Бесплатный фрагмент - Его…

Внимание!!!

Пожалуйста, не читайте эту книгу, если вас могут травмировать сцены сексуального насилия над женщиной! Истории в этом сборнике — художественный вымысел и созданы исключительно для тех, кто хочет пережить острые ощущения без вреда для здоровья и семьи.

Некоторые сцены могут вызвать физическое отвращение, состояние тревоги, ужаса или моральное неприятие. Герои историй — чудовища и не образец морали! В реальности подобное поведение без взаимного согласия не является нормой и уголовно наказуемо!

Предупреждения:

· очень откровенные описания,

· принуждение к половым отношениям,

· физиологические подробности,

· описание биологических жидкостей,

· ксенофилия,

· нецензурная брань

Сборник создан с любовью специально для поклонников творчества автора и членов «Клуба любителей слюней и сп.», чтобы можно было поставить на полку и перечитывать. Знайте, что Тина Тандава мысленно обнимает вас всякий раз, когда вы берёте эту книгу в руки.

Сборник включает в себя три истории:

«Его щупальца» (Монстры 1й сезон)

«Его корневище» (Монстры 2й сезон)

«Его перепонки» (Монстры 2й сезон)

Его щупальца

1. Кораблекрушение

Чёрная пучина разверзлась, и я увидела его. Огромные скользкие щупальца толщиной с мою талию перекатывались по волнам, сплетаясь в один гигантский клубок, из-за чего казалось, что их вдвое больше, чем рассказывали, а грозовая ночь усиливала и без того накативший ужас.

Когда я отправлялась с Сашей в эту экспедицию, я не верила, что это существо на самом деле есть, но сейчас собственными глазами наблюдала огромного сине-серого, переливающегося спрута, что явился по наши души.

Корабль качало, прожектор шарил по пенистым волнам, ловя признаки присутствия монстра, но успевал высветить лишь кончики прячущихся под водой щупалец с присосками то там, то здесь. Из-за этого казалось, будто чудовище не одно, а их сотни, и они окружают небольшой корабль для того, чтобы потопить.

Впрочем, им и не нужно было это делать, ведь судно терпело бедствие. Экипаж и пассажиры спешно грузились в шлюпки, покидая палубу, и лишь капитан и я оставались пока на корабле, не обращая внимания на хлещущую из пробоины морскую воду.

— Прыгай в шлюпку! — послышался голос капитана, и меня рванули за локоть, но я не отпустила борт, вцепившись в него побелевшими пальцами.

— Нет! Я не могу! Не могу! — и сжала руки сильнее, не отрывая взгляда от воды.

Признаться в том, что я панически боюсь морских гадов, сейчас уже не стеснялась, пусть по прибытии на борт об этом умолчала, чтобы Саше разрешили меня взять. Я точно не планировала ни тонуть, ни плескаться в низкой спасательной лодочке с надувными боками среди этого всего! А сейчас, когда поняла, что этого не избежать, просто не могла решиться ни на что, и горло перехватывало при одной мысли, что я окажусь ещё ближе к тому, что резвилось за бортом тонущего судна.

А там царило что-то невообразимое!

Огромный спрут цеплялся щупальцами за обломки, разбрасывал их словно щепки и подбирался всё ближе. Будто играл, резвясь в своей стихии. Но вот, свет прожектора выхватил что-то…

— Человек за бортом!!! — крикнула я быстрее, чем успела сообразить, что его уже не спасти, и зажала рот рукой.

Капитан, тщетно пытавшийся отодрать меня от перил, на секунду отвлёкся, а в следующий момент судно накренилось, и он заскользил на противоположную сторону, сбитый волной. Наверное, хотел ещё раз подойти, но почти сразу его смыло целым потоком за борт, и всё, что я успела увидеть — как его вытаскивают за руки члены команды, что уплывали на последней шлюпке.

Я осталась одна. Огляделась, понимая, что бежать некуда. У рубки на стене висел спасательный круг. Последний. Я перехватила руками борт, чтобы добраться туда, но не успела — палубу, которая уже почти погрузилась в пучину, накрыла последняя мощная волна, и я оказалась в воде.

Всё, конец.

Красивый летний наряд превратился в сковывающий ноги мешок, а сумка через плечо больно врезалась в подмышку. Я зажмурилась, чудом умудрившись не нахвататься воды, но уже готовилась раскрыть рот, чтобы начать орать. Орать, срывая голос, что есть силы! Лишь бы не застать собственную смерть.

Ледяная вода сделала кожу нечувствительной, поэтому я сначала ощутила рывок, и только после этого поняла, что уже не просто плыву в пучине, а нахожусь в плену. Меня вытолкнуло на воздух, и я с шумом раскрыла рот, пытаясь отдышаться. Прожектор, канувший в непроглядную тьму океана, моргнул откуда-то снизу и погас. Единственным источником света оказалась шлюпка с экипажем, но она стремительно удалялась. Шторм заглушал крики. Похоже, меня сочтут утонувшей. Если не сочли уже.

Волны сверкали, но всё больше глаза слепли, меня накрывала тьма. Безлунная непроглядная летняя ночь была безжалостна, а небо устилали безразличные тяжёлые тучи, за которыми не было видно ничего.

Бёдра стягивала юбка, я потянулась расстегнуть пояс, чтобы выскользнуть из неё, но в этот момент поняла, что даже намокшая ткань не может облепить и держать настолько крепко.

Тело сковал удушающий ужас, и сознание поплыло, потому что я уже знала, кто именно схватил меня.

«Пожалуйста, я хочу умереть до того, как оно начнёт меня жрать!» — взмолилась я изо всех сил.

Мой разум смилостивился надо мной, и я потеряла сознание.

2. Пробуждение

Очнулась я от тихого шелеста волн, словно шторма и не бывало. За закрытыми глазами было светло, а сама я по ощущениям находилась наполовину в воде — неожиданно тёплой — и абсолютно голая. Над головой кричали чайки, а по бедру мягко и бессовестно гуляла чья-то скользкая и тёплая рука. Я чуть было двинулась, и ощутила, что кто-то самозабвенно лижет и посасывает мою грудь. Рука с бедра исчезла и переместилась ко рту незнакомца, сгребла моё добро и чуть приподняла, чтобы было удобнее вобрать в рот сосок, а после скользнула обратно, поглаживая кожу, и устремилась вниз прямо межу складочек половых губ, где чувствовалась лёгкая саднящая боль.

Тот, кто лизал меня, делал это бесстыдно, словно я отдалась ему давно и принадлежала только ему. Жадный рот выпустил со звучным всхлипом и тут же переместился на вторую грудь, между этим жарко выдохнув похотливый стон наслаждения.

Чувства постепенно возвращались, и я поняла, что полулежу на чём-то твёрдом и покачивающемся, словно меня уложили спиной на обломок обшивки. А вот ноги были погружены в воду полностью, но не тонули.

Я ахнула, осознав, что они обе разведены, и их обвивает что-то толстое, но мягкое, как если бы кто-то намотал одеяла. Но из-за этого их было невозможно свести, а пальцы незнакомца, мягко теребящие верхнюю кожицу клитерального капюшона, могли действовать беспрепятственно.

В этот момент у меня появились силы раскрыть глаза, и я попыталась приподняться. Мои руки оказались на удивление свободными, и я неосознанно выставила их и схватилась за крепкие мужские плечи. Кожа незнакомца под пальцами скользила, словно рыбья, а перед глазами мелькнула медноволосая макушка, и тут же он выпустил мою грудь изо рта и выпрямился, улыбнувшись.

Это было нечеловеческое лицо. Вернее, не так — человеческое, но мелкие детали давали понять, что это лишь кажется. Приятный, чуть бледный голубоглазый парень со светлой улыбкой, тонкими, но мужественными чертами лица. Красивый, по-настоящему красивый! Но при этом совершенно жуткий. Зрачки расширены, как у безумца, кожа в свете низкого солнца отливает перламутром, и третье веко иногда плёнкой мелькало по роговице, пока он не моргая смотрел мне в глаза, улыбаясь всё плотояднее.

— Очнулась, — выдохнул он и тут же без обиняков придвинулся, приподнимая меня под лопатки, чтобы я выпрямилась, и обнимая так, что деревяшка выскользнула из-под спины. Прижал к груди и вязко лизнул в полуоткрытый для вопроса рот.

Я отпрянула, попыталась вытереться, но он не дал — быстро переместил руку, ухватил за волосы на затылке, а после этого накрыл мой рот своим и залез языком так глубоко, что меня чуть не вывернуло. Я содрогнулась в спазме, а он разорвал странный поцелуй, и между нами повисли нитки слюны. Я упёрлась руками в его предплечья, пытаясь оттолкнуть, но его улыбка от этого стала лишь шире. А после я почувствовала это…

По ногам, которые охватывали странные «одеяла», заскользило, словно одеяла кто-то скручивал, проворачивал. Не туго, но точно вызывая холодный ужас. Я резко опустила взгляд на прозрачную поверхность моря, но даже рябь не смогла скрыть то, чего точно не ожидаешь увидеть: что-то толстое, длинное, гибкое, обвивающее ногу. На второй такое же, и рядом тёмными извивающимися полосами уходит вглубь ещё несколько. И всё это, от самых кончиков, которые только угадывались в толще воды, до толстых скользких оснований принадлежало тому, кто держал мои волосы пятернёй и поглаживал второй ладонью по голой пояснице.

«Щупальца. У него вместо ног щупальца. Как у осьминога…» — подумала я, осознавая, что нет ни единого шанса вырваться.

И завизжала.

Заверещала так, что насильник, в объятьях которого я проснулась, должен был оглохнуть. Но гад не ослабил хватки, не отодвинулся. Наоборот, он опять потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову для поцелуя, и прислонился теснее. Почти коснулся губами губ и, едва я полностью выдохнула и замолкла, набирая воздуху, прошептал:

— Тихо-тихо-тихо. Всё в порядке. Я держу тебя. Ты не утонешь, ты в безопасности, никто тебя не тронет. Только я…

И, пока я не опомнилась, опять сунул язык мне в рот.

Я попыталась отпрянуть, но он не дал — потянулся следом и скользко заелозил по моим зубам ещё активнее, жарко дыша прямо в дёсны. Я осознала, что меня не выпустят и замерла.

— Умница, умница, — зашептал он опять, и рука опустилась с моего загривка по ключице обратно на грудь, и гад принялся её бережно, но с наслаждением бесстыдно мять. — Я сейчас, подожди, сейчас, — придвинулся к моему уху и засунул в него язык, а после выдохнул: — Прости, я только кончил, я сейчас, подожди немного.

И чуть застонал, опустив и вторую руку мне на грудь, чтобы лапать и потирать пальцами соски, пока я держусь за его предплечья.

— Кончил? — растерянно повторила я, вообще не понимая, что происходит, а в следующий момент осознала, отчего внизу чуть саднит.

«Мерзавец! Я была девственницей!!!» — хотелось крикнуть мне, но я даже рта не раскрыла, понимая, насколько мне страшно сейчас.

Мы дрейфовали где-то посреди океана. Вода казалась значительно теплее, чем была ночью. Из всех обломков корабля, на котором я отправилась со своим женихом в экспедицию, остался лишь тот кусок обшивки, который покачивался на волнах чуть дальше, остальное же либо потонуло, либо уплыло вместе с течением. Где я нахожусь, я не представляла. И кто был рядом — тоже.

— Кто ты? — спросила я, всё ещё от страха не в силах разжать руки и держась за его предплечья, пока он с наслаждением мял мою грудь, закусив губу и внимательно наблюдая за тем, что делает.

Он перевёл взгляд на меня и улыбнулся. Приветливо, словно мы старые приятели, которые давно не виделись:

— Меня зовут Тилори́н. Можешь звать меня так. Или как угодно ещё.

— Кто ты?! — повторила я настойчивее, а в голосе прорезались истерические нотки.

Тилори́н выпустил мою грудь, завёл руки мне за спину, заставляя прижаться к своей скользкой груди и прислонил свои губы к моим, говоря прямо мне в рот:

— Давай я сначала суну в тебя свой член, а затем мы поговорим, — он жарко выдохнул, а следом я ощутила, как мои ноги разводят сильнее.

Я судорожно дёрнулась, и мне удалось чуть оттолкнуть его, чтобы в свете разгорающегося утра увидеть, как внизу под водой между моих ног светлым силуэтом уже вытянулся длинный толстый пенис с тяжёлой головкой. Но сначала Тилори́н прижался яйцами к моему лобку, и у него откуда-то прыснуло мне прямо на половые губы чем-то тёплым и вязким.

Я снова взвизгнула, а парень улыбнулся, не давая мне отстраниться, и сказал:

— Ну-ну, я же не хочу делать тебе больно, сладкая моя…

— Что это за дрянь?! — стуча зубами, воскликнула я.

— Это смазочка, — выдохнул Тилори́н, уже прислоняя головку к моим половым губам. — Смазочка для скользкой писечки, — и тут же со стоном выдал: — О-о-о-о-о-ода-а-а-а…

Его член беспрепятственно стал погружаться в меня, растягивая без шансов вывернуться. Я дёрнулась, но поняла, что щупальца крепко держат мои ноги и даже будто натягивают меня на него.

— Нет!!! — взвизгнула я, а Тилори́н жалобно похотливо застонал, запрокидывая голову и чуть дёргая кадыком под играющей перламутром бледной кожей.

— Да-а-а… — протянул он, и вжался в меня до основания, распирая, и попытался поёрзать, чтобы член всунулся ещё глубже.

Я упиралась руками в его предплечья, но сил не хватало совершенно, я даже на миллиметр не могла отодвинуться, чтобы попытаться выдавить его. Член по ощущениям был огромный. Даже будучи девственницей, я понимала, что это что-то не среднестатистическое. Впрочем, боли почти не было. Либо странная смазка, которой он «плюнул» в меня была слишком хорошей, либо он уже неоднократно насиловал меня за эту ночь, и всё самое болезненное я просто пропустила.

Видя моё сопротивление, Тилори́н наконец-то нахмурился, потом, пока я не успела среагировать, ловким и резким движением вскинул руки и перехватил мои запястья. Развёл их в стороны и вверх, так, чтобы моя грудь стала беспрепятственно елозить по его скользкой коже. Мы находились в воде по рёбра, что нас держало на волнах, я не знала, но иногда рядом раздавался всплеск, и я замечала кончики щупалец.

Член во мне заскользил назад, но тут же Тилори́н прижался плотно снова, а после начал делать короткие рваные движения, будто не насиловал меня, а просто пытался в меня побыстрее спустить. Жалобно постанывал, скрипел зубами и дёргался, вжимаясь как можно плотнее. Ноги свести было нереально, но я пыталась напрягаться, из-за чего парень, похоже, только больше возбуждался.

Он придвинул лицо к моему и жарко задышал, глядя на мои искажённые судорогой губы, а затем, будто потеряв контроль, мягко выпустил мои руки и обнял, а сам уткнулся лицом мне в шею и начал лизать над ключицей. Я резко наклонила голову, пытаясь вывернуться, но он вжался сильнее и начал долбиться в меня резче. Застонал в шею, после поднял голову и начал елозить языком у меня в ухе. Я засучила руками, в надежде высвободиться или хотя бы ударить побольнее, но он вжался в меня так, что я начала задыхаться, и будто дрочил мною свой член — быстро-быстро. После резко дёрнулся, вжимаясь, и я почувствовала, как его наглый хрен внутри сокращается, а головка раздувается, выплёскивая в меня семя.

Я расплакалась. Беспомощно, жалобно. Я ничего не могла сделать, никак не могла прекратить это. А он кончал в меня и кончал, протяжно выдыхая стоны в ухо.

— О-о-о-ода-а-а-а, какая же ты сладкая, м-м-м-м! — сказал он и наконец-то выпустил меня из рук, дав отстраниться. — Правда тебе понравился мой член? — спросил он, склонив голову набок, и моргнул третьим веком.

3. Разные виды

— Отпусти меня, — взмолилась я.

— О-о-о-оне-е-ет, — сладострастно выдохнул он, медленно мотая головой и глядя мне в лицо своими безумными глазами. — Ты моя, я тебя не выпущу. Ты теперь моя самая сладкая писечка, и я буду иметь тебя постоянно. Хочешь? Хочешь мой член ещё раз? М-м-м?

И я с ужасом поняла, что агрегат внутри, едва опавший, снова наливается кровью.

— Нет! — с ужасом прошептала я, а Тилори́н улыбнулся, не щуря глаз, из-за чего улыбка походила на гримасу маньяка.

— Да, моя сладкая самочка, — прошептал он в ответ и опять полез руками к моей груди, пользуясь тем, что я цепляюсь за его предплечья, боясь воды.

