Бесплатный фрагмент - Евгений Белкин

Пролог

Студентов труден быт невыносимо:

Конспекты лекций, сдачи курсовых

И плюс факультативная нагрузка

Одновременно взвалена на них.

В читальных залах, продуваемых ветрами,

По вечерам и в выходные дни

Томов премудрых древние страницы

Листают пальцами замёрзшими они.

Живут по чердакам да по подвалам,

Их внешний вид порой наводит грусть,

Зато ряды Фурье в уме считают

И Хайдеггера знают наизусть,

Цитируют то Гёте, то Рубцова,

Дискуссии научные ведут —

То связи меж бозонами обсудят,

То спор о книгах Шиллера начнут.

Сухая корка да вода из крана

И снова за учёбу с головой:

Учись, студент, покуда ноги носят,

Учись, пока что молодой.

Примерно так студентов представляет

Тот, кто о них не знает ничего:

Живут они искусством и наукой

В больном воображении его.

Но если светлу мысль молодёжи

Науки и искусства вдохновят,

Откуда ж эта армия ебланов,

Которые по офисам сидят?

Они ведь все — вчерашние студенты.

Ужель природы есть такой закон:

Вчера ты воспарялся вдохновенно,

А нынче просто офисный планктон?

Амбиций нет и целеустремлений,

И достижений в жизни никаких —

Плывут, как кал, гонимые теченьем,

Под парусами комплексов своих.

Они плюют в волну светлей лазури,

Мешает им луч солнца золотой,

И более всего боятся бури,

Ведь ценят только собственный покой.

Своей эпохи скромные герои,

И, верно, в том совсем не их вина,

Что в свой период субпассионарный

Вступила эта странная страна.

И оттого всегда вдвойне отрадней

Действительно студентов наблюдать,

Что к знаниям усиленно стремятся

И в них лишь представляют благодать.

Такие есть. Они — цвет молодёжи,

А не придурки, что за партой спят,

И важно тут не дать зарыть успешно

Талант таких девчонок и ребят.

Они бывают из семей богатых,

Ничем на свете не обделены,

А могут и прийти с обозом рыбным —

Но духом общим объединены.

Они друг друга ищут и находят,

И тут уж каждый на своём коне,

И за полночь дебаты о высоком,

И поиск истины, порою — и в вине.

Никто, и альма-матер в том свидетель,

Из тех, кто сам студентом побывал,

Не видел с голоду погибшего студента,

А подыхавших с перепою повидал.

Так не серчай, преподаватель строгий,

Когда студент все пары проебал:

Быть может, он всю ночь среди достойных

В вине и спорах истину искал.

Эпизод один

На праздники разъехались студенты.

В Улан-Удэ отправился Степан,

Сестра и брат — в соседний городишко,

Где их родители держали ресторан.

Провёл Евгений праздники в деревне

В кругу родных, приятелей видал

Да, как всегда, на сельской дискотеке

Он заработал честно свой фингал.

Спасибо вездесущим интернетам —

С друзьями Женя выходил на связь,

Как будто с ними и не расставаясь

И новостями свежими делясь.

Но вот закончились народные гулянья,

Крещенские морозы начались.

Набили сумки мамы пирожками,

Студенты на учёбу подались.

Евгений прибыл в город самым первым —

У них семестр раньше стартовал.

Он посещал занятия прилежно,

А вечерами мал-мала бухал.

Друзья его из местностей родимых

К обеду пятницы должны были пригнать,

Чтоб было время подготовиться к учёбе,

А в воскресенье с подготовкой завязать.

Был уговор, чтоб в пятницу собраться

Сперва в Вальгалле около шести,

Слегка, как масть пойдёт, потусоваться,

Потом ещё куда-нибудь пойти.

Таков был план. Однако, коррективу

Угодно было провиденью внесть,

Одним штрихом поставив под угрозу

И жизнь Евгения, и психику, и честь.

Быть может, мойры, старые заразы,

По собственной душевной доброте,

Но, будучи конкретно одноглазы,

Сплели две нити вместе, да не те.

Возможно, карма — груз былых деяний —

Внезапно проявилась во весь рост,

Чтоб показать забывшему Сансару,

Что мир на самом деле-то непрост.

Но толку нет в гаданьи о причинах

Фактически произошедших дел,

Которых человек, заранье б зная,

Предотвратить никак бы не сумел.

