Бесплатный фрагмент - Фаина

Фаина

Пролог

Надя, после занятий в институте, в приподнятом настроении возвращалась к себе домой. Да. У нее есть собственная квартира, в которую она три дня как вселилась. Многие в институте из числа завистников и завистниц утверждают, что она на нее заработала благодаря своей внешности. Не приложив никакого труда. Да, безусловно, у нее привлекательная внешность, и она это знает. У нее красивое лицо и сногсшибательная фигура — с этим она согласна. А с тем, что деньги ей достались без труда, она категорически не согласна. Она трудилась, еще как трудилась. На своих ближайших подружек я не обижалась. Сама имею такую слабость, прекрасно зная, что зависть — это грех. Но кто без греха? А вот этих жаб, которые имеют, как и я, собственные квартиры, машины, купленные на деньги богатеньких родителей — терпеть не могу.

«Хорошо же ты „передком“ потрудилась, коль за полгода на квартиру заработала», — утверждали они. Будто они толпой стояли со свечкой у меня в ногах. Бесстыдству нет предела. Пусть судачат, это их право.

Выйдя из троллейбуса на своей остановке, я побежала под весенним дождем к подъезду своего дома. Еще поднимаясь в лифте, я с нетерпением стала доставать из сумочки ключи от входной двери. Мне хотелось поскорее оказаться в своей квартире. Подойдя с ключами в руке к двери, я остановилась и с недоумением уставилась на пустой проем в стене. Двери не было. Дверная коробка тоже была вырвана кем-то из кирпичной кладки. Я с опаской вошла внутрь. Пустота. Мебель отсутствовала. Ламинат в кухне и комнате, а также линолеум в прихожей тоже. Я выбежала из квартиры и начала звонить во все соседские квартиры. На мой вопрос:

— Что случилось? Кто ограбил мою квартиру? Вы ведь должны были слышать и видеть, как вырывали из стен входную и межкомнатные двери, как выносили мебель!

— Это были какие-то бандиты. Мы не обязаны рисковать своей жизнью ради твоего имущества, — был их ответ.

— Почему не вызвали милицию?

— Мы звонили им, на что получили ответ: «Не вашу квартиру грабят, и не суйтесь туда, куда вас не просят. Появится хозяйка квартиры — пусть она нас и вызывает».

Я вернулась на территорию своей квартиры. Позвонила на «102». Пришлось долго ждать. Наконец, в трубке раздался голос:

— Дежурный по (какому-то там РУВД) слушает.

Я с нетерпением выпалила:

— Мою квартиру ограбили. Вынесли все имущество, в том числе и входную дверь.

— Почему сами не предотвратили ограбление?

— Меня не было дома, а соседи побоялись грабителей.

— Мы не обязаны охранять вашу квартиру. Вы будете болтаться неизвестно где, а нам охранять.

— Я не требую, чтобы вы охраняли мою квартиру. Я требую, чтобы вы нашли воров и вернули мое имущество, — у меня от переживания забурчало в животе, и я добавила: — В том числе и унитаз. Это ваша работа.

После непродолжительного молчания, наконец, вновь раздался равнодушный голос дежурного:

— Появится свободное время — подъедем, — и положил трубку, так и не спросив адрес и фамилию.

Я в нерешительности, с телефоном в одной руке и с ключами в другой, продолжала стоять посреди комнаты. Захотелось пить. Я пошла в ванную комнату. За мое отсутствие, когда я звонила соседям, ванна не появилась, смесители тоже. Я пошла в кухню. Та же история. Кухня была абсолютно пуста. Смесителей тоже не было. Вода перекрыта. Из всей мебели грабители оставили лишь табурет, который сиротливо стоял в углу у окна. Это была та табуретка, которую за несколько дней до теперешних событий я швырнула вслед уходящему бойфренду. Но тот, на несчастье табуретки, успел скрыться за закрывающейся дверью, а та угодила в нее. В результате чего у нее одна ножка была сломана. Мне было жаль разукомплектовывать кухонный гарнитур, и я примостила ее в уголок — чтоб не падала.

