Бесплатный фрагмент - Дружба с жизнью: основные направления

На обложке картина Валерия Каптерева:

«Крым. Дерево в приморских скалах».

Автор выражает благодарность всем, кто принял и примет участие в обсуждении материалов этой книги.

Путешествие первое. Начало

Письмо о задумчивых приключениях

Что это такое — внутренние путешествия, задумчивые приключения?.. Сразу признаюсь: это то, к чему я давным-давно пристрастился, что устойчиво вошло в мой образ жизни. А теперь вот, посылая тебе, друг мой, письма с пути, хочу показать, как это удивительно интересно. Впрочем, если тебе известно об этом по своему опыту, — что ж, обращай внимание на мои свидетельства, а не на мои призывы размышлять.

Внутренние путешествия — это не просто обход своих владений во внутреннем мире. Они полны приключений, не уступающих крутому экстриму, кинематографическому экшену, закрученному детективу или охоте за кладами на необитаемых островах. Эти задумчивые приключения, на мой взгляд, даже превосходят все подобные удовольствия.

Существует ли во внутреннем или во вешнем мире что-нибудь столь же увлекательное, как задумчивые приключения? По-моему, нет! Хотя что-то может успешно отвлекать от этого замечательного занятия, и тогда у человека просто нет возможности сравнить внешнее с внутренним и отдать пальму первенства этому делу, неброскому по наружному виду, но полному неожиданнейших разворотов. Делу, от которого зависит всё понимание смысла собственной жизни.

Задумчивые — не значит медлительные или нерешительные. Скорость мысли не ограничена даже скоростью света, а без решимости вряд ли вообще отправишься в настоящее внутреннее путешествие, к настоящим внутренним приключениям.

Как же мне заманить тебя, друг мой читатель, в эти удивительные внутренние путешествия?.. Как соблазнить окунуться в замысловатые приключения?.. Не только потому что это интереснее всего на свете, но и потому что без этого трудно жить на полную катушку.

Задумчивые приключения столь же увлекательны, как приключения живописца на холсте будущей картины, как приключения музыканта в феерических зарослях переплетающихся звуков, как приключения любого творческого человека в том мире постижения и созидания, где он оказался. Но побывать в мире размышлений необходимо любому человеку — чтобы сориентироваться в себе самом, чтобы увидеть осмысленность жизни и своё место в ней, чтобы становиться собой как можно лучше. Не дожидайся, пока психотерапевт или невролог предпишет тебе процедуру внутренних путешествий с задумчивыми приключениями. Назначь её себе сам.

Карта внутренних путешествий — если удалось бы её составить — оказалась бы одновременно и картой сокровищ. Причём не спрятанных, а найденных. Такова особенность этой воображаемой карты: каждый, кто решит ею воспользоваться, чтобы пройти своим маршрутом, найдёт там свои сокровища. Потому что в этих загадочных местах они не переводятся.

Если даже говорить о путешествиях по белу свету, то когда мы путешествуем не физически, а погружаясь в повествование человека, прошедшего свой путь по внешнему миру и рассказавшего об этом, мы вместе с ним совершаем и своё путешествие, позволяющее видеть мир и делать для себя важные открытия. Тем более это верно, когда речь о путешествиях мысли: хотя автор путешествует в своём внутреннем мире, читатель всегда видит свой собственный.

Чем хороши внутренние путешествия, ведущие к внутренним приключениям, — это тем, что эти приключения, как бывает во всяком увлекательном романе, могут изменить всю твою жизнь. Не так скоропалительно, как сундук с золотом, но зато гораздо содержательнее и насыщеннее. Ведь всякое осознанное внутреннее путешествие выводит наружу — к миру, преображённому самим этим путешествием.

Вообще говоря, у каждого из нас мыслей предостаточно. Если бы записать всё, что мелькает в голове, на какой-нибудь мыслефон, а потом представить в виде текста, за полчаса набралось бы повествование на изрядный том. Но кто бы стал читать эту несвязную путаницу «потока сознания», перескакивающую с одного на другое помногу раз на странице?.. Да, таким образом приключенческий роман не сочинить. Но если научиться хоть немного использовать энергию хоровода мыслей для целенаправленного обдумывания, для продвижения в некотором намеченном направлении — тут и начнутся наши внутренние путешествия.

Не хочу подхалимничать, друг мой, но раз ты читаешь эти строки, то, скорее всего, тебе уже знаком — в той или иной степени — вкус этого особого вида странствий, и потому я рад составить тебе компанию. Рад показать тебе фантастически реальные пейзажи, которые можно встретить на этих путях, вовлечь в приключения, из которых ты вынесешь что-то своё, не похожее на моё, как не похожи и мы с тобой друг на друга.

Моя цель не столько поведать тебе о своих приключениях, сколько вовлечь тебя в твои собственные. И пусть они будут ещё увлекательнее моих, меня это только порадует. Не стал бы я живописать собственные пройденные маршруты, чтобы похваляться ими, выказывая свою многоопытность (всегда недостаточную, на самом деле). Зачем тебе это? Зачем это мне самому?.. Но с самого начала собственных внутренних путешествий и до теперешнего времени я обязан водительству стольких замечательных проводников, что было бы бессовестно не попробовать самому послужить в этом качестве, — вдруг кому-то смогу пригодиться. И если этот «кто-то» — ты, давай попробуем.

Вполне может случиться и так, друг мой, что читая эти «Письма», ты обнаружишь: внутренние путешествия тебе давно известны, ты испытал немало приключений и, может быть, стал искушённее и опытнее меня. Но что-то мне подсказывает — это станет поводом не бросить чтение, а углубиться в него. Всегда интересно, как другой человек побывал в тех же местах и что он заметил там своим взглядом — иным, нежели твой собственный. Мне посчастливилось познакомиться со многими путевыми записями других путешественников, и никогда они меня не разочаровывали, если были честными и внимательными.

Девиз этих путешествий — «Дружба с жизнью» — говорит о стремлении ответить самому себе на единственный вопрос: как достичь наибольшей гармонии в своём внутреннем мире и в отношениях с внешним миром?.. И на множество тех вопросов, которые этот вопрос порождает.

Итак, нас ждут не просто обзорные экскурсии по внутреннему миру, а настоящие путешествия с приключениями. Разве не чудесное приключение — попасть туда, где нет гнетущей и мучительной старости, а есть мудрая старшесть, ведущая человека вверх по возрасту к Тайне, в которую ему предстоит перейти?.. Или заняться сбором… не грибов, плодов, ягод, а собственных свойств, собиранием личности из того, чем ты обладаешь как индивидуальность?.. Или получить в подарок целый мир, и даже два, от щедрой метафоры парных миров?.. Или обнаружить вокруг себя удивительных мнимых существ, хорошо знакомых и вместе с тем неожиданных, — и поучиться их укрощать?.. Или… Многие, многие приключения у нас впереди…

Письмо о дорожном снаряжении

Раз уж я зову тебя в путешествие, друг мой, выскажу некоторые соображения о том, как можно снарядиться в дорогу. Начну с того, что всё необходимое для внутренних путешествий нам дано от рождения. Надо лишь знать и не забывать о том, чем именно располагаешь, чтобы порыться и найти нужное. Но это размышление общего характера. О некоторых конкретных вещах скажу особо.

