Бесплатный фрагмент - Фисташки на губах, или Как любят люди

1. ОН, ОНА И СТЕНА

— Смотри. Ты видишь? — тихо спросила Она.

— Нет. Ничего не вижу, — ответил Он.

— Ну как же? Вот же, стеклянная стена между нами. Подойди ближе, потрогай. Чувствуешь холодное стекло?

— Да, теперь чувствую. Как это произошло?

— Как это произошло? Не сразу. Всё происходит не сразу. Листья на деревьях не сразу опадают. Сначала они становятся темно- зелеными, потом оранжевыми, жёлтыми, затем сохнут и только потом отлетают. И в какой-то день обнаруживаешь в окне деревья с чёрными голыми ветками.

Стена не сразу вырастает.

Знаешь, я помню, как вырос первый бордюр. Мы перестали обниматься долго в коридоре вечером, после работы. Наспех, быстро, машинально — да, но не так, как раньше.

Я перестала смеяться над твоими шутками. Или ты перестал шутить. Не знаю. Но мы перестали смеяться.

Мы перестали рассказывать, как прошёл день. Взахлёб. Ещё по телефону каждый из своей машины по дороге с работы домой.

Ты перестал говорить, как я красива. Раньше ты смущал меня этой фразой, потому что говорил её постоянно и невпопад.

Например утром. Когда мы ехали в лифте на пробежку. Я смотрела на себя в зеркало и отворачивалась от своего отражения с кругами под глазами. А ты смотрел с таким восхищением и повторял: «Какая ты красивая».

Мы перестали разговаривать по ночам. Да, теперь мы высыпаемся. Но мы перестали разговаривать по ночам. Понимаешь? Это так важно было для нас. Рассказывать всё, что приходит в голову, как на кушетке у психоаналитика.

Всё происходит не сразу. После бордюра я помню, как начал расти забор, всё выше и выше. И чем меньше мы говорили, разбирали по кусочкам наши ссоры, смотрели друг другу в глаза и молчали в унисон в объятиях, тем выше он становился.

А теперь стена. Ты видишь? Холодная, стеклянная идеально гладкая стена.

— Да, вижу. Я не хочу быть за стеной. Мне холодно без тебя. Как я мог не замечать так долго, что очень замёрз? — говорит он.

— И я замёрзла. Что нам теперь делать?

— Подожди, я сейчас её разобью. Мне нужно что-то тяжёлое.

— Не надо, мы поранимся осколками, и станет ещё хуже.

— Тогда мы будем смотреть друг другу в глаза, долго и жадно, как раньше. И разговаривать столько, сколько понадобится. Я готов стоять бесконечно, только бы стена исчезла.

Они стояли, прижавшись ладонями сквозь холодное стекло, и говорили целую вечность.

Вспоминали, признавались, смеялись, плакали, мечтали и не отрываясь смотрели друг другу в глаза.

— Какая же ты красивая, — сказал он и прижал её к себе так сильно, чтобы новая стена, новый забор и бордюр не разделили их больше никогда.

2. К ЧЁРТУ ТАКУЮ ЛЮБОВЬ. НОВЫЕ ЛИСТЬЯ

Я так больше не могу.

Если любовь — это боль, то будь она проклята.

Я не могу больше распадаться на молекулы после каждой ссоры.

Я собираю себя снова и снова, по частям, по крупинкам.

А они, как рассыпавшийся горох, закатываются под кровать, теряются в щелях под плинтусом и исчезают в пушистом ковре.

Я выметаю их веником из углов, выковыриваю из ворсинок ковра, выстраиваю себя заново, но всё равно что-то теряется

Этих пустот всё больше и больше.

Я исчезаю. Но я не хочу исчезнуть.

Если любовь — это потеря себя, то она мне не нужна.

Я так больше не могу. Я устала кричать, я устала молчать, я устала понимать.

Если в отношениях слишком много усталости, то к чёрту эту любовь.

***

Я сбежала из дома, от тебя, от нас… Я иду по улице и смотрю на ноябрьские деревья, которые так на нас похожи. Голые и беззащитные, они стоят на ветру, сбросив свои оранжевые одежды. Но они не всегда были такими.