Я взяла ее, поставила посреди кухни и, забыв напрочь о сломанной ножке, со всего маху уселась на нее. Тотчас моя задница очутилась на полу — на бетонной плите. Заныл копчик. Я с трудом поднялась и, отшвырнув уже полностью искореженный табурет в угол, поплелась к лифту. Надо купить воды. Жажда не на шутку стала меня донимать. Если приедет милиция, я своим уже деревянным языком и слова сказать не смогу, тем более войти с ними в словесные пререкания. Купив в ближайшем гастрономе воды и жадно глотая ее из горлышка бутылки, возвращалась назад. Подошла к пешеходному переходу. «Зебра», как обычно после дождя, находилась под водой. Я, не переставая глотать воду, пошла параллельно переходу по сухому асфальту. На противоположной стороне меня уже поджидал суровый блюститель порядка:

— Гражданка, вы перешли улицу в неположенном месте.

— А где мне ее переходить? Не видите, что «зебра» под водой?

— Это меня не касается. Претензии на сей счет предъявляйте тем, кто улаживал асфальт. Мое дело выписать вам штраф.

— Какой еще штраф? — возмутилась я.

— Будете пререкаться — вызову наряд и отвезем в отделение милиции.

Я замолчала. От этих всего можно ждать. Завезут в «обезьянник» и еще на ночь там оставят. Я подождала, когда он оформит протокол, взяла квитанцию и пошла домой. Может, милиция приехала. Зайдя в квартиру, я их не обнаружила, лишь мерзкий запах стоял в воздухе. Грабители сняли раковину в ванной, забрали мойку в кухне, унитаз, а канализационные трубы поленились чем-либо заткнуть. Оттуда исходило зловоние. Я поставила бутылку с водой на подоконник, рядом положила квитанцию и стала обдирать обои, чтобы было чем заткнуть трубы. Подручных средств для такой работы не было, и мне приходилось довольствоваться своими тщательно наманикюренными ногтями. Работа продвигалась медленно, что давало мне возможность досыта возмутиться несправедливым отношением других ко мне и пожалеть себя. Но я по жизни оптимист и верила, что черная полоса «зебры» пройдет и наступит белая, как всегда бывало в моей жизни. Ободрав достаточно обоев, я позатыкала ими трубы.

Сейчас нужно проветрить квартиру. Я подошла к балконной двери, открыла ее и, шагнув через порог, полетела вниз с одиннадцатого этажа. Я не заметила, что грабители унесли с собой и балкон. Они вырвали с корнем железобетонную балконную плиту вместе с дощатым полом и перилами, а также бельевыми веревками, на которых я давеча развесила свое белье. На мое счастье, я упала не на бетонную дорожку у подъезда, а на балкон десятого этажа. И хоть и время, и высота полета были небольшими, я наделала достаточно шуму, которого хватило соседу, чтоб выбежать на свой балкон. Он, видя, что некая молодая особа, неизвестно откуда появившаяся, пытается безуспешно подняться, подхватил меня на руки и понес в комнату. Я не сопротивлялась и за табуретку не хваталась. После жесткого приземления у меня к боли в копчике прибавилась боль в коленке, но лишь я оказалась в крепких мужских руках, обе боли исчезли. Они исчезли также, как и черная полоса невезения. Черная полоса уступила место двойной белой. Полосе удачи. Не успела я уютно расположиться на руках незнакомца и прийти к решению, когда открывать глаза, как раздался громоподобный крик:

— Бей, бей! Чего ты медлишь?

Этот крик заставил меня подпрыгнуть и открыть глаза. Молодой человек на меня и не глядел — я ему была безразлична. Его взгляд был устремлен в экран телевизора. Шла трансляция футбольного матча. На экране мелькало множество игроков с одним единственным мячом. Место испуга, после душераздирающего крика, заняло умиротворение. Я находилась в руках у мужчины без комплексов, для которого футбол на экране важнее женщины в руках. Настоящий полковник. Но моя радость была кратковременна. Из кухни раздался женский голос:

— Мальчик мой, что произошло на балконе? Что упало с таким грохотом?

