Бесплатный фрагмент - Эпоха перемен

Эпоха перемен

Роман о перестроечных временах

Аксиомы одной эпохи — нерешенные задачи

следующей.

Р. Х. Тони, английский историк

Нет, видно, есть в божьем мире уголки,

где все времена — переходные.

М. Е. Салтыков Щедрин, русский писатель

Глава 1.Сын запорожских степей

— Эй, старик, что ты поставил свой старый ржавый «Запорожец» на дороге?!! Не даешь мне проехать! Я вот тебе сейчас шины пробью!

Здоровенный детина, из тех, кого окрестили в народе нуворишем (новым украинцем), вылез из своего «Мерседеса» и как ураган налетел на Тимофея Пасечника. И откуда этому молодому человеку, воспитанному на долларах, знать, что перед ним стоял ветеран труда, много лет проработавший фармацевтом в аптеке, а теперь травник и краевед. Тимофей Юрьевич Пасечник был любителем старины, он изучал историю своего края. Он был старожилом города Никитино. О нем писали в городских газетах, и даже один раз была опубликована большая статья в известной киевской газете. Пасечник страшно гордился этой статьей. В ней журналист под бойким псевдонимом Максим Дерзкий с восхищением и, можно сказать, с неким подобострастием, описал трудовой путь Тимофея Юрьевича, приводя его биографию в качестве примера для молодых поколений. Вышедшая в киевской газете статья имела большой резонанс в Никитино, а Тимофей Пасечник стал очень популярной личностью в своем родном городе.

И вот теперь ему пришлось столкнуться с самым заурядным хамством и невоспитанностью одного из представителей молодого поколения, который ни во что не хотел ставить заслуженного человека, мало того, человека уже в летах. На лицо был явный конфликт поколений. Нельзя сказать, что это был типичный случай, но все чаще старикам приходилось в жизни сталкиваться с хамством и некой озлобленностью молодых людей, которые торопились жить, презирая условности и годами устоявшиеся нормы морали и поведения, не торопясь при этом оказывать знаки уважения старшему поколению. Да и что там говорить, мир переменился. Трудно во всем обвинять молодежь, когда рушилась страна и привычный уклад жизни. Страну лихорадило и штормило как в девятибалльный шторм. После нескольких лет перестройки, когда простым обывателям средства массовой информации усиленно пудрили мозги мудреными словами, типа «перестройка», «ускорение», «гласность», «интенсификация», Советский Союз распался.

Украина, отделившись от Союза, спешно приступила к построению нового государства. Всем, как и прежде, в советские времена, обещали скорый приход светлого будущего. Но оно, это светлое будущее, упрямо не наступало, испытывая терпение обывателей. Многие украинцы были разочарованы упадком экономики, финансовым кризисом, ростом цен, резким скачком тарифов на коммунальные услуги и снижением уровня жизни. Многим было обидно до слез, особенно пенсионерам, которые имели маленькую пенсию, а также рабочим и служащим, которые месяцами не получали заработную плату. Ясно было, что на улучшение жизни понадобятся годы, так как были разорваны экономические связи с бывшими советскими республиками. И в то же время, невзирая на экономические трудности, узкая прослойка населения — банкиры, бизнесмены и предприниматели, смогли быстро разбогатеть, превратившись в привилегированный класс. Уровень социального неравенства резко возрос. Это вызывало недовольство среди рядовых граждан.

Если бы спросили у Тимофея Пасечника, доволен ли он перестройкой и распадом Советского Союза, он, наверное, ответил бы отрицательно. Особенно в такие минуты, когда встречался с «новыми хозяевами жизни», такими, как, например, этот грубиян из «Мерседеса», который сейчас угрожал ему.

А ведь был и Тимофей Пасечник когда-то молодым и дюжим парнем, вполне мог потягаться силами с этим здоровенным детиной из «Мерседеса», если бы ему скинуть годков так тридцать. Вырос Тимофей в селе Веселом, затерявшимся в запорожских степях. Сызмальства помогал он отцу в поле. Вначале воду возил на полевой стан, потом был помощником комбайнера. А уж когда научился водить комбайн, то все каникулы работал в поле на комбайне, зарабатывал себе на штаны. Там же на колхозных полях научился водить машину. Но была у мальчишки мечта. В 1952 году подался он грызть науку в Днепропетровский мединститут. Факультет выбрал фармацевтический. Счастливым был для него Днепропетровск. Здесь он образование получил, здесь и судьбу свою встретил. Во дворе института на спиленном бревне сидели две подружки-зубрилки и готовились к вступительным экзаменам. Приглянулась Тимофею одна в элегантном платье и красных босоножках. И имя у нее было редкое — Альвина.

Пять лет они встречались в институтском дворе при переходе из корпуса в корпус, на вечерах, в столовой. Шутили, улыбались. А объяснились в своих чувствах только через пять лет. Вскорости Тимофей и Альвина поженились. С тех самых пор прошло уже 42 года, а они неразлучны до сей поры. «Вот так больше сорока лет вместе мы прожили с моей супругой Альвиной Сергеевной душа в душу», — любит говорить Тимофей Пасечник, когда собираются в их гостиной за большим семейным столом родственники и друзья. Альвина Сергеевна тоже любит вспоминать о том дне, когда впервые повстречала Тимофея, своего будущего супруга. Ее глаза всегда искрятся, когда говорит она о своем супруге. «Как подошел он ко мне, а у него копна русых вьющихся волос, у меня так сердце и затрепетало, — вспоминает Альвина Сергеевна, с любовью глядя на своего мужа. — Я сразу поняла, не случайная встреча…»

Тимофей и Альвина любили вспоминать прежние лета, свою счастливую молодость и студенческие годы. Им довелось много повидать на своем веку. По направлению из медицинского института они в составе группы из 20 человек поехали на преддипломную практику в Вильнюс. Литовцы сразу их встретили враждебно. Литовские студенты набросились на Тимофея и Альвину, да на остальных украинских студентов тоже, с упреками: «Вы, оккупанты». Никто не ожидал такого холодного приема, все были даже в некотором замешательстве.

— Почему вы так говорите, что мы вам сделали? — защищались украинские студенты от нападок. Литовцы держались обособленно, с некоторой долей превосходства, хотя, на Украине, как и во многих республиках Советского Союза, в те времена уже давно перестали делить людей по национальностям. Литовцы были недовольны Советским Союзом и высказывались по этому поводу.

От таких слов у украинских студентов вяли уши, им это было странно слышать. Странно и непонятно, настолько отличался менталитет литовских и украинских студентов. Это был 1957 год. Впрочем, вскорости отношения между литовскими и украинскими студентами наладились. Радушные хозяева угощали гостей, чем могли, времена тогда были полуголодные. Литовцы организовывали для украинских студентов экскурсии по городу, показывая местные достопримечательности, и вылазки на природу. Природа в этих местах чудная, отличается большим разнообразием, здесь есть и равнины, и холмы, и множество лесов и озер, встречается также болотистая местность. Тимофею с Альвиной очень понравился Вильнюс с его строгой готической архитектурой. Особенно понравился собор Святой Анны, памятник готической архитектуры, одна из самых известных достопримечательностей Вильнюса, расположенный в Старом городе. Красотой этого католического собора, построенного из красного кирпича, восхищался сам Наполеон, когда проходил с войсками через Литву в 1812 году. Император французов говорил тогда: «Если бы я мог, перенес собор на ладони в Париж». Когда Тимофей и Альвина посетили этот собор, они приняли решение пожениться. Когда практика закончилась, и украинским студентам надо было уезжать, расставались все со слезами на глазах, литовцы приглашали студентов из Украины приехать снова в следующем году. Эта поездка надолго запомнилась Тимофею Пасечнику.

Молодые отпраздновали свадьбу в Днепропетровске. После окончания медицинского института семейная пара Пасечников Тимофей и Альвина получила направление на работу в Восточный Казахстан. Ничем не примечателен был Усть-Каменогорск в те годы. Разве только находился недалеко от Китая. Да в аптеке, где Тимофей и Альвина устроились работать фармацевтами-рецептарами, заказывала лекарства жена Маленкова. Он в это время здесь находился в ссылке. Георгий Максимилианович Маленков был директором Усть-Каменогорской ГЭС — гидроэлектростанции на реке Иртыш.

Вот тут-то и начались страдания семейства Пасечников, которые они окрестили хождением за тридевять земель. Во-первых, Казахстан находился далеко от их родного края, на расстоянии тысячи километров от Украины. Дорога была длинная — 3 суток, и очень изнурительная. Добирались на перекладных, сначала ехали из Днепропетровска в Киев, потом пересели на поезд Киев-Астана, затем добирались на автобусе до самого Усть-Каменогорска. Но в молодости трудности быстро забываются. Молодые специалисты, приступив к работе в отдаленной от центра аптеке, были готовы к трудовым свершениям. Но впереди их ждали тяжелые трудовые будни и бытовые неурядицы.

Это сейчас Тимофей Юрьевич вспоминает все с юмором, а тогда им с женой было не до смеха. Началось все с того, что их обманули, не предоставили жилье, как обещали. Да соседство свинцово-цинкового комбината не особенно радовало. Этот комбинат был одновременно и гордостью, и бедой местных жителей, потому что все газы, которые «извергал» свинцово-цинковый комбинат, при определенном ветре стелились по земле и попадали в город. Усть-каменогорцы плотно закрывали окна и двери, но это мало помогало, вредные выбросы все равно приникали в дома. Одно радовало, что ветер в сторону города дул не часто.

В городе жили казахи, русские, немцы, была украинская диаспора. Украинская диаспора образовалась, во-первых, в эпоху столыпинских реформ, когда туда хлынула волна переселенцев, а, во-вторых, во времена освоения целины в 50-х годах ХХ века. В степи появились чисто украинские поселения — Новоселовка, Киевка, Черниговка, Гуляй-Поле, Семеновка. На казахстанских песенных фестивалях в исполнении русских и украинских исполнителей часто можно было услышать походную украинскую песню «Розпрягайте, хлопці, коней». Казалось, Тимофей и Альвина никуда и не уезжали. Они поселились в небольшой комнате, которую снимали у казаха Ильяса Оспанова. У Ильяса жена была родом с Украины, из Полтавской области. Ее звали Галиной. Галина и Альвина быстро подружились. Галина учила свою подругу готовить казахский борщ из кислой капусты.

Супруги Пасечники прожили в Казахстане всего один год, но навсегда сохранили хорошие воспоминания об этой стране. Тимофей Пасечник и Ильяс Оспанов сохранили дружбу на многие годы, большие расстояния не разделили их, одно время они часто переписывались, ну а потом с годами все реже стали писать друг другу, отправляя, в основном, поздравительные открытки с праздниками и днем рождения. Недавно друзья разговаривали по телефону.

— Здравствуй, Тимофей. Как поживаешь? — спросил Ильяс. — Как там у вас обстоят дела?

— Эх, Ильяс, когда-то мы были молодыми, и все было по-другому, — сказал Тимофей, тяжело вздыхая. — А сейчас другая пора… Ветер перемен все сносит на своем пути. Древняя китайская пословица гласит: «Не дай вам Бог жить в эпоху перемен». И ведь верно сказано…

— Что все так плохо?

— А чего хорошего? Для нас, таких стариков, как мы с тобой, Ильяс, точно ничего хорошего не жди. Фортуна переменчива. Когда-то мы жили дружно в большой стране, все у нас было: и работа, и достойные пенсии, и бесплатное образование и хорошая медицина… А сейчас, веришь, даже отопления нет, в квартирах холодрыга, начало декабря, на улице мороз стоит — 5 градусов, а отопление еще не дали. Дети мерзнут в детских садах, школах, в холодных квартирах старики надевают на себя, все что можно, чтобы согреться. Недавно в городской газете был снимок пенсионера. Он совсем старик, видно, ему и ходить уже трудно. Позвонил в редакцию, пожаловался, что у него в квартире холодные батареи, и очень холодно. Старик ходит дома в валенках и теплом кожухе. Представляешь, Ильяс, что за времена настали!

— А что власть… куда она смотрит?

— А, ну их! — сказал в сердцах Тимофей. — У них одни выборы и перевыборы на уме, больше их ничего не волнует. Заводы старые все на металлолом порезали. Заводы и фабрики закрываются, люди без работы сидят, а те, кто работают, зарплату не получают месяцами. Вот, скажи, Ильяс, как людям жить… без куска хлеба? Мы хоть пенсионеры, мы пенсию получаем, небольшую, правда… да и задерживают ее, но получаем, а молодым как жить? Кто им поможет? Веришь, во многих семьях старики помогают выживать своим детям в это трудное время. Вчера был в поликлинике. Врач рассказывала о своих проблемах в семье. Ее сына сократили, он работал на металлургическом заводе. У него от переживаний случился сердечный приступ, инфаркт, а парню недавно исполнилось всего 29 лет. Работы нет, у него семья — жена, ребенок, денег на хлеб нет, а еще надо заплатить за детский сад, оплатить коммунальные платежи, которые растут день ото дня, ну вот и не выдержало сердце — случился инфаркт. Теперь ему помогает мать из своей нищенской зарплаты, которую получает в поликлинике, работая там врачом. Вот такая грустная история. И таких я могу рассказать тебе тысячи.

— У нас тоже случаются задержки по выплате заработной платы рабочим. По нескольку месяцев так бывает, люди работают, а денег не получают, выдают на руки только небольшие авансы… А как на них прожить?! У всех, ведь, семьи…

— Обидно за страну становится. Представляешь, Ильяс, крупнейший металлургический завод в нашем городе, который строила вся страна, оказался убыточным. Во как! Некоторые цеха и вовсе закрылись. Рабочие не доедают, потому что зарплату им не платят месяцами. Да что там говорить, кругом разруха, как после войны… на улицах света нет. Бездомных бродяг развелось столько… а они норовят утащить все, что плохо лежит. Это понятно, им надо как-то жить, вот они и тащат все, что плохо лежит, воруют овощи с огородов горожан, залазят в дома, тащат, где можно и нет охраны, все металлоконструкции и сдают все в пункты приема металлолома. Их прозвали в народе металлистами. Так они разобрали уже почти половину чугунного забора, который был на центральной городской аллее… Но это полбеды, хуже когда они крадут канализационные металлические люки. По городу страшно ходить, особенно в вечернее время, можно упасть в открытый колодец. Было уже много случаев, когда люди падали в эти колодцы, многие травмировались, есть даже трагические случаи, когда люди погибали, упав на дно колодца. Недавно женщина с соседнего микрорайона возвращалась с работы со второй смены, уже подходя к дому, не увидела открытого колодца…

— И что?

— Упала в колодец, у нее был страшный испуг…

— Она выжила?

