Бесплатный фрагмент - Двенадцать записок

Всем одноклассникам, а также моей дочери Ольге посвящается.

Часть первая

Как известно, всё в жизни меняется. Однако, некоторые вещи всё же остаются неизменными. Или просто кажутся нам такими.

Я сидела напротив своего босса, Ильи Петровича Мошкова, который был занят тем, что перелистывал по пятому разу папку с договорами за прошлый год. Занятие на мой взгляд совершенно бесполезное. Лучше бы заглянул в мой отчёт. Я его три дня кропала.

Ильяс, как я привыкла его называть, если рядом не оказывалось сотрудников, выглядел отлично. Аккуратно подстриженный, крепкий от природы, уверенный в себе и сдержанный в критических ситуациях, привлекал многих наших сотрудниц. И только пожалуй я из всего теперешнего окружения помнила его совершенно другим, полноватым и неуверенным в себе подростком, вечно канючившим одно и то же.

В те далёкие школьные годы мы любили погонять по двору в поисках малюсеньких бумажек, в каждой из которых указывалось местонахождение следующей. Игра называлась «двенадцать записок».

Ильяс тогда был сопливым капризным мальчишкой, которого мы никогда не принимали в свою спаянную с раннего возраста компанию. Ильяс не отступался. Однажды даже пытался подкупить Лёху, который руководил нашими затеями во дворе, с помощью какого-то дико дорогого конструктора, привезенного родителями из заграницы. После чего Лёха ещё больше стал задирать приставучего мальчишку.

Шли годы, и в старших классах наша троица определилась с ролями окончательно. Лёха и я были не разлей вода. Всё, что затевал тогда мой изобретательный друг, я поддерживала, и принимала участие в любой самой рисковой затее — будь то создание рок-группы, исполняющей современные хиты, или съёмки любительского детективного фильма. Но самым неизменным и любимым занятием, которое мы не бросили, повзрослев, была игра в двенадцать записок.

Лёха умел сочинять записки мастерски. Малышнёй мы носились по двору, отыскивая клочки, спрятанные в разных местах, в которых были изображены лёхиной рукой схемы тайников, щедро сдобренные загадочными словами и символами. И всегда знали — в конце нас ждет Награда. Чаще всего это был кулёк карамели. И за этот кулёк мы готовы были рысить по двору вплоть до самой темноты.

Повзрослев, Лёха добавил в собственный стиль изложения юмор, и мы ждали, когда в почтовом ящике появится маленький запечатанный конвертик с заковыристой надписью, содержащий каждый раз новый неповторимый шедевр лёхиного эпистолярного творчества.

Выглядело это примерно так.

«Други мои! Капитан Пятая Нога сообщает вам, что в окрестностях нашего Гадюкино объявился чужак. Выглядит как последний лох. Что не мешает этому гаду грабить мирных жителей. А посему предлагаю разыскать его тайники, а самого притопить в озере, чтобы иным неповадно было. По полученным сведениям, первый тайник находится в пределах нашего двора и защищён магическим заклинанием с использованием некромантии. Капитан ПН».

Получив такое послание, счастливчик трубил сбор — мчался обходить и обзванивать всю нашу компанию.

Сам Капитан ПН на место сбора приходил первым. Затем мы отправлялись на поиски первой записки к трансформаторной будке, защищённой «некромантским заклинанием» — черепушкой с костями и надписью «Не подходи — убьёт». И там рылись в земле, переворачивали камни и искали щели, в которых могла спрятаться Лёхина записка.

Лёха от нас не отставал и подбадривал ехидными замечаниями. Особенно ему нравилось путать след и язвительно обзывать нас Шерлоками Холмсами из совхоза Красный партизан.

Когда же все двенадцать записок были найдены, бежали искать сам Клад. Кладом обычно оказывалась бутылка красного, а иногда и водки с нехитрой закусью. Иногда там же находился и «лох» — искалеченная, выброшенная за ненадобностью на помойку и подобранная специально для экзекуции, кукла. Которую мы, оприходовав угощение, отправлялись топить. Правда, чаще всего, «лох» получал помилование, и отправлялся в плавание на плоту, сооруженном из подручных средств, например драного башмака, укрепленного на ветках для большей плавучести.

«Клад» обычно съедался и распивался за сараями, расположенными на берегу того же озера. И как нас находил Ильяс, было загадкой. Но он находил. В какой-то момент из-за угла появлялась его растрепанная вихрастая физиономия, и спектакль начинался.

С годами это превратилось в своеобразную игру. Ильяс ловил нас на очередной затее и начинал предлагать любую помощь. Но все было напрасно. Он мог просить, клянчить, хныкать, угрожать. Итог всегда был один, как и фраза — «Нет, Ильяс!»

В младшем возрасте мы его мучили и дразнили из интереса, а в старших классах делали это скорее по привычке. Ильяс тоже с годами свои мольбы научился прикрывать юмором.

Выглядело примерно так.

— Ну возьмите меня с собой. Я вам на вторую бутылку добавлю.

— Нет, Ильяс!

— Ну и спивайтесь сами.

На этом разговор заканчивался.

После окончания школы мы разлетелись в разные стороны. Лёха уехал поступать в лётное училище. Я поступила на экономический факультет нашего университета. А Ильяс уехал в Москву с родителями.

Выскочив замуж на третьем курсе, я вскоре поняла, что совершила большую ошибку. Когда развелась, оказалось, что мне уже далеко за двадцать, а я не имею ни жилья, ни семьи, ни работы.

Это был не простой для меня период. С жильем со временем помогли родители. Они умудрились как-то приобрести дом за городом, хотя цены за жильё уже тогда более чем кусались. Оставив мне свою однушку, переселились окончательно в деревню под фатальным названием Горюново. Дорога туда была соответствующей названию, поэтому приезжала я к ним довольно редко.

А вот с работой была настоящая беда. Некоторое время я пыталась работать бухгалтером, но скоро поняла, что лучше встану за прилавок, чем буду вечно дрожать перед налоговой и директором. Первая грозила внезапными проверками и измотанными нервами, а второй постоянно выкручивал руки, требуя минимизации налогов.

И вот, когда я уже готова была сдаться на милость обстоятельствам, случилась та неожиданная встреча.

