Бесплатный фрагмент - Эмоции и Страсти

АННОТАЦИЯ

Эмоции и страсти достаточно близкие между собой понятия, но они всё-таки далеко не однозначные. К сожалению, многие люди в обычной жизни часто смешивают и путают эти понятия.

Эмоции считаются естественным явлением любого живого организма. Они призваны помогать человеку реагировать на внутренние и внешние изменения, и тесно связаны со всей нервной системой организма. Эмоции побуждают человека к разумным действиям.

Страсти — явление неестественное и ложное, и в большинстве случаев мешающее нормальной жизни. Страсти влекут за собой недоразумения, конфликты и прямые столкновения. Как и эмоции, они действуют во всех сферах человеческой жизни, но действуют пагубно, извращая социальные законы, выматывая при этом самого человека и истощая его силы. Поэтому человек, охваченный страстью, находится в зоне риска. Он может оказаться во власти безумия!

Данное произведение составлено из откровенных рассказов, насыщенных эмоциями и страстью героев, а также умопомрачительными сексуальными сценами.

В этот сборник вошли ранее опубликованные отдельными книгами такие произведения, как «Сексуальные приключения бухгалтера Тонечки», «Салон сексуальных услуг», «Безгрешный любовник», «С любовью не шутят», «Секс средство от депрессии», «Грязные игры», «Краш». Здесь же читатель познакомится и с рядом новых рассказов.

Все герои оказывались в неожиданных ситуациях и проявляли свой характер в зависимости от обстоятельств. Перед каждым вставал вопрос о сохранении нравственного облика и человеческого достоинства. Порой человека охватывала такая неимоверно мощная страсть, что вспыхнувшие сильные чувства превышали дозу допустимого и переходили в зону безумия. В результате такой трансформации совершались неадекватные аморальные поступки.

1. Первая женщина

Я уже закончил среднюю школу и меня должны были осенью призвать в армию, когда ко мне подошел отец и задумчиво сказал:

— Ну что, сын, ты уже большой! Вырос! До армии ещё есть время, поэтому нужно съездить в деревню и помочь дедушке по хозяйству. Нечего тебе шалопайничать! А у дедушки, сам понимаешь, здоровье уже не то, и работы там через край. Нужна твоя помощь!..

Вот так я и оказался в деревне в самый разгар сельскохозяйственных работ, когда надо было запасаться на зиму сеном: косить, сушить, перевозить, стоговать… В эти дни, если честно признаться, моя юношеская похоть отсутствовала напрочь. Я даже перестал видеть сны. Только засыпал, как дед уже расталкивал, чтобы опять ехать на сочные высокие травы.

Мне показалось, что дед решил запастись сеном на всю деревню. Когда я захотел высказаться об этом вслух, он, наконец, потирая своими шершавыми ладонями, обрадовал меня:

— Всё, внучок! Это последняя партия! Теперь нам хватит! Славно поработали! А ты и взаправду большой стал! И сила у тебя, слава Богу, есть!..

В награду за мое трудолюбие дед разрешил мне отдаться деревенскому безделью. Я охотно рыбачил, ходил в лес за грибами и ягодами, лазил по садам и огородам. Вскоре, однако, я как бы заскучал, думая, не возвратиться ли домой, но тут появилась Она.

Её звали Таня. Она была старше меня на семь лет. Муж её в это время служил офицером где-то на севере. Таня после окончания института только что защитила диплом. По пути к месту службы мужа она решила отдохнуть, поэтому заехала на недельку в деревню. Она считалась дедушкиной племянницей, а, значит, для меня — тётей.

И тётя Таня, просто Таня, была не только молодая, но и довольно интересная женщина. Я, как увидел её, так сразу перестал скучать. Когда она не смотрела в мою сторону, я буквально пожирал её стройную фигуру. Но всё равно Таня как-то чувствовала мой страстный раздевающий взгляд и, как мне казалось, специально делала небрежные движения, чтобы ослепить меня скрытыми под халатом прелестями. В тот момент, когда выхватывалось красивое бедро или совершенная тяжелая грудь, я испытывал ужасное волнение, и она, поймав мой взгляд, кокетливо улыбалась, чем тревожила меня ещё сильнее. Моя взбесившаяся плоть бессовестно рвалась из штанов. О, Боже, я просто не знал, как унять свою кипящую страсть, достигающую невыносимого предела. Я уже и сам начал выпариваться, постепенно превращаясь в очумелого безумного страдальца.

Таня видела и понимала это, и ей это, по-видимому, доставляло огромное удовольствие. Она как только не изощрялась, дразня меня красивой наготой молодого соблазнительного тела.

И вот накануне отъезда Таня решила постирать бельё, помыться и, вообще, привести себя в порядок. Дед вечерком нарубил дрова и затопил печку в деревянной баньке. Меня же заставил натаскать воды в железную бочку, стоявшую возле чугунного котла, вмонтированного прямо в саму печь. Жаркие потрескивающие языки пламени жадно облизывали закопчённую стенку котла, заполненного кипящей водой, и убегали вверх через трубу, превращаясь в дым. Помещение бани превратилось в настоящую парилку. Я представил себе, как голая распаренная Таня будет одиноко сидеть на широкой лавке, обтираясь полотенцем, и возбужденно фыркать. От этих мыслей мне сделалось ужасно тоскливо. Особенно это почувствовалось, когда я вспомнил, что завтра она уедет к своему мужу, и я никогда её не увижу. Я был влюблен в Таню, и она волновала меня, как женщина. Из-за того, что она казалась мне недоступной, я чувствовал себя таким несчастным, что даже не хотелось жить.

Уже темнело. Я околачивался около бани и тосковал, наблюдая за тёмным мелькающим силуэтом моющейся Тани. Тоненькая ветхая шторка, висевшая на маленьком окне, позволяла видеть все её движения. Вдруг шторка отодвинулась, и в окне появилось улыбающееся лицо. Она поманила меня рукой. У меня ёкнуло в груди и тревожно забилось сердце. Я весь задрожал, словно осиновый лист, и так сильно разволновался, что сразу же вскочил и со всех ног поспешил к ней.

— Миленький! — ласково пропела Таня, выглядывая из-за приоткрытой двери. — Принеси, пожалуйста, еще холодненькой водички, а то вся закончилась!

Когда она говорила и расправляла при этом на округлой торчащей груди свои длинные слипшиеся волосы, на меня нечаянно выглянул вытянутый тёмный сосок. Я вздрогнул, словно пронзённый током, и тут же превратился в застывшее изваяние. Я замер, вытаращив свои удивлённые глаза, и был уже не в силах оторвать их от совершенной красивой груди. Таня же как ни в чем не бывало опять ласково улыбнулась мне и продолжила мягким голосом:

— Ты что, мой мальчик, молчишь? Голой тёти никогда не видел?

Я бестолково пялил глаза и молчал, затаив дыхание.

— Ну иди, иди же, неси водички и заодно мне спинку потрёшь! Дедушка там чем занимается?.. Желательно, чтобы он не видел…

От таких слов у меня помутнело в голове. Я, не соображая, понёсся за водой. Но я хорошо помню, как Таня раздевала меня и сладко целовала влажным ртом в глаза, нос и губы, и как ласкала своими тонкими нежными пальчиками мою чувствительную девственную кожу. Хотя в бане было жарко, меня всего трясло.

— Мой мальчик! — тихо шептала Таня, увлекая меня к деревянной лавке. — Иди сюда! Садись и не волнуйся! Успокойся! Ну что ты, мой хороший!

Её мягкий нежный голос действовал на меня. Я уже отвечал на её поцелуи и жадно ловил вкусные персиковые губы. Она в ответ кокетливо улыбалась и дразнила меня, показывая розовый язык. Я поймал её проворный язык и засосал в рот, она принялась там хулиганить, щекоча внутри. Мне было очень приятно, и я трепетал.

— Таня, я люблю тебя! — жарко шептал я, давясь собственными словами. — Я женюсь на тебе! Я очень сильно люблю тебя!..

И я невольно почему-то расплакался, всхлипывая и пуская обильные слюни, и нахлынувшие слёзы потекли по моим щекам.

— Маленький мой! — прямо как мама говорила Таня и гладила меня по голове. — Я-то думала, что ты уже большой, а ты совсем маленький! Совсем ребёночек! Грудной! Хочешь сисю?.. На, возьми, мой сладенький!..

И она по-настоящему всунула мне в рот твёрдый длинный сосок. Он оказался прохладный и чуть-чуть солоноватый. Я зачмокал, как грудной ребёнок, и мне понравилось быть таким маленьким. И я, наслаждаясь, с упоением втягивал сосок в рот. Таня прикрыла глаза и тяжело задышала. Я увидел, как её изящная белая ладонь скользнула по крутому бедру и мягко погрузилась пальчиками в волосяной покров низа живота. И, о чудо, набухший тёмный бутон раскрылся, словно цветок, и обнажил коралловую сердцевину. Я задрожал и дотронулся до её руки. Таня вздрогнула и взглянула на меня затуманенным взором. Я разволновался так, что почувствовал, как горячая сладкая волна, рожденная где-то внутри живота, подкатила к яичкам, и из меня вдруг выпрыснула прозрачно-белая жидкость. Струя попала ей на грудь, шею, подбородок и закапала мне на живот. Я испугался и тревожно посмотрел на Таню. Таня ласково улыбнулась, протянула руку и нежно погладила меня по голове.

— Ах, мой сладкий, какой ты прыткий! Ничего страшного!.. Какая она у тебя приятная!.. Прохладная!..

Таня, улыбаясь, принялась размазывать мою вязкую пахучую жидкость по всему своему телу, её спокойный взгляд и уверенные действия успокаивали меня.

— Ты что такой испуганный? — ласково спросила она и придвинулась ко мне. — Мальчик мой, сладкий мой! Ты так скрипел зубами! Тебе было приятно?

— Угу! — стыдливо пробасил я и спрятал лицо на её красивой груди.

Специфический запах моей чудесной жидкости возбуждал меня, и я вновь почувствовал сладкое томление внизу живота. Вскоре мой член зашевелился, увеличился в размере и упёрся в Танин плоский живот.

— О-о, мой слааденький! — радостно пропела она и осторожно обхватила мой возбуждённый член мягкими пальчиками. — Однако какой ты шустрик!..

Я больше не напрягался. Таня ласкала меня так, что очень сильно кружилась голова, и я несколько раз чуть не терял сознание.

— Мальчик мой, сладенький мой! — целуя, страстно шептала она. — Хочешь стать мужчиной?.. Ты ведь больше не боишься?.. Вот и хорошо!.. Ты только не напрягайся и будь спокоен! И не спеши, не кончай быстро!.. Ты сейчас немножко отвлекись, думай о чём-нибудь другом! Хорошо?.. Вот и молодец!..

Я развалился на лавке и закрыл глаза, внимательно слушал нежную ласковую Таню, ничего не боялся и совсем отвлёкся. Но я почувствовал, как моя твёрдая головка медленно погрузилась во что-то мягкое и уютное. Меня охватила какая-то странная загадочная теплота, пробуждающая в моём теле необыкновенные ощущения. Я, раздираемый любопытством, открыл глаза. Таня сидела на мне и, упираясь руками о мою грудь, плавно двигала тазом. Мой возбужденный член, окаймленный темно-розовыми половыми губами, словно поршень, то погружался в Таню, то появлялся. Она, прикрыв глаза и стиснув зубы, тихонечко стонала и с каждым толчком всё сильнее и сильнее сжимала мою головку упругим влагалищем. Я почувствовал приближение мощной тёплой волны, и меня охватил страх, что я преждевременно кончу. Я невольно напрягся всем телом. Таня, находясь со мной в тесном контакте, уловила все мои колебания и беспокойства, которые происходили в моём организме. Она сразу же ожила и заработала тазом в убыстрённом темпе. И уже через минуту она вдруг страстно зашептала:

— Мой сладенький!.. Всё, не сдерживай себя!.. Кончай!.. Всё, кончай!.. А-а-а!.. О-о-о!..

Таня насадила себя до самого упора, задержала дыхание и сильно напряглась, кружась тазом на одном месте. Потом что-то бессвязно забормотала, громко застонала, вскрикнула и замерла. И в этот момент я почувствовал горячий всплеск, как будто внутри меня неожиданно взорвался дремлющий вулкан, эпицентром которого явились мои набухшие яички.

— О-о-ой! — закричал я не то от страха, не то от удовольствия и судорожно схватился за круглые Танины ягодицы.

— О-о-о! — застонала Таня и страстно прижалась ко мне всем телом.

Потом я отключился. Наступило умопомрачение. Очнулся от прохладной струйки воды. Таня, ласково улыбаясь, поливала меня из ковшика и осторожно обмывала моё расслабленное тело. Я с любовью следил за ней, ничего не соображал и тоже улыбался.

— Мой мужчина! — серьёзно сказала Таня и крепко поцеловала в губы. — Какой ты сладкий мальчик!.. Нет-нет! Ты уже мужчина!.. Ты сладкий мужчина!.. Всегда, когда будешь заниматься любовью с женщиной, давай ей возможность кончить, тогда всегда будешь любим ею! Запомни это, мой сладкий мужчина, навсегда!..

«Всегда — навсегда!» — гулким эхом звучали и закреплялись в моём мозгу её страстные нежные слова. Я не помню, как добрался до кровати. Меня шатало и мутило, но всё равно было очень приятно. Лишь только я коснулся постели, как мгновенно уснул и сразу же обрёл блаженный покой.

Проснулся от какого-то беспокойства, проникшая в душу тревога тяжёлым камнем давила на моё влюблённое сердце.

— Таня, Танечка моя! — мелькнуло в моей голове. — Она же уедет от меня, уедет насовсем!.. Навсегда!..

Я быстро вскочил и выбежал во двор. Во дворе дед не спеша расправлял сети и вывешивал их на просушку.

— Деда, а где Таня? — тревожно спросил я.

— Таня? — спокойно переспросил дед. — Таня уже уехала!.. Ты что, разве не знал? — добавил он и хитро усмехнулся. — Она с тобой попрощалась, когда ты спал как убитый. Она поцеловала тебя сонного в губы и сказала: пускай спит сладкий мужчина!..

И дед отвернулся, кряхтя и расправляя сеть дальше.

2. Безгрешный любовник

Я безвольно лежал в пустой темной квартире. Слезы, заполняя глаза, беззвучно скатывались по моим щекам и падали на подушку. Уже давно было за полночь, а я все лежал и думал. Была ли это любовь? Если да, то настоящая ли? Скажу честно, не знаю. Она у меня была первая женщина, я у нее первый мужчина. Я сладостно потянулся, отгоняя прочь душевные переживания, и меня неожиданно охватили воспоминания…

Я как-то остался ночевать у Лены. Мама, Лена и я в силу некоторых обстоятельств расположились в одной комнате. Мне постелили на полу около кровати Лены. Скоро погасили свет, и я почувствовал, как мое сердце, усиливая ритм, забилось так, что я испугался: не проснется ли мама.

Я потихоньку придвинулся к кровати, и моя рука проскользнула под одеяло.

Я нежно гладил ее волосы, плечи, обнаженные груди. Ее упругая трепетная кожа волновала меня все сильнее и сильнее, до меня доносилось ее горячее дыхание. Я осторожно потянул ее за руку, и она, словно ожидая этого сигнала, сразу же сползла ко мне.

Наши жаркие ласки и обоюдное желание привели к тому, что у нас Это получилось. Мы лежали друг на друге и некоторое время не осознавали, что с нами произошло. Первой, пожалуй, поняла Лена. Она вдруг начала всхлипывать, сначала тихо, неуверенно, потом с каждым разом все громче и продолжительней. Я лежал истуканом и не знал, что делать. Лена, наконец, разрыдалась.

