Бесплатный фрагмент - Дознание

Трудно быть волком

Лес был густой, сказочный, и Волк знал, куда нужно бежать, чтобы охотники и их свора его не нашли. Но каждый раз, когда он был близок к намеченной цели, что-то мешало — какая-то ерунда, какая-то досадная мелочь. Сейчас он уже не чувствовал того азарта, с которым в былые времена уходил от погони. Волк был уже не молод, проклятые одышка и аритмия. А тут ещё и бабушка так мерзко стала завывать в его желудке… Волк начал терять контроль над ситуацией.

Не заметив в опавшей листве извилистый корень, который подставил ему опоясанный золотой цепью массивный дуб, Волк споткнулся и, потеряв равновесие, покатился в овраг. Мир завращался с бешеной скоростью, бабка, прижатая центробежной силой к позвоночнику Волка, отборно материлась. Ещё несколько кувырков, и он со всего размаху налетел на высокую ель. На вершине ели раздалось истошное воронье карканье потревоженной птицы.

Теряя сознание, Волк успел увидеть рыжий хвост. Обладатель рыжего хвоста подхватил что-то упавшее с земли и исчез в зарослях терновника. Сознание Волка поглотил мрак — так же, как совсем недавно он сам поглотил бабушку…

…Очнулся Волк у бабушки Красной Шапочки в домике. Он лежал на кровати, а рядом стоял человек, державший в трясущихся руках охотничий нож. Волк напряг зрение и понял, что перед ним Густав — один из трёх охотников, которые обычно его ловят. От Густава несло перегаром так сильно, что Волк чуть не потерял сознание.

— Густав, ты почему на работе в таком состоянии? И где Розенкранц и Гильденстерн? — тихо спросил Волк, ощупывая шишку на голове.

— Они не мочь прийти, — и Густав выронил нож из трясущихся пальцев.

— Что случилось? — сказал Волк, морщась от громкого звука падения ножа.

— Долбаный Шомер Шаббат! Они не работать по суббота, — и Густав, шумно пыхтя, полез под кровать в поисках ножа.

Волк перегнулся через край кровати и, глядя, как неуклюже охотник шебуршит в подкроватном пространстве, уточнил:

— Ты же преследовал меня не один?

— Oh, ja-ja! То быль Гензель и Гретель, они очен любить стрелять. Это мой бизнес — дать стрелять и деньги взять!

— И где они сейчас?

— Они ушёль в свой сюжет…

Незаметно для Густава Волк поднял с пола бабушкину ночную вазу, размахнулся и опустил ему на голову. Охотник грузно упал на пол и потерял сознание, так и не найдя искомого им ножа.

Волк поднялся с постели, налил в большую кружку тёплой воды из чайника, порылся в кухонном шкафчике, нашёл баночку с марганцовкой, отсыпал её в кружку и тщательно перемешал содержимое. Потом залпом выпил и, чувствуя позывы, побежал в ванную комнату…

…Бабушка Красной Шапочки сидела на кровати, завернувшись в одеяло, а на голове у неё было банное полотенце, хитро закрученное улиткой.

— Ну и чего ты хочешь этим добиться? — спросила Бабушка, глядя, как Волк связывает Густава.

— Пока ещё не решил, — сказал Волк, — но я так больше не могу! Может, возраст уже не тот…

— Ещё бы! Ты хоть помнишь, с какого года мы бегаем?

Волк потрогал шишку, почесал вокруг неё и отрицательно мотнул головой.

— С тысяча шестьсот девяносто седьмого года от Рождества Христова, — напомнила бабушка и вздохнула: — Ах, как я была молода, как прекрасен и наивен был мой взгляд, всё вокруг казалось дивным…

— Да, я помню, ты начинала с Красной Шапочки. У тебя были песочные косички. Ты прятала их под красный шаперон, который носили тогда в деревнях.

— О, как ты обольщал меня! Каким хитрым и коварным ты был! Каким соблазнительным! Мне даже на какой-то момент показалось, что я люблю тебя…

— Да, было время… Кстати, где Красная Шапочка? Я её очень давно не видел.

