Бесплатный фрагмент - Фиолетовые сны в шахматном порядке

Прогулка у моря

Медленно прогуливались по набережной, курортного берега черного моря, заполняя свои легкие свежим, морским воздухом два милиционера.

Выполняя тем самым долг перед обществом при этом, помня о своих нуждах. Их форма нежно серого цвета, практически сливалась с дорогой и окружающими море отвесными скалами, живописно тянущимися вдоль всего берега, украшенного причудливыми ветвистыми деревьями на склонах.

Повсюду словно разноцветные листья, разбросанные ветром, пестрили россыпи отдыхающих.

Разбавляя серую бледность бетона волнорезов, и укреплений берега всеми цветами радуги.

Дисгармония и яркая несуразность цветов непостижимым образом охватывала все элементы одежды, от нижнего белья: плавок, купальников, бикини, и заканчивая шортами, рубахами и блузками, юбками и спортивными костюмами.

Весь этот разношерстный поток беспрерывно и как казалось не искушенному взгляду, бесцельно перемещался.

Некоторые из них уже видимо порядочно с утра приложились к бутылке. Другие принесли с собой, но тщательно скрывали запасы спиртного как начатого, так и заготовленного.

Знали, что на пляже его официально распивать нельзя, но если сильно хочется, то сами понимаете. Резвящиеся и визжащие дети, скачущие и отвлекающие тюлене — образных гриль туристов родителей от пребывания на залитом солнцем пляже. Все обыденно и привычно не предвещало сюрпризов.

Милиционеры радовались близости моря, такой нехарактерный для весны зной, не вызывал желания к патрулированию вообще, тем более к усиленному.

Обязанностью службы, лишенные полномочиями сверху личного выбора они, вышли на повторное дежурство, поспав лишь несколько часов после ночного. И теперь в сплетнях разгоняя тоску, они пытались прогнать нападающую то и дело дремоту.

Вот послушай Влад, начал диалог высокий. Если Давида похитили с целью выкупа, зачем его тогда было убивать?

— Я почем знаю? Может и не хотели вовсе убивать, похитили чтобы напугать, надавить, ну и перестарались.

Смысл только нас выгонять на дополнительное дежурство, можно подумать это им чем-то помещает.

Эээ ничего не понимаешь деревенщина. Это способ показать властям что все под контролем наводнить людьми в форме улицы, словно компенсация за то что проворонили народного избранника.

На деревенщину высокий, не обижался, лишь немного насупился.

Парень он был деревенский, а не граф Венский как частенько он сам подмечал, не стесняясь своего происхождения из маленькой деревушки под Одессой. Не имея там мохнатой лапы, поступил по протекции дяди работающего в этой управе сюда.

Не все из родных и односельчан отнеслись к его выбору с пониманием. На что он по– простому отвечал. А шо я? Я городских, пыздыть буду! Во бачите?

И сунул огромный кукиш в лицо вопрошающих. За что сразу получил по (репе) от своего друга Егорки, в ответ, прописав оппоненту (в бубен) хлесткую с от тягам оплеуху.

Немного потоптав землю и наломав друг другу бока. Они, дружно посмеявшись, продолжили распивать самогон, настоянный на гвоздике, забыв про зуботычины, которыми до этого сдабривали друг друга.

И мечтая о времени, когда смогут, накопив достаточно денег выстроить себе огромные дома-фермы, заведут стада коров, купят трактора и прочею живности. Чтобы все вокруг завидовали и уважали.

У Каланчи (кличка придуманная торговками пирожков, кукурузы, морской живности и прочего, которая прижилась в его отделе) мысли были простые и ясные, как и выбор пути, всю свою жизнь, начиная с детства, он провел в кулачных драках, добиваясь уважения и места под солнцем, опять же без необходимости не применяя силу.

Часто это было вызвано его кудрявыми волосами, ребята дразнили его (Кудряшка), он не прятал волосы под кепкой, и не стриг, чтобы избежать насмешек, а дрался с обидчиками, отстаивая свое право выглядеть, как ему нравиться.

Возможно, это сыграло отличную службу в становлении его характерных черт личности. Такие как умение отстаивать свои права и интересы, бычье упрямство, и несгибаемую железную волю, со столь крепко сбитыми железными кула-ками. С ним, по силе в родном селе мог соперничать только его закадычный друг кузнец Егорка. Кузнец на потеху села гнул подковы голыми руками.

По мне так живодером одним меньше стало.

Заметил Каланча, засмотревшись на двух девушек стройных, с налетом бронзового загара кокетливо ему улыбнувшихся. И отвернувшись от его о чем то своем рассмеялись. Их чистый, словно звон колокольчика смех, навеял приятные мысли.

Другой на его место залезет, это, как и у нас, к примеру, прикрыли точку на Ялтинской, через неделю почти в том же месте другая…

Уже как то вяло продолжил диалог Влад, оценивающим взглядом обдав понравившихся напарнику туристок.

Этот новый судмедэксперт Потанин Рома, говорит…

Опять было начал Каланча, но резко и гневно был перебит Владом, который заметил двух парней несущих пляжные принадлежности и дамские сумки, явно принадлежащие девицам.

Да что этот умник путного сказать может. У старых оперов есть свое мнение, что это не ритуал был, а замаскированная под него разборка.

Со своим песком на пляж не ходят, усмехнулся про себя Каланча, от чего его верхняя губа надменно дернулась к верху. Понимая почему Влад вспылил, и провожая взглядом двух разодетых парней уже по свойски обнимающих девиц руками семенящих в противоположную сторону. Судя по прикиду Одесситы, своих пляжей мало сюда едут. А вслух для продолжения беседы добавил.

Глупости, зачем депутата трогать? Вон бродяг понаехало, хватай любого, а депутат это проблемы всех на уши подняли, я тут слышал из СБУ приехали, угрожали кадровыми чистками, если виновников не найдут. Ох чувствую, полетят погоны, и парни дружно засмеялись в предвкушении того что их начальники могут попасть на их место если не хуже.

Внезапно дикая боль в области поясницы выбила из состояния равновесия одного из стражей порядка, идущего первым от отвесных скал, умышленно прячась в их тени. Стремительно отскочив в сторону и выхватив ПР-К в простонародье дубинка, анальгин или даже демократизатор, зафиксированную на кожаном поясе.

Парень выше среднего роста с широкими плечами, быстро развернулся его, глаза голубовато серого цвета гневно сверкнули, и на миг изогнутая дуга бровей пустила ровную морщинку на переносице, увидев виновника.

Разрушенная идиллия

Смутно тогда еще осознав всю картину происходящего. Как обычно бывает в экстремальных неожиданных ситуациях, мозг на основе нашего жизненного опыта находит удобную для нашего восприятия и понятную нам причину, словно бревно за которое хватается (здравый смысл) в бурном водовороте событий не в силах объяснить логически происходящее.

Импульсивно дернувшись вперед патрульный, занял оборонительную позицию готовясь к повторной атаке.

Так живо, что аккуратно постриженная челка светлых волос, спрятанная под козырек форменной фуражки, от резкого разворота съехала на бок.

Причиной разрушения идиллического спокойствия дневного дежурства, послужил весьма странного вида толстый гражданин с дебильными по врачебной классификации (и как видимо находящийся в соответствующей стадии деградации умственного развития) на выкат глазами, и шеей напоминающей своими складками экзотическое для наших мест животное носорог.

Вылупившись своими огромными выпученными глазами плошками на Влада, (так зовут нашего покусанного героя), он слюняво ему улыбался махая рукой слово встречающий представитель важного гостя в аэропорту.

Единственной, к большому прискорбию окружающих, одеждой, гражданина с дебильным синдромом, как можно было предположить из внешнего вида, были трусы или нечто их напоминающее.

Даже для нашего не особо требовательного к курортной одежде обывателя впрочем, остававшегося в чем-то верным моде совдепа, дополненной яркими и бессмысленными тряпками из Китая в процессе перестроек и смены декораций власти. Этакий намек на моду.

Трусы слишком простое понятие в описании того, что было на этом гражданине. Во всяком случае, возможно, изначально задумывалось как нижнее белье.

Панталоны эти в черно белую как наша жизнь полоску все выпачканные и измазанные всевозможными пятнами в разных местах, свидетельствовавших об отсутствии аккуратности или полной несамостоятельности и невнимательности к своему внешнему виду.

Напоминающие своим размером и формой парашют с прорезями для ног невероятных размеров натянутый на выставленное огромное пузо неестественно круглое и выпуклое словно обладатель его проглотил огромный арбуз, практически до самой груди и со стороны, если не придираться они вполне мог сойти за штаны галла Обеликса вымышленного мультяшного персонажа, да и он сам комплекцией своего тела тоже.

— Ах ты… дальнейший набор слов не подлежит цензуре.

Выкрикнул на одном дыхании Влад, кинувшись к нарушителю, который и не думал поначалу бежать, или сопротивляться всем своим видом показывая добродушное расположение.

Дебильный гражданин (для удобства сократим его до аббревиатуры Д.Г) вдруг неестественно ловко для своей комплекции увернулся, и бросился наутек, отпихнув в сторону Влада могучими и не пропорционально развитыми как у гориллы ручищами.

С не вероятной для такого толстого коротышки скоростью.

— Cтоять! Стрелять буду!

Обиженно закричал, зачем то в след убегающему нарушителю, обескураженный патрульный.

Хотя Влад понимал, что стрелять не из чего, кобуру он носил для устрашения, в ней он держал газовый баллончик, который сегодня, заменялся телефоном и связкой ключей, которые мешались в кармане.

За все годы не столь долгой службы оружием Влад пользовался крайне редко и считал, что в большинстве случаев хватит и дубинки, да и туристов подобное напугает. Как известно неприятности на курортах запрещено по возможности афишировать, чтобы не испортить репутацию оных.

Устрашающие крики вроде подействовали.

Д.Г. замедлился но, сохраняя дистанцию стараясь держаться подальше, направляясь в сторону санаториев, которые раскинулись вдоль берега. На миг, видимо забывшись и проголодавшись, он подошел к стоявшей в теньке от старого полинявшего зонтика старушке продававшей кукурузу.

Которая, с подхалимски улыбчивой миной начала предлагать ее по завышенной цене, как видно невооруженным глазом человеку возможно психически больному, в надежде легкой наживы.

Вдруг увидев приближающийся в спешке с гневными лицами патруль, сделала, как говорят в народе лицо кирпичом и презрительно фыркнув, спрятала кукурузу обратно в сумку, вызвав в знак неудовольствия отрыжку у потенциального покупателя.

Причиной такого поведения старушки послужили неприятные воспоминания.

Сразу не смотря на близорукость, она узнала в долговязом курчавом парне, прозванном за свой рост Каланчей сопровождающем Влада патрульном, своего обидчика.

Который вечно ко всем придирался, собирая дань за незаконную торговлю на улице, и как ей казалось, был к ней особенно несправедлив. По несколько раз, за день, подходя полакомиться, как он говорил (фри) что на английском означало, бесплатно заменяя русское слово халява, и нагло уплетая горячий початок кукурузы.

Старушка торговала еще из термоса чаем и кофе, и когда Каланча не видел порой успевала плюнуть в чашку, добавляя про себя. А это тебе хлопчик фри сливки на аглицкий манер.

Д.Г видимо тоже ощутил себя не в безопасности, все это время слюняво улыбаясь бабке, он вдруг резко набрал скорость, дав старт с места.

Дождавшись, когда преследователи к нему подошли на расстояние нескольких шагов, и до этого не обращая, на их приближение внимание. Возможно, его расстроенная психика как мозаика воспринимала отдельные фрагменты реальности не в силах удержать все картину происходящего вокруг.

Словно бурый медведь (они оба могли соперничать на конкурсе неуклюжих живых существ придуманных природой чей внешний вид обманчив, за что можно поплатиться не только здоровьем).

Бежал он в сторону вырубленной в скале и ведущей наверх к построенным корпусам санатория на второй береговой линии лестнице. Возможно, древние тавры первыми прорубили себе путь к морю в этом месте, затем усовершенствованный последующими поколениями жителей Крыма, по этой лестнице, возможно, прогуливался Пушкин, Бунин, Максим Горький и свиты царей во главе с коронованными особами, затем реконструкции и усовершенствования пути к морю продолжились в советское время.

Теперь же она благополучно разрушалась под влиянием стихий, морских брызг которые в шторм очень высоко разлетались и других природных явлений необходимо присутствующих на этом живописном берегу южного берега Крыма.

Красота природы этого удивительного и уникального по своему климату места не раз была воспета, и чтоб не пополнять списки плагиаторов я вскользь пройдусь по этим каменным ступеням, вслед убегающим героям избегая ряда пейзажных деталей.

Стоит отметить что в сезон руководство санаториев порой проводит косметический ремонт, подкрашивая и восстанавливая участки более других опасные для спуска.

Д.Г мчался, словно вышеупомянутый бурый медведь не разбирая дороги, только вместо рычания медведя, издавая звуки больше похожие на мычание коровы.

Наверх, по крутым щербатым ступенькам, распихивая не многих спускающихся и поднимающихся отдыхающих.

Пожилой краснолицый (от неумеренного пребывания на солнце) прохожий, спускающийся по этой лестнице вниз, кряхтел и охал.

С перекинутой через широкую волосатую и влажную от пота спину футболкой, придерживающий, за руку столь же грузную в черепаховых очках и невероятно огромной соломенной шляпке с цветами дамой.

Едко подметил потревоженный и грубо отпихнутый от середины лестницы Д.Г пробегающим вверх что так поступают только дэбилы, и злорадно порадовался заметив бегущих следом за ним милиционеров, услужливо освободил проход с неохотой прижавшись к своей грузной даме и придавив ее своею массой к краю лестницы облицованной камнем.

Оба недовольно поморщились от близости, потерявших за прожитые годы смысл семейных объятий и прикосновений. Соблюдаемы с привычной вежливостью на людях, но уже давно спящих в разных комнатах словно соседи.

Большинство туристов в это время суток видимо предпочитало другие способы спуска и подъема, (от лифтов и подъемников, до насколько позволяли дороги и запрещающие знаки въезда на автомобиле).

Впрочем, были и другие лестницы более или менее крутые по-своему удобные или не очень для спуска или подъема.

Выскочив на выровненную пресловутым бетоном площадку, с которой открывался великолепный вид, на который он скорее всего обратил бы свое внимание если бы так не торопился.

Море бирюзовое с легкой дымкой облаков на горизонте, бегущие по волнам катера и лодочки.

Д.Г. миновав тенистую кипарисную алею разбавленную соснами и еще какими то видами хвойных деревьев (связи отсутствием ботанического образования не буду врать какими), свернул за угол изящной белой беседки с колоннами остановился передохнуть, и словно издеваясь, дождавшись преследователей, скорчил им при противнейшую рожу и показал ярко красный или возможно даже фиолетовый длинный язык, обрамленный белоснежными рядами острых и тонких словно иглы зубов (из воспоминаний напарника Влада оформленных в протокол впоследствии).

Пробежав, алею из кипарисов, следом за ним.

Патруль заметил, что неуловимый гражданин снова бежит вниз к морю только по другой уже относительно современной металлической и покрытой рыжими разводами ржавчины лестнице.

Перепрыгивая подобно лани сразу несколько ступенек, патруль пытался следовать за ним. Но это было не удобно, лестница намного меньше предыдущей по ширине, достаточно крутая спускаясь быстрым шагом можно было оступиться и потеряв равновесие упасть с высоты 20 метров на бетонные плиты.

