Бесплатный фрагмент - Дорога к себе

Иной маршрут не предусмотрен!

Пролог

«Люди не всегда надевают маску, чтобы обмануть.

Иногда — чтобы выжить.

Но со временем маска срастается с кожей,

и уже неясно, где она — а где ты.»

Это книга не о героях. Это не про великие прорывы, духовные инсайды и «выход из зоны комфорта».

Эта книга — не учебник. Не методичка. Не инструкция, как правильно жить.

Она — как комната, куда заходит тот, кто устал быть в порядке. Где можно сесть на пол, выдохнуть и сказать: «Мне страшно. Но я устал убегать».

Эта книга родилась не из идей, а из души. Из глаз женщины, которая слишком долго жила, как «надо».

И однажды спросила: «А я у себя вообще ещё есть?»

Про ту, кто давно научился быть нужным, сильным, понятным.

И однажды, где-то между кашей на плите и выключенной сессией Zoom, подумала:

— А я вообще ещё живая? Или только функционирую?

Эта книга — не лекция и не приглашение к морали.

Это приглашение в путь. Не спринт, не квест, не марафон. А настоящее путешествие внутрь своей правды — шаг за шагом, иногда с сомнениями, иногда с болью.

Но с каждым шагом — ближе к себе.

Я — не даю ей советов.

Я не говорю: «Вот техника, вот упражнение».

Я просто остаюсь с ней, я её встречаю.

В этой книге будут письма. Письма себе. Своему внутреннему ребёнку. Своим страхам. Своей любви. Письма, которые никто никогда не отправлял — потому что не знал, куда. Они простые. Без высоких слов. Но каждое из них — как луч фонаря в темноте:

Здесь нет наставлений. Есть женщина по имени Мила, которая давно разучилась спрашивать себя: «А чего хочу я?» Потому что всю жизнь слышала другое:

— Будь хорошей.

— Не мешай.

— Не будь лишней.

Она не жалуется. Она выживает. И это у неё получается отлично.

Так отлично, что никто и не замечает, как ей внутри невозможно дышать, она приходит не с фразой «у меня всё плохо», а с чем-то по тише, но куда острее:

«Я устала быть сильной. А если я сломаюсь — кто меня соберёт?»

Она не ищет волшебных слов. Она просто хочет, чтобы рядом был кто-то, кто не отвернётся, когда она перестанет быть удобной.

Письмо первое: «себе, своему внутреннему ребёнку, которое так никто не отправлял — потому что не знал, куда».

— внутреннему ребёнку, которая боится, что её забудут

«Маленькая моя, я знаю, ты смотришь в глаза — с надеждой. Ждёшь — не крика, не шоколадки, а одного: Останься со мной. Не забывай меня. Я хорошая? Ты научилась быть весёлой, чтобы тебя не прогнали. Спокойной — чтобы не разлюбили. Невидимой — чтобы не мешать. Ты думала, что любовь нужно заслуживать. Ты ждала, что кто-то скажет: «Я вижу тебя. Просто так. Без причин».

— Я здесь я тебя вижу.

— Ты можешь плакать.

— Ты можешь молчать.

— Ты можешь быть любым. Я не уйду. Я не забуду.

Ты больше не должна бороться за место в чьём-то сердце. Потому что твоё место — здесь. Со мной. С тобой».

— Между этой историей — ты. Тот, кто читает и вдруг узнаёт:

«Это же про меня. Я тоже так жил. Живу. Иногда — выживаю».

Ты тоже играл в игры:

— «Посмотри, как я стараюсь»

— «Если я не дам — меня не полюбят»

— «Лучше уйти первым, чем остаться невыносимым»

Ты тоже улыбался, когда хотелось кричать. Ты тоже молчал, когда ждал, что тебя поймут без слов.

Но здесь мы не будем учить тебя быть счастливым. Потому что счастье — не проект. Это побочный эффект, когда ты наконец перестаёшь прятать себя от себя.

— Ты не сломался. Ты выжил. И ты жив. И, может быть, ближе к концу ты вдруг скажешь:

— Я не стал другим. Я просто вспомнил, что я — это я.

И этого достаточно, чтобы не терять себя снова.

Так что, если тебе страшно — останься.

Если ты устал быть нужным — отдохни.

Если ты боишься быть собой — будь. Прямо здесь. Прямо сейчас. Мы не будем давать тебе форму. Мы просто дадим тебе право быть. С собой. С теми, кто читает. С нами. С живым сердцем. И с этим путешествием — в которое ты уже вступил. Только что.

Часть I.
«Когда маска спасает, но душит»

Глава 1.
Кто такая Мила, пока не улыбается?

