Бесплатный фрагмент - Эзотерика творчества, или Сумма очевидного

Если спросите — откуда

Эти сказки и легенды

С их лесным благоуханьем,

Влажной свежестью долины,

Голубым дымком вигвамов,

Шумом рек и водопадов,

Шумом диким и стозвучным,

Как в горах раскаты грома? —

Я скажу вам, я отвечу…

Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате»

(перевод Ивана Бунина)

Предисловие к новой редакции (2016г.)

Первоначальная версия книги с названием «Эзотерика творчества» создана в 2000—2001 годах и опубликована на просторах инета. В 2002-м и в 2003-м текст отредактирован и дополнена Глава 5, название изменено — «Сумма очевидного». Публиковалась на персональных сайтах и на сайтах самиздата.

В 2006 книга «Сумма очевидного» издана в формате электронной книги.

Теперь текст отредактирован для нового издания, с названием «Эзотерика творчества, или Сумма очевидного». Эта книга является второй базовой работой в рамках проекта «Метасистематика».

«Эзотерика творчества» в названии является объявлением темы эвристики, психологии и методологии творческого мышления и анализа. В ХХ веке появились новые эвристические системы, например, мозговой штурм и Теория решения изобретательских задач (ТРИЗ). Появился популярный термин «генератор идей». Метасистематика и метасистемный анализ дополняют ТРИЗ и другие эвристические методы на уровне понимания психологии и содержания творчества.

Я рекламировал в инете «метаанализ» как «генератор парадигм», то есть генератор не только изобретений, но и базовых концептов. По замыслу этот метод помогает раскрывать парадигмальные тайны и синтезировать новые парадигмы. Это самый высокий уровень творчества даже в сравнении с уровнями решения изобретательских задач в ТРИЗ. Метаанализ включает в себя не только «метасистематику» как «метасистемную картину мира», но и кибернетико-психологическую модель мышления, которая имеет преемственность и объединяет психоанализ и кибернетические модели.

«Сумма очевидного» в названии обозначает тему системологии и моделирования. «Очевидное» в этом контексте — это простая модель («умозрительная модель»). Системология включает в себя упрощённую «метасистемную картину мира», в которой даётся общее описание структур, системных сущностей и их реализаций, основные принципы и аксиомы моделирования. Эта системология дополняет Общую теорию систем (ОТС) и «эволюцию технических систем» (в ТРИЗ), но кроме того является объединяющим концептом между ТРИЗ, ОТС и кибернетикой (теориями мышления и сознания).

Предисловие к предисловию (2003 г.)

Первую версию этой работы я написал в период 2000 — 2001 гг., и первоначальное авторское название было «Эзотерика творчества», которое я сейчас считаю рабочим названием. Затем я изменил название, так как понял, что слово «эзотерика» воспринимается как «мистическая эзотерика», а не в том значении, которое вложил в него Томас Кун. В 2002 и 2003 текст редактировался, была доработана Часть V.

Предисловие

Сейчас, когда я начинаю писать эту книгу, — на календаре май 2000 года, последнего года уходящего тысячелетия, иными словами миллениума (от лат. «mill» и «annum», т.е. «тысяча» и «год»).

Петр I в своё время издал указ, согласно которому следовало считать началом нового, XVIII века год 1701, а не 1700. В наше время обошлось без указа, но какая-то неясность как будто бы чуть-чуть осталась: какой год считать началом тысячелетия — 2000 или 2001?

А ведь истина определяется очень просто: любая декада начинается с числа, последняя цифра которой «1», например, число «11» относится ко второму, а «10» — к первому десятку. Так простая АНАЛОГИЯ делает очевидным то, что сначала кажется непонятным: «Истина познаётся в сравнении». Впрочем, встреча миллениума весьма условна и относительна: не на всех календарях Земли сейчас 2000-й год.

Здесь рассматриваются многие вопросы, и среди них — тайна творчества и интуиции. Восприятие новых, непривычных идей предполагает отказ от старых стереотипов. Эти стереотипы обладают силой инерции, они хотят защитить себя, они призывают доверять только известным авторитетам, авторам, имеющим академические титулы или солидных спонсоров. Но, если вы — действительно творческая личность, воспринимайте вещи сами по себе. Красивая упаковка и раскрученная тема, так же как и тысячелетние, незыблемые стереотипы и традиции, не всегда свидетельствуют о невозможности альтернативной точки зрения.

«Кто этот автор? — спросите вы, — И о чём он вообще пишет? Есть ли у этой книги тема? Что это за дурацкая „теория всего“, — как у известного героя Станислава Лема, — попытка то ли сказать всё ни о чём, то ли ничего обо всём?»

Эта книга о СУММЕ ОЧЕВИДНОГО и СТРЕЛЕ МОДЕЛИРОВАНИЯ.

Как-то раз, зайдя в книжный магазин, я забрёл в раздел так называемой эзотерической литературы. «Эзотерика», слово греческого происхождения, дословно означает тайные знания, знания для посвящённых. Я попытался выяснить, что же собственно авторы предлагают как «эзотерику». Однако перелистав несколько десятков книг, я так и не нашёл никакого определения. Мне, человеку с техническим образованием, это показалось странным. Ведь я привык со школьной скамьи к тому, что первая глава во всех учебниках содержала определения.. Например, «Физика — эта наука, изучающая…» или «Химия — раздел науки, предметом которого является…», или «Философией называют…».

Говоря о эзотерике, я использую это слово совсем не в том смысле, как его понимают любители такой эзотерической литературы. Я использую его в том новом значении, которое вложил в него Томас Кун в своей знаменитой монографии «Структура научных революций». Кун применил это слово в определённом им новом смысле, называя эзотерической каждую научную теорию, так как любая научная теория подразумевает наличие определённого сообщества её приверженцев, считающих, что они в полной мере посвящены в её ПАРАДИГМАЛЬНЫЕ ТАЙНЫ.

Когда моя старшая дочь ещё только училась говорить, и я выходил с ней на прогулку, я показывал ей разные простые вещи, которые встречались нам на пути, и называл их, — «Вот это — лампа, вот это — дерево». И я заметил удивительную вещь, которая не перестаёт удивлять меня и сейчас: ребёнок начинает воспринимать какую-либо вещь только после того, как её показывают ему и называют ЕЁ ИМЯ.

Но мы, взрослые, наивно думаем, что видим, слышим и воспринимаем всё, что нас окружает, именно так, как оно и есть на самом деле. Но это не совсем так. На самом деле наше восприятие находится в тесных рамках нашей собственной природы. Это поразительно, но это — достоверный факт психологии нашего восприятия: если человек не знает имени вещи, он никак не воспринимает её. Для него непоименованная вещь — «невидимка». Человек может смотреть на что-либо буквально в упор и ничего не видеть, и это — не преувеличение. Человек может держать что-то в руках и даже не догадываться о существовании этого чего-то. Этот удивительный феномен я называю здесь — РЕАЛИЗМ ИМЁН. Зигмунд Фред отметил это явление, метафорически называя его «акустический колпак». Фундаментальная сущность этого феномена гораздо глубже, чем биология или физиология человека. Эту сущность, например, можно обнаружить в области, казалось бы, очень далёкой от психологии и физиологии человека: в методах адресации, поименования и подстановок, знакомых программистам.

Наверное, каждый знает удивительную особенность зрения земноводных. Об этой особенности часто напоминают на страницах многочисленных журнальных статей и в познавательных телепередачах о всевозможных пресмыкающихся — от лягушек до динозавров. Так вот, лягушка не видит неподвижные предметы. И нам это кажется интересным и забавным.

Но… представьте себе, что, возможно, в то же самое время, когда вы читаете этот текст, какой-нибудь инопланетянин смотрит познавательную передачу о людях, живущих на планете Земля, и об их представлениях о себе, о природе, о вселенной. И, возможно, ему всё это тоже кажется удивительным и забавным. Мы думаем, что живём в динамичном мире. Мы думаем, что любим, и в самом деле любим движение, активность и энергию. Мы ценим действие, изобретательность и предприимчивость. Мы оцениваем людей, организации, качество товаров, рекламу идущую по телевидению в первую очередь по их функциональности и динамичности. И весь мир кажется нам динамичным и вечно развивающимся. Но так ли это? Или это кажется нам в связи с некоторыми особенностями организации нашего зрения и интеллекта, доставшихся нам от наших далёких предков динозавров? Человек — царь планеты Земля… из династии Динозавров. Эта особенность здесь называется КВАЗИДИНАМИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ («динамическое» мышление).

Я попытался изложить свои мысли и идеи для того, чтобы каждый, посвятивший какое-то время на чтение и приложивший некоторые усилия на то, чтобы осмыслить изложенный здесь материал, смог понять и увидеть то, что до этого он не видел и не воспринимал.

Здесь проводятся параллели между совершенно разнородными способами мировосприятия: наукой и мистикой, рациональным и образным, понятиями и метафорами, верой и экспериментом. Кажущееся несоединимым, — наука и мистика, — на самом деле очень легко соединяется. Почему? А потому, что в науке многое — самая, что ни на есть, настоящее мистика.

Норберт Винер советовал искать новые научные темы на стыке различных дисциплин. Вот я и подумал, что пространство между научными дисциплинами может оказаться весьма небольшим участком, на котором здание нового знания окажется тесным строением, затёртым среди небоскрёбов, — и рискнул попробовать освоить пространство между наукой и «мистикой». А это пространство — обширно, как непаханая целина.

Концепцию нельзя определённо отнести ни к одной из известных научных дисциплин, правильнее считать её междисциплинарной. Это, литературное, а не лабораторное, исследование не может быть отнесено только к математике или логике, эвристике или кибернетике, общей теории систем или к вопросам, обозначаемым относительно новым (1956, McCarthy) термином ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ.

В ней программисты не найдут горячо любимых ими листингов алгоритмических примеров, над которыми можно медитировать. Любители психологии не обнаружат хитроумных тестов или сентенций, а любители эзотерики универсальной, магической и мудрой фразеологии. Изобретатели, возможно, посетуют на то, что здесь нет достаточно большого числа способов стимулирования творческого воображения и готовых алгоритмов поиска решения, да и те немногие, которые описаны в V части — давно известны. Я вас разочарую, хотя прекрасно знаю, что мы все любим конкретику, динамику и результат.

Так называемое системное мышление часто попадает в как будто бы необъяснимые логические тупики. Научное направление, называемое Общей теорией систем, несмотря на все большие ожидания и амбиции, имеет слабую связь с практической наукой и техникой.

Концепция появилась как результат понимания ограничений, присущих широко известной ТРИЗ (Теория решения изобретательских задач), разработанной Генрихом Альтшуллером, и как результат размышлений над возможными путями реализации ИИ (искусственного интеллекта). С точки зрения первоначальной практической направленности представленную здесь «метасистематику» следовало бы отнести к эвристике.

Эта теория выходит за пределы теории эвристического мышления. Например, её можно эффективно применять для анализа содержания научных доктрин, философских концепций, художественных произведений и пр. В этом плане концепция имеет преемственность с концепциями Томаса Куна, автора легендарного термина научная парадигма, и Зигмунда Фрейда, считавшего мировоззрение «проекцией психического на окружающий мир». Здесь я пытаюсь развить и продолжить мысли Томаса Куна. Не как наблюдатель, рассматривающий в микроскоп структуру науки и научных сообществ, а как методист, дающий ориентировку для эвристической деятельности и предлагающий критерии для оценки и анализа креативных продуктов.

Зигмунд Фрейд бессознательные процессы и процессы вытеснения (сублимации) назвал некоей «демонической силой» (это его собственные слова). Мне они не кажутся таковыми. Их демонизм, означает только то, что у Фрейда нет сторонней объяснительной модели природы этого факта. Этот факт присутствует в его теориях как изначальный пункт исследования, как необъясняемая аксиома. Здесь же предлагается объяснительная модель, которая названа ИСКЛЮЧЕНИЕМ НАБЛЮДАТЕЛЯ (исключением позиции наблюдения).

Новые идеи предполагают широкую направленность, и поэтому я рискнул применить для них новые термины (параструктура, метасистемная граница и др.), а также производные термины «метасистемный подход» и «метаанализ». Первоначально проект назывался «теория параллельных систем» и «теория автономных систем».

Я не хотел ограничиваться какими-нибудь определением вроде «о некоторых логических аспектах мышления, применительно к…» (концепция имеет непосредственное отношение к вопросам логики и методологии науки), или кажущимся универсально-всеобщим, но на самом деле ограниченным определением типа «новая картина мира» или «новейшая метафизика». Многое (или очень сходное) можно найти у известных авторов, ссылки есть в тексте. Нет нового под солнцем, всё где-то когда-то у кого-то было: иногда идентичное, чаще как будто похожее, как минимум отдалённо сходное.

Понятия «метасистемная граница» и «размытость метасистемных границ» сходны с понятием размытых системных границ у Марвина Минского (см. его статью «Matter, Mind and Models», published in Semantic Information Processing, MIT Press, 1968; а также «Conscious Machines» и другие статьи). Термины «относительность наблюдения», «наблюдатель» и «неопределённость» сходны с терминами квантовой механики и теории относительности.

Концепция имеет преемственность со многими современными научными взглядами.

Вы обнаружите здесь термины-метафоры («параллельные миры», «пирамида», «резиновая дверь» и т.п.). Некоторые из них заимствованы у Т. Куна и З. Фрейда («мостики», «заплатки», а также «паранормальные явления» по образцу «аномалий» у Томаса Куна и др.). Метафора «короткозамкнутый контур» перекрывает известное понятие «рекурсия».

Каждая метафора и термин несёт в себе дополнительное новое содержание: «короткозамкнутый контур» не тождественен «рекурсии», «размытая метасистемная граница» не совсем то же самое, что «размытая системная граница», и «метасистемный анализ» — не то же самое, что «системное мышление».

Всё изложенное далее основывается на нескольких универсальных идеях. Универсальность позволяет на основе этих идей разрабатывать практические методы во многих различных сферах деятельности: в повседневной практической жизни, науке, искусстве, бизнесе, изобретательстве.

Я начал писать эту книгу после завершения текста «Парадигма эксформатики: моделирование самопрограммирующихся и интеллектуальных систем» (1998—1999).

Вы найдёте ответ на многие вопросы, и многие ответы покажутся, возможно, неожиданными. Другие — настолько знакомыми и даже банальными, что у вас может появиться ощущение, что вы их знали всю жизнь.

Нет такого человека, который хотя бы раз в жизни не испытывал чувство, что происходящее как будто уже было и повторяется, как повторно прокручиваемая киноплёнка. Это удивительное явление получило наименование ДЕЖАВЮ. Подобные явления иногда пугают. Многое необъяснимое по своей природе люди считают «чудесным», либо же называют «паранормальными явлениями» и т. п. Паранормальное восприятие — нечто противоположное дежавю. Но и то и другое имеют общую природу: аналитический механизм, использующий квазиалгоритмические циклы (другими словами — «короткое замыкание» или рекурсия), функциональный стартер эйдетического восприятия и доступа к памяти.

Вы поймёте, что всё что вы узнали, всё самое тайное и самое загадочное, вы встречали и видели всю свою жизнь. А самые невероятные вещи совершенно очевидны, нужно лишь просто назвать вещи своими именами.

Хотите повысить свой творческий потенциал, освоив новую творческую методологию? Многие люди хотят больше знать о мире, в котором они живут.

В технической и научной литературе мировоззренческие проблемы всплывают стихийно и неизбежно. Вот, например, статья «Matter, Mind and Models». Написана в 50—60-х годах ХХ века известным специалистом в области кибернетики и искусственного интеллекта (известным также как автор термина «фрейм») Марвином Мински. В ней он затрагивает несколько традиционно философских проблем. Его статья — примерно 5 страничек текста: по объёму это даже меньше первой статьи Эйнштейна, в которой излагались основные идеи теории относительности. М. Минский (Marvin L. Minsky) тщательно редактировал её для последующего переиздания; он поясняет, что текст этой статьи был уже написан в 1954 году, затем статья публиковалась в новой редакции в 1965, — published in Proc. International Federation of Information Processing Congress 1965, vol. 1, pp. 45—49. Те же вопросы он рассматривает в своей работе «Conscious machines» и в книге «The Society of Mind».

Марвин Мински рассматривает отдельные детали сложного механизма мышления. Он описывает разум (mind) как сообщество (society) множества неразумных составляющих: агентов (agents) и агентств (agencies).

Творческие люди могут применить идеи, предлагаемые здесь, для решения своих задач. Эта книга для людей самого разного рода занятий: инженеров и педагогов, медиков и менеджеров, научных работников, предпринимателей, бизнесменов, студентов и домохозяек.

Знаете ли вы что, что кибернетика как наука началась не с официальной научной публикации, а с научно-популярной книги Норберта Винера «Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине», и написана была по заказу коммерческого издательства?

Что касается инженерно-технических работников, то их творчество оформляется патентами на изобретения, для них уже разработано множество теорий и методик решения изобретательских задач. Для иных специалистов также разработаны различные методики решения творческих задач и достижения профессионального успеха. Если даже текст ориентирован «на всех», то при этом всё равно приходится, если дело касается конкретных примеров, рассматривать задачи характерные для определённого рода занятий.

Я не придерживался строгой последовательности и не боялся повторяться. Вы замените фрагментарность и разнородность материала. Я солидарен с Марвином Мински в том, что последовательность только ИЛЛЮЗИЯ, она последовательна только в некотором условном смысле, она не может быть строгой и идеальной, а поэтому и не имеет смысла строго придерживаться сухой схемы. Никакая логическая схема не может заменить собой живую и творческую человеческую мысль.