Описывая снаряжение, полезное во внутренних путешествиях, я могу говорить только о том, что беру с собой сам, но это касается нас обоих. Ведь на какое-то время у нас общий путь. Поэтому мне представляется важным заранее предупредить о том, с чем мы отправляемся странствовать. Ведь некоторыми представлениями, которые позже будут описаны более подробно, я буду пользоваться, не дожидаясь этого «позже».

Философы научного типа называют предметы своего снаряжения предпосылками и постулатами, системами и методами. Но это не всегда подходит для свободного путешественника по внутреннему миру. Наверное, наше главное снаряжение — разум и внимание. Но как опираться на разум и куда направлять внимание?.. Постараюсь описать то, что для меня здесь стало самым необходимым.

Ориентирование. Одна из базовых потребностей человека — стремление к поиску нужных ориентиров и согласованию их друг с другом. Разумеется, речь идёт об ориентировании не просто в чём угодно, а в главных для человека переживаниях и представлениях.

Рациональность. Эту сторону мышления можно назвать рационально-логической или выстраивающей. Она наиболее традиционна и привычна для нашего времени. Сам я тоже всячески ей привержен, хотя к её преобладанию отношусь настороженно. Поэтому тут же перехожу ко второй стороне.

Улавливание. Другая сторона мышления, интуитивно-образная (именно её можно назвать улавливающей), не менее значительна, но реже признаётся полноправной частью разума. Стараюсь пользоваться ею не менее активно, чем выстраивающей стороной, хотя и не всегда получается.

Уважение к Тайне. Чуткое отношение к той части жизни, которая лежит за пределами знаний — твоих собственных и накопленных человечеством. Расположенность к улавливанию тех постижений, которые недоступны рациональному мышлению. То и другое необходимо для внутренних путешествий.

Усвоение. Единственный способ что-то в жизни постичь по-настоящему — это личное усвоение. Принятие понятого в свою душу, органическое включение в круг своего мировосприятия. Это единственная возможность вернуться из внутреннего путешествия с найденными в нём сокровищами.

Не буду уверять, что термины, которые здесь использованы, идеальны и достойны всеобщего применения. Это лишь средства, которые помогают на внутренних путях и с помощью которых я сейчас стараюсь передать усвоенное. Обладая ироничным характером, я с удовольствием мог бы поёрничать над любым из этих терминов, над его недостатками и условностями. Но кому нужно это разрушительное веселье?.. Не мне и, надеюсь, не тебе.

Впрочем, снаряжение для внутренних путешествий нуждается в регулярном осмотре, в проверке и проветривании. Мы не раз займёмся этим по ходу наших внутренних странствий. Тем более что внимание к такому снаряжению порою тесно переплетается с самими впечатлениями от путей, по которым мы пойдём.

В приведённом перечне нет ещё двух важных элементов снаряжения, один из которых имеет общее назначение, а второй играет ключевую роль именно для этой нашей серии путешествий.

Первое можно назвать путевым дневником. Или проще — записыванием. Без этого мы вообще не встретились бы с тобой на этих страницах, чтобы отправиться в путешествие вместе. Действительно, наблюдатель, не записывающий свои наблюдения, похож на дровосека, возвращающегося из леса без дров. Похож на земледельца, не собирающего выращенный урожай. Похож на фотографа, не озаботившегося взять с собой фотоаппарат.

Записывание. Записывать важно, прежде всего, для того, чтобы не забыть, — и чем больше у тебя впечатлений, наслаивающихся друг на друга, тем это важнее. Но не менее существенно и письмо-послание, позволяющее свидетельствовать другим о найденном, делиться с ними тем, что пережил и обдумал.

Образ дружбы с жизнью. Это опорный ориентир, который послужит нам своего рода навигационным прибором. С его помощью мы будем стараться пройти через очевидное, освоиться в непривычном и, может быть, даже приблизиться к тому, что изначально казалось несуществующим.

Что ж, вот мы и осмотрели содержимое рюкзака — чтобы знать, что у нас под рукой на первое время.

Письмо о свободном мышлении

Снова и снова хочу предупредить, друг мой: то, что ты читаешь, — это мои письма тебе из разных уголков внутреннего мира, а не трактат, обращённый ко всему человечеству. Сам способ изложения этих размышлений тесно связан с некоторыми особенностями подхода к ним. Это будет проясняться постепенно, от письма к письму, — насколько хватит у меня времени привести их в читаемый вид, а у тебя желания их читать.

Итак, что же такое свободное мышление? Не стоит отождествлять его с тем, что называют вольнодумством, свободомыслием, а иногда диссидентством. Менять одни клише на другие — это ещё не свобода. Свобода мышления — это возможность искать такие основы внутреннего мира, которые важны тебе самому, и те реалии внешнего мира, в которых можешь сам в какой-то мере удостовериться.

Можно свободное мышление называть открытым, как в английском языке: «open mind». Но открытость ума — это готовность принять, а свободное мышление — готовность летать. Готовность использовать всё открывающееся тебе пространство мысли. И, конечно, готовность овладевать всеми возможными навыками летания. Да, это стремление летать в свою полную силу на своих крыльях.

Если свободомыслием называть независимость от догм, то свободное мышление — это нечто иное. Оно не сражается с догмами, не стремится к независимости во что бы то ни стало. Оно старается и догму, и её ниспровержение примерить к себе самому, попробовать на вкус и на достоверность.

Говорю о свободном мышлении не для того, чтобы похвастаться: мол, какое оно у меня, автора, свободное. У каждого есть свои ограничения и свои пределы, меряться ими было бы нелепо. Суть в том, чтобы стараться преодолевать то или иное из свойственных тебе ограничений. Мышление не может быть полностью свободным, но может стать постоянно освобождающимся.

Мышление свободно быть системным или внесистемным. Но, создавая и укрепляя систему, оно само ограничивает свою дальнейшую свободу. Как бы строит себе клетку — хотя, может быть, просторную и светлую. Ничего трагического в этом нет: внутри каждой клетки есть своя свобода. И всё-таки по отношению к системному мышлению необходима настороженность. Я не пытаюсь этим принизить значение философии, науки или рационального мышления. Просто хочется, чтобы элементы нашего восприятия жизни были приведены в гармонию, сбалансированы и обладали хорошими полётными качествами.

Не опасайся, дорогой читатель, что я обрушу на тебя некое философское учение собственного изготовления. Не опасайся, что услышишь очередное «Хочешь узнать, как? Спроси у меня!».

Мы просто пройдёмся по частной коллекции представлений о мире — пёстрых и порою противоречивых, сложившихся не в систему, а в некую структуру, некий индивидуальный узор. Этот узор у каждого свой, и никаких поучений тут не будет. Я всего лишь расскажу, как это выглядит у меня, нисколько не покушаясь на твой собственный узор. Хочется изложить не своё учение, а своё представление о том, чему научила меня жизнь и многие из тех, кто учился у неё и делился своими представлениями. Хотя бы из благодарности к ним — должен поделиться и я. Только уже не с ними, а с тобой.

Уверяю тебя, друг мой, — ты единственный, для кого я пишу. Кто бы ты ни был, мне важно одно: ты сейчас меня читаешь. Для тебя я стараюсь сделать написанное удобочитаемым и достаточно внятным. С тобой стараюсь поделиться обдуманным и освоенным — чтобы ты мог примерить это к своим представлениям о жизни и взять что нужно.

