Бесплатный фрагмент - Добрый сон

Добрый сон

фантасмагория.

часть первая. ДОБРЫЙ СОН юной горожанки славного поселения Боссельдорф, что в виконтстве Делла Корринче

— " Звери могут за дверью стоять.

Только не надо их внутрь пускать…» парафраз.

***

— " Драконы Делла Корринче издревле славились приверженностью к принцессам Корринче вследствии их знатных познаний в древнем языке Сокка, которым были изложены их тайные «Книги Трёх Знаний.» («Легенды чёрного стула короля Брандис-дега»)

***

— «Если вы, чешуйчатые твари, не оставите в покое мой замок и не вернёте моих дочерей, — вскричал виконт Сардон, — Клянусь своим непорочным именем, вы подавитесь всем этим к вечеру следующего дня!» (из «Деяний неустрашимого Сардона и его брата, несокрушимого Синега.»)

***

* ГЛАВА ПЕРВАЯ *

в которой уважаемые читатели впервые встретятся с тремя товарищами из Таррагоны и узнают, что те затеяли некую таинственную авантюру.

1.

- Мужчине никогда не понять женщину.

— Только не думай, что я приму тебя за сумасшедшего, — отозвался Санчо и пошевелил пальцами на ноге. — Ты не глупее вон того пальца.

- А меня больше интересует вопрос, почему людям так нравится таскать за собой на поводке разных зверей, кошек, хорьков, ящериц.

- Это тешит их самолюбие. Любому нравится чувствовать себя повелителем.

— Но женщины… Конечно, как любую тварь, их притягивает не познанное. Однажды я видел лису, которая изо всех сил пыталась залезть в закрытую корзину, в которой, как я потом убедился, не было ничего.

Друзья лежали на плите обработанного песчаника и смотрели на мусор, плывущий по поверхности воды Rio Francolli — где-то в верховьях прошли дожди.

— Сравнение с пальцем мне польстило, — сказал Кехада.

- Не за что, - отозвался Санчо. - Купаться будешь?

— Пожалуй, потом. Жара ещё будет усиливаться.

- Можно будет повторить.

Сбросив портки и рубаху, Санчо прыгнул в воду и поплыл на середину реки. Кехада прикрыл глаза и наслаждался бездельем. Откровенно говоря, он наслаждался этим уже больше месяца, с тех пор, как университет Ровира и Вирджили (Universitat Rovira i Virgili) закрылся на летние каникулы. Друзья могли себе позволить предаваться безделью, поскольку дядя Кехады, взявший на себя обязанность обеспечивать учение любимого племянника, выделил ему сумму, достаточную для достойного проживания, и Санчо на правах друга с удовольствием этим пользовался.

- Хорошо! - сообщил выползший из воды Санчо.

— Хорошо, — согласился Кехада. — Пока ты наслаждался купанием, мимо тебя проплыло четыре дохлых крысы.

- Скотина! Почему ты молчал?

— Потому что я не провидец.

- Но ты мог сказать, увидев первую!

— Мог. Но я не хотел портить тебе удовольствие.

— Вот это удовольствие, — Санчо смотрел на берег, заставленный блоками песчаника. — Скоро река будет представлять изысканное зрелище. Набережная, мраморные ступени, гондолы. Ты был в Венеции?

— В Венеции я был, но этот пейзаж никогда не сравнится со славным городом воды. Католическая церковь тратит слишком много денег на показную роскошь, — неохотно ответил Кехада. — Конечно, прихожанам нравится красиво служить Богу, но, думаю, им больше понравилось-бы усмирение Гранады. Деньги быстро кончаются…

Санчо оглядел пыльную Cami Francoli, ползущую вдоль реки, на заборы, сложенные из булыжников, скреплённых глиной, соломенные крыши домишек под кронами акаций, вздохнул, вынужденный согласиться:

- Денег много у маранов...

— Не думаю, что Франсиско Гурреа охотно ими поделится. А есть ещё и братья Санчесы!

— На рынке я слышал, — оглянувшись, негромко поделился Санчо, — Их собратьев-моронов не так давно вышвырнули из Кордовы. И Римская церковь уже облизывается на Севилью. Это может обернуться большой кровью.

- Оставим эту тему, ни в Севилье, ни в Кордове у нас родственников нету. Какие планы на вечер и ночь?

— В цирке Таррако (Circ Roma) сегодня представление. Труппа из Перпиньяна, в программе «Елена» Эврипида и сцены из Татия, стихи Сапфо. Веселье до утра!

— Предлагаю пока отдохнуть в Provincial forum of Tarraco, там и перекусить можно!

Предложение было встречено с энтузиазмом. По Avenido De Roma они обогнули сердце Старого города квартал Part Alta, и по улице Сант Антони (Passeig de Sant Antoni) добрались до провинциального форума Таррако. Здесь в культурном комплексе они выбрали маленькую таверну, где прекрасно готовили мясо с виноградом, взяли две порции, что обошлось им в четыре кавалло, и прошли в библиотеку.

- " Как старинную монету и сегодняшний чекан.

Настоящими деньгами, неподдельными ничуть,

Лучшими из самых лучших, знаменитыми везде

Среди эллинов и даже в дальней варварской стране,

С крепким правильным чеканом, с пробой верной, золотой

Мы не пользуемся вовсе. Деньги медные в ходу,

Дурно выбитые, наспех, дрянь и порча, без цены.* " — продекламировал Санчо стих из «Лягушек» Аристофана, и Кеведо в ответ задумчиво кивнул.

***

2.

Они устроились рядом со второй колонной за дубовым столом, сдвинули к краю подставки для книг, и Санчо развернул кусок кожи, в который было завёрнуто мясо. Ели они руками, положив перед собой старые салфетки для вытирания пальцев.

— Ну, и унылое дерьмо вся эта ваша философия! Дерьмо унылого мула! — высказался Санчо, разглядев на титуле книги, которую читал за соседним столом тощий студент, имя автора «Платон».

— Подожди пятьсот лет, и ты увидишь, что люди сделают её ещё унылее. Кстати, а ты разве не изучал философию?

— Так, поскольку постольку. Увлекался механикой и алхимией. Философия должна помогать получению знаний… Но, сначала надо попробовать выжить, познавая саму философию. «От полученных знаний скончался на месте» — это об изучении философии!

- Конечно, она нужна! Изучая её, вы понимаете, насколько не нужен наш мир.

— Видишь того важного человека на постаменте? — Санчо показал за окно, где возвышался памятник покровителю города Сант Маджи у капеллы его имени. — Отшельник, мученик! Но кто знает, чем он занимался в своём ските? Говорят всякое…

- Например?

- Что Бокаччо сюжеты некоторых своих новелл списывал с историй о жизни этого святого.

— Ты богохульствуешь. Как и Бокаччо. И где жил писака? Далековато от этих мест.

- Слухи ходят по дорогам пьяных мулов.

В честь мастерства повара мясо было съедено в усердном молчании и запито белым кислым вином. Вытерев руки и расстегнув ремни, друзья вдыхали безмятежность жизни, и не мешали им ни политика, ни философия, ни метафизика. Им было хорошо. Но Санчо скоро наскучило бездействие, как многие толстяки, он отличался подвижностью во всём, и в общении тоже. Но аудитория для общения отсутствовала, Кеведо, сморённый плотным обедом, клевал носом. Пошарив глазами вокруг, Санчо обратил внимание на документ, приколотый к доске извещений, и заинтересовался. Перед этим он видел двух землевладельцев, которые, прочитав документ, начали оживлённо его обсуждать.

Это было сообщение городской думы, и рассказывало оно об инциденте, случившемся в Кордове — служанка богатого марана окатила помоями уважаемых горожан, проходивших под окнами ростовщика. Три дня в городе бушевали страсти, некоторые мараны были убиты, другие покалечены, а не пострадавших горожане выперли из города (их достояние, конечно, перекочевало в церковные закрома, но этот вопрос не обсуждался, а церковь хранила подобающее молчание.), причём это было сделано грубо, без уважения к их годам и достоинству.

- Что творится! - сообщил другу Санчо, вернувшись за стол.