Негодяй, добавив скорости, оторвался от погони скрывшись за углом очередного пролета ступенек, от которых уже начинало рябить в глазах. Возможно, от монотонности погони Влад начал рассуждать, иногда останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Он не мог понять, как такое возможно, чтобы он занимающий первые места по бегу на короткие дистанции, не мог поймать коротышку. В отличие от выше стоящих чинов сдавать нормативы для несения службы ему приходилось лично.

Видимо этот малый, психически болен, и болезнь придет ему силы.

Как то на вызове, месяца три назад, он скручивали выжившую из ума учительницу географии в период обострения психической болезни.

Муж вызвал скорую помощь, прождав около час и отчаявшись их встретить он, призвал в подмогу, проходивший рядом патруль, в этом патруле был тогда Влад.

Худенькая тщедушная учительница, раскидывала крупных милиционеров словно подростков, пока ее с трудом не удалось связать, дожидаясь приезда врачей.

— Меня зовут Софья Марковна!

Зачем то кричала она, словно это ей давало особое право кидаться вещами с третьего этажа в прохожих, и нападать на окружающих.

Своеобразная мания величия.

В этот день со слов мужа ее оскорбили в школе, и возможно причина столь сильного срыва была именно в этом.

Светловолосая в огромных очках и переднике она выглядела нелепо.

Линзы для близорукости, делали ее глаза неестественно огромными, нос тонким маленьким и задранный к верху. Это давало определенное сходство с Майклом Джексоном (его пару раз видел в клипе по телевизору Влад).

Муж, горестно вздыхая пил, валокордин на кухне, весь в царапинах и ушибах, все его призывы прекратить скандалить и успокоится, были напрасны.

Врачи, приехавшие на вызов, были молодые практиканты, без особого энтузиазма с их стороны они приступили к делу, то есть вкололи дозу дроперидола, надежно связанной рубашками мужа даме.

Даже не поблагодарив за помощь, грубо утащили больную, сплевывая и переругиваясь между собой.

Влад очень не любил географию. Даже по-своему злорадствовал, над закипевшей за книгами дамой.

Было впечатление, что и этот гражданин певец из той же оперы, в которой главные роли играют психи.

В любом случае его нужно задержать, он социально опасен, и по своему хитер и ловок, незаметно подкрался к движущейся цели и успел после укуса стремительно отскочить. Не побоялся формы, напал днем, не боясь свидетелей. Теперь пустился в бега. Может я не первая его жертва и уж точно не последняя.

Решив сократить расстояние, они перепрыгнули через перила. Завернув за угол санатория стоящего не далеко за лестницей, резко с разбега влетели в большие ворота.

От удара створки слегка прогнулись вовнутрь на длину цепи, которой они были сведены и закреплены замком.

Увлеченный погоней патруль сразу их не замети

Ворота судьбы

Ворота представляли собой две огромные створки решетки, закрывающие проход по набережной. Патрульные беспомощно наблюдали как преследуемый спокойным шагом удалялся все дальше, направляясь в сторону спуска к пляжу.

Оставалось загадкой как Д.Г, забежал на территорию санатория, успев их закрыть за собой.

Не мог же у него быть ключ от замка или сообщник, который помогал уйти, таким образом, от погони.

Как он мог протиснуться со своей комплекцией между прутьев? Или подобно японскому ниндзя из голливудских кинолент воспарить великолепным сальто через преграду.

Ограждения были достаточно высокими, словно они от великанов, пляж охраняют.

Узорчатые ворота с острыми шпилями на конце метра три, если не больше.

Можно подумать там правительственный объект государственной важности, а не пляжный санаторий.

Перед спуском на пляж Д.Б обернулся, пустил слюни от радости, заметив своих недавних знакомых.

Показал язык и не спеша, как человек, выполнивший свою работу почесывая заднее место, направился в сторону пляжа.

Вот тебе и пресловутая свобода передвижения, только вчера еще они были, весь день открыты.

— сторож! Охрана!

Истошно заорал Влад, словно капризный ребенок, желающий получить сразу все что ему хочется, без промедленья и учета интересов окружающих.

Ему казалось, что его голос прозвучал как то неестественно тонко и пискляво.

Во рту после погони все пересохло, проклятая жара, пивка бы бутылочку, да в тенек забыть обо всем. Проносились навязчивые мысли в разгоряченной голове преследователя, но зад ныл и требовал сатисфакции.

Унижение подобного рода прощать не хотелось. В нескольких метрах от ворот мирно спал, издавая храп какой то человек, возможно это и был сторож, под ворохом перечитанной прессы на белом шезлонге вокруг которого вряд стояли и валялись бутылки из-под пива, рыбные головы и прочие атрибуты явно не трезвого время препровождения. Не торопясь он привстал, прищурив один глаз, второй был ещё закрыт.

Солнце было в пике своей активности, казалось воздух, начинал плавиться от жары, кричали чайки, шумел прибой, идиллия и умиротворение.

Услышав повторные вопли, он нехотя встал, поводил рукой под шезлонгом, с брезгливостью интеллигента отбрасывая окурки и попадающийся под руку мусор он, наконец, нащупав бутылку с пивом, откупорил и медленно, осушил, одним залпом, на глазах умирающих от жажды милиционеров.

После чего засунув свои неимоверно огромные и грязные ступни без носков с желтыми ногтями больше похожими на когти хищного зверя, в стоптанные зимние ботинки. Нехотя встал и прошествовал к ограде, по пути отряхивая от прилипшей рыбной чешуи и прочего мусора, налипшего на начинающие линять и терять в области колен свой первоначальный цвет вельветовые штаны.

Стараясь шагать назло милиционерам как можно дольше, вразвалочку, он насвистывал, что-то из шансона.

Явно этого гражданина отягощало уголовное прошлое, оставив о себе на память несмываемые синие следы где то безобразно растянутых от времени, а где то неумело выжженных марганцем татуировок. Его застывшее в гримасе лицо имело вид лживый и двусмысленный, не в силах скрывать весь перечень негативных эмоций и чувств ставших чертами характера.

По мере приближения он странным образом вытягивался и подпрыгивал, сплевывая на ладошку, размазывал и зализывал рыжею шевелюру, растрепанную во время сна.

Словно это могло добавить его внешности определенный шарм, и чем-то улучшить предстоящее общение с представителями власти.

И часу не прошло, как он приблизился к воротам. Широко и мерзко улыбаясь своим на половину беззубым ртом, из которого несло перегаром и какой-то тухлятиной.

Казалось что от этого запаха пролетающие мимо мухи пьянели на лету и падали насколько он был густой и не приятный.

— Чем обязаны-с, визитом, ну-с?

Спросил сторож, по лакейски растягивая последний слог, при этом зевая и потягиваясь, видимо еще до конца не проснувшись.

Из нижнего бокового кармана пиджака торчал засаленный уголок книжки, который на миг приподнялся обнажив имя автора «Достоевский» когда владелец по босяцки нагло засунул руки в карманы штанов и небрежно сплюнул на горячий бетон плит.

— Да ты что совсем мозги пропил! Быстро открыл двери!

Начитанный бездельник, подумал про себя Влад.

Наверно привычка читать и нечего не делать осталась у него с зоны, отправить бы его туда обратно, а может вообще таких не переделать сразу к стенке без разговоров.

Последовала минутная пауза. Во время которой патрульные переминались с ноги на ногу в предвкушении продолжения погони, смерив своего оппонента не скрываемо злобным взглядом.

Сторож не довольно поморщил нос и веско заметил.

Что у них тут не проходной двор и часы пропуска закончились, следующие начнутся через два часа, а сейчас у него перерыв на обед, и будь тут хоть Папа римский, все равно бы не открыл.

Сказав это, он повернулся к ним спиной, абсолютно потеряв всякий интерес к беседе, и с отеческой тоской поглядывая на оставленное ложе, не спеша к нему заковылял.

На ходу поправляя старый засаленный пиджак, из– под которого торчал грязный ворот матроски. Бормоча себе, что– то под нос, о шляющихся бездельниках он приготовился развалиться на шезлонге.

— Немедленно откройте мы на задержании особо опасного преступника совершившего нападение на сотрудника милиции.

Пробасил Каланча официально, давая понять, что после этого уведомления сторож будет наказан в случае препятствия мероприятиям.

Влад трясло от злости, что какой-то бродяга непонятно как попавший на работу над ними глумится.

В такой и без того не приятной ситуации. Явно упиваясь властью на своей никчемной и бессмысленной с точки зрения Влада должности. Кто захочет зайти, найдет способ.

Сторож для галочки и показухи что все под контролем, особенно, что если учесть что возведение заграждений на подступах к морю носит не законный характер.

При желании всегда можно пройти вдоль забора и обойти его по морю.

К тому же этот пройдоха собирает деньги с туристов, которые шатаясь от скуки от одного пляжа к другому, порой просят пропустить через ворота, не являясь отдыхающими, записанными за этим санаторием.

Вся не сложная функция заграждений по большому счету сводится лишь к тому, что бы отдыхающие находились на своем участке пляжа принадлежащего санаторию, и тратились в принадлежащих ему торговых точках.

— Вы будите отвечать по закону как сообщник.

Не унимался начинающий выходить из себя и орать, привлекая внимание прохожих Каланча, уже мечтающий о применение спецсредств к игнорирующему его оппоненту.

Сторож неожиданно замер. Если бы Влад видел его глаза в это момент, которые заблестели от предвкушения чего– то спланированного и ожидаемого, он бы стал вести себя с ним более осторожно.

Сторож развернулся и затрусил подхалимски улыбаясь.

— Вы бы сразу-с с этого начали гражданин начальник, сказали бы что на охоту спешить изволите-с, а то я думал, это все так, я же инструкцию читать думал, я тут вошь и грош мне цена, никто я здесь, Валериан Тимофеи вот он солнце лучик наш ясный, родом с Донецка между прочим, с ним не поспорить-с.

У него все строго вы уж не обессудьте, я вам живо помогу супостата словить. Вам бы в обед прийти, тогда и ворота открыты, в обед и ловить проще-с.

Неся подобный бред, сторож начал рыться в штанах ища ключ, который все не как не хотел найтись. Наконец подобрав нужный, приступил к открытию. Перед тем как взяться за створку ворот он надел кожаные перчатки.

— Аллергия на железо!

Ухмыльнулся он, заметив удивленный взгляд взбешенного Влада.

Все своим поведением давая понять, что теперь он решает открыть им дверь из решетки или нет.

Возможно, это единственный раз в жизни этого бывшего зека, когда поменялись местами охраняемые и охранники.

Замок проржавевший от морских брызг и соли с трудом поддавался. Владу казалось, прошли часы, но на его настрой это не влияло наоборот, он словно конь, запертый в стойле нетерпеливо бил ногой и жаждал движения.

— Заел шельма, загнусавил рыжий сторож, один миг за маслом туда и обратно.

Быстро убежав за двери большого серого здания санатория, на которых было написано. «Служебный! Только для сотрудников».

— Слушай, совсем страх потерял, надо его поучить уважению.

Прошипел Каланча, он, как и Влад был оскорблен до глубины души таким отношением, явно никчемной личности, которая в другое время и при других обстоятельствах, умоляла бы о пощаде.

— Я сам разберусь.

Ответил Влад, поглаживая дубинку, и озираясь по сторонам, время было жаркое, после обедни, народ разогнало солнце, все сидели у моря на пляже или в кафе. Ему вдруг захотелось проучить, как следует сторожа.

Сторож возвращался медленно, и с не охотой ему явно доставляла удовольствие эта ситуация.

Вдруг на глазах его лицо стало, меняется, выглядеть старше, покрывалось морщинами, как будто каждый шаг добавлял ему несколько лет.

Глаза мутнели, напоминая выцветшую на солнце ткань. Возможно, из– за солнечного света, который палил в лицо или от жары, от которой всего мутило, и мог быть тепловой удар.

Влад тогда не предал этому значения, хотя что то внутри него не хорошо и тревожно приговаривало, что здесь, что– то не так, и сторож на каком то доисторическом языке бормочет и походка неестественная то волочит ноги, то кажется, скользит над бетонными плитами, которые заменяли асфальт у пансионата.

Да и одежда для такой погоды странная. Пиджак, брюки, зимняя обувь. Хотя, что с его опойки взять? Наверно нашел где то на помойке. Ну а лицо или то что у них его заменяет от беспрерывного пьянство теряет половую принадлежность, и расплывается и растягиваться как резиновое. Успокаивал себя Влад.

Рыжий нес в руках баночку с маслом, подойдя к замку, густо и обильно смазал, затем покрутил, вдруг он фальшиво и как то безучастно сказал. — Вы будите сейчас, долго смеяться, он, и не заперт был, просто, когда вы дверь пихали, цепь натянули, вот он и застрял.

Открывая ворота, рыжеволосый уронил специально не аккуратно поставленную баночку с маслом на поперечную перекладину, приваренную к железным брусья ворот. Видимо для того чтобы она сразу же упала.

Так что ударившись о бетон и разбившись успела обрызгать, не успевших вовремя отскочить, стражей порядка, обновив как это принято говорить, полученную только сегодня форму.

Влад, наконец, попав за ворота и быстро оглядевшись по сторонам, опасаясь свидетелей, со всей силы врезал сторожу под дых.

Не в состоянии остановиться наносил серию беспощадных и даже возможно смертельных для слабого или больного человека ударов, бил жестоко, точно на поражения словно машина запрограммированная на уничтожение цели.

Он и сам не понял как это произошло словно сорвалась от напряжения пружина долго дремавшая до сих пор, все было в этом едином порыве и не удовлетворение от личной жизни и усталость и злость от монотонного рабства бесконечной работы, унижения вышестоящих, страх потерять место, интриги, бесконечная погоня за грошами, чтобы набить покрепче свое пузо, выделиться.

Стать если не лучше то и не хуже других, а если так зачем терпеть?

Зачем ждать, пресловутого конца, который у всех будет один?

Вот и конец, забить насмерть как собаку это покалеченное жизнью создание такое же как и Влад сделав ему и себе тем самым одолжение, у них и разница только в знаках отличия которые нанесены у пройдохи на теле, а у Влада на плечах форменной одежды, преспокойно отбыть в места не столь отдаленные коротать свой век.

Нет, есть разница я закон! Я власть! Встряхнула, новая мысль Влада кипела и жгла мозг своим безумием играющего роль палача, младшего сержанта, штатного сотрудника Внутренних дел Влада Логинова находящегося при исполнении своих служебных обязанностей.

Или как обычно говорят в попытке оправдать дикое злодейство, в результате гнева, наступило состояние аффекта.

Влад с озверением бил сторожа, нанося удары дубинкой и даже ногой Приговаривая при этом:

— Знай место! Знай место!

— Куда-с подать? Может в почку?

Вертелся услужливый сторож, подставляя места, которые сам называл, стараясь не увернуться, а нарочно подставляя свое тело под удары, словно испытывал от происходящего не с чем несравнимое удовольствие.

По печени бейте по печени, рекомендовал он, сетуя, что уже давно ее пропил.

Да и по голове, совсем дурнеть стала, не жаль. Хмыкал он раззадоривая и без того обезумевшего от злости служителя Фемиды.

Влад вспотел не на шутку служебная рубаха сероватого цвета полностью промокла и теперь была не в темных пятнах как после погони, а местами оставались светлые куда пот не попал.

Влад замечал что, методически избивая кого-то, он устает, не меньше чем в свое время, копаясь на огороде с картошкой.

Как же интересно не уставали палачи с утра до ночи, бившие свои заключенных столь часто описываемые в различных романах, тут и терпение и трудолюбие нужно.

Не так то просто, целый день лупить человека, это занятие должно нравиться.

Попробуйте сами поколотить боксерскую грушу или манекен, насколько хватит терпения? А если человек, которого, нужно бить вообще вам безразличен и не вызывает эмоций

Вернемся же к нашему современному экзекутору.

