Бесплатный фрагмент - Формула чемодана

Глава 1. Пора валить

В клубе было жарко. Разгорячённые тела кривлялись в разных позах под громкую до нераспознавания музыку. Размером заведение напоминало коммунальную квартиру, однако Сергею не получалось оглядеть все его контуры в мелькающих цветах. Он помахал Саше с Алексеем, жестами призывая их пойти подышать свежим воздухом. Алексей сообщение заметил, но проигнорировал, продолжая целоваться с какой-то пьяной блондинкой. Саша же заметил Сергея и одобрительно показал большой палец. Сергей продрался сквозь толпу и выбрался наружу.

Улица представляла собой смесь пивных ларьков и мелких трэш-дискотек, откуда молодёжь время от времени ходила «дозаправляться» в ларьки. В отличие от пафосной публики претенциозного клуба, венчавшего улицу, здешние посетители одевались без особого внимания к дорогим брендам. Клубы сигаретного дыма сильно затрудняли видимость. Только в Питере Сергей мог попасть в подобное окружение. Он пьяным взглядом оглядел окрестности и с трудом сфокусировался на стоявших неподалёку трёх симпатичных девушках. В отличие от коренных петербурженок, они выглядели очень загорелыми и сверкали в темноте тёмными глазами. Более того, девушки разговаривали на каком-то непонятном языке.

— Хей! Вазза! — закричала одна из них, с рыжими волосами.

— Э-э-э? — выдал свои познания в английском Сергей. Предыдущие пять рюмок уже отключили его языковые центры.

— Клёвое пати! — сказала другая девушка. Сергею она очень понравилась, поэтому он собрал все силы и ответил по-английски:

— Да, тут, в Питере, всегда крутые вечеринки! — И, немного подумав, спросил: — Вы откуда?

— Мы из Хельсинки приехали, на пару дней затусить, — ответила девушка. — Меня Сара зовут.

— А меня Ана.

— Я Диана.

— А я Сергей.

Сергей неуклюже пожал им руки и вновь сфокусировался на Саре. Карие глаза слегка блестели в темноте, удивительно сочетаясь с чёрными волосами и загорелой кожей. Возле носа слегка выдавалась тёмная родинка.

— Я думал, в Финляндии народ не загорает, — продемонстрировал свои знания географии Сергей. Когда-то он видел Хельсинки на школьной карте и с тех пор считал, что это где-то на севере. К удивлению Сергея, Сара расхохоталась. Может, всё-таки подвела география?

— Да, в Хельсинки особо не поджаришься! Мы на самом деле из Испании, а в Хельсинки только учимся.

— Да, там холодно, брр! — подтвердила другая девушка, то ли Ана, то ли Диана. (Сергей уже забыл, кто из них кто. В отличие от Сары, они не казались ему такими уж привлекательными.)

— И как вам в Питере? — спросил Сергей, чтобы поддержать разговор.

— Очень красиво, только никто по-английски не понимает. Ты первый, — подмигнула ему Сара.

Сергей нелепо заулыбался в ответ. В этот момент одна из девушек что-то затарабанила на испанском.

— Извини, нам нужно идти, — с огорчением в голосе сказала Сара. — Было приятно познакомиться.

— И нам, — добавили Ана и Диана. Они по очереди обняли Сергея и дружно заковыляли прочь с задымлённой улицы. Сергей какое-то время смотрел им вслед, пока кто-то не похлопал его по плечу.

— Ты как, мужик? Вертолёт крутит? Может, тебе водички? — спросил Саша так заботливо, как могут только латентные алкоголики и психоаналитики.

— Не, я в норме. С девушками общался, — ответил Сергей, всё ещё пребывая в слабом дурмане.

— Ух ты, Ромео! За такое дело надо точно выпить! — И Саша потащил его назад в клуб, к барной стойке. Сергей лениво повиновался.

Знакомство Сергея с заграничными странницами его друзей никак не удивило, а спустя пару рюмок Сергей и сам уже почти забыл про неожиданную встречу. Туманные мысли свербили в его хмельной голове остаток ночи и, к удивлению, не покинули и утром, несмотря на сильную головную боль. Сергей очень редко общался с иностранцами (украинцы и казахи не в счёт). Зачем? Странные существа, которые живут на соседней планете и платят в магазинах в яркой валюте. Ничего о жизни в России не знают. О чём с ними можно говорить? О работе разве что, или о погоде. Сергею никогда и в голову не приходило, что иностранцами бывают и девушки, тем более красивые. Но чтобы с ними можно было разговаривать, смеяться и весело проводить время? Бред какой-то! Все знают со школьных лет, что русские девушки — самые лучшие. Рассматривать девушку из Европы как спутницу жизни — это всё равно что держать крокодила вместо хомяка. Теоретически возможно, но зачем? Однако «крокодилы» не выходили у него из головы.

Сергей и Саша потратили два часа, пытаясь дозвониться до Алексея, и бессмысленно плутали по улицам. Утренний Питер не способствовал скорейшему выздоровлению подпорченного алкоголем здоровья — машины гудели, испуская бензиновые пары, прохожие носились взад-вперёд почти с такими же угрюмыми лицами, как и в Москве, а холодные вычурные здания давили и на без того страдающую черепную коробку. Наконец, появился Алексей — с явными признаками недосыпа. Друзья не стали долго задерживаться — уже к раннему вечеру добрались на вокзал и взяли билеты до Москвы, где они вместе учились в университете.

Сергей, студент-дипломник, работал в достаточно большой лаборатории, чтобы никто не заметил его кратковременного отсутствия, и поэтому потратил один день на восстановление после тяжёлой вечеринки. Но на следующий день ему всё же пришлось прийти в институт на защиту кандидатской диссертации своего коллеги по лаборатории Геннадия. Защита прошла в лучших традициях Российской академии наук: официально, скучно и до урчания в животе долго. Судя по лицам присутствовавших, никого не восхищали формулы и графики из диссертации Геннадия — всех держала в сознании лишь мысль о скором праздничном застолье. Наконец, истязания закончились, совет поздравил выступавшего с успешной защитой диссертации и зрители заторопились в семинарскую комнату, где уже были накрыты столы.

Комната, как и бóльшая часть всего института, напоминала призрака из 80-х: на покрытых выцветшими красными обоями стенах висели чёрно-белые портреты академиков, в углу стояли пластиковые модели ДНК и белков, а в центре красовалась доска с нарисованными мелом формулами. Институт строили на закате советской империи, поэтому все крупные детали интерьера отражали высокие амбиции и планы академиков, а мелкие детали — слабость социалистической легкой промышленности. В «мирное время» в комнате проходили семинары, на которых коллеги собирались обсудить последние проваленные эксперименты и постельные интриги (основной состав института составляли женщины), а по особым случаям помещение отводилось для празднований.

Фуршет подходил к своему апогею. Оппонент уже изрядно напился и с горячим энтузиазмом рассказывал про аспирантское житьё-бытьё во времена Леонида Ильича Брежнева. Рассказ пестрел речевыми оборотами формата «Вот в наше время-то…», «Студенты уже не те» и «Да когда я был в твоём возрасте, я по ночам вагоны разгружал!».

«Наверное, именно поэтому он днём писал статьи в „Вестник Академии наук“, а не в „Nature“», — брезгливо думал Сергей и в очередной раз взглянул на Геннадия. Судя по лицу, новоиспечённый кандидат наук уже изрядно устал от его историй. «Бедняга, — подумал Сергей. — Неужели и мне предстоят такие же пытки после защиты?» В отличие от Геннадия, он сидел за столом с молодым составом лаборатории, и до него лишь изредка долетали фразы оппонента, который был слишком пьян, чтобы прочитать мольбы на лице Геннадия и отпустить его с Богом. Оппонент уже в третий раз за день начал рассказывать, как его научный руководитель в 1978 году привёл его в лабораторию, указал на два квадратных метра на полу и сказал строить экспериментальную установку. Вскоре Геннадий не выдержал и пересел за стол к Сергею, наплевав на академический этикет. К счастью, оппонент был хмельной и не заметил исчезновения слушателя, тем более что к дискуссии присоединился другой профессор.

Коллектив стола, за которым сидел Сергей, был разношёрстный: студентка бакалавриата Лена сосредоточенно пыталась разделить два смешанных по ошибке салата, чтобы съесть их по очереди; магистранты Коля и Ира активно поглощали собранный с других столов алкоголь; будущие кандидаты наук Катя и Егор обсуждали какие-то статьи; а вечный недопостдок Саша бурчал в углу. Как Сергею рассказывали коллеги, «постдоками» на Западе называли учёных, работающих после защиты кандидатской. В России же таких называли «неудачниками». И хотя лень мешала Саше написать эту самую диссертацию, последняя в российской научной реальности ему не шибко-то и требовалась для работы даже спустя шесть лет после аспирантуры.

На столе красовались традиционные русские яства; из салатов были «Оливье» и «Селёдка под шубой», которые многие русские ошибочно считают французскими. Посередине выстроились открытые бутылки вина, перемежённые более серьёзным алкоголем — водкой и ликёрами квартирного происхождения. Российская наука — дело серьёзное: опасно начинать думать, не промочив горло. Тарелки с нарезанными сыром и ветчиной окружали бутылки со всех сторон, дабы интеллигентам не пришлось мучиться и пить без закуски.

Дискуссия за столом, куда пересел Геннадий, оказалась куда более интересной, чем у профессоров. Если старшие учёные говорили об охоте и обустройстве дач, то молодёжь сконцентрировалась на сплетнях. Коля только что начал встречаться с новой девушкой из соседнего отдела, и Ира вела допрос с целью выведать стратегически важную информацию:

— Какого цвета у неё волосы?

— Ну… Она брюнетка.

— В какие цвета она обычно одевается: в светлые или тёмные? Она высокая?

— В разные цвета — какая разница? В один день в одном, в другой — в другом. — Коля вяло пытался обороняться от вопросов, но лишь всё больше запутывался в сеть.

— На каком свидании у вас был первый секс? — ввязалась в обсуждение Катя.

— Девушки! Вы что, серьёзно? — Коля проигрывал сплетницам по всем фронтам.

Поскольку Катя утеряла интерес к обсуждению статей, Егор тоже решил присоединиться к дискуссии. Коля смотрел на него с умоляющим видом, надеясь на спасительную смену темы. Егор не обманул его ожиданий.

— Ребят, успокойтесь! Давайте спросим Колю о чём-нибудь более важном. Эта девушка работает в лаборатории Печёнкина, так? Вот скажи: у них есть вай-фай в лаборатории или такая же ерунда, как и у нас? — Егор был женат и уже порядком устал от постоянного трёпа подруг жены про чужую постельную жизнь.

