Бесплатный фрагмент - Элинор. Призраки Севера

Москва, 2015–2019 ©

Вступление

«…Я боюсь следующего шага. Очень боюсь. И при этом сама не знаю, куда должна ступить. Какой путь дарует мне истину, а какой — лишь обманы и заблуждения? Я стою на спасительном островке, вокруг которого бушует океан неизвестности. И островок этот скоро скроется под толщей чёрных волн.

Возможно, я обречена, но отступать некуда. Ледяные клешни страха сжимают моё сердце, но я не могу просто так бросить всё и отступить, бросив начатое. Не могу отказаться от того самого решительного шага в неизвестность. Не могу просто взять и скрыться от невзгод, уйти в спокойствие и беспечность. Не могу, но зато должна, просто обязана уберечь своих близких. Тех, кто не виноват, что носит славную фамилию Аматт.

Иногда мне снова хочется стать хрупкой мечтательной девушкой, что облачается в дорогой наряд, дабы выйти на площадь Кей-Самилуфа в праздник, что восхищается огромной жемчужиной, подаренной её отцом, что тихими вечерами, запершись в своей комнате, мечтает о сказочных городах и землях, что смущается и краснеет при виде статных таврских мужчин… Хочется стать такой ненадолго, хотя бы на один день. Но сделанного не воротишь. Я — та, кто я есть. Я — Джуманна Инайя Хания Аматт, дочь Умара Салаха Аматта, глава клана Ветхих Страниц, прозванная хранительницей Долины после битвы с нежитью и чёрными шаманами, в которой мне доверили возглавить войско объединённых народов Элинора.

Сегодня я окончательно попрощаюсь со своей старой жизнью. А после я должна стать никем, чтобы выжить и продолжить вершить свою Великую Миссию. Моя семья станет жить привычной жизнью, но только там, где её не достанет чёрное зло, что отныне тянет свои щупальца к каждому Аматт. Сама же я обращусь в невидимку, крадущуюся по улицам Кей-Самилуфа, дабы узнать ту правду, которую жажду найти. И я пойду до конца, куда бы меня ни привела моя тропа, хоть в Святую Рощу Айдуэн, хоть в дебри Докол-Мо, хоть на Край Света…

И как всегда, я прошу помощи у Вас… Звёзды, мой отец Умар и мой покровитель Марави!

Д.А., Второе число, Месяца Обезьяны, 531 года VI эпохи».

* * *

Джуманна поставила точку. Захлопнула тетрадь в кожаном переплёте. Аккуратно положила её в холщовый чехол, убрала в широкий карман серого плаща. После огляделась по сторонам. Всё спокойно. Таверна жила привычной жизнью. Со стен тусклым светом мерцали масляные лампы, в воздухе витал запах пряностей и курительных благовоний, музыкант умело перебирал струны старой лютни. Таверна почти пустовала: меньше дюжины посетителей. Пятеро из них, усевшись каждый за свободный стол, посвящали своё время нехитрой трапезе. Ещё с десяток столов оставались пустыми. Четверо игроков рядом с открытым огнём жаровни склонились над клетчатой доской и играли в уголки, шумно советуясь и обсуждая ходы. Лучшего места для тайной встречи и придумать нельзя!

Однако Джуманна по привычке поправила капюшон на голове так, чтобы её лицо оставалось в тени.

Пришёл прислужник, поставил на стол кувшин прохладного айрана. Джуманна с радостью налила напиток себе в глиняную кружку и осушила её почти залпом. Пересохшее горло почувствовало приятную влагу.

Когда она покидала Долину, то мучилась от нестерпимого холода. Озеро Предков и реку Гуму накрепко сковал лёд, каменные стены Конолвара покрыл иней. Людские жилища промёрзли настолько, что даже полного очага дров не хватало, чтобы удержать тепло хотя бы на одну ночь. Но здесь, в Кей-Самилуфе, ничего не менялось. Вокруг по-прежнему царствовал сухой зной, что отступал лишь с вечерними сумерками.

Кей-Самилуф! Некогда родной город встречал Джуманну спокойно, почти безмолвно. Если в Долине холод обжигал тело, то в Кей-Самилуфе холод обжигал душу. Город явно был не рад возвращению джунитки.

Высокая фигура, закутанная в бежевый плащ с капюшоном, таким же, как и у Джуманны, выросла перед ней. Человек неспешно опустился на сидение. Руки его потянулись к лицу, чтобы отбросить капюшон.

— Не стóит, — тихим голосом предупредила Джуманна, — Оставь…

— Это вместо слов приветствия? — в сильном мужском голосе почувствовались нотки разочарования.

— Брат… — Джуманна протянула свою руку вперёд, взяв Хасима за ладонь, — Ты не представляешь, как я рада тебя видеть, — она улыбалась и была готова разреветься, будучи уверенной, что Хасим сейчас не видит ни её слёз, ни улыбки, — Я очень хочу тебя обнять… — здесь пришлось сделать усилие, чтобы голос остался ровным, — Обнять и не отпускать. Чувствовать рядом твою защиту. Но не нужно… Не нужно проявлять эмоций. Не нужно привлекать лишнего внимания.

— На нас никто не смотрит, — в голосе брата сразу зазвучало сомнение.

— Надеюсь, — вздохнула Джуманна.

— Во что ты впуталась, сестрёнка? — с тоской спросил Хасим. В этом вопросе читался укор. Мол, ну куда ты опять полезла?! Хасим на правах старшего брата не мог не пожурить сестру за её тягу к приключениям, только вряд ли он не мог не понимать всю бесполезность этой затеи.

Джуманна промолчала.

— Ты не писала, — продолжил Хасим, — Обещала, но не писала. Я догадываюсь, что ты хотела рассказать мне об этом лично. Но всё же… Мне было бы приятнее получать новости от тебя, а не от караванщиков Долины. Расскажи, что у вас случилось? Была охота на чёрных колдунов? Ты приняла в ней участие? Приняла, я знаю это! Знает даже мама… — Хасим выдержал паузу, но Джуманна предпочла никак не реагировать и слушать дальше, — Не представляешь, какая у неё была истерика. А ты ей всё писала, что у тебя дела идут хорошо, тихо и спокойно.… Что ты преподаёшь астрономию в школе Конолвара. Сестра! Сестра, что с тобой? Почему ты молчишь?

Джуманне оставалось только покачать головой.

— Я не писала тебе, брат, потому что мы договаривались о том, что я буду писать только правду. А писать правду стало опасно.

— Хотя бы про эту облаву…

— …Облаву?! — Джуманна впервые повысила голос, огненная злость обожгла её сердце. Она приподняла капюшон и посмотрела брату в глаза, — Хасим, мой милый брат! Как же порой может быть исковеркана правда… Как легко легендой на языках людей может стать пустяковый случай и как легко может забыться то, чего забывать нельзя, — Сейчас ей было обидно, очень обидно, и, ко всему прочему, она понимала, что брат теперь вряд ли сможет представить величие и значение той битвы, — Никакой облавы не было.

— Не было? Но…

— …Но была война, Хасим! Настоящая война! Против народов Элинора вышло войско чёрных шаманов букта. И мертвецы! Ожившие мертвецы, брат! Не веришь мне? Тогда смотри мне в глаза. И ответь, лгу ли я? Выдумываю ли? — Хасим смутился, а Джуманна продолжала, — Я была там. И не просто была, я командовала армией объединённых народов!

Хасим сидел молча. Глаз его не было видно, зато подбородок и губы хорошо различались. Брат застыл на короткое время, словно статуя. Он был явно удивлён. Джуманна говорила чётко и резко. Понимала, что брат просто не может не верить ей…

Но принять всё это единым разом и уместить в голове ему очень трудно…

Джуманна снова взяла Хасима за ладонь:

— Забудь ту девочку, которой ты показал охоту на песчаных драконов. Теперь мне впору показывать тебе чудеса, — Джуманна снова грустно улыбнулась.

— Да уж… — выдавил брат после долгого молчания, — Надеюсь, что чудеса эти на сегодня закончились? Или у тебя для меня есть и другие новости?

— Не надейся, брат, — Джуманна покачала головой, а потом резким голосом объявила, — Я нашла отца! — тянуть уже не было смысла.

— Отец! — Хасим так и подорвался с места, — Он…

— …Мёртв, — закончила Джуманна, — Его убили.

— Убили?! — был слышен скрежет зубов Хасима, — Как? Кто? За что?

Джуманна поняла, что брат готов сию же минуту сорваться, чтобы мстить обидчикам. А разве может мужчина из рода Аматт испытывать иные чувства?

— Давай я начну издалека, — предложила Джуманна.

— Попробуй, — ответил Хасим совершенно другим голосом, и в голосе этом звенела сталь.

— Ты должен забрать из Айно-Суфа свою жену и детей. Должен забрать маму. И отправиться в Дариф. В порту ждёт корабль, который доставит вас в Риос. На окраине города тебя ждёт тихий и уютный дом. Новое имение семьи Аматт. Там наша семья сможет вновь зажить в покое и безопасности.

— Сестра, ты в своём уме?! — Хасим почти перешёл на крик.

— Более чем, — с ледяным спокойствием заключила Джуманна, успев обвести таверну взглядом и убедиться, что они не привлекли внимания, — И ещё раз прошу, тише.

— Чтобы мама отправилась к гуаварам… — Хасим с ехидной усмешкой покачал головой.

— Чтобы мама отправилась к отцу.

— А?

— Останки отца обрели покой в нашем новом поместье. Прости меня за своеволие, брат, но я думаю, что так будет лучше для всех. Отец обрёл покой. Поместье Аматт в Мин-Мирифе разграблено и осквернено, Долина кишит раздорами, а в джунитских землях оставаться нельзя. Скоро начнётся охота на весь наш род. Тот дом в Риосе куплен у почтенных гуаваров. И я думаю, что вряд ли кто-то начнёт искать наши следы на Братских Островах.

— С семьёй отправишься ты, а я останусь в Кей-Самилуфе! — безапелляционно заявил Хасим.

Раньше этого тона Джуманна боялась. Какое-то время даже ненавидела его. А теперь просто рассмеялась. Не со зла, не от грусти. А просто потому что захотелось, потому что сейчас вспомнила беззаботные прошлые годы. Вспомнила молодого Хасима, бесстрашного командира отряда охотников. Хасима, который так ничего и не понял. Или понял, но не хотел этого признавать.

— Брат… Мы говорили об этом, ещё когда я отправлялась в Долину. Это моя дорога. Я давно ступила на неё. И много по ней прошла. Кто я? Маленькая мечтательная девочка, что любит звёзды и путешествия? Это я слышала всю свою жизнь. Мне так говорили горе-воины, не видавшие битв, и толстые потные караванщики. Говорили, что мой удел — размеренная жизнь и поиск почтенного мужа… Зато лучшие воины, самые сильные и самые отважные, выбрали меня командиром в войне с нежитью. Брат, мой родной брат, чью точку зрения ты более защищаешь? Но, наверное, мне нужно было начинать с другого. Хасим, ты — воин! Ты отважный и храбрый воин. Так разве воин не обязан защитить свою семью, своих близких? А я — исследователь! Как и отец. И меня беспокоит поиск истины… Так что? Как думаешь, с чем лучше справишься ты, а с чем я?

— Что за тайны? — Хасим склонил голову, опустил глаза в пол, положил руку на стол и стал постукивать пальцами по столешнице.

— Древние и страшные. Отец сделал много открытий и потому был убит, — Джуманна перешла на шёпот, — В мире есть высшие силы. Айдуэн, богиня тавров, — это не миф… Марави, отец нашего народа, — тоже не просто красивая легенда…

— Я никогда не считал Марави легендой, — перебил Хасим, — Я всегда считал его реальным человеком.

— Он не человек, брат! И, возможно, — сейчас Джуманна говорила то, что нельзя было подтвердить, но во что очень хотела верить сама, — он не погиб тысячи лет назад, а жив до сих пор. Он… шестипалый!

— Сестра, я всё понимаю, — снисходительный тон Хасима не обидел, но задел, — Я ведь тоже разбираюсь в астрономии. В следующем году должен взойти Шестой Перст. Многие расценивают это как знамение, готовятся к чему-то…

— …Отец. Погиб. Из-за. Этого, — Джуманна проговорила каждое слово особенно чётко, — Я не знаю разгадок этих тайн, но я должна, обязана попробовать эти разгадки найти. Иначе всё, что делал в жизни Умар Аматт, было зря. Иначе всё в мире зря! Если просто наблюдать за всем со стороны.

— Что ж, — Хасим резко сменил тон, — Нам выпали одинаково сложные задачи. Тебе — раскрыть древние тайны, мне — уговорить маму отправиться на архипелаг гуаваров.

Этот резкий вердикт Хасима был внезапен, однако нисколько не удивил Джуманну. От сердца отлегло.

Интересно, кто же из нас так помудрел? Я или брат? Или мы вместе?

— Я люблю тебя! — Джуманна опять заулыбалась и уронила несколько слёз, — Безумно люблю, брат!

— И я тебя, сестрёнка.

— У меня есть подарок, — Джуманна достала из-под полы плаща свёрток, замотанный в чёрную ткань, и протянула Хасиму, — Только не разворачивай здесь.

Тот принял неизвестный предмет, взвесил в руке и сразу же дал ответ:

— Дарифская сталь! — теперь он уже уверенно нащупал рукоять, упёр острие в пол и согнул клинок дугой, насколько это позволяла сделать плотная ткань, — Самой высокой пробы!

— У этого клинка есть имя — Халлан! Его предыдущий обладатель был редкостным мерзавцем и трусом. Но меня это оружие выручало не раз. Очень хорошо рубит песчаных драконов, — тон Джуманны сменился на игривый, — Если вдруг захочешь вернуться к старому ремеслу! Только мне удобнее сражаться отцовским Исследователем. Он легче. Ну и должен же у исследователя быть верный товарищ-исследователь в пути!

Дальше разговор продолжился сам собой… Хасим лишь бросил: «О твоей войне поговорим в нашем новом поместье». Он понял страхи Джуманны. Понял, что это не разговор для таверны на окраине Кей-Самилуфа. Зато говорили обо всём подряд, легко и беззаботно. Особенно Хасим смеялся над шутками про охотников на драконов. Джуманна раньше ни за что бы не рассказала такого, уж слишком эти шутки были непристойны для женщины благородного рода. Однако сейчас рамки приличия и дозволенности стирались, просто хотелось живого смеха. Вот и пригодились байки о джунитах, которых Джуманна наслушалась в Долине от гуаваров.

* * *

Когда она рассталась с Хасимом, улицы Кей-Самилуфа уже объял сумрак. Дышалось очень свежо и легко. Легко стало и на сердце у Джуманны. Пусть свершившееся расставание породило тоску, зато девушка была уверена, что теперь её семья будет в безопасности. А она, Джуманна, отныне станет свободной и одинокой. Свободной и одинокой…

Тёплый ветерок раскачивал листву на высоких пальмах. Где-то вдалеке радостно запели и зафыркали верблюды, выражая радость от наступившей прохлады. В парке Дей-Амади, на окраине города, царило умиротворение. Смотрители парка уже зажгли масляные фонари вдоль ухоженных аллей. В это время в парке можно было встретить и пожилые супружеские пары, совершавшие прогулки перед сном, и юношей с девушками, что пришли на тайные свидания, сбежав из родительских домов, и просто обычных горожан, желавших провести остаток вечера среди зелени в безмятежности.

Тигра ждала Джуманну в отдалённом сквере на лавке, вытесанной из красного камня.

— Ну, вот и всё! — объявила Джуманна, — Настал черёд проститься. Ещё раз спасибо!

— Тебе спасибо! Я же рада, что мой дом в Риосе достался хорошим людям. Что ж, отправлюсь знакомиться с вашим Кей-Самилуфом поближе…

— Тигра, запомни, имя Джуманна и фамилия Аматт тебе не известны! — она повторила это, возможно, в сотый, а возможно, в тысячный раз.

— Я запомню. Не сомневайся! Мне очень нравится здесь. Думаю, Кей-Самилуф — тот город, о котором я мечтала.

— Ты и твой брат — вы такие разные! — не смогла не отметить Джуманна.

— Да, мы с братом разные. И всегда были разные. Меня всегда тянуло к джунитам или механикам. И вот я в самом главном городе наук и искусства. А Кот? Кот всегда был гуаваром, истинным гуаваром! Мы не родные брат и сестра, Джуманна. И порой мне кажется, что подкидышем должна была быть я, а не он!

— Что? — Джуманна искренне удивилась. Об этом она слышала впервые, — Значит, Кота подбросили твоей семье?

— Да, совсем младенцем… — Тигра говорила просто и беззаботно, как будто тёплый воздух южной ночи убаюкивал её и толкал на откровения, — Он был просто невозможным! Как он раздражал меня! Выдавал такие штуки, что диву давайся! И я постоянно напоминала ему, что он подкидыш. Но однажды к нам в дом пришёл страшный суровый пират, схватил мальчика за шкирку и сказал, что забирает с собой в путешествие… Сначала я испугалась от вида этого пирата, а когда он ушёл, так радовалась, так радовалась! Мои же родители… Они не знали, что делать. Приёмный братик вымотал все нервы и им. Но они грустили. Привыкли к нему. А буквально через несколько дней отец потерял руку… И мы стали жить очень бедно и плохо. Отец не мог ходить в море, не мог рыбачить. Выручали соседи. Братство для гуаваров — свято. Они помогут тому, кто нуждается. Но о вольготной жизни пришлось забыть. Тогда я впервые занялась рукоделием, чтобы как-то помогать семье. А через год Кот вернулся! Вернулся другим, и жизнь у нас пошла по-другому! Ему было восемь, мне десять, но, Великая Гуава, как же он возмужал! Мастерил всё по дому, ходил в море и ловил голыми руками огромных тунцов. По городу, конечно, ходили россказни о его проделках, но дома он стал просто незаменим. И грезил одним: стать капитаном! В двенадцать отправился за своей первой гуавой и поймал её. Никогда меня ни о чём не просил. Только один раз… Один раз! Он принёс горсть жемчужин, причём таких огромных я ещё в жизни не видела! И оттенок у них был светло-лиловый… Он попросил сделать самое лучшее ожерелье. Я обрадовалась, спросила для кого, но он промолчал. Я не стала настаивать. Вообще мало с ним общалась. И мне всегда было стыдно за свои слова из детства, когда я каждый день напоминала ему, что он неродной ребёнок. Не знаю, что бы было, если бы он умер после той битвы с нежитью… Но, стоя у его ложа, я ни на мгновение не сомневалась, что он выкарабкается. Не мог он просто так дать убить себя какому-то мертвяку. Он настоящий гуавар, настоящий мужчина, настоящий капитан! Он мой брат! Мой родной брат! Но, думаю, наши с ним пути должны разойтись. Жизнь среди настоящих гуаваров — не для меня.

Горький ком подступил к горлу Джуманны. Только что дороги с родным братом разошлись и у неё. Но тут же тело объял жар. Тигра заговорила про жемчуг. Джуманна знала, о каких жемчужинах говорит Тигра и кому предназначалось то ожерелье. Невольно сквозь одежду она коснулась рукой своей реликвии, отцовского подарка, что висел на шее. И за мгновение перед её глазами пронеслось многое, как будто эта жемчужина была источником связи или хранилищем тайн… Сначала образ отца, уходящего во тьму звёздной ночи, потом лица её друзей — брата Тигры, капитана Риосского Кота, удогана-отступника ИʼДо, шаманки Летящего Оленя. Причём будто бы передавались их состояния и чувства. Кот лежал на помятой белой подушке, был очень слаб, но чувствовалось, что силы возвращаются к нему, что он очень хочет подняться на ноги и снова стать тем отчаянным искателем приключений. ИʼДо стоял посреди трёх дорог, занесённых снегами, на лице его отражалось если не смятение, то непонимание, он не знал, что делать дальше, ибо не мог выбрать путь. Олень была чем-то удивлена, даже ошарашена, и она явно хотела рассказать Джуманне эти новости, но не могла. Не потому что была далеко, а потому что какая-то незримая стена мешала ей прорваться к подруге. Далее всё пошло ещё быстрее. Не было лиц, лишь образы… Первый явно принадлежал Марави, и он сказал Джуманне: «Иди вперёд, ты сможешь!» Второй — Айдуэн, которая с ласковым материнским укором шептала: «Даже не думай, ты ещё не представляешь, чем всё может обернуться…» А третий образ — чёрный, невнятный — проскрежетал мерзким голосом: «Делай, что хочешь! Ты не изменишь ничего. Конец неотвратим!»

— Что с тобой? — Тигра взяла Джуманну за локоть, и та очнулась.

— Наверное, пьянят запахи ночных цветов…

— Я тоже их чувствую! — улыбнулась Тигра, — А сначала подумала, что только кажется.

Джуманна старалась дышать ровно. Что это было? Самовнушение? Или жемчужина показала ей то, что нельзя увидеть прочим? Но почему это случилось сейчас? Раньше такого не было…

Джуманна попрощалась с Тигрой и нырнула во мрак ночного Кей-Самилуфа. Одиночество сейчас было ей необходимо. Однако она понимала, что одиночество это теперь может растянуться у неё на всю жизнь.

* * *

Город мерцал сотнями рыжих огней. Тёмные силуэты монументов и простых домов чётко прорисовывались на фоне блистающего, отдающего синевой звёздного неба. С Лунного Холма открывалась великолепная панорама города.

Лунный Холм с древних времён стал излюбленным местом астрономов. Но после постройки первой Обсерватории на холм стали приходить только энтузиасты. Те, кто видел в звёздах простую красоту, а не ход движения небесных тел.

Джуманна стала учёным, стала астрономом. И сейчас… она будто задавала себе вопрос: «А почему?» Не потому ли, что вижу в этом истинную красоту, красоту бескрайнего мира, Вселенной? Пугающую красоту бесконечности и необозримости…

Сейчас с вершины башни главной Обсерватории поблёскивали десятки огромных линз. Телескопы, которым эти линзы принадлежали, устремили взоры на купол звёздного неба. Исполинской скалой треугольной формы в самом центре города высилось здание Академии. И в самом высоком окне горел свет, где наверняка трудился над очередной работой председатель Высшего Совета, самый старший и, вероятно, самый мудрый из академиков. Тот, с кем должен считаться любой изирь, любой влиятельный купец или полководец Великой Пустыни. Тот, кто ведёт постоянное общение с князем тавров и управителем Гуаварской Торговой Компании.

Возможно, он знает ответы на мои вопросы? Возможно, сможет помочь. Но кто я для него? Наверное, как и для всех, всего лишь повзрослевшая девочка Джуманна Аматт, что участвовала в облаве на чёрных колдунов. А если даже и нет? Если он знает о том, что произошло в Долине? Стоит ли ему доверять? Стоит ли доверять прочим властителям? Правителю тавров, механиков, итошинов? На чьей стороне они? Как мне понять? Может, и не стоит лезть так глубоко? Может, вопросы, на которые я хочу получить ответы, запретны для обычных людей? Но нет… Если кто-то и может смириться с подобным положением вещей, то только не я!

В Академии есть общественная библиотека, но есть и тайная. Доступ туда разрешён лишь Высшему Совету. Как же мне нужна информация, что хранится в ней! Прочитать бы все свитки и летописи… Почему отец даже не пытался? Почему предпочитал обретение знаний в дальних краях знаниям, до которых рукой подать… Или это только так кажется?

Мне нужен председатель Высшего Совета! Мне нужна закрытая библиотека Академии! Это очевидно! Но и сам город… такой таинственный и древний… Может быть, ответы на некоторые вопросы дадут мне тёмные улицы Кей-Самилуфа, а не яркие сверкающие залы Академии? Что ж. Я здесь, и я — никто! Простая бродяжница, пилигрим пустыни! Таких в городе — пруд пруди. Носительницу фамилии Аматт не узнают… Правда, с оговоркой: не узнают, пока она не начнёт задавать лишних вопросов…

Джуманна посмотрела на звёзды и прошептала свою привычную молитву. Затем нашла глазами Десницу. Убедилась, что Шестой Перст ещё не взошёл.

А вдруг? Как можно пропустить? Сто одиннадцать лет — это много! Могли же древние астрономы просчитаться на пару месяцев.

Ну а потом, по традиции, Джуманна поймала ладонью лучик, посланный ей звездой Марави. И где-то на склоне холма едва заметно промелькнул уже такой знакомый и привычный силуэт огромного льва. Показалось ей или нет, Джуманна не могла знать. Или не хотела. Она ещё раз взяла в руки лиловую жемчужину, на этот раз освободив её из-под одежды. Жемчужина молчала. Никаких видений. Только тёплые воспоминания из детства.

Часть Первая. ХОЛОДНЫЕ ВОЙНЫ

Глава 1. Братство Теней

Ты спишь и видишь меня во сне,

Я для тебя — лишь тень на стене,

Я прячусь в воздухе и в луне,

Лечу, как тонкий листок!

Запретная Песнь представителей Братства

1

О маленькие люди! Вы живёте в этом огромном, злом и непостижимом для вас мире и при этом верите, что можете его изменить. Глупцы! Вы просто соринки, мелкая сошка в потоке высших сил! Смиритесь со своей ничтожностью. Отбросьте все свои стремления и порывы. Живите так, как хотите жить. Живите для себя. Ибо всё в этом мире решено за вас. И даже ваша жизнь не принадлежит вам.

Я мог бы быть таким, как вы. Я мог бы крутиться в водовороте людских страстей, мог бы желать власти, славы и богатства. Но, к счастью, моя тропа уже очень давно привела меня в Братство Теней. И жизнь моя с того момента стала абсолютно иною.

Члены Братства не поддаются эмоциям. Сердца их окаменели, а души пусты. Ведь именно обратив своё сердце в камень, а душу в пустоту, можно стать по-настоящему счастливым. Братство всего лишь выполняет работу. Работу, по сути, простую. Но делает это всегда изысканно и изощрённо.

Братство не считается ни с людскими правителями, ни с торговцами, ни с воинами… Что корона, что меч и что золото, когда сильнее этого чёрный яд?

Братство помогает. Братство устраняет тех, кто может кому-то мешать. Да, мы делаем это за деньги. Но алчность нам чужда. Деньги нужны лишь для того, чтобы Братство могло поддерживать себя и существовать дальше. Мы — не наёмники… Мы — художники! Художник пишет произведение искусства, но при этом хочет быть сыт. Так же и член Братства убивает ради искусства. Мне, как любому Брату Теней, не нужны пуховые перины, изысканные яства и парчовые одежды. Мне хватает моей чёрной накидки, похлёбки с хлебом и твёрдой лавки для сна. Я не откажусь от кубка душистого вина, куска сочного зажаренного мяса и женской ласки. Но я не ставлю это своей целью. Я вполне могу прожить без этого. А живу я для того, чтобы убивать других. И каждая смерть, которую я несу в мир, — это шедевр. Убивая, я получаю неземное удовольствие. Как мать, что рождает дитя, испытывает блаженство, понимая, что может дать человеку жизнь, так я испытываю блаженство от того, что могу дать человеку смерть. Я чувствую себя настоящим творцом, демиургом и потому наполняюсь радостью.

Я говорил про эмоции… А радость — это эмоции. Да, пожалуй. Но лишь отчасти. Я испытываю радость иную, радость высшую! Не ту, что испытывает нищий, получая золотой грош, не ту, что испытывает трепетный юнец, покоривший сердце неприступной красавицы, не ту, что испытывает полководец, разбивший армию противника… Радость моя неосязаема. Она несётся куда-то ввысь, к чертогам космического пространства.

Я — член Братства Теней. И, может быть, пока ты, маленький человек, читаешь эти строки, я бесшумной тенью вырастаю за твоей спиной и заношу отравленный клинок.

2

Я отправляюсь в Долину Предков. Место, лишённое всяческой поэзии. То ли дело убивать в промозглых туманах империи Ито, в ночной тиши песчаников Дайно-Кеша или Дарифа, дарить людям смерть на цветущих полянах Нанол-Мо…

А пейзажи и ландшафты Долины для истинного художника слишком просты и банальны.

Но всё меняет моя жертва! Заказчик, имя которого я не имею права называть, обещал мне двадцать мешков золотых сальдов. Я взял лишь кошель. Обычная плата. И попросил доплатить, если расходы мои по дороге в Долину и обратно возрастут.

Итак, моя жертва — Джуманна Инайя Хания Аматт. Я видел её портрет. Она молода и красива. Это добавляет моей работе изысканности. Ведь смерть красивой женщины куда приятнее смерти уродливого старика! Но не только красота Джуманны Аматт манит меня. Куда более интересны её деяния. Ведь я не первый, кому было поручено лишить её жизни. Наёмники! Грязные прислужливые наёмники. Бездарная челядь! По словам заказчика, с ней не смогли справиться аж двадцать мужчин, чьим ремеслом считались убийства… Ремеслом! Именно ремеслом! Вот чем отличается ремесло от искусства. Там, где не справились обычные головорезы, справится Братство Теней!

Джуманна — воин. По духу и призванию, определённо — воин! Она водила на битву войска. Она неплохо владеет джунитской саблей. А там, где не хватает силы и умения, она берёт своей харизмой. И это прекрасно. Просто великолепно! Я не перестаю восхищаться своей будущей жертвой.

Не могу дождаться встречи с ней, чтобы скорее взяться за работу!

Читай и дальше мои строки, маленький человек, и, быть может, ты получишь хотя бы толику того удовольствия, какое испытаю я, подарив бесконечному миру новую прекрасную смерть!

Глава 2. Руины науки

Winter is coming.

Непереводимая поговорка на языке туасматус

1

Холодный ветер теребил размокший пожелтевший пергамент, прибитый гвоздями к деревянной доске. Два уголка уже оторвались от креплений и трепыхались, как маленькие вымпелы. Краска поплыла от сырости, однако по-прежнему можно было различить жирные буквы: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ! Бывший проректор университета туасматус туалока д’Изи Лиосмат. Награда 300 золотых сальдов! Правитель Долины, мастер Нао». Входная дверь здания университета отворилась. Туалока Цэндэ, недавно ставшая новым проректором, выглянула на улицу. Из тёплого помещения на морозный воздух повалил, поднимаясь вверх, белый пар. Цэндэ, закутанная в тёплый плащ из шкуры мамонта, аккуратно наступила в снег на крыльце.

Почти по колено… А расчищали только часа три-четыре назад. Нужно будет попросить самых крепких студентов отложить приборы и снова взяться за лопаты.

Сугробы вокруг университета уже почти достигли второго этажа. Все изобретения по переплавке снега в воду не помогали. Наука отступала перед силами природы.

Здесь не справится и чёрный крылатый огнедышащий дракон, что, по легендам, живёт на севере гор страны Улутау.

Город Далаал оказался захваченным в снежный плен. Разграбленный, полуразрушенный, принявший сотни беженцев, сейчас он мог погибнуть под снеговыми пластами. Ивету приходилось легче. Вокруг него густые леса, а значит, много топлива. По льду Озера Предков брёвна перетаскивались и в Конолвар. А вот путь от иветских лесов до Далаала был совсем неблизким.

Студенты университета мастерили генераторы особой энергии и почти за гроши продавали эти бесценные изобретения жителям Далаала, чтобы те хоть как-то могли обогреть свои дома. Но на создание одного генератора уходило слишком много времени, а холода усиливались. Снег продолжал валить огромными белыми хлопьями. Когда же он прекращался, на город опускался стылый туман, что пробирал холодом до костей. А где-то за рекой Гумой, за руинами Мата-Мата, порой слышался чудовищный вой.

«Демоны», — говорили итошины.

Наверное, со времён Великой Войны с демонами у механиков в глубинах сознания отложился панический страх перед этими созданиями. Потому и всем студентам, и преподавателям, а может быть, и големам становилось не по себе.

Цэндэ оглядела окрестный пейзаж: картина была печальной. Мороз больно покалывал её лицо, привыкшее к теплу. Даже на Рейро ей никогда не было так холодно. Проректор плотнее закуталась в шкуру мамонта. Никогда она не поощряла убийства животных; отказывалась от меховой одежды и мясной пищи. Считала это нерациональным, даже с точки зрения науки. Но сейчас, когда наука была бессильна, Цэндэ была готова согласиться на смерть и ста, и тысячи мамонтов, только чтобы их шкуры и жир согрели её и её студентов.

Где-то рядом послышался хруст снега. Цэндэ огляделась и увидела высокую мощную фигуру в тёмно-коричневом доспехе и рогатом шлеме. Тавр! Не Доко, но один из его командиров. Было понятно, что направляется он в университет. Цэндэ не стала дожидаться гостя на пороге и вернулась в здание, плотно закрыв за собой входную дверь. В помещении её встретило приятное тепло.

2

Шесть месяцев минуло после масштабной битвы в Долине Предков. Войско нежити под предводительством Чёрного Шамана Тако-Така было повержено объединёнными силами народов. И все были так счастливы, так рады той победе! Казалось, что желанный мир в Долине наступил, что началась эпоха её нового процветания. Но мечтам не суждено было сбыться… Пропавшие на время сражения улутау с мастером Нао вернулись, провозгласив основание нового клана — ЭйʼНулир {Светлое Будущее}. Мастер же заявил, что он по-прежнему полноправный правитель Долины, поэтому намерен наконец-то навести в ней порядок, а подспорьем в этом для него будет фигурка чёрного филина. Кланы и народы резко воспротивились этому заявлению, ведь во время битвы, где решалась судьба тысяч людей, улутау просто исчезли. Однако у Нао нашёлся веский аргумент. Как выяснилось позже, он и его сподвижники внесли непосредственный вклад в общую победу.

Обстановка накалялась. Вскоре начались первые вооружённые столкновения. Гражданская война, пусть этого никто открыто не признавал, вернулась в Долину. Над локальными полями битв реяли стяги трёх кланов: Справедливости во главе с Доко, ЭйʼНулир во главе с Нао и Железных Душ, покровителем которого был И’До. Конечно же, дело не могло обойтись и без гуаваров. Каждый из кланов хотел заполучить себе как можно больше опытных бойцов. Оправившийся от тяжелейшей раны капитан Риосский Кот, глава гильдии Наёмников, скорее всего, не мог на это нарадоваться. Всем, кто пытался держаться от войны в стороне, тоже доставалось. То и дело на мирных жителей нападали одинокие шаманы букта, не добитые на войне. Участились грабежи и мародёрство. Мата-Мата сгорел, многие люди остались без крова. С приходом первых холодов решено было начать строительство нового Мата-Мата неподалеку от пепелища старого. Однако зима наступила гораздо раньше, чем предполагали. Город остался недостроенным, в нём обосновалось не более пятисот человек. Позже из-за нестерпимого холода люди стали покидать Мата-Мата. Сколько сейчас их там осталось — триста, тридцать или три — не знал никто.

Также на западе Долины мастер Нао велел начать строительство нового поселения — города Рейхан. Эта стройка оказалась более удачной, нежели возрождение Мата-Мата, и к началу полноценной зимы молодой город смог принять более двух тысяч человек. После этого часть населения Долины вновь обрела веру в человека, которого совсем недавно считала трусом и предателем, преследующим свои личные интересы. Но Рейхан не имел крепостной стены и, с военной точки зрения Нао, оказывался невероятно уязвимым для своих противников — Доко и И’До. Посадник города Ивет Черник Аль-Шарек принял решение закрыть свой город, чтобы избежать попытки его захвата. Ворота были наглухо забиты. Стражники получили чёткий приказ не пускать никого внутрь.