Введение

Глава 1. Тени строителей пирамид

Homo neandertalis имел больший объём мозга, чем homo sapiens. Следует ли из этого, что он был «умнее»? Строго говоря, объём мозга не пропорционален его «качеству», то есть «уму».

Слон имеет гораздо больший объём и массу (или вес, — надеюсь, вы помните из школьного курса физики отличие понятий масса и вес). А теперь задумайтесь над тем, почему я заключил слова качество и умнее, уму в кавычки. Вы уже догадались. В этом мире всё относительно, и наши представления и понятия — также относительны, и, можно сказать даже так, — растяжимы.

Homo sapiens выжил в процессе эволюционного отбора благодаря тому, что в сравнении с неандертальцем, был «более» общественным существом, хотя и более «глупым».

Это бытующее представление можно воспринимать как некоторую научную истину, но с другой стороны она является воплощением определённого стереотипа.

Вот примерное описание этого стереотипа, который можно назвать стереотипом жертвенности:

человек в обществе, коллективе, как бы должен быть немножко глупее самого себя;

индивид ради жизни в коллективе всегда должен жертвовать чем-то, жертвовать некоторой частью самого себя;

ради высших ценностей нужно поступиться кое-чем личным;

люди, имеющие несоответствующие системе умственные параметры, например, больший объем мозга, как неандертальцы, — обречены на гибель.

После того как люди стали компонентами социальных систем, началась социальная и технологическая эволюция человечества. Люди изобрели и начали использовать колесо, научились плавить медь, а затем и железо, и изобрели государство.

Теперь homo sapiens должен был соответствовать не только условиям жизни в обществе, но и условиям жизни в государстве. Одним из государств древнего мира был Древний Египет.

Это было государство рабов. В соответствии со стереотипом жертвенности ради существования самого государства и ради жизни в нём человек должен был чем-то пожертвовать. Этим чем-то была свобода.

Это государство было простым по устройству. В этом государстве существовали простые отношения. Люди выполняли определённые простые функции. Использовались простые орудия, механизмы и технологии. Развивались научные методы, в основе которых лежали простые идеи. Интеллект и мировоззрение людей система требовала привести в соответствие себе, они должны были быть простыми людьми.

Структура государственной системы была «пирамидой», на её вершине находился фараон. Он должен был при жизни возвести усыпальницу-пирамиду, как образ идеи, воплощённой в камень, и как бы увековечить этим строительством саму идею. Её размеры должны были продемонстрировать любому сомневающемуся его собственную слабость и ничтожность любой альтернативной идеи.

Если отступить от стереотипа жертвенности, и посмотреть на вещи с другой точки зрения, то можно сказать, что люди в этой системе кое-что приобрели.

Иерархическая структура государства является воплощением общей идеи иерархической структуры. Эта идея не была знакома человеку каменного века, человек приобрёл её в более позднее время. Идея иерархической структуры — одно из мощнейших достижений, которую по своей значимости можно сравнить, например, с изобретением колеса, письменности или началом применения огня.

В наши дни рукотворные иерархические структуры можно обнаружить везде и всюду: от структуры армии, коммерческой или общественной организации до любого технического устройства. Техническое устройство, например, может состоять из модулей или узлов, модули состоят из деталей, а детали могут иметь сложную композитную структуру. Нематериальные компьютерные программы тоже имеют модульную структуру.

В эпоху Древнего Египта время эволюции человечества сжалось. Произошёл коллапс. Этот коллапс — результат изменения механизма отбора. В эпоху неандертальцев люди ещё были близки к животному миру, их эволюция определялась механизмами естественного отбора. В эпоху строительства пирамид и возникновения государства механизм отбора изменился и стал действовать не на биологическом уровне. Этот отбор трудно назвать искусственным, но нельзя считать естественным.

Неандерталец мог погибнуть от голода, его мог разорвать дикий зверь или погубить болезнь. Окружающая его дикая природа была тем механизмом, который осуществлял естественный отбор. Неандерталец боролся с природой за собственное выживание.

В эпоху пирамид люди, как физические лица, не «боролись» с природой. Заработал новый механизм. В силу примитивности древней иерархической системы это был механизм жестокий. И не дикая природа осуществляла естественный отбор. Теперь эту роль исполняли функционеры фараона. В силу примитивности древней иерархической системы она отличались жестокостью.

Такая система могла существовать только как система, состоящая из рабов. К свободному человеку невозможно было бы применять принуждение в той степени, которой требовала система Древнего Египта. Общество свободных людей нуждается в сложной системе для регулирования отношений между ними, и соответствующий ей уровень интеллектуальной культуры.

Рабство появилось неизбежно, и благодаря этому «замечательному» изобретению примитивная система могла существовать как простая иерархия, в которой решения принимаются наверху «пирамиды» власти, а силовой аппарат обеспечивает их исполнение внизу.

Рабы завоёвывались в войнах, они поглощались системой как субстрат необходимый для её существования. Поработители и порабощённые — непримиримые антагонисты, и это губит изнутри такую систему.

Эта система была расточительной по отношению к ценнейшему ресурсу — людям. Жизнь раба не рассматривалась как принадлежавшая ему. Историю Древнего Египта можно сравнить с историей парового двигателя: обе системы канули в Лету, так как имели низкий КПД. Но это была система, которая положила начало цивилизации.

Механизмом воплощения идеи иерархии были люди. В царстве этой идеи все представления имели иерархический характер. Представление об иерархии переносились на всё. Всё, что не укладывалось в рамки явных иерархий, представлялось как таинственные потусторонние силы, но эти силы мыслились только как расширение и продолжение всеобщей иерархии. Так возникали различные идеологические представления. Что могло быть выше вершины государственной пирамиды — фараона? Над земной пирамидой могла быть только ещё одна пирамида — небесная. Весь мир представлялся единой сверхпирамидой. А что на её вершине? «Строители пирамид» находят ответ: всемирный разум, всемирное сознание, верховное или главное божество или что-либо подобное, его имя в разных системах мировоззрения было разным, но смысл тот же.

В различных вероучениях древности можно обнаружить подробные описания грубых и тонких миров, многоуровневых небес, кругов рая и ада. У многих народов существовало представление о дереве мира. Картины мира древних имели сложную, подчас изощрённую структуру, но они не выходили за пределы простой иерархии. Более того, все усилия жрецов и теософов, философов и теоретиков «пирамидальных» систем мировоззрения всегда были направлены на то, чтобы такая система была единой и всеобщей. На это тратились колоссальные усилия величайших умов. Единство негласно считалось абсолютным критерием тайных истин, известных только жрецам. Оно предполагает силовое взаимодействие, и сила становится культовым понятием. И вот появляются понятия астральных сил, космической энергии и т. п.

Пирамида — иерархическая система, простой механизм. Этот механизм в идеальном виде самодостаточен. Всё в мире должно быть либо целиком внутри него, либо не существовать. Всё что вне системы — неправильно, противоречит системе и враждебно ей. Всё, что вне простой системы — не её, против неё. Оно должно быть отброшено или использовано, порабощено, переработано как материал, подчинено всеобщей системе или уничтожено. Пирамидальная система агрессивна. Она реализует эскалацию, ищет и находит действительных и мнимых врагов.

Однако, появлялись новые идеи. На их фоне идея простой иерархии всё чаще проявляла себя как реакционная, убогая, довольно мрачная и неприглядная. Люди, приверженные только идее иерархии, в прогрессивном обществе выглядят ограниченными. Иерархические представления при всей своей кажущейся простоте и идеальности изначально имели изъян: они не могли быть идеально истинными. В стройных иерархических представлениях имелся теоретический парадокс. И этот парадокс особенно явно себя проявлял в стереотипе жертвенности. Этот парадокс — «Я и Мы».

Жертвуя Я ради Мы, люди чувствовали ложь. Они видели, что в такой системе Мы — это обман, ширма, скрывающая Я человека, стоящего на вершине пирамиды. У раба и рабовладельца не может быть в действительности Мы, и, чтобы скрыть этот очевидный факт, необходимо было с одной стороны возвеличивать фараона, а с другой стороны внушать безальтернативность идеи «пирамиды», продолжая её во вселенском масштабе.

Другое проявление этого парадокса — в парадоксе начала и конца. В пирамиде вершина не равнозначна основанию, если же система представляет собой последовательность, то простая иерархия вырождается в линию. Такая линия может быть моделью динамического процесса. А такой процесс обязательно должен иметь неравнозначные границы: начало и конец.

Почему современной науке время кажется каким-то особым, трудно описываемым и парадоксальным понятием? Не потому ли, что cтереотип пирамиды, — простой системы, — блокирует альтернативную идею? Почему современные технологии основаны на последовательных операциях, а компьютерные технологии на алгоритмических программах?

Много воды в великой Реке Времени утекло с тех пор, изменилось общество, изменилось мышление людей. Но отголоски древней эпохи слышны до сих пор. Мрачные тени египетских фараонов неслышно бродят среди людей. Эти бесплотные тени — потомки примитивных иерархических идей, они тихо вползают в души людей, и способны превратить их жизнь в ад. Эти тени завораживают людей образом пирамиды, и люди не замечают как превращаются в «зомби».

Они жёстко воспринимают действительность. То, что не умещается в рамки их пирамиды, для них враждебно. Само существование чего-то вне их пирамиды расценивается ими как агрессия против них, а своё агрессивное поведение они объясняют вынужденной самозащитой или высшими идеалами. Своё Я они стараются заменить на Мы.

Миражи пирамиды дурманят разум человека, очаровывают своей простотой и правильностью, романтикой и красотой силы, энергией динамизма и действия, манят иллюзией простых и ясных решений, идеального порядка и эффективности, высокими идеалами героизма, справедливости и коллективизма, солидарности и единства, радужными перспективами строительства нового мира. Но каждый раз «новый порядок» оказывается повторением древнего кошмара, манящие чистотой алмазы превращаются в пепел, а мираж волшебного оазиса — в чёрный лик египетской мумии. И она не уходит просто так, костлявой рукой она тащит людей за собой — во мрак подземного царства.

Глава 2. Исход

В то время, когда Древний Египет процветал, произошло событие, которое положило начало современной цивилизации или, по крайней мере, той её части, которую называют технологическим обществом.

Моисей увёл народ из рабства. И это было началом конца монопольной идеологии строителей пирамид. У идеи иерархической системы появилась альтернатива. И эта альтернативная идея — идея свободы.

Новое мировоззрение, многократно трансформируясь в течение веков, сделало возможным появление тех достижений, которые считаются наиболее передовыми и прогрессивными. Современное устройство государств, современные интернациональные кредитно-финансовые системы, достижения медицины и генетики, освоение различных видов энергии, в том числе ядерной и термоядерной, появления компьютерных технологий и сети Интернет, прогрессирующее развитие естественных наук, систем образования и обучения, искусств.

НИКАКАЯ ИЕРАРХИЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВСЕОБЩЕЙ

Вселенская пирамида немыслима. Какой бы грандиозной и величественной не была бы иерархическая система, даже если она кажется целым мирозданием, всегда существует и может быть обнаружена иная, автономная, параллельная ей, обособленная и независимая система.

Эта формулировка — не что иное, как идея свободы, хотя она может показаться необычной.

После открытия идеи свободы в истории человечества началась новая эра: эра технологий сложных систем. Сложные системы воплощены в современные технологии: в технологии не только технические, но и социальные, моральные, юридические, политические, экономические, финансовые, организационные.

Идея свободы не отвергла и не заменила собой идею пирамиды, она ДОПОЛНИЛА её.

Это был ИСХОД из логического ТУПИКА ПАРАДОКСА ПИРАМИДЫ. Открытие идеи свободы стало достоянием всего человечества, так же как и другие фундаментальные изобретения и открытия: огонь, колесо, письменность и принцип иерархической структуры.

Часть I. Метафизика и метасистематика

Глава 1. Простой метафизический опыт

В античности физиками называли философов. Позже физику стали отличать от того, что стали называть метафизикой. Слово метафизика образовано от греческого meta ta physikа — «то, что идёт за физикой». Под метафизикой стали понимать учение о бытие, выделив, таким образом, метафизику в отдельный, специальный вид познания, отделив её от естественнонаучных дисциплин. Позднее появилась философия, которая включила в себя метафизику, а учение о бытие стали называть онтологией.

Метафизика должна была изучать то, что находится над материальной природой, как бы по ту сторону чувственно воспринимаемого мира, нечто невидимое или необозримое, надчувственное и даже сверхъестественное. Аристотель написал свою «Метафизику» в IV веке до нашей эры. Книгу с таким же названием, — «Метафизика», — Эммануила Канта создал в XVIII веке. Почему со временем отношение к метафизике, которая вначале считалась наукой всех наук, именно в научной среде начало принимать всё более и более критический и даже негативный характер?

Развивавшиеся естественнонаучные дисциплины изучали природу, а не сверхъестественное. Это понятие не соответствовало стремлению строителей естественнонаучной «пирамиды» к единству естественнонаучных методов и понятий.

С другой стороны, метафизическое исследование неявно предполагает, что «сверхъестественное», «не воспринимаемое чувствами», — это как бы надстройка над «естественным», а задача исследователя заключается именно в возведении такой надстройки.

Помимо того, что метафизика пыталась исследовать сверхъестественное, и это не соответствовало естественнонаучным задачам, метафизика использовала умозрительные методы исследования. В смысле используемых методов метафизика также перестала удовлетворять естествоиспытателей. В период расцвета физики, механики, химии, астрономии в эпохи Возрождения, Просвещения и позднее, наука опирается на физический эксперимент. Методы усложняются. Точность и инструментарий таких исследований постоянно повышается.

И хотя измерения различных параметров физических объектов и систем проводятся всё более точно, как это ни странно, нет точных и завершённых определений или описаний даже основных физических понятий. И это при том, что точность современных измерений, так же как и точность эталонов единиц измерений, находится далеко за пределами физиологических возможностей человека!

Точные методы измерений требуют создания точных эталонов мер и весов. Всё, что изучается точными науками, имеет соответствующие единицы измерения. Измерение длины по системе СИ производится в метрах, время измеряется в секундах и т. д.

Число единиц измерений различных физических параметров по мере расширения научных знаний увеличивается. Например, с началом изучения электрических и магнитных полей, появились соответствующие единицы измерения этих полей. И вот, — с появлением информатики, — появилась соответствующая единица для выражения информационного объёма — бит.

Идея метасистемного мышления может быть прояснена в ходе одного очень простого мысленного эксперимента. Так как этот эксперимент умозрительный, его можно считать метафизическим. Результат этого эксперимента удивителен: этот эксперимент выводит за пределы метафизики. Если осмыслить этот результат, то станет понятно — здесь заканчивается метафизика и начинается нечто новое, что можно было бы назвать мета-метафизикой, анти-метафизикой или новейшей метафизикой.

Ответьте на такой вопрос: находятся ли физические объекты или системы, параметрами которых являются высота, ширина и глубина в физическом пространстве? Существуют ли они в пространстве? — Безусловно, да. И это верно, хотя обосновать и объяснить это интуитивно понятное утверждение не так просто, как может показаться.

А могут ли какие-либо объекты или системы, один из параметров которых измеряется в единицах времени существовать вне времени? Нет, если какой-либо параметр объекта может быть выражен в единицах времени, то, он существует во времени.

Могут ли какие-либо объекты или системы, ни один из параметров которых не может быть выражен в единицах длины и времени существовать в пространстве и времени? Логически правильно ответить «нет». О таких объектах и системах можно было бы даже сказать: «Они не существуют в пространстве и времени», или «Они существуют вне пространства и времени». Но эти высказывания выглядят как-то странно, потому что каждое предложение и входящие в них слова — метафоры.

Может быть, вы думаете, что существование таких объектов — это вымысел, не существующий в реальности?

Нет ничего проще, чем продемонстрировать реальность существования подобного объекта. Он — перед вами. Не верите?

— Да как же он может находиться передо мной, если он по определению находится вне пространства? Это — абсурд, словесная абракадабра, лишённая всякого смысла.

И это верно, он не находится перед вами. Он — «параллелен» тому объекту, который находится перед вами. Но такая «параллельность» — это не геометрическое понятие.

Объект, который находится перед вами — это книга, которую вы читаете в данный момент. Но та информация, которая содержится в ней, не существует ни в пространстве, ни во времени.

Она имеет различные параметры, один из них — это её информационный объём, он может быть точно выражен в битах. Используя определённые методы, можно выразить ценность и значимость информации в каких-либо единицах.

Но никакой параметр информационного объекта не может иметь значение, которое можно выразить в метрах или секундах.

А как же известная единица измерения «бит в секунду»? Может быть, информация измерима и «в секундах»? В «битах в секунду» или других подобных единицах измеряется скорость передачи информации, но не информация.

Глава 2. Четыре эвристики

Продолжим этот простой метафизический опыт. Сделаем четыре логические шага рассуждений, названных здесь эвристиками.

Итак, мы знаем, что реально существуют объекты и системы вне пространства и времени.

* Первая эвристика

Логически можно предположить существование объектов и систем:

во времени, но вне пространства;

вне времени, но в пространстве.

В первом случае, такой системой будет, например, процесс передачи информационного сообщения. Измерение такого процесса можно проводить, например, в битах в секунду, пространственное измерение его невозможно, так как он находится «вне» пространства.