В четверг Евгений выпил яги

И к девяти смотрел уж сон,

Но тут внезапно и тревожно

Запел у двери домофон.

Евгений встал на автомате,

Сигнал он выключить хотел,

Но на экране домофона

Лицо девичее узрел.

Иллюминация не очень

Была ночами у ворот,

Он рассмотрел лишь чёрны очи

И сжатый в напряженьи рот.

Но — что за очи это были!

И рот — какой это был рот!

Она на камеру смотрела,

Ждала, когда откроют вход.

Калитка скрипнула на петлях,

Шагнула девушка во двор

И вот уже через минуту

Из лифта вышла в коридор.

Те пять шагов, что отделяли

Её и Женю у двери,

Она прошла, как королева,

Которую на трон вели.

Искрился плащ, усыпан снегом,

Стучали звонко каблуки,

И на ходу она снимала

Перчатку влажную с руки.

Как в слоу-мо следил Евгений

За приближеньем стройных ног,

От бюста в такт шагам движений

Он взгляда отвести не мог.

Стройна, быстра, горда, высока,

Пряма спина и взгляд прямой —

Она уверенно, умело,

Надёжно двигала собой.

С неё Евгений удивился

И не промолвил ничего,

Когда она прошла в квартиру,

Лишь мельком глянув на него.

Остановившись возле входа

Чтоб всё пространство обозрить,

Она изволила и Жене

Слегка вниманье уделить.

«А где же Белкин?» — вопросила,

Картинно бровью поводя.

На что Евгений, без ироний,

Ответил честно: «Это я».

Вторая бровь поднялась к первой,

Секунду повисела там,

Потом они, уже совместно,

Вернулись медленно к глазам.

Красивы брови были, ровны,

И богомерзкий татуаж

Под ними не поганил кожу

Как часто в век бывает наш.

Следил Евгений неотрывно

За этою игрой бровей,

А девушка, снимая шляпку,

Сказала: «Мне бы повзрослей».

Евгений вспыхнул. Он немало

Был уязвлён за возраст свой.

Она ж, реакцию заметив,

Сочла уместней тон простой.

И улыбнулась. Засверкали

Её глазища в поллица

И Жене руку протянула

Без обручального кольца:

«Простите, право же, за шутку.

Но, в самом деле, Белкин тот,

Что здесь меня встречал, бывало,

Был старше вас, и не на год».

«Евгений. Я его племянник», —

Он улыбнулся ей в ответ,

Хоть понимал, что для улыбок,

Вообще, и повода-то нет.

И тут девица рассмеялась,

Легко и просто, от души:

«О, мне бы надо догадаться —

Вы оба чудно хороши!

И этот лоб, и эти скулы,

Один в один — ни дать, ни взять!

Тут кузьмичёвская порода —

Мне сразу стоило понять.

Ах, да, меня зовут Наталья.

Мы с вашим дядею… друзья.

На огонёк зайти решила,

Раз мимо проходила я».

«Ну да, друзья, оно и видно:

Настолько родственной души,

Что даже знает о деревне,

Откуда Белкины пошли».

В глаза он глянул ей пристально,

Она же взгляд не отвела,

Но было видно, что немного

Растеряна и смущена.

Евгений выработал сразу,

Как взрослым стал, на шлюшек нюх,

Но как чертовски непохожа

Она была на бляцких шлюх!

Волнами волосы лежали

Коричневатой русоты,

И лик прекрасный обрамляли

Невероятной красоты.

Вопрос, конечно, субъективный

О визуальной красоте:

Кому-то нос прямой излишне,

Другим изгибы губ не те,

То слишком узок подбородок,

То рта излишня ширина,

То родинка над левым веком

Как будто вовсе не нужна.

Из всех фломастеров в коробке

Лишь тот фломастер будет твой,

Чьи вкус и цвет каким-то чудом

Ментально связаны с тобой.

Пускай Наталия имела

Неэталонные черты,

Но затмевала ими напрочь

Стандарт шаблонной красоты.

В ней всё казалось идеально,

И гармонично, и цельно,

И между тем какой-то тайной

Как будто бы окружено.

Одно сказать мог Женя точно —

Что зренье у неё окей:

Увидеть свет в одном из окон

За восемнадцать этажей.