Ударяя мужика, он заметил, что куда бы он ни бил у него были странные одинаковые ощущения, не похожие на обычные, как если бы он мял тесто.

Все это так неестественно, а я веду себя глупо проносились всполохи мыслей.

Иногда в фантазиях попадая в подобные ситуации, он представлял себя римским легионером, наказывающим разбойников с большой дороги.

И от этого чувствуя пафос в этой ситуации, он искренне смущался, замечая уже, что гнев прошел, и он выбивает душу из сторожа по инерции без той дикой и необузданной страсти, с которой он начал эту процедуру.

Каланча быстрей пришел в себя, профессиональное чутье уличного драчуна ему подсказывало, когда нужно остановиться, чтобы не перегнуть палку.

С невозмутимым видом он поправил форму сделав вид что ничего особенного не случилось, не смотря на то что минутой ранее не щадя сил лупил забулдыгу дубинкой, помогая напарнику восстановить утраченную в ходе общения со сторожем справедливость.

Каланча без особых трудов оттащил Влада, стараясь не попасть под горячую руку последнего, вокруг начинала собираться толпа зевак, которые явно могли навредить делу.

Остынь, будет с него! Ты шо завелся? Пыздыть разучильси?

Перешел на украинский язык в пылу заварухи, Каланча.

Ему было что терять. Он был не доволен что Влад переборщил со сторожем, и если бы тот не остановился, он бы не задумываясь применил силу.

— Все! Я в норме! Чо прилип?

Влад отпихнул напарника, с трудом разомкнув крепкие и цепкие, словно стальные канаты, но больше похожие на грабли руки, которыми обхватил его, сзади мешая бить сторожа.

Ему и самому уже порядком поднадоело колотить негодяя, но почему– то он не мог успокоиться, словно не достиг выполнения задачи и старательно стремился ее исполнить.

Все это занятие, как и многие другие связанные с физическими нагрузками упражнения, только поначалу вызывают интерес, со временем превращаясь в рутину, которая надоедает и выполняется автоматически по привычки или в соответствии с правилами и дисциплиной.

Интересно порой думал он, можно ли читать книгу, или слушая музыку занимаясь подобным.

По рассказам некоторых оперативников можно, есть такой опер по кличке (Классик), очень нравиться ему допрашивать подозреваемых под девятую симфонию Баха.

Проходящие мимо его кабинета люди сквозь величественные звуки музыки порой слышат как они думают стоны восхищения, очарованных ее слушателей. На самом деле это довольно таки банальные звуки пытаемого одного человека другим человеком.

Повернувшись посмотреть, что с рыжеватым сторожем, у Влада пришедшего в себя сжалось сердце от нехороших предчувствий, после того града ударов. И ожидая, что как бы ни пришлось, оказывать первую помощь тяжело вздохнул.

Как же был он удивлен, когда увидел что тот стоял как не в чем, не бывало, отряхиваясь и гримасничая, на нем не было и царапины. Только оторванный карман клетчатого шерстяного пиджака напоминал о случившемся, болтаясь на ветру, словно брошенный флаг захваченного пиратами судна, показывая в образовавшейся бреши видавшую виды тельняшку.

Да книга «Достоевского» «Преступление и Наказание» словно невидимый до сих пор свидетель экзекуции перевернутая к верху обложкой с потертой позолотой выцветших от времени и частого чтения букв лежала неподалеку.

— Пришить бы не мешало командир, все-таки пиджак свадебный, да и мало чего вы мне своими тычками, нарушить могли. Вы в курсе, что сейчас не тысяча девятьсот семнадцатый год?

Влад кивком головы машинально согласился. Как завороженный разглядывая неуязвимого сторожа.

Так вот продолжил многозначительно сторож после семнадцатого года были полностью отменены телесные наказания, благодарите официальную советскую педагогику. –Так какого я вас спрашиваю хрена вы руки распустить изволили-с!!! Почти заорал он.

Владу показалось, что рядом со сторожем как то не по себе словно холодный ветер обдувал его. На миг даже привиделось, что из-за рта пошел пар. Как это обычно бывает зимой, он окончательно был сконфужен поведением этого странного человека.

Сторож сверкнув на солнце уже больше похожей на ржавчину цветом волос шевелюрой, которая видимо от того что он никогда не мылся, лоснилась, опять странной походкой прошел до шезлонга, оставив удивлённого и возмущенного Влада, накатив сразу несколько бутылок с пивом, одну за другой варварским, принятым у алкашей способом.

Только на этот раз, практически засунув бутылку в горло, которое растягивалось как у питона глотающего кролика.

Глухо и утробно рыгнув, он вновь подошел к наряду вразвалочку как директор к нашкодившим школьникам.

Невзначай заметив, глядя, куда-то в пол и сплюнув сукровицу с выбитым зубом на ладонь с неестественно большими и корявыми корнями, которые словно щупальца осьминога тянулись в разные стороны.

— У нас сегодня новые гости пожалуют, из областной прокуратуры и СБУ, отдыхать приедут, санаторий то этот для вашего брата. Не хочется им рыбалку дурными рассказами о ментовском беспределе портить. Вы явно не отставной солдат!

Сделав на слове отставной, ударение он грозно посмотрел на Каланчу, которому стало неприятно от такого нехорошего намека.

В основном они выполняли функции палачей наказывающих розгами или как в вашем случае палками виновных. Но! Строго по приговору!

Опять заорал он. Да и камеры тут понатыканы, а за мониторами мой брат следит. Словно успокаиваясь, продолжил воспитательную лекцию.

Ухмыляясь, он уставился на немного оттопыренный карман Влада.

Попались на крючок мы, а не он, с грустью подумал Влад, калач то тертый как оказалось и видимо очень хорошо знакомый с системой а если из бывалых то и подавно настучит куда следует у них за честь мента сдать или как то ему нагадить.

Надо от его откупиться на месте, чтобы потом он ничего не предъявил.

День и впрямь до инцидента был хороший сенокос выше нормы, пьяных море, и в море и на суше, с кого деньгами, да и так по мелочи. Золотое кольцо забранное у наркоманов, в обмен на свободу, все равно уколются, а так хоть на глаза меньше показываться будут.

Да и кольцо не их явно, сперли у отдыхающих. Красивое обручальное, может подарить жене. (Так Влад называл свою гражданскую супругу Карину).

И зачем только (методоновую) программу ввели, на популяцию этого вида, особо не повлияло. Что им мешает за счет государства жрать методон, затем купив герыча или еще какое-то наркотическое вещество и пустить по вене.

Влад мотивировал себя и напарника регулярно, работа ему своя особо не доставляла радости, а жить при деньгах не хуже всех хотелось.

Он был идейным атеистом, считая, что Бога выдумали те, кому он был выгоден, а что до него– то в этом он выгоды не видел, поэтому христианских моралей не придерживался.

Нищим не подавал (зная, куда они тратят собранные попрошайничество средства), а наоборот брал за точку, располагать сведениями, что за день они могут выпросить у туристов не мало.

Злым он не был, во всяком случае, таковым себя не считал, жил как все. Лишнего не брал, и своего не упускал, мог на бутылку дать бедолага, перевести старушку через переход.

Да и в работе искал способы и возможности следовать усредненным общечеловеческим, и принятым для социума, в котором он находился принципам жизни, отдаленно напоминающим нравственность и гуманность (как бы это не смешно звучало), стараясь не залазить в грязь, при этом конечно в нужные моменты, не отдаляясь от коллектива.

Достав не глядя, из кармана первую попавшеюся купюру с портретом Григория Сковороды, которая еще со вчерашнего дня, там мирно лежала между тремя купюрами Ивана Франко, и более мелкими и засаленными Ярослава Мудрого, прижатыми пятью Богдана Хмельницкого, и одинокой Люси Украинки.

Он было протянул ее сторожу, на миг замер и посмотрев на портрет который видел за свою жизни сотни раз.

Положил со вздохом купюру портретом кверху на ладонь сторожа, который нетерпеливо скрипел зубами и охал, рука его тряслась мелким тремором, что обычно бывает у алкоголиков, прикрыв выбитый зуб, что получилось несколько символично.

Влад в свое время изучавший труды и жизнь этого странствующего нищего-философа в бурсе ныне нанесенного на купюры, всегда удивлялся тому что, старательно избегая, каких либо оков материального мира, отказываясь от предлагаемых ему должностей и занятий, своим примером и словом уча нравственности людей, вдруг после смерти попадает на символ материального мира, его изображением украшают денежный билет. Эти идеи всегда приводили его в смущение при виде этой купюры. И может по этому он подсознательно (или не произвольно), старался от нее избавиться в первую очередь. Вот и сейчас она почему-то попалась ему первой. Как средство заплатить за незаконно нанесенные побои.

Влад на выдохе произнес словно выстрелив. Только сейчас осознавая, что отдал значительно больше, чем хотелось, и уже пожалев и деньги и себя, но не в силах изменить своему решению.

— Бери на опохмел собака, да не придумай больше так падать до синяков паскуда, а язык придержи, земля круглая, задумайся.

Ему бы и сотни за глаза хватило, хмуро насупившись, подумал напарник. Уже жалея, что слишком рано оттащил напарника. Но вслух ничего не сказал, хотя лицо заметно посерело и насупилось.

Сторож мерзко заржал, рассыпаясь в любезностях:

— Конечно, конечно, все для вас. Подмигнув Каланче, заплывающим ге-матомой глазом.

И спрятал ловко завернутый в купюру зуб в кармане полинявших штанов, расшаркиваясь по лакейски и льстиво улыбаясь.

Опять Владу стало не по себе, словно кто-то написал сценарий, в котором он выполнял одну из ролей, причем явно не самую лучшую.

— Подскажи мне сторож, не отдыхает ли у вас тут толстяк невысокого роста с дебильными на выкат глазами, скорее всего с сопровождением?

Дороговато мне этот случай обошелся, может с его, или тех, кто опекает, компенсацию получить удастся.

Размышлял Влад, по-кошачьи сощурив глаза пристально разглядывая сторожа. Словно давая тому понять, что он его видит насквозь.

— А есть тут один дурень.

Продолжив кривляться, начал тараторить сторож.

— Столько от него неприятностей, то на обеде тарелки побьет, то вилкой тыкнуть, кого надумает.

Конченный он братцы, конченный. Фамильярно добавил он словно, был с милиционерами заодно и делали они одно дело.

Тянет время, сердито подумал опять Влад.

Он тут с мамашей пенсионеркой отдыхает, вон они там на шезлонге, подальше от остальных пойдемте я вам сейчас покажу. Словно спохватившись, закивал головой в сторону пляжа сторож.

Ошибка

Сторож с невероятной прытью ринулся в сторону пляжа, в считанные минуты, достигнув ведущей до пляжа лестнице, бегом спускаясь по ее бетонным ступенькам.

В какой– то момент Владу показалось, что он скользил, над ступеньками не касаясь их ногами, словно он замер, а лестница под ним двигалась вниз как эскалатор.

Сторож в этот момент остановился и вытянув шею обернулся, как охотничья собака дожидаясь своего хозяина.

— Не только скользит-с, но и летать-с можно-с, залепетал еле слышно он, словно угадав мысли, когда Влад с ним поравнялся.

Шо? переспросил Влад, усомнившись в сказанном.

— Вот-с он голубец то наш! Чуть не заорал сторож, перебивая Влада.

Указав пальцем с огромным мерзким ногтем, вдаль пляжа, который прерывался таким же спуском с бетонной лестницей к морю и был своего рода границей отделяющей одну пляжную территорию санатория от другой.

Практически у самого основания лестницы лежал на шезлонге Д. Г. Обмотанный, чей то заботливой рукой, на половину своего жирного туловища в белое махровое полотенце, повернувшись и выпятив заднею частью по направлению к солнцу.

Сторож ехидно прокричал в след удаляющимся.

Ату ату его хлопцы! Серебром берите!

Вот гадина покусал и загорать прилег, а этот болтун рыжий опять провел можно было по верху пройти и спуститься по той лестнице, чем по гальке бежать.

Пришла в голову мысль Владу уже не обращавшего внимания на насмешливые крики сторожа.

Всего его вновь поглотила охота, исконно мужское занятии, которая никогда не надоест и не может наскучить.

Сейчас добычей был человек, что делало ее еще более опасной и интересной. Огибая шезлонги раскиданные тут и там по галечному берегу, которые почему то все были пустые и как один занятые, (парадокс нашего менталитета, в странствиях по Европе ваш друг и рассказчик нередко покупая билеты на разные виды транспорта замечал что указан только вагон или рейс а выбор сиденья свободный, почему же мы так стремимся знать свое место.

На них лежали всевозможные личные вещи, которые обозначали занятость этого участка, или шезлонга человеком, которому они принадлежат.

Словно пляж вымер, превратившись в кладбище забытых вещей, а белые шезлонги в надгробья.

И единственное живое существо на нем был Д.Г словно страж этого урочища а они с напарником нарушители, вторгшиеся в чужую обитель покоя, и вечного монотонного шума прибоя который словно бесконечный похоронный гимн отдавал честь покоящимся на его берегах героям.

Две пары офицерских хромовых полуботинок между прочим приобретенных за счет государства по стоимости двести семьдесят гривен каждая.

Начищенные, до зеркального блеска, то недовольно скрепя проваливаясь в мелкую гальку то поскальзывались на крупной. Аккуратно обходили вещи отдыхающих разбросанные как попало по всему пляжу и делающие прохождение по нему и без того трудоемким.

Вот книга в цветастой обложке лежит рядом с пляжным голубовато серым полотенцем, на котором весело подмигивающий дельфин играющий мячом.

На следующем шезлонге очки, и тонкий шелковый женский шарфик. Рядом стоит пакет из которого торчит рыбий хвост завернутый в бумагу.

На следующем детские вещи, шлепки ядовито ярких цветов. Огибая все эти бесчисленные груды разбросанных вещей и пляжных принадлежностей, успев на ходу перекинуться парой замечаний что как всегда из за невнимательности и самонадеянности отдыхающих их завалят заявлениями о пропажах телефонов, колец, часов, ноутбуков и т. д.

В сезон помимо отдыхающих туристов приезжают на заработки не только строители и торговцы но и практически все масти разношерстного жулья, карточные шулера, аферисты, воры, карманники, форточники, и многие другие любители поживиться чужим добром.

И пляж как и все остальные места скопления отдыхающий без исключения относиться к зоне риска, и даже имеет своих специфических воров которые особенно в сезон без зазрения совести с утра до вечера на них промышляют.

Добравшись, наконец, до своей цели Влад с напарником подбежали к беглецу, с размаха саданув по ногам дубинками.

Дебил взвыл, как медведь перевернулся, упав на спину и развернувшись лицом к нападающим, заорал не человеческим голосом: — Ах вы суки! Да я вас порву на куски уроды сраные!

— Меня бить?!

Наряд замер, с ужасом осознав свою ошибку. Хотя как впоследствии они обсуждали этот инцидент, они оба видели, что на лежаке был именно тот, кто укусил Влада. Лишь после того как они нанесли удары, появился полковник. Словно в какую — то долю секунду его подменив. Даже нижнее белье у них было похожее тоже полосатые боксеры, разве что раз в десять меньше тех которые они видели на Д.Г. и живот хоть и весьма толстый но все же не такой как у преступника.

— Да как вы посмели!

Надрывался он истошно крича, пытаясь встать, падая на одну ногу, вторая ныла после удара дубинкой.

Влад с напарником бросились поднимать шефа, хватаясь за их руки он кулаком на отмаши, раздавал тумаки то одному, то другому.