Какое-то время спустя тавр Аратан-Ко с помощью хитрых интриг (куда же без них!) и верных ему людей сумел вернуть власть в Конолваре, а после город последовал примеру Ивета. Доко отступил в Оплот, а за ним пошло большое количество людей, в том числе и мирные тавры, всем сердцем верующие в Айдуэн и поддерживающие дело Доко. Но воюющим, казалось, не было дела до простых людей, а потому большая часть мирных граждан Долины была вынуждена перебраться в Далаал. В городе начался хаос… Посадник Далаала Рабиум д’Еи погиб во время беспорядков. А более всего пострадал университет. Сначала в здании прошли обыски. И воины Нао, и воины Доко искали следы пропавшего д’Изи, но так ничего и не нашли. В процессе обысков был нанесён ущерб уникальным лабораториям и библиотекам. Как ни пыталась Цэндэ остановить ничего не понимающих воинов, все попытки оказались тщетными. А после университет два раза подвергался атакам мародёров, которые окончательно уничтожили практически все разработки и исследования. Вандализм прекратился только тогда, когда механики с фтабарами сами встали на защиту собственной святыни. Студенты и преподаватели университета занимались восстановлением библиотеки по обрывочным статьям, конспектам и учебникам. Поддержки с Рейро не было. Туасматус оказались предоставлены сами себе.

А в Долину тем временем пришла самая жестокая зима. Таких лютых холодов и обильных снегопадов не видел никто. Да и в летописях не находилось упоминаний, когда это случалось в последний раз. Снег выпал даже в северной части Великой Пустыни. А со стороны империи Ито поползла туманная дымка. И пришли демоны. Демоны! Проклятье севера теперь обрушилось и на Долину. Стали пропадать люди… И не было лидера, способного снова объединить всех под единым знаменем, чтобы дать отпор общему врагу. Нао не хотел вновь упускать свою власть, И’До и Доко слишком увлеклись противостоянием с мастером, при этом не могли договориться друг с другом, Кот держался в стороне, но продавал своих наёмников всем желающим, посадники абстрагировались от жизни обычных людей, Летящий Олень отбыла в родные прерии и пока не вернулась оттуда (и возможно ли это по такому снегу?), а Джуманна Аматт пропала вовсе, и никто, включая её молодых соратников из клана Ветхих Страниц, не знал, где она. Так Долина встретила Пятьсот Тридцать Второй год Четвёртой Эпохи.

3

Проректор Цэндэ вернулась в главную лабораторию. Главная лаборатория — только название. По сути, это помещение оставалось единственным местом, в котором можно было работать, проектировать, проводить исследования. На момент битвы с Чёрным Шаманом функционировало двадцать мастерских и лабораторий, сейчас — одна! В принудительном порядке Цэндэ отправила назад в Туасматус-Хан’ум студентов младше шестнадцати лет. Многие возмущались, особенно не хотел покидать Долину юный и любознательный Ракатук. Но Цэндэ была непреклонна.

Сейчас в лаборатории трудилась дюжина человек, третья смена. Первая и вторая отдыхали в университетском общежитии. О постоялом дворе «Медуза и Солнце» оставалось теперь только мечтать, здание стало неофициальной резиденцией Кота. Задачи у учебной группы были просты: собрать за рабочую смену {шесть дней} хотя бы два фтабара и четыре генератора. У многих энтузиастов было желание перевыполнить план, но получалось это редко. На прочие разработки и исследования времени не было вообще.

Оружие конструировала группа самых ответственных студентов. Неторопливо, тщательно. Фтабары — опасны! Брака допускать нельзя. Генераторы же, приборы бытовые, собирались абы как. Зато быстро. Так тепло постепенно приходило в дома. Однако постепенно в данной ситуации означало невероятно медленно. Большинство жителей Далаала продолжало мёрзнуть и страдать от стужи.

Цэндэ присела на мягкое кресло, не снимая с плеч тёплой шкуры, и почувствовала, что кто-то взял её за руку. Проректор повернула голову. Рядом стояла СоˊФа и протягивала наставнице кувшин с горячим отваром. Цэндэ благодарственно кивнула головой, поставила кувшин на стол и тут же налила себе полную чашку напитка, от которого шёл приятный и ароматный пар.

Со’Фа во всём помогала Цэндэ и вела отчётность о работе университета. Она была очень красива, постоянно улыбалась. У неё были фиолетово-чёрные волосы и невероятно пронзительный взгляд. Носила она всегда фиолетовый, под цвет кончиков волос, плащ почти до щиколоток и чёрные перчатки, которые никогда не снимала. Все прочие студенты любили Со’Фу, но считали странной и особо не интересовались, откуда она так внезапно появилась в университете. Только Цэндэ знала её главную тайну.

4

В лабораторию вошёл Лаоваль, правая рука Доко. Цэндэ, завидев издалека фигуру тавра, догадалась, что это именно он.

— Ну, проходи, вестник справедливости, — пригласила Цэндэ, — С чем пожаловал? Отвару?

Лаоваль поставил в угол копьё, которым, судя по всему, на заснеженных улицах пользовался, как посохом, затем снял шлем с меховой подкладкой и тёплый тулуп, напяленный поверх доспеха. Тавр уселся на жёсткий деревянный стул и принял предложенное питьё. Чашка с тёмной жидкостью полностью поместилась в его огромной ладони. Лаоваль аккуратно отхлебнул, а после начал разговор:

— Доколмо-Леям интересуется, нет ли вестей о преступнике д’Изи, а также спрашивает, может ли он как-то поучаствовать в восстановлении университета.

— Если только повернуть назад время, — сказала Цэндэ, глядя Лаовалю в глаза, — И отозвать своих воинов, что искали здесь следы д’Изи и громили лаборатории и библиотеки.

— Тавры искали преступника. Преступника, который мог погубить Долину, — напомнил Лаоваль, — И Доколмо-Леям очень сожалеет о том, что университет так пострадал.

— Нам, однако, от этого не легче, — с грустью отметила Цэндэ.

— Мы стоим за справедливость… — начал было Лаоваль.

— …Вы стоите за справедливость, — подхватила Цэндэ, она давно уже хотела высказаться на данную тему — Воюете за справедливость! Справедливость, справедливость! А что толку? Где эта справедливость? Почему в итоге её нет? Я не хочу тебя обидеть, Лаоваль. Ты мужественный воин, добрый человек. Но позиция твоего клана далека от меня, от университета. Ваше стремление привнести в Долину справедливость как можно быстрее даёт лишь опустошение.

Лаоваль только развёл руками, правда, стараясь не смотреть Цэндэ в глаза. Он сидел молча, попивая отвар из крохотной чашки.

— Ты спокойно ходишь по городу, который контролируют итошины? — нарушила молчание Цэндэ, про себя думая, с какой целью мог к ней пожаловать тавр. Неужели просто спросить, как дела? А ведь эти могут… Разгромят город, а потом спросят: а что, собственно, не так?

— Я знаю, что они не нападут на того, кто не идёт на них с войной.

— Вы не воюете?

— Нет.

— У вас были столкновения!

— Были, но они шли за спорные территории. Сейчас каждый контролирует свой участок.

— Но ты продолжаешь мирно гулять по Далаалу.

— Да, но…

— Вы странные, Лаоваль. Все воины очень странные, — Цэндэ сейчас говорила искренне, она понимала текущую ситуацию, но не могла найти ей разумного объяснения, — Не могу понять, чего вы добиваетесь. Или вам просто интересно жить с этой войной? Без неё вы не можете?

— Мы просто стоим за справедливость! — опять продолжил Лаоваль.

— Понятно… — Цэндэ убедилась в том, что разговор зашёл в тупик. Тяжело вздохнув, она повернулась к окну. Три чёрные фигуры приближались к университету, — Но, думаю, тебе лучше покинуть лабораторию, — она опять развернулась к Лаовалю, — Сейчас сюда движутся итошины, и я не хочу, чтобы ваши мирные споры опять продолжились в моём университете.

— Просто хотел помочь, — почти виноватым голосом проговорил Лаоваль. Он быстро собрался и вышел прочь. Значит, действительно зашёл спросить, как дела. Что за народ? Цэндэ перевела взгляд на Со’Фу, та подошла ближе.

— Там И’До. Тебе лучше уйти! — шепнула проректор. Со’Фа кивнула.

О том, что она не человек, а голем, прочие студенты не знали. Слишком много в ней было человеческого. Не только лицо… Характер, поведение… Наверное, потому что где-то в глубине души (а есть ли у големов душа, вопрос особый) она всё ещё оставалась человеком!

Да, Со’Фа была человеком в прошлой жизни. Итошинкой по имени Биу.

Глава 3. Грёзы и явь

Воин не жалуется и ни о чем не сожалеет.

В жизни воина нет жалости к себе.

Жалость к себе несовместима с силой.

Кодекс Доцу

1

Этой ночью И’До видел сон. Он продирался сквозь плотную завесу тумана. Империя Ито ли это была? Или Долина? Непонятно. Но туман стоял сплошной. Куда ни глянь — всюду мутная беспросветная пелена.

И тут из ниоткуда на него бросился демон, весь поросший шерстью, с когтистыми лапами, с красными горящими глазами. Его пасть уже разверзлась, издав злобный рык. И’До выхватил Ганвет и отсёк демону голову. Но тут же сбоку на него набросился второй, со спины — третий. Потом четвёртый, пятый. Демоны бросались со всех сторон, и И’До уже не успевал работать мечом. Руки каменели, телу не хватало гибкости и ловкости.

Туман рассеялся. И’До с облегчением вздохнул, но тут отовсюду повалил огонь, а к небесам устремился чёрный дым. Теперь демоны выходили из пламени. В горле появился привкус горечи. Тело страдало от жара.

Вдруг среди дыма и пепла появилось слабое сияние. Оно стало расти, а потом из него вышла женщина… Прекраснейшая женщина. И'До понял, что это Она! Та Единственная, кого он любил всю жизнь. И пронёс эту любовь через годы. Он знал: она не может выглядеть по-другому, хотя прошедшие годы заставили забыть эти прекрасные черты, оставив в сознании только образ.

Огонь погас, а дым рассеялся. Над ними простиралось лишь голубое небо. А Цветшо сияла так, как сияет летнее солнце.

И«До потянулся к дочери императора. Его пальцы вот-вот должны были коснуться её…

И тут бывший удоган открыл глаза. Сон закончился.

2

И«До откинул яулью шкуру и поднялся с лежанки. Почувствовал холод. Тело стало покрываться мурашками.

Совсем изнежился в Долине!

И«До постоянно ходил в туманы на севере и мог неделями спать под открытым небом. Однако сейчас он, несмотря на внутренние укоры, понимал, что судит себя слишком строго. Таких холодов, какие нагрянули в Долину, он не мог припомнить. Да-да, вся империя Ито не знала таких холодов!

В Долину пришёл холод, в Долину пришли демоны. И’До не хотел возвращаться в империю, однако империя вернулась к нему сама.

Означало ли это, что в жизни отступника появился смысл? Наверное, неправильно поставленный вопрос. Когда ИʼДо швырял книгу с кодексом, подаренную лично императором, в пламень костра, он думал о том, что жизнь для него может утратить смысл. Но ведь не утратила! Он знал, что должен был вести людей в бой с тёмной нежитью и всем, чем может, поддержать молодую джунитку — Джуманну Аматт, их лидера и полководца. Он знал, что не должен оставаться в стороне, когда Доко и Нао снова взялись за оружие. Знал, что он нужен Долине и её жителям. А потом — говорил он сам себе — когда все войны закончатся, я уйду назад, на север, и ступлю на Тропу Ужаса ради Великого Подвига во имя Той, которую я люблю!

Но войны не кончались.

Конфликт внутри Долины сильно затянулся, и порой ИʼДо задумывался о том, что он не помогает разрешению конфликта, а только усугубляет его.

Когда пришли демоны, на душе у ИʼДо стало гораздо спокойнее. Политика и общественная жизнь — явно не его стезя. Но теперь отступник ИʼДо и его соратники, его товарищи (именно товарищи, а не подчинённые воины) могли делать то, что умеют — убивать этих тварей.

Итошины несли дозоры и на противоположном берегу Гумы, где охотились на демонов. А несколько дней назад люди ИʼДо стали без вести пропадать. Сначала двое из дозора, потом ещё трое и позавчера ещё двое. Вчера же одного нашли. Это был воин ещё из первого пропавшего дозора. Только он, ещё недавно статный и сильный духом юноша, будто бы обезумел. Когда его привели к И’До, тот повторял лишь одно: «Тоилай… Тоилай…»

3

Легенду о Тоилае И’До, как и любой итошин, прекрасно знал. «Тоилай — Отец Демонов. Тоилай непобедим. Демоны погибают, но приходит Тоилай и приводит с собой новых».

Как приводит? Порождает? Возможно. Тогда почему отец, а не мать? Есть ли у демонов пол?

Неизвестно. Да и не важно.

Тоилай — только легенда, чтобы пугать детей и наставлять юных воинов.

Воины зрелые в Тоилая не верили, ибо убивали десятки демонов за день, тысячи за год… И никакой непобедимый Тоилай на их пути так и не появлялся.

Но сейчас И’До готов был поверить в легенду.

Всё сходилось.

Пришла самая суровая зима. Долина, видевшая снег очень редко, оказалась полностью занесённой и замороженной. И впервые с севера пришёл туман, а вместе с ним и демоны. Как это можно было объяснить? Тоилай был объяснением идеальным.

Он пришёл сюда, в Долину Предков! Он привёл с собой туман, демонов и небывалый холод.

Однако тогда появлялся ещё один вопрос: что заставило Отца Демонов прийти в Долину? Нежить и чёрные шаманы? Тотем? Фигурка чёрного филина? Или ещё какая-то сила, о которой доселе не было известно?

4

ИʼДо прекрасно знал, что должен делать. И делал бы чётко и быстро, если бы не отвлекался ни на что. Но, увы, не отвлекаться от своих мыслей он не мог.

Всего одно послание… Но какое!

Вчерашним утром дозорные обнаружили на двери просторного дома в Далаале, где располагался командный штаб, записку, приколотую итошинским мечом из прекрасной стали, который был вогнан в дерево почти на половину лезвия.

«Он знает. Возмездие неотвратимо», — краткое и в то же время объёмное послание.

Вопрос, кто такой Он, задавать было бессмысленно.

Куда более интересным вопросом было, кто доставил послание. Дозорные разводили руками. Прежний ИʼДо, верный удоган императора, устроил бы горе-стражникам такой разнос, что те бы пожалели, что не пали в битве с демонами. Но ИʼДо-отступник был другим. Сейчас он и его бойцы были боевым братством, и, возможно, пропуск гонца с посланием — не их вина. Это не империя, это Долина…

Но правда ли мы братство? Или среди тех, кого я считаю товарищами, есть люди, верные императору? Они также могли стоять в дозоре и оставить это послание. И могу ли я их за это судить? Они все поданные империи, а отступник среди них только я.

Да, его товарищи были подданными империи, но предстояло решать дела, связанные исключительно с Долиной Предков. Ей, а не туманной империи сейчас угрожал Тоилай. Однако мысли об утраченной родине не выходили из головы ИʼДо.

Что император сделает мне? Прикажет вернуться? Я не вернусь! Пошлёт карательный отряд? Но в Долине полно людей, что встанут на мою сторону. Двинет армию в несколько тысяч? Конечно же, нет. Иначе север останется без защиты. Тогда что?

Сомнения и ещё раз сомнения. Они продолжали терзать И’До, уже, кажется, вернувшегося к привычному ремеслу.

ИʼДо будто бы стоял на перекрёстке трёх дорог. Трёх путей, каждый из которых могли выбрать жители Долины. По одному пути звал идти мастер Нао, по другому — Доко, а по третьему пути ИʼДо хотел пойти сам, отрицая пути иные. Хотя в глубине души что-то подсказывало ему, что его путь, третий, может быть самым рискованным, самым губительным…

Но ведь это не значит, что неправильным?

Мастер Нао после своего возвращения в Долину пытался укрепить власть и прибегнуть к помощи фигурки, что отнял у Старого Филина. Но как чёрная сила может помочь светлым делам? И’До давно разочаровался в мастере, некогда просветлённом улутау, ныне погрязшем во лжи.

Доко же, которого ИʼДо безмерно уважал как лидера тавров, как воина и просто достойного человека, хотел вернуть фигурку Старому Филину. А иного он хотеть и не мог. Клан Справедливость! «Да, это справедливо, — считал И’До, — Более того, благородно. Но осознаёт ли Доко весь риск своего поступка?» Филин любил брата, но уже какой-то фанатичной любовью. Не как человека, а как вещь, к которой привязался. И кто его брат? Загадочный шестипалый! Что он мог привнести в этот мир? И’До помнил, как фигурка подчинила себе ведича Родолрода, как умножила его силу. На что тогда способно существо, заточённое в фигурку?

Чёрного филина нужно уничтожить!

Иного выхода И’До не видел. Как бы ему ни было жаль Старого Филина, как бы ни было жаль ведичей… но больше И’До опасался за всё человечество.

Доко давно предлагал ему прекратить вражду и объединиться против Нао. Но взамен требовал клятву, что фигурка останется цела. И такой клятвы И’До дать не мог. Доко же всё больше и больше раздражал своим упрямством. Бывший удоган уже не понимал, действительно ли тавр так желает привнести в мир сомнительное добро или хочет потешить самолюбие, остаться честным и хорошим Доко, что подарил свободу несчастному шестипалому младенцу возрастом в четыреста лет.

Ведичи-подростки тоже пытались убедить И’До в том, что чёрный филин не опасен. Но ничем не могли это подтвердить. И’До старался объяснить свою позицию. Но твердолобость Доко и Старого Филина, видимо, передалась и клану Адэйэ-Виномес.

5

Итак, утро началось с того, что оборвался дивный сон.

И«До облачился в чёрную тёплую одежду, умыл лицо ледяной водой. Затем сделал стойку на кулаках и выполнил шесть подходов по тридцать шесть отжиманий от пола. Поднялся, затопил очаг. Нужно было сварить похлёбку. Пока вода закипала, принялся точить Ганвет.

Мерные движения, приятный уху звук и маленькие искорки, летящие от лезвия, постепенно приводили мысли в порядок. И’До начал представлять свой план действий.

Демоны стали атаковать Долину больше месяца назад. Итошины легко противостояли им в открытом бою. Но демоны не нападали так нагло, как в империи Ито.

В городах было безопасно… Относительно безопасно.

Территория Долины огромна, и контролировать её силами даже тысячи итошинов И’До не мог. Демоны нападали на путников в дороге, нападали на слабо защищённые посты. Поодиночке пропадали люди. Демоны сменили тактику, стали вести войну скрытую. К такому И’До готов не был. А клан Железные Души слабел.

Джо растерял свою былую ярость. Неудержимого а’джо’гана уже больше никто не видел. Он стал общительнее, завёл себе друзей из гуаваров, чаще его можно было встретить в тавернах, чем в дозорах. Редко его можно было встретить в итошинских казармах. Забредал на пару ночей, нехотя уходил в дозоры, а после снова пропадал.

У удогана с таким нарушителем режима разговор бы был простой и короткий.

А у отступника?

Благо прочие итошины продолжали демонстрировать железную дисциплину. Кроме разве что одного. Того, кого ИʼДо не видел уже очень давно, наверное, со времён битвы с букта.

Выходило странно. Книгу с кодексом сжёг ИʼДо, но интерес к жизни, смысл существования после этого пропал у ДоʼЭйве. Молодой воин, который в силе и храбрости уступал только самому ИʼДо, полностью исчез из поля зрения товарищей. Каждый день ИʼДо ждал, что ДоʼЭйве вернётся хотя бы просто поговорить, не как командир с подчинённым, а как товарищ с товарищем… Как друг со своим другом. Но ДоʼЭйве не появлялся. И ИʼДо чувствовал за это свою вину. Ведь смуту в голове воина посеял именно он. Тем, что говорил одно, но думал при этом совершенно другое. Думал о чувствах. Чувствах не к кому-нибудь, а… Возможно, хотя отступнику и тяжело было в этом признаться самому себе, ситуация с ДоʼЭйве волновала его гораздо больше, чем возможная месть императора, предательство собственных людей или политическая ситуация в Долине.

И«До продолжал руководить Железными Душами. По законам Великих Городов, он имел на это полное право. Но по закону империи — нет!

А разве законы империи действуют в Долине?

Итошины занимали Далаал. Сначала город потрясла волна погромов, когда закрылись ворота Ивета и Конолвара, но Железные Души смогли навести в городе порядок. Так что кроме управления кланом И’До принял на себя и функции посадника вместо погибшего Рабиума д’Еи.

6

Оселок продолжал скользить вдоль стального лезвия.

И«До вспомнил сон и улыбнулся.

Вдруг он резко отложил меч. Что случилось? Такого раньше не было!

Заточка оружия всегда была для ИʼДо чем-то вроде священного ритуала. Это успокаивало его, приводило мысли в порядок. Но сейчас ИʼДо очень захотелось прикоснуться к предмету, которым он дорожил более всего. К мешочку на шее, где хранилась легендарная Плоть Демона. Реликвия, добытая самим Тау! Реликвия утерянная. Реликвия, найденная Джуманной Аматт и подаренная ИʼДо.

Едва коснувшись холщового мешочка, отступник на мгновение увидел Джуманну, стоящую посреди огромного зелёного парка где-то на юге, возможно, в Кей-Самилуфе, возможно, где-то ещё. В её позе, жестах, глазах чувствовалось сомнение. Джуманна колебалась. Хотя нет! Колебалась мгновением раньше, а теперь, когда ИʼДо взглянул на неё, её сомнения улетучились. Она приняла решение и была готова сделать следующий шаг.

ИʼДо улыбнулся. Натужно, как только может улыбнуться итошин.

Теперь он знал, что должен делать сам.

Он убрал меч в ножны и крикнул Тодо, тот в свою очередь должен был собрать командиров дозоров.

7

Этим же вечером, следуя в университет с двумя соратниками и увидев выходящего из дверей Лаоваля, ИʼДо окликнул тавра. Он знал, что Лаоваль — один из первых приближённых Доко. А значит, задача упрощалась. Необходимость отправить гонца в Оплот отпала сама собой.

Лаоваль был немного смущён. Они никогда не были врагами: ни ИʼДо с Лаовалем (или Доко), ни тавры с итошинами, но ввиду постоянных конфликтов в Долине ситуация действительно сложилась неловкая.

Разрешил её ИʼДо очень быстро. В один миг он снова стал тем самым несокрушимым воином севера, суровым и уверенным в том, что делает.

— Вы нужны мне, — заявил он, — Доко, ты и все ваши воины.

Лаоваль только вопросительно поднял брови и даже не успел ничего спросить, как ИʼДо добавил:

— Мы выходим на охоту! И наша цель — убить Отца Демонов, кем бы он ни был!

Глава 4. Тоска о пламени

К Морю! К Морю! Там чайки печальные плачут!

Белопенные гребни играют и пляшут…

Пьяный бред неизвестного гуаварского капитана

1

Конор вместе со своими закадычными друзьями Фьором и Райлом нёс вахту у постоялого двора «Медузы и Солнца». Не то чтобы это до глубины души оскорбляло его, но было неприятно. Всё-таки теперь он — один из первых людей Кота, капитана Риосского Кота. Не он один, конечно, все трое — Конор, Райл и Фьор. Гордость Братских Островов и лучшие мореходы Бандабаза! Однажды про них скажут именно так, Конор не сомневался. А пока — скучное дежурство. Что тут поделаешь — дело чести.

Играть в кости и шашки на деньги и щелбаны гуаварам уже надоело. Чуланы постоялого двора и так были заставлены бочками с золотыми сальдами. Вот только на что их тратить? Играть на щелбаны, бесспорно, в любую игру интереснее. Но когда ты отвесишь товарищу с пару десятков за день, он тебе в ответ столько же, причём не только натруженными пальцами, но и пнёт мыском сапога, то под конец дня понимаешь, что победителя в этой игре нет.

Тогда Кот и придумал проводить турниры по шашкам, где победители получали выходные, а проигравшие либо несли вахты, либо расчищали снег у «Медузы и Солнца». Тут-то и появился настоящий азарт! А каким стал накал игры! Словами не передать.

Благо теперь у гуаваров появилось развлечение. Гильдия Наёмников — дело хорошее, но в данное время ставшее невероятно скучным. Ходить в таврские дозоры или стоять по половине суток на страже Рейхана на морозе — врагу не пожелаешь. И пусть шёпотом говорили, что в Долине идёт гражданская война (говорили, ясное дело, не гуавары, гуавары говорят только правду в делах войны), войной это назвать было сложно.

Так, вяло текущий конфликт высокомерных людишек, не желающих уступать друг другу. Одна заруба на двадцать попыток — это не по-гуаварски.

На фоне этих холодных войн шашечные турниры действительно проходили с огоньком и задором!

Разгребать снег было самым постыдным наказанием. Потому Конору и его друзьям стоило возблагодарить судьбу за то, что они заслужили лишь несение вахты.

Слава Великой Гуаве!

А Кот, что сказать, хитрец ещё тот! Не было бы подобных турниров, быть постоялому двору «Медуза и Солнце» занесённым снегами. А так — чистые расчищенные дорожки, и здравствуй, покупатель! Наверняка скоро наведается очередной посыльный джунит или тавр за новыми наёмниками в дозор. А значит, бочки с золотом станут ещё тяжелее.

Вот только когда этим золотом можно будет воспользоваться по-настоящему?

2

Дежурство было скучным. А каким ещё оно может быть? Единственная задача — подать сигнал тревоги, если кто-то надумает наведаться. Наведаться же мог только тот, кому нужны новые наёмники. И вовремя поданный сигнал тревоги являлся своеобразной наценкой будущему покупателю. Мол, глядим в оба! Все воины хорошие, внимательные.

Троица гуаваров слепила большого снеговика, чтобы отрабатывать на нём удары саблей.

Хоть какое-то развлечение, да и согреться можно!

Конор стоял в стороне, когда Райл так размашисто зарядил по голове снеговика, что целый ком снега улетел Фьору прямо в лицо, частично попав под ворот стёганого тулупа. Фьор пискляво вскрикнул, а Райл дико засмеялся. Оскорблённый Фьор взял в руки снежную глыбу от остатков головы, поднял над собой и с силой опустил на Райла, который от неожиданности выронил саблю. Теперь засмеялся Конор. Оскорблённый Райл напрыгнул на Фьора, уронил его в большой сугроб, сел сверху и стал засыпать лицо снегом. Фьор рассвирепел, вырвался из-под Райла, схватил его за волосы и стал колошматить лицом о мёрзлую землю. Снег окропился красным, у Райла был разбит нос. Покалеченный гуавар поднялся во весь рост и с силой зарядил Фьору по физиономии. Тот не устоял и упал.

Борьба становилась всё более захватывающей. Интрига возрастала, Конор наслаждался зрелищем. Однако хруст снега, раздавшийся вдалеке, заставил оторваться от поединка. Шаги тяжёлые, незнакомец — парень немалый! С небольшого снежного холма Конор вгляделся в туманную муть. По утоптанной дороге в сторону «Медузы и Солнца» двигался человек, закутанный в тёплый оранжевый халат.

Джунит! Значит от Нао!

После исчезновения Джуманны Аматт, с которой Конор познакомиться не успел, однако отмечал, что та была личностью яркой и харизматичной, джуниты ушли в Рейхан и вскоре почти все признали притязания мастера Нао на управление Долиной законными и обоснованными.

Торговаться за наёмников от Нао приходили только джуниты. Для улутау торговаться — это как для гуавара пахать землю или изучать постулаты особой энергии. А вот джуниты — дело другое. И цену воинам знают, и обсчитать себя не дадут. Кот их недолюбливал, потому лучших воинов приберегал для тавров. У тех смекалки меньше, можно взять и в два, и в три раза больше.

— А ну отбой, парни! — зычно прикрикнул Конор, — У нас гости!

Хоть все трое были друзья не разлей вода, однако лидером всё-таки признавали Конора.

Фьор и Райл моментально перестали избивать друг друга. Выпрямили спины, встали с саблями наперевес. Вот только из носа Райла продолжала хлестать кровь, а под глазом у Фьора красовался большой синяк.

Конор понял, что джунита придётся встречать ему.

— Кота предупредите! — наказал он друзьям и поспешил гостю навстречу.

3

Они познакомились в доках Бандабаза несколько лет назад, когда ещё были мальчишками. Ни в одну команду их не брали, а красивой жизни уже очень хотелось. Встретившись в порту одним солнечным утром и не зная, чем себя занять, решили вместе сбегать на Вшивый Причал, посмотреть, не пришла ли новая контрабанда. На удивление им повезло. Душистые благовония, прибывшие из Кей-Самилуфа, ждали нового покупателя. Парни взялись сбыть товар и сделали это довольно шустро. Дальше всё пошло как по накатанной.

Подпольный торговый мир затянул их, а там нужны были и смекалка, и сила, и ловкость. Мальчишки росли, матерели, превращались в настоящих воинов. Когда всем было по пятнадцать, пошли за первыми гуавами — конечно же, вместе. Улов был удачным.

Дальше стали ходить провожатыми на судах, нанимаясь к джунитам и механикам. Денег не брали. Просили отдать товаром. Нерадивые купцы соглашались. Получая обещанное вознаграждение, троица отвозила товар всё на тот же Вшивый Причал, где они легко находили покупателей и получали прибыль куда большую, чем корабельный расчёт.

В жизни их всё устраивало, только вот хотелось более ярких приключений, путешествий, битв…

И тут в Бандабаз пришла новость, что Риосский Кот, некогда хронический неудачник, а ныне один из самых влиятельных людей Долины, нашёл сокровища капитана Альдего. Да-да, того самого легендарного Альдего! Тогда Конор, Райл и Фьор поняли, что место их не на Братских Островах, а рядом с этим чудаковатым капитаном.

Конор один раз отработал в команде Кота. Везли крупную партию фиолетовой соли к таврам. Проходили вплотную к Хребту Гуавы. Шли в опасной близости от него, и в итоге налетели на риф. Две трети груза погибло. А Кот при этом искренне смеялся. Пока команда латала бреши, он любовался кораблём с красными парусами, что разошёлся с ними буквально в двух-трёх гуаварских милях. Конор тогда зарёкся с Котом больше не связываться. Но никогда не говори никогда, ибо пришлось свой зарок нарушить.

Фьор рассказывал иную историю. Другу Конора было лет двенадцать, когда он сидел на крыше одного из домов в Старом Риосе и любовался звёздами. Его внимание привлёк странный человек, возвращавшийся нетрезвой походкой из таверны по одной из пустых улиц. По наручам правды в нём можно было узнать капитана. Только потом Фьору сообщили, что это был Кот. Тогда его окружила толпа, человек двенадцать. Хотели пересчитать рёбра за какую-то личную обиду. На пустынной улице образовалась куча-мала. Фьор подумал, что от захмелевшего капитана и мокрого места не останется. Однако в какой-то момент он отвёл взгляд в сторону, а там фигура Кота уже удалялась неспешным, пусть и не совсем трезвым, шагом прочь от горе-обидчиков. Костоломы же продолжали мутузить друг друга. Фьор был восхищён и изворотливым капитаном, и его невероятным фартом, без которого здесь просто не могло обойтись.

Райл Кота не знал вовсе, только слышал от старшего брата, что нет на земле большего неудачника. А старшему брату Райл верил.

Верил до тех пор, пока в Бандабаз не пришли вести о кладе Альдего.

Друзья поспешили в Долину. Все они из небогатых рыбацких семей, звёзд с неба не хватали, поднялись в юном возрасте только благодаря собственным силам и сноровке. А в Долине, они чуяли, их ждало нечто особенное.

В порту Чаил друзей встретил брат Райла Хорёк, парень довольно приятный, но вспыльчивый. Хорьком его прозвали за то, что он был юрким и ловким. Ни слова о неудачах Кота уже не слетело с его уст. Напротив, Хорёк распылялся о подвигах капитана.

И, как говорится, с корабля на бал! А под балом в этой поговорке у гуаваров всегда подразумевалась война. Кот собирал под знамёна войска у Оплота Справедливости. Но вместо штурма таврской твердыни гуавары плечом плечу с теми же таврами и прочими народами Элинора отправились на бой с нежитью.

Настоящими мертвяками! Ожившими трупами!

Конор до сих пор со стыдом вспоминал начало той битвы. Ему было страшно! Он не боялся ни шторма, ни гуавьей пасти, ни народного суда Бандабаза.

Но, раздери меня ластом тюлень, это же мертвяки!

Уверенности войску гуаваров придало поведение Кота, что шнырял меж рядов воинов и распевал задорные похабные песенки. Вот тогда Конор и понял, что готов пойти за ним на любую битву, в любое злоключение. Друзья с ним были солидарны.

Страха не осталось. Все трое: и Конор, и Райл, и Фьор — показали себя славными воинами, настоящими гуаварами и снискали желанную славу.

Кота в той битве сразили копьём. Бойцы стали волноваться и в любой момент могли дрогнуть. Однако молодой помощник Кота Реон, наверное, ровесник Конора, принял командование войском и воодушевил людей.

Реон погиб в той битве. Погиб и брат Райла Хорёк. Много славных и весёлых мореходов окончили путь вдали от моря…

Но Конор и его друзья знали, что это не повод для грусти. Велика была цена их победы. Навеки имена гуаварских героев были вписаны в историю Долины и историю всего Элинора. Смерть для гуавара — лишь достойное завершение жизни, яркой красочной жизни, полной удовольствий и приключений.

А Кот выжил. Хоть в это мало кто верил.

После сражения гуавары оказались предоставлены сами себе. Сначала на поле боя искали тела друзей и близких, после уже уносили всех безымянных героев, чьи имена, увы, ушли в забвение. Тела предали морю у восточного побережья близ Чаила. Самые почётные проводы достались Реону, посмертно ставшему капитаном и получившему свой корабль. Кота же нашёл на поле боя его друг-итошин. Что тут говорить, дружба вершит чудеса. Найди капитана кто-то другой, никогда бы не поверил, что тот жив. А как иначе с рваной раной в области сердца? Но ИʼДо отнёс тело ведичам-врачевателям, которые сотворили чудо. Хотя (вот тут даже Конор не знал, что есть правда, а что вымысел) истинное чудо совершил фартовый сальд, то самое сокровище Альдего, который блокировал удар вражеского копья.

Кот был в агонии. Походный госпиталь стали сворачивать, и раненого капитана пришлось перевозить в «Медузу и Солнце». Конор и его друзья сделали это лично.

Тянулись дни, затем недели. Постоялый двор пустел. Кот всегда воодушевлял людей своими нелепыми шутками, харизмой, своей тягой к приключениям. А полуживой в маленькой комнатке постоялого двора он оказался не нужен никому, кто ещё недавно его боготворил. Увы, есть у гуаваров такая черта. И пусть в Далаале больше ничего не держало Чёрную Звезду, которую воины в битве назначили капитаном (да, единственная возможность получить должность раньше, чем у тебя появится корабль), но поведению остальных Конор не находил оправдания. Для себя он твёрдо решил, что если дал слово идти за этим человеком, то будет с ним и сейчас, среди стен постоялого двора. Он чувствовал, что Райл и Фьор могут дрогнуть, и воодушевлял друзей, как только мог. Когда же хозяин двора сказал, что не получал оплату уже более двух недель, то Конор устроил ему хорошую взбучку, напомнив, что за несколько месяцев хозяин обогатился на несколько лет вперёд, и только благодаря Коту.

Гуаваров становилось всё меньше. На кого было полагаться? Только на неразлучную пару друзей, недалёких, но преданных Бугая и Талого, да ещё на несколько пьяниц, что не могли покинуть постоялый двор только по причине невозможности передвигаться.

Вот так трое друзей и держали своеобразную оборону в «Медузе и Солнце», охраняя комнату Кота.

Сначала дни и ночи с ним проводила его сестра Тигра, а через несколько недель её сменила сиделка. «Значит, теперь ему ничего не угрожает» — понял Конор. Да и можно ли было представить, чтобы столь необычный человек погиб от удара копья мертвяка!

