Бесплатный фрагмент - Фарфоровая девочка

Месть в зоне комфорта.

Гнев

3 февраля 2018 года. Гонконг.

В квартале от офиса юридической фирмы «Хадсон и сыновья».

Господин Юуто Хадсон неторопливо шел по Лунг Во Роуд в сторону офиса юридической фирмы, которую возглавлял на протяжении уже почти сорока лет. Несмотря на солидный возраст (а ему нынешней весной должно было исполниться семьдесят шесть) и на высокий социальный статус уважаемого и известного в Гонконге адвоката, Юуто каждое свое утро начинал с того, что отпускал водителя в квартале от офиса, а оставшийся путь проделывал самостоятельно, прогуливаясь по улице, здороваясь и перебрасываясь дежурными фразами со знакомыми, степенно кивая на приветствия продавцов свежей прессы и цветов.

Многие европейские коллеги и партнеры считали эти утренние прогулки господина Хадсона не просто странными, но и беспечными, к тому же не подходящими ему по статусу. Однако Юуто лишь улыбался, слыша подобные рассуждения, и упорно продолжал прохаживаться по Лунг Во Роуд каждый будний день.

Маленького роста, с зачесанными на левый бок редкими седыми волосами, которые лишь слегка прикрывали желтоватую, морщинистую кожу головы, Юуто внимательно посмотрел по сторонам и толкнул обитую красным дерматином дверь лапшичной.

Помещение было скудно освещено тусклым дневным светом, который пробивался сквозь небольшие квадратные окна, подсвечивая кружащиеся в воздухе редкие пылинки. Черные столы с бамбуковыми салфетками, красные пластиковые стулья, аквариум с мелкими золотыми рыбками, которые меланхолично переплывали из одного его конца в другой, и немногочисленные в это время дня посетители с черными лакированными палочками в руках. Склонив головы, они глухо постукивали ими о дно красных глянцевых пиал, наматывая и ловко подхватывая скользкую лапшу, мелодично при этом переговариваясь.

Пройдя в глубь зала, Юуто остановился у прилавка и глянул на молоденького паренька в заляпанном фартуке с блестящей кастрюлькой в руках. Тот, смутившись, низко поклонился и, отставив кастрюлю в сторону, бросился в подсобку.

Повернув голову направо и сложив губы в приятную улыбку, Юуто почтительно поприветствовал пожилую пару, завтракающую за столиком возле аквариума. Господин и госпожа Тао жили в этом районе еще тогда, когда на местном причале был рыбацкий рынок, а не современное колесо обозрения, утопающее по вечерам в слепящих неоновых лучах и пронзительных звуках музыки, а наутро будто теряющееся в густом сером гонконгском тумане.

За одним из столиков у окна он увидел господина Ису, который махнул ему в знак приветствия, и вновь Юуто сложил губы в приятную улыбку и несколько раз кивнул седой головой.

Услышав приближающиеся шаги, он повернулся к стойке.

— Нимен хао, госпожа Ву!

Женщина в черной рубашке и светло-серых брюках сдержанно поклонилась, не переставая сжимать в руках бумажный пакет.

— Здравствуй, Юуто. Все гуляешь по утрам?

Мужчина ничего не ответил, лишь вновь приторно улыбнулся.

— Ты большой человек, Юуто, будь осторожней. Говорят, в районе становится небезопасно.

— Кто говорит, Киуфен?

— Люди, Юуто. Люди.

— Наши?

— Да. С тех пор как не стало Сандаловой палочки, дела у нас идут из рук вон плохо. А мы с тобой… ну, ты сам знаешь…

Юуто перестал улыбаться.

— Что тебе известно, Киуфен? Говори.

— Вчера на причале прошел слух о том, что она вернулась в Гавань. Люди судачат, что, лишившись денег Драгана, его протекции и влияния, она будто обезумела.

Юуто молчал, сверля глазами изрезанное морщинами лицо Киуфен. Женщина выдержала суровый взгляд и продолжила.

— В районе шепчутся, что Сандаловая палочка была у тебя накануне своей смерти, а учитывая, что именно ты помогаешь прятать деньги многим видным людям…

Госпожа Ву замолчала, настороженно осмотрела зал и вновь устремила на Юуто раскосые, внимательные, темные глаза.

— Юуто, судачат, будто ты приложил к этому руку. Я думаю, она придет к тебе.

Господин Хадсон нахмурил высокий лоб и постучал пальцами по черному пластику прилавка.

— Киуфен, я не вижу повода для страха.

— Мое дело лишь тебя предупредить. Будь осторожен, Юуто!

Госпожа Ву протянула ему небольшой бумажный пакет.

— Здесь все, как ты просил. Три паспорта и водительские права.

Юуто достал из пакета стопку еще пахнущих клеем тоненьких темно-зеленых паспортов Макао, быстро пролистал их и удовлетворенно кивнул.

— Спасибо, Киуфен. Хорошая работа. Впрочем, как всегда.

— У меня новый каллиграф. Имей в виду.

— Хорошая новость. Спасибо.

— Цзай цзянь, мой друг!

Женщина склонила голову и, повернувшись спиной, скрылась за дверью подсобки.

Юуто вновь посмотрел на господина и госпожу Тао и кивнул на прощание господину Ису с мыслью о том, что в его родном городе все не то, чем кажется. Вот, например, Тао ввозят в страну героин высшего сорта, а Ису известный в определенных кругах фальшивомонетчик, а так на вид безобидные старики, завтракающие в лапшичной.

Пусть европейские коллеги «Хадсон и сыновья» думают что угодно о его утренних прогулках. Им все равно не дано понять, что львиная доля теневых сделок на острове совершается не в зеркальных башнях небоскребов, а в таких вот неприметных лапшичных или прачечных.

Юуто сам себе хитро улыбнулся, поправил жидкую прядь волос на голове, спрятал переданный ему пакет в нагрудный карман пиджака, толкнул красную, местами потертую дверь и оказался на вибрирующей от городского шума улице.

Как только его глаза привыкли к яркому свету, он заложил руки за спину и неторопливо пошел по уже изрядно заполненной людьми Лунг Во Роуд. Весь путь Юуто думал о его последнем разговоре с Сандаловой палочкой.

«Переведи эту сумму на новый, „чистый“ счет. Сделай так, чтобы у финансового мониторинга не возникло вопросов. И пусть Киуфен сделает новую личность для этой девушки. И, Юуто, об этом разговоре никто и никогда не должен узнать. Это личная просьба…»

Войдя в стеклянные вращающиеся двери офиса своей юридической фирмы, господин Хадсон степенно поздоровался с администраторами первого этажа и скрылся за раздвижными створками личного лифта.

Когда блестящие раздвижные двери открылись, он ступил на отполированный каменный пол ярко освещенной личной приемной. За внушительным деревянным столом сидел его секретарь.

— Доброе утро, господин Хадсон. Как ваша прогулка?

— Доброе утро, Вужоу. Спасибо, хорошо. Что у меня сегодня по расписанию?

— Две встречи, господин Хадсон. Одна в Банке Гонконга и Шанхая, вторая здесь — личная.

— С кем вторая встреча?

— Этот человек с рекомендацией от наших европейских коллег. Сделка по покупке крупного участка земли. Нас попросили оказать правовую поддержку и всячески содействовать процессу согласования плана застройки.

— Территория не спорная?

— В том-то и дело, господин Хадсон. Территория частично принадлежит Желтому Дракону. Но проект крайне перспективный и может быть выгоден обеим сторонам.

— Ясно. Им нужен человек, который сможет договориться с триадой?

— Да, если прямо, то да.

— Хорошо, Вужоу. Больше никаких встреч на этот день?

— Нет, господин Хадсон. Вы хотели просмотреть дела, закрытые вашими сыновьями.

— Да, помню. Все у меня на столе?

— В полном объеме.

— Хорошо, Вужоу. Спасибо.

— Еще что-нибудь, господин Хадсон?

— Да, удвой, пожалуйста, охрану внизу на ближайшие дни.

— У нас неприятности?

— Нет, но ты же знаешь, что несчастье входит в ту дверь, которую ему открыли…

— Все сделаю, господин Хадсон.

День пролетел стремительно. Встреча в Банке Гонконга и Шанхая прошла более чем гладко — клиент Юуто получил дополнительное финансирование и выгодные условия сотрудничества по очень хорошей ставке, а вот встреча, касающаяся застройки спорной территории, оказалась утомительной и имеющей мало шансов на удачный исход. Юуто, конечно, пообещал поучаствовать в переговорах с триадой, но понимал, что шансов договориться почти нет. Отчасти именно потому, что после смерти Драгана Коса члены триады никак не могли определиться, кому передать освободившийся титул Сандаловой палочки, и продолжали грызться друг с другом, как свора голодных одичавших собак.

За огромным окном зажглись тысячи тысяч ламп уличного освещения, превратив тем самым Гонконг в удивительный сказочный мир. Уставший Юуто просматривал закрытые за предшествующую неделю сделки. Его мальчики, его сыновья хорошо работают, скоро он им будет уже и не нужен. От этой мысли становилось и легко, и грустно одновременно. Юуто опустил глаза на часы как раз в тот момент, когда в дверь тихонько постучали.

— Господин Хадсон?

— Да, Вужоу.

— Могу ли я быть на сегодня свободен?

— Да, Вужоу. Иди. Попроси подать машину, я буду минут через десять.

— Хорошо, господин Хадсон.

Дверь за личным помощником закрылась с легким щелчком, и Юуто вновь погрузился в чтение.

Ему осталось просмотреть последнее дело, связанное с переходом права собственности, когда в приемной раздался острый стук каблуков.

Юуто поднял глаза на дверь и замер в ожидании. Секунды тянулись минутами, шаги становились все отчетливее и вдруг замерли на самом пороге. В дверь постучали и, нажав на ручку, плавно ее открыли.

— Давно не виделись, Юуто.

В проеме двери показалась женщина с почти белоснежной, фарфоровой кожей. Затянутая в узкое черное платье, она сложила руки на высокой миниатюрной груди, затем изящно развела их в стороны и осмотрелась вокруг. Юуто продолжал хранить молчание, лишь недовольно поджав губы и сузив и без того узкие глаза. Незаметно он нажал на кнопку тревоги, вмонтированную в подлокотник его кресла.

— Не здороваешься?! Неучтиво, Юуто.

— Просто не ожидал тебя увидеть. Давно ты в Гонконге?

— Ах, хитрый, предприимчивый и изворотливый, словно змей, Юуто Хадсон, зачем ты врешь мне? Мне кажется, тебя предупредили о моем визите. Разве нет?

Юуто внимательно посмотрел на молодую женщину.

— Я понятия не имею, о чем ты…

Запрокинув голову и продемонстрировав всю красоту изгиба белоснежной шеи, она мелодично рассмеялась. Такой легкий, звонкий, как сотни серебряных колокольчиков, смех на секунду заполнил помещение, даря иллюзию безопасности и умиротворения. Но он смолк так же неожиданно, как и начался, погрузив комнату в напряженную, пульсирующую тишину. Женщина сделала еще два шага к столу и, опершись о него ладонями, устремила колючий взгляд стальных глаз на старика.

— Госпожа Ву разве не предупредила тебя сегодня утром?

Юуто молчал.

— Молчишь?! Ну, что ж, давай я отвечу за тебя.

В ее голосе зазвучали пронзительные стальные ноты. Она выпрямилась в полный рост и, щелкнув пальцами, обернулась к двери. В проеме показался невысокий мужчина, тоже европеец. Он протянул пакет с чем-то объемным и явно тяжелым. Как только женщина поставила его на стол перед Юуто, в нос ему ударил резкий запах крови.

— Что я могу сказать в свое оправдание, Юуто? Пожалуй, что госпожа Ву была несговорчива.

Она открыла пакет, и старик, побледнев, окаменел перед его содержимым. Черные с проседью волосы Киуфен, смешавшись с вязкой кровью, облепили застывшее лицо, стеклянные потухшие глаза смотрели, казалось, сквозь Юуто прямо ему в душу, обвиняя и прощая одновременно. Клер подошла к столу и, слегка подтолкнув голову изящной рукой, хищно улыбнулась. Голова не удержалась и кубарем, издавая глухие и хлюпающие звуки, оставляя за собой багровый след, скатилась со стола и шмякнулась на светлое ковровое покрытие кабинета, оросив его мелкими красно-коричневыми брызгами.

Юуто вскочил на ноги.

— Что тебе нужно?! Зачем ты пришла?!

— Я так понимаю, ты готов говорить?

Женщина грациозно распрямила плечи и слегка склонила голову набок, от чего длинные шелковистые пряди ее русых волос угрожающе блеснули в ярком свете потолочных ламп.

— Видишь ли, мне тут стало известно, что Драган обращался к тебе прямо пред своей смертью. И мне крайне любопытно узнать, что он хотел от тебя.

— Я не могу сказать!

— Не можешь так же, как и госпожа Ву?!

Женщина плавно указала раскрытой ладонью в сторону валяющейся на полу отрубленной головы.

— Я ничего тебе не скажу!

— Опять ты все усложняешь. Давай тогда я сама.

Она жестом подозвала своего спутника.