Потом поднял руки к своему лицу, по очереди полизал пальцы, а после слюной принялся тереть мои соски, сам сгорбившись ко мне и почти касаясь носом носа.

— Тебе понравилось? Понравилось, моя сладкая? Хочешь, я отымею тебя ещё? — шептал он, похоже, уже не сознавая, что говорит, а зрачки опять расширялись.

Пенис загулял внутри, наливаясь кровью и становясь всё твёрже. Семя во мне забултыхалось, и вокруг ног поплыла белёсая слизь, потому что его было слишком много.

— Тилори́н, прошу, не надо! — взмолилась я, цепляясь за его предплечья, но теперь ещё и оттого, что силы начали меня покидать.

— Ты запомнила моё имя! — радостно улыбнулся он, не прекращая двигаться внутри.

Щупальца сдавливали ноги, но не сильно — на грани дискомфорта. Впрочем, ощущение беспомощности никуда не делось, потому что фиксировали они жёстко, и даже будь у меня возможность сопротивляться, я бы не смогла вывернуться и не дать ему вжаться в себя до яичек в очередной раз.

А он старался, наддавал вся чаще, увеличивая амплитуду, я даже чувствовала, как внутри меня упругими краями головка проходится туда-назад. Неотвратимо, мерзко, настойчиво.

В какой-то момент Тилори́н отодвинулся и взглянул вниз, давая и мне посмотреть на силуэты наших гениталий. И я увидела, как он имеет меня, подбрасывая яички, а затем отстраняясь на почти полную длину пениса. Я такое раньше только в кино видела. В том самом, которое на видеокассете без названия, спрятанной на верхней полке. И не думала, что такое будет происходить со мной. Во всяком случае, не так открыто, не так грязно. И не так быстро, будто он куда-то опаздывал и старался кончить в меня скорее, чем кто-то меня заберёт. Будто терпел и наконец дорвался, пытался насытиться.

— О-о-о-ох-о-о-о, — простонал он, запрокидывая голову, и вжался в меня опять, а я почувствовала, как он кончает во второй раз.

Теперь судороги, бившие его член, ощущались отчётливее. Я чувствовала, как он раздувается от основания, пропуская очередной плевок спермы из яичек до самой головки, чтобы выстрелить внутрь меня так глубоко, как только может. Он ещё и чуть надавливал, вращая бёдрами, чтобы семя заходило глубже.

Я чувствовала себя грязной. Даже несмотря на то, что находилась в воде. Грязной, изнасилованной и беспомощной.

Тилори́н сжал мои запястья и опять развёл их. Изогнулся, глядя на мою покрывшуюся мурашками грудь и чуть запыхавшимся голосом сказал:

— Я хочу полизать твои сосочки. Они у тебя такие красивые. Я всё утро не мог насытиться.

— Ты изнасиловал меня утром? — спросила я, не чувствуя сил сопротивляться.

Тилори́н поднял на меня взгляд и с улыбкой ответил:

— Ну конечно же. Я выловил тебя, спас, такую сладкую, такую нежную, такую скользкую тёплую писечку, и поскорей перетащил сюда, где потеплее, чтобы ты не замёрзла, пока без сознания. А одежду разорвал, чтобы не мешала. Зачем она нам? Она здесь больше не нужна. А потом раздвинул твои ножки, — он опустил взгляд вниз и жарко выдохнул: — и понял, что я хочу кончать туда поглубже бесконечно. Очень много. Просто хочу, хочу эти сладкие складочки, чтобы мой хер в тебе был, чтобы тебя такую тёплую иметь…

И он опять повёл бёдрами, но пока член вязко хлюпал где-то внутри, не поднимаясь вновь.

— Тебе же понравилось? Тебе понравилось, как я имел тебя? — спросил он, опять прислоняясь, чтобы засунуть язык мне в рот.

Я попыталась отстраниться, и он тут же скользнул языком мне в ноздрю, а едва я фыркнула, гнусно рассмеялся и накрыл мой рот своим, не целуя, но елозя губами по мне.

— А-а-а-а-ах, хочу тебя, с-с-сучка сухопутная, — прошипел он, и я почувствовала, как внутри опять начинает восставать его плоть.

— Прошу, не нужно! — я заплакала, а он тут же погрустнел, обнял меня и начал гладить по голове:

— Ну-ну, моя хорошая, не волнуйся, это всего лишь мой член, он не сделает тебе ничего плохого, он будет только в тебя кончать. Тебе же нравится моя конча? Хочешь ещё? Хочешь? — и он задвигался во мне, а я всхлипнула. — А хочешь, я ещё тебе приятное сделаю? — прошептал он мне в ухо, и я вдруг почувствовала, как по ягодице прошлось новое щупальце.

Опять прыснуло в промежность смазкой, похоже, где-то рядом с яичками у него была железа, и следующее, что я почувствовала, кончик вёрткой осьминожьей конечности между ягодиц. Он надавил скользким концом в анус, и из-за смазки тот легко раскрылся, пропуская внутрь всё больше утолщающиеся щупальце. Я вскрикнула, а мне в зад уже залезло столько же, сколько имело и спереди, и теперь Тилори́н повторял щупальцем собственные фрикции, иногда входя в рассинхрон, и из-за этого это всё казалось ещё более диким.

Но больше всего диким мне казалось ощущение обречённости. Мне не вывернуться, мне не пошевелиться, он будет иметь меня столько, сколько сам захочет, а я даже ноги сдвинуть не могу! И грудь распутно и беззащитно подпрыгивает от его резких движений, пока он натягивает меня на свой пенис и трахает зад.

— Ща кончу, ща кончу… — зашептал он мне в лицо, а я уже чувствовала, как раздувается внутри упругая головка перед тем, как в очередной раз прыснуть в меня спермой.

— Да сколько в тебе этой дряни?! — в отчаянии воскликнула я, а он, захохотал тяжело дыша:

— Вся тебе! — крикнул он, продолжая хохотать, и кончил, вдавливаясь в мою промежность, а щупальце елозило в моей заднице. — Вся тебе! — и выплеснул очередную порцию. — Всю в тебя, сладкая писечка…

— Ты хочешь, чтобы я родила тебе кого-то? — всхлипывая, спросила я, а Тилори́н удивлённо рассмеялся:

— Нет! Это невозможно, мы разные виды! — а после бережно обнял и потёрся щекой о мою: — Я просто хочу трахать тебя, моя хорошая. Просто ебать тебя без остановки, пока у меня не кончатся силы, а потом ещё столько же, — и быстро чмокнул меня в губы. — У меня их много, сладкая, — а затем вздохнул: — Но давай чуть передохнём. Я не хочу, чтобы тебе было больно, сладкая. Во всяком случае, не так.

4. Подводная пещера

Насильник наконец-то медленно вытащил из меня вялый уставший пенис, а следом и щупальце. У меня между ног всё горело и чуть пульсировало. Щупальца, державшие ноги, обмякли, давая наконец-то изменить позу, и я, как только почувствовала свободу, сжалась и попыталась отпрянуть, но меня тут же схватили.

Тилори́н притянул меня щупальцем под ягодицы, приподнял руками, прижимая к себе, затем извернулся, подхватил одной рукой под колени и лёг на спину, положив меня на себя сверху. Я посмотрела назад и увидела, как поверхность моря взбурляют длинные крупные щупальца, которые тоже чуть отливали перламутром в свете солнца.

— Ты кальмар? — спросила я дрожащим голосом.

— Ты замёрзла?! — обеспокоенно спросил он, затем резко поднял руку, чтобы пощупать мой нос и недовольно сказал: — У тебя губы синие. Тебе нужно в тепло, — и зашипел: — Увлёкся.

Булькнул своими осьминожьими конечностями, выравниваясь, а после велел:

— Обними меня. Держись крепко и ничего не бойся, я всё контролирую, — после криво улыбнулся, пристально глядя мне в глаза: — Я хочу насиловать тебя, сладкая, а убивать и мучить — нет. Так что не бойся меня. Доверься. Тебе в любом случае не спастись отсюда иным способом, до ближайшей суши хер плещись — не доплывёшь. Прижмись ко мне, держись за шею, зажмурь глаза и не отрывайся от меня, слышишь? Мы отправляемся под воду, я — залог твоей жизни, поняла? Дыши мной.

А в следующий момент он плотно прислонился ртом к моему, и я поняла, что дышать он мне предлагает через его рот.

Возразить не успела — Тилори́н обвил мои сжатые ноги щупальцем, сдавил ладонями голову, видимо, чтобы сберечь мне уши и, подождав всего секунду, чтобы я успела испуганно схватиться за него, нырнул.

Что было дальше, я не знала. Могла только чувствовать, как толща воды сгущается, а чужой тёплый рот силой вдыхает в меня воздух, заставляя выдыхать ему же туда. Губы плотно прижимались к моим, и я впервые за утро не хотела размыкать этот поцелуй. По коже проходились едва ощутимые волны, но я понимала, что мы движемся на большой скорости.

В момент, когда давление превысило то, что я могла выдержать, и нос вот-вот готов был уступить, дав воде хлынуть в носоглотку, вдруг что-то изменилось, и меня будто накрыл какой-то тёплый кокон, из-за которого я даже смогла почувствовать себя спокойно и в безопасности. Тилори́н чуть перехватил меня щупальцем и глубоко выдохнул в меня, похоже, расслабляясь.

Было уже плевать, что это: магия, фантастика или последние проблески гаснущего от кислородного голодания мозга. Из-за монотонности происходящего, я забылась то ли в дрёме, то ли опять потеряла сознание, и когда очнулась, вокруг уже был воздух, но я ничего не видела в непроглядной темноте.

Тилори́на рядом не ощущалось, а сама я лежала на чём-то скользком, одновременно вроде твёрдом, но достаточно мягком. Пошарив руками, осознала, что это водоросли. Я на камне, покрытом водорослями. Густыми, разросшимися. Вокруг, иногда набегая на мой островок, гулко плещется вода, будто я в подземной пещере, а в тёплом воздухе пахнет солью и морем. Впрочем, тут действительно было намного теплее, чем в океане, а возможность лежать почти на поверхности давала передохнуть.

Я потянулась руками и зашарила, пытаясь понять, где я и что вокруг, но кроме каменного ложа внизу, была лишь пустота.

Внезапно над ухом в тишине раздался вкрадчивый голос Тилори́на, будто он отчётливо видел в темноте и всё это время наблюдал за мной:

— Раздвинь ножки, — сказал он.

— Что?! Нет! Хватит! — стуча зубами, воскликнула я, но мне в лицо выдохнули тёплый воздух, и опять терпеливо прозвучали слова:

— Раздвинь ножки. Я хочу сунуть в тебя свой член.

— Тилори́н, прошу, не…

Он замер, и тишину нарушал лишь мягкий шелест волн.

— Тебе больно? — спросил насильник, а я замялась, понимая, что нет, и уже собралась с мыслями, чтобы соврать, но этой заминки хватило, чтобы я услышала, как он ухмыляется, выпуская воздух сквозь зубы: — Раздвинь ножки. Пошире. А ещё знаешь что? Раздвинь писечку руками. Давай.

— Я не… — я поняла, что горло сдавливает рыданиями, но он не дал договорить:

— Ты делаешь то, что я сказал, и не сопротивляешься, — мягко прошептал он, — а я трахаю тебя нежно, даю тебе попить, поесть и даже поспать. Поверь, в твоих интересах быть лапочкой, я и так держусь — ты не представляешь как. Давай. Раздвинь ноги и покажи мне свою писечку. Сделай вид, что хочешь меня.

Я, чувствуя к себе глубокое отвращение и ненависть, послушалась и развела ноги. Затем, всхлипнув, опустила руки вниз и развела пальцами половые губки в стороны, чувствуя себя последней шлюхой.

Тилори́н надо мной замычал, а следом зашуршало, и его дыхание раздалось ниже — у самого пупка:

— Хочу тебя полизать, сладкая, — сказал он, и я почувствовала, как выдох влажно осел у меня на лобке, длинные мокрые волосы холодной змеёй легли на бедро, а следом растянутые половые губки обдало ещё одним выходом, и его язык оказался прямо там. Он уверенно скользнул в меня, горячей поверхностью задев пальцы, а после задёргался, стараясь просунуться глубже, а мягкие губы прижались вплотную. Нос упёрся мне в клитеральный капюшон, а Тилори́н замычал от наслаждения.

Кроме его языка и лица, что вжималось в мою промежность, я не чувствовала ничего. Разве что костяшками на ощупь угадывались играющие желваки. Я ничего не видела, не понимала, где мы, я даже не могла представить, в какой позе находится эта мразь, что сейчас похотливо совала в меня свой язык, будто собака лакала хозяйский суп, пока не поймали.

Тело подводило. Тело просило ещё. Мои руки на гениталиях дрожали, но только я попыталась убрать пальцы, как Тилори́н рявкнул: «Не смей!!!» — и эхо отразилось от невидимых стен. Я поспешила развести половые губы опять пошире, и он снова начал жадно «лакать» меня. Потом притёр лицо вплотную, смешно засопев носом, и после на секунду отстранился:

— Я хочу, чтобы ты стонала, — сказал он снизу и опять заелозил языком. Потом остановился, ожидая моих действий и повторил: — Я хочу, чтобы ты стонала. И просила меня отыметь тебя. Давай, проси!

— Пожалуйста… — прошептала я и всхлипнула.

— Ну?!

— Пожалуйста… Полижи меня ещё… — проговорила я с отвращением, а Тилори́н сладострастно протянул своё «о-о-о-о» и опять вжался лицом мне между ног, хлюпая языком так быстро, словно опаздывал.

Половые губы выскользнули из пальцев из-за обилия слюны и я, боясь, что насильник разозлится сильнее, взяла пальцами складки и растянула снова, открывая ему всё, что он хочет. Тилори́н восторженно заскулил, а я застонала. И потому что боялась, что он станет кричать на меня ещё, и потому что больше не могла сдерживаться, и хотелось хоть как-то выразить всё то, что меня обуревало. Даже не проснувшееся простое физиологическое и обусловленное инстинктами вожделение, которое заставил меня испытывать этот мерзавец своими «ласками», а все те чувства страха, ужаса и омерзения, которые я пережила с тех пор, как наше судно пошло ко дну.

А ведь все остальные спокойно переправились. Весь экипаж! И мой жених, Сашенька — он первым похватал чемоданы с жилетом и был таков! Даже не обернулся. И теперь он, скорее всего, уже плывёт на спасательном судне, а я — одна здесь, а надо мной издевается какая-то морская тварь. Так грязно и похотливо, что у меня самой никогда бы не хватило фантазии на такое.

Тилори́н оторвался и рявкнул:

— Если ты рыдаешь, не забывай просить меня!

— Пожалуйста, отымей меня! — с отчаянием простонала я, чувствуя, как половые губки опять выскальзывают из пальцев.

— Ты плохо просишь, проси выразительнее!

— Пожалуйста, засунь в меня свой член и кончи в меня! — с ненавистью сказала я, растягивая себя снова ему навстречу.

В ответ послышался полный похоти стон, плеск воды, словно он остервенело умывался, а потом приближающийся шёпот:

— Сейчас, сейчас, моя сладкая, сейчас я тебе суну, моя девочка.

На лицо капнуло с его волос или, быть может, с носа, а промежности коснулась толстая головка члена и надавила, раскрывая меня и всовываясь внутрь, несмотря на то, что я попыталась отпрянуть. Выпустила из пальцев скользкую, покрытую его слюной кожу гениталий и схватилась за водоросли по бокам, но Тилори́н, будто видел, безошибочно схватил мои запястья, выдрал вместе с водорослями, согнул мои руки в локтях так, чтобы судорожно сжатые кулаки оказались у моей головы, и сказал:

— Ну-ну, тебе не уползти, моя хорошая.

Стиснул запястья чуть сильнее, неотвратимо заполняя меня до самого конца так, что я почувствовала, как к моим ягодицам плотно прижались налитые яички, а к клитеральному капюшону прислонился прохладный рыбий скользкий и лысый лобок.

Рядом мокро зашуршало, на ноги изнутри и снаружи опёрлись щупальца, будто Тилори́н пытался занять устойчивую позицию, чтобы был жёсткий упор. На лицо вместе со стекающей водой внезапно что-то вязко капнуло, будто насильник на меня плюнул.

Я дёрнулась, и тут же одно запястье освободилось, а меня за щёку поймала его ладонь. Большой палец ловко всунулся мне в приоткрытый рот между зубов, заставляя раскрыть пошире, а после совсем рядом я почувствовала тяжёлое возбуждённое дыхание. Судя по звуку, Тилори́н выпустил ещё один плевок, и мне тут же капнуло прямо на язык тёплым. Я попыталась вырваться, схватилась обеими руками за его крепкое запястье, пытаясь обхватить и задержать, но он был сильнее, и начал грубо иметь меня и гнусно хохотать, зажав мне рот ладонью, чтобы я не могла выплюнуть его слюни.

