Бесплатный фрагмент - Эта странная жизнь

«Через страдание к знанию, от знания к состраданию, через сострадание — к любви».

Рихард Вагнер, «Парсифаль».

Очередной летний вечер опустился на Светлую Бухту. Многие заезжие люди воспевали вечера в нашем городе в это время года, восхищались контрастом между лучами заходящего солнца и мрачной растительностью на горных склонах. Фотографы всегда оживлялись перед закатом, дабы запечатлеть, как мрачные горные ели перетекают в золотистую растительность ближе к побережью, чтобы окончательно слиться с морской водой в лучах вечернего солнца. Туристы всегда находили что-то новое в этих сумерках, однако для меня все эти вечера давно слились в одно целое.

Подумать только, было время, когда я сидел на берегу моря с друзьями, любовался видом нашей бухты в лучах заката, и мечтал о том, каким будет моя жизнь в дальнейшем. Каждый день в те безмятежные дни казался чем-то особенным, и каждый вечер, закрывая глаза перед сном, я с нетерпением ждал наступления нового дня, который непременно должен был привнести в мою жизнь нечто, чего я доселе не видел или не чувствовал. Конечно, тогда я даже не думал о том, насколько это важно, насколько прекрасно смотреть в будущее незамутненным взглядом и постоянно быть в предвкушении чего-то нового: когда каждое новое знакомство для тебя с нуля, когда не знаешь наперед, что будет сказано и сделано в ближайшие часы; когда наперед не ожидаешь от человека чего-то скверного, а лишь хочешь подарить ему добро и получить то же в ответ.… Тогда все это казалось чем-то само собой разумеющимся, однако эти вещи всегда в какой-то момент заканчиваются, и на смену доброте приходит сарказм, тот взгляд, которым раньше смело смотрел в будущее, затуманивается, а новые знакомства становятся ничем большим, как формальностью.

Впрочем, едва ли в моем возрасте это кого-то еще так беспокоит, а если и так, но нескончаемый поток алкоголя и похоти берет верх над всеми высокими помыслами.

Именно такие мысли терзали меня этим вечером по дороге в очередной алкопритон в компании друзей. Возможно, кто-то и назвал бы это странным, да только я даже не пытался с кем-то этим делиться. Я ценил свой круг общения просто за возможность весело проводить время и не давать всем этим тяжким мыслям слишком сильно себе досаждать. Никто не знал, что все эти бесконечные походы по впискам и близко не вызывают у меня того энтузиазма, с которым его встречают прочие ребята. Для меня это лишь возможность забыться и почувствовать себя не таким уж бесполезным, как это происходит в остальное время…

На этом месте мои мысли были бесцеремонно прерваны толчком в спину и потоком ароматного дыма в лицо.

— Стоит тебя одного оставить хоть на пару минут, так ты сразу становишься похож на овощ. Взбодрись, даже я был веселее на похоронах бабушки, — раздался знакомый голос из-за плеча.

Марк как всегда был в своем репертуаре. Еще в детстве, будучи совсем ребенком, он уже давал окружающим повод полагать, что в его омуте однозначно что-то нечисто. Сначала холостые звонки в двери незнакомых людей, пробитые рогаткой стекла и прочие шалости, но дальше — больше: среди всех наших ребят он первый попробовал сигареты, алкоголь, травку, что, разумеется, всегда делало его главным заводилой на всевозможных сборищах вроде того, куда мы сегодня направлялись. Я и сам не ангел, чтобы судить его, но порой мне все же казалось, что однажды в своем пьяном угаре он может зайти слишком далеко. Особенно неловко было при встречах с его родителями — они видели во мне кого-то вроде поводыря для их заблудшего сына, хотя зачастую именно он был проводником моей «невинной» души в мир блуда и распутства. И хотя я никогда не озвучивал ему подобных мыслей, но каждый новый раз, выволакивая его в полусознательном состоянии из-под груды телок после очередной попойки, я невольно задумывался, что будет, если однажды он не очнется, и мне придется смотреть в глаза его родителям, которые были так уверены, что я за ним присматриваю…

— Надеюсь, ты хоть не забудешь, как бряцать по струнам? — спросил он, тыча косяком в сторону моей гитары, — а то особого желания на ней играть у меня нет — сам же знаешь, как я «хорош» в этом.

— Да ты и в пении не бог весть как хорош, — ухмыльнулся я, выворачиваясь из его хватки.

— Вот это я понимаю Аскер, а не то убогое чучело — хоть людей пугай, чесслово, — проворчал он прежде, чем смачно затянуться ароматной смесью, — может, и тебе скрутить косячек для настроения?

— Ты же знаешь, я бросаю, — пробубнил я, отмахиваясь от свертка, которым настойчиво соблазнял меня Марк.

— Ну, дык, это же не сигареты, уж поверь мне, я в этом дерьме разбираюсь…

— Охотно верю. Может, немного позже, сейчас и впрямь нет желания.

— Ну, ладно. Тогда постарайся своими силами не закиснуть до прибытия на место, так как я собираюсь узнать поближе ту девочку, которая сегодня пришла с Катей, — сказал Марк, прежде чем ободряюще хлопнуть меня по плечу и направиться в сторону симпатичной брюнетки, которую я доселе не видел.

Когда-то в детстве мы жили мечтой найти еще нескольких ребят и создать свою группу. Марк любил петь и быть в центре внимания, и потому выбрал роль солиста. Мне же нравилось создавать мелодии, и потому я поигрывал на различных инструментах, но в итоге остановился на гитаре (все же цеплять девок с фортепиано немного затруднительно). Мы даже ходили в соответствующие кружки, и начинали экспериментировать с жанрами, пытаясь найти то, что нам больше подходит. Однако всему пришел конец по окончании школы — все цели и стремления затмила лень и похоть, наши былые мечты стали казаться чем-то несерьезным и недостижимым. И если я все же решил поступить в местную Академию Искусств, то Марк вовсе забил на все и пошел работать барменом. На вопросы о том, доволен ли он своим выбором, мой старый друг говорил лишь, что хочет жить спокойно, и ни о чем не париться; что учеба уже в школе выжимала из него все соки, и больше страдать ради неких смутных перспектив ему не хочется. Впрочем, я и сам не далеко ушел: отучившись два курса, я вылетел за бесконечные долги по непрофильным предметам, и хоть весь преподавательский состав хором твердил, что у меня талант, этого оказалось недостаточно, чтобы удержаться в моем учебном заведении. С тех пор вся наша творческая деятельность ограничивалась выступлениями во всяких алкопритонах с целью привлечения всеобщего внимания. Эх, что же с нами стало… Нам всего по двадцать три года, но такое чувство, будто времена, когда мы стремились к чему-то новому и неизведанному, были в другой жизни, более яркой и насыщенной. Теперь же все вокруг кажется неизменным и однообразным, от нового дня ожидаешь лишь старых впечатлений, все помыслы разбиваются о стену самоиронии, и даже не понятно, что же должно измениться, дабы жизнь вновь заиграла новыми красками. Но, как я уже говорил, все эти мысли терзали лишь мою голову — Марк выглядел вполне довольным своим нынешним положением. Мне лишь порой хотелось найти человека, который бы мог выслушать все, что тяготило меня, а выслушав, не посмотреть, как на ненормального. А пока этого не случилось, все, что мне оставалось, это приглушать внутреннее недовольство всеми доступными методами.

Путь наш пролегал по горной трассе, откуда открывался вид на весь городок и океан. Последние годы я редко обращал внимание на красоты своего дома, но сегодня все же засмотрелся на лежащие передо мной дома и улицы. Те, кто видят это впервые, восторгаются сочетанием расцветки домов с натуральной растительностью нашей бухты. Никаких многоэтажек — лишь невысокие домики с черепичными крышами. Меня же осмотр города с перспективы всегда заставлял задумываться о людях, что живут в этих милых строениях.

Вот, на одной из центральных улиц стоит всем известная забегаловка «Шальной кальмар». Я всегда поражался, насколько глупые люди там работают: официантка Лоис, которая все свободное время трещит с подругами по телефону о такой херне, что волосы дыбом встают; владелец кафе, Макс, тоже недалеко ушел — кажется, единственное, что его заботит в жизни, это правильно сложенные купюры в кассе. Сколько раз я туда заходил, столько раз я и видел, как он с упорством идиота пытается вдолбить подчиненным, как именно нужно складывать эти несчастные банкноты. И даже непонятно, как в данном случае выглядит глупее: сам Макс, который занимается этим делом уже не первый год, или его сотрудники, для которых так трудно хоть немного проявить внимательность.

Далее мой взгляд упал на наш пляж — пожалуй, самое посещаемое место в городе в любое время года. Помимо местной молодежи, что всегда рано или поздно приходит сюда баловаться травой и алкоголем, к нам также регулярно заезжает народ из соседних городов, по большей части студенты, чьи учебные заведения расположены не так близко к морю. Весной и летом здесь можно встретить самых разношерстых молодых людей: от хиппи, вечно пребывающих в блаженном угаре до учащихся солидных ВУЗов, приехавших развеяться после напряженного учебного цикла. Однако вне зависимости от статуса, почти все из них попадают под влияние местных барыг, для которых наш пляж уже давно стал чуть ли не главным офисом во всей округе. И когда проходишь мимо пляжа летним утром, озирая заядлых тунеядцев и старательных студентов, лежащих в одной куче в наркотическом опьянении, задаешься вопросом, какая в таком случае разница между людьми с образованием и обыкновенными бездельниками, если в конце концов все они будут на ниточке у одного и того же дилера?

И в итоге эти недалекие дети становятся столь же недалекими взрослыми, разница между которыми лишь в самомнении и материальном положении. Они растят таких же детей, и получается некий замкнутый круг. Во многом интерес у жизни пропал у меня именно в тот момент, когда я пришел к этому неутешительному выводу. Сложно искать мотивацию к развитию, когда кажется, будто стоит начать что-то делать для этого мира, и всеобщее невежество, словно болото, затянет тебя. Самым простым выходом кажется отстраниться от всего этого и забыть обо всех созидательных планах.

