1. Новый дом
Астрономический объект: Марс_
Гравитационный родитель: Солнце_
Среднее расстояние от звезды: 228 млн. км_
Средний радиус: 3389,5 км_
Период вращения: 24 земных часа 37 минут_
Период обращения: 668,6 солнечных суток (687 земных) _
Ускорение свободного падения: 0,378 g (экватор) _
Температура на поверхности: от −153° C до 35° C, средняя: −63° C_
Состав атмосферы: 95,3% CO2, 2,7% N2, 1,6% Ar_
Естественные спутники: 2_
18 марта 2046 года, 01:13 (система отсчёта времени земная). Марс, к северо-востоку от плато Меридиана. 4° 63′ северной широты, 18° 13′ восточной долготы_
Человек открыл дверь своего жилища и вышел в космическую ночь, на поверхность Красной планеты. Это было гигантским, тщательно выверенным первым шагом лично для него, и мелким, быстро приевшимся очередным скачком для всего человечества. Вокруг, объятая сном, простиралась безмолвная равнина, покрытая тёмной почвой и усеянная твёрдыми серыми шариками гематитов. Небо над пришельцем было безоблачным, и мириады звёзд проливали свой мерцающий, просеянный через коричневатую дымку атмосферы притягательный свет на поверхность столь старого и одновременно такого нового мира. Землянин стоял спиной к белеющим в полумраке, выглядящим здесь непривычными и чужеродными постройкам, обратив свой взор к далёким солнцам, и стекло его шлема превращалось в сплошное звёздное зеркало.
Пять лет назад они прилетели впервые. Вчера они прибыли с куда более серьёзными намерениями, чем сделать пару исторических снимков. Сейчас, во время малого противостояния Марса и Земли, прародина человечества вновь отправила в гости к своему младшему брату экипаж.
На сей раз среди них было куда меньше мультимиллиардеров, представителей медийных конгломератов и пафосных туристов, зато были ведущие геологи, химики, физики, светила медицины. Эти учёные, матёрые и подающие надежды, в равной степени лелеяли мечту о том, чтобы мёртвая планета в ближайшем будущем стала их новым домом. Были тут — что радовало куда менее — и опытные, но лишённые грёз и фантазий «специалисты по безопасности» с военной подготовкой, и несколько высших чинов из космических агентств, имевших связи с правительством. Им предстояло задержаться здесь на сто солов, разместившись во временном лагере, модульные конструкции которого были предварительно доставлены несколькими автоматическими миссиями.
Человеку грезилось, будто он вдыхает не очищенную воздушную смесь из баллона на скафандре, а свежий марсианский воздух. Неяркая голубоватая точка постепенно проявлялась на шоколадном полотне небосвода, выделяясь своей величиной среди остальных огоньков. Это где-то там, в миллионах километров отсюда, по-прежнему оставалась Земля, парадоксально чужая для него. Именно сюда, как можно дальше от большинства своих собратьев, он стремился с самого детства, этот пустынный, даже унылый инопланетный пейзаж годами манил его. И наконец он здесь, а значит, сегодня история начнётся заново. Так, как решил он.
В хрупких белых скорлупках, отделявших спасительные кислородные пузырьки от марсианского безвоздушья, спала его великая надежда. Уставшие за день, истекший в суматохе прибытия, погрузились в земные сны умнейшие люди, которых только смог он найти — а ему было совсем не до сна. «Сработает ли, вытянут ли?.. Не поддадутся ли предательским инстинктам и эмоциям? Если не они, то никто не сможет, но ведь — всего лишь люди…».
Пройдено было, казалось, уже так много, а сделать предстояло невообразимо больше. Пока из привезённых им семян проклюнутся первые упрямые ростки, пока храбро пробьются сквозь ядовитую корку враждебного ко всякой жизни грунта, переболеют всеми исконными человеческими хворями и окрепнут… Обязательно окрепнут! Да только как он сможет столько прожить, чтобы увидеть их триумф?
