Бесплатный фрагмент - Духов день

Россия

Вливаюсь в синь твоих небес,

Россия!

Под сень берез, за синий лес,

Россия!

Страна исконной красоты

Россия!

Семи ветрам открыта ты,

Россия!

По полю россыпи росы —

Россия!

И сильный взмах, и свист косы —

Россия!

И даль дорог на сотни вёрст —

Россия!

Мерцанье призрачное звёзд —

Россия!

Заколосится рожь в полях —

Россия!

Заря, мессия, тлен и прах —

Россия!

И сосны песенной Руси —

Россия!

И ропот трепетных осин —

Россия!

Чиста слеза в твоих ручьях,

Россия!

Сияешь в солнечных лучах,

Россия!

И васильковый взор очей —

Россия!

И тишина глухих ночей —

Россия!

Я слышу песни соловья,

Россия!

Родник мой, родина, семья,

Россия!

Крестами душу осени,

Россия!

Молись, упорствуй и кляни,

Россия!

Лишь дар пророческий в себе,

Россия,

Не доверяй чужой судьбе,

Россия!

Как прежде смейся и грусти,

Россия!

Прости, любимая, прости,

Россия!

Поездка

Вертелся измученный глобус,

Мотор выбивался из сил.

Bсё дальше районный автобус

От Центра меня уносил.

Мы мчались по главному тракту

С него никуда не уйти…

Какой-то заброшенный трактор

Попался на нашем пути.

Дорога пряма и пустынна

Лишь изредка, черпая снег

Навстречу промчится машина

Да редкий пройдет человек.

В лесу не рычат бензопилы —

Им нечего больше валить.

Всё дальше… И не было силы

Ни с кем, ни о чём говорить.

Я, молча, глядел на деревья,

На церкви в закатной дали,

На эти пустые деревни

Покинутой богом земли.

А там, во вселенских просторах,

Последнюю веру круша,

К погостам, не минуть которых,

Пустая летела душа!

«Развиднеется чуть…»

Развиднеется чуть… На востоке заря одинокая,

Гонит сизый туман на просторы безмолвных полей…

Как не петь о тебе, сторона ты моя синеокая,

Как не верить в тебя, хотя это вдвойне тяжелей!

На железных цепях у дорог всё качаются древние,

Словно чудятся мне погребальные срубы твои,

Да кресты по дорогам, да мёртвые наши деревни

Всё звучат голосами. И церкви стоят на крови!

Оттого ли так тяжки, так горестны песни российские,

Так любимы они, что душа не устанет внимать

И безмолвным полям, и избушкам с оконцами низкими,

И дремучим легендам, в которые верила мать.

И болотам глухим над останками капищ кровавых,

И могучим лесам, и безвестным могилам седым,

И соборам святым с золотыми крестами на главах,

И всему на земле, что от века считалось святым.

И такую любовь, даже в отблесках дальней зарницы,

Я хотел сохранить, как святую небесную высь,

Чтобы каждый, кто жил, мог в душе до земли поклониться

Золотым куполам, что из этой земли поднялись.

Чтобы каждый узнал, как под стоны дождей и метелей,

Поклоняясь камням на языческих тризнах своих,

Чудь рыдала в лесах, и озёра с ресницами елей

Замутили века отражением чар колдовских.

И когда на заре твои лики, по-прежнему скорбные,

Засияют опять на старинных твоих образах,

Я уйду далеко слушать тихие речи загробные

И покоя искать в голубых родниковых глазах.

А промчатся они, эти жуткие годы туманные,

Будут песни звенеть о весне, о любви, и о том,

Что когда-то давно жили в странах полуночных странные,

Непонятные люди, пошедшие вслед за Христом.

Только было у них что-то в сердце такое далекое,

Что зовет навсегда, как прощальный полет журавлей…

Не тоскуй же, Россия, моя сторона синеокая!

Не жалей ни о чём! И заблудших своих не жалей!

«От Владимирской купели…»

От Владимирской купели

До вселенского креста

Мы ль очей не проглядели

На распятие Христа!

Отчего ж сегодня с грустью

Озираемся туда,

Где встает над вечной Русью

Призрак Вечного Жида?

