Бесплатный фрагмент - Домик на дереве, или Стеклянный город

Глава 1

Вдыхая древесный аромат, Серёжка лежал на полу. Разглядывая плоскую полосатую крышу, мечтал: «Вот. Ещё немного, и отец выстроит стены, сделает в них окна, дверь… И у меня будет самый лучший домик на дереве!»

— Э-э-эй! Там, наверху! — закричал отец. — Ты там не свались. Слышишь? Замечтаешься, забудешь, что вместо стен перекладины, и упадёшь.

— Не упаду, пап, — отзывался Серёжка, поворачивая голову в сторону отца.

— Будь осторожен!

— Я что, маленький?

Вдыхая полной грудью, Серёжка завёл руки за голову, полежал немного, затем приподнимаясь, подгибая ноги калачиком, сел. Счастливый, он смотрел вниз на дома, огороды, сады сверкающую вдалеке речку, чуть порозовевшую от садящегося в вечер солнца.

— Ну, всё! Конец работе, — говорил отец, показывая скрещенные ладони, словно ставил точку.

Широко улыбаясь, Серёжка, посмотрел на него, с неохотой встал, шагнул к узкой лестнице, которая, немного огибая дерево, крепко держалась на деревянных опорах, и, опускаясь на ступеньки, сел.

— А после работы, пап?

— После работы? — отец задумался. Правой рукой взялся за козырёк бейсболки и, почёсывая ей лоб, произнёс: — Знаешь, сынок, после работы ничего не получится… Приду, пока переоденусь, пока поем, пока за молоток возьмусь, — разводя руками, вздохнул. — Да, солнце сядет — спать пора. А тут работы ещё много. Два дня колотил, строгал, пилил, и ещё на два, а то и три дня работы осталось. Я ведь не плотник. Так, своей головой до всего дохожу. А на это время тоже уходит.

— Плотник, папа, плотник! Самый лучший плотник! Вот и пол какой ровный, и лестница удобная, и потолок.

— Не потолок — крыша.

— Ну, крыша. Осталось-то совсем немного, чтоб этот балкон на дереве стал походить на домик.

— Хе-хе, — улыбнулся отец. — Балкон. Потерпи немного, и будет тебе домик. Хотя знаешь, он больше похож на беседку, чем на балкон.

— Беседка на дереве! — взмахнув рукой, громко произнёс Серёжка.

— Слезай, будем порядок наводить. Инструмент и обрезки в сарай, а мусор в мешок. Понял?

— Понял, — вздыхая, Серёжка встал и начал спускаться.

Отец подошёл к лестнице ближе и, протягивая руки, подхватил Серёжку, прижимая к себе, развернулся, поставил на землю.

«Да, пусть он не очень высокий, но такой сильный и крепкий, как медведь. Вот бы и мне быть таким», — думал Серёжка, улыбаясь отцу.

Вечером, когда вся семья смотрела телевизор, Серёжка уселся отцу на колени и, маленькой ладонью поглаживая его уставшее лицо, размышлял: «Не зря же все говорят, что я на отца похож. Вот глаза у меня такие же — зелёные. И брови широкие, только у него немного темнее. А волосы прямые? Прямые. Русые? Русые. Хотя мои светлее. Ну, это от солнца. Мама же сказала: „Вы-го-ра-ют“. Вот они и выгорели. Только щетина на его бороде уж больно колючая. Ну что ж, буду терпеть. Пусть растёт. Лишь бы как у него».

На следующий день, сразу после завтрака, Серёжка взял простой карандаш, резинку, засунул в карман. С книжной полки достал толстый блокнот, на обложке которого, широко раскрыв пасть, на задних лапах возвышался коричнево-зелёный динозавр, внизу надпись: «Блокнот для рисования». И отправился в сад.

В домике на полу Серёжка сидел, разглаживая рукой белые плотные страницы. Задумчиво смотрел на аккуратную надпись: «Любимому внуку от бабушки». Затем, чуть прикусив губу, стал рисовать свой домик. Он нарисовал в нём то, чего ещё не было: стены, окно, дверь. И только потом пририсовал половину дерева, лестницу, две толстые ветки, на которых находился домик.

