Бесплатный фрагмент - Эгрегор. Абсолютное зло

Эгрегор. Абсолютное зло

Вместо эпиграфа

Что происходит снами,

Когда мы видим сны?

Художник Пиросмани

Выходит из стены.

Из рамок примитивных,

Из всякой суеты…

Булат Шалвович Окуджава. Песенка о художнике Пиросмани.

Набросок пролога

Пролог — существует как вступительная часть литературного произведения, которая предваряет общий смысл, сюжет или основные мотивы произведения. Он также может кратко излагать события, предшествующие основному действию. В отличие от предисловия, пролог всегда художествен.

В. А. Калашников. Большая советская энциклопедия.

Пролог

«Пушкин сидит у себя дома и думает: „Я гений, и ладно. Гоголь тоже гений. Но ведь и Толстой гений, и Достоевский, царствие ему небесное, гений. Когда же это кончится?“ Тут все и кончилось»

— Понимаешь, в этой миниатюре Хармсу удалось сформулировать некое универсальное свойство ГЕНИЯ, его пророческую сущность. На чем, кстати, наиболее внятно из современных философов, настаивал Бердяев, имевший мужество не только признать объективную уникальность (сиречь — избранность) ТАЛАНТА, но и определить его как нормативную составляющую религиозно-философской парадигмы Христианства. При этом ИЗБРАННОСТЬ у Бердяева понимается как способность ТВОРИТЬ, в отличие от Ницше, понимавшего ИЗБРАННОСТЬ, как право ПОДАВЛЯТЬ. И тут есть что-то глубоко ментальное. Способность творить дается Богом. Право подавлять узурпируется человеком. Пресловутое того же, «царствие ему небесное», Достоевского: «Тварь ли я дрожащая, или право имею». То есть, и в том и в другом случае, НЕРАВЕНСТВО определяется как некое фундаментальное свойство всего живого, «канонизированное» Самим Создателем. Отсюда следует, что декларация всеобщего равенства — одна из форм отрицания Бога, что и подтверждают потоки, пролитой во имя этого равенства, крови. Вопрос только в источнике: «Божественное» неравенство, талант — источник процветания, «человеческое» — первопричина кровавого хаоса. Что, кстати, парадоксальным образом, делает «человеческое» понимание неравенства, избранности, эквивалентным «всеобщему равенству». Даже название этому придумали — «диалектика».

Расположившаяся на гребне, покрытого яркой сочной зеленью, холма, крытая галерея, украшенная стилизованной под геральдику лепниной и мозаичными фресками в стиле арт-нуво, придавала пейзажу обаяние барочного декаданса, а коллоидная взвесь мелкой как пыль влаги — почти сюрреалистичное ощущение чистоты, свежести, каким-то странным образом не диссонируя, но образуя некое экзистенциальное единство, гармонию контраста. Это ощущение объективно передавалось, неторопливо прогуливающимся под сводами галереи, туристам, объединяя их в целостность, к которой совершенно неприменимо слово «толпа». Скорее общность, создающая свой «ментальный конденсат» — эгрегор праздности.

— Слушай, а что такое «ментальный конденсат»?

— Ну да. Поскольку неравенство — закон природы, всегда найдется кто-то, кто «равнее» остальных. Как лихо ты перешел от Хармса к Ницше и Бердяеву! Видишь ли, так мило озвученная тобой миниатюра, не имеет к «пророческому потенциалу» никакого отношения. В историческом контексте, современном Хармсу — это не более, чем констатация печального факта.

— Ты был бы прав, если бы мысль была высказана от первого лица. Но миниатюра многослойна, как «кубик Рубика». Указание на Пушкина, помимо нарочитого бытового примитивизма, и создает тот самый пророческий эффект.

Окончание фразы, как бумажный кораблик бурным потоком, оказалось поглощенным внезапно зазвучавшей из динамиков музыкой. И уже в следующее мгновение, нервную ткань увертюры Россини, с несколько театральной аффектацией и барочно-избыточным многоцветьем воплотило биение струй «поющего» фонтана.

«Абстрактно-глубокомысленный» трёп Артура, изысканность «декораций», динамика «кипения» воды в фонтане — все вместе вдруг показалось Вадиму нарочито театрализованным действом, не имеющим к действительности никакого отношения. Действом, в котором он участвовал со спасительной отстраненностью зрителя.

— «Ментальный конденсат», эгрегор — это энергетический потенциал, создаваемый совокупностью живых (в биологическом смысле) объектов. Понимаешь, это объективно существующий сгусток энергии, через который реализуется петля невербальной, экстрасенсорной, а потому не контролируемой сознанием, обратной связи между биологически живой единицей и множеством, к которому она (единица) принадлежит: стаей, стадом, социумом. Проблема же заключается в том, что, как и всякая энергия, эгрегор лишен этической составляющей. Тот, кто сумеет «утилизировать» эту энергию, фактически, получит неограниченную власть над миром живых.

— А неограниченная власть в сочетании со злой волей есть Абсолютное Зло. — Беззаботность «интеллектуального говорения» во взгляде Артура сменилась спокойной, без страха, глубиной ОСОЗНАНИЯ.

Абсолютное Зло — в дихотомии нормативно-оценочных категорий представляет собой антипод Абсолютного Добра. Т. е. Творца, Создателя, предоставившего таким образом Человеку свободу выбора. (Обобщение).

Часть первая. Идея стартапа

Глава 1. Эмпат

Эмпатия — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат — человек с развитой способностью к эмпатии. Слово «эмпатия» не имеет связи с какими-либо определёнными эмоциями (как, например, в случае со словом «сострадание») и в равной мере применяется для обозначения сопереживания любым эмоциональным состояниям.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

— Это началось в музее королевы Софии, в Мадриде. Я стоял у «Герники» и думал о том, что если отвлечься от пафоса политического контекста и коммунистической риторики, художественная ценность полотна нулевая (имхо). История искусства знает примеры — Бенвенуто Челлини, Матисс, Пикассо (выборка очень субъективная, но, по моему глубокому убеждению, очень «репрезентативная») — людей абсолютно бездарных, но настолько уверенных в своей гениальности, что сумели «заразить» этой уверенностью остальных. При этом сила убеждения, личностной харизмы, были столь велики, что создали инерцию этого заблуждения во времени. Они действительно создали шедевр, но не из красок, бронзы или мрамора, а из собственной судьбы. «А почему бы и нет? — Еще подумалось мне. — Кто сказал, что СУДЬБА не „кошерный“ материал для истинного Мастера?». И в этот момент меня накрыла волна гнева. Ощущение было очень искренним, ярким, но настолько не соответствовало моему «лирическому» эмоциональному настрою, что я невольно огляделся по сторонам. Метрах в двух от меня стоял человек, каких обычно характеризуют идиомой «в штатском». И это ни в коем случае не «выправка». Это что-то другое, гораздо более «фундаментальное». Любому из нас наверняка доводилось непроизвольно выделять в толпе взглядом таких людей с совершенно особым, не оставляющим сомнений в происхождении, «атлетизмом» не только в фигуре, но и во всем облике. Ни потертые джинсы, ни сероватая с коротким рукавом, обнажающим рельефные бицепсы, футболка (или какой-либо иной «способ мимикрии»), не введут вас в заблуждение. Да они, как правило, к тому и не стремятся. Образ завершала короткая стрижка седеющих волос, большой лоб, «вертикальной ориентации» (а-ля Марлон Брандо) нос и массивный, чуть выдающийся вперед, подбородок. Он сосредоточенно, «самопогруженно», вглядывался в полотно. Казалось, «декорации включающего объема», в этот момент, для него просто не существовали. Мне вдруг стало совершенно очевидно, что источником эмоции является он. Я, как, видимо, и всякий другой человек, не раз совершал поступки или произносил слова, воспоминание о которых вызывало недоумение: «И как же меня угораздило?». Будто кто-то со стороны «нашептал», подтолкнул, заставил. В общем — «бес попутал». Но совершенно четкое осознание того, что пережитое ощущение пришло извне, было новым. Наверное, это сродни телепатии, только гораздо более общее, универсальное: посыл не был оформлен в слова, но это было реально испытанное чувство.

За этими размышлениями я не заметил, как оказался перед монитором, демонстрирующим фильм двух истинных гениев ХХ века, Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля, объединившихся в создании 20-минутного эпатажного шедевра, из которого выросли все современные фильмы ужасов. Выросли? Видимо так и не доросли: сидящая на балконе какого-то дома, миловидная девушка и стоящий позади нее брутальный мачо (Бунюэль) как завороженные смотрят на сияющий диск полной луны, будто разрезанный тенью узкого облака; внезапно в руках у мужчины появляется, тщательно наточенная перед этим, клинковая бритва, которой он воспроизводит этот разрез на глазном яблоке (крупным планом) своей подруги. Ни Коппола, ни Поланский, ни даже Хичкок так и не сумели достичь того градуса неожиданности, совершенно непроизвольного, почти животного ужаса, который возникает при виде этого кадра. Надо сказать, видел я его не впервые, однако описанный эффект не притуплялся. Но на этот раз все было по-другому. Странная, похожая на фотомодель, блондинка, в коротком облегающем ярком платье и тяжелых армейских ботинках, смотрела на экран с видимым выражением умиротворенного эстетского удовольствия, которое вновь, каким-то невероятным образом передалось и мне, не оставляя никаких сомнений относительно первоисточника.

Уже выйдя из музея, я никак не мог отделаться от навязчивого воспоминания об этих двух эпизодах, вновь и вновь проплывающих перед глазами, пока не осознал, что они стали СОБЫТИЕМ, будто открывшим во мне какой-то внутренний шлюз. Оказавшись на тихой аллее Прадо, я был буквально ошарашен какофонией ощущений и образов, нежданно-непрошено ворвавшихся в мою жизнь. Проходящий мимо старик оставил в голове «белый шум» тяжелой заботы. Целующаяся на бульварной скамейке парочка, внезапно удивила холодом взаимного безразличия. Молодая девушка, в темном топе, кокетливо обнажающем полоску загорелой кожи над поясом нарочито драных джинс, живописно расположившаяся под вековым платаном на газоне, едва не оглушила искренним, еле сдерживаемым ЖЕЛАНИЕМ. Постепенно мне удалось справиться с первым ошеломлением своего нового состояния, но тут ему на смену пришло другое. Ясное осознание того, что источником всех этих ощущений являются внешние «объекты», будто создавало некую точку опоры, позволяющую формировать «управляющее воздействие». Забавный анекдот, по какой-то немыслимой цепочке ассоциаций, похожей на «игру в бисер», всплывший в памяти при взгляде на старика, заставил потеплеть его глаза, вызвав на лице некое подобие улыбки. Он и она, давешняя парочка на скамейке, вдруг прервали «процесс», набиравший все большие обороты, и с удивлением уставились друг на друга. Девушка под платаном стала встревожено оглядываться по сторонам, будто боясь, что ее застали за чем-то неприличным, подслушали интимную тайну. Синхронизованность этих реакций с моими мыслями позволяла считать, что их причиной был я. При этом никто из них ни разу не встретился со мной взглядом, то есть, судя по всему, даже не подозревал о моем существовании. В голове мелькнула мысль, что все это не очень этично — я будто подсматривал за окружающими в замочную скважину, однако эмоционального отклика, чувства вины или стыда, это не вызвало. Я был слишком поглощен новизной своих ощущений, так что этический аспект был явно неактуален. Да чего там, я вдруг осознал, что мне это нравится. И в этот момент я увидел ИХ — мужчину «в штатском» и похожую на фотомодель блондинку, казалось, привязанную к поверхности Земли только тяжестью армейских ботинок. И, конечно же, они были вместе. Ну не в том смысле. Хотя, может быть, и в том — тоже. Но сейчас это не имело значения. Они были объединены общей заботой, общей целью. Внезапно я понял, что эта цель — Я.

— Тебе стало страшно?

— Нет. Ну, может, немного. Хотя — нет. Всё-таки — нет. Это был не страх, а, скорее, тревога, парадоксальным образом заставившая меня пойти вслед за ними. Пройдя несколько кварталов, они свернули под своды базилики Иисуса-де-Мединачели. К тому моменту, когда туда вошел я, они сидели на одной из длинных деревянных церковных скамеек. Обернувшись, мужчина взглядом дал мне понять, чтобы я сел рядом. «Вы католики?» — почему-то спросил я, опускаясь на скамью рядом с девушкой. Они с удивлением посмотрели на меня. «Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?» — ответил мужчина. «А мы незнакомы?». «Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством» — ответила девушка неожиданно низким, с хрипотцой, но приятным голосом. Я чувствовал, что втягиваюсь не просто в какой-то сюрреалистичный диалог, достойный лучших традиций театра абсурда, но некое авантюрное, загадочное и наверняка опасное приключение. Но вместо опасности я ощущал лишь веселый, пьянящий, как дорогое шампанское, азарт. Лишь потом я понял, что источником этого ощущения были мои неожиданные собеседники, а само оно — сострадательно подаренной мне, анестезией. Но было уже поздно.

Глава 2. Парадигма

Парадигма — определённый набор концепций или шаблонов мышления, включая теории, методы исследования, постулаты и стандарты, в соответствии с которыми осуществляются последующие построения, обобщения и эксперименты.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

— Вы католики? — С несколько вызывающей интонацией, неожиданной для самого себя, спросил Борис.

— Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?

— А мы незнакомы?

— Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством. — Вмешалась в разговор девушка.

— Я не об этом. У меня ощущение, что вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас.

— Твои ОЩУЩЕНИЯ — мужчина сделал упор именно на множественном числе — тебя не обманывают. И да — мы католики. И даже более чем.

— Что значит «более чем»? Потомки Торквемада? Тайный фан-клуб Игнатия Лойолы?

— Что-то вроде того.

— Вроде того?!! Вообще-то мой вопрос был саркастическим и менее всего предполагал ответ «вроде того»!

— А мой ответ — нет. — Мужчина пристально смотрел в глаза Бориса.

— И что это значит?

— Это значит, что нам предстоит небольшое путешествие.

— Добровольное?

— Абсолютно. Надеюсь этот вопрос не саркастический? — Мужчина улыбнулся одними уголками рта. — Извините. Ваши (он стал нарочито-демонстративно вежливым) сомнения столь же естественны, сколь и банальны. Вас разбирает любопытство. Это естественно. Но пугает отсутствие информации — это банально.