«Окно во двор…»

Окно во двор… А там, далекий,

Как сон, как эхо юных грез,

Сияет месяц одинокий

В хрустальном кружеве берёз.

Поля пусты, искрится иней,

И к дальним звёздам не спеша

Опять над белою пустыней

Моя уносится душа!

Не крыши бедного причала —

Всю землю вижу в этот миг,

Как будто жизнь начав сначала,

Высокий смысл её постиг.

Вот-вот — и сбудется виденье,

Ещё мгновение одно…

И вдруг ветвей косые тени

Крестом ложатся на окно.

А месяц, светлый и высокий,

Плывет среди заснеженных равнин…

По-прежнему далекий

— Один на всех… Всегда один!

У Красного брода

Над тихою речкой у брода

Склонились кусты иван-чая,

И смотрятся в чёрную воду,

Ночной аромат источая.

И чудится, будто недавно

Какой-то израненный воин

Почил здесь навеки бесславно

Под берегом, красным от крови.

И смотрит луна, сожалея

Об этой кончине безвестной,

Лишь приторный запах елея

Над звёздной разносится бездной.

И так отражаются странно

Над буйной могилой солдата

То блики зари долгожданной,

То грозные стяги заката!

Тема

Не знаю, как в развитых странах,

А сколько в российской глуши

Людей непохожих и странных,

Хоть с каждого книгу пиши!

Живут они так же, как прежде

Веками живали до них,

На лучшее что-то в надежде

Готовы страдать за троих.

Сидят за лесами далеко —

Их всюду найдешь по лесам,

Где церкви стоят одиноко,

Высоким молясь небесам.

И сонные бредят ночами,

И горькую пьют на троих —

Заморскими калачами

Оттуда не выманить их.

Но зреет, я чувствую — зреет

В глуши этой праведный суд,

Сидят и о русской идее

Крамольные речи ведут.

О боге толкуют, о вере…

Не знаю и сам, почему —

Но правда жестокая зреет

В судьбе недоступной уму.

Как любят они и страдают —

Порой, не увидишь во сне,

И Канта с Флоренским читают,

И Ницше читают вполне!

И бьют, и жалеют друг друга…

И вдруг, не дождавшись седин,

Из этого адского круга

Поднимется кто-то один.

Очнется в мучительных ранах

От страшного сна своего,

И с трепетом в развитых странах

Как Господа примут его!

Солнечный восход

Восходит Солнце… Ранний час

Ещё легендами овеян!

И дух борьбы, живущий в нас,

Томится, кроток и елеен.

Ещё туманы над водой

Не поднялись, и день весенний

За гробовою тишиной

Хранит полуночные тени.

Я часто думаю о том,

Бродя у кладбища бесцельно,

Что жизнь закончится крестом,

А ночь — свободой беспредельной!

Но это странно всё… И вот —

Куда девается отвага! —

Потянет сыростью с болот,

Зимой повеет из оврага.

И нет вокруг знакомых мест —

Уж всё не то, что раньше было…

И озираешься окрест —

Неужто память изменила?

Вздохнет река, плеснется язь,

Ольха зашепчется с ольхою,

Вдруг через поле, наклонясь,

Пройдет Микула за сохою,

Пройдет и станет на краю

Давно не паханного поля —

Впервые будто узнаю

Его межу: Земля и Воля!

И как заветная мечта,

Что русский гений озарила,

Над властью ночи и креста

Восходит огненный Ярило!

Воспоминание о лете

Светились ромашки над лугом,

Мерцали во ржи васильки,

И дальше, не тронуты плугом,

Сходились луга у реки.

Степенно над ними повсюду

Кружились тугие шмели,

И в тон комариному зуду

Гудели у самой земли.

И солнце румянило дали,

И тихо всходила луна…

Да, видно, у каждой медали

Обратная есть сторона.

Россия, охотней и чаще

Меняешь ты старый наряд,

Зачем же звериные чащи

Былинный твой образ хранят?

Не знаю я, верно ли это,

Но чувствую сердцем живым

И тяжесть ушедшего лета,

И горький пожарища дым!

Не знаю… А снятся всё реже

И поле, и луг, и цветы…

И жуткий космический скрежет

Доносится мне с высоты.