Бабушка махнула рукой и с горечью сказала:

— С тех пор как появились эти… шары, как его… этого удалённого общения, вся молодёжь безотрывно пялится в них! Красная Шапочка перестала ходить ко мне. Её мать говорит, что она вообще не выходит из своей комнаты. Как я устала от всего этого…

Густав завозился на полу. Волк, не обращая на него внимания, надел патронташ, застегнул ремень. Потом зарядил охотничье ружьё, подошёл к двери, открыл, постоял, что-то обдумывая… И, повернувшись, сказал:

— А знаешь, как мне надоело столько раз умирать!

Волк поднял ружьё и выстрелил, потом ещё раз.

Когда облачко порохового дыма рассеялось, он посмотрел в её глаза, которые остались открытыми, и тихо сказал:

— А мне — не казалось! Я любил тебя!..

Развернулся и вышел, не закрывая дверь.

Дело №2–12–42–42–12

— Норвилл!

— Да, Ваше Могущество!

— Я даю тебе рост и особые полномочия в дознании по делу номер: два — двенадцать — сорок два — сорок два — двенадцать.

— Благодарю, Ваше Могущество! Позвольте узнать: каков будет мой рост?

— Метр семьдесят… пять.

— Очень признателен за оказанное мне высокое доверие!

— Приступай немедля. Докладывать будешь лично мне.

— Слушаюсь. Когда я могу получить мой новый рост?

Хлопок, вспышка — и Норвилл почувствовал, как он стремительно растёт. Ощущение было прекрасным.

«Странно, что Алисе не нравилось быть больше, — думал Норвилл, увеличиваясь в размере, — ведь чем выше рост, тем больше возможностей, тем заметней персона».

Рост прекратился.

— С чего прикажете начать, Ваше Могущество?

Тишина была ответом ему. Цокольный зал. Световое пятно, которым явилось Могущество, исчезло. Аудиенция была закончена.

Норвилл создал зеркальный пузырь и, посмотревшись в него, удовлетворённо подумал: «Очень даже неплохо!»

Волшебник третьего уровня Норвилл сделал свой первый шаг в новом росте и статусе, твёрдо уверенный в том, что начал стремительное движение вверх по карьерной лестнице.

Прибыв в тюрьму сказочного королевства, Норвилл удивился её размерам: она была не просто большой, а огромной, сказочно огромной!

«Хм, неужели у нас столько преступников?..» — с этими мыслями Норвилл миновал стражу, которая, увидев его зелёные рукава, услужливо и без лишних вопросов открыла огромную стальную дверь.

«Вот что значит рост! Сразу все замечают, а пришёл бы каким был, даже не заметили бы».

Норвилл в раздумье остановился в мрачном коридоре с чадящими факелами, не зная, куда дальше идти. И в этот момент откуда-то из темноты вынырнул начальник тюрьмы сказочного королевства.

— Господин Норвилл, какая честь!

— Что вы, обычное расследование.

— Не скажите! Для обычного расследования прислали бы кого-нибудь помельче и уж точно — не от «Зелёных рукавов».

— Вы проницательны, мистер Цак.

— Работа такая.

И директор сказочной тюрьмы поклонился.

— Прошу вас следовать за мной, — и он красивым жестом указал направление их движения.

— Пожалуйста, вот по этому коридорчику, теперь направо. Не обращайте внимания — это камерное пение. Здесь — лужица, тут у нас — пыточная, здесь… А ну, пошла вон!

И Цак топнул ногой, отгоняя толстую крысу.

— Разведут домашних питомцев, а мне потом их…

— Скажите, мистер Цак, неужели у нас в сказочном королевстве столько преступников? — перебил Норвилл нескончаемую ленту монолога начальника тюрьмы.

— Что вы, что вы, господин расследователь чрезвычайных преступлений в сказочном королевстве! Ни в коей мере! Это из-за одного всем очень хорошо известного великана, который здесь находится. Но будьте спокойны: он содержится в идеальных условиях, без опасности для окружающих, и проходит курс реабилитации.

— Что входит в курс реабилитации? — полюбопытствовал Норвилл.

— Курсы вязания…

— И куда вы деваете вязанные им огромные… хм… полотна?

— Господин Норвилл, вы не зря занимаете свою должность!

И Цак остановился, чтобы поклониться. Затем с воодушевлением продолжил:

— Огромные полотна, как вы верно заметили, связанные великаном, мы используем в малоснежные зимы. Укрываем ими поля, чтобы не помёрзли посевы.

Пройдя чередой хитросплетений коридоров и решётчатых дверей, они, непринужденно беседуя на отвлечённые темы, остановились у двери внушительных размеров.