— Вы можете решить обе эти проблемы здесь и сейчас. Удовлетворите мое любопытство, предоставив информацию и можно будет обойтись без таких «энергетических затрат», как путешествия.

— Дело не в «энергетике», а в вашей готовности, а точнее — не готовности, эту информацию получить. Надеюсь, «путешествие» это исправит.

Они поднялись. Борис нерешительно последовал за ними. На ближайшей к Собору платной стоянке их ждал серебристый «лексус».

— Как говорила незабвенная Алиса: «Все страньше и страньше». — Пробормотал Борис, приближаясь к машине. — Вы заранее знали, что я пойду за вами и где именно мы встретимся? Или у вас есть машина времени?

— Опять сарказм? Вы удивитесь, но машина времени действительно есть, но не у нас. И это одна из причин, по которой нам предстоит сесть в это «транспортное средство» (он небрежно кивнул в сторону «лексуса»). Однако вам надлежит надеть вот это. — Мужчина протянул ему небольшой, размером с человеческую голову, мешок из плотной непроницаемой ткани. — Считайте это частью ритуала.

Видимо, «частью ритуала», было также многочасовое кружение по улицам города, выезд на автостраду (непонятно какую) и, наконец, гулкое эхо в подземном гараже какого-то здания. На внутреннем, «домашнем», лифте они поднялись на первый (не считая цокольного) этаж. Лифт открывался в небольшое, но уютное полуовальное фойе, обшитое вишневого цвета «красным» деревом и освещённое мягким, теплым, пастельных тонов золотисто-коричневого, светом, льющимся из большого матового плафона на потолке — пока они добрались, уже стемнело. Войдя в одну из трех, выходящих в фойе, дверей, они оказались в просторном кабинете, повторяющем интерьерный стиль фойе: массивный красного дерева письменный стол, мягкая мебель, обшитая тёмно-вишнёвой драпировочной тканью и такого же цвета деревянные в человеческий рост панели на стенах, продолженные тканевыми обоями, воплощающими орнамент из многократно воспроизведенной золотой геральдической лилии на синем фоне.

За столом сидел средних лет человек с густыми черными живописно-небрежно зачесанными назад волосами с седой прядью по центру, обнажающими высокий лоб и короткой густой бородой с седыми висками, обрамляющей овал лица с неожиданно мягкими, под стать свету в кабинете, чертами. Одет он был в тёмно-синий, перекликающийся с цветом обоев, просторный плюшевый халат поверх белой рубашки с кружевным шелковым жабо и темно-синих брюк с двойными атласными такого же темно-синего цвета лампасами по обе стороны швов. Весь его облик являл синкретическое объединение средневековой готики и модерна, оставляя, однако впечатление изысканной целостности, а не китча.

Когда они вошли, человек поднял голову от лежащего на столе манускрипта, в упор посмотрев на вошедших. Его взгляд не выражал ничего, даже безразличия. «Сканер» — пронеслось в голове у Бориса. Сдержанным кивком головы человек за столом дал понять, чтобы их оставили одних. Наступившая в комнате тишина, постепенно становилась не просто гнетущей, но плотной, осязаемой, физически ощутимой тяжестью, сдавливающей плечи. И вдруг, как тогда в аллее Прадо, осознав, почувствовав ВНЕШНЮЮ природу этой тяжести, Борис смог перенаправить ее «отправителю». На лице человека за столом отразилось искреннее удивление — первая с момента их встречи «человеческая» эмоция. И снова, как тогда в аллее, Борис испытал радостную новизну СИЛЫ.

— Где я? — Борис сосредоточено смотрел в глаза хозяина кабинета.

— В Храме.

— И можно узнать, где этот Храм?

— Храм — это не место, а состояние души. Далеко не всем дано его испытать. Ты — в числе избранных. Ты сам не представляешь кто ты. «Как причудливо тасуется колода! Кровь…». В тебе перемешалась кровь древних коэнов-каббалистов с потомками Царя Давида — генетической «корневой системой» самого Спасителя. Что поделать — люди не равны. И это не в их власти, но в их власти сделать выбор: те, кому достанет мудрости и мужества это принять, проживут достойную жизнь. Мудрости принять свою заурядность без досады и озлобления. Мужества — принять свою избранность, ибо избранность такого рода — это тяжкая ноша. Ты здесь для того, чтобы научиться эту ношу нести. Но потом тебе предстоит сделать еще один ВЫБОР — между Силой и Силой, Добром и Злом, и он будет далеко не так тривиален, как может показаться. Не буду лукавить, говоря, что мы не попытаемся на него повлиять, но в конце концов — все будет зависеть от тебя.

— И зачем же вам все эти хлопоты? — С грустной иронией усмехнулся Борис.

— Это не хлопоты. Это — ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.

— И кто же вам его «предназначил»? Кто назначил вас быть избранными?

— А мы ими и не являемся. Мы лишь ХРАНИТЕЛИ. Хранители древнего знания. Видишь ли, «человек должен ощущать себя в чем-то лучше других, только тогда он может испытать радостное чувство равноправия». Но это не имеет никакого отношения к ИЗБРАННОСТИ. Избранность — это инструмент, через который в мир приходит СИЛА. Но, как и всякая сила, она лишена этической составляющей. И вот тут происходит чудо превращения «инструмента» в ЧЕЛОВЕКА, ибо только человеку дана свобода выбора. Делая выбор, Избранный реализует свой талант, придавая силе ВЕКТОР НАПРАВЛЕНИЯ. Это значит, что вопреки чудесному, но наивному постулату — «Гений и злодейство — две вещи несовместные», Гений может быть «злым» или «добрым». И если ИЗБРАННОСТЬ, как и было сказано, не зависит от человека, то ВЫБОР, как привилегия чисто человеческая, доступен человеческому влиянию. Собственно, Гений далеко не всегда осознает, что именно он выбирает. Мы призваны сделать этот выбор осознанным. Необходимость подобных институтов ощущалась людьми чуть не с начала своей истории. После оргии «золотого тельца» у подножия Горы Синай, Великий и Всеблагой возложил эту обязанность на сынов колена Левия, к которому принадлежал сам пророк Моисей. Но по прибытии в Землю Обетованную, обнаружилось, что кровь, генетика, очень хорошо коррелируют с ТАЛАНТОМ, но очень плохо с НРАВСТВЕННОСТЬЮ. Великий пророк Самуил не был левитом, но был Великим Коэном (священником) и Великим Судьей нарда Израиля, чего не скажешь о его сыновьях. Другими словами, возникла необходимость создания структур, «больших, чем сумма, составляющих их элементов», то есть, структур, функционирование которых не зависит от воли и даже генетики, входящих в них, ОТДЕЛЬНЫХ людей, а это значит — с не наследуемым (и это важно) местом внутри структуры. Создание таких структур далеко не «ноу хау» и имеет богатый исторический опыт от, основанного легендарным Ромулом, Римского Сената, рыцарей круглого стола короля Артура, до современных парламентских демократий. В их основе — сообщество ЛИДЕРОВ, вынужденных ДОГОВАРИВАТЬСЯ друг с другом. Во времена Высокого Средневековья, подобные сообщества именовались «орденами». Наиболее одиозным из таких орденов является Орден Храмовников, Тамплиеров, но были и другие. Ровно через сто лет после разгрома Тамплиеров, в 1407 году от Рождества Христова, возник мистический Орден Розы и Креста — Розенкрейцеры.

— Когда я спросил ваших, назовем их так — помощников… — Воспользовался паузой Борис.

— Теодора и Анжелику.

— Теодора и Анжелику, являются ли они католиками, то получил утвердительный ответ, и «даже более чем». Розенкрейцеры, если не ошибаюсь, больше тяготели к протестантам.

— Очень поверхностная ассоциация. Демократизм идей Реформаторства, в дальнейшем, несомненно, повлиял на формирование конечной идеологии нового братства, но сама Лютеранская Реформация на сто с лишним лет «моложе» Ордена. По своему духу и уставу, Розенкрейцеры были гораздо ближе к Ордену Тамплиеров, создание которого утвердил глава КАТОЛИЧЕСКОЙ церкви. Но было и отличие. Отличие очень существенное: те первые розенкрейцеры ставили своей целью достижение ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как государств, так и отдельных лиц. Власть, иерархическая догма, деньги, политическое влияние — все это полагалось лишь инструментами для достижения этой Великой Цели. К таким инструментам относилось и мистическое постижение Великих Истин мироздания. Инерция этого посыла оказалась очень сильной, но недостаточной перед лицом соблазнов, порождаемых самими «инструментами». Из стремления возродить и сохранить изначальную чистоту и ясность целей Розенкрейцерства и возник наш Орден — Принципат Совести. История розенкрейцеров убедила основателей нового Ордена, что он должен быть тайным. Очень тайным, что существенно ограничивало спектр форм деятельности, заставив Отцов Основателей сконцентрироваться на мистике. Я вижу скепсис в твоих глазах. Ты не веришь в реальность мистики?

— Я не верю в результативность европейских мистических практик. В основе их всех лежит Каббала — еврейское сакральное (я намеренно не употребляю слово «мистическое») учение. На это указывает, например, вся оккультная терминология — вся она взята из иврита: коэн — священник, некама — месть, и даже Святой Грааль — это искаженное еврейское гораль — судьба. Однако, выхолостив философию Каббалы, вы превратили оставшееся в балаганное шарлатанство. Великий каббалист и целитель, основатель хасидизма, совершивший задокументированные чудеса, Исраэль бен Элиэзер Бааль Шем Тов (Носитель Доброго Имени) сформулировал не достаточное, но необходимое условие рукотворного Чуда: его можно совершить лишь во Славу или во исполнения Воли Создателя. Все остальное — от лукавого.

— Ты совершенно прав, но именно это я и пытаюсь тебе объяснить. От Лукавого также можно творить чудеса, как и от Всеблагого. Магия Черная и Магия Белая — не умозрительная абстракция, не поэтическая аллегория, это реальность. Ибо способность творить чудеса объективно заложена в нашем теле. Великий русский писатель Андрей Платонов сформулировал «биологию» всего европейского эзотеризма, сам не понимая, что написал (что довольно часто бывает с гениями): «Но где-то в темноте своего тела он ощущал тихое место, где ничего не было, но ничто ничему не препятствовало начаться». Это место здесь.

Человек вышел из-за стола и, подойдя сзади к Борису, коснулся кончиками пальцев верхней части его затылка, чуть ниже темени. Борис ощутил странное ДВИЖЕНИЕ, пульсацию под пальцами «магистра», но происходило оно не вовне, а внутри, будто прикосновение «разбудило» нечто, жившее своей самостоятельной жизнью.

— Эта способность, как и всякая объективная реальность, лишена этической составляющей. И, как всякая БИОЛОГИЧЕСКАЯ, способность распределена «в человеках» очень неравномерно, как ТАЛАНТ: одним отмерено щедро, иногда даже расточительно щедро, как тебе, другим достались лишь жалкие крохи. Но, как и всякая способность, это лишь потенциал, требующий развития. Как спортсмену необходимы тренировки. Еврейские мудрецы и каббалисты открыли одну из таких «тренировочных систем». Но она не единственная. Мы предлагаем тебе альтернативу, просто для того, чтобы ты убедился в реальности ее существования. Это ПУТЬ, то есть — движение, и, как сама способность, ПУТЬ лежит вне категорий «добра» и «зла». Поэтому выбор пути никак не повлияет на осуществимость твоего права сделать Главный Выбор. Но это будет потом, когда ты завершишь ПУТЬ.

— И когда же это будет?

— Может быть — никогда. Это зависит не от меня, а от тебя. Тебе предстоит освоить практики монахов Шаолиня, технику медитативного СОЗЕРЦАНИЯ в индийских ашрамах, научиться эзотерической концентрации у буддистов Тибета. Этот путь может быть длинною в жизнь, а зачастую, и дольше. Но я уверен, что мы еще встретимся. И очень скоро.

— В основе этой уверенности — ЗНАНИЕ, или что-то более «туманное», как, например, интуиция? «Скоро» — характеристика ВРЕМЕНИ. Теодор, убеждая «воспользоваться его приглашением», удивил меня странной фразой: «Машина времени есть, но не у нас». Что он имел в виду?

— То, что сказал. Один из «мемов» нашей цивилизации — путешествия во времени. Вопреки очень красивой математической теории Пуанкаре-Лоренца, использованной Эйнштейном в качестве технической, вычислительной основы Специальной Теории Относительности, путешествия во времени действительно возможны, но их механика «несколько» иная, чем это рисуется, или «воображается», поп-культурой. Действительность, как это часто бывает, гораздо богаче и «неожиданней» любого воображения. Но об этом нам еще предстоит поговорить при «следующей встрече».

— Как мне вас называть?

— Как ты это уже сделал, хоть и «мысленно» — Магистр. Иногда к этому добавляют эпитет «великий». Но мне — безразлично. Счастливого ПУТИ, УЧЕНИК.

Глава 3. Обряд

Обряд — совокупность действий стереотипного характера, которой присуще символическое значение.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Аэропорт имени Вацлава Гавела несколько удручал своей нарочитой похожестью на все большие аэропорты мира («как у людей»), вызывая почти «суетливое» желание как можно скорее его покинуть. Не важно, как и в каком направлении. В очередной раз искренне порадовавшись отсутствию багажа, Борис взял такси в центр и, попросив остановиться у Костела Святого Фомы, не спеша пошел к Малостранским мостовым башням, словно предвкушая встречу со старым знакомым. А потом долго, «смакуя» каждый шаг пересекал Влтаву по Карлову мосту, наслаждаясь неповторимым обаянием «места-времени», как из кусочков пазла, составленном из реки, моста, азартного диксиленда у ног флегматично-снисходительного Святого Яна Непомуцкого, бесконечных «селфи» с Иоанном Богословом и ультрамариновой глубины небесного свода над бронзовым Распятием, словно осеняющем все происходящее спасительным великодушием гигантской Церкви.