Гад дёргался быстро, рвано, так, что меня качало на поверхности, и если бы он не прижимал мои ноги, я бы соскользнула с камня по водорослям обратно в воду. Член вбивался в меня до основания, расширяя измученные половые губки так, что они ляпались ему на лобок.

И вот в какой-то момент он опять начал мерзко стонать. Протяжно, сладострастно, будто дрочил в ванной сам, и его никто не мог услышать. Гулкий плеск пространства разрывали хлёсткие частые хлопки, хлюпанье и возня. Тилори́н, когда я, сдавшись, выпустила его запястье и закрыла лицо руками, сложил локти по бокам от моей головы и, улучив момент, залез языком мне в ноздрю — там, где не прикрывали мои ладони. Я увернулась, попыталась упереться ему в грудь, а он стал вылизывать моё лицо, всё повышая скорость фрикций. И постанывал, подкручивал бёдрами, словно старался войти как можно глубже.

— А-а-а-ах… Ща кончу, ща кончу… — высоко и жалобно простонал он мне в ухо и принялся дёргаться часто и меленько, будто это были конвульсии.

Его слюна всё ещё была у меня во рту, но он уже не следил за мной, и я могла порывисто выдыхать без препятствий. Впрочем, сплёвывать всё равно уже было нечего — я проглотила большую часть, а внимание сосредоточилось внизу, где головка осьминожьего хрена опять раздувалась, чтобы заполнить меня вязкой спермой.

Я почувствовала, как она прыскает внутри. Как стреляет, подёргивая член каждый раз, когда он напрягается, чтобы наполнить меня. Сам Тилори́н при каждой судороге вжимался в меня, будто боялся, что прольётся мимо. И жарко дышал мне в лицо.

— Ну вот видишь, как хорошо было? — запыхавшись спросил он, а в голосе слышалась улыбка. — Не волнуйся, я только начал.

5. Молоко осьминога

Когда дыхание Тилори́на успокоилось, а член опал, он медленно и аккуратно слез с меня, а после я почувствовала над лицом его дыхание, будто он лежал сбоку, склонившись близко, и вглядывался в меня.

— Устала, моя хорошая, — ровным тоном сказал он, чуть помолчал, а потом продолжил: — Здесь нет пресной воды. И еды. Которая подойдёт человеку. Но я умею выделять «молоко», чтобы дать тебе напиться и поесть. Тебе придётся пить у меня изо рта. Давай, это приятно, — и он прислонился губами к моим, будто спрашивая разрешение.

Я почувствовала новую волну отвращения, но пить после всего хотелось на самом деле, причём сильно, и я, помедлив совсем немного, приникла к нему и почувствовала, как между губ у него потекло что-то густое, похожее на йогурт. На вкус, и правда, напоминало молочную детскую кашку, чуть более жидкую, но аппетит внезапно разыгрался, и я прижалась плотнее, поглощая то, что он выделял. Тилори́н не прерывался, иногда чуть приостанавливался, чтобы перевести дух, но продолжал и давал мне до тех пор, пока я не перестала пить. Затем медленно отстранился, сглотнул остатки, и я почувствовала на груди его руку.

— Хочу полизать твои сосочки, — как ни в чём не бывало сказал он и склонился, проехавшись по коже мокрыми волосами. Губы сомкнулись горячим нутром на соске и вобрали его в себя, а рука стала мять вторую грудь.

Жажда отступила, в животе было как-то очень приятно, будто правда поела что-то очень полезное и легко усваиваемое, но это никак не влияло на моральную сторону вопроса.

— Тебе не надоело? — с истерической дрожью в голосе спросила я, а он оторвался и хихикнул:

— Нет. А тебе?

— Я не хотела изначально! — простонала я.

— Я знаю, — ответил он и пояснил: — Поэтому я и отымел тебя сразу, чтобы ты не нервничала. Ну и не сильно сопротивлялась потом, когда проснёшься. Ну, раз уже всё, то зачем? — чуть помолчал и со слышащейся в голосе улыбкой прибавил: — А вообще, если честно, я мечтал, чтобы ты пришла в себя в тот момент, когда я буду в тебя кончать. Чтобы увидела меня, а я…

Он жарко выдохнул и всосал сосок вместе с частью груди. Потом с хлюпом выпустил и переместился, чтобы взять второй.

— Это был мой первый раз! — с отчаянием призналась я, чувствуя, как носоглотку щекочут подступившие слёзы, и всхлипнула, а Тилори́н приподнялся, продолжая лапать мои груди одной ладонью по очереди. На вторую руку он, видимо, облокотился, чтобы нависать надо мной сбоку.

— Я знаю, — бессовестно ухмыльнулся он в темноте. — И тебе повезло, что это был я. Серьёзно, я лучший любовник для тебя! Тебе понравится, я обещаю! Ваши человеческие мужчинки только на всякий блуд способны, а мой член ждал тебя, я подготовился, я всё без травм провёл. Ты бы видела, как я аккуратно надорвал твою плеву! Да даже акулы кровь не почуяли! А я тихонечко скользнул, твои хрящички все пересчитал, тёпленькую такую нежную, в самое донышко, да… — он повёл руку по моему животу вниз, но потом замер, задумавшись, и сказал: — Впрочем, я действительно утомил твою писечку. Нельзя так, — и с ухмылкой в голосе тихо приказал: — Встань на четвереньки.

— Что?!

— Встань на четвереньки, — повторил он, — встань, потом положи лицо на водоросли, а ручками раздвинь свою сладкую жопку. Я хочу отыметь тебя в эту дырочку.

— Нет! — воскликнула я, и тут щупальце крепко обмоталось вокруг моей ноги. Не больно, но я ощутила, насколько крепко оно может сжать.

— Я не хочу пугать тебя, сладкая, — сказал гад. — Но просто знай, что я могу заставить тебя силой. И, как бы, не то, что я сильно прям именно так хочу… Но то, как я тебя хочу — оно может всё терпение мне по пизде пустить, так что лучше повинуйся. Я серьёзно. Мне вообще сейчас нехер делать, заставить сделать всё, что мне хочется. Поэтому тебе лучше сделать всё добровольно и не сносить мне башню. Я же лапочка, ты же видишь? Я правда стараюсь. Давай, становись, мой член уже готов и ждёт.

Я, всхлипывая и ненавидя себя, стала подниматься, перекатилась, опёрлась на руки, а затем медленно встала на колени, выставив зад, как кошки во время течки.

— Правильно, моя сладкая, — послышался сзади голос насильника. — А теперь раздвинь булочки. А я, так уж и быть, полижу тебя сначала туда.

«Боже, фу!» — подумала я про себя, но промолчала и послушно улеглась на плечи, повернув голову, чтобы водоросли не мешали дышать, и раздвинула пальцами ягодицы. Ощутила анусом его тёплое дыхание, а следом меня стало влажно щекотать. Он приступил сразу, и едва похлопал языком сверху, как тут же полез внутрь. Напряг язык, превратив его в острый кончик, и засунул, насколько хватало длины. Пошевелил, растягивая сфинктер, затем подёргал туда-назад, после чего отстранился, и я поняла, что он придвинул ко мне пах.

Но член он не спешил совать, а мне прямо на чуть раскрытую дырочку прыснуло смазкой. А следом я услышала, как рядом разворачивают кольца щупальца. Ощутила один конец на ягодице под пальцами, а следом ещё один на соседней. А после Тилори́н стал аккуратно, но неотвратимо засовывать мне их в зад по очереди, шевеля всё чаще и засовывая всё глубже, на грани боли, но не допуская её.

В этот момент я осознала, что вокруг уже не темно, а где-то надо мной всё сильнее разгораются фосфоресцирующие мхи. Я видела их в стороне, где было чуть-чуть. А вот сверху их, похоже, было намного больше, и сейчас Тилори́н мог видеть мою развратную позу во всех подробностях. Впрочем, судя по тому, как он ориентировался в темноте, свет ему был не особо нужен, а щупальца, уже перестав меняться, лезли в меня кончиками одновременно, растягивая так, чтобы было видно внутренние стенки ануса.

— О да, моя сладкая сучка, — выдохнул гад, и я почувствовала, как мне в растянутую дырочку ляпнулся крупный плевок.

Часть слюней пролетела мимо и обвисла на половых губах, а часть потекла внутрь вместе с очередным движением осьминожьих конечностей, которые продолжали залазить в меня всё глубже, бесстыдно раскрывая все внутренности насильнику. Повезло, что смазка действительно оказалась годной, и больно было лишь раз, когда я испуганно сжалась из-за плеснувшей рядом волны.

Наконец ему, похоже, надоело, и Тилори́н вылез, погладил мои раздвигающие половинки пальцы, а затем прислонил ко мне затвердевшую скользкую головку.

— Сейчас будет хорошо, моя сладкая, — сказал он, а следом надавил и скользнул на половину члена внутрь быстрее, чем я успела сжаться.

Пенис растягивал меня и заполнял всё глубже. Прошёл разработанный участок и двинулся туда, докуда щупальца не достали. Это казалось бесконечным. Хотелось протестовать, это было унизительно и мерзко, но он не останавливался, пока не всунул всё, а затем лёг на меня сверху, из-за чего живот отозвался несильной тупой болью, как при несварении, и я услышала дыхание над ухом.

— Пошевели попкой, — приказал насильник тем шёпотом, в котором слышалась зловещая улыбка.

Я послушно попыталась вращать тазом, но болезненно вскрикнула. Тилори́н досадливо зашипел, а затем выпрямился так, что я чувствовала лишь его член, и всё. Чуть вышел и стал потихоньку покачиваться сам, не погружаясь слишком глубоко.

— Кстати, как тебе нравится у меня в гостях? — спросил он светским тоном, пока совал свой бесстыдный писюн в меня.

— Что?! — воскликнула я, и руки, раздвигавшие ягодицы соскользнули, и я почувствовала кожей половинок толстый ствол и лобок гада.

— Не отпускай! — рявкнул он. — Я хочу видеть, куда я тебя трахаю. Это моя задница! Раздвинь булочки, давай.

Я послушно вернула руки на место, а он продолжил иметь меня в зад.

Не знаю, плакала ли я. Возможно, всё выплакала ещё в воде, и сейчас уже не понимала: пот это или слёзы стекают по лицу. Сзади слышалось тяжёлое дыхание, иногда лёгкие шлепки, когда спрут задевал сколькими лысыми яичками мои половые губы. И всё. Эта подводная мразь опять просто дрочила мною свой ненасытный член. Распутно и бесстыдно, наслаждаясь моей покорностью. Похоже, с полной уверенностью, что вправе.

— Ты отпустишь меня? — спросила я жалобно, чувствуя, как из усталых пальцев опять выскальзывает моя кожа, а он охнул и переспросил, словно не расслышал:

— Что?

— Ты отпустишь меня, Тилори́н? — повторила я дрожащим от слёз и коротких фрикций голосом и перехватила ягодицы.

Он засмеялся. Порывисто, рвано, продолжая двигаться, а затем ответил:

— Нет. Не отпущу. Ты моя.

Я всхлипнула.

— Я умру здесь? — сдавленно спросила я без надежды, но Тилори́н удивлённо и бодро ответил:

— Зачем? Как я без тебя? Я сделаю всё, чтобы ты прожила как можно дольше. Ты мне нравишься! Жить без тебя не могу! — и начал двигаться чаще.

Я не выдержала и убрала руки, чтобы упереться в водоросли, остывшие половинки тут же обхватили толстый горячий ствол, который вдалбливался внутрь. В этот раз насильник не возражал, а сам положил ладони на мои ягодицы и раздвинул их снова, сжимая и с удовольствием впившись кончиками мощных пальцев в мягкое. Я не сомневалась, что он сейчас разглядывает то, как его член входит в меня, и наслаждается моментом обладания. Мразь.

Своды пещеры отзывались на его короткие выдохи, а потом он опять начал мерзко сладострастно постанывать, и я поняла, что он уже близко, вот-вот и…

— О-о-о-обоги-и, как хорошо!!! — простонал он, вжавшись в меня, и я снова ощутила, как внутри стреляет и наполняет семенем, возвращая крутящее чувство в животе.

Тилори́н постоял так немного, чуть повжимался в меня, продолжая тискать мои ягодицы, а затем плавно выскользнул и великодушно разрешил:

— Можешь лечь. Я, кажется, наконец, хоть немного сыт. У тебя великолепная жопка! Так бы там и жил, как мурена!

6. Что ты такое?!

Я рухнула на бок, поджала колени и расплакалась. Из промежности, сразу из обеих отверстий текло скользкое, но я уже не обращала внимания, а просто рыдала. Тилори́н спрыгнул в воду, поболтал там хозяйством, затем опять, судя по шороху, приблизился, лёг рядом, облокотившись на одну руку, придвинулся теснее и обнял:

— Ну-ну, не плачь, сладкая, тебе повезло, поверь.

— В чём?! — всхлипнула я.

— Ну, во-первых, ты моя, — с улыбкой в голосе начал он, поглаживая мою спину, а я ощутила, как меня снизу оплетают огромные толстые щупальца. Впрочем, уже не раздвигая насильно ноги, а просто, будто делая уютное ложе, защищающее от всего. — А раз ты моя, — продолжил Тилори́н, — то это значит, что больше никто и никогда не посмеет положить на тебя глаз.

— Это хорошо? — саркастически произнесла я сквозь слёзы, но он, похоже, не услышал сарказма. Либо проигнорировал, как все остальные мои просьбы и претензии.

— Это очень хорошо, сладкая, — заверил гад. — Это значит, что ни одна морская тварь на всей планете не посмеет взять тебя. Даже безмозглая медуза не посмеет тебя обстрекать, потому что тебя уже обстрекал я.

Он гнусно засмеялся и придвинулся лицом к лицу, видимо, чтобы поцеловать. Я попыталась увернуться, и Тилори́н повозил мягким языком мне по уху и чуть по шее.

— А во-вторых, — продолжил он как ни в чём не бывало, когда отстранился и опять стал поглаживать меня, но теперь по голове. — Во-вторых, где ещё ты найдёшь такого верного, любящего и заботливого мужчину, который может сделать с тобой то, что делал я?

И в этот момент я не выдержала и подскочила, неловко сев боком. Стукнула его кулаками в ключицы так, что сама поскользнулась и больно повалилась на локоть, но тут же подхватилась и замолотила гада по груди и предплечьям, стараясь оцарапать скользкую и на удивление крепкую кожу.

— У меня был жених!!! — взвизгнула я. — Был жених! Я собиралась замуж! У меня была любовь! Была семья! Был целый мир! А теперь ты забрал это всё!!! Мразь! Подонок! Тварь! Да чтоб ты сдох!!!

Лицо Тилори́на расплылось в такой улыбке, что я аж остановилась, видя, как бледнеют красные полосы от ногтей, а он похотливо облизнул губы:

— М-м-м-м, какая же ты горячая! Как же ты меня заводишь! Я просто везунчик! — и с влюблённым взглядом вздохнул, а потом сказал: — Сладкая, ну перестань уже сопротивляться, прошу, а то я не выдержу, и у меня опять встанет. Уже почти, — и он взглядом указал себе ниже, и я впервые посмотрела туда при свете и без воды.

— Господи-боже, да что ты такое?!… — с ужасом произнесла я и зажала рот рукой.

Его торс, покрытый какой-то склизкой чуть перламутровой плёнкой поверх кожи, на косточках бёдер переходил в толстые, шевелящиеся и тоже отливающие перламутром щупальца, концы которых стекали куда-то дальше в воду. Огромные, раза в три длиннее, чем рост человека. Сколько их было, я не могла понять, но не меньше восьми, а там, где у человека примерно должен располагаться лобок, у Тилори́на рос и начинал покачиваться длинный скользкий пенис, толщиной с моё запястье и с глянцево-блестящей розовой головкой, в центре которой в небольшой дырочке выступала прозрачная капелька. Яички влажно поблёскивали ниже, и были покрыты такой же страной перламутровой кожей, как и щупальца.

— Правда, я красивый? — спросил Тилори́н, когда я смогла оторвать взгляд от него и вновь посмотрела ему в глаза.

— Ты — монстр! — выдохнула я, а на его лице появилась плотоядная усмешка.

— Для тебя я буду кем угодно! — сказал он.

Я зажмурилась, понимая, что это намного страшнее всего, что я когда-либо видела в океанариуме, и теперь моя фобия перешла в пиковую форму.