— Свяжи его!

Заломив руки старика за спину, мужчина усадил его в кресло и затянул на них пластиковую стяжку. Юуто встревоженно смотрел в сторону своей приемной, ожидая, что в считанные секунды сюда ворвется толпа вооруженных охранников.

— Позволь напомнить тебе, Юуто, что перед самой смертью Драгана с его счета пропала сумма в несколько миллиардов евро. Тебе что-нибудь известно об этом?

Юуто молчал. Женщина кивнула, и в то же мгновение старик почувствовал прикосновение холодного металла к своей шее. Он нервно сглотнул, но продолжал хранить молчание.

— Какие документы Киуфен готовила для тебя по просьбе Драгана?

Юуто не произнес ни слова.

— Старый лис, как ты думаешь, почему здесь нет твоей охраны?

Старик поднял глаза на женщину, по его виску скатилась капля прозрачного пота.

— Ты не боишься умереть. Я знаю это. Но у каждого есть слабые места. Хочешь назову твои?

— Не смей трогать мою семью, тварь!

— Все будет зависеть только от тебя. Ответь на мои вопросы, и я уйду, а они останутся живы.

Хищно улыбаясь, женщина поднесла к самому лицу Юуто экран планшета. В небольшом помещении связанными сидели оба его сына и кое-кто из сотрудников фирмы.

— В этой комнате и еще в четырех подобных находятся примерно сорок человек, и они все будут убиты, если ты не ответишь на мои вопросы.

Юуто опустил на грудь седую голову. Женщина схватила жидкие пряди и резко дернула наверх. Голова вскинулась, а глаза уставились на экран. Это была уже другая комната, в которой так же связанными сидели люди. Неожиданно фигуры пришли в движение — они корчились, переворачивались, бились в судорогах и вскоре затихли, распластавшись на полу в неестественно расслабленных позах.

— Хлорциан. Потеря сознания, судороги, резкое падение кровяного давления, остановка дыхания и прекращение сердечной деятельности.

— Сволочь! Гадина! Ты ответишь за это!

— За что, Юуто? Это ты убил этих людей. Тебе всего лишь нужно ответить на два вопроса, и я уйду. Ты будешь говорить или мы переходим к следующей комнате?

Старик крепко зажмурился и тяжело вздохнул.

— Драган попросил сделать чистый счет и перевести на него около четырехсот миллионов евро.

— Что за счет?

— Новый, чистый, чтобы не было вопросов от финансового мониторинга.

— Какой банк и на чье имя?

Юуто вновь опустил голову на грудь.

— Говори!

— Женщину зовут София Родригез. Барклайс Банк.

— София Родригез?

— Да. Она сама приходила ко мне за документами.

— Опиши ее.

— Европейка, блондинка. Приехала на мотоцикле.

Было видно, что Клер никак не ожидала ничего подобного. Синяя венка на ее белоснежном виске вздулась и начала лихорадочно пульсировать, но женщина быстро вязала себя в руки.

— Ты передавал ей что-то еще?

— Да. Посадочный талон на рейс до Буэнос-Айреса.

Клер с отвращением отвернулась от старика и посмотрела на мужчину с ножом в руке.

— Он твой, Стефан. Делай с ним, что хочешь, милый.

— Спасибо, моя госпожа.

Выйдя в приемную, женщина обернулась и еще раз посмотрела на жалкого скрючившегося на стуле старика, затем в сопровождении двух вооруженных автоматами мужчин поднялась на крышу небоскреба.

Ночной Гонконг светился огнями неоновой рекламы, как рождественская елка в сочельник, внизу проносились машины, толпились люди. Она презрительно окинула взглядом гавань и скользнула в салон гремящего роторами вертолета.

— Значит, Родригез…

---

Какой приятный аромат… Я слышу в нем запах талого снега, мокрого грунта и… человеческого страха. Он будоражит меня, заставляет кровь бежать по венам с безумной скоростью, и все мои чувства вмиг обостряются.

Несмотря на какофонию ночного города, я отчетливо различаю именно твои шаги. Ты идешь, поочередно опуская подошвы тяжелых ботинок в неглубокие лужи. Я слышу именно твое дыхание. Улавливаю в ночном, холодном воздухе твое сердцебиение. Я вижу тебя почти отчетливо, несмотря на мрак и слепящие фонари уличного освещения.

Дыши, иди ко мне, я жду тебя…

Жертва

10 апреля 2018 года. Москва. Россия.

Он оставил машину на парковке торгового комплекса «Вегас». Несмотря на уже стойкое ощущение приближения тепла, темнело еще достаточно рано, совсем не по-весеннему. Собственно, вечерами было не только темно, но и достаточно морозно. Лужи и ручейки, освобожденные из оков льда ласковым весенним солнцем, мелодично журчали днем, но неизбежно возвращались в свой стылый плен с появлением на небе бледной луны.

Мужчина плотнее запахнул чернильное-синее, длиной до середины бедра пальто и поспешил к ярко освещенным стеклянным раздвижным дверям торгового комплекса. Он как раз миновал ряды темных припаркованных автомобилей, когда где-то совсем рядом раздался негромкий металлический звон. Мужчина обернулся на звук и вздрогнул от неожиданности.

— Господи! Вы напугали меня!

— Извините, я не нарочно. Мне показалось, будто вы что-то обронили. Это случаем не ваше?

На раскрытой ладони незнакомца в теплом джемпере с горловиной на молнии лежала связка металлических ключей. Массивная оправа его очков тускло поблескивала, отражая рекламные огни торгового комплекса. Он зябко передернул плечами и вновь заговорил, выпуская изо рта облачка пара.

— Ну, так что? Ваши ключи или нет?

Подойдя ближе и внимательно присмотревшись к связке ключей, мужчина в пальто отрицательно покачал головой.

— Нет. Видимо, кто-то другой обронил.

Повернувшись, чтобы продолжить свой путь к стеклянным дверям, он неожиданно почувствовал жжение в области поясницы, обернулся и опять уставился в блестящие, холодные стекла очков.

— Ой-ой-ой. Не спешите так!

Растянутый в широкой улыбке рот с белоснежными, чуть заостренными зубами вдруг начал неестественно кривиться и расплываться по лицу незнакомца.

— Вам нехорошо. Так бывает после инъекции аминазина. Волноваться не стоит. То, что вы сейчас чувствуете, связано с резким падением артериального давления.

Черты лица незнакомца продолжали искажаться до тех пор, пока не исчезли в неожиданно подкравшейся кромешной тьме.

                                                    * * *

25 апреля 2018 года. Красногорский район.

Московская область. Россия.

Теплое апрельское солнце мягко пригревало землю. Там и тут чернела освобожденная от снега и льда земля. С крыш домов свисали прозрачные пики мокрых, острых сосулек. Неспешно потягивая кофе из высокого картонного стакана, перешагивая через лужи и уворачиваясь от брызг из-под колес, проносившихся мимо автомобилей, по пешеходной дорожке шел высокий, стройный мужчина. На нем было серое двубортное пальто в мелкую елочку, узкие темные брюки, пара черных лакированных дерби и объемный вязаный шарф. Медленно потягивая кофе, он щурился на ярком весеннем солнце, пытаясь рассмотреть на экране телефона имя звонившего.

— Артур! Где ты, черт побери?!

— Уже почти на месте.

— Ты что, пешком сегодня?

— Машина еще в ремонте.

— Поторопись! Сам знаешь, никто кроме меня не хочет тебя здесь видеть. Так что давай-ка побыстрее, пока тело не забрали.

— Буду через пару минут.

— Шевелись!

Артур убрал телефон в карман пальто, выбросил стакан из-под кофе в ближайшую урну и поспешил к пешеходному переходу. Серо-голубые глаза на худощавом лице с тонким и прямым носом внимательно всматривались в лица прохожих. Это была своего рода профессиональная привычка, которая никак не хотела его оставлять, даже несмотря на то, что он больше не был следователем и уже почти два года работал только с информацией, сидя за компьютером в Национальном Центральном Бюро Интерпола.

Дождавшись зеленого света, он перешел дорогу и начал подниматься в горку по узкой улочке с облупившимися бордюрами, проржавевшими урнами и дырами в когда-то гладком асфальтовом покрытии. Те постройки, что он видел справа и слева от себя, сложно было назвать домами — двухэтажные деревянные здания с покосившимися оконными рамами с выбитыми стеклами, с фасадами, местами почерневшими от плесени и времени. Артур заметил, что у одного из таких домов-призраков крыльцо практически вросло в землю, а входная дверь болтается на несмазанных петлях, издавая при каждом дуновении весеннего ветра противный скрежет.

В ближайшее время этот район должны были перестроить по программе реновации и переселения людей из ветхо-аварийного жилья. Прежние обитатели давно переехали в новые квартиры, а эти несчастные обветшалые дома готовили к сносу, чтобы построить на их месте новый престижный район с подземными паркингами, торговыми центрами, аптеками и банками.

На противоположной стороне Артур увидел машину скорой помощи и «Форд Транзит» Следственного комитета. Он подошел ближе и, предъявив удостоверение, поднял ленту оцепления и направился к крыльцу.

— О, ваше величество все же явилось?!

Из сумрака подъезда ему навстречу вышел крупный мужчина в теплой стеганой куртке с какими-то бумагами в крупных руках. Артур сразу узнал его. Когда-то они вместе работали в Следственном комитете, до тех пор, пока он не ушел в Интерпол. Как оказалось, не все были готовы порадоваться за него. Некоторые, в том числе мужчина, стоящий напротив, восприняли такие перемены крайне негативно.

— Как видишь, Алексей. Где тело?

— Запомни, Артур — это мое дело, и ты здесь только потому, что твое начальство позвонило моему. Это ясно?

— Вполне. Так где тело?

— Прямо, первая дверь направо.

Пригнувшись, чтобы не удариться головой о накренившийся деревянный проем, Артур перешагнул невысокий порог и оказался в комнате, освещенной расставленным криминалистами светом. Первым делом прямо посередине маленького когда-то жилого помещения он заметил большую деревянную бочку. Крышка была снята и лежала рядом на куске прозрачного полиэтилена. Повсюду работали люди в форме, проверяя, казалось, каждую соринку на почти полностью прогнившем полу. Артур внимательно посмотрел на бледно-желтые, выцветшие обои, которые местами свисали разодранными клочьями с разрушенных стен дома. Под ногами натужно скрипели деревянные половицы, выкрашенные какой-то темной краской. Стекла в оконной раме были выбиты, и сквозь острые дыры в комнату врывался свежий весенний ветер.

Артур подошел к бочке и заглянул внутрь. Сквозь желто-коричневую полупрозрачную жидкость было видно уложенное в позу эмбриона тело человека. Его волосы, подобно тонким морским водорослям, поднимались к поверхности странной жидкости.

— В чем это он?

— А, добрался наконец-то!

Невысокий мужчина в очках и теплой куртке на молнии с зажатой в руке пробиркой со светло-желтой жидкостью приветливо улыбнулся Артуру.

— Привет, Иван. Так в чем это он?

— Не знаю пока. Жидкость липкая. Похоже на патоку или сироп, но наверняка скажу в лаборатории.

— Кто его нашел?

— Бомжи. Залезли переночевать, а тут бочка.

— Где они?

— В отделении, дают показания.

— А участковый где?

— Пошел искать тех, кто мог что-то видеть или слышать.

— Думаю, надежды мало. Здесь никто уже не живет несколько месяцев.

— Верно, но новые дома на той стороне улицы уже заселены. Многие ходят на остановку общественного транспорта по этой старой улочке. Может, кто-нибудь что-нибудь видел.

— Камер нет, освещения нет, ни одного магазина. Я бы по этой, как ты сказал, Иван, «улочке» на остановку не пошел.

Артур достал латексные перчатки, присел на корточки и внимательно осмотрел бочку.

— Сколько она? Литров 200 или 250?

— Скорее 250. Деревянная, думаю, дубовая, обручи стальные.

— Крышку бомжи сняли?

— Да.

— Я так понимаю, личность еще не установили?

— Нет. Одежды нет, документов нет. Швец проведет в морге фотографирование и дактилоскопию. Если это ничего не даст, попробуем идентифицировать по стоматологическому статусу. Но я бы сильно на последнее не рассчитывал.

— Ясно.

— Давность наступления смерти определили?

— Нет пока. Швец сказал, что будет извлекать тело из бочки только в морге. В протоколе зафиксировали.

— Понял.

— Я поэтому тебя и торопил. Бочку вот-вот заберут на экспертизу.

Артур кивнул и начал внимательно осматривать заклепки и обручи.

— Здесь какие-то светлые волокна.

— Да. Я видел. Уже взял на анализ, но думаю, что, скорее всего, это хлопок. Думаю, от рабочих перчаток.

— Один человек такую бочку бы сюда никак не вкатил.

— Точно. Человека три надо, если не четыре.

— На полу следов не было?

— Бомжи все затоптали, но вот здесь, посмотри, точно следы от какой-то тачки или тележки.

— Получается, они привезли ее сюда на чем-то вроде грузового фургона, а затем вкатили на тачке в эту комнату…

Артур поднялся с колен и еще раз осмотрелся — разбитое стекло в оконной раме, грязь и мусор на местами совсем прогнившем полу, тусклые, желтые обои в мелкий, видимо, когда-то бордовый цветочек.