Чуть больше двух лет прошло с тех пор, как он вот так прогуливался здесь перед отлетом в Мадрид, а кажется ВЕЧНОСТЬ. Слово, как некая ключевая «мантра», отозвалось мышечной памятью о долгих и изнурительных часах тренировок в Шаолине, научивших его не ДУМАТЬ о цели, а лишь обозначив ее, концентрироваться на ДЕЙСТВИИ. Такое разделение радостно удивило обретением невероятной выносливости, о какой он даже не мог помыслить. А еще он научился причинять и терпеть БОЛЬ, как неотъемлемую часть ДЕЙСТВИЯ, необходимого для достижения обозначенной ЦЕЛИ. И обретя эту власть над телом, он вошел в ашрамы Ришикеша в поисках МУДРОСТИ, неожиданно обретаемой лишь особым способом дыхания, погружающего тебя в темные воды твоего иного «я», где боль, так же как и удовольствие, перестают существовать как таковые, становясь лишь иероглифами, обозначающими тот, иной мир, мир чувственных восприятий, из которого ты пришел в эту стихию и позволяющими сохранять ОСОЗНАННОСТЬ в пространстве подсознательного. Это искусство не «контролировать», но ОСОЗНАВАТЬ подсознательное, следуя его логике всегда оптимальных решений, неожиданно дало ВЛАСТЬ над неоднозначностью причинно-следственных потоков материального мира. Но обретя ВЛАСТЬ он осознал, что еще далек от ЦЕЛИ. Это было, как будто тебе дали ключи от «супернавороченного супер-кара», но сев в него, ты вдруг понял, что не знаешь куда ехать. «Направление» он обрел в Тибете. В одном из высокогорных Буддистских храмов он вдруг ПОЧУВСТВОВАЛ осуществимость энтропийной флуктуации, именуемой ЧУДОМ. В то утро ему вспомнился взгляд Магистра при их первой встрече. Взгляд, не выражающий ничего, даже безразличия. Попытавшись сконцентрироваться на этом «ничего», на пустоте, словно отменяющей все мыслимые законы этого мира, больше — само его существование, он перестал быть скованным его ТЯЖЕСТЬЮ, ощутив восторг левитации. Это было ЧУДО!.. Но он не смог его повторить. Воспроизводимость результата оказалась недоступна. Чего-то не хватало. Он это чувствовал физически. Чего-то малого, но очень важного. Еще чуть-чуть! Нет, не выходит. «Нам больше нечего тебе дать, — сказал, наблюдавший за ним монах — остальное ты найдешь там, внизу»…

Блуждая в лабиринтах, сохранивших гулкое звучание средневековья, узких кривых улочек Старе-Место, Борис наконец увидел Теодора сидящим за столиком небольшого открытого ресторанчика, огороженного от пешеходной части условной цепью цветочных горшков, питающих жизнь какого-то вьющегося растения, похожего на пассифлору. Теодор с видимым удовольствием наслаждался неназойливым майским солнцем и беззаботностью туристического многоцветья.

— Ты не торопишься. — Беззлобно констатировал Теодор, одарив Бориса своей «фирменной», одними уголками рта, улыбкой.

— Я тоже рад тебя видеть. — Совершенно искренне ответил Борис, присаживаясь за столик. — Люблю Прагу. В этих декорациях можно придумать все что угодно. В них, как будто, есть некая незавершенность, приглашающая к импровизации.

— Я понимаю, о чем ты. И даже испытываю нечто подобное, но мы здесь не для эстетской беседы.

— А жаль. Хочу мороженного.

— Сотвори «чудо». Материализуй субстанцию мороженного из энергии своего желания. Покажи, чему научился.

— Легко. — Подозвав официанта, Борис заказал ванильный пломбир со смородиновым вареньем. Выждав, «приличествующую солидному заведению» паузу, ему принесли абстрактных форм сооружение из сладких оттенков белого, залитого густой темной кровью крупных спелых ягод, украшенное вафельной имитацией Великой Китайской Стены. Ему еще подумалось, что как хорошо звучит «кровь с молоком» и как плохо — «молоко с кровью».

* * *

Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику, воплотилась в слова, уже однажды пережитые — «молоко с кровью». Воспоминание было ярким, «чувственно рельефным», запустившим цепочку «мнемо-образов», восстанавливающих пережитое за последние 12 часов.

Дождавшись, когда Борис наконец закончит наслаждаться своим деликатесом, они покинули ресторан.

— Ты знаешь, что тебя ждет? — Ровным, ничего не выражающим голосом спросил Теодор.

— Обряд. — В тон ему ответил Борис.

— И ты не хочешь знать, в чем он заключается?

Эта часть города почему-то ассоциировалась у Бориса с детским воспоминанием о богато иллюстрированной книжке с поэмой Адама Мицкевича «Пани Твардовская»: готическая перспектива улиц была театрально-зловещей, именно «театрально», то есть — не по-настоящему, «понарошку», наполняя душу легкомысленно-авантюрным ожиданием «бесовщины», с непременно счастливым исходом.

— Пойму по ходу. — Нарочито небрежно бросил Борис, воплощая ответом настроение своей ассоциации. — Ну не бином же Ньютона. Европейская мистика всегда отдавала опереточной театральщиной. Но я готов все исполнить. Честно.

— Как знаешь. — Пожал плечами Теодор.

Пройдя несколько кварталов, они вошли в Костел святого Илийи, как раз в тот момент, когда там зазвучал орган задумчивой философией первых аккордов, постепенно наполняя пространство церкви сдержанным обещанием силы, динамику которой покорно усиливали, казалось, созданные именно для этого сочетания звуков, готические своды. К ним подошел, одетый в черное, служитель, едва заметным кивком головы обозначая себя, как человека, за которым им надлежит следовать дальше. Пройдя по левому нефу, мимо Пьеты за алтарное пространство, он открыл небольшую, едва заметную (да и то вблизи) дверь, за которой оказались, ведущие вниз, каменные ступени. Бесшумно закрыв за ними дверь, и сохраняя все то же, непроницаемое, «ритуальное», выражение лица, служитель зажег факел, предусмотрительно оставленный здесь в, выступающем из стены, кованном железном кольце, и они отправились в путешествие по бесконечным лабиринтам подземелья, в котором их проводник ориентировался с, почти мистической, точностью.

Через какое-то время, открыв очередную дверь, они оказались в небольшой, относительно ярко освещенной многочисленными свечами, комнате. Теодор и проводник скрылись в двери напротив, оставив Бориса наедине с двумя другими участниками действа, одетыми в черные, с алой подкладкой, мантии с наброшенными на глаза капюшонами, так что лиц разобрать было невозможно. Все так же молча, обозначая, в случае необходимости, свои намерения сдержанными жестами, они раздели Бориса донага и, натерев тело каким-то маслом, смешанным с ароматическими специями, облачили его в белые льняные одежды, состоящие из широких штанов, стянутых на поясе продетой в них такой же тесьмой и просторной, до колен, рубахи. «Адепты» вывели его в дверь, за которой недавно скрылись Теодор и проводник-священник. Они оказались в просторной, освещенной факелами, куполообразной крипте с, поддерживающими свод, многочисленными колоннами, наполненной людьми в таких же черных, с алой подкладкой, мантиях со скрытыми под капюшонами лицами. Все собравшиеся стоя повторяли некие ритмические латинские белые стихи, что, сливаясь вместе, образовывало странную, а капелла, литургическую музыку. Бориса подвели к ярко освещенному квадратному возвышению, поднимаясь на которое он с удивлением увидел, как с противоположной стороны ему навстречу поднимается, облаченная в такие же, как он, одежды, Анжелика. Свет факелов придавал ее волосам медный, почти зловещий оттенок, но лицо с огромными зелеными глазами, было сосредоточенно спокойным. Они сошлись в центре квадрата. Позади, за их спинами, установили большие, в дорогих оправах, зеркала, так что они могли видеть себя как бы «целиком», в бесконечной перспективе рекурсивных отражений. Анжелика вплотную прижалась к Борису, так что он ощутил через ткань тепло ее тела, продела свои длинные тонкие пальцы между его пальцами и развела их, скрепленные таким «замковым» соединением руки, на уровень плеч. В стоящем за Анжеликой, зеркале Борис увидел, воспроизведенное ими подобие «витрувианского человека». Сопровождавшие адепты стянули их запястья веревками, свободные концы которых затем привязали к, вставленным в постамент, в человеческий рост, деревянным шестам как бы фиксируя образованную «композицию». В стороне Борис увидел, облаченного в кроваво-красную мантию, Теодора. Перед ним, на каменной подставке лежал длинный клинок, выдающий себя холодным блеском стали в мерцающем свете факелов. Борис непонимающе, с тревогой, посмотрел на Анжелику. В ее глазах отразилось сострадающее удивление.

— Они тебе не сказали? … — Губы ее были неподвижны, а голос звучал «внутри» Бориса.

— Нет. — Таким же образом «сформировал» свой ответ Борис.

Внезапно, в звучании латинской литургии, он стал различать другие, иной «морфологии», знакомые ему слова. «Магефа» (мор, иврит), «Некама» (месть, иврит), «Ромах» (копье, иврит), Пинхас (Библейское имя), Косби (Библейское имя). Борис вдруг понял, ЧТО должно сейчас произойти.

«И вот некто из сынов Израиля пришел и подвел к братьям своим Мидьянитянку… И увидел это Пинхас, сын Элазара, сына Аарона, священника, и встал он из среды общины, и взял копье в руку свою. И пошел вслед за Израильтянином в нишу, и пронзил обоих их, Израильтянина и женщину в чрево ее; и прекратился мор среди сынов Израиля». (Числа. 25:6—9).

— Не бойся. Он очень искусен. Все будет хорошо. Только будет больно.

Теодор ритуально медленно подошел сзади к Борису. В зеркале напротив он увидел, как сталь клинка медленно пронзает их «витрувианского человека», спасительно-искусно обходя «жизненно важные органы», но не щадя, проходящие в темноте их тел нервные потоки, превращая ПЛОТЬ в БОЛЬ. Боль была кричащей, ослепляющей, четко обозначенной границами плоти, вырваться за пределы которых мешала БОЛЬ. И вдруг это пространство боли стало СВЕТОМ. Ему будто открылась некая ниша, измерение, о существовании которого он не подозревал раньше. И это измерение было наполнено СИЛОЙ, которой ему не хватило в высокогорном тибетском монастыре. Отступив в эту нишу, он увидел свою жизнь, как последовательность картинок в 3-D комиксе. Последовательность существовала сразу на всем своем протяжении. Он ощутил СИЛУ изменить эти картинки — объем, цвет, порядок следования: школьная влюбленность, наполненная сентиментальной осуществимостью ЖЕЛАНИЯ, так и не ставшего судьбой, в пол-оборота профиль Дины, в военной форме, склонившейся над клавиатурой армейского терминала, как иероглиф щемящего чувства вины, от которого здесь и сейчас можно было, наконец, избавиться… Эти изменения меняли, виртуально продолженные через СВЕТ, несколько туманные образы, смысл которых был ему пока не доступен. Но внезапно он понял, что НЕ ХОЧЕТ ничего менять. Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику вернула его в, показавшийся плоским, мир, ограниченный пространством подземной крипты. Картинка темнела, растрачивая, поглощаемые тенью, подробности, будто кто-то, один за другим, гасил освещающие ее факелы…

* * *

Открыв глаза, Борис обнаружил себя лежащим на широкой, с барочного вида, балдахином, кровати, в спальне, мягко освещенной, проникающим сквозь задернутые полупрозрачные шторы, солнечным светом. У кровати, в плетенном кресле-качалке, резко контрастирующем с интерьером комнаты, сидел Магистр.

— Где мы?

— Все еще в Праге, если для тебя это важно.

— У вас обширная география «офисов».

— Можем себе позволить. Ты как? — Голос Магистра был наполнен искренней заботой.

— Наверное могло быть хуже. Что это было?

— Обряд, а точнее — завершающая часть процесса ОБРАЩЕНИЯ. Видишь ли, есть такой физический закон, на самом деле, являющийся универсальным законом природы, охватывающим и социальную сферу: «Никакими внутренними силами нельзя изменить положение центра тяжести системы». Именно поэтому нельзя, например, поднять самого себя за волосы, даже тем, у кого они есть. — Улыбнулся Магистр, видимо намекая на небольшое, но уже заметное «поредение» волос на макушке, рано начавшего лысеть, Бориса. — Но именно в этом смещении «центров тяжести» вещей и явлений заключается суть МАГИИ. Значит, чтобы осуществить эти магические изменения, необходимо выйти за пределы «системы», превратив свою «внутреннюю силу» во внешнее усилие. К сожалению, этот переход связан с болю. Во всяком случае, мы не знаем другого способа.

— Значит теперь любое ЧУДО будет сопряжено с болью? Вряд ли я захочу еще раз ее испытать.

— Ну что ты! Это как прививка, выработка иммунитета — один раз переболев, уже не заразишься. Сам факт обладания этим знанием, ВОСПОМИНАНИЕ об альтернативности причинно-следственных связей этого, материального-чувственного, мира, позволит тебе, теперь уже — безболезненно, превратить его в объект магического воздействия. Хотя возможны и исключения.

— А при чем здесь Анжелика?

— ОБРАЩЕНИЕ должно быть симметричным: Магия Черная — Магия Белая, начало Мужское — начало Женское. И в этой паре один неизбежно выбирает СВЕТ, другой — СУМРАК. Мы не знаем заранее кто будет кто. Ты выбрал СВЕТ.

— Не могу сказать, что это было абсолютно осознанно.

— Естественно. Но это означает, что Анжелика ушла в тень СУМРАКА.

— И что это значит? Теперь она будет кровожадной ведьмой, алкающей кровь ни в чем не повинных налогоплательщиков?

— Ну что ты! Мы не опускаемся до такого, как ты его когда-то назвал, балаганного шарлатанства. Категорическим Императивом Розенкрейцерства, как ты помнишь, является стремление к достижению ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как отдельных лиц, так и человеческих объединений. Этой цели служат как маги СВЕТА, так и маги СУМРАКА.

— Так в чем же разница?

— В подходе. Маги СВЕТА стремятся уберечь и, тем самым, избавить людей от разрушающей динамики искушений этого мира. Маги СУМРАКА исходят из того, что лучший способ избавиться от искушения — это поддаться ему.