Хорошо, что в этот момент мы дошли до пункта назначения, а то тяжелые мысли слишком сильно стали меня одолевать.

Кажется, вечеринка началась уже задолго до нашего прихода: возле порога дома валялась пара убитых в хлам тел. Сам по себе дом представлял собой двухэтажный коттедж, так что данное мероприятие еще можно назвать культурным в сравнении с тем, что обычно устраивает народ на пляже и в прочих диких местах.

Я нашел взглядом Марка, заканчивающего окучивать свою новую знакомую, и взглядом позвал его к себе. Спустя мгновение он уже был рядом, и выглядел крайне взволнованным:

— Ух, ты бы слышал, о чем мы болтали с этой крохой, — прошептал он, — знал бы ты, какие мысли сейчас витают у меня в голове…

— Да угадаю, сначала ты очаруешь ее своим пением и знанием алкоголя, а потом затащишь ее в одну из пустующих комнат, а там…

Дальше пошло перечисление тех вещей, которые мы обычно стесняемся говорить на широкой публике.

— Господи, мужик, я пока еще не настолько опустившийся извращенец, — скривил лицо Марк, — хотя, надо признать, во многом ты попал в точку. Надеюсь, ты не выставишь меня в плохом свете своей игрой.

— Никто не может выставить тебя в худшем свете, чем ты сам, — парировал я, — идем, а то когда ты доведешь даму до нужных кондиций, свободных комнат уже и не останется.

Мы переступили через пару бездвижных тел, и вошли внутрь. В главном зале, где и происходила вся движуха, сложно было что-то разглядеть дальше расстояния вытянутой руки. Единственные места, которые более-менее освещались, были бар и столики. На одном из таких нас уже ждали.

Я всегда завидовал способности Марка заводить знакомства с пол-оборота. Я и сам не был социопатом, но у него это было просто в крови: стоишь себе где-нибудь в очереди, не успел оглянуться, а Марк уже трещит с соседями так, будто они всю жизнь были знакомы. Это и помогало ему сходиться с людьми, вроде Жоры Гляделкина, хозяина сегодняшнего мероприятия. Он не был одним из тех парней с деньгами, которые организовывают вечеринки за свой счет — он просто знал, как собрать на это денег, где найти людей, которым это будет интересно, а со временем репутация уже стала работать на него, и народ сам начал с ним связываться, заслышав о грядущей тусовке. Именно знакомство с ним вкупе с нашим музыкальным дуэтом и умением Марка заводить народ и позволяло нам частенько пробираться на его мероприятия нахаляву.

Когда мы подошли к Жоре, он уже пребывал в великолепном расположении духа, о чем свидетельствовали несколько выкуренных косяков в пепельнице и наполовину опустошенная бутылка текилы.

— Жора, тебе хорошо? — осведомился Марк, подойдя к столику.

— О, да, мне чертовски хорошо, — улыбнулся Жора, пожимая нам руки. — Марк, Аскер, как хорошо, что вы пришли. Я как раз близок к тому состоянию, когда хочется сменить эту клубную долбежку на ваши ламповые посиделки с гитарой.

Марк уселся на диван и с жадным взглядом потянулся к вышеупомянутой бутылке.

— Надеюсь, ты позволишь нам самим сначала немного развеяться? А то ладно я, да вот Аскер всю дорогу шел как пришибленный. Даже не знаю, всегда ли он такой был или это началось после того, как его накрыла вся эта история с ЗОЖом.

— ЗОЖ? — переспросил Жора, — давненько я не слышал таких слов на своих вечеринках. А что случилось? Почки, печень? Не рановато ли?

— Воу-воу, полегче, — успокоил я его, — ничего не случилось, просто решил бросить курить. Знаешь, мне тут недавно один еврей показал статистику, сколько люди в месяц тратят на сигареты, и меня как-то жаба накрыла.

— Как-то легко ты повелся на денежную выгоду, — усмехнулся Жора, — может, тебе самому стоит проверить генеалогию?

Может и так, — задумчиво сказал я, — хотя, это, знаешь ли, тоже недешевое занятие.

Не думаю, что в другой ситуации эта шутка произвела бы на кого-либо сильное впечатление, но так как Жора уже был под воздействием самых разнообразных веществ, он долго и продолжительно смеялся. К тому моменту Марк закончил разливать алкоголь, и я начал отстраняться от всех тягот и невзгод.

Само собой, никто мне никакой статистики не приводил, а курил я, как и многие, по инерции. Когда-то мы с Марком, будучи школьниками, вместе встали на эту кривую дорожку, а со временем это стало чем-то инстинктивным, причем, не только у нас, но и у всех окружающих: перерыв между парами — идем, закурим; какие-то проблемы — надо закурить; неловкое молчание — закурили, и вот, уже треплетесь о всякой ерунде. Оглядываясь назад, последний пример, пожалуй, самый нелепый, однако, многие знакомые начинали курить именно так: стоишь в компании, не знаешь, что сказать, затем взял сигарету, и как-то уже сама собой появляется тема для беседы. И если я еще, будучи шкетом, поддался веянию моды, то смотреть на то, как уже взрослые люди столь безвольно становятся заложниками массовых веяний, просто смешно. В общем-то поэтому я и решил бросать, так как чувствовать себя марионеткой мне пока не хотелось.

После четвертой рюмки все тяжелые мысли отошли на второй план, и я был готов выпускать пар. Достав гитару из кейса, я ткнул локтем Марка, который вовсю втирал нашим собутыльникам свои бармеские истории.

— …и вот этот парень, уже полностью убитый, такой говорит «мир состоит из бездельников, которые хотят иметь деньги, не работая, и лохов, которые готовы работать, не богатея», и падает лицом на стойку. Поражают меня эти горе-предприниматели: считают себя умнее простых работяг, хотя сами вложили во что-то деньги и лоханулись, — тут его и настиг мой толчок. — О, кажись, у старины Аскера, наконец, разогрелись конечности. Жорик, сделаешь музыку тише?

Жора с трудом поднялся, и, протискиваясь у нас между ног, вывалился из-за столика. Затем, пошатываясь, немного прошел до стойки диджея, что-то прошептал ему, и тот приглушил музыку. Жора взял в руки микрофон:

— Ну, что, народ, я надеюсь, вы уже все убитые, потому что если кто-то еще в трезвом уме, то это прямое неуважение к Георгию Анатольевичу, ибо я в каждый бухлопарк вкладываю частицу души. Да, блин, частицу своей гребанной души, так что годам к тридцати я точно без нее останусь. Как и без печени. Кхм. Так вот, к чему это я: уверен, завсегдатаи моих мероприятий прекрасно знают Марка и Аскера, двух охрененных пацанов, люблю их, как родных братьев. Сегодня они как всегда с нами, и готовы порадовать вас своим… эээ… забыл, как называется, что они играют, но не суть — думаю, вы итак в курсе. Те, кто пришел убиться вхлам под громкую музыку, не унывайте — у нас еще вся ночь впереди. Цепляйте девок на медляк, пока есть возможность, а то так и будете до старости трудовые мозоли зарабатывать, — закончил речь Жора и залился пьяным смехом.

Жора отправился назад за столик, передав эстафету нам с Марком. В зале было много знакомых лиц, которые приветствовали нас аплодисментами и выкриками в духе «жарьте, мужики». Кто-то, последовав совету Жоры, уже начал затягивать девушек на танец, кто-то просто решил упасть в углу на время затишья, кто-то пошел на улицу блевать и справлять нужду, а мы начали исполнять.

Сложно точно назвать жанр того, что мы обычно играли, так как делали мы это по большей части по наитию. Но все же мне нравилось думать, что это нечто вроде инди-поп музыки. В былые времена, когда я еще был примерным (ну, почти) студентом Академии Искусств, я мечтал играть инди-рок, но так как мы с Марком никак не могли найти еще кого-то, кто решился бы с нами работать, мы исполняли, как могли. А со временем нам уже стало все равно. Как и в случае с большинством других вещей.

Марк, казалось, даже когда пел, думал лишь о том, сколько девушек на него сейчас смотрит. Я не так много солистов встречал в своей жизни, но наслышан о том, что это распространенная проблема. Я же наоборот мыслями уходил в безграничные дали, прокручивая в голове различные моменты из жизни. Посмотрев на Марка, каждый увидит в первую очередь смелого и уверенного в себе парня. Едва ли кто-то подумает, что он был таким не всегда. Я же помню время, когда ему было присуще и стеснение, и страх: однажды в детстве ему впервые (и в последний раз) купили рогатку; он был счастлив, как никогда, ходил повсюду, отрабатывая меткость и хвастаясь перед прочей детворой. Однако счастье длилось недолго: однажды он случайно зарядил камнем в окно какого-то дома, и, как назло, прямо перед носом у одного из жильцов. Тот, конечно, был зол, как бык — подошел к нам с таким видом, будто готов был порвать на части. Боже, у Марка было такое лицо, будто он в штаны навалил — я еще много лет ему это припоминал. К счастью, все закончилось лишь тем, что оружие массового поражения было изъято, а Марка отчитали родители. Правда, ему и без того было хреново — после этого случая у него появилось что-то вроде комплекса, он всегда боялся что-то сломать. Даже когда нужно было всего-то открыть бутылку или банку, он боялся применить лишние усилия, постоянно держа в голове тот случай. Потому я был весьма удивлен, когда он сказал, что хочет работать барменом, ведь эта работа как никакая другая сопряжена с риском что-либо разбить. Возможно, так он хотел преодолеть в себе этот изъян, и со стороны казалось, что он весьма преуспел: спустя какое-то время он виртуозно научился обращаться с бутылками и стаканами, и даже начал заниматься флейрингом.* Конечно, для всех окружающих это был способ привлекать всеобщее внимание на тусовках и зарабатывать чаевые на работе, но кто, если не я, поймет истинную причину этого его увлечения.

