Бесплатный фрагмент - Эмигранты
Эмигранты, или
Тоска по берёзкам
— Почему вы эмигрировали на Запад?
— Из-за Кока-Колы.
— А сейчас?
— Скучаю по квасу.
Эта книга была написана в традиционном стиле винегрета, или солянки сборной. Всё смешалось — разные судьбы, разные люди, разные пути…
Но в отличии от винегрета, к которому есть рецепт, у жизни нет ни правил, ни рецептов…
У каждого свой путь…
Содержание
Дворянин…4
Официантка…13
Программист…21
Любовница…27
Продюсер…34
Певица…41
Экономист …61
Слесарь…68
Уборщица…74
Бизнесмен…82
Отзывы
Рецензия на «Дворянин»
Казалось, что совсем не произвело впечатления. И какого было моё удивление, когда я поймала себя на мысли, что постоянно думаю об этом рассказе.
Хочу сказать и скажу: Браво! Потому, что считаю очень важным, чтоб написанное нами, потом жило в читатели — не важно сколько, долго или не долго, хотя бы чуть-чуть оно должно в нем пожить и он должен о нем подумать — тогда бинго! Цель достигнута. Мы были услышаны.
По сею случаю я говорю спасибо за то, что подарили такую цепляющую, глубокую и красивую, не лишённую смысла, историю одного человека, живущего в вашей, а теперь и нашей фантазии.
С Уважением.
Рецензия на «Дворянин»
Начало сказочно великолепно! Написано заманчиво и многообещающе, подобно стилю барокко. Начало и описание музыкальных композиций достойны восхищения.
Рецензия на «Официантка Лида»
Очень красиво и щемяще-нежно.
Читаешь и перед глазами встает картинка происходящего.
Так бывает редко.
Рецензия на «Официантка Лида»
Как там в мультике, про попугая Кешу — «на самом интересном месте…", желаю продолжения…!
Вы очень хитрый человек Ева, всегда оставляете интригу… Хотя, может быть, надоедает сюжет и Вы его обрываете, чтобы начать новый…
Очень хороший слог и диалоги. Люблю живую речь.
Рецензия на «Официантка Лида»
У Вас очень интересный стиль и знание предмета
Дворянин
«Меняем реки, страны, города…
Иные двери… Новые года…
А никуда нам от себя не деться,
А если деться — только в никуда…»
Прохладным осенним днем на скамейке среди жёлтой листвы возле одного Европейского дворца одиноко сидел седоволосый мужчина. Восхищаясь красотой и величеством дворца в стиле «Барокко», он наслаждался марципановым тортиком. Длинные седые волосы, похожие на белокурый парик, фиолетовый вельветовый пиджак с жемчужной брошкой — казалось, он из совсем другого века, из века барокко и роскошных балов…
Всего сотню лет назад на эту территорию дворца вход простым смертным был воспрещён. Сюда могли пожаловать только знать и их прислуга. Тогда к дворцу подъезжали золоченные кареты, и дамы в роскошных бальных платьях, протянув руку кавалерам, выходили из кареты, а затем танцевали под классическую музыку на паркете под позолоченными канделябрами… Как писал Пушкин:
Там теснота, волненье, жар,
Музыки грохот, свеч блистанье,
Мельканье, вихорь быстрых пар,
Красавиц лёгкие уборы,
Людьми пестреющие хоры,
Невест обширный полукруг,
Все чувства поражает вдруг.
Сегодня ворота в придворцовый парк были открыты для всех. Туристы со всего мира гуляли по этому роскошному парку, шурша опавшей листвой под ногами. Кавалеры с растрёпанными волосами, облачённые в черные неопрятные куртки, дамы в джинсах и кроссовках и шумные дети со смартфонами наперегонки фотографировали местные достопримечательности. Ни от прежних балов, ни от знати не осталось и следа…
Он сидел на скамейке, слушая безумное шептание осенней листвы и надрывный плач ветра, наслаждаясь марципановым тортом и наблюдая за лебедями, проплывающими по придворцовому озеру. Белые лебеди, плавающие в синей воде, напоминали ему балерин в белых пачках.