Надеюсь, тебе не помешает моё «ты». Иногда оно относится не к тебе, а к себе самому. А иногда превращается в «мы» или даже в «он», но это лишь форма разнообразить изложение. Ведь речь идёт о собственном внутреннем мире, как бы себя при этом ни называть. И всякий мой иронично-критический прищур может быть только самоироничным и самокритичным.

А вот «друг мой» относится именно к тебе, моему читателю, которому я пишу письма о своих впечатлениях. Ведь эти письма протягивают между нами особую ниточку, устанавливают особые отношения. Пусть на этих страницах встретятся наши с тобой два свободных мышления. Для меня это увлекательное событие, потому что и представить себе не могу, на что в прочитанном ты обратишь особое внимание и как это в тебе отзовётся.

И пусть свободное мышление каждого из нас будет раскрепощённым, но не развязным. Вольным, но не своевольным — то есть следующим смыслу, а не прихоти. Пусть будет летучим, но не улетучивающимся. Мыслящим, но не замысловатым. Внимательным, но умеющим и менять направленность внимания. Сосредоточенным, но не прожигающим. Доброжелательным, но не всеядным…

Ладно, хватит. Пора двигаться дальше.

Путешествие второе. Дружба с жизнью
и три великих уважения

Друг, который вокруг

Письмо о дружбе с жизнью

Хочется, друг мой, сразу сказать тебе о главном, с чем мы встретимся в этом путешествии:

Лучше дружить с жизнью, чем враждовать. И этому приходится учиться всю жизнь.

Можно ли дружить с жизнью?.. А можно ли НЕ дружить?

Теперь попробуем подойти к сказанному не спеша. Иначе это может показаться ничего не значащей банальностью, блажью греющегося на солнышке пенсионера, мурлыканьем кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!».

На самом деле за этим скрыто много значительного, и самое интересное только начинается. Так что присмотримся внимательнее.

Что это такое — дружба с жизнью? Метафора, образ, который нельзя доказать: метафоры и образы для этого не годятся. Но этот образ может послужить для тебя входом в твою собственную пещеру сокровищ, как послужил мне для входа в мою.

Впрочем, можно посомневаться. Дружишь всё-таки с человеком, а как можно дружить с жизнью?.. Это мы сейчас обсудим, но стоит спросить себя и по-другому: а как можно НЕ дружить с жизнью?..

Персонифицируя жизнь в этой метафоре, представляя её кем-то вроде человека, мы стараемся перевести на язык человеческого восприятия те развороты судьбы, с которыми встречаемся по ходу самого своего существования. Ведь они далеко не всегда предвидимы и не всегда поддаются восприятию логическому.

Пробуя провести сравнение с человеческой дружбой, мы сразу заметим, что с жизнью дружить гораздо сложнее. Ведь даже отношения с другим человеком, какие бы вы ни были друзья, проходят через взлёты и спады. Чем разнообразнее и неожиданнее человек, тем труднее с ним дружить. Каково же нам понять и принять метафорическую дружбу с жизнью в целом!..

И не точнее ли сказать «дружба к жизни»? Ведь жизнь к тебе и так дружелюбна. Дружба жизни с тобой проявляется в каждой твоей клеточке, без этого ты и жить бы не смог. Жизнь первой протягивает нам руку дружбы — уже тогда, когда мы о своём «я» ещё и понятия не имеем. Так что очередь за нами. За тем, чтобы проявлять своё дружелюбие к ней в любом поступке. Ведь жизнь — это друг, окружающий тебя со всех сторон.

Всплывает и ещё одна известная метафора: «любовь к жизни». Она может показаться более эмоциональной, но не будем забывать, что у слова «любить» много разных значений. Говорить «Я люблю мороженое» для нас столь же естественно, как напевать «Я люблю тебя, жизнь». Но «люблю жизнь» говорит лишь о том, как мы дорожим своим индивидуальным земным существованием. Представление о дружбе с жизнью гораздо шире и глубже, это осознание вечного и вселенского характера бытия. Ведь получать удовольствие от того, что живёшь, далеко не так интересно, как обретать радость от развития сотрудничества и гармонии с тем, что наполняет смыслом и земную жизнь, и то, что выходит за пределы всего знакомого и привычного.

Несчастья — это болезненная процедура постижения.

Разве всё в нашей судьбе складывается всегда радужно? Разве нет бед и несчастий, болезней и страданий, зла и горя?.. Есть, и ещё сколько!.. Порою кажется, что выше всякой меры. Но знаем ли мы эту меру? Понимаем ли глубинные смысловые связи событий друг с другом? И к чему приведёт нас усердное стремление к постижению этих связей, а также к увязыванию своих представлений друг с другом — может быть, к чему-то особенно важному?..

Когда переживаешь за жестокости и несправедливости окружающей нас жизни, они могут казаться бессмысленными. Когда затронуты твои близкие, ты сам, это ощущается ещё острее. Как можно при этом говорить о дружбе с жизнью — с жизнью зачастую мучительной, причиняющей очевидное зло?

Чтобы вдуматься в этот непростой вопрос, стоит начать с того, что нам больше знакомо, — с себя самого. Постараться понять не «за что» или «почему», а ДЛЯ ЧЕГО в моей жизни, случились трудные, болезненные, трагические события? Для чего жизнь столкнула меня с этим? В чём тот смысл случившегося, который необходимо мне усвоить?.. И в этих стараниях понять, пусть не сразу, пусть не полностью, заключена суть дружеских отношений с жизнью.

Не стоит думать, что непременно удастся разгадать и понять весь смысл и все взаимосвязи явлений, лежащих в основе происходящего; полнота смысла уходит в область Тайны. Но уловить смысл того, что относится ко мне, что призывает меня иногда к постижению, иногда к изменению, а иногда к преображению, — возможно и необходимо. Это важнейший результат той болезненной процедуры, в которую жизнь меня вовлекла не просто так и не для наказания за что-то, а для развития души.

Что касается понимания тех проблем, которые относятся к другому человеку, к другим людям, к человечеству в целом, — мои возможности к этому зависят от готовности вникнуть в чужие обстоятельства внешней и внутренней жизни, а иногда и самой такой готовности маловато. Важно ещё моё стремление прикоснуться к верхним уровням смысла (о которых ещё не раз зайдёт речь). И уж в любом случае ясно, что понять всё за всех — нереально.

Дружить с жизнью — это гармонизировать её в себе и себя в ней.

Нелепо требовать от человека, к которому расположен, чтобы он дружил с тобой именно так, как ты этого хочешь. Странно требовать этого и от жизни.

Дружить с жизнью не значит пребывать в умилении от всего происходящего вокруг. Иногда это сражение со спарринг-партнёром. Наше дело — научиться борьбе без злобы, с признательностью за каждый поединок. Тем более что этот друг — не только вокруг, но и внутри тебя тоже.

Вряд ли удастся дружить с жизнью, которую считаешь ужасной, невыносимой, кошмарной. Но ключевое слово здесь — «считаешь». Переосмысливая свою жизнь, ставя интересы души выше интересов тела и психики, непременно преображаешь своё отношение к жизни, а значит — саму свою судьбу.

Посмотрим на эту важнейшую проблему немного по-другому: КАК дружить с жизнью, в которой столько зла?..

Именно противоборствуя злу и укрепляя добро, мы выражаем дружеское расположение к жизни. Несчастье — не повод для раздора с жизнью, а путь для лучшего понимания её, даже через боль и горе. Путь для сочувствия другому и для помощи тем, кому в несчастье эта помощь особенно нужна.