*искусство жонглирования стаканами и бутылками в работе бармена.

В перерывах между песнями я посматривал в зал, оценивая реакцию публики. Как правило, обдолбавшийся народ всегда позитивно встречал наше творчество, однако иногда попадались и те, кто начинал посвистывать с требованием включить громкую музыку, а кто-то просто выходил на улицу. Последний вариант для меня был наиболее обидным, так как человек этим словно показывал, насколько ему пофиг на то, что эти два невнятных челика тут исполняют. Уж лучше какая-то реакция, чем ее отсутствие.

И вот, в очередной раз озирая окрестности, мой взгляд привлекла следующая сцена: некая девушка с короткими синими волосами, в майке и бриджах, с трудом удерживаясь на ногах, продиралась сквозь плотные ряды людей к выходу. Меня всегда привлекали люди с необычной внешностью, будь то странные прически, татуировки или цвет волос, но помимо этого я поразился тому, насколько потерянной она выглядела. Обычно народ на такие мероприятия ходит компаниями, компаниями напивается, и компаниями бежит блевать, но она будто была не от мира сего, и просто шла в никуда, а люди вокруг даже не обращали внимания на ее состояние. Она будто плыла в полусне, и я не был уверен, понимает ли девушка вообще, где находится. Но в итоге, она все же прорвалась к выходу, и скрылась из моего вида. Мда, как бы с ней чего не случилось… Хотя, что за сентиментальный бред я несу? Здесь постоянно кто-то нажирается, идет на улицу по зову природы, и затем возвращается к попойке. Ничего с ней не будет. Отец вообще сказал бы «чего тебя так тянет ко всякой швали? Начал бы уже знакомиться с приличными людьми — глядишь, и за ум бы взялся».

Уж не знаю, кого он подразумевал под приличными людьми, но когда я учился в Академии, он явно не был против моего общения с тамошними студентами. Тогда-то я впервые и усомнился в том, насколько прав отец в своих взглядах на жизнь, так как именно в Академии я встретил всех самых тупых людей в своей жизни. Избалованные дети, которые ни копейки в своей жизни не заработали, но имеющие такое самомнение, будто, как минимум, сделали несколько научных открытий, — вот был типичный контингент студентов в нашей Академии искусств. Отец все говорил мне о некой интеллигенции, к которой я, наконец, приобщусь, когда поступлю туда, но уж лучше бы я никогда не слышал этих слов, так как после увиденного едва ли я мог в дальнейшем воспринимать его слова всерьез. Из сотен студентов, что учились вместе со мной, я встретил лишь одного действительно разумного и интеллигентного человека. Но, как оказалось, на тот момент именно я оказался недостаточно воспитан для ее общества.… Впрочем, что было, то было.

Через какое-то время народ явно стал скучать, и мы с Марком решили удалиться назад за столик. Меня же одолел тот самый зов природы, и я пошел в сторону выхода. Если когда мы заходили в дом, на входе валялась пара бездвижных тел, то теперь ими был устлан весь двор. Все же удобно алкашам жить на юге: напился, и можно прям на месте лечь, не боясь замерзнуть. Как я уже говорил, дом стоял на одном из горных холмов, а от него шла вниз длинная дорожка к магистрали. Отойдя подальше от лишних глаз, я со спокойным сердцем пустил струю, и уставился вниз, на море в свете луны. Ничто так не отрезвляет, как волнующие пейзажи природы, и легкий морской ветер. К слову, о ветре: оказалось, никакой он сегодня не легкий, и вдруг дунул так, что я едва успел увернуться от своих же испражнений.

После этого я почти полностью пришел в себя, и мой взгляд упал на горное шоссе перед домом. И тут я снова увидел ее — ту девчонку с синими волосами. Возможно, при других обстоятельствах я бы сказал, что она выглядела романтично и загадочно, спускаясь одна, по неровным ступенькам, в редком свете фонарей, но тот факт, что с тех пор, как она покинула дом, ее по-прежнему трясло, как осенний лист, рубил все подобные мысли на корню, оставляя место тревоге. Ведь горные магистрали далеко не самое безопасное место: крутые виражи и серпантин на каждом шагу — даже днем можно случайно сбить какое-нибудь животное, решившее выскочить на трассу, а уж ночью даже самый опытный водитель может не справиться с управлением, если вдруг что неожиданно появится на пути. Что-то вроде пьяной до потери сознания девчонки. Уж лучше бы она вырубилась на травке возле дома.

Ведомый неожиданно обуявшим меня альтруизмом, я поспешил к ней, нутром чуя, что вот-вот может случиться нечто ужасное. И вновь на меня будто бы откуда-то издалека осуждающе посмотрел отец. Не уверен, что он бы оценил мой порыв, даже с учетом того, что на кону стоит человеческая жизнь. Он не особо любил людей, и не скрывал этого. Что-то от него, конечно, передалось и мне, но я все же не могу стоять в стороне, когда вижу, что могу здесь и сейчас помочь человеку. Хотя, даст ли этой девушке моя помощь какие-либо плоды в перспективе?..

«К черту перспективу» — оборвал я сам себя и приударил вниз по ступенькам.

Незнакомка уже вплотную подошла к дороге, и вдруг замерла, уставившись на горизонт. Я уж подумал, что пронесло, и сейчас, возможно, выпитый ей алкоголь возьмет верх, но не прошло и нескольких секунд, как она пошла дальше, тупо уставившись вдаль. И я прям, как в воду глядел — не успела она дойти до середины трассы, как из-за ближайшего поворота показались фары автомобиля. Несложно было рассчитать, что машина настигнет ее быстрее, чем та неровным шагом дойдет до другого конца дороги. Я бежал так, как не бегал со времен уроков физкультуры в школе. Спустившись со ступенек на тратуар, я краем глаза взглянул в сторону автомобиля — как я и думал, плохо освещаемая дорога давала о себе знать, и водитель даже не подозревал о том, какой сюрприз ждет его впереди. Мало того, это была грузовая фура. До столкновения оставались считанные секунды, а девушка все брела, как ни в чем не бывало. Я рвал землю ногами, всеми силами пытаясь сократить дистанцию. И вот, когда автомобилю оставались считанные метры до девушки, он, наконец, заметил ее и стал резко тормозить. Это и дало мне необходимые мгновения, чтобы добраться до нее, и всем телом вытолкнуть с пути автомобиля. Мы упали на тротуар, а водитель, проехав по тому самому месту, где только что были мы, через пару метров затормозил и выглянул в окно:

— Жива хоть дура?!

Я изо всех сил пытался отдышаться и не мог ничего сказать, так что просто показал ему большой палец в знак подтверждения.

— Как же вы все меня за*бали! — ругался водитель, заводя грузовик, — Мало этих животных, которые вечно норовят выскочить на трассу, так еще и летом эти полоумные малолетки везде шатаются пьяные.

Высказав все наболевшее, мужик нажал на педаль газа и скрылся в ночи.

Проводив его взглядом, я повернулся в сторону «полоумной малолетки». Она лежала без сознания, и, пожалуй, для нее это было к лучшему. Я быстро осмотрел ее голову — ушиблась, но крови нет. Будем надеяться, это значит, что все в порядке. Остается открытым вопрос, как доставить ее обратно в дом. Первой в голову пришла мысль добежать дотуда, найти Марка, и вместе с ним дотащить незнакомку до кровати, но я ее быстро отмел — хрен знает, что может произойти, пока я буду искать его. Оставлять девушку вот так, без сознания, это, конечно, не самая лучшая идея. По ночам тут такой сброд ошивается — страшно представить, что они могут сделать с беспомощной жертвой, лежащей ночью на дороге. Что ж, видимо, придется тащить ее до дома самому.

«Я, конечно, никогда не был качком, но и она вроде не очень крупная. Как-нибудь управлюсь» — подумал я, и тут же одернул сам себя, когда начал поднимать незнакомку, — «Ух, вот это да. С виду такая хрупкая, а весит вполне себе прилично. Дерьма много, наверное».

Кое-как закинув девушку себе на плечи, я поплелся через дорогу до ступенек, ведущих к дому.

«Ух, ну вот спас ты девку на свою голову, теперь еще и прешь на своем горбу до койки, чтобы ее не пустила по кругу какая-нибудь пьяная компания, проходящая мимо» — причитал я про себя, — «А она завтра, небось, ничего и не вспомнит, и потом снова нажрется на подобном сборище…»

Почувствовав, что уже выдыхаюсь, я опустил девушку на землю, облокотив на перила.

«Если не машина сегодня, так передоз в другой раз. Сколько таких дур каждый день отправляется на тот свет? Конечно, я не мог остаться в стороне в этот раз, но что я могу поделать с сотнями таких же, как она? Что один человек может сделать со всепоглощающей тупостью и невежеством? Эх, ну вот, начинаю говорить, как отец. Конечно, нельзя отрицать, что во многом он прав, но все же настолько презирать людей, как он, я не могу. Есть все же в людях доброе начало, однако в силу различных причин тупость всегда выпирает на первое место».

Немного попричитав, я снова взвалил свой бесценный груз себе на плечи, и поплелся дальше. Минут через десять я таки достиг конца лестницы, и на последнем издыхании затащил даму во двор. Аккуратно прислонив ее к одному из деревьев, я побежал за Марком, так как и сил уже толком не было, да и протискиваться сквозь пьяную толпу с таким грузом было бы просто невозможно. Я надеялся, что мой друг еще сохранил остатки ясности ума за все время, пока я отсутствовал. К счастью, я нашел его за тем же столиком, за которым мы сидели еще до выступления. Марк сидел в окружении двух обкуренных девушек, а на другом конце столика мирно дрых Жора, который, кажется, не очнется до самого утра.

