Бесплатный фрагмент - Фукуро: Девочка-сова

Часть 1

Глава 1. Ночь Первого Полёта

Воздух был прохладным и свежим, когда София вышла из Гнезда и направилась к холму. Она несла Фукуро на руках. Льняное, с ручной вышивкой, платье едва слышно шуршало при ходьбе и нарушало вечернюю тишину.

У холма женщина остановилась и посмотрела на дочь.

— Сегодня важный день, Фукуро, — произнесла она, ласково, но серьезно. — Ты готова?

Фукуро лишь озиралась вокруг с любопытством, и София начала подниматься. С каждым шагом вид становился всё шире, а лес превращался в настоящее зелёное море.

На вершине София сделала глубокий вдох и опустилась на траву.

Фукуро она посадила перед собой, а сама закрыла глаза и начала молитву, которую когда-то читала ей её мама.

«Мудрейшая птица, Царица Небес,

Взгляни на дитя средь лесов и чудес.

Попутного ветра сегодня пошли ей,

Чтоб первый полет был без лишних усилий.

О Мать Мирозданья, о Свет Первобытный,

Совенок сегодня готов для открытий.

От рода поддержки прошу для ребенка,

И примут в семью пусть малышку-совенка.

С любовью — к потомкам, с поклоном — к старейшим,

Я обращаюсь сегодня к Мудрейшей.

Узри нас, прими нас и благослови,

Пусть ночь ее держит на крыльях любви.

О, Ночи Царица, Владычица Сов!

Прими ее в царство бессмертных миров!»

К концу молитвы на вершине сидели уже не люди, а две маленькие совы.

Инициация Фукуро давно прошла, и превращения теперь были быстрым и ожидаемыми.

София обняла Фукуро крылом.

— Помни, любая сила начинается с веры в себя, — мягко сказала она на совином.

— Когда я скажу — расправь крылья. И позволь ветру подхватить тебя, — наставляла София. — Не бойся. Я буду рядом.

Фукуро кивнула. Она много раз представляла себе этот момент во снах, а иногда он являлся ей даже в кошмарах.

Вот она стоит на холме, расправляет крылья и ждет команды. Мама уже взлетела и кружит недалеко от земли.

— Пора, Фукуро, — зовет она.

И Фукуро прыгает, машет крыльями. Раз, два.. и на третий раз ее лапы уже не касаются земли! Она зависает в воздухе и впервые чувствует, каково это — летать на самом деле.

— Я лечу! Я лечу!!! — такое ни с чем не спутаешь и ничем не заменишь.

Фукуро делает несколько махов, чтобы подняться выше. Теперь она и мама вместе кружат над холмом. Земля удаляется, сердце бьется быстро-быстро.

— Дыши, дыши спокойней, — напоминает София, и Фукуро делает глубокий вдох. Холодный! Воздух наверху холодный! Он обжигает лёгкие и наполняет их чем-то другим, сладким.

— Летим! — командует мама и устремляется вперед, в темноту.

— Мама! — зовет Фукуро. Все, чего она боится — отстать.

София кружит вокруг неё. Но вдруг Фукуро видит, что мама улетает слишком далеко.

— Мама! — вновь кричит она. Но та, кажется, не слышит. София делает редкие, мощные взмахи крыльями и увеличивает расстояние между ними.

— Маааама! — делает ещё одну попытку Фукуро. Её крылья устают, дыхание сбивается. Она не сводит глаз с маленькой серой точки впереди.

«Мне нужно сесть, мне нужно сесть!» — бьётся железными молоточками у неё в голове.

— Ты упадёшьььь!… — Фукуро вздрагивает всем телом.

— Ты упадёшьььь, и тогда…. — голос раздаётся снизу, из тумана, где деревья теряют свои очертания.

Девочка опускает глаза туда, на голос, и там она видит два красных глаза. Они блестят из темноты, горят недобрым огнем. Они смотрят на неё, следят за каждым её движением.

— Мама! — кричит Фукуро отчаянно.

Но мама уже далеко. София продолжает свой плавный полёт и не замечает паники дочери.

Фукуро чувствует, как начинает падать. Она опускается всё ниже, ниже, прямо к тем красным глазам, что терпеливо ждут её внизу…

— Теперь! — воскликнула София.

Фукуро вырвалась из своих мыслей и быстро затрясла головой. Она хотела вытряхнуть это воспоминание. Сон, всего лишь сон! Прочь! Прочь из моей головы!

В один момент они обе расправили крылья.

София взлетела первой, легко и изящно, чтобы показать пример.

Фукуро нервно вздохнула и подпрыгунла. На мгновение ветер подхватил её.

«Всё повторяется!» — пронеслось в голове. Она зажмурилась.

Но то, что она почувствовала следом, заставило её забыть обо всем.

Никакой вентилятор, никакие тренировки с дедой дома, не сравнятся с ЭТИМ!

Это — полёт. Это — ПОЛЁТ!

Она чувствовала себя свободной и невесомой.

Ещё никогда она не была так высоко. Ещё никогда она не чувствовала себя совой настолько.

Фукуро быстро подлетела к маме и едва не столкнулась с ней. Если бы можно было, она привязала бы себя к ней ниточкой.

— Летим, — скомандовала София.

И они полетели над полями, тёмными верхушками деревьев и рекой. Фукуро всё время держала маму в поле зрения.

— Чи-чи-чири, — Фукуро услышала свой собственный счастливый голос, который разлетелся во все стороны и осел где-то внизу, в темных елях. В тумане…

Оттуда же раздалось вдруг ответное:

— Чири-чири!

Фукуро охватила паника.

«Упадёёёёшььь!» — прошипело у неё в голове, и холодные мурашки поползли по спине.

Но София, казалось, ничего не слышала. И как бы не всматривалась Фукуро в лес под ними, никаких красных глаз там сейчас не было… Лишь туман.

После нескольких кругов над холмом София подозвала Фукуро к себе.

— Ты была замечательна, — сказала она с гордостью. — Сов-ершенна!

Фукуро тяжело дышала и смотрела на маму.

— И это — лишь начало, — мягко добавила София и обняла дочь.

По возвращении домой они обнаружили, что папа и дедушка тщательно подготовились.

