Бесплатный фрагмент - Эхо вдохновений

Эхо вдохновения. Книга вторая. 2008—2019

Времена года

Зима. Воскресное утро

Озябший сон разнежился в перинах.

Звенит хрустальным кружевом стекло.

За ним снежок танцует балериной.

Рассветом мёрзлым небо протекло

в моё окно.

                Под властью дрёмы вялой,

свернусь в калачик, словно спящий кот,

и, как щитом, закроюсь одеялом

от вечных, изнуряющих забот.

Почувствую — мир снова чист

                и светел.

Взметнутся мысли выше облаков…

Мне кажется, сейчас на всей планете

есть только я

                и тишина снегов.

И солнце, что ласкает алью крыши,

и пудра сладкая заиненных ветвей,

и шёпот сонных улиц, еле слышный,

и, очарованный прозрачностью своей,

притихший парк.

                Над белою рекою

зевают чёрными подъездами дома.

То ворожит волшебница зима.

Воскресный день…

                Блаженство и покой.

Зимний лес

Солнце в небе полусонно

Над ветвями вдаль плывёт.

Лес хрустальный полон звона:

Снег скрипит, сверкает лёд.

От мороза воздух колок,

Но прозрачен, как стекло.

Хвойных не боясь иголок,

Облако на ель легло.

Распластались тени сеткой,

Пни страдают о былом.

Снегири на белых ветках

Перья чистят под крылом…

Где-то — тёплые избушки.

В них уютно, как в раю.

Я же — выйду на опушку

И, любуясь, постою.

Поле — белая сорочка.

Небеса, как день, ясны.

В почках спрятались листочки

В ожидании весны.

***

Душа — словно поле бескрайнее.

Белое, снежное поле.

Дорогой местами изранено,

Где-то чернеет от боли.

А где-то и вовсе встревожено

Вьюгой, завившейся вязью.

А где-то душа низложена —

Пеплом просыпана наземь.

Но вьюга, что кружит неистово,

Стихнет по божьей воле.

И снова душа — чистое,

Белое, снежное поле.

Снежинки

поэма в японском стиле

I

Хрустят снежинки

под моими ногами.

Больно снежинкам.

II

Стонут снежинки.

Но я слышу музыку

при каждом шаге.

III

Скрипят мои дни

под ногами времени…

Тают снежинки.

Поцелуй снежинки

Снежинка с неба падала

С ресничками хрустальными,

Спешила мир порадовать

Своей девичьей тайною.

Всем сердцем полюбился ей

Юнец с щекою гладкою.

На шею села, чтоб сильней

Зацеловать украдкою.

Но вскрикнул парень: «Холодно!

Болеть я не планирую!»

Махнул рукой за воротом,

Снежинку тем травмируя.

— За что такая кара ей? —

Спросила вьюга шибкая.

Увы, не стали парою

Парнишка со снежинкою.

***

Убели мою душу,

Снег.

Я законов не рушил,

Нет.

Просто вспомнил: весна,

Май.

И садов белизна —

Рай!

И беспечных веселий

Угар,

И туманный над сёлами

Пар.

И сиянье в ночи

Глаз…

Что смогло разлучить

Нас?

Ведь законов не рушили,

Нет.

Просто выпал на душу нам

Снег.

***

Как последний вор,

я украду частицу

твоей бессмертной,

безмерно лучезарной души

и, как последний грешник,

буду целовать её

нежными строчками

своих стихов.

В полночных мечтах

я поселю кусочек

твоей белоснежной души

в доме, где живут ангелы,

и однажды на рассвете

ты подлетишь ко мне мягкой

пушистой снежинкой

и скажешь: «Здравствуй».

И мы будем гулять

по тихим аллеям

небесного парка,

грея друг другу тонкие

прозрачные руки…

Но об этом

никто

и никогда

не узнает,

потому что

этого

никогда

не случится.

***

Кто сказал,

что вселенная расширяется?

Физики? Что они понимают!

Наша вселенная не расширяется,

а наоборот — сужается.

Особенно зимой.

Во время морозов

она усыхает и скукоживается

до размеров нашей комнаты,

и всё, что есть за пределами

четырех стен — вакуум,

бесконечный ледяной космос,

пустота цвета снега.

Из всех планет и звёзд

остается лишь маленький

кусочек солнца —

огонёк в нашем очаге.

Он отражается в твоих глазах

мерцанием жизни,

и ни один физик

не сможет объяснить

этого чуда.