Встречаются злодеи, с которыми надо бороться, так же как в лесу встречаются хищники, которые могут напасть. К защите от них необходимо быть готовым. Лишь бы самому не превращаться при этом в злодея и хищника. Оставаться на стороне защиты жизни, а не её истребления.

Дружба с жизнью не означает примирённости со злом. Наоборот, она располагает к усилиям по уменьшению его роли. Прежде всего, в твоём внутреннем мире, а затем во внешнем.

Постепенно всё лучше понимаешь две простые вещи: с жизнью нужно дружить, но такая дружба не может сопровождаться никакой враждой. Если не умеешь молиться за того, кто мог бы быть твоим врагом, научись хотя бы посмеиваться над ним.

Дружба с жизнью — это постоянный поиск внешней и внутренней гармонии, необходимой для полноценного бытия.

Но неужели об этом можно говорить лишь образно и метафорически?

Вовсе нет. Вполне можно и рационально. Тогда эта тема выглядела бы, например, так:

Изучение и обеспечение эффективности гармонизирующих факторов биологического, психического, интеллектуального и социального существования человека как основа оптимального образа жизни.

Но, друг мой, разве это разговор человека с человеком? Разве с помощью таких продуманно-витиеватых формулировок я смогу поделиться радостью, которую дарит незамысловатый образ, ставший предметом моего письма?

Если дружить с жизнью — можно научиться понимать её.

Дружба с жизнью — не рациональный, но действенный критерий отношения к себе и к окружению. А также критерий поведения — но, прежде всего, для себя. Ведь по-настоящему я могу судить только о своём восприятии, о своём дружеском или недружественном отношении к жизни.

Речь не идёт о том, чтобы дружить с чем угодно живым — во что бы то ни стало. Чтобы в равной степени дружески относиться к человеку и к болезнетворному микробу. То, что значительнее для жизни по смыслу её развития, непременно требует большего внимания и заботы.

Даже если покажется, что всё очень просто: дружи с жизнью, да и только, — не стоит этим обольщаться. Снова и снова придётся расшифровывать разные ракурсы этой метафоры, осмысливая каждый из них.

Не стоит, например, принимать благополучие за дружбу с жизнью. Обычно это лишь испытание души на способность преодолеть дремоту. Поддержать дружбу с жизнью на автопилоте невозможно, при этом она превращается в механическую имитацию, утрачивает саму жизненность. Каждый день всё надо начинать заново.

Дружба с жизнью невозможна без внимания к ней, без стремления понять её и те сигналы, которые обращены к тебе. Никто не сможет сказать, как тебе дружить с жизнью. Вот и я могу лишь поделиться тем, что понял для себя.

Вместе с тем о дружбе с жизнью можно сказать и религиозному человеку, и неверующему. Хотя сам я уверен, что жизнь не может быть обезбоженной.

Дружба с жизнью не подменяет собой мировоззрение. Человек с любым мировоззрением нуждается в дружбе с жизнью и страдает от конфликтов с ней.

Веришь в Создателя? Дружи с жизнью, которую Он создал и подарил тебе.

Чтишь Дао? Дружи с жизнью, которая им пронизана.

Ты атеист? Дружи с жизнью, которой наполнена природа — твоя и всего окружающего.

Доверяешь только себе? Дружи с жизнью, которая в тебе сосредоточена и помогает понять всё, что связано с нею.

Не заморачиваешься размышлениями? Дружи с жизнью, которая готова общаться с тобой и многими другими способами, помимо размышлений…

Дружба с жизнью многогранна, и каждая грань важна.

Если на минутку отвлечься и попробовать определить, что же такое жизнь, о дружбе с которой идёт речь, не прибегая к метафорически человеческому её облику, то можно сказать: жизнь — это развивающееся бытие, это способность к взаимодействию внутреннего смысла с внешним. А чуть менее серьёзно: жизнь — это возможность быть существом, а не веществом.

Возвращаясь к дружбе с жизнью, стоит упомянуть о нескольких существенных её свойствах, дав и для этого представления несколько определений, высвечивающих его с разных сторон.

Итак, дружба с жизнью:

— это стремление становиться собой в гармонии с теми живыми существами, которые тебя окружают.

— это внимание к жизни, к её знакам и намёкам, стремление понять их.

— это готовность вести диалог с ней на тех языках, которые она предлагает.

— это постоянное ориентирования в обстоятельствах и ситуациях, которые ею созданы жизнью или могут ожидать тебя впереди.

— это сотрудничество со своей судьбой и старание понимать происходящее как можно глубже.

— это желание наилучшим образом владеть своим разумом и руководствоваться им, осмысливая всё, с чем имеешь дело.

— это уважение к Тайне, её наполняющей, и открытость верхним уровням смысла.

— это метафора, смысловое наполнение которой проясняется по мере углубления в неё для практического воплощения.

Может быть, даже само человеческое счастье можно определить как дружбу с жизнью и взаимопонимание с ней.

Легко ли дружить с жизнью?

Легко — на интуитивно-поверхностном уровне. Чем осознаннее это происходит, тем больше усилий нужно для углубления в смысл этой метафоры.

Вот три главных ракурса, которые открываются при дальнейшем её осмыслении:

Во-первых, какая может быть дружба без внимания к тому, с кем дружишь, без общения с ним!.. Поэтому внимание к жизни, если хочешь дружить с ней, стоит сделать главной заботой. И тогда у тебя с жизнью завяжется удивительный и плодотворный диалог.

Вторая сторона дружбы с жизнью, естественная для человека, — это опора на разум, позволяющая вести разговор с жизнью, общаться с ней, понимать её языки, которые чаще всего отличается от словесного языка. Опора на рациональное, логическое, выстраивающее мышление и, в не меньшей степени, — на мышление интуитивное, образное, улавливающее.

Третье необходимое начало — это уважение к тому, что я не знаю о друге, будь это человек или жизнь в целом. Уважение к Тайне, которая всегда намного шире того, что мне известно, необходимо для приятия друга или жизни такими, какие они есть, а не такими, какими их себе представляешь.

Так что можно говорить о трёх ключевых подходах к дружбе с жизнью. Это внимание и общение с ней, это опора на разум, это уважение к Тайне.

Друг мой, пора прощаться. Будь здоров!.. Нет. Будь дружен с жизнью. Здоровье воспоследует.

Как будут, наверное, говорить в серии фильмов «Звёздные примирения»: Да пребудешь ты в дружбе с жизнью!

А пока просто пожелаю нам всем дружить с жизнью, а не претерпевать её.

Письмо о трёх великих уважениях

Друг мой, в письме о дружбе с жизнью я писал о трёх ключевых подходах к этому образному представлению о смысле человеческого существования. Можно назвать эти подходы тремя великими уважениями. Они во многом уточняют метафору дружбы с жизнью, о которой шёл разговор.

Речь о понимании своей вплетённости во вселенскую жизнь. О доброжелательности к тому узору обстоятельств, закономерностей и особенностей, в который включён каждый из нас. Чем лучше развито наше разумное начало, тем больше у нас оснований для дружественного расположения к этому общему узору. Не всегда, к сожалению, мы его ощущаем в достаточной степени. Кому-то иногда случается впасть в пессимизм или даже в отчаяние, и тогда речь идёт вовсе не о доброжелательности, а о безнадёжности или озлобленном состоянии души.