В какую-то ночь Кот так болезненно вздыхал, что разбудил весь этаж. «Умрёт наутро! — заключил Райл, — У меня так двоюродный дядя почил, когда ему случайно гарпуном брюхо пробили. Два дня лежал тихо, потом стал стонать да кряхтеть во всё горло, а на третий день почил, прими его, Великая Гуава, в своё подводное царство!» С капитаном собирались проститься, но дверь наглухо была закрыта.

Наутро, когда Конор и друзья пребывали в полудрёме, сиделка покинула постоялый двор. «Мёртвого испугалась» — подумал Конор и вошёл в открытую дверь больничной комнаты Кота. А тот… сидел с блаженной улыбкой на смятой постели и смаковал ароматный ром из горлышка старой бутыли. Ноздри Конора ощутили глубокий пряный запах. В тот момент он вновь возненавидел Кота, за которого они так переживали, но и восхищение этим человеком увеличилось донельзя.

Кот быстро окреп и снова объединил под собой всех гуаваров Долины. Особым предметом его гордости стал корабль «Лукавый», выкупленный у Гуаварской Торговой Компании за очень большие деньги.

Вообще для рядового гуавара это выглядело неправдоподобно. Гуаварская Торговая Компания — бездонный кладезь золота всего Элинора, обычно только всё покупала. В народе говорили, что её управленцы вовсе не вели учёта потраченным деньгам.

А тут…

Для Конора же это было лишь ещё одним подтверждением того, что было в Коте что-то особенное, раз уж он сумел провернуть такую сделку. Судно было построено лучшим корабелом современности Лазурным Змеем в доках Золотой Смолы в Панче.

Конор не мог дождаться, когда, наконец, потеплеет, когда кончатся эти однообразные войны в снегах, и он вместе со своими друзьями и своим капитаном помчится по волнам на самом быстром корабле в истории Элинора навстречу новым приключениям. К тому же, Кот оценил их преданность, и тройка друзей, ещё недавно мало кому известных, оказалась по правую руку от главного гуавара Долины Предков.

4

— К нам джунит! — торжественно объявил Конор, войдя в «Медузу и Солнце».

Он вполне себе представлял трапезный зал постоялого двора, где капитан встречал гостей: Кот, по его предположениям, восседал за главным столом и вёл беседы с приближёнными гуаварами. К слову, именно там сейчас мы с Райлом и Фьором и должны быть! А за другими столами, как обычно, шли весёлые попойки либо очередной этап игры в шашки на следующее дежурство. Впрочем, эти два славных дела можно было и совмещать.

Увидев реальную картину в трапезном зале, Конор не мог не прыснуть от смеха. За короткое время, прошедшее с того момента, как друзья отправились оповестить о госте, а Конор этого самого джунита встретил, Кот успел поднять всех гуаваров из-за столов и выстроить в импровизированный хор.

Едва джунит вошёл вслед за Конором, хор запел.

— При-ивет те-е-бе, джу-у-нит! При-и-вет, джу-у-нит! Аве-е-е, джуни-и-ит! Джу-унит, при-ивет! — нараспев заголосили глотки, а Кот стоял и с помощью своей сабли дирижировал импровизированным оркестром.

Когда музыкальное приветствие закончилось, капитан подлетел ближе, снял треугольную шляпу и картинно поклонился:

— Мы рады приветствовать тебя в обители самых честных, добрых и культурных людей Долины! Наверное, ты — погонщик верблюдов, и стадо твоё околело от холода, и ты думаешь, как эту верблюжатину лучше приготовить? Угадал? Да знаю, что угадал! Так вот, один рецепт…

Конор улыбался. Он знал, как велись переговоры в портах Бандабаза с толстыми склочными торговцами — долго и нудно. А вот переговоры с Котом — это всегда представление.

— …Меня зовут Матакеш! — наконец, вставил джунит, когда Кот взял небольшую паузу.

— Погоди, погоди… Макакеш! Такой маленький вредный мальчонка. Ты был голосом Конолвара! Растёшь, растёшь…

— Ма-та-кеш! — по слогам злобно проговорил посланник. Конор понял: уже попался в ловушку Кота. Начал нервничать — жди повышения цены! А ведь торг ещё даже не начался.

Матакеш был крепкого телосложения, но осанка, походка, сразу выдавали его — не воин. Торговец, возможно — учёный. И не его вина, что джунитские имена бывают очень похожими, а Кот их не различает.

— Итак, Ма-та-кеш, — передразнил Кот, — Сколько золотых ты мне дашь за секрет приготовления вкусного верблюда в собственному соку? Я даже могу тебя научить его свежевать!

— Мне нужны воины! Наёмники! — Матакеш пытался держаться как можно увереннее, но разве можно было совладать с собой, беседуя с таким капитаном?

— О, загадка! — осенило Кота, — Сколько нужно гуаварских наёмников, чтобы приготовить джунитам одного верблюда?!

Он обернулся на своих бойцов.

— Три! — выкрикнул кто-то.

— Десять!

— Сто!

— Сорок два! — объявил Кот, — Ровно сорока двух гуаваров можно накормить одним верблюдом! А джунит его приготовит! — по залу прокатилась волна смешков.

— Я вообще-то денег хочу дать за наёмников! — напомнил Матакеш.

— О-о-о… — Кот картинно изобразил удивление, — А сколько?

— Ты даже не спрашиваешь, для чего нам нужны наёмники! — джунит краснел от обиды.

— Наверное, вы хотите разгрести снег на центральной площади и посадить там персиковые деревья? — Кот невинно поморгал глазами.

— Послушайте… У нас война! — Матакеш почти умолял.

— Да ну?! — Кот опять паясничал.

— Нам нужны люди для битвы! Не для дозоров или разведки, а для битвы! Пятьдесят человек…

Конор почувствовал, как под тёплым стёганым тулупом учащённо забилось сердце. Неужели какие-то перемены?! Он сказал — ВОЙНА! Руки будто сами сжались в кулаки, а губы сложились в улыбку.

— …По пять золотых монет за каждого! На одну битву!

— Да это неприемлемо!

— Тогда по четыре! — Кот подошёл к Матакешу, обнял его, — Вот, две симпатичные гуаварки, от вида которых любой гость должен был растаять, уже поднесли бумагу, перо и чернила, пиши!

— Нет, четыре золотых… — попробовал было что-то вставить джунит.

— Превосходная цена! А ну подписывай, пока у меня новый припадок не случился.

Матакеш развернул бумагу и стал аккуратно выводить буквы. Покрасневшее лицо выражало недовольство, пот капал крупными каплями. Шепотки и смешки в его адрес явно не помогали его самообладанию.

Наконец, договор был составлен, оставалось вписать имена наёмников. Кот сначала вызвал добровольцев.

— Кот, давай мы втроём! — на ухо шепнул ему Конор.

— Ты что удумал? — капитан злобно глянул в ответ, — Я вас за четыре золотых не сдам! А вдруг поцарапают? Нетоварный вид! Куда я вас потом?

— Кот, мы уже с ума сходим, — продолжал Конор, — Дай возможность подраться! Лупим только снеговиков да друг друга…

— Ладно! — согласился Кот, — Но если кто вернётся без руки — лично отсеку вторую! — он погрозил пальцем.

Вскоре набралось необходимое количество воинов. Гуавары спускались с верхних этажей постоялого двора. В трапезной, что ещё недавно была полупустой, яблоку стало негде упасть и гуаве всплыть. Каждый либо поставил свою подпись, либо ограничился крестиком. По договору наёмники должны были прибыть в Рейхан через три дня. Матакеш, видимо, не желая более терпеть издёвок Кота, сразу же вышел вон, завязывая оранжевый халат на ходу.

Конор улыбнулся. Уже две недели не было настоящих драк, разве что друг друга могли потрепать. А саблю так и вообще не оголял больше месяца.

В этот момент он понял, насколько соскучился по теплу, по настоящему пламени! Ведь если гуавары ходят по воде, то что ещё может течь в их жилах, кроме огня? А тут, среди снегов, пламя стало угасать, и появилась тоска, глубокая тоска по яркой жизни.

Теперь-то всё изменится!

5

Райл и Фьор покинули трапезный зал следом за Матакешем. Конор, сбросив счастливую блажь и вспомнив о долге, уже было последовал за друзьями. Но на плечо легла рука.

— Не спеши, морячок, а ну-ка присядь к нам! — позвал его Кот таким тоном, будто хотел от Конора дельного совета. Тот был весь в предвкушении.

Капитан кивнул на большой переговорный стол, где в одиночестве сидел худощавый молодой гуавар. Конор знал его, но лично не общался. Говорили, что Фриз — внучатый племянник Чёрной Звезды. Конор попытался про себя высчитать, насколько это может быть правдой, но через некоторое время оставил эту затею. В конце концов, родство гуаваров в первую очередь не по крови, а по духу!

Фриз был темноволосым, с узким лицом и чёрными бровями, и постоянно улыбался. На плече его, упёршись когтями в кожаный наплечник, сидела лохматая взъерошенная птица — что-то среднее между курицей и попугаем, перья чёрные и бурые. Похоже, она вовсе не летала, только спала, лишь иногда приоткрывая один глаз. Фриз утверждал, что это редкий вид совы, подарили ему эту птицу тавры. Называл её просто — Сóва. Сколь нелепа была птица, столь нелепо выглядел и Фриз. Ростом он был высок, но часто кутался в тёмный плащ, потому определить ширину его плеч, а значит, потенциальную силу, было сложно.

Конор сразу же оценил, что Фриз ему не соперник. Скорее всего, его легко можно свалить одним ударом, если хорошо прицелиться. Жизнь научила Конора сперва оценивать людей по такому критерию: каково будет с ним в драке.

— Покажи! — обратился Кот к Фризу.

Фриз вытащил из-под стола деревянный ящик, раскрыл его. Там в соломе лежало несколько огромных ананасов золотисто-коричневого цвета. Конор чуть не брызнул слюной.

— Сколько дашь? — испытующе поинтересовался Фриз.

Конор моментально сунул руку в кошель на поясе и положил на стол семь серебряных.

Что, сальды? Их навалом! А поесть сочных фруктов с юга когда ещё придется? Предлагают — надо брать!

— Ну, что скажешь? — Фриз посмотрел на Кота, — Твой человек — и тот даже не раздумывал! А что торговцы Долины?

— О чём речь? — поинтересовался Конор.

— У моего дяди, сводного дяди… — Фриз перешёл на шёпот, — …Плантация на острове Рассвета. Там дует юго-западный ветер, гуляют тёплые течения и льют ласковые дожди. Сияет солнце… — улыбка на лице рассказчика в тот момент сияла под стать этому южному солнцу, и Конор будто бы переносился в родные тёплые места, — Всё, что нужно для того, чтобы поспевали отменные фрукты! Гуаварская Торговая Компания, если ты не знаешь, ввела на свежие фрукты тройной налог. Эти очень любят извлекать выгоду из любых событий! Пришла зима — можно заработать. Но! Мой дядя — самых честных правил, а то бишь человек нежный и ранимый, не хочет отдавать так много денег за своё, можно сказать, кровное! Ведь собственными руками вырастил! Ну и сотней рук деловых партнёров, безвозмездно помогающих ему на плантации. Вот так! Знакомый капитан, естественно, тоже человек бескорыстный, благородный и идейный, взялся переправить двести коробок фруктов за… человеческое спасибо! Дядюшка ведь человек пожилой, надо же ему помогать. Груз будет в Чаиле через неделю, — Фриз развёл руками, — Нужно только… купить товар и разгрузить его. Отдаст по южным расценкам, не сомневайтесь!

— Ты же перестал заниматься контрабандой уже давно, — шепнул Конор Коту.

— Угу, — лукаво улыбнулся тот.

В чём же подвох? Налаживаем сообщение с Братскими Островами контрабандой фруктов, и… всё меньше людей платят ГТК налоги. Тройные налоги… Вот как! Да, дело не в товаре или в деньгах…

— Они такого не прощают, — опять тихо сказал Конор. Озвучил реалии. Гуаварская Торговая Компания не замечала мелких краж или махинаций торговцев. Но не приведи Великая Гуава к тому, чтобы кто-то решился организовать торговую линию вопреки воле ГТК.

— Не прощают, — опять согласился Кот.

— Но что нам мешает здесь, среди зимы, основать новую торговую компанию? Ещё более могущественную!

— Всегда был смышлёным, стервец! — Кот потрепал Конора по плечу, а потом обратился к Фризу, — Мы согласны! Но смотри — обманешь…

— Кот, мы — гуавары! Друг друга не обманываем! — Фриз подмигнул ему, поднялся из-за стола, взял коробку и пошёл вверх по лестнице.

Конор подбрасывал купленый ананас в руке, пытаясь прикинуть, сколько он весит. Он мучился душевными терзаниями: съесть всё самому или поделиться с Райлом и Фьором за пять золотых сальдов? Но главные мысли были другими… Настоящее дело показалось на горизонте! Размять кулаки, а может быть, даже оголить саблю, поддержав Нао и джунитов — это, конечно, неплохо, но вот начать реальное противостояние с ГТК… С ГТК — столь презираемую всеми настоящими гуаварами — вот это действительно стоящее дело!

— Веришь ему? — прервал мысли Кот.

— Не очень. Не знаю, почему… — Конор тут же вернулся в реальность. Он не лгал, но обосновать свою позицию не мог. Это было предчувствие. Не внушал такой человек, как Фриз, ни капли доверия. Но разве вся жизнь гуавара — это не одна большая авантюра?

— И я тоже, — сказал капитан.

Внезапно вновь хлопнула входная дверь. Обитатели постоялого двора разом замолчали.

5

В сопровождении Райла и Фьора, на лицах которых уже виднелись новые синяки, в таверне появился бывший удоган итошинов. Весь в чёрном, в боевых доспехах, с огромным итошинским мечом за поясом.

— Огненную водоросль мне в бороду! И’До! — запричитал Кот, — Ну наконец-то вспомнил о старом друге! А то заходят только джуниты да тавры! Ты что, не в курсе?! А тебе-то, тебе-то я что, наёмников не дам?! Да я за шесть золотых готов снарядить лучшего воина! А? — он подошёл к итошину, оглядел Райла и Фьора, — Слушай! А зачем ты их так? С тебя десять сальдов минимум! Кому я их продам таких красивых, а?

— С тебя десять сальдов, Кот! — возразил И’До, — Если бы я их не разнял, они бы поубивали друг друга.

Кот и его итошинский друг заключили друг друга в тесные объятья и похлопали друг друга по спинам.

— Ну а если серьёзно? — Кот посмотрел И’До в глаза, — Дружба дружбой, но воины и покушать хотят. Пять монет — за любого! И иди хоть штурмом на Рейхан! Захватишь свою фигурку, разобьёшь в щепки, и заживём счастливой жизнью! Что скажешь?

— Я не за этим! — улыбка пропала с лица И’До, а тон стал более серьёзным, — Хочу позвать вас на охоту.

— Можно, конечно! Взяли бы бочонок рома, пару окороков, только… — Кот состроил недовольную физиономию, — …Как-то прохладно. Может быть, когда потеплеет? Я всеми руками и ногами за! Да не даст соврать мне Великая Гуава!

— Другую охоту, Кот, — ИʼДо не был настроен на шутки, — Ты не можешь не знать, что север Долины атакуют демоны. Севернее Гумы почти не осталось жителей. Но рано или поздно эти твари перейдут реку, я знаю!

— Не, не, не… — Кот замахал руками, — Какие демоны?! Мясо невкусное, сами злобные, кусаются за руки, за ноги. Разве только амулетики красивые из их зубов получаются…

— Кот, хватит! Начинают пропадать люди! Охотники, дровосеки. Это касается всех!

— А вдруг война? А мы уставшие! — вздохнул капитан.

— Вы же выходили вместе со всеми против чёрных шаманов.

— И у меня, кстати, после того боя остались не самые приятные впечатления, — Кот картинно потёр ладонью место на груди, куда его поразило копьё мертвяка.

У Конора же сложилось своё мнение. И он готов был биться об заклад, что с ним будет солидарно большинство. Их зовут охотиться на демонов! На демонов севера! На тех, которых в своё время нещадно рубили адмирал Железный Куриин и капитан Альдего, величайшие герои Братских Островов.

Да это же подарок судьбы после нескольких месяцев скуки и застоя! Кот, хватит артачиться, я знаю, ты тоже хочешь этого!

— Есть древняя легенда… — И’До сел за стол и подозвал к себе присутствующих — гуавары подошли к нему ближе. Говорил итошин громко и отчётливо, слова его приобретали какой-то зловещий оттенок, — … Легенда о Тоилае, Отце Демонов. Мы, воины, не слишком веровали в неё, но… Сейчас приходится верить. Несколько матёрых бойцов сошли с ума, одного нашли позавчера, двоих сегодня — они утверждают, что видели его! Отец Демонов пришёл в Долину, приведя за собой туман, холод и этих отродий. Рано или поздно мы все погибнем, если не начнём действовать сейчас, если не остановим его! Кот, ты можешь сидеть здесь и дальше, но скоро не останется людей, способных платить деньги за наёмников и контрабандный товар. Потому что люди слабеют с каждым днём. И… — ИʼДо выдержал паузу, — Мы с Доко дали друг другу клятву, что объединим свои силы, пока не уничтожим общего врага. Мы выступаем послезавтра! Ты с нами?

Повисла гробовая тишина. Конор был готов сорваться, но продолжал смотреть на Кота.

— Хм… — капитан сделал вид, что задумался, — Прозвучало впечатляюще, но меня всё равно не задело. И я бы сказал… нет! Ты мой друг, но — нет! Однако…

«Он издевается даже над друзьями», — отметил Конор

— …Кое-что не даёт мне покоя. Этот Отец Демонов… В общем, у меня условие! — продолжил Кот.

— Какое? — усталым, уже недовольным голосом спросил И’До.

— Если мы убьём этого папашу демонов, то голову его я оставлю себе!

— Идёт, — усмехнулся И’До.

По залу пошёл одобрительный гул, но Кот сразу остановил его, подняв руку вверх.

— Я пойду с тобой, И’До, — зычно начал Кот, — Но гуавары — вольные люди, потому не мне, а только им решать, присоединятся они к этой охоте или нет. Итак, сыновья и дочери Братских Островов! Поднимите вверх свою саблю или хотя бы столовую ложку те, кто пойдёт вместе со мной и И'До.

— Я! — Конор вскинул вверх свою саблю. Крик его чуть не разорвал голосовые связки. Но так же громко завопили и прочие наёмники.

Сегодняшний день определённо принёс Конору много радости и веры в будущее.

А морской народ, как в старые добрые времена, снова выступил в союзе людей против демонов.

Глава 5. Роща Кеш-Адей

Поет зима — аукает,

Мохнатый лес баюкает

Стозвоном сосняка.

Кругом с тоской глубокою

Плывут в страну далекую

Седые облака.

Народная поэзия ведичей рода Снежных Сабров

1

Роща Кеш-Адей располагалась возле небольшого поселения Серый Мох, к северу от Ивета. Люди из поселения давно разбежались по Великим Городам, едва нагрянули первые сильные морозы. При такой стуже в деревушке выжить сложнее, чем в большом городе. Ходили слухи что, Серый Мох облюбовали беглые преступники. Но чем те отличаются от обычных людей? Наверняка сгинули в снегах. По крайней мере, тавры из клана Справедливость в заброшенных деревнях {не только в Сером Мху, но и в других} никого не встречали. Или встречали, но не говорили.

А вот ведичи из Ромашки Бытия, забредшие в рощу на ночлег, решили уйти в Серый Мох, до Ивета было далековато. Конечно, существовала вероятность встретить в деревне кого-то не слишком радушно настроенного. Но ведь они — ведичи! Какое дело замерзающему беглецу из Долины до маленькой белки или лисицы? Красивые меха в нынешнее время обесценились. Куда важнее заполучить медвежью шкуру или лосиное мясо. Но, спасибо Матери-Природе, в лосей и медведей из шестёрки ведичей (Адэйэ-Виномес, Фао, Ины, Номе, Комос, Сваол-Ней и Докол-Иля) никто превращаться не умел. Зато каждый из них мог легко обернуться кабаном, лисицей и снежной собакой. Для их возраста — поразительный результат! Сказывалось общение со Старым Филином и кланом Ветхих Страниц. Страсть к знаниям никогда не оставляла неразлучную шестёрку. И благодаря подобным обращениям, холода можно было терпеть.

Прочие юные ведичи обосновались в Ивете. Ворота города были закрыты, внутрь впускали только торговые повозки — и те только через узкие проходы, специальные калитки, но в белок и куниц могли уже обращаться все, а значит, никакие преграды не были страшны. С сородичами закадычная шестёрка почти не общалась, слишком уж разными были их интересы. Всё-таки прочие ведичи, за исключением, может быть, Родолрода, ещё оставались детьми. А Фао и её товарищам пришлось повзрослеть очень быстро. Их главным интересом отныне стала разгадка древних тайн бытия.

Родолрод, к слову, после инцидента в Оплоте стал совершенно другим. Он полностью изменился, стал весёлым и общительным. Обучение стало даваться ему куда легче. Навыки обращения в пингвина очень пригодились ему, когда пришла суровая зима. Пингвины — птицы, не чувствующие холода. Но последний раз Фао и Ина видели его в Ивете давно, пару месяцев назад. С тех пор в закрытом городе они не появлялись.

Чувствовали ли они ответственность за младших товарищей после смерти Вей-Леи? Наверное, нет. Но сближало их всех то, что они представляли один народ и были при этом беглецами-изгоями, потерявшими родину.

Тем временем из лесов приходили иные беглецы. Иногда одинокие, иногда по двое или по трое. Бегство, которое когда-то организовала ныне неразлучная шестёрка, ныне породило новые конфликты в Докол-Мо. И всё больше молодых ведичей не желало мириться со старыми порядками. Ясное дело, старейшины вспоминали Фао и её друзей недобрым словом, а родные и вовсе отреклись от них.

Сначала общаться с новыми беглецами и получать от них вести из Докол-Мо было интересно, а потом стало больно… Но вскоре выпал снег, а Ивет закрыл двери, и переселение народов в своей локальной форме завершилось. Ходили слухи, что ведичи продолжают приходить в Каву, но проверить это никто не решался. Кава хоть и относилась к Долине Предков, стала отрезанной от прочих городов и селений и теперь была предоставлена сама себе. Что творится там на самом деле, не знал никто.

Сам же клан Адэйэ-Виномес обосновался в новом свежеотстроенном городе Рейхане, новой ставке мастера Нао.

Ведичи посчитали его идеальным местом для своего обитания. Во-первых, Рейхан был равноудалён от прочих городов. Во-вторых, в городе было много джунитов. Все они признали Нао верховным правителем. Однако были среди них последователи клана Ветхих Страниц, с которыми ведичи поддерживали постоянное общение. Джуманна Аматт тайно отбыла в Кей-Самилуф, чтобы там продолжать искать ответы на загадки древности. Её последователи дали клятву не выдавать того, что состоят в клане. Поклялись на мечах в полнолуние именем отца народа Марави Песчаного Льва. Говорят, подобную клятву джунит нарушить не может. Был у клана Ветхих Страниц и тайный координатор, последователь Джуманны, но имени его никто не знал. И, наконец, третий фактор обоснования в Рейхане — это то, что порой можно было обращаться в мелких животных и наблюдать за самим Нао. Его планы по-прежнему оставались для ведичей загадкой. Витала маленькая надежда: тайно выкрасть фигурку и вернуть её Старому Филину. Сам мастер ведичей будто и не замечал. А с первым снегом вообще куда-то пропал из ставки на целый месяц. Выглядело всё это очень странно…

А вот на Старого Филина впору было затаить обиду! Он давно обещал посвятить Фао и её товарищей в тайны древности, но так и не сделал этого. Точно избегал их. А ведь они так хотели ему помочь! Где сейчас он обитал, где хранил прочие фигурки и доску для игры в Щуку, было непонятно. Но хижина его пустовала.

2

В рощу Кеш-Адей ведичи пришли за чудодейственной травой амаль-амаль, именуемой в Долине шестнадцатилистником. О свойствах этой травы ещё давно от Старого Филина узнала Комос. Одарённая ведичанка запоминала все секреты, связанные со знахарством, которые только слышала.

Ещё после битвы с мертвяками Комос, благодаря своим умениям, спасла не одну сотню жизней. Мало кто знает, что когда душа человека готова расстаться с телом и жизнь должна вот-вот оборваться, остаётся маленький шанс. Иное зелье может перебороть смерть. Это не просто сила трав. Это сила самой земли, сила Матери-Природы. Стоит лишь воспользоваться ей. Но раскрыть этот секрет, полностью постигнуть его и направить во благо может только сильный ведун.

Благодаря знахарству Комос выжил получивший тяжелейшую рану капитан Риосский Кот и многие другие герои великой битвы. Жаль, что все старания оказались тщетными. Одолев мертвяков, люди продолжили войну друг с другом. А любая война — вестница новых смертей.

Шестнадцатилистник — растение редкое. Для людей Долины прослыло бесполезным. Часть правды в этом была. Отвары из амаль-амаль не обладали силой, вкус был горьким. Даже зелья годного из него не сваришь! Но если растение простоит ровно два месяца под снегом, пока две полные луны не сменят друг друга, то проявятся его чудодейственные свойства. Человек, испивший отвара, пожевавший стебель или хотя бы прикоснувшийся к нему, впадал в самый крепкий сон, так что не разбудишь несколько суток.

По словам Филина, свойство это было открыто много веков назад, когда в вечнозелёные леса ведичей {а снега в Докол-Мо выпадают только у предгорий Улутау} пришли холода и травяные поляны оказались занесены пластами снега.

Как давно рассказывал про это Филин… Как же хочется спросить его прямо сейчас, отчего начались те внезапные холода? Ведь в Долине, по словам многих людей, тоже никогда не было снежных зим и морозов. Может быть, есть в этом какая-то связь?

Ведичи помнили, что самая большая поляна с шестнадцатилистником расположена в роще Кеш-Адей. И Комос просто не могла не пополнить своё собрание чудесных трав таким сокровищем, потому объявила друзьям о походе.

Немного попугав друг друга рассказами о демонах и придя к мнению, что это лишь наговоры суеверных долинцев, друзья отправились в путь.

Сначала пробирались, обернувшись белками, по стволам деревьев. Потом, обратившись в лисиц, побежали по снегу. В непосредственной близости от поляны вновь обернулись людьми.

3

— Не узнаю этих мест! — оглядевшись, сказал Номе.

В походе за травами он взял себе ответственную роль. Кабаном нёс большую холщовую суму, в которую ведичи сложили меховые накидки и сапоги, дабы не окоченеть, когда придётся вновь обернуться людьми. Вообще в Докол-Мо они никогда бы не позволили себе такого кощунства. Одеваться в шкуры убитых зверей! Однако в родном лесу не наступали такие морозы… Кто знает, как сейчас приходится выживать их сородичам!

— Как же их узнаешь! — согласилась Фао. Снег и иней изменили леса до неузнаваемости.

Некогда цветущие поляны с величественными деревьями, где тёмно-зелёный цвет еловых и дубовых крон соседствовал с ярко-зелёным цветом травы, сквозь которую пробивались цветы, превратились в пейзаж из скучных оттенков — белых, серых и чёрных. Белый снег под ногами, серое небо над головой и чернота стволов и ветвей в глубине чащи… Не поют птицы, не жужжат мошки. Даже пауки, черви, слизни не способны жить в промёрзшей земле. Лишь заунывный скрип стволов деревьев, что также страдали от мороза, порой нарушал безмолвную тишь.

Как же тяжело ведичам было находиться в лесу, напрочь лишённом жизни. Всё равно что житель Долины вернулся в дом, который давно опустел.

— Стойте! — скомандовала Сваол-Ней, — Я что-то чувствую!

— Я тоже! — подтвердил Номе, — Здесь кто-то есть!

Фао пока не могла сообразить, ощущает она что-нибудь или нет. Но реакция друзей заставила поверить, что здесь что-то не так.

Но что же?

По-прежнему было тихо. По-прежнему ни звука, кроме шелеста ветвей. Фао смотрела на Номе, который, прикрыв глаза, пытался сосредоточиться. Внезапно за его спиной вспыхнули два огромных ярко-жёлтых огня… Глаза зверя! А дальше разверзлась огромная пасть.

Фао истошно завизжала. Вместе с её визгом поляну огласил дикий рёв.

Огромный медведь сумел совершенно бесшумно подкрасться к ведичам.

Номе бросился в сторону, тут же обернувшись в белку. Забрался по стволу на дерево и уже на толстой ветке снова вернул человеческий облик. Ина, Комос, Сваол-Ней и Докол-Иль отступили назад. Фао оказалась ближе всех к дикому зверю.

Она шагнула вперёд, решив попытаться усмирить медведя. Получалось же раньше! Это мои друзья! Однако впервые она ощутила непонятный страх при приближении к животному.

Что со мной происходит?

Фао протянула руку вперёд, подзывая медведя. Тот резко двинулся в её сторону. Со зловещим лязгом сомкнулись его огромные челюсти — Фао еле успела отдёрнуть руку. Ещё миг — и она бы осталась калекой! Стало ясно: медведя не приручить. То ли вдали от родного Докол-Мо ведичанка позабыла все навыки общения с дикими животными, то ли зверь попался бешеный…

Хуже, если и то, и другое! Да и как тут не станешь бешеным в таких холодах… Говорят, на севере нашего леса, у предгорий, где выпадает снег, медведи уходят в зимнюю спячку, а просыпаются злые и отощавшие.

Медведь был готов растоптать её, но с ветки спрыгнул Номе, чем отвлёк грозное животное. Зверь замахнулся на него лапой и впечатал в сугроб. Продолжая удерживать юношу в толще снега, зверь снова посмотрел на Фао и оскалил пасть. Тут же в эту пасть прилетела огромная ледышка. Докол-Иль, когда нужно, был очень метким. Медведь мгновенно рванулся в его сторону, а Фао схватила Номе за руку и потащила прочь. К счастью, тот уже был в сознании и мог самостоятельно передвигаться.

— Как ты? — на ходу спросила Фао.

— Лучше не бывает, — задыхаясь, выдавил Номе.

Белками они опять взобрались на спасительное дерево, чтобы хоть немного перевести дыхание. Медведь не стал преследовать Докол-Иля. Похоже, затаил обиду на Фао и Номе. Он подошёл к ели, на которой они сидели, опёрся передними лапами на ствол и стал его раскачивать.

— Ты же у нас дружишь с медведями! — напомнил Фао Номе, — Сделай что-нибудь!

— Не могу! — чуть ли не со слезами на глазах выдавила Фао, — Он вообще меня не слышит!

— Угу, поживи два месяца в снегу без еды — никого не услышишь.

— Скажи лучше, есть планы?

— Планы… Да, вспоминается бабушкин совет…

В это время медведь так тряхнул дерево, что Фао и Номе чуть не улетели вниз.

— Бабушкин совет?!

— Да. Бабушка говорила, если не можешь приручить зверя — обмани его.

— Хм, отлично! — сначала съязвила Фао, а потом задумалась, — Погоди-ка… Комос! — крикнула она в снежную пустоту, — Комос! Ты меня слышишь?!

— Да! — раздалось из-за ветвей.

— Где твоя поляна?!

— Я не знаю! Должна быть совсем рядом! Может быть, за тем просветом!

Фао оглянулась.

— Рискнём? — предложила она Номе.

— Опасно, — вздохнул он, — Но если белками…

Закончить фразу он не успел. Медлить было нельзя. Фао обернулась первой, Номе — за ней. В образе белок они проскакали по ветвям, спрыгнули на землю, обернулись людьми и стали громко подзывать медведя, всё ещё трясущего дерево. Тот сообразил, что его обманули, дико заревел и бросился в погоню.

Фао и Номе встали на самом краю леса, где начиналась поляна. Медведь нёсся прямо на них, вздымая снежные брызги. В самый последний момент, когда уже ощущалось дыхание медвежьей пасти, ведичанка и её друг разбежались в разные стороны. Как и предполагала Фао, медведь растерялся и, не успев остановиться, кубарем выкатился на поляну и снёс своим весом несколько молодых деревьев.

Страшный зверь уже было развернулся, чтобы броситься назад, но так и не смог сдвинуться с места. Движения его стали тяжёлыми, каждый шаг давался с трудом.

— Сработало! — радостно закричала Фао, — Комос! Эта та самая поляна! Мы нашли её!

Четвёрка ведичей уже догоняла их.

Медведь же сделал ещё один шаг и упал. Упал прямо на обрубок снесённого им дерева, так что заострённый ствол вошёл ему в горло и вышел с обратной стороны шеи. Могучее животное убило себя само.

Белоснежная поляна окропилась красной кровью. Сквозь свежий морозный воздух пробился скверный запах. Фао же впервые поняла, что совершенно не чувствует жалости. Медведи после этого случая, похоже, перестали быть её друзьями.

4

После обжигающего холода меховые накидки приятно грели тело.

Комос, сидя на корточках, аккуратно расчищала снег, срезала траву ножом в форме полумесяца и сгребала её лезвием в заготовленный холщовый мешок.

— Не смейте прикасаться к стеблям! — объявила она, — А то уснёте крепче, чем этот медведь!

— Куда уж крепче, — буркнул Докол-Иль.

От туши медведя валил пар. Ина внимательно разглядывала труп, Фао предпочла отвернуться. Внезапно подруга стала трясти её за плечо.

— Фао, смотри, смотри! — она указывала пальцем в сторону трупа.

— Что такое? — Фао не разделяла энтузиазма подруги и не очень хотела разглядывать мёртвое тело существа, желавшего убить её.

— Что-то чёрное, прямо на кровавом снегу!

— И? — действительно, на снегу виднелся предмет, который мог быть и обломком ветки, и клочком медвежьей шерсти, и шишкой, упавшей с ели.

— Похоже на фигурку… для Гурры.

— Прекрати! Что ей там делать?

— Не спорь с моим зрением!

— Тебе кажется! Глупость! — Фао отказывалась верить в это.

Докол-Иль, видимо, решив разрешить спор подруг, сплёл из гибких веток ухватку и, подцепив странный предмет, притянул к себе. Комос лишь оглянулась, состроив недовольную гримасу, мол, делом мешаете заниматься.

Чёрный предмет прыгнул Фао под ноги, та быстро схватила его и не смогла сдержать эмоций.

— Ай! — на ведичанку смотрел чёрный лось.

— Ну вот! — Ина рассвирепела, — Можно меня послушать, а?! Я же говорила, что у меня хорошее зрение! Я видела!

— Прости меня, пожалуйста! — Фао бросилась к подруге, понимая, что была не права, — Просто в это сложно было поверить, просто…

И тут у Фао в груди спёрло дыхание, в глазах помутнело. Тугой ком подступил к горлу — ведичанка поняла, что её сейчас может вырвать. Фао выронила фигурку, не удержалась на ногах и упала в снег. Сразу стало легче!

— Фигурка! — объявила Сваол-Ней, — Это необычная фигурка…

— Очередной родственник, — согласилась Ина, — Опять у него была какая-то странная хворь, и теперь каждый, кто прикасается к фигурке…

— И опять — другое! — перебил Номе, — Не мы нашли её, а она нашла нас!

— Медведь пришёл к нам, напал на нас, — продолжила рассуждать Сваол-Ней, — Как будто специально, чтобы потом пропороть себе горло. Хм… И как фигурка оказалась в нём?

— Например, он мог съесть её обладателя! — предположил Докол-Иль.

— Меня всё больше волнует, — вмешалась Комос, оторвавшаяся от сбора стеблей, — эта страшная сила, которая помогает нам собирать всех родственников Филина.