— Пожалуйста, не трогай меня! — взмолилась я, сотрясаясь в рыданиях.

— Ну почему? Я же не страшный! — Тилори́н обнял меня, прижав мою голову к плечу, и стал гладить. — Я хороший, правда. Ну, подумаешь, щупальца, зато смотри, какой у меня замечательный член! Весь для тебя, сладкая писечка!

Я оттолкнула его, зло бросив:

— Отвали, тварь! Ты мне отвратителен!

— Ну вот зачем ты так? — обиженно поджал губы Тилори́н и вновь полез на меня. — Давай покажу, как хорошо у нас там всё работает с тобой.

Щиколотки ухватили щупальца, развели мне ноги, заодно переворачивая меня на спину. Я в ужасе стала выкручиваться, но Тилори́н, устойчиво расположившись надо мной на остальных склизких конечностях, сжал пальцами мои запястья, развёл руки и зафиксировал их по бокам от моей головы. Я посмотрела вниз и увидела, что он держит мои разведённые ноги двумя передними щупальцами, а на остальных спокойно стоит. С торчащего прямо напротив моего живота пениса вязко капнуло мне в промежность.

— Смотри, — приказал он, жарко выдохнув мне в лицо.

Приблизил пах, дёрнул членом, и я увидела, как из-под его основания в меня прыснуло чем-то прозрачным, будто яичный белок.

— Фу! — не выдержала я, а Тилори́н придвинул лицо ближе, и я почувствовала, как его головка тоже прислонилась ко мне внизу. Он, неотрывно смотря мне в глаза, чуть поводил ею по моим половым губам, а затем надавил, плавно входя.

— Мы же не хотим порвать такую сладкую девочку, правда? — спросил он, всовывая в меня пенис. — Правда, нет? — засмеялся. — Поэтому вот смазочка. Лубрикантик для тебя. Чтобы тебе не было больно, моя сладкая. Я же знаю, что у тебя анатомия не приспособленная, моя ты тесная тёпленькая сучка. Ваши человеческие мужчинки все скучные, все крохотные…

— А что, много перепробовал? — огрызнулась я, а он вжался в меня, давая ощутить головку максимально глубоко, и с улыбкой ответил:

— В чём ты пытаешься упрекнуть меня, сладкая? Меня не интересуют другие люди. Ни мужчины, ни женщины — вообще никто. Я хочу тебя, только тебя одну. М-м-м-м-м, — и он завращал бёдрами. — Тебе же нравится? Приятно? Видишь, как оно замечательно всё сошлось? Будто так и было, а ещё так тянет хорошо, так и хочется в тебя поглубже, — и он закусил губу. — Хочешь, я в тебя кончу, да? Скажи мне это, м-м-м-м-м-м!

— Не хочу, — со слезами ответила я.

Он осклабился, а затем начал совершать пока короткие и спокойные фрикции:

— Жаль, что это ничего не изменит, правда? — сказал он и склонился, чтобы вязко провести языком по моим приоткрывшимся губам.

Я зажмурилась и отвернулась, а он воспользовался ситуацией и начал елозить ртом по моей шее, вылизывая и покусывая. Снизу хлюпало всё чаще, и я ощущала, как его член проникает всё глубже и всё резче.

Потом Тилори́н отпрянул, приподнялся на вытянутых руках, продолжая прижимать мои запястья к камню большими пальцами, и стал смотреть, как его член входит в меня до основания, а затем выходит почти до головки. Похоже, он любовался собой, а чуть позже приказал и мне:

— Смотри. Смотри, как я ебу тебя, сладкая сучка, — выдохнул он жарко и, видя, что я не слушаюсь, рявкнул: — Смотри! Я кому показываю?!

Я послушно скосила взгляд, а под голову мне тут же залезло одно из щупалец, заставляя ещё чуть приподняться и помогая держать голову на весу.

— Ох, какая сладкая у тебя писечка! — простонал гад, начав входить резче и чаще.

Яички шлёпались о мою промежность, от его лобка к моим половым губам при каждом движении вытягивались провисающие нитки слизи, но Тилори́н уже не контролировал себя — выгнулся и принялся молотить меня часто, при этом начиная рычать так, что изо рта вылетали капельки слюны мне на лицо.

Щупальца, что не давали моим ногам сойтись, чуть напряглись, движения Тилори́на стали настолько быстрыми, что звук соития почти превратился в хлюпанье, как когда яйца в миске взбиваешь венчиком, он ударял меня бёдрами, а на покрасневшем лице проявились венки на лбу.

— О-о-о-о-о-ох, какая же ты сучка! — простонал он, а следом вжался в меня, выплёскивая сперму. Я чувствовала, как она била внутрь меня, а яички поджимались при каждом движении.

Тилори́н расслабился и лёг сверху, облокотившись по бокам от моей головы, чтобы можно было чмокнуть меня в скулу, а затем ласково и весело спросил:

— Вот зачем ты это сделала? Взяла и опять меня возбудила. Не ругайся так больше. Я вообще собирался дать тебе поспать. Ты же устала, сладкая? М? Давай, поспи уже, хорошая моя, а то я тебя извозил уже совсем. Как же хорошо с тобой трахаться, м-м-м-м! — и опять поцеловал.

А я лежала и молчала, боясь двинуться, потому что, после всего, что он со мной сделал, внизу, там, где опадал его член, а в переполненной матке ещё находилась его сперма, было как-то примитивно и по-животному хорошо. Приятно. И я ненавидела себя в этот момент за это.

7. Логово Тилори́на

Щупальца, что ещё удерживали меня, плавно и бережно распустили кольца, и Тилори́н, чуть подождав, вынул пенис и опять лёг на бок рядом.

— Что же ты со мной делаешь? — сыто и с наслаждением произнёс он, глядя на меня искоса.

Я уже не могла плакать, как не могла и сетовать. Просто лежала и смотрела в далёкий потолок, усеянный светящимися водорослями. Они давали вполне неплохое освещение, и можно было разглядеть, что мы, похоже, в подводной пещере. Не слишком большой, но и не крошечной. Размером со среднестатистическую дачу. На потолке играли блики от воды, а снизу плюхалось и плескалось.

Тилори́н, видя, что я не отвечаю, навис надо мной, а после прикоснулся губами к моим, и я почувствовала, что он снова кормит меня. Не стала артачиться и приникла к нему, понимая, что морскую воду пить всё равно нельзя. А пить, и правда, опять хотелось. А ещё есть, спать и куда-нибудь в сухое место.

Когда напилась, Тилори́н отодвинулся и погладил меня по щеке:

— Если ты не будешь сейчас сопротивляться и спорить со мной, я смогу обнять тебя и дать отдохнуть, — и улыбнулся: — Пожалуйста. Дай мне дать тебе отдохнуть.

Я молча повернулась на бок спиной к нему и закрыла глаза. Лишь ощутила, как меня опутало его щупальцами, а сзади он прижался к моей спине грудью и уткнулся лицом в волосы. От этого стало теплее, размеренный шелест воды усыплял, и вскоре я забылась, будто мир разом померк весь.

***

Проснулась где-то в другом месте. И впервые за последние сутки — или сколько там прошло? — проснулась сухая. Я лежала всё так же абсолютно голая, зато под тонким покрывалом на каком-то странном ложе, будто в разломе кораллового рифа выдолбили квадрат полки два на два и застелили чем-то мягким. Не то морскими губками, не то водорослями, а может, это такой мелкий мох, который сильно смахивает на ткань? Сверху вместо потолка светило солнце, но, задрав голову, я поняла, что оно пробивается сквозь толщу воды, от которой защищает прозрачная плоскость, похожая на купол или мыльный пузырь.

Я привстала на «кровати» и огляделась. Насильника с щупальцами рядом не было, а подо мной вниз уходил самый настоящий подводный коралловый риф с торчащими скалами, причудливыми цветами, растениями, а между известняковых плит, которые служили, похоже, полом помещения, плескалась вода. Но самым жутким было то, что впереди я видела лишь непроглядную водяную толщу, пронизанную солнечными лучами, от которой меня отделял только прозрачный барьер — тот самый, что смахивал на гигантский пузырь. За ним стайками плавали рыбки, медузы, и пару раз мелькали силуэты акул.

Где Тилори́н, я не видела, но пока что казалось, будто я здесь одна. Несмотря на всё произошедшее, голова была на удивление ясная, тело наполняла лишь сладкая истома, а мышцы ломило, как после хорошей прогулки. Куда делись мои вещи, я не знала, предполагая, что они давно лежат где-нибудь потерянные на дне, но сейчас отчётливо захотелось найти телефон и позвонить… Хоть кому-то! А лучше в экстренную службу, чтобы меня отсюда забрали, но…

Снизу раздался всплеск, и я увидела, как в полынье между известняковых берегов вынырнул Тилори́н. Резким движением отбросил медные волосы за спину и повернулся ко мне. Плёнка третьего века мелькнула по глазам, снимая защиту, и он улыбнулся:

— Соскучилась?

Вода стекала с его могучих плеч по груди, и я даже на секунду обманулась, решив, что он всё же похож на человека, но нет — он вынырнул дальше, и восемь осьминожьих конечностей расползлись по скалам, помогая ему выбраться на сушу. Я с ужасом закрыла рот ладонью, потому что это было самое жуткое, что я когда-либо видела! Неестественное, чуждое, невероятное! И в то же время, кажущееся органичным.

Идеально сложенный торс с налитыми силой мышцами плавно перетекал в сизо-серую кожу щупалец, которые изнутри покрывали нежно-розовые присоски. Сверху конечности казались толстыми — значительно толще среднестатистической ноги, зато дальше утончались, превращаясь в длинные, ловкие и подвижные хвосты с вёрткими тёмными кончиками. В остальном, если смотреть сверху, Тилори́н издалека был похож на красивого сёрфингиста, который только вынырнул из волны и с воодушевлением ждёт очередную. Разве что, не очень загорелого — кожа чудовища была на удивление бледной. Впрочем, у рыжих так часто бывает. А у спрутов?

Я потрясла головой.

Сейчас в паху монстра ничего видно не было, словно у него вообще отсутствуют половые признаки, но я знала, что если он пришёл, то это ненадолго, и опасливо подтянула ноги.

Щупальца приподнимали его над землёй, и, возможно, напряги он их ниже, даже смог бы встать вровень с человеком, но ни один человек не был так подвижен. Тилори́н в считанные секунды оказался рядом под ложем, что возвышалось всего на полметра над полом, и я съёжилась, закрыв лицо руками и опасаясь, что он залезет наверх ко мне.

По щеке прошёлся холодный и мокрый после ныряния палец, и я услышала рядом голос насильника:

— Эй, сладкая, не бойся меня.

Я зло отвела руки от лица, отбросив заодно его пятерню, и уставилась ему в глаза, а он отодвинулся, стоя у изножья, и улыбнулся. И, пожалуй, впервые его улыбка не выглядела пугающей.

— Ты прости, мне вчера башню снесло совсем, — сказал он. — Я не мог остановиться, просто не мог. Как твоя писечка? Не болит?

Я замотала головой раньше, чем успела сообразить, какой ответ будет выгодней для меня. Больше выражая своё нежелание, чтобы он приближался, чем думая о сути вопроса. Он увидел мой бессмысленный взгляд и потянул на себя одеяло, которым я старалась прикрыться:

— Дай посмотрю.

— Да отстань ты от меня! — выпалила я, попытавшись его пнуть и стараясь удержать ткань, но не вышло — она выскользнула из пальцев, а Тилори́н осуждающе поджал губы:

— Ну вот зачем? Не надо, я же опять заведусь, — и к моим ногам подлезли щупальца, обвили щиколотки и потянули на него, разводя в стороны.

Тилори́н отбросил одеяло в угол кровати и посмотрел на мою распутно раскоряченную позу.

— Ну вот, розовенькая, сладкая, — улыбнулся он, а затем ещё чуть подтащил меня к себе на край кровати, так, чтобы моя промежность оказалась напротив его лица, и он склонился и прислонился ртом мне между ног, плашмя завозив языком по вульве.

— Ах! — воскликнула я, не понимая то ли от неожиданности, то ли в протест. А затем, почувствовав, что мочевой пузырь полон, не стала сдерживаться.

Тилори́н отпрянул, сплюнул, закашлялся, а я торжествующе захохотала, не прекращая мочеиспускание. Но он не стал злиться, а лишь с улыбкой покачал головой:

— Ты моя проказница, — и подставил вылезший снизу член под увядающую струю. Чуть подёргал его, а затем перевёл взгляд на меня: — Ты закончила?

— Да… — ошарашенно выдохнула я, а он кивнул:

— Надеюсь, копро мы пробовать не будем?

— Нет… — ещё больше вытаращившись, замотала я головой.

— Прекрасно, — просиял он и склонился к моей промежности опять.

Я почувствовала, как он залез языком мне между складочек, а затем сунул его дальше и начал лизать, жарко дыша мне в половые губки. Его плечо ритмично дёргалось, и я поняла, что он беззастенчиво дрочит свой обоссаный мною член, пока облизывает меня. Щупальца крепко держали мои лодыжки, чтобы я не могла свести ноги, и Тилори́н без стеснения вжимал в меня лицо, дыша всё чаще и всё глубже. Его язык чуть шершаво, но очень скользко проходился у меня там, словно он пытался оттереть им что-то, и я в какой-то момент осознала, что хочу, чтобы он продолжал.

И именно в эту секунду я с омерзением признала, что всё, что было до этого, мне физически нравилось, и внутренности уже трепещут, предвкушая, что он возьмёт меня опять. Так же, против воли, чтобы я не могла избежать этого, как бы меня не мучил страх, отвращение, чувство долга перед бывшим женихом и перед самой собой. Приличные девочки так не поступают, приличные девочки не стонут, пока их лижет подводный монстр-насильник. Так делают шлюхи.

— Я шлюха! — простонала я, вцепилась руками в его волосы и прижала его голову к себе, чувствуя, как внизу всё сводит от подступающих судорог.

Тилори́н со стоном выдохнул мне в половые губы и продолжил лизать, теперь опять делая это как вчера, словно голодная псина, что аж слюни текут. Рука, что дрочила член, остервенело тряслась.

— Ещё чуть-чуть, пожалуйста, пожалуйста! — взмолилась я, зажимая его голову ногами, которые он, похоже, выпустил из щупалец от перевозбуждения.

Он сунул в меня язык на всю длину и затряс головой из стороны в сторону, а следом меня внизу свело, и я забилась в судорогах, понимая, что в эту секунду я просто хочу, чтобы он трахнул меня как можно жёстче, чтобы сунул в меня член и…

Но продлилось это ощущение недолго, и я расслабилась, опав на ложе и расслабив ноги. Тилори́н приподнялся на щупальцах, и я увидела, что он ещё не спустил, и его напряжённый член занесён над моим животом и вот-вот…

— О-о-о-ода-а-а-а! — простонал он, покрасневшее лицо с пульсирующей венкой на лбу исказилось, а внизу из головки выстрелило мне на живот и на грудь.

— Господи, да сколько в тебе спермы?! — воскликнула я, видя, как по мне разливаются потоки белой вязкой слизи, а Тилори́н, тяжело дыша и криво улыбаясь, поглаживает успокаивающееся естество, выдавливая последние капли мне на раскрытые половые губы.

— Вся для тебя, — с кривой улыбкой выдохнул он и выпустил член. Тот удовлетворённо повис, а следом его накрыла появившаяся перламутровая складка, будто не было. — Тебе понравилось? — спросил Тилори́н, всё ещё тяжело дыша. — Не ври, я чувствовал языком, как ты кончаешь.

— Это не даёт тебе право… — начала было я, смущаясь от того, как дрожит мой голос.

— Мне не нужны права, — с ласковой улыбкой перебил меня гад. — Прости, сладкая, и просто прими: мы с тобой вместе навсегда. На очень долгое и очень жаркое навсегда.

Я невесело усмехнулась и всхлипнула:

— И что? Будешь держать меня здесь? Кормить своими слюнями и трахать в любой момент, как тебе захочется?

Он закусил щёку, а после довольно кивнул:

— Ага.

— А ты не думал, что я от такой жизни предпочту утопиться, пока ты отвернёшься?

— Не-а, — помотал он головой, затем быстро спустился к воде, чтобы прополоскать рот и умыться, а после вернулся и полез на ложе ко мне. — Ты голодная. Давай я тебя покормлю. Слюнями, раз ты так это называешь.

— Твою мать! — всхлипнула я. — А воды здесь нет? Простой.

Но, судя по тому, как качал головой мерзавец, даже если бы она и была, мне бы её никто не дал.