— Выбрали, видимо, первую попавшуюся комнату, чтобы не тащить далеко, и оставили четко в центре помещения.

— Да, Артур, скорее всего так. Вот только непонятно, почему было не бросить ее на улице? Зачем так напрягаться? Если хотели спрятать тело, лучше бы в металлическую бочку и на дно канала, а не в дубовую с непонятной жидкостью внутри.

— Значит, они не планировали его прятать. Возможно, что и место это было выбрано не случайно. Что-то в нем есть… Надо проверить прежних жильцов. Кстати, а где тут ближайшая аптека и магазин?

— Зачем тебе?

— Хочу найти тех, для кого эти дома идеальное место для ночлега или посиделок.

— Здесь много бомжей. Зачем тебе все?

— Что-то мне подсказывает, что прежде чем притащить сюда эту бочку, наш убийца здесь уже побывал. Возможно, даже не один раз. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что вот этот пол выдержит такой вес.

Артур выразительно посмотрел на бочку, стянул синие латексные перчатки с бледных рук и изогнул красивую бровь в немом вопросе.

— Да, согласен. Думаю, он мог сюда приходить.

— Хорошо, Иван. Проверь, чтобы в протоколе была зафиксирована температура в помещении и точное расположение бочки в комнате.

— Сделаю.

— Швец сегодня будет вскрывать?

— Да. Его торопят, ребятам нужно помочь хоть какую-то информацию выудить из этого… Убийство далеко не типичное, а у следователя нет даже рабочей версии.

— Да, не позавидуешь. Ладно, передай доку, что я зайду.

— Ок. Слушай, Артур, а скажи по секрету, почему ты здесь?

— Жданов попросил.

— Ого! А какое ему дело до трупа в бочке?!

— Без понятия. Но если Жданов просит — мы делаем.

— Ну да. Человек-легенда и его команда.

— Не передергивай, Иван.

— Знаешь, вас ведь поэтому и не любят. Этот ореол «возвышенной исключительности» просто бесит.

— Знаю. И скажу тебе честно, бесит совсем другое.

— Очень интересно… Что же это?

— Каждый из присутствующих здесь, за исключением разве что трупа в бочке и тебя, поскольку ты больше медик, чем следак, а трупу уже просто не до того, хотел бы быть частью этой команды, но Жданов берет к себе только лучших.

— Да-да. Наслышаны. Смотри не лопни от важности.

Иван тепло улыбнулся и махнул на прощание рукой в латексной перчатке.

Артур кивнул и вышел на улицу. После сумрака помещения яркое весеннее солнце заставило его на секунду зажмуриться. Поправив воротник и теплый шарф, он медленно зашагал в сторону недавно отстроенного микрорайона. Проходя мимо алкогольного супермаркета, Артур увидел на лавочке пару «постоянных клиентов». Один из мужчин спал, подложив под голову какой-то грязный холщовый мешок. Второй внимательно смотрел на Артура.

— Добрый день!

— Ну, добрый, коли не шутишь. Мелочи не будет? Жажда мучает.

— Будет, если сможешь мне помочь.

— Да чем же я могу тебе помочь?! Я грязными делами не занимаюсь!

— Спокойно. Никто тебя не просит делать что-то плохое. Ты лучше скажи, ты часто здесь бываешь?

— Да. Мы ночуем неподалеку. За углом супермаркет есть со своей кулинарией. Каждый вечер нам отдают пирожки или булочки какие. Ну, те, что за день не продали. Даже с мясом иногда.

— Ясно. А мы это кто?

— Ну, я и мой приятель.

— А тебя как зовут?

— Тарас.

— Хорошо. Тарас, что ты знаешь про ребят, которые хотели переночевать прошлой ночью в старом доме в начале улицы?

— Ты про тех, что бочку со жмуриком нашли?

— Да.

— Местные ребята. Они думали, что, может, кто-то вино или самогон выбросил. Их, кстати, в участок забрали где-то с час назад.

— Ясно.

— А ты сам часто около тех домов бываешь?

— Каждый день.

— Хорошо. Никого странного там не видел?

— Да нет. Старый дом. Только бомжи, наркоманы да подростки иногда балуются.

— Ясно. Может, машина какая-нибудь стояла или еще что-нибудь?

— Нет, машины не было.

— А приятель твой мог кого-то видеть?

— Вряд ли, мы вместе всегда бродим — он контуженный после Афганистана. Плохо слышит и видит тоже. Вот меня и держится.

Бомж почесал спутанную седую бороду, сплюнул себе под ноги и внимательно посмотрел красными глазами на Артура.

— Знаешь, а ведь кое-что необычное все же было.

— Что?

— Около недели назад я видел грозди рябины. Странно.

— Почему?

— Весна ведь уже, птицы давно все ягоды съели, зима-то лютая была… Так вот, на том крыльце валялось аж несколько веток. Во как.

— Рябина, говоришь?

— Да.

— А возле других домов ягод не было?

— Нет. Только там. В аккурат на крыльце и лежали, перед порогом.

— Ясно. Спасибо.

— А еще несколько дней назад, вроде в среду. Да, точно в среду. Колян, тоже один из наших, нашел там серебряное украшение. Представляешь? Вот повезло!

— В том же доме?

— Да.

— А где именно?

— Этого я не знаю. У него спроси.

— А где с ним можно поговорить?

— В это время он обычно около храма милостыню просит. Высокий, как ты. У него глаза разного цвета. Гетеро… как-то там.

— Гетерохромия.

— Да, точно.

— Ясно. Спасибо, Тарас.

Артур протянул бомжу деньги и направился в сторону православного храма. Повернув за угол многоэтажного жилого дома с охраняемой территорией и яркими детскими площадками, он услышал церковный колокольный звон. Приятная, искрящаяся мелодия разливалась по весенним улицам, вызывая улыбки на лицах прохожих.

Подойдя ближе к храму, Артур сразу заметил группу попрошаек. Среди всех выделялся высокий мужчина в грязной куртке и стоптанных ботинках. У него было красноватое, обветренное лицо с бордовыми прожилками на когда-то явно ломаном носу.

— Вы Николай?

— Ну, я. А тебе чего надо-то?

Бомж уставился разноцветными глазами на Артура. Его левый глаз был почти синим, а правый — серо-зеленым.

— Давай отойдем?

— Не пойду я с тобой никуда!

— Я тебя не обижу. Мне просто нужно поговорить. Я куплю тебе обед.

— А! Ну если так. Давай.

Бомж медленно, прихрамывая на правую ногу, зашагал рядом с Артуром к ближайшей свободной лавочке.

— Николай, я слышал, что ты на прошлой неделе, вроде бы в среду, нашел в старом доме, тут неподалеку, серебряное украшение. Это правда?

— Ну, правда.

— Расскажи об этом.

— Снег мокрый пошел. Такой, знаешь, и не понятно, то ли снег, а то ли дождь. Я рядом с теми брошенными домами проходил. Бутылки собирал да банки алюминиевые в соседних дворах. Решил зайти и переждать. Уж больно не хотелось промокнуть. Там темно внутри — хоть глаз коли, и вдруг вижу — на полу блестит что-то. Я взял, смотрю, а это украшение какое-то. Думал, так, безделушка, а когда на улицу вышел, сразу понял, что это серебро, ну я его и сдал.

— А как ты это понял, что украшение серебряное?

— Да непростое оно было. Такие на фабриках не штампуют.

— То есть?

— Ну, была бы это бабочка или цветок какой, я бы сразу и не догадался, что вещица серебряная.

— Ясно. Тогда что же это было?

— Хитрый такой кулон. Круглый, с восемью лучами.

— Нарисовать сможешь?

— Конечно.

Артур достал из внутреннего кармана маленький блокнот в темно-синей кожаной обложке и ручку. Бомж кивнул в знак согласия и начал старательно рисовать.

— Вот, смотри. Круглый, видишь? Внутри лучики, как у свастики фашистской, только восемь их, а не четыре. И еще шнурок кожаный был. Черный.

Артур внимательно посмотрел на рисунок.

— А ты помнишь, где точно лежал этот кулон? В какой комнате?

— На первом этаже. Комната справа. Посередине и валялся, прямо на грязном полу.

— Ясно. Спасибо, Николай.

— Ничего необычного больше не видел? Может, машину или человека?

— Нет. Кулон только.

— А ломбард, в который ты кулон сдал, где находится?

— Это не ломбард. Они серебро нынче не принимают, только столовое если, да и то в полном комплекте. Кулон я в антикварную лавку отнес. Вон, через дорогу. Зеленая дверь.

— Хорошо. Спасибо.

Артур протянул бомжу деньги на обед и зашагал в сторону зеленой двери с крупной черной надписью «Антиквариат».

Толкнув дверь, он вошел внутрь. Антикварная лавка представляла собой небольшое помещение с ярко освещенными, местами пыльными деревянными стеллажами и небольшим рабочим столом, на котором лежали бинокуляры и несколько луп.

— Добрый день! Вы продаете или покупаете?

Артур обернулся на мелодичный женский голос. Перед ним стояла девушка среднего роста с выкрашенными в ярко-малиновый цвет волосами. Ее темно-зеленый длинный фартук прикрывал странный наряд, состоящий из какой-то полупрозрачной футболки и черных кожаных брюк. Все ее руки были в цветных татуировках, а на ногах красовались ботинки с массивной подошвой.

— Ну, что?! Первый шок прошел? Продаешь или покупаешь?

Артур подавил улыбку.

— Задаю вопросы.

Девушка уставилась подведенными черным карандашом глазами на зажатое в пальцах Артура удостоверение Министерства внутренних дел.

— Первый шок прошел?

Девушка закатила глаза к потолку и плюхнулась на стул возле рабочего стола.

— Прошел. Что надо?

— Ты хозяйка?

— Да, я и мой отец.

— А он где?

— Уехал в Ростов. Бабушку проведать. Должен вернуться через пару недель.

— Давно уехал?

— В начале месяца.

— Ясно. А тебя как зовут?

— Кира Орлова.

— Что ж, Кира, пару дней назад бомж принес тебе серебряный кулон.

Артур достал блокнот с рисунком и протянул его девушке.

— Краденый, что ли?

— Почему ты так решила?

— Ну, бомж приносит тяжелое серебряное украшение, ясно же, что оно не его.

— Так, во-первых, не обязательно краденое, а во-вторых, ты не ответила на вопрос. Так помнишь этот кулон?

— Да.

— Показать мне можешь?

— Нет. Его у меня уже нет.

— А где он?

— Купили. В тот же день.

— Кто?

— Ребята одни. Они как увидели кулон этот, аж затряслись все.

— Почему?

— Они, похоже, были из этих… «новых славян».

— И?

— Тот кулон не что иное, как коловрат. Обратный, правда. Я не очень разбираюсь. Так, слышала что-то.

— А что конкретно слышала?

— Символ вращения солнца, круговорота жизни, что-то такое.

— А что значит «обратный»?

— У него лучи направлены в обратную сторону. Это вроде нехорошо.

— Почему?

— Я же говорю, я плохо разбираюсь. Ребята эти что-то такое сказали. Что-то типа «ведьмин знак» и что-то про потусторонний мир.

— Описать их сможешь?

— Волосы до плеч, бороды. Оба русые. Глаза светлые. Думаю, им лет по двадцать, может, чуть больше.

— Татуировки, шрамы или еще что-нибудь отличительное?

— Нет. Только бороды.

— А расплачивались они наличными или картой?

— Наличкой. У меня нет терминала.

— Ясно. Камер тоже нет?

— Нет. Хотя…

— Что?

— Они спросили у меня, где здесь ближайший банкомат, вышли, а потом вернулись уже с деньгами.

— Долго их не было?

— Минут десять.

— А где здесь ближайший банкомат?

— В начале улицы. Там супермаркет «БИЛЛА».

— Ясно. Ничего добавить не хочешь? Может, еще что-то?

— Нет. Это все.

— Ясно. Спасибо.

Артур записал номер телефона девушки, дал ей свою визитку на случай, если вдруг она еще что-то вспомнит, попрощался и вызвал себе «Убер».

---

                                                    * * *

Артур вышел из машины и, поднявшись по лестнице, проследовал к своему рабочему столу. Не успел он снять теплый шарф, как его вызвал к себе Жданов.

Артур аккуратно повесил пальто на спинку стула и направился в кабинет начальника Национального Бюро.

В приемной как всегда с царственным видом восседала Екатерина Михайловна — бессменный секретарь Жданова.

— Добрый день, меня ждет Максим Анатольевич.

— Да, Саблин. Входи. Я предупрежу.

Артур прошел к двери в кабинет начальника НЦБ.

— Вызывали, Максим Анатольевич?

— Да. Докладывай, Саблин.

— Убийство. Явно преднамеренное. Старый дом, нежилой. На первом этаже в первой по ходу движения комнате находилась бочка, заполненная светло-желтой жидкостью, в которую полностью было погружено тело предположительно мужчины. Светловолосый, кожа так же светлая. Убили его явно в другом месте, а в этом доме просто оставили.

