Бесплатный фрагмент - Ермак

Публицистика

Сергей Созин

Интервью с Игорем Вагановым

Игорь Владимирович! Мы беседуем накануне Вашего юбилея. Дата серьёзная, 60! Что она для Вас значит?… Подведение неких итогов?…Важный жизненный рубеж?… Или это следующий «промежуточный старт» в длительном забеге, с названием жизнь?

Вопрос очень серьёзный. По классификации ВОЗ считается, что именно с шестидесяти лет начинается пожилой возраст, ускоряются процессы старения. Это утверждение, конечно, можно оспаривать (у каждого свой организм), но в целом я согласен. Для меня эта дата означает, что пройден значительный отрезок моей жизни., наполненный различными событиями. Необходимо оценить, как прожил жизнь, чего достиг, в чём ошибался. И надеюсь, что ещё есть время на определённые дальнейшие свершения в личной жизни и в творчестве.

Мы Вас знаем во многих литературных ипостасях… Как главного редактора данного военно-патриотического литературно-художественного альманаха «Ермак», активнейшего члена «Вологодского союза писателей-краеведов», лауреата многих литературных премий и конкурсов… Какие задачи ставит перед собой главный редактор, готовя очередной номер журнала? Кажется, также юбилейного…

В настоящее время альманах «Ермак» является периодическим печатным изданием Вологодского регионального отделения Союза казаков России. На протяжении пятнадцати лет наша редакция ежегодно, в декабре, готовит к изданию очередной выпуск. Основные тематики альманаха — Русская православная церковь, казачий быт и традиции, военная история, военно-патриотическое воспитание молодёжи. Наш альманах не только литературно-художественный, но одновременно и военно-патриотический. Поэтому при отборе произведений редакция учитывает не только литературное мастерство автора, но и соответствие его произведения тематикам альманаха. В том числе мы рассматриваем творчество начинающих авторов, произведения которых публикуются в рубрике «Проба пера».

Ваш рассказ «Парашютист» стал, в недавнем прошлом, победителем «Конкурса Святочного рассказа», проводимого Череповецкой и Белозерской Епархией совместно с Вологодской писательской организацией Союза писателей России. Он же вошёл в литературно-художественный альманах «Вологодский Собор-2020», включивший в себя лучшие произведения вологодских писателей, получивших читательское признание…

Медицина, с моей точки зрения, безусловно, наложила свой отпечаток на всё Ваше творчество. Как-то, само-собой, выстраивается аналогия с другими писателями-врачами… Владимиром Далем, Викентием Вересаевым, Михаилом Булгаковым, Антоном Чеховым… Последний заявлял: «Медицина — моя законная жена, а литература — любовница. Когда надоест одна, я ночую с другой…» Такая профессия, Игорь Владимирович, что, вольно… или невольно, берёшься за перо?…

Лично я придерживаюсь принципа: «Если можешь — не пиши!» А если взялся за перо, то в идеале надо написать что-то своё, новое, о чём до автора ещё никто не писал, а, если разговор идёт о краеведении, то рассказать (и подтвердить документами) о каком-то ранее неизвестном событии. Например, в книге «История экстренной медицинской помощи Череповца» я поэтапно описал развитие череповецкой медицины, в первую очередь, экстренной. И многие факты ранее нигде и никем не были опубликованы. А в своём художественном произведении «Хроники линейной бригады» я показал будни подстанции скорой помощи, взаимоотношения медработников и пациентов. Без пафоса, без лакировки, без вранья…

А как Вам видится место писателя в нашем социуме? Время неумолимо убыстряется. С невообразимой скоростью одни события сменяются другими, катаклизмы, катастрофы и пандемии подпирают друг-друга… И куда в этом водовороте событий писателю податься? Где, в конце-концов, найти своего читателя?… Как не на страницах альманаха «Ермак». Скажете Вы…

Я считаю, что современный писатель должен использовать все доступные средства информации: бумажные и электронные книги и журналы, аудиопродукцию, социальные сети и, конечно, презентации своих книг и встречи с читателями. Только тогда он сможет максимально расширить свою аудиторию, учитывая различные возрастные категории читателей.

Уважаемый Игорь Владимирович! Наверняка, как говорится, что-то в нашей беседе «Осталось за кадром»… О чём, я Вас ещё не спросил, но что будет интересно нашему читателю… Вам слово!