— Эй, братан, ты куда делся? — заметил меня Марк, — Тебя там что ли по-большому приперло? С чего бы это? Вроде текилу одну пили, была бы паленая — все вместе побежали бы…

— Нет, проблема была не в этом, — отмел я его сомнения, — тут, короче, такая история приключилась…

— Подожди-подожди, давай я тебя сначала представлю своим новым знакомым. Думаю, им тоже будет очень интересно послушать твою историю, — сказал Марк кивая на девушек, что повисли на нем. — Лиза, Джесс, это Аскер, Аскер, это Лиза и Джес.

— Привет Аскер, — помахали девушки мне руками.

Я из вежливости поздоровался с новыми знакомыми, но затем взял Марка за локоть, и стал настойчиво вытягивать из их объятий. Марк шутливо вырывался.

— Ох, мужик, да ради бога, что ж с тобой такое… — бубнил он под нос.

— Нужна твоя помощь, буквально на пару минут, — прошептал я ему. — Пошли во двор.

— Черт, я надеюсь, ты там никого не прикончил в пьяной драке, — косо взглянул на меня Марк. Я же посмотрел на него, как на идиота, и он сдался. — Ладно-ладно, идем. Дамы, моему другу срочно нужна помощь. Хоть мне этого очень не хочется, придется оставить вас на пару минут. Не скучайте, выпивки тут еще на роту солдат хватит.

Девушки проводили его улыбками, и мы пошли во двор. Выйдя из дверей, я с облегчением обнаружил, что незнакомка никуда не делась, и мирно сопит под деревом. Марк закурил сигарету, и мы подошли к ней.

— Так-так, что тут у нас? — присел Марк на корточки возле нее. — И это ты мне хотел показать? Никогда не видел хипстеро-панко-цыпочек? Ну, тут я могу тебе посоветовать не связываться с такими — встречал я как-то раз на вписке одну из их племени. Вроде все нормально шло, отлучаемся мы в более уединенное место, она стягивает с меня штаны, решает взять инициативу на себя. Я уж обрадовался, расслабился такой, и в следующий миг чуть не завизжал на всю квартиру. Ты прикинь, у нее на языке был какой-то безумный пирсинг — эта шкура чуть меня инвалидом не сделала!..

— Очень занимательно, но у меня не было подобных планов, — остановил я его поток ностальгии. — Короче, слушай…

Я вкратце рассказал ему обо всем, что произошло за последние тридцать минут. Марк внимательно слушал, и даже вставлял какие-то комментарии, когда доставал из зубов сигарету.

— …короче, я вконец выдохся, пока пер ее сюда, и теперь мне нужна твоя помощь, чтобы дотащить ее до одной из комнат, — закончил я.

— Воу-воу, погодь, мужик, — запротестовал Марк, — ты ведь понимаешь, что заняв одну из комнат этим бездыханным телом, ты лишишь какую-нибудь счастливую пару сладкой поебки?

— Да мне как-то срать на эти обдолбавшиеся парочки, если честно, — отрезал я.

— Ты испытываешь карму, дружище, — пригрозил мне пальцев Марк. — Когда-нибудь и тебе захочется предаться любовным утехам с очаровательной дамой, которую ты увидишь в первый раз в жизни, и тебе негде будет с ней уединиться.

— Кончай уже кривляться, и помоги мне.

— Ладно-ладно, — обреченно сказал Марк, и потушил ногой сигарету. — Надеюсь, все же меня не коснется возмездие за то, что я помогаю тебе в этом неблагодарном деле.

Мы взяли девушку за конечности, и начали заносить в дом. Комнаты располагались на втором этаже, и потому нам пришлось протискиваться через весь зал, чтобы добраться до лестницы.

— Дорогу! Дорогу! — покрикивал Марк, расталкивая народ. — Скорая помощь, у нас тут пациент в тяжелом состоянии.

Кое-как преодолев танцующий народ, мы занесли наш груз на второй этаж, и стали искать свободную комнату.

— Так-так, тут закрыто, — проверил Марк первую комнату, попавшуюся у нас на пути, — воу, а тут даже проверять нет смысла, аж отсюда слышно, как кого-то неслабо жарят.

Марк и в обыкновенном своем состоянии очень любил поболтать языком, но когда он был под воздействием всевозможных веществ, эта особенность в нем начинала играть новыми красками, и он буквально комментировал все, что происходит вокруг.

— Э-гей, мужик, ты чего так слабо, она ж заснет сейчас! Воу-воу, дверь закрывать надо! А ты там полегче, ей же еще с утра до дома надо будет добираться. Сам иди туда, мудак! — последняя реплика была ответом на злобное рычание из одной из комнат.

К счастью, наши поиски увенчались успехом, и одна комната таки оказалась свободной. Как и все прочие, она освещалась тусклым светом настольной лампы, создавая интимную обстановку. Мы водрузили тело на широкую двуспальную кровать, и отвесили друг другу братские пятюни.

— Ну, и что теперь? — спросил Марк. — Будешь сторожить ее всю ночь?

— Думаю, здесь с ней ничего не случится. В крайнем случае, я буду недалеко, — постановил я.

— Не пойму я, если честно, чего ты так заботишься об этой телке. Оставил бы на улице — мало их там что ли ночует? Ничего бы с ней не случилось.

— Ну, может, как спасешь кому-то жизнь, то поймешь меня, — задумчиво улыбнулся я. — А вообще, ты же знаешь, если я что-то начинаю, то делаю это качественно и до конца.

— Этого у тебя не отнять, мужик, — похлопал меня по спине Марк. — Вот почему на тебя всегда можно положиться. Ну что, пойдем еще накатим, а потом вернешься к своей единственной.

На этом мы оставили синеволосую девушку спать мирным сном, и отправились заниматься тем, зачем сюда пришли. Остаток вечера мы провели в компании Лизы и Джес, которым Марк показывал мастер-класс по приготовлению коктейлей, крутил шейкеры и бутылки, словом — применял все известные ему методы окучивания девушек. Я же просто дегустировал его напитки, помогал ему рассказывать истории из нашего общего детства, и просто наслаждался окружавшей меня атмосферой веселья и безмятежности. Под конец девчонки уговорили нас пойти танцевать, и я еще какое-то время вертелся в объятиях одной из них. После танцев я тяжело упал на диван за нашим столиком, прикидывая, сколько же калорий я сбросил за этот веселый вечер. Марк упал рядом со мной.

— Ну, мне кажется, девушки готовы продолжить общение в более интимной обстановке. Я смотрю, вы с Лизой неплохо поладили. Пойдете вместе?

— Если честно, я как-то не в настроении, — пощурился я. — Да и ты сам знаешь, меня уже ждут наверху.

— Господи, мужик, да эта панко-хипстерша или кто она там тебе по гроб жизни должна теперь. Не могу представить, чтобы я пошел на такие жертвы ради какой-то незнакомой бабы, — сокрушенно покачал головой Марк.

— Да говорю же, не в ней же дело. Ну, по крайней мере, не совсем.

— Да-да, я так и понял, — хитро улыбнулся Марк. — Ты только помни, мужик…

— Что? — повернулся я к нему.

— …не забудь проверить пирсинг, — прошептал он мне, и шутливо поиграл языком.

— Да ну тебя в жопу, — сказал я, и, улыбаясь, отодвинул его смеющуюся рожу.

Марк поднялся и помахал девушкам, которые допивали его коктейли.

— Раз так, видимо, у меня сегодня будет в два раза больше работы, чем обычно, — сказал он с видом героя, собирающегося спасать город.

— Ага, удачи тебе, — хлопнул я его по спине. — Напоследок — не остался у тебя еще один косяк?

— Для тебя у меня всегда припасен один, братан, — весело ответил Марк, и протянул мне сверток. — Надеюсь, он не даст тебе закиснуть.

Затем, прикурив мне сверток с травой, он направился в сторону Лизы и Джесс, и вскоре скрылся с ними наверху.

Я какое-то время еще посидел в компании сопящего Жорика, потягивая ром, и раскуривая траву, а затем, почувствовав, что скоро и сам усну, отправился проведать девушку, что сделала этот вечер столь незабываемым.

Во всей этой суматохе я так и не успел ее толком разглядеть. Теперь же я решил наверстать упущенное, и подошел к ней. Правая рука от плеча до локтя была исписана разноцветными красками — удивительно, что я этого сразу не заметил. Также теперь бросилась в глаза бледнота ее кожи — у нас на юге люди обычно все хоть немного смуглые, а у нее на коже едва-едва проглядывался легкий загар. Откуда же тебя сюда занесло, чудо? На шее у нее висел брелок с изображением какой-то птицы. Может, если бы я лучше в этом разбирался, то понял бы, что это значит, но в биологии я совсем слаб. От шеи мой взгляд переместился на лицо. На удивление аккуратное и милое личико, надо сказать. Я не особо разбираюсь в разновидностях панко-хипстерских девок, но мне почему-то всегда казалось, что они все должны быть с диким и страшным лицом, а эта девушка была явной противоположностью такому типажу. Цвет волос, который изначально так меня привлек, очень подходил к ее милой мордашке. Вот, кстати, девушек, разукрашивающих волосы, я повидал прилично, и могу с уверенностью сказать, что далеко не все из них умеют делать это с умом. Кажется, что большинство из них красит волосы просто ради самого факта того, что они покрасились, даже не думая о том, идет ли им тот или иной цвет.

Я упал на кровать поперек нее и затянулся тем, что осталось от косяка. И чего не хватает таким девкам? Все вроде при ней, иди да знакомься с людьми, получай, что хочешь. Но нет, почему-то она таскается по алкопритонам, совсем одна, никому не нужная, да еще и, по всей видимости, даже не в своем городе. Как-то странно все это…

На этой ноте я потушил косяк об одну из пепельниц, предусмотрительно расставленных по всему дому Жориком, и погасил лампу.