И мы не всегда были уставшими и истощенными. Мы были счастливы. Да, бесконечно счастливы.

Я помню, как мы удивлялись, почему люди на улицах редко целуются.

Как-то мы ждали в аэропорту самолёт в Мадрид и фантазировали о том, как на центральной площади Пласа Майор мы поставим твою синюю кепку на землю и будем целоваться несколько часов подряд. А все деньги, которые нам набросают в кепку (мы были уверены, что нам будут кидать деньги) мы потратим на самый дорогой ресторан Мадрида.

Мы не целовались в Мадриде.

Мы ссорились. Несколько часов подряд возле памятника Дон Кихоту. В кафе, совсем не выделяясь среди шумных испанцев.

А потом мы целовались в парке напротив Королевского дворца. Прямо на траве, устроив пикник с сангрией, нарезанным кубиками хамоном и сыром бри по акции за полтора евро из ближайшего супермаркета.

Мы целовались и ссорились, целовались и ссорились. И чем больше ссорились, тем меньше целовались.

Теперь я не удивляюсь, почему люди не целуются на улицах.

Может быть, мы слишком сильно любили?

А может, объем любви выдаётся дозированно? И её нужно распределять на всю жизнь?

А мы тратили её слишком быстро. Жадно глотали, захлёбываясь и задыхаясь от счастья.

Да, мы выпили её всю до дна. И теперь мы пустые и голые, как эти ноябрьские деревья.

И только фотографии счастливых нас в телефонах и на холодильнике говорят о том, что мы были, что были Мы.

И что теперь? Мы не можем вернуться в то сумасшедшее счастье, как не можем вернуть и листья деревьям.

Но ведь дерево не ждёт, что кто-то вернёт ему опавшие листья. Оно готово к новым, нежно-салатовым.

А мы? Мы готовы к переходу на новый этап?

Мы же неистово боремся, тратим силы на то, чтобы остаться там, где были.

Мы горюем, что уже не хотим целоваться круглосуточно.

Мы злимся, что нам нужен ещё кто-то, кроме друг друга.

Мы тоскуем за тотальным слиянием, за миром, где есть только я и ты.

Но этот мир не может существовать вечно. Мы будто рыбы во временной литровой банке. Мы задыхаемся. Нам тесно. Мы хотим в большой аквариум, но не можем признаться в этом и превращаемся в рыб-пираний, которые поедают друг друга.

Если любовь — это теснота, то к чёрту такую любовь.

Я так больше не могу. Я хочу сбросить засохшие листья и больше не держаться за них. Если любовь — это борьба за выживание, то к чёрту её.

Я выбираю новые листья. А ты?

3. ПРОДОЛЖЕНИЕ/НОВЫЕ ЛИСТЬЯ С ТОБОЙ

Я тоже выбираю новые листья, но новые листья с тобой.

Я тоже очень устал от препятствий, которые выпали нам, но я хочу новые листья с тобой.

Мы опять будем целоваться на улицах Мадрида и ещё на улицах многих других городов.

Я выбираю новые листья с тобой, чтобы мы были словно вечнозеленые деревья, которые переплелись ветками и корнями.

Давай попробуем ещё раз. По-другому.

Мы действительно были счастливы, бесконечно счастливы, это про нас.

Мы ведь правда целовались постоянно.

Я не отпускал твою руку, а если отпускал, то только для того, чтобы взять другую руку в свою.

Я всё это помню.

Я и сейчас это чувствую. Ссоры и непонимание измотали, но в теле и клетках осталось то ощущение счастливых нас.

Помнишь, когда-то мы сбежали в Каменец-Подольский от суеты мегаполиса без обратных билетов?

А потом пытались вернуться домой, но билеты на поезд были только в разные вагоны.

Как возле кассы мы настаивали, что должны ехать только вместе.

Это обязательное нерушимое условие-ехать вместе и никакие возражения не могли нас остановить.

Нет билетов? Найдите!

Начальнику вокзала надо звонить? Звоните!

Мы должны ехать вместе и точка.

В итоге, нам дали места в купе какого-то индивидуального вагона.