Меня, как и всех здравомыслящих людей, настораживает процесс оболванивая молодежи во всех средствах массовой информации. Молодежь — это будущее государства. Надо бороться за молодежь! Поэтому современный писатель должен не только совершенствовать своё литературное мастерство, но также — заинтересовать молодое поколение огромным наследием русской и зарубежной классической литературы. Молодежь, по крайней мере та её часть, которая ещё не разучилась думать, должна прочитать действительно бессмертные книги талантливых авторов. А не тратить время на модное чтиво псевдописателей и псевдопоэтов, чьи книги забывают через пару десятилетий (а то и раньше).

В заключении, позвольте поздравить Вас с приближающимся юбилеем, пожелав успехов на всех направлениях Вашей деятельности: от литературы до медицины. А как писателю — новых творческих взлётов!

Игорь Ваганов

Ещё одна страница

(Воспоминание о Рубцове)

Большой поэт был маленьким студентом,

По общежитью с братией чудил.

Куда хотите те причуды деньте,

А он тогда в поэзию входил.

В. Пономаренко

Имя талантливого вологодского поэта Николая Рубцова, его слава и, конечно, его поэтическое творчество давно широко известны за пределами Вологодчины. Творчество Николая Рубцова изучают в школе, на его стихи звучат популярные песни. Его творческому пути, его становлению как поэта, посвящены различные монографии и статьи, и я не буду повторяться, пересказывая известные факты.

Моё восприятие Рубцова не просто как профессионального поэта, а, именно, поэта, обладавшего гигантским талантом и самобытностью, сформировалось только в начале 80-х годов. И основная заслуга в этом принадлежит известному ярославскому поэту Василию Дмитриевичу Пономаренко, члену Союза писателей СССР.

В тот день, в начале октября 1983 года (точная дата не сохранилась) состоялось очередное занятие литературного объединения (при областной газете «Юность»), которым руководил Василий Пономаренко. В этом литобъединении занимался и я, студент Ярославского медицинского института. Обычно на занятиях мы разбирали собственные произведения — предварительно (за неделю) прочитывая их, назначая рецензентов. Но нынешнее занятие было отличным от других — оно посвящалось изданной недавно книге «Воспоминания о Рубцове».

К слову сказать, такая книга у меня уже была, и я её прочитал. Но какого-то особого значения в оценке творчества Николая Рубцова книга на меня поначалу не произвела. Самым выдающимся поэтом 20 века я в то время считал только Сергея Есенина. Этому способствовало и то, что моя мама была родом из Рязанской области, я сам неоднократно был на Рязанщине и видел, что рязанские жители, даже весьма далекие от поэзии, гордятся тем, что Сергей Есенин является их земляком.

Мои же коллеги по литобъединению (а занимались в нём в основном молодые люди от 17 до 35 лет, преимущественно коренные ярославцы) эту книгу вообще не читали. Да и Рубцов для многих был пусть и безусловно талантливым, но всё же больше региональным — вологодским поэтом, потому что в Ярославле были свои знаменитые писатели и поэты, творчеством которых они восторгались и даже иногда подражали.

В начале нашей беседы-презентации Василий Дмитриевич взял книгу, и демонстрируя всем её обложку, торжественным тоном произнёс:

— Я хотел бы представить вам замечательную книгу — «Воспоминания о Рубцове».

А дальше началось само знакомство с книгой, периодически дополненное личными воспоминаниями Василия Пономаренко (многие факты, сообщенные нам в тот вечер, я потом прочитал в его более поздних статьях). Мы ознакомились с воспоминаниями разных авторов, встречавшихся с Рубцовым на различных этапах его жизненного пути. Разные авторы, разные воспоминания, раскрывавшие нелегкие, да что там приукрашивать — тяжёлые сиротские годы детства и юности великого поэта. Испытания, на которых многие ломались, старались идти более лёгкими путями. А вот он остался верен себе, своему таланту, который от Бога. Он не видел свою жизнь в отрыве от творчества. Поэтическое творчество было для него первичным, обыденная бытовая жизнь оставалась на втором плане. И талант не подвёл, Рубцов добился максимальных вершин своего творческого потенциала. И это впоследствии выводило из себя тех, кто всю жизнь шёл обходными дорожками и не смог добиться успеха.