Во втором случае, как пример, можно рассмотреть геометрические объекты и системы. Действительно любая геометрическая фигура, — линия, квадрат, круг, плоскость, сфера, эллипсоид и т.д., — характеризуется пространственными размерами, но не может быть охарактеризована как нечто имеющее временную продолжительность.

* Вторая эвристика

Помимо пространства и времени известны многие другие понятия, которые используют для описания, сравнения и измерения различных объектов и систем. К таким понятиям относятся, например, такие физические понятия: масса, сила, энергия, напряжённость электрического и магнитного полей и т. д. Например, о напряжённости электрического поля можно рассуждать только в отношении объекта, который исследуется именно с точки зрения исследования электростатических свойств, он должен обладать такими свойствами, даже если напряжённость электростатического поля в частном случае равна нулю.

* Третья эвристика

Продолжим рассуждение за пределы физики и физических параметров. Не только физические параметры и свойства, но вообще любые характеристики, параметры и свойства, относятся не ко всем объектам и системам, а лишь только к определённым, отдельным. Список различных свойств различных живых и неживых, интеллектуальных и не интеллектуальных объектов и систем огромен. Вот, как пример, некоторые, всем известные свойства:

длина, длительность, вероятность, устойчивость, управляемость, цветность, темп развития, множественность, упорядоченность или хаотичность, добро и зло, уровень интеллекта, живость характера, скорость метаболических процессов и т. д.

Все параметры и свойства относительны, нет универсально всеобщих параметров.

* Четвёртая эвристика

Четвёртый логический шаг — назад. Существуют ли, вопреки выводу предыдущей эвристики, какие-либо параметры или свойства всеобщие, такие, которые могут быть отнесены к каждому объекту или системе без исключений?

Пока остановимся на этом.

Глава 3. Ядро канонической метафизики

«Вообразим объект материального, чувственно воспринимаемого мира, например, камень, дерево или орла, парящего в поднебесье…», — так, или примерно так, могут или могли бы начинаться метафизические рассуждения в десятках, сотнях всевозможных философских трудов. Прочтя эту фразу в сто первый раз, не возникло ли ощущение некоего литературного штампа? Особое впечатление производит камень. Однажды у меня возник глупый вопрос: и что это они всё о камне?

В XVII веке Фрэнсис Бэкон создал учение об идолах. Согласно его классификации существует четыре вида идолов. Четвёртый из перечисленных им видов — идолы театра. Различные философские учения и воззрения, по сути, являются рукотворными творениями, такими же, как сочинения писателей-беллетристов или театральные пьесы. Эти творения сочиняются авторами в соответствии с законами развития жанра, и они, кроме всего прочего, должны ещё удовлетворять вкусам публики. В искусствоведении есть понятия канона — негласного свода законов жанра, так сказать, парадигмы художественного творчества. Представьте, что метафизический трактат — это шоу. Что же это за шоу, и по каким канонам это шоу создаёт автор?

Любая пьеса раньше или позже приедается зрителям, поэтому необходимо творчество. Репертуар философского театра должен обновляться. Труд авторов всегда востребован. Они должны проявить выдумку и изобретательность в сочинении новых пьес. Каждый новый сюжет должен быть свеж и оригинален. Действие должно быть живым и эмоциональным.

Каноническое шоу имеет стройный логический сценарий: вначале идёт завязка — метафорически демонстрируется Материя, на сцене появляется её сын Камень, и его сёстры — Естественное и Чувственно Воспринимаемое. Камень исполняет главную роль, но, кроме того, имеет очень важную дополнительную, хотя и неявную, функцию. Вслед за ними на сцене появляются Сверхъестественное, Сознание, Дух, Идея и другие метафорические герои. Шоу увлекает своей красочностью и динамизмом, а главное наличием сюжета, то есть мифа. Организационный смысл всего шоу в том, чтобы добиться соответствия идолов мировоззрения стереотипу единой «пирамиды» познания.

Шоу имеет определённую технику исполнения, так сказать, техническую сторону. Какую дополнительную функцию выполняет Камень? Эта важная техническая функция подобна функции блестящего шарика, используемого на сеансах гипноза.

Модель технического сценария метафизического шоу можно описать следующим образом.

Сначала демонстрируется камень, и зрители сосредотачиваются на нём. Ведущий убеждает зрителей, что они «лягушки». После этого им сообщается, как откровение, что существует кое-что и помимо камня. Зрители задумываются. Так как они уже полностью сосредоточились на камне, Ведущий с успехом рассказывает им о чуде непознанного, о тайне движения и развития. Лягушки как бы начинают постигать чудо. Это откровение производит на них настолько сильное впечатление, что движение становится их идолом. Теперь они хотят, чтобы им показывали только движущиеся объекты, иначе шоу станет неинтересным. Теперь уже им кажется, что весь мир — это движение, динамика, развитие Они верят, что Мир имеет начало и конец. Возможен вариант сюжета: если начало и конец удалить в бесконечность или закольцевать, то Мир можно считать вечным. Они верят, что Мир — целостен и что он — един, то есть является хотя и громадным, но простым механизмом — «всеобщей пирамидой».

У механизма должна быть энергетическая силовая установка: перводвигатель, как вечный двигатель Мира. Его название в разных мировоззренческих пьесах различно. Например, перводвигатель может называться верховным демиургом, а может называться внутренними свойствами материи, а всеобщее единство — сотворённым миром, либо единством в противоположностях или всеобщими взаимосвязями. Таким вот образом в шоу вносится свежая струя. Теоретизирование по поводу такого перводвигателя может быть бесконечным, потому что «парадокс пирамиды» является абсолютным тупиком, и тема вечного двигателя мира может быть вечной темой.

Но для создания единой картины мира, кроме того, необходимо адаптировать к сюжету идею свободы. Например, можно дать определение «свобода — это осознанная необходимость», либо другой, кажущийся противоположным, вариант, — «свобода выбора».

Шоу предполагает соучастие. Для этого зрители должны быть заранее подготовлены. Они должны до начала пьесы принять стереотип жертвенности.

Меняются времена и вкусы публики, видоизменяется канон. Но некоторые законы жанра представляют собой устойчивое ядро. Попытаемся провести исследование и выявить это ядро. Есть ли в метафизике нечто, что не изменилось за несколько тысячелетий, при всём многообразии учений и множестве философских и научных, старых, новых и новейших, сходных либо антагонистических идей?

Физики-экспериментаторы разрушают ядра атомов в своих синхрофазотронах, или в каких-то других экспериментальных установках. Затем они из полученных в исследовании осколков ядер пытаются синтезировать новые ядра.

А мы давайте используем своего рода виртуальный философский «метатрон». И мы можем провести виртуальный эксперимент прямо на страницах этой книги. Сейчас мы разрушим каноническое ядро метафизики, а из его осколков синтезируем ядро метасистематики.

Глава 4. Виртуальный эксперимент

Известен такой философский вопрос: что является первичным — материя или сознание? Согласно классификации любое философское учение должно быть отнесено к материализму или идеализму. Известна ещё идея о том, что все философские учения содержатся в зародышевой форме в античной философии.

Использование слов «идея», «сознание» в метафизических рассуждениях — это метафоры. Дело в том, что такие понятия, как идея, мысль, образ, абстракция, сознание, разум, понятие и т. д. имеют конкретные, а не всеобщие, значения. Они относятся к описанию интеллекта, интеллектуальных систем.

Многие учения говорят об эйдосфере, тонком мире, духе, о всемирном сознании или всемирном разуме. Согласно классификации «материализм/идеализм» каждое такое мировоззрение следует отнести к идеализму.

Но если разобраться с этим вопросом тщательнее, то можно обнаружить неожиданное, — именно то, что можно назвать осколками ядра метафизики. Можно заметить, что классическая формула не точна. Почему в формуле предлагается «материя или сознание», а не, например, «материя или идея»?

Если сказано «материя или сознание», то почему тогда речь идёт о «материализме и идеализме», а не о, например, «материализме и сознанилизме». Для оправдания классиков можно выдвинуть версию о неблагозвучности такой терминологии.

У Платона слова «идея», «вид», «сущность» употребляются как синонимы. Аристотель заменил терминологию Платона новым понятием — форма. Слово «идея» понимается не совсем так, тем более речь не идёт ни о каком «сознании». Под идеей Платон имел в виду сущность, как таковую, в общем и целом, или иначе субстанцию. Идея Платона не тождественна современному пониманию слова идея, которое приближается к понятию «мысль».

— Ну и что, — скажете вы, — субстанционализм, также как и универсализм, признаётся всеми, — и материалистами, и идеалистами, — как основа философской мысли. Из этого ровным счётом ничего не следует, так же как и не заметно, пока что, никаких осколков. Субстанционализм и универсализм, конечно, можно назвать ядром, но это ядро, как и прежде прочно и развалиться не может. Да и на что можно разбить это ядро?

Понятие субстанция, вошедшее в философский лексикон, толковые словари определяют как сущность, то есть как сущность как таковую, как сущность в общем и целом. Однако во многих текстах предлагается дополнительное определение — первопричина. И хотя само представление о сущности ещё не включает в себя представление о времени и причинности, представление о субстанции, как первопричине, неявно объявляет причинность всеобщим и единым понятием. Представление о всеобщности причинности навязывает представление о всеобщности времени. Это дополнительное определение прочно прилипает к определению понятия субстанция, и определение по образцу «Субстанция — это сущность, первопричина вещей и явлений» переходит из трактата в трактат, из учебника в учебник.

Платон проводит различие между сущностью и явлением («то, что становится»), между тем, что существует поистине и тем, что не имеет истинного бытия. Обратите внимание на понятие явления («то, что становится»). Не слышите ли вы в этом призвук какого-то движения. Не содержится ли в нём неявный намёк на всеобщность понятий время и движение?

Платон, кроме того, рассматривал идеи как цели вещей. Но если есть цель, то, наверное, есть и движение к цели. И здесь, не слышится ли скрытое утверждение о всеобщности движения, развития и времени. Аристотель же понимал материю, как первичный материал, который может принять любую форму, как бы только возможность, а не действительность.

Аристотель даёт сущности такое толкование: единичное, обладающее самостоятельностью бытие. Наивысшей сущность Аристотель считал чистую, лишённую материи форму — активное начало, начало жизни и деятельности. Форма — перводвигатель, который служит источником движения всего космоса. Но Аристотель отходит от космологизма. Его рассуждения местами покажутся современному человеку, приученному к динамизму, практическому действию и конкретности, какими-то перечнями различных значений слов.

Например, он рассматривает четыре значения слова «причина» (на самом деле его древнегреческого эквивалента, — необходимо ещё учесть и проблемы перевода). Но то значение, которое чаще всего им используется, не сопоставимо с нашим современным понятием «причинно-следственная зависимость». Слово «причина» всегда подталкивает современного читателя к темпоральным ассоциациям, но аристотелевскому значению более точно соответствуют другие современные термины: «объяснительная схема» и «концепт».

Почему кажется, что идея о всеобщем движении и развитии изложена у Платона и Аристотеля нечётко? Быть может всё дело в том, что современные люди умнее и дальше ушли в своём развитии? Немецкие философы прямо и однозначно заявили о «диалектическом развитии» и «всеобщих связях» в отношении всего мира.

А теперь вернёмся назад.

Обратим внимание на один грубый нюанс. Помните фразу, в предыдущей главе: «Вообразим объект материального, чувственно воспринимаемого мира, например камень, дерево или орла, парящего в поднебесье…», и рассуждения о «гипнотической» функции камня?

Что же исчезло из фокуса внимания и незаметно внедрилось в подсознание, пока вы, читая эту фразу, пытались умозрительно представить камень и прочее? В этой фразе утверждается, что камень — объект чувственно воспринимаемого мира. В этой фразе — заранее (NB!) — мир поделён на части ещё до того, как в рассуждениях появился камень. Эти части можно называть иначе: субмиры, модули, этажи мироздания или слои.

Вот эти этажи: первый этаж — мир чувственно воспринимаемый, второй этаж — мир идеального или духовного. Эта схема — двухэтажная. И это предварительное утверждение, прошедшее мимо контроля сознания, вы воспринимаете не задумываясь, как безусловное, так как мысль сразу же переключается на последующие рассуждения о камне и прочем. Это произошло благодаря императиву «вообразим». Такая фраза предполагает получение неосознанного согласия.

Представление о многослойной, модульной вселенной характерны для самых древних мифологических представлений об устройстве мира. Есть, например, схема трёхкомпонентная: земля, небо и преисподняя. Такая схема принята в вавилонской и авраамистических космологиях. В одной из космологий каждый из этих трёх миров разделён ещё на семь слоёв, и таким образом схема является иерархически двухуровневой, модульной иерархической структурой.

В подробном, красочном и наглядном виде космологическая схема представлена у Данте Алигьери в «Божественной комедии».

Ад, — одна из частей схнмы, — изображается как подземная воронкообразная пропасть. Он доходит до центра земли. Склоны пропасти опоясаны кольцеобразными уступами — кругами ада. Этих кругов девять. Каждый из кругов предназначен для определённого вида грешников. Восьмой круг ада делится на девять рвов (это уже третий иерархический уровень в схеме). Девятый круг состоит из четырёх поясов. Ещё ниже находятся три пасти Люцифера. Над адом возвышается чистилище — то место, куда после смерти попадают все души умерших, чтобы затем пойти оттуда либо в ад, либо в рай. Оно имеет вид огромной горы с усечённой вершиной, на которой помещается земной рай. Нижняя часть этой горы образует предчистилище, а верхняя, как и ад, разделена на ярусы, их — семь. В небесной выси располагается третий структурный модуль дантовой вселенной. Это — рай. Он также делится на субмодули: нижний — небо Луны, выше небес и других светил — Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. Ещё выше располагается звёздное небо (восьмое), и ещё выше кристальное небо, названное Перводвигателем, так как оно по замыслу приводит в движение все другие небеса. Но есть и ещё десятое небо, — самое верхнее, — Эмпирей (греч., пламенный), которое вечно и неподвижно и служит обителью бога.

Развивал космологическую концепцию Птолемей, он описывал космическое веретено (ось мира), которое образовано восемью вложенными друг в друга полусферами.

А по мифологии вьетнамских мыонгов мир отображается такой схемой:

первый компонент — земной мир (Муонг Пуа);

второй компонент — небесный мир (Муонг Клои, на небе правит Небесный Владыка);

третий компонент — подземный мир, разделённый на две части.

Эта иерархическая схема также двухуровневая, так как один из компонентов, подземный мир, имеет собственную вложенную внутреннюю структуру.

Представления о простоте мира, о всеобщей «пирамиде» — результат методологической предпосылки о возможности представления устройства мира в виде некоего чертежа, схемы. Эта схема состоит из элементов. Можно провести явную аналогию между такой схемой и, например, чертежом любого модульного механического устройства, состоящего из конструкционных узлов, деталей и т.д., то есть схема — это модель простой системы. Это схема иерархической модульной структуры.

Но всеобщая пирамида немыслима даже схематично в силу «парадокса пирамиды», поэтому в такой схеме параллельно и неявно присутствует вторая пирамида — движение, время. Эта вторая пирамида — процесс, вырожденный в последовательность. Но и вторая пирамида, как и любая пирамида, имеет скрытый парадокс. Поэтому далее логика метафизической мысли идёт по пути добавления дополнительного «сверхсильного» понятия — перводвигателя, который призван окончательно решить неразрешимый вопрос.

Теперь сосчитаем число осколков ядра метафизики. Их четыре, а не два, как может показаться «невооружённому глазу»:

1. Понятие субстанция.

2. Понятие вещь как явление, со скрытой предпосылкой о всеобщности движения и существования перводвигателя.

3. Допущение простоты мироздания, и принятие простой космологической схемы как его модели.

4. Предпосылка об универсальности и всеобщности движения, развития и времени.

В ядре метафизики скрыто содержится то, что философы называют натурфилософией. Несмотря на то, что философы всячески стремятся отойти от натурфилософии, мышление имеет противоположную тенденцию.

Теперь можно объяснить дихотомию материя/сознание. Под материей подразумевается вся материя мира, материальная часть мира. Поэтому материи противопоставляется не идея как субстанция, а сознание как идеальный мир, духовная часть мира. Эта дихотомия — неявная декларация ядра метафизики.

Может ли мирно сосуществовать с этой дихотомией в рамках такого мировоззрения дихотомия объект/субстанция? Особый акцент диалектика делает на дихотомии объект/субъект. Выделение этой дихотомии вытесняет дихотомию объект/субстанция, и акцент на дихотомии объект/субъект маскирует относительность наблюдения. В понятии субъект теряется его понимание как эквивалента понятия мыслящий интеллект, как термина тождественного терминам наблюдатель и исследователь.

Если ещё есть потребность в классификации философских учений и разделении их на две полярные группы, можно предложить вместо деления на материализм и идеализм деление метафизических систем на жёсткие и мягкие.

К мягким метафизическим учениям можно отнести философию Платона и Аристотеля. У них есть представление о множественности идей, но эта множественность не понимается как космический разум или вселенское сознание, — вопрос о сверхсильном понятии затушёвывается. При этом, как и всякое метафизическое учение, эта философия делит мир на два космологических слоя: мир идей и мир вещей. Но всеобщность времени смягчена: у Платона два времени — одно статическое в мире идей (реальный и вечный мир идей), в мире же вещей существует общее для этого мира динамическое время.

