Бесплатный фрагмент - Джизак мистический

Парфюмер…

Впервые я услышал это название от одного моего товарища в Венесуэле. Роман немца Патрика Зюскинда тогда только вышел на испанском языке и им зачитывались многие продвинутые читатели. История ущербного убийцы захватила умы большого числа книголюбов. В то время я еще не мог свободно читать литературу на испанском языке, да и по жизни мне было не до книжек, поэтому история парфюмера тогда обошла меня как-то стороной.

Прошли ещё около двадцати лет, я уже много поколесил по белому свету. Пожил в Венесуэле, США, Швеции, Германии, Ливане, Китае, Турции и постоянно работал в Вене. В Ташкент залетел отдохнуть, навестить друзей, родственников и знакомых. Как-то в один из вечеров в руки мне попал диск с фильмом «Парфюмер», кто-то из знакомых дал мне его посмотреть на досуге. Ну, я этот диск и включил, фильм особого впечатления на меня тогда не произвел.

Через несколько дней мы с друзьями собрались на даче на посиделки, решили сварганить плов на очаге. А как в Ташкенте делается плов? Это коллективный труд всех участников застолья. Одни занимаются дровами и очагом, другие чистят рис, третьи нарезают мясо, лук, морковь. А самый авторитетный берет на себя обязанность непосредственно варить плов. И главное ведь не еда, хотя она очень вкусная, главное — это процесс. В процессе готовки возникает особое общение, сыплются разные шутки, прибаутки, рассказы, идут обсуждения. Всякие типа охотничьих рассказов, где, когда и на кого охотились. Как из базуки точно попали в левый глаз летящей белки навскидку, да с разворотом на 180 градусов, пять раз подряд из двуствольного ружья. Чисто мужские истории…

И зашел разговор о фильме «Парфюмер», мнения друзей разделились. После нескольких рюмок разминочного круга, умеренный спор стал тихонечко накаляться, стороны упирались на своей интерпретации событий и надо было срочно разрядить обстановку. В словесной баталии несколько раз упомянули, что фильм снимался частично в Испании и этот факт вытащил из моего подсознания историю про испанского парфюмера, которая со мною приключилась лет эдак тридцать назад. И, чтобы разрядить обстановку, я начал рассказывать эту историю:

— Друзья мои, а мне ведь пришлось столкнуться в жизни с одним настоящим парфюмером из Испании.

Спорщики остановились, и стали заинтересованно смотреть на меня.

— Это было в начале семидесятых, — продолжал повествовать я. — Уже закончилось мое обучение в московской аспирантуре, я работал и жил в Ташкенте. Однажды ранним утром меня разбудил очень настойчивый междугородний звонок. Вы все помните, как звонили телефонистки межгорода, от их звонка можно было даже из комы выйти. Сонный, я поднял трубку.

— Алло, алло! Алекс это ты? — Спросил незнакомый голос.

Уже настроившись сказать что-то резкое и бросить трубку, я пробормотал:

— Кто это? Кто вам нужен?

— Алекс! Это я, Антонио Пресо из Испании, парфюмер. Мы познакомились с тобою в Москве, в гостинице на Ленинском проспекте. Ты дал мне свой адрес и телефон и пригласил меня в Ташкент. И вот я прилетел, звоню тебе из почтового отделения в аэропорту.

Какая Испания, какой Ленинский проспект, но маховик памяти медленно начинал раскручиваться… Москва, гостиница «Академии Наук СССР», маленький испанец, парфюмер, что-то приятное и очень теплое… Раз приглашал, надо держать слово:

— Да, да, Антонио. Это я, Алишер. У тебя же есть адрес, отдай его таксисту и он привезет тебя ко мне, это место все знают, это недалеко, где магазин «Березка», может быть от силы 2 рубля по таксометру. Я жду.