— Нет. Умерла от разрыва сердца. И это не единичный случай. В прошлом году ребенок свалился в канализационный колодец, в эту «волчью яму», тоже погиб… А ведь по городу еще есть сотни заброшенных погребов, они зияют черными дырами посреди дворов, где играют дети, ходят люди…

— Что же власть… куда она смотрит? Ведь это не порядок. Надо же колодцы закрывать, нельзя же оставлять их открытыми, — заметил Ильяс. — В советские времена уже бы наказали за это городских чиновников.

— Чиновники думают, как бы им только обогатиться, да в Европу смотаться на шопинг, да детей своих вывозят учиться за границу, чтобы те получили престижное образование за рубежом… наше, получается, образование им не подходит. А все советское ругают, а ведь ничего не строят… все построено в прежние времена — дома, дороги, мосты, электростанции, заводы, которые раньше строили всем миром, а сейчас они оказались в частных руках…

— У нас, Тимофей, тоже есть свои проблемы… — сказал Ильяс. — Куда сейчас от них деться, когда такие времена. — Как жена поживает?

— Альвина? У нее все хорошо.

— Вы все такие же дружные, как и раньше?

— Конечно, держимся друг за дружку, по-другому не выжить в наше суровое время.

— Приедете когда в гости, Тимофей? — спросил Ильяс.

— Даже не знаю, Ильяс, — помотал головой Тимофей, — не знаю… Билеты на поезд подорожали, дорога долгая… несколько суток трястись в холодном вагоне.

— Старый ты стал, Тимофей, вот тебя уже и дорога пугает.

— Ты знаешь, Ильяс, не столько старый, как… даже не знаю, как сказать… устал я от жизни что ли… вот именно от такой жизни, которая в последнее время. В начале девяностых многие хотели независимости, думали все, настанут райские времена, ан нет, дива не случилось. Впрочем, я тогда знал, что не все так просто, разрушить легче, чем построить. Выпало на нашу долю много трудностей, и еще предстоит пережить…

Тимофей Пасечник еще мог долго говорить по телефону со своим старым другом, но разве обо всем расскажешь, о чем ноет сердце по ночам и болит душа. Сон у стариков чуткий, ночи длинные бессонные, о многом думается, вспоминаются прожитые годы…

***

После Казахстана семья Пасечников поехала работать на Криворожье в город Терны. А там урановые руды. В 60-е годы ХХ столетия в небольшом городе проживало около 30 тысяч населения. Город Терны возник, как горняцкий посёлок Первомайского рудника. В 1958 году посёлку Терны был присвоен статус города. Въезд в город был по пропускам. Когда приезжали французские и японские делегации, у них дозиметры аж «стрекотали». Они даже ночевать в городе не оставались. А местным жителям ничего, даже не обращали уже внимания на повышенный фон радиации. Следует заметить, что жизнь в здешних краях была налажена неплохо, в 1955 году в поселке даже был построен свой дворец культуры, роскошное здание с красивой архитектурой, с портиком, крытой галереей с восемью колоннами, прилегающей к зданию, гордость небольшого рабочего поселка. В 1965 году в городе был открыт кинотеатр «Восход» высшего разряда с залом на 716 мест. Здесь была установлена широкоформатная установка. Ежедневно демонстрировалось шесть сеансов, проводились культмассовые мероприятия.

Тимофей и Альвина прожили в Тернах девять лет. Оба работали в аптеке по специальности. Жизнь, казалось, налаживалась. Начали обзаводиться хозяйством. Надо сказать, что платили не плохо, к основной заработной плате шла еще доплата за вредные условия труда, потому что в Тернах была неблагоприятная экологическая обстановка. Они там купили ковер, пылесос, стиральную машину, холодильник, даже приобрели автомобиль «Запорожец», который служит семье Пасечников до сих пор, впрочем, как и остальные вещи, потому что на пенсию не сильно разгонишься покупать новую бытовую технику.

В Тернах родились дети — сын Олег и дочь Марина. И все бы ничего, но со временем Тимофей стал плохо себя чувствовать, «ну, — думал он, — еще немного и хана мне… загнусь от этой экологии…» Но больше всего его волновало здоровье детей, заботясь о будущем своих детей, он принял решение уехать из Тернов.

Облюбовали Пасечники Чигирин — чудное место, места здешние красивые, много зелени, богатая история, и то сказать, бывшая столица гетманской Украины, родина самого Богдана Хмельницкого. Потянуло Тимофея и Альвину сюда на свежий воздух подальше от урановых руд. Кругом лес, речка Тясмин протекает через Чигирин — красота. А вода какая вкусная из артезианских колодцев! Жили бы они там всю жизнь… если бы не начали строить атомную станцию. Из-за этого семье снова пришлось уезжать. Помотало супругов Пасечников Тимофея и Альвину по белу свету, многое они повидали, многое пережили, есть теперь, что рассказать внукам и правнукам, есть чем поделиться с журналистами. Нынче Тимофей Юрьевич частый гость в редакции городской газеты.

В 70-х годах семья Пасечников поселилась в Никитино — в живописном уютном небольшом городке, расположенном на берегу Каховского водохранилища. Город утопал в зелени, по весне радовал жителей цветущими садами. Никитино прозвали в народе абрикосовым раем за обилие в городе плодовых деревьев, красиво цветущих по весне белым цветом. Про никитинские сады ходили в народе легенды, многие сюда переезжали жить из отдаленных уголков Советского Союза, облюбовав этот дивный край. «Переехали мы с семьей в Никитино, а тут плавни, зелень, чистый воздух, — вспоминал Пасечник те годы. — Прямо рай на земле! Но… тут тоже начали строить АЭС. Вначале горожане не сразу и поняли, что да как, строительство было засекреченным. А когда блоки выстроили, что уж понимать? Вот так мы опять влипли. Так и не удалось убежать от мирного атома, — смеется сын запорожский степей. — Теперь уже некуда бежать и не с чем. Да и возраст…»

В южно-украинском городе Никитино, действительно, было хорошо, красиво, комфортно. Плодородная земля, чудная природа. Когда-то здесь были плавни. Никитино входило в географическую область, так называемого, Великого Луга. Великий Луг — историческое название местности, огромных речных плавней, размещавшихся в XVI — XVIII веке ниже порогов на левом берегу Днепра между Днепром и его левым притоком Конкой, по которой в XVIII веке проходила граница с Крымским ханством. Вся эта местность принадлежала Запорожской Сечи. На Великом Лугу запорожские казаки пасли домашний скот, собирали дикий мед, выращивали урожай, а также охотились и ловили рыбу, а в случае грозившей опасности находили в здешних плавнях и зарослях укрытие. Поэтому Великий Луг был для казаков символом безопасности и воли. В песнях его называли батько.

Великий Луг со всех сторон был окружен бескрайней степью. Как Великий Луг территория была известна с начала І тысячелетия нашей эры. Это были земли скифов, первая столица их была расположена на берегу реки, имела название Конская или Конка. О тех временах напоминают скифские курганы, которые высятся среди украинских степей до наших дней и напоминают нам о бывших племенах степных кочевников, кочевавших по просторам необъятной степи.

Глава 2. Журналистские будни

О Великом Луге до сих пор слагают легенды, словно была это земля обетованная, и было здесь вдоволь всего: и рыбы, и птицы, и всякого зверья. В 1956 году почти вся территория Великого луга была затоплена искусственным Каховским морем. (Каховское водохранилище это основной источник водоснабжения Юга Украины.) Водой были затоплены тысячи гектаров плодородных черноземов. Было произведено частичное или полное переселение на новые места ряда населённых пунктов с населением в 37 тысяч человек. Под Каховское водохранилище отводилось 221,3 тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий, лесного фонда; в зоне затопления оказалось более ста колхозов и совхозов, более 90 населённых пунктов, подтапливались десятки сёл. Часть города Никитино также оказалась в зоне подтопления. Жители нескольких улиц были переселены в другой район города. Не все восприняли это с одобрением, были и недовольные, которые возмущались тем, что им пришлось переехать с насиженных мест, оставить родные хаты, вишневые сады, могилы дедов-прадедов.

Среди недовольных была и семья Михаила Ивановича Бондаренко, сами они были из казацкого рода. Михаил Бондаренко по образованию был историк, преподавал историю детям в школе. Он любил свое работу, был увлечен своим делом, много лет он потратил на изучение истории родного края, по крупицам собирая разрозненные факты о старине, о жителях казацкого края, населявших эти места несколько столетий, о буреломных событиях ХХ века, и о новейшей истории города Никитино и близлежащих сел. Все ему было интересно, все его волновало, все, что было связано с историей родного края. Он потратил на это многие годы своей жизни. Вот уже старость на его пороге, болезни стали все чаще донимать, скоро, видно, помирать придется, а жаль, так хочется посмотреть, какая жизнь дальше будет. На дворе ХХI век, 2000-е годы. Он сам не думал, не гадал, что доживет до восьмидесяти двух лет. Но память еще крепкая, он многое помнит и делится своими воспоминаниями с земляками. Да и то сказать, нынче мода пошла на историю, всяк мнит себя историком, даже тот, у кого образования соответствующего нету. Впрочем, это даже не плохо, люди должны интересоваться историей своего края, в этом залог преемственности поколений.

Вот сейчас Михаил Иванович Бондаренко спешил в редакцию местной газеты «Никитинские новости». Под мышкой он держал старый потрепанный кожаный портфель. В нем лежали старые фотографии города Никитино и пожелтевшие листки бумаги, наброски и статьи об истории города. Он должен был встретиться с журналисткой Анной Малинкиной.

Анна Малинкина была известной журналисткой, ее многие знали в городе по ее острым полемичным статьям. Среди читателей у нее были как доброжелатели, так и недруги. За броскую фамилию Анну в журналистской среде называли Малинкиной-Калинкиной, впрочем, она не обижалась, потому что прозвище это было не обидным.

Была середина декабря. В редакции было холодно, здание не отапливалось. Сотрудники редакции кутались в теплые куртки и пальто, сидя за своими рабочими столами. Бондаренко вежливо поздоровался и прошел к столу, за которым сидела Анна Малинкина. Увидев Бондаренко, она приветливо улыбнулась. Михаил Бондаренко положил свой кожаный портфель на стол и начал выкладывать из него на стол свои рассказы и наблюдения, пожелтевшие фотографии, наброски старых зданий, сделанные карандашом. Многие из этих строений были разрушены и снесены в годы советской власти. Бондаренко по старым эскизам и описаниям старожилов сделал чертежные рисунки этих зданий. Среди прочих был макет старой казацкой Покровской церкви, разрушенной большевиками в 30-е годы ХХ века. Это была пятикупольная деревянная церковь, она стояла на берегу Днепра в районе старой части города Никитино. Сейчас на этом месте стоял памятник Ленину, прилегающая улица называлась Никитинской, раньше в дореволюционные времена это была Екатеринославская улица. Вокруг был разбит небольшой сквер. Здесь росли ели, каштаны и акации. Стараниями местной общины православной церкви на месте разрушенной Покровской церкви два года назад была построена Покровская часовня. Так и стояли рядышком два символа прежних эпох — памятник Ленину (символ социализма) и Покровская часовня (символ казацкой поры). Факт этот смешил некоторых горожан, которые проходили мимо сквера по своим делам. Часовня стояла ближе к проезжей части. Памятник Ленину стоял дальше, в тени деревьев. Со стороны выходило так, что Ленин сиротливо выглядывал из-за часовни на торопливо спешащих по Никитинской улице горожан. Это казалось забавным. А потом памятник Ленину снесли, оставив постамент пустым. Бондаренко считал, что на этом месте должна быть построена Покровская церковь. Многие горожане поддерживали эту инициативу.

Анна Малинкина внимательно слушала Михаила Ивановича Бондаренко. Он умел занимательно рассказывать. В его рассказах история оживала, пред нею вставали яркие картины прошлого ее города. Это было очень интересно, статья должна была получиться содержательной и интересной для горожан. Анна засиделась допоздна, работая над очерком. Она работала несколько часов, уже над городом сгустились сумерки, многие сотрудники ушли из редакции домой, остались только корректор и компьютерщики, которые верстали следующий номер.

Анна поставила последнюю точку и подняла голову. Она посмотрела в окно. На улице было темно, уже включили уличные фонари. Анна поежилась от холода, поправила теплое пальто на плечах. Она встала и прошлась по кабинету. В редакции было очень холодно, маленький обогреватель не мог согреть большого кабинета, в котором работала Анна. Здесь в этом кабинете стояли рабочие столы Анны Малинкиной и двух ее коллег, корреспондентов Юлии Лукошиной и Игоря Лебеденко. Они уже разошлись по домам. Анна прислушалась, в здании было очень тихо. Ей стало немного страшновато, у них не было охраны, Анна одна сейчас была в кабинете, комната компьютерщиков располагалась в другом конце коридора. Редакция размещалась на втором этаже старого трехэтажного здания. Здесь еще размещалось несколько других организаций — филиал городской библиотеки, общество прав по защите прав потребителей, профсоюзная организация, ателье по пошиву одежды, художественная мастерская.

Зазвонил телефон. Анна подняла трубку. Это был ее парень Алексей Добров, они договорились, что он сейчас зайдет за ней в редакцию. Они встречались с ним уже второй год. Нельзя сказать, что их отношения были идеальными, но в целом союз был очень крепкий. Анне недавно исполнилось 25 лет, Алексей был старше ее на четыре года. Анна не торопилась со свадьбой, хотя Алексей не раз делал ей предложение выйти за него замуж. Анна тянула со свадьбой, перед глазами был неудачный брак ее родителей, они разошлись, когда Анне едва исполнилось семь лет. Анна очень любила своего отца Григория Павловича Малинкина и тяжело переживала развод родителей. Сейчас у отца была другая семья, во втором браке у него родился сын, его звали Николай. В последнее время Анна редко навещала отца, у нее было много работы. Анна жила в квартире вместе с мамой Натальей Андреевной. Мама жаловалась, что Анна бывает редко дома. Что поделать, у Анны очень много дел. Профессия журналиста занимает много времени.

Анна услышала шаги по коридору. В комнату вошел Алексей.

— Ты опять засиделась допоздна, — ворчливо произнес Алексей. — Уже никого нет в редакции, а ты все сидишь сама.

— Я заканчивала статью. Можешь меня поздравить…

— Поздравляю. Холодно у вас… Везде в городе уже дали отопление, а у вас холодина такая, так и околеть можно. Гляди, Аня, расхвораешься.

— Ничего, мы привыкшие, — улыбнулась Анна.

— Хм, губы вон посинели от такой холодрыги, — сказал Алексей. Он подошел к окну, положил руку на батарею: — Батарея холодная. Что ваше руководство себе думает? Почему морозит сотрудников. Надо пожаловаться на вашего редактора Гришина.