Жёсткие учения обращаются к понятию «перводвигатель», в той или иной форме, к всеобщей причинности и темпоральности. Так как роль перводвигателя в метафизической схеме заключается в том, чтобы как бы разрешить неразрешимый парадокс логической пирамиды, то такие учения можно назвать жёсткими. Жёсткое учение настаивает на окончательном решении парадокса своей пирамиды и на немедленной реализации лозунга: Наша пирамида — самая высокая пирамида в мире. Мягкое учение более склонно не акцентировать внимание на парадоксе, мягко уйти от ответов на тупиковые вопросы.

Метафизика вышла из недр физики. И вот что можно обнаружить: в физических теориях и воззрениях присутствует ядро метафизики. Почему, среди прочих, существует мнение, что физика не нуждается в такой надстройке как философская наука? Потому ли, что физики не хотят иметь дополнительных рамок, ограничивающих горизонты их мышления, или потому, что некоторые из них думают, что их собственное научное сообщество способно рождать не только Невтонов, но и быстрых разумом Платонов, или, грубо говоря, что конкуренты со стороны мешают возводить их собственную пирамиду физики?

Можно провести параллели между отдельными простыми космологическими схемами античности и отдельными научными и околонаучными теориями ХХ века.

Вот, например, миф о хаосе. В «Геогонии» Гесиода, «Илиаде» и «Одиссее» Гомера можно найти описание рождения мира из хаоса. Всё возникло из хаоса — весь мир и бессмертные боги. Этот миф как бы противостоит подробно детализированным описаниям многослойных схем мира. Но это только на первый взгляд. Эту схему отличает видимое отсутствие перводвигателя — сами боги появились из хаоса. Мир как бы самозарождается. Но представление о простоте мира присутствует здесь в явном виде. Это подтверждается наличием дополнительной и неявной натурфилософской пирамиды — представления о всеобщности развития и времени. Это легко показать: мир имеет начало, следовательно, он — возникает. Основная пирамида имеет два слоя. Схема, безусловно, двухкомпонентная: бессмертные боги противопоставлены остальной части мира. Также можно обнаружить и сверхсильное понятие, хотя оно и скрыто в контексте — это представление о самоорганизации.

В ХХ веке античный миф о хаосе приобрёл новую жизнь в физической теории физика Ильи Пригожина, которую он назвал синергетикой. Несмотря на явно неблагородное происхождение, — ведь, в сущности, синергетика — физическая теория, берущая свои начала в термодинамике, — она стала претендовать на роль новой философии и всеобщее применение. Положение «всё возникает из хаоса путём самоорганизации» представляет кредо этой научной системы.

Ещё одна теория, получившая распространение в ХХ веке — теория физического вакуума, или психофизика. В соответствии с этой теорией весь физический мир — надстройка над физическим вакуумом. Начав с этой концепции, психофизики затем стали усложнять физическую картину мира.

В одной из психофизических концепций физический вакуум становится уже многослойным, он состоит из семи уровней различных вакуумов и торсионных полей. Вас, наверное, уже не удивит тот факт, что вслед за расслоением физического вакуума у автора торсионных полей появляются представления о существовании всемирного сознания. (Шипов Г. Высокоорганизованная пустота. Витамакс/январь 1998).

В классической физике поля имеют частный характер. Физическое поле, например, может присутствовать, но может и отсутствовать в области локализации исследуемого физического объекта, говоря упрощённо, какой-либо предмет, к примеру, может быть магнитом, а может и не иметь никаких магнитных свойств. В отличие от таких полей, торсионные поля рассматриваются как вечные, всепроникающие и вездесущие, и, более того, как порождающие весь физический мир.

Ядро метафизики можно обнаружить не только в отдельных физических концепциях, но и во всей физике. Физику почти невозможно представить без использования понятий время и пространство, которые понимаются как всемирные слои простой схемы — физической картины мира.

В квантовой механике кроме них появилось ещё понятие пространственно-временной континуум. После этого космологическая схема физиков усложнилась, она стала иерархически двухуровневой. Слой пространственно-временного континуума в свою очередь состоит из пространства и времени, как слоёв уже второго уровня схемы.

Среди физиков популярна идея о создании единой физической теории. Но сторонники единой физической теории не могут отменить «парадокс пирамиды», и их увлекающая и грандиозная по замыслу идея-фикс постоянно буксует, — пространство и время остаются крепким орешком для учёных умов.

Также, как и метафизические учения философии, метафизические концепции и идеи в физике можно условно разделить на мягкие и жёсткие. К жёстким идеям можно отнести идею о создании единой физической теории. Пожалуй, самая мягкая физическая концепция из всех — принцип дополнительности Нильса Бора.

Но не только в физике можно обнаружить каноническое ядро метафизики. После появления кибернетики и сети Интернет стали возникать представления о существовании информационных полей. Являются ли такие представления метафизическими? Если речь идёт о частном информационном поле, то такое представление не является метафизическим, так как оно не является всеобщим, и, следовательно, не понимается как слой в космологической схеме. Приведу очень простой пример таких информационных полей, о котором без сомнения слышали все, — я имею в виду часто повторяемые в новостях и политических обзорах выражения типа «поле влияния», «правовое поле» и т. п.

Не возникло ли у вас в этом месте какого-то странного непонимания. Как будто автор сбился с темы. Как будто автор что-то передёргивает. Как будто ваши ожидания не соответствуют сказанному. Если это так, то почему? Потому, что стереотипы довлеют над каждым из нас. Они толкают к натурфилософским представлениям. Невольно слово поле ассоциирует с чем-то физическим, чем-то вроде электромагнитного поля. А «правовое поле» может восприниматься в контексте, как некорректное или формальное отступление. Но разве я сказал, что я — физик? Ну, может быть, я своего рода философ, но никак не физик.

Натурфилософский стереотип «информационного поля» имеет хождение в народе. В связи с распространением компьютерных технологий появилось много авторов, рассуждающих о неких «информационных полях».

Если понятие информационного поля приобретает всеобщий характер, становится компонентом простой космологической схемы, то понятие становится метафизическим, в негативном смысле этого слова.

Недавно я узнал определение информационного поля как эйдосферы, — по звучанию этот термин очень похож на «мир идей» Платона. Этот термин используется автором небольшой по объёму самодеятельной научно-исследовательской работы, посвящённой искусственному разуму. Работа опубликована на авторском сайте, и что обращает на себя внимание, так это то, что автор начинает с философских основ. По его мнению, виртуальный мир должен (?!) «контролироваться». Мир ему представляется чем-то вроде матрёшки, состоящей из вложенных друг в друга пирамид-субмиров.

Новые времена рождают новые мифы. Не появятся ли среди них новые чудовищные идеи, от которых снова содрогнется мир?

Глава 5. Нарушенное табу

Год 1946 считается годом рождения кибернетики. В 1946 году вышла в свет книга Норбера Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине» Эта книга стала научным бестселлером. Почти одновременно с появлением кибернетики возникла необходимость в разработке её концептуальных основ. И вот, появляется новая фундаментальная теория, названная общей теорией систем (ОТС).

История общей теории систем началась раньше, чем появилась кибернетика Норбера Винера. В начале ХХ века российский учёный Александр Александрович Богданов написал работу «Всеобщая организационная наука», так же называлась и его теория. Затем в 1912 году он публикует свою теорию уже под другим названием — «Тектология» (от греческого «тектон» — строитель).

Независимо от А. Богданова Общая теория систем разрабатывалась в 30-е годы Людвигом фон Берталанфи, позднее большой вклад в её развитие, уже после рождения кибернетики, внесли М. Месарович, А.И.Уёмов и другие. В 1954 году было организовано Общество содействия развитию ОТС (Society for Advancement of General Systems Theory), а в 1957 году — переименовано в Общество исследований в области общей теории систем (Society for General Systems Research). Таким образом, можно определённо сказать, что в 1954—1957гг. ОТС, как научная дисциплина, вступила в парадигмальную фазу своего развития.

Когда я впервые услышал об Общей теории систем, как концептуальной основе кибернетики у меня появилось желание ознакомиться с этой теорией. Моё любопытство разгоралось. Первой книгой, попавшей в мои руки, была книга голландского автора ван Гига. Но эта теория не удовлетворила моё любопытство. У меня появилось сомнение в отношении концептуальных основ кибернетики: «А, может быть, король-то голый?».

К числу ценных достижений ОТС можно отнести положение, согласно которому границы программ и компонентов в системах, как правило, не совпадают. Это утверждение интересно сравнить с положением диалектического материализма о том, что не может быть функции, свойства без локализации в определённых структурах или элементах. К наиболее ценным достижениям ОТС можно отнести также принцип изоморфизма. Суть этого принципа заключается в том, что различные по природе системы могут сравниваться в системном плане. С этим принципом связан метод аналогий.

Но общая теория систем в действительности не является «общей», и в этом её самый серьёзный недостаток.

Утверждается, например, что можно установить общую характеристику систем — сложность. Но, что же такое — сложность? В моём понимании речь идёт в основном о простых системах. Но даже если считать, что речь в ОТС идёт преимущественно о сложных системах, то почему тогда игнорируются «простые». Выходит, что общая теория систем в действительности — совсем не общая.

Считается, что с помощью общей теории систем и системного подхода делаются попытки разрешить дилемму между простотой и сложностью. Но попытки — это ещё не результат, другими словами, эта теория, по крайней мере, на сегодняшний день, эту дилемму не решила. Я думаю, что никогда и не решит.

Кибернетика считается теорией динамических систем. Простой здравый смысл и логика подсказывают, что «более» общая теория не должна быть теорией только динамических систем, так как в общем случае система может быть как динамической, так и нединамической. Однако в работах по ОТС речь идёт опять же о динамических системах: входах и выходах, назначении и функции, структуре и упорядоченности отношений, состояниях и потоках, управлении.

Считается, что системная парадигма — метод теории систем. Она чаще определяется как метод, который имеет дело с такими процессами как жизнь, смерть, рождение, развитие, адаптация, познание, причинность, взаимодействие. Все термины из лексикона ОТС связаны с понятием время.

Но в ОТС существуют различные направления. Например, А. И. Уёмов абстрагируется от времени систем, математизируя концепцию, но при этом он (к сожалению), категориально объединяется с материализмом и рассматривает только целостные системы. И при таком подходе определение «общая теория» тоже представляется не совсем корректным (ведь не целостные системы выпадают из поля зрения теории). К тому же А. И. Уёмов объявляет время, пространство, материю и т. д. «содержательными категориями», основные же понятия своей теории (вещь, свойство и отношение) он считает «формальными категориями». Таким образом, и те, и другие категории объединяются в общую двухслойную понятийную пирамиду такого «материализма», который является вариантом натурфилософии, построенной на основе канонического ядра метафизики.

Понятийный аппарат ОТС включает также такие понятия: открытые и замкнутые циклы, саморегулирование, равновесие, рост, устойчивость, воспроизводство и распад и т. д. Как видите, духом развития и движения проникнута вся теория. Почему это так? Мой вариант ответа заключается в том, что эта теория, так же как и кибернетика, основана на канонических метафизических представлениях. Эти представления предопределяют понимание движения и развития, как чего-то всеобщего, а понятие статика вовсе не противоположно понятию динамика.

Каждый, изучавший механику на уровне школьной программы, знает, что в механике под статикой понимается система неподвижная, а не та, которая существует «вне» времени (не во времени). В механике статическую систему определяют, как динамическую систему, движение которой описывается нулевыми скоростями. Другой вариант понимания статической системы в механике — это представление о динамической системе, рассматриваемой в течение бесконечно малого промежутка времени.

В ОТС определение «система есть совокупность или множество связанных между собой элементов» не производит впечатления. Ну, а уточнение, что эта совокупность может состоять из живых и неживых элементов не кажется содержательным, так как определения жизни, также как и интеллекта, живых и неживых элементов нет.

Но если всего этого нет в ОТС, то где же это должно быть?

Если говорить о концептуальных основах кибернетики, то на самом деле они — вовсе не в тех научных направлениях, которые задним числом, уже после выхода в свет известной книги Норберта Винера, разрабатывались как начала кибернетики, в том числе и Общая теория систем. В действительности эти основы можно обнаружить в самом первоисточнике, в книге Норберта Винера.

Однако эти новые, творческие гипотезы и догадки содержатся в ней не в явном виде. Они не сформулированы, а даны как размышления автора, частные наблюдения и выводы, которые как будто скорее играют роль литературных украшений в этой книге, которая рассчитана на широкую публику и по форме тяготеет к публицистике и научно-популярному жанру. Они могут казаться интересными подробностями, оригинальными по форме сентенциями, а не научным содержанием. Однако в них можно усмотреть что-то вроде начинающих прорастать семян нового мировоззрения, — семян, брошенных в жирную, культивировавшуюся тысячелетиями, почву метафизической натурфилософии. Эти скромные росточки можно даже и не заметить, если воспринимать всё в свете привычных догматов.

Ещё в первые годы появления общей теории систем возник такой вопрос, относящийся к предмету ОТС: может ли ОТС быть научной дисциплиной, пытающейся создать обобщённую научную модель как «систему систем»? Ответом на него был отказ от построения «системы систем», и это положение носит принципиальный, парадигмальный характер.

В общей теории систем стали выделять два основных научных направления: теорию Месаровича и теорию фон Берталанфи. Для различения их называют Общей теорией систем (ОТС) и Абстрактной теорий систем (АТС). Однако эта терминология не строгая: АТС можно понимать и как термин тождественный ОТС. Фон Берталанфи пытался построить простую иерархическую систему систем, а Месарович — придать своей теории «дедуктивный» характер, выводимость из ОТС частных теорий (кибернетики, теории конечных автоматов, теории алгоритмов и т. д.). То есть «система систем» превращается в «теорию теорий».

Это положение, а именно существующие общепризнанные представления о том, как может быть реализована научная концепция «системы систем», является визитной карточкой и главной тайной — табу Общей теории систем.

Я не нашёл развёрнутого объяснения этого табу в общей теории систем. Этот вопрос излагается скупо. Этот вопрос — вопрос «за кадром», вопрос между строк. Он — тщательно скрываемая и неприкосновенная парадигмальная тайна.

Я же могу дать своё объяснение. В основе ОТС лежит ядро канонической метафизики. Даже сама мысль о попытке разработки не-иерархической системы систем несовместима с тем, что считают метафизикой, так как такая попытка сразу же уводит за границы метафизики в запретную область, которая даже имени не имеет. Здесь я обозначил её как «метасистематика» и противопоставляю её «метафизике». Метасистематика — слово не новое, оно есть в учении йогов, а также его использует немецкий философ Пунтель.

Систему систем пытаются представить только как простую схему всеобщей иерархии систем. В связи с общим характером теории, такая модель неизбежно дублирует космологическую схему мира. В таком случае получается парадоксальная картина мира, всегда имеющая заплатки из дополнительных понятий для прикрытия парадоксов. Систему систем пытаются к тому же разрабатывать таким образом, чтобы она не перекрывала собой картину мира (а какую, как вы думаете?). Простая, космологическая модель мира имеет дополнительную сущность — время. «Систему систем» приходится «подлатывать» дополнительным категориальным понятием время, но единой метафизической системы систем всё равно не получается. Вот почему Общая теория систем — отнюдь не «общая», она рассматривает только динамические модели.

Научные схемы представляют собой простые, иерархические модели. Их создатели стремятся к тому, чтобы они были таковыми, считая это научным идеалом. Научные модели основаны на аксиоматике. Известен критерий построения аксиоматической базы — бритва Оккама: число аксиом и понятий должно быть минимальным. Но при этом известна также Вторая теорема Гёделя: в рамках теории всегда есть утверждения, которые выходят за рамки аксиоматической базы. А золотой середины, то есть такого минимального набора аксиом и понятий, который был бы базой всех утверждений в рамках теории, — не существует.

Простая научная схема не может быть и исчерпывающей, и при этом непротиворечивой. Всегда есть «паранормальные» области (или «аномалии», как их назвал Т. Кун), которые в рамках теории стараются прикрыть концептуальными заплатками. Такие заплатки свидетельствуют, что иерархическая схема не может быть тождественной моделью сложной системы.

Разработка адекватной, не-иерархической системы систем возможна в рамках метасистемного подхода. Я не стремлюсь к строгой аксиоматичности, и не думаю, что смогу рассказать обо всём. И если теория и терминология покажутся расплывчатыми, то не подумайте, что достижение строгой однозначности сделало бы её лучше. Система систем при метасистемном мышлении — не «пирамида» систем, и нужно говорить не о системе систем, а о метасистемном анализе, основанном на двух концептуальных понятиях: сходство и различие.

Всё, что изложено в этой книге — вопреки табу.

Глава 6. Метасистематика

Теперь давайте синтезируем новое ядро из тех осколков, которые остались после «расщепления ядра» метафизики. Это ядро метасистематики. Вот его примерное описание:

1. Понятие субстанция.

2. Понятие объект как воплощение субстанции (экземпляр).

3. Представление об универсальности понятия система и дополнительного понятия свободная структура как понятия, выражающего представление о сверхсложности мира.

4. Представление о природе как о непарадоксальном и нетемпоральном механизме воплощения и фрагментации.

Это предварительное описание очень коротко, и, в сущности, — просто краткая иллюстрация, а число пунктов в этом списке могло бы быть больше. В него не включены многие понятия, с которыми вы встретитесь далее: структура и параструктура, параллельные системы и миры, параллелизм, автономность, нормальные и паранормальные явления, позиция наблюдения, исследователь/наблюдатель, интеллект, триада, инструмент, неопределённость, метасистемная граница и другие.