- И что именно? - приоткрыл глаз Кехада, - Из Шотландии приполз водяной дракон?

Студент пересказал новости, в надежде на интересную дискуссию.

- Политика и деньги, две самые грязные вещи, придуманные сатаной нам в наказание!

— На вещи надо смотреть объективно, иначе они превращаются в химер!

— Объективно мараны — сосуд скорби и насилия, использующий горе людей, попавших в не контролируемую ситуацию. Ситуации разрешаются большими деньгами, их у простолюдинов нет, и тут вы видите доброго христианина, нет! — «новохристианина» — марана. Скот с удовольствием выручает вас угодной, спасительной суммой. Но скотина берёт за услугу плату скотских размеров! Вы вынуждены благодарить его, и потом — сумма откупа, хоть и огромна, но, разделённая на длительный срок, кажется благородной, которую простой человек может осилить, если начнёт питать себя и семью овсяной мукой и водой. И тут — вот оказия! — производитель заболел. Или чума случилась! И долг начал расти, ведь марану не интересно слушать про наши войны, болезни, засухи. Потерпев недолго, он приходит с альгвасилом и забирает у неблагодарного облагодетельствованного хама кусочек земли вместе со всем хозяйством, включая четвероногих членов семьи. И теперь неблагодарному только Бог в помощь.

— Я это знаю, все это знают! — воздел глаза в потолок Санчо. — Не нельзя убивать людей за чью-то глупость, пусть вынужденную.

— Конечно! Мы все должны быть им благодарны! Слышал о созданном недавно в Севилье инквизиторском трибунале? Благое начинание. Угодное Римской церкви, а, значит, и Богу… Но подходит время, надо идти, занимать места ближе к арене. Поздно приходящему — кости!

- И трибунал...

Они вышли в зной улицы и посмотрели на низкое солнце. Сиеста уже окончилась, народу на улице было мало.

— Послушай, Санчини, у тебя есть девушка? — неожиданно спросил Кехада. — Может быть, тебе неудобно говорить об этом, я бываю нетактичным…

— Неудобно? С чего-бы это? Но почему — «девушка»? Девушки! Много! Девушки, это наслаждение. Это не прихоть и не похоть, это тайна! Величайшая загадка мира, которую я постоянно пытаюсь разгадать, и постоянно отступаю. А у тебя есть?

— Да. Только не в том смысле, какой вкладываешь ты. Я давно не видел её. Эрика, вот как её зовут. Она живёт на севере, в маленьком городке, недалеко от монастыря. И я боюсь… как-бы она не пошла в этот монастырь, не стала невестой Бога.

- Для этого есть причины?

— Не знаю. Когда я уезжал поступать в университет, она сказала, что будет ждать меня. Но за три года я ни разу не нашёл времени посетить тот городок…

- Ты хочешь пригласить меня в этот прелестный городок? Я уже чувствую вкус местного вина, и девушки...

- Я не знаю...

— Но если это твоя родина, ты просто обязан отдать дань тому месту.

— Возможно. Мои родители похоронены там. Меня воспитывал дед. Сейчас он уже очень стар, или… Впрочем, он был очень крепкого здоровья…

***

До арены оставалось идти около трёхсот метров**, её мощные стены уже виднелись за верхушками кустов, высаженных по обочинам пешеходной дорожки, когда Санчо взял Кехаду за рукав:

— Я тебе сейчас кое-что скажу, только ты не подавай вида и не оглядывайся.

- Не оглядываться? - удивился Кехада и инстинктивно сделал попытку посмотреть назад.

— Дьявол, что ты делаешь! — дёрнул его за рукав приятель. — Сказано, не оглядывайся! Мне кажется, что нас преследуют. Я видел того человека в библиотеке, но не обратил внимания. Он идёт за нами, в двадцати метрах, и прячет лицо под капюшоном.

— Сейчас многие идут в цирк!

— Посмотри вокруг, Кехада! Ты видишь весёлые и открытые лица людей, спешащих получить удовольствие от представления, предвкушающих прикосновение к Мельпомене, к высокой поэзии. Они не прячутся. А вот человек, идущий за нами прячется под тёмной, пыльной материей. Ты считаешь это нормальным?

— Ты убедителен, и я доверяю твоему чутью. Но что нам делать? Обратиться к первому альгвасилу? У нас есть серьёзные причины для этого?

— Ты прав. Я думаю, давай пока замедлим шаг. Кстати, вон разносчик напитков. Задержимся около него. Нам придётся смириться с потерей удобных мест в арене.

За несколько динейро друзья взяли две кружки виноградного сока, уже начавшего бродить, и, попивая бурду, косились по сторонам. Заподозренный злоумышленник в самом деле вёл себя зловеще. Сначала, укрывшись за кустиком смородины, он сделал вид, будто мочится. Потом его заинтересовала архитектура. Потом его фантазия иссякла, он присел на ступеньку публичного здания и задремал.

- Может быть, набить ему морду? - предложил прямолинейный Кехада.

— И не узнать, что ему надо? — Санчо был более практичен. — Он может оказаться полезен.

- Тогда... Может быть, просто подойдём и спросим, что ему надо? Зачем он ходит за нами?

- Ты гениален, Кехада! Именно так мы и поступим. Вперед!

Вернув кружку торговцу, Санчо решительно зашагал в сторону унылой фигуры. Однако таинственная личность будто совсем не горела желанием познакомиться. Человек встал и направился в сторону, обратную арене.

- Уважаемый! - окликнул его запыхавшийся Санчо, догнал и схватил за рукав, - Я к вам обращаюсь, любезный, будьте добры прояснить некоторое недоразумение... Эй, ты что делаешь?!

Сильные пальцы обхватили его запястье и вывернули невообразимым образом, вызвав дикую боль. При этом капюшон откинулся, открыв лицо незнакомца. На агрессора глядели спокойные чёрные глаза под густыми бровями, а сильно горбатый нос начинался, кажется, от середины лба. Поражённый Санчо изо всех сил выкручивал нахалу пальцы, но когда взглянул на его лицо, то увидел, что оно совершенно безмятежно, только зрачки неимоверно расширились, возможно от боли, и он разглядывал ногти своей левой руки. И тогда Санчо заорал изо всех сил. Это было настолько скучно и бесталанно, что Кехада остановился в трёх шагах от титанов и поморщился. Но пальцы-клещи ослабили хватку, и незнакомец улыбнулся.

- Вы хотели поговорить, сударь? - осведомился он, - Тогда моё имя - Эркюль Савиньен***.

***

Они устроились в маленькой забегаловке на Passeig de Sant Antoni (Сант-Антони), ввиду стен амфитеатра, недалеко от новеньких городских ворот, возможно, ещё надеясь попасть на представление, но личность незнакомца интересовала их всё больше, в нём чувствовалась некая интрига и уверенность в поставленных целях.

— Думаю, мне надо представиться? Имя я вам уже назвал. Мне 23, родился в Париже, слышали, наверное? Посещал колледж Бове, изучал философию вместе с господином Мольером. Сейчас я служу альгвасилом, без сомнений, это временное занятие. Так сказать, свободный альгвасил, сам выбираю себе хозяина, могу и отказаться от работы.

— Очень приятно, Эркюль. Но, мы? Ты следуешь за нами уже пол-дня, — задал прямой вопрос Кехада, — это не очень приятно, чувствуешь себя преступником в розыске. И приказ какого алькайда ты сейчас выполняешь. Или, может быть, ты служишь суду мэра Таррагоны?

— Вы ошибаетесь. Я служу только своей прихоти. Во всяком случае, намерения мои благие. И я достаточно ознакомился с вами из разных источников. У меня к вам дело, в котором вы можете мне помочь. Я знаю, что вы свободны до осени, вы не нуждаетесь в деньгах, а я вам их и не обещаю, хотя могу содержать вас какое-то время. Я предлагаю вам приключение. Условие только одно. Иногда я буду замалчивать какие-то имена, это меры вынужденная, и, возможно, для вашей безопасности. Иногда слишком многое знание не способствует здоровью.

- Значит, дело опасное?