Несмотря на то, что они исходили весь дом вдоль и поперек от волнения, со своей задачей они справились великолепно!

Дома пахло лесными травами и свежими пирогами. Один пирог — специальный, с кузнечиками, для Софии и Фукуро. Девочка представила, как папа и деда ловили кузнечиков: неуклюже, мешая друг другу, и глубокое тёплое чувство заполнило её.

Когда сумерки сменились ночью, семья вышла в сад, где повсюду стояли банки со светлячками.

София открыла первую банку, и мягкий свет начал заполнять пространство. Один за другим, светлячки вылетали в ночь. Как маленькие звездочки они медленно поднимались к небу, кружили между ветками.

Семья стояла вместе, все молчали и улыбались. Каждый думал о своём.

Ночь Первого Полёта стала одним из самых ярких воспоминаний, которые Фукуро хранила и доставала затем, как из баночки со светлячками, в моменты особой грусти.

Глава 2. Люди-совы

Фукуро сидела, облокотившись на большой книжный шкаф. В руках она держала тяжёлую книгу в старинном переплёте.

Сам переплёт был насыщенного бордового цвета, а на нём красовались большие золотые буквы с завитушками.

Тут же была нарисована и непонятная картинка: большой круг был поделён на две части. На одной был нарисован месяц и звёзды, а под ними — красивая ушастая сова. Во второй — солнце, и под ним — человек.

Но самым манящим элементом была, без сомнений, выпуклая металлическая сова. Она смотрела на читателя черными пустыми глазницами. Казалось, что если посидеть подольше и смотреть в эти глаза, то фигурка оживёт и заговорит.

Фукуро ещё не умела читать, но ей нравилось рассматривать большие красивые картинки, которыми была так богата эта книга.

— «Люди-совы», — прочитала за неё мама и устроилась рядом на мягком ковре. Её длинная юбка легла вокруг большими мягкими складками.

Фукуро радостно закивала и открыла книгу на самой первой главе.

Страницы были большие, шершавые.

Мама аккуратно приподняла Фукуро вместе с книгой и усадила себе на колени.

— Я помню, как мне читала её моя мама в детстве! Это, можно сказать, наше семейное сокровище, — София осторожно провела рукой по книге.

Фукуро твёрдо ткнула пальчиком в первую картинку и повернулась к маме. На изображении был нарисован большой замок, вокруг которого рос густой зелёный лес.

— Да-да, уже читаю, — поняла намёк та.

«Давным-давно, когда мир ещё был полон магии, наши предки, люди-совы, могли разговаривать со звёздами и духами. Они видели скрытое, Фукуро. Это было их силой и проклятьем одновременно.» — начала София и плавно перелистнула страницу.

«Но с течением времени, когда наступила эра машин и металла, мир изменился. Магия стала угасать, а вместе с ней исчезали и люди-совы. Многие из них ушли в небытие, оставив после себя лишь легенды.»

— Но не все ушли, верно? — взволнованно вставила Фукуро и показала на картину с изображением совы и человека, что делили мир между днём и ночью.

— Верно, мой маленький детектив, — улыбнулась София.

— Магия спряталась в наших сердцах и теперь живет в тебе и во мне.

Фукуро с любопытством посмотрела на свои руки.

— А, мама, это правда, что когда я родилась, я была вся в пуху, как маленькое облачко?

— Да, моя маленькая совёнка. Твой папа называл их молочными перьями. — рассмеялась София воспоминаниям. — Потому что они выпадают, как и молочные зубки. Вот смотри, — и мама достала из-под блузки подвеску: маленькое светлое пёрышко в хрустальной капельке. — это одно из твоих первых перьев..

— А на их место, — продолжала она, пока Фукуро играла с подвеской, — во время Инициации, приходят более крепкие и сильные перья.

— Иницаца?…

— А так даже лучше, — согласилась София. Она уже листала книгу вперёд до нужной главы. — Ну где ты, где ты, Иницаца, Иницаца… Ага!

На развороте с одной стороны вновь были красивые буквы, а с другой — картинка.

И пока Фукуро заворожено рассматривала изображение, мама читала:

«Первая трансформация — она же „инициация“ — происходит в период до полугода и проявляется индивидуально для каждой совы.»

— Ты помнишь свою, милая? — с любопытством спросила София и мягко развернула к себе дочь. Та выглядела сконфуженно.

— Оооо, малыш, все мы очень ждали этот момент. Не спали, караулили у гнезда каждую ночь! Но верили, что это случится в своё время.

На закате очередного дня, когда мы начали укладываться на ночное дежурство вокруг гнезда, ты вдруг замерла. Казалось, ты хотела зевнуть, но просто застыла.

— И я сразу поняла: вот оно! Как натренированная собака, я сразу подскочила к тебе. Начинается!

Фукуро затаила дыхание.

— Мы втроем подобрались к гнезду, а ты лишь смотрела на нас в недоумении и испуганно хлопала глазами.

Хлоп, хлоп…

Хлооооооп… как в замедленной съёмке, мы вдруг увидели, как твои глаза округляются, а вокруг них появляется ободок из тонких белых перьев. Зрачки становятся темнее, а ресницы становятся длинными-длинными!

София поднесла свои руки к глазам и показала, как округлялись глаза, как распахивались ресницы. Фукуро открыла рот и не сводила с мамы глаз.

— Буквально через минуту на нас смотрели глаза не маленькой девочки, но настоящей совы! Это было удивительно! Но я-то знала, что это только начало, — и мама хитро подмигнула.

— Следом был нос! Клюв. Клюво-нос!

На этих словах Фукуро обеими руками схватилась за свой нос.

— Ножки в лапы, ручки в крылья! — ускорила темп мама.

— И вот, буквально через несколько минут… В гнезде сидел… Маленький птенец мохноногого сыча! — и она крепко-крепко сжала дочь в объятиях.

А сама вдруг вспомнила, как дед удивленно посмотрел на неё тогда:

— Что? — в начале не поняла она.

— Мохноногий? Но ты ведь… кхм… ну, Воробьиный? — сконфуженно пробормотал дед.

Папа поправил очки и тоже перевёл взгляд на маму.