Пока я приводил себя и квартиру в порядок, память восстанавливала теплое и приятное. Стали всплывать картинки, как когда ты включаешь компьютер, появляются иконки программ на его рабочем столе. Камила из словацкой Кошицы, моя сокурсница того времени, как раз проживала в гостинице «Академии наук СССР». От клиники Пирогова по Ленинскому проспекту до поворота к Крымскому мосту, слева прямо на углу. Мы учились вместе в аспирантуре и, оценив ее красоту, я тогда принял стойку, как охотничий пес на дичь. В тот осенний слякотный день я сидел в ожидание Камилы в холле гостиницы, заказал себе чего-то выпить: чай, кофе, пиво, сок — не помню. Что-то пил и осматривался по сторонам. Неподалеку сидел невысокий молодой человек и разговаривал по телефону. Судя по тому, что шнур телефона тянулся от него через весь зал в один из кабинетов, этот человек был либо близкий, либо очень уважаемый для гостиницы человек. Говорил он на иностранном языке, но по часто произносимым словам: Мадрид, Барселона, Мурсия, конференс — я понял, что это испанский. В голове сразу промелькнули коррида, «Реал», Сервантес, Веласкес, Иглесиас, мой дядя, советник интербригады, который в 1936 году привез из Испании в Ташкент беременную баскскую невесту. И повеяло каким-то теплом от этого незнакомца. Тем временем он закончил разговор, положил трубку и смачно закурил сигарету «Родопи».

— Паршивый табак, — вслух по-русски произнес незнакомец.

— Да, — согласился я, — но другого табака здесь нет.

— Это уж точно, — поддакнул он.

— Вы из Испании? — Спросил я.

— Да, а вы как догадались?

— Вы произнесли несколько раз Мадрид, Барселона, конферанс.

— О да, я обсуждал вопрос участия в конференции парфюмеров в Барселоне. Меня приглашают из Мадрида и мы согласовали вопросы проезда и размещения.

— А вы парфюмер?

— Да парфюмер, эитар как говорят арабы.

— У нас в Средней Азии называют почти так же — атир, атирчи.

— А вы из Средней Азии?

— Да, из Узбекистана. Самарканд, Бухара, Хорезм — слышали, наверное?

— О, конечно. И мечтаю побывать там! Меня зовут Антонио Пресо, я из Мурсии. Сейчас в Москве изучаю фармакопею и ее сочетание с парфюмерией.

— А меня зовут Алишер, я из Ташкента, занимаюсь психофармакологией и выходит, что мы, в некоторой степени, коллеги. Сейчас учусь в аспирантуре и здесь жду свою однокашницу, она из Словакии и остановилась в этой гостинице.

— О как это интересно, если вы не против, давайте познакомимся поближе и закажем чего-нибудь, а то я только из лаборатории и еще не успел перекусить.

— Хорошо, — согласился я, и мы прошли к бару.

Я заказал две яичницы с жареными сосисками, были такие блюда в советские времена, их подавали в таких маленьких никелированных сковородочках. Антонио заказал бутылку болгарского вина, кажется тоже «Родопи», другого просто тогда не было, и мы вернулись за мой столик.

За бокалом вина Антонио поведал мне, что их фамильное поместье находится на юго-востоке Испании в Мурсии, что его предки были потомственными парфюмерами, что их род всегда служил королевскому двору и дед был личным парфюмером последнего короля. Я же рассказал, что тоже состою из рода потомственных врачевателей. Что и мои предки служили королю, но только нашему — эмиру. Что прадед был лекарем в гареме и многие его снадобья использовали назально. Рассказал о всяких наших ароматических травах, об ароматических свечах, окуриваниях, иглоукалываниях, обо всех тех способах, которыми позднее мой дед лечил людей в горах Джизака.

Тем временем подошла моя пассия.

— Камила, — представил я девушку, а потом собеседника, — Антонио, парфюмер из Испании.

Собеседник мой впился алчным взглядом в Камилу, масляные глазки блудливого кота заблестели и даже распушились несуществующие усы.

— Мы уже встречались с Антонио, — сказала Камила, недовольно присаживаясь к столику, — он несколько дней уже атакует меня попытками ухаживания.

Это было сказано таким тоном, что не вызывало вопроса, кому она отдает предпочтение. Я заказал еду, бокал для гостьи и, окрыленный надеждой, вернулся к разговору.

— А как можно не атаковать такую красивую девушку? Какой уважающий себя мужчина пройдет мимо такого очарования? И имя ваше прекрасно — Камила! У нас на юге Испании оно часто встречается, — разливался комплиментами испанец.