Дорога

На машине за ней не угнаться,

Хоть неделю дави на педаль,

Она будет тебе улыбаться,

Убегая в туманную даль.

Будут сотни селений навстречу

Выходить из дремучих лесов…

И не все ли народы, замечу,

Манит этот таинственный зов!

Ты приляжешь на краешке поля,

Чтоб забыть свою жизнь и заснуть,

Только чья-то незримая воля

И в пути не дает отдохнуть.

Не узнать до конца, не измерить,

Не прочувствовать, сердцем любя,

Эту страсть, что не может остынуть,

Что зовет и тревожит тебя!

Лишь в конце, у немого порога

Вдруг обиды кольнет острие —

Это гонит нас в жизни дорога,

А не мы догоняем её…

«Снова рощи в парадном убранстве…»

Снова рощи в парадном убранстве!

Не привыкший совсем к багажу,

Я в ином, запредельном пространстве

По осеннему лесу брожу.

Этой тайны вовек не открою!

Сотни лет проживи — не поймешь,

Отчего наше сердце порою

Пробивает холодная дрожь.

И такой отрешенностью зыбкой

Засквозит с одичалых полей,

Когда вдруг за туманною дымкой

Над полями качнет журавлей.

Обернёшься — в тумане тревожно

Возле сосен осины горят,

И бывает от них невозможно

Отвести зачарованный взгляд.

А надвинутся, немы и грозны,

Облака из-за кромки небес —

И мерещатся красные сосны,

И былинный мерещится лес.

Словно молча, расставив треножник,

Только что обозрев вернисаж,

Никому неизвестный художник

Написал вдохновенный пейзаж.

Словно может открыться такое,

Что хоть жизнь пропадай ни за грош…

И глухим запредельным покоем

Пробивает холодная дрожь.

«Дальние за озером…»

Дальние за озером

Тянутся леса,

Голубые смотрятся

В воду небеса.

Выйду утром на берег:

Господи, спаси —

До чего раздольные

Земли на Руси!

До чего же смелая

На Руси молва —

На язык крамольные

Просятся слова.

Только их не надо —

На слово поверь…

Стеньки да Емельки —

Где они теперь?

«Какая там деревня…»

Какая там деревня —

Название одно,

Пяток избушек древних,

Да грусть в одно окно.

Непуганая стая,

Да дряхлые кресты…

Эх, Русь — Земля Святая,

Неужто это ты?

Странник

На берегу под кронами берёз

Вела тропа… С высокого угора

Белели стены древнего собора,

И не смолкал торговый перевоз.

Давно уже построены мосты,

И память тех времен не удержала,

Но знаю я, что так же отражала

Река над ним соборные кресты.

Да вот и вся, пожалуй, старина…

Что толку в ней — пустое отраженье,

И если б не туристское броженье,

Наверное, забылась бы она.

Ещё скамья… Конечно, уж не та,

А посмотри — стоит на том же месте,

Как, может быть, назад тому лет двести,

Стоит себе, как в прежние лета!

И часто после тяжкого труда

Иду сюда — отряхивая грёзы,

Сажусь один и слушаю берёзы,

И всё смотрю неведомо куда!

Однажды так сидевши у реки,

Я увидал в аллее человека,

Он подошел, он был почти калека —

Пустой рукав болтался без руки.

И я хотел подняться в тот же миг —

Не выношу хмельного панибратства,

Когда он вдруг, как главное богатство

Достал вино и к горлышку приник.

Но шла гроза, сверкало вдалеке —

В июле так величественны грозы!

Я глянул на притихшие берёзы,

На грозовые отблески в реке,

И не ушел… Такая же гроза,

С таким же шумом, молнией и громом

И над моим уже сгущалась домом,

И тьма обид, и женская слеза.

Как тяжело и смрадно на душе

Бывает в дни семейной непогоды,

С какой тревогой в прожитые годы

Взираешь на известном рубеже…

Я не ушел, и оба над рекой

Сидели мы, смотря в её теченье,

Очнувшись, на холодное свеченье

Он указал единственной рукой:

— Пора идти искать себе ночлег!