— У меня такое чувство, будто нас проглотил тот самый всем хорошо известный великан и мы блуждаем в закоулках его желудка, — пошутил Норвилл.

Цак захихикал, поддерживая юмор расследователя. Рассматривая дверь, Норвилл спросил:

— Это его камера?

— Немножко не угадали! Это мой кабинет. Кстати, теперь он полностью в вашем распоряжении.

Цак хлопнул в ладоши, и махина двери, скрипнув, сама отворилась.

Внутри кабинета сразу вспыхнули свечи, заставив царивший мрак спрятаться по углам. Само помещение было доверху уставлено стеллажами. Немного в стороне стоял огромный столопровод с двумя добротными дубовыми тумбами. Столешница была покрыта зелёным сукном. Довершали картину четыре ряда медных трубок и шар магического вызова. Всё остальное пространство в кабинете было уставлено картотеками и стеллажами. Они, заваленные делами в пожелтевших папках с магическими печатями допуска, уходили ввысь, теряясь в темноте недосягаемого для взгляда потолка.

— Это все дела о совершённых преступлениях? — рассматривая бесконечные стеллажи, спросил Норвилл.

— Да! Накопились, так сказать, с незапамятного времени.

— Здесь дела с того самого незапамятного времени?!

— Конечно! И даже дело под номером один… — заговорщически улыбаясь, сказал Цак.

— Оно — здесь?! — воскликнул Норвилл и осмотрел стеллажи восхищённым взглядом.

— Здесь, — ответил Цак и, не прекращая улыбаться, развёл руками: — Но ваш уровень, увы, не допускает возможность с ним ознакомиться.

— Конечно, мистер Цак, давайте перейдём к нашим баранам.

— К нашим волкам… — поправил начальник тюрьмы, поклонившись.

— Да-да, вы правы! Я фигурально выразился. Могу я воспользоваться вашим столопроводом?

— Дорогой мой, считайте этот кабинет своим! Распоряжайтесь и пользуйтесь! Я побуду некоторое время рядом, чтобы помочь вам и проконсультировать, если вам оное понадобится.

Он отодвинул нижний ящик картотеки, встал на него, как на подножку. Оттолкнувшись, одним прыжком взгромоздился на самый верх шкафчика.

Норвилл, подивившись его прыти, сел за дубовый столопровод, снял боливар с пряжкой в виде четырёхлистника и, положив его на край стола, приступил к работе. Подвинул перо и чернила, наклонился к ближайшему медному раструбу, постучал по нему и проговорил:

— Дело номер два — двенадцать — сорок два — сорок два — двенадцать. Запрашивает Норвилл, уполномоченный расследователь третьего уровня по чрезвычайным преступлениям в сказочном королевстве.

В столе загудел воздушный поток, и в тумбу бухнулась прибывшая со стеллажа папка.

— Какая сказочная скорость у вашего столопровода! Как быстро эльфы нашли на стеллажах нужную папку и отправили в стол!

Норвилл даже поцокал языком от восхищения.

— Стараемся в силу своих скромных возможностей, — сказал Цак, по-детски болтая ногами.

Норвилл открыл ящик стола и вынул средней пухлости папку с печатью допуска. Положив её на зелёное сукно, он провёл рукой над печатью, и она с хрустом надломилась, допуская его к прочтению содержимого. Раскрыв дело, расследователь погрузился в изучение материала.

Ознакомившись с делом номер два — двенадцать — сорок два — сорок два — двенадцать, Норвилл не смог сдержать удивлённого комментария относительно расследуемого происшествия:

— Его остановили только на ступенях королевского замка, он огнём и мечом прорубал себе дорогу?!.

— Смею заметить, — подал голос Цак, — что сказочная гвардия себя полностью дискредитировала. Она не совладала с одним уже далеко не молодым волком, слетевшим с катушек! А что, если бы волков было больше?!.

— Он оказался невменяемым?

— Сейчас уже успокоился…

Норвилл провёл рукой по волосам и, наклонившись к другой медной трубе, приказал:

— Приведите заключённого под номером два — двенадцать!

— Простите, что постоянно встреваю, — снова заговорил Цак. — К вашему сведению, по правую вашу руку находится небольшой ящичек. Там лежит табельная волшебная палочка, так сказать, на всякий случай…

Норвилл открыл ящик, вынул палочку и внимательно её осмотрел.