— Да, у них есть вай-фай! Профессор лично купил роутер пару лет назад. Теперь у всех в лабе планшеты. А с нашим жмотом только и жди, когда они эти планшеты выбросят и нам отдадут! Живём как в девяностые, с кабелями! — Коля пытался заполнить информационное пространство как можно бóльшим набором слов, чтобы отложить сложные вопросы девушек.

— А ты, кобель, от темы не уходи! — настаивала Ира.

Сергей не участвовал в дискуссии, поскольку уже выпил слишком много, чтобы сфокусироваться. В конце концов ему стало скучно от застольных реалий, и он торжественно провозгласил:

— Народ, хорош уже мямлить: электроника, секс, шмотки… Пойдёмте танцевать — «Гангам стайл» играет!

Девушек не нужно было спрашивать дважды про возможность потрясти частями тела, и они двинулись в центр комнаты. Парни последовали туда же с небольшой задержкой. К счастью, никто не мог устоять перед зажигательной энергией «Гангам стайл» — и вся группа дружно начала популярный танец из видеоклипа.

Как правило, вечеринки в академической среде проходили убого и нелепо, если смотреть на них со стороны. Ходить в хорошие клубы российским учёным не позволяла низкая зарплата, а чтобы ходить в плохие, у них не хватало мышц, нервов и зубов. Учёные использовали стиль вечеринок, которые видели в старых (порой и советских) фильмах, поскольку смотреть новомодную ерунду интеллигенция не будет. Тем не менее социальные медиа всё-таки оказывали своё влияние даже на учёных, поэтому участники вечеринки пытались применить все знания, почерпнутые из просмотра глупых видео «ВКонтакте».

Сергей пытался всеми усилиями воли контролировать свои движения, но на втором развороте потерял баланс и рухнул на сидевших за ближайшим столом ничего не подозревавших профессоров.

Падение на стол спровоцировало несколько неприятных фактов. Во-первых, Сергей сохранил начатую в танце вращательную энергию, поэтому красное вино из бокалов не только пролилось на относительно белую скатерть, но и с центробежной силой ударило по сияюще-снежным рубашкам профессоров. Во-вторых, салаты, заправленные отборным жирным русским майонезом высокой плотности, разлетелись на дальние дистанции, достав двух сидевших поодаль участников, не говоря уже о профессорах, находившихся рядом. Все эти неудобства не были бы фатальными, не окажись один из профессоров по совпадению научным руководителем Сергея. «За каким чёртом его угораздило сесть именно на этот край стола?!» — подумал Сергей, наблюдая за пролетающими продуктами. Но предлагать профессору пересесть было поздно. Если оппонент сидел в ступоре, потирая бороду и пытаясь понять, что же произошло, то научрук Сергея быстро пришёл в рассудок и уже сверлил Сергея своими огненными глазами, в которых ясно читался посыл: «Ты уволен, гад!» — как в субтитрах к замедленному фильму.

Это было уже далеко не впервые, когда Сергей творил что-то очень глупое перед лицом начальника. Однажды он сломал на глазах у профессора дорогую пипетку, пытаясь одновременно проводить эксперимент и пить чай с пирожными. В другой раз Сергей забыл явиться на свою предзащитную презентацию по диплому, а научрук, по странному совпадению, пришёл. А в один прекрасный день Сергей выслал научруку по ошибке нечленораздельное сообщение, адресованное друзьям-алкоголикам, в котором говорилось что-то про «ужраться в говно, как свиньи». Тем не менее все эти случаи никогда буквально не касались профессора, в отличие от пролитого вина и жирного салата. К тому же Сергей раньше не смущал профессора перед лицом и бородой потенциального коллаборатора. Но теперь чаша терпения, без сомнения, опрокинулась, и Сергею пора было забыть о возможности остаться в лаборатории в аспирантуре.

Несмотря на драму, происходящую в голове Сергея, окружающие удивительно быстро утратили интерес к разрушениям и продолжили празднование. Облитые жертвы «Гангам стайл» ринулись отмываться в туалет, и внимание публики вернулось к гораздо более важным проблемам — выпивке, закуске и танцам. У Сергея пропало желание веселиться. Наиболее разумным решением казалось покинуть вечеринку, тем более что концентрация алкоголя в крови предписывала необходимость отдыха.

Сергей накинул пуховик и покинул семинарскую комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, дабы не привлечь излишнего внимания. На вахте он буркнул «До свидания» старичку-охраннику, который неожиданно дружелюбно поблагодарил Сергея и также пожелал ему приятного вечера. «Куда уж приятнее — разве что если в общаге пожар или ещё какая хрень приключится!» — подумал Сергей с гораздо меньшим оптимизмом, чем старичок, и вышел через скрипящую дверь на улицу. Двор института ещё был полон подтаивающего снега, но в некоторых местах уже проглядывала земля — начало марта в Москве выдалось непривычно тёплым. Небо было покрыто плотным слоем облаков, полностью закрывавших звёзды, лишь луна просвечивала жёлтым мутным пятном. Однако Сергею некогда было заглядываться на небо, поскольку хождение по скользкому асфальту занимало все вычислительные мощности хмельного мозга и энергию сгорающего в крови топлива. На выходе он бросил последний взгляд на институт. Здание воплощало характерные черты советской супердержавы: огромный кусок бетона, лишённый ярких цветов, с крутыми рёбрами и стенами, направленными друг к другу под разными углами, — очевидно, архитектор пытался запечатлеть в камне всё своё ненасытное эго. На передней стене рядом с выходом висели гравированные портреты академиков, основавших этот институт. Сергей мысленно попрощался с портретами и заковылял в сторону метро.

Путь пролегал мимо пафосного азербайджанского ресторана. Обычно Сергею эта часть маршрута давалась труднее всего, потому что восхитительные запахи из кухни щекотали его ноздри и сводили с ума желудок. К счастью, живот был заполнен едой и алкоголем, поэтому Сергей не потерял баланс от притягательных ароматов. Его месячной зарплаты младшего лаборанта едва ли хватило бы даже на один ужин в этом заведении. «Какой идиот додумался построить такой крутой ресторан рядом с академическим институтом?! Это же негуманно!» — негодовал про себя Сергей. Привычку негодовать вслух он бросил, когда заметил, как на него с недоумением оглядывались прохожие.

К счастью, метро уже приближалось, и постепенно поток торопливых людей подхватил Сергея и нёс вплоть до самой станции, заставив забыть неприятные мысли. Благодаря позднему времени в метро уже было довольно свободно — настолько, что, зайдя в вагон, Сергей смог сесть и погрузиться в тяжёлые раздумья. Работу он потерял. Не то чтобы она была очень хорошая, но Сергей любил науку, эксперименты и особенно лабораторный коллектив. В отличие от других, их группа была очень дружная: они часто устраивали совместные вечеринки, обеды, дискуссии и даже ездили два раза в год за город, зимой — ездить на лыжах, а летом — в лес за грибами. Зарплата была низкая, и оборудование — далёким от сверкающих экземпляров на страницах последнего выпуска журнала «Science», но Сергею светили хорошие перспективы написать сравнительно сильную кандидатскую диссертацию за пару лет после окончания магистратуры. Теперь же будущее оказалось покрытым туманом.

Сергей жил в студенческом общежитии на мрачных окраинах Москвы, где уже редко услышишь русскую речь и всё чаще — южные диалекты растущей популяции иммигрантов. Тем не менее последние его не смущали, Сергей куда больше боялся встретить русских «пацанчиков» — тёмное время суток как нельзя лучше подходило уличным гопникам, чтобы поймать тихого студента невысокого роста. Сергей хорошо это знал и старался проходить только освещёнными улицами. Преодолев беспрепятственно расстояние от метро, он подошёл к своему общежитию.

Девятиэтажное здание пользовалось особенной популярностью среди студентов в 80-е и в те годы значительно опережало по комфорту общежития на основном кампусе, в Подмосковье. Однако 80-е закончились, равно как и комфорт в общежитии. Складывалось впечатление, что ремонт в здании не проводился со времён Советского Союза, и это вполне могло быть правдой. Раньше основными соседями студентов были тараканы и клопы, а теперь к ним в придачу заселились многочисленные гастарбайтеры и прочие подозрительные личности, не имеющие отношения к университету. Разбитые общажные интерьеры мало напрягают первокурсников, постоянно пропитанных алкоголем и способных заснуть за лекционной партой. Однако здесь жили в основном магистранты, уже прочувствовавшие студенческую романтику и ищущие спокойного домашнего уюта, а не тараканов под подушкой.

Сергей устало ввалился в свою комнатушку, которую он делил с парнем с факультета программирования на курс младше. В отличие от Сергея, его сосед не планировал оставаться в науке и время от времени с состраданием и любопытством слушал постоянные жалобы Сергея о плохой ситуации в науке, о старых приборах, опоздавших реактивах и прочих понятных только русскому учёному проблемах. В этот вечер, как и обычно, его сосед сидел перед монитором и играл в очередную карточную онлайн-игру.

Сергей устало налил себе чашку чая, намешал пару ложек сахара и смастерил бутерброд из куска хлеба и старого сыра, найденного в холодильнике «Бирюса», традиционном для общежития и переходившем из поколения в поколение последние лет пятнадцать. Сергея всегда интересовало, где же эта самая Бирюса находится, а проверить в Гугле мешала лень. Медленно поглотив бутерброд, он сел на свою двухъярусную кровать, грея ладони о чашку с чаем, и начал думать. Варианты были разные. Можно было пойти работать дворником, можно было репетиторствовать до пенсии. Ещё был вариант стать алкоголиком и жить на Курском вокзале. Тем не менее эти карьерные пути его почему-то не прельщали.

Сергей слышал про ещё один вариант, который никогда не принимал всерьёз. Некоторые из его друзей планировали поехать в аспирантуру за границу. Сам Сергей тоже хотел защитить кандидатскую диссертацию, однако мысль уехать из России казалась безумной. Какая может быть жизнь без пельменей? Без селёдки под шубой? Сумасшествие! Сергей замотал головой. Чай уже остыл, но решение до сих пор не приходило. Чтобы хоть как-то продвинуться, он решил проконсультироваться со своим хорошим другом, физиком Сашей. Саша как раз был одним из тех, кто хотел поехать в аспирантуру за рубеж — куда-то в Калифорнию. Сергею это казалось баловством. Зачем ехать за десять тысяч километров, когда можно делать науку здесь? Тем не менее Саша отличался от Сергея тем, что ни разу не проливал вино на научрука, поэтому Сергей решил пойти спросить у него совета.

