Бесплатный фрагмент - Пятый меч

Пятый меч

— Траскмен?!

Этот возглас внес замешательство среди нападающих. Четверо замерли в нерешительности, пятый же, сделавший выпад, помедлил на мгновение, за что и поплатился. Одним взмахом меча противник отрубил ему руку по самый локоть. Не чувствуя боли, тот растерянно переводил взгляд то на внезапно онемевший обрубок, из которого пульсирующей струей хлестала черная в свете факелов кровь, то на упавшую под ноги руку, упорно не желающую отпускать меч. Не понимая происходящего, он нагнулся, схватил руку и принялся прилаживать ее к локтю. Рука отваливалась, не желая становиться на свое место. Или ей мешал тяжелый меч. Яростно взрыкнув, раненый наступил одной ногой на меч и, насилу разогнув скрюченные мертвые пальцы, оторвал от него руку. Недоуменно посмотрев на руку, он стал опять прилаживать ее к обрубку, ругая и понося ее бранными словами. Словно это была ее вина, что она сама не хотела быть единым целым с его телом. Нахлынувшая волна боли, пришедшая на смену шоку, смяла охватившую его мозг пелену сумасшествия и, щадя, отключила сознание. Раненый рухнул на пол.

В красноватых отблесках пламени факелов на прокопченных до черноты и оттого создающих ощущение безмерности, необъятной бесконечности и нереальности стенах, гротескно кривляясь, плясали силуэты людей.

— Прекратить! — крикнул вошедший, сопровождаемый свитой из двух человек, факелами освещавших путь своему предводителю.

Нападавшие, опустив мечи, отступили в сторону, открыв вновь прибывшим человека, устало опирающегося спиной о стену. Его рука крепко сжимала меч, готовая мгновенно пустить его в дело, глаза напряженно буравили тьму, пытаясь разглядеть сквозь отблески факелов своих врагов.

Предводитель, пренебрегая опасностью, перешагнул через несколько трупов, поверженных в этой неравной схватке, приблизился к обороняющемуся и принялся бесцеремонно разглядывать его меч. Узкое, дымчатое с блестками лезвие из титановых легированных сплавов, витиеватый узор вдоль лезвия, простой крестообразный, но переливающийся разноцветными искорками от вкрапленных драгоценных камней эфес — все это указывало на оригинальное, неповторимое изделие, отличное от ремесленных.

— Траскмен, — со вздохом облегчения повторил вожак, — а я уже потерял надежду отыскать тебя. А с вами я еще разберусь, — обернулся он к оставшимся в живых. — Сколько раз было сказано — траскмен мой.

— Темно было, — несмело отозвался кто-то.

Вожак повернулся опять к противнику.

— Молод еще, — констатировал он. — Сопляк.

— Кто ты? — отозвался тот, — Что тебе надо?

— Я — траскмен. Такой же, как и ты. А нужен мне твой меч.

— Если ты траскмен, то должен знать, что меч траскмена не отдается и не продается.

— Не отдается, — ухмыльнулся вожак, — я с этим согласен. Но зато он может передаваться. Ты об этом не думал, сынок?

— Как это — передаваться? — не понял обороняющийся.

— Очень просто. Если, к примеру, траскмен умирает, меч переходит к его сыну. А если нет сына, нет дочери, вообще никого из родственников нет, то тогда как?

Молодой человек молчал, начиная понимать, куда клонит вожак.

— Тогда меч получает достойный его. Как и в случае с тобой. Родных у тебя нет.

— Как нет? Есть. Братья. Жена. Сын растет.

— Были, сынок, — перебил его вожак, — были. Теперь уже нет. — Он сказал это так, что не поверить ему было невозможно. — Один ты остался на белом свете. А сейчас и тебя не будет. Кому оставишь меч? — вожак вперил свой взгляд, мгновенно ставший жестким и беспощадным, в противника. — Некому. Только разве что мне. Потому как из всех достойных я — самый достойнейший.

— Нет! — спекшиеся губы молодого траскмена исторгли стон. — Н-е-е-т!

— Да! — рявкнул вожак. — Да! И к тому же, я коллекционирую мечи траскменов. Твой будет пятым. Или, может, — усмехнулся он, — ты отдашь его мне добровольно, а? Может быть, я тогда пощажу тебя, не буду убивать. — Он помолчал в ожидании ответа. — Но тогда тебя могут убить мои воины.

— А я не отказываюсь от боя, — молодой оттолкнулся от стены и покрепче сжал меч. — Твои воины уже убедились в этом. И этот меч ты вынешь только из мертвых рук.

— Хорошо сказано, сынок! — похвалил его вожак. — А я уж подумал.… Но ты — настоящий траскмен. Мне будет приятно убить тебя.

— Мне тоже, — отозвался тот.

— Вот и прекрасно. Но сначала формальности. Назови себя.

— Я — Донов, траскмен города. Я убью тебя.

— Очень приятно. А я — траскмен Тан. Ничего обещать тебе не буду. Глупо обещать что-либо трупу. Освободите место, — приказал он своим. Те отступили к стенам, распределив факелы так, чтобы равномерно осветить помещение.

— Готов?

— Готов! — и мечи скрестились. Удары, выпады, увертки, звон стали о сталь, мечущиеся по стенам тени. В технике боя траскмены не уступали друг другу, в чем Тан вскоре убедился, получив неглубокую, но болезненную рану поперек груди. Победа будет не из легких, но он все равно был в ней уверен. Те, другие, чьи мечи составили его коллекцию, были намного слабее, а некоторые, нося меч на поясе как символ власти, даже не умели правильно его держать. Но тем приятнее будет победа.

— А-а, есть! — радостно зарычал он, когда его меч, отбив очередной выпад Донова, оказался у груди противника. Но Донов извернулся, и клинок лишь скользнул меж ребер, разорвав мышцы. Неудача мнимой победы обескуражила Тана, начавшего уже уставать, и меч его, тяжелея в деревенеющей руке, все реже стремился вперед. Тан ушел в глухую защиту, успокаивая себя тем, что вот-вот он найдет щель в воздвигнутом Доновым щите, и тогда уже наверняка… Но откуда-то из глубины лезла и росла подлая мысль, что это все, это конец. Противник молод и не так устал, как он, и, вообще, зачем он так рано полез в этот подвал, не позволив своим воинам убить этого парня, зачем этот подвал, зачем эти рожи вдоль стен, почему не помогают, предатели, скоты! — и тут что-то легко чиркнуло по горлу, и Тану вдруг стало хорошо и легко. Исчезла боль в израненном теле, исчезла необходимость держать меч, обороняться, прыгать и увертываться. Он перестал чувствовать свое тело. Накатилась туманом сладкая истома. И Тан, траскмен, подогнув колени, мягко осел на пол. Его голова отделилась от тела и покатилась во тьму.

Донов, траскмен, унимая лихорадочную дрожь боя в руках и ногах, поднял голову и, тяжело дыша, обвел взором сцену и застывших на ней актеров. Бой еще не закончился, — он это отлично понимал. Дальнейшее зависело только от него, и на раздумья не было ни секунды. Воины Тана, вся эта свора псов, свято верящая в непобедимость своего предводителя, ошеломлена произошедшим, не верит в гибель командира. И сейчас они, очнувшись, набросятся, мстя за его смерть, за свою неопределенность, на Донова и растерзают его. Ни меч, ни умение не спасут его — уж слишком их много на одного. Сейчас главное — укротить эту взбешенную свору, загнать в клетку, из которой они еще не успели вырваться, не дать возможности думать их отупевшим мозгам, сдержать еще не успевшие вырваться наружу страсти, — и тогда он останется жив. А что будет дальше — покажет время. Траскмены всегда были политиками. Знать психологию толпы, направлять людские эмоции в нужное русло, управлять толпами — это у них было клановое, этому они учились с детства.

Донов нагнулся над трупом, высвободил из скрюченных пальцев меч Тана, выпрямился и, резко вскинув руки со сжатыми в них мечами вверх, крикнул:

— Я — ваш траскмен!

Воины угрюмо молчали.

— Не слышу, — угрожающе произнес Донов.

— Да, — прозвучал одинокий и нерешительный ответ.

— Не слышу! — яростно закричал он.

— Да. Да. Да. — Раздался нестройный хор голосов.

— Не слышу! — в третий раз крикнул он, взмахнув грозно мечом.

— Да! — слился в единый хор ответ.

— Хорошо, — Донов опустил меч. — Пошли.

Люди цепочкой потянулись к выходу.

— Хозяин! — донесся сзади шепот. — У Тана осталась дочь.

Донов резко обернулся на говорившего.

— Ты кто?

— Фреди.

— Хорошо, Фреди. Я об этом подумаю. Что еще?

— Хозяин, бойся тех двоих, что пришли с Таном. Это его гориллы. Отъявленные звери. Они не простят тебе убийство их хозяина.

— Я учту это, Фреди. И тебя я запомню.

— Благодарю, хозяин.

— Итак, он завелся уже одним сторонником. Это неплохо, — подумал Донов.