Я аккуратно перевел разговор в прежнее русло, о значении запахов в лечении и как это делалось в наших краях, как мой дед окуривал на кострах из джизакских лечебных трав пациентов и они от этого выздоравливали. А Антонио говорил о том, что не случайно сегодня и здесь встретились два потомка из двух разных родов, служивших коронованным особам. Потом он мечтательно заговорил о прелестях Востока и о желании посетить эти места, посмотреть, как окуривают больных лечебными травами, ощутить самому эти запахи. Я любезно пригласил его, если он когда-нибудь окажется в Ташкенте, в гости. Оставил ему свой домашний адрес, номер телефона и, откланявшись, ушел с Камилой проводить другую свою «конференцию»… Вот почему воспоминания были такими приятными и теплыми… Потом закончилось мое обучение, я вернулся в Ташкент, пошла ответственная работа и все закрутилось так, что я совершенно забыл о своем приглашении. Этот звонок застал меня врасплох, но коль назвался груздем, то полезай в кузов.

Антонио с помощью таксиста поднялся в мою квартиру с чемоданом и двумя большими плетеными корзинками. После приветствия и обнимания, он поставил одну из них на стол и раскрыл. Вся квартира тут же наполнилась запахами испанских ароматов.

— Я прилетел из Мадрида с пересадками в СССР не через Москву, а прямо в Ташкент, — радостно тараторил Антонио, — так что может быть копчености, сыр и зелень еще не успели испортиться и мы сейчас это проверим. Вот херес из Кадиса, вот сыр из Самора, эта колбаса чорисо из Сарагосы, а эти ароматный чеснок и помидоры из Андалусии. Я пытался устроить тебе в Ташкенте маленькую Испанию.

Мы тут же опробовали привезенные продукты, они не испортились, расположили все на столе в красивые тарелки, добавили горячие, еще пахнущие тандыром* ташкентские лепешки и предались пищевому разврату.

— Алекс, помнишь, ты рассказывал мне в Москве про одну провинцию Жужук или Жижак, ту, где сохранились традиции лечения окуриванием, где еще живут знахари и врачеватели, сохраняющие секреты древнего искусства.

— Жужук, Жижак? — Не понял я, но тут до меня дошло, — Джизак, она называется Джизак. Там некоторое время врачевал мой дед.

— Да, да. Мне трудно проговорить правильно это название, похожее на звук полета пчелы, поэтому у меня получается на французский манер Жижак как Жан Жак. Я хотел бы побывать там, окунуться в этот дивный мир знахарей, колдунов и магов, прикоснуться к вечности, ощутить запахи трав этой провинции.

— Я правильно тебя понял? Мы не поедем в древнейшее государство на земле, великий Хорезм, в священный город всех мусульман Бухару, в столицу непобедимого Тамерлана — Самарканд, с его мавзолеями величайших сынов человечества? Мы поедем в маленький захолустный городок Джизак?

— Да, да. И найдем там поскорее народных целителей, которые изгоняют болезни окуриванием местными травами. Я целый год готовился к этой поездке и готов там лично пройти курс лечения.

Я все надеялся, что это мне причудилось или Антонио укачало немного в самолете. Однако вглядевшись в светящееся неземным светом лицо моего испанского товарища, понял, что мне придется исполнить эту блажь.

— Антонио, Джизак, хоть и областной центр, это не совсем цивильный город, находится между степью и горами, в районах области бытовые условия на первобытном уровне. Не каждый городской житель, тем более европеец, выдержит эти условия.

— Нет, нет и нет. Я все выдержу, я не могу ждать, когда Жижак уже совсем рядом, это выше моих сил. Немедленно иди, умывайся, брейся, приводи себя в порядок и мы поедем туда.

— Антонио, твой приезд без предупреждения может немного изменить твои планы. У меня ведь работа на кафедре, я не свободный человек, у меня есть руководство. Мне надо время, чтобы уладить все вопросы и освободиться для поездки.

— О, меня уже проинформировали, что Восток дело тонкое! У меня есть вторая корзинка, такая же, как эта, что на столе, и она поможет нам решить все вопросы, мы вместе пойдем на кафедру и отпросим тебя с работы.