…На часах было 2:50. Он встал со скамейки, сел на велосипед и поехал в сторону знакомого ресторана.
Атмосфера, манящие ароматы, милое приветствие сразу согревали после осенней прохлады. Здесь посетители под аккомпанемент рояля могли предаться наслаждению всевозможными сладкими лакомствами: воздушными бисквитными тортами, вкусной свежей выпечкой, всевозможными пирожными.
Он тихо подошёл к роялю и начал играть. Руки музыканта плавно, словно птицы, летали над клавишами рояля и рождали неповторимые, волшебные звуки… Клавиши рояля то плакали, будто задетые за живое, то нежно пели под ласковыми прикосновениями. То смеялись и ликовали, то негодовали, печалились и вздыхали.
Посетители предавались сладкому наслаждению нежными, тающими во рту десертами, щебеча и порой не замечая человека за роялем в вельветовом пиджаке с жемчужной брошкой. Иногда все-же ему в шляпу бросали несколько монет, оставшихся от сдачи после покупки торта и чая.
Музыкальная композиция подошла к концу. Посетители зааплодировали, а затем хозяин ресторана, как обычно, предложил ему тортик на выбор.
Он проверил шляпу. Мелочь. Люди всегда бросали лишь пару монет, а иногда шляпа оставалась абсолютно пустой…
Затем он присел за один из столов и достал блокнотик и о чём-то задумался…
…Когда-то его родители в своё время сбежали в глубинку, устроились на завод, скрывая своё постыдное для тех времен происхождение. В своё время слово «работа» было ругательным и оскорбительным в аристократичных кругах, но они были благодарны просто за то, что выжили. В одну ночь они потеряли всё: роскошное поместье, гувернанток, драгоценности и высокий статус в обществе. Сбегая куда глаза глядели, в ту холодную суровую ночь, отец под полушубок надел тот самый вельветовый пиджак с жемчужной брошкой, который и согревал его в те суровые дни…
— Сын, учись «держать лицо» при любых сложностях, несмотря ни на какие жизненные невзгоды — учили его родители. Когда он подрос, родители устроили его «по блату» на завод. На заводе ему выдали серую рабочую одежду. Он стал таким, как все, таким, как все 200 работников завода в серой рабочей одежде… В серой рабочей одежде все выглядели одинаково, монотонно выполняя свою работу час за часом, день за днём, год за годом…
Работники завода часто устраивали перекур в перерывах между работой.
— Слышь, а ты чё не куришь? — спрашивали они его.
— Спасибо, товарищи, не курю я…
— Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, — гоготали они.
— Спасибо, товарищи.
— Ишь, вежливый какой… Прям интеллигенция, — усмехались они.
…Затем в него влюбилась одна обычная фабричная девушка. Она ухаживала за ним, заботилась о нём, готовила ему, и вскоре они поженились… Они поселились в простой коммуналке, кушали тушёнку, копили на телевизор, в общем, жили как обычная советская семья. А затем после рождения дочери им выдали однокомнатную квартиру в спальном районе на окраине города.
…Всю жизнь он проработал на заводе. Вместе со всеми он строил новое общество. Тяжелая работа на заводе отвлекала его от всех мыслей… И только по вечерам, втайне от всех, кушая макароны, он позволял себе непростительную наглость мечтать о чём-то другом: хотя бы одним глазком он хотел увидеть жизнь, которой жили его родители…
…Его наследство, оставшееся от родителей, было весьма скромным: осанка, вежливость, вельветовый пиджак и игра на фортепиано, которой его научила мать, заменявшая гувернантку…
…Долгое время границы были закрыты.
И вот однажды, как только границы открылись, подкопив денег, бросив жену и ребёнка и забрав все сбережения, которые он заработал на работе на заводе, он сбежал по туристической визе на Запад искать своих дворянских родственников. Сбежал навстречу своей Мечте…
Вот уже несколько лет он мечтал судиться с одним музеем, так как был уверен, что многие драгоценности, выставляемые там, принадлежали его фамильному роду. Он был уверен в своем родственном статусе одной европейской дворянской семье, и хотел просить с них наследство или содержание… Он пытался достучаться до своих предполагаемых родственников, но он не понимал их языка, да и им не нужен был предполагаемый бедный родственник, говорящий на непонятном языке…
Он наивно верил, что кто-нибудь его признает и не знал, в какие двери стучаться… К адвокатам ли, говорящим на непонятном языке, к предполагаемым ли незнакомым родственникам. Поиск аргументов и доказательств, которые ничего не меняют, долги, потраченное здоровье — казалось, он проходил все 7 кругов ада.