Спотыкаясь о трупы тех, кого он уложил по дороге сюда, подобрав на ступеньках разряженный бластер, брошенный им за ненадобностью, Донов выбрался наружу. Солнце Траска, четвертой планеты безымянной звезды из созвездия Гончих Псов, обозначенной по каталогу группой цифр, уже опускалось, окруженное ореолом от пыльной дымки, к горизонту. Сколько лет уже прошло с момента катастрофы, а пыль еще не осела полностью. Донов не был очевидцем катастрофы, он был одним из потомков выживших и о произошедшем знал только из рассказов, передававшихся из поколение в поколение.

Вначале был отряд первопроходцев, освоителей. Их выбросили на Траске, планете со сходными с Землей климатом и природными условиями. Выбросили, как практиковалось повсеместно, с одной целью — освоители должны были освоить незнакомую планету, прижиться на ней, доказать, что чужеродный элемент — человек Земли — вольется в ареал этой планеты, составит с ней одно целое.

Через три года, когда вероятность проживания человека на Траске была доказана, стали прибывать первые переселенцы. Освоители отправились осваивать новые планеты. Но не все. Девять из них решили остаться. На одном из материков (другой, расположенный симметрично, так и остался неосвоенным) заложили девять городов по именам оставшихся освоителей. Главой каждого города единодушно назначили оставшегося освоителя, как самого опытного. Так появились траскмены. По образу и подобию королей Земли звание траскмена передавалось из рода в род, не смешиваясь и не распыляясь среди населения. Траскмены не обладали королевской властью. Были и совет, и сенат. Но, как уж повелось, в сложных и спорных случаях всегда за советом обращались к ним, траскменам. Как к последней инстанции. И решение траскмена выполнялось вернее и быстрее даже наперекор постановлению сената. Траскмены со временем превратились в касту руководителей планеты и, хотя не обожествлялись в наш цивилизованный век, считались высшей элитой планеты.

Когда началась война Земли с независимыми колониями (Юнион Колониз), траскмены, не обращая внимания на раздираемый противоречиями сенат, заняли позицию нейтралитета. Агенты Земли и ЮК, гроздьями сыпавшиеся с небес, правдами и неправдами пытались перетянуть правительство планеты на свою сторону, но траскмены стояли на своем. И их слушались.

А потом нагрянула катастрофа. Из глубин космоса выплыл астероид. Он не столкнулся с Траском, всего лишь прошел вблизи планеты. Но и этого оказалось достаточно. Астероид прошел слишком близко. И оказался очень массивен. И имел высокую скорость. Гравитационным ударом он взрыхлил, словно плугом, поверхность материка и удалился, прихватив с собой часть атмосферы Траска. Города были разрушены, плодородный слой почвы уничтожен, перемешан с песком и лавой проснувшихся вулканов. Исчезла зелень планеты, реки вновь пробивали себе новые русла. Пыль и дым вулканов на многие годы застелили небо, закрыв доступ к земле животворным солнечным лучам. И наступила зима. Зима, длившаяся бесконечно.

Крохотные горстки людей, пережившие катастрофу, переставшие ждать помощи матери-Земли, не смирившиеся с грядущей смертью, упорно цеплялись за жизнь в этом кромешном снежном аду, хотя день ото дня их становилось все меньше и меньше. Люди Донова были поколением выживших после катастрофы. Были…

— В штаб, — коротко приказал он, — побыстрее! Ты, — ткнул он первого попавшегося, — бегом туда и объяви общий сбор.

Гонец сорвался, рискуя переломать ноги в камнеломе, и исчез в развалинах. Донов, сопровождаемый воинами Тана, шел по расчищенной от завалов дороге и будто вновь, как после долгого отсутствия, разглядывал свой город, город Донов, бывший город. Руины бывших когда-то домов, полузанесенные песком, вздымались по обе стороны холмами, заросшими травой и низким чахлым кустарником. Атмосфера планеты к этому времени, хоть и не совсем, но очистилась. Солнце, достигнув своими лучами поверхности, возрождало жизнь, вливало свою энергию во все живое.

— Сейчас бы начинать жить, — горько подумал Донов, — вспахивать поле, сажать хлеб. Наслаждаться теплом. После всех невзгод. Так нет же, пришли эти… шакалы! — вспыхнувший гнев затопил разум, но Донов усилием воли отогнал его. — Нет, не сейчас. Может, еще не все потеряно. Может, жив еще кто-нибудь.

Но лежащие тут и там трупы горожан убеждали в обратном.

— Фреди, со мной, — внезапно остановился Донов. — Остальные — в штаб. Ждать меня. Я на минуту забегу домой.

Донов понимал, что в данный момент он поступает неправильно. В его отсутствие грабители могут сорганизоваться и избрать себе нового вожака. К тому же еще есть дочь Тана. Она — траскмен, и это говорит о многом. Насколько она инициативна? Если в папашу, то Донову несдобровать. Но он не желал поддаваться логике. Главное — жена, сын. Живы ли они? Да еще тайник, где лежат единственные, возможно, в этом мире заряды для бластера. Имея бластер, он готов выступить против всей этой своры псов. С одним же мечом и званием траскмена — сомнительно.

Жена лежала на постели. Обнаженная, с бесстыдно раздвинутыми ногами. Из распоротого живота безобразно выпирали внутренности. Хрупкое тельце сына лежало тут же у стены, ниже темного ржавого пятна, неестественно вывернув ручки и ножки, и было похоже больше на тряпичную куклу, если бы не кровь на деформированной сплющенной головке.

Донов, не в силах держаться на ставшими неожиданно ватными ногах, сполз по стене на ступени, остановив отрешенный взгляд на том, что еще недавно было его семьей. Не думалось, и не хотелось думать. Черная пустота опустилась паутиной на его мозг. Рухнуло. Все рухнуло. Куда теперь? Зачем? И стоит ли? Лучше уйти, забыться в объятиях смерти. Только в ней, смерти, избавление от всех бед и невзгод.

— Хозяин, — вывел его из забытья Фреди, который остерегся следовать за ним и остался наверху, — хозяин!

Донов тяжело поднялся и, стараясь не смотреть на останки жены и сына, прошел в соседнюю комнату, где был замаскирован тайник. Забрал последние три обоймы, равнодушно глянул на то, что еще вчера считал сокровищем — дневники и записки предыдущих траскменов. В одно мгновение все рухнуло, и то, что имело ценность еще вчера, сегодня уже являлось грудой никому не нужных бумаг. Вышел, не оглядываясь, оставив за порогом все то, чем жил раньше.

— Узнаешь, кто убил, — процедил он, — сообщишь.

— Сделаю, хозяин, — угодливо отозвался Фреди.

Ватага была уже почти вся в сборе, только кое-где еще подходили, нетерпеливо подгоняя пленных.

— Человек сто, — определил траскмен.

Заметив приближающихся, бандиты прекратили шумный спор и настороженно следили за приближением чужого траскмена. Угрюмые, заросшие щетиной лица, зловещий блеск глаз. Все были одеты в лохмотья, ноги у одних в стоптанной, потерявшей форму обуви, у других обернуты в тряпье и шкуры, третьи же вообще были босиком с черными, потрескавшимися от холода и заскорузлыми от грязи ногами. Оружие тоже было разное — мечи, дубинки, копья, луки со стрелами. Донов с удовлетворением заметил, что бластер есть только у него.

При их подходе толпа расступилась. Вперед вышла женщина, похоже, единственная, насколько успел заметить Донов, в этой толпе бродяг. Женщина оказалась молодой, лет двадцати пяти — тридцати и, несмотря на лохмотья и грязь на лице, миловидной, хотя отцовские гены и угрюмость несколько скрашивали облик.

— Я — траскмен Тан, — с вызовом сказала она.

— Если ты траскмен, — с усмешкой ответил Донов, — то где же твой меч?

— У тебя, — указала она на отцовский меч в руках Донова. — Верни мне его. Он мой по праву.

— О каких правах ты говоришь? О праве безнаказанно врываться в селение, грабить и убивать? Убивать стариков, женщин, детей. О праве сильного? Твой отец был сильным. Но я оказался сильнее и убил его. И теперь по вашему праву — праву сильного — я — ваш траскмен.

— Но прежде ты сразишься со мной, — яростно воскликнула дочь Тана и, выхватив меч, висевший у нее на поясе, кинулась на Донова.

Донов одним ударом выбил меч из ее рук и приставил свой к ее груди.

— Ступай на место, женщина, — с презрением произнес он. — Я с женщинами не воюю. Фреди! — крикнул он.

Фреди без лишних слов подскочил к девушке и, скрутив ей руки, потащил в сторону.

— Не слушайте его, — закричала она, с остервенением вырываясь из рук Фреди. — Я — ваш траскмен. Вы это знаете. Это чужак. Убейте его.

Послушная ее зову, толпа колыхнулась в сторону Донова, но тут же замерла, увидев в его руках бластер.

— Не бойтесь, бластер разряжен, — вперед пробился человек с мечом в руке, в котором Донов признал одного из своих бывших противников, — у него заряд еще в подвале кончился.