И сник опять. Откуда-то из мрака

Голодная бродячая собака

Прибилась в наш спасительный ковчег.

— Не лезь! — сказал он, — вроде укорил,

Но вынул всё, что было, не жалея, —

С волком делился, ну держи смелее, —

И ласково из рук её кормил.

— С волком? — спросил я, думою томим,

Как будто мне тот волк небезразличен,

Как будто мир настолько ограничен,

Что не случайно встретились мы с ним…

— Ну да, под Тверью как-то ночевать

Забрался в лес, а он всё бродит рядом,

Открыл глаза и с ним столкнулся взглядом,

И на подмогу некого позвать!

— Из местных сам? — Родился далеко…

— А как теперь? — Четвёртый год без дела…

И я о тяжкой доле неумело

Спросил ещё. — Кому сейчас легко?

Меж тем гроза надвинулась уже,

Во тьме под звуки громовых проклятий

Мы расставались без рукопожатий

И, каюсь, легче стало на душе!

Не оттого ли в призрачном дому

Моя судьба, конечно, не печальней…

— Теперь куда? — Теперь на Кострому.

— А там? — В Одессу к родственнице дальней.

И он исчез… Прощально меж кустов

Мелькнула тень и скрылась за кустами,

И гром ударил где-то над крестами,

И потускнело золото крестов!

Свиваясь, струи летнего дождя

В листве поникшей гулко зазвенели,

И ветер зашумел в пустой аллее,

Мотив какой-то странный выводя.

Я слушал дождь под кронами берёз

Промокший весь и жутко одинокий,

И все глядел, как мутные потоки

Катились вниз, на старый перевоз.

Пройдут века, изменится кругом

И эта жизнь, и люди станут лучше,

Другой поэт, не раз сюда заблудши,

Быть может, здесь напишет о другом.

И всё ж, пока свеча его горит,

Он не найдет иного откровенья —

Лишь тёмных вод спокойное теченье

Его заветной думой озарит.

Да будет так же грозен небосклон,

Когда в своем предчувствии глубоком

На берегу печально одиноком

О чем ещё задумается он…

«Очнутся усталые рощи…»

Очнутся усталые рощи

От долгой и тяжкой зимы,

А мы? — Разве станем мы проще,

Душевнее станем ли мы?

Оглянемся — лето настало,

Прошло и сгорело дотла,

Но птиц провожая устало,

Всё так же природа светла.

И в этом безудержном споре

И жизнь равноправна, и смерть…

И рвётся душа на просторе

Воскреснуть и вновь умереть!

Тотьма

Тотьма — причал мореходов,

Древняя стать куполов…

Меркнет у каменных сводов

Бронза сосновых стволов.

Здесь ли в далекие страны

К солнцу в неведомый край

Вёснами шли караваны

Вслед пролетающих стай.

Здесь ли, в избе деревянной,

Жертвуя близким навек,

Плыть за моря океаны

Русский решил человек?

Тысяча вёрст от столицы,

Дальше не мерил никто —

Лишь перелетные птицы

Странствуют так далеко.

Наше ли дело лесное,

Этой забытой земли —

Ради любви и покоя

Править туда корабли.

Только вдали от причала,

От монастырских берёз

Гордая за морем встала

Крепость по имени Росс!

Вышли те давние сроки,

Но сохранились в глуши

Вечно живые истоки

Русской разгульной души.

Там за лесами, где холод

Сгорбил стволы у ракит,

Сказочный северный город

Эти истоки хранит.

Судьба

Увидеть купола столицы,

Дома, цветущие сады,

Святыням древним поклониться

И снова взяться за труды.

Увидеть светлые просторы

Под синим куполом небес,

Леса могучие и горы —

Весь мир, исполненный чудес!

Увидеть чудные озёра,

Всю прелесть жизни посмотреть,

И с чистым сердцем фантазера

Спокойно дома умереть.

«Снесли деревню — что за диво…»

Снесли деревню — что за диво!

Здесь лягут тучные поля,

Гляди, как нынче нерадиво

Вокруг заброшена земля.

Снесли деревню — жаль, конечно!

Но встанет новая заря,

И трактора пойдут поспешно

Пахать гектары пустыря.