Одновременно мы узнали, что с Николаем Рубцовым руководителя нашего литобъединения связывала крепкая дружба, начавшаяся еще в 1966 году, когда Василий Пономаренко приехал поступать в Литературный институт. Николай Рубцов был на три курса старше, их знакомство произошло не сразу, но как-то сложилось, потому что судьбы были во многом схожи: прежде всего каждый с детства хлебнул сиротской доли, познал флотскую службу, а затем оба увлеклись поэтическим творчеством. Оба поэта — Рубцов и Пономаренко — учились заочно, но учебные сессия, проводимые два раза в год, по времени совпадали, что способствовало постепенному перерастанию знакомства в дружбу.

Во времена учёбы в Литинституте Василий Пономаренко, профессиональный военный, проходил службу в Оренбургской области, на Вологодчине ни разу не был. И Николай Рубцов несколько раз его приглашал в гости в Вологду.

Однажды Василий Пономаренко встретился с Николаем Рубцовым вне плановых учебных сессий: Василий приехал работать над контрольными и курсовыми заданиями, Николай по журнальным, издательским делам мотался. Очутились они на одном этаже общежития, в разных крыльях длинного коридора. Одни, без привычных компаний своих сокурсников. В такой ситуации рассчитывать надо на свои силы и на взаимопомощь.

Пришёл как-то Рубцов к Пономаренко и вручил на сохранение появившийся у него червончик (десять рублей): пусть у тебя, мол, побудет, а по рублю каждый день выдавай, не то — он скоро сгинет. Дни, конечно, никто не собирался считать: и недельку он прибегал, и другую. Иногда пропадал из виду, потом снова наведывался. Заходит как-то утром — улыбающийся: «Вася, там ещё есть мой рубчик?» «Конечно», — говорит Василий и достаёт, как прежде. «Ну, и долгий же он, этот червонец!» — ребячливо кидает Николай и убегает, куда-то поспешая.

Эту историю про червончик и рублики я впоследствии иногда встречал в более поздних воспоминаниях Пономаренко, но впервые услышал именно на этой презентации в октябре 1983 года.

Итогом этой презентации стало то, что я пересмотрел своё отношение к творчеству Николая Рубцова, по-новому его переосмыслил. Рубцов не подражатель Есенина, хотя его творчество перекликается с великим рязанским поэтом. Он скорее наследник лиры Сергея Есенина. Он идёт в том же направлении, но своей, отдельной дорогой. И этим интересен и велик! Кстати, Василий Пономаренко в одном из своих стихотворений как бы ставит на одну ступень творчество Есенина и Рубцова:

Над Окою луна

Облачка парусиновы.

Здесь Его сторона

И село Константиново.

Отуманенный луг

Веет свежестью сена.

Что как явится вдруг

Меж стогами Есенин?

— Он бывал озорник… —

Так в приокской избушке,

Просветляя свой лик,

Вспоминала старушка.

«Он бывал озорник…» —

Мне как знак предвещений:

Так и есть, вот возник

Из тумана Есенин.

Улыбаясь луне,

Луговому раздолью,

Он идёт…

И ко мне —

С неулегшейся болью:

— Что в деревне, скажи?

Как Россия, Советы?..

Я, волнуясь, про жизнь

Повествую поэту:

— Хорошо, — говорю, —

Да не всё образцово…

— Пишешь, видно?..

— Творю…

А слыхали Рубцова?!

Чуть кивнул. Помолчал.

Молвил с грустью глубокой:

— В мир незримых начал

Перешёл он до срока…

Голос там прозвучал.

Жизни милой, далёкой.

О России сказал

Он высокие строки…

Я стою и молчу —

Выше всех потрясений!

По ночному лучу

Вдаль уходит Есенин…

А кругом тишина!

Небо редкостно-синее…

Здесь… моя сторона!

И село Константиново!

Хочу отметить, что Василий Дмитриевич до этого никогда не похвалялся перед нами своей дружбой с великим поэтом. Он никогда не навязывался ему в друзья, а если они с Рубцовым и находили, так сказать, родственные интонации души, то не стремились выносить это на всеобщее обозрение.