«Раз я пришла, попьёмте чаю», —

Она прервала тишину

И протянула свою шляпку

Оторопевшему ему.

На шляпке был плюмаж из перьев,

Стекла и прочего всего,

Она была от Тома Форда

(А может и не от него).

Пока стоял в оцепененьи

Евгений, шляпку теребя,

Она разулась и разделась,

Явя ему всею себя.

Был под плащом костюмчик строгий.

Сидел на ней он как влитой,

Без украшений, аскетичен,

И, вроде, слишком уж простой,

Но декольте при том являло

Столь фантастичный перфоманс,

Что сердце Жени застучало

С её дыханьем в резонанс.

Она прошла и, щёлкнув чайник,

У стойки села покурить,

Евгений встал её напротив

И молча стал Наталью зрить.

Своим внезапным появленьем

Вогнав Евгения в затуп,

Она пускала дым изящно

Из уголка припухших губ.

«Отвянь, — она стряхнула пепел

И взгляд на Женю подняла, —

Да, повидать его хотела.

Да, с твоим дядей я спала.

Нет, не за деньги. Я не шлюха.

Да, поругались, разошлись.

Давай, валяй ещё вопросы,

А если нет, то отъебись».

Евгений просто улыбнулся

И на соседний стул присел:

«Вопросов больше не имею!

А тут и чайник подоспел».

Попили чаю, пообщались

И покурили по одной,

Потом Наталья спохватилась,

Что ей пора уже домой.

«Ну, что ж, с тобой приятно было,

Знакомству рада, но — бывай.

И, как общаться с дядей будешь,

Привет ему передавай».

Одела плащ, взяла перчатки

И, за порог уже шагнув,

Она внезапно улыбнулась,

Задорно Жене подмигнув.

Уехал лифт. Стоял Евгений,

Его кружилась голова,

И смесью воздуха с духами

Он надышаться мог едва.

В каком-то сказочном тумане

Он стал по комнате ходить,

Не замечая интерьеров,

И сам с собою говорить.

Он извлекал из клеток мозга

Скриншоты каждой из секунд,

Что пролетели незаметно,

Пока была Наталья тут.

Он внял умом и чуял жопой:

Миледи крайне непроста,

Но ощутил теперь внезапно,

Как раньше жизнь была пуста.

Тут на глаза ему попался

Забытый девушкой предмет:

Лежала шляпка Тома Форда,

(Хотя, возможно, что и нет).

Он шляпку поднял, как корону,

Дрожа рукой, к лицу поднёс,

Вдыхая бархата парфюмы

И аромат Её волос.

Моментом каждым наслаждаясь,

Он этот запах обонял,

Она как будто бы касалась,

А он как будто бы ласкал.

Внезапным импульсам поддавшись

И ощутив себя лохом,

Впервые с юности безусой

Он детским согрешил грехом.

Хоть не был он Луи Си Кеем,

Сдержать себя не смог никак,

В сём безысходном положеньи

Призвав на помощь свой кулак.

Но, сбросив груз физиологий,

Душой спокойней он не стал

И думать только о Наталье,

О ней одной, не перестал.

Вдруг озарение случилось:

Привет же надо передать,

А заодно и про Наталью

Всё, что возможно, разузнать.

Он представлял, как будет с дядей,

По скайпу говорить о ней,

И распирало любопытство,

И становилось всё сильней.

Конечно, понимал Евгений,

Какая связь у них была,

Но также понял он, что это

Давно забытые дела.

Дождался вечера попозже,

Чтоб дяде в утро позвонить.

Тот в гамаке из парусины

Изволил задницу давить.

Шумел прибой, качались пальмы —

У дяди было всё окей,

В то утро выглядел он самым

Наисчастливым из людей.

«Племяш, привет! Случилось что-то,

Обычно ж набираю я?

Ну, если нет, то рады видеть

Мы в добром здравии тебя.

Сегодня в Рио-де-Жанейро

Погодка очень хороша.

Чувак ходил сейчас в фавелы,

Принёс бразильского мыша.

Я сам туда не суну носа,

Там как отдельная страна.

Тут, блядь, и так все смотрят косо,

А там уж точно мне хана».

«А как же пляж Копакабана?» —

«Звучит как «жопа кабана».

Не нужен берег мне бразильский

И Корковада не нужна».

«Я позвонил ещё, ты знаешь,

Чтоб передать тебе привет.