— Что, что случилось? — проснулась мама.

Мы лежали и молчали.

— Что произошло, я спрашиваю? — не на шутку всполошилась мама.

Лена нетерпеливо затолкала меня в бок. Мама уже встала, накинула халат и включила свет. Мы лежали вместе на полу и, наверное, очень бестолково смотрели на нее.

— Саша, что случилось? — серьезно глядя на меня, спросила она.

Я потупил глаза и ощутил сухость во рту.

— Лена… того… уже не девочка, — вяло выдавил я.

— Уа!.. Как?..

Я заметил, как у мамы встали волосы дыбом, и она повторила меня, став истуканом.

— Вы с ума сошли! — устало выпалила она, опустившись на диван. — Саша, ты хоть, надеюсь, туда, — мама замялась, — не кончил? — и с наивной надеждой посмотрела на нас.

— Туда, — разрушительно сказал я и виновато заморгал невинными глазами.

— Вы с ума сошли! — опять повторила мама, подхватив отвисшую челюсть. — Лена же всего два курса института закончила, да и ты только что отслужил и тебе нужно обязательно учиться…

После этого случая мы заговорили о свадьбе. Думали, как только Лена окончит этот курс, пожениться. Но через некоторое время выяснилось, что папой мне не суждено стать. Это, пожалуй, и изменило ход событий: Лена променяла меня на перспективного подающего надежды молодого учёного. На счастливчика Сереженьку.

Вот так я и остался один.

Погоревал, погоревал я, наверное, с недельку. Потом плюнул и решил уйти в плавание на каком-нибудь гражданском торговом судне. Мне даже открыли визу для загранплавания. Но здесь на ход событий повлияла мама Лены. Она как-то нашла меня, и у нас состоялся серьезный разговор.

— Саша, я вчера звонила в Москву Лене, — сказала мама, пристально глядя на меня.

Я же равнодушно продолжал смотреть в морскую даль, ничем не выказывая никаких эмоций.

— Слушай, любит она тебя, любит! Мое материнское сердце никогда не подводит меня. Этот гад просто задурил ей мозги. Она же у меня еще ребёнок, — мама вытерла нахлынувшие слёзы.

— А я то здесь причём? — равнодушно промямлил я. — Она уже свой выбор сделала. Да и мне через месяц уходить в плавание. Сами понимаете: корабль, море, работа, — некогда сопли распускать.

— Саша, ты что! Какое море, какое плавание?! Тебе учиться надо. Что ты такое говоришь, ведёшь себя, как размазня! К чёрту всех! Завтра же с тобой едем в Москву. Ты там же с Леной будешь учиться в авиационном институте. Заодно и с этим замухрышкой разберёмся. Я ему покажу, зять хренов! Сашенька, только ты будешь моим зятем! Я так хочу! Всё, собирайся в дорогу и не спорь со мной…

Мы ехали в купейном вагоне поезда «Севастополь — Москва». Я, заряженный какой-то необъяснимой дикой энергией мамы Лены, наперекор самому себе с легкостью, даже с каким-то трепетным желанием отправился вместе с ней в Москву. Мама была весёлая, молодая, кипучая, решительная и быстрая, как горная речка. Мой вид, однако, напоминал спокойного, уравновешенного, уверенного в себе киллера, отправившегося выполнять по специальному заданию важную миссию.

— Сашенька, ну что ты такой угрюмый? — улыбаясь, говорила мама, когда мы расположились в купе. — Смотришь из-под лобья так, что аж мурашки бегают! Я-то тебя знаю, а пассажирам каково? Ведь перепугаются все! Ну, улыбнись, улыбнись!.. Во-от, во-от, какая прелесть! Как ты на моего Родичку похож! У него такая же улыбка, добрая, грустная, какая-то отрешённая, такие же глаза. Он, когда так улыбался, мне почему-то хотелось плакать. Он как будто меня предупреждал, а я, дура, даже ни о чём не догадывалась. Я в то время была такая счастливая.

Мы лежали на верхних полках напротив друг друга, и я с интересом слушал и не перебивал. В купе кроме нас никого не было. И мама, окунувшись целиком в прошлое, рассказывала:

— Сашенька, я же училась в Ленинграде в театральном институте. Была круглая отличница! А как я играла, как я играла! Приходил весь институт, когда была постановка Шекспира. Помню, как я набросилась на своего партнера-Отелло, когда он меня чуть по-настоящему не задушил, — мама кокетливо засмеялась. — Какая я тогда была Дездемона! Толик Козлов, который тогда играл грозного Отелло, сам не мог понять, что это на него нашло. До того всё было естественно! А потом появился Родя. Мы с девчонками покупали билеты в кино, и мне как раз один не достался, он его забрал перед нами. Злая я тогда на него была, я его со спины видела. Вот, думаю, верзила: стоит этакий шкаф под два метра, своей широченной спиной загородил всё окно, да ещё тут мой билет забрал. Я его со злости не рассмотрела, что он в военной форме был в звании капитана. Он потом повернулся ко мне лицом, такой довольный, радостный, а тут я стою, обиженная девчонка, чуть не плачу. Тут наши глаза и встретились… Ой, Сашенька, это надо видеть! Дальше все было как в кино! Я сразу забыла про всё. Стою, смотрю на него и не могу оторваться, и он то же самое.

Я всё бросила: и институт, и карьеру артистки, — и поехала за ним в Симферополь, он был морским летчиком. Там в университете доучилась, потом нам дали квартиру в Севастополе, скоро Леночка появилась. А как он Леночку любил! Вернётся с полёта домой, сразу же схватит её и не отпускает. И она от него ни на шаг. А я, дура, ревновала, скандалы закатывала. Родя хотел нас в Москву перевезти, готовился в военную академию. Да, видно, была не судьба: произошла у него на службе при испытаниях новой установки какая-то авария, и Родя получил большую дозу облучения. Долго он лежал и мучился, медленно умирая, — в глазах у мамы блеснули слёзы. — Наверное, тогда у меня появились первые седые волосы. Вот так, Сашенька. Я очень желаю, чтобы у вас с Леночкой всё было хорошо. Просто она ещё глупая, очень хочет жить в Москве. Это к ней от папы передалось. Но она любит тебя. Эх, жалко мне столько лет!..

Мама грустно улыбнулась и посмотрела на меня как-то немного по-другому. Я смутился и покраснел, наверное, как красная девица. Передо мной улыбалась обаятельная южная сорокалетняя женщина, которая своим видом могла затмить любую молодую девушку. Её высокий упругий бюст возбужденно колыхался, а блестящие глаза, пылающие дикой страстью, смотрели на меня с неким вызовом. Я окончательно растерялся. Мама рассмеялась и ласково погладила меня по голове.

— Ой, Сашенька, глупенький, что ж ты такой?! — сказала полушёпотом мама. — Ты же мужчина! Женщины любят уверенных мужчин…

Поезд прибыл на Курский вокзал строго по расписанию. Толпа пассажиров, разделившись на потоки, заполонила всю привокзальную площадь.

Мама, словно горная козочка, стремительно проскочила сквозь очередь и первой открыла дверцу подъехавшего такси. Таксист ещё не успел открыть рот, а толпа возмутиться, как она уже сидела в салоне и нетерпеливо звала меня. Я, стыдливо опустив голову, с трудом пробрался сквозь толпу и робко протиснулся следом на заднее сиденье.

— Всё, Сашенька, я договорилась, — не обращая ни на кого внимания, радостно сообщила мама, — нас довезут до самого дома на Катукова.

Мама сразу же нашла общий язык с молодым водителем. Он быстро узнал, с какой целью мы приехали в Москву. Ко всему, он и сам оказался флотским парнем.

— Правильно, — согласился он с мамой, — таких мочить надо, чтоб не уводили чужих невест.

— Вот и я говорю Саше, взял бы его за шкирку, да и прижал как следует! А её нечего слушать, — нужно забирать силой!

Я проглотил язык и всю дорогу молчал. Мама, поддерживаемая водителем, проводила мне подробный инструктаж. Она выразительно обрисовывала возможные ситуации и учила меня при этом в каждом случае правильным и решительным действиям. А я всю дорогу молчал и чувствовал себя полным идиотом.

Как мне показалось, приехали мы довольно быстро. Водитель, подмигнув, пожелал нам удачи. Со словами «за любовь надо бороться» мама задала темп нашему авантюрному предприятию, и мы решительно ворвались в нужный подъезд двенадцатиэтажного дома.

Вот и нужная квартира, дверь, обитая коричневым дерматином. Звонок не работал, и мама с наслаждением заколошматила, делая аппетитную отбивную из дерматина. Через минуту дверь дрогнула и разинула щель.

— Открывай, открывай! — радостно воскликнула мама, подхватывая дверь руками. — Что, не ждали? Саша, заходи!

Уа, какое испуганное выражение застыло на лице Сережи! Да, мама права, мне надо чаще улыбаться. И Лена. Какие большие круглые глаза! О-о, бедняжка, и какая же ты бледная! Понимаю, городская столичная жизнь, нехватка кислорода, обмен веществ…

— Вы… приехали… как? — задыхалась Лена.

Сережа, схватив Лену за руку, застыл рядом. На их пальцах ярко блестели обручальные кольца…

Я и мама молча ехали назад. На Курский вокзал. На автобусе. Почему-то хотелось смеяться. С трудом сдерживая желание, я покосился на маму. Она сосредоточенно о чем-то думала.

— Ну и чёрт с ней! — наконец, в сердцах воскликнула она. — Больше знать не хочу. Всё, Сашенька, сейчас поедем в Электросталь к тёте Поле, хоть там отдохнем. Она простая, хорошая тётка. Правда, курит и матерится, но очень гостеприимная. Мы только ей бутылку купим. Да?..

— Угу…

— Да ты не горюй, она ещё сто раз пожалеет.

— Угу…

— Что угу?

— Купим… Вина или водки?

— Лучше водки, она вино не очень… Так ты что, Лену не любишь что ли?

— Не знаю… Но если ей с Серёжей лучше, так что горевать? За неё наоборот надо порадоваться. Да и в Москве теперь живёт, прописана в двухкомнатной квартире. Чего хотела, того и добилась.

— А как же ты?

— А-а, там видно будет. Пока поучусь в институте.

— Вот и правильно. Она сама ещё к тебе прибежит. А сейчас мы поедем к тёте Поле.

Тётя Поля жила в двухэтажном старом домике, построенном, наверное, ещё при Иване Грозном. Она жила когда-то с дочерью, а теперь, когда та вышла замуж и куда-то уехала с мужем, осталась одна.

— А-а, твою мать, Ирка! Это ты, дрянь такая! — открыв дверь, эмоционально встречала нас гостеприимная тётя Поля. — Я уж думала, совсем тётку забыла. Ба-а, а это что за каланча с тобой?

— Да тихо ты, тётка! Что шумишь? Парня напугаешь! — смеялась мама, обнимая тётю Полю.

— Поди, что-нибудь надо, раз припёрлась, — изливала нежные родственные чувства тётя. — Что там у тебя стряслось? Как Ленка, стерва твоя, замуж не вышла? А это кто? — она посмотрела в мою сторону, и я захотел исчезнуть. — А он ничего, благородный юноша, — тётя Поля кокетливо поправила прическу. — Кто ж такой?

— Жених Лены, — лаконично сказала мама.

— Он? Жених? Такой благородный скромный мальчик и этой стервы? Ну и дела-а-а…

— Тётка, прекрати! Что ты себе позволяешь? Я сейчас уйду! — обиделась мама.

— Да ладно, Ирка, что ты здесь ломаешься. Сама же знаешь, какая она у тебя эгоистка хренова. Нашлась тут, видишь ли, принцесса на горошине.

— Да перестань ты ругаться. Мы еще даже в квартиру не прошли, а ты уже строчишь, как из пулемёта, — парировала мама. — Мы есть хотим, голодные как собаки. Смотри, что мы прихватили.

Мама, улыбаясь, достала из сумки бутылку водки.

— Вот с этого и надо было начинать! — обрадовалась тётя Поля. — А то стоит тут, варежку разинула. Проходите, проходите, гости дорогие! Проходите юноша, проходите, ну что вы топчитесь… Ой, Ирка, смотри, как покраснел! Какой хорошенький! Ирка, ****ь такая, смотри, не соврати! Знаю я тебя! Ленкин говоришь, а сама на него глаз положила.

— Тётка, ты совсем рехнулась на старость лет. Я же тебе правду сказала, он жених Лены. Только эта дура за другого вышла.

— О-о, юноша, считайте, что вам повезло. Вам не такую стерву надо.

— Тётка, прекрати наговаривать на мою дочь. Не правда, она у меня умница.

— Конечно, умница! Поди, за москвича вышла?! Прописка?! Вот, а я что тебе говорю?! Стерва, она и есть стерва! Да, ладно, Ирка, не злись! Иди ко мне, моя засранка. Давай хоть поцелуемся, я уж тебя сто лет не видела…

Уже сильно вечерело. Мама и тётя Поля неспешно уговорили добротную бутылочку водки. Я выпил чисто символически.

— Молодец, Саша, — не пьёшь, не куришь, — похвалила меня тётя Поля. — Эх, кому-то же достанется такой гарный хлопец! Во, Санька, давай-ка я на тебя погадаю по картам!

Тётя встала и начала рыскать по квартире, хлопая шкафчиками и гремя посудой.

— Вот, нашла! — наконец, сказала она. — Идите сюда в зал, здесь разбросим карты.

— Давай сначала на Лену! — подхватила мама. — Что её ждёт впереди?

— Давааай, на твою стервозочку! — тётя ловко принялась раскидывать и сортировать карты. — Тааак, здесь один король, здесь другой… Это всё понятно… Нет, а вот какого хрена здесь третий король делает?.. И туз рядом… крестовый!.. А-а, всё ясно! Короче, Сашок, ничего у неё с этим крестовым королем не выйдет, плохо будут жить.

— Тётка, что ты ерунду всякую болтаешь?! — взорвалась вдруг мама.

— О-о, мамашка хренова! Всполошилась! Раньше надо было думать! Надо было дочь как следует воспитывать, а не по мужикам шастать.

— А я что делала?

— Да ладно, Ирка, не шуми, я просто так это сказала. Я вообще в картах ничего не соображаю, в дурака и то забыла, как играть, а ты расшумелась. Иди ко мне, моя дурёха, я же по тебе соскучилась! Моя взбалмошная девочка! Пупсик ты мой!..

Родственницы обнялись и затихли. Я сидел и молчал, глядя на них. Очень трогательная щепетильная картина.

— Ладно, хватит! — вдруг дёрнулась тётя Поля, и я заметил, как она украдкой смахнула слезу. — Спать пора, а то Санёк вон уже зевает. Я вам здесь постелю, в зале, на диване и на полу, а там, поди, сами разберётесь, кто где ляжет, — тётка хитро блеснула глазами, — а я уж в спальне…

Я лег на полу, мама на диване. Тётя Поля покряхтела, покряхтела, что-то бормоча, и скоро затихла.

— Ну как тебе тётка? — тихо спросила мама.

— Интересная женщина! Правда, грубоватая, матерится много, — осторожно сказал я.

— Она добрая, я у неё по молодости часто бывала. Она же в сталинские времена на Колыму была сослана, там лет десять прожила.

— И за что её?

— А вот за язык, за её прямоту… Сашенька, ты хочешь спать?.. И мне тоже не хочется. Можно, я лягу с тобой… рядом, чтобы не шуметь, так хочется поговорить.

Мама легла рядом. Я почувствовал запах её волос, жар её тела. Мне почему-то стало очень неспокойно. Я вдруг отчетливо услышал удары собственного сердца. И какая-то тревога охватила мою душу.