8. Царь морей

Тилори́н устроился рядом на боку, подождал, пока на моём лице появится выражение смирения и прильнул мягким поцелуем. Придавил к ложу своим весом, и я почувствовала, как в рот опять льётся его странное молоко. Я завозилась, но послушно начала пить, и пока пила, этот гад одной рукой нащупал мою грудь и принялся мять её. При этом не просто поил меня, но и шевелил лицом, чтобы губы постоянно елозили друг о друга.

«Кажется, он сейчас опять меня отымеет…» — подумала я, а его дыхание, вырывающееся через нос, становилось всё тяжелее, давая понять, что я не ошиблась.

Но, к удивлению, когда он закончил, не стал насиловать. Лишь облизнулся, затем склонился к чуть сжатой в ладони груди, пососал, а после поднялся и сполз с ложа.

— Я весь обоссан, сладкая, пойду обмоюсь, — усмехнулся он и полез вниз, где плескалась вода. Погрузился туда, нырнул и вынырнул, а затем положил локти на берег и опёрся на скрещенные запястья подбородком. Опять сморгнул третьим веком и продолжил прерванный разговор: — А держать здесь я тебя не буду, — и усмехнулся: — Я же не тиран! Ты здесь со скуки сдохнешь, в одном месте столько сидеть. Первое время, пока не пообвыкнешься, пока не натрахаемся, а потом покажу тебе моё царство.

— Царство? — в замешательстве спросила я.

— Ага, — расплылся в улыбке он. — Я — царь всех морей.

— Посейдон, что ли?! — воскликнула я, а он насупился:

— Тилори́н! И нет, я не настолько стар! Он жил-то когда ещё? Несколько тысячелетий назад! А мне всего пятьдесят! Лет. Если что. Я бы скукожился тут столько веков тебя ждать, пока ты родишься!

— Ты ждал, когда я рожусь? — я обескураженно откинулась на кровати.

— Ну да, — подтвердил он. — Или ты думаешь, твой жених прям сам вот так сделал всё, чтобы ты на этом корабле оказалась? — и усмехнулся. — Сладкая, я слежу за тобой уже много лет. Ты себе представить не можешь, сколько раз я спускал, когда подглядывал, как ты бреешь свою сладкую писечку. Иногда по три раза за один сеанс!

— Что?! — я аж подпрыгнула.

— Что? — ухмыльнулся он, затем чуть передвинул локти поудобнее и, искоса глянув на меня сказал: — Слушай, я, конечно, очень польщён, что секс со мной так тебя впечатлил, что твои милые и, безусловно, восхитительные мозги чуть закоротили. Но ты же понимаешь, что если бы я не имел доступ к поверхности, я бы даже слов таких не знал. Ну или таких, — и со вкусом, будто заученно произнёс, глядя мне межу ног: — «распутная шлюха с просящей хуй вульвой».

— Капец просто… — выдохнула я, внезапно понимая не только то, о чём сказал этот похотливый мудак, но и наконец-то осознавая реальность всего происходящего. Будто мозг, который действительно всё это время существовал в ограниченном от шока режиме, наконец запустился в полной мере.

Меня реально похитила какая-то человекоподобная тварь. Я реально нахожусь под водой хрен знает где. И у меня реально нет выхода отсюда. Я обречена.

Откинулась на кровать, запрокинув голову, и посмотрела в потолок, где над водой мерцало далёкое солнце.

— Я когда-нибудь смогу вернуться? — без надежды спросила я.

Тилори́н помолчал, а после ответил:

— Через год.

Я резко подскочила, и всмотрелась в его спокойный прямой взгляд, а он прибавил:

— Если через год ты всё ещё будешь хотеть уйти, я отпущу тебя. Помогу доплыть до берега и даже дам одежду и драгоценностей, чтобы ты могла благополучно жить на суше.

Я сглотнула, сжала «матрас» побелевшими пальцами и тихо спросила:

— Ты серьёзно?

— Да.

Сердце забилось как бешеное.

— Даёшь слово?!

— Да, — кивнул монстр, но, после этой фразы, его лицо опять поплыло похабной улыбкой: — Но я уверен, что ты не захочешь.

— Почему? — с подкатывающей к горлу тошнотой, спросила я, а Тилори́н оттолкнулся от берега и встал, выбираясь на сушу:

— Потому что ты влюбишься в мой член, который уже идёт ебать тебя, сладкая писечка.

Я подобралась на кровати, а в ногах появилась предательская дрожь предвкушения. Я хотела его. Этот насильник, эта мразь умудрилась сделать так, что мне не только было не больно после того, как он имел меня своим огромным членом уже сутки напролёт, если не больше. Но при этом он ещё и умудрился сделать так, что моё тело приняло его, будто так и нужно.

— Я не хочу тебя, — с отвращением сказала я, когда Тилори́н уже залезал на ложе, чтобы плавно опуститься на меня.

Он улыбнулся, уложил толстые основания щупалец на мои бёдра, накрыл меня собой, облокотившись по бокам от моей головы, и лизнул в губы:

— Хочешь, — прошептал он.

Моргнул третьим веком, и меня пробрал животный ужас от этой картины так близко. Но при этом я не чувствовала отвращения — только страх. И предвкушение, желание покориться. Надежда, что он не станет слушать, а опять возьмёт меня, даже если я буду сопротивляться. И это пугало ещё больше.

— Это какая-то магия? — спросила я. — Ты меня приворожил?

— В смысле? — он с улыбкой склонил голову, но вид стал любопытный и польщённый.

— Ты как-то на меня воздействовал, чтобы я хотела тебя? Заставил? Я ненавижу морских гадов, у меня фобия. И при этом я возбуждаюсь от тебя. Это ненормально. Неестественно! Ты мне противен! Как ты это сделал? Магией? Или феромонами? Чем?

Но он лишь тихо рассмеялся и покачал головой:

— Нет, сладкая. Никакой магии. Всё до примитивности обыденно! Это просто хорошая смазка, отличный член и прекрасный мужчина, который знает, что делать с тобой.

И он накрыл мои губы поцелуем, а между ног уже упёрлась налившаяся кровью головка.

— Что за смазка? — вырвалась из поцелуя я.

Гад потёрся носом о мою щёку, лизнул мне уголок губ и пояснил:

— Я же подводный, милая. Под водой ваша человеческая смазка смывается, а вот моя — нет. Она специально вырабатывается, чтобы можно было прям в океане трахаться. И у неё ещё, кстати, эффект заживляющий есть. Тут как бы акулы, кровь нежелательно разбрасывать. Зато и писечка твоя зажила сразу, как я тебе плеву порвал. Помнишь? Даже не болело почти. Я тебя беречь буду, ты что. У тебя там всё нежное, как же в тебя совать хорошо…

Он сладострастно застонал, мне между ног тут же прыснуло, а следом Тилори́н направил рукой пенис, прислонил его к моим половым губкам и начал плавно вводить. Я, пользуясь тем, что щупальца были сверху, а не между бёдер, попыталась свести ноги, и это даже получилось, но я не учла, что скользкий член уже проник в меня, и Тилори́н с усмешкой всунул эту толстую палку до конца, прижавшись яичками.

— Можешь так полежать, так даже интереснее, — сказал он с видом победителя и задвигался во мне. Пока несильно, будто примеривался.

Ощущения оказались новыми, странными, на грани дискомфорта. Будто, вроде как и защищена, на в то же время не спастись, а этот ненасытный хрен беспрепятственно возится внутри, поглаживая напряжённые внутренности разбухшей головкой. Влагалище безуспешно пыталось его вытолкнуть, но член был сильнее, и я лишь сжималась, без шанса остановить его.

Щупальца разлеглись по бокам, и два из них потянулись к моим рёбрам, а следом завернулись кольцами вокруг груди, приподнимая их и поглаживая кончиками соски как в этих сраных анимешках с тентаклями! Только в анимешках оно хотя бы красиво нарисовано, а здесь серые склизкие кончики с чуть прозрачной кожей выглядели мерзко. Тилори́н склонился и по очереди вязко сплюнул на оба соска, и щупальца заскользили, учащая движение, пузыря и размазывая слюну.

Я сжала ноги снова, но всё равно во мне всё сильней бился твердокаменный член, ударяя внутренности и шлёпаясь по внутренней стороне бёдер яичками. Тилори́н положил ладони мне на талию и стиснул, будто пытался насадить меня на свой пенис. Задышал чаще и ускорил темп, подбрасывая пах и с влажными хлопками опуская яички на мокрые от смазки сведённые бёдра.

Член в таком положении казался настоящей палкой! Я себя ощущала, будто меня на крюк подсадили. Выгнулась, пытаясь как-то изменить позу, и щупальца на груди чуть сжались.

— О-о-о-о-о… — застонал Тилори́н, сжимая пальцами мои бока. — Я так скоро кончу! Скоро кончу, о-да-а! — и принялся долбиться активнее, так что смазка расплескалась у меня по ногам. — Я так хочу в тебя кончить, сладкая, так хочу в тебя кончить! Сейчас-сейчас!.. О-о-о-о-о!

Я схватилась за его руки, ещё не понимая, пытаюсь ли оттолкнуть или просто держаться, но уже ощущала подступающее желание крикнуть: «Да! Кончи в меня!». Но он, похоже, только разогревался. Склонился ко мне и начал целовать, прихватывая мои полуоткрытые губы зубами, а член всё твердел.

В какой-то момент я поняла, что палка реально слишком большая и жёсткая, и без особой надежды попросила:

— Я не могу… не могу… больно так… — прошептала я ему в рот, а Тилори́н внезапно тут же приостановился и дал мне развести ноги.

«Неужели, ему, и правда, не всё равно, что я чувствую?» — подумала я, но остальные мысли тут же вылетели из головы, потому что едва этот скользкий спрут оказался между моими ногами, его лицо расплылось в похотливой улыбке, и он прильнул ко мне всем телом, начав учащать короткие фрикции. Жарко дышал мне на ухо и постанывал:

— Хочешь? К-к-кончить в тебя?.. А-а-ах… — стонал он, всё теснее стараясь прижаться ко мне, когда входил полностью.

Я обхватила его под мышками за спину, прижимаясь теснее, и чуть подмахивала, потому что у меня тоже уже сводило низ живота, и я по-настоящему хотела, чтобы он скорее сделал это со мной, испачкал так, чтобы не отмыться. Я ненавидела себя за это, но каждый сантиметр кожи млел от его прикосновений. Соски покрылись мурашками, и я тёрлась ими о его скользкую грудь.

Тилори́н, похоже, потерял голову от моей взаимности. Стиснул в объятьях и просто протяжно стонал на ухо, срываясь на резкие всхлипы, когда набирал воздух. А затем — кончил. И в этот момент, как раз когда я почувствовала, что его яички опять выталкивают через член эту мерзкую слизь, я выгнулась, сжала его ногами и сама забилась в судороге оргазма, забыв обо всём.

9. Ответы

Потом мы дышали. Просто больше не было ни на что сил. Тилори́н поглаживал меня и изредка целовал в шею или щёку, а я смотрела в мерцающее солнце в вышине и чувствовала, как по моей промежности стекает не поместившаяся в матке и влагалище сперма. Сперма настоящего чудовища, которое меня похитило.

— Тилори́н, зачем я тебе?

Он отодвинулся, опёрся на ладони по бокам от моей головы, свесив волосы, и усмехнулся:

— Как это? Я же уже сказал: я хочу натягивать тебя каждый день, желательно почаще. Трахаться с тобой хочу. Жить, любить, кормить. Ну и трахаться. Много трахаться.

Я аж хмыкнула от его слов, а потом спросила:

— Но мы же разные виды, я не смогу тебе родить. Какая от меня польза? Что, я просто тебе секс-кукла? Тело для дрочки?

Он опять лёг на меня и провёл языком по щеке, а затем прошептал:

— Милая, ты лучшее, что было в моей жизни.

— А у меня был Саша, — проговорила я, глядя в потолок, чувствуя, как по вискам скользнули слёзы.

Тилори́н отпрянул, шумно выдохнул, а потом вытащил вялый пенис и пристроился рядом на боку, подперев ладонью голову.

— У тебя его не было, — сказал он, пристально глядя мне в лицо.

Я рывком повернулась, привстав, и с вызовом посмотрела на насильника, а он с нажимом повторил:

— У тебя его не было. У тебя всегда был лишь я. А твой Саша — всего лишь проводник.

— Что?..

— Проводник. Ну, типа, как аватар, знаешь?

По коже прошёлся мороз.

— Я тебе не верю, — сквозь зубы сказала я.

Тилори́н выдохнул через нос.

— Я умею не только видеть через воду, — снисходительно проговорил он, и его пальцы загуляли по остывающей коже моего живота. — Но могу и попадать в сознание тех, кто в детстве тонул. Тебе твой Сашенька не рассказывал?

— Что?

— Как в детстве упал за борт лодки и не мог выбраться. Его откачивали потом.

Я вздрогнула, а потом с ужасом еле слышно проговорила:

— Он показывал шрам. Говорил, что ему об камень рассекло, когда упал. На плече, от мидий.

Тилори́н удовлетворённо ухмыльнулся.

— Видишь, сладкая? Я всегда был с тобой. Это не он, это я подошёл тогда весной в кафе. Не он, а я принёс цветы тебе в офис. Не он, а я собирался сорвать твой первый поцелуй… — тут он оскалился, тряхнул головой и досадливо фыркнул. — Но я так увлёкся, что даже позабыл, что я здесь, а там всего лишь чужое тело. И тогда я…

— Позвал меня в эту экспедицию? — чувствуя, как меня охватывает дрожь, спросила я. А после без паузы спросила другое: — Ты знал, что корабль утонет? Ты знал?! Это ты его потопил?!

Он нахмурился и возмущённо отпрянул:

— Э-э-эй, я же не кракен! — и хмыкнул. — Это точно не мой профиль. Это у вас там чё-то по пизде пошло. Как обычно, когда какие-то рукожопы судно инспектируют и разрешение на выход дают. Уёбки, блять! Чтоб я ещё кому-то когда-то тебя доверил! Да щ-щ-щас, блять!

Тилори́н злобно фыркнул, махнул щупальцем в гневе, но после попытался взять себя в руки и продолжил спокойнее:

— Твой корабль пошёл ко дну раньше, чем я собирался забрать тебя. И вам вообще повезло, что я крутился рядом и подоспел вовремя, потому что иначе точно были бы жертвы. А так я проследил, чтобы все в лодки уселись: кого-то пинком, кого-то просто оттянул, чтоб о борт башку не расхерачил. Ну а потом занялся тобой…

И он, тут же позабыв о недавнем гневе и протянув длинное удовлетворённое «м-м-м-м-м-м-м», потянулся с поцелуями. Чмокнул меня в губы, затем погладил ладонью щёку, а следом засунул большой палец между зубов, чтобы я не могла закрыть рот, и придвинулся плотнее. Высунул язык и просунул его мне в рот, а там стал елозить по нёбу. Я пыталась отодвинуться, но он не давал, а потом сам убрал язык и попросил:

— Дай мне…

— Ш-хто? — смогла кое-как выговорить я.

— Дай мне свой язык. Хочу полизать его. Пожалуйста, — и он требовательно застонал.

Я подчинилась, и он тут же мягко прислонил свой язык и стал им чуть подёргивать, чтобы они тёрлись друг о друга. Было и дико, и противно, и странно, и возбуждающе. Одно из щупалец уже дотянулось до моих половых губ и тёрло сверху.

Я приложила неимоверное усилие, но извернулась. Смогла освободиться и от захвата, и от пальца во рту. Тилори́н от неожиданности обвил щупальце вокруг моих сомкнутых ног, но не сжал.

— Хватит, прошу! — взмолилась я, садясь и стараясь отодвинуться.

— Ты устала, сладкая писечка? — спросил он, тоже сев, а на лице было такое разочарование, что я аж задохнулась.

— Тилори́н, ты хоть понимаешь, насколько для меня дико вообще всё это?! Всё, что происходит! Господи, да я вчера ещё была нормальной девушкой! Я была девственницей, мразь ты такая! У меня была жизнь! Я универ кончила, на стажировку устроилась, отпуск выбила! Да я замуж этим летом собиралась выйти в августе, кальмар ты недоделанный! И что?! И за одни сутки ты уничтожил всё, что у меня было! Работе конец! Семейной жизни конец! Моя первая ночь! Тилори́н, ты хоть представляешь, сколько я планировала свою первую ночь с мужчиной?! А ты взял меня, когда я вообще без сознания была! Да как ты вообще посмел?!!!

И я, размахнувшись, со всей силы стукнула его кулаком в лицо. Длинное щупальце рефлекторно оказалось рядом, но в последний момент остановилось, дав мне завершить удар. Костяшка хрястнула, и Тилори́н рывком отлетел, стукнувшись затылком о скалу, и с досадливым стоном зажал нос.