— «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». — Вспомнил Борис поговорку своего студенческого «наставника» по преферансу, хотя о Сочи и тот и другой имели очень туманное представление, всю сознательную жизнь прожив в Израиле.

— Теперь об этом. Мы ознакомились с твоими многочисленными страницами в разных соцсетях и «прониклись» идеей твоей новой платформы. Даже нашли спонсоров, в поисках которых ты так усердно рыскал по Европе, до нашей встречи в Мадриде. Так что, теперь ты — лидер и владелец весьма перспективного «стартапа».

— Как интересно получилось… Любопытный бизнес-алгоритм поиска спонсоров. Жаль — не могу им поделиться! Странная получилась бы инструкция.

— Ты должен привыкнуть к тому, что обстоятельства СКЛАДЫВАЮТСЯ так, как ты этого хочешь. Надеюсь только, что у тебя достанет мудрости быть осторожным в своих желаниях, ибо твоим главным ТАЛАНТОМ отныне является Магия. Очень скоро именно этот твой талант окажется востребованным.

Глава 4. Магия

Магия — действия, связанные с верой в способность человека влиять на силы природы, предметы, животных, судьбу людей, подчиняя себе сверхъестественные силы или манипулируя ими с помощью заклинаний, амулетов и определенных ритуалов. Среди магических практик особое место занимает Теургия, возникшая в языческих культах, как стремление практического воздействия на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ. Для Т. характерно стремление к непосредственному видению духовных существ, т. е. персонификация тех самых сверхъестественных сил. Т. осуществляется с помощью комплекса ритуальных действий и различных молитвенных формул. В дальнейшем развивалась как направление эзотерического христианства.

М., в сущности, представляет собой аспект мировоззрения, которого придерживались люди в разные моменты своего исторического развития, являясь, таким образом, как и религия, и наука, частью общей культуры миропонимания.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Идея сетевой платформы, о которой упомянул Магистр, прощаясь с ним в Праге, возникла из «затасканной» аллегории — «Идеи носятся в воздухе», которую Борис понял буквально. В «интеллектуальной сфере», особенно при ее современном развитии, «спрос» и «предложение» часто возникают независимо друг от друга, а порой и с опережением «предложения», раскрывающего коммерческий потенциал «спроса». Разработанный Борисом, протокол позволял этим парам найти друг друга без утомительной процедуры поиска, просто заполнив электронный регистрационный бланк новой платформы. От банального «сводничества» это отличалось не только сферой применения, но и алгоритмами синхронизации и поиска, запускаемыми при заполнении бланка и совершенно «прозрачными» для пользователей. Мысль об осуществимости такого проекта возникла у него еще в колледже, когда он разбирал код рекурсивной процедуры великого программиста Вейценбаума, идеи которого легли в основу операционной системы UNIX, в свою очередь являющейся «несущей конструкцией» всех современных диалоговых систем (включая ваши мобильники). Всеобъемлющая универсальность базовых принципов функционирования «всемирной паутины», позволила сформулировать идею программного генератора — ядра нового «софта». Воплощенная в коде, идея оказалась простой до гениального, так что ее дальнейшая разработка уже не требовала от Бориса «изнуряюще-непрерывного» личного участия, позволив сконцентрироваться на изучении своего нового «Я». Завораживающая новизна, ставших доступными, состояний наполняла все его естество радостной иллюзией «всемогущества». Телепатия, телекинез, левитация… Борису часто вспоминался, прочитанный в детстве, роман Александра Грина о человеке, умеющем летать — с пророческой прозорливостью гения, автору удалось описать реально переживаемую гамму чувств, неповторимую «палитру» восторга, объединяющую практическое воплощение этих возможностей. Практикуясь в телепортации, Борис обнаружил, что его часы каждый раз идут с опережением «стационарного» времени «пункта назначения». Временная дельта была тем значительней, чем больше физическое расстояние между отправной и конечной точками. Столкнувшись с реальным проявлением этого, чисто умозрительного, релятивистского «парадокса близнецов», Борис вспомнил давние, как бы невзначай оброненные при их первой встрече, слова Теодора о «машине времени». Дело в том, что теоретически-непреодолимым препятствием путешествий во времени является невозможность двигаться со скоростью, большей скорости света, так как преобразования Лоренца при этом, из безупречно стройной системы, превращаются в бессмысленную нелепость. А что если использовать интервальный принцип этих преобразований для построения симметричных формул, в которых скорость света не максимальная, а минимальная величина, эквивалентная состоянию покоя? Идея оказалась не только забавной, но и осуществимой, при этом в пространстве, которое могло бы соответствовать этому теоретическому казусу, временная ось теряла характеристику необратимости, превращаясь в обычный координатный вектор, как высота или плоскостные проекции дальности. К этому времени первые бета версии его платформы уже начали набирать сетевую популярность, и Борис заполнил соответствующий регистрационный бланк с общим описанием своей идеи, относясь к этому скорее, как «хулиганству», или «тестирующему воздействию».

Еще одной особенностью опытов с телепортацией стал «феномен прибытия»: оказавшиеся рядом, люди просто не замечали появления человека «ниоткуда». Словно, сложившаяся веками на биологическом уровне, интуитивная аксиоматика восприятия окружающего мира исключала ЧУДО, создавая некий психологический эффект, восстанавливающий субъективную непрерывность причинно-следственных связей. Набравшись смелости (или наглости), он стал появляться в заведомо многолюдных местах, однако эффект повторялся с неизбежностью закона природы. Исключение составляли животные, но у людей их, порой истеричные, реакции вызывали лишь недоумение. Так, появившись однажды в центре оживленной, улицы у подножия Монмартра, он увидел на противоположной стороне Анжелику, сидящую за одним из, выставленных на тротуар, столиков небольшого кафе. Радостно помахав ему рукой, продолжением того же жеста Анжелика пригласила его присоединиться.

— Ты как будто меня ждала. — Произнес Борис, присаживаясь за столик.

— Почему «как будто»? — Парировала Анжелика, сопроводив ответ снисходительно-насмешливым выражением красивого лица.

— Решение отправиться именно сюда, было спонтанным и для меня самого — довольно неожиданным.

— Для тебя — да, для меня — нет: маленькие привилегии магов СУМРАКА. И нет — я не внушала тебе этого «решения», — поспешила добавить она, видя непроизвольную гримасу на лице Бориса — просто «синхронизировалась» с ним. Надо было поговорить.

— «Надо»?

— Не придирайся к словам. И не «кокетничай». Да, мне хотелось тебя увидеть.

— Я не кокетничаю — мне приятно это слышать. Правда.

— Как тебе в новом качестве?

— Волшебно!

— В данных обстоятельствах — несколько двусмысленное определение.

— Видишь ли, я тут обнаружил, что наши опыты с телепортацией описываются преобразованиями Лоренца. То есть, все это не имеет никакого отношения, собственно к МАГИИ.

— Я не знаю, что такое «преобразования Лоренца», но ты прав. «Невинные шалости» кончились. Что-то надвигается. По ощущению (и не только моему) — угроза. А самое «неприятное», что у этой угрозы есть ЛИЦО, а точнее — лица. И далеко не всегда — человеческие. А это уже имеет к магии самое непосредственное отношение.

На самом деле, Анжелика «озвучила» то, что и сам он ощущал в последнее время.

— Что ты имеешь в виду, говоря о лицах?

— Вдруг некое лицо, или группа лиц, начинают обладать ПОТЕНЦИАЛОМ ВОЗДЕЙСТВИЯ, то есть, влияния на обычный порядок причин и следствий, именуемый СУДЬБОЙ. Иногда их называют «пассионариями». Такие личности всегда отбрасывают тень в область СУМРАКА и отмечены этим даром с рождения, так как он связан с биологической мутацией, хотя проявляется уже в зрелом, или во всяком случае — сознательном, возрасте. На самом деле это — разновидность ТАЛАНТА, то есть, «возмущение» безоговорочно случайное. Эта же флуктуация похожа на «кастинг», будто некто могущественный способен наделять пассионарной энергией людей по своему усмотрению, реализуя некую осознанную цель. Какую? И кто? Выяснить это невозможно — любые попытки «идентификации» наталкиваются на стену страха, доводящего до безумия наших самых изощрённых магов.

— Ты сказала, что пассионарии отбрасывают тень в область СУМРАКА. А что с областью СВЕТА?

— Видишь ли, маги «белые» и маги «черные» — это как «вода живая» и «вода мёртвая». Вода живая может оживить, но сначала нужно «собрать пазл» с помощью воды мертвой. Очень схематично: маги белые — воины, маги черные (или точнее — маги СУМРАКА) — аналитики. Нам ближе «ПОТЕМКИ человеческой души», «СУМЕРЕЧНЫЕ состояния личности». Поэтому черным магам запрещено убивать. И это не вопрос «юридической казуистики», это — закон природы. Мы не СМОЖЕМ убить человека, ни магическими ни вербальными средствами. Это не значит, что мы не сможем причинить ему зла, но убить — нет. Даже если очень захотим. Маги белые способны убивать — если нет альтернативы.

— Кажется я начинаю понимать, о чем ты говоришь. У Стивена Кинга в одном романе, главный герой, столкнувшийся с аналогичной проблемой, спрашивает у знакомых: «Если бы вы оказались у колыбели Гитлера, зная все, что будет потом, что бы вы сделали?». Практически, все «респонденты» этого «социологического опроса» затруднились дать вразумительный однозначный ответ. И только один, пожилой еврей, не только абсолютно уверенно сказал «что», но даже показал «как» он это сделает, многократно провернув воображаемый нож в теле гипотетической жертвы.

— Вопрос, или это предотвратило бы холокост? В то же время, превентивная ликвидация Бин Ладена абсолютно достоверно предотвратила бы трагедию «11 сентября». Улавливаешь разницу?

— Но, в данном случае, проблема не в этом? Что ты говорила об «изощренных магах»?

— Это не может быть человек. Даже маг. У людей нет непосредственной власти над этой силой. Это ОНИ, вечные сущности, обитающие в глубинах СУМРАКА.

— Я не очень знаком с традицией вашей демонологии.

— Дело не в традиции и не в ярлыках типа «демонология». Это не литература. Это МАГИЯ: великие каббалисты высказали гениальную догадку, что развитие цивилизации воплощает противостояние неких Высших Сил. Речь идет не просто о «силах природы», а о неких СУЩНОСТЯХ, наделенных СОЗНАТЕЛЬНОЙ волей, выходящей далеко за рамки нашего осмысленного постижения. Предоставление человеку свободы выбора, превратило нас из «проекции» в фактор ВЛИЯНИЯ, сделав ответственными за исход этого противостояния. Великий Потоп был отражением катастрофы космогонического масштаба, ставшей следствием непосредственного общения этих сущностей с человеком. Как поэтично об этом рассказывают древнегреческие мифы! Все естественное — чудесно, все ЧУДЕСНОЕ — естественно! Но даже в этой поэтической адаптации отсутствует одна «маленькая» деталь — НРАВСТВЕННОСТЬ, что и стало причиной БЕДЫ.

«И увидел Господь, что велико зло человека на земле, и что вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время. И пожалел Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю человека, которого Я сотворил с лица земли…» (Бытие. 6:5—7).

После потопа был создан механизм, исключающий возможность такого «прямого контакта», но средневековым колдунам удалось найти лазейку. Произошло это не без помощи тех самых Сил, против которых этот «механизм» был направлен, то есть, находящихся в «оппозиции» к Создателю. Эта «лазейка» стала называться теургией — магической практикой, осуждаемой магами всех «цветов и оттенков». Но как сладок запретный плод! Как манит он иллюзией СИЛЫ не только неразумных неофитов, но и искушенных магов, осознающих разрушительную силу этого бунта. До сих пор нам удавалось его контролировать. Что-то произошло. «Процесс» вышел из-под контроля.

— Тебе страшно?

— А тебе нет?

— Не знаю. Для меня это все еще как-то очень умозрительно.

— Наши мудрецы указывают на твою «платформу», как некий силовой потенциал этого противостояния. Пока, правда, неизвестно — какой именно, какова его роль.

— Поэтому ты здесь?

— О Боже! Ты серьезно?! — С искренним возмущением воскликнула Анжелика, заметив, как Борис задержал взгляд в вырезе ее платья. — У вас, мужиков, точно не все в порядке с головой… Или каким другим местом, которым вы думаете!

— Извини. Не мог удержаться. Говорю же, я еще не осознал проблему на таком эмоциональном накале, как ты. Видимо, это глупость, «у нас, у мужиков» врожденная, но твоя искренность «заводит». К тому же, ты не ответила на вопрос: ты здесь только из-за этого? Только честно.

— Честно? Не только. Я действительно много думала о тебе в последнее время. «Симметричность» нашего обращения не могла быть случайной. В тебе есть что-то «мое». И это, действительно, «заводит». Не пошли. — Уже примирительно улыбнулась Анжелика, в ответ на его мысленный посыл о ближайшем отеле. — Здесь недалеко одна из квартир Ордена. Это, хотя бы, безопасней.

Квартира оказалась в старой, но ухоженной постройке в центре города. Дизайн интерьера в стиле «модерн», неожиданно приятно контрастировал с барочной избыточностью внешней архитектуры. И, словно воплощая ощущение этого контраста иными «изобразительными средствами», Анжелика распустила свои, медного оттенка, волосы, обрамляющие аристократическую бледность лица с большими широко посаженными зелеными глазами, чья пристальная провокационная глубина в полумраке задернутых штор спальни превращала ее в настоящую средневековую «ведьму», пугающе манящую, сдержанной силой грациозных, как у хищной кошки, движений, творящей ДЛИТЕЛЬНОСТЬ, впитавшую СТРАХ и СТРАСТНОСТЬ.

