Бесплатный фрагмент - Дом, в котором я живу

Дом, в котором я живу

Предисловие

Каждый человек уникален по-своему. Даже если ты считаешь себя абсолютно обычным, то спешу тебя уверить: это далеко не так. У каждого в этой жизни есть свои цели, желания, стремления. У кого-то они огромны, а кто-то рад довольствоваться малым. Есть такое выражение: человек сам кузнец своего счастья. А как быть в том случае, если ты запутался в поисках этого самого счастья? Не так страшно потерять свой ориентир — он непременно найдется. Не страшно менять свои желания и цели, даже если они кажутся чем-то нереально далеким и недостижимым. Не бойтесь мечтать! Но начинайте опасаться, если мечты начинают выходить на первый план, перед действительностью.

Глава 1. Ночные кошмары

Я резко вздрогнул и проснулся, сев на кровать. Со спины стекал холодный пот, руки и ноги слегка тряслись от холода. Отопления еще не было, и в квартире было достаточно прохладно, я спал в тонкой полосатой пижаме, укрывшись двумя одеялами с головой, но сейчас они лежали на полу в ногах. Мне приснился ночной кошмар, что именно — не помню.

Какое-то время я просидел на кровати, протирая глаза руками и пытаясь собраться с силами, чтобы встать. Часы в комнате показывали полпятого. Я встал, поднял холодные одеяла с пола на кровать и медленно пошел на кухню. Щелкнув газовой горелкой на плите, поставил старый советский чайник со свистулькой и отошел к окну. Я никак не мог согреться, и вся надежда была на горячий чай.

Ночные кошмары мне снились довольно часто, но я почти никогда не помнил их, и, может быть это, и к лучшему. За окном была весьма унылая погода, последние несколько дней шли мелкие осенние дожди с небольшими остановками, и асфальт был покрыт маленькими лужами, в которых отражался свет фонарей. Двор был абсолютно пустой, ни людей, ни машин, в окнах напротив нигде не горел свет, все спали.

За спиной раздался свист чайника, вода закипела. Достав свою любимую кружку, в которой чай получался особенно вкусным, я налил кипяток до краев, бросил три кубика сахара и опустил чайный пакетик. Вернувшись к окну, я продолжил смотреть в одну точку, методично опуская и поднимая пакетик в кружке.

Я всегда любил чай, это началось с детства, которое прошло в детском доме №117. Как я там оказался, я не помню, родителей своих я не знал, да и желания найти их до своих тридцати лет у меня так и не возникло. Я всегда просыпался раньше всех, ранним утром и любил гулять по темным коридорам, разглядывая наши рисунки, которые висели на стенах, фотографии нянечек и вырезки из газет. Сознательные воспоминая у меня сохранились лет с пяти. Спальни находились на втором этаже, воспитанников было немного, около двадцати детей разного возраста. Когда мне надоедало гулять по этажу, я спускался вниз и, пройдя мимо учебных классов и игровой зоны, заходил в столовую. Это было единственное место в столь ранний час, где горел свет и кипела жизнь. Две поварихи, Татьяна Ивановна и Роза Алексеевна, уже вовсю кашеварили, готовя завтрак на всех нас. Первое время они пугались, видя меня по утрам, но потом привыкли. Тетя Таня заботливо оставляла для меня на крайнем столике граненый стакан с чаем, кусочек сахара и два кусочка хлеба. Как же это было вкусно, лучшее лакомство, лучшее воспоминание тех лет.

Вспоминая это, я непроизвольно улыбнулся, после чего вынул пакетик из кружки и выбросил его в мусорное ведро. Горячий чай помог мне согреться, и чувство непонятной тревоги начало медленно отступать. Сколько я простоял так, не помню, не помню, и как оказался в кровати и снова уснул.

Проснулся я от того, что солнечные лучи били по моим глазам, часы показывали одиннадцать, а голова сильно болела. У меня было такое и раньше, и означало это только одно — переспал. Раскачавшись, я потопал в ванную, шоркая ногами в тапочках по полу. Квартира, которая досталась мне от государства как детдомовцу, была в ужасном состоянии — однушка на последнем этаже пятиэтажки шестидесятых годов прошлого века, без какого-либо ремонта, с минимальным набором необходимого, а именно: старый холодильник, газовая плита с неработающей духовкой и сервант в комнате. Я, конечно же, обжил ее за все эти годы, купил телевизор, поменял унитаз с ванной, а моим главным приобретением стала шикарная широченная кровать с ортопедическим матрасом. Что касается косметического ремонта, то, увы, до него я так и не добрался. Пол вышаркался, скрипел и ходил ходуном, желтоватые обои выцвели и в некоторых местах отваливались, маленькая плитка на стенах в ванной покрылась грибком. Все это вызывало отвращение, учитывая тот факт, что я пообещал себе сделать ремонт еще в день заезда сюда, но так до него и не добрался.

Умывшись, я открыл сервант и среди аккуратных стопочек одежды выбрал наряд сегодняшнего дня. Пока доставал футболку, уронил на пол всю соседнюю стопку, отчего рефлекторно одернул руку. В детском доме у нас было две нянечки, которые отвечали за всех нас. Альфия Динаровна, она же Альфия Демоновна, она же Альфия Дьяволовна, как только я мысленно ни коверкал ее имя. Крайне неприятная внешне тетка лет шестидесяти, явно недовольная своей жизнью, которая считала, что срывать неудовлетворенность от своих нереализованных жизненных амбиций на беспомощных детях — это абсолютно нормально, и Людмила Игоревна — полная противоположность Демоновны. Молодая, симпатичная, добрая девушка лет двадцати пяти, маленькая, худенькая с ярко-рыжими волосами, собранными в пучок на макушке, с ангельски приятным голосом. Она, как и все мы, недолюбливала свою начальницу, не разделяя ее методов воспитания, но ничего поделать с этим не могла. Так уж случилось, что воспитанников моего возраста не было, все дети оказались либо сильно младше меня, либо намного старше. Как следствие, друзей у меня не было. С одними мне в мои пять-шесть было уже скучно, а интересов ребят старше десяти я не разделял, что было крайне взаимно.