— Ах, это! — беззаботно рассмеялась София. — В наших семьях разные члены семьи могут быть представителями разных видов сов.

— Моя мама так, например, вообще — яс…

София вдруг оборвала сама себя, словно вспомнила что-то грустное, не подходящее.

Дед многозначительно переглянулся с сыном. Но оба сделали вид, что не заметили этой заминки и вновь повернулись к сычёнку.

— Тхи! — сказала Фукуро, и все снова расплылись в умилении.

Инициация состоялась.

София уложила Фукуро спать, а сама вновь села на пол возле шкафа.

Детское чтение погрузило её в воспоминательное настроение.

Она дотянулась до одной из полок и достала оттуда другую книжку — «Воспитание и развитие». На ней красовалась та же эмблема с кругом, который был поделён на две части.

Открыв книгу в случайном месте, она прочитала:

«Следующий важный этап взросления, возможно, один из самых сложных как для совёнка, так и для его родителей.

В возрасте примерно 7—8 месяцев от роду, после инициации, дети-совы начинают учиться летать. При этом ходить они учатся лишь в 9—10 месяцев.»

И она сразу мысленно вернулась в то время.

— Да она же летать начнёт раньше, чем ходить! — переживал папа. Он беспокойно ходил по дому, в то время как София оставалась внешне спокойной.

— Сова совой! — иногда в сердцах махал на Софию рукой папа. Он немного завидовал её хладнокровию.

В этот период не спал почти никто.

Ребёнок пытался понять, что делать со своими конечностями: так как ночью он использует их одним образом, а днём — совсем другим!

В мире сов этот период так и называется — «кризис конечностей».

«В этом возрасте дети-совы ползают на четвереньках, а ночью — превращаются в тех, кто умеет летать», — гласила книга.

Ночью Фукуро с мамой исследовали гнездо, игрушки, учились летать.

А днём…

Днём Фукуро надо было учиться вставать на ноги и ходить.

В свою первую попытку она почти сразу же больно упала на попу.

В начале она даже не поняла, что произошло. Ведь сзади должен был быть хвост!

На второй, третий, десятый раз девочка почувствовала горькое разочарование в этих человеческих ногах. А ещё — злость!

Они подкашивались, сгибались, не пружинили! «Дурацкие ноги!»

— Ты умница! Давай, малыш, ещё один шаг! — подбадривала её София и протягивала к ней руки.

Но в этот раз слов поддержки было недостаточно.

Ребёнок зло посмотрел на маму, после чего уже специально плюхнулся на своё подхвостье. Сцена протеста была передана максимально прямо: ходите сами!

«У меня есть крылья, у меня есть хвост! Мне не нужны ваши дурацкие ноги, чтобы передвигаться! Во всяком случае, ночью…»

— Вот как? — улыбнулась София. Её правая бровь поползла вверх.

Внезапно она подхватила девочку и начала кружить над головой, одновременно целуя в пухлые щёчки. Фукуро старалась сохранять серьёзность своего протеста сколько могла. Но мама добавила щекотание, и защитные стены рухнули.

«Любопытно, что совы, как и многие дикие птицы, восприняли бы щекотку как угрозу, а не как что-то приятное или забавное.»

— Но человеческие дети щекотке поддаются отлично, — рассмеялась мама и захлопнула книжку. Пора поспать и ей.

Глава 3. Охота и Сововедние

С Ночи Первого Полёта прошло уже две недели, и ночные тренировки набирали обороты.

К обычным полётам добавились элементы охоты и уроки «сововедения», как называла их София.

Дед полюбил эти занятия даже больше, чем Фукуро. Как только он слышал из соседней комнаты учительские нотки Софии, он хватал свой блокнот, маленький карандашик и мчался на звук.

Деда был орнитологом-самоучкой. Всю жизнь его очень интересовали птицы и всё, что с ними связано. Инженер по профессии, исследователь в душе, он любил наблюдать за природой, изучать её, ухаживать за ней.

У него было много книг, конспектов и записей.

— Мне иногда кажется, что ты рад появлению Софии в нашем доме больше, чем я, — шутил папа.

Вот и сейчас, на лекции о важности охоты в жизни совы, их было двое: Фукуро и деда. Оба смотрели на Софию с обожанием.

— Всем совам важно уметь охотиться. Даже если ты маленький совёнок, тебе надо научиться. Знаешь, почему?

— Чтоообы… кушать! — чирикнула Фукуро. Человеческую речь она ещё не освоила. Но совиный давался намного легче.

— Потому что вы — хищники! Важная часть пищевой цепи! — Деда резко повернулся к Фукуро, изобразил грозный оскал и с рычанием повалил девочку с подушки. Фукуро залилась звонким смехом.

София строго посмотрела на это безобразие и прочистила горло.

Деда изобразил пристыженный вид и аккуратно вернул Фукуро на подушку.

— Так вот… — продолжала мама, — Это еще и чтобы ты могла защитить себя и своих близких. Ты же хищник, маленький страж ночи! Ты должна научиться летать и догонять, научиться уворачиваться и подпрыгивать! Чтобы стать настоящей совой — мало иметь лишь крылья!

Фукуро удивлённо и с недоверием посмотрела на маму, а затем — в поисках поддержки — на деду: «А что же ещё? Крылья! В крыльях же вся суть!» — читалось в этом взгляде.

Деда пожал плечами и состроил забавную физиономию, которая как бы говорила: «Сам в шоке, давай дальше слушать».

— Знания! Практика! Чтобы ты умела ждать и знала, когда действовать! — София многозначительно подняла указательный палец и посмотрела на своих учеников сверху вниз.

— Без всего этого сова рискует остаться лишь домашним животным, игрушкой, — София драматично закрыла глаза и отвернулась. — Для неё будет закрыт путь общения с предками, и она перестанет понимать других сов.

От этих слов почему-то стало очень грустно. Даже дедушке, хотя он и не был совой.

— Всё новое, что ты узнаёшь, Фуко, лучше всего сразу и использовать. Это как… Это как купить игрушку и не играть с ней! Охота — это тоже что-то новое, новая игрушка, — подвела итог мама, а затем ловко наклонилась и поцеловала Фукуро в лоб.