«Соперница, — молнией пронеслась у меня такая мысль, — без этого бабья и дня не прожить. Вечно путаются под ногами».

— Бабушка, какая-то девушка упала на наш балкон.

«Ба-буш-ка. Какое приятное слово», — подумала я и вновь открыла недавно зажмуренные от испуга глаза.

Надо мной склонилось морщинистое лицо женщины. Белые пряди седых волос приятно щекотали лицо.

— Положи ее на кровать. Зачем держишь на руках, тяжело ведь. — Через непродолжительную паузу добавила: — Какое молодое красивое лицо.

Внучок не отрывал взгляд от плазмы. Финальный свисток давно уже прозвучал, игроки ушли в раздевалку. На поле остался лишь один пожилой дядька. Он был в телогрейке, трусах и резиновых сапогах. Несмотря на свой преклонный возраст, он выделывал на пустом поле мыслимые и немыслимые финты и бил, бил по воротам, но все мимо.

— Мазепа, — сказал внучок и понес меня к кровати. Но не донес. Едва он ослабил под ней руки, кая я в который уже раз упала на пол. На этот раз я уже реально свалилась с кровати и… проснулась.

Надя открыла глаза. Над ней склонилась усатая мордочка Фаины — ее кошки.

— Брысь, нечистая, — сонным голосом скомандовала она.

Фаина с достоинством отошла к пустой миске и с вызовом посмотрела на хозяйку.

Глава 1

Надя поднялась с пола. Потрогала рукой копчик, потом колено — все в порядке. Лишь после этого оглядела свою комнату. Она была цела и невредима, даже обои, которые она только что с таким рвением отдирала, были нетронуты, как и маникюр на ногтях. Что происходило с ней только что — был лишь сон. Надя сладко потянулась и пошла на кухню за кормом для Фаины. Все же, подходя к ящику, где хранился корм, она с опаской посмотрела на табурет, стоящий в углу. Он был цел и невредим. Надя включила кофеварку, взяла пакет с кормом и вернулась в комнату. Фаина с нетерпением дожидалась ее у своей миски. Надя не жалея насыпала в нее корм и вернулась в кухню. Дождавшись, когда кофеварка изрыгнет ей порцию кофе, она взяла чашку с ароматным напитком и вновь вернулась в комнату. Сделав пару глотков, она поставила чашку на столик, сняла ночную рубашку, и оставшись в одних трусиках, подошла к зеркалу. Внимательно осмотрев себя, произнесла:

— Растолстела, растолстела я. Фигура у меня, конечно, отличная, но когда сброшу пару килограммов, будет вообще идеальная, как и чертик, который выглядывает из-под трусиков.

Я спустила их чуть пониже, чтоб еще раз полюбоваться татушкой, которую мне набил Игорь на месте ужасного шрама, оставшегося после операции на аппендикс. В повседневной жизни, учась в институте, я на этот шрам мало обращала внимания. Приходилось, конечно, носить длинные маечки, кофты, так как он выглядывал даже из-под шорт. Но это были мелочи по сравнению с тем, что мне пришлось пережить на море. После первого курса я с Ирой и Катей, это мои лучшие до сих пор подруги, поехали отдыхать на море. Город, куда мы приехали отдыхать, был прекрасен. Рядом был отличный пляж, вода в море чистая и теплая, лишь шрам на животе мешал мне вволю насладиться этим великолепием. Мне казалось, что все обитатели пляжа специально проходят мимо меня, чтобы ужаснуться видом моего живота, изуродованного рубцом. За время пребывания на море, я, наверное, скупила в том городе все переводные картинки, которые наклеивала на этот ужасный шрам. Когда мы прогуливались по городу, они смотрелись эффектно. Девчонки тоже, чтоб не завидовать мне, наклеивали такие же и себе на животы. А вот на пляже начинался настоящий кошмар. Стоило мне окунуться в воду, как картинка превращалась в грязное пятно, на которое загорающие также бежали посмотреть. Видя мои мучения, Катя предложила:

— Забей на этот рубец настоящую татуировку.

— Ты что предлагаешь? — возмутилась Ира. — Это же на всю жизнь.