Она оказалась искусной любовницей. Уже потом, заполняя усталую опустошенность клубами сигаретного, по очереди затяжками, дыма, он с непроизвольной нежностью провел по ее, разметавшимся на подушке, волосам, отливающим седой медью гаснущего костра в свете, робко пробивающихся в комнату, лучей заходящего солнца…

Глава 5. Квест

Квест (англ. quest), или приключенческая игра (англ. adventure game) — один из основных жанров компьютерных игр, представляющий собой интерактивную историю с главным героем, управляемым игроком. Важнейшими элементами игры в жанре квеста являются собственно повествование и исследование мира, а ключевую роль в игровом процессе играет решение головоломок и задач, требующих от игрока умственных усилий.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Последовавшие после его парижского «приключения», дни оказались наполнены интенсивной работой. Экспоненциальный рост числа пользователей новой платформы потребовал реорганизации ресурсов, как технических, так и людских. Но в мыслях он то и дело возвращался к пережитому. Встреча с Анжеликой в Париже оказалась не просто «изолированной флуктуацией», но СОБЫТИЕМ, имеющим инерцию, что-то изменившим в обычном течении его жизни. В памяти, с почти осязаемой ясностью, всплывали замершие, как в «стоп-кадре», фрагменты воспоминаний, вызывая в душе странное чувство, которое ему никак не удавалось выразить словами: разметавшиеся по подушке, «соломенного» цвета с медным отливом, волосы, страстная искренность ее предостережений. Теургия, как попытка персонифицированного общения с могущественными сущностями ТЕМНОЙ СИЛЫ, в мире магов, действительно была объявлена «вне закона», как разрушительная магия идолопоклонства: слишком печальны были прецеденты ее использования в истории, от, современных Пророку Моисею, магов древнего Египта, до средневековой охоты на ведьм. Попытки легитимации этой практики в рамках эзотерического Христианства были кощунственно-опасны — сменив «идеологию» ее адепты не поменяли «адресата». Совокупность этих мыслей, образов, смутной тревоги, окрашенное светлой радостью, переживание близости, неожиданно разрешилось похожим на откровение: «Я хочу ее видеть». В этот момент он обнаружил, что заполненный им электронный бланк его поисковой платформы, с описанием гипотетического механизма путешествий во времени, дал результат. Ответный посыл был маловразумительным и, судя по всему, представлял собой некую криптограмму. Традиционный подход к расшифровке таких посланий предполагает начать с выявления «первоисточника». Но тут проявилась вторая и главная странность этого посыла: его невозможно было отследить. И не потому, что его «траектория» была хитроумно запутанной, а потому, что ее не было: сообщение словно возникло на терминале «само-собой», не соотносясь ни с одним из периферийных устройств, даже с клавиатурой. Слова Анжелики о мистическом потенциале его платформы, начинали обретать конкретное, несколько зловещее в своей загадочности, наполнение, а желание ее увидеть обретало форму «производственной» необходимости.

Анжелика появилась в кабинете его центрального офиса, едва он успел воплотить в слова «мыслеформу», больше похожую на сигнал SOS.

— Метлу за дверью обронила? — Попытался пошутить Борис, но шутка оказалась неоцененной.

Едва взглянув на монитор с загадочным посланием, Анжелика изменилась в лице.

— Это нотная грамота самого Пифагора. «Гармония сфер». А то, что она не оставила «пространственной траектории», говорит о том, что она пришла не из другого МЕСТА, а из другого ВРЕМЕНИ!

— ?!

— Видишь ли, Пифагор был Великим Магом. Эта часть его «резюме» гораздо менее популярна, или точнее — менее популяризирована. Он был приобщен к тайнам египетских жрецов, халдейских колдунов, персидских волшебников, и даже прошел «курс послушника» у самого Заратуштры. В истории магии он известен как искусный манипулятор, основавший ШКОЛУ, ставшую прообразом монашеских эзотерических орденов Высокого Средневековья. Предание гласит, что ему удалось проникнуть в ТАЙНУ ВРЕМЕНИ. Находясь на Крите, вместе с Эпименидом (жрецом и провидцем), Пифагор спускался в пещеру на горе Ида, где, незадолго до этого, Эпименид совершил временной «прыжок» длиной в 53 года. Вообще с островом Крит связано много мифов, указывающих на некую аномалию, способную искажать естественное течение времени. Именно там титанида Рея прячет от бога ВРЕМЕНИ Кроноса, новорожденного Зевса. Именно там, у берегов Крита, суда Энея попадают в СТРАШНУЮ бурю, перенесшую их из древней Эллады (никак не позднее XIII века до нашей эры) к Карфагенским владениям царицы Дидоны, то есть — в IX век до нашей эры. У этого мифа есть еще одна странность, указывающая на неоднородность Критской флуктуации. Попав во дворец Дидоны, Эней с сотоварищи встречают там других участников своей «экспедиции», которые прибыли РАНЬШЕ. Так не говорят о товарищах по несчастью, выброшенных на берег той же волной и оказавшихся под спасительными сводами несколько ранее. «РАНЬШЕ» — означает ДЛИТЕЛЬНОСТЬ куда более существенную.

— Всего этого я не знал, но в последнее время много думал именно о Пифагоре. Вряд ли это совпадение. Дело в том, что, известная любому двоечнику, «теорема Пифагора», является профанацией универсального метрического свойства любого n-мерного Евклидового пространства: квадрат длины отрезка, или его модуль, равен сумме квадратов ортогональных проекций. Но и это не все. Обобщением этой теоремы является понятие «интервала», из которого Лоренц вывел свои знаменитые «преобразования», ставшие широко известными благодаря теории Эйнштейна, и которые, все той же квадратичной зависимостью, связывают измерения длины и измерения ВРЕМЕНИ. Только в формулу интервала, элемент измерения времени, входит со знаком «минус». Смысл «интервала» в том, что релятивистские искажения длины компенсируются релятивистским искажением времени. Но релятивистские эффекты проявляются только при ДВИЖЕНИИ со скоростями, близкими к скорости света. В теоретическом казусе, который я, забавы ради, запустил в сеть через свою платформу, эти искажения проявляются в состоянии покоя, а измерение ВРЕМЕНИ входит в формулу интервала со знаком «плюс», как и любая ПРОСТРАНСТВЕННАЯ проекция объекта. Другими словами, движение по временной оси в таком пространстве возможно в ЛЮБОМ направлении. Мне тут недавно попалась на глаза любопытная статья о «теории времени». Автор, применяя методы системного анализа, развивает идеи русского астрофизика Козырева. Дело в том, что временнАя механика Козырева требует четкого разграничения причин и следствий (а потому ее еще называют «причинной»). Но на уровне объектов неживой природы, которыми, собственно, и занимается МЕХАНИКА, это разграничение невозможно: 3-й закон Ньютона — действие равно противодействию. Такое разграничение возможно только в мире ЖИВЫХ. Далее, пользуясь методологическим приемом Эйнштейна, заявившего, что пространство — это форма существования материи, автор постулирует следующее утверждение: ВРЕМЯ есть форма существования ЖИВОЙ материи. Но это значит, что так же, как материя может искривлять пространство (что и доказали опыты со светом Абрахама Майкельсона), изменение состояния живой материи может вызвать искривление времени.

— Умный ты! Но, кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Галлюциногенные испарения Дельфийского ущелья, изменяя «состояния живой материи», позволяли Священной Пифии видеть прошлое и будущее.

— Уже теплее. Но «видеть» еще не значит «путешествовать», перемещаться по временной оси. Для этого нужно еще «что-то». Живая материя обладает еще одной «степенью свободы» — она персонализирована. Другими словам — состоит из множества персоналий, очень сильно отличающихся друг от друга, обладающих ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ. Уникальны, в этом плане, свидетельства о горе Кайлас. Гора (или пирамида, то есть вещь рукотворная?) создает некие, фиксируемые приборами, искажения пространства, при которых время, для разных людей течет ПО-РАЗНОМУ, вызывая у одних аномально быстрое старение, а у других — диаметрально противоположный эффект! То есть — релятивистский «парадокс близнецов», проявляемый в состоянии покоя, а степень искажения определяется не «скоростью ДВИЖЕНИЯ», а состоянием ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Существуют легенды о посвященных, использовавших эту аномалию для осознанных перемещений во времени! А это значит, что в моей шутке «есть доля шутки»: легитимно предположить существование неких материальных объектов, искажающих пространственно-временнОе единство таким образом, что релятивистские эффекты начинают проявляться в состоянии покоя, давая возможность избранным, то есть — МАГАМ, путешествовать во времени.

— Среди магов сумрака есть поверье — это не легенда, не миф. Одни относятся к этому, как непреложному факту, другие — с осторожным скепсисом, но никто не отрицает, что это МОЖЕТ БЫТЬ правдой: в незапамятные времена на Земле были оставлены пять мобильных артефактов. Они выглядят как, относительно небольшие гранитные пирамиды. В истории эзотерики они известны, как Лучезарная Дельта, а их «полный набор» дает власть над временем, и даже — БЕССМЕРТИЕ. Судя по всему, это и есть твои «материальные объекты».

— Кем оставлены? И почему — пять?

— Этого никто не знает. Они значительно старше цивилизации. Нашей цивилизации. Согласно Каббале — наша цивилизация является четвертой. Но тут любопытно число «пять» — магический пентакль. Пять органов чувств? Пять линеек нотного стана? Магия и музыка всегда были близкими, взаимопроникающими, понятиями.

— Но Пифагор не пользовался нотным станом. Его придумает монах Гвидо Аретинский только через полторы тысячи лет после Пифагора.

— Но именно Пифагор придумал диатоническую гамму — семиступенную интервальную систему изображения звуковых сочетаний. То есть, фактически, те же семь нот. Так что, не нужно быть гениальным программистом, чтобы перевести это послание в современную нотную грамоту. А еще лучше — в звучание.

— Меня умиляют твои представления о гениальности. — Пробурчал Борис, садясь за клавиатуру и явно задетый этим замечанием.

Через некоторое время комната наполнилась звучанием. Это не было музыкой в обычном понимании слова. Скорее напоминало гармонические эксперименты гениального гитариста Маклафлина с индийской сакральной музыкой рАгу, вызывая ощущение покоя и умиротворенности… Но что-то мешало.

— Ты слышишь какой-то шелест? «Белый шум»? Сам по себе он даже мелодичен, но в данном «контексте» звучит как диссонанс.

— Да — Анжелика удивленно посмотрела на Бориса.

Вернув запись к началу, Борис изменил скорость прослушивания. Звучание не перестало быть гармоничным, но стало другим. И на этом фоне раздались СЛОВА. То есть, сочетания звуков были абсолютно членораздельны, явно имитируя речь разумного существа, но не только их смысл был недоступен, но и сама звукопись, «комбинаторность» звучания, была совершенно необычной.

— Что это? — Все с тем же удивлением, снова заговорила Анжелика. — Лекция по марсианской лингвистике?

— Это иврит. А точнее — парные сочетания ивритских букв, описанные в каббалистической «Книге Творения» — «Сефер Йецира». Её авторство приписывают самому праотцу Аврааму — величайшему из магов. Сами эти сочетания, строго говоря, не являются словами, а потому звучат как «красноречие марсианина», но особый порядок их произнесения является «мантрой», способной творить чудеса.

— Не знаю, как насчет чудес, но у меня такое чувство, будто кто-то копается у меня в мозгу.

— Я ему искренне сочувствую. — Не удержался Борис.

— Ты ЭТО видишь? — Проигнорировала иронию Анжелика.

— Да!

Комната наполнилась объемными, яркими, вплоть до тактильных ощущений, картинами. Они, словно увидели Землю из глубин Космоса. Очертания континентов были несколько иные. Но они не чувствовали — ЗНАЛИ, что это была Земля. Этому знанию не мешало даже отсутствие полярных шапок и Антарктида, похожая на тропический вечнозеленый рай. Над всем этим, словно в каком-то ином измерении, парил «венец» из пяти Лучезарных Дельт. Внезапно видение заволокло дымом пожарищ. Ощущение глобальной катастрофы было столь велико, что, охватившее их чувство обреченности, казалось изменило эклиптику планетарной орбиты. Когда дым рассеялся, они увидели город, похожий на те, что они успели рассмотреть в предыдущем видении. Город населяли гармонично красивые, аномально рослые люди с, несколько «утрированно», светлой кожей и медного оттенка светлыми волосами. Люди руководили постройкой какого-то гигантского мегалита, напоминавшего башню. При этом, собственно строители, явно принадлежали к иной расе, гораздо более похожей на современного человека. Изменился и окружающий город пейзаж — он стал менее экзотическим, более привычным, а венец Лучезарных Дельт поредел на одну единицу. И вновь, как и в предыдущем видении, их вдруг охватило щемяще-обреченное предощущение беды, материализовавшееся в свечение ядерного взрыва. Всепоглощающий свет заполнил все видимое пространство, казалось, став осязаемо-плотным. Постепенно «фактура» этого заполнения перестала быть однородной. Поначалу робкие переходы светотени наполнялись яркими сочными красками, воплотившись в величественное здание. На открытом пространстве у входа перед ним сияли искусным литьем две медные колонны и гигантская медная чаша. Стоявший возле нее человек, в поражающих царским великолепием одеждах, напряженно вглядывался в горизонт, за которым исчезал богатый караван. Лицо человека постепенно наполнялось скорбью, будто за горизонтом исчезала его ДУША, оставляя в истерзанной груди губительную пустоту безразличия, которую часто принимают за мудрость. А лучезарный венец теперь составляли лишь три светящиеся пирамиды. Свечение пирамид вновь подняло их на космическую высоту, из которой Земля вновь стала похожей на искусно расписанный глобус. Поверхность глобуса приближалась, делая различимыми все более мелкие детали, изображение сфокусировалось на острове Крит, к которому протянулись две светящиеся нити из Индии и Эфиопии, и дальше вниз, пока не остановилось у входа в пещеру на вершине каменистой горы. Каменистый провал начал наполняться СВЕТОМ, исходящим от трех Лучезарных Дельт, разделенных пугающе зияющими сгустками МРАКА. Их зияющая пустота, казалось, кричала, формируя в душе, окрашенную тревогой, необходимость действия — найти и заполнить, восстанавливая повелительную гармонию целостности. Видение погасло.

— Что это было? — Потрясенно спросила Анжелика, поворачивая голову к Борису.

— Ну, как я понимаю, это наглядная детализация твоего рассказа о загадочных артефактах, дарующих власть над ВРЕМЕНЕМ. Попробуем разобраться вместе. Первая из этих картин, видимо, относится ко времени Ведической цивилизации. Цивилизация, описанная в Ведах — первая гуманоидная цивилизация Земли, предшествовавшая нашей.

— А что, были не гуманоидные?