Через час мы с корзинкой, прихватив в магазине по дороге пару плиток шоколада, уже были на кафедре. Профессора не было на месте, в прихожей суетилось несколько посетителей. Ловко перекочевавшая из моих рук в столик секретарши шоколадка превратила ее из цепного пса в саму любезность. Девушка прошла к ученому секретарю в соседнюю дверь и пригласила нас туда. Вторая шоколадка сменила неприступную маску ученого секретаря на вежливое приглашение присесть в ожидании босса. Секретарша мне шепнула, что шеф со вчерашнего дня точит на меня зуб. Последнее время профессор взял за моду возвращаться домой на моей машине, так как был моим соседом. Поэтому мне приходилось ждать его после работы. Вчера ожидание затянулось более часа, и я, не выдержав, плюнул и уехал домой один.

Когда в приемную неспешной походкой вкатился слишком полный, слишком потный, слишком лысый и немножко недовольный жизнью мужчина, все сразу оживились. По выражению его лица я понял, что ничего хорошего мне сегодня не светит. В этот момент подученная мною ученый секретарь доложила профессору, что по поручению Высшей Аттестационной Комиссии из Москвы я сегодня сопровождаю испанского доктора. Он прибыл в Узбекистан для особого исследования.

— Ах, у нас гости из Мадрида! — Обернулся к нам босс, — прошу, уважаемые товарищи, в мой кабинет. Сам прошел в боковую комнату, быстро помыл руки, припудрил носик и вышел к нам. — Простите, я заведующий этой кафедрой…

Тут босс произнес свой знаменитый монолог, что он почти академик и самый главный трудоголик страны и что без него кафедра и весь мир рухнут. Закончив витийствовать, вкрадчиво спросил:

— Чем вызван визит столь высокого гостя?

Антонио умел мгновенно перевоплощаться, как я уже это заметил в Москве. Лицо приняло простовато-хитроватое выражение, масленые глазки заблестели, и даже вспушились несуществующие усы.

— Испанская фармакологическая кампания проводит исследование о влиянии запахов при окуривании травами на курс лечения различных заболеваний. Наши коллеги из Испании передали для вас небольшой презент.

С этими словами он поставил на стол корзину и раскрыл ее. Испанские ароматы заполонили огромный кабинет профессора.

— Наши сотрудники специально собирали все это со всех провинций Испании. Вот одно из лучших испанских вин — херес, его прислали из южной провинции Кадис. Вот это знаменитая во всей Европе колбаса чорисо из Сарагосы. Этот сыр привезли наши коллеги прямо из Саморы, только там производят самый качественный козий сыр. А эти овощи переданы из солнечной Андалусии.

Круглое лицо профессора стало вытянутым, у него перехватило дыхание, он что-то невнятно бормотал, только были различимы слова:

— О, Мадрид, о, Севилья! Писатель Сервантес «Дон Кихот», Лопе де Вега, певец Иглесиас, коррида там бывает. — Это все, что он мог выудить из своей памяти об Испании.

— Простите, — переспросил Антонио.

— Я хотел сказать, что восхищаюсь вашей страной и вашими коллегами. Мне крайне неудобно, что вы привезли мне столь дорогие подарки. Теперь я ваш должник. Чем могу служить?

— Мне очень приятно, что наш подарок вам понравился. Я хотел бы воспользоваться вашей добротой и попросить вас прикомандировать ко мне на три дня вашего сотрудника Алекса для поездки в Жижак.

— Товарищ в вашем полном распоряжении, но куда вы сказали поездка, какой Жижак?

— В Джизак, — поправил я.

— В Джизак? — Переспросил профессор, и, казалось, его редкие волосики встали дыбом от удивления.

— Именно так, мы хотели бы начать исследования уже сегодня.

— Джизак, так Джизак, — почти в ступоре произнес босс и поднял трубку служебного телефона. Он попросил соединить его с главврачом джизакской психбольницы и передал ему, что к ним едет межгосударственная комиссия по исследованию, чтобы все было, как положено, на высшем уровне.

Мы быстро попрощались и вышли из кабинета, оставив профессора в полном изумлении.

Когда на автозаправке я, заполнив полный бак своей машины, начал заливать канистры бензином, Антонио удивленно спросил:

— Алекс, в Жижаке нет бензина?

— И не только бензина. Поедем, увидишь, — ответил я, засовывая канистры в багажник.