— А шрам не на всю жизнь? — парировала Катя.

Ире крыть было нечем. Правда была на стороне Кати. Я решила, что, как только вернемся с отдыха, сразу же набью татушку. Лишь только начались занятия в институте, я приступила к исполнению своего решения. Пошастав по интернету, я охладила свой пыл — цены в тату-салонах кусались. Но от желания набить себе наколку я не отказалась. Я стала копить деньги. Отказывала себе во всем. Чтобы не умереть с голоду, стала чаще ездить к родителям. Там за полтора дня отъедалась и брала, не отнекиваясь, все продукты, которые мне наготавливала мама. Не накопив еще полной суммы, необходимой для этой процедуры, я решила сходить в разведку. Пошла в самый дорогой салон, решив, раз дорогой, значит и услуги более высокого качества. Наколка ведь на всю оставшуюся жизнь. Да и место для нее особо привлекательное для особей противоположного пола. Как, впрочем, и грудь. Я это уже тогда хорошо знала и притом не понаслышке. Войдя в выбранный мною салон, я огляделась. Справа, в кресле с откинутой спинкой, полулежа расположился мужчина средних лет, над ним склонился молодой парень. В руках у него была жужжащая машинка. Он набивал мужчине татуху на предплечье. Слева стояла кушетка. Я решила, чтоб не отвлекать мастера от работы, присесть на нее и подождать, пока он сочтет нужным обратиться ко мне. Я ведь тоже клиент. Едва я присела, как из дверного проема, завешенного бамбуковыми висюльками, вышел еще один мастер. Он был весь в наколках — руки, шея, голени — все было синего цвета. Что было под одеждой — майкой и шортами — не знаю, не заглядывала.

— Вы под делу или ради любопытства? — поинтересовался вышедший.

— И то, и другое. Я хотела бы сделать тату, но вначале хочу поинтересоваться насчет цены.

— В каком месте хотите сделать татуировку, и какую?

— Здесь.

Я положила ладонь на низ живота и продолжила:

— Я хочу, чтобы она скрыла шрам от операции.

— Понятно. Встаньте и приспустите джинсы и трусики. Посмотрим, какая площадь картинки понадобится, чтоб скрыть рубец, после чего назову цену.

Я даже не шелохнулась, но назвала длину рубца, которую знала наизусть.

— Примерно девять сантиметров.

— Рубец выпуклый или впадина?

— Впадина.

— Татуировка в этом месте относится к интимной. Интимные тату дороже обычного. Она вам обойдется примерно в…

— Сколько?

— Увы, в нашем салоне такие цены. Я бы на вашем месте не акцентировался на цене. Тело женщины не украшают шрамы, а раз вы пришли сюда, значит, ежедневно смотреть на него стало невмоготу. Но еще хуже будет, если неопытный мастер и рубец не затушует, и низ живота обезобразит своим рисунком. Я же в свою очередь гарантирую высокое качество как набивки, так и подборки картинки для тату. Возможно, это первая и последняя татушка на твоем теле, так что на цену меньше обращай внимания.

Мастер уже перешел со мной на «ты». Я молчала.

— Ты учишься или работаешь?

— Учусь. — После не большой паузы добавила: — Стипендия маленькая.

— Я могу предоставить тебе рассрочку платежа на три месяца, при условии, что первоначальный взнос будет не менее шестидесяти процентов. — Немного подумав, добавил: — В твоем случае татуировка скорее необходимость, чем прихоть или дань моде. Так что я смогу сделать скидку в десять процентов на оставшиеся сорок процентов платежа.

Мои глаза засияли. Его напарник выключил лампу за ненадобностью. Его клиент привстал с кресла и внимательным взглядом посмотрел на меня.

— Я согласна. Когда можно сделать тату?

Мой будущий мастер подошел к столу и склонился над монитором компа. Через некоторое время назвал дату и время.

— Я в это время не могу. У меня занятия. Давайте после 14:00.

— На каком курсе ты учишься? — обратился ко мне его напарник.

— На втором.

— О! Пора уже научиться прогуливать занятия. Что за студент без прогулов?