Там было огромное окно.

Ты помнишь то огромное окно, в котором было ночное небо с миллиардом звёзд?

И мы, благодарные и счастливые, сидели на дерматиновой тёмно-синей полке, прижавшись друг к другу и смотрели на те звёзды.

Мы радовались, что не отступили.

И сейчас мы должны ехать/идти/ жить дальше вместе.

Я не отступлю. Слышишь?

Я тебя люблю и выбираю новые листья. Новые вечнозелёные листья с тобой.

4. СКАЖИ, ЧТО ЛЮБИШЬ

— Скажи, что ты меня любишь, — просит она тебя.

Так говорят, когда не веришь. Не чувствуешь, не видишь, не слышишь, не знаешь о том, что тебя можно любить.

Так говорят, когда охватывает страх. Страх быть отвергнутой.

И ты чувствуешь этот страх. Я знаю, тебе тоже страшно, поэтому ты не можешь сказать ей правду.

Правда её убьёт. Она кричит в этой фразе «Не убивай меня, соври, скажи, что любишь!»

Если скажешь, что не любишь — она не выживет. Вот просто не выживет и всё. Ты это знаешь, и я это знаю.

Потом скажешь правду. Завтра, послезавтра, но только не сейчас. Сейчас ей нужна любовь. Почему именно твоя?

Потому что в тебе много её любви.

Слишком много. Она затопила тебя своей любовью. Она ничего не оставила себе, потому что это так сладостно, отдавать. Отдавать себя без остатка.

Как кормящая мать хочет отдать всё молоко до капельки, так и она хотела отдать всю любовь.

Думая, что она наполнится ею, как та грудь наутро после вечернего кормления.

Ты скажешь ей позже, не сейчас, что ты просто не можешь любить пустоту.

Что тебе много её любви, тебе нехорошо. Ты захлёбываешься и хочешь пространства.

И ты с радостью отдал бы ей половину, но она не принимает. Не хочет, не может принимать.

Нет у неё путей принятия. Есть женщины, у которых пути принятия любви в баррикадах.

Они выросли уже очень давно. Баррикады им набросали ещё родители своим равнодушием и жестокостью.

Ты спрашиваешь, можно ли их расчистить?

Можно. Долго, терпеливо, тщательно. Когда первая порция любви просочится сквозь расчищенное пространство, она откроет глаза.

Потом откроет сердце.

Она начнёт впускать любовь других, твою любовь и радоваться ей.

Только приготовься. Ты уже не будешь у неё на первом месте. Она будет говорить, спорить, отстаивать границы и перестанет делать то, чего не хочет. Тебе с ней станет неудобно.

Но тебе с ней станет «вкусно». Увлекательно, интересно, сладко и горько, темно и светло, спокойно и феерично.

Ты полюбишь эту женщину всю, без остатка.

Ты будешь грустить за покоем в вашей прошлой односторонней любви только иногда, совсем чуть-чуть.

Но ты ни за что не променяешь ваш новый мир.

Мир не половинок, а двух полноценных, таких разных и таких ярких людей.

Мир двусторонней любви без баррикад и препятствий.

5. Давай останемся врагами

— Давай останемся друзьями? — предлагаешь ты, переминаясь с ноги на ногу.

Кепка с надписью Sport прячет твой виноватый взгляд. Ещё не так давно этот взгляд был открытым и любящим.

Тогда ты смотрел на меня, и я проваливалась в Галактику. Галактику любви и нежности.

Не было этого дурацкого унизительного взгляда с жалостью, как сейчас.

— Остаться друзьями? Что ты имеешь в виду?

Дружба предполагает равность. Равность взглядов. Когда оба смотрят друг на друга открыто, с радостью и интересом.

А не так как мы: один с сожалением и желанием сбежать, а вторая с отчаянием и тоской за твоей любовью.

Равность интересов.

Для веселого времяпрепровождения.

Для обсуждения накопившихся проблем за бокалом вина.

Или совместной будущей поездки.

А у нас что?

Я встречусь для того, чтобы услышать родной голос, почувствовать любимый запах хоть ненадолго.