— Сашенька, ты сильно переживаешь из-за Лены? — шёпотом спросила мама, повернувшись ко мне боком.

— Да нет, — сказал я, с трудом вытолкнув слова.

— И правильно. Тебе обязательно надо переспать с другой женщиной, чтобы на душе стало легче.

— Да мне и так нетрудно.

— Нет, Саша, это ты поймешь тогда, когда… с другой женщиной…

— Так у меня кроме Лены и никого нет… не было… пока…

— Саша, а я… я же тебя люблю… ты мне так Родю напоминаешь…

— Так вы… ты… мама Лены…

— Ну и что… я же женщина… а-а, тебя смущает разница в возрасте?.. Глупенький! А ты знаешь, что у Шекспира в шестнадцать лет была любовница в возрасте пятьдесят три года?! Да и у тёти Поли муж был моложе на четырнадцать лет, — говорила возбужденно мама, придвинувшись ко мне. — Глупенький мой, глупенький!..

Мама прижалась ко мне и начала осторожно гладить мою голову. Её руки, нежные и ласковые, мягко поползли ладонями по моему телу, а вслед за ними и мои мурашки.

— Ты что, замёрз? — удивилась мама. — Подожди, я сейчас.

Она быстро встала и зашлёпала на кухню. Я лежал ни жив ни мертв. Мой разум боролся с моей похотью, которая так бурно среагировала на женское тело. Да, мама была женщиной, и этот факт моя необузданная плоть осознала вперёд моего разума. Боже мой, что делать? Как это возможно? Я нащупал свои брюки и уже вскочил, чтобы их одеть и постыдно бежать сломя голову, но тут появилась мама.

— Сашенька, ты куда? — ласково и с удивлением пропела она, неся бокал.

— Я… в туалет…, — растерялся я, — что-то живот… того…

— Болит?

— Да… что-то там… бурлит…

— Тогда это кстати, на, мой сладенький, выпей! Пей-пей! Это бальзам, очень вкусный и полезный. Здесь редкие травы и ягоды, настоянные на спирте, тебе поможет.

Я сделал несколько маленьких глотков и мне, правда, понравилось. Я забыл про живот, и меня вдруг обуяла уверенность.

— Ну, как, вкусно?.. Легче стало? — спросила мама, внимательно наблюдая за мной. — Сашенька, а мне дай попробовать!

Мама немного пригубила и опять вернула мне.

— Допивай всё остальное, а я пока схожу в ванную.

Она ушла. Скоро зашумела водопроводная вода. Я допил и поставил бокал на столик. Меня охватили смутные сомнения. Я начал терзаться. Тепло, возникшее в моём животе, быстро распространялось по всему телу. До моей головы вместе с теплом доходил легкий приятный дурман, а внизу, словно гриб, вырастал… о, Боже, я нащупал рукой и мне стало неловко. Пока я боролся с самим собой, как опять появилась мама.

— Сашенька, сходи тоже. Там увидишь большое цветастое полотенце, оно свежее. Иди, мой хороший, я жду тебя.

Она дотянулась до моих губ и, обжигая горячим порывистым дыханием, чмокнула, и я с оттопыренным низом послушно пошёл в ванную комнату.

Я дрожал уже всем телом, когда возвращался обратно с запахнутым на бёдрах полотенцем.

— Сашенька, я жду тебя! Иди ко мне, мой милый! Сладкий мой! — страстно прошептала она и протянула навстречу мне руки, и я оказался в жарких страстных объятиях…

3. Любовный равнобедренный треугольник

Анна Кирилловна жила в Узбекистане. Когда от инфаркта умер муж, она вынуждена была покинуть насиженное долгими годами родное гнездо и переселиться жить к единственной дочери Марине.

Обменяв в Узбекистане трехкомнатную квартиру на машину, Анна Кирилловна подарила ее любимому зятю, и Александр был очень рад свалившемуся счастью. Он очень тепло принял моложавую тещу в семью.

Жена Марина, двадцатипятилетняя аморфная женщина, располневшая после рождения второго ребенка, превратилась в вечно недовольную зануду, став копией покойного отца. Анна Кирилловна же — полная противоположность: несмотря на свой возраст, она, как молодая девушка, постоянно носилась по квартире, затевая то уборку, то приготовление вкусного блюда, и щедро баловала внуков и любимого зятя. Разделив обязанности хозяйки со своей дочерью, она стала незаменимым полноправным членом семьи.

Марина и Александр работали по разным вахтам. Когда ночь проводили дома вместе, из спальни доносился недовольный голос дочери — она очередной раз отказывала любвеобильному мужу. Утром, когда зять уходил на работу, Анна Кирилловна доброжелательно журила дочь, давая ей поучительные советы:

— Мариночка, разве так можно? Надо всегда ласкать мужа, как только он захочет. Так он и на сторону будет смотреть. А вдруг и приберет еще какая! Нет, так нельзя…

— Мама, что ты несешь? — измученная прошедшей ночью приставаниями мужа, раздраженно говорила Марина. — Да пускай он заведет любовницу! А семью он никогда не бросит. Он очень ответственный и любит детей. И что с ним будет? Да и не люблю я это… Как животные какие-то… И так уже двое детей есть! Куда еще?

Анна Кирилловна не соглашалась с дочерью. Сорокапятилетняя женщина еще горела неугасимой страстью. Она уже третий год жила без мужа. Иной раз, слыша возню в спальне, ее воспаленное воображение рисовало эротические сцены, а рука непроизвольно проникала под трусики и нащупывала твердеющий бугорок, тонкие пальчики раздвигали зудящую половую щель и мягко проникали вовнутрь. Она для этого случая даже держала под подушкой маленькое вафельное полотенце, чтобы после нахлынувших чувств вытереть влажную промежность.

Страсть с годами не унималась, а, живя с молодыми, разгоралась с новой силой. Природа как будто насмеялась над матерью и дочерью: живые глаза Анны Кирилловны буквально пылали страстью, когда молодое тело Марины дышало старческой медлительностью и равнодушием к жизни.

Александр, оставаясь наедине с тещей, испытывал томительное волнение и всякий раз, наблюдая за этой энергичной снующей по квартире женщиной, ловил себя на гадкой мысли, что она волнует его именно как женщина. И эта бесстыдная мысль мучила его и заставляла страдать от собственной борьбы с самим собой.

Однажды заболел младший сын, и Марина вынуждена была лечь с ним в больницу, где, опасаясь серьезного заболевания легких, малыша собирались тщательно обследовать.

Все произошло неожиданно и само собой.

Александр сидел в зале и смотрел телевизор, когда неожиданно зашла свежая пылающая страстью теща. Она, облаченная в короткую ночную рубашку и с распущенными волосами, излучала любовь. Теща кокетливо передернула оголенными плечиками и игриво сказала:

— Ну что, зятек, будем ложиться спать, а то тебе завтра рано вставать на работу? Внучка уже уложила, спит без задних ног, умаялся, маленький, за день.

А у него возьми и сорвись с языка:

— А что? Пойдем! Раз жены нет, то, может быть, с тещей!..

Сказал так и тут же похолодел от страха.

— Да уж, думаю, сгожусь на что-нибудь! — неожиданно поддержала Анна Кирилловна.

То, что вытворяла в постели теща, Александр никак не ожидал. Эта истосковавшаяся по мужской ласке женщина доводила его до того, что он, кончая, заводился снова и снова, неистово набрасываясь на её сексуальное тело. Страсть усиливала та же когда-то постыдная мысль: он любит не просто чужую женщину, а мать своей жены, тещу.

Анна Кирилловна, испытывая сильный оргазм, страстно прижималась к зятю и скрипела стиснутыми зубами. Потом, когда впадала уже в безумие, тихо постанывала и, томясь в сладострастии, изгибалась всем телом.

Александр как будто сорвался с цепи: его взбешенный член, изливаясь соком, не спадал, и он, отдышавшись, сразу же набрасывался опять. Анна Кирилловна с радостью уступала, раздвигая дрожащие ноги, и умиленно похлопывала его по жарким подвижным ягодицам.

— Бедненький ты мой!.. Как тебя жена измучила!.. Вот мы ей!.. А-а-а-а-а! О-о-о-о-о! — сладко стонала она.

Теперь регулярно, когда жена работала в ночную смену, Александр спал с тещей.

Знала жена или нет, или догадывалась, но только в семье установилось полное согласие. Иногда Марина по привычке чувствовала, что ей чего-то не хватает, и Александр залезал на жену, исполняя свой супружеский долг, и Марина успокаивалась на целый месяц, а то и больше.

Зато с тещей была полная гармония. Он за короткий срок полностью определил свои сексуальные возможности и узнал столько сладостных поз, что ночь, проведенная с милой желанной тещей, была похожа на чудесную волшебную сказку, которую Сашенька так сильно любил в далеком счастливом детстве.

4. Неожиданная страсть

Меня впечатлил откровенный рассказ сослуживца, с которым мне пришлось побывать в командировке в далёкой Бурятии. Целыми днями мы проводили обследования на крупном энергетическом предприятии, где произошла крупная серьёзная авария. К счастью, по чистой случайности, в это время были праздничные выходные, всё обошлось без человеческих жертв.

Вечерами после работы, чтобы занять время, мы играли в шахматы или просто разговаривали ни о чём, стараясь чем-то заинтересовать друг друга. Как-то заговорили о женщинах и затронули тему о тёще. Мой приятель заметно напрягся, и я почувствовал в нём некую борьбу. Тема о тёще его почему-то взбудоражила, и он, наконец, доверяя мне, раскрыл непростые отношения со своей тёщей. Вот этот рассказ со всеми подробностями и от его имени.

Я только что закончил институт и после защиты диплома возвращался на поезде к своим родителям. В поезде познакомился с молодой студенткой, которая перешла на второй курс и тоже ехала в моём купе с каникул в мой же родной город. Ну, ехали и ехали, мало кто с кем едет, познакомились, дружески пообщались о том о сём, она рассказала о своей студенческой жизни, о своей учёбе, я немного о себе. Словом, расстались без всяких намёков и предложений, как хорошие попутчики. Я даже помог ей донести вещи до машины, на которой встречала её мама. Тогда на неё я не обратил внимания. Женщина как женщина, средних лет, приятной внешности.

Приехав домой, я оказался в полной изоляции. Все мои приятели и друзья разъехались кто куда, а знакомые девушки вышли замуж и успели родить. Меня обуяла тоска. Я вспомнил о своей новой знакомой. Нашёл её в институте, пару раз встретились, и как-то вечером, провожая её, я, как бы шутя, ляпнул, а не пошла бы ты за меня замуж…

Вот так неожиданно я и попался, сам себя и женил, видно, оказался у меня довольно длинный язык, или, может быть, начался спермотоксикоз.

Она была единственная дочка. Жили в трёхкомнатной квартире. Поэтому после свадьбы поселились у них. Ты даже представить себе не можешь, как сложно мне было начинать семейную жизнь. Честно признаюсь, что у меня никогда не было женщины. Была один раз случайная связь с какой-то старшекурсницей и то, когда мы отмечали удачное окончание очередной сессии, и я немного перебрал. Меня, буквально, затащили на себя, и я кончил без всякого желания и удовольствия, так ничего и не поняв. Зато та девушка-женщина была горда, что из меня сделала мужчину. Вот и весь сексуальный опыт был у меня на то время. Да и, вдобавок ко всему, моя молодая восемнадцатилетняя жена чувствовала себя напряженно и всего боялась. Словом, пара была, что надо, достойная друг друга.

У нас в первую брачную ночь вообще ничего не получилось. Я тогда тыкал возбужденным членом куда-то ей в низ живота до тех пор, пока не кончил. Видимо, перевозбудился. И так у нас продолжалось почти неделю. Жена рассказала тёще, что у нас ничего не получается. Тёща стала переживать за нас. Она в беседе с дочерью успокаивала её и учила, что бы та не боялась и расслабилась, а на меня смотрела сочувственно и с пониманием. Я же себя чувствовал неловко, пожалуй, даже несколько виноватым. Потом как-то тесть лёг на обследование в больницу, у него было что-то с сердцем, и мы остались втроём. Вечером на ужине тёща достала бутылочку хорошего вина, и мы её с удовольствием выпили. Было легко и приятно. Мы общались весело и непринуждённо. Потом перешли в зал и присели на диван смотреть телевизор. Там шёл какой-то концерт с участием известных артистов. Я обнял жену, и мы стали целоваться. Сначала робко, потом поувереннее. Тёща украдкой следила за нами и улыбалась. Я какое-то время стеснялся, а потом осмелел. Уже залез жене под блузку и нагло тискал груди.

Я тогда не знал, что тёща обещала помочь жене стать женщиной. Правда, я не представлял, как она собиралась это сделать. Только получилось так, что диван раздвинули, и мы с женой оказались в одних трусиках. Я до того осмелел, что начал целовать жене груди и привычно тыкать возбуждённым членом в бедро и куда-то в промежность. Тёщу я уже не замечал, она ушла на второй план. Но я почувствовал, как кто-то уверенной рукой взял мой член и стал водить по горячему чреву. Я видел только возбуждённую жену и её горящие страстью и желанием глаза. И я слышал откуда-то издалека приглушённый голос тёщи: «Доченька, расслабься, это же не больно, тебе будет приятно! Расслабься, моя хорошая!.. Умничка, вот ты и потекла, влажная стала! Давай, зятёк, ложись на жену!.. Вот так!.. Не спеши, зятёк!».

И я почувствовал, как мой член стал погружаться в тесное горячее нутро, и я реально упёрся во что-то упругое, тугое и неподатливое. Но я был спокоен и не думал об этом.

«Вот так, зятёк! Молодец! — доносилось до меня. — Вот так!» — сказала она ещё раз и резко надавила на мои ягодицы. Жена ойкнула и дёрнулась, а мой член вошёл полностью внутрь. Вот таким образом мы вместе с тёщей и лишили девственности жену. Я был очень благодарен её такту и выдержке.

Позже ещё раз произошёл один случай. Жена уже была на сносях, и её положили в роддом. В это время тесть опять лежал в больнице с обострением сердца. Я пришёл с ночной смены и лёг спать. И я уже уснул, когда на меня вдруг запрыгнула тёща и стало энергично прыгать.

— Сын у тебя родился, сын! — радостно верещала она, сидя на мне в неистовой скачке.

Я спросонку ничего не соображал, поэтому, находясь месяц без секса, быстро обхватил тёщу за ягодицы и со всей силы прижал к себе. Халат сбился, и я увидел, что она без трусиков. И я быстро и легко вошёл в неё. Мне было так сладко и уютно, что я кончил, стоная, как раненный зверь, буквально через несколько секунд. Но я не отпустил тёщу, пока не кончил ещё раз. Только тогда я снял напряжение и почувствовал облегчение. Я ослабил хватку, и она в тот же миг умчалась из спальни.

Уже потом, когда пришёл в себя, я сильно переживал и не знал, как себя вести дальше. Мне повезло с тёщей, — она всё поняла. Мы с ней нашли общий язык и договорились, что это всё останется между нами, и мы впредь будем только хорошими друзьями. Мы до сих пор уважаем друг друга и между нами сохранились доверительные отношения, а о произошедшем больше никогда не вспоминали.

5. Случайный попутчик

Заканчивалось лето. Я ехал от родителей в купейном вагоне к себе на службу. Мне повезло. Вагон был безлюдный, и я в купе с самого начала ехал один, а путь, надо сказать, не близкий, более двух суток, из уральского городка до центральной части Сибири, где я и нёс государственную службу, будучи чиновником среднего звена. Ко мне за долгое время никто не подсел. Ближе к ночи на одной из маленьких станций проводник привёл неопределённого возраста бородатого мужчину. Он молча зашёл в купе, поприветствовал кивком головы и ловко разместил свой багаж под нижнюю полку. Потом быстро заправил постель, и, не раздеваясь, вытянулся на полке. На удивление он скоро затих. И я даже не заметил, как уснул следом.

