Бесплатный фрагмент - Дом смерти

ДОМ СМЕРТИ

Пролог

Меж двух холмов

Августовское солнце уже клонилось к закату, когда Алекс вышел из такси у безымянного перекрёстка. Шоссе осталась позади — асфальт заканчивался рыхлой гравийной лентой, а дальше тянулась еле заметная тропинка, вившаяся между деревьев, как шрам по телу леса.

Телефон выдал последний писк — 1% заряда — и погас. Карта исчезла. Вместо неё на экране мелькнуло чьё-то лицо (Алина? Нет, не разобрать), а затем только чёрный прямоугольник, отражающий его собственные расширенные зрачки. — по навигатору выходило, что до турбазы у подножия горы оставалось не больше пяти километров. Пара часов ходу — и он будет на месте.

Рюкзак удобно сел на плечи. Воздух был чистым, наполненным терпким запахом хвои и влажной земли. Идти по мягкой, поросшей мхом тропе было даже приятно. Алекс шёл с уверенностью и с каким-то странным предвкушением — как будто в этом походе должно было случиться нечто важное. Он не знал, что именно, но чувствовал это нутром.

Минуло минут двадцать, а тропинка стала всё уже и страннее. Появились старые корни, мшистые камни, местами она распадалась и терялась под опавшими листьями. Он остановился, сверился с телефоном — сигнал исчез.

— Чёрт, — пробормотал он и снова огляделся. Тропы было уже почти не видно. Но казалось, что она продолжается — вон там, между двумя елями. Или… нет, вон туда?

Он пошёл наугад.

Скоро лес стал гуще, сумрачнее. Деревья будто сомкнулись над головой. Тени вытягивались, ночь подкрадывалась слишком быстро. Тревога царапнула изнутри, но было уже поздно возвращаться — он шёл долго и наугад.

И тогда он увидел их.

Два холма. Гладкие, поросшие травой, как два застывших зверя. Меж ними — узкий проход, и в самом его центре, как будто специально поставленный, стоял домик.

Небольшой, с покосившейся крышей, серыми стенами и светом в одном-единственном окне.

Свет был тёплый. Жёлтый. Живой.

Алекс медленно подошёл. Шаг за шагом, не спуская глаз с окна.

Из трубы вился тонкий дым.

Он остановился у двери. Не постучал. Просто стоял.

Что-то было в этом доме…

Что-то не так.

Но назад пути уже не было.

Глава первая

Дом без имени

Щеколда поддалась с мокрым хрустом, будто ломалась не ржавая железка, а кость. Дверь отворилась сама — точнее, её втянуло внутрь, как язык огромного существа.

Как только он переступил порог, что-то изменилось.

Мир стал тише. Не просто тише — глухо-приглушённым, словно он прошёл сквозь тонкую невидимую пелену, и всё — звуки, воздух, даже свет — стало будто иным.

И лес за его спиной… исчез.

Обернувшись, Алекс не увидел ни тропинки, ни холмов. Лишь густой, плотный мрак. Как если бы всё, что было, осталось по ту сторону завесы.

Он постоял, переводя дыхание. Воздух здесь был другой — тяжелее, насыщеннее. Тянуло чем-то сладким, как будто полынью, запоздалой весной и… смертью.

Двор был скромный: старые плетёные кусты, облупленная деревянная скамейка, тонкая тропинка из неровного камня, ведущая к заднему фасаду дома.

Он обошёл угол. И тогда её увидел.

Она стояла у колодца, словно выросла из самой земли — в длинном сером платье, которое струилось по телу, не двигаясь от ветра. Молодая. Лет двадцать пять, не больше. Но не юная.

В ней была совершенная красота, пугающая до онемения. Та, от которой хочется закрыть глаза, потому что слишком — слишком чисто, слишком точно. Как будто смотришь прямо на правду, которую не вынесешь.

И только глаза…

Там застыла вечность. Бездна, смотрящая вниз. Печаль без причин. Смертельная тишина.

Алекс остановился. Все слова вылетели из головы. Он просто смотрел.

Она тоже посмотрела. Несколько секунд — и всё изменилось.

— Ночь, — сказала она тихо. Голос её был мягким, но в нём сквозила бесконечная усталость. — Осторожнее в этих местах. После заката возвращения не бывает.