— Хочешь проверить? — Донов наставил бластер тому в брюхо, — сделай шаг. Только один шаг.

— И сделаю, — тот шагнул вперед и тут же упал, подкошенный огненным лучом.

— Есть еще желающие? — Донов удовлетворенно хмыкнул при виде отшатнувшейся толпы.

Итак, я — ваш траскмен! — повел он бластером.

— Да. Наш. Да. Траскмен, — послышался нестройный гул.

— Не слышу.

— Наш. Наш. Наш.

— Я — ваш траскмен.

— Ты — наш траскмен.

— Траскмен Донов.

— Траскмен Донов.

— Вы — Доновы.

— Мы — Доновы.

— Хорошо. Теперь слушайте приказ. С этого момента больше ни одного убийства, ни одного грабежа. Пленных отпустить. Награбленное вернуть. Убитых похоронить. Всем расселиться в городе. Насчет жилья и питания обращаться к жителям или непосредственно ко мне. Оружие снять и сдать мне на хранение, — по толпе пронесся ропот. — Военные действия закончены. Наступает мирная жизнь. Когда утихнут страсти, вы получите оружие обратно для охоты. А пока — комендантский час. Кого увижу с оружием — расстрел на месте. То же самое для тех, кто нарушит любой пункт приказа. Разойдись!

Бродяги, дезориентированные, сбитые столку последними приказами нового траскмена, нехотя побросали оружие и стали молча разбредаться, исчезая среди развалин города.

— Пока все складывается неплохо, — подумал Донов. — Первый раунд за мной. Фреди, — приказал он, — девку запереть в подвале. Крепко, чтобы не выбралась. Охранять. И еще, — он устало потер виски. — Подбери команду из надежных людей. И выявляй недовольных. Они опасны. За ними организуй слежку. Обо всем докладывать мне. Много дел? — устало улыбнулся он Фреди.

— По самые уши, хозяин.

— Ничего, справимся. Это только вначале тяжело, потом будет легче. Все настроится.

Траскмен переговорил с небольшой группой плененных земляков, среди которых, в основном, были женщины, перетащил с их помощью брошенное оружие в подвал и, оставив охранение, отправился в обход города. Следы набега попадались на каждом шагу. Разграбленные помещения, разбросанные вещи и утварь. Кое-где догорающий огонь уничтожал следы человеческой деятельности. И трупы, трупы своих и чужих. Одних уносили группы молчаливых оборванцев, других оплакивали оставшиеся в живых домочадцы. Траскмен утешал и подбадривал пострадавших, утихомиривал еще не остывшие страсти и пресекал мелкие стычки, грозящие перерасти в кровавую бойню. Запрет на оружие оказался как нельзя кстати. Бродяг, в одночасье превратившихся из победителей в изгоев и теперь потерянно кружащих среди развалин, приходилось насильно размещать в опустевших помещениях.

К вечеру траскмен опять собрал всех оставшихся в живых жителей города и бывших врагов и обратился к ним с речью.

— Людей на планете осталось мало, — говорил он, — и поэтому нужно беречь для возрождения цивилизации каждого человека, каждую жизнь. Забыть обиды и месть, перевоспитать заблудших и сделать из них нормальных членов общества. Надежды на помощь Земли нет. Только в единстве мы выживем.

Собрание обошлось без инцидентов, и траскмен распустил людей с большей уверенностью, что через неделю-другую жизнь в городе наладится. Но ошибся. Утром обнаружилось, что охрана оружия и дочери Тана перебита, а сама она и часть оружия исчезли. Исчезла также и часть бандитов, в том числе телохранители Тана. На совете, который избрали из числа жителей и вновь прибывших было решено раздать всем оружие. Бывшим бродягам, оставшимся в городе, надоела кочевая жизнь с бандой Тана, и они добровольно приняли законы города Донов, заверив его жителей в своей лояльности, желании спокойной жизни и помощи в борьбе с остатками банды. Так что угроза внутри города исчезла, хотя и появилась извне. Разыскивать бандитов в хаосе закоулков необжитой части города было невозможно и к тому же могло повлечь дополнительные жертвы. Поэтому совет решил выставить круглосуточные посты на границах заселенной территории, а остальным быть в постоянной готовности к отражению набегов ожидаемого противника.

Прошла неделя, другая. Нападения не было. Разведчики, прочесав город, не обнаружили следов сбежавших грабителей. Было решено отменить военное положение, хотя на ночь посты продолжали расставляться. В одну из таких ночей и произошел переполох. Когда Донов, разбуженный звоном колокола, прибежал полуодетый, но с мечом и бластером в руках на площадь, люди, собравшиеся там, молчали, подняв глаза в черное, с блестками звезд ночное небо. Там, среди застывших неподвижных звезд, неторопливо пробиралась одна ожившая звезда.

— Космический корабль! — послышался еле слышный шепот. Будто громким возгласом можно было неосторожно спугнуть эту искорку, светлячка в небе. — Земля! Наконец-то!

Накатилось облегчение, словно все пережитое, — голод, холод, борьба за выживание — эти долгие годы без просвета и надежды уже позади. Мать-Земля пришла на помощь, протянула свою мягкую, теплую, нежную руку, пришла спасти своих потерянных детей.

— А может он мимо пролетит, — несмело заметил какой-то скептик, но на него зашикали, заставив замолкнуть и не омрачать такую торжественную минуту.

Звездочка проползла по небосводу и скрылась за горизонтом. Никто не расходился. Стояли и ждали, устремив глаза на противоположную точку горизонта, на восход. Дрожали от ночного холода, но никто не уходил. Все ждали. Разговоры, начавшись, тут же затухали. Ждали.

Наконец, спустя мгновения вечности, звездочка вынырнула из-за горизонта и опять лениво поползла меж звезд.

— Ура! К нам летит! — заорали все, оживившись, прыгая от радости, обнимаясь и целуясь со знакомыми и незнакомыми, словно все стали с этого мгновения единой и дружной семьей. — Наши! Ура!

Кто-то бросился собирать валежник. Ломать сарай и палить, несмотря на увещевания, костер в надежде, что огонь заметят из глубин космоса. Кто-то побежал за выпивкой и закуской. Вскоре у костра уже веселился весь город. Одни пили вино из местных ягод, другие танцевали вокруг костра, третьи молча, со слезами на глазах смотрели в небо. Конец всем горестям и невзгодам. Впереди только счастье, безоблачное, нечеловеческое.

Следующие дни проходили в томительном ожидании. Деловая деятельность была парализована. Никто не хотел ничего делать, работа валилась из рук. И только небосвод находился под постоянным надзором. Целыми днями группки людей стояли, устремив взоры к небу в надежде заметить движущуюся точку. Обсуждали причины задержки и успокаивали друг друга, что они вот-вот, если не сегодня, то завтра уж обязательно появятся. Звездочка по ночам все так же неутомимо плыла в небе, не улетала, не исчезала. А с ней и не исчезала надежда. Днем и ночью горели сигнальные костры, подымались высоко в небо столбы дыма.

Наконец, на третий день ожидания на площадь опустился флаер, и из него вышли три человека. В форме космической военной пехоты, с эмблемами голубого шара на золотистом фоне. Земляне!

Грубые неподвижные лица, жесткий взгляд заставили кинувшихся было обниматься жителей Траска остановиться, притушили радость встречи. Прибывшие внушали смутную тревогу.

Наиболее представительный космонавт, весь в нашивках, эполетах и аксельбантах обвел невыразительным взглядом обступившую их толпу и произнес:

— Кто главный?

Донов выступил вперед:

— Траскмен Донов. Представляю жителей, — повел он рукой в сторону земляков, — города Донов. На планете еще имеются девять…

— Знаю, — прервал его космонавт. — Я — капитан Шейни, адъютант командира линейного крейсера «Зонтаг» космического флота Земли генерала Виста. Нам необходимо переговорить. Конфиденциально, — подчеркнул он.

— Может, вы что-нибудь скажете для начала людям, — Донов кивнул на жителей. — Они очень долго этого ждали.

— После. Сначала с Вами.

— Хорошо. Пройдемте.

Уединились в комнате одного из подвалов, выбранного в качестве муниципалитета. Донов краем глаза заметил, что двое последовавших за ними военных ниже рангом встали у двери на страже, но не стал ничего высказывать адъютанту. У землян свои причуды.

— Мы побывали в нескольких городах, — начал капитан, — и убедились, что ваше положение бедственное. Везде разруха, голод. Некоторые — Адамс, Патсон, Саттон и Форд — вообще безлюдны. Вымерли. То же ждет вас и другие города.

— Но мы не вымерли, — возразил траскмен, — хотя и должны были. Когда произошла катастрофа, и…

— Да, я знаю, — нетерпеливо перебил его капитан. — Был астероид, который разрушил планету, была долгая зима, холод, голод, смерть и прочее. Что продолжается до сих пор.