Усадив с трудом озверевшего командира, они виновато, отошли на безопасное расстояние, словно нашкодившие собаки, заискивающе смотря в глаза разъяренного хозяина. Поток мата, угроз и брызгав слюны, был бесконечен.

Вот и всё подумал Влад, теперь все. «Мой до дыр» так они прозвали нудного и всячески ущемляющего их начальника, был зверским и без того, мог линчевать по любому поводу, а тут такое, вот сука этот рыжий, так подставил.

Влад огляделся по сторонам того и след простыл. Зато вокруг выросла толпа полуголых отдыхающих, внимательно разглядывая участников скандала.

Расходимся граждане, или в свидетели вас записать грозно наехал на толпу зевак Каланча, конечно, быть свидетелем и потом ходить в отделение переписывать показания никому из отдыхающих не хотелось и место вновь опустело.

— Тупые животные! руки распускаете, значит?! Орал Мой до дыр на подчиненных, в гневном приступе уже себя не контролируя.

Вы у меня ноги протяните! Завтра суки с каждого рапорт и по штуке зелени если нет… Ну, в общем, сами понимаете. Вы мне за испорченный отдых дорого заплатите!

Полковник, тяжело дыша, достал из стоящего рядом ведерка со льдом бутылочку шипучку осушил почти все одним махом, грудь его, покрытая почти полностью волосами, как и все тело, обижено поднималась и опадала, вытряхнув лед на полотенце, он приложил его к ноге в ушибленном месте.

Золотой перстень поблескивающий на его толстом мизинце, цепь на груди, делали его больше похожим на итальянского мафиози, чем на шефа милиции. Как то на дежурстве Влад от скуки читал биографию Аль Ка Поне, заметив определенное сходство начальника с черно-белой фотографией босса мафии.

Влад дома

Вернулся Влад домой поздно разбитым, голова как в тумане, уставший от событий ушедшего дня.

К слову сказать, и распитая бутылочка белой, в кафе после дежурства с напарником, почему то не особо помогла снять стресс. Ныл зад прокусанный психом, нос опух заботливо приложенный кулаком полковника, и как показалось Владу треснула пломба на коренном зубе, а скула посинела от синяка.

Его спутница жизни в гражданском (модном) браке, встречать его не стала.

Последнее время их отношения оставляли желать лучшего.

Теща стерва портит климат, думал зло Влад, раздеваясь и принимая душ. Эта удобная мысль– отговорка, всегда в подобные минуты гнева на семейный холод отношений часто выручала. Как пилюля обезболивающего лекарства, даваемая безнадежно больному.

Хоть он и понимал что отношения их не клеятся, по другим причинам, они слишком разные и им обоим не хочется вкладываться в создание семейного очага. Семейная жизнь подобных пар напоминает квартирантов заехавших в арендуемую комнату или квартиру.

Которым все равно по большому счету мыта плита или уже несколько лет покрыта пищевыми отложениями как дно океана, отпали или испачкались обои, да и вообще все, что выходит за пределы их личных вещей и интересов их не касается. Словно большие дети эгоисты, играющие своими игрушками в общей песочнице, и заботящиеся лишь о том чтобы им было хорошо и весело.

В процессе жизни таким людям проще сменить комнату, когда надоест жить в грязи чем наводить там порядок. Так и семья кто то смирился с окружающей его грязью и старается не замечать чтобы не портить себе по большому счету настроение и так не часто хорошее от семейной жизни.

Некоторые сбегают, проводя свою жизнь в поисках лучшего, есть и сильные личности выметающие сор из избы не боящиеся трудностей и работающие над отношениями. Это самое главное и тяжелое слово (работа) над отношениями делает семьи которые прочны и крепки как гранит таковыми. К отношениям между Владом и Кариной последнее не относилось.

Приятная прохлада воды бодрила, приводя в порядок чувства, замученного событиями дня Влада.

За весь этот день это был первый раз, когда он пользовался душем. Даже резкое отсутствие горячей воды, следствие потухшей газовой колонки, его не угнетало, а наводило на мысль о пользе контрастного душе.

О боже как здорово, словно заново родился. Обвернувшись полотенцем вокруг талии и на скорую руку причесав волосы, он прошел в комнату.

Монотонно тикали часы, в форме кота висящие на стене, не замысловато украшая интерьер типичной хрущевки.

В комнате было темно, гражданская жена уже легла спать, как умно он поступил, перекусив в кафе с напарником. Готовить Карина умела, но не любила, и часто приходя домой ему, приходилось разогревать в микроволновке купленную в магазине готовую еду.

Оставив свет в коридоре включенным, он тихо подошел к гардеробной, где обычно переодевался. Решил посчитать выручку сунув руку в карман а там скомканный грязный платок, и дырка, и даже золотое кольцо, которое он забрал у наркоманов и планировал подарить Карине пропало.

Этим платком он сегодня вытирал лицо бедолаге, которому стало плохо, сердечный приступ или что-то подобное, несчастный упал лицом в обочину.

Влад его перевернул, проверил пульс, пока ждали врачей, вытирал ему лицо, как раз этим самым платком.

Мужчина был ему симпатичен чуть выше среднего роста спортивного телосложения, голубые глаза, длинные аккуратно зачесанные назад волосы, закрепленные в тугой пучок, небольшая докторская бородка, наверно интеллигент или ученый.

Влад уважал умных людей, его отец священник был образованным и всесторонне развитым человеком стараясь привить это сыну. Жили они в небольшом городке, отец отдал его на учение в бурсу, но после его смерти Влад взял другой курс жизни. Тогда он еще ясно не осознавая, почему при виде пострадавшего пришли мысли об отце, он чем то его напоминал.

Но мечтам отца не суждено было сбыться, Влад отслужив в армии, не поступил в высшее учебное заведение, имея несколько идеализированные понятия о жизни как и большинство молодых людей считающих что всепо двери для них открыты, он без успешно метался в поисках профессии которая удовлетворяла бы его потребности, пришлось идти куда брали.

Дальнейшее изучение карманов, с наивным ожиданием чуда, ничего не принесло. Кроме платка и дырки, сколько он не рылся в подкладке, надеясь там найти зацепившееся за нитку кольцо, все было тщетно, порадовать супругу не получиться.

Он не хотел верить своим глазам, перешарил карманы, проверил куртку.

Денег нет, видимо пока он возился с Рыжим сторожем, они у него выпали. Тогда напарник, почему не сказал? Он проверенный, чужое не возьмет, весь их общак у Влада практически всегда. Даже если упали при нем, решил бы что я его проверяю на вшивость, значит выпасть не могли? Тогда где они? Вот жулье развели как лоха!

Осенила молниеносно догадка Влада. Сторож карманник, а этот больной заманивал таким образом жертв, да и не сторож он, пьянь какая то, может у сторожа выходной или на обед ушел а он им прикинулся, чтобы разыграть комедию.

Кто такого в санаторий возьмет?

Вот я осел у него не бейджика, ни формы, вообще ничего указывающего на то что он сторож не было.

Даже ключа от ворот, стоп!

Он же им ковырял замок? Ну и что ключ не родной, ковырял замок для вида, чтобы дать время убежать ненормальному, сам, наверное, этот замок ранее сломал или вскрыл отмычкой.

А дэбил ли вообще этот товарищ? Может он тоже притворялся, хотя нет смысла нападать на ментов, это слишком опасно.

Вот умница этот рыжий прохвост восхищался, изворотливости преступной хитрости Влад.

Недоумка выдрессировал специально для того чтобы лохов заманивать. Наверняка в процессе роль меняется от ситуации, то врачом его прикинуться лечащим, то родственником, иногда наверное и задержит сам для вида чтобы отвезти в больницу или Милицию.

Рыжий импровизировал когда нас увидел, выиграл время, развел на побои, выманил деньги, остальные до гроша вынул. Четко сработано, комар носа не подточит. И главное придраться сложно.

Теперь все стало понятно. Псих, который бегает как антилопа, может, накачал это сторож его психотропными препаратами. Забор, и как он успел за него попасть, теперь все стало ясно.

От этих мыслей ранее раскалывающаяся голова, стала успокаиваться, найдя в событиях понятную житейскую логику напрочь, лишенную мистики.

Влад прошел в спальню к Карине, прилег под одеяло, крадучись, словно кот который хочет стащить со стола колбасу.

Оказалось, что все это время она не спала.

— Опять подбитый! И воняешь водкой? Тебя это самого еще не достало? Начала разыгрывать уже с порядком под затасканным мыльным сюжетом семейную драму Карина.

Влад закрыл глаза стараясь уснуть, возражать ему не хотелось, да и от части, она была права, хотя признавать это было неприятно.

— Мне лично уже тошнит жить с ментярой! Я забыла, когда отдыхать ез-дила! Нормально перестала, одевается!

Карина отвернулась к стенке, грубо откинув руку начинающего засыпать и разбуженного резким криком гражданского мужа.

Cлушай Каринушка не включай сирену и так тошно, ты знала, когда решили жить со мной на что шла. Ты и так целыми днями сидишь дома, работать я тебя не заставляю. То, что могу, покупаю, потерпи, все наладится. Я думаю, что скоро уволюсь.

— Сказал он набор слов, словно высыпав из коробочки горсть таблеток которые должны помочь больному, и в силу которых лечащий врач и прописавший их не верит.

— Ну, ты и идиот Влад! На что мы жить будем? Лучше бы звание получил.

— Слушай тебе все равно, все, что я скажу, не понравится! Я спать!

Влад выключил ночник и отвернулся в противоположную сторону, давая понять, что разговор окончен.

Истерику на всю ночь ему явно не хотелось, а такое у них случалось регулярно. Когда то практически в другой жизни, или до того как они решили съехаться все было иначе, новизна чувств, теплота отношений, страсть плотская их объединяла.

За прожитые совместно годы чувства охладели, страсть прошла, а ничего общего чтобы как то их соединяло не осталось. Жили они по инерции, в силу удобной привычки иногда думая разойтись, но видимо не желая менять декорации все оставалось на прежнем уровне. Наладить отношения они тоже не могли, хотя порой старались.

И вдруг боль резкая и дикая в области почек как будто въехали кулаком.

В армии на ученье его, как и других воспитывали старослужащие, готовя зеленых юнцов, как они говорили к суровым прелестям жизни.

Он знал, как болят отбитые внутренности. И даже несколько раз попадал в госпиталь, но никогда не жаловался, стойко перенося трудности.

— Карина ты в своем уме!

Подскочил на кровати Влад, словно получив разряд электричества, решив на миг, что это Карина его ударила.

Но увидев, что она сама в ужасе и с побледневшим лицом смотрит на его своими огромными черными как агат и когда то любимыми глазами. Попытался встать с кровати.

Резкая боль в обеих ногах заставила упасть подкошенным на рядом стоявшую дубовую тумбочку, и, зацепив руками, ночник, который упал, сверху разбившись об пол.

Влад словно отбиваясь от невидимых нападавших задергался в конвульсиях пачкая кровью из разбитой о тумбочку головы стен, хватаясь и сжимая то за простынь то просто в воздух руками он не по человечески выл и хрипел, пена шла у него из за рта.

Карина с ужасом вскочила с кровати, включив в комнате свет. Влад извивался волчком на полу, хватаясь то за лицо, то за живот.

Кровь брызгала из разбитого носа на теле появлялись гематомы ушибы и ссадины как будто кто-то, не видимый и злобный пытался втоптать гражданского мужа в пол, или просто от сильного приступа несчастный мучимый судорогами ударялся об захламленную лишнею мебелью комнату.

— Может-с в почку-с? Давай бей по печени-с! И головку погладить не забудь!

Голос рыжего сторожа, словно колокол, гудел в ушах Влада терявшего от боли сознание.

Страсти-мордасти

Карина не сразу пришла в себя, вид крови привел ее в шок, тело супруга лежало неестественно вывернутое и перепачканное кровью.

Эпилептик пронеслось в голове, она уже видела нечто подобное. Ее сокурсница страдала (падучей) и однажды застигнутая приступом в врасплох, упала с лестницы, сильно пострадав и получив переломы.

Карина попыталась привести в чувство мужа, зубы и губы плотно сжаты, надо ложку вставить, а вдруг умрет, осознав, что случилось, что– то серьезное набрала телефон скорой.

К приезду врачей ситуация не улучшилась, Влад был без сознания избитый весь в синяках и кровоподтеках вся постель и рядом стоящий столик были забрызганы кровью.

— За что вы его так? Разве так можно, покачала головой медсестра из скорой помощи, он же еле живой, вы его чуть не убили.

— Дура!

Хотела заорать Карина, разве не видно, что это приступ эпилепсии был. Видимо перенесенный шок на время притупил все эмоции, вогнав в ступор, и она промолчала.

— Молотком его били, да?

Врач с трудом прощупывал пульс. Тамара Петровна, практически все жизнь, работая в скорой помощи, ничему не удивлялась. Единственное, что ее поразило, это как такая хрупкая с виду девушка парня так отделать смогла. До Марины, наконец, стало доходить, что здесь кроме ее больше никого нет, и соответственно думают, что она в этом виновна.

— На носилки его живо, в реанимацию! Крикнула Тамара, голосом кото-рому бы мог позавидовать командир роты.

— Ммм…. Это не я ммм, мычала и подвывала Карина, постепенно при-ходя в себя закрывая лицо руками перепачканными кровью.

— Ты это им расскажешь дрянь такая!

Грубо оборвала ее Петровна, уходя за санитарами придерживая носилки, несущие Влада. Белый халат ее воинственно развевался, тучная женщина, которой порой приходилось заменять санитаров, не боялась говорить то, что думала, ощущая в своих руках и словах силу, которую порой не терпелось применить, а порой и приходилось.

Следом в открытую настежь дверь, которую Карина не торопилась закрыть, зашел наряд патрульных, видимо толстуха вызвала их по быстрому, увидев в коридоре милицейскую форму, решила Карина. Стали бы они так мчаться на обычный вызов.

Как бы она удивилась, узнав, что вызов был принят от анонимного лица, за несколько минут до происшедшего.

Патруль состоял из трех человек один со звездочками майора на пагонах небольшого роста пухлый с короткими смешными усами, другие двое были моложе и крепче.

Один из подчиненных майора крепкий парень с овальным лицом и злыми глазами переминался с ноги, на ногу осматривая место преступления второй высокий, но более худощавый достал из папки бумагу с ручкой что то, записывая, быстро оглядев квартиру и оценив ситуацию, прищуривая глаз, словно ворон высматривающий добычу.

— Собирайтесь вы поедете с нами!

Прозвучал голос, не терпящий возражений, который вывел ее из оцепенения, в которое снова она начинала впадать после ухода врачей.

В обычное время лишенное подобных потрясений, Карина выдумала себе от скуки модный диагноз «депрессия» и возможно, старалась вести себя, в соответствии с тем как это заболевание развивалось. Ее обволакивала, как ей казалось то тоска почему-то не ясному, и не недостижимому, то резко сменялась холерическим припадком, приводя в возбужденное состояние. В котором она портила всем без исключения окружающим настроение своими истериками.

Причина в общем состоянии была достаточно банальна, ожидаемое не соответствовало действительности, не в силах смириться, или начать решать проблемы как взрослый человек, она инфантильно себя вела устраивая капризы и скандалы, как ребенок который хочет добиться этим поведением желаемого результата.

И эта ситуация лишь усилила в разы на цикличных перепадах настроения негативные эмоции, словно увеличительное стекло сфокусировало луч солнца и стала жечь. Присущая ей от природы эмоциональная тупость служила не плохим шитом в таких неприятностях, словно ширма скрывая до поры до времени, бурлящий вулкан гнева.