Девочка многозначительно вздохнула. Она понимает. Не всё, не сразу, но что-то понимает. Дед строчил карандашом в блокноте.

И тренировки продолжались.

Фукуро старалась, старалась изо всех сил.

Но иногда с тоской вспоминала то время, когда они с дедом только готовились к Первому полёту…

Глава 4. Предполётные подготовки

С рождения Фукуро прошло уже несколько недель, которые вся семья провела в Гнезде.

Дед называл его дачей, папа — летним домиком, мама — укрытием. Гнездо находилось намного дальше от города, в лесу. Его стены были сделаны из грубой, надежной древесины.

Внутри Гнездо имело четыре небольшие комнаты: детскую (где и было построено само гнездо), родительскую, кухню, которая была увешана травами, грибами, кусочками коры. Там висела блестящая медная посуда. В солнечный день лучи попадали на неё и отражались янтарными зайчиками. Мама любила готовить под вдохновение и в такие моменты хотела, чтобы всё необходимое было у неё под рукой.

— Сегодня у нас будет суп! — иногда воинственно доносилось из кухни, и домочадцы понимали, что туда сейчас лучше не заходить. Что именно это будет за суп, обычно оставалось загадкой для всех, включая Софию.

И ещё здесь была мастерская. В мастерской чего только не было: и рабочее место для папы, и место для работы по дереву, и мольберт, и гончарный круг. В общем, всё для работы и творчества.

Софии в Гнезде было спокойно, безопасно и комфортно. Здесь она могла быть собой и не бояться, что её кто-то увидит «не вовремя».

— Думаю, пора проапгрейдить наше Гнездо, — однажды задумчиво произнесла мама, наблюдая, как их совиный ребёнок активно машет крыльями и пытается при этом не завалится на бок.

— Она уже делает свои первые шаги и тренирует крылья к будущим полётам!

Папа сразу воспринял это как новую задачу. А решать задачи, как и любой учёный, он очень любил.

Прежнюю конструкцию было решено переделать:

— Здесь мы укрепим стенки-бортики, здесь — добавим крепких веток, а вот здееесь — расширим пространство для подпрыгиваний. — Бормотал он, водя руками в воздухе, как будто уже видел это всё перед глазами.

В конце он даже установил в гнезде камеру — так он мог быть всегда спокоен, что семья под присмотром.

София нашила для малышки игрушки: плюшевых и шерстяных мышек разного цвета, комочки и клубочки, «колбаски» и просто яркие нитки. Они были разбросаны по гнезду, чтобы Фукуро потихоньку училась охотиться на них.

Дедушка очень переживал за успехи внучки.

Однажды дед наткнулся на статью про важность «лавирования на ветру» для юных совят.

Его не было видно целый день, а в мастерской раздавались различного рода звуки. Только под вечер дверь в мастерскую распахнулась, и из неё показался дед. В руках он держал большой вентилятор. Вентилятор окружала сложная металлическая конструкция, которая позволяла закрепить его хоть в пол, хоть в гнездо.

— Ну-с, полетаем, милая! — заговорщицки засмеялся он и потряс вентилятором в воздухе.

И Фукуро начала свои первые подготовительные полёты.

Она взлетала на бортик, ждала, когда дед включит вентилятор, и прыгала.

Деда стоял на подстраховке и время от времени поднимал большой палец вверх.

Однажды вечером детская вдруг наполнилась радостным:

— Летит! Она летит!

Вся семья сбежалась на этот крик. Фукуро парила над гнездом на потоке от вентилятора и выглядела очень сосредоточенной. Родители сияли от радости.

А дед краем рукава быстро протёр уголки глаз и одними губами произнёс «Наш первый полёт…».

Глава 5. Откуда взялась мама?

— С дороги! С дорооооги! КАРАНДАААААШ! Дайте же мне кто-нибудь карандаааааш! — Мама выбежала из мастерской и пронеслась на полной скорости по коридору мимо Фукуро и папы, которые только-только шли завтракать.

Домочадцы привычно вжались в стенку.

Папа задумчиво проводил супругу взглядом: она выбежала куда-то в сторону заднего двора. Найдет ли она там себе карандаш, оставалось загадкой.

— Наверное, опять было видение, — грустно вздохнула Фукуро. — Вот бы и мне уже пра-прадедушки что-нибудь важное передали, я бы все-все сразу запомнила!

Папа улыбнулся и обнял дочь за плечи.

— Ну-ну, светлячок, — седина в его висках заискрилась в весенних лучах солнца. — На самом деле, по секрету тебе скажу, не так уж это и весело.

Фукуро отстранилась и с недоумением покосилась на папу.

— Да ну конечно! — её глаза закатились сами собой. На сововедении они с дедой проходили, что:

«Совы могут видеть то, что недоступно человеческому глазу, в том числе духов и посланников из иных миров. Они могут служить проводниками душ усопших.

Раньше сов считали хранителями мира и защитниками от зла.

У некоторых племён совы были связаны с духами предков и рассматривались как священные существа.»

— А когда мы уже будем учиться этому? — вертелась Фукуро в нетерпении каждый раз, когда мама затрагивала эту тему.

— Позднее, — уклончиво отзывалась София.

Папа попытался объясниться:

— Да мама мне сама рассказывала! Во-первых, никто тебя не спрашивает, в какое время тебе удобно было бы связаться с предками. Они просто посылают тебе послания, когда им удобно. Видишь, как маму застали врасплох? А всё, не запомнила, не успела? Твои проблемы! Во-вторых, ты попробуй еще разбери эти послания! Это же чистые головоломки! Символы, картинки, знаки! Как будто иероглифы пытаешься расшифровать!

На этом моменте папа ясно осознал, что делает только хуже. Ведь в голове Фукуро тут же нарисовалась картинка — как она, вся в костюме первопроходца, светит фонариком на стену многовековой гробницы, а там! Всё сплошь в неизученных никем иероглифах, кошки и грифы, собаки и колесницы!

— Ну вот, я всё испортил, совёнка, — расстроился папа и даже вздохнул для верности. Фукуро стояла с опущенными плечами и смотрела в пол.

— Даже не знаю, поможет ли тут история…

На этом моменте девочка вскинула голову на отца, в янтарных глазах заплясали огоньки предвкушения.