— Напротив. Климат стабилизируется. Уже не так холодно. Солнечные лучи пробиваются до поверхности. А где солнце, там и жизнь. Вы заметили, что холмы покрыты зеленью? Пусть трава еще слабая, кустарники чахлые, но это только начало. Мы пробуем выращивать некоторые культуры, но они пока еще не вызревают. Но скоро будут. Нам бы только продержаться еще немного.

— Вы сидите здесь в своих норах и не можете знать общей обстановки на планете. Жить здесь невозможно. Разве что через двести — триста лет. Но к тому времени на Траске не останется ни одного человека.

— Но мы же жили все эти годы, жили и выжили. У нас даже впервые за все годы после катастрофы наметился прирост населения. Так что не говорите о конце человечества на Траске. Оно возродится, вот увидите. Выживет и возродится.

— Хотелось бы надеяться, — усмехнулся капитан, — но наши ученые скрупулезно изучают ситуацию, и ответ пока неутешительный. Вы все погибнете.

— Но есть же вы, — возразил Донов. — Земля не позволит погибнуть своим детям. Нам и нужно-то немного — продукты, сельскохозяйственные орудия, животные. Многого мы не просим. Лишь бы продержаться еще лет пять — десять, а там уже мы крепко станем на ноги. И тогда в помощи Земли необходимости уже не будет.

— Земля не поможет, — отрубил Шейни. — У нас сейчас своих проблем хватает. Война почти закончена, лишь кое-где на окраинах «юки» еще оказывают сопротивление. Но мы доберемся и до них, задавим как собак, — Шейни сдержал выхлестнувшую было наружу ярость и продолжил. — Для Земли война не обошлась даром. Промышленность, транспорт парализованы, природные ресурсы исчерпаны. Планета истощена. Безработица, инфляция, толпы недовольных… — капитан помолчал. — Так что помощи от Земли не ждите. Нам самим приходится туго. Единственное, что мы можем для вас сделать, — это эвакуировать вас на Землю. На родной планете вам будут предоставлены все условия для нормальной жизни — жилье, питание, работа. Нам нужны рабочие руки.

— Мы благодарны вам за это, — траскмен задумался. — Только вряд ли, — я не говорю от имени всех жителей планеты, я только высказываю свое личное мнение, — вряд ли нас устроит такой вариант. Мы родились здесь, в земле Траска лежат наши отцы и матери, деды. Здесь наши корни. А Земля, — мечтательно поднял он глаза в потолок, — Земля — это легенда, светлая сказка. А явь — вот она, — топнул он ногой. — Вот это, твердое, под ногами — это явь, это действительность. И она наша, с кровью, потом, слезами, но наша. И никуда мы отсюда не уйдем, даже в земной рай.

— Вы, траскмен, ответственны за своих людей. Они могут чего-то недопонимать, но вы-то должны мыслить в глобальном масштабе. Вы отдаете отчет своим словам? — возмутился землянин.

— Я повторяю, — возразил Донов, — что сказанные мной слова — это только мое личное мнение. Хотя, должен признаться, оно выражает мысли большинства жителей. Кто-то согласится с вами, но большинство — я в этом уверен — захотят остаться.

— Вы, несмотря на свое личное мнение, должны склонить остальных к эвакуации. Земле с большим трудом удалось снарядить экспедицию для вашего спасения, и что мы слышим в ответ на наши благие намерения!? Отказ? Как это понимать?! — сорвался капитан. — Не вынуждайте нас прибегать к насильственным действиям. Вы нас еще не знаете. Но узнаете, я вам это обещаю.

— Погодите, — прервал его Донов. — Мы с вами вдвоем не вправе решать судьбу всего народа. Мы сегодня обсудим ваше предложение и завтра сообщим ответ. Вас это устроит?

— К чему разводить демократию, — удивился капитан. — Для нас Вашего, траскмен Донов, решения будет достаточно. Остальное — уже наша забота.

— Я все-таки настаиваю. Поймите, у нас свои порядки. Казарменные методы здесь не годятся.

— Хорошо, — смирился землянин. — Завтра в двенадцать ноль-ноль я прибуду за ответом. Надеюсь, — трещина улыбки прорезала его тонкие губы, — ответ будет положительным. Иначе, — он многозначительно выдержал паузу, — у жителей этого города может появиться новый траскмен. Более покладистый.

Донов усмехнулся, но промолчал.

Жители, увидев мрачное выражение на лице своего траскмена, молча обступили их. Выражение радости на их лицах сменилось тревогой. Земляне клином пробуравили толпу и сели во флаер. Когда он скрылся в небесах, все выжидательно повернулись к траскмену.

— Что? — раздались нетерпеливые голоса. — Что он сказал? Чего им надо?

— Люди Донова, — траскмен подождал, пока затихнут последние возгласы. — Люди Траска. Ситуация складывается непростая. Не та, которую мы ожидали. Мы ожидали помощи от Земли, — он помедлил. — Помощи не будет. Нам предложили эвакуацию, возвращение на Землю.

Толпа зашумела. Тут были и радостные возгласы и в то же время недовольные возражения. Люди все больше и больше распалялись, кое-где разгорелся яростный спор. Траскмен молча следил за происходящим, давая выплеснуться эмоциям. Наконец, почувствовав, что дальше медлить опасно, поднял руку.

— Внимание!

Люди, переругиваясь, одергивая друг друга, постепенно затихали.

— Я понимаю, что у каждого из вас свое личное мнение. Поэтому мы должны без ругани и споров обсудить предложение Земли и вынести определенное решение. Одно из двух: или мы принимаем их предложение или отвергаем. Летим или остаемся. Да или нет. Других ответов не существует. Ответ мы должны дать им завтра. Нам выделили слишком мало времени на раздумья. Поэтому давайте думать и решать, а не ругаться, спорить и тратить бессмысленно драгоценное время. Думать сообща. Говорить будем по одному, остальные слушают и дожидаются своей очереди. Выскажутся все, кто желает и кому есть что сказать. Затем будем голосовать. Итак, приступаем. Кто хочет высказаться?

Обсуждение продолжалось дотемна. Желающим высказаться не было конца. Некоторые взбирались на импровизированную трибуну во второй и в третий раз, находя дополнительные доводы в пользу своего мнения. Траскмен, руководивший собранием, не мешал этому, но умело прекращал начинавшиеся перебранки, одергивал нетерпеливых и тушил эмоции толпы. По ходу дела также организовал питание, чтобы не прекращать собрание. Наконец, когда все выдохлись, и собрание стало течь вяло, он сказал заключительное слово.

— У нас еще есть ночь для раздумий. А на сегодня хватит. Завтра утром собираемся все здесь, но уже не для обсуждений, а для принятия решения. От вас я хочу слышать только одно слово — да или нет. Решение будет принято большинством голосов. Все должны будут подчиниться принятому решению.

Люди расходились, продолжая спорить друг с другом, приводить свои доводы. Кое-кто остался у разведенного костра, и оживленный разговор продолжался еще долго.

Утром Донов, промаявшийся всю ночь, но так и не уснувший, рассматривал с возвышения собравшихся жителей. Судя по их помятым, невыспавшимся лицам не только он страдал этой ночью бессонницей.

— Все собрались? — он подождал, пока закончатся переклики, и продолжил:

— На сегодня все высказывания и выступления закончены. Приступаем к голосованию. Итак, кто за то, чтобы принять предложение Земли и эвакуироваться, поднимите руки…

Земляне прилетели ближе к полудню. Тот же состав, те же мрачные, неприступные лица. Разговор также происходил за закрытыми дверями.

— Я жду ответа, — без предисловий приступил капитан.

— Ответ будет один — нет, — ответил Донов. — Мы отказываемся эвакуироваться на Землю.

— Кто так решил? Вы? — взгляд капитана стал колючим.

— Нет, не я. Решение принималось городом, всеми его жителями. Мы решили остаться. Наша Земля не там, в далеком космосе, а здесь, под нашими ногами.

Капитан развернулся и, не сказав ни слова, вышел из помещения. Земляне молча, без единого звука забрались во флаер и взлетели. Собравшиеся жители кинулись с вопросами к своему траскмену, но он в ответ лишь пожимал плечами да ограничивался односложными ответами. Что-то ему не понравилось в действиях гостей. Донов чувствовал это инстинктивно, но обосновать этого не мог. Потому не решился беспокоить сограждан. В последующем он горько сожалел об этом.

На следующее утро его разбудили раздававшиеся снаружи крики. Одеваясь на ходу, Донов выскочил из своего нового, — в старый дом, хранивший много тягостных воспоминаний, он больше не возвращался, — жилища.

К городу приближался космобот. Транспортник, — определил с ходу Донов, изучавший их по сохранившимся книгам. Впереди летели два, судя по хищным оперениям и оружейной оснастке, истребителя. Транспортник, зависнув над центром города, начал медленно опускаться, в то время как истребители пошли кругами над городом.

— Они хотят нас эвакуировать! — крикнул кто-то. — Это насилие!

— Без паники, — ответил траскмен. — Сейчас разберемся. Это нарушение межпланетных прав. Вряд ли земляне пойдут на это.