Город у нас был небольшой, не знаю уж, сколько в нем было детских домов, но меня — для моей социализации — несколько раз хотели перевести в другой город, где в детдоме жили ребята моего возраста, но с этим так и не срослось. В детском доме был очень хороший ремонт, много игрушек, это я помню очень хорошо. Один из бывших воспитанников в зрелом возрасте стал достаточно обеспеченным человеком и стал нашим спонсором. Я не помню, как его зовут, но очень хорошо помню, как он выглядит. Очень маленький, худой, в затемненных очках, приезжал на черной машине, обязательно здоровался со всеми, кого видел. Даже если он приезжал без игрушек, при нем всегда была коробка, полная мороженого-пломбира в вафельных стаканчиках. Как только слышался звук двигателя, мы все выбегали поздороваться с ним. Я, как и все ребята, мечтал, что, когда вырасту, я стану таким же богатым, куплю себе машину и буду каждый день приезжать и угощать всех сладостями. Он приезжал несколько раз в год, уделял время нам, а потом часами сидел в кабинете заведующей, и они что-то обсуждали.

Современный ремонт в здании делался на моих глазах. Тогда же общая спальня разделилась на шесть комнат, по три для мальчиков и девочек. В одной жили совсем маленькие, во второй я, в третьей ребята постарше. Этот же спонсор оборудовал для нас детскую площадку, сделав ее одной из самых современных и красивых в области. Как говорили репортеры, которые приехали снимать сюжет, это была лучшая детдомовская площадка в регионе. Что бы он ни делал, к нам приезжали журналисты, репортеры и обязательно снимали сюжет. Были в этом и свои плюсы для нас. После таких сюжетов в детский дом обязательно приезжали семейные пары, после чего здесь на одного воспитанника становилось меньше. Забирали совсем маленьких детей. Что это за люди, зачем они приходят и что хотят — все это рассказала мне Людмила Игоревна. Не знаю, почему, но мне очень захотелось, чтобы тоже меня забрали, чтобы у меня были семья, мама, папа. Хотелось гулять с ними за руку по выходным, проводить вместе время и говорить обо всем на свете.

В один из дней, услышав подъезжающую машину, я подошел к окну, ожидая увидеть спонсора, но это была не его машина, а какая-то другая — маленькая, белого цвета. Она остановилась у входа. Из машины вышли мужчина в длинном пальто с котелком на голове и женщина в белом пуховике и такой же белой шапке. Их встречала заведующая. Они постояли на крыльце и о чем-то поговорили, после чего зашли внутрь. Это были первые люди, цель приезда которых я точно знал. Я сидел на кровати и чувствовал, как сердце бешено стучит и вот-вот выпрыгнет из груди. Нужно было произвести на них впечатление, вопрос только — чем. Можно рассказать стих, можно спеть песню или станцевать, или танцевать и петь. Я совершенно не знал, как нужно сделать так, чтобы выбрали именно меня. Пока я гонял мысли, мой взгляд упал на пятно на рукаве футболки от каши на завтрак. В таком виде встречать гостей точно не годится! И тут я услышал шаги на лестнице — они поднимались. Соскочив

с кровати, я бросился к тумбочке и резким движением выбросил все вещи на пол, после чего со скоростью света переоделся в чистое. Выскочив в коридор, я влетел в женщину, уткнувшись ей в ноги. От неожиданности отскочил назад, споткнулся и упал. В голове промелькнула мысль, что это было самое нелепое, неуклюжее и неудачное знакомство из всевозможных вариантов.

— Ой, извините — сказал я, потирая затылок, которым ударился о стену. В голове промелькнула мысль, что все пропало. Хотелось надеть плащ-невидимку, убежать, испариться, сделать так, чтобы никто не видел моего позора.

— Малыш, ты как? Не ударился? — женщина присела на корточки и помогла мне подняться. Ее глаза были очень добрыми, а руки нежными.

— Меня зовут Мария, это Эдуард, — сказал она, показав рукой на мужчину. Он тоже присел на корточки и протянул мне руку, которую я незамедлительно пожал.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Да зачем он вам нужен? — вмешалась Дьяволовна. — Пойдемте, я вам маленьких хорошеньких деток покажу, им так нужны родители.

Она буквально втолкнула меня в комнату и закрыла за мной дверь, придавив ее ногой. При этом достаточно деликатно и вежливо направила Марию с Эдуардом дальше по коридору, заговорив их настолько, что они машинально последовали за ней.

Мои глаза наполнились слезами, я поджал губу, но задержать это в себе так и не смог. Упав на кровать и уткнувшись в подушку, я разрыдался, мне было очень больно и обидно. В голове раз за разом, будто заевшая кассета, прокручивалась фраза Дьяволовны: «Маленькие и хорошенькие детки». Неужели я не маленький или не хорошенький? От этих мыслей мне стало вдвое обиднее, и я разрыдался еще сильнее.

— Не плачь, мой маленький, я тебя прекрасно понимаю, когда-нибудь и тебя обязательно заберут, — послышался голос Людмилы Игоревны.

Она без всяких объяснений поняла, что случилось. Сидя на краю кровати, она поглаживала меня по спине и пыталась успокоить. Ее спокойный голос, ласка и сочувствие немного меня успокоили, я постепенно успокоился и уснул.

Проснулся я от хлопка дверью и злобного голоса Дьяволовны: она отчитала меня сначала за то, что я вышел из комнаты, а потом и за разбросанные по полу вещи.

— Тебе чего в комнате не сидится, а, ущербный? — сказала она.

— Я не ущербный! — ответил я, вытирая слипшиеся от слез ресницы.

— Вещи почему разбросаны?! Пулей собрал все и аккуратно сложил!

— Не буду, — насупился я и сморщил губы бантиком, скрестив руки на груди.

Дьяволовна схватила меня за шиворот с силой швырнула на пол. Я ударился локтем о прикроватную тумбочку и заплакал, но это вызвало у нее лишь больший гнев. Схватив меня еще раз, она несколько раз ткнула меня лицом в разбросанные вещи со словами: «Ты думаешь я буду с тобой шутки шутить, гаденыш?! Быстро все сложил, чтобы был идеальный порядок!».

