Бесплатный фрагмент - Эверест. Дотянуться до Небес

Предисловие

«Крыша Мира». Мечты, грезы, давно минувшие дни… Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что каждый, кто называет себя альпинистом, хоть раз в жизни мечтал о ней. О ней — самой величественной, самой загадочной, самой недоступной.

О горе, которая манит, как магнит и не отпускает, даже когда ты далеко. Эверест. Он — не просто вершина. Он — вызов. Он — мечта, которая живет в сердце, даже если ты никогда не ступал на его склоны.

Эверест… Он такой. Он не отпускает. Никогда. Однажды попав в его сети, ты уже не сможешь вырваться. Он становится твоей навязчивой идеей, твоим внутренним компасом.

Как маяк в бушующем море, он зовет, манит, не дает покоя. Туда-сюда. Туда-сюда. Ты ловишь себя на том, что снова и снова представляешь его вершину, его ледяные склоны, его абиссально-синее небо.

И он зацепил меня. Да, он проник в мою душу, оставил в ней след, который уже не стереть. Но в отличие от многих, кто лишь мечтает о нем, глядя на фотографии или читая книги, я смог подняться на него. Смог ощутить его дыхание, его холод, его величие.

И знаете, что? Это невозможно описать словами. Это нужно пережить. Эмоции, которые ты испытываешь на вершине, — это нечто за гранью понимания. Это не просто радость или гордость.

Это… катарсис. Очищение. Осознание того, что ты прикоснулся к чему-то вечному, к чему-то большему, чем ты сам.

Но даже для тех, кто никогда не ступал на его склоны, Эверест остается символом. Символом мечты, борьбы, преодоления. Он — как зеркало, в котором каждый видит что-то свое.

Для кого-то это вызов, для кого-то — недостижимая цель, для кого-то — метафора жизни. И это прекрасно. Потому что Эверест — это не просто гора. Это идея. Это состояние души. И когда я говорю о нем, я понимаю, что слова — это лишь слабая попытка передать то, что скрыто за ними.

Потому что Эверест — это не только то, что мы видим. Это то, что мы чувствуем. Это глубинный, почти мистический смысл, который раскрывается только тем, кто готов его искать. И именно это делает его таким особенным. Таким вечным. Таким… неоднозначным.

Как только я ступил на вершину Эвереста. А это произошло в 2019 году, что-то внутри меня перевернулось. Это был не просто триумф, не просто достижение — это было нечто большее. Это было чувство, которое невозможно описать, но которое я сразу захотел передать миру.

И я почти сразу сел за написание этой книги. Мне не терпелось поделиться всем, что я пережил, всем, что я почувствовал, каждым мгновением, каждым вздохом, каждым ударом сердца на пути к вершине.

С первых строк я знал, что хочу, чтобы эта книга стала не просто рассказом, а настоящим путешествием. Чтобы она передала всю гамму эмоций, которые испытывает человек, стоящий на краю мира.

Чтобы она раскрыла, что на самом деле значат горы для тех, кто их покоряет. Что они чувствуют, о чем думают, что скрывают в своих сердцах, но редко говорят вслух. И знаете что? Мне кажется, у меня это удалось.

Я не просто написал книгу — я вложил в нее частичку своей души. Я попытался выразить то, что часто остается невысказанным: страх, сомнения, боль, восторг, ликование и ту ошеломительную свободу, которую чувствуешь, когда стоишь на вершине мира.

Я хотел, чтобы каждый, кто откроет эту книгу, почувствовал себя там, на высоте, где воздух разрежен, а сердце бьется так громко, что кажется, будто его слышит весь мир. Но это далось мне нелегко.

Я провел бессонные ночи, перебирая воспоминания, переживая заново каждый шаг, каждый момент. Я вложил в эту книгу весь свой жизненный опыт — спортивный, психологический, личный. Я отдал ей все, что у меня есть, чтобы она стала не просто рассказом, а настоящим откровением.

А теперь представьте: Вы стоите у подножия Эвереста. Холодный ветер бьет вам в лицо, а впереди — только бескрайние снега и скалы. Вы знаете, что впереди — испытания, которые проверят вас на прочность. Но вы также знаете, что где-то там, на вершине, вас ждет нечто необычайное и впечатляющее.

Эта книга — ваш шанс совершить это восхождение, не выходя из дома. Это не просто текст и не просто фотографии. Это живой, дышащий рассказ, который перенесет вас в мир гор. Вы почувствуете холод, усталость, страх и восторг. Вы услышите, как ваше сердце бьется в такт с моим. Вы поймете, что значит быть на вершине мира.

Я мог бы выпустить эту книгу сразу после восхождения. Но я хотел, чтобы она стала чем-то большим, многозначащим. Чтобы она была не просто рассказом, а настоящим опытом. И теперь, когда она готова, я могу с уверенностью сказать: это не просто книга. Это ваше виртуальное восхождение. Это ваш шанс почувствовать то, что чувствовал я, когда стоял на вершине.

Готовы ли вы отправиться в это путешествие? Тогда сделайте глубокий вдох, закройте глаза и представьте, что вы уже там. Эта книга — ваш билет в мир больших гор. И ваше восхождение начинается прямо сейчас.

Вступление

Мечта. Та самая, что жила во мне годами, въелась в сердце, будоражила мысли и звала ввысь. Эверест. Самая высокая точка планеты. И вот она — моя. Я стоял на вершине мира, чувствуя, как ветер бьет в лицо, а земля уходит куда-то далеко вниз, оставляя только небо и бесконечную свободу.

Это был момент, ради которого я прошел через ад. И знаете что? Оно того стоило. Каждая слеза, каждый шаг, каждый миг отчаяния — все это стало частью меня, частью моей победы.

Эверест — это не просто гора. Это испытание, которое ломает и возрождает. Каждый, кто решается на этот путь, знает: здесь нет места слабости. Ты идешь по лезвию ножа, где с одной стороны — мечта, а с другой — пропасть.

Холод, который пронизывает до костей, нехватка кислорода, когда каждый вдох дается с трудом и постоянная борьба с самим собой. Но именно здесь, на грани возможного, ты понимаешь, на что способен. Ты находишь в себе силы, о которых даже не подозревал.

У каждого из нас своя причина идти на Эверест. Кто-то ищет славы, кто-то — себя. Я шел туда, чтобы доказать себе, что могу. Что моя вера, моя воля сильнее страха и усталости. На высоте более 8000 метров в «зоне смерти», где тело уже не слушается, а разум затуманен, остается только одно — дух.

Именно он ведет тебя вперед, когда кажется, что сил больше нет. И я хотел почувствовать это. Хотел узнать, что я за человек, когда все вокруг рушится, а надежда тает, как снег на ветру.

Эта книга — мой дневник. Моя исповедь. Здесь нет приукрашенных историй или вымышленных подвигов. Только правда. Правда о том, как я шел к своей мечте, как падал и поднимался, как боролся с собой и с природой.

Большая часть этих записей никогда не публиковалась. Это мой личный опыт, мои мысли, мои страхи и мои победы. Я хочу, чтобы вы почувствовали то, что чувствовал я. Чтобы вы прошли этот путь вместе со мной, шаг за шагом, от первого взгляда на Гималаи до последнего шага на вершину.

Я расскажу вам о том, что значит подняться на Эверест. О том, как готовиться к такому восхождению, как бороться с холодом, усталостью и страхом. Но главное — я расскажу о том, что значит быть человеком.

О том, как в самые трудные моменты мы находим в себе силы идти дальше. О том, как мечты становятся реальностью, если ты готов отдать за них все.

Мне запомнился один эпизод, произошедший в лагере на высоте 8300 метров. Один из участников экспедиции, молодой и физически крепкий, вдруг начал жаловаться на слабость и усталость. Он умолял руководителя группы развернуть экспедицию и спуститься вниз.

Руководитель опытный альпинист, прекрасно понимал, что если участник не преодолеет себя в этот момент, то он уже не сможет подняться на вершину. Он сурово приказал ему продолжать восхождение, даже если тот будет ползти на четвереньках.

И он пополз. Поначалу медленно и неуверенно, но постепенно его движения стали более уверенными. В итоге он вместе со всеми поднялся на пик.

Преодоление себя — это не только физическое испытание. Это еще и внутренняя борьба, борьба с собственными слабостями и страхами. Тот, кто побеждает в этой борьбе, достигает не только вершины Эвереста, но и вершин собственного духа.

Другой аспект — вера. На пути к вершине Эвереста вера играет не меньшую роль, чем физическая подготовка или техническое снаряжение. В моменты, когда кажется, что силы на исходе и нет никакой надежды, именно вера помогает не сдаться и продолжать восхождение.

Вера может быть разной: религиозной, философской, личностной. Главное, чтобы она давала человеку силы и вдохновение идти вперед.

Для меня вера — это прежде всего вера в Бога, самого себя, в свои возможности и в то, что все возможно, если по-настоящему этого захотеть. Эта вера помогала мне преодолевать все трудности и лишения и, в конечном счете, достичь вершины.

Во время экспедиции я общался с людьми из разных стран и разных профессий. Среди них были альпинисты, путешественники, художники, писатели. Каждый из них шел к своей вершине, у каждого был свой путь. Но всех их объединяла одна общая черта — вера в то, что нет ничего невозможного.

Поднявшись на Эверест, я понял, что все ограничения и барьеры существуют только в нашем сознании. Если мы верим в себя и свои силы, мы можем достичь любых высот, как в прямом, так и в переносном смысле.

Восхождение на Эверест — это не просто достижение вершины. Это долгий и тяжелый путь, полный испытаний и лишений. Но в то же время это путь к познанию самого себя, к выявлению своих скрытых возможностей и к обретению веры в безграничность человеческого духа.

Тот, кто однажды поднялся на Эверест, никогда не забудет этот опыт. И даже если он больше никогда не вернется в Гималаи, он навсегда сохранит в своем сердце ту веру и ту силу, которые он обрел на пути к вершине мира.

Часть 1. Начало

Там — на Эвересте я почувствовал дыхание, прикосновение Бога.

от автора

Сколько себя помню, Эверест жил во мне. Не просто мечта — навязчивая идея, всепоглощающая жажда, которая поселилась в самой глубине души и не давала покоя. Эта неутолимая тяга была больше меня. Она съедала изнутри, жгла огнем неосуществленного желания, доводя до грани безумия, до фанатичной, почти маниакальной привязанности.

Я не знал, куда от нее деться. Как усмирить этот огонь, бушующий внутри? Я пытался совладать с собой, запирал мечту в дальний угол сознания, но… Эверест не отпускал. Он стоял перед мысленным взором — вечный, неприступный, магнетический. Как зловещая и прекрасная тень, он нависал над моей жизнью, незримо присутствуя в каждом дне.

Чувствовал — гора чего-то ждала от меня. Требовала. Но тогда, в пылу юношеского увлечения, я не мог понять чего. Ответ пришел позже, с годами и опытом. А в те первые дни все, что касалось Эвереста, было окутано волшебной дымкой. Как страницы невероятной, только что открытой сказки — новое, непостижимое, завораживающее.

Достаточно было лишь услышать его имя — и глаза загорались пылким светом. Я с головой, со всей серьезностью и страстью, погрузился в эту вселенную.

Изучал каждую трещину на склоне по фотографиям, пересматривал документальные фильмы и хроники восхождений, ловил каждое слово в книгах легендарных альпинистов. Как, наверное, и все, кого Эверест пленил своим ледяным величием.

Было в нем что-то особенное, сильное и притягательное. Нечто, заставлявшее сердце сжиматься от восторга и благоговения, а ноги — буквально прирастать к земле, стоило лишь взглянуть в сторону его заснеженных пирамид. Откуда взялась эта странная, непреодолимая любовь к горам? Я не знал.

Раньше мы, конечно, забирались повыше — в походы, на вылазки к местным скальным массивам и холмам. Но разве можно было назвать горами эти скромные возвышенности? Скорее, ребяческая забава, первые робкие шаги. Настоящие вершины, те, что пронзают небо, оставались где-то далеко, за горизонтом мечты.