— Были. Отголоском преданий о цивилизации разумных рептилий, является Библейский сюжет о соблазнении Евы Говорящим Змием. Но нас сейчас интересует не это. Ведическая цивилизация погибла в результате глобальной катастрофы, именуемой битвой на Курукшетре. При этом была утеряна одна из пирамид. Следующая картина, как я понимаю, показала разрушение Вавилонской Башни, конечно, не имеющей никакого отношения к городу Вавилон. Судя по всему, речь идет о легендарном городе Мохенджо Даро, согласно раскопкам, разрушенном в результате катаклизма, напоминающего ядерный взрыв (3,700 лет назад!) и совпадающего с датировкой Библейского эпизода (чего не скажешь о всех остальных «претендентах» на эту «должность»). В свете увиденного и того, что мы уже знали, не кажется абсолютно безумной версия, что город основали осколочные остатки Ведической цивилизации, сумевшие спастись, совершив временнОй скачок. Но гибель города повлекла, или совпала с утерей еще одной пирамиды.

— А может быть не утерей, а разрушением?

— Не может быть. Артефакты такого рода не могут быть разрушены (во всяком случае, на Земле) даже ядерным взрывом, ибо воплощают концентрацию сил, не подвластных земному воздействию, даже такому. Третий эпизод, очевидно, относит нас к царю Соломону. А точнее — его расставанию с царицей Савской. Легенда гласит, что «мудрейший из смертных» подарил, или отдал на сохранение, при расставании, великой царице некий мистический артефакт. Разговоры о том, что это был Ковчег Завета, умиляют своим первобытно-девственным невежеством. Это, как если бы Саудовский шейх подарил какой-нибудь своей европейской возлюбленной Черный Камень Каабы, или англичане отдали кому-то «на сохранение» Вестминстерское Аббатство. Да он и не смог бы этого сделать — после построения Первого Храма, Ковчег сакрально был связан с Краеугольным Камнем Мироздания (эвен штия), находящемся на Храмовой Горе. Показанное нам «видео» позволяет думать, что это была Лучезарная Дельта. Обозначенные далее траектории «воссоединения» оставшихся трех пирамид, говорят, что одна из них была в Индии, возможно — Хастинапуре, самом крупном городе, примыкающем к «полю битвы», другая в Эфиопии, куда ее увезла царица Савская, а третья в пещере на острове Крит…

— На горе Ида.

— На горе Ида, где ее обнаружили Эпименид с Пифагором, что и дало им возможность проводить свои «игры» со временем. Но кто-то могущественный решил не только собрать все оставшиеся артефакты в одном месте, но и указать это место нам. Зачем? Думаю, это даст нам возможность перемещаться во времени. Возможность, необходимую для выполнения своей задачи — найти недостающие пирамиды.

— И кто же это нас так «озадачил»? И почему именно нас?!

— Ну, ответ на твой первый вопрос — это, видимо, те самые магические сущности, о которых ты мне рассказывала в Париже. Что касается второго — ты когда-нибудь слышала об Антикитерском механизме?

— Кажется Google отмечал какую-то такую дату. Не то изобретения, не то разрушения. Не помню.

— Это вычислительная машина, которой примерно 2300 лет. Уникальность этой машины в том, что она позволяла производить вычисления с различными «входными данными», задаваемыми, правда, механическим путем, но доступным «пользователю». Концептуально, от современных компьютеров его отличает только одно — он реализует ОДНУ, очень сложную, но одну вычислительную формулу. Можно изменить входные данные, но нельзя изменить АЛГОРИТМ вычислений. Строгое формальное определение алгоритма, без которого развитие программирования было бы просто невозможно, дал легендарный Алан Тьюринг, построивший вычислительную машину, «расколовшую» шифр «непобедимой» немецкой Энигмы. Но «алгоритмический» склад мышления Тьюринга сыграл с ним злую шутку. В построении своей машины Тьюринг тиражировал идею Антикитерского механизма: он собрал ее из электромеханических устройств, каждое из которых реализовывало ОДНУ вычислительную формулу. Таких устройств в его машине было много, но их количество было конечным. Великий Джон фон Нейман решил эту проблему, разложив процесс мышления не на формулы, а на «атомы»: импульсы, биты, 0/1, +/-, инь и янь, из которых уже можно было «собрать» любую формулу. Наш «заказчик», видимо пошел по «антикитерскому» пути. По каким-то критериям он определил нас, как наиболее подходящее «устройство», реализующее данную формулу поиска.

— Как-то обидно осознавать себя устройством!..

— Ну еще Магистр, при нашей первой встрече, определил МАГИЧЕСКУЮ ИЗБРАННОСТЬ, лишь как инструмент. Людьми нас делает СВОБОДА ВЫБОРА, которой нам, судя по всему, придется воспользоваться, когда мы выполним свою задачу.

— И что же это будет за выбор?

— Будем переживать неприятности по мере их поступления.

Часть вторая. Пятая Гексаграмма

Глава 6. Диада

Двоичная система счисления — позиционная система счисления с основанием 2, то есть, использующая только цифры 0 и 1. Благодаря непосредственной реализации в цифровых электронных схемах двоичная система используется практически во всех современных компьютерах и прочих вычислительных электронных устройствах.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

— Почему 2? Почему именно две пирамиды оказались утеряны? Пифагор был первым из нееврейских мыслителей, наиболее близко подошедших к каббалистическому учению о Десяти Сфирот, первобытных началах, реализующих механизм воплощения трансцендентности Творца в Его Творение — наш материальный мир. Среди этих Начал великие каббалисты называют Мудрость, Благодать, Героизм, Милосердие, Любовь… Но основой материального мира является энергия. Значит, Мудрость, Благодать, Героизм, Милосердие, Любовь — это виды энергии, данные нам в ощущения, как СОСТОЯНИЯ. То есть, Человека можно было бы уподобить некоему прибору, способному фиксировать, или даже измерять эти виды энергии. Такой подход согласуется с еще одним каббалистическим откровением: динамика человеческой истории отражает динамику неких космогонических процессов — взаимодействия, противоборства неких Высших Сил. Свобода выбора превращает нас из устройства, фиксирующего эти энергетические проекции, в участников, персонажей этой космогонической драматургии. Но выбор по определению дуален — ложь\истина, +\-, 0\1. То есть, процесс принятия решений — это всегда функция, заданная на двоичных величинах, алгебра чисел с основанием 2.

— И ты решил, что разгадку нужно искать в переломных точках человеческой истории, когда принимались судьбоносные решения, делался судьбоносный выбор?

— Не совсем так. Выбор — это всегда результат рационалистического процесса, основанного на анализе «входных данных». Даже если сам он не всегда рационален и базируется на таких «аргументах», как интуиция, вера в удачу, хороших людей, или напротив — болезненная паранойя. Магия двоичных чисел абсолютно иррациональна. Её можно объяснить только мистикой. Когда Джордж Буль впервые опубликовал результаты своих умозаключений — бинарную алгебру состояний, или — логических переменных, это не принесло ему ничего, кроме снисходительно-насмешливого сочувствия коллег, а его теория на 100 с лишним лет (!) стала хрестоматийным примером бесполезного «умствования». Это сегодня она называется Булевой Алгеброй и является фундаментальной теоретической основой компьютерной цивилизации. Но что тогда говорить о таких гигантах, как Ньютон и Лейбниц восхищавшихся завораживающей красотой двоичных построений за 200 лет до Буля и за 300 лет до появления первого компьютера?! Думаю, это не компьютер придал мистическую глубину двоичной логике, а мистическая глубина двоичной логики предопределила появление компьютера. И даже наша ДНК — это лишь двоичный код соответствий, где каждый элемент цепочки — это логическая переменная. А что, если такими же логическими переменными являются утерянные пирамиды? Анжелика в Париже говорила об управляемой пассионарности, как главном симптоме надвигающейся угрозы. Но пассионарность, согласно гениальной догадке Льва Гумилева — это биологическая мутация, то есть — наследуемое изменение ДНК. Мутация, проявляемая в исторических потрясениях, стало быть, оставляющая вербальный документируемый след. И если управляемой эту мутацию делают утерянные пирамиды — это предопределяет алгоритм поиска!

— К сожалению, ключевым в твоей пламенной речи является «если». Откуда была такая уверенность, что ты прав?

— Видишь ли, для меня это «если» было абсолютно риторическим. «Фигура речи». Фундаментальным свойством любого мага является интуитивное чувство ИСТИНЫ. А я — МАГ.

— Но если кто-то экспериментирует с управляемой пассионарностью, это значит, что пирамиды найдены.

— Ключевым в твоей «пламенной речи» является «кто-то». Если он неизвестен ни нам, ни тому, кто инициировал «послание», значит они НЕ найдены. Во всяком случае — нами, просто задачу поиска пирамид можно заменить эквивалентным — найти того, кто их нашел. Но такая замена бессмыслена — она не упрощает, а усложняет задачу: вербальный след в истории оставляют пирамиды, а не могущественный НЕКТО, ими владеющий. Более того, могущества этого «некто» до сих пор хватало, чтобы оставаться анонимным.

— Дальнейшее развитие событий показало, что в этой замене больше смысла, чем в самом поиске. Но ты прав — на том этапе это не имело значения. Как ты встретился с Зэевом?

— После публикации его теоретической статьи «О природе 4-го измерения», было бы странным если бы мы НЕ встретились! Он возглавлял создание нового исследовательского института, основанного на его идеях — Института Времени, а потому убедить его уделить мне «крупицу своего драгоценного времени» было не просто, но обошлось «вербальными» аргументами. Он рассказал мне историю двух археологов, близких друзей его родителей, во многом предопределившую то, чем он занимался. Эти археологи, муж и жена, были одержимы «Махабхаратой», не меньше, чем легендарный Шлиман — «Илиадой». Эта одержимость привела их в Хастинапур, где они надеялись отыскать легендарный дворец Куравов. И им это удалось! В тайной крипте, оборудованной в фундаменте дворца они обнаружили мистический «дар богов», через который, слепой от рождения патриарх рода, Дхритараштра, НАБЛЮДАЛ 18-дневную битву своих сыновей и своих племянников — Куравов и Пандавов. Им оказалась гранитная пирамида с противоестественно гладкими гранями и высотой РОВНО ОДИН МЕТР. Само по себе, это обстоятельство было на грани мистики: использование современной метрической системы в артефакте, принадлежавшем культурному слою 6-тысячелетней давности, было совершенно невозможно. Но то, что произошло потом, заставило их забыть об этой «маленькой странности». Там же они нашли испещренные загадочными письменами пять свитков из искусно обработанной воловьей кожи. Расшифровать свитки удалось лишь частично, и из этой расшифровки следовало, что найденная пирамида является одной из пяти ТАКИХ ЖЕ (то есть, идентичных) пирамид, оставленных на Земле в незапамятные (даже для той эпохи!) времена неизвестно кем и непонятно с какой целью. Там была еще странная фраза, больше похожая на аллегорическое обобщение, что они «собирают длину». Кому-то из участников экспедиции пришла мысль перевести это как «аккумулируют длительность» то есть — ВРЕМЯ. А это означало, что пирамида является неким устройством, временнЫм аккумулятором. Но это было потом, а тогда, из побуждений, граничащих с «хулиганством», они решили «запустить» это устройство, пропустив свитки под днищем пирамиды, по принципу плоского штрих-кода. Самое удивительное, что им это удалось! Позднее автор идеи «оправдывался» тем, что читал нечто подобное в трудах Аль-Масуди. Вокруг пирамиды возникло свечение («лучезарная дельта»), воплотившееся в «картинки», больше похожие на отрывочные видения. Что было потом, Зэев не знал.

— Или сказал, что не знает.

— Да, я это понял. Но услышанного мне было достаточно. И так, пирамиды могут находиться в двух состояниях — «покоя» и «действия», то есть, являются «логическими переменными». Две логические переменные определяют 4 возможных комплекта значений: «0\0», «0\1», «1\0», «1\1». Так как пирамиды идентичны, значения «0\1» и «1\0» — эквивалентны. На таком наборе аргументов можно задать 8 различных бинарных функций. Очевидно, что «выбор» функции предопределен МАГИЧЕСКИМ вмешательством — у людей для этого нет инструментов, но мы можем ее ВЫЧИСЛИТЬ! Человеческая ДНК содержит пары свободных радикалов, доступных управляемому воздействию (на чем, собственно, и основана вся «генная инженерия»). Взаимодействие этих радикалов описывается бинарной функцией, известной как «исключающее или», «сложение по модулю два». Я записал эту функцию в терминах булевой алгебры. На листах обычной бумаги. В рассказе Зэева была еще одна «особенность», или странность — письмена, начертанные на свитках, были не просто «штрих-кодом», но текстом, доступным расшифровке, то есть, несущем ИНФОРМАЦИЮ. Оказавшись, вместе с Анжеликой, в пещере Ида, на острове Крит, мы, как и ожидалось, увидели три гранитные пирамиды, как бы парящие в нескольких дюймах над поверхностью полуметровых постаментов из грубо отесанного камня. Я провел подготовленные листы с формулой под нижней гранью каждой из пирамид. «Фактура носителя», априори, не могла иметь значения. Вокруг пирамид возникло свечение, становившееся все более ярким, всеобъемлющим, постепенно поглотившем все наше ЕСТЕСТВО трансформирующей плотностью СВЕТА. Когда свет рассеялся, мы обнаружили, что находимся посреди залитой солнцем каменистой долины, покрытой редкими пятнами бурого лишайника…

Глава 7. Книга Перемен

Канон Перемен — наиболее ранний из китайских философских текстов. Существующая система Книги состоит из 64 символов — гексаграмм, каждая из которых выражает ту или иную жизненную ситуацию во времени с точки зрения её постепенного развития. Символы состоят из шести черт; черты обозначают последовательные ступени развития данной ситуации. Черты, также называемые яо, бывают только двух родов: или цельные, или прерванные посредине (встречается также и цветовое различие черт). Это связано с тем, что первые символизируют активное состояние, свет, напряжение (ян), а вторые — пассивное состояние, тьму, податливость (инь). Каждую гексаграмму можно также представить, как сочетание двух триграмм. Черты читаются снизу-вверх подобно росту растения.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Перед, постепенно привыкающими к естественному свету, глазами Бориса и Анжелики расстилалась залитая солнцем каменистая долина, покрытая редкими пятнами бурого лишайника. Пейзаж оживляло нежное розовое цветение сливы Мэй невдалеке от них, за которой угадывался крутой (но не отвесный) спуск к реке. Её присутствие ощущалось в «энергетике» места-времени. И хотя, слово «энергетика» выпадало из контекста переживаемых им ощущений, Борис не сумел найти другого. Чувства обострились, улавливая состояния окружающего пространства, ранее недоступные. Борис с удивлением и какой-то непроизвольной радостью прислушивался к новизне этих ощущений, словно приводящих его в состояние гармонии с окружающим миром. Окружающим ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. Адаптивная динамика, казалось, затрагивала некие глубинные энергетические основы бытия, определяющие не только и не столько расовые и этнические особенности внешности, сколько ментальный способ мировосприятия, проявляемый в культуре, истории и даже языке данного «цивилизационного анклава».