Вспомнив это спустя столько лет, я машинально поднял упавшие вещи с пола своей квартиры и назло, небрежно всунул их обратно, утрамбовав кулаков. После чего с силой захлопнул дверь хлипкого старенького серванта, которая, не выдержав удара, отвалилась с петель и упала мне на ногу. Я прикусил губы и со злостью откинул дверцу ногой в сторону. Потом пришел в себя, поднял ее и, увидев, что место крепления петель раскрошилось, поставил дверь рядом, прислонив к боковой стенке. В голове промелькнула мысль, что это будет лишним стимулом купить новый шкаф.

Я переоделся и пошел завтракать, а может, и уже обедать. Достал из кухонного шкафа старую сковородку, от антипригарного покрытия которой не осталось и следа, влил в нее побольше масла и разбил два последних оставшихся яйца. Убавил огонь до минимума, накрыл крышкой и вернулся к окну.

Снова шел мелкий дождь. Людей не улице не было, кроме странной женщины, одетой в белую одежду. Из-за дождя я не мог ее рассмотреть как следует. Она медленно прогуливалась вдоль дома, как будто сейчас и не было вовсе никакого дождя, ветра и первых заморозков. Она шла, абсолютно не спеша, без зонтика. Я проводил ее взглядом, пока она не свернула за угол и не пропала из моего поля зрения.

Вид из окна был достаточно скучным, я бы даже сказал, типичным. Четыре пятиэтажки квадратом, между ними небольшой дворик с футбольной площадкой и деревянным горками, с которых, кроме как зимой, никто никогда не катался из-за риска получить занозу. Здесь же покосившиеся скрипучие качели и припаркованные вдоль домов машины. Классическая окраина небольшого городка, где жизнь замерла — ну, или как минимум шла очень-очень медленно, расчетливо, своим чередом.

Я вспомнил свою первую и единственную поездку в Москву. Пашка, мой единственный друг, еще до переезда позвал меня туда за компанию — он покупал машину. Мы вместе учились в техникуме и по ночам работали на железнодорожной станции путевыми обходчиками. Паша скопил денег и решил купить себе машину в Москве. План был прост до безобразия. Вечером мы садимся в плацкартный вагон, утром приезжаем в столицу, покупаем машину и на ней к вечеру возвращаемся обратно. Так мы и сделали.

Меня тогда очень впечатлил город, большой, величавый. В нем чувствовалась какая-то монументальная сила, мощь, он как будто бы жил своей жизнью, отдельно от нас, приезжих. А как меня удивил ритм жизни! Прохожие делали все чрезвычайно быстро, бегом, словно боясь куда-то опоздать. Этот ритм преследовал нас всю дорогу — на вокзале, в метро, по пути на авторынок, на заправке на выезде. Даже на дорогах все куда-то спешили, подрезали друг друга, сигналили и что-то кричали через окна. Пашка же был спокоен, как удав. Он занял правый ряд и абсолютно неспешно ехал на своей новенькой-старенькой «девятке» ярко-зеленого цвета.

После детского дома я поступил в единственный в городе техникум по специальности «строительство железных дорог, путь и путевое хозяйство». В нашей группе было одиннадцать парней, все местные. Паша же был из небольшой деревни. Опоздал на первую лекцию, вместе со мной. Так и началась наша дружба. Он всегда говорил мне, что хочет жить в большом городе и после техникума уедет поступать в институт. Ему было абсолютно неважно, где это будет — может, Москва, может, Новосибирск или Казань. Главное — чтобы большой город. У меня же не было таких амбиций, я планировал отучиться и приступить к работе по специальности. На этой почве у нас периодически возникали споры, обычные дружеские, без оскорблений. Поспорили, доказали свое, не убедили друг друга — и на этом разошлись.

Тогда же, на первом курсе, ближе к первой сессии, к нам в аудиторию пришел седой скрюченный мужичок и, представившись кадровиком с местной станции, предложил поработать ночными обходчиками. Работать нужно было два через два, по шесть часов, с десяти вечера. Удачный для студентов график и солидная по тем временам зарплата, которая выплачивалась на руки после каждой смены, сделали свое. Мы с Пашей переглянулись и, недолго думая, решились. Наша подработка длилась все четыре года обучения, после чего он уехал в Екатеринбург, а я так и остался на этой должности.

Мои воспоминания прервал запах горелого. К моменту, когда я поднял крышку, яичница была уже черной. С долей сожаления легким движение руки я отправил ее в мусорку под раковиной, а сковороду поставил на выключенную плиту. Завтрак закончился, не начавшись, но меня это ничуть не расстроило. Аппетита не было, и я решил посмотреть телевизор. Устроившись поудобнее в кровати, я начал листать каналы, но везде видел одну и ту же надпись: нет соединения. Я не испытывал желания что-то с этим делать и в какой-то момент поймал себя на мысли, что просто лежу и смотрю в неработающий экран огромного телевизора с вмятинами на корпусе.

Я вспомнил забавную историю о том, как этот телевизор оказался у меня. Когда мне только предоставили эту самую квартиру, еще в день переезда из общаги, первое, что я решил купить сюда, это телевизор. Я всегда, сколько работал, старался держать минимальные накопления на случай непредвиденных трат, и это, как мне показалось, был наиболее подходящий случай. Не имея ни малейшего представления о ценах, я отправился в ближайший магазин электроники на соседней улице. Стоял пик летних дней, и даже вечером было очень жарко. Солнце еще не успело сесть и весь мой путь светило мне в спину, освещая дорогу передо мной. Настроение было приподнятое, я шел и представлял, как куплю его — большой, серый, представлял, как принесу домой, поставлю диск с каким-нибудь фильмом и, устроившись в кресле напротив, буду смотреть его всю ночь с пивом и чипсами в руках.

Гоняя мысли в голове, я не заметил, как чуть не прошел мимо входа в магазин. Большая стеклянная витрина была уставлена техникой: тут стояли утюги, отпариватели, вентиляторы, холодильники и, конечно же, телевизоры. Выбор был огромный, мои глаза буквально разбегались, я стоял и не понимал, с чего начать, куда идти, как выбирать.

— Добрый день! Вам помочь? — послышался голос за моей спиной.

— А? — растерянно переспросил я, повернувшись.

Передо мной стоял невысокий молодой парень моих лет. Несмотря на натянутую улыбку и наигранно дружелюбный вид, чувствовалось, что я ему не особо интересен, и если бы не менеджер, который, как коршун в гнезде, стоял на кассе, возвышался над залом и внимательно следил за работой подопечных, парень с удовольствием продолжил бездельничать.