Зимняя спячка поездов

Зимний вечер. По старой привычке,

Над вокзалом мерцает звезда.

У перрона — дрожат электрички,

И зубами стучат поезда.

Замерзают пустые составы —

Нет ни шубок у них, ни мехов.

Сцепок зябкие прячут суставы

Под пушистые шапки снегов.

Засыпает в ночи перегоны

Белым сахаром ветреных вьюг.

Засыпают устало вагоны,

Но во сне — убегают на юг.

Им приснятся дорожные песни,

Добрый смех и друзей голоса.

Горный воздух, микстуры полезней,

И блестящей реки полоса.

Тепловозу не многое надо —

Путь-дорожка денёчка на три.

А вагоны и меньшему рады —

Лишь бы люди сидели внутри.

Только люди — укрылись под крышей:

Не в почете сейчас марш-броски.

Чтоб не мёрзнуть, в ладошки всё дышат,

Шерстяные готовят носки.

Не хотят покидать свои норки,

Не желают морозить носы,

И не верят, что где-то, за горкой,

Пляшет солнце на каплях росы.

Оттого и грустят электрички.

Оттого и грустят поезда…

Зимний вечер. По старой привычке,

Над вокзалом погасла звезда.

***

Озябшая луна вцепилась в небо,

А ночь черна как бархат, как смола.

Пурга все звёзды начисто смела,

Лохмотья туч кривляются нелепо,

И скрюченные ветви говорят

О том, что мир морозами объят.

Не дай вам бог остаться без приюта

В такую ночь, когда зима, ворча,

Колючек снежных достаёт колчан

И метко целит в шею ветром лютым,

Дерёт за уши и вгоняет в дрожь,

А на усах и бороде — ледышек брошь.

Становится понятно: счастье — это

Не звон монет, не почести, не власть,

Не слава, не могущество, не страсть,

Которая ведёт к плодам запретным.

Нет! Счастье — это тёплая постель,

Когда за окнами свирепствует метель.

Чего боятся черти. Святочный мотив

Ударит вьюга. Двор заледенеет.

Снежинки в поле бросят якоря.

Покажется, что в мире нет длиннее

Ночных минут в начале января.

В избе темно. Лишь свет луны из окон

Квадратом тусклым стены серебрит.

И Млечного Пути межзвёздный локон,

Рассыпавшись, над сёлами парит.

Трещат дрова. Собака где-то лает.

Сельчане захмелевшие галдят.

В такое время девушки гадают,

А ведьмы — на метле летать хотят.

Лишь в этот час вся сказочная нечисть

Слетается на праздник в центр села.

Ведь человек, от лютой стужи прячась,

Не совершит сегодня много зла…

Снежные войны

Лучом прожектор небо сшил,

Опять бомбёжки вой…

А не пора ли нам решить

Проблему вечных войн?

Настроить снежных крепостей

И налепить снежков —

Кипят сраженья всех мастей!

Всем жарко и смешно.

Не слышно плача матерей

Над прахом сыновей.

Никто не гибнет, но, поверь,

Бывает здоровей.

Метнул снежок иной храбрец

В противника… Бог мой!

Но снегом раненный боец

Живым пришёл домой.

Вернулся с битвы «ветеран»,

Пальтишко снял с плеча.

Стряхнул следы от снежных ран,

Горячий выпил чай.

Кто был сражён — тот будет жить

И род продолжит свой…

Я думаю, пора решить

Проблему страшных войн.

Ледниковый период

А если весна не придёт?

А если зима станет вечной?

И вместо цветения — лёд

Нам всем до конца обеспечен?

Не будет клубиться парок

Из брюха уставшей котельной.

Друзья не зайдут на порог.

Покроется мехом всё тело.

Голодный, замёрзший сатир

Забудет про спорт и концерты.

Лишь печка в пещерах квартир

Культурным останется центром.

Не нужен ни банк, ни спортзал —

От голода станешь ты стройным.

Ничья не прольётся слеза —

Забудутся тяжбы и войны.

Последняя мебель сгорит.

И, кутаясь в клочья одежды,

Ты скажешь, что «жизнь — победит!»

Ведь как же прожить без надежды?

***

Замёрзли в часах даже стрелки.

Оконное зябнет стекло.

Ни шуба, ни баня, ни грелка

Твоё не заменят тепло.

Сердечко твоё, как лампадка,

Мерцает во мраке ночей.