Хрустя полуразбитым кафелем на полу коридоров общежития, Сергей дошёл до Сашиной комнаты. Изнутри раздавались риффы классического рока — Саша был фанатом старых групп: Alice Cooper, Iron Maiden и Black Sabbath. Дверь распахнулась буквально сразу после стука.

— Здорово, Серёга! Как делищи? Чё-то ты какой-то тухлый, ещё и припитой! Заходи! — Саша подвинул свою атлетическую тушу с прохода, чтобы Сергей мог протиснуться внутрь. Сергей всегда задавался вопросом, где Саша умудрялся находить время одновременно ходить в качалку, бегать, читать научные статьи и спать с постоянно меняющимися девушками. Одна из версий предполагала использование квантово-механических пространственно-временных дыр, другая — волшебной машинки Гермионы из «Гарри Поттера».

Саша налил воды в чайник и указал Сергею на пустующую кровать — место обитания виртуального соседа Саши, или, как говорили в общежитии, «мёртвой души». На самом деле этот сосед снимал квартиру со своей девушкой где-то на севере города, но коменданту общежития было совсем не обязательно знать об этом.

— Ну, рассказывай: что случилось? Чего это ты такой хмурый?

— Я пролил вино на профессора… Когда упал на стол. — Тут Сергею пришлось сделать паузу, поскольку Саша начал безумно хохотать. Как только он смог сдержать приступы смеха, Сергей продолжил: — Это была в буквальном смысле последняя капля. Наверное, меня выгонят.

— Да ну? А я думал, за такое дают повышение! Так сказать, смело «вылитая» на начальника критика! — Саша еле сдерживал смех.

— Что мне делать, лучше скажи, — укоризненно спросил Сергей.

— Можно ему вещи постирать, — задумался Саша, всё ещё хихикая. — А можно свалить. Ты на PhD не хочешь поехать?

— Да ну, бред! — махнул рукой Сергей.

— Не, я серьёзно. На, чайку выпей. — Саша вложил Сергею в руки дымящуюся кружку. — Я всё время тебе твержу, что Академия наук прогнила, как старый помидор. Надо валить.

— Зачем валить? Почему нельзя тут работать?

— Ну как, — задумался Саша, — если ты не хочешь до конца дней своих репетиторствовать или жить в общаге, то надо либо планктонить, либо ехать на PhD.

— Придумали же аббревиатуру пафосную: PhD! — пробурчал Сергей. — Вот у нас всё логично: сначала кандидат наук, потом доктор наук. Какой ты к чёрту «доктор философии», если ты диссертацию пишешь по размножению трилобитов?

— Да тебе-то какая разница, как кого называют? — Саша не сдавался. — У меня один друг сейчас делает PhD в Финляндии и ещё один — в Германии. Я их спрошу, как там с открытыми позициями. Если есть, они сообщат.

«Открытые позиции, — подумал Сергей. — Кама-сутра какая-то».

— Неужто всё так просто? — спросил Сергей с недоверием. До сих пор перспектива работать в науке за рубежом казалась Сергею метафизикой, и тут ему заявляли, что вопрос упирался в пару e-mail’ов.

— У тебя публикации есть? — Саша уже находился в рабочем режиме и прорабатывал необходимые детали.

— Две. Но не первым автором.

— Это не важно. В Европе в двадцать пять лет только универ заканчивают, а ты уже в двадцать науку делаешь. Не волнуйся, мы тебя куда-нибудь пропихнём.

Саша включил ноутбук и начал писать письмо.

Глава 2. Куда податься?

Сергей знал про эмиграцию по большей части из слухов, бытующих в лаборатории, и из случайных записок в блогах. Запросы в Гугле про Европу выдавали в основном статьи про развращённых геев, а США в русском Интернете ассоциировались с глобальным заговором и Леонардо Ди Каприо либо Джонни Деппом — зависело от популярных фильмов в прокате. Тем не менее Сергей несгибаемо хотел докопаться до правды. Как твердила молва, много людей во всём мире уезжают туда, где можно найти работу. Глобализация и Интернет сильно перемешали общество, однако офисы богатых организаций оказалось сложно сдвинуть с места, равно как и зады их отъевшихся боссов. Поэтому сотрудники порхают, как птички, от одного насеста к другому — лишь бы яйца не замёрзли. Среди наиболее востребованных профессий в международной среде оказались программисты и, к удивлению Сергея, учёные. Наука вообще всегда держалась интернациональной, так как вода — она и в Африке вода, и свою химическую структуру не меняет. Предполагается, что процесс познания должен обогащать всё человеческое сообщество, независимо от границ. Сергей не был уверен, насколько это познание обогащает жителей, например, Северной Кореи или доярок в селе Затерявшееся какой-нибудь Далёкой области. В советское время у людей были какие-то идеалы и желание изменить мир к лучшему, но капиталисты на Западе, по-видимому, думали по-другому, и проблемы доярок их точно не волновали. Сергей хоть и признавал, что профессия учёного требует мобильности и гибкости, но относился к этой идее с неохотой. Правда, в качестве исключения мобильностью Сергей объяснял своей бабушке нежелание завести комнатные растения и починить год назад сломавшийся шкаф. «А что, если я перееду через месяц? Тогда пусть другой уже с ним возится», — отражал Сергей очередной напор бабушки во время визита в общежитие.

Согласно теории относительности, законы природы не зависят от местоположения в пространстве. Сергей с недоверием относился к таким теориям, поскольку зарплата уборщицы в Норвегии превышала зарплату директора фирмы в его родном городе. Тем не менее, как Сергей изучал в университете, учёные по всему миру работали примерно похожим образом и даже сидели в одинаковых соцсетях.

Конечно, Сергей признавал очевидные минусы в современной российской науке. При Сталине учёный считался уважаемым членом сообщества, производящим важное дело для строительства коммунизма. При демократах важным делом стало строительство особняков депутатам, поэтому учёные сразу оказались не в почёте. Большинство сокурсников Сергея уже продали мечту и пошли работать в банки, бизнес-аналитику и аудит. Но Сергей так просто не сдавался.

Саша тоже не сдавался в промывании мозгов Сергею и пытался привить идею важности связи с международной наукой. Сергею такие связи больше напоминали порочные, лишь множащие неприятные болезни. Все эти поездки на конференции и «стажировки» напоминали торговлю своим телом, только что активным органом выбрали мозг. Хоть они и налаживали какие-то контакты, Сергей не одобрял, каким образом. В его представлении обычно это происходило так: русскоговорящий учёный приезжает на конференцию докладывать какую-нибудь ерунду, которую он пытается делать в лаборатории дома. Его результаты, конечно же, никого не интересуют, но дальше он ходит и слушает доклады западных профессоров, и если тема походит на его собственную, русскоговорящий учёный задаёт умные вопросы и создаёт интересную дискуссию. Если он смог подлизаться, как инициативный, трудолюбивый и дешёвый сотрудник, то профессор с радостью возьмёт его поработать в лаборатории.

Правда, учёный, как правило, сам должен сделать первый шаг и достаточное время надоедать профессору с увлечённым видом, демонстрируя, как отлично он знает свой предмет, пока тот не поймёт, что лучше сдаться и взять к себе назойливого кадра. Это как если бы девушки на Тверской встали посреди трассы и начали подходить ко всем машинам подряд.

Оба друга Саши в итоге так и сделали: встретили своих профессоров на конференциях и договорились с ними о приезде на стажировку. Мало-помалу временные визиты превратились в постоянную работу. Когда Саша написал им про возможность помочь Сергею устроиться куда-нибудь на PhD, оба ответили неожиданно быстро и пообещали поспрашивать знакомых в Европе и посмотреть в разных университетах. Сергей был уверен, что эмигранты быстро превращаются в заносчивых и гордых мерзавцев и уж точно не будут помогать таким «простым смертным», как он. У Саши же была другая теория — что уехавший учёный хранит свежие шрамы в памяти про ужасные условия работы в России и с радостью поможет вытащить кого-нибудь достойного вместе с собой из болота.

Саша любил пофилософствовать и постоянно использовал свою широкую эрудицию в узких предметах. Он всегда горячо отстаивал свою точку зрения, и переубедить его в течение дискуссии не стоило и пытаться. Если он когда-либо менял взгляд на вещи, это происходило как следствие долгих размышлений, анализа и мысленных экспериментов.

Особенно Сашу интересовали проблемы международных коммуникаций и организации науки в целом. Вот уже второй день он пытался просветить в этом Сергея во время совместной тренировки в спортзале.

— Если ты кого-то уже знаешь на месте, всегда проще доставать оттуда информацию, — вещал Саша, надевая дополнительные блины на гриф. Он жал от груди за сотню килограммов и даже мог при этом разговаривать. — Скажем, твой друг из универа нашёл работу за рубежом, и ему там зашибись. А поскольку ты ботан-учёный, есть неплохой шанс, что твой друг-эмигрант — тоже учёный. Может быть, у вас даже есть опыт работы в одной и той же лабе где-нибудь в Сибири и у вас одинаковый чудный говор. — Саша ехидно улыбнулся и вылез из-под штанги, освобождая скамью Сергею.

— Не надо мне про говор! Ты у нас тоже не диктор с радио «Россия», — отразил Сергей и начал снимать лишние блины со штанги.

— Ну так вот, — продолжил Саша, разминая суставы. — Этот твой сибирский товарищ сватает тебя своему собственному профессору и плетёт ему на уши, какой ты ценный и незаменимый специалист по работе со сложным оборудованием, — например, капучино умеешь на эспрессо-машине варить. — Сергей хрюкнул от смеха и едва не уронил штангу себе на грудь. — Дальше: если у этого профессора тяжёлая зависимость от кофе, он тебя пригласит к себе на стажировку — например, кофе на плантации собирать. А на месте ты уже и сам разберёшься. Сначала на плантации попашешь, или там пипетками растворы покапаешь, а дальше и в менеджеры пробиться можно. В постдоки, то бишь.

— А если меня никто не сосватает? — с подозрением спросил Сергей.

— Тогда жопа: надо CV отшлифовывать и на интервью выпендриваться.

Они закончили упражнения и пошли к Саше в комнату пить чай, благо тренажёрный зал был на соседнем этаже. Зайдя внутрь, Саша первым делом достал из холодильника свежую двухлитровую бутылку кваса и несколькими крупными глотками едва ли не ополовинил сосуд, затем предложил его Сергею.