И если у тебя сейчас такое негативное состояние, это письмо вряд ли окажется чем-то полезным. Скорее вызовет раздражение. Лучше отложи его — вообще или до подходящего случая, когда будешь спокойнее и захочешь присмотреться к реальному положению дел.

Вот они, три великих уважения, на которые опирается дружба с жизнью:

— Уважение к жизни.

— Уважение к разуму.

— Уважение к Тайне.

Можно было бы даже сказать: благоговейное внимание к жизни, к разуму и к Тайне. Но не хочется излишней патетики.

Итак, три опоры для дружбы с жизнью: опора на общение с ней, опора на возможности разума, опора на то, чем нас может одарить Тайна. Три русла постижения: Жизнь, Смысл, Тайна. Каждое из них задаёт своё особое измерение нашего существования, нашего бытия.

О каждом из трёх великих уважений можно написать книгу. Но хотя бы письмо о каждом из них обязательно напишу. И сейчас уже потороплюсь дать первые намётки: что будет в этих письмах.

В письме о внимании к жизни и общении с ней хочется сказать о том, что для понимания метафоры дружбы с жизнью важны два ключевых подхода.

Один — это внимание к проявлениям жизни, относящимся именно к тебе, а не просто наблюдаемых со стороны, как из окна вагона.

Второй — представление о твоём постоянном диалоге с ней. О готовности осваивать многие разные языки жизни, чтобы понимать её обращения к тебе. О готовности делать выразительным язык своих ответов, то есть язык поступков, язык поведения внешнего и внутреннего.

Разве это не важнейшие вещи на свете?..

Письме об опоре на разум будет исходить из того, что дружба с жизнью — дело прежде всего твоего собственного разума. Той высшей способности к восприятию, которая позволяет увязывать между собой все остальные восприятия. (Разум отличается от ума, интеллекта и здравого смысла, хотя все они зависят от него. Но об этом позже.) Об увязывании надо будет тоже рассказать в этом письме.

И обязательно — о том, что у разума два могучих крыла, одинаково значительных для нас, хотя мы не всегда уделяем им равное внимание. Одно крыло можно назвать выстраивающим мышлением (хотя привычнее — рациональным, логическим). Второе — это улавливающее мышление (интуитивное, образное).

Разве это не важнейшие вещи на свете?..

А в письме об уважении к Тайне речь пойдёт о том, что область всех знаний всего человечества за все времена — всего лишь островок в сравнении с окружающим его океаном Тайны. О том, что именно поэтому дружба с жизнью нуждается в уважении к Тайне и в чуткости к ней нашего улавливающего мышления.

В этом письме можно поразмышлять о различии непознанного и непознаваемого, о самых значительных для нас вещах, для которых трудно найти рациональные формулировки, и о тех способах постижения реальности, которые в земной жизни всегда будут оставаться для нас загадочными.

Разве это не важнейшие вещи на свете?..

На этом я и закончу это короткое письмо, оно лишь предвестие следующих писем.

Друг мой, пора прощаться. Будь дружен с жизнью!..

Разноязыкий диалог

Письмо о внимании к жизни
и общении с ней

Если подумать, друг мой, в чём проявляется дружба с жизнью, то можно сказать: в тех же естественных взаимоотношениях, что и при сердечной дружбе с другим человеком: во внимании к этому человеку, в общении с ним. То есть и к жизни стоит проявлять внимание, и с жизнью стоит научиться общаться. Метафора помогает понять ключевые принципы, которые скучно было бы формулировать и доказывать логически.

Чтобы общение с жизнью стало взаимным, дело за тобой.

Можно сказать, что внимание к жизни — это доверие к её смыслам, стремление угадать их во всевозможных жизненных проявлениях. Или что это благодарность за все полученные от неё дары, желание использовать эти дары наилучшим образом. Но ещё правильнее — каждому из нас понимать это по-своему, лишь бы не оставаться равнодушным.

Особенность отношений с жизнью — в том, что она-то уже проявляет к каждому человеку внимание, она уже общается с ним. Так что дело за человеком: за мной, за тобой. Дело за тем, чтобы учиться понимать её и отвечать ей. Тогда общение станет взаимным.

Жизнь говорит с нами на самых разных языках. Это и язык тела, и язык предметов, и язык событий, и обращённая к нам человеческая речь… да мало ли. С нашей стороны нужна лишь готовность изучать те языки, на которых она с нами общается.

Внимание к жизни — это открытость ей и готовность к открытиям.

Внимание к жизни — это основа умения обучаться и усваивать то, с чем она тебя сталкивает. Это внимание к накопленному человечеством, к встреченным людям, к импульсам судьбы.

Внимание к жизни или, как говорил Альберт Швейцер, благоговение перед жизнью — необходимое условие для понимания окружающего мира и своего места в нём. Оно необходимо, чтобы искать ориентиры для своих чувств и поступков, чтобы понимать, как стать самим собой.

Внимание к жизни — это твоя открытость её обращениям к тебе и готовность к открытиям, которые она тебе несёт. Жизнь ожидает от тебя внимания и к внешнему миру, и к своему телу, и к своему внутреннему миру, внимания к их связям друг с другом.

Внимание к жизни отличается от невнимания к ней степенью сознательности. Невнимание ведёт к механичной жизни, наполненной автоматизмами — как на физическом, так и на психическом уровне.

Именно внимание позволяет увидеть даже в самом обычном разговоре с другим человеком — диалог с жизнью. Да — это один из видов общения с ней, и стоит узнавать его даже в самой обычной, самой привычной житейской ситуации. Можно долго проболтать ни о чём, не придавая общению особого значения, а можно распознать в случайном, казалось бы, обмене репликами тот смысл, который жизнь вложила в обращённые к тебе слова.

Внимателен ли ты к своему другу-жизни, видно по твоему собственному самочувствию и настроению. На тебе самом, прежде всего, сказывается это внимание или невнимание.

Внимание к жизни — это стремление услышать и разглядеть, ощутить и почувствовать, понять и постичь.

Не уделяешь внимания — обделён пониманием.

К кому бы и к чему бы ты ни был внимателен, это внимание к жизни. Но имеют значение и приоритеты. Внимание к жизни может быть мелочным, подробным, увязающим в деталях. Однако человеку, чтобы становиться собой, необходимо обращаться к центральным её свойствам. Ведь не ограничивается же наше внимание к другу интересом к узору на его рубашке…

Внимание к жизни начинается с внимания к видимости, но дальше идёт внимание к причине, а ещё дальше — внимание к смыслу. И подниматься по бесконечной лестнице смыслов можно всё выше и выше…

Жизнь всегда тебя поймёт, если ответишь поступком.

А как же насчёт общения с жизнью? Не надо ли человеку изучать множество языков, чтобы поддерживать диалог с ней?..

В том-то и дело, что нет. Каждый из нас от природы владеет удивительным универсальным языком, который жизнь прекрасно понимает, и только к этому выразительному языку стоит прибегать, когда хочешь ответить на то, что говорит тебе жизнь на одном из своих многообразных наречий.

Это язык поступков.

Больших или малых, заметных для окружающих или незаметных, относящихся к деянию или к недеянию… Но именно поступков, не одних лишь намерений, хотя даже сама подготовительная работа к поступку иногда становится поступком.

Диалог с жизнью — это интимный, доверительный разговор. Другим он не очень-то слышен и не очень-то понятен. Другим вообще трудно разделить тебя и твою жизнь. Разве что ты сам начнёшь на неё жаловаться.