Посидели. Я пыталась отдышаться и баюкала руку, он хлюпал и стирал с губ текущую из ноздрей кровь.

— Ну, — сказал он чуть погодя, — замуж ты выйти вполне себе можешь. Правда, платья тут найти негде, но могу достать кольца. Хочешь? — и как ни в чём не бывало улыбнулся, а на зубах лопнул кровавый пузырёк.

— Тилори́н, ты вообще не понимаешь, что ли? — спросила я дрожащим голосом. — Я не хочу. Я хочу уйти отсюда! Я хочу сюда никогда не попадать вообще! И где вообще моё платье? Где мои вещи?! И где мы вообще?!

Он шмыгнул и спросил:

— Тебе на все вопросы отвечать или только на последние?

— На все!!! — взвизгнула я и стукнула кулаком на этот раз его в предплечье.

Впрочем, это не произвело должного эффекта, потому что Тилори́н невозмутимо зашебуршал щупальцами, оплетая меня со спины, словно кошка хвостом. Затем придвинулся сам, взял мои запястья, скрестил их, укладывая меня на бок и ложась сам, и притянул, так и не отпуская, к себе поближе. Освободил одну ладонь, с лёгкостью удерживая одной рукой сразу две сжатые мои, и запустил наглые любопытные пальцы мне между ног, но лишь слегка поглаживал всё ещё скользкий и мокрый клитеральный капюшон, а на лице блуждала улыбка.

— Ну, во-первых, — начал он, — я понимаю тебя намного лучше, чем ты сама, и знаю, что ты бы никогда не согласилась на эту авантюру, знай, чем это обернётся.

Едва я открыла рот, чтобы с негодованием подтвердить, как он убрал руку, схватил меня за талию, резко придвинулся, тут же перехватил за волосы на затылке, а потом засунул мне язык, чтобы я заткнулась. С жаром поцеловал, нисколечко не смущаясь, и потёрся мне о живот восстающим естеством.

— Нет, только не опять! — взмолилась я, когда он выпустил меня, сёрбнув слюной в конце. Во рту остался лёгкий привкус крови, что уже засыхала у него под носом.

— Да ладно, сладкая, ты хочешь меня. Я чувствую, как у тебя губки кровью наливаются, — хрипловатым голосом сказал он, протянул руку и взял мою грудь, начав мять. — На чём мы остановились? Ах да, ты спрашивала про платье. Так вот, платье твоё в виде лоскутков давно лежит на дне океана. Только вот не этого, а другого. Тот был Атлантический, а этот — Индийский. Уж прости, тащить ненужную здесь одежду я не стал.

— Индийский? — ошарашенно прохрипела я.

— Ну да, — подтвердил Тилори́н. — У меня этот — телепортатор особый. Типа, магия, всё такое. Помнишь, когда плыли? Давление поменялось ещё.

— Помню…

— Ну вот. Это я тоже умею. Только не спрашивай как, я сам хрен его знает. Просто само вылупилось, когда стал глубоко заплывать. Думаю, наследие предков, — хихикнул, видимо, имея в виду того самого Посейдона, а затем возмутился: — И вообще, мы не тем заняты!

Он придвинул таз ближе, чтобы прохладные яички прижались к моим сомкнутым ногам. Выпустил грудь и опять полез пальцами мне между ног. Почти тут же вытащил, поднёс руку ко рту, облизал так, что с указательного капнул плевок, и запустил руку назад. Закусил губу и принялся размазывать по моим половым губам слюни, а я увидела, как у него от этих действий поднялись мурашками соски. Опустила взгляд ниже — член стоял твердокаменный.

— Тилори́н, сколько ещё ты будешь насиловать меня? — с горечью спросила я, безуспешно попытавшись высвободить запястья из захвата и стараясь не обращать внимания на то, как приливает кровь туда, где его пальцы скользко поглаживали меня. Не вышло ни того, ни другого.

— А нам что, учёт вести, что ли? — хмыкнул он весело. — Много. Столько, сколько потребуется, чтобы ты поняла, что этот член с тобой навсегда, сладкая, — маслено ухмыльнулся он и прибавил: — А потом ещё столько же раз. И ещё, и до бесконечности. М? Раздвинь ножки. Хочу тебя на боку.

Одно из щупалец обвилось вокруг моей щиколотки и, будто на занятиях аэробикой, потянуло ногу вверх, заставляя раскрыться. Тилори́н деловито поёрзал, сжал пенис рукой и начал пристраиваться. Смазки и спермы хватало с прошлого раза, поэтому он просто прислонился, надавил и беспрепятственно скользнул внутрь. Тут же перехватил за бедро, с долгим выдохом натягивая меня так, чтобы гладкий рыбий лобок упёрся в мой клитор и половые губки.

— Во-о-о-от та-а-ак я хочу вести разговоры, — выдохнул он и начал совать член туда-сюда, бултыхая внутри сперму, пока взгляд становился всё более туманным.

— Нет, пожалуйста, хватит! — простонала я, уже не сопротивляясь. Да и как? Нога, пусть и на весу, но была крепко зафиксирована, вторую, лежащую, тоже придерживали щупальца, а руки этот осьминог держал так, что невольно закрадывались мысли, что и пальцы у него какие-то особые — слишком уж сильные! Впрочем, хватка стала всё же потихоньку ослабевать.

— Тебе нравится, сучка, — усмехнулся насильник и участил движения, а сперма начала выплёскиваться и течь по моему бедру. Раздался мерзкий хлюпающий звук, и Тилори́н выдохнул с гудением: — Ох, как же тебе нравится, а-а-а-а-ах… — и закатил глаза, начиная долбиться ещё чаще.

Член гулял внутри, проскальзывая крыльями головки туда-назад так, что я ощущала каждое движение, и даже казалось, что у меня живот увеличивается каждый раз, как он заполняет меня по самые яички.

Зато мерзавец поплыл настолько, что, наконец, выпустил мои руки, и я, как только осознала, что они свободны, схватила его за шею и сжала. Но достаточно скоро поняла свою ошибку, потому что мышцы под пальцами оказались стальными, а сам Тилори́н застонал, теряя контроль, и стал иметь меня так, что уже не хлюпало, а чавкало, а холодные яйца ударяли меня по ягодицам.

— А-а-а-ахо-о-о-ода-а-а-а!.. — хрипло и сдавленно стонал он, нахмурившись и приоткрыв рот.

Рука, державшая моё бедро, сжалась, вцепляясь ногтями, и я уже понимала, что вот-вот. Каждый раз, подбираясь к оргазму, он старался делать фрикции короче и глубже, чтобы излиться как можно дальше внутрь.

Мышцы у меня напряглись, и я сама уже не могла себя контролировать. Отвечала на его движения почти так же истово, продолжая сжимать шею, и когда он, наконец, дёрнулся и с протяжным стоном кончил, присоединилась к нему. Даже почти не чувствовала, как внутрь бьёт струя семени, а сама сжималась, стискивая мышцами задеревеневший член, и переживала тянущие спазмы оргазма. И мысли о том, что он снова насильно кончил в меня, добавляла наслаждения.

— Какая же ты тварь! — сладострастно простонала я, а Тилори́н тут же перехватил меня и заключил в объятья, всё ещё периодически прижимая ко мне пах, чтобы последние капли спермы вытекли внутрь.

— Да, моя сладкая, как скажешь, — тяжело дышал он мне в ухо. — Буду кем хочешь! Как хочешь! О да! Только раскрывай для меня свою писечку, как же хорошо, как же хорошо, о-о-о-ох!

И последний раз вжавшись, расслабился, шумно выдохнув. Щупальце бережно опустило мою ногу, зажав опадающий и так и не вышедший до конца член между бёдер.

Отдышались. Я расслабилась в его объятьях, вздохнула, а затем насилу сглотнула пересохшим горлом.

— Кушать хочешь? — спросил Тилори́н и тут же потянулся ко мне, чтобы накрыть рот поцелуем.

— Что это? — отодвинулась я, не дав ему прислониться.

— Что? — он непонимающие и, похоже, ещё не опомнившись, нахмурился.

— Что это за дрянь, которую ты мне даёшь? — пояснила я. — Откуда она? Это что, ещё какая-то суперспособность магическая? Или что?

Он улыбнулся и погладил меня по щеке:

— Это переработанная рыба. Белки, углеводы, витамины, прочая хрень. Вода. Фильтрованная, конечно, не солёная. Мой вид может вырабатывать такое, чтобы кормить самок в период спаривания, — и он, приподняв брови, заверил: — Поверь, оно полезнее любой вашей пищи. И, — усмехнулся, — безотходное.

— Что? В смысле?

Он придвинулся чуть ближе:

— Это значит, что оно усваивается полностью. Вообще полностью. Ну, то есть, входит, а дальше не выходит. Ну, разве что через поры, когда потеешь, и с мочой, потому что почки должны работать. Но зато это значит, что твоя прямая кишка полностью в моём распоряжении, — он закусил губу, а я ощутила, как между половинок полезло щупальце.

Не успела и дёрнуться, как оно заползло так, что нащупало анус и скользнуло внутрь, заполнив сантиметров на десять.

— А-ай! — вскрикнула я, дёрнувшись, а Тилори́н погладил мою поясницу, заодно притискивая к себе ближе.

— Ну-ну, ты чего, сладкая? — с улыбкой проговорил он. — Я же уже был там. Залил тебе хорошую порцию своей кончи. Ещё хочешь? М? Повторим?

Я ощутила, как вялый член, который так и не выполз из моего влагалища, шевельнулся, опять набирая твёрдости.

— Нет! — простонала я.

— Да, — выдохнул Тилори́н мне в рот и залез мне между зубов языком. Чуть повозил им, начиная делать фрикции и членом, и щупальцем, а потом вынул язык, перекатил меня на спину, дав схватиться за плечи, и, я почувствовала, как в рот опять поступает его безотходное.

В этот раз он кормил меня прямо в процессе. Имел и спереди, и сзади, а в рот лилось, и я только успевала глотать, пока он вбивался в меня. Руки он опустил, поддел меня под зад и раздвинул ягодицы, чтобы щупальце глубже достало. Почти всем весом лежал на мне и трахал так, что теперь я ощущала его изнутри со всех сторон. Попыталась вырваться, дёрнулась, а он из-за этого только наддал сильнее.

Наконец оторвал рот, сглотнул и часто задышал.

— Нет-нет! — прошептала я.

— Да! Да! Да! Да! Да! — в ответ стал говорить он, при каждом «да» всовывая в меня пенис так, что я аж дёргалась на матрасе от удара лобком.

Щупальце зачастило, а Тилори́н открыл рот и застонал.

— О-о-о-ох, ща кончу! А-а-а-х… — и резко придвинулся, а потом засунул мне язык в ухо. Поелозил там, а потом зашептал: — Моя сладкая писечка, как же я хочу тебя иметь, мои сладкие складочки, розовые, да! Вся моя, для меня, для моего хера, да-а-а-ах… Теперь моя, моя! Только моя писечка, моя жопка, моя девочка, как же я тебя… А-а-ах! Да!

И вжался, кончая. Щупальце в заднем проходе тоже расслабилось, а я, потеряв контроль, стала извиваться под ним, потому что мне не хватило буквально чуть-чуть.

— Что? — отодвинулся он. — Что? Ты елозишь по мне? — и с азартом ухмыльнулся: — Ещё? Ещё тебе?!

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его гадкую довольную лыбу, но Тилори́н сжалился надо мной, и ещё не опавший член замолотил так, что я кончила буквально через десяток фрикций, чувствуя, как моё влагалище сокращается вокруг огромного естества ненасытной твари.

10. Осознание

Мы молчали. Лежали, не меняя позы, и опять пытались отдышаться. Я слепо смотрела перед собой, Тилори́н смотрел на меня. Опавший член вышел и спрятался под складкой между щупалец. Сзади щупальце тоже отпустило меня, и сейчас наши объятья с насильником казались такими целомудренными, что даже хотелось расплакаться ему в шею, если бы только не ощущение текущей по промежности спермы.

— Сладкая, ты привыкнешь, — пообещал он. — Я знаю, это дико сначала, но поверь, ты действительно привыкнешь. А если нет — я отпущу тебя, я дал слово. Но сейчас мне нужен шанс.

— Шанс, который ты возьмёшь силой? — хмыкнула я.

— Ага, — улыбнулся он и нежно поцеловал меня в уголок губ.

Потом Тилори́н слез, накрыл одеялом, а сверху обвил щупальцами, будто в кокон замотал, и обнял. Чуть полежали, и он сказал:

— А по поводу последнего вопроса, моя хорошая, мы сейчас рядом с коралловыми рифами в районе Мадагаскара. В укромном местечке лично для меня. Оно отдалённые, люди здесь почти не бывают, а какие бывают, быстро сваливают. Я тщательно слежу, чтобы моё логово не обнаружили, хотя, признаться, за пятьдесят лет последние десять — самые сложные. У вас столько всяких штук интересных появилось, что я уж и не знаю, как дальше! — он хихикнул. — Но что-нибудь придумаю. У меня есть свои люди в лабораториях.

— Что, такие же, как мой Саша? — с горечью спросила я, но Тилори́н помотал подсохшими волосами:

— Нет. Ну, такие тоже есть, но вообще я не совсем затворник. Если бы я не общался с людьми, я бы дубу тут дал!

— А ты… — я помедлила, — не общаешься с кем-то из твоего… вида?

На это он запрокинул голову и звонко расхохотался. И хохотал так, что даже мне в какой-то момент захотелось присоединиться — так заразительно у него выходило.

— Я тебя чуть позже познакомлю со своей невестой, — продолжая смеяться, сказал Тилори́н. — Уверен, ты меня поймёшь!

— Невестой?! — я отпрянула, но щупальца не дали сделать это сильно. — У тебя есть невеста, и ты меня!.. Господи, да какая же ты мразь, Тилори́н! Редкостная мразь! Да чтоб у тебя писюн твой отсох, тварюка ты бессовестная!!!

На это он расхохотался ещё звонче, а отсмеявшись, притянул меня к себе с такой лёгкостью, будто я не сопротивлялась, и прислонился мягкими губами в поцелуе. Я попыталась было увернуться, но он перехватил и зажал моё лицо ладонями, углубил поцелуй, а после опять выпустил своё «молоко».

Отказываться я не стала. А смысл? Оно на самом деле хорошо утоляло жажду и голод, а ещё было вкусным, пусть метод его получения заставлял меня приходить в ужас. И если я завишу от этой мрази, то лучше принимать то, что он даёт. Чтобы хотя бы были силы на то, чтобы попытаться выкарабкаться из этой истории. Если у меня вообще есть хоть какой-то шанс…

Когда Тилори́н отодвинулся, не став продолжать ласк, я удивилась. Не в силах поверить отстранилась и посмотрела на него, затем вниз, чтобы убедиться, что там не торчит эта ненасытная палка, и опять в лицо.

— Что? — двинул он бровями и закинул руки за голову. — Я устал. Поспал бы, если не возражаешь. А то хочется, а сил тебя иметь уже просто нет. Надо отдохнуть, а то вымотаюсь в край, — и указал пальцем вниз: — Ты, если хочешь, разомни свои прекрасные ножки, погуляй. Только ходи аккуратно, тут камни острые есть. И не лазь в ту дыру, откуда я приплыл, там вход. Мало ли, какая гнусь заплыть решит? Вон там, дальше, — и он указал на небольшой голубоватый бассейн, — вот туда можешь сходить обмыться. А обоссаться лучше рядом, в той дырке, там течением унесёт. Но, если хочешь, можешь опять сделать это на меня. Только тогда нам лучше всё же слезть с кровати, а то вонища будет. И так с подножья несёт. А, и да, барьер крепкий, но лучше близко не подходи, у него сигналка на инфразвуке сильная — голова болеть будет.

И лёг, закрыв глаза, причём в этот раз нормальными — человеческими веками. Я неверяще поднялась, выпутываясь из щупалец. На пошатывающихся ногах встала, спустилась с ложа, чувствуя, как колет иголочками затёкшие ступни, и огляделась. По ноге вязко потекло и ляпнулось вниз. Я посмотрела на пол и увидела белёсую склизкую лужу, которая только что вытекла из меня.

— Фу… — проговорила я, сморщившись, и переступила её. — Не поскользнуться бы! А то на такой до самого низа проскольжу и утону…

Ноги ниже стягивало уже засохшее семя, да и вообще я вся была перемазана с ног до головы после того, как он трахал меня так, что брызги спермы летели во все стороны! Ужас! Тут действительно нужно полностью отмываться после такого. И постельное менять… Обернулась и поняла, что пятен на ложе нет. Похоже, это был не матрас, а всё же какая-то впитывающая поверхность. Ну хоть наощупь не мерзкая. В отличие от этого спрута недоделанного.