— Что это? — Борис с удивлением посмотрел на Анжелику, явно переживающую нечто подобное, но, в отличие от него, без «составляющих» новизны и удивления.

— Магия. — Небрежно пожала плечами та. — Адаптивные способности магов — одна из наших чудесных «привилегий», как способность к левитации, телепатии или телекинезу. Странно, что ты ощутил это только сейчас.

В ажурной тени ветвей цветущего дерева, прислонившись спиной к извилистому стволу, сидел человек. Повинуясь логике своего чудесного ПЕРЕМЕЩЕНИЯ, Борис и Анжелика направились к нему.

— Приветствуем тебя, мудрейший из смертных, величайший из магов — Повелитель Востока Фу Си.

— Как ты узнала? — Сидевший под деревом человек пристально смотрел на Анжелику, но в его взгляде не было удивления.

В его взгляде не было НИЧЕГО, даже безразличия, что напомнило Борису взгляд Магистра при их первой встрече в Мадриде.

— Поняла. — Лицо Анжелики было столь же сосредоточенно спокойным.

— Значит вы те, о ком я думал. Ты — он посмотрел на Анжелику — можешь понимать без слов. А ты — он перевел взгляд на Бориса — узнавать не видя. Так ты узнал о моих триграммах. Я не сразу разглядел их за частоколом пустых слов, в которых ты привык прятать МУДРОСТЬ — «набор переменных», «бинарная функция» … Я открыл эти триграммы, без малого, за пять тысяч лет до вашего рождения. Великий Предел изначально проявился в диаде — Инь и Ян. Инь и Ян воплотились в трех состояниях сущего: Инь\Инь, Ян\Ян, Ян\Инь = Инь\Ян. Эти состояния образовали восемь триграмм. Сюда вас привела триграмма Кань — вода. Но чтобы очертить тень Великого Предела в предопределенных вам крупицах Бесконечного Дао, которые вы называете судьбой, вам нужно назвать пять гексаграмм. Для этого вы и встретили меня. Так вам будет дано обрести то, что вы ищете. Ибо принадлежит оно кругу Вечного Знания, для выражения которого у людей нет слов, а потому они лишь могут пытаться обозначить его образами. Великий мудрец Ле Юйкоу, через две тысячи лет, расскажет об этом так.

«В водах (Кань) великой бездны Гуй Сюй некогда плавали пять гор: Дайсюй, Юаньцзяо, Фанчжан, Инчжоу и Пэнлай. Окружность каждой из них — 30 тысяч ли, плато на вершине — 9 тысяч ли, горы отстоят друг от друга на 64 тысячи ли. Все строения там из золота и нефрита, все звери и птицы белого (то есть священного) цвета, деревья, на которых зреют жемчуг и белые драгоценные камни, растут кущами, плоды имеют удивительный аромат. Тот, кому довелось их отведать, не старел и не умирал. На островах жили бессмертные. Однако острова носило по волнам, и это причиняло бессмертным беспокойство. Тогда бессмертные обратились с жалобой к Шан-ди. Тот послал в море 15 гигантских черепах Ао, чтобы они посменно держали горы на головах. Великан Лун-бо поймал на крючок шесть черепах, из-за чего две горы — Юаньцзяо и Дайсюй унесло в северный океан, остались Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу на спине черепах Ао».

Числа 9, 15, 30, 64 — это номера гексаграмм.

9. Сяо-чу. Величие в малом. Ветер (верхняя триграмма) выше Неба (нижняя триграмма). Слабость преодолеет Силу, как Ветер меняет Небо. «Западный ветер» — тяжесть прошлого — помешает достичь цели — «и не идет дождь». Но преграда мудрому лишь взрастит силу, чтобы стать достойными обретения цели. Ибо слабому и Победа — смерть. Иероглиф изображает плодородную черную почву речной дельты.

15. Цянь. Смирение. Не стремись казаться кому-то мудрым, ибо — это есть глупость. Пусть слова твои будут простыми, а мысли ясными. Не страшись подчиняться — это начало успеха. Подчинение освобождает силу, которую господин тратит, чтобы подчинять. Так ты используешь его силу против него. Так Земля (верхняя триграмма) поглощает Гору (нижняя триграмма). Гора уходит в Землю под гнетом собственной тяжести. Иероглиф изображает изреченное слово и знак единства, подразумевая слова, связанные с фактами.

30. Ли. Сияние. Огонь (верхняя триграмма), порожденный Огнем (нижняя триграмма). Обретая истину не дай ей затухнуть. Не позволяй соблазну или сомнению исказить обретенное чувство внутренней правды. Сумей находить подтверждение своей правоты в сравнении несравнимого. Имей мужество проливать свет на то, что сокрыто мраком — это принесет пользу и просветление, сделав твое усилие ОСОЗНАННЫМ. Просветление и осознанность дадут тебе силу найти верный путь и удержаться на нем, как огонь держится на том, что горит. Таков порядок перемен в этом мире. Иероглиф изображает волшебную птицу с ярким оперением.

64. Вэй-цзи. Все впереди. Ты на расстоянии вытянутой руки от цели. Тебя воодушевляет её близость, но отягощает усталость пройденного пути. Наберись терпения, чтобы в свой час воплотить намеченное. Собери силы, чтобы не упасть, обманутый иллюзией легкой осуществимости, уподобившись лисице, упавшей в воду на расстоянии собственного хвоста от берега. Лисица — очень осторожное и хитрое животное. Она проверяет каждый шаг и может быстро изменить свое поведение, если это необходимо. Представь себя лисицей; будь готов приспособиться ко всему, что может встретиться на твоем пути. Связь с духами поможет тебе сделать правильный выбор. Состоит из двух иероглифов. Вэй — то, что не проявлено, но должно проявиться со временем. Иероглиф изображает дерево с несформировавшейся кроной. Цзи — переправляться через реку, преодолевать препятствие, оказывать помощь, приносить облегчение. Иероглиф изображает воду, текущую по ровному дну, что указывает на брод, место переправы через реку.

Но шесть черепах, пойманных Великаном Лун-бо — это пятая, роковая гексаграмма, ставшая причиной утери двух островов. Её вам предстоит назвать самим, ибо она сокрыта в ваших судьбах. Судьбы эти не ясны, так как будущее еще не определено — оно откроется вам, когда вы пройдете четыре названные гексаграммы. Этот путь не будет прост — он будет опасен, но у вас есть шанс, который дает вам магическая сила, пытливый ум и искренность таланта — то, что создает вашу ИЗБРАННОСТЬ. Избранность исполнить предназначение — найти утерянное. И да осияет вас БЛАГОДАТЬ удачи.

И вновь окружающее пространство начало меняться, вернув в ощущениях динамику трансформации, начавшейся с потери оптической глубины — физической достоверности видимого сущего. Оно стало плоским, освободив недостающее измерение для СВЕТА, поглощающего подробности, превращая увиденное в яркое, реальное, отмеченное полнотой чувственного восприятия, но — ВОСПОМИНАНИЕ. Теряя интенсивность, СВЕТ вернул их к реальности кабинета в помещении, основанного Борисом, «стартапа».

— Ну и: «туманная мудрость древних откровений»? Никакой конкретики! Что дальше? — На красивом лице Анжелики сменяли друг друга разочарование и усталость.

— Ну все, как раз, очень конкретно. — В противовес Анжелике, Борис был сосредоточено спокойным. — У нас есть перечень гексаграмм, обозначающих алгоритм поиска. Есть «интерпретатор» этих гексаграмм, придающий всей затее ту самую конкретику, которой тебе так не хватает — Лучезарные Дельты в Критской пещере Ида. И даже афористичные описания гексаграмм, которыми так великодушно поделился с нами легендарный Фу Си — абсолютно конкретны: они предупреждают нас о динамике эмоциональных противоречий, «внутренней алхимии», поиска. Но, самое главное — мы получили подтверждение достижимости результата, причем, из совершенно «независимого источника». До сих пор, в основе нашей «системы аксиом» лежали устный мифологический канон магов Сумрака и туманная расшифровка Хастинапурских манускриптов. Их фактическое совпадение с откровениями Даосского монаха VI века до нашей эры — более чем доказательно. «Сопоставляй несопоставимое» — это ключ к разгадке. Мы ступили на этот путь совершенно интуитивно, описав триграмму Кань в терминах булевой алгебры. Ведь чЕрты яо — сплошная и прерванная — не что иное как 0\1 в двоичной алгебре. А это значит, что такому же «бинарному» анализу доступны и остальные триграммы. Все они могут быть представлены, как функции, заданные на двух логических переменных — Инь и Ян, что позволяет выразить их через комбинацию этих переменных, связанных логическими операциями И\ИЛИ. Но образованные этими триграммами гексаграммы — это уже не функция, а набор аргументов. Если завершающий этап космогенеза, по версии древнекитайской философии, пересказать в терминах булевой алгебры, то «мир десяти тысяч вещей» (числительное «десять тысяч» в древнекитайских, так же, как и в древнееврейских, текстах эквивалентно бесконечности), то есть, наш материальный мир, создавался заданием различных булевых функций на этом наборе аргументов — 64-х гексаграммах. Таких функций гораздо больше десяти тысяч. Их количество равно 2 в 64-й степени. То есть, в моём лексиконе нет слов, включая «биллионы» и «триллионы», чтобы описать это число — оно гораздо больше. Такая интерпретация Акта Творения означает, что если из этого набора убрать какой-либо из элементов — фиксированную последовательность из шести нулей и единиц, то есть, какую-либо гексаграмму, это приведет к деформации материального мира. Например — вымиранию какого-то вида животных, или нарушению причинно-следственной логики исторических процессов. Думаю, именно характер этой деформации, явленной или потенциальной, в конце концов, укажет на ту самую «роковую» гексаграмму, «сокрытую в наших судьбах».

— Думаю, все не так просто. Но чтобы это узнать, надо «интерпретировать» известные нам, а для этого нам придется вернуться к Лучезарным Дельтам…

Глава 8. Сяо-чу. Величие в малом

— Я вижу, ты несколько изменил «тактику». — Анжелика взглядом указала на листы, с начертанной на них 9-й гексаграммой.

Они сидели на одном из живописных валунов, скрывающих от любопытства немногих туристов вход в изолированную пещеру легендарной критской горы Ида, с видимым удовольствием подставив лица ласковому в такой утренний час, солнцу.

— Не совсем так. — Борис замялся, будто подбирая слова. — Просто гексаграмма, как я уже говорил — это совершенно иной логический объект. Поэтому гексаграммы нельзя выразить «через что-то», как логическую функцию, подобно триграммам. Они не «функция», они — «аргумент». То есть, я бы мог переписать их в виде последовательности нулей и единиц, но оригинальный способ начертания представляется мне более «глубокомысленным». Так «красивше».

— Нам пора. — Анжелика тряхнула головой, будто сбрасывая груз каких-то неуместных ассоциаций.

— Подожди. Я должен тебе сказать. То, что было в Париже — это не просто «приключение». Для меня это важно.

— Я знаю. Для меня тоже. — В её, устремленных на Бориса, глазах читались одновременно сосредоточенность и тревога. — Но нам действительно пора.

По пологому склону, уходящему в глубь пещеры, они спустились к, завершающему его, каменному завалу, который оказался силовым полем, искусно имитирующем «тупиковую безнадежность». Завал медленно превращался в исчезающую «оптическую иллюзию», пропуская их под куполообразные своды подземелья, по периметру которого располагались пять ниш. Три из них были заняты гранитными, метровой высоты, пирамидами, с неестественно (даже «на взгляд») гладкими отполированными гранями, зависшими в нескольких дюймах над постаментами из грубо отесанного, высеченного из каких-то темных осадочных пород, камня. Каждая из пирамид была окружена ореолом слабого свечения, становившегося все более ярким по мере того, как Борис проводил под нижней гранью каждой из них, листы, белизну которых нарушала начертанная тушью 9-я гексаграмма…

«Не поговорить с человеком, который заслуживает разговора — значит потерять человека. А поговорить с человеком, который разговора не заслуживает — значит потерять слова. Мудрый не теряет ни слов, ни людей» (Конфуций).

Почувствовав, что падает с какой-то неопределенной высоты, Борис сгруппировался, погасив ускорение падения левитирующим усилием, позволившим мягко ступить на, покрытую яркой сочной зеленью, поверхность, относительно большого плато, словно отвоевавшего право на существование у «сдавливающих» со всех сторон, горных вершин. Перед ним сидел, а точнее — парил в позе «лотоса» в полуметре над землей, седовласый, будто вышедший из перспективы «рисовой миниатюры», старец с длинной белоснежной бородой.

— Приветствую тебя, Великий Стратег и Маг Гуй Гу-цзы. — Борис услышал собственный голос как будто со стороны, с удивлением воспринимая, словно возникшую где-то в потаённых недрах сознания, никак не «коррелирующую» с опытом вербального знания, «идентификационную» формулу приветствия.

