрасное вместе.

Когда все венки были готовы, радостные путешественники с гордостью водрузили их на головы. Сверкая разноцветными украшениями, они направились к самому узкому мысу Хой — священному месту, где возвышалось единственное в округе древнее дерево, почитаемое всем племенем.

По преданию, сам бог плодородия Цернун благословил семя этого могучего дуба, ветви которого служили мостом между миром людей и миром духов. Галена объяснила детям, что именно здесь, под сенью священного древа, их молитвы будут услышаны, а знания о целебных травах укрепятся силой самой природы, становясь частью их судеб.

По пути к священному месту дети то и дело останавливались, чтобы с улыбками разглядывать друг друга в красочных венках. Галена, шагая рядом, подшучивала над тем, как они теперь похожи на маленьких лесных духов, и её звонкий смех смешивался с детским весельем, создавая особую атмосферу праздника и волшебства.

После полудня они достигли заветного места. Могучие ветви древнего исполина, словно огромные руки великана, обнимали небо, а его кора, испещрённая морщинами времени, хранила память о многих поколениях. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, рисовали на земле причудливый узор из света и тени. Галена, стоя у подножия дерева, достала из сумки цветные ленты — тонкие полоски ткани, каждый цвет которых нёс в себе особый смысл и силу. Её глаза сияли от предвкушения предстоящего обряда, а в движениях чувствовалась торжественность момента.

«Эти ленты мы привяжем к ветвям в знак нашего почитания», — произнесла она. — «Риста, Бирам, вы самые ловкие — поможете развесить их повыше?»

Риста, не скрывая гордости, тут же схватила несколько лент:

«Я первая! Никто не сможет сделать это лучше меня! Смотрите, как легко я справлюсь!»

Она начала ловко карабкаться по стволу древнего дуба, демонстрируя своё мастерство. Бирам и Галена остались стоять под деревом, наблюдая за ней.

«Только не упади, хвастунья!» — Усмехнулся Бирам.

Через несколько мгновений, когда Риста уже почти достигла нужной высоты, её нога соскользнула с мокрой от росы ветки. Девочка испуганно вскрикнула, потеряв равновесие, но успела схватиться за сук.

В тот же миг Галена и Бирам одновременно подняли руки вверх, готовые в любой момент подхватить девочку. Остальные дети, затаив дыхание, закричали: «Держись крепче, Риста! Не отпускай!»

К счастью, Риста удержалась на ветке. Бирам, увидев это, снова усмехнулся: «Ну я же говорил — хвастунья!»

Риста, покраснев от злости и смущения, огрызнулась:

«Чем говорить попросту, лучше бы помог!»

«Ты что, не видишь — я уже лезу», — спокойно ответил Бирам, начиная взбираться по стволу дерева.

Вскоре он достиг подруги. «Давай помогу», — произнёс он, протягивая руку.

Вместе они привязали ленты к самым высоким ветвям и только тогда спустились вниз. Галена улыбнулась: «Вот так, дети. Даже самым ловким иногда нужна помощь друга. А ещё важно помнить — гордость не должна затмевать разум».

Риста, хоть и была немного расстроена, всё же кивнула, понимая мудрость слов наставницы. Галена, заметив это, мягко улыбнулась и подняла с травы длинную шёлковую ленту, переливающуюся в лучах солнца.

«А теперь, мои дорогие, давайте научимся древнему искусству священных узлов», — произнесла она, держа ленту в руках. — «Этот узел — для здоровья», — объясняла она, искусно обращаясь с тканью. «Этот — для удачи, а этот защитит ваш дом. Когда вы завязываете узел, думайте о том, что хотите привлечь в свою жизнь».

Апид сегодня был особенно усерден:

«Галена, а можно я сделаю оберег для всех нас?» — Спросил он с детской непосредственностью и в то же время серьёзностью. — «Чтобы никто не пострадал», — добавил мальчик, и в этих простых словах слышалось столько заботы и любви, что у жрицы стало теплее на сердце.

«Конечно, мой добрый друг», — улыбнулась целительница, в её глазах отразилась гордость за такого отзывчивого ученика.

«Твоё сердце полно света, и твои обереги будут особенно сильными», — добавила она с особой теплотой в голосе, чувствуя, как в этот момент между ними возникает особая связь, основанная на доверии и понимании.

Вокруг древнего дуба дети вместе с Галеной создавали особое место силы — ритуальный круг из гладких камней. Каждый камень был подобран с любовью и знанием дела, неся в себе определённый смысл и энергетику. Они украсили круг собранными цветами и целебными травами, создавая гармоничную композицию, которая словно оживала под их заботливыми руками.

Когда последний камень занял своё место, ритуальный круг предстал перед ними как древняя карта звёздного неба. Каждый элемент находился именно там, где должен был быть, создавая совершенный узор. Воздух вокруг словно сгустился от особой энергии, а могучее дерево, казалось, ожило, приветствуя начало священного обряда своим нежным шелестом листвы.