Карина стала неторопливо переодеваться. Понимая, что спорить в такой ситуации бесполезно. Она еще была под действием шока, и плохо ориентировалась в сложившихся обстоятельствах. Но уже постепенно в ней назревало желание поскандалить.

Старший по званию, не торопливо осматривал квартиру в поисках молотка, или какого иного приспособления, которое как он предполагал, могло быть орудием преступления.

На крики, шум и хлопанье дверей из другой квартиры вышли соседи. Что тоже было чем-то сверхъестественным, (привыкшие к семейным ссорам они уже не реагировали) возможно их внимание привлекло наличие врачей скорой помощи выходящих из своей служебной машины стоящей во дворе которые подъехали со включенной сиреной что говорило об экстренности вызова.

И как следствие любопытство, в глазок не было видно что происходило в парадной, (кто то ловко залепил его жевательной резинкой, с ароматом клубники), и когда они открыли дверь в их звонок уже собирался позвонить сотрудник милиции. В награду за проявленную инициативу и сознательность (и внутренне осуждая себя за любознательность, которая была как мы знаем причиной страдания кошки) их пригласили пройти для дачи свидетельских показаний, и в качестве понятых.

Чему они, безусловно, были рады (учитывая позднее время).

— Он так кричал! Просил ее не бить! Она каждый вечер спать мешает крики, ругань постоянно. Житья от них нет. Парень то спокойный а вот у нее того в общем.

Охала пожилая соседка, закутавшись в махровый черно белый полосатый халат. Поправляя так некстати уложенную в столь позднее время прическу. Лицо с нанесенным хоть и пошловато ярким макияжем немного припухло, от частых возлияний.

Румянец нанесен на щеки так щедро что можно было смело ожидать что тряхни головой она как следует и он опадет словно штукатурка.

Этот полосатый халат, придававший ей сходство с преступницей или кем-то, похуже стал предметом ее гордости.

Как писал Мишель Пастуро «ношение полосатой одежды — удел палачей и жриц любви. И наша пресловутая добропорядочная соседка, любила поговорку: «Любви все возрасты покорны». Старалась держать форму (насколько это было возможно в ее возрасте) то и дело, меняя квартирантов (она давала в наем комнаты) которые переходили в ранг сожителей. Пока ее жаждущее любви сердце ни начинало искать новых романов.

Обрадованная вниманием к своей персоне со стороны блюстителей правопорядка. Она втайне млела от мужчин в форме, и возможно, дефицит интереса к ней, как и у пресловутой кошки компенсировался сованием носа не в свои дела. Она с радостью разразилась словесным поносом.

Рядом стоял сосед из квартиры справа, мужчина средних лет начинающий лысеть в протертых и оттопыренных на коленях домашних трико, ему было не ловко что в столь поздний час он был застигнут в квартире соседушки милиционерами, особенно учитывая отсутствие его жены которая укатила в Москву погостить у сына, (в своей бывшей трех комнатной квартире).

— Достали они своими истериками! Я работаю сутки через двое, а они мне спать мешают. А жаловаться уже устали. Влад мужик нормальный хоть и ме.. чуть не вырвалось у дядьки.

— В общем, она его и прибила, закончил он свой монолог.

Глаза его были заспанные и покрасневшие. В очередной раз нарушение сна, явно не шло ему на пользу, хотя если быть честными чаепитие в квартире у соседки сном назвать сложно.

Наступившие события как он считал, станут переломным моментом, в его жизни. Вернув утраченную тишину и спокойствие, которые были на тот момент пределом его мечтаний.

Сосед с ненавистью и злобой смотрел на Карину, которая стояла, перед зеркалом наводя красоту, продолжая с радостью описывать, как ему казалось истинный ход произошедших этой ночью событий.

А хороша чертовка, тоскливо вспомнив молодость подумал сосед. С отчаяньем разглядывая вросший желтый ноготь большого пальца торчащего из разношенных сланцев.

Ловко работающий ручкой патрульный похожий на ворона еле успевал за ним записывать.

— Пиши, Пиши! Бумага все стерпит, в отличие от меня.

Нравоучительно добавил он, стараясь заглянуть через плечо писаря, видимо опасаясь как бы чего там, лишнего не добавил от себя. Особенно о том где он был застигнут, а главное во сколько.

— Жлобяра!

Дала характеристику соседу Карина, нисколько не сомневающаяся, в своей правоте трактовки событий и абсолютно уверенная, в том, что после очень долгих извинений ее не только отпустят, но горько пожалеют, что связались с ней.

Поправляя по примеру ее пожилой сопернице по обольщению, на голове прическу.

Несмотря на экстремальную ситуацию, ей хотелось выглядеть достойно и она хоть и, начинала нервничать, стараясь не выдавать, что у нее тряслись руки, подводила брови и наносила макияж. Красивое, но жестокое лицо, глаза черные в них казалось, застряли льдинки.

Фигура ее произвела впечатление на присутствующих мужчин некоторые, из которых даже позавидовали Владу, нежная кожа загорелого тела, высокие стройные ноги о них говорят, что они растут от шеи. Волосы хоть и не натурального цвета, но очень красиво убраны хозяйкой в косу, которая замысловата, заплетена в крендель, как и у любимого, ее политического деятеля с феминистическими наклонностями.

— Ее в диспансер отдать надо, на лечение, у нее не хватает. Продолжала вздыхать соседка.

Ожидая своей очереди для дачи показаний, грубо перебитая, тараторящим соседом.

Ух, была б я помоложе! За косу бы отходила!

Злобно щурясь смотрела на прихорашивающеюся Карину соседка, всей душой ненавидя ее и жалея Влада, который очень ей нравился, особенно его широкие плечи, которыми он напоминал первого мужа.

— Это у тебя гусыня старая не хватает!

Терпение гражданской супруги Влада подошло к концу.

Карина, вдруг взбешенная обвинениями, с воплем попыталась напасть на соседку, но ее во время схватил один из патрульных.

Остановленная патрульным, без возможности ударить обидчицу, она запустила в соседку помадой. Соседка притворно испугано посмотрела на Карину и запричитала.

— Вот видите! Что я вам говорила у нее давно не все дома и покрутила пальцем у виска.

Довольная, тем, что удалось спровоцировать Карину, себя поставив на место несчастной жертвы. И возможно стараясь вызвать желание у милиционеров заступиться.

— Нападение на сотрудника это тяжкое преступление! Затараторил май-ор, подбежавший к брыкающейся Карине и торжественно пытаясь закрепить на ее руках хомутик.

При этом не понятно было, кого конкретно он имел в виду.

Возможно это относилось к патрульному который пытаясь ее удержать получил удар затылком в челюсть, и теперь прикладывал платок к разбитой губе, изумленно разглядывая расцарапанную ногтями руку или Владу увозимого скорой.

Соседка, поддакивая, прибавила, словно подтверждая мысли майора.

— Одного уходила, мало ей стало, смотрите за второго принялась!

Попытка с закреплением хомутиков провалилась. Карина гордо выпрямившись отстранила майора, который побоялся ее удерживать опасаясь оставить синяки на ее бархатистой и нежной коже рук, после прикосновения к которым оставался легкий приятный цветочный аромат, от чего нос майора засопел как пятачок борова почуявший нечто вкусное.

— Видите, гражданочка и свидетели есть.

Проговорил он это нараспев придавая голосу напускную важность.

На самом деле ему было все равно, кто есть, кого нет, главное все запротоколировать соблюсти процедуру ничего не нарушив, чтоб начальство было им довольно. Потом пусть их следаки дергают, не его забота.

Хорошо, что ловить никого не надо потерпевший в больнице, преступница перед ним.

— Это на этого то хмыря недоучку нападение?

Презрительно качнула головой, в сторону побитого ей патрульного, который опять тянул к ней руки, как мальчишка играющий с расИваненной кошкой.

— Руки убрал!

— Быстро руки убрал! Ты хоть знаешь кто я такая? Гришка тухлая под-мышка!

— Гражданочка не прикидывайтесь дурочкой, вы все прекрасно понимаете.

Речь идет о вашем муже, которого увезли в тяжелейшем состоянии в больницу, здесь кроме вас никого нет, значит, я могу предположить, что это ваших рук дело. Тем более у нас есть анонимный источник, подтверждающий эту информацию.

В любом случае если будите мешать следственным действиям, это вам ничего хорошего не принесет.

Добавил он смягчаясь, и сочно причмокнув губами. Вообще внешне он больше походил на фермера, этакого пузатого добряка с фигурой самовара и соломенными усиками.

Решив не заострять внимание на побитом патрульном, хотя это тоже можно использовать, все таки нападение на сотрудника при исполнении.

Сам виноват нужно головой думать, привык путан хватать, а тут все таки барышня, белая кость, голубая кровь. С такой другой подход нужен. Встал бы между ними и все, а то хватать удумал.

Голос его был густой и обволакивающий, словно жужжание шмеля, разглядывающего цветок и что– то вслух комментирующего. Он дал сигнал отпустить Карину.

Ее больше не держали но, хомутик продолжал грозно торчать из руки Майора, который ограничился угрозой его применения.

Тем более как она будет одеваться, если ей руки закрепить, придумал оправдание майор, если что– то пойдет не так и потом на его попробуют свалить вину за происшедшее.

Она же, в конце концов, не Фанни Каплан вряд ли, у нее в чулке браунинг. Хе, хе внутренне усмехнулся он дав волю своей фантазии, и даже немного от этого покраснел.

Дурак это Гришка, вечно со своей инициативой лезет.

А все– таки не понятно чем она Влада приложила, или может здесь был кто– то еще. Любовник к примеру, затаился в шкафу, затем пытался улизнуть, Влад проснулся, завязалась драка, с огромный трудом завалил вурдалака, Боже о чем это я? Глупость какая в голову лезет.

Майор указал глазами на шкаф одному из патрульных, но тот лишь еле заметно дернул плечами давая понять что все уже там посмотрел, но не решаясь перечить майору залез повторно со злобой выкидывая на пол вещи, шипя себе поднос что лицам страдающим атеросклерозом не место в милиции.

— Вот сука, такого парня укатала.

Я с ним патрулировал наш человек. Комментировал в полголоса происшедшее, словно не обращаясь не к кому лично, а пытаясь завести самого себя, один из патрульных которого, Карина назвала Гришкой. Злобно разглядывая Карину которая продолжала прихорашиваться.

Хотя для неприязни, тут были и свои мотивы, один из них затаенная в душе обида. Когда то давно он пытался ухаживать за Кариной учащейся на параллельном курсе института, который в отличие от нее, так и не закончил. Весь период ухаживания, лишь подвергаясь насмешкам и издевательствам с ее стороны.

— Не имеете права! У меня мать вас всех сотрет в порошок!

Вдруг заорала Карина, пытаясь, повторно бросится на Григория. Который, видя замешательство майора, (тот напряженно вспоминал, где он раньше видел Карину, и чья она дочь), сам повторно скрутил руки, дождавшись, когда она оденется, и на этот раз зафиксировал запястья.

— Ах, ты жопа с усами! Я тебе припомню.

Зачем то высказалась, о внешнем виде бравого офицера Карина, внезапно разрыдавшись.

Майор опять, что– то зажужжал о том, что ее поведение привело к тому, что пришлось использовать хомутик, возможно стараясь сгладить ситуацию. Проблемы была в том что он еще не разобрался кто виновен, кто нет, хотя это его по большому счету не трогало. Важнее было у кого из них потом могут появиться проблемы и аккуратное поведение сейчас поможет их избежать.

В ответ, услышав лишь пошлую рекомендацию от Марины о том месте, куда бы стоило ему применить это спецсредство.

— Ая, яй! Что же делается! Совсем оборзела! Даже вас оскорбляет! За-ступилась соседка за честь майорского мундира, решив заострить на его носители свое внимание.

— Приложить ей?

Спросил Григорий, у майора шепотом, чтобы не слышала соседка. Показывая кивком головы на дверь ванной комнаты, куда ее можно отвести для воспитательных процедур.

Губа после удара Марины и без того отвислая выпятилась как у не просыхающего несколько лет пьяницы. Что добавило сходство с карикатурой, на пьянство изображенной в стенгазете украшавшей вход в дежурку. И без того ходили слухи что эту карикатуру рисовали с Гришки. Майор еле удержался, чтобы не заржать, до чего ему вдруг стало смешно, лишь стиснутые силой воли мышцы лица выразили намеком скрываемые эмоции и глаза весело заблестели.

На разодранных руках, Григория выступила кровь. Он, как и остальные сотрудники, был одет в форменную рубашку по летнему типу обмундирования с короткими рукавами. Царапины пришлись как раз по оголенной части рук.

— Погоди, разберемся с начала, у неё мать в прокуратуре вроде робит, если эта не брешет, запечет нас еще, мы её в камеру, если надо кинем, там и без нас отделают по первое до орется. А про себя подумал (Еще мне не хватало проблем с прокурорскими, пусть посидит у меня в кабинете, отойдет, там и видно будет что с нее делать).

— Да, знаю я ее мамашу, по закону за такое и она не поможет, тем более, если Влад умрет. Продолжал шептать Григорий. Ему явно не терпелось насолить Карине. Это не женщина, а монстр с женским лицом.

— Отставить! Рявкнул майор. Ты идиот со своими терками и меня под монастырь подведешь! Выполнять приказ!

Как он меня достал. Адекватные не идут к нам на работу, а этим молодым баранам пока что то объяснишь.

И постоянно их строить надо, не успеешь воспитать, больше половины пересажают.

А вот насчет пота она права, от него вечно воняет, хотя всегда выглядит по уставу. Может со здоровьем что то.

Командный голос майора явно уступал, голосу отдающей до него команды медсестры, хотя заставил вздрогнуть начавшую было дремать погруженную в фантазии о том чтобы было если майор решит к ней зайти на чаек соседку.

— Вы все козлы у меня сядете! На коленях будите ползать твари! Отпусти-те меня немедленно, не имеете право!

Не унималась Карина придерживаемая, Гришей.

В его душе боролись разные чувства, порой ему казалось, что ему даже жаль Карину, тем более она вдова сейчас наверно, да и сука по большому счету этот Влад, появился тогда из не откуда. Сейчас бы все иначе сложилось. Карина с расстройством разглядывала, в какой беспорядок пришла их квартира, после обыска вещи не аккуратно разбросаны по полу, дверцы шкафов настежь открыты. Весь ковер уделан кровью, даже обои забрызганы.

На какие? ремонт делать. Как всегда одни проблемы, и все из– за этого Влада, да надо слать его на три буквы.

Срочно звонить маме, пока эти дармоеды вместо расследования все на меня и бытовую ссору не списали. Карина вдруг успокоилась и решила сменить манеру поведения.

— Ничего вы все у меня с утра попляшите.

Наконец один из патрульных похожий на ворона торжественно принес молоток, который хранил в кладовке для хозяйственных целей Влад, только нес он его, почему то, завернув в наволочку испачканную кровью Влада. Быстрее чем кто-то успел заметить, этот молоток уже со следами крови завернули в целлофановый пакет и показали понятым.

Те театрально наиграно охнули и закивали головами как китайские болванчики.

Вообще все это напоминало больше спектакль, стой разницей что все одновременно пытались, говорить, кричать, и причитать перебивая друг друга на разные голоса.

Ловкость рук и никаких глухарей, вспомнил шутку одного старого злого следователя из уголовки майор.

Опять же как этот идиот объяснит что на молотке нет пальчиков, а пятна крови остались. Ох, и попаду я с этими архаровцами. Вздыхал он, думая, что молоток придется исключить из предметов, изъятых на месте предполагаемого преступления. Вот выясниться, к примеру, что Влад эпилептик и что тогда?