Как беспомощная птица, кружа в воздухе, мечась из стороны в сторону, он отчаянно пытался где-нибудь приземлиться, не зная, где его место на Земле…
…Мечта всей его жизни сбылась. Как настоящий дворянин, он жил при дворе, а точнее при дворце. Он мог сидеть на скамейке возле величественного дворца, а вечерами он заваливался прямо на скамейку парка или скверика и засыпал сном праведника, положив под голову рюкзак со скудными пожитками и укрывшись накидкой или одеялом. Он смотрел на дворец издалека и мечтал…
…Зимы в том регионе были теплыми, и он уже забыл, как выглядел снег. Когда же ночью было холодно, он согревался дешёвым ромом. Но больше всего его грела надежда, теплившаяся в его сердце.
…Днём он подрабатывал разноской газет или игрой на рояле в ресторане, а ночью спал на скамейке возле дворца. Сладости в обмен на музыку были его основным рационом. Возможно, марципановые тортики были единственными сладостями в его несладкой жизни…
Однажды, когда он как обычно сидел на скамейке, неожиданно позвонила его жена на его маленький дешёвенький телефон:
— Ты где шляешься? Вместо приветствия она набросилась на него.
— Меня нет в городе, — промямлил он в ответ.
— Срочно домой. Тебя ждут на заводе!
Он промолчал… и бросил трубку…
…Вскоре наступила зима и неожиданно пришли морозы. Он впервые за несколько лет увидел снег, очень много снега. Мороз пробирал до ниточки, и, казалось, уже никаким ромом невозможно было спастись…
…Та зима была невероятно холодной…
Официантка
Лида спокойно проживала в своём тихом неприметном маленьком провинциальном городке. Отец бросил их семью, когда она ещё была маленькой, и поэтому Лиде с ранних лет пришлось становиться самостоятельной, работать и заботиться о себе самой.
В этой бесконечной рутине учёба-работа-дом-дача времени на обустройство личной жизни у Лиды совершенно не было. Мужчины то ли были слишком ленивыми, чтобы знакомиться с Лидой, то ли не осмеливались подходить к блондинке, то ли по статусу бедная девушка не подходила… И так год за годом, и Лиде уже исполнилось 24 года и по меркам провинциального города, ей нужно было срочно запрыгивать в последний вагон и рожать для себя, так как женские часики неумолимо тикали. Но принцев для осуществления этой миссии, почему-то, на горизонте совсем не примечалось: все приличные мужчины были уже женаты и разобраны щенками. И только однажды, когда Лида, запыхавшаяся на работе, возвращалась домой, наглый кавказец подкатил к ней на своем коне, точнее автомобиле.
— Эй, красавица, давай я покатаю тебя на своей ласточке, — предложил он, приоткрыв окно машины.
На безрыбье Лида согласилась и сходить в ресторан, и покататься на ласточке…
…А после уже другая птица, аист, принёс ей дочку через 9 месяцев…
Кавказец испарился так же внезапно, как и появился, так и не женившись на ней, и оставил ее одну с дочкой…
Когда девочка подросла, она посмотрела в зеркало и спросила маму:
— Мама, ты блондинка, а я нет. Я кавказка? Как кавказская овчарка?
— Нет, милая. Ты такая как все, — успокаивала ее Лида.
…Прошли годы. Лида работала, воспитывала дочь и очень уставала. В 32 года она была абсолютным неликвидом в своём городе. Бабушки у подъезда, лузгая семечки, любили пообсуждать её: женщина с прицепом, да ещё и кавказским, мать-одиночка, нагулявшая ребёнка, залежалый товар, перезревший персик и другие приятности так и сыпались в ее сторону каждый раз, когда она проходила мимо них. Как даме за 30, даме бальзаковского возраста, ей уже хотелось надевать простыню и медленно ползти в сторону кладбища.