В этом ядре отсутствует простая космологическая схема. Мир не делится на иерархически вложенные субмиры. Ядро не предполагает деление мира на мир идей и мир вещей, или на материю и сознание. Это ядро не может быть в основе представлений об астральном разуме или «апейроне». Ему одинаково чужды единая физическая теория и астрология. С ним несовместимо представление о хаосе как философской категории.

Но как построить картину мира на основе такого странного ядра? Для построения картины мира в это ядро внедрено дополнительное понятие: свободная структура, или, иначе, сверхсложная структура. Если в метафизическом ядре присутствует дополнительное сверхсильное понятие для решения парадокса простой космологической схемы, то в метасистемном ядре дополнительное понятие присутствует для построения самой, и причём, заметьте, непарадоксальной картины мира. Свободная структура — это совсем не хаос, по своему смыслу это понятие противоположно представлению о хаосе, так же как и представлению о возможности всеобщей пирамиды. Абсолютно свободная структура — структура сверхсложная. Это понятие применимо к одной единственной структуре — вселенной.

Поэтому основное описание картины мира в метасистематике будет звучать так:

УНИВЕРСУМ — СВОБОДНАЯ СТРУКТУРА.

Метасистематика основана на представлении о системе вообще, или, другими словами, о системе в общем смысле, или системе, рассматриваемой в общем случае. Это такая система, которая рассматривается только как система и ничего более, как система «в себе» («сама по себе»), система о которой, может быть, и неизвестно ничего, кроме только того, что она всё-таки может быть поименована как система. Такое представление — совсем не то же самое, что тривиальное представление о системе, как некоторой простой иерархической структуре.

Система в общем смысле — это автономная, обособленная, уникальная сущность. Это понятие не дублирует понятие открытой системы, известное в современном научном лексиконе. К системе — в общем случае — не применимы представления о входных и выходных потоках, или о входах и выходах. О системе в общем случае нужно говорить вне таких понятий как время, пространство, энергия, случайность или неопределённость, управляемость и инициация, хаос и упорядоченность, устойчивость, саморазвитие, множество и количество, эволюция и развитие и многих других понятий, потому, что каждое из этих понятий — понятие частное, а не универсальное, т.е. такое, которое могло бы быть отнесено к любой системе без исключений. Любое частное понятие применимо к определённым системам, но не может быть применено в описании всех систем. Системы в общем смысле также не являются материальными или интеллектуальными, реальными или воображаемыми, действительными или возможными.

При описании систем в общем смысле использованы понятия структура и параструктура. Слово параструктура образовано как сращение: «ПАРАметрическая СТРУКТУРА», т.е. структура параметров или структурированные параметры.

(Первоначально вместо термина параструктура использовался другой термин — квазиструктура.)

Система в общем смысле может быть определена как автономная система. Такое определение системы отличается от распространённого значения. Обычно системы делят на:

«внешние», материальные, существующие в материальном мире;

«внутренние», интеллектуальные или идеальные, «субъективные», существующие в «границах» интеллекта, то есть образы, мысли, идеи, модели, схемы, понятия и т. п.

В метафизической философии такое разделение является вечным камнем преткновения, так как в нём имеется неразрешимый метафизический парадокс.

При исследовании параллельных систем — систем в общем смысле — такого парадокса нет, так как, не проводя никаких жёстких классификаций, метаанализ позволяет обойти метафизические парадоксы. При исследовании любой параллельной системы, как системы «вообще», принципиальное значение имеет по определению (ex definitione), её системная обособленность, иными словами параллельность и автономность.

Глава 7. Чёрный ящик

Я хочу пригласить вас на экскурсию. Эта экскурсия — на автомобильный завод. Завод производит легковые автомобили, и каждую минуту несколько новеньких, ещё пахнущих краской, автомобилей сходит с его конвейера. Завод выпускает несколько моделей разного назначения, габаритов, стоимости. Эти разные модели имеют различную конструкцию, а разработкой конструкций автомобилей занимаются инженеры специализированного конструкторского бюро.

Вы уже догадались, что конструкция автомобиля — это система. Она состоит из конструкционных узлов и деталей. Конструкция автомобиля, как и большинства сложных современных технических изделий — модульная. Модульную структуру имеют и нематериальные изделия — компьютерные программы. Конструктивно простые изделия имеют один уровень модульности. Такая конструкция состоит только из деталей. Например, топор состоит из топора и топорища. Более сложные изделия, такие как автомобиль, состоят из узлов, которые в свою очередь могут состоять не только из деталей, но и из вложенных узлов. Таким образом, модульная конструкция может иметь два, три и более иерархических уровней модульности. Такая система — это простая система, или метафорически «пирамида».

Обратите внимание на различие в терминах: конструктивно многоуровневое модульное техническое устройство может быть очень сложным, иметь разветвлённую иерархическую структуру и включать тысячи, десятки тысяч деталей и, тем не менее, быть простой системой. Как же понимать простоту «пирамиды»?

Суть этой простоты в том, что каждый модуль, каждая деталь такой конструкции является только модулем или деталью этой системы и более ничем. Вот почему государственную систему Древнего Египта можно назвать простым механизмом — каждый член этого общества, — раб, — мог быть только элементом, винтиком этой системы и ничем более. Свободный человек отличается от раба тем, что он является параллельно элементом многих систем, например:

сотрудником своей организации у себя на рабочем месте, представителем своей профессии, членом своей семьи у себя дома, членом одного или нескольких клубов по интересам, гражданином своей страны или нескольких стран (двойное гражданство), жителем своего населённого пункта, болельщиком своей футбольной команды, членом своей политической партии, представителем общественного мнения, возрастной и половой групп, носителем языка, подписчиком журнала, хорошим или плохим человеком, и т. д.

Но, кроме того, свободный человек по своему желанию может изменить своё участие в любой системе:

поменять работу, заключить или расторгнуть брак, выйти из клуба, охладеть к футболу и начать собирать марки, изменить политические взгляды, перейти из одной социальной группы или класса в другой, изменить место жительства, эмигрировать и т. д.

Автомобили, выпускаемые на автозаводе, являются простыми механизмами. Автомобили одной модели и модификации — идентичны, если отвлечься от некоторых несущественных отличий, таких как разница в цвете, различные «примочки», мелкие дефекты или различные серийные номера, выбиваемые на кузове и двигателе автомобиля. Можно сказать, что они одинаковы, тождественны, полностью подобны, или, другими словами, имеют сходство до степени полного подобия.

С конвейера будут сходить сотни, тысячи, десятки тысяч совершенно одинаковых автомобилей, автомобилей-близнецов до тех пор, пока не будет внедрена следующая более совершенная или просто отличающаяся конструктивная разработка. Автомобили одной марки можно назвать автомобилями одной системы, хотя такое выражение не является употребительным в отношении автомобилей. Об автомобилях обычно говорят «автомобили марки Форд» или «автомобиль новой модели». Слово система принято употреблять, например, в отношении моделей оружия: «револьвер системы Наган» или о «винтовка системы Манлихера» (та самая «манлихерка», которой снабдили бравого солдата Швейка для участия в Большой Порке). Каждая такая система имеет автора или разработана коллективом соавторов.

Каждая такая система имеет также правообладателя, который имеет определённые права на использование системы в производственных и коммерческих целях. Любая авторская разработка должна быть оригинальной. Это относится не только к разработкам конструкторов-машиностроителей, но и к работам кутюрье, художников, маркетологов, кинематографистов, программистов, авторов методик похудения или достижения успеха и т. д. Можно сказать, что каждая система должна быть уникальной, единственной в своём роде.

А теперь распространим это утверждение не только на системы, так сказать, рукотворные. Существует множество систем нерукотворных:

экологических, биологических, химических, ядерных, планетарных, звёздных, галактических и т. д.

И если следовать логике до конца, то можно придти вот к какому выводу:

ЛЮБАЯ СИСТЕМА ВО ВСЕЛЕННОЙ УНИКАЛЬНА.

Это можно выразить также таким образом:

КАЖДАЯ СИСТЕМА ВО ВСЕЛЕННОЙ ЕДИНСТВЕННА.

Каждая система представлена множеством экземпляров. Автомобили одной марки выпускаются серийно. Каждый автомобиль — это экземпляр системы, или иначе объект системы. Система воплощена в объектах (система реализуется в объектах).

Приобретая автомобиль или телевизор, вы можете ничего не понимать в их конструкции. Вы — пользователь, для вас имеет существенное значение их потребительские качества. Они должны для вас как пользователя выполнять определённые функции и иметь определённые свойства. Более того, изделия с одинаковыми или близкими потребительскими качествами могут иметь совершенно разную «начинку», но это может быть интересно для специалистов, разработчиков и производителей, и совершенно неинтересно для вас.

Вы можете считать изделие чёрным ящиком. Чёрный ящик придуман кибернетиками, и означает какое-либо устройство доступное для наблюдение и исследования извне, но недоступное изнутри (либо же его внутреннее устройство умышленно не рассматривается, или же не имеет существенного значения какой именно механизм скрыт внутри такого чёрного ящика). Метафора «чёрный» указывает на «непрозрачность» его стенок, то есть на недоступность для наблюдения того, что внутри.

Представление об устройстве как о чёрном ящике используется, например, при обучении работе на компьютере. В связи с конструктивной сложностью компьютера детальное объяснение его устройства для пользователя потребовало бы больших затрат времени и усилий. Поэтому учителя компьютерной грамотности предлагают учащимся считать его чёрным ящиком и сосредотачивают усилия на объяснении пользовательского интерфейса.

Если вы рассматриваете какое-то изделие как чёрный ящик, вы не знаете структуру системы, но сущность системы для вас от этого не изменяется. Вы воспринимаете систему как сущность, или другими словами как субстанцию. Приобретая изделие, вы приобретаете экземпляр системы, то есть объект. Субстанция воплощена в объект, объект является реализацией системы.

Можно дать дополнительные иллюстрации этих понятий. Их можно выразить формулами так:

СИСТЕМА = ЧЁРНЫЙ ЯЩИК + НАЧИНКА этого ящика

Или так:

СИСТЕМА = ЧЁРНЫЙ ЯЩИК + МЕХАНИЗМ в этом ящике

Или так:

СИСТЕМА = СУБСТАНЦИЯ + СТРУКТУРА

Система — это субстанция и её структура.

Система — это сущность, имеющая структуру.

Глава 8. Непарадоксальная вселенная

Каждая система — уникальна, и также уникальна и единственна во вселенной структура каждой системы, и каждая система как субстанция. Но есть одна структура, которая является особой структурой: свободной структурой. Абсолютно свободная структура — это само мироздание.

Можно ли формулу «Система = Субстанция + Структура» в частном случае, в отношении всего мира, преобразовать в формулу

«Универсум = Универсум как субстанция + Структура универсума»?

Такая формула при метасистемном подходе должна считаться неверной, потому что такая формула преобразуется к виду

«Универсум = Всеобщая пирамида + Простая модульная структура»

В метасистематике в отношении вселенной, как принципиальное положение, должна быть принята иная формула:

ВСЕЛЕННАЯ = СВОБОДНАЯ СТРУКТУРА = СВЕРХСЛОЖНАЯ СТРУКТУРА

Мироздание — единственная структура, которая не является системой. Почему? Потому что, оно не является субстанцией. Она не является сущностью и не может иметь параструктуру. Справедливость этого положения необходимо пояснить.

Всё дело в том, что любая система может быть чёрным ящиком, или иначе, субстанцией, лишь по отношению к каким-либо иным, «внешним» системам и структурам. Но, так как под вселенной понимается всё сущее без остатка, весь мир целиком, то вне вселенной по определению не может быть ничего, — в противном случае её нельзя было бы назвать вселенной (в русском языке слово, обозначающее это понятие, образовано от слова «всё»). Вселенная должна рассматриваться как свободная структура, или иначе сверхсложная структура. Она — не парадоксальна, потому что не является всеобщей «пирамидой», то есть простой системой. Под простой системой понимается система иерархическая, целостная и единая, с определимыми элементами структуры.

Такое понятие, которое включает в себя что-то, но это что-то «в сумме» не является целым, может вначале показаться странным. Но эта странность объясняется привычными метафизическими стереотипами мышления: укоренившемся в нашей культуре представлением об эксклюзивности двоичной логики и исключающего классифицирования в мышлении, о котором пойдёт речь в Части V.

Современные представления основаны на формуле «Мир — целостен», и эта формула принята не произвольно: она имеет важнейшее психологическое значение. Эта формула внедрялась в современную культуру на протяжении жизни многих поколений. Она принималась нелегко и не сразу, а её защита носит драматический характер. Джордано Бруно высказал преждевременную идею о множественности миров, и оказался на костре.

Понимая психологическую сверхценность формулы целостности вселенной, эту формулу всё же необходимо признать неверной, она неадекватна представлению о сверхсложности мира. Парадокс всеобщей пирамиды состоит именно в том, что вселенная рассматривается как система. А это логически означает следующее.

С одной стороны, по определению, она включает в себя, в свою структуру, всё. Но с другой стороны, представленная модульной схемой, модель вселенной оказывается ничем иным, как системой, и, следовательно, не только имеет структуру, но и является субстанцией. Но ведь субстанция — это чёрный ящик, то есть система, которая рассматривается «снаружи», извне. Существование чёрного ящика всегда предполагает существование чего-то вне него.

Это и есть парадокс всемирной пирамиды в явном виде: всемирная пирамида должна включать в себя всё, но что-то в процессе рассуждений оказывается вне нее. Психологически и исторически корни этой канонической метафизической картины мира лежат в «первобытной логической ошибке».

В качестве иллюстрации рассмотрим образную реконструкцию истории возникновения и развития метафизической картины мира, конечно же, в чрезвычайно утрированном виде, в первом очень грубом приближении.

Эта история началась в древнейшие времена, когда человек только-только начинал задумываться об устройстве мироздания. Само это понятие — мироздание — было ещё сырым и неопределённым. Первобытный человек-философ начинал рассуждать об устройстве мира, но забывал включить в него себя, так как рассматривал мир, — в силу специфической инерции мышления, — отдельно от себя. А именно, так же как и любую вещь в мире: с позиции стороннего наблюдателя.

Этот первобытный философ умозрительно представлял мир с позиции наблюдения, которая находилась вне этого мира. Он мысленно рассматривал мир, но ведь рядом с ним был он сам, как его внешний, сторонний наблюдатель и исследователь. При этом себя и свою позицию он как бы не замечал, он этого не осознавал. Затем философ и его последователи стали обнаруживать возникающие парадоксы в рассуждениях, но вместо того, чтобы отказаться от парадоксальной картины мира, они в силу определённых условий продолжали её достраивать, модифицировать, подлатывать и маскировать тупики парадоксов.

Вместо того, чтобы включить в картину мира себя, они выделили понятия времени, развития, становления и движения как всеобщие понятия, а именно как философские категории. Эти категории являются слоями картины мира, и противопоставлены остальным модулям мироздания.

(Категории характерны для канонического метафизического мышления, которое в связи с этим можно также назвать категориальным мышлением).

Это не устраняет парадокс, так как устранить его принципиально невозможно без отказа от всей метафизической схемы.

Затем у философа появлялись представления о некоем всемирном разуме или какое-либо другое «сверхсильное» понятие, которое призвано было окончательно скрыть парадокс всемирной пирамиды. Он не замечал при этом, что такой всемирный разум — это тень его собственного разума, которая падает на придуманную им метафизическую схему. И это тень того самого разума, который изначально логически был неявно исключён из картины мира.

Сравним эту небольшую реконструкцию с положением Зигмунда Фрейда о том, что мировоззрение — это «проекция психического на внешний мир». Такая «проекция психического» имеет многие аспекты. На уровне мировоззрения, как представлений об универсуме, проекция психического воплощается в метафизическое мировоззрение.

Появившиеся в европейской культуре понятия объект и субъект, выражают всё то же метафизическое расслоение мировоззренческой схемы мироздания. Эта дихотомия как бы более явно выделяет разум, исключённый из космологической схемы, парадоксальным образом не включая его в схему. Современный человек, следуя сложившемуся стереотипу, считает, что мышление категориями объект/субъект придаёт мышлению большую реалистичность. Эта дихотомия также парадоксальна, как и всё метафизическое мышление. На самом деле, эта дихотомия только укрепляет метафизический стереотип. Чем сильнее апелляция к объективности, тем менее реалистичными могут быть выводы.

А вы разве никогда не замечали, как люди, апеллирующие к объективным фактам и данным, к объективному мнению или представлению о вещах часто отстаивают свои корыстные интересы, а не общую для всех истину? Разве вы никогда не замечали, что, чем сильнее объективная аргументация (особенно, если она направлена лично против вас), тем более агрессивным кажется вам оппонент и тем более искажёнными его доводы?

Какие же условия не позволяют философам отказаться от простых метафизических представлений, как только обнаруживается метафизический парадокс? Эти условия описаны Томасом Куном в его книге «Структура научных революций». В соответствии с его терминологией, любое метафизическое мировоззрение следует назвать парадигмой.

Метафизическое ядро не просто парадигма, оно — парадигма парадигм. Мировоззрение — интеллектуальная, информационная система. Мировоззрение является частью коллективного разума человеческого сообщества или каких-либо групп. Мировоззренческие идеи живут и эволюционируют на протяжении периодов значительно превышающих жизнь отдельного человека. Информационные системы существуют вне времени, поэтому они не могут умереть.