Но именно эти первые «Вау!» моменты, эти турпоходы, где мир вдруг становился больше и выше, и запах хвои смешивался с ветром свободы, — именно они высекли во мне ту самую искру.

Искру, которая впоследствии разгорелась в неугасимое пламя. Пламя, которое не просто оставило отпечаток на моей судьбе — оно переплавило ее, превратив в нечто совершенно иное. Оно изменило все.

Моя малая родина — Карпинск. Тихий провинциальный городок, затерянный в глухих предгорьях Северного Урала. Таких неприметных точек на карте нашей необъятной Отчизны — бесчисленное множество.

Они словно островки тишины, упрятанные во времени, где жизнь струится неторопливо, а каждый новый день повторяет очертания вчерашнего. Но для меня они — сама отправная точка, та первая глава, где берет начало моя история.

Я появился на свет в 1974 году. Тогда еще существовал старый-добрый Советский Союз, тот самый СССР, о котором сейчас говорят с ностальгией или скепсисом. Год был спокойным, даже миролюбивым.

Мир вздохнул с облегчением после долгих лет напряженности, а наша страна медленно, но верно вползала в эпоху, которую позже назовут «застоем». Да, это были те самые золотые годы брежневского времени — время, когда все казалось стабильным, но под этой стабильностью уже зрели трещины.

Жизнь советского человека тогда вращалась вокруг простых, но таких желанных благ: накопить на «Жигули», построить дачу, съездить на юг, чтобы хоть раз в году почувствовать тепло солнца и соленый вкус моря. Квас, портвейн, молодость, беззаботность — что еще нужно для счастья?

А если хотелось прикоснуться к чему-то «заграничному», то дорога вела в Прибалтику, в Таллин, где в 1974-м открылось первое советское варьете. Ну а самым удачливым доставались путевки на Золотые пески Болгарии, где можно было увидеть настоящий конкурс красоты.

Но это внешнее изобилие, эта показная роскошь касались далеко не всех. Большинство людей довольствовались крохами, которые падали с «барского стола».

Я рано узнал эту теневую сторону жизни и она оставила в моей душе глубокий след. Я всегда болезненно переживал эту несправедливость, чувствуя, что мир вокруг — это не только солнце и море, но и тени, которые скрываются за ними.

Помню моя мама рассказала мне одну историю, которая, как мне кажется, определила мой путь. Когда она рожала меня, я упрямо не хотел появляться на свет. Я упирался руками и ногами, кричал так, что, казалось, весь роддом содрогался.

Акушеркам пришлось приложить недюжего таланта и сноровки, чтобы вытащить меня в этот мир. И когда это наконец случилось, одна из них, уставшая, но с улыбкой, сказала: «Этот будет страдать всю жизнь. Он не хотел сюда приходить. Никак не хотел».

И знаете, что самое удивительное? Ее слова оказались пророческими. Вся моя жизнь стала подтверждением этому. Было ощущение, что в тот момент, когда я появился на свет, Бог отвернулся от меня. Или, может быть, это я сам не смог до конца принять этот мир, его правила, его свет и его тени. Хотя…

В нашей матриархальной семье я был вторым ребенком и самым младшим. Мой брат, Никита, старше меня на три года, был для меня не просто братом, а настоящим героем. Но в раннем детстве с ним случилась беда — он потерял слух.

Это стало страшным ударом для всей семьи. Никита, такой живой и энергичный, вдруг оказался в тишине, отрезанный от мира. Мы все переживали, но жизнь, как всегда, шла своим чередом. Против нее не попрешь.

Мы не жили в роскоши. Напротив, каждая копейка была на счету. Мама, несмотря на свои болезни, была настоящей героиней. Она экономила на всем, чтобы мы с братом не чувствовали себя обделенными.

Ее руки, всегда в работе, ее глаза, уставшие, но полные любви, — это то, что я помню до сих пор. Мы жили скромно, но с теплом. Хотя, признаюсь, тогда я этого не понимал. Для меня мир был простым: суп на столе, редкие праздники и мечты о чем-то большем.

Суп. Это блюдо стало символом моего детства. Наваристый, скудный на мясо, но всегда сытный. Только спустя годы я понял, почему он был таким густым. Мама добавляла в него много жира, чтобы мы не голодали. Это была простая, даже примитивная еда, но она спасала нас.

А еще я помню те редкие моменты, когда дедушка привозил из города буханку черного хлеба, связку бананов или, о чудо, настоящую сырокопченую колбасу. Это было как праздник, как маленькое чудо, которое мы делили всей семьей.

Мой отец — человек сильный и целеустремленный. Он был спортсменом, футболистом и всю жизнь проработал на заводе. Его преданность своему делу, его упорство стали для меня примером. Я пошел по его стопам: закончил технический вуз, работал на шахтах, но в какой-то момент понял, что мое призвание — церковное служение.

В 22 года я поступил в семинарию и нашел свой путь. Теперь я служу Богу и это стало смыслом моей жизни. Но даже в служении я нашел место для страсти, которая, кажется, передалась мне от отца. Спорт, горы — это то, что дает мне силы. Горы… Они как вечный зов, как вызов, который я не могу игнорировать.

Когда я поднимаюсь на вершину, я чувствую себя свободным. Это не просто физическое достижение, это преодоление себя, своих страхов и сомнений. Горы стали для меня символом стойкости, символом того, что любые преграды можно преодолеть.

Ах, горы! Они как будто зовут меня, напоминая о том, что я всегда был своим среди них. Это осознание пришло не сразу. Понадобились годы, чтобы понять, что горы — это не просто скалы и снег. Это часть меня. И каждый раз, когда я стою на вершине, я чувствую, что это только начало. Начало пути, который я выбрал, и который продолжает вести меня вперед.

Плато Мансепаль. Северный Урал

Перевалочный лагерь (Тохта). Север Урала

5.08.2018

В начале сентября я стал частью экспедиции, которая навсегда оставила след в моей душе. Вместе с 11 другими смельчаками мы отправились в далекие и загадочные горы Северного Урала, к перевалу Дятлова. Наш путь лежал к плато Мансепаль или как его еще называют, перевалу «Молебный Камень».

Это место находится всего в 80 километрах южнее урочища «Перевал Дятлова» — того самого, где в 1959 году разыгралась одна из самых жутких и необъяснимых трагедий в истории туризма.

Тогда группа из девяти человек, известная как группа Дятловцев (или по другой версии, группа «Хибина»), погибла при загадочных обстоятельствах. Их история до сих пор будоражит умы и вызывает мурашки.

Мы отправились в путь ранним утром, едва рассвело. За мной заехала ГАЗель и мы двинулись на Север. Первая группа из шести человек уехала чуть раньше, а я присоединился ко второй — нас было пятеро.

В моем родном городе только рассеялся утренний туман и мы ехали под ярким, почти ослепительным солнцем. Погода была идеальной — словно сама природа благоприятствовала нашему походу.

И, знаете, она нас не подвела. На всем протяжении пути, включая сам перевал, погода оставалась неизменной: солнечно, сухо и тепло. Такое везение в горах — редкий подарок.

Мы добрались до города Ивдель, расположенного на самом Севере Урала. Проехали поселок Полуночное и начали петлять по дороге, ведущей к Перевалу. Как только мы покинули пределы поселка, дорога резко изменилась.

Исчезла ровная гладь асфальта, которая так манила своей предсказуемостью. Вместо нее перед нами открылась изрытая, изъезженная вдоль и поперек лесная дорога. С каждым километром она становилась все круче, словно проверяя нас на прочность.

Проехав без остановок около 70 км, мы наконец добрались до турбазы «Вижай» — места, откуда, словно живые артерии, расходятся все горные маршруты. Это был наш первый перевалочный пункт в горах и мы проехали его, даже не остановившись.

Лишь мельком бросили взгляд на покосившийся, потрепанный временем столб с едва различимой схемой дорог. Как оказалось позже, это была наша первая ошибка.

Мы должны были оставить машину здесь и пересесть на другой транспорт. Но вместо этого мы продолжили путь, сделав ненужный крюк, который стоил нам времени, сил и нервов. Однако тогда мы еще не знали об этом.

Дорога становилась все сложнее. Ломаные горные серпантины, караваны холмов, суровые кряжи — все это словно сжимало нас в своих каменных объятиях, намекая, что мы здесь лишние. Горы будто шептали: «Это не ваше место. Поворачивайте назад». Но мы упрямо двигались вперед.

Еще тридцать километров — и перед нами открылась река Вижай. Первая река на пути к перевалу Дятлова, холодная и стремительная. Она несла свои воды с какой-то свирепой, почти мистической силой.

Здесь мы остановились, сбросили свои пожитки и стали ждать. Ждать транспорт, который должен был доставить нас в лагерь, где нас уже ждала первая группа.

Связь с ними мы поддерживали по рации — надежно, практично, без лишних слов. И почти сразу, как по волшебству, к нам подъехал наш спаситель — пикап, ласково прозванный нами «Элькой». Он забрал нас и повез дальше вглубь гор.

По пути мы встретили группу людей на «бобике». Это были рыбаки, а с ними — местный завсегдатай, пожарный Сергей. Он знал эти места как свои пять пальцев. Его спутники были в явно приподнятом настроении, с легким запахом алкоголя и широкими улыбками на лицах.

Они угостили нас свежепойманным хариусом — «царской рыбой», как ее называют в этих краях. И знаете, я никогда в жизни не ел ничего вкуснее. Это был настоящий подарок судьбы, маленький, но такой яркий момент счастья среди суровых горных пейзажей.

Дорога… С каждым шагом, с каждым километром, что отделял нас от родного очага, она становилась все более непокорной, словно испытывала нас на прочность. Казалось, сама природа встала на нашем пути, бросая вызов. Ехать было не просто тяжело — это было испытание на грани возможного.

Каждый подъем выжимал из нас последние силы, каждый спуск заставлял сердце биться чаще, а камни и ухабы, казалось, нарочно подстерегали нас, чтобы проверить, насколько мы готовы к этому путешествию.

Мы уже забрались в самую гущу горных и таежных дебрей, где воздух пропитан запахом хвои и свободы. И тут стало ясно: дороги назад нет. Только вперед, только к цели. С горем пополам, сбиваясь с ног, мы все же докатили до лагеря — нашего конечного пункта, места, где должны были собраться все участники этого приключения. Это место называлось Тохта.

Чуть ниже лагеря, словно серебряная лента, переливалась река с одноименным названием Тохтинка. Ее воды звенели, будто приветствуя нас после долгого пути.

В лагере нас встретили как старых друзей. Сначала мы поздоровались с парнями из первой группы и радость встречи была такой искренней, что мы буквально побратались с ними за считанные минуты. А потом к нам подошел он — хозяин лагеря, Алексей, настоящий сторожил этих мест.

Приземистый, сгорбленный, но с глазами полными мудрости и тепла. Рядом с ним была его жена Евгения, такая же приветливая и душевная. Алексей говорил с нами так, будто мы были его давними друзьями и его радушие согревало нас после долгого пути.

Мы немного постояли, потолкались, обменялись первыми впечатлениями, а затем с новыми силами принялись за дело. Распаковывали вещи, затаскивали их в дом, который на ближайшие дни должен был стать нашим убежищем. В воздухе витало ощущение чего-то большого, важного, словно мы стояли на пороге настоящего приключения.

Но самое сильное впечатление ждало нас еще на подходе к лагерю. Виды… Они захватывали дух. Горы, величественные и неприступные, вздымались к небу, их волнообразные склоны казались бесконечными. Они были настолько огромными, что внушали одновременно восторг и страх.

Стоя перед ними, я чувствовал себя маленьким и беззащитным, но в то же время частью чего-то масштабного и прекрасного. Это была природа в ее самом чистом, самом мощном проявлении и она говорила с нами на языке вечности.

Лагерь наш притаился в глухом низовье, словно затерянный мир. Вокруг — величественные, необъятные горы, будто стражники, охраняющие тайны этих мест.