«Быть может, утром я пролью немного света на эту историю…» — подумал я и закрыл глаза…

******

Мне довольно часто снятся сны. Как правило, большинство из них после пробуждения я помню лишь обрывочно, но случаются и такие, что очень настойчиво залипают в голове. И вот, в этот раз мне привиделось, как я парю над нашей бухтой. Именно парю, так как полетом это было сложно назвать: я просто завис в воздухе над нашим городком, медленно двигаясь вперед. Дома подо мной в этот раз не казались столь красочными, какими я привык их видеть, да и вообще создавалось впечатление, будто город подо мной опустел, и я остался один на один с природой. Я попытался немного изменить свое положение, подвигав ногами и руками, однако эти привычные действия давались мне с таким трудом, будто конечности были привязаны к чему-то резинкой. Тем не менее я не оставлял попыток вернуть себе свободу действий, и в ходе этого не заметил, как оказался уже возле скалистого берега моря. Похоже, не только люди куда-то пропали — я так же не видел и птиц, которых в этом месте всегда было навалом.

И тут неожиданно, после очередной серии рывков рыками, мне в лицо неожиданно дунул шквал ветра, и незримая опора, удерживавшая меня в воздухе все это время, куда-то пропала. Я кубарем полетел вниз, и меня охватила самая настоящая паника. Я отчаянно пытался что-либо сделать, дабы остановить падение, но расстояние между мной и скалами неизменно сокращалось. Однако долетев до скалы, я задел ее лишь боком, что, безусловно было больно, но не позволило мне разбиться в то же мгновение. Правда, затем началось нечто еще более странное: я будто срекошетил от скалы, и полетел к соседней. После этого меня так и метало между скалами, как в каком-то детском мультике, оставляя на теле ушибы и ссадины после каждого столкновения. Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, не раздайся издалека чей-то резкий голос:

— Ну, ты поднимешься когда-нибудь, идиот?

Я открыл глаза. Фух, слава богу, это был сон. Такое я, конечно, нескоро забуду. Правда, оказалось, что удары из сна имели вполне реальную подоплеку — девушка, спасенная мной накануне, пробудилась раньше меня, и активно расталкивала меня ногами и руками.

— Ты кто такой? Какого хрена мы лежим в одной кровати?! — возмущалась она. Ужас, а ведь такой мирной казалась, когда была в отключке.

— Знаешь, если бы не я, могла бы сейчас в морге лежать… — раздраженно пробубнил я.

— Что за хрень ты несешь? — пристально уставилась она на меня. Я продрал глаза, и смог оценить всю степень ее обескураженности воочию.

— Ты что, вообще ничего не помнишь с прошлой ночи? — прищурился я. Девушка в этот же миг выпучила глаза.

— Черт, только не говори, что мы с тобой…

— Ну, да. Мечтать не вредно, — ухмыльнулся я. — На самом деле тебя вчера чуть машина не сбила. Я вроде как тебя спас. Не вспоминаешь?

— Смутно. Помню, что напилась, а потом бродила во тьме, пока обо что-то не стукнулась. Значит, это был ты.

— Да. Можешь не благодарить.

— Обойдешься, — язвительно сказала она, вставая с кровати. — Блин, как же голова болит. Небось, и синяк остался…

— Думаю, проблемы с головой по большей части из-за количества выпитого, — предположил я. — Синяков нет, я смотрел.

— Да ты сама учтивость, — сказала она, и повернулась ко мне. — Узнаю, что ты меня лапал или еще чего — найду и оторву яйца.

— Ага, разумеется, — забавная девка, все-таки. — Как надумаешь, спроси Аскера, тебе подскажут, где меня найти.

Девушка что-то недовольно промычала в ответ, и направилась к выходу.

— Может, хоть имя свое назовешь? — спросил я вдогонку. — Буду хоть знать, чью неблагодарную задницу я вытолкнул из-под колес автомобиля.

Немного замешкавшись, она все же оглянулась и сказала:

— Илайя.

— Илайя? — усмехнулся я. — Ничего себе имечко.

— Это мне сейчас Аскер сказал? — огрызнулась она, и открыла дверь. — Счастливо оставаться.

Затем она захлопнула дверь и была такова.

«Мда, дерьма в ней и впрямь хватает» — подумал я, вспоминая, с каким трудом вчера волок ее к дому.

Чувствуя, что есть еще желание поваляться, я откинулся на кровать, и ушел в свои мысли.

Что же это сейчас было? Очередное подтверждение моей теории о том, что людям, ведомым одной лишь глупостью, нельзя помочь? Отец бы просто сказал, что не стоит ожидать ничего другого от уличной швали. Что даже среди образованных людей полно идиотов, а я пытаюсь помогать полной грязи, которая даже этого не заслуживает. Иногда мне не хватает наших споров на эти жизненные темы, но во многом именно из-за этого мы и перестали общаться — он всегда был слишком нетерпим. Если я вчера увидел одинокую и потерянную девушку, то отец бы увидел лишь пьяное отребье, которое в любом случае рано или поздно сдохнет где-нибудь на свалке от передоза. И хоть в случае Илайи я, похоже, оказался неправ, есть все же простые люди, которые еще не окончательно потеряны. Очень хотелось верить, что Марк еще не потерял остатки здравого смысла, и не станет увлекаться чем-то вроде тяжелых наркотиков… Кстати, надо бы его найти.

Я поднялся, и вышел в коридор. И тут понял, что будет проблематично найти человека в одной из множества комнат на втором этаже. Не стучаться же в каждую дверь с вопросом «Марк тут, случайно, не у вас?» Правда, решение пришло довольно быстро. Я достал телефон, и набрал его номер. Зная, как Марк любит ставить на звонок громкие мелодии, я был уверен, что смогу вычислить его по звукам. Так и оказалось — через пару секунд из одной комнаты стали доноситься громкие звуки, и уже скоро я стоял рядом с его дверью. Хотел было постучать, но после первого удара кулаком я понял, что мой друг даже не удосужился закрыть дверь. Потому я решил, что имею полное моральное права войти, и обнаружил Марка в постели, в объятии девушек, которых мы весь прошлый вечер развлекали. Несмотря на то, что мелодия, которую он поставил на гудок, нещадно долбила на всю комнату, Марк едва-едва начинал подавать признаки жизни. Я решил помочь ему прийти в себя, и дернул его за ногу. Тот от неожиданности подскочил так, что чуть не уронил одну из девушек на пол. Та от подобного обращения тоже пробудилась, и, заметив меня, застенчиво прикрылась одеялом.

— Эй, мужик, тебя не учили стучаться? — сонно пробубнил Марк, протирая глаза.

— Ну, ты сам не удосужился закрыть дверь, вот я и решил, что вы здесь не против компании, — ухмыльнулся я.

— Фу таким быть, — с укором сказал Марк, вставая с постели. — Девушка вон, вся засмущалась из-за тебя.

Марк поднялся с кровати, и тут же упал на пол в поисках своей одежды.

— Ух, сколько тут всякого женского тряпья, — ворчал он, копаясь в одежде. — Надеюсь, моя любимая рубашка не пострадала. А то это будет крайне нелогичный конец для такого улетного выходного дня.

Поиски заняли у него чуть больше пяти минут, по прошествии которых он вскоре был готов к выходу. Помахав рукой сонной девушке, и даже не дав ей вставить слова, он выскочил за дверь.

— Тебе никогда не казалось, что это как-то… некрасиво, — спросил я его по дороге к выходу.

— Некрасиво что? Переспать с девчонками и свалить? Ну, блин, ты и впрямь думаешь, что они рассчитывали на какие-то серьезные отношения? Особенно, во время групповушки? Забавно тогда было бы понять их ход мыслей: они думали, что у нас будет нечто вроде гарема, и я возьму в жены их обоих, или что они будут ублажать меня, пока я не остановлю свой выбор на одной из них?

— Да нет, в этом случае все ясно, но знаешь ведь, были и другие…

— Я тебе так скажу, дружище: если я встречу девушку, к которой действительно начну что-то испытывать, то не стану с ней спать при первой же встрече. Как и она со мной, в общем-то. К слову, — повернулся он ко мне, — чем там у вас все закончилось с синеволосой красоткой?

— Скажем так — девушка оказалась чересчур напряжена тем фактом, что прошлой ночью ее чуть не сбил автомобиль, — попытался приукрасить я, но нарвавшись на подозрительный взгляд Марка, сдался. — Короче, какая-то она невменяемая оказалась, нарычала на меня, затем встала и ушла. Не знаю, что там с ней — может, на ПМС попал?

— Ну, я же тебе говорил, что такие цыпы себе на уме…

— Кажется, ты лишь жаловался, что одна из них чуть тебе достоинство не покалечила.

— Это и есть «себе на уме», — вывернулся Марк. — Разве от нормального человека будешь ждать такого?

На этом мы и закончили обсуждение минувших событий, и направились обратно в город. На дворе стоял август, но этот засушливый сезон, казалось, никогда не кончится — солнце, как обычно нещадно пекло, заставляя сужаться и без того узкие горные речки. Погода в этом году выдалась жаркая даже для юга — несколько раз в горах горели леса, а множество небольших речек полностью высохло. Больницы постоянно пополнялись туристами с ожогами и солнечными ударами, которые в упор не хотят следовать элементарным нормам безопасности. Пышная растительность обратилась в иссохшие кусты, и многие места, которые раньше славились своей красочностью, стали похожи на степь. Тем не менее, надо отдать должное городским властям, которые озаботились тем, чтобы спасти растительность на территории самого города. Туризм, как-никак.