— Стойте! — перебила всех Фао. Она почувствовала, что что-то изменилось. Где? Непонятно. Где-то рядом. Нет, это был не новый хищный зверь, готовый их атаковать. Хотя… Кто знает…

Что же не так? Что я чувствую?

Фао потянула морозный воздух ноздрями и поняла.

Запах! Какой-то новый, не свойственный для этих мест запах, но при этом до боли знакомый ей.

Она оглядела друзей и поняла, что изменения заметили все. И будто бы они не были связаны с фигуркой или мёртвым медведем.

Фао быстро схватила тряпицу, завернула в неё фигурку и бросила в мешок Комос. Что-то подсказало, что совсем скоро будет не до этого.

И тут лес наполнился странными звуками. Послышался хруст веток, заскрипел снег. Странно было слышать это в лесу, который совсем недавно был мёртвым.

— Демоны? — с недоверием спросил Докол-Иль. Номе же отрицательно покачал головой. Фао была с ним солидарна. Кто-то (и этих кого-то было явно много) направлялся к ним уверенно и в то же время неспешно.

Друзья уже так хорошо стали понимать друг друга, что в какие-то моменты могли общаться без слов. Они переглянулись, будто бы посылая друг другу вопрос и ответ. «Бежим?» «Нет, похоже, нам стоит остаться».

Шаги приближались. Теперь Фао различала как поступь животных, так и присутствие людей. Друзья чувствовали тоже. Лёгкий неприятный запах, который бил в ноздри, усилился и сразу напомнил о родном Докол-Мо.

Сабры!

Иного ответа быть не могло.

Клан Адэйэ-Виномес застыл в тревожном ожидании. Все понимали, что (вернее, кого) они сейчас увидят.

Наверное, было бы лучше, если гости рощи Кеш-Адей явились с другого конца поляны. По неведению они бы уснули от стеблей шестнадцатилистника, и мы бы выиграли время.

Но нет, звуки приближались с запада, со стороны реки Кавы, а значит, и со стороны Докол-Мо.

Из-за деревьев показалась колонна. Конечно же, ведичи! Кто-то ехал верхом на сабрах, кто-то шёл пешком.

Впереди колонны шли два сабра-альбиноса.

От прочих альбиносы отличаются тем, что совершенно не воняют. Они всегда почитались как священный дар природы. Обычно ехать на них верхом дозволялось лишь старейшинам.

На этих же альбиносах верхом восседали две молодые ведичанки со светло-золотистыми волосами, в дорогих праздничных одеждах. Сабры их были укрыты вышитыми расписными накидками. Фао опешила. Даже в Сва-Иолэдэ редко можно было увидеть подобное величие.

Среди появившихся ведичей было много молодых лиц: кто-то был немногим старше шестёрки друзей, а кто-то уже выглядел матёрым воином. Однако навскидку всем было меньше шести лет по шесть. Инициацию ещё не прошёл никто…

Одна из наездниц грациозно спрыгнула с альбиноса. На ней было длинное красное платье с узорами и кожаный корсет, обтягивающий талию. Волосы её слегка завивались и из светло-золотого уходили в темноватый.

— Я, чтица Рээн, — властным голосом объявила ведичанка, — И моя сестра, чтица Адей’А, приветствуем детей своего народа! Наконец-то мы нашли вас!

Глава 6. Пробуждение

Не бойся заблудиться в темноте

И захлебнуться пылью — не один ты!

Мудрое наставление, данное кому-то кем-то

1

Темнота. Сплошная темнота…

Я умер или нет?

Он постоянно задавал этот вопрос самому себе и понимал, что не может дать на него ответ. Не может дать ответ физически. Ибо не может говорить. Не может ощущать своё собственное тело.

Да, скорее всего, он умер. Разве могли быть иные варианты?

Все живые существа рано или поздно умирают. Все люди, в конце концов, умирают.

Люди…

Он человек. Он знал это. Точнее, знал, что был человеком.

А кто сейчас? Бесплотный дух, витающий во тьме?

Он представлял себе смерть несколько иной. На основе чего? Непонятно.

Меня так учили.

Учили! Значит, кто-то учил его! Внушал, что после смерти его дух обретёт иную форму. Но какую? Опять ответа нет.

Как он пришёл в эту темноту? Как попал в это ничто? Ведь было же что-то до этого. Должно было быть!

Если он человек и если кто-то чему-то его учил, то непременно должно было быть.

Он попытался вспомнить…

2

…И тут же закричал.

Это был панический страх, страх бесконтрольный. Его сложно было назвать животным, ибо животный страх — это страх опасности. А здесь был совсем иное. И отчаяние, и безысходность. И вообще, пожалуй, даже не страх, а нечто большее, всеобъемлющее. Ужас! Да, настоящий ужас, поднимающийся из недр земли. Глубинный Ужас! Вот что это было.

Безусловно, он какое-то время находился под землёй. Под землёй! А что значит быть под землёй, что такое над?

Он попытался вспомнить что-то хорошее, что отгонит эту волну отчаяния, этот реальный ужас, чернотой сгустившийся вокруг него.

И у него получилось.

Он стоял в месте, где очень много живого света. Солнечного света! Да, он вспомнил, что такое солнце! Что такое земля, трава, деревья, реки… Да-да, он же знал это, всегда знал! Почему это так тяжело было вспомнить? Неужели тот самый Глубинный Ужас, что атаковал его где-то в недрах земли, забрался в его память? Причём настолько глубоко, что стёр оттуда светлые воспоминания… Всё хорошее, что происходило с ним в жизни.

Он верил, что это хорошее было. Ведь не могла вся его жизнь оказаться Глубинным Ужасом!

Стоило сосредоточиться, представить место, где он (или его дух) сейчас находится. Это горная поляна, да. Горы! Он не просто знает, что такое горы. Он может наслаждаться их красотой. Ведь сейчас, куда ни глянь, он видит величественные ледники на вершинах, что устремились к самому небу, голубому настолько, что цвет его режет глаза.

Вокруг луга, покрытые яркими цветами… Они похожи на пестрые джунитские ковры. А что такое джунитские ковры? И кто такие джуниты? Неважно! Важно сейчас наслаждаться красотой, ибо за этими душистыми лугами начинаются каменистые насыпи, а выше — вечные снега и ледники, которые никогда не растают. И опять это яркое небо, при взгляде на которое хочется плакать.

Он гуляет среди этих лугов, поднимается выше и выше, где воздух прохладнее, но солнце припекает так, что холод совсем не чувствуется. Взобравшись на небольшой холм, он видит хвойные перелески, а между ними горную речушку с чистейшей водой хрустального цвета. Да, именно хрустального цвета! По-другому он не может описать цвет воды. Он бросается к ней, падает на колени и начинает жадно пить.

А потом задумывается.

Почему ему сейчас представились эти места? Ему здесь было очень хорошо и комфортно? Да, он может утвердительно ответить на этот вопрос. И, скорее всего, именно в этих местах он родился и вырос. Он не может знать этого наверняка, но при этом уверен, что именно так всё и было.

Зачем он покинул эти места? Он хочет ответить сам себе на этот вопрос, что он не знает, но тут же осекается. Да, да! Он знает! Он определённо знает!

Его попросили.

Его попросили разгадать тайну, и он её почти разгадал! Или разгадал целиком? Или не разгадал вообще? Нет, на этот вопрос он хочет ответить так: «Почти разгадал».

А ещё его просили что-то найти. Какой-то предмет. И почему-то он уверен, что нашёл его, но точно знает, что после лишился. Значит, он не сможет принести этот самый предмет тому человеку и разгадать великую тайну. И почему-то ему очень неловко перед тем человеком, он чувствует, что подвёл его. Есть чего стыдиться, ведь человек возлагал на него слишком много надежд…

Кто же тот человек? Может быть, ино-то?

Ино-то? Кто это?

Имя или титул? Почему он вспомнил про ино-то? Он знает! Потому что в его стране это самый уважаемый человек. Но в то же время он абсолютно уверен, что раздобыть неведомый предмет и разгадать тайну его попросил точно не он. Значит, в моей стране есть человек ещё более уважаемый? Нет, он сейчас не заявлял этого. Просто констатировал, что ино-то никак не причастен к тому, что он в итоге оказался где-то в недрах земли среди темноты и того самого Глубинного Ужаса.

А теперь ещё раз…

Я стоял у самого поднебесья, но очутился под землёй.

Значит, должна быть какая-то связь, какой-то промежуточный этап.

И он был!

Теперь перед глазами чётко встала Небесная Лестница, монументальное сооружение, ступеньки, вытесанные прямо в отвесных склонах. И если спускаться по ним, то не видно, что творится внизу, а если поднять голову наверх, нельзя увидеть что осталось там, среди вершин.

Небесная Лестница соединяет страну Улутау с прочим миром.

Улутау!

Он — улутау! В этом теперь нет сомнений, он вспомнил! А ино-то — самый почитаемый человек в этой стране. Но разговаривал с ним не ино-то, а кто-то другой. И, возможно, здесь нельзя было утверждать наверняка, этот кто-то знает больше, чем сам ино-то.

А он? Что он?

Он просто взялся выполнить то, что не решался выполнить никто иной. И… и с ним был кто-то ещё. Да, двое товарищей!

Они спустились с гор в… Долину Предков, да! Именно здесь, в Долине, он отыскал ту самую пещеру, где встретился с Глубинным Ужасом.

А ведь жители Долины отговаривали его и его друзей идти под землю…

Отговаривали? Да, конечно же, он общался с ними.

Он спустился с гор и представился: «Меня зовут Реймо!»

Меня зовут Реймо!

Он вспомнил своё имя!

Может быть, это ещё и не всё? Может быть, я не умер?

А с чего он решил, что он умер? Из-за темноты вокруг?

Тогда, возможно, просто стоит открыть глаза?

3

Он открыл глаза. И тут же в них ударил яркий слепящий свет. Пришлось вновь зажмуриться. Теперь в висках пульсировала боль, а в глазах полыхали ярко-бордовые круги. Но когда он открывал глаза, то успел различить перед собой мутный силуэт…

Глава 7. Молчание о главном

Легко быть просветлённым, сидя на Небесном Плато.

Гораздо сложнее оставаться просветлённым,

сидя на городском рынке Бандабаза.

Из сборника лучших афоризмов Азира Амунджади

1

— Мастер, он очнулся! — МоʼКаа вбежала в зал Малого Совета Рейхана без стука и предупреждения и тут же поймала на себе недовольные взгляды совещавшихся.

Когда она неслась по коридору, когда буквально отталкивала караульных, когда с силой распахивала двери, она, конечно, понимала, что может прервать очередной важный совет. Но куда важнее ей было выполнить личное поручение мастера Нао — оповестить его, как только Реймо придёт в себя.

Теперь же она готова была провалиться сквозь землю. Помимо мастера Нао в зале находились почтенный седовласый мастер Мун, пришедший в Долину совсем недавно, мастер Куно, спустившийся со свой школой по Небесной Лестнице вместе с ними, представителями школы Западного Склона, огромный джунит Байзир Маймур, вроде бы важный торговец из Кей-Самилуфа, ставший в последний месяц негласным лидером джунитов Долины, Кияр, военный руководитель по разговорам, охотник на песчаных драконов и отменный воин, статный тавр степенного возраста, имени которого МоʼКаа ещё не знала, и Призрак, первый советник мастера Нао и человек, которого в той или иной степени побаивались абсолютно все. Перед всеми ними, восседавшими на скамьях полукругом, стоял молодой джунит Матакеш и, вероятно, отчитывался о приобретении воинов в гильдии Наёмников. После выкрика МоʼКаа «Мастер, он очнулся!» Матакеш успел добавить «…Пятьдесят гуаваров прибудут в Рейхан к вечеру».

На некоторое время в зале повисла тишина.

— У нас Совет, — спокойным, но невероятно строгим и властным голосом напомнил Байзир Маймур. Из-за своих габаритов он с трудом помещался на скамье, та буквально прогибалась под его огромным задом, а живот джунита лежал чуть ли не на коленях. При всём этом он был широк в плечах и выглядел скорее могучим воином, чем ожиревшим вельможей.

Прочие участники Совета буравили её взглядами, но тяжелее всего было ощущать на себе взгляд Призрака. Этот человек пугал! В нём было многое, что отталкивало прочих: суровое лицо, ровные губы, никогда не сгибающиеся в улыбке, постоянная молчаливость… Впрочем, когда он начинал говорить, становилось не сильно легче, голос его был низким и грубым. Но взгляд… Взгляд мог заставить любого сойти с ума. МоʼКаа ощущала, что на неё сейчас смотрят так, будто бы она лично хотела уничтожить всю Долину Предков и её жителей.

Испытанием для всех учеников школы Западного Склона стал последний месяц, когда мастер Нао отсутствовал в Рейхане. Причём о его отсутствии знали только избранные, ибо узнай об этом все жители города, не избежать слухов, медленно перерастающих в панику. Мол, где наш правитель, почему скрылся в столь непростое время? МоʼКаа же была в числе посвящённых, и мастер лично поручил ей следить за настроением учеников школы. МоʼКаа с задачей справилась. Говорить своим товарищам, что всё в порядке и что мастер просто сильно занят, было несложно. А вот каждый день встречаться с Призраком, оставшимся за главного во время отсутствия Нао, — вот это было настоящей проверкой на прочность.

Сам же мастер поехал с визитом в княжество тавров. МоʼКаа понимала необходимость этого визита. Правители восьми народов (хотя вряд ли участвовали ведичи и чекатта, потому, наверное, шести) выбрали мастера Нао правителем Долины. Однако взбалмошные личности вроде Доколмо-Леяма или отступника ИʼДо, отрёкшиеся от своих властителей, продолжали разжигать смуты, мешающие нормальной мирной жизни. Посреди суровой зимы тяготы стали просто невыносимыми. Конечно же, все силы мастера были направлены на то, чтобы вновь объединить Великие Города и подарить людям спокойствие и процветание.

МоʼКаа, хоть она и не была посвящена во все планы своего предводителя, чувствовала, что развязка наступит совсем скоро. Мастер вернулся с крупным таврским посольством, джуниты и улутау укрепились в Рейхане, а посадники Конолвара и Ивета полностью признавали власть Нао.

И тут свершилось ещё одно событие: Реймо, который несколько месяцев пребывал в бреду и агонии, наконец-то пришёл в себя.

Недовольные участники Совета продолжали сверлить девушку взглядами, но тут заговорил мастер Нао:

— Она ответственно выполнила моё поручение, — начал он, и хоть голос его был сильным и жёстким, МоʼКаа всегда слышала в нём какую-то отеческую ласку, — И потому, МоʼКаа, я благодарю тебя, а прочих предупреждаю, что сегодняшний Совет затянется…

2

Несомненно, более чем за полгода, проведённых в Долине, мастер сильно изменился. Но разве за это время не изменились они, ученики школы Западного Склона?

МоʼКаа вспоминала себя той, кем была ещё год назад. Тогда она не знала и десятой доли того, что знала сейчас. Хорошо это или плохо, она ответить не могла. Конечно, раньше она была безмятежна и, наверное, счастлива. Но также МоʼКаа знала, что вернись она сейчас на Небесное Плато, счастливой ей уже не быть. Слишком много она узнала об Элиноре, о том, что он не замыкается среди горных ущелий улутау, пусть невероятно красивых, но отрешённых, закрытых от прочего мира.

Школа Западного Склона находилась на небольшой равнине, схваченной полукругом четырьмя ледниками. Когда солнце за дальними пиками садилось, закат пускал огненные рыжие лучи на вечные ледяные покровы, что на короткое время точно полыхали, будто исполинские факелы, а после всё ущелье окрашивалось в огненно-золотой цвет. Реки, миниатюрные озерца, луга, аккуратные, но крепкие дома улутау — всё меняло свой цвет. Затем опускалась ночь, и на небе можно было наблюдать россыпи созвездий, таких ярких и крупных, что если сравнить звёздное небо в Долине с Небесным Плато, то можно было сказать, что в стране Улутау легко дотянуться до звезды рукой. Когда же ночь отступала, ледники окрашивались в нежно-розовый цвет солнцем, поднимавшимся уже с обратной стороны полукруга.

Там МоʼКаа провела своё детство и юность. А как только она покинула Небесное Плато, началась её зрелая жизнь, полная испытаний и душевных терзаний.

В родных местах у неё было любимое место — маленький водопадик на каменном склоне, аккуратной струйкой стекавший вниз и рассыпавшийся на тысячи водяных пылинок. Под водопадом не было ни речки, ни талого пруда, влага почти полностью растворялась в воздухе. Зато очень часто при свете солнца под водопадом можно было наблюдать миниатюрную радугу. Казалось, сделай пару шагов — и её можно будет потрогать. Но цвета радуги растворялись пред взором, едва МоʼКаа делала к ней первые шаги.

Сидя у этого места, МоʼКаа думала о многом: о смысле жизни, о том, есть ли предел самосовершенствованию, к которому так стремятся все улутау, о том, как выглядят иные народы Элинора, о тех краях, где мог находиться её отец…

Своего отца МоʼТо девушка помнила смутно, ей было около четырёх лет, когда он ушёл, и с тех пор она его не видела. Мать никогда не говорила о нём с ней и её сестрой СаʼИ. Едва МоʼКаа заводила разговор об отце, родительница его пресекала, давая понять, что не собирается проливать даже толику света на причины ухода МоʼТо. От мастера она знала лишь одно: отец её не был ни посланником, ни изгоем, то есть ушёл по собственной воле, а значит, по сути, отрёкся от своего народа. Обычно таких улутау именовали отшельниками (Призрак, к слову, как раз-таки из них), но отшельники всегда вели себя странно, с детства или юности держались обособленно, не находили себя в школах. А что могло заставить просто так взять и уйти зрелого семейного человека, уже состоявшего и прошедшего обучение, воспитывающего двух дочерей, МоʼКаа не знала. И мастер Нао тоже не мог дать ей на это ответа. Возможно, его учитель, мастер Мао, мог пролить свет на тайну личности МоʼТо, но дух Мао уже расстался с телом.

Разговоров об отце с сестрой МоʼКаа почти не заводила. Ей казалось, что если сейчас она начнёт говорить о нём, то между ней и СаʼИ вырастет мама и заткнёт им рты руками. И вообще, МоʼКаа считала, что СаʼИ почти во всём является копией матери. Тогда, выходит, я — копия отца? Но каким он был на самом деле?

Возможно, поэтому она так легко ушла за мастером Нао, когда он позвал своих учеников в Долину. Возможно, поэтому она так сильно привязалась к Реймо, которого вместе с сестрой выхаживала несколько месяцев после того, как его, больше похожего на живой труп, улутау отыскали в пещерах близ Боникума.

3

Это произошло во время боя с нежитью.

Улутау в том бое не приняли непосредственного участия, однако держали оборону на ином рубеже.

Мастер Нао, коего правители народов Элинора выбрали главой Долины Предков, бессчётное количество раз демонстрировал своё мужество и выдержку, избегал многих конфликтных ситуаций. Он быстро освоился среди местных нравов и обычаев, разрешил многие политические конфликты, а также добился успеха в раскрытии тайны опустевшей Долины. Этим он открыто делился со своими учениками, и те были готовы его поддержать во всём. Однако было что-то такое, о чём мастер умалчивал… МоʼКаа подозревала, что это связано с Призраком, а теперь и с Реймо. Обижалась ли она на Нао в глубине души? Отбросив лукавство, можно смело сказать «да»! Однако в МоʼКаа шла постоянная борьба, она старалась убрать крамольные мысли и убедить саму себя в том, что если мастер чего-то недоговаривает, значит ей, ещё достаточно юной для постижения тайн бытия девушки, действительно рано знать об этом. Главный выбор пришлось сделать у Оплота Справедливости, когда претензии к Нао возросли до предела, когда даже первый ученик Улари отрёкся от своего мастера. Тогда МоʼКаа приняла решение, и теперь она была благодарна судьбе за то, что решение было правильным.

Улутау не вышли на бой с нежитью в битве народов. Как оказалось, мастер опять поступил очень мудро. В условиях разногласий и притязаний прочих личностей на лидерство Нао не стал оспаривать компромиссную кандидатуру Джуманны Аматт и добровольно отрёкся от командования. При этом улутау совершили подвиг, сравнимый с низвержением чёрного шамана.

Из пещеры, откуда букта повели живых мертвецов на битву, готово было вырваться нечто… Просто нечто! Нао назвал это Глубинным Ужасом. Никто из улутау этого Глубинного Ужаса не видел, но почувствовал каждый. И что тогда творилось на душе? МоʼКаа не хотела вспоминать. Страх… Отчаяние… Безысходность… И множество противоречивых чувств. Но харизма, ледяная воля мастера Нао, остававшегося спокойным и невозмутимым, помогли улутау выстоять и выполнить свою миссию. Теперь МоʼКаа знала, что отныне пойдёт за мастером в огонь и воду, будет терпима и усердна и никогда не поставит под сомнения его замыслы.

Возможно, букта, находясь в пещерах, пробудили древнюю силу, возможно, сама эта древняя сила спровоцировала их на выход из пещеры, но Глубинный Ужас стал подниматься на поверхность. Как Нао узнал про это? МоʼКаа предполагала, что здесь опять не обошлось без Призрака. Но задача была предельно ясна: нужно было обрушить своды пещеры так, чтобы Ужас не вырвался наружу. Улутау, объединив всю свою силу и мощь, сумели сделать это ментально, находясь глубоко под землёй. Не обошлось без жертв. Треть героев так и не вышла на поверхность, оказавшись погребённой под пластами земли. Среди них были и славный мастер Ин, первый из трёх мастеров, включая Нао и Куно, вступивших в Долину, и молодой Хан, ровесник МоʼКаа, один из лучших учеников школы, весёлый и добродушный.

Именно там, во время обрушения сводов, улутау нашли Реймо. Его легко можно было принять за труп, но мастер установил, что Реймо жив, и попросил поднять тело наверх.

Неясно было, с какими ужасами столкнулся этот улутау под землёй и насколько крепок он был, когда покидал Небесное Плато, но силы воли и желания жить Реймо было не занимать. Там, где иной давно бы сдался и решился разъединить дух и тело, Реймо боролся до конца и победил.

Он пробудился, чтобы продолжить свой жизненный путь.

4

— Он может ходить? Разговаривать? — осведомился Нао.

— Ходить — нет, но говорить — наверное, да. Хотя речь его пока бессвязна.

Нао кивнул Призраку, тот поднялся с места.

— Я попрошу учеников принести его на носилках, — заявил мастер, а Призрак уже высунул голову за дверь отдать распоряжение.

— Боюсь, не лучшая затея делать это сейчас, — начала МоʼКаа.

— Боюсь, моя ученица, у нас совершенно нет времени, — парировал Нао, — Он и так приходил в себя слишком долго.

МоʼКаа хотела помочь с перемещением Реймо в зал Совета, но мастер попросил её остаться. Вскоре четверо молодых крепких улутау, ведомые Призраком, внесли в зал деревянное седалище, за которое держался очнувшийся. Он был невероятно тощ. МоʼКаа, пока ухаживала за больным, видела его кости, буквально выпирающие из-под бледной кожи. И даже сейчас, когда тело его покрывала льняная накидка, тонкие руки и впалые скулы Реймо говорили о том, что улутау почти исчерпал запас жизненных соков. Под глазами у него были чёрные мешки, а на щеках появилась неопрятная щетина, сильно подёрнутая сединой, хотя МоʼКаа была уверена, что Реймо ещё очень молод.

Он зажмурился от яркого света, ударившего в глаза.

— Его зовут Реймо, — сообщила девушка, — Он сам при пробуждении сказал об этом.

— Я догадывался, Реймо, что это именно ты! — воскликнул Нао, поднявшись со скамьи и направившись к гостю, — Скорее всего, мы не виделись на Небесном Плато, но я наслышан о тебе! — мастер подошёл к Реймо, по-дружески приобнял его и легонько похлопал по плечу, мол, всё позади, ты спасён.

— Но я знаю тебя! — вдруг проговорил Реймо, когда Нао сделал шаг назад.

— Откуда? — мастер пожал плечами, — Я Нао, мастер школы Западного Склона, разве мы встречались раньше?

— Я не знаю твоего имени, но, по правде говоря, я и своё-то вспомнил с трудом, — Реймо смотрел Нао прямо в глаза, — Но в том, что я тебя знаю, я уверен.

Они находились друг напротив друга, такие разные в данный момент. Нао, властный, гордый, могучий, с фактурными мышцами и бронзоватой, не свойственной улутау кожей, и Реймо, сломленный, уставший, худой и смертельно бледный, сидящий на деревянном стуле и смотрящий на мастера снизу вверх.

— Ты помнишь что-нибудь ещё? — Нао присел на корточки, похоже, чтобы не смущать собеседника.

— Нас было трое… Но моих друзей больше нет. Я не помню этого, но чувствую…

— Ты знал, что Долина опустела? Ты был в пещерах в это время?

Реймо помолчал, а после покачал головой, показывая, что не понимает, о чём идёт речь.

— Зачем ты покинул страну Улутау? Ты помнишь?

— Раскрыть какую-то тайну и найти какой-то предмет…

— …Ты нашёл его?! — внезапно на повышенных тонах встрял в разговор Призрак, после чего Нао дал ему знак, чтобы тот успокоился и не напирал.

— Нашёл, — Реймо задумался, — Только этого предмета сейчас нет со мной и… Я не знаю, где он.

— А теперь, пожалуйста, попробуй сосредоточиться, — Нао взял Реймо за руку, — Что ты узнал о Глубинном Ужасе? Он вернётся? Как ты думаешь? Он выйдет на поверхность? — теперь уже мастер смотрел Реймо в глаза столь испытующе, что тот отвернулся.

Реймо долго решался на ответ, будто усиленно пытаясь что-то вспомнить. В итоге его губы зашевелились, Реймо стал шептать ответ, но вдруг глаза его резко округлились и наполнились самым настоящим ужасом (Глубинным Ужасом). Реймо закричал! Закричал так, что сидящие в зале закрыли уши руками…

Нао кивнул носильщикам, чтобы Реймо забрали. МоʼКаа взяла его за руку, и крик Реймо оборвался так же, как и начался. Он выдохнул и повесил голову. Девушка хотела последовать за носильщиками, чтобы полностью успокоить своего подопечного, но в какой-то момент поняла, что должна остаться.

Да, не мастер приказал, а я сама чувствую это!

5

— Ты можешь быть свободна, — напомнил Нао.

— Мастер, я хочу остаться! — парировала МоʼКаа.

— Это военный Совет! — напомнил толстый джунит.

— Возможно… — вздохнула МоʼКаа, — Возможно, мне есть, что сказать, — она была не уверена в своих действиях, но подумала, что если и рассказывать всё, что говорил Реймо, пока находился в бреду, то именно сейчас.

Почему раньше она никогда не пересказывала те обрывочные фразы, что бросал Реймо? Призраку — понятно, но почему не делилась этим с Нао? Приказа сидеть и фиксировать всё, что скажет Реймо, не было… Но дело состояло не в этом. Раньше МоʼКаа не понимала, о чём бормочет вверенный ей больной улутау. А сейчас всё начало приобретать смысл…

— Я думаю, что МоʼКаа заслужила присутствия и на военном Совете, — переменил своё мнение мастер Нао, — К тому же, всё, что касается Реймо и Глубинного Ужаса, косвенно связано с ситуацией в Долине.

— Благодарю, мастер, — МоʼКаа приложила кулак к груди, подошла ближе к полукругу скамей и встала рядом, дополнив его собой. Она ни в коем случае не хотела показать этим, что приравнивает себя к людям из Совета. Просто ей было бы некомфортно, если все семеро (хорошо, шестеро; мастер — иной) снова буравили бы её взглядами, а она стояла напротив них, не зная, куда себя деть. Ну и ещё, она призналась в этом самой себе, она выбрала такой ракурс, чтобы не встречаться глазами с Призраком. Матакеш успел удалиться, и теперь МоʼКаа осталась одна в обществе людей, которые явно превосходили её по статусу.

— Так что же ты хочешь нам сообщить? — поинтересовался Нао.

— Реймо часто твердил: «Плоть Демона» и «Тропа Ужаса», — когда МоʼКаа начала говорить, то на лице мастера не дрогнул ни один мускул, но всё же девушке показалось, что что-то в его лице изменилось (или я сама себя убеждаю?), — Я не придавала этому значения. Ведь Плоть Демона и Тропа Ужаса — это путь основателя нашего народа Тау. Но… но сейчас я начала всё сопоставлять… Глубинный Ужас и Тропа Ужаса — может быть, они как-то связаны? И в этом кроется тайна, которую должен был узнать Реймо? Плоть Демона же — тот самый предмет, который он должен был отыскать.

На некоторое время в зале повисла тишина, которую прервал мастер Нао:

— Возможно.

И вновь — молчание, будто бы все присутствующие были чем-то смущены.

— Я очень хочу, чтобы Реймо в короткие сроки встал на ноги! — продолжил мастер, — Он живой свидетель того, что творилось в пещерах, и нам нужно знать, с чем он столкнулся там, на глубине.

— Правитель Нао, Рейхан падёт уже завтра, в лучшем случае послезавтра! — напомнил Кияр.

Вот так новости! А ведь казалось, что новая столица Долины, наоборот, укрепилась, и враги скоро сами сдадутся.

— Ты говоришь о невозможном! — вспылил таврский командир, буквально вскочив с места, — Мои воины…

— …Не чета воинам Доко! — закончил Кияр и тут же, пока тавр не набросился на него, добавил, — Уважаемый Айнурвыр-Лангун, я с почтением отношусь к вашим воинам, но их мало, и они не столь закалены в боях. Я же говорю о том, что вижу. Доко упрям и заряжен на борьбу. Слухи подтвердились: он и ИʼДо заключили союз. Ударная сила гуаварского капитана осталась при нём, и мы не можем утверждать, что Кот не поддержит этот союз. Наших сил недостаточно, и, я уверен, Рейхан падёт.

Лангун надулся, как обиженный ребёнок, скрестив руки на груди, но в ответ Кияру ничего не сказал.

— Мои люди донесли мне, что союз ИʼДо и Доко заключён только на время, — хмыкнул Байзир Маймур, — Они вроде бы поверили в сказки о демонах и теперь хотят дать им бой.

— Я бы не называл слухи о демонах сказками, — осторожно вмешался мастер Куно. МоʼКаа впервые услышала, как из улутау заговорил кто-то, кроме мастера Нао или Призрака, — У нас нет фактов, чтобы доказать это, но также нет, чтобы опровергнуть.

— Какая разница, их союз долго не продержится! — не унимался толстый джунит.

— Может быть, они и смутьяны, но не полные дураки, — Кияр гнул свою линию, — Любой нормальный командир, прежде всего, устранит помехи перед боем, будь эти демоны правдой или вымыслом, а сейчас главная помеха для них — это Рейхан!

— Значит, ты даёшь срок до завтра? — Нао посмотрел на джунитского полководца.

— Да, — с уверенностью подтвердил тот.

— А мне нужна неделя… — хмыкнул мастер себе под нос, но достаточно громко, чтобы услышали прочие. А после задумался, сложив руки домиком перед своим лицом.

— Можно укрепить форпост, но это задержит наших врагов на день или два, — уверенно сказал Кияр, — Неделю мы не сможем продержаться без дополнительной поддержки.

— Значит, нам стоит эту поддержку искать, — сделал вывод мастер Нао. И по огоньку в глазах верховного правителя МоʼКаа поняла: он уже нашёл выход из сложившейся ситуации.

Глава 8. Белое Капище

Там, где замкнулся круг, где волос пронзило перо,

Я танцую танец огня.

Ритуальная песня шаманов чекатта

1

Вечерело.

Зимний закат догорал в облаках розово-лиловым цветом.

Мороз крепчал.

Длинные тени от тотемов потянулись на запад, готовые вот-вот утонуть в вечерних сумерках.

Ца-Ай перевела взгляд на ИʼДо, тот заметно нервничал. Командир итошинов выдавал себя, постоянно поглаживая рукоять своего меча. Ца-Ай же была спокойна, разве что немного расстроена тем, что никак не может поймать связь с Та и услышать голос предков. Прочие шаманки, некоторые гораздо старше Ца-Ай, недоумевающе разводили руками. Капище молчало.

Суровые воины-чекатта, сопроводившие до Капища молодых шаманок вместе с итошинами, стояли молча, как истуканы, и в вечерней темноте издалека их вполне можно было спутать со старыми тотемами из тёмного дерева, слегка покрытыми инеем.

Только рослый Ат-Рат, покачивающий грозным оружием — увесистым топором с удлинённой рукоятью — испытующе посмотрел сначала на девушек, потом на ИʼДо.

Тот словно ждал этого взгляда и сразу же выдал ответ на беззвучный вопрос:

— Нужно уходить, скоро стемнеет.

Лоси, запряжённые в лёгкие возки, зафыркали, словно поняли, что сейчас им предстоит потрудиться.

ИʼДо хотел совета. Хотел совета от кого-то, кому доверял, но кто мог знать больше него самого. Именно этим Ца-Ай могла объяснить их нахождение здесь. С одной стороны, ей нравились перемены в командире итошинов. Из того холодного и чёрствого ИʼДо, которого она узнала, едва придя в Долину с Летящим Оленем, он превратился в человека доброго и отзывчивого, способного улыбнуться и поинтересоваться проблемами другого. В отсутствии Летящего Оленя внимание и забота были очень важны… По крайней мере, для Ца-Ай. Пусть она и была шаманкой достаточно способной, возможно, с большим будущим, но в то же время пока оставалась просто девочкой. До зрелого возраста оставалось более трёх лет. Нет, она, конечно же, понимала, что Летящему Оленю, которая была не сильно старше её, испытаний на голову выпало в разы больше, а про ответственность уж и говорить не приходилось, да и могла Ца-Ай вернуться назад в прерии с остальными молодыми шаманками, когда души предков были освобождены, а войско Тако-Така повержено, но…

Она сама выбрала этот путь. Сама захотела остаться в Долине. Просто иногда, иногда хотелось простого человеческого тепла, что так необходимо вдали от дома.

И вот ИʼДо, человек на которого Летящий Олень оставила своё новое племя, стал для чекатта радушным и понимающим. Но только слепой мог не заметить другого: ИʼДо стал неуверенным. Он не растерял навыков воина, не растерял навыков лидера, но порой, когда требовалось его жёсткое слово как временного правителя Далаала или как лидера клана, отступник терялся.

Однако перемены самых последних дней не могли не радовать! ИʼДо будто бы снова обрёл веру в себя и стал действовать куда решительнее. Чего только стоит тот факт, что он наконец-то договорился с Доко!

А вот демоны совершенно не пугали Ца-Ай. Человеческие войны куда страшнее! От демонов уж кто-кто, а ИʼДо точно защитит. Ца-Ай знала, что волнуется он не потому, что боится этих страшных тварей, а потому что боится ЗА НИХ, за молодых шаманок, что согласились помочь.

— Уходим, — повторил ИʼДо.

2

Но тут произошло нечто необъяснимое.

Налетел настолько стремительный порыв ветра, что спокойное сумеречное небо с редкими облаками вмиг оказалось занесено свинцовыми тучами. Второй порыв уже принёс за собой пургу. Ручные лоси, любезно предоставленные таврами, словно сговорившись, резко ломанулись из упряжей, разбивая хомуты. Пара таврских возниц, что в это время мирно стояли в стороне, бросились ловить обезумевших животных, но те вразнобой стали бросаться в тёмную чащу, не оставляя возможности поймать их.

Итошины и чекатта взялись за оружие, продолжая окружать Капище живой стеной. ИʼДо бранился как только мог, и слова его подхватывал стылый ветер.

Ца-Ай была готова поддаться страху, но вдруг она что-то почувствовала.

Да, это Та!

Она встретилась взглядами с Черо-Оли и Ца-Мо, стоявшими рядом: они тоже слышат!