Утром, когда я проснулся, он уже сидел за столиком и пил чай с печеньем.

— Доброе утро! — произнёс незнакомец, окидывая меня внимательным взглядом. — Присоединяйтесь! Сейчас проводник принесёт ещё два стакана чая. Меня зовут Сергей Николаевич, — представился он, изобразив подобие улыбки.

— Владимир… можно, просто, Владимир, — неуверенно сказал я, подсаживаясь к столику. — Я сейчас быстренько схожу в туалет, почищу зубы и с удовольствием разделю с вами завтрак, — продолжил я, доставая зубную щетку и полотенце.

Попутчик оказался пенсионером и на редкость молчаливым. Но в целом, как мне показалось, был человеком не плохим. В прошлом работал энергетиком на крупной тепловой электростанции. Возвращался он с похорон своей тёщи. Дочь тёщи, то есть его жена не ездила. Меня это удивило. Но я промолчал и расспрашивать не стал. Подумал, что, наверное, в силу каких-нибудь причин или неожиданных обстоятельств просто не смогла.

В течение всего дня мы ехали молча, наблюдая мелькающие картинки за окном. Потом, ближе к вечеру Сергей Николаевич вдруг достал из сумки бутылочку коньяка и предложил выпить за знакомство и заодно помянуть тёщу. Я не отказался. В свою очередь достал палку копчённой колбасы, варёные яйца и что-то из зелени. Стол получился довольно завидный.

Стук колёс, мелькающие за окном картинки, легкий перезвон стаканов, то наполненных, то опустошённых, успокаивали и делали поездку приятным событием. Сергей Николаевич постепенно расслаблялся. Он рассказывал о своей жизни, о своей работе, о своей семье. Ему очень нравилась трудовая деятельность на объектах большой энергетики, где он всю свою жизнь большую часть времени проводил оперативником по вахтам.

Появилась вторая бутылка. Только водки. Под влиянием алкоголя мы расслабились настолько, что перешли на довольно близкие личные темы, такие, о чём вслух говорить не принято.

— Ты знаешь, Владимир, — вдруг осторожно сказал Сергей Николаевич, — вот похоронил тёщу, а на душе как-то не спокойно… пусто что ли…

— Да, это и понятно, — поддержал я, сочувствуя, — всё-таки близкий человек…

— Да… вот именно… близкий, — задумчиво повторил Сергей Николаевич, — мы же любили друг друга по-настоящему, — осторожно продолжил он, глядя мне прямо в глаза, — мы же были очень страстные любовники, любили друг друга искренне и нежно прямо до безумия…

Честно говоря, до меня не сразу дошёл смысл его слов, поэтому он и не почувствовал сожаления и подвоха, что проболтался в столь интимном вопросе. Когда я осознал смысл слов, сказанных им, меня охватило дикое любопытство, как бы ненавязчиво узнать подробности столь щепетильного обстоятельства. Но я молчал, терпеливо ожидая добровольного признания от самого автора со всеми подробностями и откровенностями. Он плесканул в стаканы водки, и мы молча выпили. И вскоре Сергей Николаевич продолжил:

— Тут всё сложно… Сразу не понять… Я пришёл из армии и устроился на ТЭЦ обходчиком турбины в котлотурбинный цех. Она, моя будущая тёща, работала в топливном цехе… точнее, изначально, жена… Я как увидел её, так сразу влюбился. Мне было тогда двадцать четыре года, а ей — тридцать два. Она, красивая разведённая женщина, проживала с четырнадцатилетней дочерью в однокомнатной квартире. Мужики смеялись надо мной и прикалывались, а я никого не слушал и сделал ей предложение. Скоро мы поженились. Я полюбил её дочку, как свою. И мы прожили три года душа в душу, а вот совместного ребёнка так и не нажили. А мне так хотелось именно своего ребёнка. Когда проверились у врачей, оказалось, что она не способна больше иметь детей, и отношения на этой почве стали ухудшаться, назревал развод. Тогда она и сказала на семейном совете, мол, раз такое дело, женись на моей дочери. Ты мужчина хороший и правильный, и я вижу, что вы друг другу нравитесь, тем более ей скоро будет восемнадцать лет.

Вот так она и стала тёщей, а её дочь мне женой, и вскоре она родила от меня девочку. Я стал заниматься грузоперевозками, чтобы заработать побольше денег и как-то увеличить семейный бюджет. Всё вроде бы ничего, но мне пришлось спать и с женой, и с тёщей. Даже был своеобразный график, но не редко бывало, что приходилось спать сразу с двоими. Ты даже представить себе не можешь, как это было тяжело, я бы сказал, сущая каторга. Я купил им четырёхкомнатную квартиру, обставил мебелью и одел всех с иголочки. Словом, выдержал так лет пять и сбежал. Это как в сказке о золотой рыбке. Всё им было мало. Давай им ещё, ещё и ещё.

Потом уж я доучился, закончил, наконец, институт и стал энергетиком. Всё больше ездил по командировкам, но им всегда помогал. Дочь моя уже взрослая, закончила педагогический институт, но работает где-то в торговле. Даже успела выйти замуж то ли за азербайджанца, то ли за таджика, то ли за армянина. А-а! — Сергей Николаевич в сердцах махнул рукой. — Они для меня все на одно лицо! Куда только подевались русские мужики?.. Словом, жизнь у меня пошла как-то на перекосяк. Да, было время, когда я был по-настоящему счастлив, живя с женой, то есть с тёщей, пока не связался с её дочкой. Вот тёщу похоронил, а дочь её спивается то с одним собутыльником, то с другим. И я чувствую за собой вину, что бросил её и оставил одну. Вот так всё бестолково сложилось в моей жизни. И я сам виноват, что не проявил настойчивости, смалодушничал и уступил сложившимся обстоятельствам. Думаю, что я скорее всего просто устал и не проявил тогда свой мужской характер.

Сергей Николаевич замолчал. Было видно, что, окунувшись в прошлые воспоминания, ему было очень тяжело. Он душевно страдал и мучился. Даже алкоголь не помогал, а наоборот только обострил эти страдания. Я тоже молчал и не знал, как реагировать, ведь он, по сути, доверился чужому человеку в моём лице и высказал самое сокровенное, надеясь облегчить свою душу.

За окном наступила глубокая ночь. Колёса неумолимо стучали, ускоряя наше расставание.

Я вышел рано утром, не попрощавшись, когда Сергей Николаевич ещё крепко спал.

6. Горемыка

В последнее время Сергея преследовали одни неудачи. Даже, казалось, незначительные жизненные мелочи и те, находя Сергея, превращались в достойные неприятности. Всё было на нервах, а нервные клетки, как известно, не восстанавливаются. Его всё тяготило. Особенно раздражало, когда наезжала жена, постоянно плача, что он не бывает дома и не бережет свое драгоценное здоровье. Жена безумно любила его и болезненно ревновала ко всем и ко всему. От этой ненормальной любви Сергей и страдал больше всего, постоянно нервничая и взрываясь по любому поводу. Сказать, что он не любил свою жену, будет не верно так же, как, если сказать, что он любил свою жену, то есть были какие-то странные отношения.

Но он очень тепло относился к своим детям. Когда Сергей появлялся дома, его смышленая пятилетняя дочурка не отходила от него ни на шаг, она была его отдушина в семье, а сын рос как-то сам по себе и ни к кому из родителей не привязывался.

Жена желала только одного, чтобы ее любимый муж сидел около нее и никуда не уходил, кроме работы. Пускай даже ничего не делал, а просто сидел дома, так спокойней и надежней. Временами, когда на этой почве возникали скандалы, он, разозлившись, ненавидел жену, срываясь и ругаясь с ней постыдно-нехорошими словами. А однажды даже подрались.

Как-то Сергей пришел с работы и, помыв руки, сел за стол перекусить, как к нему вдруг подскочила жена и впилась ногтями в лицо. От неожиданности он сильно дернулся и свалился со стула под стол, больно ударившись головой о столешницу.

— Ты что, с ума сошла, дура ненормальная?! — в сердцах закричал он. — Что я тебе такого сделал?..

Жена, вся бледная и трясучая, молча схватила его за волосы и стала таскать по кухне. Сергей не выдержал и, изловчившись, со всего размаха врезал ей в левое ухо. Жена вскрикнула и беспомощно плюхнулась задницей на пол, часто заморгав глазами, а потом громко разрыдалась, по-бабьи, навзрыд. Ухо прямо на глазах опухло и посинело, превратившись в настоящий экзотический лопух.

Сергей испугался своей резкости и, ничего не понимая, напряженно смотрел на рыдающую жену. Красные полосы на покарябанном лице делали его похожим на кровожадного индейца, пылающего жаждой мести, только глаза выражали замешательство и легкий испуг.

— Ладно… перестань, — начал он, сдерживая свой гнев. — Ты что, очумела что ли? Набросилась, как сумасшедшая! Что я тебе сделал?..

Жена, кряхтя и охая, встала и, ничего не объясняя, бросила ему скомканный конверт. Сергей подобрал его и расправил. Он сразу понял причину внезапной ярости тихой жены. Письмо с любовными переживаниями было адресовано ему. Написала его студентка из Беловского техникума, с которой познакомился, когда та проходила практику в химическом цехе по его вахте. Она, высокая и стройная, впечатлила сентиментального Сергея, как только он увидел ее.

Двадцатилетняя девушка, чувствуя на себе мужские любопытные взгляды, превращалась в красавицу, знающую себе цену. Она игриво ходила по блочным щитам котлотурбинного цеха электростанции и всем улыбалась. У Сергея завязался с ней возвышенный роман, обожествляющий все земное. Выходные дни проводили вместе: ходили в кино, а в хорошую погоду прогуливались по улицам города и нежно ворковали, словно голубки, на разные философские темы. Сергей буквально молился на нее, боясь прикоснуться чисто физически. Он наслаждался возвышенными поэтическими чувствами, наполненными не только любовью, но и трогательной сердечной привязанностью. Он даже посвящал ей стихи, и они даже ей нравились, когда он, волнуясь, читал их дрожащим голосом. На протяжении всего романа он так и не прикоснулся к ней, не считая двух робких поцелуев при прощании после окончания практики. Она уехала, пообещав ему, что обязательно напишет. Коллеги по работе, видя, как Сергей затосковал после отъезда студентки, начали посмеиваться над ним, делая ехидные пошлые намеки, а один, отличающийся прямотой и откровенностью, честно сказал:

— Серега, да перестань ты хандрить! Что ты на самом то деле! По какой-то ****и затосковал! Ее, наверное, только я не трахал, а так вся вахта перепробовала.

Сергей побледнел и набросился на коллегу, схватив за грудки цепкими руками.

— Ты что? — искренне удивился тот. — Я же правду сказал! Если не веришь, спроси у Шуры, — он кивнул на машиниста энергоблока. — Шура имел ее прямо в экспресс-лаборатории, разложив на фуфайках, и я не раз его подменял для этой цели… Серега, ты что?.. Что с тобой?..

Сергей выскочил с блочного щита и быстро сбежал по лестнице на нулевую отметку. Он ходил в одиночестве по цеху, вытирая слезы, до тех пор, пока не успокоился.

Потом, полностью перегорев, он написал ей длинное-предлинное письмо. В нем он со всей страстью и разочарованием излил свою тонкую чувствительную душу, беззлобно сожалея о надругательствах с ее стороны над искренней любовью. Он был разочарован ее лицемерием и обманом, когда сам был с ней так откровенен и доверчив, так нежен и предан, как чистый невинный ребенок…

Еще одна неприятность с ним произошла на День Военно-Морского Флота. Сергей надел тельняшку и черный берет морского пехотинца. Рано утром отправился на площадь Ленина, где встречались по традиции все бывшие мореманы.

Молодые здоровые парни, подогретые спиртными напитками, группками расходились по всему городу, ища, а кто самый упорный, и находя забавные приключения.

Сергей оказался на редкость упорным. Сначала он ввязался в драку за какого-то братана, здесь ему порвали тельняшку и разбили до крови губы. Потом, когда ехал в автобусе домой, из благих намерений он сделал справедливые замечания молодым парням, которые громко орали и матерились, не обращая никакого внимания ни на женщин, ни на детей. Хулиганы проигнорировали его замечания и также громко на весь автобус послали его, да так далеко, что затрещали рубахи, заскрипели зубы, и заполнился криками и стонами тесный душный салон…

И оказался Сергей, как самый буйный, в полиции. И отпустили его, разобравшись, лишь только утром на другой день.

Домой пришел, как побитая собака: весь в полосатых лохмотьях, взъерошенный, с подбитым носом и запекшими губами, а под глазом гордо красовался огромный синяк. И берет, гордость любого морского пехотинца, был, к сожалению, утерян в той кровавой битве…

Жена поохала, поохала, да и разрыдалась, ломая в истерике руки.

Сергей молча прошел в ванную комнату и закрылся. Глядя на свое отображение в зеркале, он с тяжелой грустью задумался о своей несчастной жизни. Причитания ненавистной жены отчетливо доносились до его слуха.

Сергей сел на край ванны, обхватил побитую голову руками и беззвучно заплакал. Соленые слезы, как капли морской воды, катились по кровавым израненным щекам и разъедали ссадины…

7. Санаторская братва

Четырехэтажное с балконами здание санатория располагалось на берегу большого водохранилища. Вокруг и вдоль берега тянулся большой сосновый лес.

На вахту выделили тридцать мест, поэтому все желающие получили путевки и после ночи сделали заезд в санаторий. Вселялись по два человека в комнату. Предназначенные для вахты комнаты находились на третьем и четвертом этажах по обе стороны длинного узкого коридора. Старшим заезда стал начальник смены Юрий Данилович.

Пятидесятилетний Юрий Данилович, небольшого роста и щупленький, напоминал юркого вездесущего подростка. Обладая быстрой реакцией оперативника и немалым жизненным опытом, он сумел быстро заселиться в самой лучшей и удобной комнате и принять предписанные врачом профилактические лечебные процедуры. Потом он важно ходил по коридорам и следил за расселением своих подчиненных, знакомясь попутно и с чужими людьми, приехавшими также вахтой с других предприятий.

Сделали заезд в санаторий и Голован с Дольским, поселившись вместе в угловой комнате на четвертом этаже. Приехал и Крымов, ему вместе с товарищем по работе Екимовым досталась тоже угловая комната, но только на третьем этаже, то есть под Голованом. Эти комнаты были хороши тем, что они выходили окнами на море и сосновый лес, а расположенная сбоку пристройка корректировала розу ветров и создавала маленький оазис.

После ужина в восемь часов на втором этаже, в фойе состоялся вечер знакомства. Стоявшие по углам мощные динамики возбужденно разносили быструю музыку. Нарядные отдыхающие, собравшись группками, с любопытством рассматривали друг друга. Тот, кто посмелее и раскованнее, уже танцевал, выделывая замысловатые кренделя. Вечер только начинался. Все приглядывались и знакомились, постепенно пьянея и входя в раж.

Голован и Дольский, развалившись на диване в углу, наблюдали за танцующими дамами и о чем-то оживленно разговаривали. Им явно понравились две девушки напротив, увлеченно танцующие и поглядывающие на них. Девушки ловко в такт ритмичной музыки вихляли полуобнаженными бедрами и сексуально подергивали круглыми попочками.