И греет меня — вот загадка! —

Не хуже полсотни печей.

Прошу тебя, только не гасни.

Как звёздочка в небе, гори.

А утром — расскажет нам басни

Морозный румянец зари…

***

Звонкое солнце слепит снежной крошкой,

Шагом хрустит хрупкий наст.

Поземь над полем дрожит белой мошкой,

Скачет, скользит по зиме дикой кошкой

Лыжник — румян и вихраст.

Тонут в бездонных сугробах мальчишки,

Девочки — в шапочках с мехом.

Смяты тетрадки, заброшены книжки;

Дней беззаботных шальные излишки

Льются подстуженным смехом.

Воткнуты в шею мороза колючки,

Словно сосулька — нос.

Вьюга — метели послушная внучка,

Тянет ко мне ледянющие ручки…

Ух! Еле ноги унёс!

История лыжника

Я лыжи полюбил,

признаюсь вам, не сразу.

Не сразу полюбил

скольжения полёт.

Никак понять не мог

невинный детский разум

Зачем к ноге доска,

когда бежишь вперёд?

Мне тренер говорил:

«Отталкивайся резче!»

«Здоровье укрепляй!» —

твердила мне родня.

А я всем возражал:

«Ходить ногами — легче!»

Но бегу посвящал

всё утро и полдня.

Я падал. Я вставал.

                Вставал и падал снова.

Я с горки прямиком

                летел в колючий куст.

Но тело закалял

                такой режим суровый.

Я бегал. Я взрослел.

                И стал входить во вкус.

А что, дорогу в жизни

                мне выбирать не надо:

Дорогу мне укажет

                двуствольная лыжня.

Вокруг меня картины

                заснеженного сада.

Красивый и здоровый

                бегу куда-то я.

А надо мною — солнце!

                И розовое небо!

И розовые дали

                алмазами горят.

Ногой — туда-сюда —

                скольжу, подобен Фебу,

И лыжницы румяные

                горячий дарят взгляд.

Я радовался долго.

                Но время — тоже лыжник:

Всё чаще обгоняет,

                мой пьедестал круша.

И вот уже другой

                в костюме ярко-рыжем

На пластике скользит,

                держа коньковый шаг.

И вот уже ему

                горит закатом небо,

И для него теперь —

                алмазов яркий свет.

Теперь, увы, не я,

                а он подобен Фебу,

И лыжницы не мне —

                ему глядят вослед.

Я бегать перестал.

                Читаю каждый вечер.

Порою зимним лесом

                любуюсь из окон.

«Ни торжество побед,

                ни боль утрат — не вечны» —

Сказал Екклесиаст.

                Такой вот, блин, закон!

Правосудие летающего лыжника

Любое падение — безнравственно!!!
цитата философа

Строение леса выше

И спуск нескончаемо длинный.

Промчался ракетою лыжник —

Он прыгает смело с трамплина.

Он ввысь воспаряет, как птица,

Носки своих лыж в небо вперив.

Ему бы пора приземлиться,

Но тренер сказал ему перед:

— Безнравственно, слышишь, паденье!

Не смей возвращаться на землю,

Когда в голове твоей — деньги,

И прочие страсти не дремлют.

И внемлет напутствию лыжник,

Забыв про интриги и плутни.

Взмывает всё выше и выше.

Теперь он — ещё один спутник.

А если где грех происходит,

То лыжник уходит с орбиты,

И палками суд производит,

И грешник лежит, весь побитый…

Коньки

По жизни — словно на коньках:

Чуть перевесит что — и… Ах!

Всех восхищает наш полёт

Вниз головой на скользкий лёд.

Ушиблись больно — поднялись

И мыслью устремились ввысь.

Летим, от радости визжим…

Хлоп! Снова на спине лежим.

Так и проходят наши дни:

Кругом — падения одни

С вершин успехов и побед

На тонкий лёд житейских бед.

Чего же ты хотел, браток?

По сути, жизнь — сплошной каток:

Изведал над коньками власть,

Так будь готов теперь упасть.

О пользе бани

Жизнь, что зебра — вся в полоску:

Чёрный — бездна, белый — рай.

То прибавит будням лоска,

То толкнёт на самый край.

Утром — прыгаем от счастья,

Вечером — желаем выть.

Всё сменилось в одночасье!

Что же делать? Как же быть?

Если хочешь отрешиться

От житейской суеты,

Должен в бане ты закрыться —

В царстве пара и воды.