Жданов внимательно слушал. Затем снял с крупного носа тонкую оправу очков и, плотно зажмурив глаза, помассировал переносицу.

— Только не говори мне, Артур, что это все. Это я мог бы услышать от кого угодно, но только не от тебя.

— За несколько дней до обнаружения бочки разные люди видели необычные предметы, не свойственные данному месту и времени года.

— Так, уже лучше. Продолжай.

— Сначала на крыльце того же дома примерно за неделю до обнаружения тела один из бездомных видел несколько гроздей рыбины. Принимая во внимание, что сейчас апрель и ягод рябины уже просто физически не осталось на деревьях, это выглядит несколько странно, но, тем не менее, не так, как найденный в эту среду в том же доме серебряный кулон.

Артур показал генерал-майору рисунок Николая.

— Ты думаешь, что эти находки связаны с трупом?

— По мне, так это больше похоже на закономерность, чем на случайность. Я бы проверил.

Жданов еще раз посмотрел на рисунок. От четких линий, будто выжженных на листе, ему стало не по себе. Он вернул блокнот Артуру.

— Где сейчас кулон?

— Бездомный сдал его в антикварную лавку, а там его перепродали.

— Установил кому?

— Имен пока нет, но должно быть видео с камеры в банкомате. Так что запросим информацию о владельце карты и все выясним.

— Передай это ведущему следователю по делу — пусть он выясняет.

— Хорошо.

— Артур, что с бочкой?

— Пока информации немного. Деревянная, литров на 250. Эксперты предполагают, что она дубовая, но заключения пока нет. Попробую найти бондаря или хотя бы место, где ее приобрели.

— Да, давай.

Задумавшись, Жданов молча смотрел на разложенные на столе документы. Затем он поднял голубые водянистые глаза на Артура.

— Артур, поступим так. Ты сейчас передаешь все дела, над которыми работаешь, Александру и Дарье, а сам занимаешься этим убийством.

— Максим Анатольевич, но какое отношение оно имеет к Интерполу?

— Никакого. Это сугубо личная просьба. Ты один из лучших следователей, что работают на данный момент в этом здании. Именно поэтому несколько лет назад я позвал тебя в Интерпол. Да, мы не занимаемся такими расследованиями, но я прошу тебя сделать исключение ради меня. Я договорюсь, чтобы у тебя был доступ ко всем материалам дела. Кто будет вскрывать?

— Швец.

— Замечательно. Он — гений.

— Максим Анатольевич, мне следует знать что-то еще об этом деле? Вы ведь явно что-то недоговариваете.

— Ничего такого, что тебе необходимо на данном этапе. Работай. Езжай в морг, узнай, что выяснит Швец. Еще у меня есть знакомый историк, я дам тебе ее номер телефона. Созвонись с ней и договорись о встрече. Посмотрим, что она скажет об этом символе.

— Тем не менее, я хотел бы понять, в чем причина такого интереса…

— Артур, когда болела твоя мама и тебе нужна была помощь, ты помнишь, от кого ты ее получил?

— Да. От вас. За что очень благодарен.

— Вспомни, я не задавал тебе лишних вопросов. Просто сделал то, что было нужно.

— Да.

— Теперь я прошу тебя, Артур, сделать то, что нужно. Есть причина, по которой мне важно это дело, и я прошу тебя заняться им лично.

— Хорошо. Я все сделаю.

— Все. Работай.

Артур вышел в коридор и аккуратно закрыл за собой дверь. Он остановился возле большого окна и посмотрел на залитую весенним солнцем улицу. Артур всегда считал, что видит людей практически насквозь. Именно это умение рассмотреть, казалось бы, за обычными словами и поступками людей тайный умысел всегда помогало ему в работе. Сейчас же он абсолютно отчетливо осознал, что совершенно не понимает, что движет Ждановым.

Какое ему дело до трупа в бочке?

Еще работая следователем, Артур выработал у себя привычку ни с кем раньше времени не делиться своими подозрениями относительно того или иного дела. Все теории и догадки он всегда предпочитал прорабатывать лично. Вот и сейчас он не сказал Жданову, что труп в бочке очень подходит под понятие ритуального убийства. И дело тут даже не в рябине или серебряном амулете, дело в месте, в котором оставили тело. Этот дом — старый, забытый, брошенный, сумеречный и холодный — больше напоминал Артуру склеп. Он был уверен, что труп таким образом выставили. Убийца хотел, чтобы бочку нашли и вскрыли не где-нибудь в парке или на стройке, а именно в подобном укромном, уединенном и темном месте.

Артур отвернулся от окна и поспешил к своему столу. Первым делом он планировал проверить, не случались ли подобные убийства ранее или же эта бочка на данный момент была единственной в своем роде, затем он хотел еще до наступления вечера встретиться и пообщаться с историком, которого упоминал Жданов. Также Артур надеялся, что уже завтра после проведения экспертизы ему удастся выйти на поставщика или даже бондаря. Еще оставалась странная бледно-желтая жидкость, в которой плавало тело, и «новые славяне», купившие кулон. Работы предстояло много, а времени, как всегда, не хватало.

Артур верил, что первые сорок восемь часов чрезвычайно важны для расследования и самую активную работу нужно вести как раз в это время, делая лишь короткие перерыва на сон и еду. Если по прошествии этого времени, несмотря на все усилия, ему не удавалось ни за что уцепиться, то можно было считать, что дело проиграно, а проигрывать Артур не любил.

Спустя час, передав все свои дела по экстрадициям озадаченным коллегам, Артур вышел на улицу и сел на пассажирское сиденье служебной машины.

— Привет. Куда едем?

— Привет, Павел. Здесь недалеко. Мосфильмовская, дом 33.

Артур еще раз проверил сообщение от Жданова с указанием адреса историка.

«Она сейчас дома. Сказала, что может встретиться с тобой. Бросай все и езжай. Мосфильмовская, 33—27. Анжелика Эдуардовна Бур-Ковальская».

— Чем ты, Артур, таким важным сегодня занят, что шеф отдает тебе свою машину?

— Да так. Поговорить надо с одной дамой. Ничего такого.

Артур увидел заинтересованный взгляд водителя и изобразил на лице, как ему казалось, естественную улыбку.

— Ерунда, но все равно приятно. Все не сидеть за монитором в четырех стенах. Хоть выбраться на часок!

— Это точно! Я вот не могу себе представить, как вы там сидите целый день и все пишете, читаете, докладываете. Ужас как скучно! То ли дело у меня работа: всегда в курсе всего, всегда есть свободное время дочку из сада забрать или в магазин съездить.

— Да, ты прав.

Артур уткнулся в телефон. Ему всегда легко удавалось повернуть ненужный разговор в нужное для себя русло. Он совершенно не хотел делиться ни с кем информацией о том, чем сейчас занимается, поэтому выдал то, что хотел услышать от него водитель. Дав тем самым ему возможность делать то, что так любит большинство людей — говорить о себе, а сам сидел и слушал, параллельно выискивая в интернете информацию о коловрате.

— Слышал, говорят, у нас объявился какой-то маньяк?

Артур оторвал взгляд от экрана телефона.

— Нет, не слышал.

— Да в гараже все ребята только об этом и трещат!

— Видимо, что-то серьезное?

— Сегодня утром в области нашли мужика…

Павел замолчал на секунду, перестраиваясь в левый ряд, моргнул из вежливости аварийкой и посмотрел на Артура.

— Бомжи нашли труп в бочке. Ребята в гараже говорят, кто-то из следователей вроде как уже сталкивался с подобным. Похоже, серия. Вот как!

— Я слышал про бочку, но не слышал про другое убийство.

— В том месяце в Греции, на курорте тоже нашли тело в бочке.

— Первый раз слышу.

— Ну, это потому что ты такими делами не занимаешься, вот и не знаешь. Женщина. Русская.

— Так. И что?

— Да, собственно, насколько я понял, местная полиция решила, что виновен кто-то из обслуживающего персонала отеля. Тело переправили в Россию и дело закрыли. Во всяком случае, так в гараже говорят. Только после утренней бочки все как ужаленные носятся. И, судя по всему, неспроста. Как считаешь?

— А бочка деревянная была?

— О, этого я не знаю.

Павел свернул во двор и медленно покатил вдоль подъездов в поисках места для парковки.

— Все. Приехали.

Артур вылез, захлопнув черную лакированную дверь «Тойоты Камри», и стал подниматься по ступенькам бетонного крыльца. Неужели действительно такая бочка уже вторая? Если это так, то, возможно, именно эту информацию утаил от него Жданов. Но зачем?

Подойдя к подъездной двери, Артур набрал номер квартиры Анжелики Эдуардовны на металлической панели домофона. Через пару протяжных и очень неприятных гудков в динамике раздался женский голос.

— Да?

— Добрый день, Анжелика Эдуардовна. Моя фамилия Саблин.

— Ах, да-да. Поднимайтесь на второй этаж.

Артур вошел в выкрашенный светлой краской подъезд с расставленными на подоконниках цветами в пластмассовых горшках и поднялся, как ему было велено, на второй этаж.

На площадке около распахнутой двери стояла невысокая, худенькая пожилая женщина с копной серебряных кудряшек, обрамлявших интеллигентное лицо. На ней были темные брюки и кремовая блуза с высоким воротом. Она приветливо улыбнулась и пригласила Артура войти.

— Значит, ты Артур?

— Да.

— У тебя очень красивое и сильное имя. Ты знаешь?

— Да. В школе постоянно дразнили Королем Артуром.

Анжелика Эдуардовна рассмеялась и поправила выбившуюся из общей массы седых волос кудряшку.

— Ох, молодежь! Ну, что ж, раздевайся и пойдем на кухню, я как раз испекла слойки с яблоками. Худенький такой, но красивый. От женщин, наверное, отбоя нет?

Артур удивленно изогнул бровь, глядя на хрупкую фигурку в дверном проеме.

— Я много работаю, на личную жизнь времени мало.

— И что, никого никогда не было?

— Почему же, было. Но все плохо закончилось. Нет желания снова прыгать в этот омут.

— Ох, миленький, послушай совета старой женщины: на личную жизнь всегда должно быть и время, и желание. Какая бы важная и нужная для общества работа у тебя ни была, находи время и для своего сердца. И потом, одна неудача — это пустяк. Разве можно добиться чего-то стоящего с первой попытки?

— Наверное, нет.

Анжелика Эдуардовна поставила перед ним красную чашку в крупный белый горох и придвинула ближе блюдо с ароматными, пышными слойками, от которых невероятно пахло корицей и яблоками.

Съев пару слоек, выпив чашку чая и поблагодарив хозяйку, Артур протянул ей блокнот с рисунком. Анжелика Эдуардовна достала из черного бархатного футляра пару очков и, аккуратно надев их, внимательно смотрела на рисунок, пока Артур вкратце рассказывал ей о найденной в Подмосковье бочке.

— Что ж, Артур. Перед нами коловрат или, другими словами, коловратоподобный символ. Впервые он появился на греческих куклах-колокольчиках примерно в восьмом веке до нашей эры. Символ древний, означающий постоянное вращение солнца, непрерывность жизни, которая дается и забирается.

— Я думал, коловрат имеет отношение к славянской культуре?

— Все верно. Наши предки носили коловратоподобные символы в качестве разного рода оберегов. Так считалось, что если лучи в коловрате были направлены по ходу солнца, то есть по часовой стрелке, то такой символ означал изобилие, защиту от злых сил, закономерность, благие деяния, чистые мысли и связь с высшими богами.

— Понял.

— Также имело значение количество лучей в коловрате. Символом огненной стихии считался коловрат с четырьмя лучами. Оберег с шестью лучами имел тесную связь с Перуном. Человек, который носил такой коловрат, находился под защитным покровом этого бога. Были и коловраты с восемью лучами. Они символизировали единство всего сущего.

— Ясно, но на этом рисунке лучи коловрата направлены против часовой стрелки.

— Да. Такой символ носит название обратного коловрата. Обычно его использовали ведающие матери. Верили, что если у женщины есть такой оберег, то она надежно защищена от всякой напасти и обладает магическими способностями, которые позволяют защищать ей весь свой род.

— Ведающая мать — это ведьма?

— И да, и нет. Можно назвать и ведьмой, но здесь возникает путаница с современной трактовкой этого понятия. Зачастую мы представляем себе образ, который навязывают нам в кино: это жестокое, вызывающее страх или даже ужас, мстительное существо женского пола, способное или даже жаждущее причинить человеку зло. В нашей же культуре образ ведьмы, безусловно, связан с потусторонними силами, но это, так сказать, образ доброй ведьмы. Эти женщины лечили болезни, помогали роженицам и так далее. Речи о злобном кровожадном существе не идет.

— Ясно. Получается, коловрат, найденный на месте преступления, является знаком доброй ведьмы?

— Почему же. Не только. У этого символа есть масса значений. Это и потусторонний мир, и загробная жизнь, и ясновидение, и даже развитая интуиция.

— Так много?!

— Да, Артур. Толкований масса, но мы с тобой помним, что коловраты бывают разными не только по направленности лучей относительно солнца, но и по…

— Их количеству.

— Отлично!