А от кого, не угадаешь?» —

«Боюсь, племяш, что, как бы… нет.

Людей я, Женя, знаю много,

И знают многие меня,

Друг другу малость помогаем —

На том и держится Земля.

Раз встретил ты людей достойных,

То молодец тогда, орёл!

Я рад, коль ты там между делом

Знакомства нужные обрёл».

Вид Женя сделал равнодушный,

Свой нетерпёж унять силясь,

Назвал фамилию Натальи…

И будто связь оборвалась.

Подумал Женя, что провайдер

Преподнести решил сюрприз,

Но осознал: на фоне пальмы

Слегка качает лёгкий бриз.

И только дядя был недвижим,

Взгляд был направлен в пустоту,

И лишь рука автопилотно

Затылок гладила коту.

Секунды шли. Евгений замер.

Понять он ничего не мог.

Вдруг дядя, руку протянувши,

Внезапно сбросил диалог.

Евгений ждал чего угодно,

Но не реакции такой.

С попыток трёх не дозвонившись,

Он потерял совсем покой.

Читать не мог. Куда-то ехать

Ни смысла не было, ни сил.

Сходил, в итоге, за пивчанским

И до утра угрюмо пил.

Тревожно было, неспокойно,

И, первым делом, от того,

Что бывший милым Дашин образ

В мозгу затёрся у него.

Они же мило так дружили

И переспали только раз,

А он уж дрочит на другую.

Не пидорас ли? Пидорас!

Так скажут Миша со Степаном,

И будут полностью правы,

А Даша… Даша, боже правый,

Простить меня захочешь ты?

Евгений за бошку хватался,

Себя искусным матом клял,

Но в пике совестных страданий

Натальин облик представлял.

И отпускало моментально.

Все думы обращались к ней,

Отодвигались силуэты

Подруги Даши и друзей.

«Я не могу сейчас иначе, —

Пытался Женя им сказать. —

Теперь лишь понял я, что значит

От страсти голову терять.

Да, ничего о ней не знаю.

Нет, о прощеньи не молю.

Хуй я чего-то понимаю.

Бля! Я, действительно, люблю…»

Но все сердечные мотивы

Со стороны были просты —

Так получалось: подматросил

И с первой юбкою — в кусты.

И снова думал он о Даше,

И думал о себе хуйню:

Так нить угрюмых размышлений

Смыкалась в сраную петлю.

И снова не было покоя.

К рассвету кончился пивас.

Казался Жене угольями

Ортопедический матрас.

Но то не угли обжигали,

А жгло его внутри огнём,

Что так умела жечь Наталья.

И далеко не только в нём.

Под утро лишь уснул Евгений,

И сон был муторен его.

Проснулся, будто и не спавший,

А за окном совсем светло.

Неясно: «Доширак» на завтрак

Готовить или на обед.

Тут на краю стола лежавший

Вдруг завибрировал планшет.

Схватил девайс Евгений резво,

Иконку сдвинул до конца,

И на заляпанном экране

Явился брат его отца.

Он был в панаме и рубашке

В плетёном кресле за столом,

А море за его спиною

Закатным красилось лучом.

В руке держал мундштук с сигарой,

Другою гладил кошака.

Заметил Женя ненароком:

Трясётся дядина рука.

«Привет, Евгений! Как погодка?

А в Рио нынче благодать.

Но я хотел тебе сегодня

Из жизни случай рассказать.

Скажи, один ли ты в квартире?

Никто не должен слышать нас.

Сугубо конфиденциальным

Остаться должен мой рассказ.

Вот хорошо, тогда послушай

И не пытайся перебить.

Мне тяжело, однако, будет

И так об этом говорить.

С чего начать, не знаю даже.

Нравоучений не хочу,

Но уважать себя не буду,

В натуре, если промолчу…»

* * *

Тут он замолк, на море глядя,

Затяжку сделал с мундштука.

Тряслась, волненье выдавая,

Его поднятая рука.

* * *

«Ты знаешь, есть такие люди,

Что портят всем, кто рядом, жизнь.

Зачем — они не знают сами,

Но ты таких вдали держись.

Как распознать их — вот наука,

Чутьё тут надобно иметь,

Других людей услышать мненья

И сделать выводы уметь.

Когда я сделку заключаю,

По видам внешним не сужу:

О репутации партнёров

Сперва я справки навожу.