И где-то через две три недели после этого занятия состоялось ещё одна презентация — на этот раз книги Василия Пономаренко «Взаимность», вышедшей в Верхне-Волжском книжном издательстве. Несколько стихотворений были посвящены Николаю Рубцову. В процессе представления книги Василий Дмитриевич рассказал нам, что, когда у Николая Рубцова была издана книга «Звезда полей», он подарил её Пономаренко с дарственной надписью. (Правда потом, когда Николаю Рубцову понадобилось съездить на выступление в Подмосковье, а экземпляров книги не оказалось, Василий Пономаренко отдал Рубцову этот дарственный экземпляр, и там в поездке книга пропала. Пономаренко также рассказал нам, что в 1969 году у него на Урале вышла книга стихотворений «Не просто листья». Экземпляр этой книги Василий Пономаренко вручил Рубцову с незатейливой, но искренней надписью — «Коле Рубцову на дружбу!»

Рассказал также Василий Дмитриевич и об окончании Николаем Рубцовым литинститута. Настал день выпуска и для Николая Рубцова, в то время уже известного поэта. Нарядным, в темном хорошем костюме, в свежей белой рубашке стоял он с утра в скверике возле общежития па улице Добролюбова: ждал своих, чтобы вместе ехать в институт, на Тверской бульвар. Ребята разных курсов подходили к нему, поздравляли, перекидывались шутками.

— Братцы, что же я теперь делать буду?! — весело воскликнул Рубцов. –Ведь целых семь лет учился, привык…

Все понимающе заулыбались. Но никто не знал его внутренней тревоги: ведь у него даже угла своего в Вологде толком не было.

Одним из замечательных стихотворений этой книги, посвященных Рубцову, было следующее:

Воспоминания в чудесном доме

— Кому, — сказал, — нужны твои причуды?

                                                    Н. Рубцов

Большой поэт был маленьким студентом,

По общежитью с братией чудил.

Куда угодно те причуды деньте,

А он тогда в поэзию входил.

И суть не в том, что смех и суесловье,

Порой хмельное клянченье рубля…

Его высокое духовное здоровье

И нынче вне сомненья для меня,

Когда постыдной гибели нелепость

Стихам и жизни подвела черту.

Он говорил,

Что сам он — чёрный лебедь,

И белым стать высказывал мечту.

Но чёрный или белый — где он, лебедь?

Мы в жизни часто ль видим этих птиц?!

Всего больнее, горше и нелепей,

Что мы встречаем чаще их убийц.

На Чёрной речке за январским лесом,

У Машука — во сне и наяву! —

Подступит пошлость бравеньким Дантесом…

Я так же ограниченность зову!

Он шёл сквозь них. По-русски продирался.

Звезда Полей светила и вела!

И так простецки в лапы им попался:

Разбил свои высокие крыла!

Большой поэт,

Студент ещё вчерашний…

Как пусто без него по этажам!

Вдруг слышу восклик горестно-щемящий:

— Ах, почему вы курите, мадам?!

Его читают. Близко и боляще.

Да что теперь? Жалей иль не жалей…

Вечерний сквер в окно глядит молчаще.

День прожитой становится вчерашним.

Льёт в небо свет Останкинская башня.

А в глубь души — Звезда Его Полей!

Кстати, это стихотворение в книге было опубликовано не полностью (ошибки вёрстки). Оно прерывалось после слова «убийц» и продолжалось предложением «Он шёл сквозь них». Василий Дмитриевич лично внес исправления в книгу (по крайней мере в те экземпляры, что принёс на презентацию), добавив пропущенные строки.

В начале января 1971 года в оренбургских степях Василий Пономаренко встретил новую книжку Рубцова «Сосен шум». И, как он сам впоследствии вспоминал: «Впитал, вобрал её всей тоскующей душой. Рубцовские сосны не только сокровенно шумели для меня в голой метельной степи, они органно гудели о большой Родине, о прошлом и нынешнем дне».