Дерево было таким большим, широким и ветвистым, что нарисовать его полностью в блокноте не хватило места. Тогда Серёжка перевернул его, вырвал последнюю страницу и положил рядом с рисунком на полу. Соединяя листы, старательно дорисовал дерево.

Рисунок маленького домика на ветвистом дереве получился хорошо. И хотя на картинке он был уже построен, Серёжке казалось, что он что-то упустил, не нарисовал или забыл нарисовать. Он спустился в сад, обошёл дерево, осмотрел его со всех сторон, открыл блокнот и, прикладывая листок, посмотрел на свой рисунок. «Чего-то всё-таки не хватает, — думал Серёжка. — Вот дерево, дом, лестница — всё на месте. Ну да ладно. Пойму, потом дорисую».

Все дни, с утра до самого вечера Серёжка крутился возле своего недостроенного домика. Он то приносил, то уносил игрушки, то просто садился на деревянный пол, опуская ноги на ступеньку лестницы, рассматривая горизонт, мечтал. Как большой воздушный корабль подплывёт к его домику; опустит деревянный трап, и он поднимется на борт, станет у штурвала и поплывёт по небу под белым парусом, с высоты рассматривая землю.

В пятницу вечером, после ужина, отец подошёл к Серёжке и, вздыхая, произнёс:

— Прости, сынок… Но доделать твой домик в выходные у меня не получится. Есть работа, и как раз в эти дни. Я не могу от неё отказаться. Ну-у, ты что загрустил? Потерпи ещё недельку. А в следующие выходные обяза…

— И что, ты до самого вечера будешь на работе? И в субботу, и в воскресенье? — перебивая отца, спросил Серёжка.

— Да, — ответил отец. — Потерпишь? Не будешь плакать?

— Я что, маленький? Что, не понимаю? Конечно, потерплю, — ворчал Серёжка, насупившись. Но желание заплакать было рядом. Оно стояло в горле, меняя голос: — Хорошо, только давай в следующие выходные с самого утра? Позавтракаем и сразу пойдём.

— Договорились, — сказал отец, поглаживая Серёжку по голове своей большой шершавой рукой.

Глава 2

Ожидание — самое трудное. Мальчишки несколько раз приходили и звали Серёжку гулять. Но он, стоя у окна, качал головой, говоря: «Нет!» Похвастаться, показать им свой недостроенный домик он не мог. «Вдруг, толкая друг друга, кто-нибудь упадёт, — говорил ему отец, уходя на работу. — Дострою домик, и позовёшь своих друзей. Без стен играть в нём нельзя!» После сказанных слов хвастаться совершенно не хотелось, и Серёжка придумал новую игру.

Он принёс в домик деревянный стул, старое колесо от велосипеда. Поставил стул посередине и, прижимая к спинке, сверху установил колесо. Рядом положил компас. На полу уже лежали игрушки: пистолет, лук, стрелы с присосками. Но для Серёжки теперь это были не игрушки — это было оружие. А недостроенный домик стал для него кораблём.

Корабль, который спрятался от невидимых врагов в зелёной листве дерева. Серёжка взял пистолет в правую руку, а левой ухватился за колесо.

— По местам стоять! — закричал он. — Мы летим вперёд! Враг нам не страшен, — и, поднимая пистолет вверх, зашумел. — Пиф-пиф-пафф! Огонь по врагу! Ура! — засунул пистолет под резинку своих штанов и уже обеими руками взялся за колесо. — Летим!

Это была самая лучшая игра, которую он мог только придумать. Ему казалось, что он летит над садом, соседскими домами, рекой, потом разворачивается и снова подлетает к дереву, как к своей пристани. И тайному, известному только ему одному месту.

Вечером после работы уставший отец, просматривая газету, сидел в кресле. Серёжка подошёл к нему и заговорил:

— Пап, а пап. У меня дело к тебе есть одно.

— Все дела, Серёжа, — в выходные.

— Я не про домик!

— Тогда, — отец свернул газету и положил рядом собой, — говори.

— Крапива под деревом, — чётко произнёс Серёжка.

— Под каким?

— Под моим. Где домик.

— Я же её скосил.

— А она опять выросла.

— И что?

— Она знаешь какая-я, — и Серёжка, разводя руки в стороны, стал показывать размеры крапивы.