Тилори́н, кажется, вырубился почти сразу, едва улёгся. Как я вчера. Или когда это было? Сегодня? Или позавчера? В той пещере со светящимися стенами, где он нагнул и бесцеремонно трахнул меня в зад. Саша никогда бы себе такого не позволил. Он всегда был милым, обходительным, даже пальцем лишний раз не трогал. Зато часто смотрел на меня так… Так же, как Тилори́н!

Я вздрогнула, осознав, что это действительно мог быть он. Смотреть на меня его глазами! Он же сказал, что умеет, и теперь это не казалось чем-то странным, чем-то необычным. Уж по сравнению с этим неизведанным коралловым рифом, где обитает морской монстр, имеющий бесконечный запас спермы для того, чтобы насиловать меня без конца и края!

А ведь Саша… Он без сомнений прыгнул в шлюпку, едва дали сигнал тревоги. Похватал вещи, оборудование и дал дёру! Даже не обернулся… Интересно, он вообще любил меня хоть когда-нибудь? Или всё, что было — обман?

Я отвернулась от Тилори́на, спустилась к воде, обошла темнеющую заводь, переступила по нескольким гладким камешкам и улеглась в импровизированную ванную. Всё тело ломило, а промежность опять начала гореть. Всё же, даже несмотря на волшебную рыбью смазку, он натёр мне всё, что можно было.

— Ладно, — выдохнула я. — Хотя бы не пьяный бомж в подворотне и не маньяк-убийца, — и расплакалась.

На ум приходили давние воспоминания. Вот тётя на кухне смотрит на меня и рассказывает, как в детстве её родители плавать учили, да чуть было не утопили — откачивали потом. А после эта же тётя рассказывает, как важно себя беречь для Того Самого, который один на свете. А я, дура, верю.

Вот друг детства, который недавно пьяный на отдыхе за борт свалился и чудом выжил. Принёс мне обезболивающее, прокладки и огромную пачку конфет, когда я сама дома лежала с месячными и еле в туалет сходить могла. А ведь я никому не говорила, почему не пришла в универ — сил не было даже телефон взять лишний раз. Ещё удивлялась потом, когда полегчало, и в ванной смывала с ног кровь.

Вот Саша… И наше кафе, где мы познакомились. Я тогда стояла у кассы, выбирала себе пирожное, а он подошёл со спины и предложил угостить. А себе выбрал печенье в виде ракушки. Откусил кусок, да так и не съел. И говорил со мной, будто мы всю жизнь были знакомы. А я и влюбилась по уши, дура. Сама шла навстречу и удивлялась, отчего он не спешит? Думала — романтик. Серьёзный, ответственный — такому мужчине стоит довериться.

Вспомнился и первый наш с ним поцелуй. Единственный. Как он прижался к моим губам. Порывисто, жарко, словно забылся, а после отпрянул, извинился и больше не притронулся и пальцем в тот вечер, хотя я давала понять, что готова. А он лишь улыбался и просил подождать.

А теперь что? Выходит — дождалась? И стоило ли ждать, раз так?

Я посмотрела на Тилори́на, спящего на той стороне, и вздохнула. Красивый. Красивее любого мужчины, которого я встречала. Я раньше думала, что такие только в кино и в Нельзяграмме существуют, а в реальности — нет. Но оказывается, есть. Причём не только красавец, но и… кальмар.

Я истерически хохотнула и тут же прижала руку ко рту. Тилори́н завозился и перевернулся на бок. Закинул одно щупальце поверх остальных, словно ногу на ногу, и засопел, подвернув руку под голову. Медные волосы высохли и в свете солнца казались светлыми, яркими.

— А во сне такой милый, — прошептала я. — Ещё бы и в остальном такой был…

Я вспомнила, как он взял меня в первый на моей памяти раз, когда я очнулась на обломке обшивки. Без паузы, без сомнений. Просто взял своё, как будто я вещь, а он — полноправный хозяин. В паху потеплело, и я погрузилась в воду по подбородок.

Интересно, меня ищут? Может, родственники? А ребята из экспедиции? Саша? Или хоть МЧС какой-нибудь водный? Или все смирились с тем, что меня больше нет? Просто вычеркнули из жизни и дальше коротают своё, уже без меня.

Горестно вздохнула.

А ведь если меня признают погибшей, то всё насмарку. И диплом, и наполовину выплаченная ипотека, и стажировка. Я лишилась всего за один день. Будто правда умерла! А виновник спит себе спокойно и набирает силы, чтобы насиловать меня снова. А мне даже сбежать некуда — всюду вода.

За прозрачной выпуклой стеной серебрились мелкие рыбки. Я засмотрелась, любуясь синью, в которой угадывались силуэты водных обитателей, но когда мимо спокойно проплыла огроменная акула, я не выдержала, подскочила и быстрым шагом вернулась к Тилори́ну. Уж лучше с ним — это зло уже известное.

Он, не просыпаясь, сгрёб меня в охапку, спиной к груди, уткнулся носом в шею и лишь прошептал: «Моя сладкая девочка, как же я тебя люблю», — и затих снова. Я завозилась, чуть посмотрела в стену из кораллов, а после провалилась в сон сама.

***

Проснулась я уже в темноте. Всё также на боку, чуть согнув ноги. Сзади слышалось тяжёлое дыхание Тилори́на, а в паху приятно тянуло. Я вздохнула глубже и поняла, что его член снова во мне, но в этот раз он втихаря имеет меня в зад, а спереди лишь чуть теребит мои половые губки пальцами. Я чувствовала, как он плавно вводит пенис, растягивая, добирается почти до самого основания, но силой не впихивает, видимо, опасаясь разбудить или сделать больно. Лишь порывисто вздыхает, когда яички прижимаются к моим ягодицам, а следом скользит назад, почти вынимая головку.

Со сна мне показалось это приятным, и я выгнулась, а он ахнул, входя чуть более порывисто.

— Сладкая… — раздался его дрожащий голос. — Не хотел, прости… Не хотел будить тебя… Не удержался… Аа-а-а-ах-х… — он вжался глубже, но тут же спохватился: — Тебе не больно?

— Нет, — ответила я, начиная тяжело дышать.

Он это услышал и придвинул лицо к моему уху ближе, с радостью сказав:

— Тебе нравится, сладкая! О-да-а-а! Как же я этого хотел, да!

И он начал учащать фрикции, уже не скрывая тихих стонов, но стараясь не двигаться слишком резко. Я выгнулась сильнее, чувствуя себя распутной шлюхой, и застонала. Тилори́н через зубы втянул воздух и выдохнул:

— А-а-а-ах, о-о-обоги, я ща кончу, ща кончу! — зачастил сильнее. — Ах, моя ты сладкая писечка, как же хорошо! Сучка! Как же я мечтал про твой зад, сука! Хотел засунуть в тебя свой член, да! Да! Да!

Пальцы на моих половых губах зашевелились быстро, и я сжала ноги, схватила его запястье и притиснула плотнее, чувствуя, как он доводит меня, при этом долбясь между половинок. Головка напряглась, эякуляция была уже скоро, и когда я представила, как он стреляет в меня своей спермой, кончила первая. Дёрнулась, охнула, сжимая ягодицами его пенис, а следом Тилори́н с силой вжался в меня, и во мне стало пульсировать, наполняя.

— Я хочу, чтобы ты имел меня! Я хочу, чтобы ты имел меня! Да! Возьми меня! Возьми меня, тварь мерзкая! — не помня себя, застонала я, всё ещё содрогаясь в судорогах, а он стонал мне на ухо и вжимался. Я анусом чувствовала, как по его члену проходят порции спермы, которые головка выплёвывала внутрь меня. И мне было хорошо.

Затем мы ещё минуту остывали, и я ощущала, как медленно опадает его член и потихоньку выскальзывает, но всё ещё остаётся частью внутри. Живот чуть крутило, как в детстве, когда мне в больнице ставили клизму, но я не удивлялась — то количество семени, что он выплёскивал в меня каждый раз, вполне могло наполнить пластиковый стаканчик, в которых мы пили кофе в буфете универа. Я случайно представила себя там, а в руках стаканчик, полный белёсой слизи, и содрогнулась в спазме.

— Эй, эй, всё хорошо, сладкая? — обеспокоенно спросил Тилори́н, убирая у меня со щеки налипшие волосы, а затем провёл языком мне по уху, засунув в отверстие кончик. — Тебе больно? Я хотел пощадить твою писечку, от неё воспалением пахнет, я не стал…

Но я повернулась к нему лицом и ответила:

— Нет, я представила, что пью твою сперму, и меня чуть не вывернуло.

Он жарко выдохнул и с затаённой радостью сказал:

— О-о-о-ох, ты думаешь обо мне! Я так рад!

— Тилори́н, меня от тебя блевать тянет, — пояснила я с нажимом, а он тут же ухватил мою щёку вспотевшей ладошкой, не давая отвернуться, и приблизился.

— Значит, время покормить тебя, сладкая, — и накрыл мой рот, языком заставляя разжать зубы. Чуть поелозил им у меня во рту, а следом выгнулся, и в меня потекло.

Чтобы не подавиться, я старалась дышать ровно и не думать, как выглядит то, что он мне даёт. Но перед глазами так и стоял пластиковый стаканчик спермы.

11. Невеста

После мы опять заснули. И, признаться, мне спалось хорошо. Объятья Тилори́на были сухими и тёплыми, прикосновения бережными и ласковыми, а тонкое одеяло приятно грело кожу там, где не дотягивались его щупальца и руки. Дыхание вплеталось в волосы и оседало на шее сбоку. И я, перед тем как заснуть, вдруг подумала, что, пожалуй, мне хорошо сейчас. С ним, вот так, в мягком коконе из рук и щупалец, которые сухими казались совсем не похожими на холодную и склизкую рыбу. Если отбросить мысли о том, что я всё потеряла, что я в плену, что рядом насильник и самый настоящий монстр. Если забыть обо всём этом, то сейчас, мне было очень хорошо. А внизу живота и сзади, откуда всё ещё вытекало его вездесущее семя, приятно остывала сытая усталость.

Проснулась я на рассвете. Во всяком случае, на жаркий полдень это не походило. Солнечные лучи, пронизывающие водяную толщу за барьером, были косыми и красноватыми, а сверху плескалась оранжевая поверхность моря. Тилори́на рядом не было, а когда я приподнялась на ложе, увидела его с той стороны магического пузыря, что отделял океан от нашего уютного уголка.

Щупальца моего недоспрута оказались и впрямь длинными: метров пять, если не больше. Перламутровые узоры мерцали на серо-синей коже, а присоски отдавали розовым. Тилори́н разводил их в стороны, а после резко выбрасывал назад, делая стремительный рывок вперёд или вбок. То приближался, то почти пропадал во тьме, оставаясь лишь силуэтом, а затем возвращался. Медные волосы красиво плыли за его головой, закрывая глаза в моменты, когда он резко менял траекторию, но тут же вновь вытягивались почти до середины спины

Похоже, он охотился. Я успела заметить, как он схватил руками рыбёшку, а после вцепился в неё зубами. За пару секунд сожрал, оставив лишь голову и хвост, и тут же ринулся за новой.

Теперь со стороны было видно, какое рельефное и красивое у него тело. Мышцы плеч, рук и спины играли при каждом движении, а когда он поворачивался грудью, я могла пересчитать все кубики пресса даже отсюда. У Саши было не так. Саша, как и почти любой океанолог, был в первую очередь учёным, а не культуристом. Мышцы-то у него были, но большая часть пряталась за уютным слоем жирочка, который он насиживал в лаборатории. Я ничего не имела против, рассчитывая, что когда мы поженимся, смогу повлиять на его физическую активность. Хотя бы в той же постели. Разве молодой мужчина способен отказаться от регулярного секса? Сомнительно.

Впрочем, насчёт Саши я уже не узнаю, а вот молодой пятидесятилетний человеко-спрут не отказывался точно. И не отказывал себе ни в чём.

Я зевнула и, не успев сдержаться, сладко потянулась. Тилори́н заметил движение и прервал очередной стремительный рывок. С улыбкой помахал мне рукой и резко юркнул куда-то вниз. Я приподнялась выше, а в следующую секунду снизу раздался всплеск, и Тилори́н вынырнул из той полыньи, где располагался вход.

— Доброе утро, сладкая, — сказал он приветливым низким голосом, убирая плёнку третьего века с глаз, делая их ясными. — Как твоя писечка? Ты не голодная? Я где-то через час только покормить тебя смогу, ладно? Если надо попить, попробую раздобыть пресной воды, хочешь?

Я помотала головой и принялась выбираться из кровати.

— Если бы твоё безотходное ещё и попи́сать мне перекрывало, я бы вообще забыла, что я живой человек, а не секс-кукла.

Тилори́н довольно ухмыльнулся, положив локти на берег.

— М-м-м-м-м-м, моя куколка, — протянул он, следя взглядом за тем, как я балансирую на острых камнях, чтобы спуститься. — Будь ты куклой, я бы и трёх раз тебя не выебал, сладкая. Зачем мне куклы вообще? У меня именно на тебя стоит твердокаменно. К чему мне кто-то ещё?

— А невеста твоя? — с отвращением фыркнула я и, не заботясь о ранимости мужицкой психики, присела в том месте, где можно было помочиться. — Или что, бережёшь до свадьбы?

— Упаси меня! — воскликнул он, поднимая ладони и рассмеялся, а после полез на берег. Приблизился, дождался, когда я закончу, а как справилась, подхватил на руки и полез в воду.

— Эй, куда ты меня?! — взвизгнула я, но он всего лишь окунулся со мной в то место, где можно было купаться, и улыбнулся:

— Утренние процедуры. Умыться, там, всё такое. Зубной пасты нет, но я могу тебе дать свою щётку.

И он вынул откуда-то сбоку настоящую зубную щётку с логотипом.

— Откуда?! — удивилась я.

— С корабля, — невозмутимо ответил он и пояснил: — Вы в море столько всего кидаете, что можно найти что угодно. А эта новая, в упаковке была, я всего месяц ей пользуюсь.

Пришлось брать и чистить зубы как смогла. После он взял щётку и тоже принялся за чистку, не сводя с меня плотоядного взгляда. Я встала и побрела в сторону кровати, уже видя, как складка у него между передних щупалец приподнимается, и становится видна влажно поблёскивающая головка пениса. Тилори́н сплюнул, прополоскал рот, отложил щётку и полез ко мне. Я быстро юркнула под одеяло, но двигалась эта тварь похотливая реально быстро.

— Так как твоя писечка? — спросил он, уже нависая, а тяжёлые щупальца придавливали мои бёдра к кровати. — Ещё болит? Или уже хочет меня? — и облизнулся, шумно дыша.

Я отодвинулась, попыталась натянуть одеяло выше и фыркнула::

— У невесты своей спроси. Может, у неё не болит!

— Да что ты заладила с этой невестой?! — взмахнул руками он в раздражении. — Меня ты волнуешь, а не всякие!..

В этот момент снизу раздался всплеск, а следом за ним — переливчатый девичий смех.

— О, легка на помине! — закатил глаза Тилори́н и обернулся.

На берег, выкатив крышесносную грудь пятого размера с аккуратными розовыми сосочками, облокотилась девица невиданной красоты и с обожанием посмотрела на моего насильника. Чуть выгнулась, делая позу зазывнее, и склонила голову, будто заигрывая. Из воды показался изумрудный хвост, которым она игриво плеснула. Русалка!

Тилори́н резко досадливо выдохнул и, не поворачиваясь, представил:

— Знакомься, моя невеста. Ме… Му… Мартея… Не помню! — и он слез с ложа и пополз вниз, приговаривая: — Плохая девочка, плохая! Теперь брысь отсюда, брысь! Фу-фу! Уходи! Брысь давай!

Красавица обиженно надула губки, но после просияла и достала из-под воды огромную дохлую рыбину. Покачала ею за хвост так, что при этом её грудь раскачивалась одновременно с раскрывшей пасть головой, а после поднесла ко рту с пухлыми алыми губками и принялась жрать, причмокивая, хлюпая и шумно сглатывая, будто пыталась продемонстрировать, какая она вкусная.

Тилори́н поморщился, опустил голову и потёр лоб и переносицу пальцами. Тяжело вздохнул и посмотрел на меня.

— Теперь ты понимаешь, почему я не могу общаться с сородичами? — и указал на жрущую девушку, которая отрыгнула часть, икнула и принялась обгладывать дальше. Добралась до хребта, перекусила и с улыбкой на весь полный рот протянула половину жениху. Изо рта вывалился плавник.

— О господи-боже, — не выдержала я. — И она — твоя невеста?!