Глаза нового знакомца над краем кружки с напитком смотрели испытующе, но озорно.

- Разве это служит вам препятствием? Дело МОЖЕТ оказаться опасным. А может обернуться простой прогулкой по Южной Европе.

- Ты собираешься в турне, и тебе нужны телохранители? Надеюсь, ты ищешь не золотое руно?

- Мне не нужны телохранители. Но поиск одного предмета, моя задача.

- И мы не должны знать, что это за предмет?

- Почему? Это книга. Написана около ста лет назад.

— Кехада, ты слишком назойлив. Какая разница, что искать? Только сегодня ты жаловался на скуку. Тебе предлагают приключение, и кормёжку в придачу. А транспорт? Лошади?

- Увы, лошади нам не полагаются, они привлекают внимание. Но крытая тележка и осёл у нас будут.

Они ещё долго сидели, забыв про представление, тем для разговора было много, и в своё время друзья поинтересовались о конечном пункте маршрута.

— О! Вы будете очарованы. Небольшой монастырский городок в краю озёр, меж пологих холмов, поросших вязами, черёмухой и клёнами. Вряд-ли вы слышали о нём, такое странное название Боссельдорф…, что между Перпиньяном и Монпелье, рядом с Сет…

- Случаем, не там расположено аббатство виконтства Делла Корринче? - небрежно уточнил Кехада.

- Тебе знакомо это место? - удивился Эркюль.

— Ещё-бы! Это моя родина. Даже у изгоев есть Родина!

— Жизнь богата совпадениями! — заметил Санчо, — Только сегодня мы говорили о возможности путешествия в те края. Кехада весьма живописно описывал это место.

— Значит, и мне повезло! Я в этом виконтстве не бывал, и местный житель нам не помешает. Но здесь есть странная вещь, удивлявшая меня. Я не понимал, почему мне указали на вас… Человек, рекомендовавший вас мне, явно знал о том, что Кехада из тех мест.

Наступила южная ночь, когда не видно вытянутой руки, и друзья были удивлены непонятным явлением; в стороне цирка мерцал невысокий свет, совсем не разгоняющий тьму.

- В цирке пожар?

— Пожар? Нет! — пояснил Эркюль, — Это новое изобретение, называемое иллюминацией. В основе его всем известные зеркала Архимеда, но здесь они рассеивают свет факелов на большом пространстве, и отлично озаряют комедиантов. Говорят, таким образом можно освещать улицы и площади городов, это проще, чем содержать фонарщиков и ухаживать за фонарями. Наука приходит в жизнь!

- Для альгвасила ты хорошо эрудирован, - заметил Кехада.

— Я много вращался в студенческой среде, посещал и лекции. Альгвасил, это временное занятие, я хочу лучше узнать взаимодействие власти, церкви и народа… А вообще, я пишу книги, это обязывает быть сведущим в науках. Но пора и отдыхать, завтра нам предстоит подготовиться к походу, может быть, после полудня мы отправимся в путь. Вам есть, где переночевать? Могу предложить гостеприимство, я занимаю просторную келью в публичном доме мэрии.

3.

Утром друзья вышли во двор и увидели Эркюля, хлопотавшего возле повозки. Она оказалась, удобной и объёмистой, но лёгкой. Большие колёса имели медные шины, в задней части располагался лежак, на котором вполне могли уместиться двое путников. В одном из ящиков хранилась еда; зерно, мука, солёное сало, в кожаном мешке булькало вино. Другой ящик содержал оружие, посуду и бытовые мелочи, необходимые в дороге. А вот осёл симпатий не вызвал. Видно было, что скотина ленива и своенравна.

— Ты думаешь, это животное доставит нас, куда надо, за 600 километров? — ехидно поинтересовался Санчо.

- Он не настолько плох, как кажется. Россинант вполне справится с возложенной на него задачей.

- Что за извращённая фантазия, назвать плебейское животное именем славного боевого друга Дон-Кихота?

— Назвать его Пегасом мне показалось не тактичным по отношению к древним богам… Вы готовы ехать?

— Прямо сейчас? — не к месту удивился Санчо.

- А чего вы ожидали? Провожающей толпы восхищённых почитателей?

— В самом деле… — пристыженный Санчо забрался на место кучера, рядом с ним уселся Эркюль, подождали, пока Кехада влезет на лежанку, и Россинант ощутил удар хлыста, который вывел его из философической задумчивости.

- Куда направляемся?

- Виа Аугуста, дальше на север, Торредембара - Калафель.

- Вот, странно! Почему не ехать по удобной римской дороге через Вальс и Сабадель? Там много постоялых дворов.

— Нет, мы поедем вдоль морского побережья.

- Эркюль, не сомневаюсь, у тебя есть причины для такого выбора. Не назовёшь их нам?

Эркюль молчал достаточно долго, чтобы друзья разуверились услышать ответ.

— В нашем предприятии заинтересованы три могущественные организации, — всё-же начал объяснения Эркюль. — Две, я считаю, дружественны нам, во всяком случае, пока мы не достигнем цели, они мешать нам не станут. Про третью сказать ничего нельзя. Первую представляет алькайд Парижа, за ним стоит королевская семья. Второй — это алькайд Луи Санчеса…

- Генеральный судья Арагона! - пробормотал Санчо, почесав затылок.

- Да. И он-же один из самых влиятельных маранов.

- Третья сила, мне кажется, известна, как инквизиция, - уточнил Кехада. - Но инквизиция, это подразделение Римской церкви. Где здесь Бог?

— Инквизицию в данном случае представляет набирающий власть и силу Томас Торквемада и великий альгвасил. Кто исполняет эту должность, не известно. Но они вполне могут преследовать меркантильные личные цели, не связанные с политикой Ватикана.

— Но зачем им следить за нами, если известна конечная цель нашего путешествия? Найди мы книгу, они просто могут отнять её у нас. А нас… гм… убить? Перспектива не из приятных, — заметил Кехада, — Что-же это за книга, за которой гоняется пол-Европы?

- Эту книгу написал Николя Фламель.

— Что-то я слышал об этом. Алхимик, чернокнижник, философский камень, эликсир жизни. Но ведь это ерунда, Фламель умер лет семьдесят назад, какой эликсир жизни?

— Я был знаком с ним. Похоже, что мне сто лет? Кстати, могила в церкви Сен-Жак-ля-Бушери, в которой якобы погребены супруги Фламель, пуста. По данным алькайда Парижа, в последний раз Фламеля видели на дороге в Авиньон, что не так уж и далеко от Монпелье и нужного нам виконтства…

***

-*- Аристофан в V веке до н. э. , комедия «Лягушки».

— **- Для обозначения измерений автор пользуется метрической системой. Дело в том, что в те годы не существовало общепринятой системы мер. В ходу были системы Греческие, Египетские, Арабские, Англо-Французские, Итальянские. Зачастую даже в соседних городах применялись разные системы мер и их приблизительное значение, или их смесь, что создавало страшную путаницу.

— ***- Два первых имени Сирано де Бержерака. И прошу не ловить автора на хронологических неточностях, это сделано вполне сознательно, в угоду сюжету.

***

*ГЛАВА ВТОРАЯ*

в которой уважаемые читатели познакомятся с очаровательной юной дамой по имени Альдонса, и узнают о её странном даре (или проклятии, как кому покажется).

1.

Странное название городка, совершенно не отвечающее самому характеру солнечной беззаботности края, говорило лишь о том, что в древние времена мрачных войн за делёж территорий между племенами великой страны, то есть, лет за четыреста до описываемых событий, пьяный отряд швабских рейтеров заблудился в лесах западных Альп и добрёл без памяти аж до предгорий Пиренеев. Продрав ото сна глаза, ополченцы были покорены волшебным видом болотистых тогда Etang de Sages et de Sigean и Les Salins de Campignol, принятых ими за Балеарское море, частью которого они и являлись. Доблестные воины тут-же решили, что менять такие красоты на свинство боевых походов страшный грех, и, не сходя с места, основали городок с аббатством. Селение назвали в честь бургомистра своего родного городка, оставшегося далеко на севере, а аббатство долго переходило из рук в руки то катаров, то госпитальеров, то розенкрейцеров, — ну, вы помните, какая неразбериха творилась на белом свете во времена Крестовых походов и ещё долго после них! — пока здесь не остановился на пути к месту своей постоянной службы великий Томас де Торквемада, тогда ещё только составляющий планы святой организации, и вот только на днях назначенный настоятелем доминиканского монастыря Санта-Крус-ла-Реал, что в Сеговии, и не навёл порядок решительной рукой. Аббатство получило именование Санта-Корринче, в честь знаменитого вдохновителя Второго похода, и виконт, впоследствии утверждённый 203-м папой римским Бонифацием Девятым, также получил a priori это гордое имя.