— Хе-хе, — засмеялся отец, — ну и сочинять же ты, Серёжка, мастер. Двух недель не прошло… Чтоб ей такой стать, месяц нужен, а то и больше, — отец встал. — Пойдём, посмотрим, что за чудеса!

Дерево, на котором началось строительство домика, росло прямо посередине сада, принадлежавшего родителям Серёжи. Это был орех. Старый, толстый, крепкий, покрытый серой корой ствол имел три раскидистые вершины, ветви которых, образуя широкую крону, украшали сад. Уже никто не помнил, кто и когда посадил его. Возможно, от старости, а может, по какой-то другой причине, но с каждым годом вкусными орехами он угощал всё меньше и меньше. Срубить или спилить дерево отец не хотел. «Пусть растёт, — говорил он. — Этот крепкий красавец — гордость нашего сада. И мы будем ухаживать за ним до тех пор, пока он сам не начнёт засыхать».

— Да, — почёсывая затылок, произнёс отец, стоя возле дерева. — Ты что её тут, поливаешь?

— Нет, что ты! Зачем?

— Да это я так смеюсь! Посмотри-ка, как ей тут хорошо. Под нашим Царским деревом.

— Под Царским? Это потому, что оно такое большое?

— Нет. Царский жёлудь — так назывался наш грецкий орех в старину. Послушай, Серёжа. Ну, осталось тут всего два дня: четверг и пятница. И я перчатки надену, лопату возьму и всю эту крапиву с корнем выкопаю.

— А может косой сейчас? Это же недолго, — заныл Серёжка, уговаривая отца.

— Косой недолго, ты прав. Но она опять вырастет. Напрасный труд. Корни, видать, крепкие дала. И когда успела? Сколько живём, ни разу тут крапива не росла. Я понимаю, тебе неприятно вокруг неё скакать, но она не такая уж и высокая, как ты мне показывал. И за два дня выше не станет. Ну, решено? Ещё два дня потерпишь? А там и за работу примемся.

— Ах, папа, — вздыхая, произнёс Серёжка, — она же жжётся!

— Сынок, ведь ты уже большой — крапивы бояться. Через два месяца тебе целых девять лет! Ты к ней не подходи, и всё… Хорошо?

Разговор о том, что Серёжка уже большой, сделал своё дело. Соглашаясь с отцом, Серёжка покачал головой.

— А-а-а это что у тебя там? Почему стул стоит наверху?

— Это не стул, папа. Это штурвал. Видишь, там колесо. Я играю, как будто бы мой дом — корабль.

— А вдруг ты на него встанешь да упадёшь! Нет, это не годится — без стен стулья приносить. Вот стены сделаем, тогда и приноси. А сейчас нужно убрать.

Отец поднялся в домик, положил колесо и компас на пол, взял в руки стул.

— Папа, папа! — закинув голову, кричал Серёжка. — Но когда ты построишь стены, это будет не корабль, это будет дом. Не убирай стул, пожалуйста. Через два дня эта игра закончится.

— Как я не увидел его раньше? — ворчал отец, не слушая Серёжку. — Крапиву он боится! А со стула упасть вниз да шею сломать, ты не боишься? — спрашивал отец, спускаясь со стулом в руке.

— Папа, пап. Ну пожалуйста, — просил Серёжка, чуть не плача, следуя за отцом. — Я на нём не стою и не сижу даже. Он только руль мой держит.

Но уставший после долгой работы отец, не желая слышать его, занёс стул в дом.

Ночью Серёжке не спалось. Он злился на себя за то, что позвал отца в сад, и за то, что боится зелёной колючей травы. Ворочаясь из стороны в сторону, обзывая себя то дураком, то слабаком, он смог уснуть только к утру.

Глава 3

Яркое солнце разбудило Серёжку в двенадцатом часу. Пробиваясь сквозь шторы, оно заставило его открыть глаза и встать. В доме было тихо. Он обошёл комнаты, вышел во двор.

В тени дома, на скамейке, покачивая коляску, сидела мать.

— Ну, что, выспался, соня? — широко улыбаясь, сказала она. — Мы скоро обедать будем, а ты ещё и не завтракал. Хорошо поспал?

— Плохо, — резко ответил Серёжка и сел рядом.