Там, как в жизни: чуть пригреет

Сразу же бросает в лёд.

То душа от зноя млеет,

То её морозцем бьёт.

Веник с кожи выбьет искры,

Капли пота, что хрусталь!

Зазвенит спина, вся в брызгах,

Закалится дух, как сталь.

Пусть судьба, как поле брани,

Чистый дух — не сокрушить!

Люди, приходите в баню,

С «лёгким паром» легче жить.

Как я нырял в прорубь

Пришлось мне прыгнуть в прорубь как-то раз…

Сподвиг меня к тому «духовный гуру» —

Работник бани с крестиком нательным,

Поющий мантры Васудеве Кришне

И льющий в печь березовый настой —

Языческому божеству подарок.

«Ныряй! Да с головой» — сказал он мне:

«Представь, что погружаешься ты в Бога.

Не важно, как его зовут — имен не счесть! —

Ты просто верь и ничего не бойся»

Не бойся!? Я, простите, не пингвин

И мне в обычной жизни ни к чему

Ожоги тела минус третьей степени!

Пытался я сбежать, но… не успел —

Меня столкнули в ледяную воду…

Дыхание… Вы жили без дыхания?

Оно исчезло. Тело растворилось

В квадрате черном Вечного Малевича.

Взорвалось «Я». Бессмертный наблюдатель —

Моя душа — испуганно взирала

На дивный мир, где быть еще мне рано,

И где меня, пока, никто не ждет.

И — слава Богу! Красные насосы

В животное мое всосали воздух.

С дыханием в меня вернулась жизнь,

И я воскрес. Но тело — не вернулось:

Оно знакомилось с промерзшею землею,

Лопаткой пятки разгребая снег

И стеклами зрачков вбирая дали.

А мозг спинной скомандовал: «В парилку!»

И там, калачиком свернувшись поудобней,

Как в материнском теплом животе,

Я грелся, обрастая новой плотью,

Чтоб снова в жизнь войти. И выпить квасу…

А кто сказал, что дважды не рождаются?

— А может быть и трижды?

— Может быть…

***

Что чувствует снег,

раздавленный пасмурным небом?

Расстрелянный вьюгой,

раскатанный валиком ветра

по мёртвой шершавой земле,

называемой «полем»,

но больше похожей

на брошенный с облака торт

с испорченным кремом,

засохшим цукатом,

и птичкой, свалившейся на бок

в застывший сироп

из грязи столетней,

покрывшейся корочкой льда.

Что чувствует снег,

увязший в морщинах проталин?

Что снится ему в этой белой забытой пустыне?

Какими мечтами бесплодную вечность заполнить?

А после, проснувшись, какое занятье найти?

Молиться морозам? Бояться, как смерти, весны?

И тело терять, растекаясь по чёрным канавам?

Что чувствует раненный снег

на исходе зимы?

Рассеются серые тучи, и ягода солнца

станцует, себя распаляя, на самом высоком,

на самом засыпанном сахарной пудрой сугробе,

и каждый зародыш зелёною ножкой забьётся

в скорлупки семян,

согретых в утробе планеты…

Да так уж ли важно теперь,

что чувствовал тающий снег,

когда напоил он собою цветущую Землю?

***

Весна… Снега раскисли.

Повсюду грязь и лужи.

Но Март теплом разбужен.

Порхают в небе мысли,

И стал неровен почерк,

И грусть куда-то делась,

А на ветвях пригрелась

Ватага липких почек.

Дрожит листок проросший

В предчувствии цветенья.

А рядом, мрачной тенью,

Свисает лист засохший.

Он помнит осень, зиму,

Грачей, летящих к югу,

Дожди, и злую вьюгу,

Мороз невыносимый.

Он знал, что не сорвётся

В порывах ветра резких,

Он жил мечтою дерзкой —

Увидеть снова солнце!

И вот — весна… Дождался!

Послушен вновь закону,

Слетел бедняга с кроны,

Лицом к земле прижался.

А солнце выше, выше.

А солнце всё теплее.

И плачут, и болеют

Серёжки льда под крышей…

Оптимист. Пессимист. Девушка

Оптимист:

Если посмотреть весной на солнце

Сквозь хрустальный ледопад сосулек,

Блеск твоей любви увидеть можно

И согреться под лучами счастья!

Если же на небе злые тучи

Омрачить посмеют вешний праздник,