Разобраться он не успел. Последнее, что он запомнил, был крик:

— Они распыляют что-то в воздухе…, — после чего он погрузился в темноту.

Сознание возвращалось медленно. Голова кружилась и дурманилась. Донов попытался подняться, но ударился головой обо что-то.

Он оказался в клетке. Высотой и шириной в полметра и длиной в рост человека, она с одной стороны закрывалась решеткой, сквозь прутья которой напротив была видна такая же клетка, только пустая.

Донов приник к прутьям, пытаясь разглядеть место, в котором он оказался. Обзор ограничивался рядом клеток, тянувшихся от стены до стены и подымавшихся от пола до потолка. Окрашенные в серый цвет, застеленные серым мягким пластиком, таким же, на каком лежал Донов, клетки были, насколько позволял обзор, пустые. Донов попытался открыть клетку, но, сколько ни дергал и тряс прутья, решетка не поддавалась.

— Эй, — крикнул он, — есть здесь кто?

— А ты кто? — отозвался откуда-то сбоку незримый голос. Отозвались еще несколько голосов.

— Я — траскмен Донов с планеты Траск, — ответил он. — А вы?

— Приятно встретиться вновь, траскмен Донов, — раздался женский голос. — Траскмен Тан приветствует тебя. Правда, в несколько странной обстановке.

— Как, и вы здесь? — удивился Донов. — Кстати, где мы находимся? И почему здесь решетки?

— Мы на крейсере «Зонтаг», насколько вы должны догадываться, — отозвалась Тан, — а вот на каких условиях и на каком положении — это пока непонятно.

— Я — траскмен Редли, — перебил ее другой голос. — Земляне эвакуировали жителей Редли, но меня почему-то отделили от моих. Я не понимаю, но что-то здесь не так. Нам не то обещали.

— Если есть еще кто, — отзовитесь, — крикнул Донов.

— Траскмен Элидж… Траскмен Дило…

— Все в сборе, — хмыкнул, подсчитав в уме, Донов. — Форд, Саттон, Патсон и Адамс уже не существуют. Похоже, нас специально отделили от наших людей, чтобы мы не будоражили им лишний раз головы.

— Зачем? — послышался голос, похоже, Элиджа. — Зачем будоражить людям головы? Комфорта здесь, конечно, маловато, но ведь мы летим на Землю. Ради этого можно и потерпеть немного. Вот на Земле — там другое дело. Там, кроме нас некому защитить интересы наших сограждан.

— Чувствую, нам вряд ли предоставят такую возможность, — отозвался Редли. — Стадом без вожака легче управлять.

— Вожак! Стадо! — фыркнула Тан. — Забудь об этом. Выживает сильнейший. А мы сейчас кто? И кому мы нужны?

— Погодите, траскмен Тан, — прервал ее Донов. — Давайте сначала разберемся в реальной обстановке. Эмоции оставим на потом. С нами произошла такая ситуация…, — и он рассказал о событиях последних дней.

Траскмены в свою очередь поведали о том, каким образом они оказались здесь. Выяснилось, что города Редли и Элидж согласились на эвакуацию. Они присутствовали при сборе и посадке жителей на транспортные корабли, взлетели вместе со всеми… Дальнейшее они не помнили, вплоть до сегодняшнего дня. У Дило ситуация была сходна с Доновым. А шайку Тан обнаружили вообще случайно по дыму костров на подходе к городу Дило.

— М-да, — произнес задумчиво Донов, — похоже, мы, траскмены, нужны им особо. Вот только для чего?

Разговор был прерван шумом сдвигаемой двери. В проходе появились солдаты, схожие друг с другом окаменелостью лиц. Сопровождаемые ими двое людей в рабочих комбинезонах внесли пакеты синтепищи, торопливо рассовали их сквозь прутья решеток заключенным и, не отвечая на попытки тех завязать разговор, удалились.

Спустя полчаса солдаты заявились снова и увели Элиджа. Часа через два Элиджа вернули, но на смену ему увели Дило.

— Ну, что там? Куда водили? — раздались нетерпеливые возгласы, едва дверь закрылась.

— Обследование проводили, — отозвался Элидж. — Кровь брали на анализ, кожу и прочее. Просвечивали, на голову колпак какой-то одевали.

Больше ничего путного Элидж объяснить не смог.

Наступила очередь и Донова. Лаборатория, куда привели его молчаливые стражи, была великолепно оснащена медицинскими приборами и оборудованием. С некоторыми их них, самыми простейшими, Донов был знаком по клинике его города. Большинство же он видел впервые, догадываясь об их назначении по ходу скрупулезного обследования, которому подвергся. Мозговой сканер, анализаторы деятельности сердца, легких, печени и прочих внутренних органов, нейрограф спинного мозга.

— А это что за прибор? — спросил он сотрудника, который поджидал его у громоздкой машины с большим, метра полтора на два дисплеем и управляющей панелью, усеянной клавиатурой. В отличие от солдат сотрудники медицинской лаборатории своей живой мимикой, юмором и сосредоточенностью при работе больше походили на обычных людей. И они не отказывались отвечать на вопросы.

— Это, — любовно похлопал сотрудник по гулко отозвавшейся стенке прибора, — ГИК-17. Генный инженерный конструктор, — пояснил он, — семнадцатая модель, одна из последних разработок. Умный, собака! Может все — от расшифровки генного кода до изготовления заданного гена и даже экспериментального прогнозирования характера вызванной мутации.

— Впервые вижу, — Донов изобразил на лице заинтересованное восхищение, заметив, как медик гордится своим аппаратом. — Вот только не совсем понимаю его назначение. Кстати, меня зовут Донов.

— Чесер, — механически отозвался сотрудник и увлеченно начал. — Я не обмолвился, когда сказал, что эта машина может все. И даже больше. Господь Бог, когда создавал Вселенную, тоже, наверное, имел такую же. Как вы знаете, каждый человек, каждое животное, растение, да и вообще каждое живое существо имеет свой, присущий ему индивидуальный ген, определяющий его вид, облик, характер, свойства организма и прочее. Раскодировав ген, можно определить, какими особенностями обладает данное существо, какие у него черты характера, цвет глаз. Сейчас я возьму клетки вашего организма, по ним ГИК расшифрует ваш код и выдаст самую обширную характеристику. Ваши хромосомы расскажут о вас больше, чем вы сами о себе знаете. Это первое.

Второе. Имея ваш ген-кард, по сути, слепок вашего организма, ГИК создаст вашего двойника, абсолютно идентичного вам, причем в любое время и в любом количестве. Так что вы уже не обладаете уникальной абсолютной индивидуальностью. Умри вы сегодня, сейчас, — завтра вы будете существовать вновь, даже не заметив разницы. Можете с этого момента забыть слово «смерть», так как ваш ген-кард сейчас будет снят и занесен в нашу картотеку навечно.

— А после? — Донову удалось перебить его.

— После? Что после? — не понял Чесер. — После не бывает. Кристалл памяти одноразовый. С него невозможно стереть запись, перезаписать, изменить, наложить другую запись. И он практически неразрушаем, за исключением сверхвысоких энергий. Так что вы будете жить вечно.

— Вы неправильно меня поняли, — возразил Донов. — Я не это имел в виду. Меня интересует, что будет после со мной в частности, как с индивидуумом, физическим субъектом?

— С вами? — Чесер задумался. — С вами самим? Честно говоря, не знаю. Особой ценности вы не представляете. Вы нас интересуете только с целью разузнать, что в ваших генах наворочено новенького для нас, что, возможно, отсутствует в наших ячейках памяти. То есть, для пополнения информации. Машина с этим разберется. Она же у нас очень умная. Рассортирует хромосомы, проанализирует каждый участок, каждую веточку, каждое соединение. И скажет, в частности, почему вы, траскмен, именно траскмен — предводитель, лидер, ненавязанный никем, независимый и в то же время общепризнанный вашим сбродом. Вот что мы хотим узнать, и чего не хватает нашим лидерам. Это как раз третья особенность нашего ГИКа, о которой я хотел рассказать, но вы прервали. Итак, имея ген-кард, ваш или любого другого организма, можно так его реконструировать, изменить хромосомы, что мы практически в силах создать любое существо с любыми функциями, какие только могут прийти в голову. Наиболее простой пример — растение с функциями дома, абсолютно приспособленное к проживанию в нем человека. Такие уже давно отработаны и повсеместно применяются на Земле, но почему-то не распространяются в колониях. Кстати, там, на Земле, в каждом доме обязательно проживает свой домовой, сконструированный той же генной инженерией, а леса, также видоизмененные соответственно вкусам и фантазии хозяев, населены всякой доисторической нечистью — лешими, гоблинами, русалками, медведями и львами, всяческими динозаврами. Ездят там на гигантских пауках, летают на стрекозах, на воде и под водой передвигаются в специально сконструированных организмах, не существовавших ранее. Да и эти, — кивнул Чесер в сторону двери, — те, что вас сюда привели, кто, по-вашему?