— О том, как вы с мамой встретились?

— Возмоооожно, — заулыбался в усы папа и вальяжно пошёл вперёд по коридору в направлении к детской.

Фукуро поскакала вслед за ним, пытаясь запрыгнуть на него сзади. Наконец, она лишь крепко повисла на его руке и потащила в гнездо. Там они удобно раскидали подушки и улеглись в обнимку, папа достал телефон и открыл галерею фотографий.

Ох, как же Фукуро любила эту историю!

— Итак, — начал папа низким, бархатистым голосом. Этот голос папа обычно использовал для укачивания дочери.

«Но не в этот раз!» — пообещала себе Фукуро и превратилась в слух.

— Давным-давно, когда я ещё был молодым и совсем не седым… — на этих словах Фукуро легонько ткнула его локтем в бок, как бы говоря: «Эй, и ничего ты не седой!», — я каждое утро ездил на работу в свой университет, что был неподалёку. Автобус забирал меня ровно в 7 утра и привозил домой вечером.

Но вот однажды…

Я проспал! Безнадёжно, бесповоротно проспал! Как ошпаренный, несся я на остановку — но, увы, мой автобус давно ушёл. И решил я тогда…

— Сократить дорогу через лес! — не дала закончить папе Фукуро и повернула к нему голову. Она знала эту историю наизусть, но очень любила её в исполнении отца.

— Сократить дорогу через лес, — кивнул он.

— Солнце ещё не встало, но птицы уже заливались вовсю. Я прижимал к себе рабочие папки и тетради и очень торопился. Как вдруг… — и тут папа сделал театральную паузу и покосился на дочь. — Боковым зрением я увидел…

— Сову! — глаза у Фукуро вспыхнули, она не могла заставить себя лежать спокойно.

— Так, Фуко, ты хотела историю послушать или сама мне её рассказать? — папа наигранно сдвинул брови, хотя и продолжал улыбаться.

— Прости, прости, продолжай, — затараторила девочка и улеглась вновь калачиком у него под боком.

— Да, сову, — как ни в чем не бывало продолжил мужчина, — но на земле! Когда я присмотрелся, то понял, что нога её застряла в капкане! Птица была такой маленькой, такой беззащитной в этом большом куске железа, что моё сердце как будто попало в такой же капкан.

Забыв про экзамены, про университет, я кинул свои тетрадки у старого дуба, и медленно начал подходить к ней.

Она меня заметила и вяло забилась в капкане. Кажется, она пробыла здесь всю ночь, и силы почти оставили ее.

Фукуро закрыла глаза руками. Этот момент был самым напряженным для нее. Она все время в деталях представляла себе этот капкан: он казался ей большим, ржавым и скрипучим.

— Бррррр… — невольно поморщилась девочка и встряхнула плечами.

— Время для первой фотографии? — покосился на Фукуро папа.

— Да, покажи, покажи! — она убрала одну ладошку от глаза и заглянула в папин телефон. На фотографии был охотничий капкан, и в нем — маленькая-маленькая, размером с яблоко, сова. Она с тревогой смотрела в объектив.

— Ну, сфотографировал-то я ее тогда, чтобы деду показать и спросить, что с ней делать. А то мама твоя до сих пор мне вспоминает, что я ей в начале фотосессию устроил, вместо того чтобы помочь сразу. — Он виновато убрал телефон и продолжил.

— Деда дал инструкции, и я сразу приступил к делу!

— Ой, сразу он к делу приступил! — раздалось со стороны двери, и в детскую просунулась голова деда. — Я не помешаю? Вы же тут истории рассказываете? Так я там тоже, считайте, был! Участник, ветеран!

— Да мы почти закончили уже… — засуетился папа.

— Да ладно, ладно, ну шучу я, — деда с элегантным «Эээккх» перелез через бортик гнезда и начал подминать под себя оставшиеся подушки. — Сработал твой папа тогда что надо. И капкан по моим инструкциям разжал, и маму твою при этом еще больше не покалечил. В общем, настоящий герой. Ушло у него на это, правда, часа два, ну то кто ж считает…

— Папа!

— Молчу, молчу!

Папа с недоверием покосился на деду. Фукуро поняла, что рискует остаться без истории и потёрлась щекой о папино плечо.

— А дальше? Пап, а дальше что?

— Ну, что… А дальше мой мир перевернулся с ног на голову и уже никогда не был прежним! — на этих словах он стиснул Фукуро крепко-крепко.

— Первые лучи солнца показались над верхушками леса. И как только это произошло…

Сова, которую я так осторожно держал в руках, вдруг начала преображаться!

Ее крылья превратились в человеческие руки! Лапы — в ноги, клюв — в нос…

И буквально через несколько секунд я держал в руках не сову, а девушку!

Дед и Фукуро сидели тихо, как мышки.

А папа, казалось, вновь в своей памяти вернулся в тот момент. Его взгляд расфокусировался.

— Она была… она была такой необыкновенной! Длинные, густые волосы цвета вороньего пера, струились вниз по моим рукам и переливались на солнце.

А когда она подняла на меня глаза — все было решено.

Большие и выразительные, с золотым оттенком.. — с нежностью в голосе вспоминал папа, гладя Фукуро по голове.

— Как у меня? Как у меня же?

— А?

— Глаза как у меня?

— А, да, пушистик, прям как у тебя, — вернулся в реальность папа и рассеянно улыбнулся.

— Почему ты не испугался?

— Почему я не испугался… Это хороший вопрос, милая. Ну вот почему-то не испугался. Все казалось таким… таким… естественным. Я просто знал, что это — твоя будущая мама.

— А дальше, а дальше?

— Ну, дальше… Я все еще держал ее на руках и бормотал глупые фразы, чтобы успокоить. Так посоветовал деда. И вот сидим мы: я — в шоке, она — в страхе. А я все повторяю:

— Ну ничего-ничего, ну потерпи-потерпи, красавица, сейчас я тебе помогу и освобожу. Сейчас-сейчас, ну ничего-ничего.

И глажу ее по голове. И вдруг понимаю, что она не вырывается!

— Меня зовут София, — вдруг сказала она.

— Григорий, — отозвался я на автомате.