Дети замерли в благоговейном молчании, затаив дыхание. Они чувствовали, как древняя сила пробуждается в созданном ими святилище, как энергия земли и неба сливается воедино. Даже птицы притихли в кронах деревьев, будто понимая важность происходящего момента, а сама земля словно затаила дыхание, принимая дар своих юных хранителей.

Галена медленно провела рукой над ритуальным кругом, шепча древние слова на языке предков. Её голос, словно магический ключ, открывал врата между мирами. Дети ощутили, как между камнями и цветами начинает струиться невидимая сила, создавая невидимые нити, соединяющие мир людей с миром духов.

«Теперь», — прошептала она голосом, в котором слышался отзвук древних святынь, — «давайте попросим богов о защите и благополучии».

Её чистый, проникновенный голос слился с нежными голосами детей в древней молитве, которая, подобно серебряным нитям, устремилась к самым небесам. В этот момент Галена почувствовала, как её сердце наполняется теплом и надеждой, а душа раскрывается навстречу небесам, становясь частью чего-то большего, вечного и священного. Каждая клеточка её существа трепетала от восторга, а в глазах сияли слёзы радости.

Каждый ребёнок в этот миг ощущал особую, почти осязаемую связь с природой, с древними силами, охраняющими их племя. Они стали частью древней традиции, передаваемой из поколения в поколение, и это осознание придавало их сердцам особую силу и уверенность в завтрашнем дне. Их маленькие сердца бились в унисон с ритмом природы, а души наполнялись священным трепетом.

Галена, стоя у кроны могучего древа, чувствовала, как морской ветер играет её волосами, а сердце наполняется древними знаниями, которые она стремилась передать своим ученикам. Её глаза сияли от предвкушения того момента, когда дети поймут истинную красоту и силу природы. Она ощущала себя частью великого цикла жизни, хранительницей священных тайн.

Но внезапно всё изменилось. Тьма, подобно чёрному крылу ворона, накрыла мир. Небо в мгновение ока почернело, звёзды исчезли, а могучее древо начало преображаться. Словно невидимый ветер времени пронёсся по его стволу, превращая живую древесину в мельчайший песок. Галена почувствовала, как земля уходит из-под ног, а воздух становится густым и тяжёлым.

Ветви, прежде полные жизни и зелени, начали осыпаться, превращаясь в бесформенные потоки песка. Кора трескалась и рассыпалась, будто древний пергамент, истлевший от времени. Ствол, некогда могучий и крепкий, стал истончаться, теряя свою форму, подобно воску под пламенем свечи.

Песочные волны расползались по древесине, искажая её структуру. Листья, превращаясь в пыль, кружились в воздухе, создавая зловещий танец разложения. Древо теряло свою сущность, становясь чем-то иным — абстрактной формой, лишённой смысла и логики.

В этот момент воздух наполнился пронзительными криками — жуткими, нечеловеческими воплями, напоминающими предсмертные стоны новорождённых. Эти звуки, словно тысячи острых когтей, впивались в барабанные перепонки, вызывая неконтролируемую тошноту. Казалось, что сам мир рожает нечто чудовищное, разрываясь от боли и страданий. Среди этого несогласованного хора Галена с трудом различала шёпот Фурий — их голоса, похожие на стрекотание насекомых, пробирались в самые потаённые уголки её сознания:

«Тьма нашла способ подобраться к тебе ближе».

«Чудовище придёт за тобой».

«Оно определит твою судьбу».

«У Тьмы есть ключ».

«Печать будет сломлена».

«Врата откроются…»

Крики становились всё громче, превращаясь в чудовищную дисгармонию боли и отчаяния — в них слышались влажные, отвратительные звуки разрывающейся плоти, хлюпанье и чавканье, будто тысячи пуповин лопались одновременно. В воздухе витал металлический запах крови, смешанный с тошнотворным запахом плаценты.

Древо изгибалось и искажалось, превращаясь в нечто аморфное, не поддающееся пониманию. Это было воплощение первозданного хаоса, отрицание самой сути мироздания. Галена ощутила, как в её душе разрастается пустота — холодная, отчуждённая, пугающая.

Казалось, что перед ней разверзается бездна, в которой растворяется сама реальность. Это было похоже на трещину в ткани мироздания, сквозь которую просачивалось нечто чуждое, противоестественное. Видение напоминало разлом между мирами, где привычные законы теряют свою власть, а разум отказывается принимать происходящее. Целительница чувствовала, как её сознание балансирует на грани безумия, пытаясь осмыслить невозможное.