— А-а… Это, наверно, мы тебе мешали. У Машутки зубы режутся. Вот она и сама не спит, и другим не даёт. Ты уж нас прости.

Серёжка прижался к материной руке. Мягкая, нежная, пахнущая молоком, она будто сняла с него все печали. Ему стало стыдно за свой грубый ответ. Он встал, обнял мать и, целуя в щёку, прошептал:

— Мамочка, ты такая красивая. Я тебя так люблю!

— Пойдём, буду кормить тебя. Подлиза, — говорила мать, подымаясь и толкая коляску перед собой.

Серёжка поел и, валяясь в зале на диване, долго смотрел мультфильмы, пока мама не спросила его, не пора ли сходить погулять. Лениво он встал с дивана, посмотрел в окно, за которым мальчишки устроили гонки на велосипедах. Но выйти к ним со своим красно-чёрным велосипедом не захотел. Ушёл в свою комнату. Взял любимую книгу «Энциклопедия динозавров», перелистал, рассматривая самые интересные для него страницы, и, закрывая, подумал: «Может, почитать её там — наверху, на дереве? Нет… Читать там больше не хочется. И играть почему-то тоже. Лучше я порисую». И уже через пять минут, с блокнотом в руке, он спешил по ступенькам наверх.

На полу лежало колесо, компас и оружие, которое вновь стало игрушечным: пистолет, лук и две стрелы. Ещё три улетели куда-то в сад, когда Серёжка сражался с невидимым врагом. Надо было найти их, но сегодня искать ему не хотелось. «Теперь мне это не нужно, — размышлял он, — унесу в дом. И колесо тоже нужно обратно, в сарай». Он положил блокнот на пол, сунул компас в карман, взял пистолет, затем лук и стрелы. Подцепил колесо стрелой, пытаясь поднять, но оно соскользнуло, покатилось, полетело вниз, ударяясь о землю, подпрыгнуло, покатилось вперёд, потом назад, к дереву, рядом с которым упало.

— О-ой, в крапиву!..

Серёжка медленно спустился и подошёл к колесу. Прижимая тонкие стебли и листья к земле, вызывая чувство опасности и тревоги, оно заставило сердце мальчишки биться сильней. Лук, стрелы в Серёжкиных руках могли помочь вытащить колесо, но он вспомнил отца, уносившего стул, и ночная обида вновь взбудоражила его сознание: «Бояться какой-то жгучей травы, — думал он. — Нет. Больше никогда!» Серёжка положил игрушки на землю. Подошёл к колесу ближе и за спицы начал его поднимать.

Приподнимаясь за колесом, крапива обожгла Серёжкину правую руку. «Ай!» — вскрикнул он, бросая колесо в сторону. «Ну и ничего, ничего, — уговаривал он вслух сам себя, потирая руку. — Подумаешь, чуть обожгла».

К дереву Серёжка вернулся с фонариком и диванной подушкой. Он нёс её под мышкой левой руки, нервно, то включая, то выключая фонарик. Поднявшись по ступенькам, он положил подушку ровно туда, где когда-то стоял стул. Теперь вместо компаса в его кармане снова лежали карандаш и резинка. Со вздохом вынимая их, он улёгся животом на подушку. Разложил свои вещи перед собой. Ещё несколько раз надавил на кнопку фонарика и, наконец, раскрыл блокнот. Взглянул на рисунок и, не останавливаясь, оставляя только дерево и лестницу, принялся резинкой стирать домик.

Когда от домика осталось лишь светлое пятно, Серёжка карандашом аккуратно подправил нижние ветки дерева, на которых стал рисовать корабль.

— Серёжа, домой! — закричала мама. — Пора ужинать!

— Сейчас, мам!

— Мы ждём тебя.

— Хорошо! — отвечал Серёжка, прорисовывая овальную цепь, идущую из уже нарисованного корабля вниз, к якорю, стоящему на заштрихованной земле.

Ещё немного, и рисунок был бы совсем закончен, как вдруг стало темно.