— Я, между прочим, учусь в педагогическом.

— Игорь, откажись от клиента. Учителям запрещено иметь наколки.

Игорь (оказывается, так звали моего мастера) вновь обратился ко мне:

— Девушка, я и так иду тебе на встречу. Предложил рассрочку платежа и десять процентов скидки, так и ты ответь тем же. С утра у нас «мертвая зона» — мало клиентов. Поверь, это безделье, которое царит в начале рабочего дня намного тягостнее, чем сама работа. И для тебя будет хорошо. У нас с тобой будет достаточно времени, чтобы определиться с картинкой. И я не буду ограничен временными рамками, чтоб качественно выполнить свою работу.

Это меня убедило. Я согласилась. Я взяла свою сумку, с которой езжу к родителям, и, попрощавшись со всеми, вышла. Весь этот разговор внимательно слушал «клиент», который, как оказалось, был их хозяин. Он не только слушал, но и придирчиво, без стеснения рассматривал меня. Когда я ушла, сказал:

— Чтобы привлечь клиентов, нам необходима реклама. Эта девушка и ее место для тату — то, что надо.

У меня же в это время внутри все ликовало. До этого момента я еще сомневалась, делать наколку или нет. Это все же на всю жизнь. Понравится ли она моему будущему мужу? Он должен наверняка когда-нибудь появиться. А сейчас сомнения в прошлом. Я человек слова. Раз договорилась о дате и времени процедуры — я обязательно приду и сделаю наколку. Я достала телефон, посмотрела, который час. До отправления электрички было достаточно времени. Даже если идти пешком. Так я и поступила. Когда я дошла до вокзала, оставалось еще десять минут до отправления, и я не останавливаясь пошла к перрону, от которого отправлялась моя электричка. Она уже там стояла. У вагона, в который я обычно сажусь, стояла уже кучка таких же, как я, студентов. Мы из-за регулярных совместных поездок были почти знакомы. Имен друг друга не знали, но всегда здоровались. Я прошла мимо них, не забыв при этом поздороваться. Зайдя в вагон, села на одно из своих любимых мест и, глядя в окно вагона, стала ждать отправления. Группа моих знакомых стояла как раз напротив моего окна. Они о чем-то оживленно разговаривали, даже, возможно, спорили. Постоянно говорил, а может быть что-то доказывал, Савва. Это единственный парень, которого я знала по имени. Он был у них за лидера, и все остальные часто к нему обращались по имени. Теперь он им что-то доказывал, те же в ответ или отводили голову в сторону, или отрицательно ею мотали. Наконец по радио объявили посадку. Вся эта кучка парней устремилась к двери вагона. Последним вошел Савва. Он, в отличие от других, не прошел мимо меня, а подошел ко мне и уселся на свободное место напротив моего и уставился в окно. Но стоило вагону тронуться с места, как он тотчас обратился ко мне:

— Мы хоть официально не знакомы друг с другом, но визуально друг друга знаем.

Я, оторвав взгляд от окна и посмотрев на него, положительно кивнула.

— Меня звать Савва.

— Надя.

— Очень приятно. Понимаешь, Надя, вчера я с компанией хорошо в кафе отдохнул, и у меня не осталось в кармане ни гроша, даже на билет. Может, ты купишь мне билет? Я в понедельник верну тебе деньги… с процентами. Ты ведь в понедельник утренней электричкой, как обычно, будешь возвращаться назад.

— Конечно, куплю. Тем более причина уважительная, что ты остался без гроша.

Савва засмеялся:

— Более уважительной причины и быть не может.

Он вольготно откинулся на спинку скамьи. Электричка набирала скорость, а в нашем начавшемся разговоре наступила пауза. Я, чтоб ее прервать, поинтересовалась:

— А если бы я отказала тебе? Чтобы ты делал? Колеса вагона уже стучат по рельсам, и двери заперты.

— Этого не могло быть. Я хорошо разбираюсь в людях, даже будучи незнакомым с ними. Такие, как ты, не отказывают в просьбе.