Василий Пономаренко планировал как-нибудь непременно встретиться с Рубцовым, представлял, что Рубцов обязательно подпишет эту книгу…

В то время в Оренбуржье новости приходили с опозданием. В конце января, приехав с аэродрома Васили Дмитриевич раскрыл свежий номер «Литературной газеты»… и прочитал некролог: «В Вологде умер Николай Михайлович Рубцов». Величание по отчеству звучало непривычно, и вначале Пономаренко решил, что некролог относиться к другому человеку — со сходной фамилией. «Но ведь Вологда!» — подумал Пономаренко и быстрым взглядом просмотрел всю колонку: «Звезда полей», «Тихая Родина»…

Трагическая гибель Рубцова, это злодейское убийство, стало для Василия Пономаренко настоящим потрясением. Смерть всегда внезапна и несправедлива в любом возрасте человека. А если это случилось с великим поэтом, находящимся в самом расцвете свойх и физических, и творческих сил, то воспринимается многократно острее.

Тогда же Пономаренко написал статью «Заветное слово поэта» о его новой книжке. Закончил её своим прощальным стихотворением. Отнёс в районную газету: там всё появилось 6 февраля 1971 года.

Светлой памяти Н. Рубцова

Лихая весть вошла свинцово

В мою распахнутую грудь:

Январской Вологдой. Рубцова

Друзья несут в последний путь.

Январской Вологдой, так молод.

Не бременя ладью скорбей,

Поэт плывет сквозь древний город

К суровой пристани своей.

В снегах, как в саване, Россия —

Их ровный свет из края в край…

Мать гениальнейшего сына

Всегда теряет невзначай.

Всегда пути его короче,

Светлы и горестны они,

И, закрывая смертно очи,

Он шепчет:

— Русь!… Себя храни.

Это стихотворение также вошло в книгу «Взаимность», и Пономаренко лично прочитал его нам.

В заключении презентации Василий Пономаренко подарил каждому из нас по экземпляру своей книги с дарственной надписью. В моём экземпляре он написал следующее: «Игорю Ваганову с чувствами добрыми и пожеланием: хорошо освоить медицину и творческое слово».

Василий Пономаренко умер 28 октября 2014 года, пережив своего знаменитого друга и собрата по поэтическому творчеству на 43 года. Воспоминания Василия Пономаренко о Николае Рубцове — ещё одна, дошедшая до нас, страничка жизни великого вологодского поэта.

Поэзия

Вениамин Гумаров

Россия

Вся в снегах среди сопок Россия лежит,

Пламенеют холодные дали

Слышен топот копыт, слышен топот копыт

Там, где выстрелы раньше звучали.

Здесь сегодня весной буйно травы растут,

В феврале здесь бушуют метели.

Здесь и помнят, и чтут. Здесь и помнят, и чтут

Всех, кто жизни своей не жалели.

Нынче вновь на Земле неспокойно вокруг,

Не хотят мирно жить по-соседски.

Если вдруг нападут, если вдруг нападут.

Отстоим Русь святую, как предки.

Вся в снегах среди сопок Россия лежит,

Пламенеют холодные дали.

Слышен топот копыт, слышен топот копыт

Там, где пушки когда-то стреляли.

* * *

Благослови, Господь, седую Русь.

Пускай она веками процветает.

Её ругают, ну и пусть!

Собака лает, караван шагает.

Всю жизнь я с ней и сердцем, и душой,

Служить ей в юности давал присягу.

Когда же обрету земной покой,

Я на погосте в её травах лягу.

Шестая рота

Посвящается погибшим Псковским десантникам

Раскричалось над горой вороньё,

Закружило в лихой круговерти.

Я уверен, брат, что это враньё,

Будто их забудет Русь после смерти.

Долго длился неравный бой,

Билась насмерть шестая рота.

Рвался в клочья здесь шар Земной.

Набухал от крови и пота.

Вызвал ротный огонь на себя

И добавил: «Прощайте, ребята».

И обрушилась лавина огня,

И блеснула слеза комбата.

Две семёрки да цифра шесть —

Номер той высоты на карте.

Хорошо, брат, что всё ещё есть

На Руси вот такие парни!

Раскричалось над горой вороньё,

Растревожились пернатые черти.

Я уверен, брат, что это враньё,

Будто их забудет Русь после смерти!

* * *

Прости нас, Господи, за все наши грехи,

За слабости прости и за безверие,

За то, что среди гор словесной шелухи

Мы утеряли святость и доверие.

За то, что очарованы сейчас рублём,

Компьютер заменил героя книжного.