Итак, городок прозывался Боссельдорф. (бывали названия и похуже.)

Собственно, городок представлял собой два десятка домов селян вдоль монастырской дороги. Здесь была кузница, работавшая на местное население, кожевня, несколько мастерских по изготовлению корзин и коробов, благо, берега болот и озёр изобиловали ивняком. В окрестностях располагалось несколько ферм, где выращивали птицу, кур и гусей, и выпасывали стада овец. Живность, как и плоды кустарного промысла шли на рынок в Сет*. Крестьяне заготавливали сено и дрова на продажу, кто-то выращивал рожь, репу, капусту.

Столетняя война не затронула этих богоугодных мест, жили мирно, хоть и небогато. В близи каменных стен монастыря можно было увидеть несколько также каменных усадеб, со времён образования городка здесь попытались пустить корни дворянские семейства с севера Европы. Некоторые из них разорились, и влачили жалкое существование на мизерную ренту. Более удачливые переехали в Сет, где руководили конторами, заключавшими кабальные договора с профессиональными сообществами на строительные подряды.

Женщины и подрастающие дети местных жителей находили сезонную работу в хозяйстве монастыря.

Общая численность населения, не считая обитателей монастыря, не превышала двухсот человек, что было на порядок меньше «обитателей» местного кладбища. В приходской книге архивариуса приходского прелата, остиария Павла умерших и похороненных здесь числилось две тысячи восемнадцать душ.

***

Она была хрупкой, изящной молодой особой четырнадцати лет, по имени Альдонса, которое ей дали в честь бабки, унылой ведьмы, умершей шесть лет назад. Оставшись сиротой вследствие вспышки чумы, занесённой из Сета, унёсшей около двадцати душ, и успокоившейся на этом, Альдонса воспитывалась тёткой Ареттой, и воспитание это заключалось в том, что тётка, приходившая раз в несколько дней, обучала девочку хозяйству и приготовлению пищи. Также иногда приходил отец Павел, учил грамоте и уходу за живностью, приносил что-то из продуктов и одежды. То, что у него был особый интерес к маленькой воспитаннице, не догадывался никто. Поселиться в доме тётки, семья которой состояла из десяти человек, Альдонса отказалась, ей нравилось жить в одиночестве и не отвечать ни перед кем за своё время. На её попечении была собака Жино и с десяток кур, не считая цыплят. Отец Павел иногда обезглавливал и разделывал одну из куриц, и тогда рацион Альдонсы разнообразился птицей. В детстве отец приучил её рыбачить, рыбы в озёрах водилось много, девочка её вялила на зиму, а также кормила ею кур и собаку. С десяти лет Альдонса стала посещать монастырскую школу, где её обучали Библии, богослужению, благочестию и рукоделию.

— Что со мной будет дальше, святой отец? — как-то спросила она друга. — Скоро я вырасту, надо будет искать себе занятие, а для семейной жизни я не подхожу, из-за… Понимаешь? Ехать в город, чтобы попасть в руки каких-то мошенников меня не привлекает.

— Я думал об этом, дитя моё. Аббатство может предложить тебе место библиотекаря в монастырском архиве. Но для этого тебе надо будет поселиться в монастыре, проти обучение и выполнять монастырский устав.

- Я не хочу становиться невестой Христа. Это не потому, что мне претит служба Богу. Думаю,ты понимаешь причину этого.

- Твои сны, - кивнул клирик. - Да, я понимаю. Тёмные души могут принять тебя за служительницу дьявола, но я знаю, что это не так. Я буду оберегать тебя и исповедовать, чтобы тебе не пришлось лгать перед ликом Отца Нашего.

— Наверное, я последую твоему совету, святой отец. Только… мне надо немного времени, чтобы разобраться в себе…

2.

Да, у Альдонсы существовала своя тайна, о которой не знал никто в городке, и это ограничивало её в выборе своей дальнейшей жизни. Она не боялась прослыть ведьмой, она боялась, что положение ведьмы закроет ей дорогу к знаниям и хорошим людям. Предложение отца Павла как нельзя больше подходило ей; хорошие библиотекари пользовались известностью и уважением в просвещённом обществе, и их закрытая жизнь не удивляла простой народ.

Уже через неделю Альдонса переселилась в отведённую ей келью, располагавшуюся в восточной башне монастыря. Куры перешли в хозяйство прихода, кельи послушниц и клира располагались на заднем дворе, а администрация аббатства в западной стене. Жино поселилась под кроватью девочки, и она была счастлива, предвкушая обучение и новых подруг. Ей было важно и то, что этажом ниже находилась дверь, ведущая наружу монастыря, и выходившая в рощу клёнов, за которой возвышалась кладбищенская часовня.

Помещение было не большим, освещалось стрельчатым окном с разноцветными стёклами геометрического узора, и, открыв его, можно было любоваться кронами деревьев, за которыми слева было видно зеркало озера Etang de Thau (Этанг-де-То), а слева проглядывал кусочек Болеарского моря.

Первые лучи солнца ворвались в открытое окно, наполнив комнату ярким светом, и разбудили Альдонсу. В ветвях кроны клёна за окном оглушительно дрались грачи, производя крыльями дикий шум, и девочка поморщилась, рассердившись на неугомонных птиц, они мешали ей вспоминать очередной странный сон. Научившись писать, она стала записывать эти сны, берущиеся неизвестно откуда, ведь в них не было ни знакомых вещей, ни знакомых лиц. В этих снах часто звучали непривычные звуки, приятные и мелодичные, будто издаваемые ангелами. она бродила по светлым помещениям, похожим на каменные дворцы, только окрашенные в мягкие краски, залитые светом, непонятно откуда льющимся, ведь окон там не было. Не было и привычной мебели, а то, что она видела, было похоже на предметы из картин Босха, но они не пугали, и девочка понимала, что они предназначены для использования людьми, но не демонами. Вот назначение их было не всегда понятно. Иногда она видела и людей…

***

Тихий стук в дверь оторвал её от созерцания этих картин и поиска слов для их описания. Откинув одеяло, она поёжилась от утренней прохлады, укуталась в накидку, и, ступая босыми ногами по холодным доскам, подошла к двери, отодвинула засов и с удивлением увидела незнакомую девушку. Высокая, черноволосая, с умными глазами, намного старше неё, и Альдонса с облегчением вспомнила, что видела её на службах в церкви монастыря.

— Заходи, — пригласила она, отступая в комнату. — Я видела тебя раньше. Тебя прислал приор?

- Меня прислал отец Павел. С благословения аббата Монтоли я нанята в услужение госпоже.

— Синьор Франсуа Монтоли добрый человек и пользуется уважением прихожан. Но о какой госпоже ты говоришь?

- Это ты, госпожа, и я прислана исполнять обязанности дуэньи.

— Не называй меня госпожой, — что-то Альдонса увидела в глазах гостьи, что заставило её насторожиться. — Ты меня боишься?

- Я не знаю. Я слышала слухи... Госпожа соизволит ответить на мои сомнения? Ты... не ведьма?

Испуг гостьи стал понятен, и Альдонса улыбнулась:

- Я отнюдь не ведьма. И дуэнья мне не положена по моему происхождению.

За дверью послышались шаги, и в проёме показалась фигура отца Павла:

— Вы уже познакомились? Твоя аккуратность заслуживает похвалы, Эрика.

- Святой отец, здесь возникло недоразумение, - сказала Альдонса. - Я в смущении, но, видимо, произошла какая-то путаница...