Помнится, я тогда спешила на очередное собеседование. И вот на одном из оживлённых перекрёстков, рядом со мной внезапно затормозила серая иномарка. Из машины вышел какой-то мужик в затемнённых очках. По виду босс какой-нибудь торговой фирмы. Я хотела обойти машину, перегородившую половину пешеходного перехода, но тут мужик внезапно подхватил меня под руку и воскликнул:

— Лёлька! Сколько ж мы с тобой не виделись! Тебя куда подвезти?

Сказать по правде, узнала я Ильяса не сразу. А вот как он меня узнал, был ещё тот вопрос. Все мои несчастья в тот период, как говорится, были выписаны на лице.

Но Ильяс узнал. А когда я рассказала, куда иду, воскликнул:

— Не ходи! Я эту фирму знаю. Иди лучше работать ко мне.

И с того дня жизнь моя изменилась.

Как оказалось, Ильяс недавно вернулся из Москвы и открыл собственную торговую фирму. Узнав, что я экономист по образованию, пригласил соответствующую должность.

Зарплата приличная, рабочий день восемь часов. Добираться до работы не трудно, несколько остановок на автобусе.

Я довольно быстро погасила набежавшие за время обнищания долги за электричество, газ и воду и зажила наконец нормально. Даже в отпуск в Турцию слетала.

И все казалось бы прекрасно, однако, довольно скоро я поняла, что кое-что в жизни остаётся неизменным.

Вызвав меня в первый же день на ковёр, мой босс устроил некий фарс, уронивший в моих глазах начальство до самого что называется плинтуса.

Начав с полушутливой тирады относительно привлекательной внешности своего нового экономиста, то бишь меня, этот шут выдал следующую фразу:

— В общем, выходи за меня, Лёлька, замуж.

Я скептично хмыкнула и почти не задумываясь, совсем как много лет назад, привычно ответила:

— Нет, Ильс!

Босс согласно кивнул, и как ни в чём ни бывало заговорил о перспективах развития собственного бизнеса…

Вскоре, это стало ритуалом. Каждый раз, вызывая меня к себе в кабинет, Ильяс делал мне предложение, а я произносила неизменное «Нет, Ильяс». Позднее он стал добавлять, что я пожалею.

А потом Ильяс внезапно женился. Я решила, что он остепенится и забудет свои дурацкие подколки, однако этого не произошло. Правда, теперь это звучало иначе.

— Ну что, — иронично вздыхал он, листая мой очередной отчёт, — жалеешь, что не вышла за меня?

На что я тупо произносила привычное «Нет, Ильяс».

Вот и сейчас, я сверлила его глазами поверх очков и терпеливо ждала, когда очередной приступ детства закончится, и Ильяс отпустит теперь уже начальника экономического отдела, то бишь меня, дописывать квартальный отчёт.

Но он медлил, нервно зачёсывая назад пятернёй с ухоженными ногтями, густые тёмные волосы.

Надо признать, что Ильяс был мужиком справным. Всегда спокойный, он редко повышал голос на подчинённых, фирмой руководил грамотно. С партнёрами по бизнесу напивался редко.

Мои подруги иногда о своих начальниках рассказывали такое, что становилось мерзко на душе. И тогда я начинала приглядываться к Ильясу внимательнее, надеясь по старой школьной привычке найти большой некрасивый изъян.

Но других изъянов, кроме его шуточек о женитьбе, не находилось. А Ильяс в такие моменты, словно чувствовал моё повышенное внимание к себе, и радовался как ребёнок. Становился весёлым и шутливо подкалывал.

— Ну что, Лёль, не жалеешь, что не вышла за меня? — и сам себе самодовольно отвечал. — Жалеешь, я знаю.

Шутка казалась плоской, хотя иногда я и ощущала где-то внутри нечто вроде сожаления. Статус шефа давал ему в моих глазах некоторый карт-бланш, но отношения не менял. Может поэтому я смотрела на него, словно на расшалившегося малыша, и пыталась приструнить, строго выговаривая. Вот прямо как сейчас.

— Ильяс, ну хватит уже, а? Если что-то случилось, скажи прямо. Не томи. Мне ещё отчёт тебе писать.

Мой начальник странно хмыкнул и уставился в окно, за которым летели первые снежные мухи. А потом вдруг спросил.

— Ты у Лёхи давно была?

Вот откуда он знал, что я навещаю иногда Лёхину мать после случившегося? Я ему никогда об этом точно не говорила.

— Давно, — невесело вздохнув, ответила я.

— Когда в следующий раз пойдёшь, меня возьмёшь?

— Нет.

— Ну и зря, — последовал его быстрый ответ.

Всё как всегда. И с чего бы я его с собой потащила к пожилой женщине, враз поседевшей от горя?

Я еще долго буду помнить её глаза, когда несчастная мать сообщила мне о пропаже сына.

Потом мы сидели на кухне, пили чай без сахара. Потому что Мария Борисовна напрочь забыла про сахар. И читали письмо, в котором сообщалось, что ее сын, Алексей Пехов, пропал без вести.

В общем, ей и так не легко. Дочка в Австралии, замужем за каким-то торговцем. Совсем одна. Хорошо, что живём в одном подъезде. Можно иногда после работы забежать.

***

Сон был каким-то вязким и неправильным.

В густых сумерках прямо на меня мчался поезд, настойчиво и непрерывно гудя. Свет от прожектора слепил глаза, и неизбежный конец приближался со страшной скоростью…

Внезапно очнувшись, поняла, что разбудил меня надрывающийся сотовый.

Приоткрыв один глаз, определила время суток — глубокая ночь.

«Не буду отвечать», — подумала я, но тело уже просыпалось, а ноги нашаривали в темноте тапочки.

— Алло.

— Лёлька, вставай! — восторженный мужской голос, судя по интонации, принадлежал хорошо накачанному Ильясу.

— В чём дело? Наша фирма взлетела на воздух? — сонно пробормотала я, шлепая в сторону туалета.

— Не угадала. Ты, Лёль, всегда была слишком прямолинейной. Поэтому и загадки в отличие от Лёхи сочиняла плохо.

Возражать я не стала, обломается. С ним только начни спорить, и не остановишь. Приколист.

— Ильяс, не мог бы ты отложить этот разговор на более удобное время? — пробурчала я, покачиваясь и гася желание привалиться к ближайшей стенке.