Другая причина живучести метафизической парадигмы парадигм — в её психологической сверхценности. Целостность личности — важнейшее достояние современного homo sapiens. Она настолько ценна, что ради неё имело смысл посылать еретиков на костёр. Она настолько важна, что ради неё приходится жертвовать адекватностью, достоверностью всевозможных картин мира.

Глава 9. Основная тавтология

Выполнив три логических шага, мы выяснили, что не существует всеобщих параметров и свойств. Даже такие всеобщие, казалось бы, понятия как пространство и время, в действительности — частные и относительные. И это очень легко показать. Многие системы и объекты не имеют ни одного параметра или свойства, которое могло бы быть описано, как длина иди длительность, положение в пространстве или одновременность. Можно сказать, что они существуют «вне» времени и «вне» пространства.

Четвёртая эвристика — шаг назад.

Существуют ли всё-таки свойства всеобщие, присущие всем объектам и системам без исключения?

Время и пространство часто рассматривают как философские категории. Ничего более всеобщего, как будто бы, и представить невозможно. Стереотип, прочно внедрившийся в сознание людей, как будто подсказывает, что более общих понятий и быть не может. Но если даже время и пространство не универсальны, то, что же тогда можно считать всеобщим? Наше мироощущение настолько привязано к понятиям времени и пространства, что даже когда неприменимость этих понятий становится совершенно очевидна, мылящий интеллект не может допустить возможности отказа от них.

И вот, в силу этого, появляются спекулятивные понятия вечного и бесконечного. И хотя по смыслу можно как бы догадываться, что вечное или бесконечное — это то, что не имеет начала и конца, в этих понятиях содержится неявное утверждение: если что-то не имеет начала и конца, то не потому, что это что-то существует вне времени и пространства, а потому, что начало и конец находятся где-то, где они недоступны для человека.

Начало и конец как будто есть, …но с другой стороны их как будто бы и нет! Но что же такое бесконечность? В математике есть определение бесконечно большой величины: это такая величина, которая больше любой взятой сколь угодно большой величины. Это определение — не что иное, как описание алгоритмической модели с неограниченным циклом, то есть модель мысленного динамического процесса с неуказанной точкой выхода. Понятие бесконечного определяется с помощью алгоритма, некоторой неопределённое число раз повторяемой мысленной операции, которую предлагается мысленно выполнить в пространстве и времени. Так как динамический процесс — это система в пространстве и времени, то получается, что определение бесконечности не мыслится вне пространства и времени.

Но каких? Каких-то «реальных» или «физических», или каких-то «внутренних» и «психологических» Этот небольшой нюанс психологически и логически абсолютно неразрешим для мыслящего интеллекта, хотя кажется очень простым.

На первый взгляд нужно только внимательно и аккуратно разобраться и расставить точки над i. Сказать, — вот это относится к реальным или физическим объектам, а вот это — к мысленному, внутреннему психологическому процессу математических рассуждений.

Например, Н. Винер пытался таким образом прояснить математическое представление о бесконечности. Его объяснение не очень пространно и возникает иллюзия, что он успешно справился с парадоксом. Действительно успешно, но… не окончательно!

Природа этого нюанса — в особенностях объективации и исключении наблюдателя (Об исключении наблюдателя — см. следующие части книги, и в гл. «Мифы доктора Фрейда»)

Такое представление о бесконечности похоже на короткое замыкание в электросети, парадокс замыкается сам на себя. Эта короткозамкнутая модель — модель очень сильная. Её сила вовсе не в структуре самой модели, не в красоте, исключительной правильности или особой логичности этой модели. Её исключительная сила — в соответствии природе мышления человека. Особенность человеческого мышления — использование алгоритмических моделей для моделирования нединамических (нетемпоральных) объектов и систем.

Три первые эвристики начинались с вопроса об измерении параметров объектов. Измерение является сравнением объектов с эталоном. Результат сравнения с эталоном будет значением параметра или количественным выражением свойства. Например, если объект обладает таким свойством как масса, то соответственно возможно измерение массы. Масса объекта, выраженная в единицах измерения, например, в килограммах в системе СИ, будет его параметром «по массе». Если же объект, например, обладает таким свойством как информационная ёмкость, то результат соответствующего измерения, выраженный в соответствующих единицах (битах, байтах, символах и т.п.) выражает его информационную ёмкость.

Если всеобщие свойства существуют, то какие? Поскольку измерение — это сравнение (с эталоном, инструментом измерения), то объекты, имеющие протяжённость, можно сравнить по длине, объекты, имеющие цветность — по цветности, и т. п. Каждый эталон или инструмент измерения обладает именно тем свойством, для измерения которого он предназначен. Это похоже на утверждение «масло — масляное». В сущности, это и есть тавтология. А по какому свойству можно сравнить любые два предмета или любые две системы, или любую систему с любым объектом?

И вот ответ:

любые объекты или системы можно всегда сравнивать между собой.

Этот ответ может казаться непонятным, так как он представляет собой тавтологию и не отвечает прямо на поставленный вопрос. Это утверждение означает, что сравнивать и сравнить можно всё, даже абсолютно несвязанные или разнородные вещи. Для того чтобы сравнивать что-либо не обязательно, чтобы сравниваемые объекты или системы имели явное общее свойство. Если сравниваемые объекты и системы не имеют ни общих свойств, ни параметров, то они не имеют между собой ничего общего. Можно условно сказать, что они имеют общее свойство «никакое». Это свойство — ничто, нуль-свойство.

Но если не обнаружено общих свойств, или, иначе говоря, обнаружено нуль-свойство, то, что при этом было эталоном? Эталоном служит сам наблюдатель: эксперт, который сделал вывод об отсутствии общих свойств, о несоизмеримости и несопоставимости исследуемых объектов или систем. Только при наличии наблюдателя-исследователя имеет смысл говорить о нуль-инструментах и нуль-свойствах.

Четвёртая эвристика приводит к удивительному открытию: при наблюдении и исследовании любых объектов и систем присутствует наблюдатель (исследователь).

Эта формулировка — тавтология. Это — основная тавтология метасистематики. Ценность основной тавтологии в том, что она способна раскрывать парадоксы.

Нуль-свойство — не совсем ничто. Сравнивая два объекта, не имеющих между собой ничего общего, наблюдатель как минимум должен их воспринимать. А это означает, что у каждого их этих объектов или систем на самом деле есть нечто общее с наблюдателем. Это нечто можно обозначить как наблюдаемость. Так что нуль — это отнюдь не ничто.

Наблюдаемость означает не только возможность видеть, слышать или ощупывать исследуемый объект. Исследуются и умозрительные вещи, и совершенно абстрактные представления, которые явно нельзя наблюдать как что-либо конкретное, материальное. Исследователь, может применять для наблюдения простой или сложный инструментарий. Это — косвенное наблюдение. Исследование также может протекать на протяжении времени превышающее время жизни отдельного человека или народа.

Мыслящий интеллект может исследовать любые системы или объекты, и вот что интересно отметить: результат исследования всегда продуктивен, даже если этот результат выражается в том, что между исследуемыми объектами или системами не обнаруживается ничего общего. Если это утверждение кажется не совсем понятным, вспомните крылатую фразу: «отрицательный результат — тоже результат».

В сравнении познаётся всё, и наиболее универсальными понятиями являются сходство и различие.

Предполагая, что сравнивать можно как минимум два объекта или системы, и что всегда существует наблюдатель, как правило, неявно исключаемый из схемы, можно условно выделить минимальную модель исследования: триаду исследования.

Число три в мифах, сказках и легендах всех народов мира играет какую-то особую роль. Это число интуитивно представляется многим людям каким-то особенным. Но почему именно три, а не, например, два. Ведь парность, симметрия — совершенно явное и очевидное свойство, часто встречающееся в природе, и число два также интуитивно имеет большой психологический вес. Но число три в психологической оценке «весит» больше всех чисел. Парность и симметрия хотя и часто встречающиеся, но не всеобщие свойства. Триада исследования выражает минимальную модель восприятия, а число три указывает на всеобщие свойства, — сходство и различие.

Сходство и различие как свойства-критерии используются в практике везде и всюду. Сам человеческий интеллект работает как ассоциативный механизм. Это узнавание, сравнение, восприятие, запоминание и воспоминание, ассоциативно-образное и ассоциативно-логическое мышление, и т. д.

Наука не может обойтись без аналогий, метафор и понятий, сопоставления и сравнительного анализа. Кто из современных людей не знаком со школьных лет, например, с периодической системой Менделеева, второй сигнальной системой Павлова, или понятием целого числа в математике хотя бы поверхностно? А что можно вспомнить о сравнительном анализе? А есть ли вообще специализированная «теория сравнительного анализа»? Многие специалисты по роду своей деятельности каждый день многократно произносят слова «сопоставить», «сопоставление». В Общей теории систем известен «метод аналогий», но достаточно ли он описан, достаточно ли разработан и логически распространён, достаточно ли он содержателен?

Лучше дело обстоит в патентоведении: в нём, ясно и чётко нормативно-законодательно определены понятия сходства, тождественного подобия («сходство до степени полного подобия»), существенных отличий, мировой новизны и полезности как нормативных терминов.

Сходство, тождественное подобие и различия — это метасистемные критерии, но называть их свойствами не совсем верно, так как свойство — это нечто присущее определённому объекту или определённой системе. К этим критериям нужно добавит уникальность, единственность в мироздании каждой системы и каждого объекта. Эти всеобщие свойства-критерии имеют расширенное описание — см. Главу «Завершение Четвёртой эвристики».

Часть 2. Сверхсложная Вселенная

Глава 1. Догадка Джордано Бруно

В научной и ненаучной фантастике можно встретить словосочетание «параллельные миры». В фантастической литературе, как правило, под параллельными мирами понимаются некие физические миры, совершенно отдалённые и непонятным образом отделённые от «нашего» физического мира, и недоступные никакому восприятию и наблюдению. Есть разные варианты представлений о подобных мирах. Например, можно предполагать, что где-то в космосе на удалении, превышающим возможность современных астрономических наблюдений, могут совершенно изолированно существовать некие области, состоящие из материи, совершенно несовместимой с материей нашего мира, то есть наблюдаемого нами, окружающего нас астрономического мира.

Вот другой вариант толкования параллельных миров: они как бы проходят в пространстве сквозь нас, то есть занимают тот же пространственный объём, что и наш физический мир, но не имеют никаких точек соприкосновения с нашим миром, не могут взаимодействовать с ним и поэтому не наблюдаемы. Каким образом, почему? И, вообще, кого и что побудило выдвинуть столь фантастическую гипотезу? Этот вопрос остаётся несущественным для авторов, и непонятным для читателей, то есть просто модным литературным приёмом.

В строгом виде такие предположения абсолютно неинтересны и бессмысленны, именно потому, что такие гипотетические миры ненаблюдаемы. Поэтому авторы тут же вынуждены делать некоторые дополнительные допущения, что при некоторых очень редких и невероятных условиях параллельные миры всё же могут пересекаться, или как бы существует что-то вроде точек или областей наложения параллельных миров. Такой вариант вызывает любопытство публики, и открывается простор для творчества, на этом строятся сюжеты.

В современную культуру эта фантастическая идея — о «параллельных мирах» — пришла как видоизменённая и неузнаваемая идея Джордано Бруно о множественности миров.

Джордано Бруно не был первым, кто высказал предположение о множественности миров. Он сам взял эту идею у Демокрита, Эпикура и Лукреция. Демокрит учил, что миры бесчисленны и отстоят друг от друга на неодинаковые расстояния, одни из них находятся в расцвете, другие разрушаются. Лукреций считал, что Вселенная не имеет границ, миров существует множество.

Обвинения Аристотеля в «схоластике» появились в средневековой Европе. Джордано Бруно критикует Аристотеля и перипатетиков. Но обосновано ли?

У него идея множественности миров сочеталась с идеей единства мира. («Едино тело всего сущего». ) Он был убеждён, что мир состоит из единой субстанции: первооснова по своей потенции безгранична, в ней совпадают действительность и возможность, её нет предела ни во времени, ни в пространстве, она существует вечно и безгранично, и т. д. Бруно считал, что другие миры порождены той же самой субстанцией.

Философия Дж. Бруно предполагает формулу «мир — целостен». Но клерикальные круги увидели другое. Их раздражало свободомыслие дерзкого и скандального ноланца. Их пугало безоглядное неприятие им стереотипа жертвенности. Их пугала формулировка множественности миров, так как за ней смутно угадывалась идея не-целостности, не-единства мира.

Существуют ли «параллельные миры»?

Параллельные миры везде и всюду вокруг нас, и каждый пересекает их множество раз каждый день.

Давайте определим, что такое «параллельные миры».

Измеримые объекты можно сравнивать с одним и тем же эталоном, то есть производить измерения. Но измерения — это не только измерения длины или промежутков времени, веса или количества товара. Есть измерения, которые кажутся какими-то неточными, как будто не совсем определимыми. Чаще такие измерения называют не измерениями, а обозначают другим словом — оценка.

Как можно измерить красоту, или точно определить ценность, — именно ценность, а не информационный объём, — какого-либо информационного объекта, например, стихотворения или музыкальной пьесы?

Сравнивать можно не только что-либо выражаемое линейным параметром, но и структуры, в том числе многоуровневые иерархические структуры. Выйдя за пределы элементарной триады исследования можно заметить, что сравнивать можно не только два каких-либо объекта или системы, но и множество сходных, но при этом и различающихся, систем. Результаты сравнения можно отобразить в виде иерархической схемы.

Без сомнения, вам знакомы многие, широко известные научные классификации. В школе вы изучали биологию, и хорошо запомнили красочную иллюстрацию, которая есть в любом учебнике биологии, — дерево видов. В основании этого дерева находятся простейшие, затем оно разветвляется на растения и животных, и ответвление «животные» начинает ветвиться на позвоночных и хордовых, ещё выше отходят ветви птиц, рептилий и млекопитающих, и, наконец, где-то в кроне этого дерева располагаются веточки «приматы» и «homo sapiens».

Прочие научные дисциплины, так же как и биология, не могут обойтись без классификаций. Как отметил Томас Кун, наука начинается с классификации, которая проводится раньше, чем вырабатывается научный метод, или создаётся научная концепция, объясняющая природу исследуемых объектов.

Научные и иные классификационные схемы — это интеллектуальные модели реально существующих иерархий подобия. Иерархии подобия — это системные иерархии, сущностные иерархии.

Обратим внимание на понятийное различие между системными иерархиями (они же сущностные, модельные или субстанциальные иерархии) и структурными иерархиями (модульными структурами).

Структурная иерархия представляет собой иерархическую структуру элементов структуры. Каждый элемент или компонент входит в эту структуру. Такую иерархию можно назвать также иерархией соответствия, потому что каждый элемент структуры должен соответствовать этой структуре.

Например, в электропатрон, можно вкрутить электролампочку, рассчитанную на соответствующее рабочее напряжение и с соответствующим профилем и размером резьбы. Точно так же, любой винт можно соединить с гайкой соответствующего профиля и размера резьбы. Любое механическое устройство можно собрать из соответствующих узлов и деталей. В двигатель автомобиля можно залить масло соответствующей марки. Исходный код компьютерной программы должен состоять из соответствующих подпрограмм. Подзаконные акты должны соответствовать основным законам и Конституции страны. Сотрудник должен соответствовать занимаемому месту. А лечение определённой болезни проводится медиками с применением соответствующих методик и лекарств.

В системных иерархиях нет соответствия элементов, потому что как таковых нет и самих элементов (нет структурных элементов, а есть элементы схемы). Системы или объекты в системной иерархии не входят в какую-либо объединяющую их помимо наблюдателя структуру, хотя подобие существует и помимо любого наблюдателя, что может быть подтверждено другим наблюдателем. Структурой при наблюдении иерархии подобия является интеллектуальная модель (схема) такой иерархии. Сами же объекты и системы, включённые в такую иерархическую схему, обладают подобием и различиями. Связующим звеном, объединяющим их можно считать исследователя, мыслящий интеллект. Элементы схемы должны соответствовать схеме, а не системной иерархии.

Понятия «иерархия соответствия» и «иерархия подобия» аналогичны терминам «иерархия» и «гетерархия» у Марвина Мински, см. в книге «A Society Of Mind».

Если космологическую схему считать схемой, выражающей не структурную, а системную иерархию, то при таком подходе может быть не верно говорить о парадоксальности метафизического мышления? Ведь элементы схемы системной иерархии являются простым механизмом только в самой схеме, в действительности же описываемые ей объекты или системы ничего не связывает кроме исследователя. На самом деле, представление о всеобщей, вселенской системной иерархии также парадоксально, как и предположение о возможности всеобщей структурной иерархии.

К системным иерархиям относится также системный параллелизм. Реально существуют многие параллельные системы и даже… миры. Системный параллелизм может быть объяснён довольно просто как системное сходство или, иначе, аналогия.

Почему в какой-либо модельной иерархии системы имеют не только сходство, но и различия? Различия определяются тем, что рассматриваемая система или её компоненты «параллельно» принадлежат, по крайней мере, к ещё одной, системной иерархии. А вот сходство между рассматриваемыми сущностями или структурами определяется их принадлежностью к одной общей иерархии.

Вот один пример. Двигатели внутреннего сгорания можно разделить на карбюраторные и дизельные. Сходство между ними заключается в том, что и те и другие сжигают топливно-воздушную смесь внутри рабочих цилиндров. Различие же между ними заключается в том, что используются различные системы подготовки и впрыска топливно-воздушной смеси.