Дойдя до города, мы с Марком разбежались по своим делам. Мне надо было спешить на работу, так что я быстро забежал домой, принял душ, собрал все необходимые вещи, и пошел прямой дорогой до рабочего места. Городок уже вовсю жил в своем привычном ритме: в закусочных завтракали дальнобойщики и полицейские, туристы двигались кто куда, одни, в плавках и купальниках, — в сторону пляжа, другие, одетые по-походному, — в сторону гор. Архитектурных достопримечательностей в Светлой Бухте не так уж много, разве что старый маяк, которому уж больше ста лет, да и некоторые уцелевшие с давних времен строения в порту. Поэтому в основном сюда приезжали любители экстремального туризма и любители позагорать.

Я шел по улочке, что выводила прямо на магазин музыкального оборудования «Music Bazaar», место, где я неизменно работал с тех пор, как оказался за бортом Академии. В городах, подобных нашему, не так уж много подобных заведений — все же они по большей части рассчитаны на местных, а население у нас не такое уж большое. Да и не секрет, что в курортных городах больше всего процветает то, что ориентировано на туристов. Тем не менее, мне очень повезло попасть на работу в такое место, где я хоть как-то могу применить свои познания в музыке. Во многом стоит благодарить владельца магазина, Эрика Дмитриевича, доброго старика, который когда-то занимался звукорежиссурой, а на старости лет открыл эту лавочку. Как и большинство людей, имеющих свое небольшое дело, он очень скрупулезно подходил к вопросу подбора продавцов. Здесь-то мне и повезло оказаться в нужное время в нужном месте со справкой об окончании двух курсов одной из самых известных в стране Академии Искусств. Конечно, как и все пожилые люди, он вечно укорял меня за то, что я не смог пересилить себя, и получить высшее образование, но я не слишком сильно обижался на это. Тем более что в чем-то он и прав. Как бы то ни было, хоть и стать прилежным студентом у меня не вышло, я стал прилежным работником, и наш магазин пользовался уважением среди всех ценителей музыки в округе.

Подойдя к двери, я привычно постучал в прозрачную стеклянную дверь, и из-за угла неторопливо вышел хозяин магазина.

— Утро доброе, Аскер, заходи, — поприветствовал меня Эрик Дмитриевич, открывая дверь.

— Доброе утро, Эрик Дмитриевич.

— Хех, какой у тебя вид потрепанный, — хитро улыбнулся он. — Веселая ночка выдалась, да?

— Возможно, даже веселее, чем хотелось бы, — задумчиво почесал я за затылком.

Мы зашли в магазин. На стенах с деревянной кладкой висела раритетная студийная аппаратура, виниловые пластинки исполнителей, которые играли еще до моего рождения, и куча всевозможных музыкальных мелочей, которые можно перечислять весь день. В самом видном месте на стене висела фотография Эрика Дмитриевича с одним невероятно популярным в свое время музыкантом. Фотография была для него очень важна — он мог часами рассказывать о том времени, когда он активно общался с этим музыкантом и даже участвовал в записи одного из его альбомов. Несомненно, то, что он в свое время приложил руку к этому и еще многим другим легендарным вещам, вызывало уважение у всех, кто был хоть немного знаком с хозяином нашего магазина, включая меня.

— Может, сейчас по мне и не скажешь, но в твоем возрасте я тоже любил оторваться, да так, что родителей пару раз удар хватал, когда полицейские рассказывали им о моих похождениях, — ностальгически улыбнулся он. — Хотя, конечно, никакой чести мне в итоге это не сделало. Ты ведь не связывался с полицией, Аскер?

— Нет, — честно ответил я. Хотя, однажды по воле Марка мы были как никогда близки к этому. Но это уже совсем другая история.

— И правильно. Не стоит лишний раз испытывать судьбу, Аскер. Можешь считать это нотациями занудного старика, но не стоит растрачивать отведенное нам время на необязательные глупости. Пройдет время, и ты либо будешь доволен сам собой за то, что успел создать за время молодости, либо будешь вспоминать пустоту, которой это время было наполнено.

— Вы же знаете, я не считаю вас занудным стариком, — улыбнулся я ему.

— Надеюсь на это, — усмехнулся Эрик Дмитриевич. — Хочется еще какое-то время не быть в глазах молодежи старым маразматиком.

Каждое утро у хозяина нашего заведения был обычай: он брал одну из виниловых пластинок из своей коллекции, устанавливал ее в проигрыватель, и это негласно означало начало рабочего дня. Завидев, что он потянулся в сторону стеллажа, где эта коллекция хранилась, я поспешил за прилавок, чтобы привести все в порядок после сменщика.

Да, Эрик Дмитриевич умел вскользь сказать что-нибудь очень жизненное. Ведь и правда не нужно быть гением, чтобы заметить разницу между ним, статусным пожилым человеком, интересным собеседником, и стариками, что сидят на лавочках у набережной, играют в шашки и обсуждают абсолютно пустые темы. А про бабок я вообще молчу… Конечно, каждый предпочел бы для себя в старости первый вариант, но вот вопрос — что готовы для этого сделать люди? Что я сам готов сделать, чтобы через тридцать лет не сидеть на скамейке, обсуждая внешнюю политику государства дворовыми понятиями?

Пока что я решил для начала перевернуть табличку на входной двери с надписи «закрыто» на «открыто».

«Определенно, хороший старт», — подумал я, и вернулся к работе.

Будто в противовес прошедшей ночи, день выдался самый что ни на есть обыкновенный. Заходили в основном люди, которым требовалась какая-то бытовая аппаратура, вроде «таблеток» или зарядок для плееров. Во второй половине дня Эрик Дмитриевич попросил меня помочь ему рассортировать старые кейсы для гитар, валявшиеся в беспорядке на складе. Я был немного поражен, какие раритеты он хранит в такой небрежности, но на мой вопрос он лишь засмеялся, и сказал, что это всего лишь кейсы, едва ли они кому-то нужны. Кстати, я и сам никогда не задумывался, имеют ли ценность раритетные кейсы для гитар — надо будет разузнать.

В разгар работы на складе из зала послышался нас звонок, установленный на прилавке на случай, если продавец отлучается. Я оставил Эрика Дмитриевича наедине с кейсами, и отправился за прилавок. И когда я вышел в зал, то понял, что день все же не хочет быть таким уж обыкновенным — возле прилавка стояла ни кто иная, как Илайя. Я не особо верил в совпадения, а в то, что ей неожиданно понадобилась музыкальная техника — еще больше. Она тоже заметила меня издалека, и помахала рукой. В противовес тому, что я увидел с утра, в ее движениях была какая-то неловкость. Впрочем, немудрено — если бы я на кого-то наехал, а потом вот так просто явился к нему на работу, то тоже чувствовал бы себя странно.

— Ну, привет, истеричка, — подошел я к ней. — Все же решила, что я тебя облапал пока ты спала или что?

— Эм, нет, — смущенно улыбнулась она, потирая шею, — на самом деле я хотела извиниться за то, что произошло утром…

— А ты переменчивая, — усмехнулся я. — Сначала готова была порвать меня на части, а не прошло и полдня, как ты здесь, вся такая неловкая и милая.

— Слушай, мне правда жаль, что все так вышло, — уставилась она меня щенячьим взглядом, — просто, когда привыкаешь, что вокруг одни мудаки, то конечно, обнаружив себя в постели с кем-то незнакомым, первая реакция будет негативной. Тем более, я еще и была с бодуна…

— Так ты не поверила в мою историю о твоем спасении?

— Тогда нет. Я подумала, что ты просто сосунок, который воспользовался удачным шансом перепихнуться, а когда настал момент ответить за действия, сочинил какую-то нелепую историю.

— И что же изменилось?

— Ну, — очередная неловкая улыбка показалась на лице Илайи, — потом я немного протрезвела, и, проходя мимо того места, где, по твоим словам, вчера чуть не двинула коней, я отчасти вспомнила, что случилось. Я долго бродила по окрестностям, пытаясь все обдумать, и в какой-то момент поняла, что зря тебе нагрубила. Я вернулась в тот дом, где проходила тусовка, но тебя там уже не было.

— И ты решила всенепременно меня найти? — саркастически ухмыльнулся я.

— Так-то да. Мне и впрямь стало очень стыдно, да и не каждый день появляется человек… которому не насрать на незнакомую девку, набухавшуюся до потеря сознания. К счастью, среди тех, кто еще остался в том доме, нашлось прилично людей, которые знали тебя и твоего друга. Один из них и подсказал, где тебя искать. В общем, я смотрю, ты тут довольно знаменит.

— Это все Марк, тот самый мой друг, — открестился я от лавр знаменитости, — вот его и впрямь все знают — я просто всегда рядом с ним шатаюсь.

— Как бы то ни было, похоже, для меня удачей стало, именно то, что ты шатался рядом, — подвела черту Илайя.

В этот момент со склада вышел Эрик Дмитриевич.

— Ну, что ж, рад, что тебя больше не будут мучать угрызения совести. Извинения приняты. Много не пей, а то кто знает, чем это еще обернется.… В общем, мне надо возвращаться к работе, а то неудобно вот так стоять и болтать, пока мой немолодой начальник в одиночку таскает тяжести, — сказал я, намереваясь закончить разговор.

— Да, конечно, — понимающе кивнула Илайя. Я уже собирался попрощаться, и вернуться к своим обязанностям, но моя собеседница решила, что ей есть, чего добавить. — Слушай, извини, что продолжаю отвлекать, но я тут подумала, что неплохо было бы загладить вину чем-то кроме устных извинений…. Может, сходим куда-нибудь вечером?

— Неожиданно, — признался я. — Я смотрю, ты привыкла тянуть резину, да? — подумать только, что стерва, которая этим утром кричала на меня, и чуть ли не лезла драться, могла быть такой застенчивой, как она выглядела сейчас. — Так ты зовешь меня просто потому, что тебе по-прежнему стыдно или тебе и впрямь стало интересно мое общество? А то я не привык, что со мной гуляют из жалости.

— Да нет, жалость тут ни при чем. В данном случае скорее все сразу — я не хочу чувствовать себя неблагодарной сукой, и мне хочется узнать поближе своего спасителя, — улыбнулась она.