Но бизнес — это дело мозга.

Я, знаешь, дружен с головой.

Другое дело, если сердце

Задето ёбаной стрелой.

Вот мнений выслушана масса

И компромат уже нарыт,

А сердце знать о том не хочет

И пуще прежнего болит.

Не может сердце ошибаться?

Судьба такая, стало быть,

И можно не сопротивляться,

И больше некого винить».

* * *

Тут дядя сделал вздох глубокий,

Коту за ухом почесал,

И — Женя в этом мог поклясться —

Кот тоже грустно завздыхал.

* * *

«Для иллюстрации уместней

Иносказательный манер.

Такой сейчас тебе представлю

Гипотетический пример».

Притча о глупом Тигре, коварной Лани
и благородном Льве из Центра

В одном лесу жил храбрый Тигр —

Он был успешен и богат,

Его безмерно уважали

И Лев лохмат, и Лось рогат.

Да, Льва в лесу нечасто встретишь,

Но в том лесу завёлся он,

И меж собой судили звери,

Что Лёва — конченый гондон.

Он был в лесу поставлен Центром,

И потому считались с ним

Все звери те, кто занимались

Каким-то бизнесом лесным.

И, может, не был он гондоном

От львиной сути от своей,

Но не нашёл по долгу службы

Он пониманья у зверей.

Бывает так, что если честно

Свой долг служебный исполнять,

Борзых щенков не вымогая,

То звери могут не понять.

Порой привычней всем и ближе,

Чего там голову ломать,

Отдать своё, чтоб заработать,

И снова часть того отдать.

А Лев, который неподкупен,

Он подозрителен весьма,

И хоть в глаза он уважаем,

Но за глаза — кусок дерьма.

Так вот о Тигре. Он не старый,

Но и не то, чтоб молодой,

Во внешнем виде аккуратен

И привлекателен собой,

Блестящий мех и хвост дугою.

Таков обычай меж зверей:

Быть можно, право, дельным тигром

И думать о красе когтей.

Раз, отдавая уваженья

Лесному социуму дань,

Идёт ко Льву на вечеринку

И там встречает Тигр Лань.

Она юна, как стебель розы

С ещё не выросшим шипом,

Она прекрасна, как Цирцея…

А, впрочем, это не о том.

Хотя о том. Лишь взгляд единый

На Тигра бросила она,

Но взгляд был этот откровенней,

Чем сталь булатного клинка.

Тут ощутил внезапно Тигр

Удары сердца в рёбра вновь

И как под шкурой полосатой

Бурлить фонтаном стала кровь.

Всё поплыло от взгляда Лани.

Как будто снова Тигр млад

Овечек трахает стадами,

Любовью страстною объят.

Как будто нет заботы в жизни.

Какой там бизнес, чёрт возьми,

Когда готов за взгляд единый

Хоть прямо тут же лечь костьми!

Несчастный Тигр был счастливым,

Когда у Лани пал платок,

А он заметил то, и поднял,

И ей платочек приволок.

Она его благодарила

И, поглядевши сквозь бокал,

Платочек Тигру подарила —

А тот чуть в обморок не пал,

Ведь на платочке оставались

Ещё следы Её соплей

И от него распространялось

Амбре, присущее лишь Ей.

На пати Лань официально

Была племянницею Льва,

Но все, конечно, понимали —

То было правдою едва.

Весь вечер Тигр был в ударе:

За Ланью ревностно следя,

Из кожи лез, привлечь пытаясь

Её вниманье на себя.

Блистал, чего уж там, умело,

И звери все, кто Тигра знал,

С него немало удивлялись:

Обычно в свете он скучал.

Но вот досада — он ни разу,

Какой бы не собрал кружок,

Какие б темы не затронул,

Вниманье Лани не привлёк.

Бокал глотая за бокалом,

Она всё тёрлась возле Льва.

За ней у Тигра автоматом

Сама крутилась голова.

Пошёл в сортир пописать Тигр,

Но, в коридоре подойдя,

Его в сторонку попросила

Малознакомая Свинья.

«Послушай, Тигр, — Свинья сказала, —

Я не желаю тебе зла,

И, если выслушать изволишь,

Считай, что я тебя спасла.

Я целый вечер наблюдаю,

Прошу пардону, за тобой

И догадалась, полагаю,

Куда ты крутишь головой.