— Солдаты, — осенило Донова. — Как? И они?

— А как же, — самодовольно усмехнулся Чесер. — Специально сконструированные. Универсальная боевая машина. Ничего лишнего, только самое необходимое и узкоспециализированное. Отсутствуют половые органы и кишечный тракт. Желудок гипертрофирован, но обладает почти полной усваимостью. Печень, почки легко уязвимы и потому модифицированы и перенесены в грудную полость под защиту ребер. Ребра в свою очередь утолщены и бронированы, как, впрочем, и весь скелет, а гибкость суставов расширена. Зато мозгу и органам чувств приданы дополнительные свойства, необходимые воинам — быстрота реакции, зоркость, расширен диапазон видимых и слышимых частот. Логическое мышление отсутствует как ненужное, зато введена покорность командиру, обязательность выполнения приказа и презрение к смерти. Моя разработка, — гордо заметил Чесер. — Естественно, для каждой планеты приходится дополнительно отрабатывать коды на выживаемость — температурные пределы, состав воздуха, слуховые и зрительные диапазоны, реактивные среды. Но это рутина, — вздохнул он. — Хочу больше работать с мозгом. Экстрасенсорика, передача мыслей и предметов на расстоянии. Но, увы, многое для нас еще загадка. Да еще вечная нехватка мозгового вещества, — тут Чесер замолк и сосредоточенно склонился над панелью управления. Беседа закончилась.

Оказавшись в своей клетке, Донов, отмахнувшись от назойливых расспросов собратьев по заключению и посоветовав подождать, пока оставшиеся не пройдут аналогичную процедуру, углубился в размышления.

Тан, оказавшаяся последней, появилась в камере, едва сдерживаясь от распиравших ее новостей. Еле дождавшись, когда за охраной захлопнется дверь, она выпалила:

— Они собираются нас продублировать, представляете?!

— Ну, вас, Тан, они вряд ли захотят дублировать, — язвительно отозвался Дило.

— Благодарите землян, что вовремя появились, — парировала Тан. — Иначе ваши шкуры уже дубились бы на солнышке!

— Тихо! — крикнул Донов, стремясь прекратить начавшуюся перепалку. — Не время и не место для обид. Нужно думать, как выбраться отсюда, иначе…

— Что иначе? — перебила Тан. — Уж не хочешь ли ты сказать, что нас могут аннулировать?

— Похоже, что так.

— Зачем же тогда снимали ген-карды?

— Какие ген-карды? — вмешался Элидж. — Объясните толком.

— Ты, старый маразматик, был там и ничего не понял, — выругалась Тан. — Теперь сиди себе в клетке и жуй свою жвачку. На большее ты не способен.

— Давайте не будем отвлекаться, — вмешался снова Донов. — Предлагаю каждому по очереди рассказать, кто что выяснил, а затем уже будем спорить и решать. Начнем с Элиджа, — он уходил первым. Затем Дило, Редли, я и Тан.

Элидж, а также Дило и Редли, еще не оправившиеся от потрясения, ничего существенного сообщить не могли, так что рассказ Донова был выслушан с большим вниманием. Элиджа больше интересовали пути отступления, и он, насколько смог, подробно сообщил о туннелях, смежных переходах, замках на дверях и способов их открытия. Тан, сумевшей ловко использовать свои женские чары, также удалось добыть важную информацию.

— Корабль уже восемнадцать лет, как покинул Землю и бродит по космосу, нападая на отдельные планеты и грабя их. Думаю, это какой-то рейнджер, раз действует самостоятельно вдали от флота Земли. При встрече с флотом Юнион Колониз в бой не ввязывается, но на одиночные корабли нападает без промедления и уничтожает их. Дисциплина здесь суровая, и все уже устали воевать. Сказывается и отсутствие женщин. Их дозволяется иметь только высшему командному составу. Остальные вынуждены терпеть под страхом оказаться продублированным без половых органов. Паек строгий, без каких-либо деликатесов. И вообще, говорить о себе не любят, опасаются прослушки. Всюду натыканы «жучки», «глазки», и за любое неосторожно сказанное слово следует наказание.

— Могли бы давно сделать всех похожими на солдат, — проворчал Элидж, — тогда бы и недовольных не было.

— У солдат отсутствует логическое мышление, — возразил Донов. — Без него они — роботы, не умеющие думать существа, запрограммированные на безусловное подчинение. Компьютер в этом отношении поумнее их будет. А корабль — махина, как я предполагаю, довольно-таки огромная, сложная, и без умственной работы тут не обойтись. А где появляется ум, логическое мышление, там неизбежны разброд и недовольство. Это нам надо учесть на будущее.

— Донов, — подал голос Дило, — ты не подумал о том, что жучки могут быть установлены и здесь?

Все замолчали, внезапно почувствовав себя рыбешкой, болтающейся на крючке. Связывающая их минуту назад общность исчезла. Каждый осознал свое одиночество и оторванность от своих родных и друзей, от жителей своего города, от сидящего в соседней клетке собрата.

— Зря вы настраиваетесь на худшее, — произнес после долгого молчания Элидж. — Мы, как-никак, траскмены, не простые люди. Наши знания, наш опыт еще пригодятся Земле при освоении планет.

— Да-да, — поддержал его Дило. — Мы имеем уникальный практический опыт по выживанию в экстремальных условиях.

— Все, что мы имеем, — угрюмо отозвался Донов, — уже записано в кристаллах памяти.

— Кристалл — мертвый камень, а живой мозг — это совсем другое, несопоставимое.

— Хорошо, если бы так, — вздохнул Донов. — А вдруг генерал Вист думает иначе. При их-то скудном пайке…

— Они обещали и обязаны доставить нас на Землю. Разве кто-то сказал иначе?

— Так-то так, вот только эти восемнадцать лет. Повернут ли они из-за нас на Землю? Может, мы еще не один год проведем на корабле.

— Почему вы решили, что за восемнадцать лет корабль ни разу не возвращался на Землю? — возмутился Дило. — Только потому, что так решила эта девчонка неизвестно с чьих слов? Насколько достоверна ее информация?

— Вы правы, траскмен Дило, — прервал Донов завопившую Тан. — Мы имеем очень мало информации, чтобы делать какие-то окончательные выводы. Впрочем, ничто не мешает нам переварить имеющуюся. Но только без взаимных выпадов.

Молчаливые люди принесли паек, раздали заключенным, удалились. Разговор, прерванный их появлением, так и не возобновился. Донов механически жевал скудную пищу, уставившись невидящим взглядом сквозь решетку. Что делать? Сидеть и терпеливо ждать неизвестно чего? Скрытность и враждебность команды корабля не располагали к ожиданию. Что-то за всем этим, — за методом эвакуации обитателей Траска, за условиями содержания их на корабле, — крылось нехорошее. И могло привести к еще худшему. Что уже нельзя будет исправить. Может, еще не поздно исправить положение.

— Странно, — послышался голос Тан. — Почему они, имея генный конструктор, который может создать любой деликатес, кормят такой отвратительной пищей.

— Это изготовлено специально для тебя, — съязвил Дило.

— Нет, — не обратила она внимания на его выпад, — команда тоже питается не лучше.

— ГИК занят клонированием солдат, — сказал Элидж. — У ученых не хватает времени на исследовательские разработки по их усовершенствованию.

— Понятно, — вздохнула Тан. — О деликатесах забудем.

— Зачем им столько солдат? — пробормотал Редли. — Лишние рты, лишние продукты.

— Солдаты гибнут во время боевых действий, — отозвался Элидж. — Армию надо пополнять.

— Гибнут…, — продолжал бормотать Редли. — Пополнять… Больше солдат — больше продуктов… Меньше солдат — меньше продуктов…

— А пока, — рассмеялась Тан, — больше солдат — меньше продуктов. Такая арифметика. Сырье-то в космосе небезгранично.

— Стоп! — перебил ее Донов. — Сырье! Вот в чем проблема. — Он внезапно замолк.

— Какая проблема? — раздались нетерпеливые голоса. — Продолжай. Говори!

— Подождите, — Донов держался за голову. — Дайте подумать.

Раскрывшаяся перед ним истина была ужасающа. Если его догадка верна, то их не ждет ничего хорошего. Не доберутся они ни до какой планеты — ни до Земли, ни до Траска. Все обещания генерала Виста — сплошной блеф, чтобы выманить их с Траска. И насильная эвакуация поселенцев проводилась отнюдь не с благородной целью и заботой о них Земли. Земли им не видать, да и не ждет их там никто. Даже не знает о них и никогда не узнает. Разве что спустя сотни лет какой-нибудь шальной звездолет случайно наткнется на Траск и породит еще одну загадку космоса — куда, почему и как внезапно исчезло население целой планеты. А население просто исчезнет в просторах космоса. Причем в пределах одного военного крейсера. Исчезнет потому что перестанет существовать. Его используют как сырье для клонирования так остро нужных крейсеру солдат-роботов. Потому что для корабля, восемнадцать лет блуждающего в космосе и постоянно ведущего военные действия, необходимо регулярно пополнять редеющий контингент своих воинов, гибнущих в битвах. А за счет чего пополнять? Каким образом в открытом космосе, где одна пылинка на квадратный километр, найти сырье? Только на планетах. А еще лучше на планетах, имеющих готовый органический материал — людей. Что-то там Чесер намекнул на нехватку мозгового вещества, прежде чем замолчал? Возможно, с производством мозгового вещества у них какие-то трудности? А ту на тебе — целая планета, да еще заселенная исходным сырьем с готовым мозговым веществом. Зачем что-то выдумывать, тратить энергетические ресурсы, когда проще собрать готовый материал. А чтобы этот материал не сопротивлялся и шел спокойно, как скот на бойню, придумать сказочку о материнской заботе Земли о своих блудных детях.