— Значит ты тот, о ком я думал. — Задумчиво произнес старец, словно облекая в звучание некий, уже знакомый Борису, иероглиф, воплощающий в реальность сюрреалистичную магию ПЕРЕМЕЩЕНИЯ. — Ты здесь для того, чтобы услышать, как я впервые ощутил в себе радостную магию СИЛЫ. Это произошло не тогда, когда я превратил горсть обточенных приливами Восточного Моря камешков в отряд могучих воинов. И не тогда, когда утолил голод своих учеников, явив перед ними «ниоткуда» взявшееся изобилие экзотической снеди. Это произошло тогда, когда смутное томление ЗНАНИЯ, пришедшего с родины Великого Будды, где оно называлось «Бхагавадгита», я воплотил в 36 стратагем искусства манипуляции, Искусства Войны, или, как вы любите говорить — искусства «разрешения конфликтных ситуаций». Время — это река, существующая сразу на всем своем протяжении — от истоков до устья. А потому мне дано прозревать судьбу философских идей в, пронизанных этими идеями, не только веках прошлого, но и будущего. Узколобые демагоги из «школы ученных книжников», недостойные звучания имени своего учителя, называют меня безнравственным. Убогие, они никак не могут понять, что искусство побеждать — это СИЛА, обретаемая соответствием Объективному Моральному Стандарту, который есть Небо, а потому не может быть безнравственным. Хотя, конечно — это путь обмана. Завораживающей красотой этого парадокса прониклись великие мудрецы Поднебесной — учитель из рода Кун (Кун фу Цзы — Конфуций) и учитель Мо. Они задались целью изучения феномена ВЛАСТИ, логики её перемен, или, как говорят в твоём мире — диалектики развития. Они препарировали власть, как сельский лекарь разрезает речного угря, надеясь постичь тайну его метаморфоз. Эти великие учителя сформулировали необходимое и достаточное условие СТАБИЛЬНОСТИ власти — ДОБРОВОЛЬНОЕ согласие соответствовать Стандарту Неба объекта и субъекта власти, то есть, народа и правителя. Они разошлись только в средствах. Учитель из рода Кун считал, что у народа это согласие воспитывается ритуалами, а у правителя — здравым смыслом. А объединяет их взаимная искренность стремления к достатку, благодатному размножению и общинному порядку. Несмотря на кажущуюся наивность этого посыла, его система просуществует больше 2000 лет. Через 2100 лет умник (язык не поворачивается сказать «мудрец») страны Запада твоего мира (а точнее — твоего времени), по имени Гегель, назовет это учение собранием очевидных банальностей. И действительно, когда Мудрый говорит, что управлять людьми должен тот, кто умеет это делать — это банально. Даже когда он добавляет: «… независимо от знатности и былых заслуг». Но не очевидно. Во всяком случае, для Гегеля и таких умников, как он. Ослепленные гордыней «чистого умствования», они тщились построить некую «метафизическую» систему власти, в структурных нишах которой любой дурак и подонок будет эффективно полезен — только благодаря названию занимаемой должности. А в Великой Стране Севера, а затем и в Поднебесной, даже попытались воплотить эту теорию на живых людях, что, ожидаемо, обернулось кровавой мясорубкой.

Учитель Мо расходился с учителем Кун лишь в одном — соответствие Стандарту Неба он полагал достижимым не ритуалом, а взаимным доносительством. И эта идея оказалась довольно живучей — через 1800 лет другой умник, Кампанелла, в своих утопиях, провозгласит её гарантом долгой жизни счастливых людей в идеальном государстве — Городе Солнца. И это также нашло применение в социальных экспериментах Северного Гиганта. А теперь скажи, что лучше, нравственнее — благонравный, созидательный обман ритуала или уродующая, разлагающая правда доноса?!

За разговором Борис не заметил, как они подошли к группе молодых людей — учеников, а точнее — послушников, мудрого старца.

— Сунь Бинь! — Позвал он одного из них и, обернувшись к Борису, сказал. — Несмотря на молодость, он искусный воин. Слава его дойдет до ваших дней под именем Сунь Цзы (учитель).

— Великий автор трактата «Искусство Войны»? — Не смог сдержать удивления Борис.

— Да. Ты должен с ним сразиться.

— Я?! Но я не воин!

— Я знаю. Так же, как и те, кому тебе придется противостоять. Чтобы победить, а проще — хотя бы выжить, тебе придется их удивить. К тому же ты — МАГ, а значит легко справишься с искусством обычного смертного.

— Но достойно ли это — побеждать искусность магией?

Вместо ответа Гуй Гу Цзы резко повернулся к ученику.

— Убей его! — Слегка кивнул он головой в сторону Бориса.

Лицо ученика изменилось. Оно не стало злым, но в нем появилась «стальная» решимость, казалось, способная преодолеть всё, даже магию. Эта решимость каким-то образом передалась Борису, в первые мгновения вызвав страх, который, однако, тут же стал ОПЫТОМ. Обеими руками ученик сжимал, возникший из складок одежды, меч. Грациозным, как у снежного барса, движением он принял боевую стойку, продолженную молниеносным броском на выдохе почти нечеловеческого крика. Меч со свистом рассек пустоту, в которую превратился объем, еще мгновение назад наполненный плотью противника. Опыт смертельной угрозы телепортировал Бориса в пространство позади воина. Плохо отдавая себе отчет, зачем, но наполненный интуитивной магией ЗНАНИЯ, воплотившегося в НЕОБХОДИМОСТЬ, Борис коснулся затылка нападавшего, чуть ниже темени. Парализующий эффект прикосновения, казалось, удивил их обоих: ученик замер, не в силах пошевелиться и в следующий миг упал на траву от дуновения ветра, подобно терракотовой статуе. Его падение сопроводилось единым вздохом, стоявших в стороне, учеников, выразившим смешанную палитру чувств — от удивления и сочувствия до разочарования и тревоги. От их группы отделилась рослая, атлетического сложения, фигура. Подойдя к поверженному, послушник положил руку на его плечо, искренностью сопереживания «оттаивая», освобождая тело товарища от парализующего воздействия магии, откуда оно перешло в, парализующую душу, горечь поражения — в глазах воина стояли слёзы.

— Как трогательно. — Гуй Гу Цзы чуть насмешливо смотрел на эту сцену. — Его зовут Пан Цзюань. Как искренне он сопереживает ПОРАЖЕНИЮ талантливого товарища, но никогда не сможет простить ему его ТАЛАНТА. Через несколько лет, столь же «трогательной искренностью» лживого доноса, ему удастся оклеветать друга в глазах суверена удела Вэй. Сунь Бинь будет подвергнут унизительному, мучительному и уродующему наказанию, обездвижившему его ноги. И вот тут родится Воин, Великий Стратег, известный вам как Сунь Цзы. Применив одну из моих стратагем, он бежит в царство Ци, откуда, воплотив свой стратегический гений, сумеет подорвать мощь царства Вэй, не забыв при этом погубить Пан Цзюаня и выведя Ци в разряд сильнейших из семи воюющих царств.

— Как же случилось, что такой великий стратег не распознал предателя?

— Молодец! Я ждал этого вопроса. Пан Цзюань должен был быть его ДРУГОМ (!), чтобы, пройдя через унижающую боль предательства, осознать своё предназначение — СТРАТЕГ. За этой гранью простые человеческие чувства — Дружба, Сострадание, Ненависть, Ярость, Азарт и даже Любовь, не исчезают из твоей жизни, но становятся лишь инструментами, воплощающими ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ — Путь Войны, Путь Обмана.

— Значит «великому стратегу» — не удержался от иронии Борис — недоступны ни искренность дружбы, ни восторг любви, если он может предать их ради «предназначения».

— Вот ты и попался! Кто сказал, что Путь Обмана — это путь предательства? Так, в силу своей бездарности, думал Пан Цзюань — участь его печальна. Но этой участью он доказал разницу. Вот мы и пришли к началу, круг замкнулся — соответствие Стандарту Неба лишает тебя ВОЗМОЖНОСТИ быть безнравственным, даже если тебе приходится идти путем конфликта, Путем Войны, который ВСЕГДА есть Путь Обмана. Пришло время тебе показать, как ты усвоил урок — сразиться с истинным противником. Она пришла к нам всего за несколько перемен полной луны до тебя, но уже стала искушенным в Искусстве Войны, Великим Магом.

— Она?!

— Смотри! — С этими словами старик отошёл в сторону.

Открывшаяся Борису перспектива долины оказалась наполненной новым, гипнотически-парализующим содержанием — из глубин этой перспективы, ему навстречу, как в замедленной съёмке, скользящей походкой искусного Мастера, завораживающей грацией хищной кошки двигалась ОНА, женщина-воин. Гармоничные черты красивого лица, казалось, воплотились в иероглиф стальной решимости… Несмотря на… Вопреки тому, что… Развевающиеся на ветру, соломенного цвета с медным отливом, волосы обозначали вектор этого движения к обреченно достижимой цели… Анжелика! Устремленные на Бориса большие зеленые глаза наполнились, так хорошо знакомым ему, выражением насмешливой снисходительности. Только на этот раз из них ушла, делавшая её столь женственной, мудрая сострадательность, уступив место обещанию — «без пощады»!

«Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике». Сунь-цзы. Искусство войны. Боевая форма.

По мере её приближения, Борис чувствовал, будто разваливается на части, как если бы он сам был терракотовой статуей, по которой ударили тяжелым молотом. Это было больно. Боль подсказала решение, когда-то давно, ещё в самом начале, открытое им в аллее Прадо, в Мадриде — почувствовав внешнюю природу переживания, он сумел перенаправить её отправителю. Лицо Анжелики непроизвольно исказилось гримасой страдания, но уже в следующий момент на нём вновь заиграла насмешливая улыбка.

— Неплохо, но мелко. — Губы Анжелики были неподвижны, а голос гулко звучал в голове Бориса, как в пустом подвале. — Я бы даже сказала — мелочно.

«Война — это великое дело, жребий жизни и смерти, путь существования и гибели. Её не ведут без тщательно обдуманной причины». Сунь-цзы. Искусство войны. Начальные расчеты.

— Зачем?

— Ты глупее, чем я думала — чтобы ПОБЕДИТЬ!

— Но зачем тебе эта победа?!

В глазах Анжелики мелькнуло недоумение, зримо запустившее цепочку умозаключений, отразившихся на её лице чередой сменяющих друг друга эмоций. Динамика этих перемен вдруг вызвала в нём жгучее чувство вины — образ девушки в военной форме, склонившейся над клавиатурой военного монитора. Жгучий комок подкатил к горлу. Ещё мгновение — и он разорвет набухшие вены, разбрызгивая по траве тёмную кровь, застучавшую в висках словом «ПРЕДАТЕЛЬСТВО»!

— Неправда! Это не было «путем войны»! Мы подарили друг другу радость и боль — но были ЧЕСТНЫ друг с другом! — В последний момент сумел найти НУЖНОЕ слово Борис. — Я люблю тебя!

«Искусство обмана состоит в том, чтобы обмануть не обманывая».

Гуй Гу Цзы. Комментарий Тао Хуанцзина. Стратагема №7.

— И что?

— Я люблю как пахнут твои волосы, когда ты выходишь из душа.

Взгляд Анжелики стал удивленно осознанным.

— Величие в малом. — Произнес Мудрец Гуй Гу Цзы.

Они повернули головы в сторону старца. Но перспектива долины, словно зримым эхом, отозвалась лишь, постепенно растворяющейся в солнечной свежести высокогорного утра, седовласой улыбкой, вернувшей их к каменистому провалу пещеры Ида на острове Крит.

Глава 9. Цянь. Смирение

— Что это было? — Борис с видимым раздражением смотрел на Анжелику. — «…глупее, чем я думала»?! Что всё это значит?!

— Интересно — то, что я тебя чуть не убила, тебя волнует гораздо меньше, чем эта фраза. — Невольно улыбнулась Анжелика. — Не будь таким по-детски ранимым. Попав ТУДА, я будто стала другим человеком. То есть, привычки, воспоминания, вербальный опыт — всё то же самое, но я сама стала другой. Как я теперь понимаю, это было влияние тех самых Сущностей Тёмной Силы, о которых я тебе говорила в Париже. Я ощутила это еще у входа в пещеру, когда ты держал в руках листы с 9-й гексаграммой. И мне стало страшно — я оказалась ДОСТУПНА этому воздействию.

Борис примирительно прижал её к себе, ощутив на груди её горячее дыхание. Это тепло внезапно пронзило его щемящей нежностью.

— Не бойся. Я с тобой, а значит мы сможем с этим справиться… Или — использовать!

— Что значит «использовать»? — Мягко отстранившись, Анжелика с удивлением посмотрела на Бориса.

— Видишь ли, 15-я гексаграмма, Цянь — Смирение, в сопряжённом афоризме, открытом нам легендарным магом Фу Си, фактически является продолжением «Искусства Войны» — смирение, не как мировоззренческий устой, а как способ достижения цели.

«Не страшись подчиняться — это начало успеха. Подчинение освобождает силу, которую господин тратит, чтобы подчинять. Так ты используешь его силу против него. Так Земля (верхняя триграмма) поглощает Гору (нижняя триграмма). Гора уходит в Землю под гнетом собственной тяжести.»

Главным принципом всей китайской философии, с такой простотой и красотой выраженным в Книге Перемен, — продолжил Борис — является утверждение о том, что любая вещь или явление, со временем переходят в свою противоположность. Противоположностью 15-й гексаграммы, получаемой заменой в ней всех прерывистых линий на сплошные и наоборот, является гексаграмма 10 — Наступление, которая, в свою очередь, получается переворачиванием на 180 градусов уже пройденной нами 9-й гексаграммы — Величие в малом. Так о каком же смирении идёт речь? Может быть о таком:

«Смиренное служение рождает чувство внутреннего достоинства. Через смирение ты можешь прийти к свершению и достигнуть желаемого»?

Или о таком:

«Обладание великим не допускает избытка и переполнения. Осознание этого позволяет быть смиренным»?

Борис оглядел подземелье, под сводами которого они вновь оказались, «призрачно» освещенное мягким сиянием трех Лучезарных Дельт, будто с каким-то ребяческим вызовом, адресуя к ним свой вопрос.

— Да, и как я воспроизведу следующую гексаграмму? Тушь, бумага — всё это осталось в другом, более рациональном мире.

— Ты, кажется, забыл, что мы МАГИ! Посмотри там. — Улыбнулась Анжелика, кивком головы указав на один из двух пустующих постаментов в, расположенных по периметру подземелья, нишах.

Пройдя «в указанном направлении», Борис действительно обнаружил стопку писчей бумаги, флакон с тушью и кисточку для письма…