Белое Капище! Древняя святыня чекатта на северном берегу Гумы, недалеко от поселения Серый Мох. Кто знает, когда последний раз чекатта взывали здесь к Та. Быть может, это случалось ещё во времена Исхода. А быть может, и того раньше! Но все шаманки были уверены: это место силы. Если спрашивать древних предков о чём-то, то только здесь.

«Мы слышим, слышим. Зачем вы потревожили нас?» — стучало в голове у Ца-Ай, и она, поражённая, обратилась к ИʼДо.

— Спроси! — крикнул итошин сквозь завывание ветра, — Из-за чего на Долину обрушилась эта зима?! Кто всему виной?!

Дальше древние предки нашептали ей отчётливо и ясно:

«Не было в этих землях подобной зимы и не будет. Как не было и не будет существа более сильного, чем то, что призвало сюда эту зиму…»

Ветер стих так же внезапно, как и начался.

Что это были за Та? Что за предки?

Тишину разрывали только голоса тавров, что кликали сбежавших лосей.

Ца-Ай слово в слово передала ИʼДо то, что ей довелось услышать.

— Тоилай… — прошептал в ответ итошин.

3

Черо-Оли потеребила ИʼДо за плечо и сообщила, что слышала нечто другое: «Идут сюда с двух сторон те, кого не ожидали вы встретить. А с третьей стороны те, кого ожидали, но рады вы им не будете». Она сказала это, полуприкрыв глаза, стараясь повторить услышанный голос слово в слово.

— Проклятье! — снова выругался командир итошинов, — Демоны… Не успели! Эй, возницы! Что с лосями?!

Ответа не последовало.

— Уходим? — спросил чекатта Ат-Рат, подошедший к ИʼДо и испытующе смотревший на него. Ца-Ай даже хотела схватить соплеменника за руку и отвести в сторону. Только упрёков ИʼДо сейчас не хватает! Хотя и понимала Ца-Ай, что Ат-Рат и прочие провожатые в первую очередь беспокоятся о них, младших соплеменницах.

— Бесполезно! — И’До покачал головой, — Если демоны нападут в дороге — точно пропадём. Уходим в Серый Мох! Укроемся в домах и разожжём несколько костров по периметру.

— Слышите? — перебил один из дозорных итошинов, — Кто-то идёт! Я слышу скрип снега.

— Оружие наготове, но не нападать! — дал приказ ИʼДо.

4

Четыре силуэта показались у Белого Капища. Трое путников остались чуть в стороне, а четвёртый направился прямо в круг.

Ца-Ай долго вглядывалась в эту фигуру, облачённую в бесформенные шкуры. Несмотря на зимнюю одёжу, в ней проглядывалось что-то узнаваемое, что-то до боли знакомое…

Неужели… Неужели?!

И тут Ца-Ай вскрикнула от радости. Сомнений быть не могло. К Капищу приближался не кто-нибудь, а шаманка Летящий Олень.

По рыхлому снегу, увязая в нём и спотыкаясь, игнорируя стражника-итошина, пытавшегося её остановить, Ца-Ай бросилась в объятья своего предводителя и наставника, а самое главное — друга и самого родного человека в Долине.

— Ты же была в прериях! Как ты нас нашла?! — причитала Ца-Ай, — Разве можно дойти сюда по такому снегу?

— Мне помогли… — осторожно ответила Олень, — …Дальние соплеменники.

Глава 9. Чтицы

Ведич сделал своё дело, ведич может уходить.

Присказка старейшин Докол-Мо для воспитания молодых

1

Ина, как и её друзья, была растеряна.

Как теперь себя вести?

Более нелепой сцены она и представить себе не могла. Вот они, представители клана Адэйэ-Виномес, бунтари и заговорщики, стоят на заснеженной морозной поляне рядом с зарослями опаснейшей ведовской травы и трупом огромного медведя и молча пялятся на молодых ведичанок, отправленных старейшинами в Долину Предков.

Казалось бы, их дело принесло результат. Старейшины, которые так страшились исхода, наконец-то сдались. Сдались, ибо именно они, Ина и Фао, а после и прочие их товарищи, стали первыми переселенцами Докол-Мо. Именно они породили волну побегов, после которой хранители традиций дрогнули.

Но только Ине сейчас было совсем нерадостно. Вот она, одна из шести преступников, виновато смотрит на молодых чтиц, немногим старше её, готовая выслушать всё: порицания, нравоучения, оскорбления и даже приговор, который старейшины уже наверняка им вынесли.

Сориентировался первым Номе — недаром он был выбран лидером клана. Он предложил не устраивать переговоров в заснеженных дебрях, а перебраться в деревню Серый Мох, где наверняка можно будет укрыться от стужи и кое-как разжечь костры, чтобы немного обогреться.

Но сперва неразлучная шестёрка всё же поинтересовалась историей посольства и чтиц.

Рээн полностью удовлетворила их любопытство.

2

Ина за всю свою жизнь в Сва-Иолэдэ никогда своими глазами не видела случаев, чтобы старейшины назначали чтиц. Но действительно, один из древних законов ведичей гласил, что если глава семейства не может выполнять свои обязанности, нужно ли было прийти на важный Совет или выступить на знахарском действе, он должен послать от своего лица старшего сына или старшую дочь. Посланников таких как раз и называли чтецами и чтицами.

По словам прибывшего посольства, бегство неразлучной шестёрки и их младших товарищей вызвало в Докол-Мо настоящую смуту. Авторитет стариков уже не столь довлел над младшими ведичами. Многие начали вести себя вызывающе и дерзко, и лесной народ оказался на грани раскола. Кто-то ратовал за немедленные перемены в законах и обычаях, а кто-то, напротив, призывал как можно скорее наказать смутьянов со всей строгостью. Тем временем, одиночные побеги юных ведичей продолжались с завидной регулярностью.

Все представители Адэйэ-Виномес слушали это, повесив головы. Они никогда не задумывались о последствиях своего поступка. Вернее, задумывались, но в несколько ином ключе. Они думали, что старейшины со временем станут более открыты к разговорам, наладят связи с прочим миром, раскроют тайны и ритуалы, о которых и заикаться было нельзя. А что вышло? Некогда мирная жизнь Тёмного Леса могла перерасти в противостояние между коалициями.

Как знакомо! Похоже, события полугодичной давности в Долине изменили не только её саму, но и весь материк. И что будет дальше?

А в Докол-Мо верховный старейшина Лисва-Фа был вынужден собирать Совет глав всех родов и семейств. На Совет этот также получил приглашение Агдеруын-Фа, двоюродный брат верховного старейшины, глава семейства снежных сабров, что обитало на самом севере Докол-Мо, у подножия высоких гор страны Улутау.

Агдеруын-Фа был очень стар, уже почти не ходил. А семейство снежных сабров несколько лет назад постигло большое горе. Болотная хворь сразила большую часть рода. Умерли все дети старейшины, внуки и даже правнуки. Болезнь пощадила только самых молодых. Те перенесли недуг довольно легко. Сам Агдеруын-Фа был очень сильным ведуном. Обереги не впустили хворь в его жилище. По линии умершего старшего сына, далее его внука, затем правнука у Агдеруына-Фа осталось три прямых наследника, праправнука, которые должны были возглавить род после его смерти. Старшая, Рээн, прожила четыре раза по шесть лет, её брат Агдеруын-Ур — три раза по шесть и ещё один год, и младшая Адей’А — два раза по шесть и ещё пять лет.

Агдеруын-Ур, по законам ведичей, считался первым преемником прапрадеда. Но был он настолько ветреным и несмышлёным, что заботу о семействе взяла на себя ответственная Рээн. Она и стала фактически главой семейства снежных сабров. За прапрадедом требовался постоянный уход, в этом очень сильно помогала младшая сестра. Адей’А и Рээн за эти годы стали очень близки, а вот с братом у них отношения не складывались.

Когда пришло послание от Лисва-Фа, очевидно, что Агдеруын-Фа никуда отправиться не смог. В Сва-Иолэдэ должен был быть послан Агдеруын-Ур. Но старейшина не доверил нерадивому праправнуку исполнить долг, страшась, что тот может опозорить семейство. Потому, воспользовавшись древним законом, он назначил Рээн чтицей, в то время как её брат продолжал оставаться законным наследником в семействе.

Прапрадед очень ценил заботу Рээн и знал, что ей придётся тяжело одной. Потому также дал Адей’Е регалии чтицы. Рээн была этому очень рада, хоть и боялась оставлять Агдеруына-Фа на брата. Однако прапрадед настоял. Мол, пускай набирается хоть какого-то опыта. Всё равно быть главой семейства ему.

Рээн и Адей’А отправились в Сва-Иолэдэ, где проходил большой Совет. Мнения старейшин разделились. Кто-то действительно предлагал ужесточить законы Докол-Мо, ввести суровые наказания за ослушание старших и побеги из леса, другие признавали, что это справедливо, но может лишь только усугубить ситуацию, а так как ведичи уже в большом количестве ушли в Долину, то стоит отправить туда кого-то, кто бы говорил и от лица правителей Докол-Мо. Споры становились всё жарче. Совет длился почти два месяца, но результатов не было. И тут проблема решилась сама собой. В лесу Докол-Мо резко похолодало… Начались обильные снегопады.

Естественно, что старики, многим из которых давно перевалило за шесть по шесть по шесть лет, дорогу в Долину Предков осилить не могли. Две совсем молодые чтицы, пришедшие с северных лесов, пришлись как нельзя кстати. Они были полны сил, достаточно умны, а что самое главное — уважали предков и пользовались доверием. Сестёр незамедлительно собрали в Долину.

Вместе с ними отправились ещё шесть по пять ведичей и ещё четыре, чтобы в итоге посольство состояло из священных цифр — шесть по шесть. Молодые ведичи, отбираемые в провожатые, выбирались старейшинами особо строго: только те, кто во всём потакал старшим, ни разу не был замечен в спорах или малейших ослушаниях родителям и прародителям, кто был силен телом и духом, умел обращаться в крупных зверей, но при этом ещё не прошёл инициацию.

Ведичи вполне могли двинуться в путь, обратившись в животных, например, снежных собак или лисиц, но так как посольство было официальным, решено было усадить всех участников на сабров. Рээн и Адей’Е дали двух священных сабров-альбиносов. В том числе, чтобы беглецы Докол-Мо в Долине оценили статус чтиц и их полномочия по достоинству.

Посольство вошло в Каву несколько дней назад. Город был буквально заполнен ведичами, что бежали с запада до наступления снегов. Из прочего населения — в основном, джуниты и механики. Прочие народы, похоже, полностью сосредоточились на противостоянии в Долине. Потому Кава оставалась довольно спокойным и благоприятным для жизни местом. Кругом густые леса, а значит, было чем топить очаги на несколько шестерок лет вперёд.

Чтиц встретили с опаской. Сразу же сообщили, что в Долине у ведичей наибольшим авторитетом пользуются Старый Филин, Вей-Лея и Адэйэ-Виномес, которых посольство и отправилось искать.

В этот момент, когда Рээн закончила, в голову Ины закралось сомнение. Что-то важное, наверное, даже главное, в этой истории чтица недоговорила.

Она бросила взгляд на лучшую подругу, та слегка кивнула. Опять поняла с полуслова.

Конечно, не для налаживания отношений посольство разыскивало их клан. Уж если были в Докол-Мо виновные в смуте, то только они. Причём главные зачинщицы — именно Ина и Фао. Номе, Комос, Докомол-Ильдас и Сваол-Ней примкнули к ним позже, будучи подговорёнными к спланированному побегу.

Они — преступницы! И вряд ли старейшины хотят передать им тёплый привет. В лучшем случае они ждут их на суде в городе Святой Зари, а в худшем… Как бы ни были милы молодые чтицы, нельзя исключать того, что в любой момент спину может пронзить копьё… И последние слова, которые мы услышим в жизни будут: «За традиции! За Сва-Иолэдэ! За Докол-Мо».

Не обязательно было перешёптываться со всеми, мол, будьте настороже. Равно как и о том, что история с Гуррой и фигурками — дело, не касающееся чтиц и прочих ведичей.

Ина лишь скользнула взглядом по мешочку, куда Фао успела убрать фигурку чёрного лося.

Посольство же согласилось отправиться в Серый Мох для обсуждения (обсуждения ли?) дальнейших вопросов.

3

Сложнее всего было делать первые шаги, оставляя посольство за спинами. Мысль о копье, пронзающем её насквозь, не покидала головы Инаономос. Обстановку разрядил Номе, скомандовавший:

— Обращаемся!

Да, чтицы вполне могли расценить резкое обращение без предупреждения как попытку к бегству. А там, того глядишь, окажешься, будучи куницей, в пасти сабра-альбиноса…

Номе последним обернулся в привычного кабанчика, перед этим быстро собрав меховые одёжи друзей в суму, и засеменил следом.

Ина аккуратно перепрыгивала с ветки на ветку, стараясь не сбить меховые шапки, и только иногда спрыгивала в редкий снег, когда иного варианта не было, но перебирать по сугробам маленькими лапками было жутко неудобно. А вот сабры отличались ловкостью и даже не увязали в снегу, несмотря на то, что несли на себе приличный груз.

В какой-то момент Ина уловила новые запахи. Люди! В Сером Мху были люди! Приятная гарь свежеразведённого костра защекотала ноздри куницы. Погода была ужасная, и чем сильнее становились порывы промозглого ветра, тем ласковее тепло поселения манило к себе.

Это шанс!

Остальные тоже не могли не понимать этого. Кто бы там ни был — хоть беглый преступник, хоть мирный житель Долины, хоть мастер Нао с фигуркой филина — в присутствии долинцев чтицы не осмелятся тронуть её и её друзей. В этом Ина была уверена!

Пара лосей, будто обезумевших, смутили ведичанку, но она продолжала бег в облике куницы наравне со своими друзьями. Лоси же были явно одомашненными, с порванными уздечками на шеях. Таврские, чьи же ещё! Прибытие тавров придало бы общению с посольством ещё больше пикантности, ведь кого как не южных соседей старейшины винили во всех злоключениях их народа.

Но тавры таврами, а вот что могло так напугать лосей, что они ринулись прочь от своих хозяев?

Это предстояло выяснить.

Едва показались яркие огни меж деревьев, Ина приготовилась к обращению. Ей не хотелось оглядываться на сабровскую кавалерию, не хотелось гадать по выражениям лиц чтиц, что они думают о грядущей встрече.

Всё решится само!

Куницей выбежав в просвет, Ина сделала кувырок, и уже в человеческом обличии упала в снег: тот моментально обжёг лютым холодом голую кожу. Она стала искать глазами кабана-Номе с сумой одежд, огляделась вокруг и различила фигуры людей с оружием и…

Меч просвистел в воздухе так внезапно, что Ина, успев увернуться, всё-таки рассталась с пучком волос, снесённых острым лезвием.

Она не успела закричать, но атаковавший итошин уже всё понял:

— Какого демона! Жить надоело?!

Ина успела пожалеть, что не продумала момент появления в деревне заранее. Будто бы и забыла, что время сейчас стоит далеко не мирное, а бдительные дозоры не всегда могут быть готовы к резким обращениям ведичей из зверей в людей.

Смутившись её наготы, итошин отвернулся, а подоспевший Номе успел обернуться сам и кинул ей тёплую шкуру.

Из-за деревьев уже вот-вот должны были появиться чтицы со своей свитой, а к шестёрке обернувшихся ведичей уже спешил ИʼДо. Его твёрдую походку и рослую фигуру сложно было спутать с кем-то ещё.

— Вот, значит, и вторые гости! — вместо приветствия проговорил он, — Бойцы, не выпускайте мечей из рук! Ждём третьих гостей, незваных!

Ина лишь успела переглянуться с друзьями.

— ИʼДо, незваных — это кого? — спросил Номе, — Мы не одни, с нами…

— …С вами явно не демоны! — перебил итошин, демонстрируя полное отсутствие интереса к их спутникам, — Давайте к домам, или к нам — те, кто способен держать оружие!

Чтицы со своей свитой показались на свет.

Задавать ИʼДо вопросы казалось занятием бессмысленным. Ситуацию он изложил предельно ясно и понятно.

Демоны? Но ведь в Рейхане все, даже Нао и его окружение, сводили всё это к нелепым суевериям и не придавали никакого значения!

Однако ИʼДо здесь. ИʼДо с мечом. С мечами его воины. И они ждут демонов. Потому придётся поверить в реальность атаки этих тварей! А также укорить себя в том, что в столь непростое время решились на поход за какой-то сонливой травой.

Теперь посольству нужно было изложить всё, что здесь происходит.

— Я чтица Рээн из леса Докол-Мо, — начала глава посольства, вскинув правую руку вверх.

Но договорить она не успела.

Будто бы из ниоткуда, из самой тьмы леса, возле хрупких заиндевелых домиков, показалась ужасная исполинская пасть, окутанная языками рыжего пламени. Это сложно было назвать мордой зверя или подобием человеческого лица. Однозначно — демон, иных слов для описания его просто не было. Чудище было настолько огромным, что, казалось, хрупкий деревянный дом может полностью поместиться в эту пасть, при том что Ина ещё не видела туловища. Вперёд двинулась красная когтистая лапа, от которой вздымались тёмные смрадные клубы дыма.

— Убейте свои страхи! Убейте эту тварь! — скомандовал ИʼДо, и воины ринулись вперёд.

— Нет, ИʼДо! Стой! — раздалось в ответ.

Дорогу итошинам и нескольким чекатта преградила фигура, в которой узнавалась Летящий Олень. Шаманка махала руками, призывая итошинов отступить, точно заранее знала о бессмысленности их атаки.

Демон вытянул пасть чуть вперёд и выплюнул столб огня. Он едва не задел Оленя и итошинов. Те позакрывали лица руками и попятились в обратном направлении.

Внезапно прямо перед пастью возникла невысокая фигура, явно женская, в серебристых меховых одеждах. Женщина вскинула руку вперёд, будто бы хотела не то приманить ужасную тварь, не то дать ей какую-то команду.

Огненная пасть пропала во тьме так же внезапно, как и появилась.

Только полуразрушенный дом, который объяло пламя, напоминал теперь о внезапном визите.

ИʼДо указал своим воинам на горящий дом и бросился к нему сам. Внутри явно кто-то был.

Вся эта сцена, разыгравшаяся на глазах у Ины, произошла за считанные мгновения. Ведичанка только теперь поняла, что всё это время стояла, задержав дыхание. Теперь она, наконец, выдохнула.

Глава 10. Илавет

Поцелуй её был холоднее льда, он пронзал его насквозь и дошел до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным.

Народная сказка чекатта.

1

И«До вытер рукой пот со лба. Несмотря на то что с наступлением темноты на деревню опустилась небывалая стыть, отступника распирал жар изнутри. Огненное дыхание Тоилая, Отца Демонов, а никем иным эта тварь быть не могла, сделало своё дело. За спиной ИʼДо дымилось пожарище, ещё недавно бывшее пусть чуть накренившимся, но ещё вполне добротным деревянным домом. Брёвна, покрытые инеем и промёрзшие изнутри, не смогли выдержать потоков пламени, что извергла пасть чудовища. Что было бы, если бы три молодые шаманки, находившие в это время внутри, погибли? Наверное, ИʼДо оставалось только броситься на меч. Жить с этим далее он бы точно не смог. Сейчас он снова корил себя за свою неуверенность.

Зачем я притащил их сюда? Так ли мне нужны были голоса их Та?

Сейчас ему хотелось ответить: «Нет!» Но ещё полдня назад ему нужен был сигнал. Нужно было подтверждение. Чтобы какая-то необъяснимая сила, которую ИʼДо не может понять, но, безусловно, чувствует, сказала бы: «Ты поступаешь правильно, отступник!»

И что? Он заманил их, девочек, и сопровождавших их воинов прерий, храбрых, но не готовых к бою с демонами, в ловушку. Прямо в лапы Тоилая!

Чему здесь верить? Бреду, который называют голосом Та, или верному мечу?

ИʼДо поднял глаза и вздрогнул. Он встретился взглядом с дикаркой… Всё это время она как будто только и смотрела на него.

Она была красива. Да, это можно было назвать красотой. Немного дикой, но в то же время женственной. Её лицу правильной формы с ровными скулами, пухловатыми, пусть сине-бледными, губами, аккуратным носом позавидовали бы многие. Золотистые волосы блестели среди ночи колдовским цветом. Но глаза, абсолютно чёрные глаза, где зрачки слились с яблоками единым цветом, точнее, бесцветием, могли испугать любого. ИʼДо не сомневался, что она стройна и грациозна, несмотря на низкий рост. Однако бесформенные одежды из грубо пошитых шкур серебристого цвета скрывали её фигуру.

Этот взгляд заставил ИʼДо опомниться.

Отступник словно извинился про себя перед предками чекатта. Нельзя было называть бредом их далёкие голоса. Ведь они абсолютно ясно дали понять, где кроется причина холодов. А после последовало пророчество о трёх встречах.

А если всё так и должно было сложиться? Если здесь, у Белого Капища, мы и должны были встретиться: я, Летящий Олень, ведичи и снежные чекатта?

Снежные чекатта! Как непривычно было видеть их в Долине Предков!

ИʼДо не раз сталкивался с этим диким народом в землях империи. Но тогда не придавал таким встречам особого значения. Помнил, что они облачаются в меховые бесформенные шкуры, прячутся по промозглым пещерам, не умеют разводить огня и совсем не боятся демонов.

Совсем не боятся демонов!

Отступник до сих пор был поражён увиденным. Как черноглазая дикарка встала перед Тоилаем и заставила его (заставила ли?) уйти?

Её спутники, воины со странным оружием, при этом оставались в стороне. Они были также невысокого роста, в бесформенных одеждах, с красноватыми лицами, совершенно без растительности, но возраст их было очень сложно определить. ИʼДо на короткое время задумался о необычном мехе, что сверкал серебром при лунном сиянии. Неужели в империи они облачались в такие же шкуры? Что это за чудесный зверь, которого я никогда не встречал в родных землях?

А потом оружие: что-то среднее между длинным топором и копьём, в то же время не похожее ни на что конкретно. Небольшое древко, по пояс обычному воину, и лезвие длиной в пару локтей, чуть меньше самого древка. Причём лезвие было выковано из очень добротной стали, а самое главное — было не ровным, а расходилось в обе стороны волнистыми линиями. Для тавра это необычное оружие послужило бы метательным дротиком, но снежным чекатта оно приходилось чуть ли не выше их роста.

Определённо, они где-то нашли своё оружие! Дикари, не знающие секретов разведения огня, не могли смастерить подобного сами!

Да что там! ИʼДо был уверен, что редкий кузнец Долины сможет выковать такие лезвия.

Размышления прервала Летящий Олень, положившая руку на плечо бывшего удогана.

— С ними всё в порядке? — сухо спросил ИʼДо и обернулся на шаманку.

— Да, — та слегка улыбнулась, — Ни царапин, ни ожогов. Немного испугались. Даже не из-за демона, а из-за того что попали в огненный плен, — немного помолчав, она добавила, — Они любят тебя, ИʼДо!

— Я чуть не погубил их, — он был огорчён.

— Ты спас их! Ты вытащил их из горящего дома! Демон мог погубить их, но ты — спас!

— Если бы не я, их бы здесь не было.

— Если бы не ты, возможно, нас всех бы здесь не было! — парировала Олень и присела рядом, взяв руку ИʼДо в свою.

Прозвучало неоднозначно. Он собирался спросить, что шаманка имела в виду, но внезапно мысли в его голове перевернулись, и он выдал другое:

— Между нами установилась связь, Летящий Олень… Пока тебя не было здесь, в Долине, я чувствовал тебя. Тебя и Джуманну. Тот артефакт, что она подарила мне, артефакт очень важный для меня, он будто поддерживает нашу связь. Я, словно наяву, видел тебя в прериях, ты касалась какой-то священной реликвии. И Джуманна… Я точно помню, что она стояла на холме, глядя на южный ночной город, и собиралась сделать рискованный выбор…

Он путался в словах, не знал, как выразить свои мысли, ибо все они были отрывочны и не связывались в единое целое. Как можно изложить обычной речью мимолётные видения?! Но Олень понимающе кивнула:

— Я знаю, ИʼДо, знаю. И мне не нужно даже артефактов, не забывай, я — шаманка! Я также видела Джуманну в её родном городе. Видела тебя… в тумане, сражающего с демонами. И вот ты здесь, в тумане, снова при своём ремесле. А ещё твой друг, наш друг… Кот! Тоже в нашей связке. Я не знаю, что всё это значит и какая всем уготована участь, но мы встретились в Долине Предков не случайно. Отныне наши судьбы связаны воедино, и дело, которое мы вершим — одно на всех!

Эти слова подбодрили и успокоили ИʼДо.

Я не один!

Вновь послышался скрип снега и хруст сломанных веток. Воины встали в боевые стойки, держа мечи и копья наготове. ИʼДо резко поднялся на ноги, машинально закрыв своей спиной шаманку, и двинулся вперёд на исходную.

Из леса вынырнул огромный рогатый лось, верхом на котором восседал всадник не менее внушительных размеров. Оказавшись перед стражниками, он снял шлем. Теперь в госте можно было узнать Лаоваля.

— Вы не вернулись с приходом темноты. Доко почувствовал неладное и послал за вами! — объявил тавр.

Из леса теперь уже показалась целая лосиная кавалькада тавров-наездников, а также несколько снеговых повозок.

ИʼДо про себя возблагодарил заботливого союзника за бдительность. Теперь нужно было поскорее выбираться из брошенной деревни на противоположный берег Гумы. Отступник дал сигнал усаживаться в повозки итошинам и чекатта. После думал направиться к ведичам, державшимся в стороне.

Но к лесным жителям уже пошёл Лаоваль. Причём посольство из Докол-Мо его, кажется, особо и не волновало. Тавр приблизился к Фао, взял её за руку и повёл в сторону от сородичей.

ИʼДо невольно улыбнулся. Посреди этого ледяного холода, туманов и войн всегда находилось место для простых и тёплых человеческих чувств.

2

И«До расположился в санях, где вместе с ним в переднем ряду уселась Летящий Олень, а рядом с ней совсем юная Ца-Ай, закутавшаяся в одеяло и моментально задремавшая на плече у наставницы. Задний ряд заняли снежные чекатта: черноглазая женщина и её спутники. В том, что именно укротительница демонов — главная в этой тройке, сомнения не было.

Молодой тавр-возница ударил хлыстом по трём лосям в упряже, и те взяли резкий старт так, что ИʼДо дёрнулся вперёд. Он посмотрел на пришельцев: северяне продолжали сидеть, словно каменные (или ледяные) изваяния.

Ца-Ай что-то пробурчала в полудрёме и, поёрзав на плече у Оленя, вновь погрузилась в сон.

— Кто они и как ты с ними встретилась? — спросил ИʼДо, при этом заметив за собой, что то и дело оборачивается, чтобы вновь встретиться взглядом со страшными чёрными глазами. Было в них что-то магическое, завораживающее, как будто эта женщина источала неизведанную магию… ИʼДо показалось, что он будто бы попал к ней в плен.

Летящий Олень из племени Золотой Травы Цвета Воздушных Облаков в Час Позднего Заката по Весне начала свою историю.

После битвы с нежитью она действительно побывала в родном племени, а после посетила священную долину Онэ-Го-Та, где говорила с Оракулом. Что из себя представляет Оракул, ИʼДо так и не узнал, но понял одно: его пророчества всегда сбываются.

О том, что она увидела, Олень предпочла пока не рассказывать. «Ибо это заслуживает отдельного разговора», — добавила шаманка. Далее она снова вернулась в родную деревню, чтобы после отправиться в Долину Предков. К тому времени, к слову, в прериях резко похолодало и выпал лёгкий снег. Его молодая шаманка раньше видела лишь однажды, когда вместе с отцом в погоне за мустангами достигла берега священной реки Олу-Онэ. Но разве то был снег? Так, порошица, что легла наутро у их стоянки, но растаяла с первыми лучами солнца.

Чекатта прерий, не знавшие таких аномалий, оказались не готовы к холодам. Маленькие детишки сначала радовались осадкам, лепили фигуры, играли в снежки. Но уже через день многие слегли с простудой и жаром. Жителям деревни пришлось быстро утеплять свои типпи. Охотники же не могли раздобыть нужное количество дичи для шкур. Живность уходила на юг. Стало ясно, что в прерии может прийти голод.

Олень помогала сородичам, как могла, при том что понимала: место её в Долине, что она оставила младших соплеменников, которые в ней также нуждались. Когда она всё-таки собралась в дорогу, то поняла, что не дойдёт и до соседней деревни.

Снега навалило столько, что пешеход мгновенно увязал в нём. Мустанги мёрзли и страдали от долгих переходов. Лишь охотники по проторенным тропинкам выезжали верхом, чтобы раздобыть для племени мясо, жир и шкуры.

Племя Золотой Травы Цвета Воздушных Облаков в Час Позднего Заката по Весне оказалось в снежном плену. И вряд ли этой участи избежали другие племена прерий.

А далее в деревне появились они — снежные чекатта.

Естественной границей между племенами прерий и северными соседями всегда была великая река. Олу-Онэ! Бескрайняя водная гладь — так можно было перевести её название с родного языка. Но в какой-то момент поверхность реки впервые за долгие годы, а может быть, и столетия, сковал лёд. И между родственными народами появился естественный мост.

— Её зовут Илавет! — Олень, обернувшись, указала на черноглазую женщину, — А её спутников — Хохочущий-в-снегах и Танцующий-с-копьём. По словам шаманки, прошло несколько дней, чтобы она смогла нормально объясниться с пришельцами. Но потрясающая тяга Оленя к знаниям и языкам давала о себе знать, у неё получилось взаимодействовать с ними.

— Илавет… — прошептал ИʼДо, — А как произносятся имена её спутников на родном наречии?

Олень задала вопрос дикарке, показывая на пальцах и что-то медленно выговаривая, скорее всего, на языке чекатта. ИʼДо узнал наречие. Та дала ответ в виде странных гортанных звуков, наверняка на их местном диалекте. Олень лишь развела руками, мол, вот так и звучит.

— Но Илавет — это итошинское имя, — почти шёпотом добавил ИʼДо Оленю.

Илавет! «Вет» значит «мать»! Эта женщина — мать всех ил, проводников тумана. Не говорящее ли имя?

— Ты находишь это странным? Вы же живёте бок о бок, — пыталась вслух рассуждать Олень, — Моё имя на языке чекатта звучит Ао-Гуп-Та, но я уже привыкла, что все называют меня на Общем Языке — Летящий Олень. Мои же девочки, напротив, любят, когда их называют по имени на привычном языке.

— Возможно, — согласился с шаманкой ИʼДо. Но для него самого это всё равно осталось загадкой. Олень просто не знала жизни в империи.

Нет! Дикари никогда не общались с жителями империи и жили обособленно.

Шаманка продолжила историю.

Илавет и её спутникам нужно было попасть в Долину Предков. Туда их вело важное дело. Здесь удача улыбнулась Оленю. В отличие от дальних южных собратьев, снежные чекатта легко прокладывали дорогу даже по самому рыхлому снегу. Они надевали на ноги специальные длинные дощечки, которые называли лыжи. В них можно было не идти, а скользить даже по самым высоким сугробам, совершенно не проваливаясь.

Переход дался тяжело, Летящий Олень была совсем не подготовлена к таким холодам. И если во время переходов и стоянок спутники всегда были готовы помочь, то с наступлением времени сна, она оставалась один на один со стихией. Дикари просто зарывались в снег. Так и спали. По словам Илавет, на севере все поступали так, ибо в снегу холод не чувствуется. Шаманка могла с этим поспорить. И предпочитала каждую ночь лепить себе снежный навес, защищающий хотя бы от ветра и метели. Она подозревала, что в первую очередь северянам помогают необычные одежды.

— Когда я спросила, чьи это шкуры, — рассказывала Олень, — Они ответили: «Ому!» «Что такое Ому?» — спросила я. Ответ был: «Ому — это жизнь».

В итоге они всё-таки пришли в Долину, к Белому Капищу.

— И я знала, что встречу тебя именно здесь. Подсказали Та, подсказала наша связь.

— То есть ты изначально спешила именно ко мне, а не к своему племени, — ИʼДо почувствовал нечто странное. Олень явно не рассказала о чём-то важном, возможно, даже главном.

— Не то чтобы я… — шаманка немного запнулась, — Больше — она! — чекатта снова показала на Илавет.

Неприятный холодок пробежал по коже ИʼДо. Зачем ещё северянке понадобился я?

Олень, опережая вопрос, продолжила:

— Я думаю, у вас с ней общие цели… — Она смотрела ему в глаза, подтверждая серьёзность своих слов, — Послушай, ИʼДо, я знаю твою историю, историю твоего народа. И, возможно, то, что я сейчас скажу, покажется странным. Но я… Я склонна доверять им. Всё же они — чекатта. Не такие, как мы, но чекатта. Они говорят, что не слышат голос Та. Но я не верю, что это так. Думаю, просто забыли про нашу связь. Но они умеют кое-что другое… В общем… — ИʼДо никак не мог понять, почему запинается собеседница, но её последующие слова громом прозвучали в его ушах, — ОНИ УМЕЮТ ПРИРУЧАТЬ ДЕМОНОВ. И явились сюда, в Долину, потому что сбежал самый главный. СБЕЖАЛ ОТЕЦ ДЕМОНОВ.

Приручать демонов! Сбежал Отец!

ИʼДо, раскрыв рот, смотрел то на Оленя, то на Илавет. Показалось, что уголки губ северянки чуть дрогнули, будто бы она полностью поняла их разговор.

Эти твари им что, как собаки? Домашние животные? Они приходят из тумана, чтобы убивать. Убивать людей! Их нельзя приручать! Их можно только убивать в ответ!

— Снежные чекатта хотят пленить Тоилая и вернуть его обратно на север! — закончила Олень.

— Но почему бы его просто не убить? — не выдержал ИʼДо.

И тут Илавет заговорила. Заговорила со страшным акцентом, но ещё страшнее была правда, звучащая в её ледяном голосе. Северянка успела научиться Общему Языку у Оленя и понимала смысл их разговора. Теперь пришёл и её черёд:

— Тоилай нéльзя ýбить! Ни един чéловек не можешь ýбить Тоилая! Ни един живой чéловек.

3

В Оплоте Справедливости было людно, хотя время перевалило за полночь. Помимо тавров ИʼДо успел заметить гуаваров и механиков. Лаоваль, приблизившись верхом на лосе к их саням, объявил, что ИʼДо вместе с Летящим Оленем и северными гостями уже ожидают всех на Совете. После тавр направился к ведичам. Конечно же, официальное посольство нужно было принять по статусу. ИʼДо отметил, что несмотря на всю свою принципиальность, Доко иногда всё же умеет быть деликатным политиком. А уж расторопности его гонцам было не занимать: вести о гостях с запада и севера моментально дошли до Оплота, и пока лоси мчали их в крепость тавров, сюда подтянулись посланники из Далаала.

— Командир, всё в порядке? — услышал ИʼДо знакомый голос. Обернувшись, он увидел Тодо и молча дал ему знак, что поговорим, но позже. Если все живы, то пока всё в порядке.

Отступник вместе с Оленем и снежными чекатта протиснулся сквозь толпу зевак к дверям командного пункта, небольшого одноэтажного здания из грубых брёвен. Гостям с севера было уделено слишком много внимания, некоторых любопытных даже пришлось оттолкнуть. Ведичи вели себя более организованно. Провожатые взяли чтиц в кольцо, доведя их до входной двери.

Наконец, все оказались внутри. В помещении было сильно натоплено и даже душно. Доко, понятное дело, сидел в центре зала, по левую и правую руку — его командиры, достаточно молодые для тавров. Куда более опытные воины и торговцы остались в Конолваре с Аратаном-Ко. Лаоваль присоединился к группе соратников.