А леса… Бескрайние, густые. Они уходили вдаль, растворяясь в прозрачной дымке горизонта, где небо сливалось с землей. Казалось, там за этой чертой нет ни конца, ни края.

Масштабы всего, что открывалось взгляду поражали до глубины души. Они выбивали тебя из колеи, заставляли забыть о времени и пространстве. Ты будто оказывался в каком-то странном забытьи, в полусне, где реальность переплеталась с иллюзией.

И самое удивительное — это чувство было похоже на дежавю. Оно не отпускало ни на минуту, сопровождая каждый день, каждый час, проведенный на этой высоте.

Но время шло и день клонился к вечеру. Ужин мы устроили в нашей подвижной крепости — стареньком ГАЗ-66 с кунгом. Мы мило называли его Шишигой. Внутри — тесно, но уютно, как в доме на колесах. Здесь, при свете тусклой лампы мы обсуждали, что делать дальше. Спорили, шутили, делились страхами и надеждами.

Кто-то после ужина отправился спать, а кто-то задержался на кухне, чтобы еще немного побыть вместе. Утро встретило нас ранним завтраком и суетой сборов. Впереди ждал путь, который не сулил ничего легкого.

Мы знали, что идем навстречу Аду. Самому настоящему — дикому, беспощадному. Густые дебри непроходимой тайги, где каждый шаг дается с трудом, где природа проверяет на прочность. Мы чувствовали это кожей, понимали разумом, но никто не повернул назад. Мы были готовы к худшему, но в наших сердцах теплилась надежда.

Раннее утро началось с оглушительного рева моторов, которые, казалось, разрывали тишину на части. Мы потуже стянули ремни, чувствуя, как пустые животы сжимаются от предвкушения. Собрав все необходимое для похода, мы двинулись в путь, зная, что впереди нас ждет нечто большее, чем просто дорога.

Мы ехали медленно, почти неспешно, будто стараясь продлить эти последние мгновения относительного спокойствия. Каждый шаг вперед давался с трудом: машины то и дело подпрыгивали на кочках, ныряли в ямы, а мы, стиснув зубы, пытались объезжать самые коварные участки. Но это удавалось лишь наполовину.

Нас бросало из стороны в сторону, как щепки в бурном потоке. Кабину заполняли крики, смех и проклятия, когда нас подкидывало до самого потолка, а все, что не было пристегнуто, летало вокруг, словно в бешеном танце.

Мы то и дело останавливались, чтобы расчистить путь: поваленные деревья, острые, как лезвие бритвы, камни, кочки, которые, казалось, специально поджидали нас, чтобы вцепиться в колеса.

Ветки деревьев хлестали по лицам, оставляя на коже следы, будто напоминание о том, что природа не прощает ошибок. Мы рубили их на ходу, но это было лишь временное спасение.

Каждый километр давался с трудом, каждый поворот становился испытанием. К тому моменту мы уже изрядно натерпелись, но сдаваться было не в наших правилах.

Когда до горы оставалось совсем немного, мы, наконец, слезли с машин. Дальше ехать было невозможно. Последние километры мы преодолевали пешком, карабкаясь по отвесным тропам, цепляясь за каждую выступающую скалу, каждый камень.

Мы ползли вверх, чувствуя, как ноги горят от усталости, а сердце бьется в такт с ветром, который, казалось, пытался сбросить нас вниз. Но мы шли. Шли, потому что знали: вершина того стоит.

Дорога напоминала израненную колею, словно кто-то специально свез сюда камни, разбросал их в хаотичном порядке и бросил на произвол судьбы. Каждый шаг давался с трудом: ноги вязли в этой каменистой пустыне, а впереди, казалось, не было конца этому бесконечному, изнурительному пути.

Мы шли, спотыкаясь, сжимая зубы, и мысль о том, что это когда-нибудь закончится, казалась почти несбыточной мечтой.

Но вдруг — чудо! Последний рывок и мы вырвались из этого каменного капкана. Под ногами появилась более-менее ровная поверхность, и мы, сбросив груз усталости, начали подниматься в гору. Легкость, с которой мы шли теперь, была ничем не прикрытой, словно кто-то невидимый подхватил нас и понес наверх.

И вот мы на вершине. И тут — словно портал в другой мир. Ландшафт изменился так резко, что захватило дух. Если раньше нас окружал густой, пышный лес, то теперь перед нами расстилалась выжженная, пустынная земля.

Красновато-бурый оттенок почвы, яркий, почти кровавый, бросался в глаза. Это было похоже на сцену из фэнтези-фильма, где герои внезапно оказываются на другой планете. Марс? Или что-то еще более загадочное?

Кругом — мох, ягель, а среди них — искривленные, словно измученные деревья, молодые березы и сосны, скрюченные в нехарактерных позах. Казалось, они пытались убежать отсюда, но застыли навсегда, превратившись в памятники своей собственной борьбе.

Мы шли дальше и пейзаж больше не менялся. Но в этом было что-то магическое, потустороннее. Мы чувствовали, что наше путешествие подходит к концу и это придавало сил. Мы начали подниматься быстрее, почти бегом. А потом — просто побежали.

Ноги сами несли нас вперед, к вершине Медного Камня. Мы прыгали по его округлым, одутловатым склонам, смеялись, кричали от восторга. Казалось, весь мир вокруг замер, чтобы наблюдать за нами. Мы были свободны. Мы были счастливы.

И тут — вид, от которого перехватило дыхание. Облака, низкие, густые, словно дымка, окутывали все вокруг. Глубокие каньоны, уходящие вниз на сотни метров, а на их склонах — деревья, ели, растущие с упрямством достойным восхищения.

Пространство вокруг было настолько огромным, что казалось, будто оно распростерлось на тысячи футбольных полей. Это было нечто невообразимое, изумительное, почти сюрреалистичное. Мы стояли, словно вкопанные и не могли оторвать глаз. Это был момент, который хотелось запомнить навсегда.

Пройти пару километров по склону — и вот она, гора Ялпынг-Нер, что в переводе значит «Священная гора». Мы оказались прямо у мансийского капища — двух камней, слитых воедино, словно древние башни, возвышающиеся над землей. Они будто хранили тайны веков и каждый из нас не удержался, чтобы не запечатлеть себя рядом с этим мистическим местом.

Мы замерли там, завороженные и счастливые, будто прикоснулись к чему-то глубокому, нетронутому, священному. А потом, наполненные новыми силами и переживаниями, двинулись дальше.

Вершина Медного Камня — Маньсепаль или Мансийская гряда, встретила нас потрясающим видом. Горные пейзажи, раскинувшиеся вокруг, казались бескрайними.

Но времени на восхищение было мало — солнце уже клонилось к закату, небо постепенно окрашивалось в теплые тона, а потом и вовсе потемнело. Мы успели разбить лагерь на перевале, поставили палатки и приготовились к ночи.

А ночь… О, эта ночь! Костер трещал, отбрасывая танцующие тени на наши лица. Мы готовили еду, смеялись, пели под гитару, рассказывали истории, которые, казалось, становились еще интереснее от того, что вокруг нас сгущалась тьма.

Мы будто плавали в облаках, которые клубились вокруг и тянулись к звездам, сияющим в сумрачном небе. Время пролетело незаметно, как один миг.

Утром я проснулся с первыми лучами солнца. Решил размяться, пробежаться по склону. К моей радости, нашлись двое таких же «ранних пташек» и мы отправились к водопаду, который был где-то неподалеку, в расщелине. До него мы так и не добрались — путь оказался дальше, чем казалось.

Но мы видели его вдалеке, слышали его журчание, которое будто звало нас. Зато мы нафотографировались вдоволь среди каменных останцев, этих древних исполинов, которые возвышались над пологими вершинами. Казалось, каждый камень здесь хранил свою историю.

Вернувшись в лагерь, мы продолжили наш день: перекур в кругу друзей, стрельба из автомата, спуск с горы. Чай, сваренный на газовой плите, согревал нас после прохладного утра. А потом была баня, рыбалка, и даже свежие медвежьи следы на песке, которые добавили нотку адреналина в наш день.

Алексей рассказывал о здешних облаках, в которых, как он говорил, «ничего не видно дальше локтя». Мы смеялись, но в его словах была какая-то магия. Также мы узнали еще много всего памятного и примечательного.

Но все это оставалось где-то на задворках сознания, на заднем плане, будто туманная дымка едва уловимая. Главное — были горы. Они владели мной, моими мыслями, моей душой.

А душа… она парила в этих безграничных просторах, словно птица оторвавшись от земли, от всего привычного, от всех оков. Я больше не чувствовал тяжести, не чувствовал границ. Только свободу. Только полет.

Мне хотелось одного — лететь. Летать. Забыть себя, раствориться в этих бескрайних, непроглядных высотах. Может быть, я искал там что-то — лучшую долю, лучшую жизнь. А может, просто бежал от себя самого.

Но в те редкие, драгоценные мгновения я не принадлежал себе. Я принадлежал горам. Их загадочной манящей силе, их вечному зову. И мне было все равно, что это — магия ли, иллюзия или что-то большее.

Мне было хорошо. Не просто хорошо — а так, как бывает только в самых ярких, самых сокровенных мечтах. Я был на вершине мира. На вершине себя. Я раскрывался, как цветок под солнцем, вдыхал полной грудью этот холодный, чистый воздух свободы. И я молил Небеса, чтобы это никогда не кончалось. Никогда.

Но мы возвращались. Уезжали. И я все оборачивался назад, словно пытаясь удержать, сохранить в памяти то чудо, что довелось пережить. То, что, возможно, уже никогда не повторится.

Горы — эти величественные, безмолвные корабли — медленно таяли вдали, растворяясь в дымке. И с каждым километром моя душа опускалась все ниже, тяжелея, как будто снова прикованная к земле.

«Что это было?» — спрашивал я себя снова и снова. Игра воображения? Причуды уставшего разума? Или все-таки что-то большее — знак, послание, испытание? Я не мог понять. Не мог объяснить.

Но и не пытался слишком глубоко копаться в этом. Ведь главное — я был частью этого. Частью гор, ветра, неба. Я жил здесь. Дышал. Чувствовал. Искал. И ни о чем не жалел. Судьба привела меня сюда и я благодарен ей за это.

Мы были здесь. Мы ловили удачу за хвост, упиваясь каждым мгновением, каждым вздохом. Мы жили на пределе, боясь упустить что-то важное, что-то настоящее.

И это было… неописуемо. Как сон, который не хочется забывать. Как миг, который рас в вечность. Всего несколько дней на перевале — а ощущение, будто прошла целая жизнь. Жизнь, которую я прожил полностью, без остатка.

Часть 2. Кумба

Горы… Они манили меня, звали, словно неведомая сила, которую я не мог игнорировать. На том этапе жизни они стали для меня не просто частью пейзажа, а чем-то гораздо большим.

Они задели самые потаенные струны души, всколыхнули то, что дремало глубоко внутри. Прошлись по самому живому, оставив след, который я тогда еще не мог до конца осознать.

Я чувствовал их притяжение, но словами объяснить это было невозможно. Первые искорки, проблески их магнетического очарования уже начали разгораться во мне, хотя я и не понимал, куда это приведет. Но знал одно — горы стали частью меня.

Хотя нет, я не могу сказать, что именно этот первый реальный опыт в горах перевернул все с ног на голову. Нет. До них была еще одна гора. Не такая известная, не такая величественная, но для меня — особенная. В ней была своя, таинственная, гипнотическая сила, которая действовала на меня с небывалой мощью. И в этом ей не было равных.

Это была гора Кумба. Самая южная точка Северного Урала. Я жил неподалеку и сколько раз проезжал мимо, направляясь на работу! Ее изгибистая, угловатая вершина всегда виднелась на горизонте, словно зовя, напоминая о себе.

Я не мог оторвать взгляд. Она приковывала меня, заставляла останавливаться и смотреть, смотреть, смотреть… Как будто в ней была какая-то тайна, которую я должен был разгадать.

Несколько раз я бывал на ней. И каждый раз она оставляла во мне чувство, которое сложно описать. Она была неприметной, не такой высокой, как знаменитые гиганты вроде Эльбруса или Казбека.