…Однажды в их город в командировку заехал иностранец. Блондин. Увидев Лиду, он влюбился с первого взгляда и вскоре позвал её замуж.
— Я не слишком старая для свадьбы? — спрашивала она своего кавалера.
— 32 года? Старая? Ты с ума сошла! Наоборот, слишком молодая, — сообщил он ей.
Он был единственным мужчиной, позвавшим её замуж, и он расстопил её сердце. Лида согласилась.
Как же Лида была удивлена тем, что на Западе жизнь после 30 только начинается, и многие даже до 35—40 не женятся и не выходят замуж. И красавица- блондинка уехала на Запад. Вместе с дочкой…
…После переезда, активная Лида стала искать работу, но так как не знала местный язык хорошо, она нашла только позицию официантки в одном русском колоритном ресторане.
В первый рабочий день она надела кокошник и традиционный сарафан и стала работать. Кормить иностранцев заграничными диковинками: пельменями, борщом, квасом, чаем из самовара, орешками со сгущёнкой, медовиком. Её характерный акцент только привлекал посетителей.
Часто иностранцы, трапезничая в русском ресторане и не зная, как едят русские блюда, ели с ножом и вилкой не только пельмени, но и орешки со сгущёнкой.
Одна элегантная старушка, в твидовом пиджаке и жемчужном ожерелье, как истинная леди, натыкая орешек со сгущёнкой на вилку, позвала Лиду:
— Девушка, принесите ещё чаю, — вольготно сказала она, крутя в руке вилку с орешком со сгущёнкой.
— Хорошо, — с трудом сдерживая смех сказала Лида.
Хоть и бабушка выпила 5 стаканов чая, чаевых она оставила ровно 19 центов…
За соседним столиком в это время элегантные джентльмены в деловых костюмах деликатно ели пельмени ножом и вилкой, а на десерт заказывали блинчики с икрой, которые тоже осторожно разделывали ножом и вилкой. Даже медовик нанизывали на вилочку и затем по кусочку отправляли в рот.
Но некоторые посетители давали щедрые чаевые красивой блондинке, особенно, когда она красила губы яркой красной помадой.
Однажды, то ли из-за вкусного борща, то ли из-за красной помады, богатые адвокаты оставили ей очень приличные чаевые.
— Вот. Возьмите весь кошелёк, — сказали они, протянув Лиде блестящий кожаный кошелёк.
— Как? Весь кошелёк? Ну что вы, — засмущалась Лида.
— Вы так прекрасны. Вы заслуживаете этого.
— Спасибо, — сказала Лида и приняла подарок.
Лида взяла кошелёк и обнаружила там приличную сумму, которую уже хотела спрятатъ в лифчик, как и другие чаевые. Благодаря припрятанным чаевым ее размер груди к концу дня магически увеличивался без всяких операций.
Между тем веселье за столом адвокатов продолжалось.
— На здоровье, — произнес один из них тост.
— Встретимся под столом! — поддержал его другой.
— Девушка, принесите нам ещё грузинского вина.
Грузинского вина больше не было, им стало в тот день молдавское, но посетителям, по всей вероятности, уже было все равно.
А после их друг вернулся из туалета.
— Нужно оставить чаевые, — сказал он.
— Ты уже оставил чаевые. И заплатил за всех, — рассмеялись его друзья.
И тут Лида поняла, что его коллеги-адвокаты разыграли его, и отдали ей весь кошелек. Она вернула ему кошелек, а он за честность оставил очень щедрые чаевые.
…А однажды Лида подносила горячий борщ к столу. Вдруг один из посетителей обернулся и глубоко посмотрев в Лидины глаза, безумно красивым баритонным голосом произнес фразу:
— Мне бы ещё пельменей, девушка.
Роскошный смокинг, небесно-голубые глаза и голливудская белоснежная улыбка — у Лиды от вида такой красоты закружилась голова и подкосились ноги…
И борщ неожиданно оказался на его брюках…
— Простите, я все уберу- сказала Лида, покрываясь багровым румянцем от стыда и смущения, и начала судорожно вытирать полотенцем борщ на столе.