Чуть в стороне от них, на плетёном кресле полулежал Риосский Кот, всем своим видом демонстрируя наплевательское отношение к происходящему: руки скрещены на груди, нога на ногу, треуголка съехала набекрень. Впрочем, сложно было ожидать от капитана чего-то иного. Трое не то советников, не то охранников его стояли позади. Ещё дальше, в стороне, расположились двое механиков — Катон и МатˊИнг, с позолоченными орденами на груди. ИʼДо знал эту регалию: это означало, что они выступают от имени проректора университета туалока Цэндэ. За спинами механиков, поддерживаемый ведичем Родолродом стоял Старый Филин.

Тысяча демонов! Как же он изменился!

Да, имя говорило само за себя: СТАРЫЙ Филин. Но раньше сложно было определить его возраст. Старый — да, ибо мудрый, но при этом крепкий и полный сил, с гордой осанкой, способный противостоять матёрому воину. А вот сейчас на Совете присутствовал настоящий старик — скрюченный, с трясущимися руками и серым обвислым лицом. Убери Родолрод руку — наверняка упадёт. Шестёрка ведичей из Адэйэ-Виномес, завидя эту картину, бросилась к своему наставнику. Было заметно, что не виделись они давно. Филин был рад, вот только проявлять эмоции ему было сложно. Один из ведичей подхватил в углу широкое седалище, и старика наконец-то смогли усадить. Чтицы в сопровождении пары воинов демонстративно направились к Доко, признав в нём хозяина крепости. Тот встал на ноги и почтительно преклонился на одно колено перед молодыми гостьями. Подручные Доко уже засуетились в поисках двух кресел. Чтицы же остались стоять на месте, намекая, что согласно статусу должны находиться в центре вместе с человеком, принимающим Совет. ИʼДо, Олень и идущие за ними снежные чекатта лишь дополнили полукруг, не претендуя на статусные места.

Доко взял первое слово. Он попросил представителей народов назвать себя, а после спросил, что же случилось у Белого Капища. ИʼДо указал на ведичей, предложив посольству рассказать свою историю первыми, ибо понимал, что дальнейшие споры развернутся вокруг демона и посланников севера.

После ведичей он взял слово:

— Вольные жители Долины Предков! — заговорил итошин, — Ещё вчера я призывал вас выйти на бой с проклятием моего народа, что отныне обрушилось на эти земли. Я говорю о демонах тумана и конкретно о демоне, которого итошины долгое время считали лишь легендой. Но сегодня я воочию увидел его! Тоилай, Отец Демонов, реален! Он из плоти и крови, как и прочие твари… Я, как и прежде, призываю вас принять бой, ибо демоны есть враги всего сущего! Но вначале хотелось бы кое-что прояснить… У нас появились новые подробности.

Тут слово взяла Летящий Олень. Совет встретил её овациями. Никто из нынешних жителей Долины не мог похвастаться таким авторитетом: молодая шаманка была настоящим героем, которого почитали представители всех народов. Олень дала знак, чтобы Совет соблюдал тишину и, как на духу, выдала всю историю, которую рассказала ИʼДо по дороге в Оплот.

Зал наполнился тревожным шептанием.

Первым выступил Кот.

— Почему мы должны ей верить?! — возмутился он, указывая на Илавет, — Сначала свою зверюгу проспали, а теперь вот якобы хотят нам помочь! — И'До осадил его строгим взглядом, но капитан не унимался, — Нет, правда, ну а кто знает? Может быть, этот папка демонов у них здесь как на выпасе, а мы — прикормка. На севере ваших, имперских, уже пожрал и с голодухи мучается.

Илавет в ответ лишь резко и злобно выдохнула ноздрями.

Вмешался Доко. Сперва он обратился к повелительнице снежных чекатта:

— Илавет, прости нас за наше недоверие. Долина пережила слишком много бед. Мы действительно с подозрением относимся к каждому чужаку, даже если он явился с благими помыслами. Прошу, дабы усмирить все наши сомнения, ответь на вопросы от каждого.

— Я отвечает, — кивнула Илавет, но в голосе её звенели злобные нотки.

— Кот, наручи! — попросил Доко.

— А? — не понял тот.

— Где твои наручи правды? Дай их Илавет!

Кот усмехнулся, показал Доко указательный палец, хитёр, мол, и передал Илавет свои наручи.

— Прошу, надень их, — опять попросил Доко, — Это наручи правды. После них никто не усомнится в твоей искренности.

Илавет молча натянула наручи. Лицо ИʼДо зарделось краской: выходило совсем уж некрасиво по отношению к северянке.

Но с чего я так уверен в её искренности? Ведь Доко поступает мудро. Он извинился, он объяснил свои действия… Я же испытываю стыд…

— Итак, ответь на главный вопрос: действительно ли ты хочешь поймать демона и не навредить жителям Долины? — спросил первым Доко.

— Да, это правда, — ледяным голосом ответила Илавет.

Доко посмотрел на других.

— Что будет, когда вы его поймаете? — задала свой вопрос чтица Рээн.

— Тоилай возвращается к нам, на севéр…

— Почему вы его не убьёте?! — не удержался ведич Номе, выступивший вперёд.

— Его нельзя убить, — ответил ИʼДо вместо Илавет.

— Пусть ответит она, — спокойно предложил Доко, — Пусть ответит на наручах.

Действительно… Почему я сейчас встрял в разговор? Разве я не хотел убедиться в том, что Тоилая нельзя убить? Я же не могу знать этого наверняка.

— Тоилай непобéдим, — Илавет удовлетворила просьбу Доко, — Тоилай бессмертéн. Сила, что рóдила Отец Демона, — выше любой из сил.

Так что же? Получается, мы, итошины, никогда не возьмём верх? Не нанесём решающий сокрушительный удар? Вся эта война, что идёт веками, все воины, что пали смертью храбрых — всё это зря? А я об этом думаю только сейчас. Да, только сейчас, ибо кодекс запрещает думать об этом. Раздумывать некогда, ибо ты — воин. И должен сражаться!

— Почему в Долину пришли холод и туман? — задали вопрос механики, и ИʼДо оборвал цепочку раздумий.

— Я не знает… óтвет. Он можешь знает óтвет лучше, — Илавет впервые повернулась к И’До и надолго задержала на нём взгляд. Отступник снова вздрогнул.

— У вас есть ещё вопросы? — Доко оглядел присутствующих.

— А у тебя есть любимый мужчина?! — лукаво спросил Кот, пристав с седалища и улыбаясь во весь рот. Его спутники-гуавары одновременно прыснули от смеха, посчитав эту шутку крайне удачной.

ИʼДо во второй раз за время Совета стало стыдно.

Однако на этот раз Илавет не стерпела и просто вспыхнула. Она сдёрнула с себя наручи и швырнула их под ноги Коту:

— Глупец! Ты шутишь, когда вóкруг холод и тлен! Когда рядóм смерть! Вы все не иметь благодарнóсть! Снежный чекатта хотеть вам помогать, а вы… Вы злы, мнитéльны, мáлодушны… Но я не буду держать обидá на вас. Я прощать вас! Потому что ваши сердца — лёд! Вы — устать от войны.

Она развернулась и направилась к выходу. Танцующий-с-копьём и Хохочущий-в-снегах — за ней. ИʼДо показательно кивнул Летящему Оленю, как бы прося: «Посмотри, куда они, как бы каких неприятностей не было».

Шаманка устало кивнула. Ей явно не хотелось возиться ещё и с обиженными северянами. Однако, понятное дело, отказать она не могла.

— На сегодня всё! — объявил Доко, — Нам нужно хоть немного отдохнуть, ибо завтра будет сложный день, — он поймал взгляд бывшего удогана. ИʼДо не мог не согласиться. Завтра ему вновь предстояло встать плечом к плечу с амбициозным тавром и беспечным капитаном и наконец-то завершить бессмысленную Холодную Войну.

Ещё некоторое время он оставался погружённым в свои мысли, пока Кот не шлёпнул его по плечу:

— Воистину говорю, дружище, — с умным и явно показушным видом заявил он, — С личной жизнью у неё проблемы! На вопрос-то она не ответила, значит — есть. Только не всё хорошо. Ну… не получается. Вот поэтому она и злая такая. В меня моим же наручем запустила! Эх, времена! Уж поверь мне, я в делах сердечных разбираюсь. Ну, бывай! — он приподнял треуголку, — Пора мне, а то на ваших Советах сидеть за полночь — у самого личной жизни не будет.

ИʼДо лишь покачал головой. Такого не исправишь!

4

Спалось ему ужасно. Снов не видел. Часто он просыпался, и каждый раз ему казалось, что сейчас из темноты на него испытующе смотрят два чёрных глаза.

Глава 11. Гош

Лучше бы ты не оправдывал моим именем угнетение, порабощение, шинкование или экономическую эксплуатацию других, ну и, сам понимаешь, вообще мерзкое отношение к окружающим.

Я не требую жертв, чистота обязательна для питьевой воды,

а не для людей. Лучше бы ты не рассказывал всем окружающим,

как Я говорил с тобой. Ты не настолько всем интересен.

Хватит думать только о себе.

Проповедь безумного пророка Долины Предков,

около 400 г. IV Эпохи

1

Таверна «Морской Узел» наполнилась смесью резких запахов. К приятным ароматам дубовых винных бочек и жареного мяса примешивалась резкая вонь немытых тел и блевоты перепивших матросов. Впрочем, типичная атмосфера для портового кабака! Таких на Братских Островах тысячи. Только если там в любой момент можно было выйти наружу и вдохнуть тёплый свежий морской воздух — да так, чтобы соль, пропитавшая его насквозь, защекотала ноздри, то здесь, в доках Далаала, захваченных в ледяной плен, выходить на мороз совершенно не хотелось.

Чёрная Звезда отпила из увесистой глиняной кружки, с трудом опустила её на стол и оглядела кабацкое отребье. Люди, посвятившие свою жизнь морю, остались здесь без дела и смысла существования. Проводить дни и ночи в дешёвом и доступном «Морском Узле» — больше им ничего не оставалось. И Чёрная Звезда (капитан Чёрная Звезда!) понимала, что недалеко ушла от этой опустившейся голи, но поделать ничего не могла. Оставалось лишь признать свою слабость.

Она стала капитаном. Причём звание ей это присвоили по гуаварским традициям, древним и почётным образом, в бою, после гибели капитана-командующего и его старшего помощника. Правда, считалось ли это действительным сейчас? Ведь командующий на самом деле не погиб, а получил тяжёлое ранение. Законы Бандабаза на этот счёт молчали, и трактовать их можно было в свою пользу. Это у учёных джунитов или механиков есть специальные люди… Но-та-ри-у-сы, трактующие законы. А гуаваров всё проще: воля народа есть закон. А разве в Долине Предков кто-то мог поспорить с тем, что Чёрная Звезда настоящий капитан?

Только капитан топила себя в вине и крепком эле уже не первую неделю, даже месяц. Компанию ей в этом составляли новые друзья, настоящие друзья, с которыми она сражалась плечом к плечу в битве с нежитью, итошины Джо и ДоʼЭйве. После той битвы их жизни перевернулись так же, как и жизнь Чёрной Звезды. Но Джо, урождённый аʼджоʼган, свирепый воин, впадающий в неистовство на поле боя, изменился иначе. Стал более беспечным, общительным, совершенно не хотел думать о битвах. Он любил песни и похабные шутки матросов и, кажется, в этом смраде получал настоящее удовольствие, можно сказать, впервые наслаждался жизнью. А ведь и правда, если вся его жизнь раньше протекала от битвы до битвы, а иногда, после припадков, его сажали в железную клеть, чтобы охладить его пыл… Не лучше ли человеку (а в первую очередь он человек, а не аʼджоʼган) теперь просто получать удовольствие от существования? Не от жизни, но от существования. Разве это жизнь? А вот ДоʼЭйве разделял тоску Чёрной Звезды. После победы над нежитью ему, одному из лучших воинов своего народа, не хотелось возвращаться в компанию соратников. Гуаварской душе капитана это было невероятно сложно понять, и хоть она сочувствовала ДоʼЭйве, проблемы его не понимала. Разочаровался в кодексе — гуаве в пасть кодекс! Ну, или демонам, кто там у вас есть священный зверь? Разочаровался в императоре? Пусть идёт туманом куда подальше! Разочаровался в ИʼДо? Пошли его к гуаве по задний плавник! Она же так Кота и послала. Весело, задорно, по-гуаварски!

Не сделай она этого, всю жизнь бы после корила себя за слабохарактерность. Нет, безусловно, она была благодарна Риосскому Коту за всё. За то, что прославил их команду, за то, что набил кошели золотом. В конце концов, и капитаном ей не стать, если бы не Кот.

Вот только после битвы наступило время идти разными дорогами. У капитана Риосского Кота своя команда, у капитана Чёрной Звезды — своя.

Всей её командой, правда, сейчас были товарищи по таверне ДоʼЭйве и Джо… Команда поглощателей крепкого эля.

Гумский Залив оказался скован льдами. Работа в портах Далаала и разрушенного Мата-Мата (если там что-то от порта осталось) остановилась. Гуаварская Торговая Компания поставила свои боевые фрегаты на якорь близ маяка на острове Тесак. Теперь все торговые суда, приходившие к обледенелому заливу, должны были платить кабальную пошлину. А после на небольших лодках перевозить товары к обледенелой кромке, где уже на санях их принимали местные торговцы, вынужденные завышать цены в разы. А ещё хрупкий лёд имел свойство трескаться и дарить драгоценные товары холодному морю. ГТК имела полное право хозяйничать на море, не нарушая законов Долины. А были ли они? А если были, то кто их соблюдал? Единственный клочок суши, куда могли приставать суда, оставался в гавани Чаила. Конечно, пристани полностью контролировались людьми Кота. Но и подойти к ним было непростой задачей. Фрегаты Компании просто не пропускали иные корабли, зачастую натягивая тяжёлые цепи между собой. Капитанам приходилось сбывать товар по дешёвке. Только самые быстрые и манёвренные бриги могли обходить ловушки ГТК. Но разве на таких увезёшь много?

Работы у моряков не было, и Звезда была готова в любой момент сорваться в Бандабаз — туда, где вечное солнце, тёплое море и крики огромных сытых чаек. Вот только что бы она делала там? Нанялась бы работать на ГТК или возила бы овощи и фрукты, чтобы за гуаварское спасибо отдавать их капитанам цепных фрегатов? Хотелось приключений! Битв! Чтобы имя её звенело на устах матёрых мореходов и воинов.

А что вышло? Победили в битве с нежитью — молодец, капитан! Вот тебе глиняная кружка и иди в грязный трактир заливать тоску!

Золота у Чёрной Звезды хватало, вот только возвращаться в добротную «Медузу и Солнце» не хотелось. Довольствовалась тем, что остаётся капитаном в «Морском Узле».

А что до распрей в Долине, так троице они давно уже обрыдли. Все благородные донельзя, у всех свои цели, принципы… Вот только Долина Предков лежит в запустении. И вечному глупому противостоянию Чёрная Звезда, ДоʼЭйве и Джо предпочли кабацкий смрад.

2

Чёрную Звезду уже конкретно штормило от восьмой (или двадцать восьмой, разве это важно?) кружки эля. Более всего ей хотелось, чтобы её драгоценный родственничек Фриз, сидящий с ними за одним столом, заткнул свой рот, откуда хлестали, по его мнению, гениальные предложения, как вода из пробоины в прогнившем трюме.

Фриз называл себя внучатым племянником Чёрный Звезды. Пару раз обратился к ней «бабуля», а после того как вправил нос обратно и остановил кровь, переменил обращение на «тётушка-капитан». И хотя её это раздражало до печёнок, Звезда решила смириться. Ведь её двоюродная сестрица и правда была старше более чем на тридцать лет. Так что, чем гуава не шутит, может быть, Фриз был и прав.

Однако снести саблей голову ему или его дурацкой сове от этого меньше не хотелось. Из-за камзола высунул голову сонный тики Платон. Зевнул, потянулся, принюхался. Почуяв эль, выпрыгнул из-за пазухи, сунул мордашку в кружку, отпил, после чего громко рыгнул и полез обратно.

Вот зверёныш, тоже пристрастился! Иди лучше придуши эту полукурицу, хоть какое-то развлечение будет!

А Фриз не уставал тараторить:

— Да говорю же вам, за ананасами будущее! Вы знаете, что плантации на Панче поела тля? Или саранча? Неважно! Ты берёшь ананас, а он покусанный весь. И тухнет через два дня. Саранча же зубы не чистит («Впрочем, как и ты» — подумала Звезда). И мало ли какая зараза там на фруктах! А у дядюшки, на сердце гуавы клянусь, ананасы медовые! Кусаешь дольку — во рту сладость. И не знают в ГТК про эту плантацию…

— Знали бы, давно бы уже вздёрнули твоего дядюшку на рее, — зевнув, ответила капитан, — Как там его рабовладельческое дело? Процветает?

— Что ты мелешь! — Фриз впервые повысил голос, — У дядюшки только деловые партнёры задействованы! Работают на взаимовыгодных условиях!

— От нас-то что хочешь, балабол? — Звезда посмотрела на Фриза мутным взглядом, — Знаю же, к Коту ходил. И не задвигай мне, что не договорился с ним!

— Фриз, а угостил бы, а? — вмешался Джо, — Слюной захлёбываюсь! А от этой вяленой воблы уже кишки крутит. Что, ДоʼЭйве, откушаем ананасика? — он потеребил товарища. Но ДоʼЭйве, смотревший куда-то мимо Джо, ничего не ответил и лишь продолжил подносить кружку к губам.

Вдруг вся публика «Морского Узла», как по команде, замолчала. Звезда выглянула из-за стола посмотреть, что случилось.

Ввиду событий последний дней, почти одинаковых, похожих друг на друга, в трактире произошло действительно неординарное событие. Сюда зашёл посетитель, которого кроме Джо и ДоʼЭйве никто раньше встретить не мог. Снежный чекатта! Невысокого роста, в бесформенных меховых одеждах, со странным оружием в руке. Он будто бы зашёл просто посмотреть, что здесь творится, а не как прочие, влить в себя порцию хмеля. Северянин оглядывался по сторонам, изучал посетителей, смотрел на столы, бочки, полки со склянками и посудой.

Чёрная Звезда не спускала с него пьяных, но донельзя внимательных глаз, но тут в дело опять вмешался Фриз.

— Я хочу себе такую игрушку! — торжественно заявил он, указав на странное копьё дикаря.

Он резко вскочил из-за стола, поравнялся со снежным чекатта и стал на пальцах объяснять:

— По-да-ри, — указал на оружие, — Мне, — на себя, — На-па-мять!

Собеседник лишь развёл руками, показывая, что ничего не понимает.

— Ай, — вздохнул Фриз и потянулся к древку копья. Но лишь он коснулся оружия, маленький снежный чекатта, что ростом нескладному худощавому Фризу был не выше груди, оттолкнул его — вроде бы легко, но гуавара резко повело назад. Он споткнулся о ножку стола и перекувырнулся через себя. Сова со смачным звуком шмякнулась на пол, подняв вокруг себя облако перьев.

Трактир, как по команде, зашёлся истеричным смехом. Примеру толпы последовал и Джо.

ДоʼЭйве же моментально схватился за меч и уже готов был вскочить с лавки.

— Совсем дурак?! — Звезда резко схватила его за плечо, — Рубить за то, что потолкались?

ДоʼЭйве с отрешённым видом вернулся в привычную позу и, не ответив капитану ни слова, продолжил пригублять из глиняной кружки.

Фриз тем временем отряхнулся, поднял с пола сову и, как ни в чём не бывало, усадил её вновь на плечо. В этот момент Чёрная Звезда могла поспорить, что в безразличии конкуренцию этой сове мог составить только ДоʼЭйве. Но вслух этого не сказала. К тому же, у парня штрафной балл, за то, что схватился за меч.

— Сейчас всё будет! — заявил Фриз, — У меня наверху, в комнате, дядюшкин товар. Я за один ананас сейчас ещё и куртку его выменяю.

И будешь ходить в ней с меховым верхом и голым пупком.

Вслух капитан опять ничего не сказала.

— Эй, Фриз, я не понял раскладов, — из-за стола поднялся Джо, — Дикарю сразу ананас за сувенир, а угостить родню и друзей?

Делать родственничку, конечно, ничего не оставалось, как пригласить всех к себе.

3

Фриз вытащил из-под лежанки сундук, нашёл ключ на поясе, провернул его, откинул крышку и с улыбающейся физиономией вытащил два ананаса, каждый с человеческую голову.

— Какой же дикарю? — он попытался взвесить их на руках, но фрукты даже на вес казались одинаковыми.

Звезда поёжилась, в комнате было не многим свежее, чем в трапезном зале, зато гораздо прохладнее. Платон, вновь высунув на воздух мордочку, громко чихнул.

— Пожалуй, этот! — заключил Фриз и стремглав рванул за дверь. Похоже, боялся, что снежный чекатта уйдёт.

Второй ананас остался стоять на резном дубовом столе.

Джо уже потянулся к нему, как вдруг Чёрная Звезда услышала голос. Не просто голос, а ГОЛОС… Величественный и властный, но в то же время успокаивающий, громогласный, разрывающий перепонки, но порой переходящий чуть ли не на шёпот.

— УСЛЫШЬТЕ И СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, — Чёрная Звезда обвела комнату взглядом. Никого, кроме её друзей и… ананаса на столе.

— ИМЯ МНЕ — ГОШ! ВНЕМЛИТЕ ЖЕ МНЕ!

Отлично! Просто отлично! Тоска, хандра, нервное расстройство. Я начала сходить с ума. А может, это всё от пьянства? Я слышала, такое бывает. Или трактирщик что-то подмешал мне в эль? Точно! Ибо знает, что золота у меня хоть плавниками жуй и хочет обчистить кошели.

— ВЫБРОСЬТЕ ИЗ ГОЛОВЫ СОМНЕНИЯ И ПРОСТО УВЕРУЙТЕ, — настойчиво повторил голос.

— Так, парни, на воздух! — скомандовала Звезда, — Нужно освежиться! Верите-нет — морозцу ядрёного захотелось.

Она оглядела друзей: сначала лицо ДоʼЭйве, потом лицо Джо. Те стояли бледные, с раскрытыми ртами.

— Со мной что-то не так? Да? — переспросила Звезда, — Да, не так! Со мной говорит ананас по имени Гош!

— Видимо, со всеми говорит… — сглотнув тяжёлый ком в горле, произнёс Джо.

Отлично! Значит, я не одна сошла с ума, но…

— ПРОСТО ВЕРУЙТЕ И СЛУШАЙТЕ.

Наконец, ДоʼЭйве напомнил о своём итошинском характере. Он вытащил из-за пояса длинный меч и разрубил ананас поперёк. Сочные сладкие брызги разлетелись по комнате, попав Чёрной Звезде на лицо. Пронырливый Платон, учуяв новые запахи, выскочил на волю и, впившись лапками в воротник хозяйки, стал усердно облизывать её. Было щекотно и немного мерзко, но проделки Платона сейчас волновали Чёрную Звезду меньше всего.

— Я НЕ ЗДЕСЬ, — раздался голос, — Я ВЕЗДЕ. Я В ВАС САМИХ!

— Хорошо, парни! Может быть, послушаем? — предложила Звезда. ДоʼЭйве и Джо утвердительно кивнули. ЧТО здесь происходит, капитан не то что не знала, но даже не могла предположить. О коллективных помешательствах она где-то слышала, но, по её скромному мнению, сейчас была не та ситуация, где этому феномену отводилось место.

— ДОЛИНА ПРЕДКОВ ЛЕЖИТ В РУИНАХ. ЛЁД И ОГОНЬ ПРАВЯТ ДУШАМИ. ЛЮДИ ПРОДОЛЖАЮТ УБИВАТЬ. В ИХ СРЕДЦАХ ВЛАСТЬ… ТЩЕСЛАВИЕ… ОНИ НЕ ОСТАНОВЯТСЯ НИ ПЕРЕД ЧЕМ, ЧТОБЫ ДОСТИГНУТЬ ЦЕЛИ. НО ЛИШЬ ЧИСТЫЕ ДУШАМИ УСЛЫШАТ МОЙ ГОЛОС… И ПОЛОЖАТ КОНЕЦ ВСЕМУ…

Голос теперь лился плавно, обволакивая своды потолка, спускаясь по стенам к полу, а потом поднимаясь вверх, и проникал в самое сознание. Нет, говорил с ними не фрукт из Бандабаза, а нечто иное, необозримое. Голос раздавался свыше, но повествовал о вещах земных. Да, Гош был прав. Пожалуй, потому Звезда была готова внимать.

— ГИЛЬДИИ… КЛАНЫ… НАРОДЫ… КАЖДЫЙ СТРЕМИТСЯ БЫТЬ ПЕРВЫМ! НО КАЖДЫЙ ЛИДЕР ЖЕЛАЕТ БЛАГА ЛИШЬ ДЛЯ СЕБЯ, ОБМАНЫВАЯ СОБСТВЕННЫХ ЛЮДЕЙ ПУСТЫМИ ПРИЗЫВАМИ. А ЧЕГО ЖЕЛАЕТЕ ВЫ?

А чего желаем мы? Я желаю приключений, желаю покинуть эту дыру. Но… но сейчас ведь об этом неуместно…

— КТО БЫ НИ ПОБЕДИЛ… ИТОШИН ЛИ, ТАВР, УЛУТАУ… ВОЙНА НЕ ОКОНЧИТСЯ! А ВЫ ХОТИТЕ, ЧТОБЫ ОНА ОКОНЧИЛАСЬ?

— Хотим! — в один голос заявили все трое.

А что ещё они могли сказать? Да, да, они искренне желают, чтобы холодные войны завершились, и, быть может, именно тогда для всех наступит другая жизнь. И класть гуавий плавник на этот холод!

— ТОГДА СЛЕДУЙТЕ ЗА МОИМ ГОЛОСОМ! СТАНЬТЕ ВЫШЕ ВСЕХ! ОТВЕРГНИТЕ ЛЮДСКИЕ СТРАСТИ! ОТВЕРГНИТЕ ЛЮДСКИЕ ПОРОКИ! СТАНЬТЕ ОДНОЙ СИЛОЙ — СИЛОЙ, ЧТО СЛУЖИТ МИРУ! НЕ ГНУШАЙТЕСЬ НИЧЕМ ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ ЦЕЛИ!

Хм, а разве это не цель? Заткнуть разом всех засранцев, что возомнили себя полубогами! И остаться в истории Долины настоящими героями!

Какой-то второй голос пытался нашептать Чёрной Звезде, что она начинает думать так же, как и прочие, кто эти самые противостояния начинает. Но капитан быстро заставила этот голос замолчать, ибо ждала, что Великий Пророк вдохнёт в её бренную жизнь больше смысла.

— ПОДАРИТЕ ДОЛИНЕ МИР! — заключил голос.

— И как нам это сделать? — в Чёрной Звезде просыпалось забытое чувство лидера, — Как будет называться эта сила, которая способна подарить мир?

— ВОЗВЫСЬТЕСЬ НАД ВСЕМ, ЧИСТЫЕ ДУШАМИ! ПОКАЖИТЕ, ЧТО ТОЛЬКО ВАША ВЛАСТЬ МОЖЕТ БЫТЬ ИСТИННОЙ. РЕЙХАН И ПРОЧИЕ ГОРОДА САМИ ОТКРОЮТ ПРЕД ВАМИ ВРАТА, А ЛИДЕРЫ СКЛОНЯТ КОЛЕНИ. ЛИШЬ ВЕРУЙТЕ В МЕНЯ И СЕБЯ!

Чёрная Звезда улыбнулась. А ведь пророк предлагал неплохую сделку. Ей определённо нравилось!

Глава 12. Тень начинает пляску

Опять один и вокруг пустота,

И поглощает меня темнота.

Не замечая ни ночи, ни дня,

Я так хочу найти тебя…

Раз, два, три, четыре, пять!

Я иду тебя искать,

Я иду тебя искать,

Не нахожу тебя опять!

Джунитская детская считалочка

1

Я прибыл в Долину Предков с чётко поставленной целью: убить Джуманну Аматт. Когда я убедился в том, что её нет ни в одном из Великих Городов, ни даже в самом захудалом селении, я не расстроился. Жертвы Братства Теней нередко начинают игру в прятки.

Итак, вопрос: куда она могла направиться?

Да, я люблю азарт погони. Однако за несколько месяцев пребывания в Долине я так и не выяснил, где находится жертва! О призрачный сумрак! О всемогущая ночь! Я проникаюсь к ней всё большей и большей симпатией. Как можно! Ведь до сего дня я не имел ни единой зацепки.

Я слушал разговоры джунитов, что поселились в городе Рейхан, среди них встречались люди, тесно общавшиеся с прекрасной Джуманной. Тщетно!

Но вот в Долину вернулась та, кто поможет мне.

Шаманка чекатта.

И дело совсем не в том, что она и Аматт близки (а в их близости сомнения у меня нет). Только с подачи шаманки, моя жертва стала командующей в легендарной битве с нежитью. Честно, сейчас сложно установить, что в той битве было правдой, а что уже стало вымыслом говорливых рассказчиков. Но я опираюсь на факты. Две, на вид хрупкие, женщины, совсем юные, на какое-то время стали самыми влиятельными в Долине Предков. К слову, я этому не удивлён. Я знаю, каким истинным могуществом обладает каждая женщина. Другое дело, не все этим могуществом умеют пользоваться.

Так почему я уверен, что шаманка поможет мне?

О, ответ прост. Она сама разыскивает Аматт. Ей есть что сообщить своей подруге. Что-то очень важное.

А значит, она сама отыщет её, а я просто нападу на след.

Конечно же, есть нюансы. Мой заказчик не давал мне никаких указаний по поводу Летящего Оленя. А значит, по законам Братства, она должна не просто остаться в живых, но вообще не должна подозревать, что сыграла в убийстве Аматт решающую роль. Это наш принцип — не оставлять следов.

Я должен завуалировать происходящее. Скажем, подключить внешние факторы.

И я знаю, как это сделать. Определённо знаю.

Клянусь всеми сумерками мира, шаманка будет занята другим, а возможно, в скором времени даже не вспомнит о покойной подруге.

2

Признаюсь, что происходящее здесь, в занесённой снегами Долине Предков, меня забавляет. За людскими страстями всегда интересно наблюдать со стороны. Я вижу противостояние четырёх людей, которых многие считают невероятно сильными, восхищаются ими, отождествляют их с благодетелями. Но никто не понимает, как все четверо слабы! А слабыми их делает тщеславие.

Молодой тавр похож на упрямого быка. Думаю, с детства ему настолько нравится слово «справедливость», что он готов во имя этого сделать абсолютно всё, при том что само слово это ему нравится, а сути он не понимает. Попроси его дать определение слову — он почешет свой дубовый лоб и скажет: «Справедливость — это значит поступать правильно». Что в его контексте будет обозначать: поступать с благословения моей Богини. А если копнуть ещё глубже: поступать так, как хочу я.

Вот что есть справедливость для меня, члена Братства? Например, мне, то есть Братству Теней, оплатили очередную жертву. И жертва погибает, сражённая нами. Это ли не справедливо? Жертву убили за что-то? Верно! Деньги уплачены? Верно! Вот — справедливость! А все порывы молодого тавра — глупость! Защищать обездоленных, при этом делая обездоленными других — истина, которую он культивирует. Тщеславие? Конечно! Он просто хочет быть хорошим. И чтобы богиня, в которую он слепо верует, благословляла его на новые бесчинства! Стоит лишь пожалеть его. Однако выше жалости может быть только смерть!

Отступник-итошин выглядит ещё более нелепо. Он сам отрёкся от своих законов, от своего кодекса, но при этом хочет, чтобы его народ почитал его и… беспрекословно подчинялся! Разве в нём не говорит жажда власти? Говорит! Он пока сам не осознаёт этого, но он поставил себя в противовес бессмертному императору, при звуке имени которого трепещет каждый итошин. Это же смех! Отступник хочет, чтобы от его имени трепетали так же! Здесь они с тавром похожи.

Зачем отступник хочет уничтожить фигурку? А для того, чтобы вписать своё имя в историю Элинора. Ведь в глубине души он завидует Джуманне и Летящему Оленю, которых здесь восхваляют гораздо больше, чем его. Вот она, главная мужская слабость! Воин хочет признания. И ведёт себя, как ребёнок, обделённый вниманием. Он слаб и приближает свой конец с каждым днём.

Мастер Нао… Ах! Просветлённый мудрец, возомнивший себя великим правителем, явным и теневым. Он хочет стать всем! Он думает, что может сплести сети, которые опутают весь Элинор. Он мечтает о нитях, дёргая за которые можно управлять народами. Может быть, он не так жалок, как первые двое, ибо открыто заявляет о своих притязаниях на власть. Однако трезво оценить свои силы ему не удаётся. Разве можно захватить мир, огромный разносторонний мир, спустившись с гор, где до этого жил среди зелёных лугов и овец? Он думает, что да. Однако управлять жителями материка и овцами — это разные вещи. Я, конечно же, соглашусь, что иная овца с Небесного Плато может быть умнее жителя Долины. Однако на каждого такого жителя в Долине был свой пастух ещё до прихода Нао. Кто знает, может, он сам пляшет под чей-то пастушеский рожок?

Гуаварский капитан мне нравится больше всех. Своей честностью. Он не боится брать деньги за убийства! В этом он силён и стоит выше остальных на голову. Пусть люди его грубы и бесхитростны, они своё дело знают. Но гуавар хочет стать самым первым, самым лучшим, при этом оставаясь в стороне от войн. Ему это пока удаётся. Он купается в лучах славы и, похоже, больше ни к чему не стремится. Но я посмотрю на него, когда народная любовь к нему вдруг обратится в ненависть! Он исключает, что такое может случиться, а зря! Без обожаний, без восхищений он не сможет жить. Печально, но, скорее всего, его жизнь оборвётся где-нибудь в драке с оборванцами или вообще в грязной, холодной сточной канаве, где он уснёт, напившись дешёвого рома.

Я бы мог остановиться на этих четырёх личностях и сплести между ними и шаманкой такой узел интриг, который не разрубишь мечом из дарифской стали. Но должен сказать ещё об одном человеке. И человеке ли? Но без него, точнее, без неё, этот клубок будет спутан крепко, но бесхитростно… Хм, она определённо должна стать его центром.

Черноглазая дикарка! Сила этой женщины скрыта в характере, а не в умении подавлять волю мужчин. Хотя о чём это я? Конечно, она и так подавляет мужскую волю. Но, я думаю, искушённые знатоки людских характеров поймут смысл моих строк. Когда я смотрю на дикарку, то думаю, что она вся изо льда и стали. И этим она прекрасна! Клянусь, я получил бы наивысшее удовольствие, если бы однажды мне поручили убить подобную жертву!

Я должен соблюдать деловой этикет. Говорить о будущих жертвах, не расправившись с предыдущей, в высшей степени бескультурно.

Но могу дать руку на отсечение: эта женщина здесь не ради Демона! Нет! Она имеет какую-то иную цель…

3

Итак…

Шаманка Летящий Олень.

Молодой тавр, итошин-отступник, мастер Нао, гуаварский капитан…

Демон и женщина с чёрным взглядом и тайной…

Ещё добавить к ним ту самую маленькую фигурку, из-за которой люди погрузили Долину Предков в войны и раздор.

Признаюсь: пишу эти строки и понимаю, что всё-таки предвкушаю сладость азарта от борьбы.

О нет, нет! Не подумайте, что я сошёл с пути Братства Теней, что меня стали привлекать власть, тщеславие, богатство и другие человеческие страсти!