— Нет, спасибо, я просто водички. — Сергей налил себе из чайника в стакан.

— Надо проверить мейл — может, чё европейцы наши написали. — Саша стряхнул с ноутбука какие-то исчерканные формулами бумажки и открыл крышку.

— Ты с этими парнями ещё видишься? — осведомился Сергей.

— Да, в последний раз на конференции в Италии встречались. У них на вид всё нормуль, один вот женился в прошлом году, скоро уже ребёнок будет. Они оба сюда, в Москву, раз в год приезжают — тогда и встречаемся.

— А не боишься связь потерять, когда в Америку уедешь? Это ж далеко. — Пока для Сергея зарубежная жизнь была покрыта плотным туманом и он вообще не представлял, как люди могут держать контакты в разных странах, тем более через океан. Его пока что самый серьёзный шаг к освоению мира закончился в получении загранпаспорта пару месяцев назад.

— Конечно, мы на связи будем. Я сюда собираюсь приезжать как минимум раз в год. — Саша твёрдо стоял на ногах и определённо не намеревался терять корни. Он ездил в свой родной Саратов как минимум три раза в год, а в Москве всегда проводил много времени в чатах с друзьями оттуда. Сергей же, напротив, не чувствовал привязанности к определённому месту и порхал по жизни, как перелётный попугай. Когда он приехал в Москву из своего маленького сибирского городка, то не имел чёткого понятия, чего же всё-таки он хотел от жизни и что ему для этого предстоит делать, поэтому старался просто плыть по течению и не утонуть. Но реальность жизни заставляла Сергея вертеться, словно рыба в бурных водах, и всё чаще приходилось плыть против течения. А для Саши это было больше похоже на виндсёрфинг — он исхитрялся находить время на работу, на личную жизнь, на какие-то хобби и даже на компьютерные игры. Сергей не сомневался, что и в Америке Саша сможет находить время на всё необходимое.

— Не понимаю, как я там буду. Родина-то здесь, — вздохнул Сергей.

— Да ну, ты чё! Будешь там небось с русскими только и тусить. Я где бы за границей ни был, везде русских находил. Там же всё по связям, а у всех кто что-то делает, тоже есть связи — вот все и пропихивают своих студентов за бугор. В США, в Японию, в Германию… Да хоть в Австралию. Им же тоже там скучно без школьных сотоварищей — они могут даже тупо в гости пригласить. А приехал в гости один раз — там и остаться недалеко. — Саша сделал резкую паузу. — Мне тут один чел ответил. Говорит, тебе надо подготовить резюме — если профессор заинтересуется, то сразу попросит. Ну, и прочие документы, нужные для грантов.

— Это ещё какие? — Сергею уже совсем не нравилась эта идея. Мало того, что нужно было покинуть родину, так ещё какие-то нелепые бумаги заполнять придётся!

— Как обычно: CV, лист публикаций, план исследований. Но его надо с профессором обсуждать — сам ты хрен напишешь. Ещё пару рекомендаций от бывших научруков и перевод диплома. С переводом, кстати, геморрой тот ещё — наш любимый деканат тебе никак не поможет, надо самому запариваться.

Сергей задумался, как будет по-английски «физиология беспозвоночных». С первой попытки это в голову не приходило. И даже со второй.

— Если хочешь, я могу тебе скинуть бумажки, которые себе готовил. По шаблону на себя напишешь, — предложил Саша конкретное решение.

— Спасибо, это было бы очень в тему! — Когда дело доходило до бюрократии, Сергей не мог себя организовать, поэтому любая помощь ему весьма бы пригодилась.

Как оказалось, информация о полезных стипендиях и грантах передавалась из одного поколения уезжающих студентов в другое. Количество разных фондов огромно, однако число реально полезных из них очень малó, поэтому практично сузить круг поисков и сконцентрироваться на прошедших тест «на вшивость». К счастью, Сергей нашёл в Интернете описания на русском языке, хотя и с трудом. Западные капиталисты с усердием пытались изолировать российскую науку и информацию про эти их гранты на русском языке даже не публиковали. Это вдобавок к тому, что все научные статьи теперь печатали только на английском. А Сергей писать на английском не умел, да и не понимал, какой в этом смысл.

Как оказалось на форумах, те, кто уже живёт за границей, могут нормально читать сайты на английском и гораздо лучше осведомлены о возможных источниках финансирования. К облегчению Сергея, некоторые эмигранты написали на форумах, что именно нужно делать с бюрократией.

— У всех грантов есть болевые точки, по которым следует бить, — обучал Саша своего падавана. — Те, кто уже за рубежом, это хорошо знают. Там, так же как и здесь, приходится притягивать за уши тему работы к теме гранта. Например, если фонд даёт деньги на изучение кофе, а ты у нас в онкологии работаешь, то напиши чё-нибудь в заявке про кофе. Можешь сказать, что будешь пациентов кофе поить. И сам его будешь дуть по пять чашек в день. Даже если тебе чай по душе. Это отчасти наша судьба: говорить то, за что деньги дают, — такая вот академическая проституция.

— Так по гранту же потом отчитываться нужно, по сделанной работе? — спросил Сергей с недоверием. План казался очень скользким.

— Ну, вот друзья тебе и расскажут, как подавать и как отчитываться. А если нет друзей — сам сиди и торчи в Интернете, ройся по сайтам.

— Ладно, пойду я спать. Глаза уже слипаются, никаких болевых точек не вижу. — Сергей вздохнул и заковылял в свою комнату.

На следующее утро он наконец-то сумел побороть свою совесть и чувство стыда и поехать в институт, где не появлялся уже три дня. К удивлению москвичей, на небе не было облаков, поэтому солнце беспрепятственно согревало грязный асфальт, превращая накопившиеся за зиму снег и соль в ещё более противное месиво, чем раньше. Тем не менее прохожие выглядели вполне жизнерадостными и сосредоточенно шагали на работу под пение отогревшихся птиц.

Толкучка в метро уже шла на спад, благо расписание Сергея позволяло ему избегать часа пик. Более того, в вагоне он даже заметил одно свободное место, куда и приземлился. Так совпало, что рядом с этим местом сидела симпатичная девушка. Сергей часто чувствовал себя некомфортно в окружении женщин, поскольку на протяжении обучения в вузе он общался почти исключительно с парнями. Чтобы отвлечься от беспокоящих мыслей о непривычной соседке, Сергей достал из рюкзака книжку, но не успел её открыть, как соседка начала разговор.

— О, ты читаешь Булгакова! Мне его книги тоже нравятся. Это какая? — Девушка с любопытством рассматривала обложку. Шокированному Сергею понадобилось пятнадцать секунд, чтобы привести дыхание в порядок, и он буркнул:

— «Белая гвардия». Мне друзья посоветовали. В школе мы её не проходили.

— А я сейчас читаю короткие истории и заметки из газет. Ты их читал? Они такие классные! Он там описывает Москву двадцатых годов, людей, дома… И всё так похоже! Та же суета, те же толпы народа. Ничего не поменялось! Разве что теперь айфоны у всех. У тебя айфон? — Девушка продолжала атаку. По-видимому, Сергею от разговора было не отвертеться.

— Я даже не знал, что у Булгакова были короткие истории. — Сергей наконец-то собрался с силой духа и обратился к девушке лицом к лицу. В этот момент он заметил, что она была более чем симпатичная. Её тёмные волосы загадочным образом сочетались с яркими зелёными глазами. На секунду Сергей даже забыл, о чём шла речь, но вопросительное выражение соседки вернуло его мозг на место. — Нет, у меня обычный мобильник, старенькая «Нокия». — Он смущённо достал из кармана свой верный телефон.

— Уау! Это практически ретро! — Она улыбнулась и повертела телефон в ладонях. Сергей почувствовал себя некомфортно, когда его верная электроника оказалась в руках у незнакомки. Ему стало ещё менее комфортно, когда она начала жать на нём разные кнопки.

— Эй, погоди! Ты что делаешь? — Его жалкие попытки урезонить любопытную девушку не принесли успеха. Он пытался вырвать телефон из рук, но девушка легко уклонялась, потому что Сергей не решался к ней прикоснуться.

— Да ладно тебе, дай поиграть! Тебе сколько лет? — Соседка явно управляла разговором. Сергей был совершенно выбит из колеи и делал все усилия, чтобы не покраснеть, что лишь ещё больше веселило девушку.

— А какая разница? — Сергей чувствовал себя слишком неуютно, чтобы ещё и раскрывать свои личные детали. — Это плохой вопрос для парня! — придумал он наконец объяснение.

— Да ну! Я думала, это девушку нельзя спрашивать о возрасте! — В первый момент во всём разговоре соседка была в любопытном недоумении — она даже на секунду отвлеклась от ковыряния в телефоне Сергея.

— Конечно, надо же всегда знать, есть ли девушке восемнадцать. — Сергей был очевидно законопослушным человеком. Он и правда не понимал, почему девушки так усердно скрывают возраст. Соседку ответ развеселил.

— Ты не ответил на вопрос!

— Моя остановка следующая. — Сергей посмотрел на схему метро на стене вагона и беспомощно уставился на свой телефон в руках у новой хозяйки.

— Держи, хипстер. — Девушка наконец вернула Сергею телефон и показала на новый сохранённый контакт.

— Это мой номер. Меня Марина зовут, — добавила она с улыбкой.

— А меня Серёжа, — ответил ещё не пришедший в себя Сергей. Одним движением он запихнул книжку обратно в рюкзак, вскочил со скамьи и выпрыгнул из вагона за пару секунд до начала закрытия дверей. Марина активно махала ему рукой и улыбалась. Он неуверенно помахал в ответ.

«Ну и маршрут!» — подумал Сергей, глядя на уносящийся поезд. Он ещё мгновение смотрел в тёмный тоннель, но вскоре двинулся к выходу из метро.

В лаборатории, где работал Сергей, были широкие окна с видом на угрюмый район с дымящими трубами посередине. По периметру помещения стояли различные банки и колбы с реактивами или без, перемежённые небольшими приборами. Большие приборы — хроматограф, проточный цитометр и ультрацентрифуга — стояли по углам. Сергей пришёл в лабораторию и сразу встал к своему рабочему столу, стараясь избегать встречи глазами с коллегой Ирой, которая тоже работала в этой комнате. К его счастью, Ира сосредоточенно капала пипеткой по разным пробиркам и даже не обернулась, когда Сергей буркнул «Привет». Первым делом он выбросил старые 96-луночные планшеты, которые хранил на столе на случай, если ему захочется перемерить образцы. Такой случай ни разу не приходил за его карьеру, но Сергей продолжал оправдывать этим принципом свою непреодолимую лень к уборке. Сергей достал из коробки новый 96-луночный планшет — и в этот момент встретился взглядом с Ирой.