Бархатная, обманчиво красивая, но смертельно холодная марсианская ночь укутывала тьмой окрестности посадочной площадки ещё несколько часов, и у старшего радиотехника Барракиньо было достаточно времени подумать о будущем, которое вопреки всему обязано было стать великим.
2. Хотите поговорить об этом?
22 марта 2046 года, 03:19_
Генерал Авраам Блейк смог уснуть гораздо позже общего отбоя и был безбожно разбужен в самый неподходящий час довольно громким эмоциональным высказыванием, прозвучавшим прямо за тонкой перегородкой его спального отсека в общем блоке первичной базы.
— Да провались оно всё! В таких условиях я не могу нормально работать! Я убираюсь обратно с вояками, как только прибудет второй корабль! — вопил хорошо уже знакомый всем ломающийся басок.
Второй голос, определить хозяина которого было сложнее, густым, с низкими нотами, шёпотом увещевал:
— Чарли, прошу вас, давайте не сейчас! Вернёмся к этому разговору завтра. Поверьте, у нас всё будет хорошо. Нужно только отдохнуть. Это лишь временные трудности, и они — сущий пустяк по сравнению с вашими возможностями, как крупного учёного, на этой планете.
Главный химик экспедиции, худой бородатый зануда, которому совсем недавно в полёте стукнуло тридцать пять, будто нарочно имея целью привлечь как можно больше внимания и перебудить максимум колонистов, продолжал громко канючить:
— Так и знал, что не стоило поддаваться на уговоры этих чинуш, даже несмотря на грант. Никакое обеспечение, даже пожизненное, не окупит мой исследовательский отдел в Гарвардс…
Терпение лопнуло намного быстрее, чем ожидал от себя Блейк.
— Ведущий научный сотрудник Уилсон, в чём причина устроенного вами шума в нерабочее время? — откинув пластиковую крышку индивидуального отсека, схватившись за поручни и подтянув, словно на турнике, переднюю часть тела наружу, стальным тоном сердито отчеканил генерал.
— Сэр, ситуация штатная — всё летит в чертям! — даже не сбавив тона, скривился Чарли Уилсон, в откровенно издевательской манере салютуя Блейку. Внутри у генерала от такой дерзости тут же начало закипать, но он привычно сдержался, лишь слегка побагровев. «Спокойно, это же всего лишь гражданская лабораторная крыса», — осадил он сам себя.
Собеседником химика оказался итальянец, отлично сведущий в радиосвязи. Как его там… вроде Антонио Джей Ф., чёрт запомнишь. Ну точно, Антонио Джузеппе Федерико Барракиньо. Тридцать один год, но выглядит на порядок суровее и старше. Крупный сильный мужчина, широкоплечий, физически крепкий, с мощной челюстью, холодными серо-зелёными глазами и отпугивающим выражением лица, он внушал чуть больше уважения, чем остальные колонисты, вечно погружённые в свои, как генерал скептически их прозвал, «заоблачные вычисления». Теперь в памяти Блейка отчётливо всплыло, что итальянец отслужил в пехоте, где был полевым связистом, и даже некоторое время участвовал в военных действиях (в тридцать шестом, что ли?), хотя отмечен никак не был.
— Что конкретно у вас взлетело и в каком направлении? — не повышая голос, но с угрожающими интонациями процедил генерал.
— Да так, просто какие-то умники моё оборудование и будущие реагенты оставили при разгрузке, считай, под открытым небом, — пожаловался Уилсон. — Нарушена герметичность двух контейнеров из пяти. И как мне теперь с ними работать? Это вообще-то даже не Земля, ребята. Там не то что всё отсыреет — теперь вообще можно отказаться от мысли…
— Отставить ор! — вращая глазами для острастки, рявкнул (злым шёпотом) генерал. — Этот вопрос не мог подождать до утра? Тут ваши коллеги, как вы могли заметить, отдыхают. Закройте рот и отвечайте: почему нельзя было решить это завтра, с полноценным докладом Берроузу или мне?