Что для себя любимого давно живём

И топчем, позабыв про совесть, ближнего.

Прости нас, Господи. За всё, за всё прости,

Я верю, что исправимся с годами

И станем вновь все, все нормальными людьми

С душою чистою и с добрыми глазами.

Людмила Перницкая

Память

Расскажи внуку дед, сколько было тебе

Когда пули тебя прижимали к земле

Про июньский рассвет, когда школу кончал

И о первой любви, что тогда повстречал

Припев:

И Россия всегда помнит тех сыновей,

Проливаясь слезами весенних дождей.

И в полях, где её сыновья полегли

Васильки и ромашки теперь зацвели.

И шинель на плечах велика чуть была.

И держал автомат ты впервые тогда.

Но Россия тебе доверила жизнь.

И сказал вам комбат — ребята держись.

Припев.

Сколько вас полегло и ни шагу назад.

И врагу не дано было взять Сталинград!

И ни пяди земли, что за вами была,

Кровью ваших сердец теперь полита вся.

Припев.

Танго после Победы!

Победный май… мы встретились, родная,

С любовью я смотрю в твои глаза.

Дорогой трудной шёл к тебе, я это знаю.

Ведь ты меня, любимая, ждала.

Припев:

Танцуем танго мы с тобой.

Минут счастливых столько ждали.

Мы пронесли свою любовь

Через лишенья и печали.

И я шепчу тебе — «люблю»

И повторяю неустанно,

Когда танцуем мы вдвоем

После Победы наше танго.

Ты в платье легком, на щеках слезинки,

Я в гимнастёрке, порохом пропах.

Лишь залегли у глаз усталые морщинки.

И седина уже блестит в моих висках.

Припев.

Ты на погоны положи мне руки.

И пусть от счастья закружится голова.

Закончились бои, прошли года разлуки.

И ты со мною рядом навсегда.

Припев.

Михаил Рябчиков

* * *

Вначале свист проник в моё жилище,

Потом уже увидел я в окне,

Как тополя качались при луне…

Я так и знал, что это ветер свищет.

Я вспомнил: неизменно в феврале,

Когда в степи так резко холодает,

Унылый ветер траурно рыдает

По сталинградцам павшим на земле.

Скрипят всю ночь стволами тополя.

И сотней пуль беснуется ветрище,

Как будто он солдат советских ищет

Осматривая город и поля…

Видение

Огромное солнце бесшумно и ало

Над Русью росистой и сонной вставало.

Я слышал далёкого грома раскаты

И видел: на поле лежали солдаты.

Лежали с открытыми в небо глазами,

Вцепившись в полынь в мертвой хватке руками.

И женщина в чёрном ходила, вздыхала

И им, убиенным, глаза закрывала.

Я крикнул, что рано вершить погребенье,

Что надо солдат уберечь от забвенья,

Пусть смотрят они в эти выси и дали,

И видят, за что свои жизни отдали.

* * *

Моё село — российская Пальмира:

Развалины от ферм, телега без колёс…

Какой-то реформатор — не мортира —

С лица Земли стёр не один колхоз.

Ни школы, ни медпункта, ни работы.

Сельчанин превратился в существо…

Как умер Сталин, пролетели годы.

А то б опять свалили на него.

* * *

Тот, кто вчера медалями

Советскими звеня,

Тотально идеалами

Воспитывал меня,

Теперь в стране разваленной

На поводке Кремля

Хулит открыто Сталина,

Жестокостью пыля.

Он в том же кабинетике

Не устаёт служить

И, приобщая к этике,

Советует как жить.

Застой ругает, Брежнева,

Во всём винит народ.

И в партию по-прежнему,

Но в новую, зовёт.

Не заложили мщения

В меня отец и мать —

Тошнит от приглашения

И хочется блевать.

* * *

Горит донецкая земля.

Шахтёр подался в пехотинцы.

Стреляют в русских украинцы.

Хохол стал жертвой москаля.

Витают траур и печаль.

А тот, кто правит этой бойней,

За океаном спит спокойно,

Он не хохол и не москаль.