— Петр Семенович тут не причем…

— Как это не причем?! Очень даже причем… он не создает вам соответствующих условий для труда. Во-первых, задерживает вас на сверхурочную работу…

— Ну, допустим, я сама осталась работать в редакции, мне хотелось статью закончить, пока было вдохновение.

— Почему Гришин не создаст вам комфортные условия, чтобы в редакции было тепло?

— Гришин не виноват, — сказала Анна.

— А кто тогда виноват? — спросил Алексей. Он удивленно поднял бровь.

— Мэр города…

— Мороцкий что ли?

— Он приказал коммунальщикам не отапливать это помещение, где находится наша редакция.

— Что же он так плохо относится к местным журналистам?

— А он нас не любит.

— Отчего же?

— А мы оппозиционная газета, мы критикуем его в своих статьях, — сказала Анна. — Вот завтра будет собираться митинг недовольных возле мэрии, я пойду туда делать репортаж.

— Ну, все равно, это не повод морозить журналистов, — заметил с недовольным видом Алексей. Он отодвинул стул за соседним столом и сел напротив Анны.

— Конечно. К тому же, надо заметить, что страдаем не только мы, но и другие люди, чьи офисы и организации находятся в этом здании. Мне вчера жаловалась заведующая библиотекой. У них старинные книги попортились от сырости и холода. Она показывала книжки, так в некоторых завелась фиолетовая плесень, эта плесень съела уже целые страницы.

— Никогда такого не видел и не слышал…

— У нас в редакции поработаешь, не то увидишь.

— Сегодня спокойно было? Не было агрессивных посетителей? Ты рассказывала, что на прошлой неделе приходил какой-то сумасшедший со своими записками-рассуждениями, который чуть не кинулся на тебя с кулаками за то, что ты не приняла его тетрадь.

— Он чуть не ударил меня, — сказала Анна. — Стал оскорблять, называл меня змеей, ехидной…

— Надо же, где он таких слов понабирался?..

— Он смотрел на меня с такой ненавистью. Я даже испугалась, я была одна в кабинете.

— Да. Опасная у вас работа.

— И не говори. Один мой знакомый, он работает в музее, к ним тоже приходят разные люди, так он шутит: «Один сумасшедший в день — это норма».

Алексей рассмеялся.

— Смешно, — сказал он. — Так что он там такого накалякал в своей тетради, этот ваш хулиганистый посетитель?

— Ничего особенного. Так, записки сумасшедшего, вольные сочинения на свободную тему. Полный бред и отсебятина… полное отсутствие логики, темы никакой, просто набор фраз. Там еще была какая-то эзотерика, какие-то бесы, я вообще такое в первый раз вижу, чтобы такое в редакцию приносили.

— Автор этой чепухи, наверное, возомнил себя гением?

— Этот человек, надо сказать, не молодой. Я спросила у него, что он хотел сказать своим сочинением. Он сказал, что он так видит жизнь, и хочет, чтобы его сочинение было опубликовано в газете.

— Ишь ты, славы захотел на старости лет!

— М-да… — задумчиво сказала Анна. — Посетители бывают разные. Сегодня приходил другой типаж. Этот, наверное, поопасней будет.

— Он угрожал тебе?

— Что-то типа того… Я написала статью о нем. Он мошенник. Заставил своих родителей взять кредит под залог квартиры, чтобы разбогатеть. Открыл свое дело, а фирма прогорела. Пришли кредиторы к его родителям, потребовали освободить квартиру в счет уплаты кредита. Родители не выдержали такого удара и повесились. А он, этот мошенник и прощелыга, вышел сухим из воды. Мало того, он бросил свою семью, жену и двоих малолетних детей, и ушел жить к другой женщине.

— Надо же, каков наглец!

— Эта женщина, с которой он сейчас живет, сегодня приходила с ним в редакцию, защищала его…

— Глупая, он ее тоже кинет.

— Я тоже так думаю.

Алексей прошелся по кабинету. Увидев обогреватель, он вопросительно посмотрел на Анну.

— Аня, что это ты обогреватель в углу прячешь? Поставила бы возле своего рабочего стола, теплее было бы.

— Эх, я как-то об этом не подумала, занята была. Алексей, ты, кстати, зря ругал нашего редактора. Гришин вот нам обогреватель принес в кабинет, — сказала Анна.

Алексей скептически посмотрел на маленький обогреватель, стоящий в углу комнаты.

— Много он нагреет такой обогреватель, еще простудишься, не дай Бог, — сказал он.

— Алексей, ты у меня такой заботливый, — пошутила Анна. Она хитро прищурилась. — Я сегодня встречалась с интересным человеком. У меня получился хороший очерк, я только что закончила его писать.

— Ты у меня умница, — сказал Алексей.

Он подошел к девушке и поцеловал ее. Она улыбнулась, ласково посмотрела на него и спросила:

— Алексей, ты, наверное, устал… и голодный. Ты с работы?

Он кивнул головой.

— Пойдем ко мне, я накормлю тебя.

— Пойдем.

Они вышли из редакции и направились к дому Анны.

— Чем ты будешь меня кормить? — спросил Алексей. — Тебя же целый день не было дома.

Анна улыбнулась:

— Я запасливая, у меня в холодильнике припрятана пачка с пельменями.

— О, это просто шикарный ужин!

— Как ты отработал?

— Неплохо…

— У тебя на работе проблемы?

— Да. Я бы даже сказал очень большие проблемы, — сказал Алексей. Он нахмурился.

— Что-то серьезное? — обеспокоенным тоном спросила Анна.

— В некотором роде да. Мне пришлось уволиться из той фирмы, где я работал компьютерщиком.

— Как?! Но почему? Сейчас такое трудное время, так трудно найти работу.

— Там мало платили, и не во время… и начальник зануда такой попался, сил не было больше его терпеть.

— Ясно, не сошлись характерами.

— Что-то типа того.

— Куда же ты теперь пойдешь?

— На завод устроюсь.

— На заводе сложно… — заметила Анна. — Там смены, надо в ночную смену выходить. Нельзя опаздывать, строгость во всем, контроль. Я знаю, у меня отец работал на заводе… К тому же, опасно там бывает, технику безопасности надо хорошо знать. Недавно, говорили, несчастный случай был в одном из цехов. Сорвалась огромная двухсоткилограммовая болванка и убила рабочего. А в прошлом году сорвался ковш с раскаленным металлом…

Алексей взял Анну за руку:

— Аня, прошу тебя, давай не будем сейчас об этом говорить. Хорошо? Люди работают, и я буду работать… На заводе не опасней, чем везде. Сейчас и дорогу опасно переходить, машины гоняют на скорости по городу, сбивают пешеходов даже на перекрестках.

— Да, я знаю об этом. В прошлом месяце мы писали о таком случае. Водитель сбил сразу троих человек, они переходили дорогу… слава Богу, все остались живы, но получили серьезные ранения…

— Аня, не надо говорить о работе, прошу тебя, — попросил Алексей. — Давай лучше сходим в кафе.

— А как же пельмени?

— А пельмени съедим в следующий раз.

— Ну, хорошо. В какое кафе мы пойдем?

— В пиццерию Неаполь.

— О-о, там дорого!

— Ничего. Я получил расчетные. Могу себе позволить пригласить любимую девушку в кафе.

Анна улыбнулась. Она посмотрела на Алексея и сказала:

— Алексей, ты просто галантный кавалер.

— А ты сегодня просто обворожительная, — сказал Алексей. — Кстати, Аня, как давно я тебе говорил, что ты самая красивая и обаятельная девушка?

— Алексей, по-моему, ты мне вчера говорил об этом.

— Я повторю это снова и снова.

— Ах, баламут, какой же ты баламут… Ой, кажется, я замерзла.

— Еще бы! На улице зима. Надо меньше сидеть в холодном помещении. Побежали скорее в кафе, там, наверное, тепло.

— Я ужасно хочу выпить горячего чая.

— А я хочу чего-то покрепче.

Они рассмеялись. Алексей взял ее за руку, и они скорым шагом направились в пиццерию.

Глава 3. Репортаж

Игорь Лебеденко пришел в редакцию после Анны. Он работал всего полгода. У них с Анной Малинкиной были хорошие дружеские отношения, он симпатизировал Анне, она хорошо относилась к нему. Игорь был не женат, ему исполнилось уже 32 года. Он приехал из Киева. Игорь окончил киевский университет, в Киеве у него была семья, жена и ребенок, но у них с женой не сложились семейные отношения, потому Игорь вернулся в свой родной город Никитино. Он был очень видным молодым человеком, хорошо сложен, рост выше среднего, многие девушки заглядывались на него. И, наверное, при других обстоятельствах у них мог возникнуть служебный роман, но Анна была категорически против этого. Она любила Алексея и не хотела заводить интрижек на стороне. Именно Игорь придумал смешное прозвище для Анны — Малинкина-Калинкина.

Он, вообще, был парень юморной, компанейский и очень даже коммуникабельный. Юлька Лукошина, увидев его в первый раз, тут же в него втюрилась, но у нее не было никаких шансов, она была миловидной брюнеткой, но ее несколько портили округлые формы, в общем, она была не в его кусе. Лебеденко прекрасно влился в коллектив, писал неплохие статьи, и все бы ничего, но у Игоря была дурацкая привычка подолгу отлучаться из редакции без надобности. При этом перед уходом из редакции он обязательно вешал свой пиджак или курточку на свой стул у рабочего стола и с деловым видом покидал кабинет. Все это должно было сигнализировать коллегам, а тем более редактору, что Игорь Лебеденко находится где-то здесь, поблизости, он просто вышел покурить или зашел к коллегам в другой кабинет.

Как однажды заметила корректор Лидия Павловна, немолодая уже женщина, умудренная опытом, глянув на стул, на котором висел лебеденковский пиджак, что «все это эффект присутствия». При этом Лидия Павловна недовольно хмыкнула и пожала плечами. А корректор Лидия Павловна была очень влиятельной дамой, от нее много что зависела, к ее мнению прислушивались, ее очень уважали, она хорошо вычитывала газету, всегда была очень дисциплинированной и ответственной, она больше всех проработала в редакции газеты. После колкого замечания Лидии Павловны в адрес Игоря Анна подумала, что Лебеденко могут уволить. К тому же, стало известно, что корректор пожаловалась Гришину на постоянное отсутствие Лебеденко в редакции. Но Петр Семенович рассудил здраво, что хороших сотрудников увольнять не стоит, и не уволил Лебеденко. Мало ли какие у человека могут быть дела вне редакции, главное, чтобы это не вредило рабочему процессу. И, действительно, Игорь был коммуникабельным парнем, прекрасно влился в коллектив, создавал имидж газете своим представительным видом и злободневными острыми статьями. И, вообще, увольнять мужчину из редакции — это глупое дело, так как в редакции очень часто получается, что среди сотрудников в коллективе работает больше женщин, чем мужчин.

Анна нормально относилась к Игорю. Единственное, что ее бесило, это его непомерная заносчивость и снобизм. Игорь Лебеденко был самовлюбленным нарциссом. Хуже того, постоянное отсутствие Игоря на рабочем месте бременем ложилось на плечи Анны. Ей приходилось иногда выполнять и его работу, так как ее коллега Юля Лукошина однажды заявила категорическим тоном, что «выполнять работу за постоянно отсутствующего Лебеденко она не собирается». Гришин все сразу понял и стал все задания поручать Анне Малинкиной, и она как рабочая лошадка честно тянула свой воз, потому что она очень любила свою работу и посвящала этому все свое время, на что часто жаловались ее мама Наталья Андреевна и ее парень Алексей.

Сегодня Анна Малинкина и Игорь Лебеденко должны были делать очень важный репортаж. Возле поселка Каменского должны были заменить три пролета железнодорожного моста. Движение поездов по мосту было остановлено почти на двое суток. Приднепровской железной дороге в этом году исполнилось 125 лет, некоторые пролеты железнодорожных мостов сильно износились. И это понятно, если представить, что круглосуточно по рельсам стучат колеса, мосты раскачиваются тяжеловесными составами, незаметно осыпается галька с откосов, проседают шпалы… Все в живой и неживой природе когда-нибудь требует ремонта. К 44-часовой остановке участка Апостолово — Запорожье готовились… полтора года. Надо было продумать все так, чтобы за 44 часа заменить три пролета на мосту возле поселка Каменского и стрелочные переводы в пяти местах. Почти двое суток и днем, и ночью непрерывно шли ремонтные работы. Сегодня был решающий день, по отремонтированному мосту должны были пустить железнодорожный состав. Вся работа обошлась в 4 миллиона гривен. Как сказал начальник Никитинской дистанции пути Андрей Забигайло, такое событие бывает раз в 50 или даже 100 лет. Очень ответственное и важное событие.

Анна пришла в редакцию на полчаса раньше, Игоря еще не было на рабочем месте. Она с тревогой посмотрела на часы. Через 20 минут надо было выезжать на задание. Прошло 30 минут, Лебеденко еще не было, Гришин заскакивал в кабинет через каждые 5 минут и спрашивал нервным голосом «не появился ли Лебеденко?». Анна отвечала, что «он еще не появился». Редактор смотрел на Анну возмущенным взглядом и грозился, что «уволит всех к чертовой матери, или (еще лучше!) лишит их премии и зарплаты», и тут же выбегал из кабинета, хлопнув дверью. Он страшно злился, сегодня был газетный день, у него была куча работы, а тут ему ежеминутно надо было забегать в кабинет к корреспондентам. Когда редактор в очередной раз выскочил из их кабинета, громко хлопнув дверью, Юля Лукошина посмотрела на Анну и сказала недовольным голосом:

— Интересно, почему мы должны отдуваться за Лебеденко?! Он, может быть, дрыхнет до сих пор, потому что вчера всю ночь где-нибудь тусил… а нас из-за него могут лишить премии и заработной платы…

— Гришин этого не сделает, думаю, он только пугает, — сказала Анна.

— Ты так думаешь, Аня? А если нет. Если все-таки редактор исполнит свои угрозы… Я тогда уволюсь, все! — сказала Лукошина, недовольно фыркнув, в этот момент она была похожа на хомяка. Я не собираюсь работать без зарплаты, и так платят копейки, бегаем как волки по городу, собираем эту информацию… Все пойду в школу работать…

— Ты там долго не выдержишь.

— Отчего это?

— Сейчас такие дети трудные, они никого не хотят слушать, они не признают никаких авторитетов. Многие учителя жалуются, я вот недавно беседовала с одной учительницей, она просто в ужасе, собирается уходить из школы. А у нее, между прочим, многолетний стаж работы в школе.

— Ничего, я их построю, приструню, они будут у меня как шелковые.

— К тому же, в школе сейчас много проблем. Здания школ плохо отапливаются, в классах холодно, дети сидят в пальто.