Ну, а дальше, дальше я принес твою маму на руках к нам домой, где мы с дедом ее выхаживали.

— Мы! Мы!!! — залился смехом дед. — Ты к ней подойти боялся лишний раз по началу! Все меня просил. — Но поймав строгий взгляд сына, дед закашлялся и добавил, — Но в остальном все так, вЫходили, вылечили, доверие, так сказать, заслужили.

— Рассказала она нам, кто она, откуда, про редкий ваш род. Ну а мы что. Хоть и люди науки, но когда ты вот так вот все перед своими глазами видишь — что ты с этим сделаешь. — И деда развел руками в стороны, как бы доказывая, что — ничего.

— А потом? Что было потом? — Фукуро даже привстала на локтях и повернулась к дедушке.

— Ой, ну потом было много чего.. — деда поправил подушки под спиной. — Например, вот, как мы с твоим папой язык совиный учили. Помню, сядет мама твоя по вечеру перед нами, двумя оболтусами, и начинает:

— Уу-уу-уу, Уу-уу-уу, — и головой еще так вверх вниз, вверх вниз.

И мы с папой как два болванчика — «У-у», ни бэ ни мэ.

— Но старались, повторяли, я вон — записывал даже, — и дед обернулся и показал куда-то пальцем в сторону шкафа, где хранились его старые записи.

— Папа-то твой, если б не пропускал занятия, так далеко бы пошел. А так — до сих пор говорит с жутким акцентом, — и деда безобидно махнул рукой.

— Как сипуха! — передразнил мамину интонацию папа и сам рассмеялся.

— Или вот, — продолжил дед, — как твой папа ухаживать за мамой по-совиным обрядам, значит, пробовал.

— Чтооооо? — глаза у Фукуро расширилились почти до размеров совиных. Этой истории она еще не слышала.

— Так! — подорвался папа. — Ей такие истории еще рано слушать!

— Ох, как он танцевал, — цокнул языком деда и покачал головой, как будто вспомнил те события.

— Папа!

— Молчу, молчу, — дед поднял вверх обе руки, и папа облегченно кивнул.

Фукуро разочарованно вздохнула и грустно посмотрела на деду: тот незаметно подмигнул ей. Девочка поняла, что эту историю она все же еще услышит.

Глава 6. Один неудачный день

Тем утром Фукуро была не в настроении. День не задался с самого утра и оставался таким вплоть до вечера, когда мама начала поторапливать её к их совместному вылету-тренировке.

Они проходили маневрирование: уклонение от препятствий, бесшумность, точность.

Охотились они, в основном, на мелких грызунов, насекомых и иногда на лягушек.

— Как француженки, — шутил дед.

А для успешной охоты без манёвров и бесшумности — никуда.

Вот только у мамы это получалось как-то само собой, в то время как для Фукуро это казалось чем-то невыполнимым.

— Может, у меня крылья просто не так устроены! — в отчаянии прокричала Фукуро, упала на кровать и закрыла лицо руками. — Я буду громкой совой! Громкой неуклюжей совой, ну и что!

— Не говори глупостей, ты — прирождённая сова! Возможно, даже лучше, чем я! Я это чувствую! — успокаивающе сказала София и присела рядом.

— Нет, ты всё врёшь! Ты так говоришь, только чтобы меня успокоить, — прозвучало сдавленно из подушки, в которую зарылось недовольное детское лицо.

— Стала ли бы твоя прабабушка врать? — невзначай бросила София и поднялась с кровати.

Два красных от слёз глаза показались над подушкой.

— Тебе это бабушка Фрея сказала? Что я буду хорошей совой? — глаза смотрели с недоверием и надеждой одновременно.

Но мама уже отошла от кровати:

— Собирааааайся! — лишь донеслось из другой комнаты.

Но и в эту ночь всё шло из рук вон плохо. Всё было не так. Лишь за первые 15 минут Фукуро дважды больно врезалась в деревья при тренировке резких разворотов. Её крыло один раз застряло в колючей ёловой лапе. Про бесшумность можно было даже не заикаться.

«Мыши в соседней деревне небось слышат, как я приземляюсь», — бурчала сама себе под нос Фукуро.

Обиднее всего в этом всём было видеть, как элегантно это получалось у мамы, как это ей шло. Она получала удовольствие, она закрывала глаза!

«Как бы мне хотелось хоть раз сделать так же! Быть такой же красивой, такой же беззвучной… так же закрывать глаза во время полёта…» — с грустью подумала Фукуро. И ровно в этот момент ветка, на которой она сидела, хрустнула, и Фукуро полетела вниз.

Мохноногие сычи — совсем нетяжёлые птицы, но для такой веточки и этого было достаточно.

— Урок номер 12: всегда проверяй, куда садишься! — донеслось задорно сверху. — Давай, малыш, догоняй, полетим на поле!

В голосе мамы Фукуро услышала насмешку.

«Ей смешно! Ей смешно, что я упала! Что я неуклюжая! Конечно, ей-то неизвестно, каково это… быть такой, как я…» — с обидой подумала Фукуро. И сразу на смену этому чувству пришла злость.

«Ну ничего! Я вам покажу! Вам смешно? Ну так смейтесь дальше без меня!» — боль и ярость пронзили детское сердце, сжали с невероятной силой.

И хотя у сов и нет слёзных желёз, чтобы плакать как люди, однако в тот момент глаза Фукуро покрыла какая-то пелена.

Она поднялась на лапы и зло посмотрела наверх, где над ветвями кружилась мама. Но вместо того, чтобы подняться к ней, она развернулась и неуклюже попрыгала вглубь леса.

Она слышала мамин призывный крик, но не отзывалась на него. Её несла злость и острая обида, чувство преданности. Крик сверху сменился на более тревожный.

Вдруг Фукуро увидела старую сосну.

Когда-то давно её верхушку надвое расколола гроза.

И теперь это было лишь старое мертвое дерево с небольшим дуплом посередине её шершавого, в трещинах, ствола.

«Тут и пережду» — решительно подумала Фукуро. «Буду сидеть здесь, пока она не поймёт…» — она походила на надувшийся перьевой комок.

В дупле девочка замерла. Тут было сухо и темно.