Глава 4

Приподнимаясь, Серёжка сел на подушку. «Ничего себе, как быстро стемнело! — сказал он вслух. — Совсем-совсем ничего не видно. Тёмная ночь! Мой фонарик…» — наклоняясь вперёд, на ощупь, он нашёл фонарик и тут же включил. «Ух, как хорошо он све-тит», — медленно проговаривая последнее слово, Серёжка увидел, что впереди появилась стена: «А-а, вот отчего стало так темно. Крапива!» Он вскочил на ноги, нервно освещая фонариком всё вокруг.

Со всех четырёх сторон вместо стен зеленела крапива. Стебли её были толстые, а листья большие и широкие. «И как я теперь отсюда выйду? — сказал он и заорал во всё горло: — Мама! Мама! Помоги, мама!» — замолчал, напряжённо прислушиваясь. Но ни голоса матери, ни её шагов не услышал. От стоящей вокруг тишины его кожа покрылась мурашками — стало холодно. «Ничего, ничего, — уговаривал он себя. — Сейчас мама снова позовёт меня на ужин, и тогда я позову её на помощь». Сел на подушку, сжался и через минуту заметил: ветки крапивы, слегка покачиваясь, медленно росли. Некоторые из них тянулись уже не вверх, а внутрь домика. «Нет. Сидеть и ждать невозможно, надо что-то делать», — думал Серёжка. И, засовывая руку в карман, нащупывая там маленький складной ножик, вспомнил: «Я тебе такую точилку хорошую подарил, — недоумевая, говорил ему отец несколько дней назад, — а ты всё равно этим маленьким перочинным ножиком точишь. Точилка-то лучше». «Лучше, папа, — соглашался Серёжка, — но мне нравится старым дедовским ножиком точить. Он такой хороший».

«Ну вот, — вынимая из кармана перочинный нож, произнёс Серёжка. — Ты мне сейчас и пригодишься. Срежу ветки и слезу отсюда. А крапива пусть жалит. Потерплю».

Сказать честно, ножик у Серёжки был совсем маленький, но сидеть на месте и ждать спасительную маму было не по-мужски. Мальчик твёрдо решил: не быть хлюпиком, размазнёй и трусом. Он подошёл к крапиве, стоящей стеной, и вытащил лезвие. Поднимая нож высоко над собой, ударил. Раз. И первый лист упал на пол. Два. И второй лист упал на пол. Три. Медленно падая, третий лист опустился рядом с двумя другими. Срезать хотя бы один стебель крапивы Серёжке не удалось: нож был слишком мал. Тогда он просунул руку с ножом внутрь зелёной листвы, но, обжигаясь, громко ойкнул и отступил назад.

Прижав фонарик подбородком к груди, Серёжка, растирая обожжённую руку, взглянул на освещённые листья. Они лежали рядом на полу и, покачиваясь, шевелились. Сжимая фонарик в руке, он наклонился над ними. Вдруг у крапивных листьев одновременно стали появляться ручки, ножки, чёрные, как бусинки, глаза. После чего посередине надулся пузырёк и тут же лопнул. Образовалась дырочка — рот. В один миг листочки, подпрыгивая на своих коротких ножках, стали бегать вокруг Серёжки.

— Аха-х-х-ха… С ножом? На нас? — смеясь, говорили они. — Аха-х-х-ха… Хочешь нас покалечить? Крапиву порезать!

Серёжка отскочил от них назад и оказался стоящим на подушке. Листочки, не останавливаясь, продолжали бегать вокруг него, подпрыгивая. Будто они не маленькие листья, а чудовищные зверьки.

— Что? Не боишься крапивы? Вот мы тебя ужалим! Обожжём, обожжём! — угрожая, визжали они. — Вот мы тебя ужалим! Обожжём, обожжём!

— Не бойся, мальчик!

Направляя свет фонарика вверх, Серёжка увидел под крышей белого бархатного мотылька.

— Не бойся, это всего лишь крапива, — говорил мотылёк, медленно размахивая крыльями. — Она хочет сильно испугать тебя. Чтобы ты не смог убежать.

— Я не могу убежать, потому что боюсь? — с недоверием спросил Серёжка.

— Да, — ответил мотылёк.

— И мой страх сделал так, что ты говоришь?

— Всё может быть.