— Добрый день! Меня зовут Григорий, я могу вам чем-нибудь помочь? — повторил парень.

— Телевизор хочу, — растерянно сказал я, показывая рукой в сторону витрины.

— Отлично! Сейчас я вам все про них расскажу, и мы вместе подберем нужный вариант. Какая диагональ вам нужна?

— Такая, — ответил я и показал размер руками, раздвинув их практически полностью.

— Это около 65 дюймов. Отличный выбор! Какие опции хотите? — Григорий продолжал засыпать меня вопросами, к которым я оказался не готов.

— Не знаю, — снова растерялся я.

— Хорошо, давайте исходить из вашего бюджета.

— Давайте.

— Ну, и каков бюджет? — спросил Григорий, похрустывая пальцами на руках.

— Четыре… пять… Да, пять тысяч.

— Сколько? — переспросил продавец, меняясь в лице.

— Пять, — утвердительно повторил я.

Судя по всему, он еле сдерживал смех.

— С таким бюджетом могу предложить только один вариант, — сказал он с нескрываемой улыбкой и указал на самый маленький и толстый телевизор, который только был на витрине.

— Спасибо, я подумаю — сказал я, но Григорий испарился еще на середине фразы, быстро убежав к солидному мужчине, который рассматривал компьютеры в соседнем отделе.

Он выглядел более состоятельно, и было понятно, что мог себе позволить намного больше меня. Походив по отделу вдоль витрины, я понял, что на телевизор моей мечты нужна сумма с четырьмя нулями. Такими деньгами я не располагал, а копить с моей зарплаты путевого обходчика пришлось бы достаточно долго. В конце концов, никто не отменял б/у, подумал я. И решил внимательно изучить сайты по продаже поддержанной техники, но уже дома.

В общем, из магазина я вышел ни с чем. И опять утонул в своих мыслях обо всем на свете. Вдруг услышал за своей спиной: «Эй, парень!». Это был Гриша. Он стоял с сигаретой в зубах на крыльце у служебного входа, в служебной куртке, буквально обклеенной со всех сторон брендами техники. Я остановился, а продавец спрыгнул с крыльца и подошел ко мне.

— На, позвони по этому номеру. Это мой знакомый, он продает технику намного ниже рынка, — сказал он, протянув бумажку с номером телефона.

— Ворованная? — настороженно спросил я.

— Да почему сразу ворованная? Это конфискат, незаконно завезенный. Хорошая техника, но без документов. Серега ее уничтожением занимается. Сам подумай, зачем ломать то, что может послужить для дела? Главное — скажи, что от Гриши.

— Хорошо, спасибо — немного растерянно ответил я, взял бумажку и сунул ее в карман.

Глава 2. Телевизор

Пока я шел домой, совершенно забыл и про записку, и про разговор с продавцом. Планы смотреть новый телевизор вечером были нарушены. Только придя домой и сняв куртку, я вспомнил про телефон. Немного повертел бумажку в руке и решил набрать номер.

— Але, — послышался грубый голос.

— Добрый вечер! Это Сергей? — спросил я.

— Кто это?

— Мне дал ваш номер Григорий из магазина электроники на…

— Понял. Че нужно? — перебил меня собеседник.

— Телевизор, хотя бы 50 дюймов, — ответил я, немного снизив планку.

— Денег скока?

— Пять тысяч, — сказал я, ожидая чего угодно, но уж точно не такого ответа.

— Сделаем, — ответил Сергей.

— Правда? Здорово! — обрадовался я.

— Станцию перевалочную в Солнечном микрорайоне знаешь?

— Конечно!

Я решил оставить подробности о том, что я, будучи путевым обходчиком, очень хорошо знал все станции. А в Солнечном еще и несколько раз работал.

— Сегодня ночью с одиннадцати до двух там будет состав. Подгребай к этому времени. На месте будешь — звони, — Сергей, не дожидаясь моего ответа, положил трубку.

Я почесал нос, посмотрел на часы и с пониманием того, что у меня есть время вздремнуть, лег в кровать. Будильник я завел на одиннадцать. Часа, чтобы раскачаться и на такси приехать по адресу, было вполне достаточно. Уснул я достаточно быстро, и время до звонка будильника для меня пролетело как один миг.

Умывшись и одевшись, уже через десять минут я сидел в старенькой желтой «Волге» с шашечками на крыше и под нескончаемые рассказы водителя в преклонном возрасте о политике, покачиваясь, ехал на окраину города. По пути договорился с ним, что он подождет меня и доставит обратно.

Небольшая станция находилась в пригороде. Несколько железнодорожных путей сворачивали от основных, в сторону промышленной зоны со складами и небольшими производственными предприятиями. Увидев знакомую дыру в бетонном заборе, я попросил водителя остановиться и, расплатившись наперед, нырнул на территорию. Все здесь мне было знакомо, я шел между забором и первым путем несколько минут, вглядываясь вперед. На пятом и шестом пути стояли несколько одиноких грузовых вагонов. К ним я и направился, набирая Сергея, чтобы сообщить о своем прибытии на место. Когда я подошел к составу, раздвижная дверь одного из вагонов со скрипом открылась изнутри, и на землю спрыгнул мужичок. Под тусклым светом фонаря я не смог разглядеть его как следует. Я подошел и поздоровался.

— Здравствуйте! Вы Сергей? — спросил я, протягивая руку.

— Залезай, — ответил он, не поздоровавшись, не пожав руку, но очень внимательно осмотрев меня и окинув взглядом станцию на предмет отсутствия людей.

Сейчас я понимаю, что на этом моменте стоило бы напрячься и заподозрить неладное, но тогда мной двигало только одно желание — телевизор! Я забрался внутрь вагона, мужчина — а по его голосу я понял, что это не Сергей — залез следом. Внутри было достаточно темно, единственным источником света служила тускла настольная лампа, которая стоял на ящике справа от входа. На этом же ящике стояла пепельница, утыканная сигаретными фильтрами, две пустые бутылки из-под пива и недоеденный бутерброд с чем-то похожим на паштет. Весь вагон был напичкан коробками с различной техникой. В основном компьютеры, телевизоры, телефоны и приставки.

— Телевизоры там, — мужичок ткнул пальцем на коробки, которые стояли левее входа.