— Заряжена четырьмя убойными зарядами, — произнёс он и уточнил: — А согласно инструкции должно быть шесть.

— Каюсь, каюсь: пришлось один раз использовать, — зачастил Цак. — Уверяю вас, никто не пострадал! Только в порядке демонстрации силы.

— Один раз? Но зарядов осталось всего четыре!

— Один раз, а потом — контрольный, в смысле, ещё один…

— Мне придётся отразить это в отчёте, — подчёркнуто сухо сказал Норвилл, глядя, как Цак заегозил на шкафчике.

— Как вам будет угодно, господин расследователь.

В дверь постучали.

— Войдите! — одновременно разрешили Норвилл и Цак.

Массивная дверь отошла в сторону. На пороге возник Волк, конвоируемый двумя охранниками. Они довольно грубо подтолкнули Волка в кабинет, поставив напротив стола. Расследователю представилась возможность детально рассмотреть возмутителя спокойствия: на нём была тюремная серая роба, перепачканная чем-то красным. Лапы также были в чём-то красном, и их крепко стягивал червь бесконечности.

— Снимите червя! — поморщившись, велел Норвилл.

— Но… — начал было возражать Цак.

— Снимите червя! И это последний раз, когда я повторяю дважды!

Охранники исполнили приказание. Червь бесконечности, перекрученный восьмёркой, перестал пожирать свой хвост и разомкнулся, освобождая Волка.

— Спасибо, — хрипло сказал Волк и откашлялся.

— Конвой свободен! — приказал Норвилл.

— Но…

Норвилл взглянул на Цака, и тот кивнул охранникам, поглубже залезая на шкаф.

Охранники ушли, затворив дверь.

— В чём у вас испачканы лапы? — осведомился Норвилл, продолжая рассматривать перепачканную робу и лапы Волка.

— Ах, это! Это — волчьи ягоды. Хотите? — и он с хитрой улыбкой запустил лапу в карман.

— Нет уж, благодарствую! Оставьте их себе.

Норвилл повернулся к притихшему на шкафчике Цаку:

— Спасибо, мистер Цак, дальше я сам.

— Но…

— Спа-си-бо! Вы меня слышите?! Если понадобитесь, я позову.

Цак с недовольным сопением слез со шкафчика, поклонился и, выходя за дверь, предупредил:

— Если ЧТО, я сразу за дверью… С охраной! — и плотно прикрыл массивную дверь.

Норвилл навёл морок и незаметно положил невидимую теперь для Волка волшебную палочку на зелёное сукно.

— Ну что ж, теперь приступим!

Уполномоченный расследователь третьего уровня по чрезвычайным преступлениям в сказочном королевстве Норвилл взял гусиное перо и обмакнул его в чернила…

Три поросёнка

Волк поправил патронташ, который опять немного сполз, закинул ружьё за спину и решительно свернул с лесной тропинки, по которой шёл. Пройдя через кусты можжевельника и обогнув упавшее дерево, густо поросшее мхом, он вышел на большую поляну. Внимательно осмотрелся.

На поляне притулился приземистый домик из белого кирпича, с крышей из красной черепицы, по которой уже карабкался его соплеменник — Старый Волк. Внешний вид он имел крайне неопрятный, какой-то сиротский: одет был в старый джинсовый комбинезон, пузырящийся на коленках, одна лямка на плече была оторвана и болталась. Сзади в комбинезоне зияла дырка, из которой торчал понурый хвост с прицепившимся к нему репейником. Шерсть была с проседью, на загривке явно не хватало волос, а между ушами уже наметилась серьёзная плешь.

Неприятно скрипя когтями по черепице, Старый Волк наконец добрался до трубы.

«Я вовремя», — подумал вышедший из леса Волк и крикнул:

— Стой!!!

Старый Волк, словно зомби со стеклянными глазами, не обращая внимания на окрик, начал залезать на трубу.

— Кому говорю, стой!!! — Волк вскинул ружьё и выстрелил в воздух.

От выстрела над лесом взметнулась стая ворон. Старый Волк вздрогнул и, словно очнувшись, посмотрел по сторонам.

— Слезай! — крикнул Волк, сделав призывный жест лапой.

Старый Волк, кряхтя, принялся послушно сползать с крыши. Спустившись на землю, он подошёл к Волку.