Но именно она, эта затерянная среди дремучих таежных лесов гора, стала для меня дверью в мир высочайших вершин. Почему именно она? Почему не именитые исполины, а эта скромная, почти незаметная Кумба? Может, так было угодно судьбе? Или Богу? Кто знает…

Ведь часто именно те вещи, которые кажутся нам незначительными, неприглядными, на которые мы не обращаем внимания, становятся самыми важными. Они тихо, почти незаметно меняют нашу жизнь, выходят на первый план и превращаются в то, вокруг чего все начинает вращаться.

Так было и с Кумбой. Она стала для меня началом пути, который я даже не мог представить. И теперь, оглядываясь назад, я понимаю: именно она, эта неприметная гора, стала моим проводником в мир, где вершины касаются неба.

В плену ее таинственного очарования рождались тихие, неслышные слова: «Гора! Гора! Когда-нибудь я поднимусь на тебя! Водружу флаг на твоей вершине и тогда весь мир узнает, что здесь, на просторах Урала, когда-то властвовал я! Я покоритель гор!».

Да, я тогда еще юный мечтатель, задирая голову и глядя вверх, строил в своем воображении грандиозные планы, которым было уготовано сбыться. Здесь, на вершине Кумбы, зарождалось мое предназначение, которое в свое время привело меня на самые высокие вершины мира.

Поднимаясь по склону горы, я чувствовал, как каждый шаг наполняет меня силой и энергией. Я преодолевал крутые подъемы, огибал острые камни и карабкался по отвесным скалам, испытывая неописуемое чувство свободы и единения с природой.

Дойдя до вершины, я долго стоял молча, вдыхая чистейший горный воздух и наслаждаясь открывшимся сверху видом. Бескрайняя таежная даль раскинулась передо мною, утопая в изумрудной зелени лесов и блестя голубыми нитями рек.

Почувствовав прилив вдохновения, я достал из рюкзака небольшой флажок и прикрепив его к альпенштоку, поднял вверх. Яркое полотнище развевалось на ветру, символизируя мою победу над самим собой и моей готовность покорять новые высоты.

Стоя на вершине Кумбы, я не мог не думать о том, что эта гора стала моей точкой отсчета, моей стартовой площадкой, с которой я отправлюсь в мир больших гор. Именно здесь я впервые ощутил вкус приключений и понял, что горы — это мое призвание.

С этого момента моя жизнь преобразилась. Я начал усиленно тренироваться, изучать горную технику и искать единомышленников, разделявших мое увлечение. Я совершал восхождения на все более высокие горы, совершенствуя свои навыки и пополняя коллекцию покоренных вершин.

Но я никогда не забывал о своей первой горе, далеком Уральском пике, который зажег во мне пламя альпинизма. Гора Кумба стала для меня символом моего пути и постоянным напоминанием о том, что даже самые грандиозные мечты могут сбыться, если идти к ним с твердой верой и неутомимым упорством.

И вот, спустя многие годы, покорив высочайшую точку планеты, я стоял на вершине Кумбы и смотрел вдаль, на простирающиеся передо мной таежные просторы.

В моей душе царили умиротворение и гордость. Я совершил долгий и непростой путь, но я был счастлив. Гора, с которой все начиналось, стала моей путеводной звездой и вдохновением на долгие годы.

С высоты своих достижений я понимал, что горы не только притягивают, но и возвышают человека, даря ему неоценимый опыт и знания. И я был благодарен судьбе за то, что она однажды привела меня на вершину Кумбы, где зародилось мое великое альпинистское путешествие.

Североуральск. Север Урала

06.08.2018

Гора Кумба (921 м) — южная точка Северного Урала. Я живу неподалеку и почти каждый день вижу ее. Ее плавные, зигзагообразные склоны ласкают взгляд. Я часто бываю на ней и каждый раз, глядя на эту гору, она напоминает мне Эверест — величественный, недосягаемый, манящий. Тот самый, на который так хочется взойти.

Меня часто спрашивают друзья, да и не только они: «Зачем тебе это? Зачем тебе эти горы? Зачем туда ходить?» И я всегда отвечаю: «Мне не нужны горы. Мне нужен Эверест». Но не тот, о котором все знают, — видимый, осязаемый. Ведь подняться на него, в конце концов, не так уж сложно. Это вопрос техники, подготовки и грамотно спланированной тактики.

Мне нужен другой Эверест. Тот невидимый, неукротимый зверь, который живет внутри — в голове, в душе. Если ты достигнешь этой внутренней высоты, то и в реальности любая вершина станет тебе подвластна.

Все эти внутренние «стоп-краны» — страхи, сомнения, комплексы, — которые мы преодолеваем на пути к своим целям, это уже больше половины дела, если не все. Если избавиться от них, то любая высота, любая вершина станут достижимыми.

Поселок Баяновка. Север Урала

16.09.2018

Северный Урал. Мы снова здесь. И снова этот путь назад… Гора Кумба, еще пару недель назад утопавшая в снегах, сейчас кажется далекой, почти нереальной. Но вот она, совсем рядом, всего в пяти километрах.

Пять километров? Плевое дело, скажете вы. Но только не здесь. Бурелом, снег по пояс, болота… Каждая пядь земли отбирает силы, выматывает душу, заставляет тело молить о пощаде.

Да, когда-то Кумба была для меня чем-то вроде Эвереста. Неприступная, величественная, она манила, звала, была той самой дверью в мир настоящих гор. Тем рубежом, что разделяет обыденность и мечту, тем вызовом, что толкает вперед, к чему-то большему, важному, настоящему.

Кумба воспитала меня, научила, закалила. Сделала тем, кто я есть сейчас — человеком, не мыслящим себя без гор, без этих заветных восьмитысячников.

Я всегда буду благодарен ей. Не знаю, что было бы со мной, если бы ни она. Какой была бы моя жизнь, моя судьба…

Часть 3. Подготовка

Приближались дни экспедиции на Эверест и я вступил в фазу яростной, почти маниакальной подготовки. Я знал, что восхождение на высочайшую точку планеты — это не просто прогулка в горах, а жестокое испытание, требующее от меня не только физической силы, но и безграничной преданности, готовности пожертвовать всем ради этой цели.

Мои тренировки превратились в ежедневную пытку, сон — в редкие, украденные у усталости мгновения. Еда стала лишь топливом, необходимым для поддержания огня жизни, а Эверест — навязчивой идеей, затмившей собой все остальное.

Друзья и родные превратились в далекое эхо. Их голоса по телефону звучали как отголоски из другого мира — мира, который я добровольно покинул, чтобы погрузиться в ледяную пустыню и разреженный воздух.

Я часами вглядывался в карты маршрута, изучая каждый выступ, каждый склон, каждую трещину ледника, словно пытаясь разгадать тайну горы, проникнуть в ее сердце. Ночами мне снились кошмары: лавины, срывающиеся с белоснежных вершин и смертоносные ледяные жерла, готовые поглотить меня.

Я читал дневники альпинистов, покоривших Эверест и тех, кто остался лежать на его склонах навечно. В их строках — в одних ликующих, в других полных отчаяния — я искал ответы на мучившие меня вопросы: что ждет меня там, на вершине? Хватит ли мне сил? Смогу ли я вернуться?

Физические нагрузки стали моей второй натурой, как дыхание. Я бегал по утрам, пока город спал, наматывая километры по пустынным улицам, словно спасаясь от чего-то, что гналось за мной по пятам.

Совершал экстремальные велопоездки по бездорожью в глубокой тайге и в предгорьях крайнего Севера. В спортзале я поднимал неподъемные веса, чувствуя, как мои мышцы напрягаются до предела, готовые разорваться от напряжения.

Я проводил дни и ночи в палатке, установленной прямо на заснеженном дворе, привыкая к холоду, к пронизывающему ветру, к отсутствию привычного комфорта. Я подолгу сидел в барокамере, имитируя условия высокогорья, приучая свой организм к кислородному голоданию.

Я учился обращаться с ледорубом и кошками, вязать узлы, которые могли спасти мне жизнь. Мои легкие горели огнем, голова кружилась, но я стискивал зубы и продолжал тренировку, не давая себе ни минуты передышки.

Но самым сложным испытанием оказалось научиться контролировать свой разум. В горах, где воздух разрежен, а каждая клеточка тела борется за выживание, именно психика становится решающим фактором. Я много медитировал, тренируя свою выдержку, учась сохранять спокойствие в самых критических ситуациях.

Я много медитировал, закаляя выдержку, учась сохранять ледяное спокойствие в критических ситуациях. Но это была не просто медитация. Это была война. Война с инстинктом бегства, вызвавшим во мне черную волну паники при одной мысли о высоте. Война с подлым голосом-саботажником, тихо шипящим: «Ты не готов. Сдайся.»

Я создавал в уме кошмары еще страшнее снов: падение в бездонную синюю трещину, медленное угасание в снежной пещере, лицо, навеки скованное льдом. И заставлял себя смотреть. Держать взгляд. Дышать сквозь ужас. Находить в этом хаосе точку абсолютного, ледяного спокойствия — ту самую, где нет страха, есть только действие и воля.

Я учился отключать часть мозга, кричащую о самосохранении, как отключают поврежденный прибор. Это было похоже на ломку: тело бунтовало, сердце колотилось, как бешеное, пот заливал глаза. Но я знал: наверху, где воздух выхолощен до прозрачности смерти, эта способность — отключить животный ужас и включить безжалостную машину выживания — будет стоить дороже кислорода в баллоне.

Я ковал внутри себя этого нового человека — хладнокровного, расчетливого, бесчувственного к страданию. И в глубине души боялся его больше, чем Эвереста. Потому что этот человек был готов убить во мне все человеческое ради вершины.

Иногда, измученный до предела, я падал на пол, не в силах пошевелиться. В эти минуты отчаяние накатывало на меня волной, хотелось все бросить, вернуться к прежней жизни, где было тепло и уютно.

Но стоило мне закрыть глаза, как перед моим внутренним взором вставал величественный, заснеженный пик Эвереста, манящий и пугающий одновременно. И я снова поднимался, стирая пот со лба, чувствуя, как во мне просыпается древний инстинкт покорителя, бросившего вызов самой природе.

Когда до экспедиции оставались считанные недели, дни, я чувствовал себя единым целым, готовым к любым испытаниям. Мое тело было на пике формы, а дух закален многолетними тренировками.

Я был подобен цепному псу, которого держат на привязи и который готов был снести все на своем пути, лишь бы вырваться на свободу. Эверест требовал жертв и я был готов принести их в жертву.

Я вкалывал в поте лица, не зная усталости, боролся с собой, ломал свои слабости, переступал через боль и страх. Я испытывал на себе жесточайший гнет и тяжесть от преодоления, от испытаний, от постоянного давления изнутри и извне.

Да, было все: и удушливые спортзалы, где я истязал себя до тошноты; и сморкающиеся, плюющиеся носы, и рты после очередной сумасшедшей тренировки; и стоны, и вопли.

Но самое главное — это была ментальная и психологическая работа над собой. Я прокачивал свой ум, разум, сознание, как никогда раньше. Это был настоящий фитнес для мозгов, который был для меня важнее всего на том этапе.

Я залез в самые отдаленные уголки своей души, сковырнул всю ее подноготную, чтобы отыскать «ключик» к своим секретным возможностям. И я нашел его. И этот ключик позволил мне в дальнейшем получить то, что я так желал, чего хотела моя душа.

В тот период моя жизнь превратилась в непрерывную борьбу с самим собой, со своими привычками, представлениями, с устоявшимися стереотипами мышления. Мне пришлось заново выстраивать свою внутреннюю модель мира, перекраивать свои убеждения и взгляды.

С каждым приближением к экспедиции я ощущал внутри тишину, сосредоточенность и непоколебимую мотивацию. Физические кондиции были на должном уровне, результат многолетних спортивных тренировок.