— Какой можно взять? У меня пять тысяч и мне нужен самый большой в моем бюджете, — сказал я.

— Бери любой, не на рынке, — равнодушно ответил он и сплюнул себе под ноги.

— Наверное, этот. А они точно работают, можно как-то проверить? — спросил я, увидев нужную мне диагональ м протирая пыль с одной из коробок.

— Ага, гарантия год.

— Серьезно? — удивленно спросил я.

— Ах-ах-ах! А ты смешной! Давай деньги! — сказал он, начиная терять терпение.

Я вынул кошелек из кармана и, отсчитав пятисотрублевыми купюрами нужную сумму, протянул ему. И тут же получил сзади удар по голове. Ну, конечно, именно к этому все и шло, надо было почувствовать неладное с самого начала. Все эти мысли локомотивом пронеслись в моей голове. Я лежал на животе, в сознании, но без движения, чувствуя, как по шее стекает горячая кровь и медленно капает на деревянный пол. Я прекрасно слышал, о чем говорил этот мужик с тем, кто меня ударил — я узнал голос, это был Сергей. Все это время он сидел в засаде за коробками и ждал подходящего момента.

— Ля, всего пять тыщ, — раздосадовано сказал мужичок.

— Лопатник его вытряси, может, еще чего есть, — сказал Сергей.

— Да он при мне его раскрыл, ничего там больше нет.

— Дай сюда, — сказал Гришин приятель, бросил рядом с моим лицом молоток, выхватил деньги у второго и начал их пересчитывать.

— Серег, он вроде дышит.

— Юр, первый раз? Иди и проверь, — отмахнулся Сергей.

Тот подошел ко мне, и в момент, когда он начал меня поворачивать на спину, я понял, что это мой единственный шанс. И решил им воспользоваться. Когда он присел на корточки, развернул меня, и наши взгляды пересеклись, я со всех сил толкнул его двумя ногами в грудь, отчего он влетел в коробки с компьютерами, сбив нижний ряд, как шар в боулинге сбивает кегли. Верхние коробки засыпали его полностью.

Все это происходило очень быстро, но из-за бешеного адреналина я видел все замедленно, как в матрице. Когда Сергей повернулся в мою сторону на шум, я схватил с пола молоток и, лежа на боку, со всей силы ударил его по пальцам ноги. Тот взвыл и склонился ко мне, после чего получил еще один удар по плечу. Воспользовавшись моментом, я схватил первый попавшийся в руки телевизор, выскочил из вагона и дал деру к дыре в заборе. Сердце бешено колотилось, в тот момент я не чувствовал боли и бежал что было сил. Падал, поднимался, пока добежал, умудрился несколько раз уронить коробку. Таксист, увидев меня в свете фар — грязного, с пробитой головой и коробкой в руках, дал по газам. Конечно, его можно понять: одному богу известно, что творилось в его голове и как сложился его пазл.

До дома я шел пешком, крепко сжимая в руках свой трофей. Уже дома, раздевшись, помывшись и перебинтовав голову, я обнаружил вмятины на корпусе телевизора от падений. Но, несмотря на это, он работал и работал хорошо.

Вспомнив эту историю, я молча улыбнулся, продолжая смотреть в экран с надписью: «Нет соединения». Весь оставшийся день я пролежал, пребывая в беспричинно-меланхоличном состоянии. Не помню, как я уснул, но с кровати я не вставал ни днем, ни ночью. Мне снился сон, в нем я снова был маленьким мальчиком, который каждый день открывал для себя что-то новое в этом большом мире. Конечно, плохого, в моих воспоминаниях о детском доме было немало, но были и хорошие моменты, и так уж вышло, что почти все они были связаны с тем самым спонсором.

Глава 3. Было и хорошее

Одно из самых запоминающихся событий моего детства произошло летом, когда мне было семь. Я хорошо помню это, потому что сразу после него у меня началась школа.

Мы гуляли на улице, я, как обычно, сидел один, чуть поодаль от остальных и что-то строил из камней и песка, когда приехал наш спонсор. У него было какое-то объявление для всех воспитанников, и нас попросили собраться у входа. Нянечки раздали нам яркие брошюры, на которых были изображены шатер и зебры, а спонсор сообщил, что к нам приехал цирк, и все мы завтра днем идем на представление. Радости в глазах неизбалованных детей не было предела. Кто-то прыгал и вопил от радости, кто-то смеялся, толкая соседа в плечо. Я крепко сжимал в руке выданный листок и с очень довольным видом ожидал завтрашнего дня.

Назавтра я с трудом дождался обеда, после которого мы должны были ехать. К тому моменту на территорию детского дома заехал большой красный автобус с желтой табличкой «Дети» под лобовым стеклом и стал ждать нас с распахнутыми дверями. Мы ринулись внутрь, каждый стремился занять место у окна. Мне повезло, я сел в самый первый ряд и мог видеть через лобовое стекло, что происходит впереди. Пока мы ехали, Дьяволовна ходила по салону и пыталась вдолбить каждому, что как только двери откроются, мы должны быть послушными, иначе цирк закончится, не успев начаться. Нас пытались запугать тем, что если нарушит один, то домой уедут все, и это сработало. Никто не хотел получить «темную» за свой проступок. Мы ехали около получаса, ехали по объездной, не заезжая в город. Помню, как мы остановились в чистом поле, оно было заставлено автобусами и автомобилями, из которых толпа медленно подтягивалась к большому разноцветному шатру.

Когда мы вышли из автобуса, нас расставили парами и велели идти спокойно и не торопясь. Чем ближе мы подходили, тем больше мне казался шатер, поистине огромный красавец с разноцветными, гигантского размера заплатками. Мы остановились у входа. Дьяволовна решила пропустить внутрь всех остальных зрителей, а если кто-то из нас пытался выразить недовольство, то тут же получал в ответ злобный взгляд, которого оказывалось вполне достаточно для моментального успокоения. Я не раз замечал, как наши нянечки лицемерно вели себя. Это были настоящие ангелы на людях — добрые, заботливые, трепетные — и совершенно другие в стенах детского дома. Настоящие церберы, готовые разорвать любого за любое нарушение правил. Все, что они могли за пределами, — это испепелить взглядом и наказать по возвращении, но и этого вполне хватало, чтобы привести любого из нас в чувство.