Анжелика Эдуардовна довольно улыбнулась, и Артур сразу представил ее в огромном лекционном зале с мелом в руке и с такой же довольной улыбкой.

— На этом рисунке обратный коловрат с восемью лучами, направленными против часовой стрелки, значит, мы точно можем сделать вывод, что прежде всего он имеет отношение к потустороннему миру и загробной жизни, а восемь обратных лучей символизируют не что иное, как справедливость.

— Справедливость и потусторонний мир…

— Да, Артур. Я не знаю, как тебе это поможет, но скорее всего трактовка именно такая, хотя, конечно, допустимы отклонения, но заданная направленность верна. Я в этом абсолютно уверена.

— Ясно. Спасибо, Анжелика Эдуардовна.

— Пожалуйста. Еще что-нибудь?

— Может, вы сможете помочь мне и с рябиной?

— Рябиной?

— Да, за неделю до обнаружения тела кто-то разложил грозди рябины недалеко от того места, где сегодня был обнаружен труп.

— Что ж, это дерево имеет прямое отношение к магии и народной медицине, главным образом в качестве оберега. В России и Белоруссии даже существовал запрет рубить, ломать кусты, использовать рябину на дрова, обрывать цветы или ягоды. Белорусы даже считали рябину мстительным деревом. Они верили, что человек, который поломает или, не дай Бог, срубит ее, вскоре умрет либо умрет кто-то из его рода.

Анжелика Эдуардовна сняла очки и аккуратно убрала их в футляр.

— Толкований так много, что и не перечислить все. Речь идет именно о целой грозди? Без веток или рассыпанных ягод?

— Со слов свидетелей, на крыльце лежало три грозди рябины. Это все, что я знаю.

— Ясно. Смотри, если речь идет о целой грозди, и, как ты говоришь, даже не об одной, да еще и на месте, где был оставлен мертвец… — Анжелика Эдуардовна слегка постучала указательным пальцем по тонкому фарфоровому блюдцу и устремила задумчивый взгляд на полки с десятками книг. — То, согласно верованиям, сорвать их мог только посвященный человек, и в этом случае мне на ум приходит только то, что это могло быть украшение места перед проведением ритуальных действий. Зачастую рябины даже высаживали вокруг святилищ и капищ. Либо второй вариант, который отнюдь не исключает первый, — это то, что таким образом кто-то хотел защититься от души покойного.

Анжелика Эдуардовна как-то отрешенно посмотрела на белоснежную скатерть, разгладила и без того гладкую поверхность и убрала пару невидимых крошек.

— Больше ничего вспомнить не могу.

— Думаю, этого более чем достаточно. Я вам очень благодарен.

Артур попрощался и уже через пару минут садился на пассажирское сиденье служебного автомобиля.

— Ну как там твоя дама?

— Чудесно. Вот слоек с яблоками тебе передала. Очень вкусные.

Павел расплылся от удовольствия в широкой улыбке, доставая из бумажного пакета румяную, посыпанную сахаром, хрустящую выпечку.

— Вот это да! Обалдеть!

Артур рассмеялся. Мальчишеская, яркая, заразительная улыбка стерла с его лица даже намек на столь свойственную ему сдержанность, которую многие воспринимали как холодность или даже высокомерие. В прозрачных серо-голубых глазах буквально на долю секунды промелькнули теплота, жизнелюбие, детская, еле уловимая непосредственность.

В последнее время Артур так редко улыбался или испытывал чувство радости, что от неожиданности даже растерялся. Глубоко внутри он считал, что счастье и веселье несовместимы с его работой.

Так, человек, сталкивающийся почти каждый день с насилием, агрессией, подлостью, смертью и несправедливостью, с годами невольно теряет жизнерадостность. Для него сама жизнь становится тяжкой ношей, в которой он несет не только свои личные переживания, но и боль и страдания сотен других людей, с которыми за годы службы свела его работа. Артур думал, что именно по этой причине Жданов никогда не улыбается, и искренне радовался за себя, что пусть даже редко, но пока еще может и смеяться, и наслаждаться жизнью.

Павел открыл дверь и стряхнул с колен крошки.

— Это было чертовски вкусно! Теперь ясно, почему тебя не было так долго.

— Да, точно. Жданов отпустил выпить чаю.

Мужчины рассмеялись и пристегнули ремни. Уже через минуту машина с включенной сиреной неслась в сторону здания Министерства внутренних дел.

Раздевшись и включив свой компьютер, Артур первым делом запросил информацию касательно краж антикварных украшений, имеющих отношение к славянской культуре. Затем начал просматривать дело, о котором упоминал в машине водитель Жданова.

Все сказанное им быстро подтвердилось. Действительно, ровно месяц назад двадцать седьмого марта в Греции, на острове Корфу, в пещере недалеко от береговой линии была найдена деревянная бочка, заполненная прозрачной желтоватой жидкостью, с обнаженным телом женщины внутри. Согласно документам, женщина была русской, но в последнее время проживала в Соединенных Штатах Америки. Отметки таможни указывали на то, что она приехала в Грецию за неделю до убийства и поселилась в отеле Corfu Miracle Palace Hotel and SPA. Артура удивило, что о самой женщине было известно крайне мало: Вероника Александровна Левчук, 1964 года рождения, вдова, неработающая, но при этом оплатившая люкс с видом на море и услуги личного дворецкого. Женщина явно далеко не бедная.

Криминалисты и медики зафиксировали множественные травмы — ушибы и порезы, но самой яркой деталью был отсеченный язык и ожог в форме солнца с загнутыми лучами, расположенный на левой лопатке. Смерть наступила в результате механической асфиксии. Все порезы, а также ожог женщина получила еще при жизни. Однако язык убийца вырезал своей жертве уже после смерти.

Артур разложил на столе фотографии, сделанные судмедэкспертом. Помимо снимков порезов и ссадин в папке лежал и увеличенный снимок ожога. Еще сегодня утром Артур понятия не имел о существовании подобного символа. Если греческие коллеги описали его просто как «ожог в форме солнца с загнутыми лучами», то благодаря Анжелике Эдуардовне Артур точно знал, что перед ним — обратный восьмилучевой коловрат. Сомнений больше не было. Одно «необычное» убийство — это одно «необычное» убийство. Два — это уже серия, как тут ни крути.

Перебирая фотографии, Артур нашел снимок молодого мужчины, обвиненного в совершении убийства Вероники Левчук: слегка полноватый, невысокий, не развитый физически, двадцатисемилетний грек по имени Александр Метаксас.

— Вы серьезно?! Да этот парень тяжелее жареной куриной ножки ничего не поднимал, а о тренажерном зале даже не слышал.

Артур недовольно помассировал виски. Действительно, читая материалы дела, он все больше понимал, почему следователь решил, что именно Александр и есть убийца — отпечатки пальцев на теле убитой, частицы кожи жертвы под ногтями подозреваемого. К тому же его машину видели припаркованной недалеко от пещеры за сутки до обнаружения тела и еще масса мелких деталей, указывающих на виновность Александра Метаксаса. Помимо него никаких подозреваемых установлено не было.

— Бред какой-то! Не мог он в одиночку затащить такую тяжесть в пещеру. Просто не мог.

Также греческая полиция установила, что деревянная бочка была украдена с частной винодельни за два дня до исчезновения Вероники Левчук. Жидкостью, в которой находилось тело, оказалась патока.

Артур встал из-за стола, чтобы сделать себе кофе, и только заметил, что здание почти опустело. Солнце давно село, а чернильное небо украсили блестящие, холодные звезды. На часах было девять вечера.

— Какой-то бред. Почему бочки и почему он или они их засахаривают?

Артур продолжал стоять у темного окна с чашкой в руке, пока в его голове безуспешно пыталась выстроиться хоть какая-та рабочая версия. Он почти не сомневался, что и во второй бочке желтоватой жидкостью окажется патока или что-то подобное, нужно лишь дождаться отчета экспертов.

— Два убийства с разницей в месяц, разный пол, разные страны, бочки, патока, укромное место, коловрат. Слишком странно. Слишком много деталей.

Вернувшись к своему столу с дымящейся кружкой в руке, Артур вновь принялся читать материалы дела. Как выяснилось, у госпожи Левчук не было родственников, однако ее тело было доставлено в Москву, а не в США.

— Кто же организовал доставку груза 200 и после забрал и похоронил тело?

Артур пролистал папку до конца и на самом последнем листе обнаружил расписку из судебного морга. Документ подписал… Жданов Максим Анатольевич.

— Час от часу не легче… Интересно, когда он собирался сообщить мне о такой незначительной детали?

Артур положил руки на подлокотники офисного стула с высокой спинкой, забросил ноги на стол и молча уставился на голубоватый монитор компьютера. Он редко делал записи своих рабочих версий. Все догадки и теории формировались у него в голове, там же и оставались до момента, когда нужно было составлять официальные бумаги.

Артур смотрел на яркий экран, а сам пытался хоть как-то уложить все полученные сегодня сведения в одно целое, когда зазвонил его телефон.

— Саблин. Слушаю.

— Привет, Артур! Швец.

— Привет, док. Как у вас?

— Приезжай, покажу что-то.

— Вы с телом закончили?

— Ну, почти. Токсикологию жду. Приезжай ко мне.

— Еду. Минут через сорок. Нормально?

— Давай. Если я еще в секционке буду, проходи сразу ко мне в кабинет. Я предупрежу охрану.

— Хорошо, док. До встречи!

Артур поднялся со стула, выключил компьютер, двумя быстрыми движениями намотал на шею теплый шарф, на ходу надел пальто и буквально вылетел из здания. Ждать «Убер» было бесполезно. Вечер. Пятница. Пробки. Он сразу решил, что до Волховского переулка на метро доберется быстрее всего.

Уже через полчаса он был на станции метро «Бауманская». Перепрыгивая через две ступеньки эскалатора, Артур поднялся на поверхность и вышел через стеклянные распашные двери метрополитена.

Холодный вечерний воздух все еще пах зимой. Намотав плотней шарф и натянув перчатки, Артур зашагал в сторону здания морга.

Двухэтажное старенькое строение было освещено двумя одинокими фонарями. Как обычно по вечерам, у бокового входа стояли черные микроавтобусы с нанесенным поверх изображением траурных венков.

Артур поднялся на невысокое шаткое крылечко и позвонил в дверь. Уже через секунду ему открыли.

— Добрый вечер! Саблин. Интерпол. Меня ждет Станислав Георгиевич Швец.

— Да. Добрый вечер. Док предупредил. Проходите.

— Спасибо.

— Знаете, где его кабинет?

— Да. Не в первый раз здесь.

— Много работы сегодня?

— А то! С бочкой возились почти всем моргом! А потом еще троих привезли.

— Что-то многовато для одного вечера и одного морга.

— Так все огнестрелы к нам.

— Да. Знаю.

Артур прошел по ярко освещенному коридору. Слева от него за закрытой дверью в прозекторскую раздавался красивый баритон доктора, легкий звон металлических инструментов и щелчки затвора фотоаппарата.

Дойдя до последней двери и открыв ее, Артур оказался в кабинете доктора Швеца. Удивительно, но, несмотря на близость смерти, в помещении было уютно. Большой деревянный стол с аккуратно разложенными папками, письменными принадлежностями, ноутбуком и настольной лампой. Рядом стояло внушительное кожаное кресло доктора с высокой спинкой и подлокотниками из натурального дерева. Артур улыбнулся. Еще работая следователем, он просиживал в этом кабинете часами, в ожидании, когда Станислав Георгиевич закончит очередное вскрытие. Швец не многим позволял здесь находиться в его отсутствие, но Артуру разрешал всегда.

Артур уселся на небольшой диван и приготовился ждать. Однако не успел он устроиться поудобнее, как дверь распахнулась настежь и в комнату влетел пожилой мужчина невысокого роста с темными с проседью волнистыми волосами, аккуратно собранными в хвостик под светло-голубой шапочкой униформы.

— А, привет! Давно ждешь?

— Доброй ночи, док. Нет. Только зашел.

— Вот и хорошо. Вот и хорошо.

— Как вы?

— Работаю. Ну и денек! Столько всего!

— Есть что для меня?

— Да. Мне Жданов звонил. Предупредил, чтобы я в первую очередь все рассказал именно тебе.

— Ясно.

— Дело такое. Фотографии еще не готовы. Я тебе сейчас на словах все опишу, а потом в секционную пойдем. Выдержишь? Не размяк, сидя за компьютером в последние годы?

— Выдержу.

— Хорошо. Из бочки мы извлекли труп мужчины. Ему около пятидесяти. Смерть насильственная. Сомнений нет. Так что это ваш клиент.

— Давность наступления смерти?

— Сложный вопрос. Мы, конечно, провели и печеночную, и краниоцефальную термометрии…

— И?

— Я бы сильно на эти показатели не рассчитывал. Посуди сам, мне важна температура диагностической зоны, а я понятия не имею, какой температуры был раствор, в который поместили труп. Если предположить, что среда была стабильной, то ДНС 18 часов назад.

— А если по стекловидному телу? Помните, делали так как-то?

— Вот тут-то и начинается самое интересное. Нет этого стекловидного тела.

— Обоих глаз нет?!