Общение с жизнью — это диалог о твоём осуществлении.

Но разве не каждый человек общается с жизнью — уже потому, что живёт? И какие-то поступки он так и так совершает. Зачем же специально призывать к этому?..

Какое-то общение с жизнью, конечно, есть у каждого, кто живёт. Но надо подумать о том, какие уточнения опущены для краткости в призыве общаться с жизнью. Каково оно, это желательное общение?

Во-первых, осмысленное. Чтобы жить, живому существу дано природное общение с жизнью, которое можно назвать инстинктивным или животным. Человеку этого мало. Но насколько твоё общение с жизнью будет осмысленным, зависит от стремления к этому.

Во-вторых, активное. Не обязательно бурное и напористое. Важно быть отзывчивым на то, с чем встречаешься, ответственным за то, чем дорожишь, и расположенным к осуществлению того, к чему тебя зовёт понимание.

В-третьих, признательное. Не склонность негодовать на происходящее, не стоическая невозмутимость, а благодарность за всё, что с тобой случается, за диалог, который разворачивается у тебя с жизнью.

Общение с жизнью — это деятельное желание стать её необходимой частицей. Это цепочка пониманий и непониманий, деяний и недеяний, ведущая к развитию личности. Это готовность услышать зов и отозваться, угадать намёк и что-то в себе изменить, принять сигнал и ответить поступком.

Общение с жизнью может быть не идеальным, но полноценным.

Внимание к жизни и общение с ней является для человека наиболее практическим ракурсом дружбы с жизнью. Чтобы обеспечивать его эффективность, нужно развивать приметчивость к ориентирам и обстоятельствам, стремиться к тому, чтобы становиться самим собой, и сотрудничать с судьбой, избегая соблазна сетовать на неё.

Кроме бесплодных сетований, возможны и другие препятствия к диалогу с жизнью. Например, ограниченность своего внимания лишь внешним окружением, когда забота о внутреннем мире остаётся, в лучшем случае, на уровне обращения за психологической помощью в трудных ситуациях. Или чрезмерная сосредоточенность на особых знамениях, ожидаемых от судьбы, когда мы не замечаем обращения жизни к нам через людей, через творчество, через собственные чувства… Или, скажем, иллюзия, будто можно дружить с жизнью, но враждовать с людьми.

Если нам удаётся преодолеть возникающие в себе самом помехи, мы начинаем формировать навык приметчивости, учиться видеть в каждом встреченном человеке вестника и учителя, а главное — привыкать отвечать жизни поступками. Общение с жизнью не может быть идеально осуществляемым. Но стремиться к полноценности такого общения — это и означает общаться с жизнью.

Внимание к жизни и общение с ней неразрывны. Невозможно быть внимательным и оставаться глухим к её обращениям и намёкам. Да и просто проявляя внимание, уже вступаешь в общение. В то же время, отвечая на сигналы и вызовы жизни, необходимо быть внимательным, чтобы не обознаться. И не оставаться безответным в своём поведении.

Глубинное общение с жизнью основано, как и общение с человеком, на надежде, что ты понимаешь и что ты понимаем. Но, чтобы эта надежда была оправдана, нужно приложить немало усилий. Чего я желаю на прощанье, мой друг, каждому из нас.

Разумное отношение к разуму

Письмо об опоре на разум

Друг мой, сразу должен признаться: я неравнодушен к разуму. К самóй его таинственной энергетике, которая не только позволяет заглядывать в смысл явлений, но в то же время освещает их, чтобы мы видели многое из того, что не способно уловить обычное зрение. Стараясь выразить суть разума, можно назвать его зрячим светом.

Разнообразие определений разума говорит о разумном к нему отношении.

Надеюсь, тебе будет интересно взглянуть на некоторые определения разума — разные ракурсы внимания, выпукло обрисовывающие образ этого особого явления человеческой жизни:

«Разум — источник жизни человека», — говорит нам Ветхий Завет. Ясно, что речь не о биологической жизни, а о той Жизни, которой и посвящено Писание.

«Разум — не что иное, как часть божественного духа, погружённая в тело людей», — пишет Луций Сенека, подчёркивая нашу причастность к Высшему именно через обладание разумом.

«Разум — сознательное бытие духа», — вторит ему Фридрих Якоби, обращая внимание на то, что место разума не столько в теле, сколько в сознании.

«Разум — божественная сущность души, открывающая ей её отношение к миру и к Богу». Это слова Льва Толстого.

«Разум — лазутчик внеприродного». Так Клайв Льюис формулирует свою идею о том, что это явление иной Природы, вошедшей в нашу, земную жизнь. И уточняет: «Разум — место встречи Бога и природы.

«Разум — способность видеть связь общего с частным, способность познавания связи истин между собой», — подчёркивает Иммануил Кант главное свойство разума, о котором мы ещё будем говорить как об увязывании.

«Разум — это высшее соединение знания и самосознания, то есть знания о предмете и знания о себе». Георг Гегель говорит ещё об одной важной стороне разума. Только знание здесь надо воспринимать не как совокупность рациональных суждений, а в самом широком смысле слова.

Но в то же время… «Разум — лампочка, которую часто не включают из-за общей освещённости», — добавляет, лукаво прищурясь, современный афорист Геннадий Малкин, намекая на то, что мало удовлетворяться словами великих людей, а стоит ещё озаботиться тем, чтобы дополнить их для себя и своим собственным разумением.

Давай же почаще будем включать свою лампочку, не считая освещение жизни уделом специальных мудрецов!.. К мыслям великих я добавлю кое-что своё, а ты, мой друг, при свете собственной лампочки, присмотрись, что тебе пригодится из сказанного.

Разум — это зрение и слух на смысл.

Главное, что разум обеспечивает возможность воспринимать смысл. Это не только зрение и слух на смысл, но и осязание, и обоняние, и вкус к смыслу. Именно смысл, а не сам по себе разум, является опорой мировосприятия. Так строителю нужно добраться до твёрдой породы, на которую опирался бы фундамент.

Сила разума — не в его проницательности, а в нашей надежде на всепобеждающую силу смысла. Без этой надежды ни к чему наши размышления и рассуждения. Потому что бессмысленный мир был бы миром дурачащегося беса. Именно смысл является главным материалом Творения.

Ещё можно сказать и так, что разум — это опорно-двигательный аппарат души и духа. Такая же естественная и незаметная опора для сознания, как позвоночник для тела. Поэтому дружба с жизнью неминуемо опирается, прежде всего, на разум, на высшую способность человека к восприятию жизни, позволяющая увязывать между собой все остальные восприятия.

Выстраивающая сторона разума и улавливающая достойны друг друга.

Прежде чем продолжать развивать метафору опоры на разум, нужно сказать об очень важном обстоятельстве. О том, что разуму свойственны два подхода к мышлению. Один из них можно назвать выстраивающим — это рационально-логический способ мышления, который часто отождествляют со всем разумом. Но столь же значителен и другой подход — улавливающий, к которому относятся интуиция и образно-метафорическое мышление. Воспользовавшись улавливающим подходом, скажу, что эти две стороны мышления похожи на два крыла. Оба они необходимы разуму, оба ему верно служат.

Нетрудно заметить, что и тема этого письма — опора на разум — тоже является метафорой. Да и само представление о разуме во многом носит образный характер. Не стоит ни удивляться, ни удручаться. Это существенно укрепляет наше разумное начало: подключая к выстраивающему мышлению улавливающее.