Мне интересна игра. Я хочу сыграть. А заодно показать прочим, что значит быть победителем. Я играю ради действа, при этом понимая, что действо нужно лишь для одного: скрыть зацепки к Джуманне Аматт.

А зацепки будут у меня на руках очень скоро.

Отныне сценарий событий в Долине пишу я. Пишу так, как мне захочется, с оговорками: без вреда моему делу и отхождений от принципов Братства.

Тень начинает пляску!

Глава 13. Бой за Тракт Мертвецов

Предательство — такая же неотъемлемая часть политики,

как кинжал — вооружения.

Неизвестный гуаварский философ

1

Прекрасный зелёный сад у Императорского Дворца.

Светит солнце и блестит синевой Лунное Озеро. Ночь далека. Можно на время забыть о туманах и демонах.

В этом саду нет красок, что можно встретить в Долине. Сад отражает северную простоту.

Карликовые хвойные деревья растут ровными рядами. Они похожи на итошинских воинов, что непоколебимо стоят в дозоре. Распускаются тюльпаны красного цвета, цвета крови героев, что гибнут каждый день во славу империи. И посреди этого вдруг появляется истинная красота…

Она, Единственная, прекраснее которой нет на всём белом свете. Она гуляет по саду и что-то беспечно напевает. Голос её чистый и звонкий, как вода в горном ручье.

И«До помнит, как смотрел на неё, когда был пятилетним мальчиком. Смотрел и восхищался, ибо не восхищаться ей было невозможно.

Но как она выглядит на самом деле? Он не мог вспомнить сейчас. Какого цвета её волосы? Вроде бы тёмные, слегка отдающие синевой. Какие у неё глаза? Наверное, карие. Добрые карие глаза. Выразительные и проникновенные. Аккуратный рот, губы, готовые сложиться в улыбку.

Как жаль, но сон не показывал её облика. Лицо было постоянно скрыто. То тенью, то, наоборот, сиянием солнечных лучей. Иногда сам И’До боялся смотреть в её сторону.

Дальше сад растворился, и И’До оказался в Императорском Дворце.

Знаменитый тронный зал! С чучелами демонов, убитых лично императором. Демоны эти ужасны. Но чем ужаснее выглядит поверженный враг, тем глубже итошин сознаёт величие и силу своего народа!

В воображении ИʼДо дворец императора никогда не поддавался описанию. Он, конечно же, осознавал это величие, могущество. Ибо дворец — поистине монументальное сооружение, будто бы целиком вытесанное из благородных каменных пород. Поразительно, какую волю нужно было иметь молодому народу, какими умениями обладать, чтобы построить подобное на голой бесплодной земле!

Император, правда, встречает гостей только под теневым сводом. Трон его удалён от света. И когда даже приближённые удоганы предстают перед ним, то император видит их прекрасно, а они видят только его силуэт и очертания престола, который украшен ещё одним чучелом демона. Это первый демон севера, убитый итошинами. Несложно догадаться, кто именно сразил чудовище.

— Ты обманул меня! — говорит император. Силуэт его слегка двигается. Выражения лица не видно, но понятно, что Тошо зол, — Я растил тебя, воспитывал! А ты испытываешь чувство страсти к моей дочери!

— Она прекрасна! — возражает И’До.

— Конечно, прекрасна! — утверждает император, — Но ты не имеешь права посягать на неё!

— Я всего лишь думаю о ней…

— Ты посягаешь на неё в мыслях!

— Но я ничего не могу с собой поделать…

— Можешь! Ты обязан перебороть себя! Для этого и существует кодекс! — Тошо негодует.

— Но кодекс… не идеален, — И’До подбирает слова, — По нему невозможно жить… всегда!

— Не идеален ты! — император вскакивает с трона, — А кодекс идеален! По Доцу МОЖНО жить ВСЕГДА, но ты не захотел. Ты сжёг кодекс! И за это тебя ждёт самая страшная кара!

Дворец, прекраснейший дворец, начинает рушиться. Обращаются в крошево колонны, начинает обваливаться крыша. Под ногами разверзается пол. Император внезапно превращается в ужасного демона — огромного, источающего огонь. Да, пожалуй, это — Тоилай!

Он бросает в И’До сгусток огня…

2

ИʼДо уже выводил своих воинов к форпосту. Он понимал, что сейчас крайне важно сосредоточиться на битве, выбросить из головы лишние мысли и переживания. Но разве выбросишь из головы подобный сон? Сон опять напомнил о Ней. Император, обращающийся в демона, обещанная ИʼДо кара — это не смущало отступника. А вот мысль о том, что где-то на свете есть любимая женщина, с которой ИʼДо никогда не сможет быть вместе, не давала ему покоя.

Он попытался отвлечься. Прокрутил в голове события прошлых дней. Встречу с Летящим Оленем, снежными чекатта…

И тут будто бы из ниоткуда на него посмотрели чёрные глаза дикарки. ИʼДо встряхнул головой.

— Командир, всё в порядке? — подскочил к нему Тодо, — Вы сегодня сам не свой!

— Следи за отрядом, боец! — отрезал ИʼДо. Хотя понимал, что пытается обмануть сам себя.

Он идёт в бой совершенно неподготовленным. Это недопустимо для воина! Никогда, никогда раньше удоган ИʼДо не мог себе такого позволить. Но у удогана ИʼДо был кодекс. А у отступника ИʼДо нет ничего. Кроме, пожалуй, верных ему людей. Но сколько их? И действительно ли они верны?

Верны!

ИʼДо даже думать не хотел, что может быть как-то иначе. Да, его люди — воины империи, он — нет.

Но сейчас их общее дело одно: прекратить войну в Долине и пленить Тоилая.

Пленить…

От этого слова на сердце также скреблись демонята.

Ещё вчера ИʼДо всерьёз раздумывал над тем, чтобы явиться к императору с повинной и привести с собой снежных чекатта (да, и Тоилая на верёвочке!), показав, что дикари могут быть серьёзными союзниками в вечной войне. Но сон истребил его порывы. Император не станет слушать отступника — отступника, что сжёг кодекс, подаренный правителем лично.

После! После!

ИʼДо опять попробовал настроиться на текущие события. Впереди его ждали Тракт Мертвецов, форпост и Рейхан.

3

Тракт Мертвецов получил своё название во время нашествия гуаварских пиратов, когда Пятнадцать Отважных освободили города, а жалкая ватага отступающих врагов спасалась бегством из Далаала к Камню Предков, но была перебита местными жителями.

Название сохранилось в веках, а дорога почти не использовалась. Лишь изредка к пологому берегу Гумы по ней проходили рыбаки и лодочники, иногда появлялись контрабандисты. Когда мастер Нао явился в Долину, он заложил свою ставку недалеко от этой тропы. А после войны с нежитью ставка превратилась в город Рейхан.

Так Тракт Мертвецов сделался довольно оживлённым: из Рейхана по нему напрямую можно было попасть в Далаал и на мост через Гуму. С приходом холодов, когда снега сделали путь непроходимым, Тракт Мертвецов стал единственной дорогой из Рейхана на восток. Контролировал тракт небольшой форпост в виде каменной арки и двух деревянных башен.

И«До давно смекнул, что если форпост будет захвачен, то доминирующая коалиция получит ключ к самому Рейхану, а он, отступник ИʼДо, соответственно, приблизится к фигурке филина.

Ранее ИʼДо не решался на подобную вылазку. Во-первых, дураку было понятно, что форпост отлично укреплён и с нахрапа его взять не получится. Во-вторых, даже если бы ИʼДо ценой множества жертв взял Рейхан, отряды Доко могли тут же окружить его потрёпанную армию.

Но всё изменилось.

И отступник был этому рад.

Они сражались с Доко плечом к плечу и всегда придерживались идеалов чести. Фигурка, маленькая чёрная фигурка заставила их пойти друг против друга.

Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорят мудрые.

Тоилай вновь сделал ИʼДо и Доко союзниками.

Было бы беспредельной глупостью продолжать противостояние, когда эта тварь разгуливала близ Великих Городов.

ИʼДо был уверен в том, что фигурка принесёт ещё много бед. Но пошёл на компромисс. Судьбу брата Старого Филина должны решать народы Элинора! Все вместе! Произнеся эти слова вслух, ИʼДо и Доко пожали друг другу руки.

Оставалось только занять Рейхан и отобрать у Нао фигурку.

Дальше все воины Долины вместе, как и в старые времена, вышли бы на бой против Отца Демонов.

Однако план лидеров итошинов и тавров уже дал сбой. Выйти на тракт они должны были ещё вчера, чтобы шпионы Рейхана не успели узнать о союзе. Однако события у Белого Капища наложили на события свой отпечаток. Прошлым утром ИʼДо понял, что не может выставить достаточное количество воинов, и ему потребовались ещё сутки на сборы.

С одной стороны, он мог винить только себя. Идти к Капищу накануне битвы за непонятным советом предков чекатта выглядело сущей глупостью. Однако интуиция не подвела отступника. Он оказался там, где должен был быть, встретив Оленя, Илавет и посланников Докол-Мо.

4

Набралось около трёх сотен бойцов. Почти все были итошины, проверенные в боях. Первыми помощниками ИʼДо были молодые, но верные Тодо и ГанʼИолай, пришедшие в Долину вместе с ним и его передовым отрядом. Сейчас Тодо шёл во главе колонны, а ГанʼИолай — замыкающим.

Утром у побережья Гумы к ним примкнул небольшой отряд гуаваров во главе с Фризом, худощавым нескладным авантюристом, которого ИʼДо встречал раньше у Кота. Доверия у него этот гуавар не вызывал, хотя тот, хлопнув себя по груди, заявил, что он и его отряд — добровольцы, которых Кот попросил помочь старому другу. Звучало правдоподобно, но ИʼДо всё равно относился к Фризу с подозрением и не сводил глаз с него и его нелепой полуживой птицы, всё время сидевшей на плече.

Предчувствие, опять предчувствие…

Успокаивало одно: тридцать гуаваров, даже замыслив предательство, не смогут противостоять мощи почти трёхсот итошинов. ИʼДо знал, что за долю секунды сможет вонзить Ганвет в сердце Фриза, если что-то пойдёт не так. Мягкие тёплые гуаварские камзолы без признаков брони никак не могли остановить итошинские клинки, разве что спасли бы от стрел, пущенных издалека. Хотя иные стрелки и с этим могли бы поспорить.

Атаковать форпост с тракта было глупо ввиду достаточно хороших укреплений. А вот зайти с тыла через лес и пойти на штурм, в то время как передовой отряд отвлечёт обороняющихся, — выглядело куда привлекательнее. Однако координировать действия своего отряда с отрядом Доко в этих снежных сугробах было задачей практически невыполнимой.

Можно было подключить вездесущих ведичей, к тому же им это было не впервой, но из-за прибывшего посольства ИʼДо и Доко сошлись на том, что заранее осведомлять ведичей о войне за фигурку — не лучший вариант. Послы Докол-Мо со своими традициями и верованиями могли отнестись к брату Филина… А как они могли отнестись? Так же, как и он, ИʼДо, пожелать убить шестипалое зло? Скорее всего, так. Но это было лишь предположение.

Условия союза были озвучены: судьбу чёрного филина решат ВСЕ народы. Точка.

У Тракта Мертвецов тавры и итошины остались без координации. Оставалось одно: успеть на исходные в назначенное время, ориентируясь по солнцу, и начать атаку.

Пробирались на полозьях, зовущимися лыжами. ИʼДо встретился с этим приспособлением дикарей ещё на севере. Но в вечные снега воины империи забредали редко, потому в этом и не практиковались.

Что говорить, лыжи ускоряли передвижение по сугробам. Нельзя было не отметить изобретательности снежных чекатта.

Оказавшись у форпоста, ИʼДо понял: тавры опаздывают.

Он стал размещать своих воинов на позиции, но гуавары Фриза (раздери его на части Тоилай) с залихвацким «Эге-гей!» вызвались добровольцами на отвлекающий манёвр. Естественно, спросить разрешения у ИʼДо Фриз нужным не посчитал.

Ловушка?

Времени для раздумий не оставалось. ИʼДо скомандовал наступление, не забыв дать главное наставление: «Разворачиваемся, если понимаем, что нас ждали!» Только как воинам это определить? Если в них полетит дюжина стрел? Две дюжины? Значит ли это, что их ждали?

Но стрелы уже летели в гуаваров, и те бросились врассыпную.

Итошинам сама судьба благоволила лезть на стены. ИʼДо был обязан забраться первым. Каково же было его удивление, когда у бойниц он обнаружил меньше десятка джунитских лучников! Те сразу же побросали оружие.

Так форпост можно было легко взять в любое время?

5

Когда всех пленных согнали в одну кучу, их насчиталось около тридцати. Все джуниты, ни одного улутау. Фриз разгуливал среди своих бойцов и бахвалился удалью. ИʼДо не знал, как лучше поступить. Гуавар вполне мог сорвать намеченный план, в итоге же стал олицетворением лёгкой победы.

Когда он рванулся вперёд, как его пернатое чучело удержалось на плече?

ИʼДо понял, что непременно хочет узнать ответ на этот глупый вопрос, пришедший на ум столь внезапно. Как будто победа окрылила его и на время заставила забыть о прочих важных вещах: Тоилае, императоре, фигурке…

Что фигурка? Рейхан заблокирован! Теперь либо город сдастся, либо погрузится в ледяной сон.

Для того чтобы держать подступы, хватило бы несколько сотен воинов. Остальные хоть сейчас могли отправляться на Тоилая, но…

Почему птица не скатилась с плеча? Почему, демон побери, он вообще пошёл с ней в битву?!

— Тодо! ГанʼИолай! — кликнул ИʼДо своих командиров.

Те не ответили.

Он суетливо огляделся. Молчание. Триста человек разошлись вокруг укреплённого поста — опять же, ничего удивительного, но ИʼДо не находил себе места. Когда Фриз подошёл к нему, отступник интуитивно схватился за рукоять Ганвет.

— Я бы хотел поговорить о некоем вознаграждении для моих доблестных бойцов! — широко улыбнулся Фриз.

— Вы сказали, что вы — добровольцы, — напомнил ИʼДо.

— Конечно же, добровольцы, а потому я поднимаю вопрос о вознаграждении, а не об оплате…

УДАР!

Тупой тяжёлый удар пришёлся в затылок ИʼДо. Его ноги подкосились, хотя воин смог удержать равновесие и даже выхватить меч.

Как я пропустил такое?!

Он обернулся и увидел несколько фигур в тёмных доспехах. Итошины! Это были его воины, только что штурмовавшие вместе с ним стены форпоста! ИʼДо уже ничего не мог понять. И тут на людей, атаковавших его, бросились другие итошины. Промелькнули знакомые черты юных близняшек — Лири и Найнук и ещё нескольких человек из передового отряда…

Они за меня! Они сражаются за меня! А что остальные? Предательство?

Молодым сподвижникам отступника противостояли опытные воины. Так и не простили отречение… Вот только загадка: почему атаковали именно сейчас, когда так важно было единство?

Затрубили рога. Тавры, пусть с заметным опозданием, но всё же прошли через снега и явились к форпосту.

ИʼДо обернулся и увидел гуаваров-предателей, уже во всю прыть бегущих в сторону Рейхана вместе с недавними пленниками-джунитами. Тёмных фигур рядом становилось всё меньше и меньше. Они тоже отходили в ставку мастера Нао.

Отступник, наконец, распрямился в полный рост и попробовал прогнать из головы туман. Верные ему бойцы медленно поднимались из снега. Соратники-диверсанты не применили к ним оружия. Понятно: до кровавого раскола внутри никто доводить не хотел. Дело было только в нём, в ИʼДо.

Ни штурм Рейхана, ни даже удержание форпоста силами одних тавров уже не представлялись реальными задачами.

Глава 14. Переступить черту

Что ж ты, воин, сдал назад?

Hе по масти я тебе.

Ты смотри в мои глаза,

Брось трепаться о судьбе.

По одной из версий,

тюремная песня итошинских отступников

1

Кто я?

Задай этот вопрос самому себе несколькими месяцами ранее, ДоʼЭйве бы ответил:

— Я воин империи Ито и подданный его божественного императорского величия правителя Тошо! Я страж севера, что не знает страха и будет сражаться с врагом, покуда смерть не успокоит меня.

Эта цитата из кодекса, одна из главных и основополагающих, легко слетала с его губ на севере. И какое-то время была актуальна для Долины Предков. Когда зло было явным — тотемы, некроманты, живые мертвецы.

Но как быть, когда ты не знаешь, кто твой враг и с кем нужно сражаться?

ДоʼЭйве с радостью бы вернул в свою душу прошлые страсти, которые, как он думал ранее, сбивают его с пути воина. Сейчас они вызывали лишь лёгкую улыбку. Юношеская влюблённость в прекрасную Рейве, которую он встретил на берегу Лунного Озера. Разве это страсть? Что она может сделать? Да ничего! Отвлечь от боя, затуманить мысли — да! Но именно сбить с пути воина — нет!

Заставляет же свернуть с маршрута другое: например, когда твой командир, наставник, а как ранее думал ДоʼЭйве, ещё и друг, сжигает кодекс, сжигает основы существования итошина! Как выясняется, этот же друг и наставник, а ныне отступник ИʼДо, ранее всё время обманывал его, своего верного последователя. Он сам не смог победить свои страсти. Страсти воистину греховные. Посягнуть, пусть даже мыслями, на дочь императора! Немыслимо!

Только где этот император? Остался далеко в северных туманах. И разве ему есть дело до событий в Долине?

Нет, дела ему нет. Ровно так же, как не было дела долинцам до демонов севера, пока они не объявились у Великих Городов.

ДоʼЭйве был воином. Хорошим воином, он знал это. Но только сейчас, когда ИʼДо объединился с Доко и объявил охоту на демонов (и на коалицию Нао, не так ли?), ДоʼЭйве совсем не хотелось примыкать к нему. Он не боялся битвы, нет. Просто не видел в ней смысла. Зачем? Стать плечом к плечу с союзником, а после новой победы опять сделаться с ним врагом. Сущая бессмыслица!

Так единственным развлечением итошина стали посиделки в «Морском Узле» с Чёрной Звездой и Джо. Он закрылся от остального мира и ничего более не хотел, продолжая топить себя в дешёвом эле и гуаварском роме.

Он лишился прошлого, лишился настоящего и не представлял, что на свете есть будущее.

2

ДоʼЭйве проснулся затемно, когда ещё не было ни единого намёка на рассвет в заиндевелом окне. Страшно гудела голова, внутри которой время от времени умелые кузнецы орудовали тяжёлыми молотами. Немного отдохнув, они принимались за чеканку снова. Тысяча демонов, ну и боль! ДоʼЭйве трясущимися руками нащупал кувшин с водой и тяжёлыми глотками осушил его почти до дна. Кузнецы снова принялись за работу, и только в этот момент ДоʼЭйве осознал, что наковальня находится вовсе не в его голове. В дубовую дверь не переставая стучали.

Кто ещё вздумал явиться?! Опять Джо потребовался ночной собеседник? Слово чести, разобью ему нос!

ДоʼЭйве уже занёс правый кулак, готовясь вложить в удар все силы, а левой рукой дёрнул ручку двери. Правда, также он не исключил возможности, что после подобного удара его виски просто треснут от напряжения, и голова расколется подобно спелому арбузу с Братских Островов.

За дверью стоял не шебутной друг, а трактирщик. Сонный, недовольный.

Значит, Джо набедокурил в трапезной. Тут, похоже, сломанным носом не ограничишься…

— Что надо? — грубо буркнул ДоʼЭйве, сам готовясь выслушивать претензии.

— Тебе видней, — так же грубо ответил трактирщик и кивнул ДоʼЭйве, чтобы следовал за ним.

В трапезной «Морского Узла» на глаза ДоʼЭйве не попалось ни поломанной мебели, ни разбитой посуды, ни даже покалеченных тел прочих посетителей. Получалось, дело было не в Джо. ДоʼЭйве тряхнул головой, чтобы окончательно пробудиться, но тут же пожалел об этом. Тупая боль пробила сначала виски, затем затылок. Он сжал зубы, продолжая инстинктивно отмерять шаги за трактирщиком.

В пустом зале, освещённым лишь несколькими сальными свечами, за столом в углу сидела одинокая фигура, закутанная в плащ и с капюшоном на голове. Указав на неё, трактирщик удалился, успев вновь продемонстрировать ДоʼЭйве своё недовольство. Похоже, хозяина заведения также разбудили среди ночи. Вот только любого бродягу и прощелыгу было принято тут же вышвыривать вон. Недаром в ночные часы у входа дежурили вышибалы, которые, к слову, сейчас куда-то пропали. Значит, либо незнакомец сразил их, либо купил… Вывод следовал один: за столом сидит человек непростой. И зачем такому мог понадобиться бывший подданный императора, а ныне трактирный пьяница ДоʼЭйве?

И тут его осенило.

ГОШ!

Да, он, Чёрная Звезда и Джо вместе слышали голос… Великого Пророка!

Но нет, нет! Это был пьяный бред! Просто я уже давно перешёл черту и растворился в кабацкой мути! Не было пророка! А этот незнакомец…

…И в этот момент мастер Нао сбросил капюшон.

— Ты… — прошептал недоумевающий ДоʼЭйве и тяжело грохнулся на лавку напротив. Боль пробила виски снова, и итошин, не удержавшись, стиснул зубы и приложил руку к больному месту.

— Позволь я, — спокойно предложил Нао и выставил руки вперёд. У ДоʼЭйве не было сил ответить «да» или «нет», не было сил ни на какое действие. Мастер коснулся кончиками пальцев его висков и резко развёл руки в стороны, будто бы поймав мерзкое существо, паразита, создававшего боль, и выдернув его из головы итошина.

Поразительно, но это помогло. ДоʼЭйве глубоко вздохнул и моментально сделался иным: воином с ясной головой и твёрдой хваткой. В этот момент ему будто захотелось схватиться за меч и снести пару голов демонам.

— Лучше? — спросил Нао, глядя ему в глаза.

— Лучше, — хмуро ответил ДоʼЭйве и, немного помолчав, добавил, — Спасибо.

Мастер ничего не ответил. Он продолжал сидеть и смотреть на него.

ДоʼЭйве понимал, что Нао — тонкий психолог, а возможно и интриган, испытывает нервы на прочность, ждёт малейшую слабину с его стороны. И если он, ДоʼЭйве, заговорит первым, значит, уже покажет слабость. Потому он сидел и ждал, как ему казалось, вечность, но в итоге не выдержал и спросил:

— Что же тебе нужно от меня?

— А чего хотите вы? — спокойно переспросил мастер.

— Я задал вопрос первым, — играть в загадки в пустынной ночной трапезной не хотелось.

— Хорошо, я хочу узнать, чего вы хотите.

— Мы — это кто? — ДоʼЭйве пытался держать голос твёрдым, но события прошлого дня всё чётче и чётче вырисовывались в его голове.

Вы — это ты и твои друзья: капитан-неудачница и безголовый аʼджоʼган. Понятное дело! Чего мы хотим? Да… Вроде бы вчера решили подарить Долине мир. Возвыситься над всеми. Неужели фокусы Нао? Он же так легко отвёл боль из моей головы… Почему бы ему так же легко не одурачить нас? Троих сразу!

— Всё твои уловки! — ДоʼЭйве стукнул кулаком по столу, — Неужели без них нельзя? «Рейхан сам откроет ворота». Да! А дальше что? Ловушка?

И тут впервые за всё время знакомства с мастером ДоʼЭйве увидел на лице Нао искреннее удивление. Нет, мастер определённо был манипулятором, но актёром и лицедеем — вряд ли. Может быть, ДоʼЭйве и спивался несколько месяцев кряду в «Морском Узле», но наблюдательности и интуиции за это время он не растерял. Сейчас он поймал, поймал Нао! Однако что это может значить? Что Гош реален?

ДоʼЭйве не видел себя со стороны, но был уверен, что в этот момент в глазах его блеснул огонёк.

— Ближе к делу, — буквально приказал он.

К чести мастера, тот быстро взял себя в руки, вновь войдя в свой привычный таинственный образ. Он молча положил перед ДоʼЭйве запечатанный пергамент и будто бы слегка улыбнулся. Итошина пробил холодный пот, а дыхание перехватило. Не от лёгкой улыбки Нао, нет, она не была первопричиной. Пергамент — в нём всё дело — был перетянут бечёвкой, поверх которой стояла императорская печать.

Вот так и вернулась связь ДоʼЭйве с его родиной. Да, эту связь обрубили и какое-то время её не существовало вовсе, однако благословенный Тошо вновь наводил мосты.

— Принёс императорский сокол, — спокойно ответил Нао, — Я веду с императором переписку. Переписку, о которой, возможно, ты не знал, но о которой тебе определённо следует знать. Прочти.

Дрожащими руками До’Эйве сорвал печать и развернул бумагу. Глаза забегали по строкам. Вверху красовалось: «ВОЛЯ ИМПЕРАТОРА», а далее текст:

Его императорское величие, бессмертный мудрый покровитель славного народа итошинов, божественный Тошо повелевает воину До’Эйве, что ныне пребывает в великих сомнениях и смятении, принять командование над итошинами Долины и арестовать дерзкого предателя и отступника И’До, что грязно надругался над доверием императора, сжёг Священную для нашего народа Книгу и начал сеять смуту в рядах славных воинов. Воину До’Эйве в подобном случае будут прощены все его преступления, связанные с собственными сомнениями в кодексе Доцу и божественной воле императора, случившиеся лишь ввиду его возраста и неопытности, но ни в коем разе не по злой воле. Повелитель Тошо.

В какой-то момент ДоʼЭйве показалось, что он забыл, как дышать.

Всё, всё смешалось в его голове: трепет, восторг, раскаяние, удивление, страх, вера в будущее. Это он, ДоʼЭйве, убедил себя в том, что не чувствует связи с империей! Но повелитель Тошо знал всё о нём! Даже о том, что было у ДоʼЭйве внутри.

Нао, конечно, мог говорить всё, что угодно. Но кто он такой в данный момент? Просто гонец! Человек, передавший послание!

На пергаменте стояли настоящие подпись и печать. Теперь ДоʼЭйве предстояло сделать важный шаг. В своём выборе он переступал через черту, и обратной дороги не было. Ясное дело! Но нельзя было вечно сидеть в вонючем кабаке и думать, что все невзгоды пройдут стороной. Сейчас он, только он и никто больше, решал свою собственную судьбу. Прими приказ или ослушайся — сделанного назад не воротишь.

— Я знаю суть письма, — прервал его размышления Нао, — Император сообщил мне в личном послании, что ИʼДо должен быть арестован. Ты исполнишь волю правителя?

— Я — подданный империи и не могу поступить иначе, — без запинки ответил ДоʼЭйве, хотя в этот момент в глубине души его что-то со звоном разлетелось на кучу маленьких осколков. ДоʼЭйве знал, что именно так и будет. Он отсрочивал этот момент, как мог, однако теперь дал команду этой части себя: «Разбейся! Разбейся на тысячи чёртовых осколков! Я выполняю свой долг!»

— Тогда не смею тебя более задерживать, — Нао сделал вид, что сейчас поднимется и выйдет из-за стола, — Осталось предупредить тебя, что я собираюсь сложить с себя обязанности верховного правителя Долины. Так что властитель у тебя остался только один — твой император.

— Позволь узнать, мастер Нао, что же заставило тебя решиться на столь отчаянный шаг?

— Менее чем через сутки Рейхан будет взят, ты это знаешь. Не вижу смысла удерживать его против превосходящего войска ИʼДо и Доко, а потому… — и тут у ДоʼЭйве вновь перехватило дыхание, потому что Нао поставил на стол фигурку чёрного филина, — …Опасно держать это у себя. Командир итошинов Долины справится?

— Справится, мастер, — ДоʼЭйве взял фигурку, — Только ты ошибся.

— В чём же?

— Рейхан не будет захвачен ни на закате сегодняшнего дня, ни днями позже! — итошин сжал свой кулак, явно соскучившийся по боям, так сильно, что хрустнули костяшки…

3

Морозный рассвет кроваво-огненного цвета пробуждался на горизонте. ДоʼЭйве точил свой меч, убеждая себя, что это его успокоит. Так всегда делал ИʼДо… А потому вряд ли сейчас этот обряд мог бы принести ему успокоение, но остановиться он не мог. Уже через несколько часов предстояло пленить бывшего командира. Чтобы ни сделал ДоʼЭйве, он останется предателем — либо для ИʼДо, либо для императора. Предать императора означало предать собственную клятву, а предать ИʼДо — предать клятвоотступника.

Так разве может это считаться предательством?

Может!

ДоʼЭйве знал ответ на этот вопрос. Даже знал почему, только объяснить, сформулировать не мог.

Чёрная Звезда расхаживала по комнате, ещё раз вслух проговаривая сегодняшний план. Ветвь лидерства она сразу же отдала ДоʼЭйве. «Человек с имперской грамотой и капитан без корабля — не сравнимы по статусу», — заявила она. Сейчас отваги и харизмы ДоʼЭйве было не занимать. Он готов был выплеснуть их, полыхая в предвкушении будущих славных свершений. Но вот стратегической гибкости ему не хватало, и тут подруга пришлась как нельзя кстати.

Звезда закончила речь и уставилась на ДоʼЭйве. Он это заметил, но ничего не сказал.

— Ты слушал меня вообще?! — повысила голос капитан.

— Да! — огрызнулся ДоʼЭйве, но, быстро осознав свою неправоту, опустил глаза и признался, — Нет…

— Эй, воин! — капитан положила руку ему на плечо, — Мы все сошлись на том, что Великий Пророк существует! Нам не привиделось это, так? И Нао к этому тоже не причастен! Ты сам так сказал. Мы идём не грабить и убивать, мы идём завершить эту сраную войну! Посмотри на меня! — ДоʼЭйве поднял взор и увидел в глазах Чёрной Звезды неистовство, — Ты хочешь быть хорошим для всех? Не будет такого! Ты не пушистый милашка Платон! Ты командир итошинов! ИʼДо сделал из тебя человека, личность… Возможно. Но потому ты и есть человек, а не собака, которая бегает за хозяином, — в этот момент ДоʼЭйве хотелось зарядить капитану оплеуху, он даже замахнулся, но та быстро отскочила, — Не спеши, ретивый! Мы друзья, мы — братство, и я тебе лицемерить не буду, скажу как есть. Мне, может быть, тоже Кот дал больше, чем может себе представить любой иной гуавар. Но не в зад же мне его теперь целовать! Великой Гуавой клянусь, встанет на пути — зарублю! Хватит! Решение принято! Тобой в том числе!

Вот! Вот что нужно было услышать ДоʼЭйве! Решение принято! Он резко поднялся и сунул меч в ножны. Ни следа сомнения не осталось. Порой хотелось снести голову этой стерве Чёрной Звезде, но при всей своей резкости она никогда не говорила впустую. Наверное, действительно, верные друзья и соратники должны быть именно такими!

— Идём, капитан! — объявил ДоʼЭйве, — Рейхан явно скучает без нас.

— Идём, друг! — теперь уже совсем тепло и по-доброму она приобняла его за плечо, — Сегодня война в Долине завершится!

4

Вести по заледеневшей Долине Предков разлетались быстро. Возможно, из-за мертвецкой обыденности вокруг, возможно, потому, что в Долине так завелось спокон веков. До «Морского Узла» ещё вчерашним днём дошли слухи, что ИʼДо собирается атаковать Рейхан, и великой удачей стало то, что он не провёл сбор войск днём раньше. ДоʼЭйве успел побывать в итошинских казармах и продемонстрировать имперскую грамоту. Ему было плевать, что думают о нём, новом командире, матёрые воины. Пусть некоторые были старше его в полтора или два раза. Приказ есть приказ! Подданный империи никогда не ослушается его. Избегал ДоʼЭйве только самых молодых, в мозгах которых могли посеяться такие же разброд и шатания, как в голове опального отступника.

Итошины признали полномочия ДоʼЭйве, и теперь он управлял ситуацией. Пять десятков опытных воинов вместе с ним, Чёрной Звездой и Джо двинулись в Рейхан сразу же после рассвета. По тому самому Тракту Мертвецов, на который в скором времени предстояло ступить ИʼДо. К полудню должны были достигнуть города.

В Далаале, по уже иному приказу, итошины собирались под руководством ГанʼИолая, одного из фаворитов ИʼДо. Послание с гонцом прибыло ещё вчера. Естественно, ДоʼЭйве запретил извещать ГанʼИолая о послании с севера.

Отчасти всё это была закулисная игра, не приятная молодому итошину, более того, как он считал, недостойная воина. С другой стороны, ему был дан приказ. А если бы ИʼДо был оповещён заранее, то исполнение этого приказа встало бы под угрозу. В конце концов, Чёрная Звезда убедила его в необходимости подобных мер.

Для верности гуаварский отряд Фриза должен был стать украшением диверсии. Капитан ручалась своей жизнью, что Фриз отвлечёт внимание ИʼДо. Естественно, все подозрения он должен был принять на себя, в то время как верные ДоʼЭйве итошины обязались схватить отступника. Оставалось только надеяться, что Доко не соединится с ИʼДо раньше времени. А вот тут уже Фриз заверил, что его гуавары будут лететь как ошпаренные, задавая темп.

5

К полудню, как и ожидалось, ДоʼЭйве и его друзья прибыли в Рейхан. Там их уже ждал мастер Нао с сильными отрядами улутау и джунитов. Бывший правитель Долины передал ДоʼЭйве в руки бутафорский символичный ключ от города. Когда новоиспечённый лидер поднял его над головой, площадь перед Рейханом огласилась громогласным «Ура!».

Снова в голове молодого воина отозвались слова пророка. Рейхан действительно встречал их как посланников мессии. Сомнений в том, что это лишь манипуляции Нао, становилось всё меньше. Стоило ДоʼЭйве опустить руки в широкие тёплые карманы, левой он нащупывал имперскую грамоту, а правой — маленькую деревянную фигурку. Становилось так тепло внутри, несмотря на зверский холод вокруг! Чувство уверенности в завтрашнем дне и уверенности в том, что он поступает абсолютно правильно, распирали ДоʼЭйве! Наверное, впервые за долгое время он был по-настоящему счастлив.

На обжигающем морозе вооружённое войско несколько часов ждало вестей от форпоста. Очень скоро они появились.

Вернулся Фриз с гуаварами. Вернулось более двух сотен итошинов, но ИʼДо с ними не было. ДоʼЭйве наполнился яростью — к Чёрной Звезде, к её плану, а особенно к чудаковатому Фризу. Получалось, все действия, предпринятые на заре, прошли впустую!

Когда ДоʼЭйве уже было замахнулся на Фриза (подобная демонстрация рукоприкладства быстро стала входить в его привычку), Чёрная Звезда перехватила кулак.

— Остынь! — резко крикнула она, — Спрашивай со своих воинов, которые тебе подчиняются!

Спрашивай! А с кого? ДоʼЭйве не знал, кому можно доверять, а кому нет. И даже не назначил командира в обход ГанʼИолая. А чья это вина? Кто командует имперцами? Вопрошал внутренний голос, но злости внутри не становилось меньше. Пока Фриз был единственным, с кого можно было за что-то спросить.

— ИʼДо никуда не сбежит из Долины! — продолжала Чёрная Звезда, — Единственное место, где он может скрываться — это Оплот! А когда Конолвар и Ивет распахнут перед нами врата, твердыня Доко окажется окружена со всех сторон!

А распахнут ли так же легко?

«Распахнут!» — внезапно раздался в голове громогласный голос пророка. ДоʼЭйве сейчас был готов поклясться, что это не плод его фантазии. Пророк вернулся!

Он бегло взглянул на Чёрную Звезду, и та шепнула в ответ:

— Я слышу…

Глаза ДоʼЭйве сверкнули. Ну конечно, нет! Ничего не потеряно! Всё только начинается! Злость на Фриза, Чёрную Звезду (и на себя самого) мгновенно угасла.