— По-моему, у нас в редакции не теплее, — повела плечами Лукошина. — Тоже вон мерзнем, как в холодные времена после революции 17-го года.

— В общем-то, перестройка это тоже своего рода революция, — заметила Анна, — вот сейчас плоды ее и пожинаем: перебои с электричеством, веерные отключения света, упадок уровня жизни, резкий скачок цен и тарифов на коммуналку, проблемы с отоплением… — Анна махнула рукой, — эх, можно продолжать бесконечно.

— И низкие зарплаты, вот еще… — сказала Лукошина, — или даже их отсутствие. А на что прикажете жить?! Кушать-то хочется, каждый день надо покупать хлеб и масло…

— Какое масло, Юля, о чем ты говоришь? Сейчас в магазинах один спред полусинтетический лежит, сливочное масло сейчас очень дорогое, оно не всем по карману.

— И не говори, Ань, жизнь какая-то тяжелая стала, а кушать то хочется, — снова повторила Лукошина. — Ой!

— Что такое?

— От этих разговоров мне ужасно есть захотелось. В животе бурчит…

— Рано еще до обеда.

— Может быть, но я все равно хочу есть, я сегодня плохо позавтракала, — сказала Лукошина и полезла в сумку. Она достала оттуда булку и кусок вареной колбасы и принялась жевать.

В эту минуту в кабинет вошел Игорь Лебеденко.

— О, наша пропажа! Явился — не запылился, — проговорила с набитым ртом Лукошина.

Игорь посмотрел на нее недоуменным взглядом:

— Юля, что произошло? Не понимаю.

Юля Лукошина ткнула пальцем в Малинкину и сказала:

— Спроси вон лучше у нее, она тебе все расскажет.

Игорь посмотрел на Анну.

— Шеф тебя ищет, Игорь, — сказала Анна.

— Интересно, зачем я ему с утра понадобился? — спросил Лебеденко.

— Ты, наверное, забыл? У нас сегодня репортаж о важном событии — ремонт железнодорожного моста. Меняют сразу три пролета. Движение поездов остановлено на 44 часа. Сегодня решающий день… Игорь, посмотри, сколько уже времени на часах. Мы опаздываем… мы должны были выехать из редакции уже полчаса назад.

— Вот, черт! Я забыл.

— Ну, иди теперь к редактору, объясняйся с ним.

Игорь выбежал из кабинета. Лукошина посмотрела вслед ему и иронично заметила:

— Уверена, что ему ничего не будет и ему не попадет… а если бы мы с тобой, Аня, проштрафились, то Гришин бы наказал нас, во всяком случае, выговором…

— Ты думаешь, что Лебеденко все сойдет с рук? — спросила Анна.

— Уверена. Редактор не станет наказывать и увольнять Лебеденко. Это мужская солидарность, они друг друга поддерживают…

— Да, ну бог с ними всеми, — сказала Анна, — я буду собираться, времени мало, надо ехать…

Ехали быстро, водитель Павел Николаев давил на газ, потому что они опаздывали. Дорога была скользкой, один раз машину чуть не занесло в кювет. Ремонтные работы на мосту были в самом разгаре, когда они прибыли туда. Организация работы была продумана до мельчайших деталей. Сюда, на место ремонтных работ, заранее доставили жилые вагончики, здесь же установили медпункт, полевую кухню, туалеты, монтажники перед началом работы прошли медкомиссию в медпункте и получили допуск к работе на высоте. Журналисты приехали как раз во время, сейчас должны были менять пролеты моста. Разобранный мост повис в воздухе над огромным участком моря, скованного льдом. Группа рабочих грелась у костра: все небритые, усталые — оказывается, они уже отработали по две ночные смены. Сейчас у них был короткий перекур. Игорь и Анна подошли к ним.

— Прохладно, минус 7 градусов было ночью, — сказал Игорь. — Как вы работаете при такой холодрыге?

— А нам жарко! — ответил, улыбаясь, рабочий Сергей Железняк. Молодой парень, он приехал из Марганца.

— Времени было мало, торопились, работали ночью, расшивали рельсы на мосту, — сказал монтажник Владимир Волощук из Днепропетровска, он, между прочим, — почетный железнодорожник.

Игорь достал из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Он поежился от холода, ветер был пронизывающий.

— Да, работа у вас, братцы, еще та, — сказал Игорь. — Тут просто находиться холодно на морозе и леденящем ветру, а вам приходится еще здесь работать…

— А мы не жалуемся, — сказал электромонтер Никитинского участка контактной сети Василий Кроколь.

— Мы дымом греемся, — сказал Сергей Железняк. Все улыбнулись.

Анна увидела полевую кухню, спросила у рабочих:

— Вас хорошо кормят?

— Нормально… не жалуемся, — сказал Владимир Волощук. — Если хотите, и вас можем накормить.

— Не плохая идея, — сказал Игорь.

— И даже ночью давали полноценный обед? — спросила Анна. Она что-то быстро записала у себя в блокноте.

— Как видите, прямо тут стоит полевая кухня, для рабочих готовится горячая пища, что еще нужно на морозе, — заметил монтер Олег Степанов. Он был самым старшим среди рабочих.

Анна поинтересовалась, откуда он приехал.

— Я из Никитино, — сказал Степанов, — нас здесь целая бригада монтеров из Никитино.

Олег Степанов был бригадиром бригады монтеров. Анна внимательно всмотрелась в его лицо. Степанову на вид было около пятидесяти лет. Лицо у него был обветренным с мелкими морщинками, глаза голубые, взгляд строгий, но, в то же время, доброжелательный. Во всем облике сказывалась усталость от прошедших дней. Степанов закурил. Анна посмотрела на его руки, это были мозолистые натруженные руки рабочего человека.

К группе рабочих подошел дорожный мастер Василий Ходцов. Он поздоровался с журналистами.

— Ну что, вы уже позадавали рабочим свои вопросы? — поинтересовался Василий Ходцов. Лицо его было несколько напряжено, он немного побаивался журналистов.

— Да, — утвердительно кивнул Игорь. — У вас здесь все очень хорошо обставлено. Я уже сделал несколько хороших кадров.

— Мы к этому готовились полтора года, сказал Ходцов. — В ремонтных работах задействовано много людей, тяжелая дорогостоящая техника. Как вы знаете, на ремонтные работы отведено мало времени, всего 44 часа. 16 и 17 декабря движение поездов на станции Никитино было приостановлено. В это «окно» как раз и проводились ремонтные работы.

— Кто руководитель всего комплекса работ? — спросил Игорь.

— Руководитель всего комплекса работ — начальник Никитинской дистанции пути Приднепровской железной дороги Андрей Забигайло.

— Какова стоимость ремонтных работ?

— Все ремонтные работы обошлись в 4 миллиона гривен.

— «Окно» ценой в 4 миллиона гривен. Ничего себе! — заметил Игорь. — Впечатляет.

— Участку железной дороги, пролегающей через этот мост, продлят жизнь, по меньшей мере, на 50 лет… Такое событие по масштабам, что-то сродни, БАМу, — хвастливо добавил Ходцов.

— БАМ, по-моему, строили более 12 лет, — заметил Игорь.

— Я имею в виду, по значимости события, — добавил Ходцов, ничуть не смутившись. Он в первый раз участвовал в таком серьезном деле, его распирала гордость от сознания хорошо выполненной работы.

Пока Игорь беседовал с Ходцовым, Анна направилась к руководителю, отвечающему за ремонт моста, прорабу мостопоезда Виктору Андруцкому. Разговаривая, они пошли по шпалам к мосту. Они вышли на мост, высота метров тридцать, высота 12-ти этажного дома. Пролет справа — пролет слева, а посередине пустота. Многочисленные фигурки рыбаков на льду стали выглядеть черными точками. Прораб куда-то исчез. Анна глянула вниз, и у нее закружилась голова. Разве решилась бы она в другой ситуации быть такой смелой. Но очень уж хотелось рассказать читателям, как было все на самом деле, хотелось увидеть все собственными глазами. Вид с моста был завораживающий, но, честно говоря, было очень страшно. Она с детства боялась высоты. Она стала медленно двигаться с моста к земляной насыпи, стараясь сдерживаться, чтобы не перейти на бег… И вдруг! Вы когда-нибудь видели по телевизору, как ползет на вас танк? На весь экран. Вот так прямо на нее по рельсам ползла махина — огромный кран, на платформе которого лежало тяжеленное пролетное строение. На какое-то мгновение страх сковал все естество Анны, все мысли улетучились у нее из головы. Потом пришло на ум то, что она услышала накануне от начальника Никитинской дистанции пути об этом кране. Это был единственный в Украине кран, предназначенный для подобных работ, вес пролета — 130 тонн. Вот это махина! Сейчас уложат новый пролет — наступит исторический момент.

Анна ринулась вниз, чтобы увидеть это зрелище снизу. Там уже собралась толпа зрителей из рабочих и местных жителей, даже рыбаки побросали свои удочки и смотрели на мост. Кран медленно продвигался вперед, пролетное строение занимало свое место. Да, это не «американские горки» — это работа для настоящих мужчин! Потом были крики «ура», радостные поздравления. Вот так происходят события века. Дорожный мастер Ходцов, который курировал этот участок дороги, удовлетворенно произнес: «Работа сделана. Теперь здесь можно будет снять все ограничения скорости движения поездов». Монтеры пути забили последние костыли в шпалы. Путь для поездов был открыт.

Игорь щелкнул фотоаппаратом, сделав несколько удачных кадров, когда укладывали новый пролет. Затем он подошел к Анне, положил руку ей на плечо. Она оглянулась.

— А, это ты… — сказала она, улыбнувшись.

— Нет, что ни говорите, а мосты — самые поэтичные строения на земле, — сказал с воодушевлением Игорь.

— Почему? — спросила она.

— Наверное, потому, что они соединяют людей. Несколько минут — и пролет занял свое место, мост соединился, а еще какое-то время назад эти разные берега моста были оторваны друг от друга, между ними зияла пустота… Анна, я смотрел на тебя, когда ты стояла на мосту. Ты была очень красивая в эту минуту. В своем черном кожаном пальто с рыжим лисьим воротником, волосы выбились из-под шапки, развеваются на ветру… Восторженный задумчивый взгляд. В тебе было что-то такое, торжественное, революционное… нет, я бы даже сказал, героическое что ли… нет, опять не то. О чем ты думала в тот миг?

— Я и не успела ни о чем подумать… честно говоря, я очень испугалась. Я боюсь высоты… с детства. А потом, когда увидела эту махину, медленно надвигающуюся на меня, мне стало, вообще не по себе… Я рада была, что во время сбежала с моста…

— Да, к слову сказать, ты поступила крайне необдуманно, когда поднялась на этот высоченный мост, — с упреком заметил Игорь. — Надо быть осторожней в такие минуты. К тому же, в тот момент, когда должны были укладывать 130-ти тонный пролет… В этом есть какая-то, даже не знаю, как сказать… излишняя эмоциональность что ли… девушки, наверное, все такие легкомысленные существа…

Анна с удивлением посмотрела на Игоря:

— Игорь, ты меня осуждаешь за легкомысленность?

— Ну, я бы не стал так говорить, девочка моя, — покровительственным тоном сказал он, обнимая ее за плечи. — Я — твой старший товарищ, я всегда могу тебе дать дельный совет…

Анна выскользнула из его рук и пошла к машине. Игорь кинулся за ней вслед.

— Анна, ну куда же ты пошла? Мы так хорошо с тобой говорили, — сказал Игорь.

— Мы уже поговорили, — тихо сказала Анна.

Через несколько минут редакционная машина тронулась в путь. Ехали все в приподнятом настроении.

— Что ни говори, — сказал Игорь, — а в репортаже есть что-то этакое… знаменательное. Кстати, это только я заметил или там мы были одни?

— Я тоже не увидела никого из наших коллег из других изданий, — сказала Анна. — Возможно, они приезжали раньше…

— Или приедут позже после нас, — с удовлетворением заметил Игорь, потирая руки. — Нет, мы все-таки молодцы с тобой, Аня, хороший материал сделали! Правда, я чертовски замерз. Мороз, ветер, а я без головного убора, а мы там околачивались час, а то и больше…

— Сегодня мороз не очень большой, наверное, сейчас градусов — 5, не больше, — заметил водитель.

— Тебе хорошо говорить, Павел, ты все время просидел в машине, — сказал пренебрежительно Игорь.

Водитель обиделся и насупился. Анна с укором посмотрела на Игоря и прошептала:

— Ну зачем ты так, Игорь…

— Да ну… я ничего такого не сказал. Ты не замерзла, Аня? Давай я согрею твои руки, — сказал Игорь. Он взял ее руки в свои ладони. — Ого! Какие холодные. Чего ты перчатки не надела?

— Они в сумочке, в них неудобно блокнот и ручку держать в руках.

— Я все записал на диктофон.

Анна пожала плечами:

— Диктофон иногда мешает.

— Это да… Кстати, Аня, уже время обедать, давай с тобой пообедаем где-нибудь, — предложил Игорь. — Я так замерз и такой голодный, давай сейчас поедем в уютное кафе или ресторанчик, где играет хорошая музыка… ужасно не хочется сейчас возвращаться в редакцию. Там холодно и не уютно. И, к тому же, Гришин, точно, придумает какое-нибудь новое задание.

— А репортаж?.. его надо написать и сдать.

— Редактор говорил, что репортаж выйдет через три дня, успеем. Завтра утром он будет готов, я ночью все напишу, там не так уж много текста, больше с фотографиями возиться. Поехали, Ань, со мной, — настаивал Игорь, — ну его… эту работу, она никогда не кончится.

— Не знаю, у меня на два часа назначена встреча с Тимофеем Пасечником, я не могу его подвести, — сказала Анна.

— Что ему нужно на этот раз?! — недовольным тоном заметил Игорь. — Постоянно шляется по редакции этот противный старик.

— Пасечник — наш постоянный читатель, к тому же, он постоянно приносит свои статьи в нашу газету.

— Они все нудные и не интересные…

— Это ты так думаешь, а читатели думают иначе. К тому же, такие люди необходимы газете, надо же чем-то заполнить двенадцать полос.

— Ну, хорошо, согласен. Такие люди нужны. Пасечник — активный, много знает, и пишет неплохо… но при чем здесь он?! Не понимаю! Аня, я просто предложил тебе пойти со мной в кафе.

— Я поеду в редакцию, — сказала Аня, потупив взор.

— Эх, Аня, ты не возможный человек. Где романтика, где журналистский задор?..

Анна рассмеялась. Павел, улыбнувшись одними губами, кинул на нее понимающий взгляд.

— Игорь, по-твоему, журналистский задор заключается в том, чтобы ходить по кафе и ресторанам, — сказала девушка.