Он не ответил. Не мог. Просто кивнул.

— Если хочешь, можешь остаться у меня на ночь. — Она слегка склонила голову. — Дом небольшой, но для одного человека — достаточно.

Алекс сглотнул. Внутри всё кричало: «Уходи». Но ноги не слушались.

Он чувствовал — эта встреча изменит всё.

Он не знал, кто она.

Но уже понимал — это не просто женщина.

Они вошли.

Дверь за спиной захлопнулась почти бесшумно, но звук её показался Алексу последним аккордом чего-то важного — будто отсечён был не только путь назад, но и сама прежняя реальность.

Первое, что бросилось в глаза в сене — коса.

Она висела прямо напротив входа, закреплённая на деревянном степе, как охотничье ружьё. Но это была не сельская утварь. Лезвие, чёрное как воронье крыло, слегка поблёскивало, будто металл помнил, что резал не только траву. Рукоять — гладкая, покрытая символами, не похожими ни на один известный язык.

Алекс задержал взгляд, но ничего не сказал.

— Проходи, — тихо сказала она и пошла первой.

Комната оказалась небольшой, но удивительно уютной.

В углу — старая печь, массивная, чуть похожая на русскую, с округлым горлом и металлической дверцей. Стол посередине — тяжёлый, деревянный, с двумя простыми стульями. Возле стены — книжный шкаф, почти до потолка, заставленный всевозможными томами. Некоторые — древние, в кожаных обложках, другие — современные, вплоть до брошюр и блокнотов.

На крючках — сушёные травы. На подоконнике — засохший гранат. На стенах — старинные часы и зеркала, потускневшие от времени. Всё вокруг — как музей жизни, которую кто-то проживал очень давно.

Но одна вещь приковывала взгляд.

На полке у камина лежала книга. Большая, как судебный кодекс, в тяжёлой золотой оправе, с витым замком на переплёте.

Кожа — чёрная, как ночь. Замок — без ключа. И что-то в ней было не просто древним.

Живым.

Алекс остановился у книги, почти касаясь пальцами воздуха рядом с ней.

— Не трогай, — произнесла она тихо, но в голосе уже не было мягкости. Это был приказ, но сказанный почти ласково.

— Что это? — прошептал он.

— История, — ответила она. — И конец. Иногда — в одном и том же лице.

Она подошла к печи, закинула внутрь сухую ветку. Огонь вспыхнул почти сразу, мягко осветив её лицо.

— Устал? — спросила она, не глядя.

— Немного.

— Отдохни. Позже поужинаем. Сегодня ты — гость.

Она посмотрела на него, и в этот миг он впервые почувствовал не только страх, но… влечение. Что-то в ней манило, как запрет, как сладкий яд. Красота — до боли. Грусть — до тишины.

И коса, висящая у входа, вдруг снова всплыла в памяти.

Он чувствовал — это не просто дом. И не просто ночь.

Это — начало чего-то, от чего нельзя отойти.

Глава вторая

Ужин

Когда он вернулся в комнату, стол уже был накрыт.

Он не слышал, чтобы она двигалась. Не видел, как готовилось что-то. Но теперь на тяжёлой деревянной доске стояли именно те блюда, которые он любил: жаркое с розмарином, мягкий свежий хлеб, сыр с клюквой, даже его любимый сливочный суп, который когда-то готовила мать в детстве.

Бокал вина стоял с правой стороны. Вино было красным, почти чёрным.

— Садись, — сказала Мара.

Он сел. Неловко, напряжённо, но запахи были такими притягательными, что желудок предательски сжался.

— Ты знала, что я это люблю? — спросил он с лёгкой улыбкой, стараясь сохранить голос спокойным.

— Я просто угадала, — ответила она. — Люди не так уж различаются, если смотреть глубже.

Они начали ужинать. И с каждым глотком, с каждым кусочком, напряжение отпускало. Мясо пахло точно как в детстве, когда его готовил отец (хотя отец ненавидел розмарин) вино согревало, как старое воспоминание. Казалось, он не ел так вкусно с тех пор…

С тех пор как всё изменилось.

Он взглянул на тарелку — она была полной.

Снова отломил хлеб, снова наполнил ложку — и еда всё ещё оставалась. Время словно застыло.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Алекс, — ответил он, не задумываясь.