— Оставьте, девушка, ничего страшного.
Ее коллеги-официантки во всю уже смеялись на кухне.
— Лида, нужно держать себя в руках. Не надейся. Он голубой. Не видишь что-ли, он с мужем пришел…
Лида выглянула в окно и увидела, как его партнер любовно оттирал борщ с его брюк.
— Я, вообще-то, тоже замужем.
— Что он попросил? Пельменей? Голубцов им надо! Её коллеги продолжали подтрунивать.
А затем, поев борща и пельменей и оставив щедрые чаевые, голубки сели в свой кабриолет и уехали…
…Так Лида работала в русском ресторане, а потом параллельно училась в университете.
А вскоре Лида забеременела. И родила блондинку-дочку от своего мужа. А затем она выучилась в университете, перекрасилась в брюнетку и стала менеджером.
Программист
Осуществилась давняя мечта программиста–переезд.
Но кроме как перемены места жительства ничего не изменилось:
всё те же пельмени, та же работа, и те же скучные вечера.
В его жизни было много женщин: мама, бабушка, кошка и Клава, т.е клавиатура.
Однажды его мама сообщила:
— Сын, я тут почитала, что программист- профессия будущего. Я все порешала — будешь программистом.
— Хорошо, мама, — подчинился послушный сын.
Заботливая мама перевезла на Запад, отправила его учиться на программиста.
Скромный воспитанный мальчик до 30 лет жил с кошкой и Клавой. Холостяцкая жизнь была скучной: днём — учёба, а по вечерам — ужин, игры на компьютере и объятия кошки. Ни один день не проходил без строчки кодов, глаза краснели от работы, и иногда он засыпал среди компов. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом…
Так он и проживал в скромной съёмной неряшливой квартирке, катаясь на работу на неряшливом метро, а местные девушки не были заинтересованы в иностранце-ботанике в неряшливой не глаженной клетчатой рубашке, потрепанных джинсах и говорящем с жутким акцентом. В глубине души он мечтал о такой доминантной женщине, как его мама.
В один прекрасный морозный день он решил посетить один уличный фестиваль. Музыканты пели на иностранном языке и фестиваль был немного скучноват. Он скромно стоял в уголке и задумчиво слушал музыку. И вдруг как гром среди ясного неба он услышал:
— Бл***, горячо.
И как-то потеплело от этого залихватского, но вдруг приятного «бл***»… Всегда казалось, что это такое неуважительное обращение. Но в этот морозный день это родное слово согрело его душу лучше всех обогревателей.
Он повернулся и увидел девушку в пальто и с клетчатым шарфом. Почти таким же, как и его клетчатая рубашка.
— Простите, Вы говорите на русском, — вежливо сказал он.
— Да, а что, не слышно, — бойко ответила она.
Он был сражён наповал. Это была любовь с первого взгляда. Перед ним стояла бойкая доминантная альфа-самка, о которой он всю жизнь мечтал.
— Разрешите пригласить Вас на чай, — он почему-то впервые в жизни преодолел скромность.
— Хорошо.
И так слово за слово они разговорились. Девушка покорила скромного программиста.
Однажды он пригласил ее к себе домой. Чтобы показать «берлогу одинокого программера». Она долго думала — чего с собой принести. Остановилась на сардельках. Какой мужчина не любит мясо, подумала она. Её бабушка всегда говорила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Поэтому мясо, то есть сардельки, оказались ее секретным оружием.
Поднялась на второй этаж, и нажала кнопку звонка. Он открыл дверь и сказал:
— Проходи, пожалуйста, и будь любезна — надень тапочки, — рассеяно сказал он, разглядывая сардельки в её руке.
— Может тебе еще и пол помыть? — спросила она с максимальной долей сарказма.
Глаза у него радостно загорелись:
— Вообще-то, я давно уже жду, кто мне пол помоет.
— Слушай, а чего мы в дверях стоим, — засуетился вдруг он. — Прошу в мою скромную обитель. Только предупреждаю, у меня не до конца прибрано.