Постой-постой! Не надо спешки,

Не стоит факты отрицать.

Спроси меня причину слежки,

Я не смогу её назвать.

Понравился ты мне, однако.

Я ж тоже, кстати, ничего?

Смотрю и думаю: «Пожалуй,

Проблемы будут у него».

Во-первых, девке восемнадцать

Через полгода отмечать.

А во-вторых, на этой бляди

Поставить некуда печать.

Ебливей суки не рождалось

Под небесами никогда,

Лишь смерть, позор и разоренье

Привносит в мир её пизда.

Забудь о ней, к тебе взываю!

Услышь, несчастный, голос мой!

А я тебя не привлекаю?

Поехали ко мне домой?»

Не стал наш Тигр слушать дальше,

Свинью толкнул с дороги он.

Глупец! Но что он мог поделать —

Его был разум заражён.

О да! Любовь — это зараза,

Она мозги лишает сил,

Но оценить того не может,

Кто эту гадость подхватил.

И вечеринка продолжалась.

Тигр в отдалении стоял

И за объектом обожанья

Тигриным взглядом наблюдал.

Лань замечала всё прекрасно

И всё, конечно, поняла,

Но о его судьбе решенья

На тот момент не приняла.

А Тигр, романтик, сука, херов,

Вконец поссорился с башкой:

На носовом платочке Лани

Запечатлел он номер свой,

Затем прошёл между гостями,

Как будто дело есть до Льва,

Но, подойдя к нему и Лани,

Нагнулся к полу он сперва.

«Не вы ль платочек обронили?» —

Учтиво Лани подал он

Аксессуар, сложённый вдвое,

И был улыбкой награждён.

Благодарил он Льва за вечер,

Откланялся — и был таков.

И как Земля, в натуре, носит

Таких влюблённых дураков!

* * *

На этом месте дядя сплюнул,

Пришлёпнул муху на плече

И продолжал рассказ свой в том же

Афористическом ключе.

* * *

Обтяпал Тигр, как по нотам,

Свои любовные дела,

И не прошло ещё и суток,

Как Лань в гнезде его была.

А где ж они живут, племянник?

В тигрином, значится, гнезде.

Со мной не спорь, я сам их видел,

Ведь я же побывал везде.

Не нужно было объяснений,

Не нужно было ничего —

Она порог переступила,

В объятья сразу пав его.

И понеслось: они видались

В неделю раз, а реже два,

Она конкретно отказалась

Уехать к Тигру, бросив Льва.

«Подумай сам, с его-то властью

Сломать он сможет хоть кого.

Конец придёт тому мужчине,

К кому уйду я от него».

Когда он требовал остаться,

Она грозилась оборвать

Ту связь, что их соединяет,

Хоть будет и сама страдать:

«Твоя дороже безопасность,

О, милый, что ты говоришь!

Ведь ты его совсем не знаешь:

Он — Лев, а ты с ним рядом — Мышь!»

Так пролетели три недели.

Однажды Лань обуял страх.

Она не в шутку настояла,

Чтоб им встречаться в нумерах:

«За мной следят! Он догадался!

Теперь встречаться у тебя

Нам, дорогой, небезопасно.

О как боюсь злодея я!»

Тут по-хорошему бы слежку

За нею Тигру учинить.

Увы! Теперь ума хватало

На то лишь, чтобы Лань любить.

Вся кровь у Тигра перелилась

От головы в тигровый член,

А тот мечтал лишь поскорее

Вернуться в Лани лона плен.

Желая лишь любовных игр,

Ходил по лезвию ножа,

Но счастлив был безумный Тигр,

Совсем с башкою не дружа.

Однажды Лань не появилась

В условном месте в нужный час.

Вихорь тревоги и сомнений

На Тигра налетел тотчас.

Он прогонял лихие мысли,

Но им противиться не мог.

Поехал он ко Льву на встречу,

В дороге выдумав предлог.

У Льва в просторном кабинете

Был благосклонно принят он,

И не подал хозяин вида,

Что был визитом удивлён.

Сперва вопрос решили Тигра.

Вопрос не стоил и яйца,

Но в благодарностях за это

Он рассыпался без конца.

Потом слегка пообсуждали

За политúк и прочий вздор.

Так перешёл, за словом слово,

В другое русло разговор.