Жрица почувствовала себя виновной в этом искажении, будто именно она стала причиной этого нарушения гармонии. Её взгляд изменился — стал острым, пронзительным, словно девушка заглянула в бездну безумия. В глазах отразился первобытный ужас, который невозможно было скрыть, а в душе зародилось чувство глубокого отчаяния.

Тьма, наткнувшись на несокрушимые врата в лабиринтах её разума, отпрянула, но не прекратила своих попыток разрушить печать. Несмотря на то, что в её власти был ключ — как предрекли Фурии — она всё ещё не могла подобрать правильную комбинацию. Тьма, подобно хищной птице, кружила вокруг врат, выискивая в них малейшую брешь. Её присутствие давило на сознание Галены, словно тяжёлый камень, пытаясь сломить её волю.

Ей не хватало древних знаков — отпечатков чистых, незапятнанных душ, чьи судьбы были сплетены с мирозданием невидимыми нитями. Эти пылающие письмена, словно капли расплавленной сущности миров, служили драгоценными камнями в мозаике бытия — каждый символ хранил в себе частицу божественного огня, способного как исцелять, так и разрушать. Они пульсировали в темноте, как раны на теле вселенной, источая свет, который был одновременно благословением и проклятием.

Без этих сакральных меток, хранящих в себе свет незамутнённой чистоты, ключ оставался лишь холодным металлом — древним артефактом, забывшим о своём истинном предназначении. Он был похож на сломанный клинок, лишённый души, до тех пор, пока его вновь не пробудит древняя сила священных рун. Подобно древнему узнику, запертому в ледяной темнице, он ждал момента, когда кровь и жертва сольются воедино, чтобы пробудить дремлющую мощь, способную разорвать завесу между мирами.

Мрачные тени постепенно растворялись в воздухе, рассеиваясь подобно утреннему туману. И перед Галеной вновь возникло величественное древо во всей своей первозданной красе. Его изумрудная крона, словно древний щит, укрывала её от кошмарного видения, защищая от остатков тёмной сущности.

Дрожащими пальцами целительница прикоснулась к шершавой коре могучего ствола, чувствуя, как по её телу струится живительная пульсирующая энергия. Древняя мощь священного дерева вливалась в неё, даря утешение и надежду, прогоняя остатки страха и сомнений.

Сознание начало медленно возвращаться к реальности. Галена сделала глубокий вдох, но вместо свежего морского бриза ощутила привкус металла во рту. Её ноздри заполнил странный, едва уловимый запах тления, будто Тьма оставила после себя неизгладимый след. В этот момент она поняла, что битва ещё не окончена, и враг обязательно вернётся, чтобы испытать её снова.

Несколько долгих мгновений взгляд молодой жрицы оставался застывшим, обращённым в себя. В глубине зрачков всё ещё мерцали отблески той бездны, что открылась перед ней. Целительница пыталась осмыслить услышанное предсказание, но слова Фурий словно ускользали от её понимания, становясь всё более туманными и неясными. Её разум будто окутывала пелена, не давая разглядеть истинный смысл пророчества.

В её памяти вновь и вновь всплывали туманные образы, увиденные в пророческом видении: аморфное создание, меняющее форму, словно песок под ветром.

«Неужели это и есть то самое чудовище, о котором говорили Фурии?» — Спрашивала она себя, но ответа не находила.

Жрица пыталась разглядеть в нём какой-то смысл, понять его природу, но чем больше всматривалась, тем более пугающим и непонятным оно становилось. Форма этого создания постоянно менялась в памяти, ускользая от её попыток постичь свою сущность.

Галена понимала, что ей предстоит столкнуться с чем-то поистине ужасающим, что может разрушить всё, что ей было дорого. Этот неведомый образ из песка не давал ей покоя, вызывая необъяснимое смятение. Страх перед неизвестностью сжимал её сердце ледяными тисками, погружая в пучину забвения.

Её взгляд изменился — в нём больше не было ни капли жизни, лишь ледяная пустота.

«Дети, хотите почувствовать то, что чувствую я?» — Произнесла она голосом, который внезапно стал чужим, лишённым привычной теплоты.

Юные отроки переглянулись, их глаза заблестели от любопытства. На мгновение им показалось, что голос наставницы прозвучал как-то непривычно, но они не придали этому особого значения.

«Конечно, хотим!» — Раздалось дружное эхо детских голосов, полных предвкушения.

Галена медленно подняла руку и коснулась своего лба, словно пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Её взгляд был устремлён куда-то вдаль, сквозь пространство, будто она видела то, что было скрыто от глаз её учеников.

В тот же миг её сердце наполнилось странным ощущением — будто сама водная стихия звала её к себе. Целительница ощутила неразрывную связь с бескрайней гладью океана. Завораживающий танец волн и ветра, манил её своей свободой. Ей казалось, что именно там, в объятиях морской пучины, она сможет отыскать спасение от Тьмы, что преследовала её душу.