Пусть будет так — предел бывает

Всему живому на земле,

Он, видно, больше понимает,

Схоластик правящий в Кремле.

Не без ума сидят, а как же!

У стариков хотя спроси —

Всегда жалетелей продажных

Довольно было на Руси.

И я сочувствую душою

Тому, кто в худшие года

На малой родине большою

Не поступался никогда.

Но проходя туманным утром

По диким травам пустыря

Очнусь — в таком ли мире мудром

Восходит новая заря?

И как понять, что стала лишней

И эта жизнь, и этот дом,

И кем-то сломанные вишни

В саду над брошенным прудом.

«Все поем о земле однобоко…»

Все поём о земле однобоко —

Про поля, про коров на лугу,

Мне б подняться до пафоса Блока,

Да, пожалуй, теперь не смогу.

Со свиным не продажным рылом

Затесаться в бы калашный ряд,

И в своем вдохновенье бескрылом

Вдруг увидеть, как звёзды горят!

Ну так что ж… Пусть запомнится эта,

Хоть одна, но от сердца строка…

Ввысь уносится гений поэта,

А Россия лежит широка.

Пустота

Вспоминать это грустно и больно,

А мечтали когда-то вдвоем,

Как по-новому, родина, вольно,

Как чудесно с тобой заживем!

Это было в весеннем порыве,

Но казалось тогда неспроста,

Что стоим мы толпой на обрыве,

За которым сквозит пустота.

Да, увы — оказалась ошибкой

Наша страстная к жизни любовь,

Пусть за нею, туманной и зыбкой,

Наши мысли уносятся вновь.

Ещё веет прохладой нездешней,

Когда пенится яблони цвет…

— Я спрошу у мечты своей вешней:

Где ты Родина? Родины нет…

Перепутались наши дороги,

Оборвались земные пути —

Мы бредём невозвратно убоги,

Чтоб загробную радость найти.

И оттуда, наверное, всё же

Полюбил я закатную грусть —

Пусть мороз пробирает по коже,

Но душа не тревожится пусть!

Догорает осенний багрянец,

И на лицах закат догорит…

Я любил лишь отчаянных пьяниц —

Им уже не увидеть зари.

Я любил их! И мы ведь не вечны,

И закатам не вечно гореть —

В этой жизни, такой скоротечной,

Я хотел бы скорей умереть!

Или где-нибудь в изморозь злую

Пятаки собирать на пропой…

Не тревожь мою душу больную,

И тоскливые песни не пой!

Кто же в участи этой виновен,

Коль по жизни уставши брести,

У облезлых немых колоколен

Счастье можно вот так обрести…

Я подохну один в подворотне

Под холодным мерцаньем светил —

Где ты, Родина, кто тебя отнял

И в шестую Земли обратил?

Не смотри на меня так пугливо —

Я не тот, да и ты уж не та…

Мы с друзьями стоим у обрыва,

И уже позади пустота?

Смерть

Ты пришла и сказала: «Твоя!

Вся твоя до последнего вздоха!»

Но коварные мысли тая,

Притворяться умеем мы плохо.

Ты пришла и сказала: «Возьми!

Всю возьми, не живи настоящим!»

Нет, не высшей к земному любви

Я искал в этом взоре горящем.

Я искал в нём такого огня

И такой возвышающей боли,

От которой навек у меня

Не останется чувства и воли!

Это чувство иной красоты!

Это воля могучего духа!

Я такой же коварный, как ты —

Я мертвец! Убирайся, старуха…

Прощание с журавлями

Памяти Жемчужникова

Я увидел однажды —

Было холодно, сыро —

Я увидел, как в долах

Нелюдимой земли,

Словно чудная быль

Отзвеневшего мира,

Из туманных полей

Поднялись журавли!

Я им крикнул вослед,

Но такими чужими

Показались слова,

Что кричал человек —

Мне хотелось лететь

И рыдать вместе с ними,

Мне хотелось упасть

И забыться навек.

Я стоял в тишине,

А они улетали

Над осенней землёй,

Их проси — не проси…

О, верните же мне

Невозвратные дали

Из заморских краев

Это диво Руси!