— Привет! Я думала, ты уже в лабе не появишься. — Она тоже рылась по коробкам в поисках нужного типа планшета.

— У меня ещё пара экспериментов не доделана, а потом можно уже диплом писать, — осторожно заявил Сергей. Он опасался, что разговор зайдёт о его недавнем «подвиге» на праздновании защиты Геннадия.

— Не уверена, что Иммануил Леонидович захочет его читать. — Ира сочувствующе покачала головой.

— Зато меньше исправлений будет. — Сергей вяло попытался проявить оптимизм. Он взял из пачки пару свежих латексных перчаток, подул внутрь и натянул на руки. Затем достал из холодильника реагенты и начал раскапывать образцы на планшет. Работа эта была весьма занудной и требовала полной концентрации внимания, чтобы не перепутать лунки, что могло бы испортить весь эксперимент. Поговаривали, что в западных лабораториях этим занимались специальные машины, тогда как в России с этой задачей отлично справлялся высокообразованный «робот» Сергей.

Плохое оборудование отражало лишь одну из многих проблем института. Работа шла по большей части дезорганизованно, бюрократия съедала энергию, предназначенную для экспериментов и анализа данных, и, как следствие, эффективность системы финансирования неуклонно стремилась к нулю. Тем не менее по российским меркам в этом институте условия для работы были относительно хорошие — на покупку реагента требовалось собрать всего лишь четырнадцать подписей в разных кабинетах. В отдельных научных организациях эта цифра доходила до двадцати.

«Ладно, — утешал себя Сергей, — наверняка на Западе бюрократов ещё больше. Там же не дай бог про негров не так скажешь — сразу все на уши встанут!» Тем не менее в предыдущем году из лаборатории в соседнем крыле уехали аж пять сотрудников из десяти, ополовинив состав. «Неудачники, — думал Сергей. — Нет чтобы тут на грант подать, им лишь бы свалить!» Жертвовать родными берёзами ради какой-то цифры вроде «индекс цитирования»? Сергей такой подход не одобрял. Единственное, чем он был готов пожертвовать, — селёдка под шубой (он с детства её не особо любил) и тараканы из общежития.

На занятиях в институте преподаватели часто рассказывали о высоких достижениях советской науки и в особенности их краснознамённого подразделения. Это шло вразрез с предметами, которые они преподавали, где упор делался на последние разработки и мировые тренды. Более того, советская наука погибла ещё до рождения Сергея, и он смог увидеть лишь её тлеющие остатки, но не мог не проникнуться её величием. Тем не менее в настоящий момент его больше интересовали данные со спектрофотометра, в который он поставил свой 96-луночный планшет. Кривые вырисовывались такие же плохие, как и обычно, поэтому Сергей привычно сдвинул планшет на край стола, чтобы в очередной раз «не» перемерить образцы и выбросить их через неопределённое время. Пока он размышлял о следующих экспериментах, которые оставалось доделать, его отвлек сигнал эсэмэски. Он снял перчатки и достал телефон. «Я иду кататься на роликах в 5, пойдёшь? Марина», — читалось на экране. Сергей не сильно удивился, откуда она взяла его номер, учитывая, сколько она игралась с его телефоном, но всё равно это вызывало у него неуютное чувство. «Я не умею», — открыл карты Сергей в ответной эсэмэске, всё ещё соображая, было ли бы лучше притвориться наоборот. «Это даже круче! Встречаемся в 5 у ВДНХ», — закрыла тему Марина. Идея кататься на роликах Сергея не прельщала. Тем более с девушкой — это лишь добавляло стресса. А уж с девушкой, которая не стесняется нахально вырывать телефоны из рук… Сергею ничего не оставалось, как написать «ОК». Теперь, когда он сдался с потрохами, он мог сосредоточиться на работе, а именно — на написании CV.

Из всего необходимого пакета документов для подачи заявки на грант CV был единственно понятным. Сергей одобрял идею, что грантовый комитет выделяет средства на исследования, которые могут принести наибольшую пользу обществу, поэтому финансы выделяются наиболее подходящим кандидатам. В переводе с академического языка это означало, что крутым дают деньги, а лузерам — нет. К счастью, как он понимал, в комитетах заседают живые люди и их мнение довольно субъективно, поэтому даже позорное CV можно представить в очень неплохом виде. Старый и лысеющий студент может вставить улыбающуюся фотографию с лучших времён; студент, который был лишь на одной внутриуниверситетской конференции по указанию преподавателя, может поставить полное длинное название института и ссылку на сборник тезисов, чтобы доклад выглядел серьёзнее. Если кандидат не умеет использовать электронный микроскоп и осциллограф, можно вставить все навыки, изученные в университете: пипетирование, паяние проводов и печатание в Microsoft Word, не забыв упомянуть Internet Explorer как ретрохобби.

Что более смущало Сергея, так это вопрос про публикации — у него язык не поворачивался назвать две низкопрофильные статьи с его участием посередине листа соавторов списком. Чтобы CV смотрелось солиднее, он решил добавить несколько тезисов конференций. Далее в списке необходимых документов числился план исследований. Сергей понятия не имел, что там нужно писать, и решил отложить этот пункт на потом. Он надеялся обсудить его со своим будущим профессором.

Дальше Сергей начал соображать, откуда взять рекомендательные письма. Он не очень хотел спрашивать рекомендацию у своего научного руководителя, который, скорее всего, до сих пор отстирывал пятна от вина и майонеза с пиджака. У Сергея был вариант попросить профессора, который курировал его бакалаврскую работу, но тот представлялся редкостным мерзавцем — именно поэтому Сергей и поменял лабораторию уже в магистратуре. Однако в данной ситуации выбор профессоров для рекомендаций был невелик. Сергей открыл новый документ и набрал «Уважаемый профессор», когда краем глаза глянул на часы и ахнул. Время было почти четыре часа, а ему ещё предстояло добираться до ВДНХ. Наспех выключив компьютер, он выскочил из лаборатории.

— Куда это ты летишь? Чай, на свидание опаздываешь? — попыталась поддразнить Ира. Она предполагала, что Сергей до сих пор делит кровать только с научными статьями. Однако по раскрасневшемуся лицу Сергея она поняла, что попала в самую точку, но тот успел выскочить из двери, крикнув «Пока» уже из проёма, избежав таким образом лишних допросов.

Метро было набито битком, поэтому Сергею приходилось с силой пропихиваться между людьми. Побегав по переходам и эскалаторам, он смог-таки выгадать десять минут и успел на место свидания вовремя. Девушка ещё не пришла, поэтому у него осталось время перевести дыхание и вытереть пот со лба. Пять минут спустя Сергей начал поглядывать на часы. Ещё спустя пять минут он уже думал позвонить, куда же загадочная незнакомка запропастилась, но тут увидел её, уверенно выходившую из метро.

— Привет! Извини, что я чуть опоздала, — я не успела на автобус, — сказала она без доли сожаления в глазах. По-видимому, у неё было несколько иное измерение времени, чем у Сергея.

— Ничего, я тоже пришёл на пять минут позже, — соврал Сергей. Он хотел выглядеть более независимым. Марина хмыкнула, и они зашагали в сторону парка.

— Ты говоришь, не умеешь на роликах кататься? — с энтузиазмом спросила Марина.

— Да, я пробовал один раз лет пять назад, но неудачно, — ответил он смущённо.

— Насколько неудачно? Не сломал ничего? — заулыбалась девушка.

— Нет, только немного зад ушиб, — признался Сергей.

— Ну, это ничего. Зад именно поэтому и мягкий, чтобы на него падать было легче, — объяснила свою теорию Марина и, как подтверждение, слегка ударила туда Сергея коленом. Он не был готов к такой телесной близости на первом свидании и едва не потерял равновесие.

— Упс! Ты в порядке? — постаралась исправиться Марина.

— Да ничего. Просто неожиданно. — Сергей старался выглядеть спокойным. Но давалось ему это с трудом.

Вскоре они пришли в парк, где уже были открыты лавки с прокатом роликов, хотя солнце только вот-вот растопило снег на тротуарах. Сергею подобрали нужный размер, и он попытался держать равновесие, стоя на одном месте.

— Надо ехать — тогда проще будет! — наставляла Марина, нарезая круги вокруг Сергея. Он хотел сделать комплимент её фигурному катанию, но боялся потерять фокус. Как только стало ясно, что Сергей был в состоянии медленно ехать вперёд, Марина решила форсировать события: взяла его за руку и начала разгонять. Он вяло пытался сопротивляться, но понял, что это было опаснее, чем поддаться течению и сосредоточиться на роли прицепа. В таком ускоренном режиме они проехали через весь основной тротуар ВДНХ и остановились лишь возле последнего фонтана, который сверкал в лучах заходящего солнца. Присели на скамейку, и Сергей с облегчением передохнул, вытянув ноги.

— Ты на кого учишься? — Сергей решил поддержать разговор.

— На юриста. А ты? Ты работаешь?

— Я на биохимика учусь, — гордо заявил Сергей. — Работаю в институте в Академии наук.

— Это ты учёный, что ли? — У Марины слышалось странное недоверие в голосе.

— Да. Пока что в магистратуре.

— Интересно. Ты небось умный очень?

— Да ну тебя! — отмахнулся Сергей, но Марина заметила в его интонации нотки удовлетворения.

— Ты не похож на учёного. У них у всех очки и старые потёртые шмотки. И ездят на «Жигулях», — серьёзно заявила Марина.

Сергея эта фраза ударила по больному месту — подорванному самолюбию.

— А если я скажу, что я учёный не в Академии наук, а в большом европейском университете.

— Ну, это другое дело. А это правда? — удивилась Марина.

— Почти. Я сейчас туда документы готовлю.

— И думаешь, поступишь? — сказала Марина с ещё бóльшим недоверием.

На этом месте самолюбие Сергея взорвалось. Ему вдруг захотелось доказать этой слишком симпатичной юристке, что он стоит большего, чем остальные думают, что его талант может быть оценён по достоинству и на его будущую зарплату он купит что-то получше, чем «Жигули». Ему так сильно захотелось сказать это ей со стопроцентной уверенностью, смотря прямо в глаза и даже ни на секунду не заглядываясь на грудь. Голос разума сказал ему, что это невозможно, поэтому Сергей лишь проглотил свою гордость и буркнул:

— Посмотрим.