Рассматривая какую-либо систему можно провести множество параллелей. Проведение параллелей методологически означает поиск сходства и подобия с иными системами. Параллельность (параллелизм) систем означает сходство (или, другими словами, неполное подобие) существующих независимых, автономных и уникальных систем. Если выявляется полное подобие, тождественность систем, то это означает, что наблюдаются разные экземпляры (объекты) одной и той же системы. Параллельные системы аналогичны, а метод их сравнения — это методом аналогий. Этот метод известен в ОТС и используется в практике.

Каждая система уникальна и автономна. И это — всеобщая характеристика всех систем и объектов без исключений. Представление о параллельности систем обобщает и дополняет представление об уникальности, автономности и множественности воплощений систем. В случае очень больших сложных систем можно говорить даже… о «параллельных мирах».

Параллельную систему или мир можно определить так: автономная, обособленная система, — система не входящая во всеобщую иерархию (потому что таковая немыслима), хотя она сама может быть иерархической. Это — система, не входящая в иные иерархии, относительно которых её и можно называть параллельной.

Слышали ли вы когда-нибудь такие выражение, как «мир театра» или «мир театральной богемы»? А «миры Айзека Азимова»? Вы думаете, что это просто метафорические выражения, и всё? На самом деле — всё это реально существующие параллельные системы. Эти системы уникальны, они обособлены от иных систем. Эти системы имеют подобия с другими системами. Таким образом, эти системы входят в некоторые иерархия подобия или иными словами в системные иерархии. Они могут не входить в общую структуру с другими системами, но могут отражать другую параллельную систему, или рассматриваться как модель иной структуры.

Вот ещё примеры параллельных систем.

Ландшафт местности и её карта — это параллельные системы.

— Балет или музыкальное произведение — системы, состоящие из движений или звуков соответственно. Музыкальный стиль или теория, которой придерживался композитор, который написал это произведение — это уже другая система и о ней можно сказать, что она — параллельная система, то есть система параллельная музыкальному произведению.

— Здание театра и исполняемая в нём пьеса, текст этой пьесы, сюжет — параллельные системы. Они имеют области наложения: текст пьесы написан на основе сюжета, сюжет отражает события, которые могли бы иметь место или имели в жизни (является моделью жизненных событий), пьеса исполняется по тексту, конструкция здания учитывает его назначение, исполнение пьесы происходит в пространстве, ограниченном сценой и т. д.

— Мир физических тел параллелен миру математических систем, субстанций и структур. Физическая теория параллельна реальному миру физических объектов и параллельна миру математических объектов, так как использует математический аппарат для описания физических закономерностей. Можно утверждать и обратное: мир реальных физических объектов параллелен физическим теориям.

— Текст, соответствующая ему звуковая форма (чтение) и его смысловое содержание.

— Параллельны форма слова или словосочетания, его значение и его смысл. Слово или словосочетание всегда многозначно, многопланово, то есть параллельно относится к различным смысловым структурам. Это явление носит название омонимии. Значение слова, понятие также параллельны некоторому множеству слов: существуют синонимы. Этот пример можно было значительно расширить, рассмотреть множество структур и явлений, известных в языкознании и литературоведении.

Параллельный мир может быть сложной и огромной системой. Настолько сложной и колоссальной, что может показаться целым миром. Часто такую ошибку и совершают, считая видимый и изученный наукой мир, который называют физическим миром, целой вселенной. На самом деле, никакая система, сколь бы грандиозной она не была, не может быть всем миром, и, следовательно, всегда может быть обнаружен иной, параллельный мир.

Утверждение о невозможности всеобщей иерархии справедливо как в отношении иерархий соответствия, так и в отношении иерархий подобия.

Термин «параллельный» используется как метафора. Есть известный научный термин «системный параллелизм». Конечно, такой термин имеет недостаток: имея геометрическое происхождение, он может неявно навязывать представление о пространственной системе. Но ведь многие системы — не-пространственные. Исследуя особенности речи можно сделать наблюдение, что часто какие-либо независимые системы или процессы часто характеризуют словом «одновременно» («одновременный» и т.п.), но часто также используется слово «параллельно». Такие словоупотребления — метафоры, они звучат парадоксально при описании вневременных или непространственных систем.

Слово «параллельный» употребляется в значении «аналогичный». Есть распространённое выражение «проводить параллели», что означает находить сходство, подобие в чём-либо. Такое значение слова «параллельный» можно объяснить как аналогичный, сходный, подобный и при этом (!) — независимый, обособленный, автономный.

Часто значение слова «параллельно» в разговорной речи передаёт значение «одновременно» (в смысле независимых процессов или событий), но это может быть справедливо лишь в отношении систем во времени (темпоральных систем).

Какой-либо системный уровень не является абсолютным иерархическим уровнем, то есть он может относиться к какой-либо иерархии только в частности. В общем смысле различные уровни параллельны, многоплановы. Каждый наблюдаемый объект или система является срезом сложного переплетения и наложения множества систем. Это — параллельность воплощения. Её можно пояснить как сходство любой системы с некоторым множеством иных систем.

При исследовании систем может быть обнаружена их многоплановость и многофункциональность в силу того, что она всегда реально существует. Каждая система параллельно принадлежит к различным иерархиям, в том числе фоновым, неявным. Человек может обнаружить явление, связанное с недоступными ему в условиях наблюдения параллельными системами, наложение разноплановых системных и структурных иерархий, и это может восприниматься, как нечто необычное или непонятное, и даже как чудо, «паранормальное» явление, а в науке как «аномалия» (Т. Кун).

Но всё чудесное раньше или позже находит рациональное объяснение, неизвестное становится известным, а «паранормальные» явления происходят буквально всегда и везде.

В этом смысле все те явления, которые являются наложением параллельных иерархий можно назвать паранормальными, даже те которые кажутся совсем обыденными и тривиальными. Такое явление имеет внутреннюю и видимую структуры, которые можно рассматривать как область наложения разных планов параллельных систем, относящихся к различным иерархиям. Паранормальность любой системы (процесса, явления) заключается в её многоплановости (многоаспектности).

Принцип относительности:

наблюдаемое событие различно в различных параллельных системах.

Я не мистик, а реалист. Слова «паранормальный» и «параллельные миры» используются как метафоры. Понятийный аппарат любой научной парадигмы построен с помощью метафор,

Глава 2. Механизм наизнанку

Вернёмся к теме чёрного ящика, или субстанции. Субстанция — это система как чёрный ящик. Это «внешняя часть» системы, которая всегда является частью какой-либо другой структуры. В этой «внешней» структуре чёрный ящик является элементом или модулем.

В математике и технике используется представление о чёрном ящике. Такой подход во многих случаях продуктивен при проектировании сложных технических систем.

Представьте, например, конструкторское бюро, разрабатывающее космическую технику. Космическая техника настолько сложна, что такая задача, как разработка и производство, например, космической станции, может оказаться не под силу не только одному конструкторскому бюро, но даже отдельно взятой стране. Но если разработку будут вести многие КБ (конструкторские бюро), то, очевидно, необходимо, чтобы различные модули и агрегаты соответствовали друг другу. Необходимо, чтобы модули космической станции могли быть собраны на орбите так же, как если бы они были спроектированы одним человеком в одном месте. Как же это обеспечить? Методология проектирования таких систем хорошо известна. Для этого необходимо выдать техническое задание каждому конструкторскому бюро, каждой группе разработчиков.

В этом техническом задании будут указаны технические требования к разрабатываемому ими узлу или агрегату. В нём надо описать функции и параметры этого устройства. При разработке устройства конструкторами могут быть разработаны различные варианты «начинки», — в технике не может быть одного единственно возможного варианта решения. Но сколь бы различны не были бы конструкторские варианты внутреннего устройства, его функциональные возможности и параметры должны соответствовать техническому заданию. Когда это устройство будет спроектировано и передано на следующий участок разработки и сборки изделия, для людей, которые будут им пользоваться как модулем, оно будет чёрным ящиком, — им нет необходимости досконально знать, что у него внутри, это означало бы дублировать чужую работу.

Но теперь обратим внимание вот на что: современное техническое устройство может быть настолько конструктивно сложным, что его функции или параметры неудобно описывать в виде несистематизированного описания. Разумно эти функции и параметры сгруппировать, систематизировать. Такое систематизированное описание само по себе уже является некоторой системой. И как система она имеет свою структуру. Но что же это за структура? Это ведь не структура элементов конструкции, это структура описания свойств и параметров, которые определяют соответствие конструкции этого модуля другим узлам и космической станции в целом. Это описание системы как субстанции, её модельная сущность.

Такая структура — это субстанциальная структура или параструктура (сращение двух слов: ПАРАметр и СТРУКТУРА).

Это как бы некая структура, или некий механизм, но механизм не «внутри», а «снаружи» чёрного ящика. Такая структура — это механизм наизнанку.

С учётом изложенного символическую формулу, которая была приведена выше, «Система = Субстанция + Структура», можно теперь записать в таком виде:

СИСТЕМА = ПАРАСТРУКТУРА + СТРУКТУРА.

А для динамических систем:

ДИНАМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА = МЕХАНИЗМ НАИЗНАНКУ + МЕХАНИЗМ.

Также можно наглядно дать следующие определения в таком условном виде:

СУБСТАНЦИЯ = СИСТЕМНАЯ СУЩНОСТЬ = СУБСТАНЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА = ЧЁРНЫЙ ЯЩИК = ПАРАСТРУКТУРА= КВАЗИСТРУКТУРА = СТРУКТУРА НАИЗАНКУ

Последняя запись означает, что эти термины и метафоры — синонимы.

Практика не ограничивается только проектированием модульных инженерных конструкций. Впрочем, и простые конструкции зачастую не так просты, как может показаться.

Всегда ли исследователь, к примеру, физик-ядерщик, биолог, психолог или программист, мечтающий создать интеллект, наделённый антропоподобным сознанием, понимает, что он исследует? Что является предметом исследования его научной дисциплины, или объектом его персонального исследования, — структура или параструктура каких-либо систем или объектов? А всегда ли исследуемую систему можно чётко разделить на параструктуру и структуру? Да и вообще выделить и определить объекты и системы своего исследования?

Если вы умозрительно представляете некий чёрный ящик, возникает образ стенок ящика, — некоей непроницаемой мембраны, какой-то резкой границы между тем «что внутри» и тем «что снаружи». На самом деле, во многих сложных системах, — в частности, в таких, которые можно назвать живыми, и в таких, которые можно считать интеллектуальными, такую чёткую границу провести невозможно. Разделение системы на структуру и параструктуру провести очень сложно.

И, приведённую выше формулу, для таких сложных или труднодоступных для изучения систем правильнее было бы записать так:

СИСТЕМА = ПАРА? СТРУКТУРА + ПАРА? СТРУКТУРА +…

Слова «внутри» и «снаружи» даны здесь в кавычках. Дело в том, что поскольку речь идёт о «системах вообще», а не только о системах, имеющих пространственные параметры, понятия «внутри» и «снаружи» в общем случае не имеют пространственного значения, и поэтому являются метафорами, — квазипространственными метафорами.

Но есть и вторая причина, почему эти слова заключены в кавычки. Граница между «внутри» и «снаружи» может быть относительной и явно не определимой: размытой метасистемной границей. (Почувствуйте различие между понятиями метасистемный и системный, метасистемная граница и системная граница.)

Хотелось бы ещё пояснить, для чего нужен термин ПАРАСТРУКТУРА, хотя есть почти эквивалентные термины «субстанция» или «функции, параметры и свойства системы».

Представление о субстанции, или иначе сущности, несёт в себе обобщающее упрощение. В философии она рассматривается как философская категория, а это означает, что оно играет роль компонента метафизической космологической схемы. В этом термине, в его обычном философском понимании, есть несколько призвуков, то есть неявных утверждений, подразумеваемых деклараций.

Определение «субстанция» навязывает представление о всеобщности причинности. Кроме того, это слово маскирует возможность структурирования субстанции, хотя как будто бы это и не отрицается. Субстанция — это как бы одна сторона системы, а другая сторона — это её структура.

Термин «параструктура», возможность структурирования субстанции не маскирует, и этим он, безусловно, выигрывает. В нём явно подчёркивается возможность такой детализации, и более того, даже если такая параструктура наипростейшая, предположим из одного элемента, она всё равно представляется именно как «структура снаружи».

Что касается устойчивого словосочетания «функции, параметры и свойства», особенно широко распространённые в технических текстах, то в нём также есть скрытая декларация: декларация всеобщности (категориальности) времени. Слово «функция» связывается с представлением о функционировании как процессе. При исследовании нединамических систем такое представление — потенциальный источник заблуждений, замаскированный капкан для творческой мысли.

Любой элемент системы может параллельно относиться к различным субструктурам. Это в частности хорошо всем известна многофункциональность узлов и деталей в машиностроительных конструкциях. То же самое можно сказать о функциях человека на производстве.

Элементы параструктуры могут быть параллельны составляющим её параструктурам, как бы областью наложения различных параллельных параструктур. Чёрный ящик можно воспринимать или исследовать с разных сторон. Параструктура, исследуемая в каждом аспекте, является субмодулем параструктуры, а элемент параструктуры параллельно относиться к разным её модулям.

Глава 3. Династия Динозавров

Лягушки, крокодилы, динозавры и прочие пресмыкающиеся не видят неподвижные предметы. Так устроено их зрение. Их можно было бы считать в сравнении с человеком гораздо менее совершенными существами, — да они даже и не животные.

Динозавры и прочие древнейшие пресмыкающиеся были крупными существами, но, видимо, в силу некоторого, скажем так, несовершенства и других, до конца ещё не изученных наукой причин, — вымерли. И вот, спустя миллионы лет, человек исследует своих вымерших предшественников по эволюции в биосфере планеты Земля. Он может гордиться своим преимуществом перед ними, ведь он — победитель. Его видение мира принципиально отличается от восприятия динозавра: он видит всё, — как движущиеся, так и неподвижные предметы. Как строение организма человека достигло такого совершенства? И вот тут, если рассмотреть физиологические подробности, можно отметить интересное.

Эволюция шла постепенно. Не было никакой революционной смены одной системы зрения другой, принципиально отличной и поэтому более совершенной. Зрительный аппарат человека конструктивно можно считать усовершенствованием, модификацией системы зрения динозавров, сохраняющей определённую преемственность. Глаз человека не способен воспринимать неподвижное изображение на сетчатке. (см. В. Ф. Турчин «Эволюция науки. Кибернетический подход к эволюции», глава «Мир глазами лягушки». )

Конструктивное решение природы отличается последовательностью и остроумием. Глаза человека находятся в постоянном движении. Пусть, например, человек сидит или стоит неподвижно, и, неподвижно держа голову, смотрит в одну точку, но даже в этом случае его глаза находятся в постоянном движении, совершая десятки микродвижений в секунду. Эти микродвижения не воспринимаются самим человеком и незаметны со стороны невооружённым глазом. Они не контролируются сознанием. Они незаметны как дыхание. Их нельзя по своей воле остановить, так же как биение сердца. Способ видения человека не менее удивителен, чем особенности зрения лягушки!

Вы — потомок динозавров!

Не правда ли любопытно? Но какое отношение этот общеизвестный научный факт может иметь к проблемам мировоззрения, или методикам развития и повышения творческого потенциала, или методам решения эвристических задач?

Зрение даёт человеку около 80% всей чувственной информации. А как же остальные 20%? Они тоже связаны с движением или изменением.

Зрение — функция мозга. Часто глаза называют частью мозга, вынесенной на периферию. Теперь, может быть, вы уже догадываетесь, что особенности зрения не могут не быть связаны с высшей функцией мозга — мышлением. И это нетрудно обнаружить. Достаточно чуть-чуть наблюдательности и даже не потребуются дорогостоящее оборудование и изощрённые эксперименты.

У меня на столе сейчас лежит математический справочник. Автор этого замечательного справочника — Марк Яковлевич Выгодский, а называется он — «Справочник по элементарной математике».

Если, например, открыть в этом справочнике раздел В, параграф 8 «Конус», то можно прочесть такое определение конической поверхности:

«Конической поверхностью называется поверхность, образуемая движением прямой (АВ на фиг. …), проходящей всё время через неподвижную точку (S) и пересекающую данную линию (MN).

Линия MN называется направляющей; прямые лини, соответствующие различным положения АВ, называются образующими конической поверхности; точка S — её вершиной…»

Описание конической поверхности даётся как описание мысленного процесса её построения. Это описание можно назвать алгоритмом, или квазиалгоритмом, такого мысленного процесса. Но геометрические тела и системы существуют вне времени: они не имеют параметров, которые можно было бы выразить в единицах времени. Они не темпоральны, понятие время к ним не применимо. Эти объекты и системы — нединамические. В тексте же присутствуют глаголы и отглагольные слова, связанные с представлением о времени и движением: образуемая, движением, проходящей, неподвижную, пересекающую, направляющей, образующими.

(Более того, в середине первого предложения, как эмфаза (логический акцент) есть слова «всё время». Обратите на это внимание.

В рассматриваемом примере геометрические нетемпоральные системы и объекты представлены путём описания динамического процесса их построения.

Можно найти аналогию между особенностью зрения и особенностью мышления человека: подобно тому, как глаз совершает микродвижения, чтобы рассмотреть не движущиеся объекты, мышление использует квазиалгоритмические модели для исследования нединамических объектов и систем.

Человек — царь планеты Земля, этот царь — из династии Динозавров.