Для того, чтобы заглянуть в твои глаза и опять увидеть мою Галактику, ту, в которую я смотрела так долго, и в которой теперь я вижу жгучий холод. Заглянуть, чтобы увидеть в них оттепель, где чары «снежной королевы» отпустят и исчезнет этот несчастный жалостливый взгляд.

Ты же встретишься для того, чтобы не так накрывало чувством вины.

Тебе хорошо, тебе отлично, но зудящее чувство вины не покидает тебя, не даёт тебе наслаждаться новым счастьем.

И ты идёшь со мной на встречу, чтобы убедиться наконец, что я уже в порядке.

А я не в порядке. Меня просто нет.

В тот вечер, когда ты сказал, что уходишь к ней, я, как мозаика, разлетелась на тысячу деталей.

И я до сих пор сижу и не понимаю, с чего начать, чтобы собрать их, собрать себя.

И после каждой нашей «дружеской» встречи я буду рассыпаться на ещё более мелкие осколки.

— А давай останемся врагами?

Хоть ненадолго. Позволь мне ненавидеть тебя. Гнев к тебе даст мне силы. Злость и обида заставит собрать все части мозаики в одно целое.

Я хочу стать опять целой, наполненной. Ведь ты встретил меня именно такой.

Я хочу научиться жить без Галактики в твоих глазах.

Я хочу научиться просыпаться, не думая о том, как ты просыпаешься с другой.

Я хочу перестать искать тебя рукой ночью в нашей, ставшей вдруг такой огромной, кровати.

Я хочу перестать ждать от тебя смс «я люблю тебя, я всё исправлю».

— Давай останемся врагами? Забери у меня надежду, прошу. Она разрушает меня, она уводит меня от себя, от жизни.

Она слепит меня картинкой, где ты возвращаешься, и я перестаю видеть другие смыслы. Они нужны мне — те, другие, смыслы.

Позволь мне выжить, проклиная тебя. Когда-нибудь, когда я буду снова улыбаться, видеть солнце, траву и ландыши, мы встретимся и я обрадуюсь тебе.

Я буду благодарна за те моменты, в которых я была самой счастливой на свете.

За наше расставание, которое даст мне новые повороты и возможности в жизни.

За то, что ты меня любил, пусть не вечно, но с огромной мощью целой Галактики.

Но это будет потом, через время, которое лечит.

А сейчас, пожалуйста, давай останемся врагами.

6. Молчи и обнимай меня крепче

«Молчи и обнимай меня крепче» — слышу в песне по радио.

Я еду к тебе.

Я хочу молчать и обниматься.

Мне нравится молчать и обниматься с тобой.

«Ты дома? Встреть меня, на парковке, пожалуйста», — пишу я смс на светофоре.

Насквозь пропитанная вечерней усталостью и лёгкой осенней меланхолией, подъезжаю к нашему дому.

Ты встречаешь меня с моим большим кашемировым шарфом, ты знаешь, что я не люблю сырость и холод.

Молча кутаешь меня в него, чуть прижимаешь к себе и целуешь в бровь.

Вытаскиваешь один наушник из своего уха, заботливо вкручиваешь в моё и улыбаешься.

Ты тоже устал. Я вижу по улыбке. Ты тоже хочешь молчать.

Берёшь меня за руку и ведёшь в другую сторону от дома, в наш парк.

Мы идём по дорожке из жёлтых фонарей в тумане.

Он такой густой, что деревьев не видно, но я чувствую этот влажный аромат коры дубов и лип.

В наушниках звучит саундтрек из «Амели», и звуки пианино разливаются в моей голове.

Я хочу поделиться с тобою историей.

— Есть такой рассказ, «Пёс», Эрика Шмитта. В нём о мужчине — заключённом концлагеря — который сумел достаточно долго продержаться в заключении, потому что постоянно фантазировал. Фантазировал о том, что когда-то весь этот кошмар закончится, и он вернётся к прежней жизни, к своей любимой семье.

Он голодал, питался помоями, спал на каменном полу в холоде и сырости, но его убило не это. Окончательно его разрушило то, что он перестал ощущать себя личностью.