Когда человек стоит, ходит или бегает, он опирается на две ноги, вместе или поочерёдно. Если использовать лишь одну ногу, возможность к передвижению становится ограниченной, даже с самыми удобными костылями. Что-то похожее происходит при стремлении опираться на одну лишь рациональную сторону мышления: походка нашего сознания будет, в той или иной степени, инвалидной.

Ни одно из имён разума не исчерпывает его глубинную природу.

Любопытно, что у разума есть несколько псевдонимов. Вернее, не совсем псевдонимов, поскольку каждый из них имеет в основе лишь некоторое свойство разума. И тут важно не обознаться.

Вот, скажем, рассудок, или здравый смысл, — житейско-прагматичное приложение разума.

Другой пример — логика, а точнее логическое чувство, зависящее от эпохи, традиций окружения и просто от индивидуального восприятия. Оно больше всех других чувств тяготеет к опоре на разум, но и это лишь его псевдоним.

Норовит представиться разумом интеллект — аналитическая способность, основанная на памяти и эрудиции.

Наконец, любая конкретная специализация разума, которую называют умом, тоже нередко претендует на универсальность. Но вряд ли, например, шахматное или политическое мышление, даже развитое в высшей степени, может справиться с проблематикой человеческой жизни в целом, даже если это жизнь шахматиста или политика.

С псевдонимами разума связаны многие распространённые мифы о внутреннем мире. Самый яркий пример — противопоставление разума чувствам. которое правильнее относить к рассудку или к здравому смыслу, то есть к рационально-прагматическому навыку мышления. Но противопоставлять разум чувствам — всё равно что противопоставлять солнечный свет земной растительности. Ведь именно разум поддерживает возможное развитие чувств и помогает им меньше конфронтировать друг с другом.

Опора на разум подразумевает не альтернативу чувствам или эмоциям, а просто готовность к мышлению. И это очень немало. Всё остальное приложится.

Понять природу разума можно только с его собственной помощью.

Теперь можно сказать, что опора на разум — совершенно естественный и очевидный подход к жизни… если это опора именно на разум. Не на логику, рассудок, интеллект или здравый смысл, а на то, от чего зависят все эти проявления сознательной жизни.

Опора на разум — единственное, что позволяет нам понять, на каком свете мы живём, сориентироваться в себе и вокруг, во внешнем мире и во внутреннем. Позволяет нам всё глубже овладевать возможностями этого самого разума. Сюда относится и умение распределять внимание между выстраивающим и улавливающим мышлением.

Опора на разум — это бесплотный фундамент личности. А религиозное сознание знает, что опора на разум — это опора на Создателя, который нас им наделил.

Кажущийся парадокс состоит в том, что понять природу разума можно только с его собственной помощью. Того, кто с этим не согласен, достаточно спросить: с помощью чего он додумался до своего несогласия.

Этот парадокс подсказывает нам, что разум — особое свойство человека, имеющее несколько иную природу, чем другие элементы человеческого сознания.

В основе опоры на разум лежит надежда, что разум стоит того, чтобы на него опираться. Кто-то относится к нему как к достаточно адекватному зеркалу реальности, кто-то — как к божественному началу в человеке, могут быть и другие понимания. Это недоказуемые убеждения, поэтому их не назовёшь иначе как надеждой. Но такая надежда играет роль соединительной влаги при получении бетона для возведения зданий.

Именно иноприродность разума делает его для нас реальным рычагом мышления. Иначе мыслительные усилия напоминали бы о бароне Мюнхгаузене, который сам себя тащил за волосы из болота. Истоки разума скрыты в области Тайны, но только с его помощью мы можем осмысливать жизнь в целом и собственное существование.

В то же время опору на разум не стоит понимать как опору исключительно на свой разум.

Во-первых, ты взаимодействуешь с разумом человечества, с мы-разумом, нашедшим выражение в различных сферах мировой культуры.

Во-вторых, ты имеешь дело с разумом каждого человека, который общается с тобой, даже если вы не ведёте мировоззренческих бесед.

В-третьих, неуследима роль сверхразума, о котором мы мало что знаем, но его присутствие часто ощущается мыслящим человеком.

Так что разум — это явление не только в тебе сосредоточенное, но и тебя объемлющее.

Силовое применение разума мешает ему выполнять свою балансирующую роль.

Стоит предупредить и о помехах для опоры на разум.

Прежде всего, это перекос в сторону рационального мышления, отождествление с ним разума в целом. Попытка свести роль разума к роли интеллекта или к рассудка. Да и любое другое непродуманное применение общепринятых клише к явлениям, с которыми встречаешься. Отказ от самостоятельного увязывания. Опасно также использование стандартных представлений о том, что такое человек вообще, а уж тем более попытки самому втиснуться в предопределённый стандарт.

В то же время ни к чему и самоуверенность, побуждающая считать разум чисто индивидуальным свойством, а себя — особо выдающимся его обладателем. Это ведёт к тому, что возможности познания и понимания жизни будут ограничены лишь собственным мнением. Силовое, напористое использование разума мешает ему выполнять свою балансирующую роль, поддерживать внутреннее равновесие. Если во что бы то ни стало направлять разум не на дружбу с жизнью, а на поиск узко направленных житейских достижений, он может в какой-то мере утратить свои опорные свойства.

Впрочем, не нужно пугаться, вернёмся к позитиву. Важно помнить о трёх повседневных направлениях внимания: о том, чтобы осмысливать встреченное, чтобы время от времени встряхивать, обновлять самовосприятие, а также о том, чтобы увязывать свои представления друг с другом. Важно стараться раскрепостить себя от чисто рационального мышления, воспринимать и рассуждения, и озарения, и образы как существенный материал для осмысления. Важно использовать для своей жизни именно свой разум.

На дорогах, пролегающих по стране разума, каждого из нас, мой друг, ждёт много интересного. Ты сможешь, погружаясь в процесс мышления, одновременно приглядываться к тому, как этот процесс устроен. Сможешь понять принципы действия разных разворотов самосознания. Познакомиться с тем, какую роль в жизни играет личностное увязывание встреченных явлений и как этому может содействовать философия. А за этими важными для понимания жизни подходами открываются новые увлекательные просторы… Нет, об этом путешествии ты не пожалеешь!..

Теперь нам в очередной раз пора прощаться, друг мой, — в ожидании новых встреч на путях разума, в компании друга, который вокруг. И впереди, будем надеяться, череда удивительнейших открытий.

Необходимое неизвестное

Письмо об уважении к Тайне

Друг мой, мы ни о чём не знаем так точно, как о том, что существует Тайна. Мы не знаем, бесконечна ли Вселенная. Но наверняка знаем, что бесконечна Тайна. Признать великую бесконечность Тайны — это лишь начало освоения её повсеместного присутствия в нашей жизни.

Может быть, именно это имел в виду Сократ, когда говорил: знаю лишь то, что ничего не знаю. Ведь любое наше знание только приоткрывает вход в те глубины области Тайны, которые невозможно пройти до конца. Признавать Тайну, уважать её, прислушиваться к ней — естественные элементы человеческой жизни. Это не умаляет ни наших знаний, ни нашей веры, ни нашего интереса к тому, что от нас скрыто.

Тайна — это океан вокруг островка нашего знания. Не обнаружить её трудно, овладеть ею невозможно.