Все это закалило мой дух и сделало меня неутомимым воином, жаждущим бросить вызов самому себе и величественной вершине. Голод моей души, жажда приключений и свершений гнали меня вперед, заставляя доказывать себе и миру свою силу, выносливость и непоколебимую решимость.

Эта борьба становилась частью меня. Тотальное преодоление себя, изнуряющая тяжесть испытаний раздвигали границы моих возможностей. Я шагал сквозь тернии, ломая себя и переделывая все внутри. Каждый шаг, каждое усилие приближало меня к моей цели.

Я уверенно шел по своему пути, осознавая, насколько он не прост и сложен. Я был слеп, но в моей слепоте была сила дурака, идущего ва-банк, заставлявшая меня верить в собственные силы и в то, что я смогу покорить самого себя, и самую высокую вершину мира. Эта вера была моим щитом и моей слепотой одновременно.

По теме, — А ты был хотя бы на семи тысячах? Вопрос, который должен был стать брешью в моей броне, но я лишь махнул на него рукой. Увы, мой горный альпинистский опыт… Как тактично выразиться? Его, по сути, и не было. Ну, а если уже начистоту, без самооправданий, — не было вовсе. Ни крохи, ни пылинки.

Внутри меня лишь клокотал коктейль из адреналинового задора, священного трепета и щедрой порции заблуждений. На месте пустоты — нагромождение иллюзий. Я лелеял их, словно раритеты. Мои новейшие, лоснящиеся кроссовки, острые, как когти хищника? Защита. Сверхлегкая, дышащая, технологичная одежда ценой в месячную зарплату? Броня.

Мои накачанные мышцы, четко проступавшие под кожей после года изнурительного тренинга? Непоколебимая крепость. Я завороженно рассматривал себя в зеркале, этого нового, закаленного человека, и видел не тело, а доспехи, за которыми прятался все тот же испуганный мальчишка, не ведающий, что истинная битва развернется не на склонах, а в потемках его собственного черепа, где страх — король и палач.

Я верил в магию гаджетов и синтетики больше, чем в мудрость скал и ледников, накопленную веками. Я подменил суть — опыт, смирение, знание — на блестящую упаковку. Плюс простое везение — старую знакомую, не раз вытаскивавшую меня из передряг. Я рассматривал Эверест как логичный, хоть и грандиозный, следующий шаг — как марафон после полумарафона. О, эта сладкая, отравляющая логика самонадеянности!

Глупец! Я свято верил, что этого достаточно. Что Эверест — это просто очень большая гора. Ошибка, цена которой измерялась не в метрах, а в кусках отнятой плоти и души. Я шел не столько на гору, сколько навстречу своему искаженному, героизированному отражению в ее ледяном зеркале.

Джомолунгма оказалась не горой… Она была Абсолютом. Безличной, безразличной силой, перед которой моя «железная» воля оказалась восковой; сущностью, превосходящей все, что я мог вообразить в самых тревожных фантазиях. Она не то чтобы атаковала — она просто была. И этого оказалось достаточно.

Как небрежный шаг исполина, даже не заметившего букашку под ногой, Эверест прошелся по мне всей своей немыслимой, ледяной тяжестью. Он не просто растоптал — он стер в порошок, в труху, не оставив ни целой косточки, ни клочка невредимой кожи. И в этом было самое страшное унижение — быть не противником, а пылью.

Я был раздавлен физически и морально, а мои тщательно выстроенные иллюзии рассыпались, как карточный домик под ледяным ветром. То, что поднялось на гору с таким надрывным торжеством, не было мной. То был призрак — сплетение амбиций, самообмана и слепой веры в синтетические чудеса. Эверест не стал сражаться с призраком. Он просто подул. Легко, словно сдувая пылинку с ладони.

И призрак рассыпался, обнажив жалкую, дрожащую сущность, не смеющую даже взглянуть в сторону Джомолунгмы. Весь мой яростный марафон, вся эта «яростная, почти маниакальная подготовка» — оказались не путем к победе, а долгим, изощренным ритуалом самоубийства. Я готовил себя не к восхождению. Я готовил себя в жертву. И горой был назначен на заклание с самого начала.

Истина эта пришла не в лавине и не в жерле ледника, а гораздо позже, в тишине больничной палаты, когда боль стала единственным доказательством моего существования. Оно пришло с ясностью, выжженной страданием: я не покорял Эверест. Эверест использовал меня, дабы продемонстрировать свою абсолютную, немыслимую власть над всяким, дерзнувшим назвать себя человеком.

Но понимание это, этот крах — все это пришло потом, позже, сквозь боль и унижение. А в тот момент, на старте, окутанный его эйфорией, я не ведал и сотой доли того ада, что ждал меня. Словно страус, сознательно зарывался в песок самообмана. Я боялся не горы, а знания о ней подлинного. Знания, что могло парализовать, лишить меня этой экстатической уверенности.

Я пребывал в некоей блаженной нирване, в пьянящем трансе неведения. Критическое мышление — сознательно отключено. Истинный враг был один — сомнение. Зачем? Чтобы не обременять себя терзаниями прежде срока, не оставлять страху ни щелки, не блуждать в пугающих догадках. Просто идти. Идти навстречу своей гибели с улыбкой фанатика.

Опьяненный собственной дерзостью, я купался в наркотике сильнее любого допинга. Внутри все трепетало от предвкушения — те самые «бабочки», но не от страха, а от восторга. Я бездумно прозябал в этой самоупоительной неге, ощущая себя избранным и всесильным, совершенно глухим к нашептываниям разума, к тихому голосу инстинкта, кричавшему «Беги!».

Я бежал, отчаянно отмахиваясь от дум о пустоте — той мрачной, что звенит тишиной. От смерти, чье ледяное дыхание таила в себе эта гора — непорочно прекрасная, вожделенная, неподкупная в своей беспощадности. Моя гора. Моя погибель. Моя химера. Химера, которую я сам же и создал, чтобы заткнуть бездну тлена в душе слепящим блеском мнимого величия.

Иногда, в редкие минуты трезвости, пробивавшиеся сквозь наркотический туман подготовки, я ловил себя на мысли: гора смотрит. Не бездушная масса камня и льда, а нечто древнее, обладающее холодным, оценивающим разумом.

Ветер, вывший в щели моего импровизированного лагеря во дворе, звучал не как стихия, а как ее дыхание — размеренное, ледяное, терпеливое. Оно обволакивало меня, проникало под одежду, скреблось по костям, шепча что-то на недоступном языке вечности. И в этом шепоте не было угрозы. Была констатация: Ты придешь. Ты принадлежишь мне. Я подожду.

Это знание, не рожденное разумом, а вспыхнувшее где-то в глубинах спинного мозга, заставляло меня резко вскакивать среди ночи, в поту, с бешено колотящимся сердцем. И я снова бросался к картам, к снаряжению, к гирям — к чему угодно, лишь бы заглушить этот голос, лишь бы вернуть себе пьянящее чувство контроля. Я бежал от тишины, в которой звучало ее молчаливое присутствие.

Часть 4. Мечты. Грезы

Эверест. Это слово звучало в моей голове как навязчивый, но сладкий мотив. Оно манило, звало, обещало. Казалось, что вершина уже близко, почти достижима, хотя до нее оставались тысячи метров высоты, ледяного ветра и титанических усилий.

Но в своих мечтах я уже стоял на ней, чувствуя, как холодный воздух обжигает легкие, а сердце бьется в унисон в такт вселенной.

По вечерам, когда мир за окном затихал, я погружался в свои грезы. Закрывал глаза — и передо мной разворачивались картины будущего восхождения. Вот я карабкаюсь по крутым скалам, цепляясь за каждый выступ, вот пробиваюсь сквозь снежную бурю, которая слепит глаза и сбивает дыхание.

А вот я уже на вершине, где небо такое близкое, что кажется, будто можно протянуть руку и коснуться звезд. Эти видения согревали меня изнутри, как огонь в холодную ночь. Они давали силы, подпитывали мою решимость, заставляли верить в то, что нет ничего невозможного.

Я был как ребенок, который, зажмурив глаза, не видит опасностей вокруг. Эверест оковал, заворожил меня своей дикой, необузданной красотой и я шел на его зов, как загипнотизированный.

Предостережения бывалых альпинистов? Они казались мне лишь фоном, шумом, который не мог заглушить голос моей мечты. Я верил в себя, в свои силы, в то, что судьба будет ко мне благосклонна.

Но однажды реальность ворвалась в мой мир, как ледяной ветер, срывающий палатку. Сомнения, тихие и коварные, начали подкрадываться ко мне. Истории тех, кто не вернулся с вершины, звучали теперь не как легенды, а как предупреждения. Я начал понимать, что Эверест — это не просто гора. Это живое, дышащее существо, которое может быть как милостивым, так и беспощадным.

С каждым днем, приближающим меня к подножию гиганта, я все больше ощущал его мощь. И свою хрупкость. Тревога, которую я раньше игнорировал, теперь шептала мне на ухо: «Ты действительно готов?». Но отступать было поздно. Мечта уже завладела мной, как наркотик. Я знал, что даже если это будет мой последний шаг, я сделаю его.

Эверест — это не просто вершина. Это испытание, которое разделяет жизнь на «до» и «после». Это битва не только с природой, но и с самим собой. Со своими страхами, слабостями, сомнениями. И я был готов принять этот вызов. Готов идти до конца, даже если этот конец окажется падением. Потому что иногда падение — это тоже победа.

Карпинск. Конжаковский Камень

07.09.2018

Горы. Эверест. «Крыша Мира». Заснеженная, ослепительная, словно одетая в белоснежное платье королева. Она стоит, величественная и неприступная, а я сижу, завороженно вглядываясь в ее очертания, словно пытаясь разгадать ее тайну. Она манит, обольщает, но в то же время напоминает: ты — ничто перед ее вечным спокойствием и мощью.

При виде Эвереста взгляд теряет четкость, как будто сама реальность начинает дрожать. Все внутри тебя, все человеческое, привычное, восстает против одной лишь мысли о нем. И это не просто страх — это инстинкт, голос разума, который шепчет: «Ты не принадлежишь этому месту». И он прав.

Там, на вершине, где земля встречается с небом, действуют иные законы. Там — убийственное давление, разреженный воздух, который не дает дышать, вечный холод, пронизывающий до костей. Там — мир, где человек — лишь гость и гость нежеланный.

Говорят, у гор есть своя музыка. Ее называют «музыкой гор». Говорят, она пьянит, сводит с ума, вдохновляет. Что ее слышит каждый, кто поднимается выше, к облакам. Не знаю. Возможно.

Но когда я карабкался по склонам, шел по краю, где каждый шаг мог стать последним, я слышал только одно: тяжелое, прерывистое дыхание и учащенный стук сердца, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Вокруг была тишина. Пустота. И внутри — тоже. Ни музыки, ни вдохновения. Только борьба. Борьба с собой, с высотой, с этой бездной, которая зовет и пугает одновременно.

Но почему тогда горы влекут? Почему люди, зная все это, снова и снова идут туда? Может, ради этого самого момента, когда ты оказываешься на грани миров? Когда ты заглядываешь в ту бездну, в тот иной, параллельный мир, где все иначе?

Где ты чувствуешь, как близко то, что нельзя понять, нельзя объяснить, но можно ощутить. Там, в «зоне смерти», это чувство обостряется. Ты понимаешь, что стоишь на пороге чего-то большего, чего-то, что лежит за пределами человеческого понимания.

Эверест… Он всегда манил меня своей таинственностью, своей безграничной мощью. Он словно говорит: «Посмотри, как ты мал. Но если ты осмелишься, ты сможешь стать больше себя». И это не просто слова. Это вызов. Вызов, который бросает тебе не только гора, но и твой собственный дух.

Потому что взойти на Эверест только силой тела невозможно. Тело слабеет, адреналин угасает, но дух… Дух остается. Он не сдается. Он не знает страха. Именно дух ведет тебя вперед, когда ноги уже не слушаются, когда холод проникает в каждую клетку, когда смерть становится твоим спутником. И ты понимаешь: душа — она вечна.