Откуда молоток? А если ее мамаша прознает про их химию, так головы не сносить. Он тоскливо посмотрел на погоны.

— Увести задержанную, и без самодеятельности!

Громко скомандовал он, увидев, что ее грубо пихают в сторону двери, подчиненные.

Ему уже порядком поднадоело выслушивать со всех сторон всевозможные излияния.

Хотелось в кабинет воткнуться, в монитор компьютера, найдя забвение и покой, в виртуальной реальности играя в покер или раскладывать пасьянс. Прихлебывая, сочно с причмокиванием кофе три в одном, и закусывая куском ржаного хлеба с салом и чесночком протертым через мясорубку. Жирно намазанного женой на несколько кусков хлеба, уложенных в целлофановый пакет по соседству с парой сваренных в крутую яиц, огурцом и тремя помидорами. От этих мечтаний живот заурчал.

Понаберут по объявлениям, а мне мучайся.

Горестно думал он, спускаясь за нарядом, ведущим Карину к машине, собственноручно освободив ее от хомутиков и посадив рядом с собой на заднее сидение, объясняя, что так положено, и он, насколько это возможно будет стараться сделать все в своих силах, чтобы как можно скорее решить эту проблему. На что опять получил ряд гневных высказываний.

Сны влада

Туман, кровавый туман, окутывал Влада, унося с собой далеко от земли и ее хлопот. Мог ли кто предположить какие удивительные сны снятся ему находящемуся на грани жизни и смерти.

Мраморные колоннады древнего города из грубо отесанного камня ничем не напоминающие родные эллинские, нет это не колоннады, это укрепления, но зачем такие толстые стены? Все равно эти укрепления расположены на отвесных скалах, с моря практически невозможно взять штурмом.

Да и просто подняться по ним составит огромный труд. Возможно есть секретные ходы, лестницы ведущие к морю, но они так хитро устроены, что отряд в десять человек сможет удерживать целую армию.

Да этот народ всегда готов встретить гостей. Если даже их и попытаются спасти сделать это будет очень не просто. Сложенные пирамидой сухие ветки деревьев, на вершине холма говорили о том, что система оповещения о появление чужаков налажена хорошо.

Здесь так удивительно прекрасно, и вместе с тем тоскливо и жутко от предчувствий.

Леонид пытался вспомнить, как все это произошло, как после крушения судна их выбросило на берег и они чудом выжили, часть экипажа погибла, пытаясь выбраться из моря во время шторма, их видимо разбило о береговые камни.

Хватаясь за останки сломанной мачты останки команды, швыряло по волнам и наконец, поглотило море. Это все что он помнил.

Дороги плохо накатанные с выбоинами, хотя местами и присыпаны камнем. Странный народ грубый и варварский, при этом старается добавить удобства в систему передвижения.

Возможно, это не простая бухта, на берегу которой, по всей видимости, их нашли после кораблекрушения, и по этой дороге они доставляют части корабля, для последующего спуска на воду. Может это та самая гавань Сюмболон — лимен, жилище Лестригонов (великанов-людоедов) из которой кроме Одиссея не вернулся ни один живым мореплаватель.

Две лошади везли повозку, периодически останавливаясь что бы справить нужду, явно они были еще слишком молоды, возможно их использовали только для подобных перевозок.

Колеса поскрипывали наезжая на булыжники подбрасывая, связанных людей которые ехали прижимаясь к друг другу, их было трое двое мужчин и девушка, их руки были надежно, одежда сырая порванная и местами в грязи.

По бокам телегу конвоировали двое всадников. В отличии от запряженных в повозку лошадей, под ними были рысаки с выточенными словно из камня мышцами, всем своим видом показывали, готовность нестись во весь опор преодолевая любые препятствия и преграды. Они с не удовольствием фыркали, когда близко подъезжали к повозке, порой даже стараясь укусить за хвост медленно идущих собратьев.

Лица всадников суровые с выгоревшими на солнце волосами, порой то погоняя то осаживая лошадей, на определенных участках дороги, они издавали короткие горловые звуки.

Между собой они не общались, ехали, четко соблюдая дистанцию, в профессионализме их военного мастерства не стоило и сомневаться, искусство с которым они держались в седле и управляли лошадьми, могли позавидовать многие войны, казалось что они и лошади одно целое, словно мифические кентавры.

Одежда их была не обычной для эллинов, короткие кожаные куртки, с вшитыми металлическими пластинами, волосы затянуты на затылке и собраны в тугой пучок. Через плечо одного перекинут лук, и каменный колчан со стрелами, второй всадник был с копьем, за поясом в ножнах свисал короткий меч. Девушка в повозке грустно смотрела на лица конвоиров, жестокие и сосредоточенные, изборожденные шрамами, они пробуждали в ней страх. Наклонив голову на плечо, одного из мужчин она прошептала.

— Вот и всё, я думала шторм, это последнее что мы увидим, оказалось, что боги подготовили нам другой конец.

— Опомнись Селена бог один, он творец нашего мира! верь мне, мы спа-семся, так или иначе.

Он понимал, что легко не будет, но ему хотелось приободрить спутницу. Если нет, тогда соединимся в местах благих так или иначе мы будем вместе.

В любом случае я надеюсь на милость этих людей, думаю они ошибочно приняли нас за шпионов, допросят и отпустят.

До этого молчавший третий спутник харкнув кровью, криво усмехнулся и прошептал:

Слепец! Они же пираты! Это гиблые места от сюда нет обратных путей, все кто попал в их лапы, погибает, отец мне говорил, что они могут управлять временем и двигать скалы, есть бухта как змея, куда заплыв еще не один из эллинов не вернулся.

И как я полагаю, попали и мы, мне бы меч моя жизнь стоила бы три их, а так овцою пасть в этих путах от рук, смердящих псов.

О Зевс! Пошли нам силы принять смерть достойную воинов.

Аластор я не разделяю твоих опасений, хотя если дойдет до боя моё плечо рядом с твоим.

Я буду молиться за нас.

Оба связанных мужчины были крепко сложены, не уступая в мускулатуре друг другу. Воинственно настроенный эллин был обладателем гривы черных курчавых волос захваченных тесемкой на лбу. Аластор громко засмеялся, его смех загрохотал в утренней тиши подобно грому. На их разговор конвоиры не реагировали так же безучастно продолжая сопровождать телегу.

— Безумец! Как ты можешь молиться тому, кого ты видел только в своих видениях?

Того кто по твоим словам еще не родился и рожден не будет?

Леонид одумайся!

Мужчина, которого звали Леонидом грустно и мечтательно посмотрел вдаль.

— Полотно времени бесконечно как и сам творец его создавший, он не был рожден или кем то создан, его нельзя увидеть, или услышать, но он везде и повсюду, лишь единицам дано проявить его волю через себя, таких мы считаем богами, пророками, святыми. Ты сможешь отрицать, что если раздавить виноград и дать ему побродить он станет достойным вином.

— Это нет, обрадовался переходу на любимую тему о вине Аластор.

— Я отрицаю что вино из завтрашнего дня может наполнить мой кубок сегодня, а как бы я этого желал, так же я с трудом могу представить как тот кого нет правит нашим миром и всеми богами когда то существовавшими, или существующими.

— Вот потешил меня перед смертью хвала Зевсу, что мы погибнем рядом, будет веселей плыть через реку с хмурым Хароном.

Аластор смерил конвоиров пытливым взглядом, по очереди играя мускулами и пытаясь ослабить мокрую веревку которая впилась в его тело. Пошарив пальцами рук насколько позволяла веревка, трогая грубо отесанные доски телеги он искал гвоздь, кусок острой ракушки или что то острое что позволит разрезать веревку.

И тогда он размножит своими кулаками кувалдами головы этих неотесанных, как и их телега варваров.

— И нет более власти, чем его, единого бога.

Продолжал уверено свою речь Леонид. Часть которой к своему счастью прослушал Аластор, сын спартанки он как и многие спартанцы привык разговаривать мечом больше чем языком.

Он уважал и любил Леонида как брата, снисходительно терпя его речи, за которые другой мог уже давно получить по зубам кулаком.

— Ибо падут сотни и тысячи от слов его и не приблизятся к истинно верующим.

— Какой веры? Спросил раздраженно Аластор, мозг, которого начинал кипеть от болтовни Леонида.

— Скажи мне? Как один бог может за всем уследить? О бедный философ от удара об воду ты совсем потерял разум.

Упрямство Леонида начинало выводить его из себя, хотя он порой ему даже завидовал, насколько сильно верил в свои идеи философ, наполняя каждый день своей жизни смыслом.

Вот ведь как я не уступлю удар мечом, он уязвит противника в ответ словом. И протяжно запрокинув голову любуясь голубизною неба с парящими чайками, зевнул хрустнув шейными позвонками которые затекли от неудобного положения в телеге.

— Видно на тебя повлиял орфизм, секта бродяг, ведь у них бог един, учти они невежды.

Не унимался оппонент, которого спровоцировал на спор Леонид, как и в бою в споре он не знал себе равных, во всяком случае, сам он так считал, прогоняя в пылу спора мысли о той, которая его уже никогда не дождется.

Жаль, что мать не увидит, как он погнет в бою, он все же мечтал схватиться со своими захватчиками.

Он как многие другие дети Спарты с ранних лет был готов к смерти и своего сына учил тому же, отца его сыну заменят учителя и воеводы, за это он не переживал, а вот кто заменит его на брачном ложе? Будет ли это достойный воин или подобно Леониду философ нытик, только не Эвклид он бравый солдат, но пристрастился к рабской повинности пить вино, хотя он надежен и верен очагу. Думал Аластор, облизывая пересохшие от жары и морской воды губы, которые начинали трескаться.

Аластор и в Зевса то особо не верил, хоть и часто произносил его имя, больше по привычке, словно пытаясь этим украсить свой слог.

Ему больше нравился бог виноделия Дионис. Во всяком случае, он считал, что от него гораздо больше пользы, чем от остальных богов.

— Учения орфиков мне близко у них душа бессмертна, впрочем, как и все остальные, цель которых показать безграничную любовь к миру творца мироздания. Видимо их Оракулы чувствовали истину, но ушли в сторону с пути.

Леонид мечтательно смотрел по привычке, куда-то вдаль, казалось, его голубые, словно небо глаза заволокло туманом.

Волосы Леонида были светлыми, выдавая его нордическое благородное происхождение из Ахейского рода. Леонид был предсказателем и Оракулом, его тайная миссия к этим берегам не была раскрыта никому, даже его близкий друг и телохранитель Аластор не знал зачем ему понадобилось фактически принести себя в жертву отправившись к этим берегам.

— Возможно, они не могли выразить точно то, что произойдет через мно-гие века, грех за растерзанного ребенка Диониса, титанами лег на человеческий род.

Также и в далеком будущем только наоборот муки праведника очистят землю, и нет разницы кто и как это трактует, суть одна, творец един для всех, каждый через свое окно видит его по своему ….

Вдруг Леонид замолчал, глаза его закрыли, а веки дрожали. Селена прижалась к Леониду.

— Милый, что с тобой? У тебя опять виденья? Вдруг ее взгляд наполнился тоской и ужасом, их привезли в селение тавров.

— Аластор ты видишь, что нас ждет? Кивнула головой Силена в сторону построек.

Большинство подходов к каменным низким домам, которые были построены вдоль дороги, украшали шесты. С насаженными отрубленными головами людей. Многие из них были позеленевшие и распухшие, другие обезображены воронами, белые и круглые как галька черепа с пустыми глазницами.

Казалось, они смотрят на новобранцев, своими черными отверстиями предвещая неотвратимую участь. Некоторые дома были сделаны из дерева, рядом стояли четырех, а то и шестиколесные, огромные кибитки закрытые войлоком в которых явно жили, словно дикари эти люди, народ этот кочевал, или какая– то его часть, лошади, курицы и прочая живность бродила без препятствий по поселению.

Люди были одеты просто но в достаточно удобные одежды, у мужчин кушаки на голове, или перетянутые веревкой волосы, женские наряды не были разнообразней мужских волосы были заплетены в косы, рубахи подобно мужским, только расшитые узорами полотна вносили различие между женскими и мужскими нарядами.

Головы некоторых женщин были украшены металлическими диадемами, а шея бусами, одежда многих из них была дополнена звериными шкурами всевозможной выделки.

Без особого интереса они наблюдали за повозкой лишь на какой– то миг отвлекшись они возвращались к своим делам видимо это стало для них повседневной рутиной, женщины разделывали животных и что то готовили, кто то шил, раздавался удар молота, значит, была и кузница, лишь дети с любопытством разглядывали чужеземцев идя за повозкой что то крича и тыча пальцем.

Повозка остановилась напротив большого дома, выложенного из грубо тесаного камня. Крыша сооружения была деревянная, а само здание казалось, срослось со скалой, у которой было построено или частично вырублено.

Архитектура была явно не их призванием. Охранники, схватив за веревки которыми были опутаны пленники, выкинули их из повозки на дорогу ведущей к дому.

Аластор заметил как просто и не принужденно они это сделали, явно этот народ был крепок. Испытать бы их крепость в бою.

Говоря на своем языке, подошли еще несколько человек, судя по одежде, это были представители других сословий.

Особенно поразил один долговязый с косматой шевелюрой огненно рыжих волос, которые на солнце переливались золотом. Он одетый в простую стеганую, рубаху расшитую замысловатыми письменами, опираясь на дубовый посох. Видимо от исполинского роста у него болела спина.

Зачем то осматривал их, словно лошадей. Ощупывая мышцы мужчин смотря их зубы. Возможно, их хотят продать в рабство. Остановил свой взгляд на Аласторе.

Который мог поклясться понимал, что он хочет.

Светловолосый великан лишь игриво улыбнулся, и тихо наклонившись, к Аластору на греческом с ужасным акцентом сказал — Возможно!

Взяв по двое каждого под руки затащили спиной в дом затем вдоль по коридору в самую глубь и распределили по комнатам по одному, бросив на глиняный пол, захлопнули массивную дверь.

Матвей

Матвей Алексеевич аккуратной стопкой вставил бумагу в дырокол, щелчок, ну вот и готово, педантично смахнув со стола небольшие кусочки мусора, образовавшиеся в результате операции, он удовлетворенно вздохнул, отправив наконец-то злополучное дело в архив, прошив белой ниткой.

По своей природе Матвей Алексеевич был человек любящий точность, пунктуальность и последовательность действий, как правило если он что то хотел сделать, использовал свою интуицию природный ум и напористое упрямство добивался своего, его боялись и уважали, за глаза дали кличку «череп», за роскошную лысину обрамленную жидкой порослью седых волос и страх который он порой внушал окружающим.

Он хорошо видел но всегда носил очень хорошие в позолоченной оправе очки с затемненными стеклами, они добавляли ему солидности и дополняли образ профессионала, была еще одна причина.

За темными стеклами его очков было сложно угадать о чем он думает, сам же он любил смотреть прямо в глаза разгадывая кроссворды из человеческих мыслей.

Любитель носить жилетки от последних брендов моды с классическими рубашками. Вся одежда его была тщательно подобрана по цветовой гамме и качеству ткани. В ней было удобно, и смотрелась она на нем как на манекене словно сшитая на заказ портным. К услугам которого он иногда прибегал.

Говорил вкрадчиво, порой переходя на таинственный шепот, который мог перейти когда нужно в рев льва.

Его очень любило начальство за умение решать сложные задачи, находить ответы на вопросы, ну и соответственно, если нужно зачищать следы в щекотливых ситуациях.

Специалист по скользким делам, когда пахло жареным, он появлялся и люди, знавшие, кто взял, дело в свои руки сочувствовали виноватой стороне.

Это дело было как раз таким случаем.

Гражданка Михеева Карина Ивановна была дочерью его хорошей знакомой, которая работала в прокуратуре и порой оказывала посильную помощь в решении рабочих и не только вопросов.

Несмотря на свой возраст и лысину которой он гордился, женщины его любили.

Не было наверно той дамы, которая могла бы устоять перед его шармом. До службы он закончил театральное, и даже некоторое время играл на сцене в спектаклях эпизодические роли. Все свое время, посвящая чтению классики, он мечтал сам стать кем-то значимым и интересным как Бунин или пошловатый, но горячо любимый Есенин.

Однако у судьбы были свои планы на его счет.

Одним не счастливым днем когда он провожал свою подругу на них было совершено дерзкое нападение, подошла группа уличных ребят завидев хоть и крепко сложенного но по всей видимости слишком интеллигентного, чтобы опуститься до мордобоя человека и угрожая расправой забрали деньги и ценные вещи.

Он был влюблен в Анастасию, но не смог заступится за её и себя. Их отношениям пришел конец.

Матвей сильно переживал из-за этого, он решил заняться боксом и пойти служить в органы, он хотел помогать людям, восстановить справедливость.

Воспитанный в строгих нравах семьи, его отец был главой горисполкома а мать происходила из чудом уцелевшего бежавшего за границу во время революции дворянского рода.

Хотя его прабабушка со своей семьей по материнской линии репрессий не избежала, вернувшись из иммиграции, где они полностью обнищали, на родину.

Заслуги бабушки и деда во время Второй Великой Мировой войны, очень сильно повлияли на дальнейшею судьбу, дав матери возможность вступить в комсомол где она и познакомилась с его отцом.

Который не любил копаться в родословных считая что это свойство породы присуще только собакам, а человек обладающий силой воли обязан сам отвечать за свои поступки выковывая характер.

Елену, мать Матвея, бабушка воспитала в лучших традициях своей семьи, что очень повлияло на Матвея, придав ему определенный дворянский налет, сильно разбавленный пролетарскими генами отца.

Его отец Шевчук Андрей Николаевич, происходил из пролетариата, дед его отца принимал участие в раскулачивании, и подавлении крестьянских бунтов, служил в кровавом Одесском Чека, буду комиссаром имел свои льготы и жил на широкую ногу. Но воспитывал сына в строгости, что и передалось впоследствии правнуку.

Спустя годы и пройдя перестроечные 90е Матвей, как и многие другие, приспособился к новой системе, товара рыночным отношениям.

Будет несправедливым сказать, что это далось ему легко, всем своим сердцем он ненавидел новые правила жизни, навязанные разлагающимся гнильем Западной жизни.

Враг рода человеческого в лице развращенного Запада забил базары дешевым пестрым тряпьем, поменял на жвачку и шоколад, душу, честь и совесть Советских граждан, втоптав само понятие человеческого достоинства в грязь. Превратив страну в огромный рынок, разрушив производство.

Матвей прогнулся под натиском новой системы ценностей, что то внутри его ломалось каждый раз когда он видел сытые рожи бандитов которые нагло держались с милицией.

Его начальники почти открыто брали кровавые взятки.

Выезжая на горы трупов оставленных после разборок братвы, которые словно звери делили территорию, помечая кровью ее границы. Он стал меняться в духе времени, захотелось жить на широкую ногу.

Зная почти всех рэкетиров по именам и по кличкам, с некоторыми из которых порой отдыхал в ресторанах, он постепенно с кем мог завел «деловые отношения» насколько это было возможно. Начальство видя его способности, хватку и вместе с тем полное подчинение порой деланное для вида руководству проталкивало его вперед, угощая крошками с барского стола.

Порой крошки попадались в валюте. Именно тогда в те годы он познакомился с той фразой, которая его смутила в допросе напарника Влада.

Он думал вслух, с горькой иронией иногда распивая водку в сауне с коллегами, что у них два начальника один в красных, другой вор в синих погонах.

Времена менялись, менялся и Матвей, постепенно власть перешла в руки так называемых законных представителей, и выжившие останки братвы превратились в лощеных олигархов.

Новое дело которое ему подсунули вместо обещанного отпуска явно было из скользкой серии, надо было помочь всем, и чтобы при всех раскладах был виновен сам потерпевший. Или просто стал жертвой обстоятельств.

От результата решения вопроса зависела необходимая протекция в решении вопроса по другому значительно более важному прогремевшему по новостям делу.

Надо было притворяться, идиотом, думал он, а то при любом удобном случае мне все помойку скидывают.

Хотя скоро может понадобиться, их помощь, при решении моих вопросов, все, что не делается, все к лучшему. Как уже все это надоело, хочется отдохнуть, отключится от всего этого. Живу практически на курорте, а толку.

Дело о попытке убийства с нанесение тяжких телесных повреждений милиционеру Владу Логинову, который сейчас находился в реанимации в критическом состоянии, его жена проходила по нему как главный свидетель (после потуг, сверху) изменивших статус подозреваемой на статус свидетеля.

Матвей успел, пообщается с коллегами, которые приехали на вызов в квартиру Влада.

Майор ему очень понравился своей щепетильностью, завидев Матвея, автора любимой им поговорки, он сразу понял куда дует ветер и оказал содействие.

Забежал к руководству Влада, на следующий день его должны были уволить, произошел конфликт с начальником, в результате которого начальник прямо на берегу набил им морду, как говорит напарник.

За несколько минут до того на Влада напал некий психически больной гражданин который покусал и скрылся с места происшествия, они с Владом ошибочно приняли нападавшего за полковника, что и явилось источником конфликта.

Аккуратный Матвей поискал на всякий случай свидетелей происшествия на пляже, которые как всегда не видели, не слышали, и ничего сказать не могут.

Лишь бабка торгующая кукурузой рассказала что патруль, видимо изрядно выпив, гонялся по набережной за гастарбайтером который, видимо мало дал на лапу.

На что напарник Влада, по кличке «Каланча» заметил, что старушка патологически его ненавидит и придумала все это чтобы опорочить его.

Матвей со злостью посмотрел на фигуру трех обезьянок. Она была подарена ему кем то и пылилась сейчас на полке.

— Не вижу. — Не слышу. — Не скажу.

Я бы добавил сюда еще одну. — Думаю вместо головы другим местом.

Поэтому история как гражданин в плавках набросился на патруль вызывала недоверие, и не нашла подтверждения, кроме показаний милиционеров.

И суд мед эксперт, осмотрев Влада с особой тщательностью, по просьбе Матвея, обнаружил лишь ссадины, в области ягодиц, которые, скорее всего, получены при падении с кровати как впрочем, и все остальные удары и ушибы включая переломы ребер и сотрясения мозга, все это последствие неспокойного сна.

Либо припадка эпилепсии, наличие которой закрывает ему дорогу к работе. Это туз Матвей решил подержать в рукаве.

Сторож, дежуривший в тот день на воротах, оказалось, был внештатным. Заменял постоянного, причем без согласия руководства. И не известно вообще как попал на территорию и кем был допущен.

Охранник, дежуривший на вахте внутри пансионата, где отмечались сотрудники, не видел ни кого кто бы подходил под описания патруля. Ему звонил пьяный Глеб просил понять и простить, и сказал что выслал себе замену а сам сейчас жениться и уезжает жить с молодой женой на Кипр.

Охранник не поверил, решив, что это розыгрыш и перезвонив по номеру с которого звонили, попал на уличный автомат.

Камеры на территории пансионата, работали только внутри здания и на основном входе, территория возле ворот была слепым пятном. К слову сказать, и ворота там появились недавно и не законно, впрочем, это уже не касалось Матвея, санаторий он этот знал и кто там отдыхает тоже.

Допрос не явившегося на работу сторожа тоже ничего не дал.

Сторож, который должен был дежурить, не помнит точно, как появился сменщик, рассказывая бредовую историю, которой бы порадовался местный психиатр.

Утверждая, что его опоили цыгане и на его место назначили своего раба наркомана.

Казалось причем тут неизвестно, откуда взявшийся сторож, но что– то в его описании пробудило воспоминания из прошлого, заставив всем естеством сжаться, и напрячь извилины головного мозга.

К тому же у Матвея был зуб на начальника Влада, и он решил проверить версию с его причастностью к избиению.

Матвей перебирал показания свидетелей, и всех причастных к этому делу людей ища что-то ускользнувшее из его внимания, и сейчас противно сверлившее в голове, деталь, не дающая покоя.

Из объяснений «Каланчи» Богдана Сырогубова напарника Влада Логинова.

Провожая до лежаков с предполагаемым нападавшим сторож, как в припадке орал: — Вы с него серебром берите. Намекая на крупную взятку, которую можно выбить из злоумышленника.

Ну, я его послал, к чертям собачим, не придав этому значения, а потом эта история с нашим начальником Евгением Александровичем.

Матвей неприятно поежился, воспоминания, которые он старательно прятал, начинали оживать.

Было не вероятно допустить, что там был человек, который его знал по старым подвигам. Всего лишь высказывание «серебром берите, ближе к сердцу кладите», почему-то так повлияло, когда то высказывался так один из его близких знакомых, постоянно, когда платил ему мзду.

Матвею, не хотел не при каких обстоятельствах больше видеть этого человека.

Вместо сторожа, он? По описанию очень похожий, столько приложил усилий, чтобы эти люди его не потревожили. Манюня обещал что скворец не зачирикает, он то дело знает.

Может это намек от СБУ. Но они могли просто пригласить его для беседы, без спектаклей, намеков и розыгрышей. За этим кто– то стоит и надо выяснить кто. Возможно, это сокамерник, который, узнав историю соседа, разыскал ее участников и решил надавить, подзаработав денег, или просто паранойя от напряжения и усталости.

Матвей, решив все проверить, без труда разыскал сторожа, как оказалось все это время, он был дома, отлеживался после пьянки, за исключением ночи предшествующей злополучным событиям на пляже. О чем любезно поведала соседка Галина, любознательная женщина, когда то давно работающая стюардессой, всегда накрашенная и нарядная не смотря на свой преклонный возраст. Явно в вечном ожидании мужа.

Теперь в этом деле появились не понятные тревожащие его нюансы, которые могли иметь отношение и к нему каким-то образом, остается только допросить Влада.

Сам сторож повторно допрошенный нес, ахинею, или пытался скрыть от Матвея, что-то существенное, наболтав с три короба вранья. Хотя возможно, что жулик на воротах ранее чтобы завладеть ключом, опоил Глеба какой– то дрянью и воспользовался его отсутствием в своих целях.

Объяснение сторожа

Как всегда после дежурства Глеб направился домой, сегодня он был особенно горд и рад своей должности, несколько туристов пытались пройти через ворота, при этом они были явно из обеспеченных отъевших как говорят в народе рыло, коммерсантов которым все можно. В голове закрутились слова, из стишка которые он увидел на одном из агитационных плакатов очередного жаждущего власти кандидата, какой-то партии.

— Жри ананасы! Рябчиков жуй! День твой проходит проклятый буржуй. Плакат был выполнен в стиле советского времени. С тонким намеком на принадлежность партии к народной массе.

Откуда только деньги у этих пролетариев берутся на такую не дешевую рекламу. Если честно, то и ему после таких слов кушать неожиданно расхотелось.

На все уговоры и угрозы от желавших, пройти через его пост, он лишь упрямо стоял на своем, и даже отказался от предложенных ему денег.

Дело в том, что в своё время он сам пытался заниматься бизнесом, но за какое дело он бы, не брался, все выходило наперекосяк, и в лучшем случае закрывалось раньше, чем начинало приносить убытки, и долги, от которых он с трудом избавился.

Практически оставшись без недвижимости его покойной супруги, которая в отличие от него была вполне успешной, владела нотариальной конторой, на ее деньги при жизни очень часто экспериментировал с бизнесом Глеб.

Теперь он был рад своей должности, за то, что вот так просто мог унизить своим отказом практически любого в не зависимости от размера кошелька и других регалий.

Понятное дело что пускал, и не брезговал купюрами, когда ему давали чтобы не портить настроение на отдыхе, предварительно стараясь узнать, откуда человек, прибыл, дабы не напороться на неприятности.

Но бывало на него находила, спесь, необходимость показать свою важность.

Как у старого злого пса, который в основном бывает просто ворчит и брешет, провожая прохожий, но заприметив особо не понравившегося вдруг заходиться лаем и брызжа слюной, извергает ругань в адрес последнего.

Возможно показывая тем самым что он еще на многое способен, доказывая свою полезность хозяину и самому себе. Привычка выслуживаться перед начальством крепко въелась в честолюбивое сознание.

Теперь он шел, домой посвистывая мотив навязчиво застрявшей в голове, какой-то иностранной песни, от радости весело подрыгивая в такт играющей в голове мелодии ногой. В предвкушении дивана, телевизора с неотъемлемой спутницей, баночкой пива.

Вдруг к нему подскочила цыганка толстая баба в неопрятной пестрой юбке, лихорадочно затараторив, она стала увещевать о переменах, которые ждут его в жизни.

На что он грубо послал её к чертям, разгневанный тем, что та его так грубо перебила, вернув к реальности из мира грез.

Но толстуха не унималась, смеясь и улыбаясь на солнце своей ослепительной золотой улыбкой она все трепалась, о том какой Глеб значимый человек и видный мужчина и что ему жить еще сто лет, и будут у него невесты как у барона и детей полна хата.

За этими беседами они вышли на аллею, ведущею через парк наверх к дороге, по которой предстояло подняться Глебу не меньше получаса, чтобы добраться до своего дома.

Внезапно из-за угла вынырнул целый табор цыган, пестрые шумные и галдящие как сороки, они быстро заполнили, улицу создавая впечатление базарной площади.

Впереди шел седой барон, опираясь на трость, не смотря на жаркую погоду, он был одет в черный пиджак с белоснежной рубашкой, завершала гардероб элегантная черная шляпа. Цыгане облепили Глеба, — Ах, Татьяна, кого привела? Это же сам Глеб Ильич!

Дорогой не обижай у нас свадьба!

Неожиданно в руках молодой и пышногрудой цыганки появился серебряный поднос с инкрустацией, на нем в граненой запотевшей рюмке маняще играя на солнце, ждала его водка, рядом на тарелочке огурчик, аккуратно порезанный с серебряной стариной вилкой в форме трезубца.

Эх, была, не была, одну пропущу, хуже не будет.

Одним залпом осушив бокал, он радостно улыбнулся, почувствовав как жидкий огонь, разливающийся по телу, гонял его кровь, цыгане играли на гитаре, бросали под ноги розы и монеты.

Незаметно для себя Глеб увлекся процессией и беседой с пожилым бароном, который покуривал старинную трубку из слоновой кости, повествуя о прелестях и горестях цыганской жизни и судьбы.

— Дорогой Глеб у нас все просто, судьба предначертана на ладонях рук и выбор, сделанный обратно, не вернешь.

Я выдаю замуж своих дочек вот одна из них, младшенькая. Глаза барона переполняла искренняя отеческая любовь к дочке, он с гордостью представил ее гостю.

— Глаша.

Пышногрудая обаятельная молодая цыганка, которой можно было дать на вид не больше девятнадцати с черными, как смоль волосами, забранными под роскошный платок, подошла к отцу.

Ее шелковое платье отличалось от нарядов других цыганок, особенным золотым узором нитей по бирюзовой ткани.

Хорошо подчеркивало стройную фигуру девушки, с необычайно легким, как паутинка шарфом, свободно лежащим на плечах красавицы.

Руки украшали изящные золотые браслеты, или скорее наоборот, браслеты были заложниками красоты ее рук, которые были светлее, чем у других цыган.

Ее походка казалась танцем, насколько грациозными были ее движения, а в черных глазах можно было утонуть.