— Что ж, ладно, — одобряюще кивнул я. — Вечером я собирался зайти в бар к Марку — может, там и встретимся? А потом пойдем, куда хочешь.

— Отлично, — Илайя заметно повеселела, — где он работает, я тоже узнала на всякий случай. Во сколько мне подойти?

— В пол-одиннадцатого, — ответил я. — А теперь, если позволишь…

— Да, конечно, — понимающе кивнула она, и помахала мне рукой, направляясь к выходу. — До встречи!

Эрик Дмитриевич, все это время краем глаза наблюдавший за нами, подошел ко мне, и по-дружески похлопал по плечу.

— В мое время с такими девчонками было опасно связываться, — сказал он. — Наркотики, алкоголь, плохие парни — все это шло за ними по пятам. Как сейчас помню, сколько ребят влипали в неприятности из-за таких девиц, хе-хе. Полагаю, сейчас все по-другому.

— Сейчас к подобному может быть склонен кто угодно, независимо от цвета волос и стиля одежды — ответил я, провожая Илайю взглядом.

— Что ж, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Аскер, — закончил он предаваться воспоминаниям, и мы вернулись к работе.

Хоте бы и я знать наверняка, что делаю, но в наше время все перевернулось с ног на голову: самая невинная на первый взгляд девчушка может впоследствии оказать законченной шлюхой и наркоманкой, и наоборот. Илайя же, похоже, была ходячий парадокс — за один день она успела побывать и стервозной алкоголичкой, и одинокой застенчивой девочкой. И ведь она не одна такая, кто составляет двоякое впечатление. Как в таком случае можно быть в чем-то уверенным? По мне так остается лишь всегда быть начеку, и быть готовым отхватить дерьма от всех вокруг.

Остаток дня прошел без происшествий. Вместе с Эриком Дмитриевичем мы разобрали беспорядок на складе, а я все же выяснил, что кейсы без гитары особой ценности не имеют, независимо от того, насколько они старые. В таком случае непонятно, зачем их вообще хранить, но Эрик Дмитриевич сказал, что иногда их можно дарить постоянным клиентам в качестве комплимента, чтобы человеку не тратиться на покупку кейса к каждой новой гитаре. Глупо с точки зрения бизнеса, но возможно действенно для расширения клиентуры.

Ближе к закрытию Эрик Дмитриевич подошел ко мне и поинтересовался:

— Вы с этой девушкой сегодня встречаетесь?

— Ага. Я, конечно, не люблю куда-то ходить между рабочими днями, но она, похоже, не привыкла тянуть с чем-либо.

— А гитару ты успеешь взять?

— Гитару? Не думаю, что она мне понадобится, — развел я руками.

— Странный ты. Я-то знаю, на что ты способен с ней в руках. Я в молодости вообще никуда без своей малышки не ходил — моя гитара была оружием массового поражения женских сердец, — хитро ухмылялся Эрик Дмитриевич.

— Ну, знаете, если бы я был уверен, что собираюсь кого-то окучивать, то да, я бы озаботился наличием инструмента. Но с этой девушкой все немного непонятно…

— С непонятных историй зачастую и начинаются длительные отношения, Аскер, — наставнически произнес он. — Двадцать пять лет назад я бы и не подумал, что та мнительная студентка физик-ядерщик станет моей женой. Я-то был простым парнем и не любил зазнаек. Но так уж случилось, что со мной был мой инструмент, а она в душе была романтиком.

Когда он взглянул на меня, я сделал то глупое лицо, как обычно выходит, когда не знаешь, что ответить.

— Ты уж извини, что я тебя гружу, Аскер, — улыбнулся Эрик Дмитриевич, — но я уже два года тебя неплохо знаю, а у тебя все никого нет. Я бы понял, будь у тебя какие-то проблемы, но ты-то видный парень. Быть одному, возможно, какое-то время и неплохо, но под конец становится очень тяжко. И не факт, что сможешь вернуться к общению с прекрасным полом, когда быть одному станет невыносимо.

Он прошел несколько шагов по скрипящему полу до одной из стен, и снял оттуда одиноко висевший гитарный кейс. Я всегда думал, что это просто элемент декора, коих тут было предостаточно, но положив кейс на прилавок, Эрик Дмитриевич открыл его и явил моему взору гитару, старую как мир.

— Сколько всего мы прошли вместе, только подумать. Молодые музыканты, вроде тебя, еще даже не представляют, насколько важен в будущем станет тот самый инструмент, с которым однажды начнешь записывать музыку, — рассказывал он, поглаживая старую гитару. — В общем, смотри сам — если решишь, что оно того стоит, бери гитару. А нет, так нет.

— Ну что вы, это вовсе необязательно, — смущенно отказывался я.

— Я уже несколько лет не играл — по большей части она дорога мне как память. Но инструмент-то хороший — думаю, ты и сам заметил. Обидно, что она простаивает без дела.

Гитара и впрямь была хороша. Если ей и впрямь столько лет, сколько говорит Эрик Дмитриевич, то он, видимо, очень бережный владелец — не считая небольших неровностей в лаковом покрытии, инструмент выглядел почти как новый.

Я благоговейно провел рукой по раритету, потрогал струны, и сказал:

— Что ж, большое спасибо. Даже не за предложение, а за внимание. Это и впрямь очень приятно, — улыбнулся я. — Насчет гитары я обязательно подумаю, — сказал я, хотя уже в тот момент, как увидел ее, я загорелся желанием сыграть на ней.

Эрик Дмитриевич, похоже, сразу это понял, и потому, по-дружески подмигнув мне, без лишних слов пошел готовить магазин к закрытию, что-то бормоча себе под нос. Я же пересчитал деньги в кассе, подготовил все к приходу уборщицы, и ровно в десять попрощался со своим начальником, еще раз поблагодарив за возможность сыграть на столь мощном инструменте.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда я выходил из магазина. Я вдохнул вечерний воздух, который уже успел остыть после изматывающей дневной жары, и направился на работу к Марку. Как я уже говорил, в отличие от меня, Марк работал в одной из самых успешных отраслей нашего города — в ресторанном бизнесе. Бар «Гриль и Пинта», где он числился барменом, выделялся популярностью даже среди прочих заведений нашего города, которые крайне редко бедствовали. Владелец заведения явно был дальновидным человеком, и потому сделал из своего детища не просто прокуренный бар, а место, в котором могли отдохнуть люди с самыми различными взглядами на отдых: был шикарный бар для любителей выпить, летняя веранда с видом на берег моря, до которого идти пешком пару минут и отличная кухня, что далеко не часто встретишь в заведениях, причисляющих себя к барам. Ну, и что мне казалось главным стратегическим ходом, так это то, что к бару прилегал обустроенный кусок пляжа, на котором могли со всеми удобствами расположиться посетители. Определенно это место выделялось среди кучи ресторанов с караоке по вечерам, мимо которых я сейчас и проходил.

Я подошел к бару за десять минут до назначенного Илайе времени. Внутри было не очень много народу — в основном все посетители осели на веранде и прилегающему куску пляжа, что было неудивительно для вторника. Все-таки в сам бар по большей части заглядывали местные, и именно на выходных за стойкой происходил фурор. И все же атмосфера этого заведения всегда мне нравилась. Помимо того, что в плане дизайна это был самый что ни на есть классический бар, с деревянными полами и стенами, гирляндами, развешанными по всем углам, светильниками с эмблемами различных производителей алкоголя и длинной деревянной барной стойкой, через стеклянные двери, ведущие на веранду и пляж, можно было созерцать само море и горизонт. Не в каждом заведении можно наблюдать такой чудесный вид, потягивая Лонг-Айленд за барной стойкой.

Когда я вошел, Марк как раз поджигал одному из посетителей Б-52. Неподалеку от него натирал и развешивал бокалы его напарник Альберт. Меня сразу же заметили, и я издалека помахал им рукой. Подойдя ближе, я уселся за стойку и поздоровался с ребятами.

— Тебе как обычно? — спросил Марк. Под этим понятием он подразумевал пинту «Гиннеса» за счет заведения, о чем, конечно же, никто кроме меня и Марка с Альбертом не знал.

— Наливай, — кивнул я ему.

— Ну, как прошел день? — осведомился Марк, ставя передо мной наполненный бокал, и, заметив кейс с гитарой, что я поставил рядом с собой, кивнул в его сторону. — У тебя какие-то планы, о которых я не знаю?

— Ага, — ответил я, прихлебывая пивко, — этот, казалось, ничем не примечательный день был разбавлен визитом синеволосой девушки, которую замучили угрызения совести.

— Серьезно? Панко-хипстерша вернулась, чтобы отблагодарить своего спасителя?

— Я немного сомневаюсь, что она причастна к этим субкультурам, но в общем да.

— Кстати, ты так и не сказал, как ее зовут.

— Илайя, — поспешил я успокоить его любопытство, — и она позвала меня гулять после работы.

— Ну, надо же! — закатал губу Марк. — И ты так этим озаботился, что даже метнулся домой за гитарой? Что, так сильно зацепила?

— Если ты не заметил, кейс, как и гитара, не мой, — ответил я, приподнимая кейс так, чтобы ему было видно. — Эрик Дмитриевич, заслышав наш разговор, поспешил предложить мне свою старую гитару, дабы помочь мне покорить сердце дамы.