Марина открыла рот, чтобы что-то добавить, но её отвлёк звонок телефона. Взглянув на экран, Марина немного переменилась в лице.

— Извини, я сейчас, — сказала Марина и отошла от Сергея, чтобы он не услышал, о чём она разговаривает. Сергей пытался по выражению её лица понять, что же это за загадочный разговор, но его познания в языке эмоций оставляли желать лучшего. До его слуха доходили лишь мягкие, даже приторно-сладкие интонации. «Целую», — разобрал он последнюю фразу.

— Одногруппник звонил — про задание спрашивал, — неуверенно улыбнулась Марина со странным бегающим выражением в глазах.

Они ещё поболтались немного по парку и пошли обратно, так как солнце уже зашло и воздух быстро холодел. Вернулись к метро, спустились к поездам — и повисла неловкая пауза.

— До встречи. Ты в пятницу свободен? — с прежней уверенностью осведомилась Марина.

— Вроде свободен, — пожал плечами Сергей. Он неуверенно протянул руку для пожатия, на что Марина рассмеялась.

— Ты чего, академик? Не на симпозиуме! — С этими словами Марина вдруг резко притянула его к себе и жарко поцеловала в губы. Пока Сергей в ступоре соображал, что происходит, девушка воскликнула:

— О, это мой поезд! — И с этими словами запрыгнула в вагон. Уже знакомым жестом помахала ему рукой. Сергей лишь кривовато улыбнулся в ответ, пытаясь остановить заливавшую лицо краску. Когда поезд уже отходил, Сергей сообразил поднять руку и помахать в ответ, но Марина уже не видела. Он развернулся и пошатывающейся походкой заковылял к противоположной платформе.

Сергей никогда не понимал особенности поведения девушек и того, в какой момент что они от него ожидали, поэтому с отношениями у него до сих пор не ладилось. Иногда отчаяние лишь больше загоняло его в научный мир, позитивно сказываясь на отметках в университете и негативно — на и без того поистерзанной самооценке. Сейчас же он не знал, что и думать.

Чтобы не забивать голову неожиданным поведением Марины, придя домой, Сергей сразу же включил компьютер и принялся готовить необходимые документы. Перед его глазами до сих пор стояло недоверчивое выражение лица Марины, когда он сказал, что поступит в европейский университет. Если бы никто не говорил ему, что попасть туда может быть сложно, он даже не стал бы заморачиваться — на его взгляд, аспирантура в Москве была ничуть не хуже. Теперь же ему поставили барьер, и природный инстинкт требовал либо перепрыгнуть его, либо хотя бы вдолбить в него рогами как следует. Вдохновлённый, Сергей начал писать шаблоны рекомендательных писем. В России профессорам некогда было писать подобную чепуху о студентах, им хватало времени лишь на написание одного слова — собственной подписи. Сергей решил следовать их примеру и не тратить время на такую ерунду — и поэтому переписал едва ли не слово в слово две разные рекомендации, которые дал ему Саша. Бесцельно потыкав клавиши ещё пару часов, он понял, что рекомендация не станет лучше, тем более что часы показывали уже далеко за полночь и буквы на мониторе сливались в глазах в сплошное чёрно-белое месиво. Даже его сосед, обычно не оставляющий компьютер до рассветных лучей солнца, в этот раз уже сладко храпел, постоянно сбивая Сергея с мысли. Решив, что сопротивление бесполезно, он открыл e-mail и написал своему бакалаврскому научному руководителю. «Если сочтёте полезным, шаблон рекомендации в приложении», — читалась главная фраза всего сообщения. Собравшись с силами, Сергей нажал «Отправить», потянулся и пошёл чистить зубы. Он решил разобраться со вторым рекомендательным письмом завтра, тем более что даже не знал, кто бы мог его подписать.

Следующим утром Сергей проснулся довольно поздно. Выпив кружку сладкого чая и закусив бутербродом, он привычно включил компьютер. К его удивлению, профессор уже ответил на его письмо и предлагал зайти к нему в кабинет — забрать подписанную рекомендацию — уже сегодня. Сергей никогда не понимал, как профессора умудряются за пару секунд отвечать на письма, которые студенты составляют им по два дня. Наспех собравшись, он поехал за заветной бумажкой.

Бакалаврский диплом Сергей писал в другом институте, который, по странному совпадению, тоже находился недалеко от мажорного ресторана, поэтому при прохождении от метро опять пришлось терпеть невыносимо вкусные запахи. «Интересно, — задумался Сергей, — тут ресторан украинский, а рядом с другим институтом — грузинский. А почему русских нет?» Видимо, русские рестораторы боялись токсических выбросов. А может, просто ленились. Так или иначе, если бы Сергей получил статус мэра, он запретил бы строить хорошие рестораны в радиусе километра от института. Только «тошниловки».

Проходя во двор института, Сергей размышлял, было ли истинной причиной его ухода постоянное психологическое давление вкусных запахов и припаркованных «роллс-ройсов» на пути в лабораторию или же всё-таки гадкость профессора.

Пройдя по коридорам, Сергей без труда отыскал своё предыдущее место прожигания молодости. Он решил сразу же зайти к профессору, а в лабораторию — после. Сергей встал перед обшарпанной дверью с табличкой «Лаборатория энзимологии» и, собравшись с духом, постучал.

— Войдите, — раздалось изнутри.

Сергей вошёл в привычный кабинет, где когда-то проходили его еженедельные научные промывания мозгов. Ничего, казалось, не изменилось с тех пор: хаотично по периметру лежали стопки книг и статей, в углу — старый сломанный холодильник, который профессор ленился выбросить, а под тягой вместо химикатов красовались чайник, кружки и вазочка с печеньем и конфетами.

— Добрый день, Сергей, рад тебя видеть, — начал профессор с неожиданным позитивом в голосе, отставив некую модель из конструктора «Лего», которую вертел в руках. Сергей пригляделся, напряг мозг и безумное воображение, но так и не понял, что это за штуковина.

— Добрый день, Борис Кириллович, — осторожно ответил Сергей. Он боялся, что профессор таит на него злость на поспешное бегство из лаборатории в трудную годину.

— Вот видишь — модель белка нашего собираю, — Борис Кириллович показал конструкцию. Без таких пояснений Сергей принял бы эту схему за статистически усреднённый глюк потребителей ЛСД. — Стало быть, ты на PhD собираешься поступать? Куда решил? — осведомился профессор с живым любопытством. Сергей расслабился — было похоже, что Борис Кириллович действительно спрашивает из интереса, а не желая позлорадствовать.

— Я думаю, либо в Германию, либо в Финляндию, — сказал Сергей смущённо. Ему всё ещё казалось неэтичным и даже немножко грязным оставить Академию наук.

— Хороший выбор, — неожиданно сказал профессор. Сергей чуть не сел от удивления. — Жаль, конечно, что такие талантливые ребята уезжают. Хотя в Европе это вроде обычное дело. Ну, ты не теряй связь с Родиной, главное. Помогай, чем сможешь. — Профессор протянул Сергею подписанный лист рекомендации. — У нас Алёша тоже решил на PhD поехать, но он в Штаты, в Техас.

— Спасибо, — поблагодарил Сергей. Он не ожидал, что всё окажется так просто, — иногда профессор вёл себя совершенно неадекватно.

— Да не за что. Если что нужно, пиши. — И Борис Кириллович повернулся к компьютеру.

Всё ещё ошарашенный, Сергей тихо вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь. Он решил зайти в лабораторию и проведать своих бывших коллег, раз уж добрался до этого института.

В лаборатории царила рабочая обстановка: гудела центрифуга, поскрипывал хроматограф, жужжал источник тока на электрофорезе и тихо материлась аспирантка Кристина, пытавшаяся контролировать все эти приборы одновременно. Сергей решил её не отвлекать, а подошёл поздороваться с Алёшей. Сергей и Алёша начали работать в лаборатории в одном и том же семестре, но последний продержался здесь заметно дольше.

— Здоров! Как делищи? — протянул руку Сергей. Алёша крепко её пожал. — Как диплом? Борис Кирилыч говорит, ты в Техас собрался — ковбоем становиться?

— Да, решил попробовать себя в роли Чака Норриса. Смотрел «Техасские рейнджеры» в детстве?

— Конечно, я на этом сериале вырос! — Сергей вспомнил то время с ностальгической улыбкой. — Как ты туда попал вообще? И почему именно Техас?

У Сергея было двоякое чувство по поводу Америки. С одной стороны, он вырос на американских фильмах и мечтах о гамбургерах. С другой — то, что творилось в политике и как это влияло на жизнь в России, Сергею совершенно не нравилось. Посему идея ехать горбатиться на американцев казалась ему абсурдной.

— Да как все: думал, надо делать PhD в Америке. Там всё чётко: сдаёшь экзамены — тебя берут.

— Что значит «как все»? — удивился Сергей и даже слегка нахмурился. — Я вот так не думал.

— Ну хорошо: как все у нас в институте, — поправился Алёша. — Я весь год к экзаменам ботал, практически пить бросил. Чтобы в хорошее место попасть, надо напрячься как следует — ну, я и фигачил. Сдал GRE на семьсот пятьдесят баллов, TOEFL — мол, я пару слов друг с другом связать смогу, всякие CV и мотивационные письма.

— Мне эти твои аббревиатуры — как китайский язык, — помотал головой Сергей.

— Да ну? — У Алёши на лице читалось искреннее удивление. — А я думал, все в курсе.

— Как видишь, нет, — развёл руками Сергей.

— В общем, собрал документы. Оценки в дипломе вроде хорошие. Послал заявки в десять вузов — самый крутой, куда взяли, был этот, в Техасе. Ну, я туда и поеду.

— И не лень тебе было ради оценок свою жизнь в жертву приносить? — попытался поддразнить его Сергей.

— Зато теперь всё будет пучком.

— Будешь ради статей в «Nature» жизнью жертвовать?

— Именно! — засмеялся Алёша.

— А лабораторию ты там как выбирал?

— А я и не выбирал пока особо — написал три лабы от фонаря. У нас сначала первый год учёба и три стажировки по лабам — на месте и выбираешь, где диссертацию будешь писать.

Сергей даже начал немножко злиться. Всё-то у них по плану, всё организовано, и джи-эр-и на семьсот баллов! Почему он сам раньше этим не заморочился? Почему всё приходится делать в последний момент?