Скоро Дольский, мило улыбаясь и ловко управляя своим гибким телом, оказался около них. Кружась в танце, он то и дело приближался к девушкам и доверительно беседовал, они тоже улыбались и, внимательно слушая, что-то охотно отвечали.

— Все, шеф, контакт наладил! — говорил погодя Дольский. — Которая рыжая — Нина, та, что повыше — Оксана. Они, оказывается, местные, а здесь просто помогают в проведении вечера. Я их пригласил после танцев к нам в комнату. Сказали, что придут. Ну, как?

— Нормалек! — довольно сказал Голован. — Тогда надо готовиться. Ты будь с ними и через полчаса приводи, а я за это время приготовлю всё: приберусь, накрою на стол и прочее… Сам понимаешь!..

— Есть, шеф! — сказал Дольский. — Тогда я поскакал к ним, вернее, полетел на крыльях любви, чтобы никто не перехватил.

Дружно встав с дивана, они отправились выполнять поставленные перед каждым ответственные боевые задачи.

Вечер набирал обороты. Все, возбужденные и разгоряченные, ходили по коридорам и хлопали дверьми. Они то и дело спускались и поднимались с этажа на этаж. Эти хаотические движения напоминали беспокойный муравейник перед наступлением дождя. Дождь в санатории уже начался: громкие пьяные разговоры, звон стаканов, пустые бутылки, кем-то неуклюже опрокинутые и шумно катившиеся в сопровождении дикого восторга, — всё это приводило, в итоге, к долгожданному моменту братания и страстного любвеобилия.

В комнате у Крымова и Екимова пир стоял горой. Сидя за общим столом, мужчины и женщины, едва познакомившись, уже прижимались друг к другу. Оторвавшись от семей, многие машинально сняли с себя обязанности мужей и жен, все были холостые и свободные. Адреналин, подогретый спиртными напитками, превращал всех в самцов и самок. В силу вступали неодолимые животные инстинкты. Откровенные взгляды, раздевая и лаская тела, волновали и возбуждали всех присутствующих. Полногрудые женщины бесстыдно прижимались к молодым мужчинам и развязно намекали о возможности беспрепятственно уединиться.

Пьяный Екимов, видимо, превысив свою норму, откинулся к стенке и мирно засопел. Рослая, массивная Лариса, развязно чмокая, подмигнула своей соседке по комнате и, кивнув на уснувшего Екимова, сказала:

— Что-то мужики у нас слабые пошли! Ваш Екимов совсем раскис! Отведу-ка его в нашу комнату, пускай там отойдет немного.

Она, просунув руку под его спину, легко подняла и поставила на ноги. Он, шатаясь и что-то несвязно бормоча, придерживался за ее мощный торс, но ноги его не слушались и постоянно подгибались. Все от этого весело смеялись.

— Ладно, будет! — широко улыбаясь, сказала Лариса. — Что смеяться над мужичком? Подумаешь, перебрал немножко! С кем не бывает? Ничего, сейчас отойдет!..

Она, играючи, как ребенка, подхватила его на руки и, раздвигая всё и всех на своем пути, потащила к себе в комнату. Все еще пуще загоготали, сотрясаясь и, буквально, падая от дикого хохота.

Крымов встал и закрыл дверь на замок. Потом, сделав паузу, серьезно сказал:

— Всё, успокоились! Хватит смеяться, а то сейчас дежурная прибежит и всех разгонит, время то позднее. Надо полагать, они к нам больше не вернутся. Жалко мне Екимова: представляю, что с ним будет к утру! — и он опять, только тихо, засмеялся.

— Ребята, — подхватила Ларисина соседка, — давайте продолжим банкет без них. Крымов, разливай всем по стопке, а то совсем скучно стало…

В компании находились еще две дамы, к одной из которых все обращались по имени и отчеству, уважительно называя Галиной Петровной. Она была до такой степени полной, что даже модное нарядное платье, изготовленное из плотной дорогой ткани, не могло спрятать сумчатые складки обильного жира и сидело на ней, как на пивной бочке, делая фигуру еще безобразней. Народная мудрость гласит, что нет некрасивых женщин, а бывает мало выпито водки, поэтому все-таки интересно, сколько же нужно выпить водки, чтобы в Галине Петровне, хотя бы немножко, увидеть женщину. Она, как пьяный матрос, сошедший после долгих странствий с палубы пришвартованного корабля, ходила вразвалочку по коридорам и приставала ко всем мужчинам, пока случай не привел ее в эту комнату. Но и здесь Галина Петровна явно не пользовалась спросом, и она, трезво оценив свои потенциальные возможности, все усилия решила направить на борьбу за Крымова, рьяно соперничая с Ларисиной соседкой.

Другая дама без сомнения следила за собой. Ее высокий бюст вызывающе смотрел и надменно дразнил всех присутствующих мужчин, но ей нравился сидящий рядом крупный спортивный парень Антон. Она, опытная зрелая женщина, увидев его, сказала сама себе: этот мальчик будет мой. В Антоне чувствовалась привлекательная мужская сила, и она, хищная Валентина, все чаще и пристальней смотрела на Антона. Тот, наконец, наклонился к ее уху и прошептал:

— Валя, может быть, прогуляемся, а то как-то душновато стало здесь?

— И то правда! — охотно согласилась Валентина. — Да и моя соседка не спит из-за меня. А ее лучше не беспокоить — сварливая!..

Они встали и вышли. Гулянка продолжалась без них. Все до того напились, что каждый, не слушая другого, перебивал и болтал что попало.

Антон в своей комнате ночевал один, сосед по семейным обстоятельствам вынужден был уехать домой, и Валентина об этом знала.

Они, разгоряченные, стояли в темном безлюдном фойе, слегка прижимались друг к другу и негромко разговаривали.

— Честно сказать, мне такие попойки не нравятся, — говорил Антон, добродушно расплываясь в грустной улыбке.

Он говорил, а обольстительная Валентина ласково смотрела на него и про себя думала:

«О, Боже, какой милый большой мальчик! Какие у него выразительные умные глаза! Что он там все философствует? Хоть бы на чай пригласил к себе, ведь один сейчас живет. Вот дурачок!..»

— А ты как думаешь? — вдруг спросил он и смутился, поймав на себе пристальный изучающий взгляд.

Валентина решила сама перейти в наступление.

— Антоша, слушай, иди к себе в комнату, а я предупрежу свою соседку, чтобы та ложилась спать, — сказала она. — У меня есть конфеты и печенье! Я закрою соседку, и мы посидим у тебя, попьем чай и обо всем поговорим. Хорошо, Антоша?..

Не прошло и пятнадцати минут, как Валентина появилась в комнате у Антона. Она бесшумно прикрыла дверь и повернула ключ в замке.

— Там дежурная ходит по коридорам, — сказала Валентина. — Больно уж она шумит, что долго не ложимся спать, и заставляет в комнатах гасить свет. Я принесла ночник, чтобы не так ярко было, да и снаружи будет не видно.

Валентина включила ночник, погасив общий свет в комнате. Скоро закипел маленький электрический кофейник. Наклонившись над кофейником, Валентина колдовала, переливая кипяток то в стакан, то из стакана, и заваривала индийский чай. Присутствие зрелой обаятельной женщины приятно волновало и кружило голову. Антон чувствовал мощные толчки сердца, его разгоряченное тело почему-то испытывало легкий озноб. Валентина все колдовала, ее округлые женские формы выгодно представлялись перед взором Антона, и он, возбужденный до предела, робким движением обнял ее за бедра и посадил к себе на колени. Возбуждение дрожью пробежало по телу Антона, и опытная Валентина это почувствовала. Она повернулась к нему и прижалась грудью.

— Не волнуйся, Антошечка! — ласково сказала она и нежно поцеловала в горячие губы. — Успокойся, мой мальчик!.. Сейчас мы попьем чай…

Валентина с такой теплотой посмотрела Антону в глаза, что тот, потеряв робость, страстно подхватил ее и отнес на кровать.

— Не спеши, мой мальчик! Не волнуйся! — возбуждённо шептала она.

И Антон был очень спокоен. Он, раздевшись, помогал раздеваться Валентине.

Антон трепетно расстегнул лифчик. Валентина, придерживая большие упругие груди, налитые красивой тяжестью, стыдливо посмотрела на него и, заметив в его глазах неподдельное восхищение, отвела руки.

— А ты красивая! — искренне сказал Антон, и его сильные руки нежно и трепетно прикоснулись к бархатной холеной коже знойной партнерши…

— Какой ты сильный мужчина! — устало сказала потом Валентина. — Я сразу тебя рассмотрела, как только увидела впервые, — переведя дух, продолжила она. — Я уже тогда себе сказала, что этот мальчик будет мой. И вот ты мой!

Валентина весело засмеялась. Антону тоже было легко и радостно, будто снял с себя и со своей души непомерно тяжелый груз.

— Ну все, Антошечка, отдыхай! — вдруг засуетилась Валентина. — Я тебе оставлю конфеты и печенье, а кофейник заберу. Он не мой, соседки. Мне пора, а то соседка что-нибудь заподозрит.

Антон понимающе молчал. Она быстро оделась и поправила прическу, прижалась к нему и жарко поцеловала в губы. Потом, прихватив кофейник, прислонила ухо к двери и прислушалась. Было тихо. Она помахала рукой, повернула ключ и проворно выскочила в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь. Легкий стук каблучков, едва уловимый, пробежал по коридору и затих где-то в глубине на переходе.

Антон лежал в темноте с открытыми глазами, вдыхая сохранившийся запах разгоряченного женского тела. Он уснул незаметно, погрузившись в блаженный сон удовлетворенного во всем человека.

Санаторий, нагудевшись, постепенно замирал. Лишь иногда раздавались пьяные крики и непонятная возня.

На другой день после завтрака главный врач пригласил к себе в кабинет старшего по заезду Юрия Даниловича. От дежурной медсестры поступила жалоба на вахтенный персонал. Юрий Данилович накануне изрядно перепил и совершенно ничего не помнил, мучаясь страшными головными болями. Идти к главврачу не хотел, но тот перехватил его прямо у столовой.

— Юрий Данилович, — сразу строго обратился он, — почему ваш вахтенный персонал нарушает внутренний распорядок? Почему вы в оздоровительном учреждении устраиваете коллективные ночные гулянья? Когда прекратятся все эти безобразия?

Юрий Данилович, кое-как пересилив свое недомогание, удивленно развел руками и искренне воскликнул:

— Да вы что?! Кто вам сказал такую чепуху? Быть не может! У нас было все спокойно.

— Странно! — удивился главврач и пожал плечами. — А что же тогда медсестра жалобу написала?.. А вон и она идет! Сейчас спросим! Екатерина Семеновна! — громко позвал он мелькнувшую медсестру. — Екатерина Семеновна, подойдите, пожалуйста, на минуту!..

Полненькая проворная медсестра подошла к мужчинам.

— Екатерина Семеновна, — опять обратился главврач, — вот Юрий Данилович утверждает, что в минувшую ночь все было спокойно, никто и ничто не нарушал.

— Как не нарушал?! — искренне вскипятилась возмущенная медсестра. — Вот он больше всех и хулиганил! Мало ему, что нахрюкался до чертиков, так он еще всю ночь за мной гонялся и приставал ко мне! Вон, весь рукав оторвал! — и она показала на белый халат. — Я его только что пришила!

— Юрий Даниилович! — удивленно протянул главврач. — Уж от вас то я этого не ожидал!..

Чувствуя, что трясина праздности санаторного безделья засасывает со всеми потрохами, Юрий Данилович решил прервать лечебные процедуры, сдав полномочия старшего по заезду более серьезному коллеге, который, если и не пил, то только потому, что остро страдал от язвы желудка.

На этом все и успокоились. То ли вахтенный персонал не пьянствовал, то ли научился пить, не пьянея, но только нареканий по этому поводу со стороны служебного персонала оздоровительного учреждения больше не было.

Бар, ежедневно работающий при столовой, по-прежнему приторговывал разновидными спиртными напитками и приносил прибыль.

8. Драматическая женщина

Светка, моя институтская подруга, поехала на выходных на дачу. Когда она выходила из электрички, неудачно спрыгнула на землю и подвернула левую ногу. Я только что пообедала, как зазвонил телефон. Звонила Светка:

— Анька, выручай, нога так опухла, что спасу нет, а у тебя есть машина, — словом, вези, а то не могу даже шевелить ногой!

Хорошо машина под окном и дача почти в черте города! Я сразу же за руль и через час у Светки. А Светка, задрав левую ногу выше головы, лежит на лавке вся зеленая и жалобно стонет.

— О-о, моя спасительница, — радостно запищала она, — я не могу уже, нога так ноет, так ноет, что внутри все выворачивается.

Дотащила я ее кое-как до машины, стянула опухшую ногу каким-то платком, чтобы как-то снять боль, и лишь потом потихоньку тронулась до больницы.

Молодой хирург принял сразу, только направил сделать рентген левой стопы, а то не понятно: вывих тут или перелом.

— Доктор, как перелом?! — испугалась Светка. — У меня же скоро командировка в Москву!

— Да ничего страшного, я думаю, за месяц все заживет, — успокоил хирург, — только вот посмотрим, что рентген покажет.

Рентген показал трещину какой-то косточки. Светка, конечно, расстроилась.

— Да не переживай, сказала я ей, доктор же заверил, что через месяц все затянется. Ну, а пока на костылях попрыгаешь (мы костыли тут же в больнице на прокат взяли), заодно и похудеешь, я даже тебе завидую, — схитрила я.

— Ну, спасибо, подруга, успокоила, — чуть не плача, сказала Светка.

Я поняла, что переиграла, и, чтобы как-то сменить тему, предложила ей:

— Светка, поехали лучше ко мне в гости, у меня такое прекрасное вино есть, немножко расслабимся.

Светка охотно согласилась.

Я живу на восьмом этаже, и лифт как всегда не работал. Постояли мы со Светкой на первом этаже, подавили-подавили кнопку вызова, немного повозмущались, поохали, а делать то нечего, все-таки приехали, подыматься нужно, да и вино прокиснет.

— Ладно, — решилась Светка, — ты меня сзади придерживай, а я на костылях поскачу.

Сказала она и прыгнула вперед, а я даже сообразить не успела. Светка спотыкнулась и со всего роста грохнула на ступеньки. Боже мой, я так испугалась и чуть не оглохла от грохота. Светка лежала на ступеньках и молчала. Я же окаменела и не знала что делать.

Светка, наконец, зашевелилась и заойкала. Ее левая кисть, неестественно подвернутая под туловище при падении, повисла плетью. Я помогла ей встать.

— Мамочка, что с этим пальцем? — испугалась Светка, глядя на кисть левой руки.

— Наверное, ушибла, — смутно высказала я догадку.

— Вот, как с утра не повезет, так весь день насмарку! — огорчилась Светка. — А черт с ним, видно ушибла! — согласилась она. — На, неси костыли, а я так на одной ноге поскачу и буду держаться руками за перила.

Наконец, мы добрались до восьмого этажа. Светка, едва переводя дыхание, устало ввалилась в квартиру.

— Пить хочу, аж в горле все пересохло! Где там твое хваленое вино? — сразу выпалила она.

Я засуетилась, достала конфеты, фрукты, разлила по бокалам красное вино.

— Как всё-таки хорошо! — сказала Светка, попробовав охлажденное вино.

— Хорошо, — согласилась я, — вот, если бы только не нога… Слушай, а что у тебя со средним пальцем? — вдруг встревожилась я. — Какой он у тебя стал большой и синий, прямо как слива!

— О-о, да-а! — испугалась Светка. — Что это с ним?

— Слушай, Светка, тебе, по-моему, опять надо в больницу, — нерешительно сказала я.