— Это да. Старый чертяка, небось, знает в этом толк, — ухмыльнулся Марк. — Думаю, многие из местных бабок в свое время пали жертвами его чар. Вот это я понимаю мужик…

— Ну, знаешь, его реальные заслуги несколько в других вещах…

— Никто и не спорит. Однако не так часто встретишь деда, который в свое время успел и погулять на славу, и добиться успеха в каком-то деле. Обычно или то, или другое…

В этот момент в зал вошел су-шеф Саня. Он всегда перед концом рабочего дня заглядывал в бар за бокалом халявного пива и рюмкой Егермейстера. Общаясь с Марком на тему его работы, я узнал, что в большинстве подобных заведений внутренняя кухня работает по принципу «пьяный повар = сытый бармен». Он долго пытался объяснить мне всю суть такого явления, как «инвентаризация», и какие в ней есть лазейки, но я понял лишь то, что абсолютно всю продукцию бара и кухни посчитать невозможно, и потому, используя всякие хитрые приемы, можно немного побаловать себя или ближнего своего чем-то из того, что входит в перечень трудно подсчитываемой продукции. А потому, повара зачастую подкармливают барменов всякими вкусняшками, а бармен время от времени наливает поварам выпить, а повара больше, чем кто-либо любят прибухнуть. Саня не был исключением.

Я всегда немного завидовал внешности Сани. Я вроде и сам не был уродом, но у него было то, чего я на протяжении многих лет был лишен — густая рыжая борода. Вот серьезно — по своей комплекции Саня не был каким-то качком или здоровяком, но одно наличие бороды делало его невероятно брутальным. Уверен, сбрей он бороду, то был бы обычным тридцатилетним парнем, но с ней он был похож чуть ли не на викинга.

— Здарова, мужики, — поприветствовал он всех присутствующих. — Мне как обычно, Марк.

Марк отправился наливать пиво, а Саня переключился на Альберта, считавшего чаевые:

— Ну, как улов сегодня?

— Так себе, — угрюмо ответил Альберт. — Еще бы двадцатку добавить, и можно было бы нам с Марком по полтиннику разойтись.

— Что такое полтинник? — философски почесал бороду Саня. Марк тем временем поставил перед ним пиво и рюмку Егеря вместе с блюдцем, на котором аккуратно лежали нарезанные дольки апельсина, посыпанные корицей.

— Бутылка крем-соды, пара шоколадок… — ненавязчиво ответил я на его вопрос.

— Шоколадки я не пью, — отрезал Саня, и залпом влил в себя рюмку Егеря.

Я посмотрел на часы. Уже было без двадцати одиннадцать. Илайя опаздывала, но я был не сильно удивлен — она не производила впечатление пунктуального человека. Марк отлучился по зову природы, и я слушал, как Альберт с Саней болтают о своих ресторанных делах. Тут вдруг в бар зашел оживленный мужик, который, усевшись за стойку сказал:

— Ребят, вы бы видели, что там, на улице сейчас было — наш местный барыга с двумя шестерками пытался скрутить какую-то неформалку.

Тут я оживился. Вряд ли много неформалок могло оказаться здесь в это время.

— Что ты видел? — повернулся я к нему.

— Ну, больше особо ничего, — почесал репу мужик. — Они сначала из-за чего-то грызлись, потом стали на нее наезжать, и в итоге кинулись на нее втроем, и потащили куда-то, вниз по улице.

— И ты ничего не попытался сделать? — вскипел я. — Хотя бы на помощь позвал.

— Да кого звать-то? — недоуменно посмотрел на меня мужик. — Все сейчас либо бухают по ресторанам и кафешкам, либо дома сидят, телевизор смотрят. Или мне надо было встрять из-за какой-то педовки, которая не поладила с барыгами? Нет, спасибо — пускай сами разбираются.

— Да пошел ты! — огрызнулся я и метнулся к выходу. Саня с Альбертом что-то кричали мне вслед, но я не обратил внимания.

Мда, похоже, моя новая знакомая умела профессионально встревать в неприятности. Как только ей это удается? Я припустил, что было мочи вниз по улице, куда, по словам зеваки, увели Илайю. Я надеялся, что они не ушли далеко, и я смогу вычислить их по каким-нибудь крикам. К счастью, так и случилось — пробегая мимо спуска на дикий участок пляжа, я услышал звуки разборок, и один из голосов точно принадлежал Илайе. Я начал спускаться с дороги по ступенькам и вскоре увидел, как барыга Степан с двумя своими подручными, что держали ее под руки, что-то активно обсуждали.

— Да че ты мне п*дишь, сучка?! — кричал Степан, — Я что, по-твоему дол*еб и не понимаю, что ты хотела меня кидануть?

— Слушай, я же отдала тебе половину денег — чего ты еще хочешь? — отвечала Илайя. Она выглядела одновременно и злой, и напуганной.

Тут вмешался я:

— Чего вы привязались к девушке? Степан, хорош быковать, давай решим вопрос как цивилизованные люди.

Степан хмурым взглядом вгляделся в меня, пытаясь понятно, кто перед ним стоит, и откуда я знаю его имя.

— А, ты же Аскер, друг Марка, — вспомнил он. — Как бы то ни было, какого хрена ты лезешь не в свое дело? Решил стать героем?

— Нет, просто у нас с девушкой были планы на вечер, и ты их бесцеремонно рушишь.

— С этой шалавой? — усмехнулся Степан, оглянувшись в сторону Илайи. — Неужто не мог найти кого получше?

— Расскажи мне, в чем у вас тут проблема, и я расскажу, почему она, — ответил я.

— Ладно, так и быть, — согласился барыга. — Эта шмара брала у меня траву в долг месяц назад. Обещала отдать деньги через неделю…

— Подожди… наркоту в долг? — уточнил я. — Ты серьезно?

— Да, знаю, странно звучит, но дела в последнее время идут хуже, чем раньше. Понаехала куча новых барыг из соседних городов, забирают клиентуру, вот я и решил давать траву в долг местным.

— Ты и впрямь думаешь, что она местная?

— Нет, конечно! Я что, по-твоему, совсем кретин? Я навел справки — у девки ни гроша за душой, приехала сюда из какой-то дали, наверное, хиповать. Короче, никуда бы она не делась.

— Да уж, у тебя все схвачено, — похвалил я начинающего бизнесмена.- Но я вроде слышал, что часть денег она отдала.

— Ага, половину! И это после того, как она игнорила меня целую неделю, — Степа выглядел не на шутку злым, — а потом еще неделю, и вот, я не выдержал, и припер эту суку к стенке.

— Это правда? — повернулся я к до сих пор молчавшей Илайе.

— Ну… типа да, — виновато призналась она, прикусив губу.

Неловкая ситуация. С одной стороны гнев Степы можно понять — никто не любит злостных должников, но в то же время я не мог бросить эту дуреху на произвол судьбы. Придется идти на компромисс.

— Слушай, Степ, а как ты смотришь на то, что я отдам тебе оставшуюся часть долга, и мы разойдемся с миром? — предложил я.

— Думаешь так легко выкрутиться? — вспылил барыга. — Дело уже не в деньгах, а в уважении. Что скажут люди, если узнают, что я так просто спускаю с рук не оплаченные вовремя долги? Да меня не одна шавка больше не станет воспринимать всерьез! Ну, уж нет!

— Господи! — прикрыл я лицо ладонью. — Ну, и что ты собираешься делать?

— Да что захочу — я еще не придумал! Может, пустим ее по кругу с парнями, а затем отмудохаем, может, что-то еще. Шел бы ты, пока и на свою голову не заработал проблем.

— Да ты что, совсем конченый?! — вспылил я и подался вперед. Тут неожиданно Степа вытащил нож и направил его на меня.

— Я же сказал, катись отсюда, герой. Мне не нужны лишние проблемы, но если надо, я и тебя отмудохаю.

— Отвали от него, псих! — вступилась за меня Илайя, выкручиваясь из хватки помощников Степана. Барыга повернулся к ней и ответил.

— Смотри, как я сейчас разукрашу твоего хахаля, а потом сделаю то же самое с тобой.

Я понял, что лучшей возможности может не представиться, и решился действовать. Неожиданно схватив Степана за правую руку, держащую нож, и за локоть, я резко дернул ее в сторону барыги, и нож поразил его же плечо. Степа взорвался страшным криком, а я для верности со всей дури зарядил ему в нос с кулака. Его помощники уже было рванулись в мою сторону, но тут Илайя набросилась на одного из них со спины и повалила на землю. Второй парень попытался стянуть ее со своего товарища, но откуда ни возьмись, в руках девушки оказался перцевой баллончик, и в лицо помощника наркодилера ударила струя слезоточивого газа. Та же участь постигла и другого приспешника Степана, который попытался развернуться, и наказать Илайю за наглость. Вот это я понимаю дама с характером. А казалась такой напуганной…. Несмотря на то, что Степан и его товарищи уже не представляли опасности, Илайя активно пинала тех двоих, что держали ее, а теперь валялись на песке, пытаясь оттереть глаза от едкого газа.

— Не хочу отвлекать, но нам пора валить, — сказал я, хватая ее за руку, и оттягивая от валявшихся парней.

— Да, извини, психанула, — растерянно улыбнулась она, обратив на меня внимание.

Мы припустили вверх по лестнице, а Степан провожал нас проклятиями и обещаниями самой ужасной расправы. Отойдя на приличное расстояние от драки, мы остановились, чтобы перевести дух.

— Он ведь там не умрет? — неожиданно поинтересовалась Илайя здоровьем Степана.

— Вряд ли, — успокоил я ее. — Нож вошел в плечо, так что если вовремя зашить рану, ничего с ним не случится.

— Ну, и отлично. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя еще и проблемы с законом были.

— К слову, о проблемах, — саркастично взглянул я на нее, — ты, похоже, просто мастер в них влипать.

На лице Илайи появилось сожаление.

— Да, ты прав. Прости, что все испортила и снова втянула тебя в свой геморрой, — она грустным взглядом посмотрела на меня. — Знаешь, я пойму, если ты уже не горишь желанием со мной общаться. Я бы тоже лишний раз подумала, стоит ли связываться с человеком, от которого столько головной боли.

— Ну, в этом есть доля правды, — я сделал задумчивое лицо. — Но знаешь, как-то обидно после всего, что было, давать заднюю. Дам тебе шанс хотя бы на сегодня, а там посмотрим.