Донов хотел было уже изложить ход своих мыслей сокамерникам, но вспомнил о подслушивающей аппаратуре. Если адмиралу Висту станет известно о его догадках, всех незамедлительно отправят на переработку. Установлены здесь жучки или нет, — неизвестно. Он не должен делиться своими мыслями ни с кем. Рисковать и необдуманно подводить под риск траскменов — элиту своей планеты — он права не имеет. Отныне он вынужден действовать в одиночку, натыкаясь на недоверие и непонимание соотечественников, рискуя только своей головой и больше ничьей. Действовать так, чтобы спастись не только самому, но и вытащить из этой передряги остальных траскменов и свой народ, если… Если кто-то еще остался в живых из его народа.

— Донов, — прервал его размышления голос нетерпеливой Тан, — хватит молчать. Что ты там надумал?

— Ничего существенного, — отозвался он.

— Стоило тогда думать! — фыркнула она.

— Выбираться нам надо отсюда, — вот что я надумал.

— Каким образом?

— Пока не знаю.

— Ну, думай тогда дальше.

— Зачем выбираться, — подал голос Дило. — Здесь тоже неплохо. Кормят, поят, в туалет водят регулярно. Бока вот только побаливают от постоянной лежки, — он закряхтел. — Мы еще не встречались с начальством. Встретимся, — тогда все выяснится.

— Ха, встретимся! — усмехнулась Тан. — Жди дальше. Нужны мы им.

— Встретимся, вот увидите. Вот только карантин закончится.

— Какой еще карантин?

— Молодая ты еще и глупая, к тому же. Карантин — это мера предохранения команды крейсера от контактов с чужими. Вдруг у нас какие-нибудь бациллы, вредные для их организмов. Заразятся от нас, заболеют и умрут. Потому нас здесь и держат, выясняют, заразные мы для них или нет. А все, что вы здесь навыдумывали, — глупости. Все будет в порядке, вот увидите.

— Вот и попробуй объяснить все тому же Дило. Ничего не поймет. Упрется на своем, — подумал Донов. — Но одному не справиться. Помощник нужен. К тому же, если меня убьют, тогда и остальные погибнут. Кому довериться? С Дило все ясно. Элидж? Нет. Староват, как и Дило, и трусоват. Редли — того вообще не слышно. Остается Тан.

Перед его глазами вырисовался образ Тан. Девчонка еще, худенькая, но плотно скроена. Темная шатенка, карие глаза, слегка курносый нос, правильные, чуть припухлые губы. Миловидное личико, в чертах которого чувствуется упрямство, твердость и в то же время скрываемая мягкость и женственность. Вот только излишне нервная, точнее даже стервозная. Обладает организаторскими способностями, иначе не смогла бы организовать побег и спланировать нападение на город Дило. С оружием обращаться умеет. В общем, настоящий траскмен. Гены-то отцовские, не пропали.

В спорах и перепалках прошло два дня. Донов после своего решения предпочитал отмалчиваться, с удовлетворением наблюдая, как Тан агрессивно нападает на слабо сопротивляющихся Дило и Элиджа. План побега был в общих чертах готов. Донов поджидал подходящего момента.

Наступило время прогулки в туалет. Дверь в камеру открылась, и вошли трое — один гражданский и двое солдат-клонов. Как обычно, один солдат остался у двери, другой направился к клеткам. Гражданский остался у пульта манипулировать кнопками, поочередно выпуская узников.

Подошла очередь Донова. Решетка скользнула вбок, и он выпрыгнул наружу.

Следуя в туалетную комнату, расположенную в дальнем углу камеры, он усиленно разминал мышцы и в последний раз просчитывал варианты. Вариант все равно оставался один, — Донов давно уже остановился на нем.

Обмундирование солдат состояло сплошь из бронированных зеркальных щитков, соединяющихся армированными гибкими сочленениями. Голову прикрывала каска с надвинутым на глаза защитным экраном. Вкруговую стоящий воротник, расширяющийся кверху, чтобы не ограничивать подвижность головы, защищал шею и подбородок. Незащищенной оставалась только узкая полоска впереди, открывающая рот и часть щек. За исключением этой полоски и, возможно, гибких сочленений солдат, благодаря отражательной способности брони, был практически защищен от поражения лазерным оружием средней мощности типа пистолета, который держал в руке сопровождающий Донова охранник.

Охранник зашел в туалет вслед за Доновым и застыл в неподвижности. Лишь голова медленно поворачивалась, следя за ним зеркальным экраном. Справив свои дела, Донов направился прямо на стража. Получилось так, как он и ожидал, хотя с клонами ему еще связываться не приходилось. Охранник вынужден был отступить в сторону, чтобы пропустить его. И в этот момент Донов выбросил вперед руку и крикнул:

— Враг! Стреляй!

Солдату понадобились какие-то мгновения, чтобы развернуться и выстрелить в мнимую мишень, но Донову этого было достаточно. Прыгнув к клону, он, невзирая на боль и заструившуюся по руке кровь, вбил руку в узкую щель и, вцепившись тому в подбородок, резко дернул вбок и вверх, помогая себе другой рукой.

Шейные позвонки солдата хрустнули, и он мешком рухнул на пол.

Выхватив из обмякшей руки пистолет, Донов метнулся к двери.

Второй охранник уже мчался на выручку. Тонкий луч лазера быстро нашел незащищенный участок шеи, и со вторым тоже было покончено. Перешагнув через неподвижное тело, Донов наставил пистолет на гражданского.

— Не убивай! — заорал тот истошно, задрав вверх руки. — Я сделаю все, что скажешь. Только не стреляй.

— Выпусти всех, — приказал Донов, не отводя оружия и следя за его манипуляциями. — И три шага назад.

— Я — свой, — лепетал оператор, исполняя приказ. — Мне самому здесь тошно.

— Замолчи! — рявкнул Донов. — Выходите! — своим, нерешительно выглядывающим из клеток. — Тан, переодевайся! — указал девушке, быстрее всех оказавшейся рядом, на неподвижное тело солдата. — Быстрее! Через минуту здесь будут солдаты. Стереги его! — сунул пистолет подошедшему Элиджу и кинулся к другому солдату. Путаясь в застежках, разрывая неподатливую ткань, он лихорадочно сдирал с солдата обмундирование и натягивал на себя. Переодеваясь, Донов невольно останавливал взгляд на мельком обнажавшихся прелестях соседки, когда она скидывала с себя стеснявшую ее одежду, ловил на себе ее взгляды, когда совершал те же действия, но усилием воли возвращал себя к действительности.

— Здесь есть следящие устройства, — крикнул он Элиджу. — Уничтожай все, что внушает подозрение.

Камера озарилась вспышками лазера.

— Зря вы это затеяли, — подошедший Дило неодобрительно покачивал головой. — Ведь ничего еще не ясно. И нас за это наказать могут.

— Как? — воскликнула Тан, — вы не с нами?

— Нет, — замялся Дило. — Мы, пожалуй, еще подождем.

— А ты что молчишь? — яростно развернулось Тан к Донову.

— Вольному — воля, — пожал тот плечами. — Я ожидал этого.

— Тогда чего мы ждем? Вперед!

Они бросились к выходу. Элидж, шедший последним, с наслаждением испепелил пульт. Оставшиеся молча проводили их взглядами и так же молча побрели к своим клеткам.

Гражданский бросился вслед за беглецами.

— Я с вами, — умоляюще закричал он. — Меня после всего этого все равно отправят на переработку. К тому же я вам могу пригодиться. Я знаю здесь все ходы-выходы.

— Хорошо, — ответил Донов. — Но имей в виду, — чуть что, и ты умрешь первым. Веди!

Они бросились по коридору вслед за проводником, иногда останавливаясь, прислушиваясь к то нарастающему, то удаляющемуся шуму погони, ныряя то в один проход, то в другой. Судя по ведущимся наугад поискам, над электроникой Элидж поработал основательно. Теперь, если они не попадутся сами по неосторожности, выловить их в паутине ходов охране будет сложно.

Наконец, заскочив в какое-то полутемное, заставленное покрытым толстым слоем пыли оборудованием, помещение, они остановились, тяжело дыша.

— Здесь мы в безопасности, — сообщил проводник. — Это заброшенные склады с вышедшей из строя аппаратурой. Сюда лет десять никто не заглядывал.