Пока мы ждали у входа, толпа зашла, и начали проходить мы. Билеты на входе в шатер проверяли два смешных клоуна в огромных башмаках. Один худой и высокий, второй маленький и толстый. Пузырь и соломинка, одним словом. Дьяволовна дала пузырю стопку билетов, он пересчитал их, а соломинка пробежался по нашей колонне, считая нас по головам, при этом каждый раз, когда он к кому-то прикасался, то нажимал на клаксон в своей руки и называл номер смешным голосом, отчего нам становилось смешно.

Мы зашли внутрь, перед нами оказался круглый манеж с мягкими бортиками, на которых лежала красная бархатная ткань, а вокруг манежа возвышались многоуровневые сидения, уходившие высоко под потолок. С того дня цирк у меня ассоциировался с каким-то непонятным, весьма специфичным запахом. Это была какая-то смесь ароматов сладкой ваты, кукурузы и животных.

Наши ряды были в самом низу, с первого по третий. Они были заботливо обтянуты красной лентой по периметру, а на каждом стуле нас ждал приветственный набор из попкорна и светящегося браслета на руку. Мы расселись по своим местам, свет погас, замелькали яркие разноцветные прожектора, заиграла живая музыка, а в середину манежа вышел высокий усатый мужчина в костюме, это был директор цирка. Он поприветствовал всех пришедших и, бросив несколько шуток для поднятия настроения, удалился.

Представление длилось чуть больше часа, мы с удивлением и страхом смотрели на акробатов, которые кружились под самым куполом, смеялись над клоунами, удивлялись разным диковинным животным, большинство из которых вживую я видел первый и последний раз до сегодняшнего дня. Лично меня больше всего впечатлили канатоходцы, которые, используя длинные шесты, с уверенностью и бесстрашием ходили высоко над нами.

Представление пролетело на одном дыхании. Я очень хорошо помню, как мы еще достаточно долго играли в цирк в детском доме после этой поездки. Но через месяц наступила осень, и я пошел в первый класс. Началась учеба.

Глава 4. Школьная пора

Я не могу сказать, что мне нравилось учиться, как и не могу утверждать обратное. Мое отношение к занятиям можно было охарактеризовать как спокойное. Из-за того, что детей моего возраста в нашем детском доме не было, Дьяволовна договорилась, чтобы я ходил в обычную школу, которая располагалась в паре километрах от нас. Несколько первых походов в школу меня провожала и встречала нянечка, а потом я стал ходить сам. Больше всего мне нравились понедельники, среды и пятницы. Каждый понедельник и среду, рано утром, к нам приезжал старенький грузовичок с добродушным дедушкой за рулем, он привозил продукты и забирал мусор, а на обратном пути в город довозил меня до школы. А пятницу я любил как последний день перед выходными.

Наш класс был небольшой, помню, как сейчас — семь девочек и девять мальчиков. Все они, кроме меня, были из самых обычных семей. Их приводили родители, помогали переодеться, целовали перед уходом. Несмотря на все мое внешнее безразличие, мой внутренний ребенок очень хотел оказаться на их месте, жить с любящими и заботящимися о тебе людьми. Слух о том, что я из детского дома, разошелся очень быстро. Об этом узнали буквально с первого дня, благодаря нашей классной руководительнице которая, сообщила об этом чуть ли ни на первом уроке. И хотя сделала она это для того, чтобы дети были ко мне более лояльны, но вышло совершенно наоборот. Нет, меня не дразнили, не били, но и не дружили и не общались со мной. Я вызывал чувство настороженности и страха не только у моих одноклассников, но и у их родителей.

После нескольких неудачных попыток не то чтобы найти друзей, но хотя бы найти общий язык с одноклассниками я оставил эту затею и научился существовать в коллективе обособленно. К чему, к чему, а к этому мне было не привыкать.

Особенно теплые воспоминания у меня остались о школьной поварихе — полной женщине средних лет с усталыми глазами, которая, как только узнала, что я сирота, начала пытаться откормить меня. Она часто прятала в тарелке под слоем пюре или макарон вторую котлету, перед окончанием уроков зачастую давала мне сладкие булочки в дорогу. Еда была вкусной и я, несмотря на чувство неловкости, был не в состоянии отказаться от добавок.

На уроках в школе я часто витал в облаках, рисуя на полях разные картинки, играя сам с собой в крестики-нолики. Я сидел на последней парте, сидел один, но учителям, несмотря на то, что они видели, чем я занимаюсь, тяжело было как-то на меня воздействовать, потому что я при всем этом достаточно хорошо учился. Не знаю, почему, но учеба давалась мне легко. Заданное на дом я умудрялся сделать и выучить в перерыв после этого же урока, и, таким образом, весь вечер после школы был полностью в моем распоряжении.

В детском доме при отсутствии на меня жалоб из школы и видя мои оценки, никто даже не вникал, как у меня дела по учебе, что меня вполне устраивало. Моими любимыми предметами стали математика и физкультура. И если с любовью к физкультуре все понятно, то любовь к математике возникла целиком и полностью благодаря нашему учителю. Молодой парень, только после педагогического института, он с легкостью находил общий язык с детьми и умел очень интересно с помощью необычных примеров и ярких аллегорий преподнести непонятное понятно.

Учеба шла своим чередом, день за днем. Началась моя любимая стабильность, когда я знал, что будет завтра, послезавтра, через неделю и даже через месяц. За первые три года учебы со мной произошло несколько особенно запомнившихся мне историй. Первая — это несправедливость и навешенное на меня клише.

Обычно я приходил в школу рано, задолго до начала занятий, но в тот день почему-то задержался и едва не опоздал к началу первого урока. Зайдя в класс, обнаружил, что все дети молча сидят на своих местах, сложив перед собой руки, а наш классный руководитель, Надежда Марковна, ходит около стола. Я помню ее достаточно хорошо: классический учитель советского образца, ей было около шестидесяти лет, может, чуть больше. Ее редкие черные, местами седые, волосы всегда были собраны в идеальный пучок на затылке, полное отсутствие макияжа, она носила строгое, слегка мешковатое серое платье в пол и черные, начищенные до сияющего блеска туфли без каблука. Женщина строгая, не делающая никому поблажек, но справедливая. Когда нужно было ругать, она ругала, когда нужно было хвалить, она хвалила. Надежда Марковна умудрялась уделять время в течение дня абсолютно каждому и говорила с нами не только об учебе, но и о жизни. До того самого дня я считал ее справедливой.

Как только я вошел в класс, она стремительно подошла ко мне и спросила:

— Как ты мог? — в ее голосе звучала строгость и удивление одновременно.

— Что случилось? — спросил я, искренне недоумевая.

— Обворовать своего одноклассника! Разве этому я тебя учила? Разве этому тебя учили в детском доме? — спросила она и вопросительно посмотрела мне прямо в глаза.

— Я ничего не крал! — возмущенно ответил я.

— Чащин, встань, — сказала Надежда Марковна моему однокласснику Мишке.

— Да, — сказал он, приподнявшись со стула.

— Ты сказал родителям, что он взял без спроса у тебя машинку, это так?

— Да, — ответил Миша, глядя на меня.

— Ты брал машинку у Миши? — спросила у меня учительница, но я отрицательно качнул головой.

— Дети, я хочу, чтобы вы знали, что нет поступка хуже, чем воровство, и наказание за него — общественное порицание. Чащин, расскажи нам подробно, что случилось.

— У меня был день рождения, отец с мамой подарили мне машинку на пульте радиоуправления. Я принес ее в школу, чтобы мы могли поиграть на переменах. А потом я отвлекся, а он украл ее, — сказал Миша.

— Ты видел это своими глазами? — спросила Надежда Марковна.

— Нет, я видел, как он смотрел на нее.

— Миша, быстро рассказывай мне правду, — в голосе учителя чувствовалась строгость.

Потом оказалось, что он все придумал. Из-за того, что они врезались машинкой в стены, ее забрал завхоз, а Миша, помня предостережение родителей о том, что якобы мы, воспитанники детских домов — будущее ворье, придумал эту историю. Надежда Марковна отчитала его перед всеми, несмотря на то, что он расплакался и извинился передо мной публично. Сама учительница также принесла мне свои извинения за то, с чего начала свой разговор.

А вторая история случилась классе в пятом, я хорошо ее помню, потому что это был последний день перед летними каникулами. Я шел пешком, было тепло. Как только заканчивались сады за школой, дорога становилась совсем узкой и была посыпана мелким щебнем — чтобы до нашего детского дома можно было доехать на машине. Я нашел одну тропинку, через которую можно было срезать путь, сократив его практически вдвое, и ходил по ней уже не один раз.

Я шел, махал небольшой палкой и представлял, чем буду заниматься летом, как буду рисовать, играть в мяч. Мое внимание было настолько рассеянным в тот момент, что я даже не заметил, как какое-то небольшое животное, резко выпрыгнув из кустов, попыталось ухватить меня за ногу. Машинально подпрыгнув, я с криками побежал назад и наткнулся на каких-то бабушку и дедушку, собиравших грибы. Очевидно, они были из садов и таким образом проводили время. Увидев меня, перепуганного, они тут же рванули на помощь. Я рассказал им о случившемся, и они вызвались проводить меня. Мы пошли обратно. Первым шел дедушка, а мы немного позади. Когда мы уже подошли к тому месту, где на меня напали, он резко ткнул вперед палкой, которой шевелил траву в поисках грибов, и, повернувшись ко мне, сказал:

— Этот зверь на тебя напал? — на его палке трепыхался черный пакет, который под порывами ветра шевелился, словно живой.

Мне было очень стыдно перед ними за свою трусость, но они лишь по-доброму посмеялись, проводили меня до ворот и угостили яблоком.

Глава 5. Первое потрясение

Вообще, я любил вспоминать все, что со мной происходило, анализировать ошибки, ностальгировать. Если настроение было хорошее, то мозг подбирал соответствующие воспоминания и наоборот. Иногда мне казалось, что в моей голове живут разноцветные человечки и подобно героям мультфильма «Головоломка» управляют моими эмоциями, передавая друг другу вахту. Это тяжело описать словами. Конечно, так уж вышло, что в моей голове большинство воспоминаний были плохими, и это несмотря на то, что мозг еще и блокировал часть из них, подобно компьютеру отправил эти файлы в корзину и удалил.

Наступило очередное утро. Погрузившись в свои мысли, я даже не заметил, как умылся, налил чай и, усевшись на подоконник, начал смотреть в окно. Несмотря на ранее утро, на улице было достаточно пустынно, мое внимание привлекла незнакомка в белом. Она сидела на лавочке и курила тонкую сигарету, элегантно стряхивая пепел и медленно выдыхая дым. Что-то казалось мне в ней странным, но я не мог понять, что именно. Мы просидели так несколько минут: она курила, я смотрел на нее, но как ни пытался, не мог разглядеть ее лица.

Потом мое внимание переключилось на две мужские фигуры, одетые в странную и непонятную одежду. Они что-то катили, это что-то было похоже на тележку из супермаркета, накрытую куском ткани, из-за которой я не видел, что было под ней. Двое подошли к девушке и остановились перед ней. Они о чем-то поговорили, после чего девушка слегка отодвинула ткань в сторону, сунула туда руку, после чего отрицательно качнула головой, накинула ткань обратно и махнула парням рукой в сторону арки — на выход из двора. Они ушли.

Мне было интересно и непонятно, что происходило во дворе. Может, это бездомные, а может, торговцы, которые хотели что-то продать. А если там был труп? Моя фантазия остановилась на самом пике, потому что внимание полностью переключилось на другой интересный факт.

Во дворе не было ни одной машины. И это в наш век автомобилей, пробок, автомобилистов. Я не водил машину, мне было это неинтересно, хотя на права я учился и почти сдал. Когда-то мне очень хотелось научиться ездить за рулем, купить машину и пуститься в путешествие по нашей стране, но один случай все перечеркнул. Я насмотрелся на Пашку, и мне захотелось пойти учиться на права. В нашем городе была только одна автошкола, и после очередной ночной смены на ЖД я поехал туда. Автошкола находилась в старом двухэтажном бараке и занимала весь подъезд. Рулил ею сын главного гаишника города. У входа сидела дружелюбная девушка администратор, которая, уточнив цель моего визита, подробно рассказала, как проходит обучение, как выглядит теория, практика, какие справки нужны и сколько все это стоит.

Я заключил договор, и ближайшие два дня прошли одинаково: после ночной смены я ехал в городскую больницу, сидел в очереди, проходил офтальмолога, психиатра, невролога, терапевта и нарколога. Прием у последнего оказался весьма забавным. Я сидел у кабинета и ждал, когда меня пригласят, следующим должен был идти я.

— Следующий! — послышался голос из кабинета.

— Здравствуйте! — сказал я, оказавшись на пороге.

— Присаживайтесь, — сказал мужчина в почтенном возрасте, в ярко-белом халате и толстых очках, из-за которых его глаза казались двумя маленькими черными бусинками.

— Вы у нас… пум-пум-пум… А — справка для автошколы?

— Да, все верно, — утвердительно ответил я.

— Ну что ж. Наркотики, травку употребляете? — спросил он, сложив руки в домик и облокотившись на них подбородком, уставился на меня.

— Нет.

— А хочется? — спросил он шепотом, приоткрыв ящик стола и таинственно посмотрев в него.

— Что? Нет-нет! — ответил я.

В моем голосе слышалось удивление, смешанное с возмущением. Такой реакции оказалось достаточно, чтобы врач расписался в небольшой справке и протянул мне ее, махнув рукой.

На следующее утро после ночной смены я заехал в больницу и забрал результаты анализов. Ночь выдалась особенно тяжелой, бесконечные дефектные ведомости по поводу старого участка пути весьма утомили, и все, о чем я мечтал, это было хорошенько выспаться. Мои занятия в автошколе начались со следующего дня и оказались весьма неожиданными для меня. Обещанных теории и обучения в классе не было, мне просто вручили большую тетрадь с вопросами и ответами, маленькую книжечку «ПДД» и отправили домой учить самому. Мотивировали это тем, что наш город достаточно маленький, и набрать группу затруднительно, а те, кто сейчас есть, уже на финишном этапе, и я ничего не пойму. Возмущаться я не стал, потому как такой вариант показался мне даже предпочтительнее.

Будучи человеком весьма организованным, я осилил эту программу за две недели, погрузившись в день сурка. Работа, сон, обед, учеба, работа — и так две недели, после которых началась практика. Мне достался довольно молодой и очень толковый инструктор. Мы без труда нашли общий язык и выбрали удобный для нас маршрут. Автошкола находилась рядом с моим домом, а жил инструктор недалеко от моей работы. Вечером мы встречались у автошколы, и я вез его домой, а оттуда шел на работу. У меня не было уверенности, что так можно, но мне очень нравились эти поездки. Я представлял, как куплю себе машину и буду ездить на работу в тепле, наслаждаясь любимой музыкой, а не трястись в старой маршрутной «Газели», пытаясь услышать что-то в наушниках через гул пассажиров и рев умирающего мотора.

Наша идиллия закончилась, когда мне сообщили, что сегодня наше последнее занятие, а через два дня экзамен. Нет, я не переживал, волнения не было, потому что я был в себе уверен. И, как оказалось, зря.

Началось все за здравие: теорию я сдал с одной ошибкой, допустив зевок в вопросе про глубину протектора шин. А закончилось, как говорится, за упокой. Теорию в тот день сдавали три человека, моя очередь была последней. Или мои будущие коллеги-автомобилисты недостаточно хорошо подготовились, или инспектор, принимающий экзамен, был не в духе, но все трое не сдали, и наступила моя очередь.

Я поздоровался и сел за руль. Инспектор сидел на переднем сидении, внешне он был похож на Фантомаса — бледный, лысый, глаза злые. На автомате я пристегнулся, поправил зеркала и, получив разрешение, тронулся. Все команды были достаточно простыми: ехать прямо, повернуть несколько раз, найти место для разворота. Мне казалось, что мы едем целую вечность, и я уже начал ждать заветное указание найти место для остановки. Все основные элементы были выполнены идеально, считай, права уже были у меня в кармане. Я вспоминал огромный авторынок в Москве, на который мы ездили с Пашкой и представлял, как мы снова поедем туда, но уже за моей будущей машиной. Представлял, как куплю ее, сяду за руль и неспешно поеду домой, поставлю ее у подъезда, закрою на ключ и, вращая брелок на пальце, гордо поднимусь наверх под завистливые взгляды соседей, которые непременно высунутся из окон и балконов, чтобы посмотреть на меня. На следующий день поеду на единственную в нашем городе мойку самообслуживания и натру мою ласточку до блеска, после чего покачу за город. На переднем сидении будут бутерброды и горячий чай в термосе. Я поеду для того, чтобы встретить закат перед работой, встретить его не дома, не в маршрутке, а сидя на капоте собственной машины. Конечно же, по пути за город я захочу разогнаться, дорога здесь была отремонтирована недавно и можно позволить себе положить стрелку на заветную сотню на спидометре. И вот я жму газ, машина начинает неспешно ускоряться: семьдесят, восемьдесят, девяносто и сто! Сто!

— Стой! — послышался крик.

Это кричал Фантомас, который вцепился в ручку на потолке. Его крик вернул меня в реальность, а она была такова: мы с инспектором на автомобиле автошколы неслись под сотню по узкой городской улочке. Фантомас отчаянно жал ногой на педаль тормоза, которая находилась на месте инструктора, но она предательски не реагировала, как и ручник, на котором был сильно растянут тросик. Кстати, поэтому мой инструктор научил меня оставлять машину на включенной передаче после того, как заглушу ее.

— Стой же ты, ирод! — повторно крикнул он.

Внезапно перед нами возник лежачий полицейский. Машина, слегка подлетев на нем, после приземления изменила направление, и мы влетели в цветочный ларек на автобусной остановке. При ударе я отключился. В себя пришел уже в больничной палате. Голова трещала, а все тело ломило. Я оглядел себя, не понимая, что происходит. Палата, рассчитанная на пять пациентов, была пустой. Несколько минут я лежал, глядя в потолок и отчаянно вспоминая, что со мной случилось. Помню, как ехал по трассе встречать рассвет или закат с бутербродами и чаем, а что было дальше — белое пятно.

В палату вошел врач. От него я узнал, что правду о случившемся мне расскажет следователь, которому уже сообщили, что я пришел в себя. Врач же только сказал, что у меня сломаны ноги, два ребра, палец и нос. Во всяком случае, стало понятно, почему мне тяжело дышать.