— Я понимаю тебя, дитя. Эрика, оставь нас ненадолго.

Они остались вдвоём, и, прикрыв дверь, клирик приглушённым голосом обратился к напёрснице:

— Альдонса, нет никакой путаницы. Твоя будущая обязанность подчиняется неким условностям, ведь ты должна будешь общаться с самыми разными людьми из разных слоёв общества. По моему обращению, аббат Монтоли встретился с губернатором Окситании с просьбой о присвоении тебе дворянского титула. Такое допускается в иерархии высшего света. А поскольку в данном случае этот вопрос не касается политики, он будет решаться именно губернатором. Так что, не удивляйся, если к тебе будут обращаться «донна», или «сеньорита» с добавлением титула. Не думаю, что ты станешь маркизой, или даже контессой. Но тебе придётся обучаться и этикету.

- Но я ничем не заслужила такой чести, отец...

— Пусть тебя это не смущает. Ты заслужила уже тем, что ты есть. А твоя скромность и прилежание в учении даёт надежду, что ты вполне оправдаешь наше доверие. А пока Эрика будет прислуживать тебе, она умная, добродетельная девица, знающая грамоту и увлекающаяся рыцарскими романами. Подруга и помощница тебе не помешает. Впрочем, если у тебя есть другие кандидатуры, мы примем это во внимание… Ты записывала новые сны?

— Сегодня ещё не было такой возможности. Эрика, так её называют?, она знает о моих способностях?

— Пока мы ей этого не говорили, но в городке ходят разные слухи. Мы оставляем это на твоё усмотрение. У тебя сегодня занятия с полудня, я буду ждать в учебном классе. Латынь, английский язык, история, физика Аристотеля и начала метафизики, основы этикета. Затем занятия с матушкой Готье. Если ты что-то запишешь, захвати это с собой, мне интересны твои видения.

- Святой отец... ты не считаешь, что они могут быть от дьявола?

— Тебе виделось что-то, что давало-бы повод к сомнениям?

- Нет... Я ни разу не видела лика зла.

- Бог с тобой, дитя моё. Он оградит тебя от соблазнов.

***

По уходу отца Павла Эрика вернулась в комнату, молча принялась оправлять постель. Альдонса сидела за письменным столом, пыталась привести в порядок мысли, оформить впечатления от последнего видения, но несколько раз ощущала на себе пристальные взгляды дуэньи. Наконец та кашлянула и, будто стесняясь, произнесла:

- Если я мешаю госпоже, я могу оставить вас и придти позже.

- Нет, не мешаешь. И... Эрика, прошу не называть меня госпожой. При посторонних может быть, но наедине, не надо. Я тебе не госпожа, это только официальный статус. И я намного моложе тебя, зови меня просто по имени... Значит, в городке говорят, что я служу дьяволу?

— Дьяволу?… Нет, гос… Альдонса, этого не говорят. Ведьмы бывают разные, и люди не боятся тебя. Просто, они говорят, что ты другая… не такая, как все. Может быть, эти разговоры пошли от твоей тётушки Аретты?

— Но я в самом деле не такая, как все, — медленно ответила Альдонса. — Я не одержима. Только Бог дал мне то-ли дар, то-ли наказание, я не знаю. Потом как-нибудь я тебе расскажу всё. Впрочем, ты можешь задавать любые вопросы. Но ты не должна бояться меня, я никому и никогда не делала зла. И не сделаю… лучше расскажи о себе, Эрика, о своей жизни. Я не помню уже, как это, жить в своей семье.

— Но в моей жизни было не так много событий, и ничего интересного… не знаю. Отец погиб в сражении за герцога Де Кле, когда мне было столько, сколько тебе сейчас. Есть две младшие сестры, двенадцати и десяти лет, младшую отец не успел увидеть… Мать с сёстрами содержат гусей, которых поставляют на монастырскую кухню, а иногда продают на рынке в Ман де Кле.

- У тебя есть жених, Эрика?

— Н-нет… Был близкий друг, местный сирота, мы вместе ходили в монастырскую школу. Он воспитывался дедом, который уже умер. А потом его богатый дядя, брат почившей матери, устроил его на учение в университет Таррагоны. Он обещал приехать, и за три года я получила от него два письма, полные любви и надежды… И он ни разу не приехал.

- Если у него здесь нет родных, это можно понять. Надо надеяться, что он появится. Ты... любила его?

- Сейчас я уже сомневаюсь в этом. Со временем чувства размываются, я с трудом вспоминаю его лицо. Но больше я никого не встретила, кто был-бы похож на него.

— Может быть, ты зря ищешь его подобие, это может помешать тебе в ком-то другом увидеть достойного человека, настоящего друга? Ведь все люди разные, нет двух одинаковых.

- Всё может быть. Но я не хочу связывать себя, пока не удостоверюсь, что мой друг... Что он не забыл... не отказался от меня... Ты обедаешь здесь?

— Нет, мы пойдём в общую трапезную, я не хочу, чтобы сёстры думали, будто я презираю их общество. И мне нравится быть с людьми… Если они не докучают. Если хочешь, сейчас можешь с кухни принести чаю, у меня есть печенье, и мы вместе позавтракаем. После этого ты сможешь пойти домой, помочь матери. Приходи к обеду, а мне надо… работать.

3.

Она не могла сказать, как и когда у неё появились эти видения. Помнила только странного бородатого человека, низенького, в овчинной шапке, несмотря на летний зной. И этот человек наклонялся к ней, держа раскрытую большую книгу с непонятными рисунками и красивой вязью заглавных букв. Чего нужно было этому человеку, что он говорил ей, тыча толстым пальцем в грязные страницы? И как связаны её сны с этим человеком? А ведь были причины и следствия, она была в этом твёрдо уверена. И куда потом делся этот неопрятный человек?

Она тогда уже жила одна, и помнила страх, от которого проснулась, поняв, что сама находится в чудном сне, она сжимала шею Жино, забравшегося к ней в постель, и тяжело дышала, не умея вернуться в явь, и не понимала, было-ли явью то, что она только что пережила.

Потом она пыталась вспомнить тот, первый сон и записать его. Но у неё не получалось. Обрывки сна складывались в долгие хождения по бесконечным анфиладам комнат, где были люди, которые не обращали на неё внимания, а может быть не знали, что она здесь. И сами эти люди были не материальными, не от мира сего, ярко, но странно одетые в одежды из незнакомых тканей, расплывчатой расцветки, иногда менявшие форму и цвета. Она ясно могла разглядеть Архангела, каких видела на картинах да Винчи (Откуда она знала это имя? Где могла видеть картины гения?), но не знала слов, которыми можно было описать его величие. Она написала — «ослепительный», но на самом деле он был вполне обыкновенным человеком.

Он появился в рабочем кабинете государя, прямо в глубоком кожаном кресле коричневого оттенка, в самом углу, у первого окна, и свет неуверенно освещал его тёмную фигуру (тогда откуда взялся странный эпитет «ослепительный»? ) Какому государю принадлежал кабинет? Кем был этот человек, державшийся столь уверенно в царских апартаментах? Она этого не знала, но была уверена…

— Альдонса, тебе следует более внимательно относиться к занятиям, — прервал её задумчивость голос отца Павла.

— Извините меня, святой отец, разные мысли приходят в голову, и справиться с ними бывает трудно. Но вы можете объяснить, зачем в жизни нужна латынь? Это отмирающий язык, на котором уже почти не общаются.

— Здесь ты права, этот язык почти не употребляется в быту. Но им написаны очень много древних трудов, как поэтических, так и научных. Хороший библиотекарь обязан читать их и оценивать, не прибегая к помощи переводчиков. Также многие сокровища ума человеческого изложены на древнегреческом, и большинство из них переведены на латынь.

— Простите меня, святой отец, я сама могла додуматься до этого. Я давно хочу прочитать «О природе вещей» Лукреция, но смогла ознакомиться лишь с небольшими отрывками на испанском, в университетских трудах.