Мила всегда была «в порядке». Так, чтобы не мешать. Так, чтобы не навязываться. Так, чтобы не замечали — но и не забыли.

Она не знала, как это — быть. Просто быть. Без роли. Без задачи. Без маски. Она всегда была кем-то: дочерью, матерью, специалистом, опорой, «той самой, на которую можно положиться». И только не собой.

На бумаге всё выглядело прилично. Двое детей. Развод. Занятия с клиентами. Здоровье. Спорт. Йога. Порядок. Собранность, выученная годами.

Но на сессии сидела не та Мила, которую видели в жизни. На сессии была женщина, которая боялась, что, если вдруг перестанет быть нужной, её просто не станет.

« — Я не знаю, чего я хочу», — говорила она. — У меня всё есть. Но внутри — будто пусто.

— Я стараюсь, но как будто всё впустую.

— Иногда я просто хочу, чтобы кто-то сказал: «Ты можешь просто быть»

Я не задавал много вопросов. Не строил гипотез, просто был рядом.

Иногда — в тишине.

Иногда — в коротких фразах.

Иногда — в дыхании, в котором было больше жизни, чем в любых планах.

И впервые кто-то интересовался не тем, что она делает, а тем, как она живёт.

В работе с Милой не было сенсаций. Не было резких поворотов.

Был процесс — медленный, неловкий, правдивый.

Иногда она приносила страх:

«А вдруг, если я покажу настоящую себя — меня отвергнут?»

Иногда — вину: «Я же взрослая, чего я жалуюсь?»

Иногда — стыд: «Что если во мне нет ничего особенного? Что если я — просто пустая?»

Письмо второе, к себе:

Ты рядом. А я — будто исчезаю. Не потому что ты холодная. А потому что во мне включается старая запись.

— Ты не та.

— Ты недостаточно.

— Тебя можно заменить.

Я сравниваю себя с другими. С бывшими. С выдуманными. С идеальными. Я смотрю на твоё лицо — и думаю:

«Ты заслуживаешь кого-то проще. Кого-то без моей тревоги.

Кого-то не такай сложной.» Но это не про тебя.

Это про то, как я сама в себя не верю.

Как будто я — вариант. Не выбор. И вот я напрягаюсь.

Становлюсь лучше. Молчу, когда хочу говорить. Улыбаюсь, когда хочется спрятаться. Слушаю, когда хочется сказать:

«Мне страшно, что я — не та.» Но я учусь.

Я учусь быть рядом не за что-то. А просто так. Я не идеалена. Я не герой. Я не всегда в ресурсе. Но у меня есть сердце. И это сердце хочет любить. И быть любимой. Таким, какая я есть.

Если я буду всё время «дотягиваться» — я устану. Я исчезну. Я потеряю себя ради того, чтобы тебе было удобно.

Но я не хочу быть удобной. Я хочу быть — настоящей.

Это письмо — не мольба. Это напоминание. Мне. Тебе. Нам.

Любовь — это не оценка. Не рейтинг. Не конкурс. Это когда ты остаёшься. Даже если дрожишь. Даже если несовершенен.

Даже если просто — ты.

Но под всем этим был голос, который сначала звучал тихо, а потом стал чуть громче: «Я есть. Даже если я сейчас не знаю, какая. Я — есть».

Глава 1 — не про трансформацию. Она про первый миг узнавания.

Про то, как человек, смотрящий в зеркало, вдруг впервые за много лет говорит не «всё хорошо», а «я устала» — и не отворачивается от себя в этот момент.

И именно с этого всё начинается.

---

Глава 2.
Родительский завет: «Не будь лишней»

Иногда сценарий не пишется словами. Он пишется взглядом. Когда ты вбегаешь с рисунком, а мама говорит:

— Угу, красиво. Только ты мешаешь. У меня дела. И ты вдруг понимаешь: если хочешь, чтобы тебя не прогнали — не занимай много места.

Если хочешь, чтобы тебя любили — будь удобной.

Если хочешь, чтобы тебя не забыли — лучше не будь собой.

У Милы не было трагедий.

Была семья, в которой всё выглядело правильно. Красивая, собранная мама.

Результаты. Вежливость. Стандарты.

Чувства — как будто не были частью этого договора.

Любовь была. Но не просто так. А за «правильность». За пятёрки. За поведение.

Ошибки — не ругались. Их просто заметно не одобряли. И это чувствовалось сильнее, чем крик.

Мила очень рано научилась жить так, чтобы не быть помехой.

И даже когда становилась взрослой — этот шёпот остался в ней:

— Если ты будешь слишком чувствительной — тебя не выдержат.