— Разумно, — как можно более нейтральным тоном постарался ответить Сергей. — А ты уверен, что сможешь нормально исследования с движухой совмещать? — Сергей слышал разные страшные истории про американских аспирантов, ночующих перед спектроскопом. Обычно эти истории рассказывали научруки.

— Да ладно тебе! Всё будет пучком. Ты сам-то как — расскажи. Чего после диплома делать будешь? — Алёша решил перевести тему.

— Я хочу в Европу на PhD подать.

— Тоже неплохо.

— Посмотрим, — ответил Сергей. — Ладно, я пойду к себе в институт — там ещё доделать кое-чего нужно.

— Бывай, — согласился Алёша. — Пиши там — может, на какой конференции свидимся. Или, может, в Техас ко мне заглянешь.

— Ну и ты Европу не избегай.

Они пожали руки. Сергей вышел из лаборатории и начал морально готовиться к прохождению мимо заманчивых ресторанов на пути к метро.

Придя в лабораторию, он посмотрел заготовленный план — какие эксперименты ему осталось доделать. Сергей делал небольшую часть черновой работы из большого проекта, которым занимались два аспиранта в лаборатории. При успешном выполнении проекта у него оставался небольшой шанс, что его данные включат в публикацию, несмотря на все его антиподвиги. Всё-таки в кодексе научной этики не было написано, что можно отбирать чужие данные за намазывание профессора майонезом. Если в случае отъезда Сергея публикация могла быть дописана и без него, то в других часто бывало так, что после отъезда наиболее амбициозного и продуктивного сотрудника проект либо погибал, либо уходил в гибернацию до прихода нового амбициозного сотрудника.

Закончив серию экспериментов, Сергей принялся писать второе рекомендательное письмо. Он решил попросить подпись у преподавателя биохимии, который вёл его семинары в течение трёх лет. К счастью, тот ещё не ушёл на пенсию и согласился помочь Сергею. Они договорились встретиться в университете на следующий день. Остаток рабочего дня Сергей посвятил разбору старых реагентов.

Многие учёные при отъезде стараются сохранить связь с предыдущим институтом и готовы даже делать удалённую работу, чтобы закончить начатые проекты. Многие профессора в России уговаривают студентов остаться работать в лаборатории ради хороших публикаций, после которых они могут найти хорошую работу за рубежом. По иронии судьбы (или по лживости профессоров), публикации на самом деле выходят в свет, когда сотрудник уже за рубежом. Некоторые студенты пытаются сохранить позицию в старом институте на случай возвращения, но далеко не многие из них возвращаются. Другие студенты числятся в аспирантуре в России, чтобы оставалась возможность защитить там диссертацию, если это окажется слишком сложно в новом университете, сиречь если студент достаточно ленив. Некоторые едут на Запад лишь на короткую стажировку, но понимают, что хотят получить PhD там же, — и рвут связи с лабораторией в России.

Иногда уезжающий учёный может обучить новое поколение студентов техникам, которые освоил раньше. Это помогает сберечь кучу времени студентов, которые сами бы долго бились головой об стенку, пытаясь наладить метод. Научные лаборатории строго подчиняются законам дарвинизма: слабые сотрудники исчезают (уходят из лаборатории и/или из науки), сильные выживают и размножаются (иногда даже за рубежом, чтобы занять новые ареалы). Сергей ещё не решил, принадлежал ли он к приспособленным учёным, но ему очень хотелось считать себя таким.

Придя в общежитие, он решил навестить Сашу. Как обычно, в комнате рубил старый рок — на этот раз играла песня «Эй, ты там, на том берегу!» группы «Алиса».

— Здоров! Как процесс подготовки документов? — с порога спросил Саша.

— Тяжело, — вздохнул Сергей. — Я слышал раньше, что это запарно, но чтоб настолько…

— Да ладно тебе! Как будто в универе подписи не собирал! Такая же формальность. — Саша похлопал Сергея по плечу. — Чайку? — спросил он традиционно.

— Да, не откажусь, — согласился Сергей. — Как твои европейцы: ответили чего-нибудь? — Он привычно присел на нижний ярус свободной кровати.

— Друг в Германии не нашёл подходящих программ — период подачи закончился уже в феврале. А в Финляндии чё-то нашлось. Говорит, по твоей теме есть работа в группе некоего Пекки Антикайнена. Я долго ржал, когда имя прочитал!

«Финляндия, — задумался Сергей. — Это вроде там, где живёт та красивая испанка, которую я в Питере видел». Других ассоциаций со страной ему на ум не приходило. Лосось? Олени? Вилле Хаапасало?

— И чё мне сделать нужно? — спросил, наконец, Сергей.

— Написать этому профессору. Можно прямо сейчас письмо состряпать — я тебе помогу.

Они открыли e-mail Сергея и начали сочинять. Оказалось, что лаборатория использовала многие из тех же методов, что и Сергей, с единственным отличием, что в Финляндии вроде как не требовалось пинать приборы, чтобы они заработали. Сергей в это слабо верил. Сашин друг из Финляндии предложил подать на некую СИМО стипендию, чтобы лаборатории не надо было платить своих денег, что они и указали в письме. После получаса творчества и повторных перепроверок орфографии Сергей наконец нажал кнопку «Отправить».

На следующий день с утра он поехал в родной подмосковный университет за рекомендацией. Хотя ему и нравилось бывать на кампусе и встречать там старых знакомых, ездить туда обычно не хватало энергии. Вначале нужно было добираться на метро на другой край Москвы, затем пересесть на электричку и минут пятнадцать идти пешком от станции. В электричке было непривычно пусто — в это время все пассажиры ехали в Москву, а в обратном направлении путешествовали лишь редкие пенсионеры и случайные студенты вроде Сергея. Он не встретил никого из знакомых и поэтому сел один у окна — погреться под утренним солнцем и полюбоваться знакомыми пейзажами. Тут и там виднелись различной величины лужи и горы мусора, появившегося из-под подтаявшего снега. Правда, эти мелкие кучки никак не могли конкурировать с высокой горой-помойкой, куда свозили бóльшую часть отходов Москвы и которая являлась первой достопримечательностью, которую поступающие в университет абитуриенты видели на подъезде к городу. В весенних лучах над горой мусора кружило множество чаек, не соображающих, что ближайшее море находилось за восемьсот километров к северу.

Приехав на платформу, Сергей бодро зашагал вместе с остальными студентами к университету. Альма-матер выглядела как несколько бетонных коробок, по периметру окружённых деревьями и с небольшой площадью в центре. С другой стороны от университета располагались пятиэтажные общежития и спорткомплекс. Кампус находился на самой окраине города, чтобы ежедневная суета не нарушала независимое существование растущей научной молодёжи. Студенты любили свой университет за обособленность и независимость и ненавидели за примитивный дизайн и оторванность от мира. Когда бы Сергей ни приезжал в МГУ или другой крупный вуз, он внутренне завидовал и ощущал чувство принадлежности к чему-то возвышенному и величественному. А в родном кампусе он больше ощущал чувство пота проходящих мимо «ботаников». От этого, впрочем, сильнее уважал свой университет, который хранил советские традиции и до сих пор ценил книги и знания выше «мерседесов» и стирального порошка.

Внутри университет выглядел гораздо лучше, чем снаружи, — после проведённого три года назад ремонта. Сергей знал коридоры как свои пять пальцев и быстро добрался до кабинета своего бывшего семинариста.

— Сергей, добрый день! Проходи, присаживайся. — Андрей Вячеславович был вежлив, как всегда. — На PhD поступаешь, надо полагать?

— Да, хочу попробовать найти позицию в Европе, — не стал увиливать Сергей.

— Это правильно. Не люблю я американцев, а все наши студенты к ним рвутся. Думают, если там есть микроскоп за миллион, то вся наука сразу пойдёт. Чёрта с два! Если руки не из того места, то ты хоть деньгами обложись — ничего не выйдет. Читают журналы с яркими картинками и приборами на обложках. А про людей, про душу-то забыли! Аспирантов в роботов превращают!

Сергей был готов подписаться под каждым словом Андрея Вячеславовича, что только добавляло ему труда не покраснеть. Он чувствовал себя предателем.

— А многие из нашего университета уезжают в Америку? Разве в Европу меньше? — вставил Сергей, чтобы сказать хоть что-нибудь. Почему-то мнение семинариста задело его за сердце куда сильнее, чем научных руководителей. Он всё больше и больше сомневался в этой затее. Может, всё-таки попробовать податься в русскую аспирантуру?

— Все сейчас в Америку рвутся, — продолжил Андрей Вячеславович. — В девяностые ехали куда возьмут, а сейчас — либо в Штаты, либо в Москве в банк. Ладно, держи рекомендацию свою, езжай, куда ты там собрался. Главное — возвращайся молодёжь тут обучать.

— Обязательно, — с твёрдым лицом ответил Сергей.

— Когда у вас защита диплома-то?

— В июне, как обычно.

— Ну, ещё времени вагон! Удачи тебе с заявкой!

— Спасибо! Вам тоже всего хорошего! — попрощался Сергей и заторопился на электричку в Москву, чтобы не попасть в перерыв и не застрять на кампусе.

Вечером у Сергея была назначена встреча с Мариной в парке «Коломенское». Хотя снег уже сошёл с деревьев, а листья ещё не появились, даже голые кроны выглядели вполне симпатично на всей территории парка. Слабый дневной ветер к вечеру совсем стих, и погода как никогда подходила для прогулок, что подтверждалось большим количеством прохожих, несмотря на рабочий день. Сергей переминался с ноги на ногу возле входа уже десять минут, несмотря на эсэмэску Марины «Опоздаю на 5 минут». В конце концов знакомая фигура появилась в поле зрения.

— Привет! Извини — совсем забегалась сегодня. Пойдём?

Сергей уже почти подготовил гневную речь про беспардонное отношение девушки к расписанию, но в очередной раз его линия мыслей была сломлена уверенным и дружелюбным тоном Марины. Ему не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Сергей часто читал в социальных сетях советы в общении с девушками «быть мужиком» и «управлять ситуацией», но никогда не понимал, как это можно сделать, тем более когда от одного прямого взгляда в глаза он уже готов покраснеть.

Они пошли вдоль главной аллеи парка мимо многочисленных яблонь.

— Ты уже дочитал «Белую гвардию»? — начала очередной прессинг Марина. «И как она такие детали запоминает?» — изумился Сергей. «Управление ситуацией» было определённо непростым с подобной кандидаткой.

— Не успел — у меня сейчас дел навалило… А ты что читаешь сейчас?

— Соммерсет Моэм, короткие рассказы.