— Ну, она в этом уверена, — со вздохом ответил Тилори́н и пояснил: — Я — самый сильный самец в популяции, а она — самая красивая. И она считает, что я принадлежу ей по праву. Как ты понимаешь, отказать я ей не могу, она просто не понимает. Один раз не выдержал и укусил её за руку, чтоб не лезла, так она приняла это за знак внимания, и теперь не отлипает вовсе.

Я вновь перевела взгляд на гостью, которая, похоже, только сейчас, когда услышала мой голос, осознала, что нас тут трое. И увидела направленные на меня немигающие, вытаращенные в нереальной ярости глаза. Казалось, даже белки налились кровью — так покраснела рожа девицы.

Она сплюнула то, что было во рту, а затем раздался ВИЗГ.

Такого я не переживала никогда. Противопожарная сирена, которую я как-то слышала на учениях, выжигала мозг не так сильно, как тот звук, что рождала глотка этой красавицы. Я зажала уши, но даже так вопль казался нестерпимым. Благо, продолжалось это недолго, потому что Тилори́н подскочил к ней и зажал пасть рукой. Девица сразу обмякла и влюблённым взглядом посмотрела на него. Погладила по запястью и попыталась подобраться ближе.

— Блять, она неисправима, — вздохнул он и чуть повернулся ко мне: — Милая, прости, но мне придётся это сделать, иначе она никогда не отстанет.

И он ощерился и зашипел так, что я аж икнула. Отбросил девицу на пару метров, благо, ширина водоёма позволяла, и полез ко мне.

— Тилори́н, что?.. — испуганно начала я, а после поняла, «что».

Он забрался ко мне на кровать, поднял на ноги, прижал к себе, а за этим развернулся мною к русалке и принялся у неё на глазах меня лапать. Она капризно захныкала, а после с надеждой приподняла собственные наливные груди и начала поигрывать ими, будто показывая, кто тут на самом деле достоин его ласк.

Тилори́н вздохнул и развернул меня к себе спиной. Я поняла, что длинные сильные щупальца опутывают все мои конечности, а в следующую минуту он вытянул мне и руки, и ноги, распяв в позе звезды, и я ощутила, как мне в промежность брызнуло смазкой.

— Ты что?! — с ужасом глядя на полынью с гостьей, охнула я. — Собираешься прямо у неё на глазах?!…

— Иначе она не поймёт, сладкая писечка, — усмехнулся он за моей спиной и заверил: — Я буду нежным. Наслаждайся.

И, быстро нащупав головкой мою вульву, одним длинным тягучим движением заполнил меня по самые яички, а следом сжал освободившимися руками мою грудь.

Брошенная невеста скорчилась и, видя, как её жених судорожно суёт мне свой хрен, начиная тяжело дышать на ухо, разрыдалась, взвизгнула, а после с шумом плюхнулась в воду, оскорблённо махнув на прощание хвостом так, что в меня полетели капельки воды.

— А-а-ах, я уже не смогу остановиться… — жарко прошептал мне на ухо Тилори́н, а потом прикусил мочку. — Хочу тебя, хочу тебя, хочу! А-а-а-аха-а-а!

И заскользил во мне, ускоряя движение. Руки приподняли мою грудь, и пальцы затеребили сосочки. Одно из свободных щупалец скользнуло по бедру и прижалось к моему лобку, нащупывая место, где можно потереть так, чтобы не напороться на скачущий член.

С той стороны прозрачного барьера выплыла грудастая красавица, ещё раз посмотрела на нас, и, злобно взмахнув сиськами, уплыла прочь.

Тилори́н провёл жарким ртом мне по загривку и вцепился зубами в сгиб шеи. По ключице потекла слюна, а он шумно выдохнул и принялся лизать самое чувствительное местечко, иногда поднимаясь до уха и пытаясь засунуть кончик языка туда, чтобы мне щекотно шуршало. При этом он не прекращал иметь меня всё чаще, а щупальце подобралось вплотную и тёрло клитеральный капюшон там, где сейчас он не доставал лобком.

Я висела распятая и хотела, чтобы он продолжал. Всё внутри звало и ждало, когда он в очередной раз кончит в меня, будто теперь это мой смысл жизни. Я пыталась свести ноги, и из-за этого Тилори́н ещё больше возбуждался и каменел внизу. После очередного моего рывка, он резко охнул дрожащим голосом и зачастил:

— Ща кончу, ща кончу, ща кончу, нет, о-о-о-ох!

И вжался в меня, пуская судороги по твердокаменному стволу. В этой позе сперма брызнула из меня сразу, не выдержав давления. Потекла по ногам, вязко шлёпаясь на пол и смятое одеяло, а Тилори́н продолжал выталкивать всё новые порции, дыша мне на ухо со стонами удовлетворения. Потом вжался, чуть поелозил, дал уставшему члену выйти и аккуратно выпустил мои конечности, помогая сесть на край кровати.

— Моя ты сладкая, не успела? — сочувственно спросил он.

Тут же уложил меня на спину, а после слез и переместился так, чтобы опять быть снизу перед кроватью, у моих разведённых ног.

— Давай я полижу твою писечку, — предложил он, с вожделением глядя на мои раскрытые гениталии. — М? Хочешь мой язык? Хочешь, засуну его в тебя, сладкая?

— Да!.. — ахнула я, уже чувствуя, как щупальца силой раздвигают мне ноги шире, а по внутренней стороне бедра прошлось холодком его дыхание, когда он стирал излишки спермы, вытекающей из моего влагалища.

Запрокинула голову и руки, схватившись за свои волосы, выгнулась, а следом ощутила, как к разгорячённой вульве прижался скользкий вёрткий язык.

Тилори́н чуть двинулся, примериваясь, а после принялся шевелить и языком, и губами так, чтобы как можно плотнее касаться меня. Всосал часть половых губ, с наслаждением выпустил воздух через нос, а после забрался языком прямо под клитеральный капюшон и принялся возить им по самому чувствительному участку, и казалось, будто его шершавый язык тоже покрыт мелкими присосками — так он задевал всё, что требовало его прикосновений.

Руками он сначала сжал мои бёдра, а затем пальцы скользнули ближе к моему лобку, и он раздвинул половые губы, беззащитно открывая меня для своего распоряжения. На секунду по влажной коже прошёлся холодок, но Тилори́н тут же жадно накрыл ртом всю мою раскрытую слизистую и засунул язык во влагалище, принявшись шевелить им внутри.

— А-а-а-аха! — простонала я, начав неосознанно вырываться, а он, усилив нажим, потянулся за мной и стал лизать ещё быстрее.

Я сжалась раз, другой, чувствуя, как накатывает, а следом меня прорвало криком, и ноги свело спазмом оргазма такой силы, какой ещё не бывало ни разу. Я схватила Тилори́на за волосы, вжала его лицо себе в промежность и стала выгибаться, крича, чтобы он трахнул меня, отымел как последнюю сучку.

Когда я его выпустила, опадая на ложе, он какое-то время молчал, выпрямившись и сосредоточенно глядя на меня, а после выдохнул:

— Детка, я не железный. Прости.

И я почувствовала, как он снова приставил горячую головку и начал засовывать её в меня. Но я ещё не остыла и требовательно застонала, сделав движение ему навстречу. От этого он охнул, схватил меня за бёдра и насадил по самые яички.

— Сука, как же я тебя хочу! — прошипел он, а после этого без прелюдий начал долбить сразу и с силой так, что я заелозила затылком по кровати.

Он вбивался настолько истово, что если бы не его руки, я бы отлетала и стукалась головой о скалу. Раздавались шлепки и его резкое тяжёлое дыхание.

Он имел меня в этот раз без стонов. Злобно, жадно, всовывая пенис как можно глубже, будто сам не обладал разумом и впервые взял меня. Головка ударялась о внутренности, но моё тело уже приспособилось к его размеру, поэтому боли не было — только желание. Я почти слышала, как крылья головки проскальзывают туда-сюда, и наслаждалась хлёсткими ударами, с которыми прижимались яички — так сильно он шлёпал ими по моей распяленной заднице.

Когда член стал твердокаменный, а головка увеличилась на свой максимум, Тилори́н зарычал, и у него изо рта полетели слюни мне на живот. Я оскалилась сама и выгнулась, а в следующий момент мы кончили одновременно, и даже сквозь волны оргазма я чувствовала, как взрывается семенем его головка внутри меня.

12. Мутант

Над головой переливалась далёкая поверхность моря. Играла бликами, мерцала золотом. Иногда там проплывали силуэты рыб, а порой, и акул. Я лежала на спине, глядя в прозрачный барьер, не имея сил пошевелиться под весом Тилори́на. Он дышал тяжело, долго, и лишь упирался локтями в кровать, чтобы у меня была возможность вздохнуть. Член постепенно выскальзывал, удовольствие сменялось усталостью и жжением — всё же он был достаточно груб в последний раз.

Когда Тилори́н нашёл в себе силы приподняться, я уже пришла в себя. Он аккуратно слез, лёг рядом на бок и стал гладить меня по волосам.

— Давно мечтал это сделать, — признался он, пропуская мои пряди между пальцев и любуясь ими. — Такие мягкие, тобой пахнут. Мечтал расчёсывать тебя часами. Одно дело представлять, как я это делаю, и совсем другое — иметь.

Его ноздри раздулись при последнем слове — не только я уловила двусмысленность.

— А как ты мог наблюдать за мной? — спросила я, не сильно уверенная в том, что хочу слышать ответ.

— Через воду, — улыбнулся Тилори́н, не отвлекаясь от занятия, и тёплые пальцы продолжили массировать и поглаживать висок и затылок, перебирая мои волосы. — Любая пресная или солёная вода. Через чай слабее, кофе вообще никак. Зато как-то раз смог через кастрюлю с пельменями, — и хрюкнул.

Я с ужасом посмотрела на него и открыла рот, боясь спросить, но Тилори́н, видя моё выражение лица, сам догадался:

— Нет, через унитаз я на тебя не смотрел, — и тише добавил: — Больше.

— В смысле?!

— Ну, как-то раз было, — не стал отнекиваться он. — Не мог найти тебя, — хрюкнул и тут же прибавил: — Ракурс интересный, безусловно. Но я подумал, что тебя это смутит, и больше не делал так.

Я закрыла лицо руками, а он засмеялся:

— Эй, да ну ты чего? Что такого? Ты прекрасна со всех сторон, сладкая писечка! Я тащусь от всего, что ты делаешь! — а затем с гнусной улыбкой прибавил: — Но я так рад, что ты переживаешь за моё о тебе впечатление.

Я его стукнула. Несильно, по груди, но всё же постаралась побольнее, чтобы не решил, что я его простила.

— Мне вообще плевать на это! — огрызнулась я. — Лучше бы я у тебя отвращение вызывала! Хоть не пришлось бы тут сидеть и терпеть всё это! Меня сейчас больше волнует, что какой-то маньяк подглядывал за мной в туалете!

— Вообще-то, в основном, в ванной, — нисколько не смущаясь, поправил Тилори́н. — И в бассейне. И много где ещё, — а затем погладил меня по груди, провёл рукой до бедра и оставил ладонь там. — Но обычно я ждал тебя вечером в душе, и пока ты мылась, дрочил на тебя. А когда ты сама, своими пальчиками себя…

Я заметила, как его зрачки расширились, а лицо стало хищным и похотливым, и отпрянула:

— Тилори́н, хватит! Мне больно! — сказала я, а он словно на стену налетел:

— Ой. Кажется я тебя заебал, — с лёгким смущением сказал он и отодвинулся. — Ладно, постараюсь потерпеть хотя бы сутки…

— Господи, да какие сутки?! — взвилась я. — Да мне неделю ещё в раскоряку ходить после того, как ты меня отделал!

— О-хо-хо! — с гордостью рассмеялся он, а затем ласково погладил меня по щеке. — Нет, моя хорошая, завтра уже будешь как новенькая. Моя смазка повышает регенерацию, а учитывая, что ты сейчас питаешься только моим молоком, у тебя обмен веществ быстрее стал, — и приподнял бровь: — У тебя, кстати, с такой диетой, за три месяца организм обновится полностью, ты года на три помолодеешь так точно! И болячки все твои прогоним. А то я знаю, как ты питалась кое-как в универе. Немудрено, что у тебя мигрени и истощения бывали на сессии.

И он притянул меня к себе и нежно-нежно поцеловал в уголок губ. Я не противилась его движениям, уже давно смирилась с тем, что со мной не считаются. Но сейчас вдруг захотелось прильнуть к нему и попросить, чтоб ещё вот так же сделал — ласково, заботливо, тепло…

Но я сдержалась, а через несколько секунд опять разозлилась, когда дошло, что он сказал.

— Так это получается, что моя соседка, бабушка-пенсионерка, она не просто так мне вечно вкусности приносила?! — воскликнула я.

Тилори́н хихикнул и почесал затылок:

— Ну, так-то, в основном, по своей воле, конечно. Я её пару раз только на мысли наталкивал. Ну и снабжал, конечно, не без этого.

— Снабжал? — удивилась я.

— Ну да. Я подкидываю тем, кто мне помогает, — и махнул куда-то в сторону: — У меня там зал дальше подземный. Где я тебя… — рука скользнула на бедро и сжала мою ягодицу, но Тилори́н вовремя остановился и продолжил: — У меня там золотища и всякого со всего дна лежит. Могу хоть швейцарский банк купить. Я бабке то цепочку, то колечко. Подправлял, правда, в голове у неё, чтоб в ломбард сразу несла сдавать, а то её сектанты второй год обхаживают на предмет поживиться. Но в остальном она сама.

Я сардонически хмыкнула, вспоминая, как соседка приходила ко мне именно в те моменты, когда особенно голодно было, и приносила всякие вкусности. То пирожки, то блинов, то кастрюлю борща. И всегда говорила, что ей боженька сказал, что ближнему помогать нужно, а ей воздастся. А я ей потом по хозяйству помогать старалась и видела, сколько икон у неё. Она искренне верила, а оказалось, что не было там никакого бога… Впрочем, старушка от этого хуже не становилась — чистая светлая душа. А вот Тилори́н…

— Какая же ты мразь! — выплюнула я, глядя в его полные нежности глаза.

Он вздохнул и улыбнулся:

— Не переживай, сладкая, я знал, что ты рассердишься, и не обижаюсь. И вообще, я знал, что всё закончится тем, что ты будешь лежать со мной здесь, а я буду…

Он опять потянулся ко мне и снова одёрнул себя:

— Ёпт! Это что ж будет, когда у тебя месячные пойдут… — и вздохнул.

— Хоть отдохну от тебя! — злобно бросила я, а он просиял:

— Жопа! Я буду иметь тебя в зад! — и осклабился, а я не выдержала, села и отвернулась.

— Я тебя ненавижу!

Сзади послышался довольный голос, и Тилори́н притянул меня к своей груди спиной, укусив в шею.

— Ты такая милая, когда сердишься, — проговорил он ласково, а я вздохнула.

— Сколько ещё мне здесь сидеть? — спросила я, глядя в покрытую кораллами стену.

— Ты соскучилась? — поёрзал он и пристроил мне подбородок на ключицу. — Подожди хотя бы месяц, как у меня гон сойдёт, тогда поплаваем.

— Какой гон?

Он усмехнулся и провёл губами по моему уху, в конце лизнув так, что громко зашуршало.

— Ай! — отпрянула я. — Щекотно!

Он тут же обвил меня щупальцами, притягивая к себе плотнее, и уткнулся лицом мне в шею, покусывая и вылизывая, пока я пыталась вырваться. В конце прихватил зубами мой подбородок, чмокнул и, положив щёку на моё плечо, ответил:

— Гон. Ну, у моего вида такая штука. Мы, когда созреваем для совокупления, у нас крышу сносит. Я терпел долго, откладывал. А когда тебя выловил, меня сорвало.

— Ты поэтому насилуешь меня? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросила я.

— Ага, — улыбнулся он. — Ну и ещё потому, что иначе ты бы мялась долго. А что, тебе разве не нравится?

— Что?! — резко обернулась я, а Тилори́н ловко перехватил меня, заваливая спиной на покрывало, и влажно целуя в губы.

Я вырвалась еле-еле, отвернулась, но из объятий освободиться не вышло, а этот мерзавец ухмылялся, нависая надо мной, и щупальце опять поглаживало меня между ног.

— Тилори́н, мне больно, — повторила я, и он кивнул:

— Я помню, сладкая. И даю слово, не трону. Сегодня. Но разве это повод не щупать тебя?

И он, разжав руки, резко отодвинулся, спустившись ниже, облокотился по бокам на матрас, а после обхватил мои груди ладонями и всосал левый сосок, с жадностью сопя носом.