— А почему бы и нет?! Мы — творческие люди, мы можем себе это позволить, когда другие вкалывают на производстве или на железной дороге, как вот сегодня мы видели дорожных рабочих, монтеров, бригадиров… Пусть трудятся, обществу нужны дисциплинированные ответственные труженики и специалисты… Кто-то должен выращивать хлеб, водить поезда, работать на заводе…

При этих словах водитель Павел насупился еще больше. Он бросил недовольный взгляд в сторону Лебеденко.

— У нас разные профессии с ними, — продолжал Лебеденко. — Мы — творческие работники, а они — люди труда. Это две большие разницы, мы можем себе позволить гораздо больше, чем они. Во-первых, мы не так скованы жесткой дисциплиной, затем… у нас более гибкий график, ну, и в остальном есть кое-какие преимущества…

Анна решила прекратить этот ненужный разговор. Она отвернулась к окну. Игорь посмотрел на нее и замолчал, томно вздыхая при этом. Дальше ехали молча, каждый думал о своем. Лебеденко попросил водителя остановить возле кафе «Фламинго». Он вышел из машины и, не произнеся ни слова, тут же ушел. Павел посмотрел на него неприязненным взглядом:

— Вот гусь! Ты посмотри, какая у него жизненная философия, делит людей на категории. Пижон!

— Да, Игорь — не простой человек, — согласно кивнула Анна. — Но он хороший журналист… ленивый, правда, немного. Но в целом, с ним можно работать.

— Не люблю я таких людей, — сказал Павел, — от них не знаешь, чего ждать… Куда дальше ехать, Аня?

— В редакцию. Гришин, наверное, уже нас заждался. Честно говоря, никуда не хочется ехать. В редакции холодно, — вздохнув, сказала Анна, — а домой ехать далековато…

— Давай отвезу тебя домой.

— Не-а, не нужно, потом все равно надо возвращаться, не будет времени даже поесть. Павел, давай заскочим в магазин, я куплю что-нибудь поесть, какую-нибудь булочку или йогурт. На работе у меня чай есть.

— В какой именно магазин?

— В любой, мне без разницы.

Они проехали несколько минут и остановились у центрального универмага, там был продуктовый отдел. Анна вышла из машины и направилась к магазину. У входа она случайно встретилась с Тарасовой. Тарасова была довольно эффектной дамой, но абсолютно безвкусно одетой. Все знали, что Тарасова была любительницей одежды из секонд-хенда, именно там она чаще всего выбирала свои наряды. Увидев Анну, Тарасова широко улыбнулась. Не теряя ни минуты, она тут же пригласила Анну на мероприятие в музей, где она работала. Сегодня там открывалась выставка вышитых картин. Надо было написать об этом статью. Анна пообещала, что придет на открытие выставки.

Едва переступив порог редакции, Анна сказала редактору, что она идет на открытие выставки в музей. Пить чай было некогда, до музея надо было идти полчаса, а по городу редактор редко давал машину, добираться пришлось пешком. Булку пришлось жевать на ходу, запивая газировкой. После мероприятия в музее, Анна снова вернулась в редакцию. В кабинете сидела одна Лукошина, Лебеденко еще не появлялся. Анна спросила, где Лебеденко. Лукошина ответила, что Лебеденко недавно звонил и сказал, что «он простыл и сегодня на работу не выйдет». «Так, понятно… вечно Игорь найдет какие-то отговорки, чтобы не выходить на работу», — недовольным тоном проворчала Анна и уселась за свой рабочий стол. Она принялась писать репортаж о ремонте моста. Она хотела закончить эту статью к концу дня, потом надо было приниматься за материал о местных рукодельницах, чьи работы были выставлены в музее. Анна сидела в кабинете одна, Лукошина ушла в горисполком на пресс-конференцию городского головы.

Было 4 часа дня, Анна уже подумывала уйти с работы, когда в кабинет вошел редактор. Он сказал, что Анне и фотокору надо успеть до конца дня сделать блиц-опрос, узнав у прохожих «как они относятся к городской власти». Анна сделала кислое выражение лица и попробовала отказаться, сказав, что «сейчас на улице уже темно, и лучше этот блиц-опрос провести завтра с утра». Но Гришин был категоричен и потребовал, чтобы блиц-опрос провели сегодня. Через несколько минут в кабинет зашел фотокорреспондент Сева Лавринец. Сева скорчил недовольную мину. Он тоже был страшно недоволен тем, что его заставляют работать в конце дня, да еще бегать по морозу с камерой наперевес, и приставать к прохожим с глупыми вопросами. Сева сказал, что «идет курить на улицу и будет там ждать Анну». Он вышел. Анна быстро оделась и, нехотя, вышла на улицу. Над городом сгустились сумерки, уже включили уличное освещение, было прохладно, к вечеру мороз только усилился.

Прошло уже полчаса или, может, больше. Они опросили уже с два десятка горожан, задавая один и тот же вопрос: «Как вы относитесь к городской власти и, лично, к мэру Мороцкому Эдуарду Васильевичу?». Некоторые, завидев журналистов, с недовольными лицами проходили мимо, даже не останавливаясь и не выслушав вопрос. Таких было приблизительно треть. Остальные охотно делились с журналистами своим мнением. Основной ответ был таков — городские власти плохо справляются со своими обязанностями. У обывателей, явно, были претензии к власти и мэру города. В принципе, блиц-опрос был готов, и он был в том ключе, который нужен был для их газеты. Можно было возвращаться в редакцию. Было ужасно холодно, руки примерзали к диктофону. Анна мечтала только об одном, скорей попасть в теплое помещение и выпить горячего чая. Когда зашла в здание редакции, облегченно перевела дух, Сева сразу направился в свою фотолабораторию, а Анна поднялась на второй этаж и пошла по длинному коридору к своему кабинету. На этаже было темно, все уже порасходились. Свет горел только в кабинетах редактора и бухгалтера.

Она прошла в свой кабинет, включила свет. Обогреватель не стала включать, так как не намеревалась долго задерживаться на работе. Анна поднесла окоченевшие руки ко рту, попыталась согреть их своим дыханием. Казалось, от холода продрогли все косточки, безумно хотелось согреться. Анна взяла электрический чайник, намереваясь его включить в розетку, но там не было воды. Она тяжело вздохнула, ей ужасно не хотелось идти через весь длинный коридор в другой конец здания, где находился умывальник, чтобы набрать воды из крана. Анна зашла в кабинет бухгалтера. Там сидели за столами, уткнувшись в свои бумаги, бухгалтер Людмила Антоновна, немолодая уже дама со стервозным, как у всех бухгалтеров, характером, и менеджер по работе с клиентами Анжела, молодая девушка, недавно окончившая школу, она отвечала за распространение газеты и рекламу. Они были немного сосредоточенными, им предстоял годовой отчет. Услышав скрип открывающейся двери, бухгалтер взглянула в сторону Анны недовольным взглядом. Анна подняла вверх чашку и спросила:

— У вас можно взять стакан кипятка? Я ужасно замерзла, только что пришла с блиц-опроса, на улице ужасно холодно.

— У нас нет воды, — недовольно буркнула бухгалтерша и снова уткнулась в свои бумаги. На ее столе рядом с бумагами стояла чашка с дымящимся кофе. Анна знала, что бухгалтерша ее недолюбливала.

Анжела ничего не сказала, она жевала печенье, лишь надменно посмотрела на Анну. Анжела была какой-то дальней родственницей хозяина газеты, она на всех смотрела свысока.

Анна посмотрела на них недоуменным взглядом и вышла из кабинета. Настроение было окончательно испорчено. «Неужели им жаль для меня стакана кипятка? — подумала она. — Они сидят в тепле, а я весь день пробегала на улице, на морозе, добывая материал для газеты (для нашей газеты, между прочим!), а им кипятка жалко для меня. Как можно работать в таких условиях, когда такое отношение… Руки опускаются после этого.» Пребывая в плохом расположении духа, Анна покинула редакцию, даже не попрощавшись с редактором. Она пошла домой. Ужасно хотелось есть. Она вспомнила, что давно ничего не ела. Она зашла в ближайший магазин и купила пачку чипсов. Жуя чипсы на ходу, она подумала: «Странный выбор для голодного человека — чипсы, лучше бы, наверное, было взять булочку или печенье.» Анна отвлеклась от размышлений. Взгляд ее привлекла молодая девушка, шедшая ей навстречу, как для зимы, она была легко одета. На ней было легкое пальто, капроновые колготки и осенние сапожки. Безусловно, красивые и элегантные сапожки, но не утепленные. Модница была без головного убора. Черные волосы красивой волной ниспадали на плечи. «Странно, как им не холодно, — подумала Анна, — что они ходят легко одетые. Может быть, у них на работе и дома тепло, и потому они не мерзнут так, как я».

Переступив порог дома и сняв обувь, Анна устало повалилась в кресло. Мама принесла ей горячего чая. Анна выпила чай и пошла в свою комнату. Она легла на кровать и почти сразу же заснула. Мама не стала ее тревожить. Сквозь сон Анна слышала, как звонил телефон. Трубку сняла мама, она с кем-то разговаривала. По отдельным фразам Анна поняла, что звонил Алексей, но у Анны не было сил подняться с кровати, чтобы поговорить с ним.

Глава 4. Разные судьбы

Утром Лебеденко появился в редакции как всегда с опозданием. Войдя в кабинет без четверти десять, Лебеденко к своему удивлению обнаружил там Тимофея Пасечника. Пасечник сидел на стуле возле стола Анны, они о чем-то беседовали. Лебеденко покосился на Анну:

— Странно. Ты же говорила, что должна была встретиться с ним вчера.

— Вчера не получилось, — сказала, несколько смутившись, Анна.

— Понятно. Солгала…

— Нет, что ты, Игорь, как ты мог такое подумать… — стала почему-то оправдываться Анна.

Лебеденко нахмурился, в раздражении он махнул рукой и прошел к своему рабочему столу, стоявшему у окна. Лукошина приветливо ему улыбнулась и сказала сладким приторным голоском:

— Привет, Игорь.

— Здравствуй, Юля, — сухо сказал Лебеденко. Он достал из ящика стола чистые листки бумаги, взял ручку и стал быстро что-то писать.

Анна беседовала с Пасечником, а Игорь изредка косо поглядывал в их сторону. В редакции всем было известно, что Игорь недолюбливал Тимофея Пасечника, тот платил ему той же монетой. Пасечник сотрудничал с газетой «Никитинские новости» не первый год. Он постоянно приносил материалы в газету, в основном это были краеведческие статьи или заметки о лекарственных растениях; будучи фармацевтом и аптекарем, Тимофей Юрьевич в последние годы увлекся фитотерапией. Он хорошо разбирался в травах и знал, как их собирать. А еще он хорошо разбирался в людях.

— Анна, вы сегодня неважно выглядите, — сказал Пасечник, внимательно присмотревшись к ней.

— Я просто устала, — сказала Анна. — Несколько недель работала без выходных. Так получалось, что в выходные были какие-то важные мероприятия, надо было идти на них, или надо было подготовить срочные материалы.

— Вы много работаете, Аня.

— Да. Как-то в последнее время много навалилось всего… На меня еще погода давит. Все время пасмурно, солнце практически не появляется из-за облаков.

— Зима на дворе. Вам нужно отдохнуть. Возьмите отпуск.

— Что вы?! — воскликнула Анна. — Меня никто не отпустит, в редакции много работы.

— Но, ведь, в редакции есть же остальные корреспонденты, — резонно заметил Пасечник.

— Есть, — согласилась Анна.

— Работая в таком ритме, вы сами загоните себя в угол, подорвете здоровье, потом будет трудно восстанавливаться.

— Ничего. Я справлюсь, — быстро сказала Анна, стараясь закрыть эту тему. — Тимофей Юрьевич, так вы фитотерапевт или травник?

— Фитотерапевт — врач, который лечит травами, — сказал Пасечник. — Врач ведет прием больного, прослушивает, ставит диагноз и назначает ему лечение. Я же не врач. Я провизор по образованию, не имею права диагнозы ставить. Знаю симптоматику многих заболеваний, но ставить диагноз не хочу, с моей стороны это было бы нечестно и неэтично.

— Многие современные знахари, а также экстрасенсы и колдуны, к ним в придачу, не очень беспокоятся по поводу этики, широко рекламируют в средствах массовой информации себя и свой целительский дар.

— Многие из них шарлатаны. Целительский дар очень редко встречается, не каждому дается, а рекламировать себя в газете или по телевидению можно сколько угодно, главное не навредить человеку.

— Вот то-то и оно, что для них главное деньги вытрясти из человека, а не вылечить. Мне кажется, что раньше не было такого количества экстрасенсов, магов и чародеев, — заметила Анна.

— Это точно, — согласился Пасечник. — Времена сейчас смутные, для многих людей непонятные, многие тяжело переживают до сих пор смену идеологии и настроений в обществе. После перестройки старый привычный мир рухнул, новый только начал сформировываться. На этой волне и развелось много экстрасенсов и чародеев. К тому же, сейчас вышло в свет много разной низкосортной литературы, в которой излагаются многие сведения, в том числе по нетрадиционной медицине, приводятся различные знахарские рецепты, якобы, популярные в простонародье, населению предлагаются всякие магические заговоры и обряды. Мне кажется, все это суеверие, а суеверие — это пустота, глупость и самообман. Хуже того, это может быть очень опасно. Люди перестают верить врачам и медицине, но оно и понятно, сейчас лечение в медицинских учреждениях дорого стоит, от бесплатной медицины, доставшейся нам от советских времен, практически ничего не осталось. Медицина сейчас стала платной, повсюду рекламируют свои услуги платные специалисты и медицинские центры, и не каждый может позволить себе лечиться там. Но нельзя же из одной крайности кидаться в другую. Экстрасенсы, к примеру, не лечат, а зубы только заговаривают, при этом вытряхивая из кошелька доверчивых граждан немалые деньги. И ведь ходят к ним люди!

— Наверное, это все больше малосведущие старушки-пенсионерки…

— Отнюдь. Я знаю, что к экстрасенсам и гадалкам ходят очень даже образованные и интеллигентные люди, врачи, учителя, например… Их не обвинишь в недостатке образования. Да мало ли кто может пойти к экстрасенсу, вот поддался человек влиянию рекламы в газете и пошел на прием к экстрасенсу, деньги при этом свои отнес, а здоровью не помог ведь. Другое дело, травы. Они во многом помогают, лечат многие заболевания, главное знать, как их применять. Но опять же, травы это не панацея. Нельзя отказываться от официальной медицины.

— Тимофей Юрьевич, вы травник. А как у вас возникла идея заниматься травами?