— Ты что делаешь?! Ты хоть знаешь, что ждёт тебя в доме, на том конце этой дымоходной трубы?

— Котёл с кипящей водой, — уныло ответил Старый Волк.

— Тогда зачем ты туда лезешь?!

— За грехи… Я поросяток обидел. Малых деточек съесть хотел. Гореть мне теперь вечно в этом кипящем аду за мои прегрешения…

Глаза у Старого Волка опять остекленели, и он повернулся и снова начал карабкаться на крышу домика. Волк некоторое время смотрел, как тот, словно в забытьи, лезет вверх, затем стянул Старого за хвост, встряхнув его за плечи и глядя в глаза, спросил:

— Выходит, что ты каждый раз, зная, что тебя ждёт жуткая смерть, всё равно идёшь на это?!

— Выходит, что так, — согласился Старый Волк. — Ибо грех мой велик. И ждёт меня геенна огненная…

— Погоди, не начинай, скажи лучше, как тебя зовут?

— Вульфыч я, — ответил Старый Волк и подал лапу.

Волк, не обращая внимания на этот жест, притянул его к себе за оторванную лямку комбинезона и вкрадчиво сказал:

— Так вот, Вульфыч, мы сейчас с тобой пойдём и пообщаемся с этими твоими поросятками!

И Волк направился ко входу в домик, увлекая за собой бедолагу. Подойдя к массивной дубовой двери, Волк несколько раз ударил в неё лапой и прислушался. За дверью была полнейшая тишина.

— Они там?

— Да, я два домика сломал, детишек напугал — и вот они теперь здесь. Кипеть мне вечно в геенне…

— Так, Вульфыч, не начинай!

Волк отодвинул Старого в сторону, сам отошёл от двери и выстрелил в замок. Дверь, словно боец на ринге, удержала удар, сплюнув дубовыми щепками. Тогда Волк со всего маху саданул плечом. Дверь охнула, распахиваясь, и он, придерживая ружьё, влетел в дом.

В очаге пылал огонь, вода в огромном котле уже вовсю кипела. А поодаль на полу среди множества бутылок валялись три поросёнка.

— Вот они, твои детишки! Вот они, смотри, упились до поросячьего визга и лежат! И ради этих свиней ты каждый раз заживо варился в этом котле?!

Вульфыч, прижавшись к косяку, жалобно заскулил.

— Смотри! И ради этого ты шёл на мучительную смерть?!

Волк поднял за ворот зелёной рубашки одного из поросят, тот вяло брыкнулся и сказал:

— Положь, где взял…

Волк ударил его лапой с зажатым в ней ружьём. Поросёнок отлетел в угол комнаты.

— Сволочи, свиньи! Я вам сейчас устрою!

Волк вскинул ружьё, направив на поросёнка, который лежал возле него в позе звёздочки, и нажал на спусковой крючок. Курок сухо щёлкнул. Волк сразу «переломил» стволы, выкинул гильзы и загнал два патрона в пропахшие порохом каморы. С щелчком закрыл стволы и вновь направил двустволку на поросёнка.

— Начни с меня!

Волк обернулся на голос. Поросёнок в красной рубашке с цветастой вышивкой «Наф-Наф» поднялся на локте и, глядя ему в глаза, повторил:

— Начни с меня! Не хочу видеть, как умирают братья…

Эта фраза остановила Волка.

— Ты думаешь, мы пьём потому, что нам весело? Нет! Мы пьём потому, что не можем этого видеть и слышать. Мы пьём с того самого дня, как волк первый раз упал к нам в котёл. Ты видел когда-нибудь, как выглядит заживо сваренный волк?! Ты слышал, КАК он кричит, когда попадает в кипяток?! А запах…

Наф-Наф потянул к себе бутылку, сделал глоток и продолжил:

— Всё началось, как игра. Сначала волк гонялся за нами и разрушал хлипкие домики, а мы убегали от него, напевая песенку, что он нам не страшен. Я решил сделать дом, который он не сможет так просто сломать. Решил — и построил! Мы с братьями забежали в него и закрылись. Было очень весело, а потом ОН велел нам разжечь огонь и поставить в очаг большой котёл с водой. Мы радостно выполнили указание, думая, что будет дружный обед. Обед, во время которого мы все соберёмся, чтобы вкусно покушать, а потом опять приступить к игре. Мы были твёрдо уверены, что волк будет обедать с нами в этом домике и мы вместе будем вспоминать смешные моменты игры и дружно петь песенку: «Нам не страшен серый волк»… А когда волк упал в котёл…

Поросёнок опять выпил и, откинув пустую бутылку, продолжил:

— А когда волк упал в котёл, мы подумали, что это несчастный случай… Но выяснилось, что так и задумано! И нам придётся повторять это ещё и ещё, и ещё раз!..