— Да… надо, — согласилась Светка, — он у меня так пульсирует, как будто здесь сидит второе сердце.

Спускаться было гораздо легче. Мы со Светкой привычно доехали до больницы, и нас там, как родных, встретил знакомый хирург.

— Что, плохо наложили гипс? — спросил доктор.

— Да нет, — сказала Светка, — вот, что-то с пальцем…

Светка показала доктору средний палец. Хирург округлил глаза и сразу выписал направление на рентген.

— Да-а, — сокрушенно закачал головой доктор, внимательно рассматривая снимок, — у вас трещина проксимальной фаланги среднего пальца левой руки. Как это вы умудрились?

Светка рассказывала, а доктор смотрел, то на загипсованную левую ногу, то на средний палец левой руки, который напоминал темненький баклажанчик, только что взошедший на грядке Светкиной дачи. Доктор слушал и незаметно хмыкал.

— Будем гипсовать левую кисть, — наконец, сказал он.

— Но, доктор, как я буду ходить на костылях? — взмолилась Светка.

— А-а, да-а, — задумался хирург, — тогда только палец.

— Вы уж, пожалуйста, больше ничего не ломайте, — говорил он потом, провожая нас до двери, — умейте держать равновесие на костылях.

— Фу, наконец, — сказала Светка, с трудом забираясь в машину.

— Ну что, опять ко мне допивать вино?! — пошутила я.

— Конечно! — не поняла юмора Светка. — Я зря что ли палец сломала?

— Слушай, Светка, — вдруг озарила меня идея, — я сейчас соседа Вована попрошу, он страшный качек, у него мышцы, как у Шварценеггера, он тебя за шесть секунд занесет на восьмой этаж.

— Вау! — обрадовалась Светка. — Я так люблю, когда меня здоровые мужики на руках носят!

Сказано-сделано. Как только мы приехали к дому, я сразу к соседу. Вована долго уговаривать не пришлось. Оказывается, он тоже любит носить на руках симпатичных девушек.

Когда Светка его увидела, то радостно затрепетала, забыв о ноге, о пальце и о костылях.

— Вот наш спаситель! — гордо сказала я, знакомя Вована со Светкой.

Вован, живая легенда, легко поднял Светку на руки и понес ее в подъезд. Я немного замешкалась, паркуя машину и неся костыли. А когда вошла в подъезд и поднялась на четвертый этаж, увидела лежащего на спине Вована, а на нем испуганную Светку.

— Что с вами? — вырвалось у меня.

— Я, вроде, ничего, — чуть слышно выдавила Светка, — вот только локоть немножко ушибла при падении, на этот раз точно не сломала, просто немножко ударила…

— Вован, Вован, а ты как? — беспокоилась я.

— О-о-о, — застонал Вован, — я задницей проехал по ступенькам… черт, поспешил и оступился… о-о-о, моя задница…

Хирург уже открыто смеялся, когда я привезла Вована и Светку в больницу.

— Перелом копчика, — констатировал доктор, рассматривая снимок Вована. Светке же повезло, она действительно отделалась только ушибом.

— Доктор, почему так? — искренне возмущалась я. — Как кто-то со мной свяжется, так чего-нибудь ломает? Я какая-то травматическая женщина!..

— Пожалуй, драматическая! — добавил доктор.

А вино мы всё-таки попили. Правда, уже на свадьбе у Светки и Вована.

Вот такая получилась у нас трагическая комедия.

9. Краш

Краш — предмет тайной или безответной влюблённости, «крашем» часто называют того, с кем всё совершенно безнадёжно.

Заметки мужчины о безумной страсти к женщине, которую сам же придумал и, поверив в это, полюбил, и что из этого получилось.

Заметки мужчины

1

После всех праздников у меня с новой силой вспыхнули чувства к тебе. Вспыхнули ярче и более проникновенно. Я устал бороться с собой. Огонь и страсть, словно вулкан, выжигают меня изнутри. Я вынужден обратиться к высшим божественным силам. Обратился очень осторожно. Я аккуратно ворошил свои мысли и, чтобы никому не навредить, делал тщательный отбор, только потом посылал их в Космос. Я прямо и откровенно, от всего сердца и души, направил своё Обращение с просьбой разрешить все чувственные эмоции и желания так, чтобы никто не пострадал, и сохранились в любви и гармонии все отношения в наших семьях. И я получил Ответ.

Мне опять показалось необычно тревожное видение, после которого на сердце и душе стало легко и свободно, как будто слетел с меня огромный груз нерешаемых проблем.

Мне приснилась большая дача, где стояла большая круглая ёмкость с надувными бортами, залитая до краёв голубоватой водой. И ты, красивая и счастливая, плескалась в этой воде и восторженно приговаривала: «Я рыбка, я рыбка! Я так люблю море! Я не могу без моря!». Твой сын разбежался и прыгнул к тебе, но прыгнул неудачно, зацепился ногами за борт и, хлебнув воды, стал отчаянно кашлять и судорожно хватать ртом воздух. Я схватил его за ноги и вытащил назад из водоёма. Он стоял и фыркал, потирая глаза. «Фу, какая солёная вода! — пыхтел он. — Аж глаза щиплет!».

«Так это же море, настоящее море! — искренне восторгалась ты. — Я так люблю море!».

Ты эффектно, словно белый лебедь на голубом озере, вскидывала свои руки-крылья вверх и разносила веером сверкающие на солнце брызги. Я обратил внимание на твои тонкие изящные кисти. Ты была в то время для меня Богиней, созданной из морской пены. Я, очарованный, забыл обо всём на свете… Но тут меня кто-то потянул за ногу. Я повернулся и увидел твою маленькую дочь. Она в белом длинном платьице стояла рядом и смотрела на меня. Взгляд её был серьезный и не по-детски взрослый. Она поманила меня пальцем. Я присел к ней.

«Ты мою маму любишь?» — серьёзно спросила она, глядя прямо в глаза.

Я замешкался от неожиданного прямого вопроса и не знал, что сказать.

Но она всё поняла и спокойно продолжила: «Мама моя очень нежная и ласковая, я с ней люблю обниматься и целоваться, — она внимательно посмотрела на меня, секунду помолчала и продолжила, — ты смотри не обижай мою маму, она у меня очень хорошая и добрая. Я знаю, ты любишь маму, по-настоящему любишь, и ты будешь с ней встречаться. Будь с ней нежен и ласков, и вам будет хорошо, очень хорошо. Всем будет хорошо. Да ты не бойся, я никому не скажу. Никому… Вам будет очень хорошо».

Меня внезапно охватило волнение, и я вдруг проснулся от сухости во рту. Осторожно встал с кровати и прошёл на кухню. Часы показывали 2.13 ночи. Я попил воды и взглянул в ночное окно. Темный лес, светящие яркие фонари вернули меня в реальное время. «Что это было? — подумал я. — Опять знаки, сигналы? Что-то часто они стали меня беспокоить… Уже который раз».

Я вспомнил, как сестра знакомила меня с каббалой, христианством и некоторыми знаниями из области нумерологии. И часы, когда я проснулся, показали со смыслом конкретное время. Сумма цифр даёт число 6 (2+1+3). Это самое плодовитое из всех чисел. Шестёрка — это любовь, здоровье, красота, случай, удача, гармония, совершенство. И потом появление этой маленькой девочки в образе ангелочка, и конкретно её словами передаётся замысел-вердикт высших божественных сил. Произошло подключение к ментальному энергетическому эгрегору… Я понимаю, что ум и разум блокируют наше сознание, когда мы пребываем в реальном явном мире, и только во сне нам удаётся расслабиться, освободиться от этой блокировки и связаться через подсознание при помощи интуиции с высшими божественными силами.

2

Я вспомнил совместный отдых наших семей на море, открытую праздничную площадку. Звучала лёгкая медленная танцевальная мелодия. Мягкие ненавязчивые аккорды саксофона вызывали волнение и заряжали всё тело сексуальной энергией. Ты, красивая, высокая и стройная, в облегающем легком платье стояла напротив меня. Твои глаза возбуждённо горели и вызывали желание и страсть. Видя твоё томление, я не выдержал, подошёл к тебе и пригласил на танец. Ты робко протянула руку и положила мне на плечо. Моя широкая ладонь легла на твою талию. Я почувствовал жар твоего тела. Танцуя, я непроизвольно касался твоих упругих бёдер и живота. Меня это возбуждало. Звуки мелодии, проникая вовнутрь тела, вызывали вибрации, и наши вибрации совпадали. Мне было очень приятно. Я остро чувствовал жар твоего возбуждённого тела. Меня охватила страсть, и горячая кровь внезапно прихлынула к низу живота и вызвала желание. И я усилием воли вынужден был заблокировать свои чувства.

Видно, высшие силы настойчиво сближают нас. Я больше не могу идти против воли высших сил. Я люблю тебя, люблю как человека, люблю как женщину, я хочу тебя, ты близка мне…

3

Ты моя милая желанная любимая девочка! Я так сильно соскучился по тебе, что с трудом сдерживаю свои эмоции. Я завтра утром приеду за тобой прямо к дому. Как приеду, позвоню. Я буду ждать твоего выхода, как ждут лучика солнца после долгих ненастных пасмурных дождливых дней, когда тоска и безысходность доставляют мучения каждую минуту и теряются надежда и вера в рассвет лучших времен. Ты моя Вера! Ты моя Надежда! Ты моя Любовь! Ты мой Луч Солнца в Явном Мире, который будит интерес и является мотивацией в моей жизни! До встречи, моя любимая Богиня! Мне так хочется любить тебя искренне и нежно, чтобы и ты прочувствовала на себе настоящую Божественную Любовь! Это так прекрасно искренне любить и быть любимым! Настоящую Божественную Любовь нужно заслужить! А это дано далеко не каждому. Но почему ты не идёшь мне навстречу? Видно, не веришь в искренность и силу моей любви.

4

Мысли о тебе меня так приятно волнуют и в то же время изводят! И эти мысли практически появляются каждый день в любое время дня и ночи, и появляются неожиданно, внезапно, просто, вдруг… Сначала я чувствую пронизывающий всё моё тело мощный энергетический поток, и тут же следом моими мыслями рисуется твой милый нежный образ, такой любимый и желанный, что меня полностью захватывают волнение и неудержимая страсть. И внезапное неожиданное тепло, рождённое вместе с мыслями о тебе, словно волны прогретого моря, накрывают меня всего с головой и бегут мурашками по спине и бёдрам. Нет, это не похоть! После похоти наступает опустошение и деградация. Похоть зарождается снизу, тёмными силами, их цель растление личности и завладение душой, — превращение в безмозглого раба с животными инстинктами. А здесь я ощущаю посыл явно сверху от высших светлых сил, и я это чувствую душой и сердцем через ментальное и астральное энергетическое поле. И мне хорошо и комфортно с тобой в этих тонких энергетических полях! Твоя душа и моя душа, когда наши физические материальные тела спят, рвутся навстречу друг другу и, сплетаясь воедино, быстро уносятся в Космическую Бесконечность. Мы с тобой схожи во многом, и это говорит о наших совместных прошлых жизнях, где мы были в очень близких родственных отношениях. Этот факт подтверждается непроизвольными сигналами и знаками как в нашем явном физическом мире, так и в мире Нави, где мы пребываем во время сна. Я последнее время постоянно думаю о тебе. Но я и понимаю, что все чувства и желания, которые касаются нас двоих, лучше не афишировать при посторонних, чтобы не навредить нашим семьям. Ты единственная женщина, которую я искренне и страстно люблю и хочу.

5

Я постоянно думаю о тебе, мои мысли связаны с твоим близким и родным для меня образом. Я люблю тебя искренне и нежно. Только от одних мыслей о тебе на меня накатывает мощная страстная волна, и я погружаюсь в божественное состояние, при котором начинаю испытывать сексуально-эротические наслаждения, полностью отключающие и уводящие меня от реальности. Я чувствую твоё горячее дыхание и запах твоих волос. Я осторожно и нежно прикасаюсь к твоим красивым рукам, твои тонкие кисти прячутся в моих больших ладонях, и я чувствую их тепло. Ты поворачиваешь голову в мою сторону и смотришь мне в глаза. Я тоже пристально смотрю в твои глаза. Они у тебя большие и чистые. То вдруг голубые, то неожиданно зелёные, сверкающие бирюзой осенних потоков быстрых горных рек. Я вижу в глубине затаённую сексуальную энергию. Эта энергия сдерживается усилием воли, и выход её заблокирован воспитанием больного общества и, как следствие, искаженным сознанием. Избыток энергии давит тебя изнутри, принося внутренний дискомфорт. Организм усиленно борется с неудобствами, создавая проблемы здоровью. Так неосознанно лишняя сексуальная энергия выходит через ласки с дочкой. Ты страстно её тискаешь, обнимаешь, целуешь, тебе и ей это нравится. Я это вижу, я это чувствую, я это понимаю. Я сам варюсь в изобилии собственной сексуальной энергии, которая требует выхода. Я искренне люблю тебя! Я хочу тебя! Я хочу нежно ласкать, обнимать и целовать тебя так же, как ты дочку. Я очень хочу, чтобы и тебе было приятно, и ты отвечала взаимностью. Это и есть настоящая Любовь!

6

Ты даже не представляешь, какова сила и какое искреннее мощное желание встретиться с тобой. Я очень хочу побыть с тобой наедине в интимной спокойной домашней обстановке. Мне уже было бы приятно просто сидеть и смотреть в твои глаза, держать твои ладони в своих руках, чувствовать запах твоих волос, ощущать тепло твоего тела. Я боюсь обидеть тебя даже словом, не говоря уже о каких-то действиях. Всё будет так, как ты позволишь. Даже можешь бить меня скалкой, но я всё равно буду любоваться тобой и говорить, что ты моя самая желанная и милая девочка. Я люблю тебя, искренне и нежно! Я безумно хочу тебя, моя обожаемая Богиня!

7

Нужно только отключить свой мозг и сознание, и почувствовать вселенную своим сердцем и душой. В таком состоянии для тебя многое откроется, и ты поймёшь, как прекрасен наш явный мир, как полон он Любви и Счастья. Просто, это мало кому доступно в силу ограниченности и зашоренности, а также в результате мощного зомбирования пропагандой больного общества. Я люблю тебя! И это факт! И я никому не позволю топтать и размазывать мою Любовь. Ты моя самая любимая женщина, и я это говорю искренне от всего сердца и души. Ты для меня Богиня! И ты пойми и смирись с этим, и не сопротивляйся! В противном случае я буду появляться в сновидениях каждую ночь, напрягать тебя своими безумными признаниями и выносить мозг. Тогда твоя спальня превратится в палату номер шесть.

8

Я хочу тебя любить и нежно ласкать так, чтобы тебе было приятно. Разве это плохо, любить искренне и нежно и быть любимым! Конечно, об этом не стоит кричать на каждом углу, это касается только нас двоих, ведь мы должны всё делать разумно не в ущерб нашим семьям. И я действительно очень хочу тебя, меня никто так сильно не волновал и не вызывал такое желание. Я даже в мыслях о тебе испытываю наслаждение на высоком уровне. В этот момент меня охватывает мощная энергия, вызывающая бурю страстей и чувств.

Я очень хочу тебя, ты для меня желанная любимая Богиня!