— Я его пока не читал, но, говорят, у него стиль похож на Эдгара По, — Сергей решил блеснуть эрудицией.

— О, ты Эдгара По читал! У Моэма есть что-то похожее, но у него рассказы более тяжёлые, серьёзные, что ли. — Марина, по-видимому, была очень увлечена литературой. Сергей решил пока не выдавать, что он осиливал лишь одну книгу за три месяца, и перевёл тему на более близкую ему стихию.

— Как у тебя дела в университете? Как учёба? — Сергей мог обсуждать образование часами.

— Да как обычно: лекции, семинары. Скукотища! Ты скажи, тебе какие книги больше нравятся: большие романы или короткие рассказы? — Марина не хотела отпускать нить рассуждений так просто.

— Мне больше научные статьи нравятся, — попытался пошутить Сергей. По непониманию в глазах девушки он понял, что институтский юмор был от неё далёк. — Это у нас так в институте шутят, — смутился Сергей.

— А-а… Ну ты академик! — Марина улыбнулась и легонько потрепала его по волосам. Сергей начал краснеть. — И как ещё у вас шутят?

— Не важно, — совсем смутился Сергей. Он заметил, что Марина улыбалась всё шире. — Это секрет, — решил играть в «мачо» Сергей. Однако краснеющее лицо затрудняло положение. — А что у вас в универе модно читать? У нас, например, фантастику любят, — нашёлся, наконец, Сергей.

— Не, у нас фантастику не читают, — засмеялась Марина. — У нас Уголовный кодекс читают.

— Да ну? — Сергей искренне изумился.

— Да шутка это, расслабься! — ещё больше развеселилась девушка. — Это юридический юмор такой. Типа как у ваших ботанов.

Они немного прогулялись в тишине.

— Скажи: у тебя раньше были длительные отношения? — спросила Марина со странным выражением в глазах.

Сергей не был готов к такому прямому вопросу. В романтических фильмах свидания как-то шли сами собой — что бы герои ни говорили, ситуация как-то всегда приводила к «хэппи-энду». Как это происходит, Сергей не понимал. Тут же ему приходилось разрешать ситуацию самому, хотя у него не было никакого опыта.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос, — решил уйти от ответа Сергей. Сам того не подозревая, он лишь раззадорил любопытство девушки.

— Ну скажи, мне же интересно! Скажи хотя бы, когда у тебя были последние отношения.

— Ну… Два года назад.

— А почему вы расстались?

— Разве это важно? — Сергей окончательно решил уйти в «несознанку».

— Конечно… — Тут Марина сделала небольшую паузу и посмотрела Сергею прямо в глаза. Она приблизилась и надолго впилась ему в губы. Потом придвинулась к его уху и горячо прошептала: — Я ведь всё равно разузнаю. — И, словно в доказательство, слегка укусила его за мочку.

Сергей окончательно смирился с тем, что Марина полностью контролировала положение. Они прошли к реке, держась за руки. Какое-то время ещё побродили по парку, беседуя о литературе. Довершив прогулочный круг, пришли ко входу.

— Покажи мне, где ты живёшь, — твёрдым голосом произнесла Марина. Сергей уже и не думал сопротивляться.

Вскоре они добрались до общежития. На проходной Сергей всегда стеснялся спросить охранника, можно ли провести его друзей, а уж провести незнакомую девушку казалось совершенным безумием. К его неожиданности, охранник совершенно не удивился и лишь буркнул: «Завтра две пачки „Мальборо“ занесёшь».

Они поднялись на его этаж, и Сергей неуверенно открыл дверь. Они вошли в комнату, где сосед Никита привычно сидел за компьютером.

— Привет, — звонким голосом произнесла Марина. — Меня Марина зовут.

— О, привет, — обернулся Никита и встал, чтобы поздороваться. — Меня Никита. Я как раз покурить выйти с друзьями собирался, — Никита подмигнул Сергею. Он взял со стола телефон и сигареты и вышел.

Как только дверь захлопнулась, Марина впилась Сергею в губы, крепко обняла и начала снимать с него и с себя попадающиеся под руку элементы одежды. Вначале у Сергея ещё вертелись мысли: «А вдруг сосед вернётся?», но вскоре испарились.

Они лежали на узкой койке двухъярусной кровати, и Марина с интересом разглядывала постеры на стенах и разбитую мебель. Сергей, всё ещё с чувством нереальности происходящего, разглядывал Марину.

— Чай будешь? — Он наконец нашёлся, что сказать.

— Да, спасибо, — согласилась Марина.

Сергей встал и включил чайник.

— И сколько ты здесь живёшь? И как, если не секрет? — спросила Марина с нескрываемым интересом в глазах.

— Конкретно в этой комнате два года, до этого четыре в других общежитиях жил. Здесь относительно нормально; вот на втором курсе в общаге были крысы — это очень раздражало.

— Крысы?! — Марину передёрнуло.

— Маленько. Не то чтобы они прямо по коридорам бегали, — Сергей вложил в её руки кружку.

— Мне кажется, я бы тут больше месяца не протянула.

— Да, ты бы прибралась, — в первый раз за день легко улыбнулся Сергей.

Прозвучал сигнал эсэмэски. Марина достала из сумочки телефон, прочитала сообщение и переменилась в лице.

— Извини, мне нужно бежать, — с этими словами она стала быстро одеваться.

— Давай я тебя провожу, — предложил всё ещё ничего не понимавший Сергей.

— Нет, не стоит, — ответила Марина с бегающими глазами. — Пока! — Она наклонилась, крепко поцеловала его в губы и метнулась прочь из комнаты. Пока Сергей оделся и вышел в коридор, он уже слышал звук отходящего лифта.

Всю следующую неделю Сергей писал Марине сообщения и звонил с попытками узнать, что произошло, и предлагал встретиться. Марина на все вопросы отвечала: «Ничего, просто занята». В понедельник у Марины были занятия, во вторник тренировка, в среду заболел живот, и только в субботу Сергей понял, что отмазки она может придумывать бесконечно.

Работа не помогала поднять подавленное настроение. Уже во вторник профессор встретил Сергея в лаборатории и предложил поскорее закончить проект и диплом. Он недвусмысленно дал понять, что, если Сергей не освободит помещение в течение месяца, его дипломная работа может стать выдающейся и надолго запомниться деканату. При этом сама работа завязла в бюрократических процедурах, придуманных ещё в цветущую советскую эпоху и стремительно выросших при капитализме, словно бумажный ядерный гриб. Усиленная армия бухгалтеров, экономистов и прочих людей, ставивших штампы на документах, «радовала» Сергея своим злобным отношением, куда бы он ни пришёл по вопросам диплома. В который раз он уже чертыхался и кипел от злости после отказа в получении вожделенной подписи и в который раз утверждал себя во мнении, что «Сталина на них нет»! Да ещё и этот Сашин план с Финляндией никуда не продвигался.

— Ты уже знаешь, где работать будешь, Серёж? — заботливо поинтересовалась коллега Ира в пятницу, когда Сергей наконец-то добрался до экспериментального стола после долгих хождений по кабинетам.

— Если бы, — вздохнул Сергей. — Я думал на PhD податься, написал письмо профессору, у которого есть вроде как место. А он не отвечает.

— А ты сколько писем писал?

— Одно, — удивился вопросу Сергей.

— Одно? — Ира рассмеялась. — Да он его небось не заметил даже! В спам попало или ещё куда. Напиши ещё раз.

— Ты так думаешь? — неуверенно ответил Сергей. — А если он подумает, что я слишком настырный?

— А что, если он вообще о твоём существовании не узнает? — поставила контраргумент Ира. — Какая тогда разница?

— Резонно, — согласился Сергей и продолжил эксперименты, решив отложить неприятное письмо на вечер.

Когда он освободился, то сел за компьютер и открыл электронную почту. «А что, если этот финский профессор подумает, что я идиот?» — всё ещё сомневался Сергей.

— В этой комнате этот идиот работает! — раздался негромкий голос научного руководителя из дверного проёма. Наверное, Иммануил Леонидович не ожидал присутствия Сергея на работе в столь поздний час, либо недооценивал чувствительность ушей Сергея. — Стол его мы освободим через месяц максимум. — Дальнейшую часть диалога Сергей уже не мог разобрать, поэтому он не узнал, кто же был загадочный собеседник.

«Ну и пусть подумает что идиот!» — злобно принял решение Сергей и начал писать сообщение.

Порой Сергей удивлялся, как хрупки бывают социальные связи в научных лабораториях. Когда кто-либо уходит, даже проработав на месте несколько лет, это редко кого волнует кроме друзей, которых этот человек так или иначе видит и снаружи лаборатории. Каждый занят лишь своими собственными проблемами и не печётся о том, что же происходит снаружи их маленького мирка. Последний день на работе для уходящих был таким же, как и для начинающих: надо лишь выключить свет и закрыть за собой дверь на замок. Сергей не помнил, чтобы кто-то проливал слёзы или вообще как-то реагировал на уход сотрудников, лишь позже иногда оказывалось, что сотрудник был очень хорошим и ценным учёным, когда работа заходила в тупик. Тогда коллектив вздыхал и задумывался: почему же они раньше не уговорили человека остаться?

Иногда отношения были хорошие, и по уходе в лаборатории организовывали большую вечеринку, особенно если студент защитил диплом или диссертацию. Сергею такая почесть вряд ли грозила. Верхом его ожиданий было тихо-мирно расстаться с коллективом без особых проблем. День за днём он прибирал и выбрасывал старые реагенты, которые больше не требовались для дипломной работы, и к этой пятнице всё необходимое уже стояло на столе и могло быть выброшено при необходимости в течение часа. В принципе, он уже мог покинуть лабораторию насовсем.

Отправив письмо, Сергей размял затёкшие от клавиатуры кисти, расслабил напряжённую целый день спину и только тогда понял, насколько же он устал за последнее время. Научные и карьерные потрясения, приходящие и уходящие в его жизнь девушки и вообще состояние нестабильности выбили его из колеи. Сергей решил сделать то, что любой достойный студент его специальности сделал бы в такой ситуации, — выпить пива. С друзьями.

Он позвонил Саше и ещё одному другу, Алексею, и они договорились встретиться в «Бочке» — традиционном для их компании баре. Друзья любили ходить в «Бочку» на младших курсах университета, так как это был едва ли не единственный бар в Москве, который они могли себе позволить по ценам. Позже, когда они начали подрабатывать там и тут, то начали ходить и в более респектабельные заведения, но «Бочка» всегда оставалась местом тёплых воспоминаний.