Вожделенная дверь была перед носом, но совмещать разговор по мобильнику с интимными вещами я не собиралась, поэтому усилием воли заставила себя поменять направление и пошаркала на кухню.

— Не могу, — весело прилетело в ответ. — Потому что рядом со мной сидят мои и кстати твои одноклассники и очень надеются тебя увидеть. Танюху Сомову помнишь? А Лёвку Попова?

— Да. Помню, — ответила я, открывая холодильник и одновременно задавая себе мысленно вопрос о том, зачем я это делаю.

— Ну хватит спать! — не унимался Ильяс. — Просыпайся! Давай к нам приезжай.

Ну вот ещё. Придумал. Потянув пояс халата, запутавшийся на спине, вывернула карман, из которого выпали очки. Ну что за…

— Ильяс, давай завтра, а? Вечерком. Я так устала. Не представляешь. С утра ещё один отчёт тебе строчить.

— Да ладно тебе! Как твой непосредственный начальник, даю тебе на завтра отгул. Только подумай. Когда ещё ты сможешь увидеться с одноклассниками?

Подумалось, что встреча с одноклассниками среди ночи мне точно ни здоровья, ни настроения не добавит.

— Ильяс, ну на чём я поеду? Сам подумай.

— Да не проблема, Лёль! А хочешь, мы сейчас сами к тебе приедем?

Я поняла, что спать мне всё равно не дадут и ухватилась за турку.

— Скажи хоть, сколько времени, узурпатор? — я ещё пыталась оттянуть неизбежное.

— Где-то около двенадцати. Время детское!

Ничего себе, детское… В голове шёл лихорадочный поиск формулировки максимально вежливого отказа. Но руки уже включали электрический чайник, а губы произносили:

— Ну давайте, приезжайте. Только учтите. На гостей я не рассчитывала. Так что лучше будет, если заскочите по пути в магазин.

— Без проблем! — отрикошетил мой неугомонный босс и дал отбой.

***

Где-то через час мы сидели тесной компанией на моей малогабаритной кухне в состоянии бедро к бедру, утопая в сигаретном дыму. Ильяс не курил, да и я тоже. Однако, и Татьяна и Лёвчик, которого почему-то никак не получалось назвать по-взрослому Львом, чадили и чадили, вспоминая давние школьные.

Попытка выпроводить убивцев в коридор не увенчалась успехом.

— Да ладно, Лёль, — сказал Ильяс. — Пока они там общаются, мы половину тем пропустим. Давно ж не виделись.

Я молча согласилась, потому что оставаться наедине и выслушивать очередные подколки Ильяса мне тоже не улыбалось.

Я сидела между Ильясом и Лёвчиком, кутаясь в шаль, и удивлялась, сколько помнят мои одноклассники. Я к своему стыду вот даже имён преподавателей припомнить не могла.

Ильяс, как всегда, не умолкал. Слушая его нехитрые каламбуры, я понимала, что останься мы сейчас втроём без него, нам просто не о чем будет поговорить, и кампания развалится.

Ильяс давно меня перестал удивлять переменами в характере. Это впервые встретившись с ним через много лет, я была поражена, как он изменился. Я помнила его немногословным и медлительным крепышом, вечно канючившим и пристававшим к нам. Теперь этот живчик демонстрировал просто неуёмную энергию. Словно закончил не Московский вуз экономического направления, а ВГИК.

Впрочем, помнится, когда-то Ильяс сумел меня удивить, и удивить весьма неприятно. Я не думала, что когда-нибудь его прощу за это. Однако, за давностью лет, события стёрлись из памяти, а обида забылась. Или все-таки нет? Может быть поэтому я отношусь к нему так предвзято?

Это ж сколько лет прошло? Восемь? Нет, больше. Неужели мне уже… Мысль неприятно кольнула, отозвавшись в лопатках ноющей болью. И я её привычно загнала в один из самых дальних закоулков памяти. Прислушиваясь к разговору, состоявшему из вопросов и комментариев Ильяса, а также кратких немногословных ответов всех остальных, я машинально дожёвывала кусок ветчины.

И тут Лёвчик вдруг спросил:

— А помните, как мы в двенадцать записок играли? Лёха нам тогда такие головоломки придумывал. Я всё потом пытался вспомнить хоть что-то из его шедевров. Так и не смог. Кстати, как он?

Повисла тишина, которую нарушил Ильяс.

— Лёха пропал без вести.

Лёвчик на несколько минут завис, а потом понимающе кивнул. А Ильяс предложил тост за отсутствующих.

Мясная нарезка и ветчина, принесённые гостями, быстро закончилась, и пришлось доставать личные запасы из рыбных консервов.

Конечно, можно было что-нибудь испечь. Но я решила, что ночью печь точно ничего не стану. Даже для бывших одноклассников.

Лёвчик прикурил новую сигарету и заботливо подвинул пепельницу ближе к Татьяне.

Помнится, они оба когда-то рысили вместе с нами по двору в поисках приключений. А в старших классах даже встречались. Теперь оба повзрослели, наверняка обзавелись семьями. Однако, внутреннее чутьё мне подсказывало, что не спроста эти двое высиживают у меня на кухне. Чувствовалось между ними напряжение, грозившее перерасти в новую стадию отношений.

Я невольно покосилась на руку Татьяны — эта точно замужем. Лёвчик тоже нервно покручивал тоненькое колечко на безымянном пальце правой руки. Значит, оба не счастливы в браке? А может в кризисе. Что ж, бывает. Впрочем, это не моё дело. В конце концов сами разберутся.

Лёвчик вдруг спросил:

— Лёль, ты сама-то как? Смотрю, одна, — и он красноречиво посмотрел на мои пальцы без опознавательных знаков. — Не замужем?

Мне не хотелось говорить о личном при Ильясе, и я попыталась поскорее свернуть неприятную тему.

— Да всё как у всех, Лёвчик. Замужем была. Не понравилось.

Предсказуемо встрял Ильяс.

— И мне отказала.

Я проворчала в ответ.

— Не жалуйся. Жена у тебя отличная. Вон даже по ночам отпускает с одноклассниками водку кушать.

Ильяс посмотрел на меня как-то странно. Словно я ему сделала больно. Ощутив внезапный порыв, я вышла в прихожую, пробормотав, что необходимо попудрить носик, а заодно и мозги.