И когда, наконец,

Их прощальные крики

Растворились в тиши

Запредельных широт,

Я остался один,

Только немы и дики

Простирались леса

У безмолвных болот.

Что тут вспомнишь ещё —

Всё промчалось, всё было

И ушло, будто сон,

Не оставив следа,

В почерневших стволах

Воет ветер уныло

Знать расстались уже

Навсегда… Навсегда!

Из суровой страны,

Где снега и метели, —

Скажут где-нибудь там

В африканской дали, —

Видишь, снова они

Зимовать прилетели,

Видно тянет их вновь

От родимой земли.

А осенняя грусть

Все тревожней и глуше,

И багрянец осин

Догорает уже…

Как забыть мне о вас,

Чтоб вовеки не слушать!

Как не плакать о вас,

Отзвеневшей душе!

«Идём мы заснеженным полем…»

Идём мы заснеженным полем,

Идём под дождями и ветром,

И смерти у господа молим,

И часто жалеем об этом.

Идем, поклоняясь заветам

И новой неслыханной моде,

И редко жалеем об этом

В бессмысленном нашем походе.

А время уродует лица,

А голос слабеет и тает…

И вещая чёрная птица

Крылами следы заметает.

«На дорогах осенняя слякоть…»

На дорогах осенняя слякоть

И нужда — у кого ни спроси…

Отчего же так хочется плакать

И с котомкой идти по Руси?

Я бродил по деревням и сёлам

И по шумным большим городам,

По кампаниям, чаще весёлым,

По неслыханным райским садам!

Нет, ничто эту грусть не развеет,

Не обманет всевидящий взор,

Когда вдруг за бутылкой портвейна

Мужики заведут разговор

И затянут — про горькую долю,

Про царевну в шелках дорогих,

Да про стенькину вольную волю —

Будто песен не знают других.

Замолчат… Разойдутся под вечер

Успокоить бродящую кровь,

И небесные тонкие свечи

Замерцают под сводами вновь.

Разойдутся, в душе проклиная

Всю нелепость обыденных мест —

Дом, заботы, деревня родная,

А за ними могила и крест?

И открылась мне ночью безвестной,

Как любовь, что уже не вернуть,

Этой жизни, предтечи небесной,

По земному печальная суть!

Русь! Уносятся вёсны и зимы,

И за годом торопится год,

И века, проходящие мимо,

Отпевают наш скорый уход.

Разве можно поверить в удачу,

Разве видятся сны наяву —

О разбойнике что ли заплачу,

Полонянку из вод позову…

Но смиряясь, как в праведном храме,

Соглашусь эту участь терпеть —

Лишь бы вместе с твоими ветрами

Твои песни свободные петь!

Отражение

Будто ожила улица сонная —

Вся огнями сверкает река,

А под берегом полночь бездонная

Затаилась в кустах ивняка.

Эту сказку словами не высказать,

Эту песню до веку не спеть —

Только избы по прежнему искоса

Будут окнами в реку смотреть.

Будет литься в просторы безбрежные

Свет чудесный ушедших веков —

В наши души, святые и грешные,

Из далекой страны мужиков.

Как казну золотую несметную,

Как пропавшую царскую дочь

Я искал эту землю заветную

В непогожую летнюю ночь.

Я искал её долго ли, коротко…

А теперь позабыть не могу

Отражение спящего города

На пустынном речном берегу.

Не поднять никому те сокровища,

Красоты никогда не обнять —

Далеко на небесных становищах

Разгорается пламя опять!

И когда от знамения чудного

В чёрных водах затонут огни,

Пусть ещё одну душу приблудную

Уведут за собою они.

Побег

Я знаю — такое случится

В одну из июньских ночей…

Душа встрепенется, как птица,

И кровь закипит горячей.

И словно безумный ликуя,

Засунув за пояс топор,

На зов неизвестный сбегу я

В дремучий какой-нибудь бор.

Пойду наугад, без дороги —

Безвестный, заблудший, слепой,

Покуда не вынесут ноги

К болоту звериной тропой,

Где брезжит за чёрной грядою

Небесный, таинственный свет…

И омут под чёрной водою,

Откуда возврата уж нет!