— Хорошее имя, — сказала Мара и сделала глоток вина. — Оно тебе подходит.

— А тебя? —

— Мара.

Имя прозвучало как эхо, как тень. Оно будто уже звучало в его голове раньше, во снах, в забвении.

— Мара… — повторил он. — Странное имя.

Она кивнула, как будто соглашалась.

— Расскажи мне о себе, Алекс. Почему ты ушёл в горы? Люди редко идут туда просто так.

Он хотел сказать что-то лёгкое, уклончивое. Но не успел.

Слова пошли сами.

— Я… просто хотел уйти. — Он опустил взгляд. — После аварии. После…

Он замолчал. Она не перебивала.

— Мы должны были пожениться. Через неделю. Она была беременна. Мы ссорились тогда, из-за какой-то ерунды.

Он глотнул вина.

— Она поехала одна. А потом — грузовик, дождь, поздний вечер. Я приехал уже в больницу. Но… поздно.

Он не знал, почему рассказывает это ей. Не знал, почему голос его не дрожит.

Только вино глушило боль. Или, может быть, её глаза — те самые глаза, в которых застыла вечность.

Мара смотрела на него молча.

— После этого всё как будто исчезло, — продолжил он. — Я не мог работать, потерял себя. Друзья пытались помочь, но… Я больше не мог оставаться среди живых.

Он снова посмотрел на еду. Она по-прежнему не уменьшалась.

— Вот и пришёл в горы, — сказал он тихо. — Просто уйти. Без цели.

Мара медленно кивнула. Её лицо оставалось спокойным, печальным. Ни сочувствия, ни жалости — только понимание, глубокое, как ночь.

— Здесь все оказываются не просто так, — сказала она. — Ты не исключение.

Мара аккуратно убрала со стола, словно каждый предмет исчезал бесшумно, растворяясь в воздухе. Затем она вновь подошла к печи и налила ему бокал вина — тонкий, прозрачный, как будто сделанный из самой тени.

Алекс даже не заметил, как возле камина появились два кресла. Большие, с глубокими спинками, украшенные резьбой, будто перенесённые из старинного английского особняка. Они словно всегда были здесь — просто ждут, когда кто-то сядет.

— Прошу, — тихо сказала Мара, указывая на одно из кресел.

Они устроились поудобнее. Алекс чувствовал, как мягкая обивка обволакивает тело, словно поддерживая его не только физически, но и душой.

— Почему ты живёшь здесь одна? — наконец спросил он, не отводя взгляда от её лица.

Она вздохнула, глаза на миг потемнели, словно в них пронеслась тень прошлого.

— Так мне спокойней, — ответила она уклончиво. — Здесь… я отдыхаю. Это моё место размышлений.

Она посмотрела в огонь, словно пытаясь отогнать что-то тёмное.

— Месть? — осторожно спросил Алекс.

Она улыбнулась — не дружелюбно, а скорее с горькой иронией.

— Можно и так сказать. Месть времени. Месть себе. Месть тем, кто ушёл, а я осталась.

Молчание повисло между ними, густое и тяжёлое, словно камень на груди.

Алекс почувствовал, что в этом доме многое сокрыто.

Много боли и силы.

И, возможно, именно здесь его ждёт что-то, чего он и не мог представить.

Алекс почувствовал, как усталость тяжело опускается на плечи. Голова гудела, мысли путались, а тело требовало покоя.

— Ты, наверное, устал, — тихо сказала Мара, внимательно смотря на него. — Можешь отдохнуть. В комнате есть кровать. Она мягкая.

Он едва улыбнулся.

— Спасибо… но можно я лягу у печи? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Помню, как в детстве в деревне у бабушки — там всегда было тепло, и ложиться рядом с печью казалось самым надёжным местом на свете.

Мара кивнула.

— Конечно, — ответила она спокойно. — Здесь ты в безопасности.

Он подошёл к печи, где пылал мягкий огонь, и устроился на тёплом каменном выступе, обложившись мягкими тканями. Огонь ласкал кожу, наполняя тело теплом и расслаблением.

Алекс закрыл глаза. В доме стало тише, будто все звуки за пределами стены исчезли.

И под мерное потрескивание дров он вскоре погрузился в глубокий, спокойный сон.

Глава третья

Сон и тени.