Барракиньо стоял рядом молча, опершись плечом о противоположную стенку модуля. В целом невозмутимо спокойный, не реагирующий улыбкой на лингвистические каламбуры военного, но на сжатых скулах поигрывают желваки. Генерал вдруг припомнил, как во время полёта итальянец пару-тройку раз успокаивал таких вот «бунтарей». Что это у него, одарённость в сфере психологии и отмеченность искренним альтруизмом? Странный тип.
— И как вы планируете решить это, сэр? — обиженно, едва ли тише продолжал ныть учёный. — Вы понимаете хоть что-то в чистоте реактивов? Мне теперь всё равно хоть возвращайся на Землю!
— Вэ эн эс Уилсон! — пружинисто вскочив на ноги и прижавшись своим мощным лбом ко лбу голосистого парня, зашипел Блейк. — Если вы немедленно не заткнётесь, я выведу вас для беседы наружу! Без скафандра!
Чарли Уилсон наконец-то осознал всю серьёзность ситуации, побледнел и шокированно замолчал, уставившись на генерала с глупым видом. В экспедиции все уже успели усвоить: когда Авраам Блейк называет кого-то на манер авианосца, при помощи аббревиатуры, — дело и правда дрянь.
— Позвольте мне ещё раз поговорить с ним, сэр, — вдруг встрял итальянец. Его вкрадчивый голос, подкупающая манера говорить и абсолютная уверенность в каждом слове и впрямь действовали почти гипнотически, и генерал мог лишь гадать, почему в этот раз мятежный химик до сих пор не уснул на руках у старшего радиотехника. Встряхнув напоследок учёного, как ястреб мышь, старый вояка выпустил его из своих железных ручищ. Чарли, едва не опрокинувшись назад, прижался к дверце спальной кабины с затравленным видом. Взгляд его выражал испуганный протест.
— Все разговоры — после шести ноль-ноль, — холодно отрезал Блейк. — Нарушители дисциплины и режима будут иметь дело со мной лично.
Радиотехник безмолвно выждал, пока за генералом захлопнется крышка индивидуального отсека, после чего слегка наклонился и, доверительно глядя в глаза, протянул Уилсону руку. Тот, помедлив, ответил тем же, выпрямляя спину. Ладонь радиотехника на ощупь казалась каменной, но Барракиньо неожиданно бережно обхватил ею кисть Чарли и кивком указал на его кабину. Благодарно улыбнувшись, химик послушно нырнул в свою нору и не появлялся до утра.
Хоть и на время, назревающий конфликт был заморожен. Обитателям первой марсианской колонии оставалось менее двух с половиной часов спокойного сна. Правда, к сурово выглядевшему итальянцу это не относилось. Теперь он понимал, что положение дел требует от него предупредительных действий. Прежде, чем далёкое Солнце окрасит бесплодный горизонт в холодные голубые тона, ему предстояло ещё много работы за пределами общего модуля…
3. H2O2
28 марта 2046 года, 17:06_
Геолог Дамиан Фурнье, крепко сжимая в руке молоток, подошёл к склонившемуся над кабелем Барракиньо. В ореоле лучей клонящегося к закату Солнца, переживающего фазу полного затмения его головой в скафандре, выглядел француз весьма угрожающе.
— Как оно, дружище? — приветственно помахал рукой старший радиотехник. — Чем могу быть полезен?
— Чао, синьор Антонио! А давай-ка на твоём, — прозвучал в наушниках тихий, с хитрецой и сильным акцентом, голос Дамиана. Толстоватыми в гермоперчатках пальцами Фурнье изобразил нажатие кнопок.
Барракиньо кивнул и переключился на частоту, которая уже три дня была выделена им для общения лишь с некоторыми, особыми колонистами.
— Что приключилось? — спросил он.
— Вот, погляди, — француз раздражённо помахал в опасной близости от его шлема инструментом. — Представь, они взяли геологические молотки только для осадочных рыхлых пород, а здесь же нужен для осадочных консолидированных! Я как без рук! Эти идиоты ничего не смыслят в оснащении научной миссии.
— Согласен. Только говори по существу и побыстрее, чтобы наше исчезновение из общего канала можно было списать на помехи, — напомнил Барракиньо.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.