Этот его ответ меня обескуражил. «Он меня что, держит за глупенькую простушку, которую можно легко обвести вокруг пальца?» — подумала я. Ко мне закралась нехорошая мысль относительно него.

Действительно, почему он не одолжил денег у своих друзей, а обратился ко мне? Они попросту ему отказали. Значит, у них было на то основание. Но тогда, да и сейчас тоже, я не умела говорить «нет» после того, как сказала «да», и не хочу этому учиться.

Электричка замедлила ход и через некоторое время остановилась у перрона полустанка. От самого железнодорожного полотна вширь и вдаль простиралось пахотное поле, по которому с шумной трескотней двигались трактора.

— Терпеть не могу деревню с ее сельхоз работами. Хоть я родился и вырос в ней.

— Но по обрывкам разговоров ваших друзей я поняла, что вы все учитесь в сельскохозяйственном колледже, — удивилась я.

— Ну и что? Почему не пожить в столице за счет колхоза? Но работать в колхозе я не останусь. Отработаю положенный срок и уеду.

— Тогда выходит, что ты занял чужое место. На этом месте мог быть другой, кто любит жить и работать на земле.

Это мое замечание Савва игнорировал.

— Я решил после окончания колледжа поступись в институт МВД на заочное отделение. Мое призвание — служба в правоохранительных органах, — с пафосом уведомил меня он и вновь вальяжно откинулся на спинку скамьи.

Мотивы этого призвания Савва не успел мне сообщить.

Вагон вздрогнул и стал медленно набирать скорость, двигаясь по своему маршруту. Практически в это же самое время вошла кондуктор. Я порылась в кошельке. Мелких купюр там не оказалось, и я протянула остановившейся возле нас кондуктору купюру среднего достоинства.

— Один билет до… — и посмотрела на Савву.

Он назвал станцию.

Когда кондуктор протянула мне билет со сдачей, Савва мгновенно перехватил у нее билет и сдачу и сразу, даже не поблагодарив меня за помощь, поднялся и пошел в конец вагона к своим друзьям. Моему возмущению не было предела. Я вскочила с места и крикнула ему вслед:

— Савва, верни сдачу!

Тот не реагировал на мое требование и шел по проходу вагона к противоположной двери. Я догнала его, когда он уже подошел к своим друзьям. Они, как по команде, отвернулись и стали рассматривать мелькающие пейзажи за окнами вагона.

— Савва, верни деньги, — вновь потребовала я.

— Я обещал вернуть деньги в понедельник. И я это сделаю.

— Я помню, но я требую, чтобы ты вернул сдачу немедленно.

— Мне еще понадобятся деньги, чтобы добраться от полустанка до дома, — с этими словами он встал и вышел вон из вагона.

Больше я его не видела. Одно радует, что купюра была небольшого достоинства.

****

В назначенный Игорем день я не пошла на занятия, хотя и не приняла окончательного решения делать тату или нет. Все упиралось в финансы. Когда я в последнюю поездку приехала домой, в квартире были Света, моя старшая сестра с годовалым сынишкой, и ее муж. Мама была на работе. Она работала фельдшером на скорой помощи. Отца тоже не было. Он работал вахтовым методом на севере России. При моем появлении особой радости я на лицах сестры и ее мужа не обнаружила. Оказывается, муж сестры потерял работу, и они вынуждены были съехать со съемной квартиры и поселиться у моих родителей. После непродолжительной беседы с сестрой я узнала, что и отец потерял работу и сейчас перебивается случайными заработками. Уже третий месяц не присылает денег в семью. Сейчас они все живут на зарплату матери и ее пособие на ребенка. После таких новостей я уже не могла рассчитывать на поддержку родителей. Перед отъездом мама предлагала какие-то деньги. Я отказалась.

— Мама, вам всем теперь самим нужна помощь. А у меня с деньгами все в порядке. Я подыскала работу. По вечерам работаю посудомойкой в кафе, — соврала я.

Мама с подозрением посмотрела на меня, тяжело вздохнула и положила протянутые мне деньги в свой кошелек. Я взяла вещи и уехала на вокзал. Прямо там, на вокзале, я сбросила все деньги со своей карты на карту сестры.