Тайна нас окружает, наполняет и вдохновляет.

Первое знание о Тайне — это признание того, что она существует. Я пишу это слово с большой буквы не для возвеличивания, а просто чтобы не путать с множеством людских тайн-секретов друг от друга. Точнее было бы говорить, наверное, «область Тайны», но у этой области особые свойства. Это не что-то напрочь закрытое от тебя и от меня. Каждый может ощутить веянье Тайны, даже соприкосновение с ней. Если с ней нельзя было бы соприкоснуться, мы не знали бы даже, что она существует. Уважительное знание о Тайне — это уже прикосновение к ней. Видеть её присутствие в необычном и необъяснимом важно, но ещё важнее ощущать его также в обыденном и привычном.

Но и это не всё. Тайна нас окружает, наполняет и вдохновляет. Она незаметно пронизывает всю нашу жизнь и вместе с тем оставляет за нами свободу выбора и свободу мышления. Тайна — это подлинное лицо мироздания, которое мы привыкли заслонять от себя масками, изображающими наши представления о нём.

Знание — это то, что нам приоткрыла Тайна: в ответ на наши усилия или по собственной инициативе. Это не означает, что всё прочее — незнание. Тайна хранит в себе больше того, на что может рассчитывать возможное знание, — полноту бытия. Ведь это не только неизвестное, которое рано или поздно может стать известным. Это ещё и невместимое. То, что человеку не понять никогда, каких бы высот ни достигли его дух и разум. Но и невместимое можно почувствовать с помощью образного виденья, предохраняющего нас от того пламенного смысла, выдержать который не всегда дано человеку.

Есть разные пути взаимодействия с Тайной. Самые простые — и далеко не единственно возможные — это пути познания, вьющиеся по её окраинам. Абстрактное, умственное отношение к Тайне лишь оценивает её значение в нашей жизни. Подлинное признание Тайны начинается, когда мы научаемся воспринимать её через смысловые образы, наполняющие душу.

Уважая Тайну, не отказываешься от возможностей познания, а расширяешь их.

Человеку невозможно до конца знать истину. Чем значительнее истина, тем глубже она уходит в не известное нам. Но чувствовать её, ориентироваться на неё — возможно.

Тайна — это незримое присутствие в жизни смысла. Причины, которые доступны нашему пониманию, — это лишь тени причин, определяющих развитие мира. Однако смысл можно ощущать интуитивно, можно дышать им, не ведая об этом, но инстинктивно пользуясь таким свойством мироздания.

Уважая Тайну, не отказываешься от возможностей познания, а расширяешь их. Ведь всё наше будущее знание пока что принадлежит области непознанного. Уважение к Тайне поддерживает гармонию известного и неизвестного, вбирает в жизнь то и другое. Это возможность познания, а не его невозможность.

Но давай, друг мой, различать два близких слова: непознанное и непознаваемое. То и другое принадлежит области Тайны, но это очень разные вещи. О непознанном можно сказать, что оно лишь пока непознанное, что рано или поздно оно может стать достоянием знания. О непознаваемом так не скажешь, поэтому и пришлось прибегнуть чуть выше к слову «невместимое». Но даже от него мы не отгорожены полностью.

Объяснимое познаётся объяснением. Это не всегда просто, но это проще всего.

Необъяснимое осваивается переживанием. У каждого из нас есть крупицы опыта, которые остаются необъяснёнными.

Человеческое познание добывает сегодняшнее знание из того, что вчера ещё было непознанным. Впрочем, Тайна, наполняющая мир, — это не загадка, имеющая решение. Это родина всего, с чем мы имеем дело. Её разгадки так же таинственны, как загадки.

Но и к непознаваемому, к той таинственной полноте жизни, которая в нём заключена, можно прикоснуться — через интуицию, метафору, образ.

Сомнение — один из видов уважительного отношения к неизвестному.

Да, друг мой, уважение к Тайне не сводится к декларации о невозможности исчерпывающего рационального познания, относящегося к выстраивающей стороне мышления. Гораздо важнее те возможности, которые открывает нам мышление улавливающее: это и образные представления, и сигналы интуиции, и озарения, не вмещающиеся в привычные аналитические формы.

Не будем проводить границу между знанием и тайной по критерию религиозности. Слишком запутаны и расплывчаты границы между самим религиями. Тем более не будем передоверять это дело теологам. Почитать Тайну в том или ином облике естественно для человека. Но теология склонна порою уверять, что доподлинно знает, какой облик несомненно правильный — в укор всем остальным, несомненно ложным. Какая же тогда это Тайна?.. Сомнение, скажу я тебе, — один из видов уважительного отношения к Тайне. Оно призывает быть критичными к мистификациям и манипуляциям, но вместе с тем внимательными к реальному мистическому опыту.

Уважение к Тайне только усиливает возможности веры (за счёт отстранения от иллюзии всезнайства теологов) и возможности познания (за счёт отказа от чрезмерного рационализма). А главное — полностью устраняет конфликт между ними: между верой и познанием.

Береги нашу жизнь от обестайнивания.

Конструктивность уважения к Тайне существеннее, чем умилительная восторженность. Это значит, что надо быть готовым к взаимодействию с Тайной, к тому, чтобы становиться достойным её уважения к тебе. Быть готовым уважать Тайну в любом обличье, которым она тебя испытывает. Если тайну не уважать, она будет над тобой посмеиваться. Относясь пренебрежительно к Тайне, неминуемо отдаляешься от неё, подменяя реальный мир доставшимися тебе предрассудками.

Без признания существования и значения Тайны невозможно ни одно разумное размышление, относящееся к главным свойствам жизни. Всякое обдумывание — это лишь ДОдумывание, раздувание искры. Всякая искра мысли — пришелица из Тайны. Да и сам разум родом из Тайны. Только поэтому он в силах нести нам знание из её глубин.

Уважать Тайну — это конкретно. Это признавать её в себе и в другом человеке. Это уважение к ней в каждой вещи и в каждом явлении. И это её защита. Не ради неё самой, это было бы смешно, но ради себя, ради нас всех.

От чего?.. От обестайнивания, от детайнизации жизни. Детайнизаторами могут оказаться и материалист, и идеалист, если торжество собственного мнения становится для них важнее реальности. Детайнизатор-материалист оставляет от мира лишь островок «познанного» и неширокую каёмку «познаваемого», хотя нет ни одного явления, не уходящего корнями в Тайну, не пропитанного ею. Детайнизатор-идеалист вроде бы признаёт Тайну, но лишь в таком виде, про который он берётся рассказать нам почти всё, потому что уверен, что знает это… Детайнизация затрудняет возможность прикосновения к Тайне, сообщения с ней, которое необходимо человеку, как дыхание. Мы укоренены в Тайне, мы питаемся её соками, но иногда стараемся выдрать свои корни, чтобы с иллюзорной вольностью прогуляться по житейской поверхности явлений.

Особая разновидность обестайнивания — считать человеческую жизнь бессмысленной. Это значит претендовать на знание, которым не обладаешь. Ни знанием, что такое смысл, ни знанием о его присутствии или отсутствии.

Тайна приоткрывается любовью.

На прощание хочу сказать о практических приложениях уважения к Тайне. Ведь даже самые умные слова оживают лишь в нашем реальном поведении, разве не так? Правда, могу говорить лишь о практической памятке для себя самого. Буду рад, если что-то пригодится и тебе.