— Она как бы плавно выплыла из моей основной профессии. Я много лет проработал заведующим центральной городской аптекой. Волей-неволей по долгу службы приходилось заниматься заготовкой лекарственных растений, потому что аптекам доводился план такой заготовки. Но ассортимент был очень ограниченным. Всего 15—20 наименований, во всяком случае, по нашему региону. С выходом на пенсию я ознакомился с литературой по фитотерапии, которой много появилось в последнее время, в них детально рассказывается о многих лечебных травах и их лечебных свойствах. Многие лечебные травы известны еще с древнейших времен. Об их лечебных свойствах писали Гиппократ, Диоскорид, Гален, Плиний Старший, Ибн Сина (Авиценна). Мы, аптекари и заготовители трав, и раньше знали, что есть много лечебных трав, которые в народе активно применялись на протяжении многих столетий. Но это было под запретом официальной медицины. Возможно, это было связано с тем, чтобы люди не занимались самолечением, чтобы не навредили себе, потому что среди трав есть много ядовитых растений. Они недостаточно хорошо изучены. Я систематизировал травы, которые произрастают в нашем регионе. В прошлом году мы с супругой насобирали 66 наименований трав.

— Это очень интересно. Тимофей Юрьевич, вы говорили, что раньше, лет двадцать-тридцать назад аптеки заготавливали не больше 20 наименований трав.

— Да. Был определенный перечень трав, которые входили в государственную книгу фармакопеи. В каждой стране есть свои национальные фармакопеи. У лечебной травы широкий спектр действия, в отличие, скажем, от таблетки. Одна трава может лечить несколько заболеваний. Взять тот же зверобой. Его в народе называют растением от 99 болезней.

— Вы ездите по всем балкам и оврагам нашего района, собираете травы. А что интересного вам удалось увидеть? Жена — ваша помощница в этих путешествиях?

— Мы вместе с ней собираем травы. У нас нет ни начальника, ни подчиненного. А мир нам открывается удивительный. Выберешься за город на природу, кругом стоит такая звонкая тишина. Отдыхаешь от шума и городской суеты. Дышать становится легко. От чистого степного воздуха даже немного кружится голова. Кругом тишина и благодать. Звери всякие бегают, то ежик прошмыгнет, то заяц пустится вскачь, один раз в Карловой балке видел черепаху. А то как-то ехали по дороге, так нам наперерез выскочила из кустов перепелица с детенышами. Ну надо было им в это время переходить дорогу. Она бы сама взлетела, так куда ей птенцов деть.

— И вы что же?

— Остановились. Пропустили заботливую мамашу. Они быстро перебежали дорогу и юрк в траву, и не видать их.

— Не все останавливаются, — заметила Анна.

— Это верно. Часто под колеса скоростных авто попадают ежики и другие животные. Спешат люди, торопятся. А куда, зачем?.. Вот она природа-матушка. Оглянись вокруг. Вокруг простирается степь да луга цветущие, покрытые разноцветным ковром. Птицы порхают вокруг, мотыльки кружатся. Птицы поют, а в душе покой и радость. Сейчас, правда, зима, а по весне природа оживает, каждая травинка цветет и имеет свой цвет. Коровяк скипетровидный, к примеру, очень красиво цветет, сам желтый и высокий, стоят как свечи заросли желто-горячего коровяка посреди зеленого луга. Колышутся на ветру. Шумит ветер в поле, и кланяется до земли каждая травинка. А человек, он ведь тоже, как цвет на траве.

— Тимофей Юрьевич, это все так красиво…

— Красиво все и интересно! — сказал Пасечник. — В прошлом году поехали мы с женой, когда был праздник гадюк, даже в календаре было указано об этом. Вначале по дороге наткнулись на гадюку, объехали ее стороной и махнули в другое место. А там, в овраге, их аж четыре копошится. Ринулись в другую балку — и там полно! Моя Альвина не выдержала и говорит: «Ну все… хватит с меня! Теперь поехали домой». А до этого все хорохорилась. «Не боюсь я змей», — говорила. Я помню случай, у нас в аптеке при заготовке лекарственных трав Валеру Раскина ужалила змея. Он тогда очень плохо себя чувствовал, резко подскочила температура, нога покраснела, появилась опухоль. Медики оказали ему первую медицинскую помощь, он несколько дней был на больничном. Через несколько лет мы встретились, у него тромбофлебит, сильные боли, мается он теперь с этой хворобой. Теперь я с собой сапоги вожу, когда выезжаем за город…

Не успел Пасечник покинуть кабинет, как Игорь с ехидцей заметил:

— Ну, слава Богу, ушел этот краснобай, пустомеля…

Даже Лукошина опешила от таких слов:

— Игорь, зачем ты так говоришь? Он все по делу говорил, я даже записала кое-что в блокнот, некоторые виды трав, которые помогают при…

— Юля, умоляю тебя, не будь такой наивной. Этот Пасечник — старый зануда. Он пенсионер, ему на пенсии скучно сидеть, так вот он по степи ездит травы собирает. А зачем это нужно в наш технологический век, когда любое лекарство можно в аптеке купить…

— И не каждое лекарство в аптеке можно купить, — заметила Анна.

— Да, это точно, — сказала Юля Лукошина. — Ты, Аня, правильно говоришь. Не каждое лекарство в аптеке купишь. Нельзя отказываться от того, что дает природа…

— Все! Сдаюсь, — улыбнулся Игорь, — вы меня уговорили. И давайте не будем больше об этом говорить, а то меня почему-то от этой темы клонит в сон.

— Вот сейчас будет оперативка у шефа, я посмотрю, как тебя там будет клонить в сон, — иронично заметила Лукошина.

— Оперативка?! — переспросил Лебеденко. — Я совсем про нее забыл. И жалко, уйти нельзя…

— Куда ты собрался уходить? — спросил Гришин, вошедший в их кабинет.

— Никуда. Это я так… к слову.

Редактор строго на всех посмотрел и сказал:

— А ну, живо все ко мне в кабинет, на оперативку!

На оперативке все было, как обычно. Обсуждение уже изданных статей, их резонанс в обществе и среди читательской аудитории и подбор новых тем. Потом, как всегда критика. Гришин любил пройтись по всем сотрудникам с критикой, так он самоутверждался. Прошло 15 минут. Игорь то и дело зевал, чем вызвал крайнее неудовольствие начальника. Гришин сделал замечание Игорю. Игорь стал красный как рак от возмущения, что его как школьника отчитали в присутствии всего коллектива. А он, между прочим, не побоявшись преследований со стороны городских властей, на прошлой неделе написал разгромную статью о мэре, обвинив того чуть ли ни во всех смертных грехах. Всем известно, что городская газета «Никитинские новости» оппозиционно настроена к городской власти. Их газета не дремлет, она постоянно выискивает все недостатки и упущения в работе городских чиновников и, лично, самого мэра Эдуарда Мороцкого. А ведь это всегда риск — критиковать влиятельных чиновников. Игорю Лебеденко уже звонили неизвестные люди и угрожали расправой за разгромную статью против мэра. Статья Игоря Лебеденко имела огромный успех среди читательской аудитории, сам хозяин газеты лично звонил Лебеденко и его похвалил. Это чего-то да стоит. К тому же, Игорь Лебеденко — любимец публики, у него масса поклонников, многие покупают газету только ради его статей. Игорь — очень способный журналист, у него хороший стиль. Все статьи у него получаются бойкие и задиристые. Если Анна Малинкина — мастер очерка, то Игорь Лебеденко — разноплановый журналист, ему одинаково хорошо даются и репортажи, и очерки, и аналитические статьи. Обзоры писем читателей каждый может написать, а ты попробуй написать что-нибудь посерьезней. Он ведет спортивную рубрику, освещает события спортивной жизни города, а ведь соревнования иногда проходят и по выходным дням, и все равно, невзирая ни на что, приходится выходить на работу. Также на нем рубрика «криминальная хроника». «Ответственности много, а уважения никакого, вот и работай после этого… выкладывайся на все сто…», — думал незаслуженно обиженный Игорь Лебеденко, сидя на оперативке и в пол уха слушая редактора.

На оперативке решались и хозяйственные вопросы. Сегодня редактор поднял тему, касающуюся всех членов коллектива. Дело в том, что в последнее время тираж газеты заметно упал. Оно и понятно, в стране был кризис, покупательная способность граждан резко упала. Еще не дремали конкуренты, пытаясь всячески переманить доверчивого читателя на свою сторону. Все это уже успели ощутить на собственном кармане сотрудники редакции газеты «Никитинские новости». В последнее время всем урезали зарплату. Чтобы газета не зачахла совсем, редактор принял решение печатать в газете побольше заказных платных статей. Всем сотрудникам редакции, включая, творческих работников, настоятельно было рекомендовано искать для газеты рекламу и спонсоров.

Выходили все из кабинета редактора в дурном расположении духа, бурно обсуждая в кулуарах прошедшую оперативку, особенно возмущался Игорь Лебеденко. Редактор его посылал в отдаленное село района делать статью об агрофирме, занимающейся выращиванием подсолнечника. Редактор уже получил от этой агрофирмы предоплату за будущий материал в газете. Он был страшно этим доволен и гордился своей сообразительностью и расторопностью, пока остальные городские газеты балансировали на грани выживания и банкротства. Все бы ничего, но одна часть оплаты была получена наличными, другая же часть оплаты была выдана продукцией — постным маслом в фирменной упаковке. В редакцию от агрофирмы поступило 20 ящиков постного масла, и теперь всем сотрудникам редакции надо было получить в бухгалтерии несколько бутылок этого масла. Масло выдавалось в счет зарплаты.

Лебеденко пошутил, что лучше бы выдавали зарплату коньяком. Мужская половина сотрудников редакции была с ним солидарна, а вот женщины были категоричны, заявив безапелляционным тоном, что «в хозяйстве постное масло нужнее». Кто бы спорил, но дело не в этом, пугал сам прецедент выдачи зарплаты товаром и продукцией. Юлия Лукошина должна была подготовить статью о местной птицефабрике. Статья была платной, но денег у руководства птицефабрики в наличии не было, они обещали расплатиться продукцией. На следующей неделе в редакцию должны были привезти несколько ящиков куриных яиц. Их тоже планировалось выдавать в счет зарплаты. Жизнь повсюду вносила свои коррективы. Надо было выживать в трудной жизненной ситуации, в которой оказалась страна, вступив в затяжную эпоху перемен.

Сотрудники редакции воплощали в жизнь планы редактора Гришина Петра Семеновича. Менеджер по рекламе и работе с клиентами Анжела уже договорилась с руководством молокозавода о платной рекламной статье, как вы понимаете, тоже с оплатой продукцией. В редакцию с молокозавода уже доставили кефир и глазурованные сырки. Бухгалтер Людмила Антоновна провела удачные переговоры с торговым предприятием, занимающимся реализацией копченой колбасы. Вся продукция, заработанная честным трудом бравых журналистов, теперь складировалась в кабинете бухгалтерии редакции. Бухгалтерия автоматически превратилась в склад, здесь было трудно пройти и повернуться. Самые смелые выражали недовольство, что в последнее время заработную плату выдают продукцией, ну а самые мудрые помалкивали, потому что не хотели лишиться работы. В городе выросла безработица, впрочем, как и во всей стране. Не найдя работы у себя в городе, многие уезжали из Украины на заработки в соседние страны — Польшу, Россию, Белоруссию, Чехословакию.

***

Лебеденко ворчал, стенал и жаловался на судьбу, что его угораздило устроиться в редакцию газеты «Никитинские новости», но не увольнялся. Он, по привычке, многие свои обязанности пытался перевесить на своих коллег — Лукошину и Малинкину. В газете, как водится, подвизалось несколько внештатников, им начисляли небольшие гонорары за строчки. Дмитрий Якунин сотрудничал с газетой второй год. Писал он так себе, не особо выделяясь талантом, острых тем не поднимал, но редактор его ценил за трудолюбие и аккуратность. Якунин был обязательным, не скандальным, писал много, практически не требуя оплаты. Гришин, совершенно неожиданно для всех, решил взять Якунина в штат, пока только на полставки. Игорь Лебеденко абсолютно не предал этому факту значения. Юлия Лукошина немного была удивлена изменениями в штатном расписании. Но Анна Малинкина занервничала, она понимала, что если на работу берут нового человека, значит, кто-то может вылететь с работы. Малинкина сказала об этом вслух, когда в кабинете не было Якунина.

— Аня, ты думаешь, что Якунина взяли на работу, чтобы кого-то уволить? — насторожилась Лукошина.

— Думаю, что да, — сказала Малинкина. — Гришин постоянно распинается на оперативках, что газета убыточная, что сотрудникам нечем платить зарплату, как ты помнишь, из-за этого нам всем урезали зарплату, а тут в штат берут нового человека…

— Но пока только на полставки, — заметила Лукошина.

— Пока…

Игорь Лебеденко молча слушал их разговор, а потом решил вмешаться.

— Коллеги, к чему эти домыслы? Скоро и так все прояснится, — сказал Лебеденко.

— Игорь, что ты имеешь в виду? — спросила Малинкина.

— То, что новый сотрудник газеты Якунин — протеже нашего бухгалтера.

— Не понимаю, к чему эти интриги? — пожала плечами Лукошина. — Зачем Людмиле Антоновне понадобилось продвигать своего человека? Мы, что, плохо работаем?

— Не в этом дело… — сказал Лебеденко, — просто бухгалтеры всегда влияют на политику своих предприятий. Это у них в крови — быть в гуще событий и интриговать.

— Значит, Анна права, и кого-то из нас в ближайшем будущем ждет увольнение. Кого же? — спросила Лукошина и посмотрела на коллег.

— Не нужно об этом заранее говорить, что будет, то будет, — сказал Лебеденко. Он помолчал, потом добавил: — В кулуарах ходят слухи, что Людмила Антоновна недовольна работой корреспондентов…

— Интересно, какое отношение бухгалтер имеет к творческой работе?! — возмутилась Малинкина.

— Да, Аня, ты права, бухгалтер не может судить о нашей работе, — согласилась с коллегой Лукошина.

— И все же… у нее есть право подписи, — сказал Лебеденко. — Она влиятельный человек в редакции, от ее мнения очень много зависит.

— Это какие-то тайны мадридского двора, — недовольным тоном сказала Лукошина, — и все это меня ужасно напрягает.