— Обоих.

— Ясно. Так что же, опираться на 18 часов?

— Пока так. Мы сейчас устанавливаем его личность по стоматологическому статусу. Фотографирование и дактилоскопирование провели. Все, как всегда. По протоколу.

— Расчет давности наступления смерти примерный. Личность пока не установлена… Маловато, док!

Артур тяжело вздохнул и поставил подбородок на руку.

— А я и не говорил, что это все. Часть травм прижизненные, остальные посмертные.

— Какой характер травм?

— Давай лучше пройдем в секционный зал. Халат и прочее возьми в шкафу.

Артур надел халат, поправил бирюзовую шапочку униформы и прошел по коридору за доктором. Без каких-либо колебаний он натянул латексные перчатки, приблизился к оцинкованному столу и приготовился слушать.

Швец осторожно отвернул простыню от лица убитого.

— Как я и говорил, глазные яблоки отсутствуют. Вот здесь на груди, слева, как раз в проекции зоны сердца ожог в форме…

— Коловрат, док… Это коловрат. Славянский символ. И похоже больше это на тавро.

— Да. Я тоже так думаю. Видишь, как обуглились края раны.

— Да. Это при жизни?

— Да.

— А глаза?

— После. Знаешь, Артур, это сделал кто-то грамотный. Их не просто вырвали. Глазное яблоко извлекалось точно, как по учебнику. Смотри, его достали путем захвата и вытягивания с одновременным рассечением окружающих структур. Все, как по методике Грефе, предложенной еще в 1860 году. Здесь выполнен круговой разрез конъюнктивы у лимба. Кто-то полностью отсепарировал от склеры конъюнктиву и тенонову капсулу. Затем, скорее всего, ножницами отсекали сначала прямые мышцы глаза у мест их прикрепления, а затем косые. Очень грамотно.

— Медик?

— Да. Или кто-то из смежных отраслей. Это сложно и просто так не достать. Нужно знать, где и как резать.

— Ясно.

— Он профессионал, Артур. Я бы еще понял, если бы одно глазное яблоко было извлечено идеально чисто, а второе с погрешностью, но перед нами «идеальная», если так можно выразиться, абсолютно чистая, профессиональная работа. Даже страшно.

— Может, на органы?

— Нет, не думаю.

— Почему?

— Органы должны быть без повреждений, чтобы их можно было трансплантировать. В нашем случае, как я предполагаю, глазные яблоки были с микротравмами.

— Я весь во внимании.

— Дело в том, что окончательная причина смерти — асфиксия. Я уверен, что в данном случае имело место мелкое кровоизлияние в соединительные оболочки глаз. Трансплантология отпадает.

— Ясно. Его задушили?

— Да. Без сомнений. На междолевых поверхностях легких множественные пятна Тардье.

— Это что?

— Точечные, величиной с булавочную головку темно-красные пятнышки, другими словами — кровоизлияния. Называются пятнами Тардье. Ну и сам посмотри, вот здесь синяк, видишь? Это четкий отпечаток большого пальца. Его душили. Нет сомнений.

— Док, выходит, его сначала мучили, поставили тавро, затем задушили, удалили глаза и уже посмертно погрузили в бочку с раствором. Так?

— Да. Причем после того как ему нанесли этот ожог, как ты говоришь, в форме коловрата, он был жив еще какое-то время. Обрати внимание, кровь вокруг раны успела хорошо свернуться.

Артур нагнулся и еще раз внимательно рассмотрел круглый ожог на белой с синими прожилками груди покойного.

— Его так глубоко прожгли, док?! Почти до костей…

— Да. Жестоко. Очень.

— Такое мог сделать только очень сильный человек?

— В принципе, нет. Раскаленный металл делает все сам, нужно лишь нажать. Тем не менее, я бы предположил, что некая практика в этом вопросе все же нужна.

— Согласен. Док, для того чтобы получить такой четкий и глубокий отпечаток, нужно, чтобы человек был обездвижен? Верно?

— Да. Но следов связывания на конечностях я не нашел. Смотри сам.

Артур отодвинул край белоснежной простыни и внимательно осмотрел лодыжки и кисти рук покойного.

— Значит, он был без сознания?

В этот момент дверь прозекторской настежь распахнулась и в комнату влетел взбудораженный Иван.

— Станислав Георгиевич! Вы не поверите!

— Иван! Я человек уже немолодой. Нельзя так врываться.

— Простите. О, привет, Артур! Хорошо, что ты здесь. Я кое-что нашел!

— Достаточно причитать! Говори, Иван.

— Пришла токсикология.

— Так.

— Это хлорпромазин, Станислав Георгиевич. Лошадиная доза. — Артур растерянно посмотрел на врачей, в то время как Швец выхватил из рук Ивана бумаги и молниеносно пробежал глазами по строчкам отчета лаборатории.

— Что ж, Артур. Вот и ответ на твой вопрос.

— Что такое хлорпромазин, док?

— Нейролептик… Относится к классу транквилизаторов и обладает многообразным действием на деятельность периферической и центральной нервной системы. Оказывает сильный седативный эффект, нарастающий с увеличением дозировки. Общее успокоение сопровождается угнетением условно рефлекторной деятельности и, прежде всего, двигательно-оборонительных рефлексов. Раньше он применялся в хирургии для усиления действия наркоза. Сейчас редко, но применяют при лечении шизофрении, параноидных состояниях, биполярных расстройствах…

— Получается, жертву усыпили, вколов этот хлорпромазин? Выходит, убийца не мучил его?

— Да. Чувствительности не было.

— Странно для маньяка…

— Вообще, Артур, не только это странно… Выбор препарата тоже необычен.

— Почему, док?

— На рынке много транквилизаторов, и их принимают многие люди, борясь со стрессом, депрессией, тревожностью или бессонницей. Некоторые из таких препаратов, так называемые «малые» анксиолитики, не вызывают сонливости, даже если человек принимает их в течение дня, но есть и сильнодействующие, «большие» транквилизаторы, которые способны при увеличенной дозировке достаточно быстро усыпить человека. В любом случае эти препараты можно приобрести в любой аптеке, некоторые даже без рецепта врача. Сейчас обычно используются производные бензодиазепина, а хлорпромазин, или его другое название аминазин — это препарат еще 1950 года. «Древний» препарат, одним словом. Его продолжают изредка применять в медицинской практике в России, а в странах Евросоюза он вообще запрещен с середины девяностых годов двадцатого века из-за огромного числа побочных эффектов и высокой нейротоксичности.

Артур отошел от распростертого на металлическом столе тела и направился к стеллажам с множеством пробирок и бутыльков с разноцветными жидкостями.

Он растирал костяшки пальцев под латексными перчатками и продолжал говорить вслух.

— Почему он мог выбрать именно хлорпромазин?

— Я бы предположил, что убийца с ним знаком и по какой-то причине не владеет информацией о современных препаратах. Хотя это странно для врача. Если он врач, конечно.

— Его легко достать, док?

— Да. В любой аптеке. Стоит копейки. Можно даже без рецепта купить.

— Ясно. Выходит, у нас следующая картина: жертва каким-то образом попадает к нашему убийце, тот вкалывает большую дозу транквилизатора и под действием препарата ставит клеймо, затем через какое-то время душит и уже посмертно вырезает глаза и после помещает в бочку с раствором…

Иван оторвал глаза от бумаг.

— Это мед, Артур. Лаборатория подтвердила химический состав.

— Ага. Спасибо, Иван. Значит, убийца поместил труп в бочку с медом. Он не мучил, не связывал, не пытал, даже тавро поставил под действием транквилизатора! В чем смысл, док?

— Псих.

Швец забавно развел руками и сложил их за спиной.

— Док, а почему он сразу его не задушил? Почему тавро нужно было поставить еще живому человеку, а вырезать глаза уже мертвому?

— Здесь может быть несколько причин. Так, если сердце уже не качает кровь, то работать элементарно «чище». Либо он хотел, чтобы края раны успели затянуться. Может, какой-то ритуал? Не знаю, Артур. Здесь ты следователь, я всего лишь врач.

Артур скрестил руки на груди и внимательно смотрел на изуродованное тело на оцинкованном столе.

Швец не стал ему мешать, он жестом подозвал Ивана, и они вместе молча вышли. Доктор аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Станислав Георгиевич, мы, что, его оставим там?

— Да, Иван. Дадим ему пять минут, пусть думает. Я уже видел такое. У этого парня потрясающее чутье. Когда ты еще в академии учился, Артур уже был следователем. Младшим на тот момент, но я не помню такого дела, которое бы он не раскрыл. А сам знаешь, с какой скоростью на нас сыплются криминальные трупы в этом огромном городе.

Иван понимающе кивнул и проследовал за доктором в кабинет. Швец уселся в свое кресло, поправил настольную лампу и приготовился слушать.

— Так, Иван, давай, что там у нас по остальным за сегодня.

— Сейчас, Станислав Георгиевич. Я еще не смотрел. Сразу к вам побежал, как про аминазин выяснилось.

— Ну, тогда давай я сам сейчас и прочитаю, а ты садись. Не мельтеши тут.

Иван протянул доктору тонкую картонную папку с вложенными внутрь белыми листами бумаги, а сам сел в кресло для посетителей.

Неожиданно Станислав Георгиевич вскочил и выбежал из-за стола, нечаянно смахнув на пол стопку подшитых дел и даже не обратив на это никакого внимания. Все произошло так быстро, что Иван не успел ничего понять и в недоумении уставился на захлопнувшуюся за спиной доктора дверь.

Швец влетел в секционный зал и, игнорируя удивленный взгляд Артура, прошел к соседнему столу, на ходу натягивая свежую пару перчаток.

Доктор отодвинул простыню с лица покойного, затем прошел ко второму и сделал то же самое и, наконец, к третьему.

— Что ты видишь, Артур?

— Три трупа. Молодые мужчины. Внешне похожи. «Дворовые» ребята. Скорее всего, без высшего образования, у двоих явно когда-то были сломаны носы. Травмы давние. Думаю, уличная драка.

— А может, боксеры?

Артур внимательно посмотрел на лица покойных и, надев свежие перчатки, оголил руки всех троих. Пристально осмотрел подмышечные впадины, локтевые сгибы, кисти рук и пальцы.

— Если и боксеры, то в очень отдаленном прошлом. Хотя на вид им лет по двадцать пять, а следовательно, никакие они не боксеры. Гопники. К тому же наркоманы.

Доктор довольно улыбнулся.

— Какой наркотик?

— «Крокодил».

— Молодец, Артур, сразу узнал. Ты эту гадость успел захватить, я правильно помню?

— Да, док. Насмотрелся, как люди заживо гниют от этого дезоморфина. Почему вы спросили?

— А ты простыню чуть ниже спусти.

Артур сделал все, как ему велел Станислав Георгиевич, и в недоумении остановился у последнего трупа.

— Тут такое дело, парень. Все трое поступили сегодня. У всех, как ты видишь сам, три выстрела в область сердца.

— Разборка, что ли? Какой район?

— Разные районы. А вот, согласно баллистике, оружие и патроны идентичны.

— Так. А время смерти?

— С разницей примерно по полтора часа.

— Кто из них был убит первым и где?

Доктор переходил от одного трупа к другому, поочередно указывая на рану и сопровождая это краткими комментариями.

— Район Щукино, Северо-Западный административный округ, время смерти ориентировочно 2:00. Марьино, Юго-Восточный округ, около 4:15. И, наконец, 5:40, Теплый Стан…

— Юго-Запад…

— Верно, Артур. У меня три трупа с идентичной картиной, и баллистика показала, что оружие также одно и то же во всех трех случаях. Загадка?

— Загадка, док.

— А теперь слушай еще внимательней. Вот у этого присутствуют оборонительные раны, и под ногтями у него каким-то чудом оказалось ДНК нашего загадочного трупа из бочки.

— Что ж, с каждой минутой все интереснее и интереснее.

Артур снова сложил руки на груди и плавно начал покачиваться, перенося вес с носков на пятки.

— Так, док… Выходит, если один труп из этой тройки связан с телом из бочки, то и оставшиеся двое так же имеют к нему отношение, ведь убили их идентичным способом… Я бы даже сказал, что эти три выстрела в область сердца больше похожи на казнь.

— Согласен.

— Док, у меня к вам есть еще одна просьба. Дело в том, что все увиденное сегодня очень сильно напоминает еще одно убийство, которое произошло месяц назад на греческом острове Корфу. Есть отличия в деталях, но в принципе картинка похожа. Настолько похожа, что у меня есть все основания предполагать, что мы имеем дело с одним убийцей с очень странным почерком.

Швец стянул перчатки, бросил их в мусорное ведро, а затем взялся за подбородок большим и указательным пальцами правой руки и в задумчивости окинул взглядом четыре трупа на оцинкованных столах.

— Отчет судмедэксперта есть?

— Да, док. Он с переводом, но там мало. Во всяком случае, без таких детальных подробностей, которые обычно даете следователю вы. Может, посмотрите, вдруг увидите что-то между строк?

— Хорошо, Артур. Я попробую.

Закрыв дверь секционного зала, мужчины прошли в кабинет Станислава Георгиевича. В кресле для посетителей сидел Иван с отчетом в руках и круглыми от удивления глазами.