Был кабинет у Льва обставлен

На исторический манер:

Дубовый стол от Чиппендейла,

А возле — древний шифоньер.

На полках этого реликта,

Рождённого в глуби веков,

Расположились артефакты

Из экзотичнейших краёв.

Там был и бубен эскимосский,

И африканский барабан —

Хватало взгляда догадаться:

Лев посетил немало стран.

Секстанты были и компáсы

На полках свалены валом,

Но главной фишкою убранства

Была картина над столом.

На ней взрастали сталагмиты

Из тверди каменных полов,

Блистали льды средь сталактитов

Во тьме мерцающих стволов.

Аляповатая манера

И с перспективой косяки —

Да по всему заметны были

Мазки неопытной руки.

Произведением искусства

Картину было не назвать,

А, значит, Льву она о чём-то

Должна была напоминать.

Ва-банк идти решился Тигр.

К плечу он голову склонил,

Шедевр будто изучая:

«Айсризенвельт?» — проговорил.

Чрез пять минут они сидели,

Держа бокалы с коньяком,

И с Тигром Лев общался, будто

Давно и коротко знаком.

Поведал Тигру он о страсти

Пещеры мира покорять.

Во многих был, но много больше,

Где он хотел бы побывать.

Живописал он вдохновенно

Красоты мира под землёй,

А Тигр его в пол-уха слушал

Да иногда кивал главой.

Он угадал, одним лишь словом

Ко Льву в доверие войдя,

И мог рассчитывать, что спросит

Про Лань немного погодя.

Хотел узнать, мол, между прочим,

Как у племянницы дела,

Но тут, открывши дверь без стука,

Лань грациозная вошла.

Она слегка лишь сбилась с шага

И, даже бровью не ведя,

Ко Льву с порога устремилась,

Не выдав Тигра и себя.

«Пардон муа, мой славный котик,

Ты не сказал, что не один.

Надеюсь будет мне представлен

Сей очень важный господин».

А господин застыл статýей,

И рад, и зол, и одного

Желал он — чтобы ни единый

Не дрогнул мускул у него.

Заметил Тигра Лев смятенье,

Но всё ж, приличье соблюдя,

Он двух любовников представил,

За их реакцией следя.

Они раскланялись культурно,

Сказав дежурных пару фраз,

И Лань добавила: «Простите,

Не буду беспокоить вас».

Она ушла. И Тигр вскоре

По делу срочному пошёл,

Но, между тем заметить надо,

Он впечатленье произвёл.

И в тот же вечер Лань явилась.

Сперва взялась его ругать:

«Безумец, что же ты наделал!

Теперь он начал ревновать!

Как только ты домой уехал,

Мне задал Лев большой скандал,

Он очень страшен был и в гневе

Убить обоих угрожал!

О нет, не видеться нам больше!

Меня скорей забудь, прости!

Покуда Льву подчинена я,

Нам нет совместного пути.

Как я хочу, чтоб наша встреча

Была не более чем сон!

Но нет, меня он не отпустит.

Как я хочу, чтоб сгинул он!»

Тигр потрясён был несказанно:

Он Лани верить не хотел,

Ведь он был полностью уверен,

Что Лев в нём друга разглядел.

Но та рыдала и твердила,

Что вместе быть им шанса нет,

А в завершение свиданья

Любезно сделала минет.

Взбодрила Тигра Лань морально,

Переключив на позитив,

Ему внимание орально

Пред расставаньем уделив.

То было частью мышеловки,

Но Тигр знать о том не знал.

О, лучше б он не ей за щёку,

А в мясорубку хуй всовал!

Они вперёд договорились

О тайнах следующих встреч,

И Тигру Лань тогда сказала,

Желая, будто, остеречь:

«Наш лютый враг, кащей ебучий,

Личины мастер подменять:

Он притвориться может другом,

Стремясь за нами наблюдать.

Не верь ему, я заклинаю!

Ведь лживы все его слова.

О, проклинать его я буду,

Покуда буду я жива».

Она в плечо ему упёрлась

И начала рыдать взахлёб.

А Тигр, этим всем подавлен,

Стоял несчастен. Долбоёб.

* * *

Здесь дядя сплюнул в сине море,

Окурок следом запустил.

Последний солнца луч зелёный

Бычок в полёте осветил.