Но однажды она ещё раз видела того человека. Она увидела его в толпе ночной улицы большого города, залитой разноцветными огнями. Чудовищная борода не оставляла сомнений, хотя дурацкая овчинная шапка сменилась цилиндрической блестящей шляпой, и балахон из серой мешковины был заменён обтягивающим чёрным костюмом, накрахмаленная белая рубашка и модный галстук. Человек держал под руку высокую женщину в бальном платье, они поднялись по ступням и скрылись за высокими вращающимися дверями, украшенными гирляндами ярких фонариков.

После этого видения она впервые начала сомневаться в мире, в котором жила, в его истинности. Что была реальность, её сновидения, такие яркие и оставляющие след светлых эмоций, или этот мир, часто жестокий и беспощадный к своим обитателям?

- Где ты ещё видела этого человека? В одном из снов? - отец Павел пальцем выделил написанное, и лицо его выдавало тревогу.

— Я не помню. Я была ещё мала, всё в тумане… Но, кажется, после той встречи и стали приходить ко мне эти видения.

- Значит, это было здесь, в Боссельдорфе?

— Да… Смутно помню, что этот человек несколько ночей ночевал в нашем доме. Он чего-то ждал… И он не хотел, чтобы его видели другие. Но, святой отец, по твоему волнения я вижу, что ты знаешь, кто такой этот человек.

Клирик подошёл к окну, долго смотрел на панораму зелёных холмов. Что он мог сказать этой девочке? Что она могла прочитать в сказанном им? Может быть, видеть ложь входит в её дарование, как и способность различать зло?

— Да, я знаю это. Николя Фламель, вот как его звали. Алхимик, метафизик, философ. И, по официальным данным, он умер больше шестидесяти лет назад. Известно место захоронения четы Фламель. Только могила пуста.

- Да, он не умер, и умрёт не скоро.

— Дело в том, девочка, что если он жив, он может оказаться втянутым в дела сообщества маранов. Это плохо, и церковь озабочена этим.

— Мараны — это плохо? Их можно назвать врагами власти и церкви?

— Я так сказать не могу. Конечно, их богослужения отличаются от христианских канонов, но не в сути. Дело в другом. Здесь замешана политика и меркантильные интересы. В различных частях Европы постоянно вспыхивает противостояние партий, клик, рыцарских орденов, того, что от них ещё осталось, разражаются сражения, причём причины этого часто очень скрыты. И всё это требует денег. А верхушка маранов, это очень состоятельные люди… Альдонса, я говорю тебе это, потому что знаю, что ты человек серьёзный. Но… не надо, чтобы о моих взглядах знали члены клира.

- Особенно аббат?

— Аббат Монтоли хороший, честный человек. Но он связан современными политическими и церковными установками, он не выступит против властей, потому что имеет обязательства перед ними. И в его задачи не входит разжигание неприязни между народом и властями. А Фламель… Он может обладать фантастической силой, и её применение зависит от того, в чьих руках окажется эта сила.

- Кажется, я догадываюсь, что это может быть. Бессмертие?

— Ты права. Но в легенде говорится и о философском камне, а за это сокровище могущественнейшие короли согласятся отдать половину своего государства. Но люди таковы, что многие будут охотится за учёным с целью убить его, лишь-бы его работы не попали в руки соперников.

- Святой отец, моё видение говорит, что Фламель избегнет этой участи и проживёт ещё очень долго.

- Дитя, люди делают будущее здесь и сейчас. Любой наш поступок может изменить его.

— Если-бы будущее было изменчивой химерой, я не видела-бы ничего, но я вижу грядущее. То грядущее, которое должно быть. Я вижу результат. И это значит, что, как-бы мы не пытались изменить его, оно уже есть.

Отец Павел задорно улыбнулся, подавив холодный огонь, расползшийся в его груди:

- Что-ж, попытаюсь и я сделать предсказание. Сегодня вечером ты и Эрика пойдёте на озеро рыбачить. И с вами будет и твой пёс.

- Браво, святой отец! Что дало вам основания для этого знания?

— Всё просто, Альдонса. Монастырский обед скуден, его не хватит на поддержание жизненной энергии даже твоему Жино. Хороший ужин никому не во вред.

***

— *- статус города Сет получил только в 1666 году.

***

*ГЛАВА ТРЕТЬЯ*

в которой друзья отправляются на прогулку, начавшуюся хорошо, потом оказываются в центре внимания, и расстаются непонятным образом.

1.

Они медленно тащились шесть часов по жаркой, безлюдной дороге, и только иногда проглядывающая на востоке блестящая гладь Болеарского моря скрашивала тоску безделья и усмиряла гнев, вызванный апатией проклятого Россинанта, умело скрывающего свои выдающиеся ходовые качества. Наконец впереди показались первые домики на окраине Torredembarra. Вдоль дороги, окружённые каменными оградками, заросли оливковых деревьев привлекали густой тенью.

- Здесь мы устроим отдых на часик, пообедаем, и, возможно, к ночи будем в Calafell, - пояснил Эркюль.

- Отдых? - Кехада потянулся, расправляя затёкшие от лежания члены. - Это то, что мне нужно. Тряска в этой развалюхе не  способствует...

- Отдых нужен не тебе, а Россинанту и нам.

— Ad augusta per angusta! (К высокому через трудное.) — не стал возражать Кехада.

Домик, сложенный из необработанных камней, скреплённых глиной, и покрытый соломой, почтения не вызывал. Но в окошках были вставлены стёкла, а над кособокой дверью на ржавой цепочке болталась растрескавшаяся доска с вырезанной надписью, возвещавшей: - "JRUPMAEELF !"

- Кажется, здесь кормят, - предположил принюхивающийся Кехада. - Что-бы значила эта надпись? И что это за язык? Древнегреческий?

— Скорее, баскский, — возразил Эркюль. — Сюда часто забредают эти бандиты. Впрочем, я ни за что не ручаюсь.

— Или хозяин просто списал эти буквы с какой-нибудь рукописи, воображая, что они глаголят нечто умное, — Санчо тоже вложил свою лепту в дискуссию, и осторожно вошёл в натужно открывшуюся дверь. — А, может быть, какой монах подшутил над ним за кружку вина.

В помещении пахло аппетитно, и друзья уселись в конце стола, ближе к окну. Скоро в трапезную выглянула хозяйка, привлечённая звуком двери и голосами, острым взглядом оценила гостей и исчезла. Через некоторое время она вернулась с подносом, уставленным посудой. Еда соответствовала запаху, здесь были лепёшки с куриными крылышками, фруктовый пирог и лёгкое вино.

- Послушайте, хозяйка, у вас нет... - попытался Санчо сделать дополнительный заказ, но был оборван:

- Всё, что есть, перед вами! - костлявая хозяйка выглядела грозно, а гигантским носом походила на марабу.

- Тогда, пока мы будем есть принесённое, приготовьте нам ещё две порции крылышек и лепёшки, мы возьмём их в дорогу.

- У вас есть, чем расплатиться? Конечно, одеты вы, как сеньоры, но одежду можно и украсть.

- Вас посещают и такие гости?

- Всякие бывают.

Она благосклонно выслушала звон кошелька Эркюля и величественно удалилась.

Компания перешла к пирогу, когда в харчевню ввалилась группа в весьма живописных лохмотьях. Заняв соседний стол, они принялись стучать ножами, требуя внимания. Появилась хозяйка, и сперва поставила перед друзьями поднос, заставленный более плотно, чем первый.

- Десять дукатов, - непререкаемым тоном заявила она, скосившись на компанию бандитов.

- Почему так дорого? - осведомился Эркюль, снимая с ремня кошель и развязывая его.

- Два мешка с вином. Мешки тоже денег стоят.

- Мне кажется, вполне хватит семи, - встрял примиряющий Санчо. - Вино мы можем перелить.

От соседнего стола подошёл одноглазый громила, чья причёска никогда не знала не то, что бритвы, но и гребня:

- Лаба, парни хотят есть! Оставь этих хлыщей и займись нами!

- Не мешай, Гро, я считаю деньги! Ваша похлёбка уже на плите, потерпите! Вы обещали дров, думаю, они подвезены?

- Да! - тут были добавлены несколько иностранных слов, о смысле которых не хотелось и думать, и слова эти были предназначены для троих друзей.