Ей все нипочем. Ни холод, ни боль, ни даже сама смерть. Потому что там, на вершине, ты уже не просто человек. Ты — часть чего-то большего. Ты касаешься неба. Ты дышишь другим воздухом, живешь в другом измерении.

И это чувство… Оно невозможно описать. Это кайф, это восторг, это момент, когда ты растворяешься в чем-то божественном, ирреальном. И ты понимаешь: ради этого стоит жить. Ради этого стоит снова и снова подниматься вверх, бросать вызов себе, переступать границы и находить себя заново — где-то между этим миром и тем, небесным.

И вот я здесь, вдалеке от него. Тело еще не знает изнурения высоты, легкие полны тяжелого, долинного воздуха, но дух уже парит там, в вышине, в той разреженной синеве. Эверест передо мной — не просто маршрут, не только вершина. Он — ОБРАЗ. Образ Абсолюта. Вызов, брошенный не моим мышцам и выносливости, а самой сути моего существа.

И вот я здесь, вдалеке от него. Тело еще не знает изнурения высоты, легкие полны тяжелого, долинного воздуха, но дух уже парит там, в вышине, в той разреженной синеве. Эверест передо мной — не просто маршрут, не только вершина. Он — ОБРАЗ. Образ Абсолюта. Вызов, брошенный не моим мышцам и выносливости, а самой сути моего существа.

Он воплощает парадокс: его величавая, завораживающая красота — это лишь личина. Под ней скрывается безжалостный мир, где человек — ошибка эволюции, случайный гость в царстве льда, ветра и камня.

Я знаю о «зоне смерти», о замерзших телах-указателях, о кислородных масках и обморожениях. Я слышал рассказы о галлюцинациях, о потере рассудка, о том, как разум слабеет вместе с телом. Я читал про разреженный воздух, который превращает простой шаг в подвиг, про холод, способный убить за минуты.

Это знание должно было отвратить. Должно было заставить остаться здесь, внизу, где безопасно, тепло, где можно дышать полной грудью и восхищаться «Крышей Мира» со стороны, как восхищаются картиной в музее — на расстоянии, не рискуя. Но он манит. Сильнее.

Не вопреки опасности, а из-за нее. Именно эта пропасть между небесной красотой и адской реальностью, эта грань между жизнью и смертью — вот что влечет. Возможно, это безумие. Возможно, это та самая «музыка гор», о которой говорят, — но не мелодия, а оглушительный рокот ветра в ущелье, зовущий на поединок.

Почему? Ради чего? Ради того самого вопроса, который сейчас бьется в моей груди вместе с сердцем: «А смогу ли я?» Смогу ли выдержать взгляд этой бездны? Смогу ли найти в себе то, что сильнее страха, сильнее холода, сильнее самой смерти? Ради того, чтобы проверить — где проходит моя граница? Где кончается «я» привычное, удобное и начинается что-то иное?

Эверест молчит. Он просто стоит. Вечный. Неподвижный. Не обещая ничего, кроме испытания. Но в его ледяном молчании — ответ. Он зовет не на победу над ним. Он зовет на победу над той частью себя, что шепчет: «Останься. Ты не принадлежишь этому месту». Он зовет к тому краю, где стираются все привычные ориентиры и остается только чистое, обжигающее присутствие. Присутствие перед Величием.

И я знаю: чтобы услышать тишину своей души на пределе возможного, мне придется ответить на этот зов. Не завтра. Но скоро. Путь начинается здесь, за несколько тысяч километров до него, с этого немого вопроса в глазах снежной королевы и с этого трепета в моем сердце, где страх и жажда слились воедино.

Карпинск. Север Урала

02.09.2018

Жажда преодоления. Жажда испытаний. И неминуемые падения, которые бьют так больно, что кажется, будто каждый сантиметр твоего тела превратился в одну сплошную рану. Боль, страдания, ссадины, синяки, разбитые колени и сжатые зубы. Но ты знаешь, ради чего все это.

С того самого дня, когда ты сделал первый шаг, прошло немало лет. Годы, которые ты провел в погоне за мечтой. Годы, которые казались бесконечными, но ты не сдавался.

И вот теперь она — близко. Ты чувствуешь это каждой клеткой своего тела. Скоро, совсем скоро, мечта станет реальностью. Она перестанет быть просто картинкой в твоей голове, она воплотится в жизнь.

Твоя жизнь всегда была на грани. Она бросала тебя в огонь и вытаскивала, чтобы снова бросить. Но она же научила тебя быть сильным. Закалила твое тело, твой дух, твою волю. Ты прошел через ад, чтобы стать тем, кто ты есть сейчас. И ты почти готов. Почти.

Эверест. Я иду к тебе. У тебя есть своя точка невозврата, как и у меня. И я давно ее прошел. Оглядываться назад уже нельзя. Нет пути назад. Только вперед. Только вверх. Я хочу покорить тебя. Взять твой пик. Посмотреть в лицо твоему звериному оскалу и не дрогнуть. Я сделаю это. Чего бы мне это ни стоило.

Я помню каждый камень, каждую трещину на пути к тебе. Помню, как ветер выл в ущельях, словно насмехаясь над моей дерзостью. Помню лица тех, кто сомневался, и тех немногих, чья вера горела ярче полярной звезды. Их огонь теперь во мне. Он не гаснет. Он не может погаснуть.

Я знаю тебя, Эверест. Знаю твои коварные игры. Ты прячешься за маской величавой красоты, но под ней — ледяная бездна, готовая поглотить слабого. Ты испытываешь не высотой, а тишиной перед бурей, невидимой пропастью под ногами, кислородным голодом, выжигающим разум.

Ты проверяешь не тело — ты дробишь волю. Но моя воля закалена в этих самых падениях. Каждое разбитое колено, каждый сжатый зуб — это кирпич в стене моей решимости.

Сейчас, здесь, на этой грани, прошлое спрессовалось в чистую, неистовую силу. Боль? Она стала языком, на котором я говорю с тобой. Усталость? Это лишь топливо для последнего рывка. Сомнения? Их сдул ветер с высоты восьми тысяч метров. Осталось только движение. Вперед. Вверх.

Ты — последний рубеж. Последняя тень между мной и солнцем моей мечты. Я не просто иду к тебе. Я иду сквозь тебя. Сквозь твои ледниковые щиты, сквозь твои разреженные миазмы, сквозь саму гравитацию, тянущую вниз, к теплу и покою, которых для меня больше не существует. Мой покой — это вершина. Или вечность в попытке ее достичь.

Я пришел не просто покорить. Я пришел доказать. Себе. Жизни. Всем тем падениям. Что жажда сильнее страха. Что испытание — это дверь, а не стена. Что после точки невозврата есть только одна истина: вверх.

Эверест… Готовься. Я беру твой пик. Не просто ступлю на него — возьму его зубами, вгрызусь кошками в твой каменный оскал, рвущими легкие вдохами вырву у тебя победу. Это не дерзость. Это судьба. Написанная кровью, потом и годами бесконечного «еще шаг». Я иду.

Североуральск. Северный Урал

04.10.2018

Вперед, к новым горизонтам, к новым испытаниям! Через «не могу», через «не хочу». На пределе сил, на последнем издыхании. Когда старые раны еще не зажили, но внутри уже горит огонь — тяга к преодолению, драйв, который опьяняет, эйфория, от которой кружится голова. Адреналин бьет через край и ты чувствуешь, как каждая клетка твоего тела кричит: «Двигайся! Иди! Покоряй!»

Горы зовут. Они не просто манят — они будоражат, возбуждают, заставляют сердце биться чаще. Они уже стали частью тебя. Они в твоих мыслях, в крови, в каждом вздохе. Они как навязчивая мелодия, которую невозможно забыть, как страсть, которую нельзя игнорировать.

Горы — как строптивая, непокорная женщина, которую нужно завоевывать снова и снова. Они не дают тебе покоя. Ты уже порабощен ими, очарован, пленен. Ты жаждешь их, как жаждешь воздуха. Ты хочешь снова почувствовать их холодный ветер на лице, их каменные объятия, их безмолвный вызов.

Ты хочешь снова испытать эти запредельные ощущения: крутые подъемы, от которых горят мышцы, головокружительные спуски, от которых захватывает дух.

Ты хочешь снова почувствовать боль — отбитые руки, израненные колени, пульсирующие виски, как будто молот бьет по наковальне. Потому что это не просто боль — это доказательство того, что ты жив. Что ты можешь больше. Что ты — сильнее.

Ты уже не можешь иначе. Горы — это не просто вершины где-то далеко. Они — в тебе. Они — твоя реальность, твоя грань, твоя суть. Они зовут и ты не можешь отказать. Потому что ты уже принадлежишь им. И они — тебе.

Это порочный, сладостный круг. Ты возвращаешься снова и снова, зная цену. Зная, что отдашь последние силы, что будешь корчиться от усталости в холодном спальнике, что старые шрамы напомнят о себе, а новые прибавятся. Но ты обречен. Как наркоман на иглу, как влюбленный на свидание.

Горы выжгли в тебе все лишнее, оставив только эту первобытную, животную тягу. Ты прикасаешься к шершавой скале, вдыхаешь разреженный воздух, и каждая клетка откликается древним зовом — зовом высоты, риска, абсолютной подлинности бытия. Ты не просто идешь по склону — ты возвращаешься домой, к самому себе, к своей дикой, неприрученной сути.

Карпинск. Северный Урал

17.10.2018

Последнее время, я все чаще стал засматриваться на мечту своей жизни. Иногда подолгу сижу и не могу оторваться от нее.

Вершина, пик самой высокой горы в мире — она завораживает, захватывает. Манит тебя своими причудливыми формами, гранями. Ты словно погружаешься в них. Уходишь с головой со всеми мыслями.

Неприступная, недосягаемая высота. Покоящаяся там где–то в тумане, среди белых сливок облаков. Она так прекрасна, так грациозна, изящна. И так хочется подняться по ее белоснежным склонам. Овладеть ею.

Сколько их есть и было в твоей жизни этих высот? Не счесть. Всю жизнь ты ползешь, карабкаешься к этим своим «вершинам». И было все — взлеты, падения, боль, слезы разочарования. Но тем более еще притягательней она — эта вершина, эта высота.

Потому что вынуждает тебя вновь вставать «подниматься с колен» и идти вперед. Потому что жизнь научила, заставила тебя, призвала. И ты не можешь по-другому, иначе.

Я хочу захватить, подмять под себя. Взобраться на самую высокую гору мира. Потому что хочу бросить вызов этой своей судьбе. Пойти наперекор ей.

Взять верх над собой, перешагнуть через себя. Ведь вся наша жизнь — это одни вызовы, борьба, преодоления, испытания…

Мечты, наши мечты и грезы. Они возвышали. С ними как-то сподручнее было проводить время. Они помогали, отвлекали, когда на меня гурьбой нахлынули проблемы или когда мне становилось вдруг плохо, не по себе. Вселяли уверенности.

Были для меня той надежной опорой, пристанью, за которой я мог благополучно укрыться и перенести ту или иную «черную полосу» в своей жизни. А их на пути к Эвересту было не мало. Но Бог всегда хранил, поддерживал и вел меня к моей цели.

Иногда я уверял себя в том, что Эверест — это было просто банальным бегством от любви неспрошенной, неприкаянной, которую я переживал тогда невыразимо как. И я всеми силами пытался так забыть, подавить ее в себе.

Несомненно, доля правды в этом тоже была. Любовь сковывала, угнетала, тащила назад. Но мысли об Эвересте всегда брали верх. Мдаа безудержная и безутешная любовь, тогда сыграла со мною «злую шутку».

Однако едва ли можно утверждать, что она была первопричиной такого моего опрометчивого шага, поступка как пойти на Эверест. По сути в никуда.

Скорей всего я оказался тогда во власти собственных чувств, эмоций и противоречий, которые раздирали меня изнутри. Поэтому меня так дико и беспощадно лихорадило, кидало из одной крайности в другую.

И были дни, когда я и вовсе не находил себе места. Но это происходило только лишь отчасти. Все же своею душой, я был выше всех этих внешних обстоятельств и коллизий. Я как бы стоял, приподнимался над ними.

