Бесплатный фрагмент - Душевный крик

Подвиг матери

Немцы сожгли ее старенький дом;

Нечисть родных перебила.

Трупы остались в селе их родном —

Смерть никого не щадила.

Немцы сожгли ее старенький дом,

Кровь полилась как из Нила.

Засплесневелые стены и пол,

Так же и трупы в нем сгнили.

Прах всех родных вперемешку с углем

Ветер поднял как столб пыли

И вместе с ними он память унес

Подвига мать-героини.

Немцы сожгли ее старенький дом,

Дым поднимается к небу.

Слившись с метелью в одно полотно,

Серым становится хлебом.

Вот так бредут сквозь метель и сквозь дым

Мать, вместе с ней — ее дети:

За руку — дочь и к груди младший сын,

Старший идет вслед в жилете.

Младшего сына мать держит рукой,

Лаской, теплом согревая.

Под тонкой курткой морозный покой —

Холод дитя убивает.

Слышит дыхание хриплое мать,

Жалобный стон о заботе,

Плач о тепле, счастье жить, умирать

Светлой души в позолоте.

Мать посмотрела сынишке в глаза,

К сердцу руками прижала.

— Родненький мой, — обняла, — так нельзя, —

Искренне поцеловала.

Кофту последнюю с тела сняла

Мать и окутала сына.

— Скоро вернусь я, — детей уняла

Добрая мать-героиня.

Ложью спасла она их от беды,

В лес тихий путь указала.

Так вот потухла при свете звезды

Звездочка тихого зала.

Братья с сестрой так дошли до своих,

Снова тепло ощутили.

Но теплоту тела матери им

Снова понять не под силу.

Немцы сожгли ее старенький дом,

Только остались руины…

Память о матери в сердце моем…

Я ведь был тем младшим сыном…

Мой демон

Его след на локте, на потертом колене,

Он сидит, как на троне, на сердце моем.

И мое безрассудство тщеславных стремлений

День за днем, год за годом питает его.

Он огромен и до невозможности мал,

Не имеет лица, но при том многолик;

Темнотой окружен — с двух сторон — как кинжал,

Он ничтожен и он же… безмерно велик!

Я его называю «царем темноты»:

Правит он чернотой в моем сердце и тенью.

Он пытается светлую часть захватить;

Он питается злостью и жаждой отмщенья.

Мы по разные стороны фронта стоим,

Мы противники с ним от рожденья до смерти.

По ночам он кричит грозно стоном глухим,

Душу мне раздирает, как нож, уж поверьте.

Но его усмиряю лишь шепотом я;

В этот миг голоса, как удар камертона.

Наш совместный вокал — партитура моя,

В унисон шепот наш слился, будто два стона.

Я еще с ним сражаюсь, пока диссонанс