— И не говори, Юля, — сказала Анна, — мы здесь работаем в ужасных условиях, в не отапливаемом помещении за нищенскую зарплату… теперь еще какие-то интриги и подковерная возня появились. Раньше в редакции была нормальная рабочая обстановка, зачем было все портить…

Дмитрий Якунин пытался влиться в коллектив и завоевать доверие коллег. Он быстро нашел общий язык с Игорем Лебеденко, они вместе часто выходили на перекур, а после работы направлялись в ближайшее кафе выпить пива. С Юлей Лукошиной Якунин тоже быстро сблизился, достаточно было ему сделать Юльке пару комплиментов, Юлька была падкая на комплименты и дифирамбы в ее честь. Анна Малинкина держала оборону, не идя на контакт с новым коллегой. Ее в нем раздражало все, начиная с того, что его стол поставили рядом с ее столом, и хотя кабинет, в котором они находились, был довольно просторный, ее ужасно раздражало соседство Якунина.

Анна нервничала и чувствовала дискомфорт. Казалось, нарушена была какая-то гармония устоявшихся отношений в коллективе. Якунин совершенно не вписывался в коллектив, так думала Анна. Мало того, на очередной оперативке Гришин сообщил, что в редакцию на следующей неделе придет новый человек, некая Светлана Лыкова, и попросил коллег встретить ее, как подобает, то есть доброжелательно. Все опешили от услышанной новости.

— Что?! — возмущенным тоном спросил Лебеденко. — На кой черт нам в редакции понадобился новый человек?!

— Действительно, зачем это нужно? — спросил фотокорреспондент Сева Лавринец. — Справлялись же мы раньше без посторонних.

— Мне кажется, наш бюджет еще одного человека не выдержит, — с умным видом заметила Лукошина.

Гришин переглянулся с бухгалтером Людмилой Антоновной, та незаметно ему кивнула, Анна увидела, что та в курсе дела, скорей всего, взять нового сотрудника в редакцию было ее идеей. Видя недовольство коллег, Гришин сказал примирительным тоном:

— Мы берем нового корреспондента пока на испытательный срок… на полставки.

— Ну, это меняет дело, — пошел на попятную Лебеденко.

— Она хоть умеет писать? Раньше работала в газете? — спросил Лавринец.

— Не волнуйся, Сева, — сказал редактор, она писать умеет. А если не умеет, то мы ее научим, на то мы и коллектив. Правда? — спросил редактор и с бодрой улыбкой посмотрел на собравшихся. Коллектив молчал, все пытались переварить очередные неприятные новости. Каждый понимал, что новый сотрудник для редакции является лишним бременем, перетягивая одеяло на свою сторону, новичок, тем самым, залазил в карман к остальным сотрудникам редакции.

Как потом выяснилось, Светлана Лыкова была родственницей городского чиновника Щурова. Зачем ее надо было брать на работу, коллективу редакции газеты было не понятно. Как заметила Юлия Лукошина: «Теперь все, что будет происходить у нас в редакции, все автоматически будет известно в горисполкоме…» А Игорь Лебеденко прямым текстом заявил: «Зачем нам в коллективе нужен засланный казачок?» Анна Малинкина также высказалась по этому поводу, даже Дмитрий Якунин, работавший в редакции без году неделя, был против появления новой сотрудницы. Правда, все эти высказывания и недовольства были высказаны за глаза, а не лично редактору Гришину. Но он, как водится, и так все знал, о чем говорили в редакции. Работа у него была такая — все знать, на то он и был руководитель и редактор. Он был недоволен ропотом среди подчиненных. Теперь, когда Гришин переступал порог кабинета корреспондентов, он стал хмуриться больше обычного, строго поглядывая на своих подчиненных. Весь вид его должен был сигнализировать сотрудникам, что он все про всех знает, и он страшно недоволен поведением подчиненных.

***

— Ты смотри, какая пани! На машине разъезжает, — с некоторым раздражением в голосе заметил Игорь Лебеденко. Он стоял у окна и смотрел на улицу.

— О ком это ты говоришь? — с интересом спросила Юля Лукошина.

— О нашей сослуживице, об Анне Малинкиной. О ком еще?! Вот приехала в редакцию на дорогой иномарке. Интересно, кто это ее подвез? — спросил Игорь. Он с интересом всматривался в окно, прильнув к стеклу. — Ух, черт, ничего не видно… кто сидит за рулем. Наверняка, это ее какой-нибудь любовник.

Крайне заинтересованная всем происходящим, Лукошина встала из-за стола и подошла к окну.

— А-а, я знаю, чья это машина, — сказала девушка. — Анна с утра ездила на задание, вот ее и подвезли к редакции.

— Чья же это машина? Может, кто-то меня просветит на сей счет.

Юля Лукошина пристально посмотрела на Лебеденко:

— Игорь, ты, что, ревнуешь ее?

— Никого я не ревную! — вспылил Лебеденко. — Просто интересно знать, почему это наша Малинкина разъезжает на дорогих авто. Я, между прочим, езжу на задания в нашей редакционной машине, старой развалюхе… А нашей Малинкиной подавай дорогую иномарку, на редакционной машине она ездить не хочет…

— Это машина предпринимателя Круглова, — сказала Лукошина, — он владелец фирмы «Виктория», торгующей обогревателями. Сейчас у него бизнес процветает, так как многие жители города отказываются от центрального отопления и переходят на индивидуальное отопление в своих жилищах. Услуга эта не из дешевых. Газовые котлы и водонагреватели стоят очень дорого. Круглов — очень даже крутой бизнесмен.

— Понятное дело… за нищенскую зарплату машину не купишь, разве что, подержанную какую-то… — заметил Лебеденко.

Он был в дурном расположении духа. Когда Анна вошла в кабинет, он скептически посмотрел на нее и произнес с иронией:

— Здравствуй, Анна, где была? Юля говорит, ты была на задании… как все прошло?

Анна, казалось, не заметила его ироничного тона.

— Редактор с утра послал меня на фирму «Виктория», делать рекламную статью. Владелец фирмы Максим Круглов уже заплатил за рекламу.

— Надо же, какой расторопный выискался, — сказал Лебеденко. — Он не только оплатил рекламу своей фирмы в нашей газете, но и еще вызвался подвезти нашего корреспондента до редакции.

Малинкина с удивлением посмотрела на коллегу:

— Игорь, я тебя не понимаю, что плохого в том, что Максим вызвался меня подвезти?..

— Ах, так он уже Максим?! — вспылил Лебеденко. В возбуждении он забегал по кабинету из угла в угол.

— Ну да, его зовут Максим, — почему-то оправдываясь, сказала Анна. — Как же мне его называть?

— Я так понял, что вы уже перешли на ты? — с ехидцей заметил Лебеденко.

— Ну да… Максим… то есть, я хотела сказать, Максим Круглов не намного старше меня.

Юля Лукошина, молча, наблюдала за их пререканиями.

— Сколько ему лет? — спросил Лебеденко и резко остановился посреди кабинета. Он пристально посмотрел на Малинкину.

— Ему 30 лет, может быть, больше… Знаешь, я не догадалась спросить у него о возрасте, — сказала растерянно Малинкина.

— А надо было спросить!

— Игорь, ты думаешь, что это так важно для рекламной статьи — указать, сколько лет владельцу фирмы?

— Мне просто интересно, во сколько лет он приобрел дорогой автомобиль… и где он взял деньги на него в наши непростые времена. Многие горожане едва сводят концы с концами. Самое большее, на что остается денег после покупки продуктов и оплаты коммунальных платежей, так это оплатить проезд в городском транспорте — маршрутке или автобусе, например…

— Это ты сейчас себя имеешь в виду? — хитро прищурившись, спросила Лукошина.

Лебеденко пристально посмотрел на нее и сказал в раздражении:

— Тебя, Юля, я тоже имею в виду… мы не баре, мы простые, мы с народом.

— Кто бы спорил, — сказала Юля Лукошина, — я не буду.

— И вот все-таки интересно, откуда у этого Круглова автомобиль взялся? — спросил Лебеденко у Анны.

— Как ты понимаешь, Игорь, такие вопросы бизнесменам не задаются, — сказала Малинкина.

— Ну, конечно, какие вопросы?! — воскликнул театральным голосом Лебеденко. — Вы, наверное, любезничали всю дорогу. И он к тебе, наверняка, приставал.

— Никто ко мне не приставал! — с обидой в голосе сказала Анна Малинкина. Она уселась за свой рабочий стол и сделала вид, что очень занята.

Лебеденко и Лукошина о чем-то шушукались между собой, наверное, обсуждали ее, потому что Игорь Лебеденко то и дело бросал на нее колкие взгляды. Анна прислушалась, пытаясь услышать, о чем они шептались, но ничего не было слышно. Она тяжело вздохнула и принялась писать рекламную статью о фирме «Виктория», редактор уже забегал в кабинет и просил ее поторопиться со статьей.

***

Новая сотрудница редакции Светлана Лыкова довольно быстро влилась в коллектив. Ей было за тридцать, она была разведена. Внешность у нее была не броской, но она и не была дурнушкой. Раньше Светлана работала в магазине продавцом. Почему Света Лыкова решила стать журналистом, осталось для всех загадкой. Возможно, ей просто надоело работать в магазине продавцом, потому она устремила свой взор в сторону редакции. Света ошибочно считала, что в редакции газеты работать легко и там ничего не надо делать, но она ошибалась. Во-первых, нужно было бегать по городу, сломя голову, и собирать информацию и любые новости для газеты. Уже в этом был облом для нее. На прежней работе Светлана уставала, особенно от общения с несносными покупателями, но ей не приходилось бегать по городу в любую погоду, чтобы раздобыть материал для газеты. Во-вторых, и это главное, Лыкова не умела писать статьи. Она закончила музыкальную школу по классу фортепиано, и этим страшно гордилась, не забывая об этом повторять к месту и не к месту. Но у нее не было профильного образования. Но и это не беда. Многие люди, к примеру, инженеры, учителя, рабочие, партийные работники, чиновники, историки, приходят работать в газету, не имея журналистского образования. И у них неплохо получается. Лыкова Светлана же напрочь была лишена писательского дара, ей с трудом удавалось написать несколько строчек. Она просила Игоря Лебеденко, чтобы тот писал статьи за нее, разменной монетой за услугу была бутылка пива. Единственное, что она могла, — сидеть в редакции и принимать посетителей, выслушивать жалобы горожан по телефону да бегать по городу в поисках информации. Еще Светлана отличалась стервозностью и любовью к интригам. Интриговать она начала с первых же дней, пытаясь столкнуть лбами сотрудников редакции. Малинкина и Лукошина сразу же почувствовали, что в коллективе стало трудно работать. Но хитрая Лыкова все делала исподтишка, на первых порах притворяясь подругой Анны и Юлии.

Анна Малинкина не понимала, как можно было взять человека на должность корреспондента, который не умеет писать статьи. Хуже того, просить другого человека, чтобы он выполнял твою работу. Многие в редакции знали, что Лебеденко пишет материалы за Светлану Лыкову, но пока всех все устраивало. Не устраивало это Юлю Лукошину, которая стала подозревать, что Светлана флиртует с Игорем Лебеденко. Лукошина была влюблена в Игоря, но без взаимности. Новая соперница была ей ни к чему. Оставшись в кабинете как-то наедине вдвоем, Лукошина решила сразу поставить на место Светлану.

— Света, — начала издалека Лукошина, — тебе не кажется, что ты чересчур назойлива?..

Светлана сделала хитрую мордочку, как у лисы.

— Юля, я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала противным тоненьким голоском Светлана Лыкова, сделав невинные глазки.

Эти лисьи повадки ужасно злили Юлю Лукошину.

— Все ты понимаешь, Света, — в раздражении сказала Лукошина. — Не надо вешаться на Игоря. Он не твой парень.

— Я на него не вешаюсь… он мне даже не нравится, — безапелляционным тоном заявила Света Лыкова. Сразу же было видно, что она беззастенчиво врет, потому что она не давала проходу Игорю, приставая к нему постоянно с глупыми вопросами.

— Я хочу сказать, что не потерплю… — начала Лукошина.

— Чего ты не потерпишь, Юля? — спросила, улыбнувшись, Светлана и посмотрела на коллегу.

— В общем, я хотела сказать, оставь Игоря в покое! — наконец набравшись смелости, выпалила Юля Лукошина.

— А то, что будет?

— А потом сама увидишь, что будет, — сказала Лукошина.

Она хотела продолжить свою тираду с угрозами в адрес соперницы, но в эту минуту в кабинет вошел Игорь Лебеденко. Он с интересом посмотрел на девушек.

— Интересно, о чем вы тут шепчетесь? — спросил он. Игорь подмигнул обеим. Светлана улыбнулась.

Это еще больше взбесило Юлю Лукошину. Она видела, что внимание Светланы льстит его самолюбию. Лукошина резко встала из-за стола и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Игорь с недоумением посмотрел вслед.

— Не понимаю, что я такого сказал, — заметил он. — Света, может, ты мне объяснишь, что происходит…

— Ничего. Не обращай внимания…

Света подошла к Игорю и положила ему руку на плечо:

— Игорь, а чем ты сегодня вечером занимаешься? Может, сходим куда-нибудь вечерком?..

— Знаешь, Света, интересное предложение… но я сегодня, к сожалению, занят, — сказал Игорь.

— Как жаль, — томным голосом прошептала Светлана. Она отвернулась с обиженным видом. Она прошла к своему столу и стала что-то перебирать в ящиках рабочего стола.

Игорь сел за свой стол и уткнулся в бумаги. В кабинете повисла пауза, каждый был занят своим делом.

То, что Светлана Лыкова клеилась к Игорю, заметили все. Гришина это немного напрягало. Ему не нравилось, что все женщины в редакции были неравнодушны к этому красавцу. Даже эта новенькая Светлана. Едва переступив порог редакции, сразу втюрилась в Лебеденко. Гришину недавно исполнилось 45 лет, он не был красавцем. Но какой мужчина не хочет пользоваться популярностью у женщин. Гришин был женат, у него было двое детей. Можно сказать, он был счастлив в браке, что совершенно не исключает того, что он не против был завести отношения на стороне. Оставался вопрос, с кем. Бухгалтер Людмила Антоновна была дамой в летах, менеджер по рекламе Анжела тоже была не вариант. Слишком молода и ветрена, к тому же, родственница хозяина газеты — человека очень властного и с дурным характером, мало ли чего. Корректорша Лидия Павловна была его старше на несколько лет, она была дамой с характером и очень неуживчивой. Журналистки Малинкина и Лукошина очень хорошо относились к редактору, но без особой симпатии. Больше всего редактору нравилась Анна Малинкина, но она сразу отвергла все его попытки, пресекая его ухаживания на корню, заявив: «Петр Семенович, у вас нет никаких шансов. Во-первых, как мужчина вы мне не нравитесь, а во-вторых, у меня есть любимый человек, и мы с ним счастливы». Надо было сразу же уволить Малинкину после этих грубых слов. Но Гришин этого не сделал, он был человеком мягким, незлобивым, ну, а главная причина, по которой редактор не уволил Малинкуну, было то, что она была хорошим работником. А работа, как говорится, превыше всего. И вот теперь с приходом новой сотрудницы, Гришин надеялся завести интрижку. Но тут ему дорогу снова перебежал Игорь Лебеденко. Ему, паршивцу, было мало того, что за ним бегала Юлия Лукошина, ему подавай новую почитательницу. Нужно было уволить его к чертовой матери. Но Игорь Лебеденко был хорошим журналистом, его любили читатели, он мастерски писал статьи. Нет. Его тоже нельзя было уволить. И что тогда прикажете делать ему, Петру Гришину? Он решительно не знал, что делать. Вот такой непростой, можно сказать, философский вопрос предстояло решить редактору небольшой провинциальной газеты.