Там на меня накатило. Может быть это просто был алкоголь. А может быть выдернутые из памяти воспоминания. Но мне вдруг нестерпимо захотелось плакать.

Почему-то очень ярко вспомнилась давняя обида на Ильяса. Ведь если бы он тогда на выпускном не принялся меня лапать на глазах у Лёхи, всё могло сложиться по-другому. Придурок.

А Лёха потом уехал, не попрощавшись.

Слёзы кончились быстро. Жизнь продолжается, и пора возвращаться к гостям. А то что-то там тихо стало.

Когда я вернулась, все смотрели куда угодно, но не мне в глаза. Так, понятно. Обсудили. Лёвчик явно решил изменить тему и спросил:

— А помнишь, как ты заставляла нас репетировать?

Это было хорошее воспоминание. Наша супер-пупер-рок-группа готовилась к конкурсу. Даже были сочинены две собственных композиции. Но возникла проблема дисциплинарного характера. Ребята, собравшись для репетиции в актовом зале, ставили аппаратуру, настраивали её, а потом начинали дурачиться. Мы никак не могли начать репетировать. Будучи солисткой, я терпела беспредел до тех пор, пока не поняла — не возьму власть в руки, песен не будет.

И вот, взяв в руки микрофон, я рявкнула:

— Так, а ну-ка собрались!

Стало тихо, а потом Лёха взял первый аккорд.

С тех пор, я начала на своих музыкантов немного покрикивать. А после того, как стало ясно, что Лёха против моего руководства ничего не имеет, я взяла процесс окончательно под личный контроль. Помню, какой кайф я испытала, когда поняла, что мы с Лёхой отныне на равных.

Да… это было хорошее воспоминание.

Время шло незаметно. За окном брезжил рассвет, Мы с Танюхой нещадно зевали, а момент, когда в любой компании заканчиваются темы для разговоров, всё не наступал.

Наконец, и Ильяс устал фонтанировать. Глядя на меня, тоже зевнул и сказал:

— Всё, пора по домам. Иначе мой экономист и завтра на работу не выйдет.

***

Прошло несколько дней. За окном уже летали снежные мухи, но зима всё не наступала. Снег падал на землю и тут же мгновенно превращался в грязь. Рано темнело, и это особенно угнетало и грозило очередной депрессией.

Наша недавняя встреча с одноклассниками всё не шла у меня из головы, воскрешая вновь и вновь воспоминания из далекого детства.

Ещё Ильяс, подписывая отчёты, подливал масла в огонь своими шуточками.

— Ольга Михайловна, вы опять со своими бумажками? Может быть просто напишете мне парочку записочек? Можно даже с поправкой на возраст. Про любовь.

Шут.

На работе отвлекали дела, а вот дома… Дома воспоминания наваливались, грозя бессонными ночами. И самое печальное во всём этом было то, что пропавший без вести Лёха никак не шёл из головы.

Глядя в зеркало перед сном или выходом на работу, я внимательно присматривалась к отражению. С той стороны из зазеркалья на меня настороженно смотрела темноволосая, ещё довольно молодая, но немного уставшая женщина. С неплохой фигурой и аккуратной, не слишком короткой, пышной причёской. Ноги… да нормальные ноги, довольно стройные. В общем всё вроде при мне, но… что-то было не так. Вроде раньше смотрелась и всё устраивало. А сейчас не нравится. Ну не нравится мне эта уставшая от однообразной и одинокой жизни дама, и всё.

Нашлась вдруг сломанная заколка для волос, которую я по идее давно должна была выбросить. Однако, хранила. Потому что заколку подарил Лёха на какое-то уже не помню восьмое марта.

Вертя в руках безделушку, я даже принюхалась, пытаясь уловить что-то знакомое из того самого прошлого, но ощутила лишь сожаление — заколка пахла лишь старой ненужной вещью, которую давно следовало просто выбросить в мусорное ведро.

Я понимала, что скорее всего всё это лишь предвестники очередной депрессии, которая приходила ко мне каждую осень и отступала лишь с приходом новогодних праздников. Но сейчас почему-то всё было несколько иначе. Может это интуиция подавала сигналы, но в груди росла тревога, и одновременно какое-то совершенно дикое желание перемен.

Переживая по-новому события прошлого, я словно писала судьбу заново. Рождая новые фантомы и события, которых никогда в моей жизни не происходило. Но я с этим ничего не могла поделать. Пересматривая в воображении давние сцены из жизни, я видела сейчас всё по-другому. С высоты прожитых лет. Наверное пришло время переоценки ценностей, не иначе.

Умом я прекрасно понимала, что в юности максимализм многие вещи заставлял видеть под углом слишком большим, чтобы я строила свою жизнь с оглядкой на существующие обстоятельства. Кто гнал меня в нелюбимый институт? Кто пихал замуж за в общем-то уже тогда запойного алкаша? Никто.

Осознав это, я поняла ещё одну важную вещь. И сейчас мне никто не мешает устраивать личную жизнь, как я того хочу. Ведь у меня перед глазами был пример родителей, которые преодолели много кризисов, но остались вместе. Но тогда почему я сторонюсь всех мало мальски перспективных мужчин? Почему не хожу на свидания и не стремлюсь выйти замуж?

Неужели я всё это время ждала Лёху? Ждала нашей встречи, понимая, что этого никогда не произойдёт? Потому что с другого края нашей необъятной Родины в центральную часть приехать ой как непросто. Не говоря уже о том, что Лёхи, возможно уже и в живых-то нет. На этой мысли обычно у меня из глаз начинали течь потоки слёз.

Я себя ругала за слёзы и уговаривала успокоиться. Ведь возможно, мой друг детства жив. Улыбалась зеркалу и шептала.

— Вернись, Лёлька, на землю. Хватит фантазировать.

Но в голове продолжался кавардак, и ложась спать, я снова плыла по волнам памяти.

Мне представлялся старый парк с дорожками, укрытыми жёлтой листвой. И одинокая фигура, идущая мне навстречу. Вот я приглядываюсь и узнаю вечно посмеивающиеся серо-зелёные глаза. Мы оба удивлены и обрадованы. Садимся на лавочку и начинаем вспоминать прошлое…

Иногда после таких снов в душе оставалось сладкое послевкусие и хотелось думать о хорошем.

Что, если всё-таки произойдёт чудо, и Лёха вернётся?

Но чаще было наоборот. Утро встречало некоторым позитивом. А в голове хихикала я — умная. А не дура ли ты, Лёлька? Столько лет прошло. Даже если твои предчувствия тебя не обманут, и Лёха вернётся, что ты получишь? Наверняка окажется, что он женат. Даже если вы встретитесь, он всё равно уедет. И что ты будешь делать? Вернёшься в свою малогабаритную однушку тосковать? А на работе будешь продолжать терпеть глупые подколки Ильяса?

***

За окном всё кружились лёгкие снежинки и таяли, упав на не успевшую до конца остыть землю. Близился конец ноября, а зима никак не приходила, дразня кратковременной метелью. Уже не терпелось всё забыть и окунуться в предновогодние хлопоты.

Близился годовой отчёт, и это означало, что грядут сверхурочные. В кои-то веки меня это радовало. Считая цифры, я неплохо отвлекалась от мрачных мыслей.

Очередная пятница обещала пару грустных выходных. Сотрудники собирались покинуть офис пораньше. Да и я уже переобулась в сапоги, когда секретарша сообщила, что меня вызывает босс.

Ильяс выглядел уставшим.

— И что ж вы, Ольга Михайловна, скрыли от меня такие важные факты? — кивнув мне на стул для сотрудников, язвительно произнёс босс. — Можно сказать, у нас под боком, такие люди работают. А мы не в курсе.

— Какие такие? — удивилась я.

— Ну как же, — возмущённо потряхивая в воздухе бумажкой формата А4, воскликнул Ильяс. — Вот, официальный запрос получил. Новые партнёры желают видеть на заключении договора именно вас.

Я даже не сразу осознала, о чём он.

— Ильяс, брось паясничать, а? Объясни нормально, что за запрос. Можешь даже дать почитать.

Ильяс протянул мне лист с гербовой печатью, к которому был пришпилен цветастый конверт с множеством разноцветных марок.

Повертев в руках бумажку так и сяк, я, наконец, почти поверила — в запросе действительно стояла моя фамилия.

— Может, всё-таки ошибка? Ты с ними не связывался?

— Связывался. Говорят, никакой ошибки. Тебя хотят и всё. Без объяснений. Я думал, ты мне скажешь.

Я ещё раз вчиталась в текст запроса.

— Понятия не имею. Ни одной знакомой фамилии.

— Ладно, — кивнул босс, забирая у меня странный документ. — Иди, собирайся в командировку.

— Куда? — удивилась я, лихорадочно соображая, где найти причину, чтобы отказаться.

— На Дальний Восток. Вылет послезавтра, — ошарашил меня Ильяс.

Челюсть моя отпала, и я вытаращила глаза, не в силах произнести слова в ответ.

По насупленному виду босса я поняла, что отвертеться не получится. Выходя из кабинета, вспомнила и сопоставила две важные вещи. Фирма, пославшая официальный запрос, территориально находится на Дальнем Востоке, и именно там разбился Лёхин самолёт.

И ещё. Дата на письме была недельной давности. И это могло означать лишь одно. Ильяс получил письмо до нашей встречи с одноклассниками. Значит он её организовал не просто так.

Хотел поговорить о Лёхе в неофициальной обстановке? Вот ведь хитрюга какой.

***

Собирая чемодан, я перебирала в памяти вновь и вновь всё, что могло меня когда-либо связывать с Дальним Востоком, кроме Лёхи. И ничего не вспоминалось. Ни родственников, не событий.

Ехать жутко не хотелось. Если в предыдущие дни я ожидала перемен, то теперь в моей голове рождались лишь самые неприятные сценарии. Пытаясь отвлечься, я злилась на Ильяса. Я не любила дальних переездов. Как только представляла себе, сколько мне предстоит лететь над тайгой, становилось плохо.

Ну, Ильяс. Неужели не мог настоять на замене? Ехал бы сам — ворчала и тут же понимала — не мог. Иначе бы не тратился на командировочные своего, пусть и главного, но всего лишь экономиста.

Закончив собирать вещи, я с тоской посмотрела на конверт с авиабилетами туда и обратно. Хорошо, что кошку завести не успела. А ведь собиралась.

Заказала такси. Оделась в дорожный брючный костюм из немнущейся ткани цвета какао с молоком. И села ждать.

Вскоре раздался ответный звонок, и меня оповестили, что карета подана.

Ну что ж, с богом.

Спускаясь с лестницы мимо почтового ящика, я заметила край белого листа и досадливо поморщилась. Но решила взглянуть. Потому как уезжаю надолго. Вдруг что-то важное.

Это было извещение с почты.

Странно. Я вроде ничего не заказывала. Может подождёт посылка две недели. Назад не отошлют, надеюсь.

Уже выходя из подъезда, посмотрела на ожидавшее такси, а также в сторону почты — благо та находилась в нашем доме с угла. И решила пойти и забрать.

На почте мне выдали небольшую коробочку. На адрес я не взглянула. Решила, потом разберусь. Запихала посылку в чемодан, и тут же про неё забыла.

***

Аэропорт встретил многолюдной суетой. Сразу же последовал первый неприятный сюрприз. Радостным голосом дикторша объявила:

— Уважаемые пассажиры, из-за непогоды рейсы, — далее следовало перечисление номеров, среди которых оказался и означенный на моем билете, — откладываются. Следите за нашими объявлениями.

Потом пассажирам предлагалось пойти посидеть, поесть, поспать, выпить… В общем, пойти подальше, пока небесная канцелярия не разрешит летать дальше.

Мне с трудом удалось отыскать сидячее место, и следующие четыре часа я наблюдала сквозь прозрачные стены, как штормовой ветер наносит первые сугробы.

Наконец, ветер утих, и объявили посадку. Я уже мечтала, чтобы сосед мой оказался милым молчаливым старичком. Хотелось наплевать на приличия, скинуть сапоги и постараться заснуть.

С детства не могла обходиться без девяти-десяти часов полноценного ночного отдыха. Папа бывало шутил:

— Тебя, Лёлька, сном пытать можно. Все тайны выдашь.

Возможно, он был прав.

Пройдя через все предпосадочные испытания, я, наконец, добралась до места. Босс не поскупился на бизнес-класс, и я предвкушала вожделенные часы относительного комфорта.

Однако, глянув на соседа, поняла, что мечтам моим пришёл конец.

В кресле как ни в чём не бывало сидел Ильяс и улыбался мне белозубо-ослепительно, словно актёр Голливуда с афиши блокбастера.

— Привет, Лёль! Ты что-то припозднилась.

Я молча уселась в соседнее кресло и демонстративно сбросила сапоги. О… вот это настоящее блаженство.

Почувствовав, наконец, облегчение, я решила спросить.

— Ильяс, и зачем ты меня послал в эту чёртову командировку? Ведь всё равно сам летишь.

Скосив на меня строгий серый глаз, босс ответил:

— Я лечу не официально. В частном порядке. Считай, что я сам себя назначил твоей личной охраной. Гордись.

— Ага, — скривилась я. — Заливай больше. Небось тебя срочно потянуло в отпуск, половить в водах Байкала рыбку.

— Рыбка тоже в моих планах присутствует. Однако, дело главнее. Должен же я присмотреть за неопытным сотрудником.

Я покосилась в сторону опытного босса и хмыкнула.

— Ильяс, поимей совесть. Этот неопытный сотрудник тебе экономит на должности юриста.

— Ну да, — хмыкнул он, — и переговоры ты тоже с партнёрами проводишь самостоятельно, без меня.

Пришлось заткнуться. Аргумент прозвучал убедительно.

***

К Хабаровску подлетали, в полдень. С высоты город меня не впечатлил. Край берега с длинной косой, уходящей в океан, совершенно не радовал глаз и выглядел как обычная промзона.

Пройдя все послеполётные процедуры, мы вышли в зал ожидания, где предполагали встретиться с представителем пригласившей стороны.

В толпе действительно обнаружился довольно молодой, крепкий и хорошо одетый мужчина с табличкой, на которой красовалось название нашей фирмы.

Мужчина подозрительно посмотрел на стоявшего рядом со мной Ильяса, а потом представился:

— Михаил Родин, ваш сопровождающий. Добро пожаловать на Дальний Восток, господа. Я отвезу вас в гостиницу, а завтра утром поедем в офис подписывать договор.

Михаил Родин явно имел корни в одном из народов севера. Об этом говорили слегка раскосые глаза, широкое лицо, острые скулы и коренастая фигура. Правда, рост у парня был приличный для обычно малорослых аборигенов. Ильяс, тоже не маленький, проигрывал Михаилу несколько сантиметров точно.

Я ещё никак не могла очнуться от транса, в котором пребывала почти всё время, пока самолёт пересекал просторы нашей бескрайней Родины. Поэтому тело двигалось исключительно на автомате. Но после слов Михаила заставила себя проснуться и вспомнить, что я тут как бы представитель серьёзной торговой фирмы.

— Отлично. А гостиница далеко?

— Не очень. Минут пятнадцать. Мы вас в частную определим. Владелец — наш партнёр по бизнесу. Дорого не возьмёт.

— Очень хорошо.

Я покосилась на Ильяса. Тот хмуро молчал, предоставив мне исполнять порученную роль.

— Познакомьтесь с моим сопровождающим — Илья Пехов.

О том, что надо как-то узнать, связаны ли наши партнёры с Лёхой, мы с Ильясом договорились перед самой посадкой самолёта. На предложение использовать Лёхину фамилию я в начале ответила решительным протестом. Однако, потом согласилась. Что-то в этом решительно было. Тем более что других вариантов не придумывалось никак.

И сейчас, уловив едва заметную реакцию Михаила, дрогнувшее веко, решила, что Ильяс оказался прав. Как-то наш вояж связан с Лёхой.

Город встретил снежной метелью и дорожными заносами.

Гостиница, к которой с трудом подобрался внедорожник Михаила, располагалась в пятиэтажном здании из красного кирпича. Площадку перед гостиницей тщательно вычищал небольшой снегоуборочный комбайн, совершенно игнорируя подъездные пути с шоссе. Из-за этого мужчинам пришлось поработать саперными лопатками, которые Михаил видимо хранил в багажнике специально для такого случая.

Оформление фасада гостиницы пестрело необычной красно-зелёной лепниной, напоминающей китайскую атрибутику. Здание было явно построено в сталинские времена, но из-за этой лепнины выглядело несколько чужим. Может быть из-за заковыристой формы фронтонов, похожих одновременно на крышу русского терема и китайско-японские пагоды? Словно какой-нибудь японский архитектор решил использовать в оформлении здания русский стиль так, как его понимала его японская душа.

На ресепшен шустрая блондинка обстреляла Ильяса быстрыми карими глазами, и вручила нам ключи от номеров на втором этаже.

Номер мне понравился. Над двуспальной кроватью висела большая черно-белая фотография с огромным цветком орхидеи. Бордовые тона портьер и покрывала с общей обстановкой, состоящей из кровати, пары кресел, журнального столика и тумбы-бара под навесным зеркалом, неплохо гармонировали. Что ж, чисто и довольно уютно.

Порадовало наличие небольшого плазменного телевизора, висевшего на противоположной стене.

Я сбросила пальто, проверила, заперта ли дверь, разделась до белья и пошла отмокать в ванной. Порадовалась, что в местный сервис входит пакетик с морской солью.

Погрузившись в горячую ароматную воду, я испытала истинное наслаждение, и вскоре обрела абсолютный покой. Всё. Меня нет, я ушла искать нирвану.

Однако, блаженствовать мне пришлось недолго. В дверь номера кто-то настойчиво ломился. Стук я видимо расслышала не сразу — Ильяс кричал довольно громко.

— Ольга Михайловна, вы там живы?

Я наскоро вытерлась, накрутила на голову тюрбан из полотенца, укуталась в белоснежный гостиничный халат и пошла открывать.

— Ну что такое, Ильяс? Мне уже и ванну принять нельзя?

Начальник выглядел хмурил брови и имел деловой вид, не смотря на дорогой спортивный костюм с претензией на домашнюю простоту.

— А отозваться раньше не могла?

— Ага. Я сижу и жду, когда босс придёт проверить, как я выгляжу в банном халате.

— Не ёрничай. У тебя в баре коньяк есть?

— Есть. А у тебя что, нет?

— Есть. Только стресс я получил в твоём номере. Поэтому и пить буду здесь.

Его логика мне не понравилась. Кривая какая-то логика.

— Вообще-то вечернее время принадлежит мне. Я не на работе.

— Ты в командировке, — возразил мой босс. — Поэтому на работе всегда.

Всё понятно. Спорить бесполезно. И я плюнула на официоз и принялась вытирать волосы, стащив с головы полотенце.

Ильяс по-хозяйски прошёлся по номеру, остановив внимание на брошенном поверх покрывала дорожном костюме, хмыкнул, и направился в сторону бара. Там нашёл бутылку армянского пятизвёздочного коньяка и универсальные пузатые фужеры, которые годились в командировочных условиях как для коньяка, так и для прочих вин любой градусности.

Я расчёсывала волосы и наблюдала за тем, как коньяк покрывает дно фужера, радуя глаз коньячными маслами и глубоким янтарным цветом. Волосы было жаль. Следовало сначала их немного подсушить, а затем расчесывать. Однако, остатки самоуважения требовали хоть в чём-то достичь минимальных приличий и привести себя в порядок, на сколько позволяли обстоятельства.

— Будешь? — спросил Ильяс, удобно устраиваясь в кресле со своим фужером. Наверное надеялся, что откажусь.

Я повздыхав, пошла искать остатки дорожных бутербродов, сетуя про себя на невоспитанность некоторых особей мужеского полу.

— А ты как думал? — проворчала я, наливая себе коньяк во второй фужер. — Что я, за тебя одного платить должна?

На что получила очередную ехидную усмешку.

— Не переживай, Лёлька. Вернёмся, я тебе премиальные выпишу.

Коньяк был великолепен. И лимончик из домашних запасов, захваченных в дорогу, пришёлся кстати.

Хрупая свежим огурцом, прикупленным мною в буфете аэропорта перед полётом, размягший босс откинулся в кресле и сказал:

— Я вообще-то по делу. Хотел тебе на завтра инструкции дать.

Я с тоской посмотрела на собственное отражение в зеркале напротив. Даме в зеркале следовало как минимум выспаться.

— Давай уже свои инструкции. Раньше начнём, раньше закончим.

В общем, дальше я выслушала инструктаж о том, как следует себя вести в деловой обстановке — лишнего не говорить, провокационных вопросов не задавать, внимательно прочитать договор и, если текст соответствует ранним договорённостям, предъявив доверенность, поставить под ним подпись. В случае возникновения форсмажорных обстоятельств, полагалось инициативы не проявлять и не медля связаться с руководством.

Последний пункт позабавил. Потому как руководство должно было находиться в этот момент в соседнем кресле.

Я ёрничать не стала, покивала с умным видом головой, и попросила, если уж коньяк так сильно понравился, отправиться вместе с бутылкой восвояси. То бишь, баиньки. На что мне тут же возразили.

— Вот почему ты такая вредная, Лёлька, а? Я к тебе, можно сказать, со всей душой, а ты?

— А я к тебе со всем пониманием, как видишь. Даже коньяк презентую. Что тебе ещё надо?

Ильяс вдруг стал серьёзным.

— Ты знаешь.

Я не сразу поняла смысл сказанного. Рука Ильяса коснулась моей щеки и в этот момент я дёрнулась — ступор прошёл.

Ильяс резко развернулся, подхватил бутылку и направился на выход, бросив за спину.

— Утром не проспи.

Я повернула ключ в двери и медленно направилась к кровати. Присев на край, задумалась.

Ну и что это сейчас было?

Я никогда не принимала предложения руки и сердца от Ильяса всерьёз. Даже когда он лапал меня на выпускном, зная, что Лёха смотрит на нас, я точно была уверена — он просто задирает Лёху, провоцируя его на ссору.

И что же теперь получается? Значит, всё это время Ильяс не шутил?

Ну нет. Не может такого быть. Просто очередная провокация. Или… Или Ильяс что-то знает, чего не знаю я, и это его очередной ход конём?

Засыпала я с самыми твёрдыми намерениями — прижать обнаглевшего в конец босса к стенке и допросить с пристрастием.

Однако, заснуть мне не дали. В дверь снова постучали. Тихо.

Первой мыслью было — убью и во дворе прикопаю!

Распахнув дверь, я уставилась в пустоту коридора. Выглянув, тоже никого не увидала. А под ногами заметила небольшой конверт.

Внутри оказался сертификат на одноразовое посещение спа-салона.

Изверг. Ещё и подлизывается.

Бросив конверт на стол под зеркалом, я отправилась в кровать. Больше меня никто не беспокоил, и я наконец провалилась в сон.

***

Утром, едва успела умыться и выпить кофе, порадовавшись наличию электрического чайника в номере, пожаловал начальник, свежевыбритый и трезвый. При полном параде. Густые, хорошо уложенные волосы, свежевыбритые лоснящиеся после крема мужественные скулы, блеск выразительных миндалевидных серых глаз под ломаной линией бровей — красавец, в общем у меня босс, ничего не скажешь.

— Ну как спалось? — бодро воскликнул он, бесцеремонно вламываясь в мой номер.

Я машинально прошлась взглядом повсюду, отмечая, что ничего провокационного из личных вещей на виду не оставила.

— Нормально, — пробурчала в ответ. — Вот только ваш вчерашний поступок, Илья Петрович, никакими подарками не оправдать.

— Ты о чём? — обернулся он, сверля меня взглядом добермана, готового взять след.

— Вот об этом, — и я помахала конвертом перед носом Ильяса.

Тот фыркнул.

— Что это?

— Вот только не надо этого, ладно? Разве не ты мне подкинул вчера под дверь эту взятку?

Ильяс ловко вырвал у меня из рук конверт и вскрыл. Я потянулась за листком, громко выражая протест.

— Э, аллё! Если ты к этому никакого отношения не имеешь, отдай немедленно чужую собственность.

Ильяс от меня отмахнулся и, плюхнувшись в кресло, углубился в изучение сертификата.

— Хм, ты ничего странного не заметила?

— Нет, а что?

— На адрес посмотри внимательно.

Я взяла карточку, приложенную к посланию, и прочитала вслух.

— Улица Павла Морозова, дом сто тринадцать.

— Ага. И квартира на двенадцатом этаже. Тебе это странным не кажется?

— Спа-салон на дому? Ну и что? Письмо вроде официальное, с печатью. Приглашаем тысячного гостя, заселившегося в нашу гостиницу… Так, кажется?