- На местной помойке дешёвая распродажа? - громко спросил Кехада, положив руку на рукоять кинжала. - Вам не мешало-бы простирнуть портки, любезный! Мухи дохнут!

- Кажется, ты нарываешься на пару слов за углом? - наклонившись и дохнув смрадом, зловеще спросил одноглазый Гро, и блеск его глаза не обещал презренным ничего доброго.

- Сядь за стол! - вскричала Лаба, сгребая со столешницы монеты, отсчитанные Эркюлем. - Ты доиграешься, нагрянут альгвасилы губернатора, и у меня отнимут грамоту!

- Горы большие, - загадочно прорычал бандит и удалился.

— Схожу за сумкой, — Санчо поднялся и вышел в зной улицы. Здесь у угла дома он увидел двухколёсную повозку с нагромождением сухих сучьев, и удовлетворённо кивнул — во всяком случае оружия у весёлой компании не было, не считая ножей. Лошади или осла видно не было, видимо, повозка двигалась силой людей. Вернувшись, он сгрёб со стола припасы, забрав и мешки с вином, на что костлявая ведьма не обратила внимания, наверное, посчитав, что плата успешно покрыла всё.

- Мы заплатили в два раза больше, чем можно было! - подвёл итог Кехада, устраиваясь на сиденье и беря хлыст, на который Россинант реагировал сдержанным недовольством, - надо убираться отсюда. В самом деле, чего можно ожидать из тех гор?

- Я слышал о басках. Говорят, это натуральные бандиты. И чем им ещё заниматься среди скал?

- Зря ты так. В сущности, обиженный Богом народ, - заметил Эркюль. - Не смогли ужиться на равнине с соседями... Тем более, я читал у греков, что давно, до городов, люди жили охотой и собирательством... В горах можно жить этим.

- Собирали трупы, что-ли? - уточнил Санчо.

- Коренья, фрукты, съедобные злаки, разоряли гнёзда птиц. "Чем наделяли их солнце, дожди, что сама порождала

Вольно земля, то вполне утоляло и все их желанья.

Большею частью они пропитанье себе находили

Между дубов с желудями, а те, что теперь созревают, -

Арбута ягоды зимней порою и цветом багряным

Рдеют, ты видишь, - крупней и обильнее почва давала.

Множество, крое того, приносила цветущая юность

Мира и грубых кормов для жалких людей  в изобилье..."*

- Не позавидуешь. Так-же и мартышки живут... Ты наизусть знаешь Лукреция?

— Нет. Но я много раз перечитывал интересующие меня темы. В основном книги первую и вторую, пятую и шестую. Природа, космос, люди…

- Ну, что, поехали? - напомнил Кехада, но Эркюль остановил его:

- Подожди. Кажется, с нами хотят поговорить, - из-за угла харчевни выглядывал нос хозяйки, и рукой она делала странные знаки.

- Вы сидите, я схожу. Что-то ей надо.

Санчо обернулся, открыл ящик с оружием и незаметно достал боевой кинжал, положил его между собой и другом:

- Думаешь, следует ожидать неприятностей?

Кехада пожал плечами, теребя хлыст. А Лаба тем временем говорила Эркюлю:

- Синьор был добр со мной, я вижу благородных людей. Те разбойники, что сейчас обедают у меня, они не плохие люди, простые охотники и собиратели дров. И они предупредили - севернее, в получасе езды на дороге в Эль-Вендрель неизвестные люди устроили засаду. Они вооружены и ждут кого-то с юга.

— Спасибо, хозяйка. Мы мирные люди и не несём опасности. Но что вы посоветуете?

- Спуститесь к морю, там можно найти укромную пещеру. Переждите до темноты и пробирайтесь вдоль берега на север.

- В темноте по берегу?

- Сейчас полная луна, там есть тропинки рыбаков, а среди скал вас не будет видно.

- Не знаю, как вас благодарить. Но ваши друзья не сказали, что это могут быть за люди?

- Странные люди, у некоторых под накидками висят большие кресты. И они говорили на итальянском.

2.

- Не направит-ли она своих друзей по нашим следам? Как раз здесь удобное место для грабителей. - говорил Санчо, оглядываясь на окружающие тропу скалы. - Зря ты тряс кошельком.

— Мне она показалась честной женщиной, а её друзья передвигаются пешком, — ответствовал Эркюль. — И ещё, она назвала характерную примету людей, устроивших засаду. Под накидками у некоторых висели большие распятия. Зачем ей придумывать такую деталь?

- И о чём говорит эта деталь?

- Хотя-бы о том, что это не альгвасилы Каталонии. И не слуги короны Франции. Мараны? Инквизиция? Кехада, что скажешь? Ведь твой дядя близок к маранам?

- Мой дядя может быть хоть чёртом, но меня он в свои дела не посвящал, ни к чему плохому никогда не призывал, и никакого зла я от него не видел, - угрюмо ответствовал Кехада. - Он добрый человек.

- Зря ты загорелся, никто тебе не говорит ничего обидного. Но мараны заинтересованы в нашем предприятии.

— Ни разу не видел, чтобы они ходили с распятиями. Это против их веры.

— Значит, инквизиторы? Никогда не имел с ними дела. Инквизиция набирает силу, и главной фигурой становится Торквемада. Ходят слухи, что многие вспышки столетней войны спровоцированны этой организацией.

- Но зачем им это надо?

- Деньги и власть, любая партия стремится к этому. Народ, измученный войнами и неопределённостью, готов примкнуть к любому, кто обещает защиту и стабильность. Думаю, что они ещё покажут зубы.

— Война, грызня королевских семей и их отпрысков! Плантагенеты, Капетинги! Слава Богу, Европа потихоньку успокаивается. Но пока от нас это далеко. Что мы решим?

- Думаю, надо уйти как можно дальше. Потом отдохнём в какой-нибудь пещере, и ночью продолжим путь.

- Ненавижу политику!

- В Древней Греции политики платили налоги и считали это привилегией.

— Холостяки тоже платили налог, и это было наказанием.

Скоро они нашли грот, в котором можно было развести костерок и согреть чаю. Кехада и Эркюль легли подремать, Санчо вызвался в охрану.

***

За ночь они преодолели километров десять, до Калафель оставалось в три раза больше.

— Как думаешь, — спросил Кехада, — не дождавшись нас на большой дороге, что предпримут неизвестные друзья?

— Наш маршрут им известен. Через границу во Францию всего две дороги. И они будут ждать нас на этих дорогах. — прогнозировал Эркюль. — Но я не думаю, что сейчас мы им нужны. Цель нашего предприятия им тоже известна, и они думают, что мы идём целенаправленно, что у нас есть точная информация о местонахождении книги. Конечно, они попытаются её добыть. Как?

- Может быть, вежливо спросят?

- У инквизиторов большой набор различных средств для получения информации. Мне не хотелось-бы ознакомиться с их арсеналом. И они будут следить за нами до конца. Ведь им нужны сведения и о конкурентах.

- Не желаю встречаться ни с теми, ни другими. Какие у нас варианты на одиночество?

- Я предлагаю обойти Барселону с запада и от Сабадель идти до Берга. Это прибавит нам километров двести...

- Если в первом-же ущелье мы не попадём в руки грабителей.

- Пиренеи близко, а ближе к границе такой риск увеличится.

- Но у главных дорог он ещё больше.

- Там можно было-бы присоединиться к большой группе, паломников, например. Ведь они обычно идут с охраной?

- В группах всегда знают, кто и куда идёт.

- Почему мы вообще вынуждены прятаться? Мы не преступники, мы не замышляем ничего плохого.

— Кехада, я предупреждал и об опасности нашего предприятия, и о замалчивании некоторых вопросов.

- Да, и чем дальше, тем больше их появляется.

- Может быть, хватит болтать о вечном? У нас кончается мука и сало, - заявил Санчо, ревизовавший продовольственный ящик.

- Мы умрём с голода?

- Если будем есть овсяную похлёбку без масла, протянем ещё дня три-четыре. Пора пополнить запас продовольствия.

- Поищем в ближайшем селении.