К нему относились, как к куску мяса, у него забрали историю, имя (остался только номер на груди), его просто обезличили.

И он бы сдался, если бы не одна встреча.

Как-то на улице, подметая территорию, он увидел, как за забором один из надзирателей играет с собакой.

Вдруг собака подбежала к забору и посмотрела на мужчину, как бы приглашая поиграть с ней.

Впервые за долгое время он увидел взгляд с живым интересом к себе. Понимаешь?

И он почувствовал, что он ещё жив. И так ещё пару лет по нескольку раз в неделю он наблюдал за этой собакой и играл с ней через забор. Но когда собака исчезла (с ней что-то случилось), он вскоре умер.

Представляешь, два года он жил, благодаря этой собаке! Вот так взгляд может спасти жизнь человека.

Понимаешь?

Искренний, тёплый, интересующийся взгляд может разбудить и оживить любого. Это так здорово. Правда же? — останавливаюсь я и смотрю на тебя.

Ты киваешь головой и обнимаешь меня посреди улицы. Молчишь. Думаешь.

Я тоже хочу подумать.

Молчи и обнимай меня крепче, пожалуйста. Мне сейчас это очень нужно.

7. Собака на заправке

— Убери зубы, люди не понимают, что ты улыбаешься, — говорит сотрудница заправки рыжей собаке.

Я кормлю дворнягу колбасой и пытаюсь её погладить.

Она радостно виляет хвостом, показывая, что очень хочет ласки, но одновременно скалит зубы и рычит, как будто хочет укусить.

На всякий случай, если ударят, а не погладят.

— Её били, наверное? — спрашиваю я у сотрудницы и аккуратно присаживаюсь на корточки напротив рыжухи.

— Да, она у нас здесь с весны. Пришла вся побитая и поломанная. Вы не бойтесь, это она так улыбается, а не скалится, — отвечает она.

Я понимаю, о чём она.

Бывает, в кабинет приходят люди, которые «скалят зубы», это они так сразу показывают свою силу, чтобы защититься.

Они привыкли защищаться.

Боль от психического или физического насилия в их истории была невыносимой. Настолько невыносимой, что пришлось «надеть оскал» и контролировать других.

И не важно, опасен тот другой или нет.

Лучше ощетиниться заранее, чтобы больше не дать себя в обиду.

— Я не подпускаю к себе близко никого. Вам я тоже особо не доверяю, но мне надо решить свою проблему, — говорила мне миловидная женщина с нахмуренным лбом.

Она пришла с симптомами бессонницы и постоянной тревоги.

Она всегда всё контролирует и думает, что её все ненавидят — и подчинённые в коллективе, и мужчина, с которым она встречается раз в неделю ради секса (для здоровья).

Подруг и друзей у неё тоже нет. По её рассказам, они лживые и её используют.

Она помнит, как в детстве отец привязывал мать к стулу и избивал, заставляя её смотреть на это.

Могла ли эта девочка доверять миру? Могла ли она позволить себе быть слабой, как мама, во взрослой жизни?

Ей пришлось научиться зарабатывать большие деньги и выстраивать отношения так, чтобы все вокруг были в подчинении.

Потому что ей кажется, что если она расслабится хоть на миг, её обидят, унизят и лишат контроля.

Она долго приносила в кабинет свою рациональную часть, требовала конкретных инструментов, периодически обесценивала мою работу и не брала у меня салфетку для того, чтобы вытереть слёзы, которые уже не могла сдерживать.

Однажды, в какой-то из дней, лёд тронулся. Нет, не так, он начал таять.

Таять настолько сильно, что её слёзы уже катились рекой.

Я осторожно протянула салфетку, она взяла и посмотрела мне в глаза. В её взгляде было доверие.

То самое, которого, порой, приходится ждать очень долго, но от чего оно становится ещё более ценным.

То самое, которое позволяет верить в искренние человеческие отношения.

То самое, которое позволяет расслабиться и крепко спать.

То самое, которое позволяет верить, что нас можно не только бояться, но и любить. Любить по-настоящему.