Она гордо отодвинула его рукой в сторону и вошла в квартиру.
Это называется — не прибрано? Картина напоминала взрыв динамитной шашки в цистерне с макаронами. Давно она такого не видела. Нет, конечно она догадывалась, что программисты живут в некотором беспорядке, но повсюду разбросанные железяки, груда грязной посуды — это было уже слишком.
— Слышь, — говорила она, — а ты вообще здесь когда-нибудь убираешься?
— Конечно, — обиделся он. — Я к твоему приходу полдня драил. Даже монитор колой протер. Ты бы видела, что здесь с утра творилось.
— Понятно, — только и сказала она.
— Ладно, — говорил он. — Прошу к столу. Я на ужин уже макароны отварил. С кетчупом, между прочим. И кола со вчерашнего дня в холодильнике прохлаждается. Веришь ли, всю ночь терпел, но так её и не открыл.
— Молодец, — презрительно сказала она и отправилась на кухню.
Там её ждал очередной сюрприз. На кухонном столе вольготно разлеглась груда всяких электронных железок. Даже стакан некуда поставить.
— Ну и куда садиться? — спросила она.
— Ты чего, — пугается он. — Это же дроны. Я тут их собираю. Мне это все девать некуда. Целый день подбирал комплектующие из груды барахла, которое в ящике валяется. Еле подобрал.
— А где ты ужинать предлагаешь? На полу? — возмутилась она.
— Ну да. Это ведь так романтично.
— М-да, — возмутилась она. — Приглашаешь девушку на ужин, а у тебя даже сесть негде. Ну, ничего! Я сейчас сама здесь порядок наведу, — и решительно начинала сгребать компьютерные железки в здоровенный пакет, который нашла под столом.
— Поосторожнее, — взмолился парень.
Ей это очень даже понравилось, что она могла взять инициативу в свои руки.
Освободила стол, отварила сардельки. Он поставил на стол остывшие слипшиеся макароны.
— Давай бокалы, — скомандовала она.
Он с готовностью кинулся к мойке и принёс два гранёных стакана.
— То, что надо, — утвердила она.
— Ладно, за что пить будем? — спросила она.
— За знакомство — торжественно сказал он.
Они сидели и кушали холодные макароны с сардельками и кетчупом.
— Слышь, — сказала она, — а что если у тебя тут порядок какой-нибудь навести? Удобнее же будет.
— Мне и так удобно, — подозрительно посмотрел он.
— А у тебя все по полу разбросано, — спорила она. — Неужели так удобнее?
— Конечно удобнее. Все же на виду.
— А ходить как?
— Осторожно, — злился он. — Я тут каждый день хожу, и все в порядке.
Но в глубине души он все же мечтал о той девушке, которая каждый день будет наводить порядок.
— И рубашку клетчатую погладить, — продолжила она.
Он так долго её ждал.
Всю жизнь…
Они прошли в комнату, осторожно обходя железки, валяющиеся на полу. На столе у него стоял монитор, клавиатура, коробка от пиццы и гранённый стакан. А на стене был прибит флаг Советского Союза.
Он тем временем вставил CD-диск в какую-то коробку, лежащую на столе, и действительно заиграла музыка.
— Может быть мы на диван присядем?
— Легко, — ответил он.
Она села на диван, и тут же прозвучал её дикий вопль. Потому что села она на очередную компьютерную железку, которая очень больно впилась ей в то самое место.
— О! — обрадовался он. — Деталь от дрона. Я её уже три дня ищу.
— Очень рада, — саркастично сказала она, — что помогла тебе отыскать этот ценный предмет. Может быть еще что-нибудь найти? Ты не стесняйся…
…Так бойкая провинциальная девушка взяла его в оборот и вскоре они поженились. Под её каблуком оказалось тепло и уютно: так же как и под каблуками матери и бабушки.
Вскоре она украсила его холостяцкое жильё и их скромная съёмная квартирка в центре европейского города превратилась в филиал провинциальной деревеньки: покосившиеся стулья с поджопниками, клеёнчатая скатерть с подсолнухами, шерстяные ковры на полу, дворовые кошки и непременные граненые стаканы.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.