— Выставляйте дозоры! — скомандовал ДоʼЭйве, — На сегодня битв не будет!

Но тут же он осёкся. Кому я говорю это? Кто будет выставлять?

Однако сориентировался быстро:

— Джо, по две дюжины итошинов на подходах к городу! — он бросил взгляд на товарища, тот сразу же хлопнул кулаком по груди в знак подчинения. На лице аʼджоʼгана читался восторг, мол, я внезапно сам стал командиром!

— Джуниты! — продолжил ДоʼЭйве, — Кто руководит воинами?

— Моё имя Кияр, — вперёд вышел невысокий человек со смуглым лицом и длинной ухоженной бородой.

— Расставишь лучников и артиллерию, если имеется, по точкам, после жду в командном пункте.

Кияр кивнул.

— Мастер Нао, нам следует пройти в зал Совета. Он же имеется у вас?

— Малый или большой зал? — слегка улыбнулся улутау.

— Малый зал, — уточнил ДоʼЭйве, — Капитан, Фриз, — обратился он к гуаварам, — Попрошу с нами!

В этот момент подали сигнал дозорные.

— Они идут сюда! Идут! — голосил один.

— Тавры, итошины и гуавары! — другой.

ДоʼЭйве на мгновение замер. Он не знал, как это можно расценить — как удачу или же, напротив, как угрозу…

Мы стоим в городе. Подходы укреплены. Нас наберётся более пятисот человек. Две сотни итошинов готовы насмерть биться за императора. Так стоит ли бояться? Решатся ли безумцы на атаку и сколько их?

Дозорные быстро ответили на его вопрос. Две сотни тавров, все пешие, гуаваров и итошинов — меньше сотни каждых.

— Воины, на исходную! — скомандовал ДоʼЭйве.

Пусть приходят, пусть… Итошины не посмеют сопротивляться. А если Доко попробует пойти напролом, то…

В храбрости своих воинов ДоʼЭйве не сомневался. Только хотелось разрешить вопрос без крови. Ведь именно мир и покой они хотели подарить Великим Городам. ДоʼЭйве даже знал как… Он помнил, как ещё совсем мальчишка-ведич, воздев фигурку к небу, подчинил своей воле лучших воинов.

Так что мешает это сделать мне? Я не воспользуюсь этой силой впустую, но если нашим планам будет грозить опасность, если кровопролитие станет неизбежным, я пойду на этот шаг… Во имя империи и её правителя!

ДоʼЭйве вновь нащупал фигурку пальцами, та ответила приятным теплом.

Глава 15. Лица не лгут

Всех тех, кто не прочь

Поразмять немного кости,

Вас ждут в эту ночь,

Мастер приглашает в гости.

Весёлая песня улутау

о гостеприимстве и физической подготовке мастеров школ

1

МоʼКаа шла по тёмному холодному коридору, кутаясь в шерстяное пальто. Не спалось. Последние несколько дней тревожное гнетущее чувство не оставляло её. Вряд ли это можно было назвать страхом, скорее волнением перед очень важным и сложным решением, которое может определить её судьбу. Многие мастера школ говорили, что чем глубже человек постигает учение Тау, тем сильнее в нём пробуждается интуиция, шестое чувство, помогающее ощущать мир вокруг. Мир переменился, и уже не будет прежним — это МоʼКаа поняла давно. Для неё мир поменялся сразу после того, как она сделала последний шаг с Небесной Лестницы.

Но сейчас… Сейчас казалось, что всё должно измениться… ещё больше. Добавить к этому МоʼКаа ничего не могла.

Раньше она была безвольным наблюдателем, просто исполняя поручения мудрого мастера. Но сейчас в ней пробудилось нечто такое, что заставило её саму почувствовать себя сильной и значимой! Эта внезапная смелость, взявшаяся из ниоткуда на закрытом военном Совете, продолжала жить в ней. И кто пробудил подобную силу? Неужели Реймо? Немощный Реймо. Ведь больше МоʼКаа ни с кем толком не общалась, да и нельзя сказать, что время, проведённое с раненым, можно было назвать общением — это было поддержание жизни.

Всё выглядело странным, но девушка твёрдо знала: отныне она другая МоʼКаа, на долю которой в очень скором времени выпадет важная миссия.

В зале единения горел тусклый свет. МоʼКаа без стеснения зашла внутрь. Посреди зала восседал мастер Нао, однако вряд ли он находился в медитации — скорее, пребывал в глубоком раздумье, понурив голову и нахмурив лоб. МоʼКаа как будто знала, что именно в таком состоянии застанет его здесь. В этот момент она даже не хотела спросить у своего учителя совета, как сделала бы это раньше. Её голову не покидала нелепая мысль: «Может быть, именно сейчас мастеру так важен МОЙ совет?» Она, как могла, старалась гнать эти мысли, но получалось плохо. Весь внешний вид Нао, до этого момента такого строгого и уверенного в себе, говорил ей о том, что она права. Впервые в жизни мастер нуждался в помощи. Естественно, он никогда бы не признался в этом, поэтому МоʼКаа сама начала разговор:

— Мастер, вам тоже не спится… Я подумала, что…

— …Что мне нужна помощь, только я никогда не попрошу её первым, — Нао взглянул на ученицу властным взглядом, из которого за мгновение пропали всякие сомнения. МоʼКаа будто бы обожгло. Все её мысли были прочитаны. Вся дерзость, вся уверенность в собственной исключительности в данный момент моментально сошли на нет. Она снова стала смиренной и покорной ученицей.

— Твоё лицо выдало тебя, — прокомментировал Нао, — Сейчас ты думаешь, что я залез в твои мысли, но это не так. Наши мысли внутри нас. Однако часто мы выставляем их напоказ, а мудрый собеседник может воспользоваться этим, — взяв небольшую паузу, он добавил, — Ведь и ты смогла что-то прочесть по моему лицу.

— Никак не мысли, — МоʼКаа покачала головой, — Возможно, ваши… чувства.

— Да, ты права, — подтвердил учитель, — Как бы мне, как бы всем нам ни приходилось тяжело после того как мы спустились с гор, но я всегда был уверен, что думаю с опережением. Мыслю на шаг вперёд, когда все наши злопыхатели строят козни. Однако теперь я в замешательстве. Мне кажется, что я впервые остался позади…

— Вы… хотите поговорить об этом со мной? — неуверенно спросила МоʼКаа.

— Ты хочешь, чтобы я поговорил об этом с тобой, — улыбнулся Нао, — А я просто хочу поговорить. С тем, кому можно доверять.

— Просто… ваши советники. Тот же Призрак… — запиналась девушка.

— Призрак? А ты бы стала доверять ему? — теперь мастер взглянул исподлобья.

— Нет! — отрезала МоʼКаа.

— Тогда почему ты считаешь, что так поступлю я? Если мы проводим с ним много времени, это ещё не значит, что я доверюсь ему всецело. Как и все вокруг, я не знаю главной тайны Призрака.

— Но вы же сами его оставили на время управлять Рейханом!

— Потому что он подходил для этого более всего. Или ты думаешь, что оставить управлять Рейханом и всецело доверять — это одно и то же?

«А разве может быть иначе?!» — хотелось вскричать МоʼКаа, но вместо этого она лишь ответила удивлённым «Да».

— Власть — не моя цель, а моё бремя, которое поручил мне нести светлый ино-то. Но сейчас появились вещи, которые занимают меня куда больше. Увы, ино-то не мог о них знать. И если я не возьмусь разрешить их, то… — мастер запнулся, — То сложно предположить, что дальше станет со всем Элинором.

— Вы откажетесь от власти? — изумилась МоʼКаа.

— Да, — подтвердил Нао, — И в свою очередь надеюсь, что школа Западного Склона не откажется от своего мастера.

— Я от вас никогда не откажусь! — в сердцах выпалила МоʼКаа и, присев, схватила мастера за руку. Поняв, что её поведение выходит за рамки приличия, она так же быстро отдёрнула её, — Я пойду за вами, куда скажете! Думаю, как и прочие ученики.

— На север.

— Что? — переспросила ученица, хотя прекрасно слышала сказанное наставником.

— Очень скоро мы отправимся на север. Это необходимо. И я хочу, чтобы ты собрала верных людей, которые, как и ты, не оставят меня, что бы ни случилось. Я говорю не о всей школе, хотя бы о дюжине людей.

— Я сделаю, сделаю, — с трепетом повторяла МоʼКаа, думая про себя, что шестое чувство не обманывало её, и вот теперь, совсем скоро, всё должно разрешиться.

— Никому ни слова про север, — уточнил Нао, — Пока мне просто нужно несколько людей, готовых в любой момент идти за мной.

— Я поняла вас! Это… всё связано с демонами и зимой?

— Это связано со всем, что сейчас происходит в Долине.

— Кто же будет править вместо вас? Опять Призрак?

Тут Нао засмеялся. Негромко, но было похоже, что искренне.

— Конечно, нет, — с улыбкой, но уже какой-то грустной, ответил он, — Я говорю не о том, кто сможет заменить меня на время, а о том, кто готов взвалить бремя власти на себя.

— Значит, — тяжёлый комок подступил к горлу МоʼКаа, — Мы не вернёмся?

— Этого я не могу тебе сказать, ибо не знаю.

— Я поняла вас, мастер, и это никак не изменит моего решения, — клятвенно заверила МоʼКаа. И правда, разве у неё теперь был выбор? — И всё же, кому вы хотите передать власть?

— Уже передал. Итошин ДоʼЭйве, капитан Чёрная Звезда и их товарищи.

— Почему они? — выбор показался ей странным.

— Всё это время они были в стороне и держали нейтралитет. Ну и… ДоʼЭйве, видимо, пользуется поддержкой императора. Признаюсь, я удивился этому, но теперь удивляюсь другому…

— Чему же? — продолжила МоʼКаа после того как пауза затянулась.

— Я не говорил никому, но при этом ДоʼЭйве знал, что я отдам ему фигурку филина.

«Сложно представить, что он прочитал это на вашем лице», — хотелось добавить МоʼКаа.

2

Она шла спать, как это ни странно, со спокойным сердцем. Ведь теперь, когда эта нарастающая неизвестность лопнула, будущее, каким бы суровым оно ни выглядело, прояснилось. Север так север. Она могла только гордиться, что родилась именно в школе Западного Склона. Судьба дала ей шанс увидеть мир, при этом не превратив в изгоя или, того хуже, могильщика.

В поверьях улутау, могильщики — тёмные души, расставшиеся с телом, но не принявшие иную, высшую форму из-за земных прегрешений. Другими словами, души грешные. Ведь душа человека никогда не умирает, просто обретает иную форму. Потому великий Тау завещал так много времени уделять медитации и совершенствованию духа. А улутау, отвергнувшие учения, становились изгоями. Часто они спускались по Небесной Лестнице, реже уходили в горы и жили отшельниками. Добровольно.

Иначе обстояли дела с преступниками — ворами, обманщиками или насильниками и убийцами. Суда и казней у улутау никогда не было, и подобным людям делали татуировки на лице, чтобы более ни одна школа не смогла принять такого человека. Далее изгои либо уходили на большую землю, либо скрывались в горах до самой смерти. Тех, кто не смог до конца жизни вновь вступить на путь Тау, ожидала страшная кара: их души навсегда оставались на земле. Могильщики не встречались близ селений. Зато высоко в горах — это смерть для заплутавшего путника.

А что станет с моей душой после смерти? Если я сгину где-нибудь в снегах севера? Я же не отвергла учение! И что будет с другими? С изгоями? С Реймо? С… моим отцом? Со всеми прочими народами? Их души останутся неприкаянными?

3

Глухие удары заставили её прервать ход мыслей. Они доносились из противоположного крыла большого дома улутау, иногда называемого ратушей. Хотя с ратушами иных городов имелось мало схожего. Помимо комнат мастера Нао и его приближённых, к числу которых относилась МоʼКаа, здесь имелись большой и малый залы Совета, зал для медитаций, зал для тренировок и секретная оружейная. На трёх возвышающихся башенках всегда дежурили лучники, охраняя первых лиц Рейхана.

МоʼКаа уже понимала, что звуки доносятся из зала для тренировок. Но кто за полночь решил практиковаться в воинском искусстве? Вряд ли улутау. С дисциплиной у горного народа всегда было строго. Ага, ага! Мастер Нао и ты сама — самые яркие подтверждения этой дисциплины.

В зале же она обнаружила того, кого ожидала увидеть меньше всего.

Реймо.

Тощий, костлявый Реймо, который несколько дней назад не мог стоять на ногах, сейчас увесистой палкой с самого себя ростом наносил точные удары по манекену.

— Присоединишься? — внезапно спросил он, не прерывая занятия.

— Тебе нужно отдыхать, — напомнила девушка, снова входя в образ сиделки.

Реймо резко остановился и обернулся. Он стоял, опираясь на палку, но стоял прямо и гордо. Никакого намёка на то, что совсем недавно он находился при смерти. Лишь небывалая худоба говорила о злоключениях этого человека.

— Мне нужно скорее вспомнить, кто я! — заявил он, — Занятия помогают. Думаю, скоро я буду готов.

— Готов к чему?

— Пойти с тобой.

— Куда? — МоʼКаа напряглась.

— Не знаю, — Реймо неловко улыбнулся, — Но ведь куда-то ты собралась.

Проклятье! Как вам это удаётся! Прочь из моей головы!

— Только не говори, что прочитал это по моему лицу! — вскипела МоʼКаа.

— А как иначе? — Реймо развёл руками, — Я же не умею читать мысли.

МоʼКаа развернулась и, не сказав ни слова, вышла из зала. Внутреннее спокойствие сменилось злостью на себя из-за вседоступности её мыслей.

Этой ночью она снова спала беспокойно.

4

Следующий день был ознаменован передачей власти Нао ДоʼЭйве. Со стороны — сущая нелепица, но железное спокойствие мастера убеждало в обратном. Все привыкли к тому, что он может решиться на неожиданный и, казалось бы, нелогичный шаг ради общей пользы, а пользу все смогли осознать очень быстро. Когда прибыл ДоʼЭйве с опытными воинами и когда в город вошли две сотни итошинов и несколько десятков гуаваров, Рейхан, ещё недавно находившийся на грани поражения, обрёл новую силу и веру.

А в тот момент, когда все уже были убеждены, что сражения сегодня не будет, дозорные принесли весть о наступлении ИʼДо и Доко.

Отряды были приведены в боевую готовность.

Очень скоро на тракте показались гости.

— Со мной, — показал ДоʼЭйве на трёх итошинов, — Мечи в землю, — воины демонстративно выполнили приказ, вонзив оружие в сугробы. МоʼКаа понравилась уверенность нового командира (правителем его пока трудно было назвать), а ещё более — его желание разрешить конфликт переговорами.

— Хочет ли кто-то из великих народов присоединиться? — ДоʼЭйве бегло оглядел площадь. МоʼКаа встретилась взглядом с Нао, и тот сделал лёгкий жест рукой, приглашая поучаствовать. Она примкнула к ДоʼЭйве и его итошинам. Вместе с ней Чёрная Звезда и джунит Кияр.

На противоположной стороне, похоже, заметили благородный жест и так же демонстративно воткнули оружие в снег трое. После чего начали сближение. Даже издалека можно было догадаться, что это ИʼДо (посредине), Доко и Риосский Кот.

Когда же друг до друга оставалось всего несколько шагов, МоʼКаа стала изучать эмоции на лицах противников. ИʼДо и Доко были абсолютно спокойными, а вот Кот, всегда беспечный и весёлый капитан Риосский Кот, выглядел свирепо, сущая ярость читалась на его лице.

— Плавник тебе в бок, Звезда! Какой гуавы ты здесь творишь! Против своих решила?! — начал тот издалека.

— Я не поднимала меча на гуавара!

— Заткни щупальцем рот! Это саботаж, пиратство! Какие города ещё осталось захватить?!

— Ага, моржовой костью поперхнись, глава гильдии Наёмников! Сначала на себя посмотри, а потом поучи меня мирной жизни!

— Вон из моей команды! — взревел Кот.

— Да я давно уже не в ней! Катись кубарем к гуаве в задницу!

— Замолчи, — тихо, но властно сказал ДоʼЭйве, подав знак рукой.

Звезда послушалась, и, как ни странно, замолчал и Кот.

ДоʼЭйве и ИʼДо уже находились на расстоянии шага.

Невероятная игра эмоций на их лицах увлекла МоʼКаа так, что она забыла, где находится. Ей уже не было дела до того, как Реймо и Нао прочли её мысли. Её увлекли эмоции чужие. Было понятно, что ни ИʼДо, ни ДоʼЭйве не хотели оказаться противниками друг друга, но вышло именно так. Теперь каждый должен был идти по собственному пути до конца.

— Решил примкнуть к мудрому мастеру? — спросил ИʼДо с некоторой издёвкой.

— Я всего лишь исполняю волю своего повелителя, — ДоʼЭйве пытался держаться ровно, но той уверенности, что была в нём несколько мгновений назад, уже не было. Он вытащил грамоту и показал её ИʼДо.

— Всё-таки твоего правителя? — спросил отступник.

— Моего. Правителя нашего народа. Но не твоего, ИʼДо.

— Что же ты предлагаешь мне?

— Сдаться, — к ДоʼЭйве возвращалась уверенность, — Сдаться и сохранить жизнь своим молодым сторонникам. Не делай отступниками ещё и их.

— Они вольны выбирать свой путь, — теперь уже слова с трудом давались ИʼДо.

— А ты волен направлять их. И обязан отвечать, если взял на себя ответственность быть командиром.

— Теперь командир — ты. Знаешь, что я хочу тебе пожелать, ДоʼЭйве? Найди себе хорошего ученика, постарайся обучить его, вложив свою душу…

— Я постараюсь не врать ему.

ИʼДо лишь развёл руками, мол, правда твоя.

— Ты хочешь сдаться? — Доко посмотрел на ИʼДо округлившимся глазами.

— А разве есть выбор? — внезапно встряла в разговор Чёрная Звезда.

В этот момент Риосский Кот, который и так тяжело дышал, с трудом сдерживая себя, сделал выпад вперёд с криком:

— Да кто тебе, портовой крысе, слово давал?!

Договорить он не успел. Сабля Чёрной Звезды полетела вперёд на Кота, но тот молниеносно парировал удар.

— Пиратка! — крикнул он, — Ты первой подняла оружие!

А дальше заплясала целая вереница искр, что разлетались в стороны, едва один клинок налетал на другой. МоʼКаа видела, как со стороны противника уже ринулись вперёд воины с обнажёнными мечами. Она обернулась, а там — союзники Рейхана последовали примеру оппонентов.

Что теперь делать мне? Она пришла на переговоры без оружия, как и ДоʼЭйве, Кияр. Похоже, как ИʼДо и Доко. Но у гуаваров о переговорах, кажется, было своё представление. И показательное вонзание клинков в снег для них ничего не означало.

— Прекратить! — приказал ДоʼЭйве, — Немедленно прекратить! — но его не слушали. ИʼДо картинно сложил руки на груди и усмехнулся.

ДоʼЭйве оскорбился. Глаза его налились красным, он сунул руку в карман, а затем поднял над головой… деревянную фигурку чёрного филина.

Сердце МоʼКаа замерло. Она помнила, какая сила сокрыта внутри…

Глава 16. Марш тавров

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолётное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты.

Из сборника стихотворений Доколмо-Леяма

«Воспоминания об Айдуэн — 3»,

531 г. VI эпохи, Месяц Улитки

1

Только Айдуэн, только её светлый образ, её голос, её незримая забота придавали Доко сил. Каждый раз, когда он терялся, когда не знал, как поступить, она являлась ему и указывала путь. Точнее, не указывала, а подсказывала. Помогала найти этот путь самому. Она научила его нескольким главным вещам. Во-первых, слушать своё сердце. Во-вторых, идти к заданной цели невзирая ни на что. Никогда не сдаваться. В-третьих, не сомневаться в идеалах, которым он следует.

Как можно усомниться в идеалах, если главный идеал и есть великая Айдуэн, олицетворяющая высшую благодетель?

Только Доко после победы над нежитью, когда все беззаботно веселились, твёрдо знал, что война ещё не завершена. Да, наверное, тогда она только начиналась…

Фигурка филина оставалась у Нао, и это тревожило Доко больше всего. Мастер улутау присвоил себе то, что ему никогда не принадлежало. Да и вообще, разве может кто-либо стать в одночасье хозяином судьбы другого человека? Ребёнка? Он вопрошал верных тавров, те соглашались, что ни у кого подобного права быть не должно.

Даже Айдуэн, Светлая Богиня, лишь направляет людей к свету, показывает им красоту, истину, но никогда не решает ничего за них! А мастер — наверняка самозванец — решил, что может использовать силу фигурки в своих целях! Но он пользуется не своей силой, а силой другого человека! Шестипалого, но человека!

Освободись тот из плена — быть ему великим! Элинор получит нового покровителя, а Айдуэн — могучего помощника… Может быть, тогда прекратятся все войны, все распри, и люди наконец-то заживут счастливо…

Пусть многие считают, что шестипалые опасны. Но… разве опасна Айдуэн?! Светлая, добрая богиня! Самое прекрасное, что есть на земле!

Опасной её считают только непросвещённые дикие ведичи! Не те, кто покинул Докол-Мо — например, клан Адэйэ-Виномес. Они ведь сами пришли к выводу, что шестипалые совершенно иные. Пожалуй, когда всё закончится, стоит пригласить их в Священную Рощу, это наверняка положит конец вечному противостоянию двух народов. Айдуэн возлюбят все!

И каждый будет рад другому!

Скоро весь Элинор поверит в Богиню и полюбит её! Иного пути нет…

Мир должен измениться.

2

Так думал Доко.

Но фигурка продолжала оставаться у Нао.

Не слишком хорошо складывались дела в Конолваре. Аратан-Ко, воспользовавшись предательством тюремщиков, бежал из заточения, собрал верных людей и закрыл ворота в город. Это случилось в отсутствии Доко. Клану Справедливость пришлось возвращаться в Оплот. Потянулись туда и многие люди, несмотря на то что крепость не была приспособлена для мирной жизни, а являлась только военным укреплением. С приходом холодов пришлось рыть землянки и строить ветхие лачуги. Но Доко просто не мог отказать обездоленным людям.

Беды продолжали терзать Долину. Помимо Конолвара закрыл ворота Ивет. Подливал масла в огонь Кот со своими наёмниками. А бывший удоган И’До хотел также заполучить фигурку для того, чтобы её уничтожить.

Хорошо, что с И’До удалось договориться. В глубине души Доко никогда не сомневался в благородстве северного товарища. Они сошлись на том, что судьбу брата Филина должны решать все жители Долины, все народы Элинора. Сейчас же было важно одолеть Нао для того, чтобы он не смог воспользоваться силой шестипалого, а после защитить Долину от демонов. Союз Доко и И’До обещал ознаменовать новую эпоху и положить конец бессмысленной войне.

Только что делать, если народ пожелает уничтожить фигурку так же, как хотел ИʼДо? Будет ли это справедливо?

Естественно, нет!

Получалось, что в этом случае Доко должен был либо нарушить слово, данное И’До, либо допустить гибель невинного шестипалого младенца…

Но сомнения рассеялись быстро. Всё — вера! Да, именно искренняя вера в светлую Айдуэн вновь придала Доко сил. Он понял, что в любом случае сможет убедить прочих долинцев в том, что уничтожать фигурку нельзя.

Народы Элинора прислушаются к голосу разума! Я знаю это!

И дело оставалось за малым — взять Рейхан.

3

Из Оплота Справедливости выступило меньше двух сотен человек. Зато это были самые крепкие, быстрые и выносливые тавры. Сегодня Доко нуждался в силе и стремительности. Он возглавил передовой отряд. Лаоваль взял себе центральное звено. Перилиям-Номедос, командир всех пехотинцев, повёл арьергард. Правда, Доко предупредил, что если бой произойдёт на открытой местности перед Рейханом, то он встанет в центр, Лаоваль уйдёт на правый фланг, а Перилиям — на левый. Двигаться же по лесным трактам можно было только небольшими группами. Также было решено отказаться от шумных лосиных повозок.

У форпоста на Тракте Мертвецов были к полудню, как и условились. Но оказалось, что задержись тавры немного, И’До, который ошибся и пришёл раньше, пришлось бы худо. Добровольцы гуавары и часть итошинов в самый разгар битвы предали своего командира и даже попытались пленить, но звуки таврских рогов и горнов отпугнули предателей. Вместе с защитниками форпоста они отступили в Рейхан.

Измена, которую И’До так и не смог объяснить (конечно же, итошинов, не гуаваров), рушила все планы. Стало ясно, что Рейхан будет готов к атаке. Эффект внезапности пропал. Да и силы коалиции Нао должны были возрасти с поступлением новых воинов. Отступление в данный момент означало локальную победу мастера, а значит, затягивание войны на долгие сроки. В условиях зимы, пришедших туманов и угрозы со стороны демона, это выглядело полной катастрофой.

— Доко, друг, поверь, — начал ИʼДо тоном, полным безнадёжности, — Мы не сможем им противостоять. Лучшие воины империи…

— …Нет! Это ты поверь, друг! — Доко понимал опустошённость ИʼДо и хотел привести его в чувство, снова заставить поверить в собственные силы. Он взял его за плечи и посмотрел ему в глаза, — Мы сможем им противостоять: быстротой, стойкостью и железной волей! У тебя осталось мало людей, но теперь ты уверен, что они пойдут за тобой до конца! Не бросят в беде! Не дрогнут!

— Тактически это безумие! — огрызнулся ИʼДо.

— А может быть, они нас и не ждут! — настаивал Доко, — Так и думают, что мы отступим. Но одна, одна молниеносная атака — и преимущество снова будет нашим. Чем дольше мы спорим, тем больше времени у них!

— Ты делаешь ставку только на это? Только на призрачный шанс? — итошин продолжал сомневаться.

Нет, не только на призрачный шанс!

Но объяснить этого ИʼДо Доко просто не мог. Голос Светлой Богини, а не скорейшее желание навязать бой, гнал его вперёд. Нового плана у Доко не было. Но был сигнал. Сигнал к тому, что действовать нужно немедленно! А поймёт ли это чужеземец, северянин, который вырос на одних приказах?

Слушай своё сердце, Идо! Неужели сомнения сделали тебя робким и нерешительным? Тебе не понять… Никогда не понять, что значит её голос… Просто поверь!

— Командир! — окликнул его Лаоваль.

Доко обернулся и понял, что сильно увлёкся спором. Он пропустил прибытие интересных гостей: большой группы гуаваров, которую возглавлял сам Риосский Кот.

— Я, конечно, понимаю, — начал тот, — Что вам посреди этих снегов и сгнивших укреплений захотелось мило пообщаться, но, может быть, уделите мне внимание? — тон его был, как всегда, насмешливым. Но в этот раз не в меру агрессивным.

— Может быть, ты объяснишь, — парировал ИʼДо, — Почему посланные тобой добровольцы атакуют в спину?

— Посланные мной? — Кот сплюнул в снег, — Ага, весь вечер наставления давал и натравливал. Наверное, ещё и расписку от меня показали. Я смотрю, в тебе опять проснулся деревенский простофиля. Любой шушере с большой дороги доверишься!

ИʼДо покраснел и злобно выругался себе под нос. Его трясло от злости. Как бы Доко ни относился к Коту, сейчас капитан был прав, хотя доказывал свою правоту в резкой форме, ещё больше раздражая ИʼДо, который и так пострадал за своё легковерие.

— Ладно, мне бы с вами прогуляться да найти одного человечка, что в будущем кормом для гуав, вероятно, станет.

Мне бы с вами прогуляться! Куда? До Рейхана, конечно же!

Судьба (и понятное дело, Кто судьбу эту ведёт) послала Доко невероятный подарок. Кот и его гуавары были не просто усилением войска.

Они те, кто окончательно разрешит сомнения ИʼДо!

Наконец, тот вытащил из ножен меч и скомандовал.

— Идём на Рейхан! Прямо сейчас! Каждый итошин волен вернуться в Далаал либо пойти со мной до конца.

— Мы с тобой, ИʼДо! С тобой! — начали подбадривать его люди.

— За Элинор! За Долину Предков! — провозгласил командир итошинов.

— За Элинор! За Долину Предков! — вторили его воины.

— За Айдуэн! За Справедливость! За мир! — прогремел басом Доко.

— За Айдуэн! За Справедливость! За мир! — ответили тавры куда более громко и весело, нежели северяне. Это придало уверенности.

4

Стремительной атаки не вышло. Их всё же ждали.

Перед Рейханом чёрной шеренгой выстроилось войско подданных императора, чуть дальше джуниты и улутау. В самом центре расположился некогда лучший ученик И’До До’Эйве. Он предложил противоборствующим итошинам сблизиться для мирных переговоров, демонстративно воткнув меч в снег. Его воины последовали примеру нового командира.

И«До попросил Доко не вмешиваться. Смело, без оружия, он пошёл вперёд. Доко и Кот двинулись следом.

После короткой перепалки Кота и Чёрной Звезды состоялся разговор И’До и До’Эйве. Последний продемонстрировал указ императора, объявил И’До предателем и приказал сдаться.

Он приводил всё новые и новые доводы, взывал к долгу и чести, что-то говорил про своего господина, пытался наречь отступниками всех сторонников ИʼДо… Тот, казалось, вот-вот дрогнет. Нет, это был явно не тот железный, непреклонный ИʼДо, которого Доко встретил полгода назад!

— Ты готов сдаться? — не удержался тавр. Но союзник-итошин не ответил.

Доко не знал, что делать.

Можно было пойти в стремительную атаку. Прямо сейчас. Но поведение ИʼДо вызывало ой какие сомнения. Будут ли бойцы тверды и надёжны, когда их лидер сломлен? Похоже, битва, ещё не начавшись, уже была проиграна.

Оставалось одно: развернуть тавров и возвращаться в Оплот побеждёнными.

Но как же сигнал? Как же её голос? Ведь он направлял меня!

Доко закрыл глаза и попытался вновь услышать богиню. Он представил лес Нанол-Мо, Священную Рощу… Пение птиц… Лёгкий шелест ветвей… Он знал, что даже сейчас, когда Элинор захватила лютая стужа, в родном лесу светло и приятно, деревья по-прежнему одеты в зелёное, а солнце светит так же ярко…

Борись до конца!

Хотел ли он сейчас это услышать или услышал в действительности, уже не имело значения. Доко пришлось открыть глаза, ибо прямо перед ним в опасной пляске сошлись сабли Чёрной Звезды и Риосского Кота. Похоже, все обиды, что капитан и его бывшая помощница копили друг на друга несколько лет, разом выплеснулись наружу. Такой откровенной ярости в конфликте двух гуаваров Доко ни разу не наблюдал.

Тут До’Эйве неожиданно поднял над головой… фигурку чёрного филина!

Доко уже не слышал, что говорил молодой итошин, к чему он призывал. В ушах звенело лишь чёткое «Борись до конца!» Быстрыми, широкими шагами он подбежал к До’Эйве и с силой зарядил ему кулаком по челюсти. Оглушённый командир итошинов упал. Доко моментально подхватил фигурку. В это время стремглав примчавшиеся итошины И’До обступили своего командира в кольцо и повели в сторону тавров. Подоспевшие к месту недавних переговоров северяне, верные императору, замешкались. У них был приказ арестовать И’До — понял Доко. Но что делать с остальными, они не знали. Нужен был приказ лидера. А лидер лишился дара речи, пускай на несколько секунд.

Чёрная Звезда подала какой-то тревожный сигнал, махнув рукой. В стороне, с небольшого холма раздался хлопок. Доко повернул голову и увидел, как в его сторону летит огненный ком. Фтабар! По нему и его товарищам дали залп из страшного оружия механиков. Снаряд отклонился по дуге и, не долетев до Доко несколько шагов, разорвался рядом с джунитским командиром. Ещё немного — и тот мог бы попрощаться с жизнью. В итоге он просто оказался объят докатившимися сполохами пламени. Джунит завизжал и сразу же бросился в снег, пытаясь потушить горящую одежду. Среди бойцов противника покатился недовольный гвалт.

Доко вместе с фигуркой и спасённым И’До уже вернулся к своим товарищам.

— В Оплот, — скомандовал он, — Возвращаемся в Оплот!

Он находился на грани поражения. Но, как и во все времена, Её голос, Её образ, Её величие даровало необходимые силы для продолжения борьбы. Ничего ещё не было потеряно!

Доко уходил победителем.

Во славу светлой Айдуэн!

Глава 17. Зов из недр

Пляшут тени на стене —

Ничего не страшно мне.

Лестница пускай крута,

Пусть опасна темнота, —

Всё равно подземный путь

Приведёт куда-нибудь…

Эльмосад Кэсабатаид-анас Самин, писатель-сказочник,

«Легенда о пропавшей девочке», 499 г. VI эпохи.

1

Удар, ещё удар!

Оборот через себя. Шест уходит вперёд. Кувырок. Разворот. Удар с плеча.

Реймо испытывал искреннюю радость от каждой новой тренировки. Он чувствовал, как силы возвращаются к нему. Физические упражнения ничуть не утомляли. Напротив, давали новую энергию, заставляли поверить, что он скоро будет готов продолжить свои поиски!

Осталось лишь вспомнить, что я искал…

Маленькие фрагменты сложной мозаики никак не хотели складываться в один целостный узор. Реймо был уверен, что каких-то важных деталей в этом узоре до сих не хватает.

Может быть, поэтому пока и не складывается?

Выходило следующее.

Реймо — урождённый улутау. До определённого момента жизни он вёл обычную жизнь ученика одной из школ. Он был явно способным, отличался здоровьем, силой тела и духа.

Иначе бы я не выжил в подземельях.

Далее что-то заставило Реймо встать на путь… Изгоя? Отшельника?

Да, он покинул Небесное Плато, но, вполне возможно, не по собственной инициативе.

Он точно знал, что имел разговор с ино-то. Выходит, либо Светлейший отправил его в это путешествие, либо Реймо сам что-то узнал и попросил у ино-то благословения на поиски.

Реймо знал Нао, в этом сомнений не было. Отголоски памяти не могли подводить. Но насколько хорошо знал?

Мастер утверждал обратное, но он ведь вполне мог лгать. А мог быть и честен… Противоречий здесь не было. Например, Реймо заочно знал Нао, а мастер его — нет.

Однако повышенный интерес со стороны правителя Долины к его, Реймо, персоне говорил о том, что первый всё-таки чего-то недоговаривает.

Реймо понял это, общаясь с прочими улутау — с той же МоʼКаа, её сестрой СаʼИ, учениками школы Западного Склона. Нао был интересен каждый его шаг!

Особую неприязнь у Реймо вызывал Призрак. Вот кто настоящий изгой! Тот был похож на хищника, готового наброситься на Реймо, чтобы отнять у него…

Что? Что отнять?

Да, в пещерах Боникума он нашёл нечто важное. Какой-то предмет. Артефакт. И… наверное, снова потерял его. Однако древняя магия таинственного предмета была настолько сильной, что Реймо чувствовал его почти рядом. Знал, что реликвия покинула проклятые пещеры. Свою уверенность он объяснить не мог. Но знал, что здесь не может быть и тени самообмана. Отныне им руководили какие-то иные необъяснимые силы.

Если связь с артефактом была установлена, его следовало непременно найти. Как? Реймо пока не знал.

Были ли ещё зацепки, новые части мозаики? Наверное, да.

Он помнил библиотеку Токаны. Книги, фрески… Одна фреска (или гравюра, или иллюстрация) хорошо сохранилась в его памяти. Это была грубая схема, на которой квадратами были обозначены некие предметы, а над ними прочерчены волнистые линии.