***

Я смотрела в глаза дворняге с оскалом и приговаривала:

— Я тебя не обижу, я не боюсь твоих зубов, верь мне. Затем осторожно погладила собаку за ухом.

Она спрятала зубы и притихла. Разрешила. Я смахнула слёзы и села в машину.

— Пока, рыжуха, я к тебе ещё приеду. С колбасой.

Я помахала ей, а она «улыбнулась» своим привычным оскалом. Но он меня больше не пугал.

8. Мужчины — волки и мужчины — зайцы

Счастье не в малом, счастье в большом.

В большой работе над собой.

Чтобы не сдохнуть, когда предали. Рыдать всю ночь, а утром, как птица Феникс, встать и жить дальше.

Чтобы не прокручивать бесконечно «как он мог», «он же обещал», «я же верила ему» и т. д.

А просто смириться, что ты не эксперт по мудакам.

По ним сложно быть экспертом. Они же, как зайцы, умеют менять шкурку и подстраиваться (то белые, то серые).

И нужно потрудиться, чтобы потом не видеть «зайцев» во всех мужчинах.

Чтобы не затапливать себя обсессией: «а может я опять обожгусь», «как я узнаю, или следующий мужчина нормальный», «мне сделают больно» и т. д.

Может, сделают, а может, и нет.

И счастье не в малом, чтобы просидеть в «тёплом» одиночестве от страха быть преданной.

Счастье в большом, чтобы чувствовать свою смелость двигаться дальше.

Искать своего «волка», а не трусливого «зайца».

«Волки» верные, ответственные и любящие. Только они не такие заметные и доступные, как «зайцы». Им некогда, они работают. Работают над своим делом и над собой.

Они мало разговаривают, но много делают. Они видят в женщине женщину. Они заглядывают под обёртку, как рентген, и смотрят в глубину. Поэтому «волка» не обманешь, к нему инструкции из тренингов не подойдут.

Они не боятся эмоциональных драконов женщин.

Это «зайцы» сразу сбегают с поджатым хвостом.

А «волк» рядом, его никакой дракон не пугает. Потому что он знает, драконы уйдут, и его женщина будет снова нежной, любящей и заботливой.

И когда его внутренний зверь заболеет, она тоже поддержит, тоже будет рядом.

Счастье не в малом, счастье в большом.

В большом желании жить. Не ждать пока пройдёт карантин, кризис, зима.

Не пройдёт.

Нет, пройдёт, конечно, но заберёт кусок жизни с собой.

Потому что жизнь на паузу не ставится, она идёт и уносит время, даже если нам кажется, что мы на паузе.

И большое желание жить — это уже сейчас «соскребать» себя с кровати и что-то делать.

Делать то, что даёт ощущение жизни — бегать, приседать, рисовать, писать, готовить, мыть голову, пинать листья в парке, читать книгу с уже запылившейся закладкой. Сказать «нет» тому, кому давно пора так сказать,

и «да» тому, кто правда нуждается в помощи.

И это не просто.

Но только через большое желание быть счастливым можно видеть счастье в мелочах. А оно есть, я точно знаю.

9. Любовь к женатому

Если женщина влюбляется в женатого — она устала. Устала быть одна.

С женатым она тоже одна, но он возвращает ей желания.

Желание для кого-то накрасить губы забытой красной помадой.

Желание надеть зелёное платье с открытой спиной, на которой так беззащитно проступают лопатки.

Желание покупать новое кружевное бельё не только для себя. Скорее всего, он его и не заметит, потому что так будет торопиться к жене, что быстро снимет в процессе. Но так хочется ждать его именно в этом белье. Так хочется быть желанной и красивой.

Если женщина влюбляется в женатого — она не верит. Не верит, что встретит честного мужчину.

Честного, прежде всего, с самим собой.

Потому что когда мужчина рассказывает, что он давно не любит жену, но не может уйти из-за обязательств, презентуя себя как ответственного, то он, прежде всего, обманывает себя.

Быть ответственным — это давать чёткие ответы, а не «подвешивать в воздухе» три жизни — жены, свою и её.

Быть ответственным — это решить вопрос в прошлых отношениях, разрешив быть счастливыми и жене, и себе.