Поросята, всхлипывая, поползли к Наф-Нафу. Достигнув брата, они прижались друг к другу, и он продолжил дрожащим голосом:

— А как ты думаешь, что нам в тот день пришлось есть на ужин?

Волк опустил ружьё и замотал головой:

— Нет!

— Да! ОН велел съесть сварившегося в кипятке волка. Видимо, чтобы не заморачиваться с телом. С тех пор мы напиваемся, чтобы ничего не чувствовать…

Поросята подняли головы к Волку, и тот, что был в зелёной распашонке, попросил:

— Убей нас!..

Стоявший в дверях Старый Волк подбежал к поросятам, обнял их и заплакал. Они сидели на полу, крепко обнимая друг друга, — Старый Волк, три поросёнка в цветных распашонках — и горько плакали.

— Я не сержусь, поросятки, так мне, старому, и надо! Не нужно вам из-за меня погибать, я один виноват, ведь я же волк… — всхлипывая, говорил Вульфыч, целуя поросят в их макушки.

Солнечный свет, бьющий в дверной проём, образовал световую дорожку, в которой три поросёнка обнимали Старого Волка, гладили его по голове и просили прощения.

Волк отошёл к стене, прижался к ней лбом и, стиснув зубы, прошептал:

— Кто велел вам это сделать?!. Кто велел разжечь камин и поставить котёл с водой на огонь?

Самый маленький из поросят, тот, что был в жёлтой рубашке, всхлипывая и вытирая розовый носик, ответил:

— Это велел Создатель…

Волк развернулся и вышел, тихонько притворив дверь. Он бежал по зелёному лугу, пугая маленьких фей, и кричал:

— За что! За что нам эти мучения, Создатель?!

От королевского замка, стоящего на зелёном холме, отделилась конная группа рыцарей и поскакала в направлении Волка. Он несколько раз втянул воздух и, почуяв их, повернулся.

— Значит, есть дело?! До всех до нас?!. Ну что ж, хотите общаться?! Давайте начнём!..

Волк взял ружьё на изготовку, поправил сползший патронташ и пошёл им навстречу.

Шкаф-перемещения

То, что рассказал на допросе Волк, на первый взгляд, было ужасно, нелепо и бессмысленно. Отправив заключённого в камеру, Норвилл вызвал к себе начальника сказочной тюрьмы. Как только Цак прибыл, Норвилл попросил проводить его к выходу, чтобы продолжить расследование и опросить свидетелей по делу два — двенадцать — сорок два — сорок два — двенадцать. На что мистер Цак услужливо предложил воспользоваться его шкафом перемещений, чтобы не тратить время и сразу оказаться в домике бабушки Красной Шапочки.

…Темнота и запах нафталина. Норвилл открыл скрипучую дверь бабушкиного шкафа, и тут же возле его головы разбилась тарелка, разлетаясь на мелкие осколки.

— Именем его Могущества, прекратите! Я — расследователь Норвилл…

Но пущенная на его голос вторая тарелка достигла цели и сбила боливар с головы Норвилла. Метатель тарелок явно пристрелялся, и расследователь, не дожидаясь следующего фарфорового изделия, перекатился к комоду и наложил десятисекундное заклятие замедления.

Выглянув из-за комода, он убедился, что заклятие работает. Тарелка, летящая в сторону комода, потеряла скорость и еле ползла; метатель посуды, красиво подсвеченный заходящими лучами солнца, медленно распрямлялся после броска. Всё в домике бабушки замедлилось и двигалось словно во сне: кот, убегающий прочь; пчела, зависшая над вазой с цветами. И даже пыль вязко кружилась в световом потоке, поднятая неожиданным переполохом.

Норвилл, не теряя времени, перехватил летящую тарелку, быстро подошёл к столу и положил её на стопку таких же тарелок, мысленно отметив: бабушка удачно выбрала позицию, встав от солнца, и ещё выложила весь чайный сервиз на обеденный стол, обеспечив себе огневое превосходство.