Темно было даже для неё. Многие думают, что все совы отлично видят в темноте, но это не совсем так. В абсолютной темноте, например, внутри полностью закрытого дупла, даже совы ничего не увидят.

Слух Фукуро обострился. Первые эмоции от побега улеглись, и теперь она слышала стук собственного сердца.

«Тук-тук-тук-тук» — раздавалось эхом по всему стволу до самой кроны. Девочке стало не по себе.

«Посидели и хватит» — успела подумать она, как вдруг уши уловили какой-то шипящий звук из глубины дупла.

— Шшшшщщщщч — донеслось чуть ближе, прежде чем Фукуро успела что-либо сделать. «В животном мире, — вспомнились ей слова дедушки, — побеждает тот, кто быстрее.»

Из темноты показались два черных, блестящих глаза.

Ещё мгновение, и в слабом лунном свете показалась вся голова. Пушистый короткий мех, небольшие прижатые уши, острый нос. Внимательный любопытный взгляд.

«Куница» — пронеслось в голове.

Фукуро проходила этих хищников на враговедении. Куницы находились в разделе «Высокая опасность: территория, гнезда, птенцы».

Фукуро услышала, как хищник сделал пару коротких вдохов — чтобы понять, кто перед ней. И кожей почувствовала, что она на чужой территории.

— Шшшшщщщщщ, — зазвучало с угрозой.

Куница оскалилась. Маленькие острые зубы блеснули в узкой пасти.

Фукуро вышла из оцепенения и закричала.

Это привело её саму в чувства, она начала биться, прыгать, махать крыльями. Словно бы кто-то её мог здесь услышать и помочь.

Она заливалась паникой и отчаянием и не сразу поняла, что кричит она «Маааааамааа!».

Крик глушился о стены старого дупла и тонул в недрах этого страшного дерева.

Ещё одна попытка отпрыгнуть — спиной Фукуро почувствовала стенку. Там, где был выход, теперь было лишь твёрдое дерево. Она отскочила не туда!

— Это конец, — чётко для себя осознала она. — Мне некуда бежать…

С замершим сердцем птенец обречённо смотрел в бездонные черные бусины. Темнота заполнила собой всё.

Время замедлилось. Вдох. Выдох. Шипения больше не было. Фукуро закрыла глаза.

— Пусть всё закончится быстро, пожалуйста, пусть только всё закончится быстро!…

Вдох, выдох,

— Сввввьииить, — раздалось откуда-то справа.

Фукуро распахнула глаза и закрутила головой. Тень перед ней исчезла. В дупле что-то происходило! Воробьиный сыч, вцепившись в ухо куницы, отчаянно клевал её в голову, в шею, бил крыльями и кричал. Но крик этот не был криком испуга или слабости, это был крик воина!

Маленький, в разы меньше своего врага, сыч боролся не на жизнь, а насмерть. Куница не ожидала нападения, и у сыча было преимущество. Но первый шок прошёл, и хищник резким движением головы стряхнул с себя нападавшего.

— Ррррррр, — раздалось глухое рычание. Это больше не было предупреждением.

— Фукуро, приготовься! — успела разобрать девочка.

На мгновение всё замерло. А затем София резко повернулась, взмахнула крыльями — и Фукуро вытолкнуло наружу. В следующий момент они обе были на свободе, в ночном небе.

— Малыш, ты в порядке? — София тяжело дышала. Хотя её голос был спокоен, но в глазах читалась буря эмоций. На клюве запеклась кровь и торчал мех. Несколько перьев из ее крыльев торчали неестественно.

— Да, мама, я… я просто… — Фукуро не могла подобрать слова. Она испытывала невероятную вину, стыд, шок, облегчение… Всё вместе! Эти чувства не могли уместиться в одной маленькой сове.

— Я рядом, я рядом, — повторяла София, когда они обе сели передохнуть. Фукуро кивнула, уткнувшись в мамины перья. Ночь продолжалась, но уроков на сегодня было достаточно.

Глава 7. Ты пахнешь слабостью!

Чем старше становилась Фукуро, тем бОльшую территорию ей разрешали исследовать. В начале: гнездо и детская, затем весь дом, а потом и задний двор.

— Между прочим, это гнездо — моих рук дело! — любил рассказывать папа. — Я собрал его сам, незадолго до твоего рождения. Сделал его специально таким большим, чтобы мама в человеческом облике помещалась в него в полный рост.

— А из чего? — спрашивала маленькая Фукуро.

— Ну, из веток, пуха, подушек, мха… Кстати, я перебирал этот мох вручную! А ещё бархата…

— Бархата?

— Да, бархата, это ткань такая. Твоя беременная мама настаивала на нём. Позже, впрочем, она так и не смогла объяснить, почему, — задумчиво почесал бороду папа. — А я тогда все рынки объездил в его поисках!

Днём, когда Фукуро была в человеческом облике, её перекладывали в детскую кроватку, которая стояла рядом. Над колыбелькой дедушка закрепил игрушку-карусельку, на которой висели разноцветные плюшевые совы и блестящие полумесяцы.

С началом первых полётов дом был снова улучшен: папа установил по всему потолку кольца, хваты, уступы — всё для того, чтобы дочь могла и в человеческом облике укреплять руки и тренировать ловкость.

— Давай, боец, поднажми! — папа носил малышку по дому, держал на вытянутых руках, чтобы она могла хвататься за колечки и прочие хваталки. Каждый день он давал ей всё больше самостоятельности. И вскоре она уже добиралась из детской до кухни, совсем не касаясь пола.

— Папина гордость, — тихо умилялся он из-за угла.

Однажды, когда Фукуро играла возле дома, из леса напротив она услышала чей-то голос. В детстве очень легко переходить с одного языка на другой, поэтому поначалу девочка даже не поняла, что этот голос принадлежал филину, а не человеку. Раньше она ни разу не видела филинов.

— Оставайся среди своих, человек, — разобрала она.

Фукуро застыла. Её глаза расширились, а слух напрягся.

— Ты — не сова! И никогда ей не будешь. Ты пахнешь слабостью, как все люди! — услышала она низкий, хрипловатый голос. Он доносился откуда-то из темноты, из ветвей высоких елей.