— Тогда передохнем, — Донов стал прилаживать на место плохо закрепленную амуницию.

Тан исчезла среди штабелей ящиков.

— Все в порядке. Никого, — сообщила она, вернувшись спустя некоторое время. — Плохо только, что выход один. Здесь мы как в мешке. Разве что через вентиляционный люк.

— Никто не догадается сюда сунуться, — попытался успокоить ее гражданский. — Сенсоров здесь нет. Я эти помещения случайно обнаружил в старых файлах. Вряд ли кому придет в голову рыться в записях вековой давности.

— Тебе же пришло, — возразила Тан.

— Я — другое дело, — гражданский замялся. — Место искал, где укрыться, если вдруг на переработку надумают отправить. Жить-то хочется. Как мне здесь обрыдло! — вздохнул он. — Ненавижу!

— Кто ты? — обратился к нему Донов. — Расскажи о себе.

Леонсий Бэрк, как звали гражданского, был со Звиады, что в созвездии Лебедя. Планета была на стороне ЮК и потому подверглась нападению космического флота Земли. Бэрк попал в плен. Его хотели отправить на переработку, как большинство пленных, но благодаря компьютерному образованию он по решению коркома, центрального компьютера остался жив и получил должность оператора. Будучи в свое время хакером, неоднократно взламывавшем банковские счета на родной планете, он и здесь не мог удержаться от соблазна. Довольно успешно влезал незамеченным в банк данных, вскрывал секретные файлы, разнообразя скучную жизнь оператора. Это позволило неплохо изучить корабль, выявить его сильные и слабые места.

— Я предупреждал, что пригожусь вам, не так ли? — закончил свою историю Бэрк.

— Да, — согласился Донов. — Твоя помощь будет как нельзя кстати.

— Если только не надумаешь предать нас, — кровожадно добавила Тан.

— Я? Да вы что? — искренне удивился Бэрк. — Я сам давно мечтаю сбежать отсюда. Но в одиночку это сложно. А надежных компаньонов все не находилось. Здесь же слежка каждого за каждым. Много не поговоришь — мигом окажешься в переработке.

— Стоп! — перебил его Донов. — Что за переработка? Объясни.

— А, ну да! — воскликнул Бэрк. — Вы же ничего не знаете о крейсере. Да и откуда вам. Тогда запаситесь терпением, — разговор будет долгим.

— Крейсер «Зонтаг», как вы знаете, — начал рассказ Бэрк, — входил в состав космического флота Земли. Когда оба флота — Земли и Юнион Колониз — были разбиты, выжившие оказались брошенными на произвол судьбы. Они стали пиратами рыскать по космосу, нападать на планеты, грабить их, выкачивать из них ресурсы, чтобы продержаться самим. Топливо, продукты, запасные части, предметы обихода — все интересовало их. Но больше всего — органический материал, сырье для клонирования солдат. Чем больше военной силы, тем увереннее чувствовали себя пираты. Раньше клонирующие машины использовали нефть и растительную органику. Это вызывало значительные траты энергоресурсов, так необходимых для энергопушек. Потому перешли на более экономичный материал — стали использовать животную органику, а затем и человеческий материал. Он оказался самым экономным и легко перерабатываемым. Посудите сами, — готовый набор необходимых хромосом, аминокислот, молекул. Перестрой их в нужном сочетании — и солдат готов. Не нужно кропотливого и долгого процесса синтеза, к примеру, из нефти, того же набора. Здесь он уже готов. А самый трудный процесс — синтез мозгового вещества. Тут даже с мозгом животного приходится повозиться. Человеческий же — вот он, почти готов. Убери лишнее, добавь необходимое. Чтобы солдат не думал, а механически исполнял приказ. И все, боевая единица готова. При минимуме затрат. А сырье — вот оно, под ногами. Копошится, рождается, живет и умирает. Бесхозное, невостребованное. Приходи и бери, сколько хочешь.

— А как же насчет гуманности? — вставил реплику Элидж.

— Когда говорят пушки, о гуманности забывают. Погодите, вот разыщем какой-нибудь компьютер, я вам покажу, как это делается. Я уже вдоволь насмотрелся. Гуманностью там даже не пахнет.

— Значит, мы правильно сделали, что вырвались из клеток, — сказала Тан.

— Меня тоже грыз червь сомнения, — поддакнул Элидж, — правильно ли мы поступили. Что с оставшимися траскменами сделают?

— В переработку отправят, — зловеще отозвался Бэрк. — Кстати, не мешало бы перекусить. У меня здесь кое-что припрятано. На всякий случай, — он исчез в темноте и через некоторое время вернулся, держа в руках несколько тюбиков рациона. — Не очень вкусно, но питательно.

Подкрепившись, Бэрк с Элиджем отправились обследовать склад. Тан возилась со своей амуницией, пытаясь подогнать щитки и сочленения под свои выпуклости. Донов невольно наблюдал за ней.

— Отдай ее Бэрку, — видя тщетность ее усилий, предложил он. — Она ему лучше подойдет.

— А я в чем буду? — огрызнулась она. — Нагишом перед вами крутиться? Тебе бы это понравилось.

— Ну уж обязательно нагишом, — смутился Донов. Перед глазами невольно встали некоторые моменты ее переодевания. Усилием воли он отогнал их прочь. — Я не об этом. По нему могут определить, что ты не клон. Для Элиджа маловат. А Бэрку он будет как раз в пору.

— Бэрк не боец. Он — наш мозг, — возразила Тан. — А я — боец. И я буду его охранять.

— А ведь совсем недавно ты намеревалась его прикончить, — съязвил Донов. — О, женщины…

— Нашел, — прервал их пикировку появившийся Бэрк, помахивающий небольшим чемоданчиком. — Комп. Их тут целый контейнер. Старье, конечно, не виртуал, но для наших целей подойдет. С этим хотя бы можно где угодно в сеть подключиться.

— Смотри, как бы не засветиться, — предостерег Донов.

— Что мне, впервой, что ли? — удивился тот. — Влезу незаметно, комар носа не подточит.

— Что это значит?

— А, не обращай внимания. Лексикон такой. Земной.

— С компьютером разберемся потом, — сказал Донов. — Сейчас надо продумать план дальнейших действий.

— А что тут думать, — отозвался вернувшийся Элидж. — Бежать надо с корабля. Мы же не собираемся здесь отсиживаться до самой смерти.

— Каким образом бежать?

— Об этом пусть Бэрк подумает. Он лучше нас знает корабль.

— Бэрк, такое возможно?

— Да. Можно захватить бот. Я могу просчитать. Но куда бежать, каким количеством, расстояние, запас продуктов. Опять же экипаж соответственно нужен.

— Подожди, — прервал его Донов. — Задание отменяется. Не готовое еще. Ну, будем думать? — посмотрел он на Элиджа.

Тот отвел взгляд в сторону.

— Вот что я думаю, — помолчав, продолжил Донов. — Во-первых, бежать с корабля, это ясно. Во-вторых, бежать вот так, вчетвером или же попытаться вызволить из плена наших людей и вернуться на Траск.

— Это нереально, — возразил Элидж. — Прежде, чем мы успеем освободить наших, нас самих перебьют.

— Да и кого вызволять? — добавила Тан, — таких, как Рэдли и Дило? Такие предпочтут остаться и пойти на убой, как скот.

— Ну, на убой они не пойдут. Когда обман раскроется, вряд ли кто захочет остаться. К тому же вчетвером нам на Траске делать нечего. Цивилизацию возродить не сможем. У нас всего одна женщина, — кивнул Донов на Тан.

— И не надейтесь! — свирепо воскликнула Тан. — Я вам не пчелиная матка. Я — траскмен. И вообще я рожать не собираюсь.

Все рассмеялись. Так у нее все получилось естественно, что они поверили — на роль сказочной прародительницы Евы Тан не подходит никаким образом.

— Значит понемногу определяемся, — подытожил Донов. — Освобождаем человек сто…

— Пятьдесят, — перебил его Элидж. — Легче пробраться незаметно. Да и продуктов меньше понадобится.

— Хорошо, пусть будет пятьдесят. Женщин и мужчин поровну. Захватываем бот и возвращаемся на Траск.

— Если дорогу найдем, — буркнул Элидж.

— Я найду, — подскочил Бэрк. — Проникну в навигаторский файл.

— А что, если захватить весь крейсер? — предложила Тан. — Тогда спасем всех.

— Да и генный конструктор нам бы не помешал, — поддержал ее Донов. — Представляете, что мы с его помощью натворили бы? Это же и урожайные сорта злаков, овощей, фруктов. Это — коровы, козы, весь домашний скот. С ним мы мигом восстановим природу Траска, и тогда ничья помощь нам уже не будет нужна.

— Да. И солдатиков заодно наштампуем, — усмехнулась Тан. — Чтобы было чем и с кем воевать.

— Ну, это уж слишком, — возразил Донов. — Надо же разумно ко всему подходить. А ты сразу — солдатики.