Если женщина влюбляется в женатого — она очень верит. Верит, что спасает его от женщины, которая сделала его несчастным.

Верит, что когда-нибудь у неё пропадёт чувство вины и жалость к его жене. Но, скорее всего, не пропадёт, потому что женщина женщину всегда поймёт и пожалеет.

Верит, что сможет выстроить такие отношения, из которых он не сбежит никогда.

И она готова на многое ради этого, потому что верит, что не достойна быть любимой и счастливой просто так.

Только она не хочет понимать, что женатый мужчина — это «пожиратель» её времени.

Годами она будет любить и неистово верить в «счастливый конец», пока не обнаружит, что огромный кусок её жизни просто исчез.

Он растворился, но не бесследно, а оставив следы на её лице, следы бесконечных ожиданий, надежд, праздников в одиночестве и бесконечного чувства своей второстепенности.

Она не хочет понимать, что они не в равных позициях.

Он для неё — целый мир.

Она же — лишь маленький кусочек на три часа в неделю.

Но если б она только смогла поверить, что этот чужой и тоже по-своему несчастный человек всего лишь занимает место её мужчины…

Того, для которого можно красить губы красным, а можно и не красить, ведь он любит её всю без остатка.

Того, который сможет гордо ходить с ней по ресторанам и выставкам, не прячась по отелям. Она будет в том зелёном платье, а он будет держать руку на её спине, оберегая её нежные худые лопатки.

Того, который сможет любоваться кружевным бельём по утрам, при солнечном свете, и никуда не спешить.

Того, с кем можно строить планы на будущие праздники. Вот прямо на все и на год вперёд.

Того, с кем она будет чувствовать себя единственной любимой женщиной в его жизни.

И если бы она хоть немного больше верила, что это возможно, она бы никогда не полюбила женатого — «пожирателя» её времени.

P.S. И ещё. Если бы она знала, что периодичная любовь к женатым — это психологическая проблема в лице неразрешенного эдипова комплекса, то обратилась бы к специалисту, чтобы выйти из повторяющегося сценария.

10. Заусеница и навязчивые мысли

Весь день меня раздражает эта заусеница. Крошечная и противная, она не даёт мне покоя целый день.

Цепляется за моё трикотажное платье, волосы, сумку, шарф и заставляет морщиться от боли. До ножниц я доберусь только под вечер, а сейчас мне надо прожить с ней этот день. Два миллиметра торчащей кожи приносят неприятные ощущения всему телу длиною 1670 миллиметров.

Я дергаю её, пытаясь ухватить эти два миллиметра, чтобы оторвать. Но делаю только хуже, палец краснеет, воспаляется и раздаёт сигнал боли на всё остальное тело.

Вот так влияют на нас, казалось бы, пустяки. Мелочи играют большую роль в жизни.

Крошки в постели мешают чувствовать себя комфортно и могут испортить всю ночь.

Грубое слово может ранить и пошатнуть годами выстроенные отношения.

Маленькая негативная мысль, как жук-короед, может долгое время точить наше сознание. Последнее — самое страшное.

Жук-короед из навязчивой мысли постепенно и незаметно разрушает восприятие. Он образует дыры в самооценке и в позитивном Я, наполняя образовавшиеся пустоты страхами, неуверенностью и обидами на мир.

Мы становимся «самоедами».

Есть такая порода собак — самоед — мне она очень нравится. Они шикарны. Белые, пушистые, умные и красивые.

Кстати, никакого отношения к психическому название породы не имеет, просто лингвистическое преобразование из «самодийская» в «самоедская» лайка.

Но, в отличие от собак, наши «короедные» мысли действительно влияют на психологическое состояние. Вот как моя заусеница.

Чёрт побери, когда же я доберусь до этих ножниц.

Навязчивую мысль, как и заусеницу, важно ликвидировать, извлечь.

И если сделать это не вовремя, то последствия могут быть печальными.

Навязчивые мысли не приходят просто так. Они, как жуки и тараканы, заводятся в заброшенном неухоженном месте.

Навязчивая мысль — это сигнал.

Сигнал об уборке в Бессознательном, а если повезёт, то в Сознательном (там убирать легче).