— А-а-ах… Нет! Я, я не боюсь! — твёрдо заявил Серёжка и соскочил с подушки. — Не боюсь. Слышите?! — топая ногами, кричал он. — Не боюсь! Сейчас я вас всех на мелкие кусочки порежу! На мелкие, на самые что ни на есть наимельчайшие.

— Ах, ты так! Угрожать нам вздумал. Ну, тогда смотри.

И как в цирке: два листочка, подпрыгивая, заскочили на плечи третьему. Затем первый листочек на плечи второму. Поднимая свои короткие ручки, пирамида злобно зашипела: «Шшш…», мгновенно соединяясь в одно целое, из которого вдруг прямо перед Серёжкой появился горбатый старичок.

В зелёной, собранной из кусочков одежде, с торчащей колючкой на носу, противно улыбаясь, он спросил:

— Значит, это ты меня собрался порезать? Меня? Ах, нет! Крапивные листы. Хе-хе-хе! Но я и есть крапивный лист. И чем больше ты отрежешь маленьких крапивных листочков, тем больше станет таких, как я.

Несмотря на то, что противный старичок был меньше Серёжки ростом, Серёжка испугался и попятился назад. Чувствуя, как спина соприкасается с крапивой, он остановился и беспомощно закричал:

— Мама! Мамочка, помоги!

Но мама не отзывалась. Фонарик вдруг выпал из руки и погас. Стало ужасно темно. Испуганный Серёжка присел на корточки. «Что же делать? Мама не слышит. Кругом крапива и этот мерзкий старик», — размышляя в темноте,  Серёжка услышал голос старичка:

— Будешь кричать, я заклею крапивным листом тебе рот. А чтоб ты его не сорвал, крапивной верёвкой свяжу тебе руки. Ну, будешь ещё?

Понимая, что от противного старичка не убежать, Серёжка произнёс:

— Не буду.

Фонарик, лежащий теперь на полу, вдруг замигал и загорел так ярко, как никогда прежде.

— А теперь вставай, нам надо идти.

— Идти? Куда? Я не хочу никуда идти.

— Вставай! Я поведу тебя туда, где нет крапивы, — криво улыбаясь, сказал старичок.

Серёжка встал.

— Ты поможешь мне спуститься вниз? И я пойду домой?

— Нет. Я отведу тебя в другой мир. Там так же хорошо, как у тебя дома.

— Зачем? Я никуда не пойду. Мне нравится мой мир и мой дом.

— Значит, ты не пойдёшь?

— Нет!

— Тогда я выключу свет и уйду. А крапива целую ночь будет обжигать твоё тело своими жгучими ветками. Вот, посмотри. — И старичок вытянул маленькую зелёную руку вверх.

Поднимая голову вслед за его рукой, Серёжка увидел клетку из крапивы. Боясь пошевелить своими бархатными крыльями, в ней сидел белый мотылёк.

— Значит, меня будет жалить крапива? — не сводя глаз с мотылька, спросил Серёжка.

— Да. Она уже подползает к тебе. Ну, выбирай! Уходим вместе или ты остаёшься здесь?

— Ты сам из крапивы. И мир твой, наверно, такой же.

— Нет. Я же тебе сказал: там так же хорошо, как у тебя дома. Я лишь проводник. Вот посмотри, — старичок шагнул к зелёной стене и раздвинул крепкие стебли крапивы руками.

Глава 5

Тучи закрывали вечернее небо. Казалось, ещё немного и пойдёт дождь. Но на улице было светло, и Серёжка увидел, что впереди вместо лестницы появился длинный деревянный мост. Он проходил через весь сад, возвышаясь над заборами, огородами, полем, — и уходил далеко к речке.

«Так, на улице ещё день. Сад хорошо видно, — соображал Серёжка, даже не пытаясь рассмотреть то, что ждёт его там, впереди, на другом краю моста. — Я смогу обмануть старичка. Пройду всего два-три шага и прыгну вниз, в сад. Тут невысоко».

— Ладно, — медленно заговорил Серёжка. — Только ты иди первый, а я пойду за тобой.

— Так и быть. Я пойду первым. А ты оставь свой маленький нож здесь, на полу.

Серёжка наклонился, положил ножик. Оглядываясь, противный старичок зашёл на мост.

— Ну, шагай за мной.