И вдруг содрогнусь, понимая,

Не пряча испуганных глаз,

Что страшная воля немая

Сильнее любого из нас.

Недаром весь ужас вселенной

И тайная сила светил

Царит на земле этой бренной,

Ведь кто-то её освятил!

Я знаю — случится такое…

Недаром, бродя по лесам,

Не зная ни сна, ни покоя

Стремится душа к небесам.

И сладко, и больно забыться

В иных, запредельных мирах…

Родные, зовущие лица,

Да вечный безудержный страх!

Ночные сомкнутся овраги,

А в свете наставшего дня

Друзья на обрывке бумаги

Прочтут: «Не судите меня!

Живите, не бойтесь могилы —

Я здесь, я опять среди вас…

От этой загадочной силы

Не прячьте испуганных глаз».

«Пусть будут всякие поэты…»

Пусть будут всякие поэты —

И те, и эти, и вон те…

Но пусть они под знаком Леты

Одной лишь служат красоте!

Выбор

Мой мозг отравлен алкоголем…

В полночный час, глотнув вина,

Я вижу, вижу, как над полем

Встает холодная луна!

Встает она и тихо блещет,

И нет надежды впереди,

И сердце бьется и трепещет,

И разрывается в груди!

А дальше сон! Тревожен, жуток.

Зачем в туманные поля

В такое злое время суток

Теперь зовет меня земля?

Зачем в неведомое царство

Кошмаров, ужаса, тревог,

Смещая время и пространство,

Лечу отсюда на восток?

Остановись, ведь это глупо!

Зарниц приветствуя салют,

Глаза стеклянные у трупа

Ночные птицы расклюют.

Ты видишь, где редеют сосны

Повсюду яркие костры —

Они не спят, мечи их грозны,

И стрелы меткие остры.

Их кони быстрые, как ветер,

Догонят сокола в степи,

С удара кожаные плети

Любого могут ослепить.

Остановись! В лесах дремучих

Родник живительный журчит —

От всех напастей неминучих

Поможет он и защитит.

Что толку, если в бранной сече

Задует вещую свечу —

Но тот родник течёт далече,

Дойдешь ли, нет? И я молчу…

И так мучительно и стыдно,

Как будто в чём моя вина!..

Лишь за окном на небе видно,

Как тает медленно луна.

Ночь в лесу

Новолуние, Полночь глухая.

Свет костра и вокруг ни души,

Лишь загадочно как-то вздыхая

Над водой шелестят камыши.

Да по чаще лесной у болота,

У бездонных, как небо, трясин

Всё блуждает невидимый кто-то,

Хоронясь за стволами осин.

То на дальнем конце отзовется,

То подкравшись тихонько, как вор,

Не по-доброму вдруг рассмеётся

И глядит, не мигая, в упор.

То русалок закружит в овраге.

Разгоняя дремотные сны,

И над лесом застывшем во мраке,

Их далекие стоны слышны.

А наутро, очнувшись от крика,

Я увижу — и вспомнится вновь! —

Раскатилась в росе голубика —

Голубая русалочья кровь.

Разрыв –трава

Среди болот непроходимых,

Где гулко ухает сова,

Цветёт разлучница любимых,

Цветёт она — разрыв-трава!

Она не каждому даётся,

Она любой травы сильней…

Смотри, гадюкой обернётся,

Когда потянешься за ней!

Зайдется филин диким стоном,

В кустах тревожно кликнет выпь,

И над молчанием бездонным

Вдруг ходуном заходит зыбь.

И разомкнётся! Нет страшнее

За чью-то краденую страсть

С петлей — разлучницей на шее

Судьбу несчастную проклясть.

И только мрак глухого свода

Услышит страшные слова…

Нет, не ходите на болота,

Когда цветёт разрыв-трава.

«Всё роднее мне вечный покой…»

Т. С.

Всё роднее мне вечный покой —

В этой жизни мы все не из званых…

Видишь, как над широкой рекой

Бабье лето сгорает в полянах!

Жизнь, конечно, права, только я

Выбираю, что сердцу дороже,

Да и время, не сгладив края,

Стало спрашивать строже и строже.