Фукуро убежала домой под ехидное ухание.

Дома она почувствовала себя в безопасности и расплакалась. Это было так обидно, так несправедливо, так непонятно.

«За что? Что она сделала этому филину?»

Несправедливость больно кололась изнутри, а слёзы все текли и текли.

Первым обо всем прознал дедушка.

Дедушку в дверях с ружьём поймала мама. Она заставила его спрятать ружьё, а следом — рассказать, что случилось.

Услышав всю историю, мама бросила вопросительный взгляд на дочь, как бы спрашивая — это правда?

Фукуро только успокоилась, но под пристальным маминым взором, снова расплакалась.

Горячие слёзы текли по пухлым щекам. Фукуро пыталась утереть их рукавом и сохранить хоть немного детского достоинства перед взрослыми. Но куда там!

Мама в лице не изменилась. Вернее, для незнающего человека, мама бы выглядела точно так же. Близкие же увидели едва заметную тень на её лице. Её глаза потемнели, зрачки сузились.

Волосы на руках Фукуро сами собой встали дыбом, и она попятилась назад.

В эту ночь мама улетела на охоту раньше обычного. Фукуро оставили дома.

— По делам, — между делом обронила София.

К рассвету она так и не появилась.

Папа то и дело подходил к одному окну, к другому, смотрел на часы и постукивал ногой.

Её заметили уже после восхода солнца. Она шла со стороны леса, а не со стороны луга, как обычно.

Шла легко, неторопливо и по пути собирала букет из полевых цветов.

Его она сразу же вручила дочери, как только зашла в дом.

Выглядела мама уставшей, но расслабленной.

Папа подхватил её на руки и понёс в комнату спать.

Филина девочка больше не видела.

Были ли это связанные события — она так и не узнала. Мама делала удивлённые (даже для совы) глаза и лишь пожимала плечами.

Глава 8. Уходи!

Однажды ночью София попала под холодный дождь и приболела. Температура начала подниматься днём и к вечеру добралась до 38. Папа выхаживал жену как мог: обтирал холодным полотенцем, заваривал чай с малиной и травами, грел молоко с мёдом.

После захода солнца картина не улучшилась: на кровати сидел вялый ослабленный сыч. Он дрожал, трясся и казался даже меньше обычного.

Папа аккуратно перенёс маму в тёмное, тёплое место здесь же, в комнате. Налил воды, сделал ветчинно-мышиный рулетик и остался читать ей сказки.

Таким образом, на охоту София в ту ночь не отправилась. Фукуро разрешили поиграть на заднем дворе — половить сверчков, потренироваться на войлочных мышках.

Девочка увлечённо прыгала по траве, как вдруг из-за спины она услышала призывное «Каааар». Оно было дерзким, пахло агрессией и не сулило ничего хорошего.

Ворона стояла позади неё. Её чёрные блестящие глаза внимательно наблюдали за совёнком.

— Крррраааа, — и ворона прыгнула в сторону Фукуро.

— Кррррррааааа, — птица вытянула голову вперёд к девочке, её клюв широко раскрылся.

Фукуро не знала языка других птиц. Они изучали в семье совиный.

Но то, что это — не дружественное приветствие, было понятно и без перевода.

Девочка почувствовала, как перья, особенно вокруг её головы и шеи, становятся дыбом.

— Распушение… — вспомнился не к месту урок про совиную самооборону.

«Совы пытаются казаться больше перед лицом опасности или конкуренции и для этого распушают перья.»

— Или к месту? — вновь пронеслось в голове, на этот раз более осознанно.

Ворона тем временем сделала ещё пару небольших прыжков в сторону совёнка. Она не сводила глаз с цели.

То, что она для неё — цель, Фукуро почувствовала нутром.

— Так вот оно у меня где, — вдруг поняла девочка.

Она вспомнила, что помимо распушения, она может шипеть, свистеть, принять угрожающую позу. В целом — делать всё, чтобы выглядеть достойным соперником.

В эту минуту она поняла, что здесь и сейчас есть только она и ворона.

Надо защищаться.

— Щщщщшш, — только успела сказать Фукуро, как ворона подпрыгнула и обрушилась прямо на неё.

Массивный серый клюв пронёсся над головой, но девочка успела отскочить назад. И очень вовремя. Лапы с небольшими, цепкими когтями впились в землю, там, где ещё мгновение назад стояла Фукуро.

Ворона не спешила складывать крылья.

Она выпятила грудь перед совой как могучий крылатый дракон, размахивала гигантскими крыльями и широко расставила лапы.

— Кааааааррррра, — разнеслось по всему двору, и ворона задрала вверх голову.

Фукуро ощутила внутри жжение.

Внутри, в самом сердце. Жжение быстро разливалось по телу. Это была злость. Ярость. Свежая, звериная, живая.

— Это мой дом, это мой двор, и тебе здесь не место! — закипело внутри неё что-то неконтролируемое.

Фукуро поддалась этому внезапному порыву и задрала вверх голову. Распрямилась в полный рост, чтобы нанести удар клювом или когтями.

— Я встречу тебя! Я встречу тебя достойно! — громко зашипела она, а ворона уже летела на неё.

Но в этот раз, к удивлению птицы, её встретили длинные острые когти, которые Фукуро выставила вверх в прыжке.

Клювом она попала вороне прямо в грудь. И пусть удар и не мог быть слишком сильным, он был достаточным, чтобы удивить.

Дерзостью, смелостью, внезапностью.

Ворона издала удивленное «краааа» и отскочила назад. После пары неуверенных прыжков на месте, она посмотрела на девочку совсем иначе.

Фукуро, захваченная новыми ощущениями, уже вновь стояла на ногах. Её перья стояли торчком, глаза горели. Она вытянулась во весь свой рост.

— Ууууууух-ади! — детским, но твёрдым голосом услышала Фукуро сама себя откуда-то издалека. — Уууухади!

В доме на веранде зажегся свет.

Ворона, ещё раз напоследок обиженно протянула «Крааааа», вытянула шею в сторону совёнка, неуклюже развернулась, и как подбитый самолёт, поднялась в воздух.

Фукуро ещё минуту смотрела на неё во все глаза, готовая к защите в любой момент.