— Вот это номер, вы согласны?! Такое только в фильмах бывает. Четыре трупа за одни сутки, и все от руки одного убийцы!

Артур молча кивнул на столь эмоциональную оценку Ивана.

— Да, ты прав. Кровь стынет в жилах.

Он снял с себя халат, шапочку и аккуратно сложил все в стоящий за дверью шкаф, набросил на плечи пальто, замотал вокруг шеи шарф и посмотрел на Станислава Георгиевича.

— Спасибо, док. Я сам завтра занесу дело. Сначала хочу еще раз съездить в тот старый дом, в котором нашли бочку.

— Тогда приезжай ближе к трем. Я как раз освобожусь и смогу посмотреть материалы по вскрытию.

— Хорошо.

Артур попрощался со Станиславом Георгиевичем и Иваном и вышел на крыльцо морга ждать, когда подъедет вызванный им «Убер». На улице было темно и холодно, в морозном воздухе, подсвеченном серебристым сиянием луны, все еще пахло зимой. Вдруг неожиданно где-то справа от себя он услышал рычание. Такое, будто это была очень крупная собака. Артур присмотрелся, но ничего не смог разглядеть в кромешной тьме за зданием морга. Рычание повторилось, но в этот момент, шурша колесами по гравию, подъехал «Убер», и животное, видимо испугавшись, смолкло. Артур спустился с крыльца и уже потянулся к ручке двери, когда услышал за своей спиной протяжный, звенящий в ночном воздухе вой. Ему стало не по себе — в этом протяжном звуке было что-то человеческое.

Он быстро сел в машину и захлопнул за собой дверь.

— Добрый вечер. Проспект Гагарина, 23.

---

Холодно. Свет проезжающих машин то и дело пытается вырвать из тьмы мой сгорбленный силуэт. Но я умен и опытен, чтобы позволить хоть одной душе обнаружить себя. По моим венам бурлящим потоком несется адреналин.

Всего в нескольких метрах, почти совсем рядом, шурша шинами, останавливается автомобиль. Принюхиваюсь, и невольно из моего рта вместе с хриплым рычанием вырывается облако пара. Рык усиливается, и вот уже ночное небо разрезает протяжный вой…

Я уже готов. Я жду тебя.

Зверь

Добравшись до дома, Артур расплатился с водителем и вышел из машины. Морозный ночной воздух щекотал ноздри, мужчина поднял воротник пальто и зашагал в сторону яркой вывески «Бургер Кинг». Последним, что он ел сегодня, были слойки Анжелики Эдуардовны. Собственно, хрустящая ароматная выпечка была его единственной едой за весь день, не считая утреннего кофе. От одной мысли о горячем бургере рот Артура наполнился слюной.

Он вошел в ярко освещенное, в это время суток уже полупустое заведение, направился прямиком к кассе и заказал два воппера с луком и кофе.

— Вам с собой?

— Да, пожалуйста.

Расплатившись, он быстро пересек небольшую дорогу и нырнул в свой подъезд.

Дом был старый, без консьержа и прочих современных удобств, зато в хорошем районе. Квартира досталась Артуру от бабушки, он полностью переделал ее под свои холостяцкие нужды, однако иногда ловил себя на мысли, что нужно было сохранить хотя бы что-то от прежней хозяйки. При ней квартира светилась уютом и теплом. Сейчас помещение выглядело стильным и очень холодным, брошенным — больше похожим на номер в сетевом отеле.

Здесь Артура никто не ждал, никто не готовил ему ужин, никто не будил по утрам и не провожал на работу. Все его друзья уже успели обзавестись женами и детьми, а он не решался даже на неприхотливое комнатное растение.

Мужчина вошел в тихий и темный коридор, поставил бумажный пакет из «Бургер Кинга» на узкий комод, зажег свет, стянул с себя пальто, ботинки и, прихватив свой нехитрый ужин, отправился на кухню.

Говорят, что чисто там, где не мусорят. Он не мусорил. Он по своей природе был очень аккуратен во всем — в его доме был порядок, в салоне его машины никогда не валялись пустые бутылки или какие-нибудь бумажки, он пристально следил за своей одеждой, и, пожалуй, единственное к чему он относился равнодушно и даже небрежно, это еда. Он ел как попало и что попало. Порой работа занимала так много его времени, что он мог обойтись и несколькими чашками сладкого кофе, и только ночью, когда, наконец, переступал порог дома, он быстро что-нибудь заглатывал и падал в кровать, чтобы на следующий день с рассветом вновь убежать, как ласково говорила его мама, «спасать мир».

Когда Жданов предложил перейти ему в Интерпол, Артур даже не думал. Он достаточно уже повидал в моргах, провел такое количество допросов, видел столько жестокости на улицах Москвы, что с радостью принял предложение. Он надеялся, что у него появится больше свободного времени, что он сможет однажды стать нормальным мужем и отцом, таким, который не забывает об утренниках ребенка из-за затянувшегося вскрытия, таким, который не выпрыгивает из теплых объятий посреди ночи, чтобы бежать на очередное место преступления.

Нет. Он никогда не жалел о выборе, который сделал. Еще в школе, когда все его одноклассники намеревались стать банкирами или менеджерами, ему хотелось работать в органах. Будучи еще шестнадцатилетним подростком, он уже тогда мечтал избавить мир от несправедливости и насилия. Артур искренне любил свою профессию и не мыслил себя в другой сфере. Он подходил к любому своему делу с маниакальной въедливостью, ему важно было разобраться во всех мотивах, во всех хитросплетениях человеческих отношений, опросить всех свидетелей, лично побывать в морге и услышать отчет судмедэксперта из первых уст. Все это он делал с единственной целью — наказать виновного.

Артур закрывал дела одно за другим, пока однажды не понял, что совершенно одинок, что в свои полные тридцать семь лет все, что он имел, — это пустая, одинокая квартира и любимая тачка. Работа следователем съела львиную долю его жизни, той жизни, когда смеются, влюбляются, гуляют ночами напролет, женятся, рожают детей, мечтают. Он же потратил их на то, чтобы «сделать мир лучше», но парадокс в том, что мир лучше не стал и каждое новое безжизненное, распростертое на холодном и жестком асфальте в каком-нибудь глухом переулке меж мусорных, воняющих бытовыми отходами баков тело служило этому ярчайшим подтверждением. Вот почему он выбрал Интерпол. Для него это был компромисс с самим собой — он продолжал добиваться справедливости, продолжал наказывать виновных, но теперь у него было больше свободного времени на свою личную жизнь. Однако почти сразу после перехода в Интерпол заболела его мама, и вскоре, несмотря на самое лучшее лечение, которое буквально выбил для нее Жданов, она умерла в больнице. Максим Анатольевич помог организовать все траурные мероприятия, в общем, сделал все, чтобы его новый сотрудник чувствовал максимальную поддержку. Ранее Артур никогда не видел такого отношения руководства к подчиненным. Сдержанная забота и поддержка были оказаны максимально корректно, без лишних вопросов и прочих соплей. По-мужски. Только по делу. Когда гроб матери опустили в землю, Жданов положил букет белых роз на холм свежей черной земли и, развернувшись к Артуру, похлопал его по плечу. Молча. В голубых глазах с припухшими веками Артур уловил искреннее, человеческое сочувствие.

Где-то через неделю после похорон Максим Анатольевич пригласил его в свой кабинет и произнес фразу, которая помогла Артуру взять себя в руки.

— Саблин, с потерей близкого человека всегда сложно смириться, и чтобы не увязнуть, не утонуть в этом горе, важно делать что-то стоящее, что-то не только для себя. Ты понимаешь меня?

— Да, Максим Анатольевич.

— Берись за дело, парень. Помоги другим людям, и эта помощь, осознание того, что ты кого-то спас, защитил, нашел и наказал виновного, поможет тебе пройти через нынешний сложный период в жизни.

— Хорошо.

— Начни с того наркодилера, который продавал студентам синтетику в ночных клубах. Видел ориентировку?

— Да.

— Помоги ребятам из управления по контролю за оборотом наркотиков его выследить. Верни его в Россию, сынок. Его место в тюрьме, а не на пляжах Малайзии.

— Сделаю.

— Все. Работай.

Артур улыбнулся такой резкой смене настроения и посмотрел на склонившуюся над разложенными на столе бумагами седую голову начальника Национального Центрального Бюро. Он всегда уважал Жданова, даже работая еще младшим следователем, он не раз слышал об этом выдающемся человеке.

Максим Анатольевич никогда ни под кого не прогибался, он брал на себя ответственность за каждое свое решение, за каждого своего офицера он стоял насмерть, и подчиненные отвечали ему взаимностью — такому руководителю хотелось быть преданным, хотелось вместе с ним противостоять тому злу, что обитает на улицах сотен городов по всему миру. Все в Министерстве безоговорочно признавали, что команда, которую создал Жданов, одна из самых сплоченных и продуктивных, и если кому-то нужна была помощь Интерпола, эти ребята выкладывались на сто процентов, поражая всех полученными результатами.

Артур вышел из кабинета, попрощался в приемной с Екатериной Михайловной и направился к своему рабочему месту.

К слову, обещание, данное Жданову, он сдержал и через две недели лично сопроводил беглого наркодилера в Россию, чтобы тот ответил за десятки загубленных юных жизней.

                                                    * * *

27 апреля 2018 года. Красногорский район. Московская область.

Артур медленно поднимался по улице вдоль домов-призраков. Несмотря на яркое апрельское солнце и пение птиц, картинка все равно казалось жутковатой. Уже практически опустив ногу на первую шаткую ступеньку подъездного крыльца, он вдруг остановился и еще раз оглянулся.

«Почему ты выбрал именно этот дом? Почему не тот, что справа или слева?»

Вопрос казался логичным, и Артур решил проверить соседние строения. Всего на улице было пять таких, попавших под программу расселения и модернизации района. Однако, стараясь размышлять, как убийца, Артур решил, что три дома, располагающиеся дальше от дороги, не подходят, так как к ним нельзя подъехать на автомобиле — практически вся придомовая территория уже была изуродована тяжелой техникой, которую сгоняли для сноса старых, разваливающихся на глазах ветхих домишек. Тем не менее, помимо дома, в котором было обнаружено тело, оставалось еще два, которые вполне могли сгодиться для того, чтобы спрятать в них бочку с телом. Артур направился к первому из них. Войдя, он проверил обе квартиры на первом этаже. В одной из них в комнате был совсем прогнивший пол, в правом углу он был так сильно разрушен, что точно не выдержал бы ни бочку, ни тех людей, что привезли ее сюда. В соседней квартире на том же первом этаже бомжи или наркоманы устроили общественный туалет, Артур полагал, что этого хватило, чтобы убийца сделал выбор в пользу другого дома.

Он вышел и с радостью вдохнул чистый, прозрачный воздух после удушающей вони помещения. Войдя в следующий дом, Артур обнаружил, что ступеньки, ведущие от подъездной двери на первый этаж, сломаны, следовательно, тачка или тележка, которую использовали для транспортировки бочки, никак не смогла бы здесь проехать, даже при помощи троих сильных и крупных мужчин, что уж говорить про наркоманов, лежащих в морге.

«Ясно. Этот тоже тебе не подошел».

Выйдя на улицу, Артур направился к дому, в котором вчера работал вместе с коллегами.

Оказавшись в подъезде с облупившейся на стенах краской, Артура, подобно облаку, окутал запах плесени, сырости и запустения. Он достал из кармана фонарик и, включив его, начал подниматься по кривым ступенькам на первый этаж. Опять те же обои в бордовый цветочек, грязный пол под ногами и выбитые стекла в окнах. Он осмотрелся еще раз, но не увидел ничего нового, кроме, пожалуй, клочка красно-белой ленты полиции.

«Да уж. И что я рассчитывал здесь найти?»

Вопрос повис в воздухе. Неожиданно он почувствовал, что больше не один в помещении. Артур обернулся, но никого не увидел. Было тихо. Он сделал еще шаг в сторону окна. Как только под его ботинками перестал скрипеть мусор на полу, комната опять погрузилась в тишину. Однако чувство присутствия кого-то второго никуда не ушло.

«Странно».

Артур вышел из помещения и осмотрел подъезд. Никого. Тогда он направился в соседнюю комнату. Тоже пусто. В тишине казалось навеки уснувшего дома было лишь слышно, как мелодично свистит ветер, врывающийся в комнату сквозь выбитые, торчащие острыми пиками стекла. Его музыка звенела где-то под облупившимся потолком, он шевелил пожелтевшие и частями отодранные от стен, свисающие бумажными лентами обои. Однако Артур, как ни старался, не мог различить ни в легком шелесте бумаги, ни в мелодичном пении ветра присутствие человека — не было ни звука шагов, ни скрипа пола под тяжестью человеческого тела.

Он вернулся в комнату, в которой вчера был обнаружен труп мужчины. Медленно, прислушиваясь, он прошел в узкий дверной проем и сразу остановился. По спине пробежал холод. Артур мог поклясться, что за ним кто-то наблюдает, но откуда и кто это?