Эта особенность мышления человека здесь названа динамическим (квазидинамическим) мышлением. В мышлении характерен параллелизм вербально-логических и идеомоторных форм моделирования, поименования и трансляции. «Динамическое» мышление — это создание динамических моделей, описание динамических процессов.

Чтобы проиллюстрировать динамическое мышление как характерную особенность мышления можно даже не углубляться в исследование математических трактатов. Динамическое мышление всегда присутствует в мышлении человека. Собственно сам язык как средство мышления и общения, тот язык, которым человек пользуется ежедневно, и даже не замечает его так же, как не замечает он своего собственного дыхания, этот самый язык — основной инструмент динамического мышления. Ведь любой не динамический объект любой человек опишет на своём языке, представляющим собой, — если иметь в виду сам процесс речи, письма или чтения, — последовательность семантических объектов: существительных, глаголов и т. д.

Структура любого описания представляет собой алгоритм или мысленный процесс. Да ведь сама речь — динамический процесс! Не правда ли удивительное наблюдение самой тривиальной вещи?

Но вот что может показаться ещё более удивительным: хотя речь, чтение и письмо и являются динамическими процессами, информация, передаваемая в речи на самом деле совсем не тождественна этому процессу. Информация параллельна процессу передачи или восприятия описания и не является динамической (темпоральной) системой.

Если рассмотреть подробнее описания, с которыми обычно оперирует интеллект уровня человека, то следует уточнить, что они очень редко являются строго алгоритмическими. Их правильнее назвать квазиалгоритмическими, потому что они не описывают алгоритмическую последовательность подробно и точно, они содержат, так сказать, купюры: пробелы, которые дополняет сам интеллект во время операций с ними. Кроме того, описания не обязательны для исполнения, как компьютерные исходные тексты. Высокоразвитый интеллект, в отличие от компьютера, никогда не зависает. Природа квазиалгоритмов такова, что интеллект может выйти из них, даже если в них не предусмотрена алгоритмическая точка выхода.

Человек оперирует квазидинамическими моделями, под которыми здесь понимаются интеллектуальные статические (информационные) модели-описания или схемы динамических систем как целостные интеллектуальные модули.

Квазидинамическая модель может быть любой (вариантной) схемой любой динамической системы, даже упрощённой схемой изменения и эволюции динамических моделей, и даже моделью самой себя! Но квазидинамическая модель не может быть адекватной моделью неиерархических, сложных систем, она всегда — простая система.

Описание не может содержать в себе полное описание самого себя.

Потому что такое описание рекурсивно, но число рекурсий имеет предел, — «метасистемный барьер». (См. гл. «Я оглянулся посмотреть»)

Динамическая модель не может полностью описать свою собственную эволюцию или эволюцию других динамических моделей. Динамическая модель не может быть алгоритмом, следуя которому можно найти творческое решение.

Из этого утверждения следует вывод, соответствующий всем известному факту: творческое озарение не может быть эпизодом, однозначно предусмотренным каким-либо сценарием.

Глава 4. Относительность восприятия

Всё в мире относительно, так как всё может быть исследовано только путём сравнения.

При том, что минимальная модель исследования — триада, возможно исследовать и «неминимальные» иерархии подобия. Но и в том и в другом случаях в моделях все его элементы — не абсолютны: среди них не может быть элемента, который бы присутствовал в каждом исследовании.

При метасистемном подходе любая система рассматривается как система в общем смысле, система вообще. А это означает, что система в общем случае рассматривается, в том числе, и как система не динамическая, существующая не во времени, потому что динамические, развёртывающиеся во времени системы — только частный случай. То же самое можно сказать и о других частных особенностях систем: случайности или детерминированности, развитии или окостенении, материальности или неощутимости, причинности и т. д.

Понятие относительности в естественнонаучном познании появилось в квантовой механике и в теории относительности Альберта Эйнштейна. Но в широком смысле представление об относительности носит неограниченный характер.

Пожалуй, наиболее интересным обсуждение относительности становится при исследовании воплощений систем. Объекты являются воплощением систем (или, другими словами, экземплярами, реализациями системы — такая терминология ближе к языку, на котором говорят программисты). Под объектом понимается не только камень и т.п., но и явление и процесс — динамический объект.

Если рассмотреть любую иерархию подобия, то выясняется, что каждая система, в сущности, является воплощением системы более высокого уровня в этой иерархии. Здесь под системой более высокого уровня иерархии понимается система обобщённая, иерархия образно представляется как пирамида, а её вершина — система самого общего уровня в иерархии. Если же образно, схематично представлять иерархию в виде дерева, то систему обобщённого уровня, наоборот, следовало бы считать системой иерархически более низкого уровня (она ближе к корням такого дерева). Практически распространены оба вида условных метафорических описаний иерархических уровней, поэтому может возникать путаница.

Система воплощена или в системы более низкого уровня или в объект. И логически напрашивается вывод, что объект — особый уровень в реализации системы в системах более низкого уровня. Но чем особенным может отличаться такой уровень от других уровней?

Особенность уровня объекта определяется присутствием наблюдателя. То есть то, что воспринимается как объект — определяется относительностью восприятия одного из уровней многих параллельных иерархий подобия, которые в связи с этим можно назвать иерархиями воплощения или иерархиями реализации.

Такое понимание объекта соответствует современным идеям кибернетики и моделирования интеллекта (см. у Марвина Мински). И так же можно вспомнить известное эзотерическое понятие Майа. Е. П. Блаватская, автор эзотерического труда «Разоблачённая Изида» и многотомной работы «Тайная доктрина» в рамках своей Эзотерической Философии, истоки которой, в том числе, можно обнаружить в буддизме и браманизме, определяет каждую конечную вещь как Майю, или как Иллюзию Неведения. Нетрудно провести параллель между понятиями «конечной вещи», Майи и понятием «объект» у Марвина Мински.

То, что можно назвать объектом — относительно. Восприятие объектов определяется относительностью восприятия наблюдателя. Вы можете видеть только то, что можете воспринимать со своей точки зрения; вы можете видеть только то, что вы различаете.

Вы, наверное, видели кадры, снятые методом так называемой цейтраферной киносъёмки: в течение нескольких секунд зрители видят на экране как солнце встаёт и проходит по небосклону и заходит, или как вырастает на глазах растение, или распускается цветок — процессы, в обычных условиях не видимые. Даже такой элементарный технический приём сильно изменяет восприятие, и такие кинокадры всегда приковывают внимание зрителей. Но такие технические приёмы показывают только маленький, крошечный кусочек неявного и необозримого. А что могли бы увидеть инопланетяне, физиология которых может принципиально отличаться от физиологии человека?

Объекты являются экземплярами определённой системы. Они имеют полное подобие, или сходство до степени полного подобия. Но такое представление условно, относительно. Дело в том, что даже полностью идентичные объекты имеют различия, но мы считаем эти различиями несущественными, внесистемными. Это могут быть индивидуальные отличия, или различные неструктурные или внеструктурные элементы в системе.

Если рассмотреть, например, два одинаковых автомобиля, выпущенные одним и тем же заводом, то можно обнаружить такие индивидуальные отличия: разные серийные номера, выбитые на кузове и двигателе; разный цвет кузова; разные «примочки» установленные их владельцами. Так же каждый автомобиль будет иметь множество неструктурных элементов: царапины, вмятины, прилипшую грязь, различной степени износ различных деталей и т. п.

Эта относительность объектов очень хорошо заметна в психологических исследованиях: ведь объектом исследования психолога может являться: человек «вообще», мужчина или женщина, ребёнок или взрослый, представитель какой-либо национальности, возрастной группы, человек как персона или как индивидуум, и т. д.

В патентоведении и патентном праве используют понятие «существенные отличия». При рассмотрении заявки на изобретение эксперты должны принять решение: можно ли заявляемое техническое решение (то есть техническую систему) считать новой, уникальной, оригинальной технической системой, — и соответственно документально оформить права автора. Уровень технического решения может не позволить принять решение о регистрации изобретении, то есть в этом случае эксперт приходит к выводу, что отличия заявляемого решения от известных «несущественны». Другими словами, эти отличия нельзя считать системными, и такая система не может считаться уникальной (на языке патентоведов, — она не обладает «мировой новизной»). В этом случае, в сущности, эксперт считает заявляемое решение только лишь ещё одним экземпляром одной из известных систем. Решение принимает человек, эксперт может ошибаться. К тому же граница между существенными и несущественными отличиями не всегда чётко определима, поэтому многие заявки становятся предметом споров и разбирательств. Это также иллюстрация относительности восприятия и относительности систем и объектов.

Наблюдатель, он же исследователь, далеко не всегда может воспринимать объект или систему полностью. Те системы и объекты, которые не воспринимаются полностью можно назвать неявными или необозримыми, или фоновыми.

Вот пример такой системы. Любой язык является неявной системой. Он не имеет воплощений, в которых он был бы представлен полностью. Нельзя указать на какой-нибудь объект и сказать, что это и есть язык. Можно держать в руках книгу, написанную на каком-то языке. Можно издать словарь, который никогда не будет полным и исчерпывающим; можно изучать грамматику и синтаксис языка, которые никогда не бывают без исключений. Можно говорить, читать, писать, думать на каком-то языке, но это будут только фрагменты его воплощения. Сам язык существует везде и нигде, он не имеет полных воплощений, его экземпляр нельзя изготовить и продать покупателю, желающему его приобрести.

Но самыми загадочными и таинственными неявными системами следует признать огромный класс систем, которые называют динамическими. Это системы, которые связаны с понятием время. Тайна времени — одна из тем, над которой ломают голову многие философы, физики и психологи.

Может быть, вам покажется каким-то преувеличением точка зрения, что любая динамическая система — система неявная. Кто-нибудь мог бы сказать, — я думаю, что это уже не вы:

«А как же все те тысячи всем известных действий, процессов, процедур, историй, последовательностей, которые окружают человека везде и всюду, с утра до вечера? А как же те процессы, которые окружают человека на работе и дома; те планы, которые человек постоянно просчитывает, и в мире которых он живёт; его мечты, к осуществлению которых он стремится? Да ведь человек, можно сказать, живёт в мире динамических систем. Это его стихия, он в ней как рыба в воде. И что же, он не воспринимает тот самый мир, в котором живёт? Он живёт в собственном мире как потусторонний гость? Разве можно представить человека, бредущего во тьме неизвестно куда?»

Кто-нибудь может также сказать:

«Что может быть неявного у яблока, падающего в дерева? Любой человек в состоянии проследить его падение от начала до конца. А человек мало-мальски знакомый со школьным курсом физики может дать простой и точный расчёт всего процесса его падения, каждой точки его траектории, и каждого момента движения по этой траектории. Всё явно и ясно, как на ладони!»

А кто-то может добавить:

«Человек всегда старается представить каждый процесс, последовательность событий как можно чётче и подробнее. Он составляет планы. Он должен предвидеть последствия своих действий. В любом производственном процессе или деятельности есть своя технология, то есть вполне определённая и конкретная последовательность действий и операций. Как это можно всё считать неявным?»

В действительности же человек живёт в неуловимом моменте. У этого момента нет никакой продолжительности. Гипотеза о том, что настоящее длится 9 секунд (согласно другим версиям этой гипотезы — 6 секунд или 3 секунды) очень сомнительна. В далеко не бесспорное представление о настоящем, однажды появившееся в ходе исследований периода некоторых физиологических процессов пытаются вложить всеобщий метафизический смысл. На самом деле «момент настоящего» — понятие вне времени, он — воплощение некоторой вневременной субстанции. И динамический процесс — система неявная, она никогда не воплощается полностью. Она — фрагментирована в моменты. У человека есть иллюзия того, что он воспринимает процессы целиком, как систему или объект. Но его представление о динамическом процессе — это его интеллектуальная, алгоритмическая модель процесса. Физиологически он способен воспринимать только фрагменты.

Человек пользуется своим родным (или иностранным языком), который является неявной системой. Также он составляет планы, модели, образы неявных динамических процессов. Из того, что язык неявен, совсем не следует, что человек не может ясно и конкретно говорить, писать, думать или слушать, читать. Аналогично из неявности динамических процессов не следует, что человек не может составлять и претворять в жизнь точные и реальные планы, или разрабатывать эффективные технологии.

Фактически непонимание неявности динамического процесса — представление метафизическое, которое основано на исключении наблюдателем себя самого из картины мира, а в частном случае это исключение имеет особую форму: наблюдатель исключает часть своего интеллектуального мира, а именно алгоритмические модели процессов, из картины мира. Такое исключение обладает интересной особенностью. Оно может использоваться как инструмент исследования не только любого объекта, в том числе алгоритма или процесса, но и космологических слоёв, в том числе иллюзорного вселенского времени. Мышление исключёнными алгоритмами образно можно назвать маленьким ежемоментным самоубийством. Не случайно мудрые люди учат жить одним моментом, одним днём. Этот психологический метод имеет очень глубокое основание.

Почему для физиков такой простой процесс, как падение яблока, описанный ещё Ньютоном, стал проблемой? Почему-то они стали подвергать ньютоновскую физику критике за то, что она «допускает» обратимость времени. Действительно в формулу s = v * t можно подставить отрицательные значения времени, и она будет описывать движение тела «против течения реки времени». С точки зрения обыкновенного человека (не физика) такая проблематика может показаться очень странной. Ведь речь идёт только о формальных математических расчётах, но ведь необратимость времени и так очевидна, — что здесь ещё доказывать? Как будто квалификация учёных мужей определяется умением сосчитать количество чертей на кончике иглы, или аналогичными пустыми интеллектуальными упражнениями.

Но всё дело в том, что в основе ньютоновской физики лежат метафизические представления, они парадоксальны по своему содержанию. И вот этот-то неразрешимый парадокс, который во что бы то ни стало хотят решить физики (в рамках метафизики), и есть то самое маленькое чёрное пятнышко на светлой физической картине мира, которое не даёт физикам покоя днём и мешает спать ночью.

Они не понимают, что динамические процессы — процессы неявные. Они не понимают, что мир многообразен, а системы, — среди которых есть и пространственные и не пространственные, и временные и не временные, стохастические и детерминированные, и т.д., — воплощаются в самые разнообразные объекты на самых разнообразных уровнях. Так как метафизика в своей сути — исключение исследователем самого себя из созданных им интеллектуальных моделей, таких физиков следовало бы назвать Исключёнными Физиками.

Чтобы ещё лучше понять, что динамические системы — неявные и фрагментированные, обратим внимание на такие процессы, которые в своём воплощении допускают различные варианты реализации. К таким процессам относятся случайные процессы, а также такие процессы, фрагментация которых связана с самим человеком (интеллектом, наделённым сознанием), с его решениями, с его волей. Такие процессы всегда казались парадоксальными философам и естествоиспытателям. Но парадокс существует только для тех, кто придерживается некоторой метафизической схемы.

Логическим продолжением представления об исследовании (сформулированного здесь как основная тавтология метасистематики) и об относительности восприятия является понятие фрагментации. Представление о времени оказывается вторичным: расширенным описанием фрагментации динамических систем.

Относительное наблюдение ни при каких условиях не может превратиться в абсолютное наблюдение. Понятие динамической фрагментации как постулируемого понятия, при том, что понятия времени и событийности становятся вторичными и комплексными, не может быть моделировано никакими чувственными образами или схематичными картинками в книге, и природа наблюдателя является в этом непреодолимой преградой.

Наблюдатель является фрагментом самого себя.

Кроме парадокса необратимости времени в физике есть ещё один странный парадокс, который невозможно ни решить, ни сколько-нибудь логично объяснить. Это известное всем со школьной скамьи физическое понятие частиц (например, фотон или электрон). Такие частицы описываются как корпускулы, кванты. Но параллельно корпускулярной теорией существует волновая теория, так как только корпускулярная теория не может описать все открытые физические явления. Эта двойственность природы не поддаётся постижению здравым смыслом, её невозможно никак представить умозрительно, точно также как для многих изучавших математику оказалось совершенно непосильным преставление о бесконечности. В отличие от парадокса времени ньютоновской физики, который может казаться просто надуманным, парадокс двойственной природы частиц микромира — реальное препятствие при изучении школьного курса физики. Сколько учащихся покинули стены alma mater с ощущением непостижимой мистичности естественных наук?

Что касается Исключённых Физиков, то они нашли смягчающую парадокс идею — принцип дополнительности Нильса Бора, при этом их по-прежнему манит волшебный оазис единой физической теории. А как можно было бы объяснить парадокс двойственной природы в рамках метасистемного мышления?

Все физические теории являются интеллектуальными, теоретическими моделями исследуемых физических систем. Каждая система уникальна независимо от её природы, как интеллектуальная, так и не интеллектуальная, в частности физическая. Физическая теория параллельна моделируемым ею физическим системам. Она подобна им, но не тождественна, поэтому физическая теория никогда не может быть идентична, полностью подобна реальным физическим системам.

Системы в общем смысле не являются системами во времени, или системами в пространстве. Есть системы, существующие во времени, а есть системы вне времени. То же самое можно сказать в отношении пространства. Кроме того, системы представляют различные системные иерархии, они пересекаются и системы высших уровней воплощены в системы различных нижних уровней и в объекты.

Системы даже в общей иерархии подобия на различных уровнях этой иерархии могут быть пространственными или непространственными, временнЫми или невременнЫми. Таким образом, физики, изучая физические явления, моделируют некоторое множество самых различных систем, создавая различные системы-модели. При этом не следует забывать, что объект определяется относительностью восприятия.