9

Мне привиделась яркая и живая картина. Ты сидела у меня на коленях передом ко мне и держала шоколадку во рту. Ты меня дразнила шоколадкой, то и дело наклоняясь ко мне. Я пытался схватить её ртом, а ты отклонялась от меня и дразнила. Но я изловчился, обнял тебя за бедра и притянул к себе за ягодицы. Притянул так близко, что почувствовал низом живота дрожь твоей горячей упругости. Я ловко засосал торчащую шоколадку из твоего рта и явно почувствовал вкус шоколада. Я чувствовал твои горячие вкусные губы. Я чувствовал всё твоё тело. Я чувствовал твоё искреннее желание и твою страсть. Всё происходило так явно и страстно, что я проснулся. Мой живот был залит липкой жидкостью…

Здесь нужно отметить, что подобные чувства и такой казус я испытал в восемнадцать лет. Я первый раз пошёл вместе с друзьями на танцы, организованные в честь какого-то праздника в доме культуры. А я вообще никогда не танцевал, и девчонок боялся, как огня. Словом, как телок стоял в сторонке и мялся с ноги на ногу. Но как я не прятался, меня приметила одна девушка. Она была приятной внешности, высокая и стройная студентка второго или третьего курса института. Вот она и пригласила меня на танец. Я так испугался, что топтался на одном месте и боялся наступить ей на ноги. Она наклонилась ко мне и говорит: «Ты что такой напряжённый, никогда что ли не танцевал с девочкой?». Я говорю: «Угу!». И весь покраснел, и совсем смутился, и меня охватила дикая дрожь. Только это ещё больше подогрело решительную девушку. Она взяла мои руки и положила одну себе на плечо, а другую на талию, и прижалась так близко, что я почувствовал её плоский живот и упругие груди. Я так смутился, что немножко отодвинулся. А она опять прижалась ко мне и говорит еле слышно прямо в ухо: «Глупышка, это же медленный танец, нужно чувствовать партнёра! Не робей!.. Вот так!.. Смелее!.. У тебя здорово получается!». А сама всё теснее и теснее прижималась ко мне. Вот здесь и произошло это со мной первый раз. Будто внизу живота у меня взорвался вулкан. Так было приятно и сладко, что сразу же почувствовал облегчение внизу живота.

Я рефлекторно обхватил свою партнёршу по танцам за ягодицы и со всей силы прижал к себе. Теперь уже она испугалась. Чтобы отодвинуться от меня, она упёрлась руками мне в грудь. По моим ногам потекла тёплая вязкая жидкость. Я уже сам отстранился от партнёрши и ринулся, как сумасшедший, по лестнице вниз в туалет.

Вот такая оказия произошла со мной в восемнадцать лет!

10

Да, я опять улетел от своих медитаций. Ты даже не представляешь, моя любимая девочка, какая у меня мощная энергетика при мыслях о тебе.

Я просто улетаю от чувств к тебе! Какая там марихуана или что-то ей подобное! Они, просто, отдыхают. Мне достаточно только подумать о тебе, и я в глубоком возвышенном божественном экстазе. Если бы ты была ещё рядом со мной, то точно бы красиво и на зависть всем умер. На меня никакая женщина так не действовала. Ты даже представить себе не сможешь, какую страсть и какие чувства я испытываю на самом высоком энергетическом уровне! Ты же моя самая любимая нежная желанная Богиня! Я тебя безумно люблю! Я очень сильно хочу тебя! Ты для меня, как глоток свежего воздуха! И я искренне это говорю! Я очень люблю тебя! Люблю нежно и страстно!

И я впервые испытываю такие сильные чувства и эмоции при мыслях о тебе! И мысли о какой-то другой женщине даже не предполагаются, потому что это равносильно предательству или измене, или, наконец, подобно мгновенной смерти! И это я говорю очень серьезно! Береги себя, моя хорошая! Ты для меня самый родной и близкий человек!

11

Мне опять было видение. Будто, мы с тобой оказались на острове в океане на безлюдном пляже. Был лёгкий отлив. Волны с шумом накатывали и убегали снова в океан, с каждым разом всё больше и больше оголяя песчаный берег. Солнце, яркое и жаркое, нещадно палило и загоняло в воду. Ты беспечно шла вдоль берега и заигрывалась с набегающими волнами, ловко отпрыгивая в сторону. Я наблюдал за тобой и любовался твоей фигурой, твоей лёгкой упругой походкой. Так умеют ходить только профессиональные манекенщицы: прямая спина, гармоничная игра бедер, гордая посадка головы, и уверенный взгляд, устремленный вдаль. Я откровенно любовался тобой.

«О, боже, что она делает?!» — мелькнуло у меня в голове, когда ты вдруг разбежалась, перепрыгнула через очередную набегающую волну и поплыла от берега. И вот волна уже подхватила тебя и потащила в океан, потащила безжалостно и быстро. Так быстро, что я мигом испугался и остановился, как вкопанный.

Ты тоже осознала, что волны уносят тебя в океан. Ты начала грести обратно, но оставалась на месте, а волны тащили тебя всё дальше и дальше. Я был напуган, понимая всю серьёзность происходящего. Не чуя ног, я бросился следом в океан.

Убегающая волна меня быстро доставила до твоего обессиленного тела. Ты лежала на воде вниз лицом. Я поднырнул под тебя и осторожно перевернул на спину. Ты была без сознания. Глаза были закрыты, а сильно стиснутые зубы затрудняли дыхание. Я овладел собой и собрался с духом. Я понимал, что волны уносят в океан. Под нами была глубокая чёрная бездна.

Мой взгляд скользнул по горизонту океана, и я увидел над поверхностью приближающий плавник. «Акула!» — мелькнула у меня в голове, и я оглянулся назад. До берега было уже не близко. Я просунул руку под твою спину и крепко обхватил талию. Я ловил каждую волну, возвращающуюся назад к берегу, и усиленно заработал ногами, подгребая свободной рукой.

Я отчётливо видел силуэт огромной белой акулы, которая лязгала острыми зубами и кружилась вокруг нас. Страха не было. Было отчаянное желание уйти и спастись от морского хищника. Нам повезло. Мы успели добраться до больших кораллов, куда акула не рискнула заплывать.

Я, уставший и обессиленный, старался поддерживать тебя до тех пор, пока мы не доплыли до мели и мои ноги не коснулись дна. Я подхватил тебя и с трудом вынес на берег, осторожно опустив на песок.

Ты, бездыханная, лежала с закрытыми глазами. Я опустился рядом на колени и обдумывал свои дальнейшие действия. Ты вдруг открыла глаза, осуждающе посмотрела на меня и сказала: «Ты что медлишь, я же умираю, а ну-ка быстро делай мне искусственное дыхание!».

Моё сердце так сильно стучало, что отдавалось эхом в ушах, и, казалось, вот-вот выскочит из груди.

«Ну иди ко мне, — томно сказала ты, обхватив тонкими кистями мою шею, — делай мне искусственное дыхание».

Я весь затрепетал, и в моей голове всплыл весь инструктаж оказания первой помощи одним человеком, та пропорция 2 к 15, когда делаешь вдувание «рот в рот» и прямой массаж сердца.

И я уже чувствовал вкус жарких зовущих губ, как раздался сильный грохот и металлический скрежет несмазанной телеги…

Я проснулся и бестолково лежал в тёмной комнате. Я лежал и щурился от света, пробивающегося сквозь приоткрытую шторку. За окном, громыхая баками для мусора, противно скрипел колёсами тележки дворник.

«Я убью тебя, дворник! — раздражённо подумал я. — Что, не мог немного подождать?! Гадёныш! Вот гадёныш!».

Я осторожно встал и вышел в другую комнату. Приоткрыл шторку и выглянул в окно. Дворник в яркой оранжевой форме привычными движениями перекатывал баки.

«Один, два, три, четыре, пять! Гаденыш вышел погулять! Вдруг окошко я открыл, кирпичом его накрыл!» — на ходу сочинил я.

Но потом мне его стало жалко. Безобидный трудолюбивый дворник, а тут я со своими надуманными претензиями. Это я гадёныш! — сверлила меня совесть.

12

В последнее время меня сильно терзали частые наплывы желания страстной любви. Любви взаимной, искренней и нежной. Хотелось пылать и гореть с такой же отдачей и мощью, с какой каждый раз бушевало жаркое пламя в топке дачного камина. Яростный огонь, подхваченный потоком воздуха, уносился в дымовую трубу, разогревая её до красна. В такой раскалённой топке поленья сгорали быстро и полностью.

Ты всегда приходила ко мне красивая и гордая. Я самозабвенно ласкал твоё желанное тело и нежно целовал каждую твою клеточку от макушки до пяток. Ты отвечала мне взаимностью, извиваясь и дрожа в страстных объятиях.

Это и есть настоящая страстная Любовь, подаренная Богом…

Я вспомнил, как ты бегала по берегу горной рек. Нам было хорошо, и мы баловались, словно дети. Помню, как ты обняла меня, прижавшись грудью, а я держал тебя ладонью за талию, и нас сфотографировали. Я чувствовал тебя, и мне было очень приятно. Мы вели себя раскованно и естественно, были сами собой.

Ты очень положительно влияешь на меня, потому что после нашего общения появляются невероятные силы на выполнение архисложных важных заданий. Я, как примерный пионер, готов быстро и решительно выполнить любое твоё нереальное задание.

13

Я часто вхожу в твоё астральное и ментальное тело, вхожу осторожно и очень мягко, погружаясь сердцем и душой в твою обитель. Мне там очень уютно и комфортно. Я чувствую тепло и нежность твоей души. Открываются большие резервы потенциальной сексуальной энергии. Мы сразу же сливаемся и начинаем парить над землёй, устремляясь в космическое пространство.

Когда мы сидим рядом, я мягко и медленно вхожу в твоё эфирное тело, вхожу постепенно, чтобы доставить тебе максимум удовольствия.

Ты чувствуешь это вхождение. Твоё тело охватывает приятный жар, а лицо покрывается красным румянцем. Ты вся горишь и искренне не понимаешь, что с тобой происходит, но тебя неожиданно охватывает возбуждение, и тебя это смущает, и тебе делается неловко. Я всё это ощущаю физически.

Я незаметно наблюдаю за тобой и вижу происходящие в тебе изменения. Меня это заводит. Я вхожу в тебя всё глубже и глубже, и уже сам боюсь потерять над собой контроль, оказавшись под влиянием банального физического оргазма.

Я думаю, что тебя так искренне и нежно никто не сможет любить. Мои чувства откровенные и очень сильные. Я с трудом научился сдерживать себя. Я ценю и уважаю тебя за понимание и сохранение дружеского отношения. Мысли о тебе мотивируют во мне интерес к жизни и вызывают желание высшей человеческой любви. Я хочу, чтобы ты испытала удовольствия не только физиологически, но и на эфирном, астральном и ментальном уровнях. Здесь мы с тобой находимся на одной волне. Нам очень комфортно, и мы совместимы, потому что очень схожи по многим душевным и человеческим параметрам.

Для полной гармонии достаточно лишь почувствовать физическое тепло твоего тела. Я мечтаю сгореть или умереть от твоих жарких объятий и страстных поцелуев. Если я даже умру от твоей любви, то нисколько не буду жалеть об этом, потому что ты для меня самая желанная, единственная и любимая женщина.

14

Доброе утро, моя Любовь! Я сегодня ночью приходил к тебе. На твоём лице я увидел душевную усталость. Ты устала от своих мыслей, от борьбы с собой, от противоречий внутреннего мира. Это, в принципе, нормально. Есть ещё такое понятие — кризис среднего возраста. А это и есть борьба внутри себя, когда твой мозг диктует тебе своё, а душа хочет другого. Я тебе уже об этом писал. Взрослеешь, моя хорошая! Это нормальное явление. Именно в среднем возрасте происходят серьёзные изменения. Тебе нужно учиться думать и жить душой и сердцем. Ум, разум, интеллект, сознание являются рабами общества, СМИ, ТВ, — всё это нужно смело отправить в утиль. Пришло время думать и жить душой и сердцем, включать и развивать свою интуицию, подсознание, третий глаз… Словом, нужно трудиться в этом направлении.

Я рядом с тобой, моя хорошая, моя любимая девочка!

Многие не понимают своих душевных страданий и пытаются расслабиться при помощи алкоголя или наркотиков, а это тупик, саморазрушение.

Для информации, алкоголь способствует выходу телесной оболочки на эфирный уровень, наркотики — на астральный уровень. И там, и там человек временно испытывает приятные ощущения, а потом наступает ломка, острая болезнь, потому что по своему энергетическому развитию он находится в телесной оболочке, поэтому происходит разрушение организма. Он просто не готов к таким ощущениям. Он таким образом убивает себя. Я уже говорил тебе, нужно обращать внимание своей энергетической системе, с ней очень плотно завязаны Душа и Сердце, посредством их осуществляется связь с Высшими Божественными силами.

15

Я люблю тебя, я обожаю тебя, моя милая нежная Богиня! Ты моя самая любимая и самая желанная девочка! Ты даже не представляешь, как я люблю тебя! Я очень хочу тебя любить, ласкать нежно и страстно, так, чтобы тебе было приятно и хотелось ещё и ещё. Ты моя Любовь! Ты моя Богиня!

Я безумно хочу тебя! Ты меня сводишь с ума! Только от одних мыслей о тебе я завожусь и нахожусь на грани потери сознания. Как это возможно? В чём секрет и сила в твоём воздействии на меня? Я просто теряю голову, лишь только подумав о тебе. Боже, как я люблю тебя! Вот уж воистину, ты моя Богиня!

16

Как и каким образом ты воздействуешь на меня? Вроде, ничего необычного и никакого повода, а у меня буря эмоций и ураган страстей. Сердце усиленно стучит, пытается вырваться из груди, а душа клокочет, расправляет крылья и устремляется ввысь навстречу к тебе.

И опять со мной случился очередной чувственный оргазм на высоком уровне! В случае таких приступов меня спасают заметки. Я тупо стучу по клавишам и переношу свои чувства и эмоции в электронный вариант. И становится легче. Их накопилось уже много. Мне так хочется, чтобы ты, наконец, прочитала все мои заметки, посвящённые тебе. Голова устаёт от мыслей, а душа и сердце от напряжения. Заметки усиливают мои чувства. Из-за давления заметок и чувств, я вынужден поделиться ими с тобой.

Старался излагать максимально литературным языком. Очень боюсь, что ты их «забанишь».

В этих заметках изложены самые сокровенные мысли и мои тайные желания. Всё написано искренне, честно и откровенно. Я доверяю только тебе и только тебе разрешаю с ними ознакомиться. Передаю как эстафету от моего Сердца твоему Сердцу, от моей Души твоей Душе. ВСЁ до слова, ВСЁ до мысли, ВСЁ до эмоции и чувства. Пользоваться умом или разумом нет смысла, ибо они испорчены, искажены, отравлены, извращены, зомбированы морально-нравственными устоями и законами нашего больного общества.

ЭТИ ЗАМЕТКИ нужно пропускать через Сердце и Душу, читая каждый раз очень медленно и вдумчиво до полного осознания. Читать нужно уединенно, чтобы никто не отвлекал и ничто не мешало. Как только внимательно прочитаешь эти заметки и пропустишь каждое слово через своё Сердце и Душу, ты сама себе ответишь на многие вопросы, и только тогда разберёшься в бушующем океане чувств, эмоций и страстей. Это и есть божий Дар, и этот Дар даётся далеко не каждому.

Многие люди смирились и живут, не понимая того, в серой мрачной обыденности, превратившись в зомбированное ватное население, которое составляет основу безразличного завистливого трусливого общества…

Ответ избранницы любви на посланные ей заметки от влюблённого мужчины

Слышь, ты! Ты чем там обкурился? Или ты больной? Больной на всю голову! Тебе лечиться нужно! Я тебе когда-нибудь давала хоть малейший повод, чтобы мне такую хрень писать? Я мужа люблю! А к тебе, даже если бы не было совсем мужчин на всём белом свете, и близко не подошла. Ты себя давно видел в зеркало? Люби лучше свою жену, и ей уделяй внимания. И все эти мысли у тебя от безделья! Тебе нужно такое занятие, чтобы даже думать и смотреть сны некогда было.