Серёжка выпрямился, глубоко вздохнул, подошёл к деревянному мосту. «Только три шага и прыгну, — думал он, делая шаг вперёд. — Раз». Деревянный мост заскрипел под ногами — Серёжку вдруг кинуло в жар.

— Не бойся! Этот мост очень крепкий. Иди!

Вытирая пот со лба, Серёжка шагнул вперёд, затем в сторону, намереваясь прыгнуть, чуть наклонился, как вдруг увидел: сады, огороды, дома — всё будто куда-то провалилось, исчезло. А прямо под ним, как море, течёт широкая, с тёмной, почти чёрной водой река.

— Эй! — закричал старичок, хватая за футболку Серёжку. — Утонуть хочешь? — и он потянул его на себя. — Это тебе не шутки. Эта река не только широкая, но и глубокая.

— А где? Где-е наш сад? — заикаясь, спросил Серёжка, делая шаг назад.

— Что, думал меня обмануть? С моста спрыгнуть? Хе-хе-хе, — засмеялся старичок, отпуская футболку. — Отсюда не спрыгнешь. Пойдём.

— Я не хочу. Я обратно.

— С этого моста куда ни пойди — всё равно дорога в другой мир идёт.

Серёжка посмотрел назад: ни орехового дерева, ни дома больше не было. Только мост и река.

— Пойдём быстрей, — и старичок больно ткнул Серёжку пальцем в бок.

— Куда? — растерянно спросил Серёжка.

— Куда-куда. Вон видишь, огни горят, — говорил старичок, показывая рукой вперёд. — Туда и пойдём.

— Но с той стороны тоже огни горят, — и Серёжка показал в обратную сторону.

— Нам нужно идти, а в какую сторону — всё равно. Пойдём, пойдём быстрее. Пока туман с реки не поднялся. Если в туман попадём, долго идти придётся. Ну, пошли.

Серёжка развернулся и пошёл в обратную сторону в надежде, что там его дом и сад. С тревогой он смотрел себе под ноги, переводя взгляд лишь на реку, где чёрные волны закручивались в водоворот. Ускоряя шаг, он шёл так быстро, что старичок уже не шёл, а бежал за ним.

Глава 6

Наконец, длинный мост закончился, Серёжка неожиданно для себя ступил на тёмно-серую, почти чёрную каменную дорогу. Поднимая голову, остановился.

На фоне холодного серого неба ровными рядами возвышались, как столбы, стеклянные дома. До половины серые, они смотрели на Серёжку одним глазом — окном. В каждом из которых тускло горел свет. «Тут не очень-то весело», — с грустью подумал мальчик, увидев рядом с собой двух серых человечков.

Ростом чуть повыше Серёжки, босые, в тёмно-серых комбинезонах, они не были похожи ни на детей, ни на взрослых. Лысые, с маленькими ушами и серыми глазами человечки отличались друг от друга лишь тем, что нос одного был как маленькая картошка с дырочками внизу, а нос другого — тонкий и длинный, как клюв.

— Вот вам новенький. А мне бежать надо, — произнёс старичок за спиной у Серёжки.

Мальчик обернулся, увидел, как густой туман встал над рекой и в нём исчезли и мост, и старичок.

Мгновенье. Туман рассеялся. За широкой, спокойно бегущей рекой показалась уходящая в горизонт чёрная земля.

— Новенький — это хорошо, — медленно проговаривая каждое слово, произнёс тот, у которого нос был картошкой. — Мы новеньких любим. Идём. У нас для тебя уже и дом приготовлен. В нём хорошо. Вот увидишь. Тебе там очень понравится, — широко улыбаясь, он повернулся и пошёл первым.

За ним, опустив голову, побрёл Серёжка. А за Серёжкой, позвякивая ключами, последовал другой.

На этот раз идти далеко не пришлось. Они перешли каменную дорогу и тут же через узкую арку вошли в стеклянный дом.

Вокруг прозрачных стен шли широкие, с железными перилами ступени. Поднимаясь по ним, они остановились на небольшой лестничной площадке, где была только одна дверь с номером 205.

С размахом открывая её, серые человечки толкнули Серёжку в спину, заставляя войти первым. И он не вошёл, а ввалился в комнату, широко раскрывая не только глаза, но и рот. Сдавленным от удивления голосом произнёс: