Бесплатный фрагмент - Фифа и секрет семи самоцветов

Власова Елена

Книга вторая: Фифа и секрет семи самоцветов

Маленькая пушистая собачка Фифа, объединившая две семьи — блогеров и бывшего военного, — отправляется в грандиозное путешествие по России, чтобы разгадать тайну старинной карты, оставленной её предком. Вместе с мальчиком Егором и его родителями, а также с первыми хозяевами Фифы — Алексеем и Марией — они посещают семь ключевых городов России, от Тулы до Ямала, где каждый найденный артефакт (самовар, кружевная снежинка, ладья викингов, метеоритная звезда, кедровая шишка, мамонтёнок и фигурка собачки) символизирует уникальное культурное и историческое наследие страны. Их путь — это не просто поиск сокровищ, а путешествие к сердцу России, где главными ценностями оказываются дружба, семья, память и бескрайние просторы родной земли, полные чудес и открытий.

Часть 1. Загадка в камине старого дома

Ветер с Финского залива завывал за окнами, но в гостиной нового дома семьи блогеров было по-особенному тепло и уютно. Этот дом — старинный особняк в центре Петербурга с высокими потолками и дубовыми панелями — достался им по наследству от дальнего родственника-путешественника. Он был полон загадок: на стенах висели старые карты в потертых кожаных рамках, на полках стояли диковинные ракушки и резные фигурки из дерева, а в углу гостиной стоял огромный, никогда не растопляемый камин из темного мрамора.

Именно в этой гостиной, на мягком ковре перед диваном, сладко посапывала Фифа. Ей снились её великие путешествия: вот она, маленькая собачка, несётся на оленьей упряжке под танцующим северным сиянием, вот общается с мудрой нерпой на прозрачном байкальском льду, а вот к ней подходит добрый рыжий кот на угличской набережной… Во сне она вильнула хвостом, и кавказский колокольчик на её ошейнике тихо звякнул.

Внезапно её сон прервал не крик, а сдавленный, взволнованный шёпот Егора:

— Папа, мама, Фифа… Идите сюда. Скорее.

Мальчик стоял на коленях перед камином, в руках он держал какой-то пыльный, потемневший от времени предмет.

— Я… я просто хотел протереть пыль на полке, а эта панель… она отошла, — он показал на боковую мраморную панель камина, которая теперь слегка отходила от стены, образуя тёмную щель.

Папа Сергей монтировал новый ролик, отложил ноутбук и подошёл ближе. Мама Аня, вытирая руки о фартук, отложила месить тесто для имбирного печенья и присоединилась к ним.

— Что там, сынок? — с любопытством спросила она.

Егор осторожно просунул руку в щель и вытащил продолговатый свёрток, обёрнутый в прочную, вощёную ткань, пожелтевшую от времени. Он был перевязан бечёвкой.

Фифа, проснувшись, подошла, обнюхала свёрток и тихо, вопросительно тявкнула:

«Гав?» — словно чувствуя, что это что-то важное.

Сергей аккуратно развязал бечёвку. Ткань развернулась, и в ладонях у него оказалась не бумага, а кусок тонко выделанной оленьей кожи. На ней была начертана карта. Но не простая! Это были очертания России, и на ней в семи разных местах были выведены не чернилами, а словно выжжены или вышиты цветными нитями, маленькие, но очень выразительные символы: мамонтёнок, кедровая шишка, валенок, самовар, ладья викинга, космическая ракета и… собачка, удивительно напоминавшая Фифу с её острыми ушками и пушистым хвостом. От каждого символа шёл пунктирный путь к северному городу — Архангельску, где был изображён запертый на семь замков сундук.

— Боже мой… — прошептала Аня. — Это же карта сокровищ! Настоящая!

— Посмотрите на символы! — восторженно сказал Егор, тыча пальцем в кожу. — Мамонтёнок — это наша Якутия! Помнишь, Фифа, как мы там бивень искали? А ладья… это же Старая Ладога, мы с папой как раз хотели туда съездить!

В этот момент в дверь позвонили. Фифа, оторвавшись от карты, насторожила уши, а затем бросилась к входной двери с радостным визгом. Она узнала эти шаги!

На пороге стояли Алексей и Мария. На щеках Марии играл румянец от морозного воздуха, а в руках она держала огромный, только что испечённый яблочный пирог, от которого вкусно пахло корицей. Алексей, теперь уже в гражданской одежде, но всё такой же подтянутый, с улыбкой держал бутылку домашнего лимонада.

— Мы по пути из военторга, решили заглянуть с гостинцами! — весело объявила Мария.

Но их встретили не просто радостные, а ошеломлённые лица.

— Что случилось? — мгновенно насторожился Алексей, его взгляд сразу стал собранным, анализирующим.

­ — Алексей, Мария! Вы не поверите! — Егор, не в силах сдержать эмоций, схватил их за руки и потащил к камину. — Смотрите, что мы нашли!

Они показали гостям кожаную карту. Мария ахнула, прикрыв рот ладонью, а Алексей принялся изучать её с присущей ему военной дотошностью.

— Так… Символы… Маршруты… Архангельск… Интересно. Очень интересно, — бормотал он. — А где нашли?

Егор показал на тайник в камине. Алексей одобрительно кивнул:

— Хорошая маскировка. Старая школа.

— Знаете, — задумчиво сказала Аня, пока все рассаживались вокруг низкого кофейного столика, уставленного чаем и пирогом, — этот дом принадлежал моему двоюродному деду, Глебу Ивановичу. Он был страстным путешественником и коллекционером. Говорили, что он потратил жизнь на поиски какого-то «Великого Собрания» — не драгоценностей, а чего-то более ценного. Думаю, мы только что нашли его главный труд.

— Значит, чтобы разгадать загадку и найти сундук в Архангельске, нам нужно посетить все эти места и собрать семь ключей? — с блеском в глазах спросил Егор.

— Похоже на то, — подтвердил Сергей. — Каждый символ — это точка на карте России, и в каждой, я уверен, спрятан один из ключей.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине (его сегодня впервые решили растопить) и довольным сопением Фифы, которая, уловив всеобщий восторг, виляла хвостом, стуча им по полу.

Тишину нарушил Алексей, обменявшись долгим взглядом с Марией, который был полон какого-то молчаливого согласия, произнес:

— Знаете… Я только что вышел в отставку. Мы с Марией как раз сидели и думали, как же теперь начать нашу новую, гражданскую жизнь. Не сидеть же нам на лавочке у подъезда. — Он улыбнулся, и в его глазах, обычно строгих, запрыгали озорные огоньки. — Предлагаю объединить силы. Вы — эксперты по путешествиям, блогу и невероятной собаке-кладоискателю. А я… я могу быть вашим логистом, штурманом и, если что, охраной.

И он подмигнул Егору.

Мария с теплотой обняла мужа.

— А я, если позволите, буду вашим штатным пекарем и заклинателем непогоды! У меня всегда получалось уговорить дождь прекратиться, стоит только испечь пирог!

— Ура! — закричал Егор, подпрыгнув на месте. — Теперь мы — настоящая команда!

«А я буду главным обнюхивателем и хранителем ключей!» — тявкнула Фифа, перебегая от Алексея к Егору и тычась мордочкой в их руки.

Так, в тепле и уюте старого петербургского дома, у горящего камина и за чашкой чая, родилась новая, большая семья и новый, грандиозный план. Две семьи, сплетённые судьбой через маленькую собачку, отправлялись в путешествие по России, чтобы разгадать «Секрет семи самоцветов».

Часть 2. Тульский самовар и подземный город

Поезд «Ласточка» весело стучал колёсами, унося команду навстречу первому приключению. За окном мелькали заснеженные поля и тёмные полоски леса, а в купе пахло чаем и предвкушением чуда.

— Друзья, вы только посмотрите, какой ажиотаж! — воскликнула Аня, поворачивая к всем ноутбук. На экране красовался заголовок их нового проекта: «Фифа и секрет семи самоцветов». — Мы только выложили анонс с загадочной картой, и у нас уже сотни тысяч просмотров!

Сергей, улыбаясь, начал читать комментарии:

— Вот пишут: «Фифа, ты готова к битве с тульским пряником? Он больше тебя! — он рассмеялся.

— А как вам это: «Желаю удачи команде! С нетерпением жду первых находок!»

Егор, обнимая Фифу, шептал ей на ухо:

— Слышишь, Фифуля? Про нас все говорят! Мы с тобой знаменитые!

Фифа, понимающе виляя хвостом, ткнулась влажным носом в его ладонь, словно говоря: «Конечно, я же с тобой!»

Алексей, сидя рядом с Марией, внимательно изучал распечатанную карту.

— Тула… Город-щит, — задумчиво проговорил он. — Веками он закрывал подступы к Москве. И оружейники, и самоварщики — все были мастерами своего дела. Интересно, какую загадку приготовил для нас здесь твой дед, Аня.

Знакомство с городом-мастером

Когда друзья вышли на перрон, Тула встретила их особым, ни на что не похожим воздухом — он был густым, осязаемым и казался сотканным из противоречий. В нём причудливо смешались сладкий, манящий дух свежей выпечки из ближайших булочных, едкий, мужественный запах раскалённого металла и угля с заводских окраин и лёгкая горьковатая нотка остатков осенней листвы из городских скверов. Этот уникальный «ароматный коктейль» был самой настоящей визитной карточкой города-труженика.

Внешний облик Тулы поразил их своим контрастом. Прямо от вокзала открывался вид на величественные корпуса оружейного завода с кирпичными стенами и высокими трубами — символ промышленной мощи. Но стоило свернуть в исторический центр, как город преображался: здесь друзей окружили невысокие, но крепкие купеческие дома с коваными фонарями у дверей, аккуратные мостовые и уютные скверики с памятниками. Повсюду, в витринах магазинчиков и на уличных лотках, сияли блестящие самовары всех форм и размеров, а из каждой второй двери доносился сочный хруст и пряный запах знаменитого тульского пряника.

Гидом друзей стал молодой парень в прочном кожаном фартуке, на котором остались следы огня и масла — Иван. Он легко узнал гостей и широко улыбнулся.

— Добро пожаловать в город, где земля пропитана железом, а воздух — мастерством! — поприветствовал он, энергично пожимая всем руки. — Меня зовут Иван, я потомственный оружейник, как мой отец, дед и прадед. Но, — он с хитрым блеском в глазах достал из кармана фартука не отмычку или гвоздь, а… крошечную фигурку собачки, выкованную из тонкой проволоки, — моё главное увлечение — это мелкая художественная ковка. Люблю создавать то, что несёт не мощь, а душу. Вот, например, вашу Фифу я бы изобразил в завитках металлического кружева.

Он ловко подбросил фигурку в воздухе и поймал её, а Фифа, заинтересовавшись блестящим предметом, весело тявкнула.

— История нашего города — это история металла, — продолжил Иван, ведя их по улицам. — Сначала — крепость на границе «Дикого поля», щит Москвы. Потом — кузница империи. Но мы всегда славились не только пушками. Умение обращаться с железом рождало и изящество: самовары, гармони, филигранные пряничные доски. Мы, туляки, как наш металл: с суровым блеском снаружи и с тёплой, творческой начинкой внутри.

— Но прежде чем идти к стальным клинкам, по нашей старой тульской традиции — к самовару! — объявил Иван. — Самовар — это душа дома. Он не просто кипятит воду, он собирает семью вместе.

Команда направилась в музей самоваров. Там их ждало настоящее волшебство. Фифа, подняв голову, с изумлением разглядывала гигантские блестящие сосуды.

— Вот этот красавец, — Иван похлопал по боку одного исполина, — «артельный». На 70 литров! Его ставили на почтовых станциях, чтобы каждый проезжий — от ямщика до генерала — мог согреться чайком. А этот, маленький, — «эгоист», на одну кружку. И этот… — он подвёл их к самовару причудливой формы, — … «самовар-петух». Говорят, его сделал мастер для своей дочери, которая очень любила птиц. Когда вода закипала, самовар не шипел, а издавал звук, похожий на петушиный крик!

— Ой, как чудесно! — прошептала Мария, глядя на сияющие медью бока.

— Не просто чудесно, а гениально с инженерной точки зрения, — добавил Алексей, осматривая устройство трубы. — Настоящая микро-печь.

Спуск в подземное царство

Затем Иван повёл их по узким улочкам в самую старую часть города.

— А теперь, друзья, приготовьтесь спуститься в самое сердце Тулы, — таинственно произнёс он, останавливаясь перед неприметной, покрытой вековой грязью дверью в каменной стене. — Под нашими ногами — целый город. Город, который помнит набеги татар, секреты оружейников и шепот легенд.

Дверь со скрипом открылась, обнажив узкий проход, уходящий в темноту. Фифа насторожилась и тихо зарычала.

— Не бойся, малышка, — успокоил её Егор, беря на руки. — Мы вместе.

Спуск по скользким каменным ступеням казался бесконечным. Вскоре они оказались в огромной пещере. Воздух здесь был прохладным и влажным, пахнущим стариной, сыростью и металлом. В слабом свете фонарей виднелись старинные станки, наковальни и груды каменных блоков.

— Эти каменоломни старше самого города, — голос Ивана эхом разносился под сводами. — Здесь добывали известняк. А потом, в смутные времена, туляки прятались здесь от врагов. Но самое интересное… — он понизил голос до шепота, — …говорят, что именно в этих подземельях знаменитый Левша, тот самый, что блоху подковал, работал над своими самыми секретными изобретениями. Свету не показывал, чтобы не сглазили. И по легенде, он спрятал здесь не только свои инструменты, но и ключ к великой тайне, которую доверили ему хранить.

Находка Фифы

— Значит, ключ где-то здесь! — с решимостью сказал Егор.

Так, команда, осматриваем всё внимательно! — скомандовал Алексей, и в его голосе вновь зазвучали знакомые нотки командира. — Сергей, освещай левую стену. Мария, Аня, проверьте углы. Егор, следи за Фифой.

Все принялись за работу. Фифа, почувствовав всеобщую озабоченность, деловито обнюхивала каждый камень, каждую щель. Она обошла всю пещеру, но, казалось, ничего не находила. Она села в центре зала, скулила и беспокойно вертела головой.

— Что с тобой, детектив? — спросил Сергей, направляя на неё камеру.

— Может, она устала? — предположила Мария.

Но Егор, который знал свою подругу лучше всех, присел рядом.

— Она не устала, — уверенно сказал мальчик. — Она что-то чувствует. Она ведёт себя так, когда не может понять, откуда идёт запах.

И тут Фифа снова ткнулась носом в пол, но на этот раз не в камень, а в едва заметную щель между плитами. Она начала скрести лапкой именно в этом месте, всё настойчивее и громче.

— Иван, Алексей, посмотрите! — позвал Егор.

Мужчины подошли. Алексей провёл рукой по щели.

— Здесь нет раствора. Эта плита — отдельная.

Они с Иваном налегли. Каменная плита с глухим стуком сдвинулась в сторону, открыв под собой небольшое углубление.

Все замерли в ожидании. Егор, дрожащими от волнения руками, запустил ладонь в нишу и вытащил… Маленький, тёплый на ощупь, будто только что из печи, деревянный самоварчик. Он был так искусно выточен, что казалось, вот-вот из его краника польётся кипяток. Егор перевернул его и ахнул: на дне была вырезана та самая загадочная печать и римская цифра «I».

— Первый ключ! — закричал мальчик, и его крик радостным эхом прокатился по подземелью. — Мы нашли его! Фифа, ты гений!

Все столпились вокруг, рассматривая находку. Алексей с гордостью смотрел на собачку.

— Вот это нюх! Лучше любого прибора!

Мария и Аня обнимались, смеясь от восторга.

— Эта крошка — наше сокровище! — сказала Мария, гладя Фифу по голове.

А Фифа, сияя от счастья и всеобщего внимания, важно сидела рядом со своим открытием, высоко подняв голову и весело виляя хвостом. Её тёмные глазки блестели в свете фонарей, словно говоря: «Я же говорила, что мы справимся!»

Продолжение пути

Вечер того дня команда провела в уютной чайной, за столом, который ломился от тульских угощений: душистого чая из настоящего самовара-гиганта, пряников, расписных, как шкатулки, и вкуснейших липовых оладий.

Деревянный самоварчик стоял в центре стола, как главный герой вечера.

— Я до сих пор не могу поверить, — говорила Аня, снимая находку на телефон для сторис. — Наши подписчики сходят с ума! Пишут: «Фифа — королева Тулы!», «Где купить такого же пса-кладоискателя?»

— А знаете, что самое удивительное? — задумчиво сказал Иван. — Легенда о Левше — не просто сказка. Были такие мастера, чьи руки творили чудеса. И ваш дед, Аня, наверняка знал, что ключ к большому путешествию по России должен начинаться здесь, в городе мастеров, с его главного символа — самовара, что символизирует тепло домашнего очага и гостеприимство.

— Куда же дальше, команда? — Сергей развернул на столе свою карту.

Егор, не раздумывая, ткнул пальцем в следующий символ.

— Валенок! Нам в Вологду! Там и валенки валяют, и кружева плетут, и Дед Мороз в Великом Устюге живёт совсем рядом! Я читал, там целые музеи деревянного зодчества под открытым небом!

— Отличный стратегический ход, — одобрил Алексей. — Двигаемся на север, к нашей конечной цели — Архангельску. Вологда — следующий логичный пункт.

А Фифа, свернувшись тёплым пушистым клубочком на коленях у Егора, сладко дремала, прижавшись к его жилету. Её лапки иногда подрагивали — ей снова снились приключения. Но на этот раз ей снилось, что она не просто нашла маленький самоварчик, а разожгла им огромный, добрый огонь, который осветил всю их большую, дружную семью и указал путь к новым чудесам. И этот сон был самым счастливым на свете.

Часть 3. Вологодские кружева и шёпот снежинок

Дорога из Тулы в Вологду пролегала через белоснежные леса, похожие на гигантские хрустальные сады. За окном поезда мелькали заиндевевшие ели, их ветви склонились под тяжестью пушистого снега. В купе царила уютная, задумчивая атмосфера. Егор, глядя на заснеженные просторы, вдруг спросил:

— Алексей, а вы, когда служили, часто по таким местам путешествовали?

Алексей, до этого молча наблюдавший за пейзажем, обернулся и улыбнулся:

— Чаще — по картам и на учениях. Видел Россию с высоты вертолёта или из бронетранспортёра. Она была… строгой и величественной. А вот так, чтобы почувствовать её тишину и вот этот морозный запах… Нет, это редкость. Спасибо вам за это.

Он тепло посмотрел на Марию, сидевшую рядом и державшую его руку.

Волшебный дом-музей

Вологда встретила их не просто морозом, а настоящей сказкой. Воздух был таким чистым и холодным, что звенел, как хрусталь, а каждая ветка, каждый сучок на деревьях был украшен инеем, превратившим город в гигантскую кружевную шкатулку.

Их приютом стал не обычный отель, а старинный деревянный дом-музей с резными наличниками, который когда-то принадлежал купцу-меценату. Стены пахли вековым деревом, воском и лёгкой кислинкой сушёных антоновских яблок, разложенных на печке для аромата.

— Смотри, Фифа, — Егор поднял собачку к причудливо вырезанному оконному наличнику, — это же не просто узоры! Это же деревянное кружево! Видишь, тут и птицы счастья, и солнечные символы, и волны… Говорят, они оберегали дом от всего плохого.

Фифа, очарованная блеском инея на резьбе, потянулась носом к узору и чихнула, отчего на неё посыпалась крошечная снежная пыль. Все рассмеялись.

Их встретила хозяйка дома и их гид — бабушка Валентина, кружевница. Она была удивительно лёгкой и изящной, а её седые волосы были убраны в тугую косу. Её голубые глаза, ясные и добрые, казалось, видели самую суть вещей.

— Добро пожаловать в страну морозных узоров, дорогие мои, — приветствовала она их голосом, похожим на тихий перезвон колокольчиков. — Наша Вологда испокон веков славилась двумя чудесами: льном, что мягче облака, и кружевами, что нежнее зимнего рисунка на стекле. А знаете, откуда пошло наше кружево?

Она повела их в свою светёлку — комнату с огромным окном, выходящим в сад. Там на широком столе лежали десятки деревянных палочек-коклюшек с намотанными на них белыми, как первый снег, нитями.

— Расскажу я вам сказку одну, да не простую, о том, как вологодское кружево появилось. В селе Ковырине, что под Вологдой, жила семья: отец Иван, мать Катерина да дочка их Настенька. Дружно жили, хорошо. Очень любила Настенька зиму — пуховые сугробы белые, горки по которым ребятишки катаются, ледяные узоры на стёклах… Пошла она раз зимой погулять — денёк хороший стоял, морозный, солнечный. И снежинки неторопливые, махонькие с неба сеются. Подставила Настенька ладошку в варежку вязаную одетую и легла на неё снежинка. Лежит и не тает… Никогда ещё Настенька так близко одну маленькую снежинку не рассматривала. Смотрит, любуется — до того снежинка красивая! Каждый лучик ровненько из серединки выходит, а от лучика еще стрелки граненые и каждая грань на солнышке сверкает и не верится, что само по себе так могло сделаться, это уж какой-то мастер такую снежинку из капли воды сковал. Не хуже мастер, чем ее матушка, что замечательные варежки вяжет, да половики-дорожки ткет… Понесла Настенька снежинку на варежке в избу, матушке показать. Да только через порог шагнула, снежинка и растаяла, в капельку обратилась… Обидно стало девочке, даже заплакала.

— Что с тобой, доченька? — спросила Катерина.

— Снежинка растаяла.

— Дак что же тут плакать, доченька? Так всегда бывает, снежинки холодные и в тепле они тают…

— А я не хочу, чтобы таяла, она такая красивая, мама! Вот если бы снежинка была тёплая — она бы не растаяла…

И видит Катерина, что дочь ее Настенька каждый день тоскует, сама, как снежинка тает…

Стала Катерина думать, что бы такое сделать, чтобы снежинки не таяли, чтобы были они теплыми. Попробовала из ниток снежинку связать, да не получается снежинка, все не такая, как те, что с неба падают. Думала она, думала и поехала с мужем Иваном в город на базар. Ходила там, глядела-смотрела и нашла мужичка, что булавками медными на гвоздики похожими торговал. Плохо у него торговля шла, мало кто такие булавки покупал. А Катерина подумала да и говорит:

— Продай ты мне вот целый туесок твоих булавок.

Удивился продавец:

— Да зачем тебе столько?

— Для тёплой снежинки, — Катерина ответила.

Еще больше удивился мужик, но булавки с радостью продал.

Пока домой ехали, попросила Катерина Ивана набить ей мешок соломой чистой, чтобы как подушка круглая получился он. Сделал Иван, как жена просила. Стала Катерина пробовать — булавки в подушку втыкает, нитки белые льняные вкруг них заплетает. Да больно уж неудобно: и подушка с коленей падает, и нитки перевиваются, как надо не заплетаются. Опять Катерина мужа просит:

— Сделай, ты мне, Иван, под подушку подставку-пяльцы, да палочек ровных наточи, чтобы к ним можно было нитки привязывать. Все сделал Иван, как жена просила…

А Настенька тем временем все грустит, на улицу выходит, снежинки на ладошку ловит, а сама уже понимает, что скоро и весна, совсем никаких снежинок не будет — а так уж они ей любы!.. А мать Катерина подушку на пяльцы поставила, нитки к палочкам-коклюшкам привязала — веселее работа пошла. Получается у нее снежинка…

Вот и весна-красна пришла. Все дети рады — зиме конец, снег тает, ручьи бегут! Только Настенька не рада, заболела она, да так, что уж и с постели не встает, все теплой снежинкой бредит.

Однажды открыла глаза, а рядом, на подушке снежинка лежит — настоящая, каждый лучик у нее ровный, между лучиками паутинки тонкие… Будто прямо с неба только сейчас опустилась. Но такая большая, каких Настенька и не видела. И не тает. Коснулась она снежинки рукой — теплая! Как мамины руки.

Отец с матерью рядом стоят, радуются.