Ильяс поднялся.

— Ладно, пошли уже. Наверное тот тип в вестибюле устал ждать. Вечером в твой спа-салон заглянем.

Идя по лестнице за боссом, я ворчала, что неплохо было бы позавтракать перед началом рабочего дня. На что Ильяс ответил, не разворачиваясь, что голодного работника ноги кормят. Я знала, что он шутит. Вот только мой желудок этой шутки понимать не желал.

Спустившись в вестибюль, мы сразу же наткнулись на Михаила, который беседовал с девушкой на ресепшен. Судя по милой улыбке блондинки и выписывающей фривольные вензеля ноге парня, разговор имел сугубо личный характер.

На последних шагах я обогнала своего «сопровождающего».

— Доброе утро, Михаил.

Нога замерла в воздухе и опустилась. Уже через секунду её владелец широко и мило улыбался нам.

— Доброе. Как спалось на новом месте?

— Прекрасно, — растеклась я патокой. — Спасибо, номер отличный. Ну что, можем ехать?

Михаил замялся.

— Петр Львович просил извинить его. Срочные дела с утра. Так что мы можем до обеда погулять. Я вам город покажу.

Мы переглянулись с Ильясом, и тот чуть заметно кивнул.

— Ну что ж, тогда может мы позавтракаем?

Ильяс закатил глаза, а Михаил обрадовался.

— Конечно. Здесь при гостинице отличный ресторанчик «Сейшел».

Ресторан оказался действительно неплохим. И даже идти никуда не пришлось. Сразу за ресепшен в коридорчике нас встретили первые приятные запахи свежеприготовленных блюд.

Хозяин ресторана был явным поклонником тропической экзотики. Вместо освещения в зале использовались подсветки в аквариумах и террариумах, встроенных в стены. Каждому столу в длинном узком зале полагался свой кусочек экзотики. Слава богу, владельцу хватило ума не заводить змей и пауков. Согласна с теми, кто скажет, что среди них встречаются потрясающие по красоте экземпляры. Но я против. Да простит меня гринпис.

Мы расположились за столом возле двух рыбок, расчерченных на оранжевые и белые полосы. В самом уголке нашлась надпись — Рыба-клоун. Парочка явно находилась в игривом настроении. Одна особь гоняла другую, взметая пузырьки воздуха и песок со дна. Вероятно, такая активность должна была по замыслу владельца возбуждать аппетит у посетителей. Не знаю, как бы я отнеслась к этому, будь сыта. Впрочем, моя реакция, это моя реакция. А вот другим может и нравится. Во всяком случае, глядя на то, как медитирует на аквариум мой босс, я была уже благодарна хозяину за такую помощь в деле укрощения некоторых сверхактивных и раздражительных начальников.

Вскоре к нам подошла юная девчушка с косичками в забавном передничке с рюшами. Помня рекомендации Михаила, я решила попробовать что-то домашнее и заказала обычную пшённую кашу.

Ильяс, глядя на резвящихся рыб, тихо ворчал.

— Ну вот, вся диета коту под хвост. Хотел поголодать, а приходится заправляться с утра пораньше.

Я фыркнула.

— Закажи просто кофе или как я, кашу. Питательно и не тяжело для пищеварения.

— Ну нет, уж если есть так есть.

Я махнула рукой.

— Заказывай что хочешь.

За время нашей совместной работы я уже привыкла к ворчанию Ильяса, зная, что с ним лучше в такие минуты во всем соглашаться.

Пока я уплетала кашу, которую тут готовили замечательно и действительно по-домашнему, Ильяс молча смотрел в аквариум. Его антрекот с картошкой фри жарился дольше.

***

После сытного завтрака и дальневосточная зима не казалась такой ужасной, хотя и увивалась метелью, путая мысли и пытаясь убедить, что всё происходит не на самом деле, а в каком-то давно забытом феврале. Когда мы, дети, радовались отмене уроков и сидели по домам, сочиняя собственные сказки.

Мы с Лёхой жили по соседству. Он на третьем, а я на втором этаже. Видимо, это и решило в пользу нашей дружбы. В первый класс мы пошли вместе.

Родители наши не задружились. А вот мы были не разлей вода. В первом и втором классе нас дразнили женихом и невестой. Но Лёха всё равно чуть не каждый вечер приходил ко мне в гости. Поначалу я при нём стеснялась доставать любимых кукол. А потом поняла, что Лёхе плевать на то, что я девчонка. И на то, что играю в куклы. Однажды, когда я заболела, он мне нарисовал нечто, как умел. И принёс в утешение болящей. Я уродку приняла как родную, и мы даже нарисовали ей вместе пару нарядов.

Лёха уже тогда писал свои записки и умудрялся незаметно рассовывать по квартире. С содержанием не заморачивался. Просто в каждой записке была буква. И, собрав все бумажки, можно было прочесть, куда хитрый кукловод упихал шоколадную конфету или чупа-чупс.

Глядя на то, как я рыскаю по квартире, Лёха подбадривал:

— Давай давай, ищи. Ещё немного осталось. Вон под тем креслом ещё не смотрела.

Машина еле пробиралась сквозь снег по улицам города, по которым возможно не раз проходил мой друг Лёха.

Смотреть на заваленные снегом памятники мы не захотели, поэтому достопримечательностью, которую нам решил показать Михаил в первую очередь, стал центральный рынок. Здесь можно было купить те самые деликатесы, которые щедро дарил океан, и которые приобретали заоблачные цены, доезжая до центральной России.

Красная и чёрная икра в поллитровых банках поначалу никак не хотела становиться в моих глазах натурпродуктом. Мне всё казалось, что и тут меня накалывают хитрые продавцы, втюхивая искусственный суррогат.

Но Михаил, здороваясь чуть не с каждым продавцом за руку, пояснил, что подмена исключена. И вон та здоровенная рыбина по желанию может стать нашей.

Я прикинула количество килограммов и помотала головой, понимая, что даже по самой скромной цене отдам за краснопёрую красавицу все суточные, что выдал мне щедрой рукой Ильяс. Не говоря уже о том, что есть эту рыбину лично буду целый год. И значит, придётся кого-то угощать. Представив себе количество гостей, которое можно накормить при этом, я поняла, что из рыбных рядов нужно срочно уходить. Иначе, быть разорению.