Сквозь мутные, грязные, местами разрисованные черными граффити стекла в полумрак комнаты пробивался утренний солнечный свет. Здесь не было места, где можно было бы спрятаться: пустая, полуразрушенная комната, но чувство присутствия кого-то постороннего упорно не давало Артуру расслабиться. Он стоял абсолютно неподвижно, пробегая лишь взглядом и лучом фонарика все стены от пола до потолка, выключатели и розетки, когда на противоположной ко входу стене он заметил тусклый отблеск.

«А это что такое?»

Артур выключил фонарик и, двигаясь вдоль боковой стены, подошел к месту, где он заметил блик.

В углубление в старой кладке был утоплен небольшой, размером с игральную кость, темно-серый металлический кубик. Кто-то изрядно испачкал его штукатуркой и какой-то грязью, чтобы он не так сильно выделялся на фоне обветшалой стены. Четко в центре у этого металлического кубика была наклеена матовая пластина, за которой, судя по всему, скрывался объектив видеокамеры.

«Очень интересно. Чья же ты, малышка?»

Артур вышел из комнаты и набрал номер своего коллеги из IT-службы.

— Кирилл, привет. Артур.

— Здорово.

— Нужна твоя помощь. Получится подъехать ко мне прямо сейчас?

— Да, наверное. Случилось что?

— Про мужика в бочке слышал?

— Да все уже слышали, наверное!

— Ты мне нужен для этого дела. Привези с собой аппаратуру. Жданова я предупрежу. Остальным ни слова.

— Ясно! Маньяка ловить будем, что ли?

— Почти. Тут вещица одна, похожа на мини-камеру для слежки. Вот думаю, не наш ли убийца ее здесь оставил.

— Опа! Интересно.

— Я на улице, тебя жду. Адрес сейчас брошу. Водителя не бери, приезжай лучше на такси.

— Хорошо, Артур. Только ты пока к камере не подходи и никого туда не пускай. Она, наверное, на цикличную запись настроена.

— Что ты имеешь в виду, Кирилл?

— А то, что если у нее там стоит карта памяти, что очень вероятно, то она начнет перезапись более старых роликов на новые, как только память закончится.

— Понял. Давай выезжай. Жду.

Артур достал пачку сигарет и зажигалку. Он неспешно курил, стоя на крыльце дома и выпуская в звенящий от пения птиц воздух облачка сигаретного дыма. Смотря на проезжающие мимо машины, он продолжал думать. Если эту камеру поставил убийца, а не какой-нибудь малолетний охотник за приведениями, то для каких целей? В отчете с места преступления ничего про камеру не было, а значит, ее либо пропустили, либо убийца возвращался сюда…

Артур размышлял, стоя на крыльце. Если положиться на профессионализм криминалистов, а их здесь было человек пять вчера, не меньше, то вероятность того, что они могли бы пропустить хоть что-то, очень мала. Тогда получалось, что убийца зачем-то вновь приходил в этот дом и что-то или кого-то хотел записать…

Артур замер, не донеся сигарету до рта. В голове роился десяток вопросов, на которые он пока никак не мог дать ответы. Неожиданно сам для себя он вспомнил тот вой, что слышал вчера, стоя на крыльце морга. Вновь по его спине пробежали мурашки, он даже перестал дышать, интуиция подсказывала, что именно здесь и сейчас могут совпасть все пазлы.

— Не может быть. Бред какой-то. Это вообще уже мистика!

Артур затушил сигарету и бросил в почти насквозь проржавевшую урну. Может быть, камеру и не убийца принес, тоже возможно. Может, дети баловались, приведений искали. Антураж подходящий.

Его размышления были прерваны подъехавшим такси, из которого выбрался коренастый парень, весь увешанный жесткими кейсами, кофрами и сумками.

— Привет!

Артур подошел к Кириллу и протянул руку для приветствия.

— Привет, спасибо, что приехал!

— Да я бы такое ни за что не пропустил! Смотри, сколько всего привез.

— Это все нужно?!

— Да. Если камера не только записывает на карту памяти, но и передает кому-то картинку, то нужно успеть отследить IP-адрес до того, как этот кто-то спрячет концы в воду.

— Ты думаешь, он еще этого не сделал? Посуди сам, я там как минимум полчаса расхаживал с фонариком — несложно догадаться, что я из полиции. Будь я на его месте, уже бы все следы замел.

— Ну, во-первых, он не ты, а во-вторых, если поспешим, хоть что-то да найдем. Интернет только на вид такой анонимный.

Кирилл деловито проследовал за Артуром в дом, расстелил на полу коридора кусок толстого полиэтилена и принялся методично подключать какие-то черные ящики и коробочки к ноутбуку. Затем поднялся с колен и надел латексные перчатки.

— Все готово. Можно заходить в комнату.

Кирилл вошел первым и, следуя указаниям Артура, быстро нашел закрепленную на стене камеру.

Он кивнул Артуру и приложил палец к губам.

Достав из кармана перочинный нож, Кирилл аккуратно вынул камеру из углубления в кирпичной кладке и поспешил к ноутбуку.

Подключив через USB маленький металлический кубик, он принялся что-то быстро печатать, Артуру же оставалось только смотреть и молчать.

То и дело на экране всплывали какие-то окна, то и дело бежала линия загрузки.

— Так. Готово.

— Говори.

— Это мини-камера с возможностью видеосъемки в инфракрасном свете. Снимает в Full HD, так что картинка вполне приличная — тридцать кадров в секунду. У нее четыре инфракрасных светодиода, а в центре находится объектив.

— Давно она здесь стоит?

— Дай подумать. У нее литийполимерный аккумулятор, довольно низкой емкости, всего двести ампер. Это сразу тебе на заметку. Не супершпионское оборудование, одним словом.

— Недорогая, то есть и не уникальная?

— Точно нет, баксов двадцать пять, может, тридцать. Китайская.

— Ясно. Так сколько она здесь стоит?

— Считать надо. В слоте стояла карта на тридцать два гига — это примерно пять часов съемки, но она у нас оборудована датчиком движения, что значительно облегчает подсчет.

— Почему?

— Тут надо понимать смысл работы таких устройств. Смотри, как только в поле зрения попадает движущийся объект, то камера начинает писать и звук, и картинку, что длится десять секунд, затем она снова переключается в режим ожидания и повторно заработает при возникновении движения.

— Понял.

— Согласно дате на картинке видео, которое на данный момент самое старое — вчерашнее утро, то я точно вижу, что картинка записана поверх уже имеющегося изображения.

— Сможешь его восстановить?

— Да, попробую, но не в этом грязном коридоре.

— Я правильно понял, что при установке она бы автоматически включилась и записала ее хозяина?

— Да. Малышка точно сделала бы достаточно качественное видео.

— Я хочу его посмотреть. Возможно?

— Да. Поехали обратно. Я немножко покумекаю и выжму максимум из всего, что скрывается в этой крохе.

— Хорошо. Спасибо.

— Еще момент, мне удалось установить IP-адрес.

— Ты хочешь сказать, она в режиме реального времени транслировала картинку?

— Почти. Я бы сказал, с небольшой задержкой. Она успела отправить два последних видео кому-то на электронную почту.

— Можешь сказать, кому принадлежит адрес?

— Пока нет, но когда доберусь до своего рабочего места — смогу.

— Ок.

— За такси теперь ты платишь.

— Без проблем. Давай так, когда приедем, первым делом я заберу отчет о вскрытии тела, которое нашли на Корфу, и отвезу в морг. Нужно отдать его Швецу, чтобы перепроверил за греческими коллегами, а ты пока поработай с этой штукой, только никому ничего не говори. Если на записи что-то стоящее, доложим сначала Жданову, а уж потом следователю передадим.

— Не совсем верно…

— Да, я знаю. Порядок другой, но и убийца у нас не сильно порядочный. Сейчас самое важное — время. Тем более, может, ее и не убийца оставил, а малолетки какие-нибудь, в охотников за приведениями играли, насмотревшись «Сверхъестественного».

— Понял.

— Как только что-нибудь найдешь — сразу звони. Я не думаю, что сильно задержусь. Док сразу поймет, если в отчете будут нестыковки.

Мужчины вместе вышли из сумрака дома на буквально ослепляющее весеннее солнце и остановились в ожидании вызванного такси.

Машина подъехала довольно быстро. Артур помог Кириллу загрузить всю технику, сел не переднее сиденье рядом с водителем.

— Добрый день. Казанский переулок, 7/19.

Через час, немного потолкавшись в обеденных московских пробках, машина остановилась по указанному адресу. Артур расплатился с водителем и вышел. Кирилл как раз вешал последнюю сумку на свое плечо, когда на ступеньках управления возник Жданов.

— Саблин, как дела? Есть что новое?

— День добрый, Максим Анатольевич. Так точно. Есть. Работаем.

— До шести вечера ты должен отчитаться.

— Сделаю.

Жданов прошел к служебной машине и сел на заднее пассажирское сиденье.

Кирилл посмотрел на Артура.

— Тебе не кажется, что он как-то плохо выглядит?

Артур пожал плечами.

— Может, устал или не выспался…

Однако, когда Кирилл отвернулся от него, Артур еще раз мельком глянул на отъезжающую машину главы НЦБ. Он тоже почувствовал, что что-то не так. Более того, он был уверен, что все это связано со смертью Вероники Левчук. Именно по этой причине необходимо было как можно быстрее показать отчет Станиславу Георгиевичу.

Артур распрощался с Кириллом, почти бегом добежал до своего стола, схватил документы и пулей вылетел на улицу. Движение в центре было парализовано, и он благоразумно решил добраться до морга на метро. Через полчаса он уже предъявлял удостоверение охране.

— Добрый день, док! Я привез отчет о вскрытии тела в Афинах.

— Привет, Артур. Да, давай гляну, как раз свободен сейчас.

— Док, а есть какие-то новости о личности мужчины из бочки?

— Нет. Работаем. Как что-то узнаю — сразу дам знать. Есть имена тех троих с пулевыми в груди. Данные у меня следователь по делу забрал — Громов Алексей.

— Ясно. Возьму у него. Что-то интересное там есть?

— Нет. Наркоманы из неблагополучных семей, местные, москвичи.

Артур кивнул и положил на стол перед Станиславом Георгиевичем тонкую папку с фотографиями и рентгеновскими снимками.

— Все дублировано на английском, как я и говорил.

— Да-да. Вижу. Давай разбираться. Ты пока посиди или чаю вон себе налей. Только заварил. Зеленый с бергамотом.

— Хорошо. Спасибо, док.

Швец внимательно читал страницу за страницей. Порой Артур замечал, как доктор недовольно хмурит густые брови, то и дело постукивая указательным и средним пальцем правой руки по подлокотнику офисного кресла. Некоторые страницы Станислав Георгиевич перечитал несколько раз, даже сделал пометки на чистом листе бумаги.

— Так. Артур. Отчет, честно говоря, слабоват. Поленились коллеги, что и говорить.

— Поэтому и привез.

— Ну, что я вижу… По снимкам ротовой полости очевидно, что была проведена глоссэктомия, полная резекция. Язык вырезан острым предметом, края раны настолько ровные, что я бы предположил, что это, как и в нашем случае, медицинский скальпель.

— Почему не нож, например?

— Потому что лезвие ножа в таком случае должно быть очень коротким — меньше двух сантиметров, а ручка очень длинная. Окружающие структуры, поверхности слизистой — я имею в виду десны, щеки — не повреждены, то есть речь о каком-то крайне миниатюрном ноже, но ты же понимаешь, таких в природе не существует…

— Может, заточка или самоделка какая?

— Нет, Артур. От заточки ровного среза не будет. Да и что это за самодельный нож с лезвием в пять миллиметров шириной и около сантиметра длиной, к тому же очень острый. Я уверен, такую чистую работу можно сделать только медицинским скальпелем, причем с удлиненной рукояткой, около четырнадцати сантиметров или даже более, скорее всего серповидной формы. Такие скальпели удобны для проведения операций в задних отделах полости рта. И, как и в случае с мужчиной, могу совершенно определенно сказать, что наш убийца знаком с анатомией.

— Врач?

— Вероятно. Он не просто «вырезал язык», как написано в отчете. Завершив полную резекцию, он намеревался закрыть рану трансплантатом. Скажем так, не каждый «убийца из темной подворотни» знает, что место среза при полной резекции необходимо закрывать кусочком кожи с ладони.

Швец вытащил фотографию из отчета и показал Артуру рану на левом запястье.

— Это не оборонительная рана и никакая другая — это место, откуда убийца срезал трансплантат.

— В отчете этого нет.

— Да, и я точно знаю почему. По какой-то причине он остановился. Не довел до конца, и поэтому судмедэксперт просто не придал значения небольшой ране на запястье, посчитав ее оборонительной или еще какой угодно.

— А как эта операция вообще проходит?

Швец поставил локти на стол, сложив пальцы домиком.

— Глоссэктомия достаточно сложна, и обычно, если речь о пациенте, то в первую очередь врач проводит трахеотомию — вставляет специальную трубку, чтобы позволить человеку дышать во время и после операции, затем удаляет язык, а после для обеспечения кровотока закрывает место среза трансплантатом, соединяя кровеносные сосуды.