И вообще над всем, что тогда окружало меня, перед главным испытанием всей моей жизни — восхождением на гору Мира. И они не так сильно ударили по мне. Но, с другой стороны, оставили горький осадок, неисцельную рану, которая потом еще долгие годы давала о себе знать.

В лабиринте своих мыслей я блуждал, словно путник, затерянный в густом, непроглядном тумане. Безуспешная любовь, как тяжелый груз, тянула меня в глубины отчаяния, но мечты об Эвересте, словно невидимый магнит, неумолимо влекли к вершинам.

Каждый шаг на пути к этой величественной горе был отмечен болью, сомнениями и испытаниями, но где-то внутри теплилась искра надежды, которая не давала остановиться.

Недоброжелательность окружающих, их скепсис и насмешки лишь разжигали во мне огонь решимости. Финансовые трудности казались непреодолимой стеной, но я твердо верил: если есть желание, найдется и способ. Семейные неурядицы терзали душу, оставляя глубокие раны, но я отказывался сдаваться.

Иногда я ловил себя на мысли, что Эверест — это лишь предлог, попытка убежать от боли неразделенного чувства. Но в глубине души я знал: это не вся правда. Горы звали меня, обещая нечто большее.

Горы стали для меня не просто местом, а состоянием души. Они дарили свободу от земных забот, очищали от гнетущего негатива и вдохновляли на новые свершения.

Я понял, что восхождение на Эверест — это не просто физический подвиг. Это путешествие внутрь себя, поиск ответов на вопросы, которые я долго боялся задать. Это был вызов, который я бросил самому себе.

Многие думают, что альпинисты идут в горы, чтобы спрятаться от проблем. Отчасти это так. Горы дают ощущение свободы, позволяют отстраниться от суеты и взглянуть на жизнь с высоты.

Но Эверест — это не просто побег. Это испытание, которое раскрывает твою истинную суть. Оно проверяет на прочность, заставляет бороться с собой, с природой, с обстоятельствами. Это трансцендентный опыт, который меняет тебя навсегда.

Для меня Эверест стал символом надежды. Местом, где я мог оставить прошлое и начать новую главу своей жизни. Я не стал обманывать себя: безответная любовь была не единственной причиной моего решения.

Но именно она стала тем толчком, который заставил меня искать спасения в горах. Я понимал, что путь будет тяжелым, опасным, возможно, даже смертельным. Но я был готов. Готов пойти на край света, чтобы найти себя.

С тяжелым рюкзаком за плечами я ступил на тропу, ведущую к Эвересту. Каждый шаг отдавался эхом в моей душе. Впереди ждали ледяные ветры, кислородное голодание, лавины и трещины, скрытые под снегом. Но я не боялся.

Ведь именно в трудностях рождается величие. Эверест был не просто горой. Он был моим Эверестом — символом борьбы, преодоления и надежды. Я шел к нему, чтобы стать лучшей версией себя.

Мечта об Эвересте перестала быть просто красивой грезой. Она стала моим щитом и мечом. Когда накатывала волна тоски по ней, когда пустота внутри угрожала поглотить, я цеплялся за образ вершины, как за спасительный якорь. «Эверест ждет», — шептал я себе, и эти слова имели магическую силу.

Они не стирали боль, нет. Они трансформировали ее. Слезы разочарования в любви как будто замерзали и превращались в лед решимости под воображаемыми кошками. Горечь неудач становилась знакомым привкусом на губах во время изнурительных тренировок в горах поменьше — репетиций перед главным действом.

Я научился видеть в своих ранах не слабость, а источник странной, почти мистической силы. Каждая «черная полоса», каждая насмешка, каждая финансовая дыра, которую приходилось затыкать невероятными усилиями, — все это были не просто препятствия.

Это были ступени. Ступени, ведущие вверх, к той самой неприступной высоте. Я начал благодарить судьбу за эти удары. Они закалили меня, сделали безразличным к обыденным трудностям. То, что раньше казалось катастрофой, теперь было лишь мелкой помехой на пути к действительно важному.

Эверест стал не просто целью. Он стал языком, на котором моя душа могла заговорить о самом сокровенном — о жажде абсолютной свободы, о потребности в абсолютном испытании, о поиске точки опоры не вовне, а внутри.

Он был зеркалом, отражавшим не мое прошлое горе, а мой будущий, еще не раскрытый потенциал. И эта вера в то, что там, на вершине мира, меня ждет нечто большее, чем просто вид, — откровение, перерождение, встреча с истинным «Я» — эта вера горела во мне ярче любого страха или сомнения. Она была моим компасом, моим топливом, моей незыблемой правдой.

Где-то в глубине души я знал: восхождение на Эверест — это не просто попытка заглушить боль неразделенной любви. Это было что-то большее. Зов, который я не мог игнорировать. Зов, который звучал во мне, как набат, напоминая, что я должен это сделать.

Горы… Они всегда манили меня. Их недоступные вершины, их холодное величие, их опасность, которая пугала и одновременно притягивала. Они обещали нечто неземное — красоту, которую нельзя описать словами и испытания, которые нельзя избежать.

С каждым днем подготовки моя мечта становилась все реальнее. Я чувствовал, как она обрастает деталями, как будто из туманного видения превращается в четкий план. Я тренировался до изнеможения, до боли в мышцах, до головокружения.

Каждый шаг, каждое упражнение, каждый грамм снаряжения — все это было частью моего пути к вершине. Я собирал деньги, обращался к друзьям, к семье, искал поддержки, искал тех, кто разделит со мной эту авантюру. Каждый раз, когда кто-то верил в меня, я чувствовал, как моя решимость крепнет.

Но вместе с энтузиазмом росло и беспокойство. Оно клубилось где-то внутри, как холодный туман, напоминая о том, что Эверест — это не просто гора. Это смертельная ловушка. Холод, который может убить за минуты. Разреженный воздух, который лишает сил и ясности мысли.

Лавины, готовые обрушиться в любой момент. Ледяные трещины, скрытые под тонким слоем снега, — один неверный шаг и ты исчезнешь навсегда. Я знал все это. Я читал истории, слышал рассказы, видел фотографии тех, кто не вернулся. Но даже мысль о том, чтобы отказаться, была для меня невыносима. Это было бы предательством самого себя.

Часть 5. Перелет в Катманду

«Считанные недели, дни…» — этот отсчет звучал в моей голове, как тиканье часов, неумолимо приближая момент, к которому я шел всю свою жизнь. Восхождение на Эверест. Мечта, которая когда-то казалась недосягаемой, теперь была на расстоянии вытянутой руки.

За плечами остались месяцы, нет, годы подготовки, тренировок, сомнений и надежд. Но сейчас началось самое главное — превращение мечты в реальность. Я чувствовал, как сердце бьется чаще, будто пытаясь выбиться из груди. Это было оно — то самое ощущение, ради которого я жил все эти годы.

Тяжеловесные сумки стояли упакованные, выверенные до последней скрепки, как снаряжение солдата перед десантом в ад. Каждый предмет в них был молчаливым свидетелем моей мании, отполированным до блеска фанатизмом. Касание ледоруба, холодное и знакомое, вызывало не страх, а странное успокоение — оружие было в руках.

Но даже эта привычность не могла заглушить подспудную дрожь, пробегавшую по позвоночнику всякий раз, когда взгляд натыкался на бирку с надписью «Lukla» — врата в этот ледяной кошмар. Время сжалось в тугую пружину.

Каждый час тянулся как резина, наполненный скрупулезной проверкой списков, бессмысленными перекладываниями вещей и навязчивым счетом: дни… часы… минуты до вылета. Воздух вокруг стал густым, как сироп, пропитанный ожиданием и немым вопросом: «Готов ли ты на самом деле?».

Когда город за окном затихал и воцарялась абсолютная тишина, прорывался шепот. Не голос страха — нет, что-то глубже. Голос инстинкта самосохранения, задавленный месяцами дрессировки, но не уничтоженный до конца. Он шептал: «Остановись. Оглянись. Ты идешь не к, ты идешь от. От чего?»

Но я глушил его музыкой в наушниках, выворачивая ручку громкости до отказа, легким сетом разминочных упражнений, лихорадочным изучением прогноза погоды на базовом лагере. Признать его правоту значило рухнуть, рассыпаться в прах всей этой тщательно выстроенной башни самоуверенности. Лучше слепота. Лучше пьянящий дурман предвкушения.

И вот он, последний вечер. Я сидел среди громоздивших сумок, утыканных ледорубами и карабинами. Взгляд уперся в фотографию Эвереста на закате — огненный, величественный, нереальный. В этот момент вся боль, весь пот, все сомнения отступили, смытые приливом чистой, неразбавленной эйфории.

Я чувствовал себя тем самым воином, тем самым избранным. Гора была не хищником, не злом. Она была целью. Блестящей, манящей, абсолютной. Я поднял воображаемый бокал к ее пику на фотографии.

«Завтра,» — прошептал я в тишину комнаты, и это слово звенело, как удар ледоруба по чистому льду. «Завтра мы начнем. Я и ты. И победит сильнейший». Иллюзия была совершенна. Я купался в ней, как в теплых водах забвения, готовый шагнуть навстречу своей прекрасной катастрофе.

Долгожданный день настал. Баулы, рюкзаки, снаряжение — все было собрано до последней мелочи. Каждый предмет в моем рюкзаке был частью меня, частью моей истории, моей жизни, сжатой до компактных размеров. И вот я уже шагаю в неизвестность, в дальнее путешествие в Непал, в самое сердце Гималаев.

Я не знал, что ждет меня там. Не знал, чем обернется эта авантюра, которая казалась одновременно и безумной, и неизбежной. Но обратного пути не было. Да я и не хотел его искать. И вот уже последний вдох городского воздуха, пропитанного запахами асфальта и привычной жизни. Последнее прикосновение к ускользающему теплу дома, которое теперь хранилось лишь в памяти.

Дверь такси захлопнулась с глухим щелчком, словно отсекая прошлое. Каждый километр, уносивший меня прочь, был шагом в иную реальность, где законы родных улиц теряли всякий смысл. Впереди был только ветер, камень, лед и тишина, нарушаемая стуком сердца и шелестом мыслей о восхождении.

А дальше — самолет. Шаги по перрону, голоса из динамиков — все отдавалось внутри гулким эхом. Я отрезал прошлое, как альпинист ненужную веревку. Здесь, в точке невозврата, оставались только я и гора. Весь мир сжался до рюкзака за плечами и мерного биения сердца, отсчитывающего последние мгновения перед прыжком в неизвестность.

Воздух казался густым, насыщенным обещаниями и страхами, которые я вбирал полной грудью. Это был не просто перелет. Это был ритуал превращения: из человека обыденности — в человека гор. Одиночество навалилось внезапно, несмотря на толпу вокруг. Оно было не тягостным, а очищающим. Я был наедине со своей мечтой, и ничто больше не имело значения.

Каждый человек в аэропорту шел своей дорогой, но моя вела только туда — к подножию исполина, бросившего вызов небу. Шепот сомнений, голоса тех, кто называл это безумием, окончательно стихли. Их заглушил нарастающий гул турбин — марш начала пути. Я закрыл глаза, и передо мной встал не призрачный образ горы из снов, а четкая, почти осязаемая реальность склонов и льдов. Она ждала. А я больше не мог ждать.

Самолет «Уральских авиалиний», набирая высоту, пробил слой облаков… И вот она — пронзительная синева, а где-то там, в ее небесной глуби, мне впервые явятся они: заснеженные исполины. Не фотографии, не мечты, а сама плоть и кровь планеты.

Эверест был еще далек, но его присутствие ощущалось уже сейчас — как незримое магнитное притяжение. В груди екнуло — не страх, а осознание абсолютной инаковости мира, в который я вступал. Мира, где воздух будет жечь легкие, а красота испытывать на прочность душу. Мира, который так долго созидался в моем воображении и наконец обретал статус неоспоримой данности, непреложной истины.