Всё это время она обслуживала Глеба, поднося рюмки с водкой, скромно краснея, встречая его глаза, явно он ей нравился, повезет же мужу.

— Ах, Глеб Ильич.

— Дорогой вы пейте! Не стесняйтесь!

Дружески хлопала по плечу Глеба не на миг не отходящая от него Татьяна. Так, оказывается, звали цыганку, которая к нему пристала на набережной.

Водка у них самый смак, холодная как лед плавно идет, обжигая на подходах к желудку жаром, с небольшой приятной горчинкой.

В голове приятный хмель.

Размышлял Глеб боясь отравиться паленой, и прислушиваясь к своим ощущениям опорожняя одну за другой рюмки. Громко цокая хрустальной стопкой об изумительной красоты серебряный поднос.

— Без золота и подарков не отпустим! Богаче свадьбы, чем у нас нет в све-те! В глазах сторожа заиграли огоньки, проснулась алчность, вот ведь подфартило, сейчас погуляю да еще с дарами уеду.

— Уедите! Увезем!

Словно читая его мысли, подпевала Таня.

Схватив за руку, она подвела Глеба к белому Мерседесу за рулем, которого сидел кучерявый цыган.

— Когда захотите, увезем, и куда скажите.

Нараспев вторил цыган, улыбаясь золотыми зубами. Глеб недоверчиво осмотрел дорогую машину, предположив, что его квартиры и за колесо заплатить, не хватит.

Угнали наверно, раньше лошадей теперь иномарки, что с них взять.

Мерседес стоял припаркованным у огромных размеров трех этажной виллы построенной в духе средневекового замка.

Глеб и не заметил, как они здесь оказались. Улица была в роде знакома, хотя точно он уже не мог сказать, где находится, такого красивого и величественного сооружения он не когда не видел, наверно недавно построили москвичи или еще какие богачи из Киева, а цыгане сняли у них для проведения свадьбы.

Вот они им коттедж то загадят, хе хе.

Народ у замка было столько, что идти приходилось с трудом.

Были тут не только цыгане. Он заметил китайцев или японцев в просторных кимоно из атласной ткани расшитые красными с черным драконами, голые руки азиатов украшали татуировки в стиле росписи их одежд, у некоторых не хватало фаланги пальца.

Понаехали гастарбайтеры ворчал про себя Глеб, строить ни хрена не умеют вот и оттяпали себе топором пальцы.

Он обратил на их внимание, только поту что они чопорно с ним раскланивались, сложив руки лодочкой. Подлизываются, думают я ремонт у себя им делать разрешу. Он бы очень удивился узнав что это были когда то одни из самых страшных представителей Якудзы.

Его удивило появление в толпе арабов одетых в традиционные «дишдаши» длинная белая рубаха из чистейшего хлопка напоминающая платье. На головах платки в простонародье «арафатки» — за это оригинальное название, следует благодарить Ясира Арафата, опоясанные черными обручами.

Как их только через границу пустили, посетовал он.

Огромный негр в кожаной куртке, и белоснежной рубахе о чем– то разговаривал, отчаянно жестикулируя с индусом, в красивой расшитой бисером чалме, словно он попал сюда из старинной восточной сказки. На поясе его висела сабля, ножны которой украшали драгоценные камни, переливающиеся на солнце всеми цветами радуги.

Негр ему очень понравился своей улыбчивостью, и черной смуглой кожей с белыми как жемчуг зубами. Он напомнил ему Петровича с которым они жгли в лесу медные провода и закоптились распивая под это дело пивко, тогда было их не отличить от этого негра.

Татьяна не переставая щебетала представляя гостей, Глеб различал лишь обрывки фраз не особо прислушиваясь к ее болтовне, делая вид что слушает только из вежливости да и разобрать что то в таком гомоне было сложно.

Большинство гостей торжественно выглядели, одеты со вкусом и по последнему писку моды.

Вот только моды разных стран и эпох как показалось Глебу. Может быть, у них здесь карнавал и все эти гости специально так необычно нарядились.

Такую разношерстную публику Глеб видел впервые.

Со всех сторон раздавались непонятные слова на разных языках и наречиях мира.

Подъездная дорога, ведущая к замку, была заставлена дорогими машинами, ни одной советской или дешевле нескольких сотен, а то и миллионов долларов иномарки.

Вот повезло столько полезных знакомств завести можно, денег взять, или напроситься управляющим, столько богачей.

Яшка еврейская морда, садовником так работал на одной вилле и сторожем, хозяин возьми да пригласи его с собой в Новую Зеландию в экспедицию в качестве телохранителя и болтуна на английском.

Теперь важничает, что к папуасам на халяву слетал. Мне бы так. Понаедут богатеи понастроят домов а сами толком в них не живут а когда приезжают от скуки пухнут. Я бы их быстро развлек.

Глеба трясло от жадности и предвкушения несметных сокровищ, которые сами плыли ему в руки.

Наконец они вошли в замок, внутри он оказался ещё более огромным, чем выглядел с улицы.

Столы бесконечно длинные ломились от яств, что только на них не было целые жареные поросята с торчавшими из пасти яблоками, домашняя колбаса с потрохами, ветчина мраморная.

На любителя рыбы уха царская, форель радужная, сазан, камбала, акула атлантическая до не виданных ранее сортов и видов Глебом. В фарфоровых вазочках блестели гроздья черной как смоль икры. Немного поодаль, между закусками из груздей в сметане, и рыжиков с луком в масле, стояла огромная хрустальная ваза. В форме бочонка до кроев наполненная искрящейся при свете сотен ламп радужными искрами красной лососевой икры.

Индюшка, утка по пекинских, конфеты, торты.

О напитках и говорить не стоит, сколько их было не перечесть.

От кагора, хереса и шампанского до марочных вин десятилетней и даже столетней выдержки.

И как Глебу показалось он увидел бутылку «Херес де ла Фронтера» урожая тысяча семьсот семьдесят пятого года, которая хранилась в музеи «Массандра», остававшись не в долгих раздумьях о том как она попала к цыганам.

Почему то рядом с ней на бархатной красной скатерти, сервированной серебром хрустальными бокалами и изящной фарфоровой посудой конца 19 века, завода братьев Корниловых.

Стояла бутылка портвейна «Агдам», вариант недорогого студенческого напитка времен его молодости. Когда– то они в шутку называли его «Как дам!».

Откуда взялась эта бутылка, среди таких благородных вин было не ясно, словно грязная попрошайка, затерявшаяся в толпе знатных дам.

Жадные до чего, решили подсунуть иностранцам, те все равно не разберутся, выпьют.

Ухмыльнулся Глеб, лелея внутри себя мысль добраться до бутылки похищенной из музея.

К своему удивлению он заметил на столах несколько хот догов и гамбургеров, там же стояли бутылки дешевого пива и сушеный бычок, видно на гурмана решил Глеб.

Горы всевозможного вида салатов пресловутые рябчики и ананасы из стихотворения заваливали столы… Пол замка был застелен шкурами зверей ноги утопали в белоснежных мехах по щиколотку.

Пожилой барон позвал всех к столу сам сел во главе и посадил рядом на место почетного гостя Глеба.

Сегодня в семнадцатый день луны судьба моей дочки соединяется узами брака с самым достойным из вас!

Вместе с моей дочерью вы получите этот скромный дом, рабов, он бросил презрительный взгляд на слуг обслуживающих пир, глаза многих из них были мутные или наоборот ярко горели, руки тряслись и у некоторых покрыты язвами, бледные пустые лица ничего не выражали. Наркоманы, подумал про себя Глеб.

— Они самые Глеб, они самые. На их денежки и гуляем и дома строим.

Затараторила Татьяна, как муха назойливо кружа возле Глеба.

— Вы ведь и сами додумывались о подобном способе? Ухмыльнулась цы-ганка, вглядываясь в лицо захмелевшего сторожа.

— Cгинь чертовка не порть вечер! закричал Глеб замахнувшись на её ку-ском свинины которую насадил на вилку.

В ее словах была доля правды, работая сторожем по пансионам он иногда сталкивался с подобного рода просьбами, достать чего ни будь этакого покурить или понюхать. И сам подумывал порой приторговывать грязью, но боялся.

Все речь прослушал, из за этой болтушки кто жених то.

Вот кретины! Отдать дочь и столь денег из за звезд каких то.

Все вдруг замолкли, вошла Глаша, её щеки окрашивал легкий румянец, она как всегда застенчиво опускала глаза.

Отец встал, взял её за руку и подвел к опешившему Глебу, что ж мой дорогой гость теперь вы мой зять и, вложив руку Глаши, в руку уже шокированного Глеба крепко обнял и расцеловал их.

Сказать, что Глеб был поражен, это было ничего не сказать, ему уже за пятьдесят, а тут такое счастье молодая жена, и дом и денег миллионы. Он знал, что по цыганским обычаям полагается платить за невесту выкуп, а если его нет, стороне жениха отдает за него отец невесты, если жених ему приглянулся на жизнь супругов. Барон повернулся к Глебу и громко спросил: — Обычай требует выкуп, ты готов его дать? Ну, вот началось, развести хотите, недовольно подумал Глеб.

— Денег мне не надо, усмехнулся барон, пуская колечко дыма прак-тически в лицо Глеба, сам видишь, что у меня всё есть, отдай самое дорогое то, что носишь под рубахой. Глаза барона жадно заблестели, он облизал пересохшие губы, нервно сжимая трубку, с которой не расставался весь день.

— Крестик что ли? Его Глебу в детстве подарила бабушка и велела ни когда не кому не давать. Глеб был крещеный, но серьезно к религии не относился, хотя был суеверен. Но алкоголь и веселая компания сделали свое дело, поэтому немного помешкав, стал снимать. Тут же появился серебряный поднос, который нес на этот раз один из наркоманов в грязной клетчатой рубашке, все руки его были исколоты, и не было видно вен. Глаза, запавшие с больным блеском, а рыжие редкие волосы местами слиплись от грязи. Барон крест сам не взял, а взглядом показав на поднос, куда Глеб его положил, наркоман накрыл его красным платком, с логотипом какой– то фирмы на иностранном языке. Громко хлопнул в ладоши и наркоман удалился. — Дар принят! Глеб наш! Гости подскакивали со своих мест и закричали.

— Горька! Горька! Горька!

Только сейчас Глеб обратил внимание на не здоровую синюшность лиц некоторых гостей, гематомы и кровоподтеки на руках и лицах, следы пыток, все это было замаскировано золотыми браслетами, кольцами и цепями.

Рядом сидящий гость кого то напоминал, малиновый пиджак, золотые цепи на шее, правая рука с браслетом в форме змеи, в наколотых синих перстнях пальцы, рожа опухшая и раздутая как будто в воде находился долгое время.

Пиджак явно намок, из рукавов сочилась вода, пахло морем и чем– то тухлым, кусочки водорослей торчали неаккуратно из кармана словно замена носового платка.

Как в таком виде на свадьбу пускают?

Возмущался Глеб, где то он его видел, а где не мог вспомнить.

Внезапно его обхватила Глаша и крепко поцеловала в губы, жар горячих страстных губ вывел его из оцепенения, и окончательно отбросив все сомнения, он погрузился, в Галашины объятья он теперь богат и значим, а все остальное не важно.

Сквозь сон он чувствовал тепло её тела, нежный теплый бархат кожи, упругие девственные груди. Целовал словно младенец в захлеб припухлые холмики сосков упрямо торчащие кверху. Ему хотелось овладеть ей всей полностью каждым ее сантиметром тела, слиться в одно целое.

Глебу показалось, что Глаша за ночь стала ещё меньше и более нежной,

— Ты моя коханочка, приговаривал он по– украински, поглаживая супругу. Вдруг Глаша хрюкнула, и стала вырываться.

Глеб в ужасе открыл глаза и обнаружил лежащим себя на куче навоза, в не большом глинобитном сарае в обнимку с вислоухой хрюшкой. Он закричал нечеловеческим голосом, отпрянув от любимой.

Это сон все хорошо, это сон, а может чья– то злая шутка. Уговаривал себя Глеб, моргая глазами, его настолько поразила перемена обстановки что он долго не мог прийти в себя, все тело трясло мелкой дрожью, и печень ужасно ныла.

С наружи послышались шаги. Внезапно двери сарая открылись нараспашку, влетела пожилая женщина полная и внешне похожая на цыганку Татьяну.

Она заорала благим матом, увидев Глеба.

— Ах ты сволочь! Скотоложец проклятый! свинку мне попортил ирод! До-пился! Ты вообще в своем уме???

От слов хозяйка свиньи перешла к действиям, схватив висевшую на крючке грязную тряпку, она принялась охаживать его.

Глеб попытался встать но, запутавшись вспушенных штанах, упал в навоз. — Татьяна как ты смеешь! Барон все узнает! Где Глаша моя суженная? Я тебе дам барон! Я те дам суженая! Свиноложец паршивый! Я те щас кое– что отрежу, вмиг протрезвеешь.

Перепуганный жених хрюшки попытался покинуть супружеское ложе. Хозяйка вдруг вцепилась в него, мертвой хваткой, не выпуская.

— А платить, кто будет! А гад такой! Свинку испортил, плати за новую!

Милиция! Караул! Орала она как сирена.

— Успокойтесь, я все отдам. Уговаривал он хозяйку, пока она его не от-пустила, переписав его данные, в блокнот садовода, с которым она не расставалась и где она скрупулезно отмечала все происшедшие в ее хозяйстве перемены и предстоящие мероприятия по сбору и количеству урожая.

Побледнев от ужаса реальности происходящего наскоро надев штаны, выскочил он из сарая и сопровождаемый воплями хозяйки обесчещенной хрюшки, вышел на улицу, минуя красиво убранный сад, наполненный персиковыми деревьями, вишней и виноградом, у выхода из калитки на улицу рос разлапистый инжир создавая естественный тенек для стоящей у забора резной скамейки свежа покрашенной в белое.

Солнце заливало своим светом крыши домов, неприятно слепя глаза, привыкшие к полумраку сарая, ни каких замков поблизости не было, голова гудела, словно там поселился рой пчел, отбежав на приличное расстояние от проклятого сарая, он перевел дух, рубаха порвана, на теле синяки.

Глеба трясло, о работе сегодня не могло быть и речи, придя домой и, принимая душ, он увидел, что всё лицо разрисовано маркером на лбу красовалось слово лох, а губы покрашены в черный цвет.

Явно в сарай он попал не сразу, и успел еще, где то повалятся, попав под руку местным мальчишкам.

Весь вчерашний левак за день, сотовый и даже крестик. Стоп! Крестик он сам отдал барону. А был барон вообще?

Чертовщина какая то, вдруг он отчетливо вспомнил кто сидел пил рядом с ним на свадьбе это был не кто иной как без вести пропавший авторитет по кличке «Кабан» из за наездов его ребят он перестал когда– то заниматься бизнесом, говорят что его утопили в море, по делом ему суке.

Опять бред какой то, он же мертвый как он мог пить на свадьбе? видимо цыганка это все внушила? А где тогда пили? И с кем? Крестик потерял вот это скверно.

Умылся, вытерся, лег на кровать. Всё ночь не мог уснуть снились кошмары Глаша обнаженная и желанная цыганская дочь в облегающем черном платье, губы алые как вишни спелые и манящие. Обнимала его за шею, прижимая к себе покусывая и зовя с собой.

Затем снилось как он с компанией друзей лет пятнадцать назад набрел в горах на древний некрополь, и вместо того чтобы сообщить куда следует, они разграбили его, сдав в последствии все найденное за бесценок одному нечистоплотному на руку скупщику Льву Аристарховичу в простонародье Лёва.