— Если ты будешь злиться — тебя отвергнут.

— Если ты будешь настоящей — ты станешь лишней.

Так и появилась маска. Не театральная. Не фальшивая. А броня.

Из «всё хорошо».

Из «я справлюсь».

Из «я не мешаю».

Эта маска спасала. Без неё — было страшно. С ней — одиноко.

Потому что под ней никто не видел — кто она на самом деле.

А она уже, и сама не была уверена.» — Я иногда думаю», — сказала Мила на сессии, — что, если я исчезну, никто не заметит.

А потом пугаюсь этой мысли. Потому что я так старалась быть нужной. А нужность — это не близость. Это обязанность. Это роль.

И вот я есть. Но я будто не здесь.

Мы не бросались с ответами. Мы просто оставались в этом «не здесь». Чтобы Мила впервые почувствовала, что её видят — даже если она не старается.

В детстве она не умела просить. Теперь училась не оправдываться за своё присутствие. Не объяснять:

— Простите, что заняла ваше время.

— Извините, что заговорила.

— Я быстро. Я тихо. Я ничего…

Нет. Теперь — Я есть. И я не лишняя.

И ты знаешь, в этот момент происходило не что-то магическое.

А что-то, что пахло жизнью. Как запах волос ребёнка. Как вечер после тяжёлого дня. Как кофе с другом, который не осуждает.

Это и есть возвращение.

---

Глава 3.
Когда маска трескается

Всё начинается не с трагедии. А с чего-то очень простого.

Ты варишь суп. Проверяешь, закрыл ли счёт. Укладываешь ребёнка спать. И тут — ничего особенного. Просто кто-то не сказал «спасибо».

И вдруг — раз, и щёлк. Не громко. Но внутри — как будто лопнула тонкая ниточка, которая столько лет держала всё на месте.

Снаружи — всё по-прежнему. Улыбка. Ресницы. Порядок. А внутри — будто что-то треснуло.

И это не «кризис».

Это тонкая трещина в маске, которая так долго защищала от боли, что заодно начала защищать и от себя.

Мила приходит на сессию. И вроде бы — всё как обычно. Но в голосе появляется новая интонация: усталость от старания.

« — Я всё делаю правильно», — говорит она.

— Но я так устала быть правильной.

— Я не помню, когда делала что-то не потому, что надо, а потому что хочу.

И вот тут начинаются чудеса.

Не в смысле магии, а в смысле того, что жизнь начинает оттаивать.

Как весна, которая сперва просто пахнет иначе, а потом — вдруг капает с крыш.

Она говорит, что боится. Не темноты. А того, что, если она покажет себя настоящую — её отвергнут.

Она рассказывает, как в отношениях играла в старую игру:

«Смотри, как я стараюсь. Только не уходи.»

Письмо третье:

«Иногда я чувствую: стоит мне расслабиться — и всё рухнет.

Стоит сказать правду — и ты уйдёшь. И я начинаю играть.

Подстраиваться. Прятать себя в шаблоны. Молчать, когда внутри шум. Улыбаться, когда хочется крикнуть:

«Ты здесь? Ты останешься, если увидишь настоящую меня?»

Я говорю:

— Всё нормально. А сама держусь за край.

Я шучу — потому что не готова заплакать. Я молчу — потому что боюсь, что, если скажу «я устала» — ты испугаешься. Я не хочу терять тебя. И именно поэтому теряю себя.

Я живу в костюме. Таком — умном, сильном, спокойном. Ты даже не подозреваешь, что внутри этого костюма — человек который очень боится, что за правду её отвергнут. Но я больше не могу так. Я не хочу быть «хорошим вариантом». Не хочу быть «надёжным выбором». Не хочу быть — ролью. Я хочу быть собой. Даже если голос дрожит. Даже если в глазах страх. Даже если внутри всё твердит:

«Не показывай.

Не открывайся.

Слишком страшно.»

Потому что если я останусь с тобой, но не собой — то я всё равно буду одна. А я не хочу быть одна рядом.

Я хочу быть — вместе. И для этого мне нужно одно: быть живой. Не лучшей. Не правильной. А просто — собой».

Мила, дарила тепло. Отдавала себя. Зажимала злость. Проглатывала обиды. И всё ради одного: останься. Заметь. Полюби.

Но сколько бы она ни отдавала — внутри всё время было тревожно.

— Я слишком?

— Я недостаточно?

— Я заслужила?

— А может, опять не та?

И терапия, диалоги наши, тут — как хорошая карта. Не навязывает путь. Просто показывает, где ты.

Мы вместе смотрим:

— Где сценарий.

— Где старая детская игра.