Проза

Игорь Ваганов

Награда

В этот тёплый июньский вечер экипаж ППС (патрульно-постовой службы) дежурил на центральном проспекте города Ч. в так называемом историческом центре. Здесь всегда очень плотный поток транспорта, который очень часто по утрам и в конце рабочего дня запирает проезжую часть в длиннющие «пробки». В этом районе много старинных домов, учебных заведений, офисов различных организаций. Центральный проспект всегда посещают туристы, здесь любят гулять в свободное время горожане. И задача милиции обеспечить порядок и безопасность!

В составе экипажа были капитан Андрей Ефремов, сержанты Сергей Коньков и Николай Зуев. Дежурство протекало в привычном режиме. Час назад вернулись с выезда на квартиру, где пришлось успокаивать участников семейного скандала. А теперь наблюдали за прохожими, потому что по ночам на проспекте нередко возникали стычки между группами подвыпившей молодёжи.

На улице стало темнеть. Ночь постепенно вступала в свои права. Зажглись уличные фонари. Капитан Ефремов, среднего роста худощавый блондин, сел в салон патрульного автомобиля, достал термос и налил кружку крепкого чая. Как-то невольно вспомнилась такая же летняя ночь на Северном Кавказе, где пять лет назад он был в служебной командировке в составе сводного отряда милиции. Тогда вместо фонарей ярко светили звезды, наступившая прохлада давала отдых разгорячённому за день телу, где-то внизу, под горным склоном, журчал быстрый ручей. Но вся эта обстановка безмятежного отдыха в любую минуту могла разорваться автоматными очередями или взрывом гранаты.

А здесь, в родном городе, опасаться особо нечего. Стреляют очень редко, а больше бьют друг дружке по физиономии.

Капитан Ефремов допил чай и вышел из машины. Время близилось к полуночи, но на проспекте ещё хватало транспорта. Внезапно внимание экипажа привлек темно-синий БМВ, который очень быстро и резко перемещался из одной полосы движения в другую, создавая опасность для других машин. Как будто водитель был нетрезв!

Андрей быстро сел в салон, и экипаж ППС помчался за подозрительной машиной — с включенной сиреной и проблесковыми маячками.

Несмотря на неоднократные приказания остановиться, БМВ продолжал мчаться по проспекту. Только теперь машина не вихлялась из стороны в сторону, а целенаправленно пыталась уйти от погони. Сержант Коньков, худощавый высокий брюнет, вел машину аккуратно, но на максимально возможной в данных условиях скорости. Дистанция между патрульной машиной и БМВ постепенно сокращалась. Сказывалось и водительское мастерство сержанта, увлекавшегося автогонками, и то, что БМВ был не новый, скорее всего, доставленный в город из Германии перекупщиками, и, следовательно, двигатель был поизношен.

Впереди перекрёсток, проехали под зелёный свет — удачно для нарушителей движения. На втором перекрёстке, проскочив его на жёлтый сигнал светофора, БМВ повернул на второстепенную улицу. При этом машина ППС приблизилась на пару десятков метров. И капитан Ефремов увидел, что пассажир, сидевший на заднем сиденье БМВ, спустив брюки, показал через заднее стекло свой голый зад! Дескать, нате вам!

Такой наглости экипаж ППС ещё не видывал!

Но здесь, на узкой второстепенной улочке, дорожное покрытие было хуже, чем на проспекте, начали попадаться кочки и выбоины. БМВ стал притормаживать, объезжать препятствия — видимо, водитель берёг свою машину…

И в итоге, на повороте, сержант Коньков сумел обогнать машину нарушителей и перегородить дорогу. Попались!

Капитан Ефремов и сержант Зуев одновременно с двух сторон (чтобы никто не убежал) подскочили к машине. В ней находились два человека. Сержант Зуев, высокий, крепкого телосложения молодой парень, подскочил к двери водителя. Но водитель вышел сам и, похоже, он был трезвый. А вот пассажир, сидевший на заднем сиденье, выходить не собирался. Это был крупных размеров мужчина лет тридцати, коротко стриженный, с небольшим брюшком, выпиравшим из-под расстегнутого пиджака. Подвыпивший, агрессивный и очень самоуверенный.

— На каком основании задержаны? — рявкнул он.

— Немедленно выходите из машины! — потребовал Ефремов.

— И не подумаю.

— Вылезайте. Иначе вытащим силой, — повторил капитан.