Дождавшись ухода Иры и Кати на занятия, я сняла халат и вновь, в который уже раз, посмотрела на себя в зеркало. Шрам был ужасным. Верхний его конец выходил на несколько сантиметров от резинки трусов, а нижний уходил в волосяной покров лобка. Я села, не надевая халат, на краешек кровати и, уставившись в зеркало, спросила:

— Что делать? Денег у меня нет. Конечно, на первоначальный взнос можно одолжить. А дальше? На что жить? И как оплачивать в дальнейшем еще сорок процентов платежа? Зачем я только поехала отдыхать на море? До этого я ведь жила и не тужила вместе с этим проклятым шрамом и не обращала на него внимания. А там мне казалось, что именно из-за него на меня, такую красивую и привлекательную, никто не обращает внимания. Все лишь смотрели на этот ненавистный рубец.

Я со вздохом поднялась с кровати и, напоследок вновь посмотрев на себя в зеркале, спросила:

— Кто и когда с тебя в последнее время стаскивал трусы? Было несколько раз, но тогда мой живот еще был цел и невредим, как и я сама. Татушка подождет, — решила я.

Но с решением мозга мое подсознание, видимо, не согласилось. Оно, вопреки разуму, заставило меня пойти в ванную и сбрить начисто весь волосяной покров лобка. После чего я надела трусы, шорты и тоненькую маечку. Услугами бюстгальтера я редко пользовалась. У меня была объемная и упругая грудь. Надев в прихожей босоножки, я вышла из комнаты. По дорожке к салону я еще раз взвесила все за и против татуировки. Если ее сделать сейчас, то придется жить буквально впроголодь и донашивать старые вещи, которые давно вышли из моды. С жесточайшей диетой я еще могла смириться, но ходить в обносках — никогда. Так что я подошла к салону с полной убежденностью отказаться от услуг тату-салона. Войдя внутрь салона, я обнаружила там кроме Игоря еще троих мужчин.

— Я хотел тебе уже звонить, — сразу при моем появлении сказал Игорь. — Подумал, что передумала.

— Так оно и есть, — ответила я. — Ты извини, но у меня финансовые затруднения в данный момент. Даже те скидки, что ты мне предложил, не позволяют мне прибегнуть к твоим услугам. Может, в следующий раз, когда деньжат поднакоплю.

— Я могу помочь в решении вашего финансового вопроса.

Я повернула голову в сторону говорящего. Это был тот клиент, который находился в кресле во время моего первого посещения.

— Я хозяин этого салона, — продолжил он. — Их, кстати, у меня несколько. Я хочу предложить тебе сняться в рекламном ролике. Мне нужна реклама, пропагандирующая мой бизнес, мои салоны. Ты — подходящая кандидатура. У тебя натуральный шрам в довольно пикантном месте, много девушек имеют такую проблему и не знают, как от нее избавиться. В этом и будет заключаться суть нашего ролика. В нем мы подскажем и покажем, как и где можно избавиться от этого изъяна.

Потом он перешел к описанию самой съемки, и какая роль в ней предусмотрена мне.

— Оператор покажет рубец крупным планом, — при этом он показал на мужчину, сидящего на кушетке. Рядом с ним стояла видеокамера. — После чего Игорь сделает татуировку на этом рубце, и оператор вновь покажет это место. В результате вместо уродливого шрама — красота и изящество искусства татуировки. В случае твоего согласия, а я уверен, что ты согласишься, ведь ты студентка университета, там глупых не обучают… так вот, при твоем согласии мастер сделает работу за счет заведения, и плюс гонорар за ролик.

Я была буквально ошарашена от такого предложения. Меня возмутило не столько то, что мне предлагают сняться в ролике абсолютно голой, как то, что все было решено до моего прихода, а значит до моего согласия. И сценарий готов, и оператор с видеокамерой на месте. И что немаловажно, так это тон, с которым босс говорил со мной. Вальяжный, безапелляционный. Именно из-за этого тона меня и прорвало:

— Я вам что, порнозвезда или стриптизерша, что вы предлагаете мне изгаляться на камеру?

В салоне повисла тишина.