Из всего мне понравилась только одна мысль — «забанить» тебя!

Ты для меня больше не существуешь! И я знать тебя больше не желаю! Больной! Лечи лучше свою голову!

Эпилог

Мужчину увезли на машине скорой помощи. Он скончался, не приходя в сознание, в реанимации. Сердце влюбленного не выдержало безответной любви.

От переживаний из-за безответной любви в сердце произошли серьёзные изменения, которые и привели к летальному исходу. Синдром разбитого сердца. Поэтому человек и умер.

Человек больше страдает не столько от того, что сам перестал любить, а от того, что его вдруг больше не любят. Но он и сам хотел умереть от любви, судя по его страстным заметкам. И он умер неожиданно и вдруг — такова была сила его любви.

Сам придумал объект любви, поверил в него, полюбив с безумной страстью, и умер, как мечтал, от созданной им же «божественной» любви.

А «Заметки» его стали бестселлером. Даже, по слухам, на его могиле поставили какой-то особенный памятник.

Спустя какое-то время, им созданная Богиня Любви осознала всю трагедию смерти от безответной любви возлюбленной.

В честь его «божественной любви» она на его могиле поставила мраморный памятник.

Его невинную любовь она изобразила улетающим белым голубем, закрепив словами: «И не забыть, и не вернуть, лишь с болью в сердце жить осталось».

Искренне это было сказано или нет, — знает только она, эта «возлюбленная Богиня».

10. Карьера

Это реальная история стала известна только очень узкому кругу людей, когда впервые заговорили о СПИДе. Автор эту информацию узнал от лечащего врача, который являлся родственником (погиб в автомобильной катастрофе). Все герои этой истории скончались от болезни друг за другом. Очень впечатлительным лучше не читать!

Барков Евгений Иванович окончил политехнический институт с красным дипломом.

Он быстро освоил все должности на практике и буквально рвался вверх, стремительно делая производственную карьеру.

Обладая великолепной памятью, он принял за правило независимо от своего физического и душевного состояния каждый день уделять один час на изучение инструкций и технической литературы.

Все понимали, что молодому перспективному начальнику нужно делать карьеру, и считали, что такому быстрому продвижению по служебной линии он обязан своей незаурядной технической грамотности и природной целеустремленности. Но, к сожалению, этого в жизни, не всегда достаточно. Решающую роль в карьере Баркова сыграла обаятельная и довольно умная жена Инна.

Инне всегда нравились высокие спортивные парни, хотя сама была небольшого росточка. Когда учились в институте, а учились Инна и Олег в одной группе, она на него, маленького, лысоватого и рыхлого телом, не обращала внимания. Но он уже тогда выделялся своей железной хваткой и необычайной цепкостью в учебе. Он в любом деле непроизвольно выбивался в лидеры и подчинял окружающих своей воле, проявляя болезненную тягу к власти над людьми.

Заканчивая последний год обучения в институте, Инна поняла, что так может остаться одна. Тот высокий красивый парень, с которым она дружила в институте, попользовался ею в свое удовольствие и оставил. Инна поняла, что красавчики в своем большинстве бестолковы и не пригодны для жизни. Она резко перебросилась на Баркова и в краткий срок, обработав его, женила. Барков очень радовался и гордился тем, что стал мужем такой красивой миниатюрной девушки. Он даже не ревновал и не вспоминал ей то, что она встречалась с тем длинным институтским Дон Жуаном.

Счастливые молодожены, получив дипломы, вместе со своими друзьями по институту изъявили желание поехать в далекую Сибирь на крупное строящееся предприятие.

Буквально через год Барков, проявив себя, стал начальником отдела, в подчинении которого находились несколько лабораторий и более тридцати штатных единиц служебного персонала. Но потом произошла какая-то стычка между главным инженером и его друзьями, и Барков по старой дружбе поддержал своих институтских друзей. В итоге, разжалованный, он занял рядовую должность.

Инна негодовала. Дома произошел серьезный разговор.

— Женя, я не понимаю! — раздраженно говорила она. — Сколько можно думать о друзьях?! У них своя жизнь, у нас с тобой — своя! Мы же с тобой решили приложить все усилия, чтобы как-то выбиться в люди. Я тебя специально оградила от всех домашних дел, лишь бы ты добивался успехов на работе. Женя, я тебя не понимаю, объясни мне, глупой женщине, зачем ты испортил отношения с главным инженером?! Это же конец твоему продвижению!.. Это… я не знаю, что!..

Инна, задыхаясь от возмущения, замолчала. Барков, поджав губы и наклонив виновато голову, не перебивал и терпеливо ждал, когда жена выговорится и облегчит свою душу от справедливых упреков. Когда она замолчала, он встал и принялся возбужденно ходить по тесной комнате, полученной на первое время в общежитии. Он сосредоточенно раздумывал и пытался привести свои мысли в единый порядок, прежде чем убедительно высказать их умной жене.

— Инночка, моя родная! Ты же знаешь, как я тебя люблю! — с жаром говорил он. — Я сам очень сожалею, что так произошло! — здесь его голос предательски задрожал, и он затих, опустив потускневшие глаза, но затем, взяв себя в руки, спокойно продолжил. — Что произошло, то произошло! Это будет для меня большим уроком. Дружба дружбой, а работа — есть работа! Я, когда вижу главного инженера, вытягиваюсь в струнку и бегу к нему с докладом. — говорил, оживая, Барков. — Он здоровается со мной за руку, улыбается, и я чувствую, что доволен мной. Только я не знаю, как ему дать понять, что я сильно переживаю за свои ошибки. Я другой, верный и преданный ему!..

Он замолчал и принялся задумчиво ходить по комнате.

Жена ласково улыбнулась и подошла к нему. Она нежно и трогательно обняла его и поцеловала в губы, дав понять, что полностью простила. Барков в ответ тоже радостно заулыбался и страстно прижал ее к себе. И она, неожиданно возбудившись, завибрировала низом живота и прерывисто зашептала:

— Я знаю, как!.. Я помогу тебе!.. Мой родной!.. Мой умненький!.. Люби меня!.. Люби!..

Такой случай представился довольно быстро. В тот день всем коллективом отмечали профессиональный праздник в двухэтажном здании столовой, находящейся прямо на территории предприятия. Желающих — море! Барков в это время выполнял свои служебные обязанности, и Инна на торжественный вечер пошла одна.

Модельная прическа, темное облегающее платье, черные туфли на высоком тонком каблуке, большие темные глаза, загадочная улыбка, томный взгляд, — все это вкупе помогло ей произвести настоящий фурор среди всех присутствующих мужчин. Но ее интересовал только главный инженер Коркин Николай Иванович.

Она ловила на себе его жадные взгляды и кокетливо улыбалась, игриво сверкая большими цыганскими глазами. Коркин, опьянев, как мартовский кот, облизывался и ходил кругами вокруг разыгравшейся Инны. В разгар вечера круг до того стал узким, что он, видя всех в расплывшемся тумане, пригласил ее на танец. Инна понимала, что в такой пьяной суете все действия выглядят довольно естественно и непринужденно. Она проявила женскую интуицию и свою привлекательность, чтобы Коркин польстился на нее и пригласил на танец. Победоносно улыбаясь удачному клеву, она поддалась ему на встречу.

— Николай Иванович, — зашептала Инна, — я хочу поговорить с вами о муже!

В ответ на эти слова Коркин прижал ее к себе, шаловливо провел ладонью по ягодицам и развязно сказал:

— И только это, Инночка?! А я хочу тебя! Ты меня просто сводишь с ума! Ты… ты… просто богиня, Инночка!..

Инна почувствовала твердость у низа живота. Коркин дошел до кондиции. Еще мгновение, и он начнет срывать одежду. Тяжелое горячее дыхание главного инженера радовало и пугало Инну. И она, наконец, собравшись, обрела уверенность и приглушенно зашептала:

— Николай Иванович, здесь неудобно разговаривать, встретимся после танца на втором этаже. Туда можно пройти через кухню и бытовки по служебной лестнице…

Музыка прекратилась, и все, шатаясь и путаясь, начали расходиться и занимать свои столы.

Инна пошла через кухню наверх. Коркин, проскочив через другую сторону зала, заторопился следом.

Он, неловко маневрируя, спешил за ней по темным лабиринтам переходов и разветвлений между электропечами и стоящими высокими шкафами. Он едва не сбивал на своем запутанном неосвещенном пути пустые и непустые фляги и баки. Лишь только звонкий стук каблучков, словно навигатор, служил ему верным ориентиром в заданном направлении.

Инна только что вступила в зал на втором этаже, как Коркин, тяжело дыша, вбежал по ступенькам следом и легко подхватил ее на руки.

Он, возбужденный и опьяненный больше от желания, не чувствовал ее веса. Проскочив через весь зал, он положил ее спиной на стол и, быстро расстегнув ремень, стянул свои брюки. У Инны закружилась голова, и она провалилась в пустоту. Коркин, не сдерживая себя, схватил Инну за оголенные бедра и подтянул к краю стола. Он вошёл в неё со всей страстью и силой. Она была уже мокрая и готовая к соитию. Стол скрипел, трещал и ломался под шаткой тяжестью разгорячённых тел…

Через несколько минут, приведя себя в порядок, они спустились вниз.

В торжественном зале все были пьяные на полную катушку. Любовники, поглядывая друг на друга, молча сели за стол и начали пить шампанское.

Инна стыдливо поднимала глаза и вопросительно косилась в сторону Коркина. Довольный Коркин всё понимал без слов. Он наклонился через стол к Инне и едва слышно сказал:

— Инночка, не беспокойся, стол наладят! — он рассмеялся, потом, успокоившись, уже серьезно добавил. — Пусть Евгений Иванович готовится на должность начальника отдела, а там посмотрим!.. Больно уж жена у него хорошая, пускай ей спасибо скажет!

Коркин важно откинулся на спинку стула, подмигнул и великодушно заулыбался.

На душе у Инны было противно и мерзко. Она не понимала, почему так получилось. Она искренне хотела поиграть, пококетничать с Коркиным, очаровать его для дела, пустив в ход все свое женское обаяние. Она хотела поговорить с ним о своем муже, о том, как он каждый день перед сном читает инструкции, и что он очень сожалеет, что тогда поддержал своих непутевых товарищей, и что он полностью осознал свои ошибки, поэтому верен и предан своему начальнику. Это и многое другое, что хотела сказать Инна Коркину, оставшись с ним наедине. И Коркин понял Инну. Правда, несколько по-другому, но проблему семьи все-таки пообещал разрешить.

Инна тогда еще этого не осознавала, поэтому сильно переживала.

Когда Коркин ушел, к ее столу подсел со своей бутылкой водки пьяный председатель профсоюза. Он, потный и болтливый, начал говорить о том, как ему стало трудно разрываться между администрацией и рабочими. Это, как между двух огней, плакался председатель. Если бы Инночка его пожалела и оценила за общественные заслуги, вслух мечтал он… Но, прочитав на ее лице полное презрение, он неожиданно замолчал, досадно похлопал глазами и залпом выпил стакан водки. А потом, расплывшись в счастливой улыбке, он упал лицом в тарелку с салатом и победоносно захрапел.

Кто-то пытался взять недопитую бутылку, но его грубо толкнули, и тот упал, успев все же с ловкостью каскадера прихватить бутылку и допить остаток водки уже под столом. За это его начали швырять, волочить по полу и опять швырять, как будто мыли им грязный пол.

Началась неразбериха: шум, гам, крики, стоны, звон разбитой посуды… Больше Инна ничего не помнила. Она отключилась. Кто-то еще пытался затащить ее в какую-то подсобку, но вовремя заметили подруги по работе. Они посадили ее в машину и отвезли домой, уложив совсем пьяную в постель. Потом она три дня болела, ее рвало, и она ничего не ела.

Вскоре Барков стал начальником основного цеха, его карьера опять быстрыми темпами пошла в гору. Но также появились и люди, которые действовали то ли из-за благих намерений, то ли еще из-за чего, поставив Баркова в гадкую известность.

Как-то, зайдя в свой кабинет, он на столе обнаружил запечатанный конверт, а в строке «кому» значились два написанных печатными буквами слова — «сохатому Баркову». Он трепетно раскрыл конверт. Когда же развернул вложенный в него лист бумаги, то увидел нарисованные крупным планом ветвистые оленьи рога и больше ничего. Но этого было достаточно, чтобы тревожно забилось ревнивое сердце и в душу закралось ничтожное мерзкое подозрение.

Теперь, когда приходил домой после ночного дежурства, он, ненароком, заставал жену в чумовом состоянии. Но говорить напрямую не решался, боясь убедиться в правдивости анонимки или, если это гнусная ложь, оказаться в неловком положении. Однако, достаточно маленького намека на супружескую неверность, чтобы в воспаленном воображении любящей половины вспыхнул настоящий пожар подлой ревности.

Барков дошел до того, что, уходя в ночь на дежурство, вставлял в щель между входной дверью и косяком спички или маленькие гвоздики. Когда рано утром приходил домой, то он с горечью обнаруживал их сиротливо валяющимися на лестничной площадке. Наконец, не выдержав, Барков решился как-то ночью вернуться домой, чтобы наяву убедиться в неверности или снять подозрение со своей жены.

В это время Коркин находился у Баркова и чувствовал себя настоящим хозяином. Инна, разрумянившись от выпитого вина, ерзала у него на коленях. Под халатом никакой одежды не было, и ей, как всегда, было очень стыдно. Коркин ошалело шарил рукой по ее голому телу и сильно возбуждался, а Инна все больше и больше краснела и уже начинала забывать про стыд.

— Инночка, — хитро улыбаясь, сказал Коркин, — мой дружок проявляет нетерпение.

Инна поняла смысл сказанного, потому что ее подружка уже давно зудела и выделяла обильную смазку. Она стыдливо нащупала вздыбленную ширинку, с трудом расстегнула тугие пуговицы, и красный взбесившийся конь вдруг вывалился наружу, выбросив из ноздри белую пену.

— Ой, как он взмылился, бедненький! — возбужденно воскликнула Инна, обхватывая его тонкими пальчиками. — Какой он твердый! — восхищалась она, подбираясь жарким чревом.

— Нет, не так! — чуть раздражаясь, остановил Коркин. — Я хочу по-другому! Вставай и иди к креслу!.. Да, вот так! Наклонись!.. Стой так! Теперь я сам!..

Инна скинула халат, подошла к креслу и перегнулась через его спинку. Круглая аппетитная попочка заманчиво улыбалась пухленькими губами трепетной вульвы и кокетливо подмигивала темным глазком анального отверстия.

Коркин, дико волнуясь, быстро разделся и подошел к ожидающей Инне.

Он пробежал пальцами по спине и страстно обхватил маленькие торчащие груди. Вздыбленный член мягко заскользил по влажной хлюпающей вульве. Коснувшись рубиновой головкой набухшего бутона, член возвращался обратно, не проникая в жаркое нутро. Инна дергала попой, пытаясь поймать скользкого озорника стонущим влагалищем, но ей это не удавалось. Коркин продолжал дразнить и этим наслаждался.

Вот его пальцы вновь пробежали по спине и принялись мять, разводя в разные стороны, упругие ягодицы. Когда его твердый член скользнул по влажной вульве и вернулся назад, Коркин вдруг приподнял свой таз и коснулся мокрой головкой анального отверстия. Темный глазок под натиском пронырливого озорника вдруг удивлённо расширился и робко затрепетал от неожиданности.

— Ой, не туда! — запоздало вскрикнула Инна и дернулась всем телом…