Дубай. Арабские Эмираты. Первая пересадка. Я стоял, завороженный, среди этого царства роскоши и блеска. Монументальные небоскребы, словно гиганты из стали и стекла, пронзали небо, сверкая на солнце так, что казалось, будто они соревнуются с самим Эверестом в дерзости и высоте.

Воздух гудел от кондиционеров и шипения лимузинов, а под ногами мраморные полы сияли холодным, бездушным светом. Я чувствовал себя крошечной песчинкой в этом рукотворном мире, где все вокруг было словно из футуристической сказки — слишком красиво, слишком нереально, слишком далеко от земли.

А потом Шарджа. Вторая пересадка. Здесь все было иначе — спокойнее, человечнее, но не менее удивительно. Я бродил по узким улочкам, заглядывая в лавки, где на полках теснились восточные сокровища: яркие ткани, переливающиеся как крылья тропических птиц, загадочные украшения, хранящие шепот пустыни, специи, источающие ароматы, которые кружили голову и переносили в далекие караванные пути.

Краски базара — изумрудные, шафрановые, лазурные — были ослепительны, но словно накладывались на другую картинку: монохромную гамму белого, серого и синего вечных льдов. Шум торга, крики муэдзина — все это звучало приглушенно, как сквозь вату, уступая место навязчивому гулу ветра в ушах, ветра, которого здесь, в душном переулке, не было и в помине.

В перерывах между рейсами, сидя в залах ожидания или даже в шумном базарном переулке, я закрывал глаза — и видел его. Величественный, неприступный, покрытый вечными снегами, сияющий под пламенеющим солнцем Гималаев. Его склоны, по которым когда-то шагали легендарные альпинисты, чьи имена звучали для меня как сага, манили неумолимо.

Я уже почти физически чувствовал леденящий ветер, обжигающий лицо, слышал хруст фирна под ботинками, видел себя на заветной вершине — маленькую фигурку с флагом в окоченевших пальцах, смотрящую на изогнутую линию горизонта с высоты 8848 метров. Это было не просто мечтание — это было предчувствие схватки, жгучее ожидание испытания, пульсирующая уверенность в победе, ради которой я и ступил на этот путь.

Самолет, как огромная стальная птица, мчался вперед, а я летел вместе с ним, словно под гипнозом. Каждая минута сливалась в единый поток времени, наполненный мыслями о предстоящем испытании. Я представлял, как буду преодолевать ледяные трещины, как буду бороться с усталостью, как вдохну воздух, разреженный до предела.

И в эти моменты я уже был там — на вершине, чувствуя, как преодолеваю не только гору, но и самого себя. Но вместе с этим чувством триумфа приходили и сомнения. Они прокрадывались в мои мысли, как ползучая тень, напоминая о рисках. Истории о трагедиях, о тех, кто так и не вернулся с Эвереста, всплывали в памяти, словно предупреждения.

Страх шептал: «Ты уверен, что готов?» Но я знал, что этот страх — лишь часть пути. Он не мог остановить меня. Потому что где-то там, на вершине, меня ждало нечто большее, чем просто высота. Там ждала встреча с самим собой — тем, кто способен преодолеть все.

За время этого долгого полета было о чем вспомнить, о чем поразмыслить. Как будто вся моя жизнь развернулась перед глазами и я, с какой-то ненасытной жадностью, почти с остервенением, перебирал каждую ее деталь. Словно боялся, что в любой момент все это может исчезнуть и я останусь наедине с пустотой.

Мысли не отпускали. Я думал об Эвересте. О том, что ждет меня впереди. О встрече, которая уже давно стала неизбежной. Для меня он был не просто горой, не просто вершиной. Он был тем самым недостающим пазлом, который я должен был найти, чтобы завершить картину своей жизни.

Да, у Эвереста была репутация — суровая, пугающая. Но для меня он был чем-то большим. Он должен был встроиться в мою систему координат, в мои приоритеты, стать той самой точкой, которая соединит все линии.

До этого момента все кусочки пазла сходились, пусть не идеально, но они находили свои места. Однако чего-то не хватало. Одного элемента, который завершил бы картину, сделал ее цельной. Этим элементом и был Эверест.

Вы спросите: «Почему? Почему именно он? Почему недостающее звено?» Ответ прост. Это как в любом деле, которое мы начинаем и которое обязаны довести до конца. Так и здесь. Нужно было поставить точку, завершить эту эпопею, чтобы наконец почувствовать: ты сделал это. Ты справился.

И, конечно, страсть. Чисто спортивный интерес. Это то, что движет всеми, кто когда-либо поднимался на высокие горы. Я не исключение. Слишком много времени прошло с тех пор, как все это началось. Слишком много сил, эмоций, надежд было вложено. Я не мог просто взять и уйти, хлопнув дверью. Не мог позволить себе бросить то, что собиралось по крупицам, с таким трудом и упорством.

Казалось бы, что весь этот мозговой штурм и самокопания никогда не прекратятся. Но это длится до той поры, пока ты не пролетаешь над горным поясом Гималаев, в котором умещено самое большое количество восьмитысячников в мире.

Его хорошо видно из иллюминатора самолета на подлете к самому городу Катманду. Он опоясывает его, как-бы беря в клещи и тянется на многие километры вглубь. И эта панорама столь же величественна, сколько и неповторима, когда-либо открывавшаяся нашему взору.

Скалы одетые в белую бахрому возвышались, достигая заоблачных высот, готовые упереться в небо. Казалось, эта перекидывающаяся с бок на бок волнообразная белизна дойдет и до тебя…

Гималайские горы тогда почти сразу произвели на меня неизгладимое впечатление. Причем настолько сильное, что даже сейчас, спустя годы, я отчетливо помню каждую деталь той картины, промелькнувшей за иллюминатором.

Казалось, самолет летит прямо сквозь снежную бурю. Вокруг клубились белоснежные облака, переплетенные с вершинами гор. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь эту завесу, вспыхивали на ледниках ослепительными бликами, заставляя зажмуриваться.

От увиденного захватывало дух — до этого момента я и представить себе не мог, насколько колоссальными, незыблемыми могут быть творения природы. В сравнении с ними, стальной корпус самолета, несущий меня навстречу мечте, казался хрупкой скорлупкой.

Внизу, точно застывшие волны бушующего океана, простирались заснеженные хребты. Одни вершины, острые, словно иглы, вонзались прямо в синеву неба. Другие, округлые и пологие, напоминали спины спящих исполинов, укрытых белоснежными одеялами. И над всем этим величием невозмутимо спокойный, царил Эверест.

Я вглядывался вдаль, пытаясь разглядеть его сквозь пелену облаков. И вот, наконец, он явил себя — белоснежный пик, сверкающий в лучах солнца, словно огромный бриллиант. На миг показалось, что он живой — дышит, притягивает к себе взгляды, испытывает на прочность.

В этот момент все мои сомнения, терзавшие меня последние месяцы, улетучились. Я точно знал — назад дороги нет. Я должен был покорить его, этот заснеженный пик, ставший для меня не просто какой-то отдушиной, «данью моды», а символом борьбы, вызова самому себе.

Самолет начал снижаться, пробиваясь сквозь плотные слои облаков. Картина за стеклом сменилась. На смену величию заснеженных вершин пришли зеленые склоны, изрезанные извилистыми лентами рек, крошечные, словно игрушечные домики.

Мы приземлились в Катманду, городе, который должен был стать отправной точкой в моем самом сложном и опасном путешествии. Впереди меня ждал Эверест.

Часть 6. Гималаи. Дорога на Эверест

Горный поселок Намче-Базар

высота 3440 м.

01.06.2019

Посадка в аэропорту Катманду напоминала погружение в какой-то неведомый хаос. Самолет, словно уставший путник, приземлился на узкую полосу, окруженную со всех сторон величественными, подпирающими небо Гималаями.

Воздух густой и пряный, ударил в лицо смесью ароматов благовоний, специй и чего-то неуловимо экзотического. Вокруг сновала пестрая толпа: туристы с рюкзаками, монахи в бордовых одеждах, местные жители с огромными корзинами на спинах. Казалось, каждый здесь спешит по своим делам, не обращая внимания на прибывающих чужеземцев.

Шум, гам, крики носильщиков, предлагающих свои услуги — все это оглушало и сбивало с толку. Но сквозь эту какофонию до меня донеслась мелодия, льющаяся, казалось, с самих небес.

Звуки флейты, переплетенные с ритмичными ударами барабана, создавали удивительно гармоничную мелодию, которая словно убаюкивала, обещая покой и умиротворение. Это было первое прикосновение к Непалу, к его древней культуре и мистической атмосфере.

Получив свой багаж, я вышел из здания аэропорта и сразу же оказался в окружении таксистов, наперебой предлагавших свои услуги. Выбрав одного из них, я назвал адрес гестхауса, забронированного еще в Екатеринбурге. Машина петляла по узким улочкам, вдоль которых теснились дома, лавки, храмы.

Город жил своей особой, размеренной жизнью, словно не замечая суеты и тревог внешнего мира. Женщины в ярких сари, мужчины в традиционных непальских костюмах, дети, играющие прямо на улицах, коровы, лениво разгуливающие по проезжей части — все это создавало ощущение нереальности происходящего, словно я попал на страницы приключенческого романа.

Добравшись до гестхауса, я заселился в небольшую, но уютную комнату. Усталость после долгого перелета давала о себе знать, но желание поскорее окунуться в атмосферу этого удивительного города было сильнее. Я оставил вещи в комнате и отправился на прогулку, решив просто бродить по улицам, впитывая в себя новые впечатления.

Катманду поражал своей многогранностью. Здесь древние храмы соседствовали с современными зданиями, узкие улочки переходили в просторные площади, а в воздухе витал дух древности и мистики.

Проходя мимо храма Сваямбунатх, я увидел молящихся людей, крутящих молитвенные барабаны. Их лица светились спокойствием и умиротворением. В этот момент я понял, что Непал — это не просто страна высоких гор и древних храмов.

Это особое место, где люди живут в гармонии с природой и самими собой. И именно здесь, у подножия Гималаев, мне предстояло совершить восхождение к своей мечте, к вершине Эвереста.

Непал… Маленькая страна, затерянная в южных склонах Гималаев, словно драгоценный камень спрятанный от мира. Она встретила нас как старый друг, обняв теплом своего гостеприимства, несмотря на всю свою нищету и вечный праздник жизни.

Узкие, извилистые улочки, вымощенные камнями, которые помнят шаги тысячелетий, вели нас через шумные базары, мимо лавочек, где жизнь бурлит, как горная река. Здесь, среди грязи, пыли и дыма кострищ, чувствовалась какая-то особая, почти мистическая гармония.

Непал — это страна контрастов. Хаотичный транспорт, галдящие толпы, запахи специй и дыма, смешанные с ароматом горного воздуха. И все это — под небом, которое кажется таким близким, будто его можно коснуться рукой.

Несмотря на всю суету, здесь чувствуешь себя как дома. Ты вдруг начинаешь замечать мелочи: как солнечный луч играет на стене древнего храма, как ветер шепчет что-то на ухо, как улыбаются местные, словно знают какой-то секрет, недоступный остальному миру.

И ты сам становишься другим. Будто возвращаешься в детство, когда все вокруг — чудо. Каждый звук, каждый запах, каждый прикосновение к шершавой стене или теплой глиняной чаше — все это вызывает восторг.

Даже когда на тебя чуть не наезжает древний, видавший виды велосипед или тележка, ты не злишься. Только улыбаешься, подтруниваешь над водителем и отправляешь его дальше, с легким сердцем.

Катманду — древняя столица, где время течет по своим законам. Здесь царит атмосфера блаженства и легкой беспечности. Архаичный город, который словно живет в своем ритме, где прошлое и настоящее переплетаются так тесно, что уже не понять, где кончается одно и начинается другое.

Попав в этот водоворот, я буквально ожил, чувствуя себя в своей стихии, как будто обрел утраченный дом. Здесь я был собой — свободным, счастливым, безраздельно принадлежащим текущему мгновению.