Если «найти и обезвредить», жизнь наладится.

А если поддерживать чистоту в сознании, то никакой жук-короед не заведётся.

А я наконец-то добралась до ножниц — жизнь прекрасна.

11. Нарцисс и Бурдж-Халифа

Есть люди, которые постоянно хотят быть Бурдж-Халифой. Выше всех, лучше всех, круче всех, успешнее всех.

По-простому, по-народному — это «выскочки», а в психоаналитическом контексте — это Грандиозные Нарциссы.

Им постоянно хочется быть «самыми-самыми».

Если бы я не понимала глубокую травму нарцисса, то думала бы о нём примерно так:

«А реально, чего тебе неймётся? Ты ж офигенно живёшь. Машина у тебя блестящая с бежевым салоном из телячей. Дом трёхэтажный, с крутым бассейном. Миллионы подписчиков готовы поднимать тебя на пьедестал всё выше и выше. Женщины от тебя не то, что «кипятком», а готовы положить на плаху все свои накачанные силиконом округлости и нарожать тебе твоё нарциссическое расширение. И ты так красив в этом. Ты бесподобен. Подбривая свою и без того аккуратную идеальную бородку, ты так нежен с ней, как не был нежен ни с одной женщиной.

Проводя перед зеркалом по своим плотным ухоженным волосам рукой с бесцветным маникюром, ты приподымаешь бровь и сексуально щуришь глаз. Тебе так идёт эта роль, роль гламурного мачо. Ты растворяешься в своём отражении, и нет для тебя ничего прекраснее».

«Тогда почему так пусто внутри? — думаешь ты. — Как холодно там, в области груди. Ни хороший виски, ни Канкун, ни горячая блондинка не согревают.

А мама? Может, маме позвонить?

Уже звонил, рассказал о новой машине и новом проекте, мама рада. А о холоде маме нельзя, расстроится и не поймёт. А вдруг заметит, что я слабый. Её отпрыск не должен быть слабаком.

Что ж так хреново-то? Как страшно быть слабым. Как страшно быть бедным. Как страшно стареть и болеть. Как страшно заплакать и страшно увидеть, что кто-то способен жалеть.

Во-о-от, я ещё и стихи сочиняю на ходу. Да я ж говорю, что я гений. Я всё могу, я талант и сокровище. Но чего ж так хреново-то?»

И ты будешь стараться стать ещё круче, ещё более «Бурджхалифнее» Лакировать и зачищать свой образ до безумного глянца. Но всегда будешь прикрывать паранджой своё сердце. Его страшно кому-то открыть. Вдруг кто-то увидит там дрожащего котёнка, который хочет ласки и любви. Не красивого и великого льва, который снаружи, а того смышлёныша, который нуждается в другом.

Ущербный — так ты называешь того, кто ошибается, кто недостаточно богат, недостаточно умён, кто позволяет себе быть неидеальным. Ты не позволишь себе быть ущербным. Ты заткнёшь этого котёнка у себя внутри очередным достижением, очередными дорогими часами.

Только знай, на вершине Бурдж-Халифы одиноко и ветрено. И тебе там будет холодно. Твоему дрожащему котёнку там будет холодно. Всегда.

Поэтому лучше не в вертикаль: ты уже там и тебе нехорошо — давай в горизонталь — в отношения. Настоящие и живые, где не страшно показать котёнка. Но сначала можешь в кабинет, к специалисту.

Там безопасно. Он выдержит и твоё обесценивание после идеализации, и критику, и страх признания важности терапии. Он выдержит, и ты поймёшь, что тебя можно любить настоящего, без глянца и пафоса.

А любовь — это лучше всех достижений на свете.

12. Какой же я была дурой

— Как я могла быть такой дурой? Как я могла не видеть, какой он на самом деле? Как стыдно-то, — сокрушается подруга.

А я сижу и думаю, что в жизни каждой женщины есть отношения, за которые хоть немного стыдно.

Не важно, у какой: глупой, умной, смелой или скромной — у каждой женщины в «чуланчике» сознания есть воспоминания, которые хотелось бы присыпать песочком и не думать о них.