Всё пройдет, не жалей о судьбе…

Может, в память ушедшего лета

Звуки скрипки напомнят тебе

О несказанных чувствах поэта!

Я уйду отзвеневшей порой

Одиноко зализывать раны

В опустевшую синь над рекой,

В голубые под небом поляны.

Там безмолвие древних могил —

Непонятная, жуткая сила…

Если б я тебя так же любил!

Если б ты меня так же любила!

Злое

Ты скажешь нежное: «Прости!»

И снова брань, и снова свара…

Мне нужно срочно увезти

Тебя из этого кошмара!

Собраться, вещи уложить,

Сбежать к чертям собачьим вместе,

И не задумываясь жить

В каком-нибудь спокойном месте.

Но снова с самого ранья,

Как только копья точим к бою,

Подобно стае воронья

Кружат подруги над тобою.

О, как они огорчены,

Бросая скорбные поклоны!

И как им нравятся чины

Как импонируют погоны!

«Какой кошмар! И терпишь ты?!»

Изображая муку взглядом,

Как любят давние мечты,

Как ненавидят всё, что рядом!

Текут их сумрачные дни,

Уходят призрачные дали —

Разочарованы они,

Они от этого устали.

Что спорить с ними — всё тщета,

Как вспять не повернуть светила…

В кого глухая нищета

Нас в этом мире превратила!

Любовь

Не говори мне ни о чём,

Ведь очень скоро, очень скоро

Ты станешь солнечным лучом,

Ты станешь яблоком раздора.

Ты станешь всем, что я любил,

Что ненавидел, чем терзался,

Ты станешь всем, что я забыл

И с чем навеки не расстался.

Но я прошу — в последний час

Из волн всемирного потопа

Не воскреси ушедших нас,

Холодной страстью мизантропа!

Сирень

посвящено Т. Лисиенко

Неужто у нашего дома

Всё так же сирень хороша —

Полуденная истома,

Ранимая чья-то душа!

А мне всё казалось грубее —

И речи, и губы грубей,

Хотелось небес голубее

И белых таких голубей.

«Здесь холодно, — мне говорили,

Уйди, наконец, и забудь»

Ах, что же мы тогда натворили

Сирень под окном не вернуть!

В чужое стекло барабаня,

Она повзрослела уже,

Как скромная девушка Таня

С украинским жаром в душе.

Увы, мы не станем моложе…

Я вижу, как в серый рассвет

Один запоздалый прохожий

Ломает сирени букет…

«Заунывно скрипела уключина…»

Заунывно скрипела уключина,

Еле слышались всплески весла,

Осторожно речная излучина

Нас к далекому устью несла.

И когда за кустами под берегом

Разливался багровый закат,

Я хотел захлебнуться в истерике

Сумасшедшего хора цикад.

И хотел рассказать тебе, милая,

Так хотел рассказать и не смог,

Что не жизнь меня эта постылая

Затянула, как зыбкий песок.

Не тяжелая доля убогая

Придавила тоской валуна —

Просто в омутах чёрных глубокая

За кормой отразилась луна.

И какой же печалью измучена

Отдыхала душа за кормой!

Ах ты, жизнь — роковая излучина!

Ах ты, берег покинутый мой!

Белая кровь

По окраинной улице

Я пройду не спеша…

Все подруги расступятся

И замрут не дыша.

Только ты, непорочная,

Ожерельем звеня —

Ты русалкой полночною

Поглядишь на меня.

Я не стану куражиться,

Уведу тебя прочь

Пусть безумной покажется

Эта лунная ночь!

Уведу за далекие,

За извивы реки,

Где качаются легкие

Над водой тростники.

Где берёзы плакучие

Шелестят о своем,

Где глаза твои жгучие

Вспыхнут жарким огнем.

Я с холодной улыбкой

Распущу поясок

С тонкой талии гибкой

И швырну на песок!

Под луной с колокольцами

Мы закатимся в рожь,

Там змеиными кольцами

Ты меня обовьешь.

К чёрту страстно и сдержанно

Ворковать про любовь!

Видно в омутах смешана

Наша белая кровь…

«Была пора -в немом бреду…»

Была пора — в немом бреду

И мы зачитывалась Грином!