Обо всех мучениях и переживаниях редактора Гришина Игорь Лебеденко не знал, но догадывался. Потому он вел себя очень осмотрительно, не смешивая работу и личную жизнь, стараясь не заводить на работе служебных романов, чтобы не навлечь гнев всесильного редактора. Игорь Лебеденко хорошо помнил тот злосчастный случай, который произошел с ним, когда он работал в одной из киевских газет. Тогда он отбил любовницу у редактора своей газеты. У них с журналисткой их издания Верой Малышевой закрутился бурный служебный роман. Как впоследствии выяснилось, Вера была любовницей редактора, но Игорь узнал об этом слишком поздно, им с Верой надо было быть осторожней и не афишировать своих отношений. Вердикт последовал незамедлительно, Лебеденко с треском был уволен из редакции, таким образом, он очутился без гроша в кармане в своем родном городе — Никитино. Игорь Лебеденко не сразу устроился работать в редакцию газеты «Никитинские новости». То не было вакансий, то брали на работу, но обещали заплатить только через полгода, авансом выплачивая жалкие гроши вместо зарплаты. Целый месяц он сидел на шее у родителей, обивая пороги местных изданий, ему пришлось выслушать несколько отказов, что было очень неприятно для чересчур амбициозного Игоря.

Да. Игорь симпатизировал Анне Малинкиной, из всех девушек в редакции она была самой симпатичной, и если бы она была не против, он бы с ней завел интрижку. Но сделал бы все так, чтобы никто ничего не узнал. Но Малинкина держала оборону, словно неприступная крепость, отвергая ухаживания Игоря Лебеденко. Это было обидно, но не смертельно. У Игоря была подружка, он встречался с ней по выходным дням. Девушку звали Наташа. Она была его соседкой. Наташа была очень даже привлекательной и милой девушкой. У них был союз без обязательств, но Игорь подозревал, что Наташа была не против заарканить его и повести в ЗАГС. Иногда, когда они встречались у нее дома, она делала ему туманные намеки о том, что «пора уже им узаконить их отношения». Но Игорь, памятуя первый неудачный брак, не спешил обзавестись новой семьей.

Поначалу, его все устраивало в отношениях с Наташей. Она была пылкой романтичной девушкой, очень хороша в постели. Все бы ничего, но в последнее время она настойчиво стала говорить о свадьбе. Игорь отказывался, говоря, что у них нет денег на это событие и свадьбу нужно отложить, что надо заработать побольше денег и тогда устроить роскошную свадьбу. Но Наташа настаивала на своем, уговаривая любовника сделать скромный ужин в кафе и начать жить гражданским браком. Игорь не понимал, почему это вдруг Наташа стала такой настойчивой. Впоследствии выяснилось, что Наташа была беременна. Игорь понял, что еще один ребенок ему не нужен, он с трудом платил алименты на ребенка от первого брака. Он предложил своей подруге сделать аборт. Наташа очень обиделась на него. Они не разговаривали уже вторую неделю или третью неделю. Не важно. Он ей не звонил и не узнавал, как у нее дела.

Когда подвернулась возможность, Игорь стал ухлестывать за Светланой, она буквально висла у него на шее, грех было оказаться от более близких отношений. Свою связь они держали в секрете от всех, но однажды Юля Лукошина увидела их вместе, они шли по улице, обнявшись. Юлька, увидев их вдвоем, остолбенела, она замерла посреди улицы, уставившись в их сторону. Ей казалось, что она ошиблась и все не правильно поняла, это была другая пара влюбленных, а не Игорь и Светлана. В душе Юля очень надеялась на это. На улице было темно, уже включили фонари. Она подумала, что, наверное, ошиблась. Она прищурила глаза, вглядываясь вдаль. В этот миг парочка поцеловалась. До Юльки донесся неприятный смех Светланы, именно она имела такую неприятную привычку смеяться громким заливистым смехом. Юля вздрогнула, мир рухнул, жизнь, казалось, в этот миг для нее кончилась. Она восприняла интрижку Игоря со Светланой как измену, хотя Игорь никогда ничего ей не обещал. Мало того, они даже никогда не целовались, но у Юльки была мечта, что они когда-нибудь будут вместе с Игорем. О, Юлька его боготворила, этого красавца Игорешку, который сейчас целовал другую. Как она посмела украсть ее Игоря? Кто ей дал это право, этой новенькой, которая в редакции без году неделя, которая даже не может написать ни одной статьи. Светлана, словно змея, вклинилась между Юлей и Игорем, и не важно, что между ними еще ничего не было, но ведь могло быть. Игорь не раз заглядывался на Юлю и даже несколько раз провожал ее домой. В этот момент Юля ненавидела Светлану, считая ее разлучницей. У Юльки на глазах появились слезы, она на подкошенных ногах поплелась домой.

Юля проплакала всю ночь, доверяя подушке все свои страдания и душевную боль. Юля готова была отомстить сопернице. На следующий день Юля Лукошина обо всем рассказала Анне Малинкиной, чтобы Анна тоже знала, какая у них змея завелась в коллективе. Анна была тоже немало удивлена, узнав, что у Игоря Лебеденко роман со Светланой. Девушки разговаривали между собой, когда в кабинете никого не было.

— Служебный роман, это интересно, — заметила Анна Малинкина. — Интересно, как Игорь выпутается из этой истории?

— Ничего интересного я не вижу, — сказала Юля Лукошина, насупившись. Вид у нее был несчастный, глаза были красные, видно, она всю ночь проплакала.

— Насколько я помню, у него уже есть девушка… Ее, кажется, зовут Наташа.

— Кажется, они расстались недавно… Мне Игорь что-то говорил об этом.

— Игорь делится с тобой своей личной жизнью? — удивилась Анна.

— Он мне доверяет, — с гордостью сказала Юля. — Впрочем, он мне ничего такого и не рассказывал. Он намекал, что он не доволен их отношениями…

— Отчего же?

— В последнее время Наташа стала слишком много от него требовать, ты же знаешь, Игорь — свободная личность, он независимый человек, он любит свободу, на него нельзя давить. Игорь — талант, ему нужен простор для творчества. Ему нужна женщина под стать.

— Юля, ты слишком его идеализируешь, — сказала Анна, — тебе на кажется.

— Просто я его люблю, бессовестного охламона, — сказала Юля. Она заплакала.

— Надо же, никогда не думала, что Игорь сможет влюбиться в такую девицу как Светлана Лыкова.

— Я тоже… ни-ког-да не дума-а-а-ла… — сквозь слезы произнесла Юля.

В кабинет вошел Дмитрий Якунин. Он посмотрел на зареванную Юльку и участливо спросил:

— Что произошло? Юля, чего ты плачешь?

— Не твое дело? — зло огрызнулась Юлька. Она отвернулась, вытирая слезы рукой.

Якунин пожал плечами и прошел к своему столу. Он уселся за рабочий стол и стал внимательно просматривать подшивку старых газет.

— Дима, что ты ищешь? — спросила Анна.

— Ищу материал о враче Федорове. Гришин сказал подготовить новую статью.

— Зачем? Мы уже писали об этом. Я лично писала статью о Федорове.

— Между Федоровым и мэром возникли разногласия. Мэр Мороцкий хочет уволить Федорова с занимаемой должности.

— Федоров — заведующий поликлиникой, его не так просто будет уволить, — справедливо заметила Лукошина.

— В наше время сейчас все возможно, — сказала Анна Малинкина, — неугодных смещают с занимаемой должности только так…

— Интересно, чем Федоров не угодил мэру? — спросил Якунин. Он недавно работал в газете и плохо разбирался в создавшейся ситуации.

— Федоров — военврач, — сказала Анна, — он несколько лет прослужил в Анголе, работал там в госпитале. Ему пришлось работать в сложных условиях. В Анголе сложные климатические условия, летом столбик термометра поднимается до +50 градусов Цельсия, жара стоит неимоверная. Федоров был даже ранен, в Анголе в то время шла гражданская война.

— Я не знала об этом, — сказала Лукошина.

— Федоров — человек с характером, он не привык кланяться самодурам, дорвавшимся до власти, даже таким самовлюбленным индюкам как наш мэр Мороцкий. Видимо, этим и не угодил Эдуарду Мороцкому, мэр еще тот самодур.

— Ясно, — сказал Якунин. — Анна, а если ты уже писала статью о Федорове, может ты и сейчас напишешь о нем?

Анна задумалась на секунду, потом сказала:

— Ну, хорошо, я напишу о Федорове. Он очень хороший человек, о таких людях надо писать.

— Отлично, — обрадовано произнес Якунин. — Я тогда пошел покурить?

— Иди… — сказала Анна.

Якунин быстро вышел из кабинета. Едва за Якуниным закрылась дверь, Юлька Лукошина посмотрела на Анну и сказала:

— Зачем ты взялась за его работу?

— А что здесь такого? Мы вместе работаем в одной редакции, мы должны помогать друг другу.

— Я посмотрю, как он будет помогать тебе в работе. Якунин в редакции без году неделя, а уже навешивает свою работу другим. Что ждать дальше от него? Сейчас он пошел покурить, потом он захочет выпить пива, пойдет в кафе и просидит там полдня вместе с Лебеденко. Так было уже не один раз. В редакцию приходят посетители, и нам приходится их принимать, пока эти двое прохлаждаются в кафе. Они лодырничают, а ты за них отдувайся. Еще понятно, когда Игорь так себя ведет… он — талант, ему можно и помочь, и прикрыть, когда он долго отсутствует на работе. Но я не собираюсь прикрывать Якунина. Устроился, пусть работает как все.

— Его взяли всего на полставки, — возразила Анна.

— Это не повод отлынивать от работы…

***

Зазвонил телефон, Анна подняла трубку. В редакцию звонила пенсионерка Инна Борисовна Макаренко, она была уже пожилой женщиной, ей было под восемьдесят лет. Анна представилась и тут же услышала в свой адрес грубые слова.

— Вы — убийца!!! — доносилось из трубки.

Анна опешила.

— Что?! — переспросила она.

— Я вас ненавижу! Вы — убийца!!! — закричала, что силы, старая женщина.

Анна побледнела. Лукошина посмотрела на нее и спросила с тревогой:

— Аня, что случилось?

— Не знаю… тут меня обвиняют не понятно в чем, — сказала Анна. Она старалась быть спокойной.

Телефон в кабинете был спаренный. Юля Лукошина подняла трубку телефонного аппарата, стоящего у нее на столе.

— Я вас ненавижу, вы — убийца, — снова повторила старая женщина.

— Но, ради Бога, объясните мне, в чем дело? — сказала Анна.

— Я на прошлой неделе звонила вам, Анна Малинкина… вы обещали мне принести домой номер газеты, но вы не принесли… Вы — убийца, для вас ничего не значат люди… Я буду жаловаться на вас вашему редактору, я буду жаловаться на вас в Киев… Вы — убийца! Я вас ненавижу!!!

Анна сильно побледнела, тогда Юля вскочила со своего места и подбежала к столу Малинкиной, она выхватила у нее телефонную трубку и бросила на рычаг.

— Аня, не слушай ее! — быстро заговорила Лукошина. — Это старая сумасшедшая, выжившая из ума старуха…

— Но она в чем-то права… я, действительно, обещала ей принести газету, но… я забыла…

— Ну и что?! Это не повод, звонить в редакцию и называть человека убийцей. Согласись, нормальный человек так не поступит?..

— Да. Но все это очень неприятно слышать.

— Что делать? У нас такая работа… работа с людьми… и не все они адекватно себя ведут.

— После общения с такими людьми, как эта… опускаются руки… не хочется работать, — сказала Анна.

— Аня, это такая ерунда… хуже, когда бандиты угрожают… Лебеденко рассказывал, что ему звонили и угрожали какие-то темные личности после того, как он написал статью о мэре… Что делать, у нас опасная работа…

— И не говори… К слову сказать, Сева Лавринец жаловался тоже. Он на прошлой неделе ходил снимать особняк одного местного олигарха, Гришин его послал, так его там избили…

— Как это?! — опешила Лукошина.

— А вот так. Выбежали охранники из калитки и накинулись на него с кулаками. Еле убежал от них.

— Вот и работай после этого в редакции… а многие считают, что у журналистов легкая работа, и что мы ничего не делаем, только сплетни собираем и публикуем в газете…

В эту минуту в редакцию вошла посетительница. Это была Зинаида Яблонская, симпатичная женщина лет сорока. Анна Малинкина недавно писала статью о ней. Статья была о чернобыльской трагедии. В 1986 году Зинаида Яблонская с семьей проживала в городе атомщиков Припяти. (Город расположен на берегу реки Припять в 3 км от Чернобыльской АЭС. Сейчас Припять — покинутый город). Зинаида Яблонская в интервью газете «Никитинские новости» поделилась с читателями своими воспоминаниями о том трудном периоде в своей жизни. Зинаида Орешко (это ее девичья фамилия) была родом из Никитино, после окончания металлургического института она приехала в город Припять на работу в марте 1984 года, устроилась заведующей отделом в горисполком. В то время Припять был молодой красивый город, где средний возраст жителей был 25 лет, было столько планов, и вдруг все остановилось. И жизнь ее сложилась совсем по-другому, чем мечталось. Уже много лет ей не дает покоя одно воспоминание. Провожая дочь в Чернобыль, мама на вокзале ни с того, ни с сего запричитала: «Куда же ты, доченька, едешь, там ведь радиация, это же опасно для здоровья…» Поезд тронулся. Окончание фразы утонуло в стуке колес.

А город понравился девушке. Здесь она встретила свою судьбу. Иван Яблонский, уроженец Полесья, работал санитарным врачом городской санитарно-эпидемиологической станции. Сколько лесных цветов он ей передарил! Какие кувшинки приносил Иван с реки Припяти!

К свадьбе молодым вручили ключи от квартиры. И хоть она была однокомнатной, но комната на 40 квадратных метров, с двумя лоджиями, светлая, и кухня большая. Как понравилось Зине ее первое уютное семейное гнездышко! Отец приехал помочь ей с покупкой мебели и обустройством.