* * *

Здесь хорошо б подумать Тигру,

Но думать мог он лишь о ней:

То Лани лик всплывал печальный,

То образ девичьих грудей.

А жизнь пока что продолжалась.

И вот в ближайший выходной

Предупреждённый Ланью Тигр

Был приглашён ко Льву домой.

Явился к сроку, при параде,

Препровождён был сразу в зал.

И там, хозяев не считая,

Ещё троих гостей застал.

Допустим, это были Заяц,

Енот и, может, Дикобраз.

Они знакомы с Тигром были,

Но в общем круге в первый раз.

Как, впрочем, следовало думать,

Народ собрался непростой:

Все роли важные играли

В администрации лесной.

Хоть Тигр был достопочтенный

И респектабельнейший зверь,

Теперь ему приоткрывалась

И в высший свет златая дверь.

Знакомствам бизнес не помеха

И, с точностью наоборот,

Иметь приятелей с Олимпа

На пользу бизнесу идёт.

Подумал Тигр, кружок их тесный

Составлен был из тех зверей,

Кого мог Лев, хоть и с натяжкой,

Почесть за вроде бы друзей.

И вот теперь был Тигр принят,

Лев дал понять — ему он друг,

Но, возбуждён словами Лани,

Подумал тот: «С чего бы вдруг?»

Лань пять минут сидела с ними,

Затем оставила мужчин.

Они сперва сидели чинно,

Как им положествовал чин,

Но с каждым тостом всё смелее

Звучали шутки за столом,

И гости много пили, ели,

Хваля хозяина и дом.

Гостям внимательно внимая,

Хозяин таял от похвал

И был изысканно любезен.

А Тигр всё подвоха ждал.

Пока прислуга убиралась,

Когда закончился обед,

Гостей подвыпивших хозяин

Зазвал в просторный кабинет.

Они там, галстуки ослабив

И кресла сдвинувши в кружок,

Куря кубанские сигары,

Дымы пускали в потолок.

Закинув ногу на колено,

Лев не спеша повёл рассказ

О приключениях различных,

В которых он бывал не раз.

Он был рассказчиком на диво,

Был прост и складен его слог.

Живописал он так правдиво,

Что даже Хэм бы так не смог.

В песках ходил он с караваном

И океаны бороздил,

Он на вершины поднимался

И подземелья изучил.

Внимали гости с интересом,

Но Тигру мнилось по всему:

Театр одного актёра

Играл сегодня лишь ему.

Потом всех к ужину позвали,

Ломился снова стол от яств,

И продолжался пир горою

Как образец культурных пьянств.

Когда ж все стали разъезжаться,

За локоть Тигра тронул Лев:

«Тебя я попрошу остаться».

Тот замер, двинуться не смев.

«Ну, началось. Я буду честен,

А там посмотрим, что и как.

Да, он силён, но я не слабже,

И он не местный, как-никак».

Но Тигр немало удивился,

Уже готовый ко всему,

Когда хозяин возвратился

И обратился так к нему:

«Смотри-ка, друг, какое дело,

Пусть будет общим наш секрет:

Намедни стало мне известно,

Что в Центре делают проект.

Наш лес хотят облагородить.

Раскрыть его потенциал.

Достичь планируют в науке

Таких высот, что я ебал.

Как ясен пень, здесь всё понятно:

Бюджет задумано доить,

И даже треть от инвестиций

Нам нереально получить.

Но и того, что региону

Отвалят с барского плеча,

Никто не даст вложить в науку,

Не откусив от калача.

Я сам противник махинаций,

Но всё же следует признать,

Что под предлогом инноваций

Грешно бабосы не отжать.

Из федерального бюджета

Их, хоть немного, но дадут,

И будет то несправедливо,

Коль их другие пизданут.

Нужны козлы нам отпущенья.

Сегодня ты их видел тут.

Все трое столь своекорыстны,

Что мать родную продадут.

Когда освоено всё будет,

Что из бюджета попадёт,

То отвечать за освоенье

Наступит их, козлов, черёд.

А без тебя не обойтись мне,

Я, сам ведь знаешь, на виду.

И буду рад, коль в этом деле

В тебе помощника найду.

Имеешь опыт ты немалый.

С тобою вместе мы, давай,

Распашем ниву инноваций

И снимем главный урожай».

Они за всё обговорили

И дело было решено,

И на поверку оказалось

Немало прибыльно оно.