Скоро они въехали в деревню и обнаружили неказистую забегаловку, которую назвать таверной и язык не повернулся-бы. В тёмном помещении стоял стол из старых досок, на четыре человека, у тёмной стены спал человек, укутавшийся в плащ, у камина толстый хозяин чистил медную сковороду.

- У вас есть маринованное мясо? - приблизившись к нему, спросил Эркюль.

- Есть вяленая баранина.

- Хорошо, пусть будет баранина. Мы возьмём фунта три. И поджарьте нам гуся. А пока просто дайте поесть.

- Готова только крестьянская еда, похлёбка из чечевицы, - говоря, хозяин разводил огонь в очаге. - Или ждите своего гуся. Есть немного вчерашнего пирога.

- Давайте пирог и вина.

Подав еду, хозяин удалился во двор, видимо, чтобы приговорить птицу. Друзья попивали противное вино и с трудом жевали пирог с овощами, поглядывали вокруг, отмечая заброшенность и неуют помещения. Человек в углу на лавке просыпаться не собирался, и это всех устраивало.

- У вас не много посетителей? - обратился Эркюль к возвратившемуся хозяину. Тот насадил гусиную тушку на вертел и подкинул в огонь сучьев.

- Да. В это время года проезжающих почти нет. Мне повезло с этим чудаком, он прибыл вчера утром и снял койку на три дня. Заплатил вперёд. Не знаю, что ему здесь нужно, кажется, он ждёт кого-то, похож на синьора.

Сделав Кехаде неприметный знак рукой, Эркюль вышел на улицу:

— Тот человек, спящий на лавке, ты хорошо разглядел его?

- Человек, как человек. Может быть, торговец, ждущий агента?

- Это не дворянин и не купец. У него хорошая лошадь, но не боевая, хотя сбруя и седло военного образца. Дорогие сапоги из отличной кожи и плащ из тонкой шерсти. Это или профессиональный военный, из административных, или служитель церкви.

- Инквизитор?

- Мы этого знать не можем, но он наверняка ждёт нас. Не допрашивать-же его! Надо ехать дальше. Жаль, он прячет лицо...

***

Предгорья Пиренеев подступали неожиданно. Буковые и каштановые рощи сменялись нагромождениями скал, перемежающихся травянистыми лужайками с чахлыми кустами дрока, на которых паслись овцы, потом снова стлалась равнина, окружённая рваными каменными частоколами с проходами ущелий. Здесь было мало воды, но прохлада позволяла не ощущать жажду. Эркюль постоянно оглядывался, но ни разу не обнаружил преследования. Барселона осталась далеко на востоке. В самую жару решили отдохнуть где-нибудь в тени, и, увидев укрытие, привязали Россинанта под деревом.

- Я посплю в повозке, - предложил Санчо. - А вы можете занять пещеру. Надеюсь, она не служит логовом опасному зверью.

Зверей в пещере не оказалось, но они обнаружили там обширное костровище. Сам ход уходил далеко в недра скал, видно было, что это дело рук человеческих.

- В старину баски добывали здесь железо и свинец. Но быстро вырабатывали верхние жилы, а вглубь лезть боялись, не хотели навлекать гнев Вулкана... Да и боялись не только богов...

- Чего-же ещё?

- Троллей! Эти сволочи могли вызвать обвалы, сотрясая горы. Кстати, скоро здесь начнутся холода...

- Надеюсь, нас здесь уже не будет, - выразил надежду Кехада.

Развели огонёк из собранных по дороге дров, на сковородке согрели лепёшек и куски гуся. Дым выедал глаза, и огонь пришлось погасить.

- Королевские семьи Франции, мараны и инквизиция. Все они жаждут заиметь книгу Фламеля. Вопрос - чего они собираются достичь с её помощью? - говорил Эркюль, прожёвывая пищу.

- Мараны, мирные люди. Они хотят независимости и они хотят спокойно делать деньги, в основном ростовщичеством, - сказал Кехада.

— Французы хотят Европу, — добавил Санчо. — Но пока их аппетит не соответствует возможностям.

- Аппетитов  и возможностей инквизиции мы не знаем. Совершенно закрытый анклав.

- Анклав? Внутри какого государства?

- В Папской церкви. Думаю, их аппетит лежит в сфере влияния на Ватикан. Конечно, их основная задача - добыча денег для церкви, но вот всю-ли добычу они отдают хозяину? А их возможности постоянно растут.

- И кто мы среди этих жерновов? Ведь перемелят и не заметят.

— Мы для них не цель, а средство. Зачем им убивать нас? Но я предпочёл-бы всё-таки иметь дело с маранами и даже с морисками**, или с королевскими алькайдами, но не святыми отцами-инквизиторами. Ладно, давайте отдыхать.

- Ты опасаешься оставшегося позади шпиона?

- Не уверен, что он плетётся сзади. Наверняка у него есть конь. Он может встретить нас ближе к границе, возможно, в Пуигсерда (Puigcerda), и не один.

— Это единственная дорога на Перпиньян, один из оплотов инквизиции. Поэтому мы поищем дорогу в обход Пуигсерда.

3.

Не так скоро, как хотелось-бы, но однажды они увидели первые домики Берга. Дорога извивалась, справа доносился плеск воды, там протекала речка Рио Лабрегат, слева, за рощами бука проглядывали вершины гор.

- Пустынный городок. Что здесь есть интересного? - поинтересовался Санчо.

- Замок Берга, церковь Сантуарио де Керальт. Сейчас там ещё идут строительные работы. И строятся городские стены. Вероятно, там и занято большинство жителей.

- А кто хозяйничает в замке?

— Семейство каталонских сеньоров, как я слышал, почтенные, уважаемые люди, главный из которых синьор Эриндо де Лабрегат, служащий губернатору Каталонии. Но почти всё время они проводят в Барселоне, и правит в их отсутствие поверенный, из маранов.

- Эриндо де Лабрегат... Я слышал это имя от дяди, - задумчиво проговорил Кехада. - Не помню, в связи с чем, но отзыв был благожелательный. Возможно, они хорошо знакомы.

- Нам пока от этого нет никакой пользы.

Таверна, до которой они наконец добрели, была настоящим городским заведением, с красивой вывеской, большим обеденным залом, со съёмными комнатами на верхнем этаже. Здесь была прислуга, и друзья, привязав Россинанта во дворе и угостив его сеном, заказали себе роскошный обед, какого не видели со времён отъезда из Таррагоны. Полы, посыпанные чистой соломой, по сторонам камина пара картин непонятного содержания, под потолком подсвечник на десяток свечей, формой похожий на каретное колесо (может быть, это оно и было?), обстановка настраивала на самый домашний лад и благодушное настроение. На прикаминном столике находилась гигантская чаша с пуншем, каждый сам наливал себе кружки, и друзья не составили исключения. Посетителей почти не было, они решили, что обеденное время прошло, наступило время сиесты, и их это вполне устраивало.

- Благословенное место, - протянул Эркюль, откинувшись на скамеечке перед камином и протянув босые ноги к тлеющим угольям.

- Мы можем остаться здесь на несколько дней, насладиться плодами цивилизации, - предложил Санчо. - Ведь одичали уже в дороге. Я с удовольствием помылся-бы в бане, горячей водой с мылом! И пегасу нашему не помешает отдых и хорошая еда.

- Не будем загадывать, увидим вечером, посмотрим на завсегдатаев, послушаем местные новости...

- Девушка. Как яблочко, - сказал Санчо приглушённым голосом.

- Девушка?

- Служанка. Обслуживает наш стол.

Головы повернулись автоматически. В самом деле, служанка была хороша. Между нижним краем платья и деревянными башмаками красовались крепкие лодышки. Аккуратный передник, льняная косынка, белый чепчик на хорошенькой головке, блестящие тёмные глаза.

- Она была-бы украшением и в таверне на Rambla Vella... Бьюсь об заклад, её зовут Антония, - прошептал Санчо. - Сейчас я это проверю.

Приблизившись к служанке, он начал что-то шептать ей на ушко, в ответ на что девушка сначала покраснела, потом рассмеялась, потом взглянула на фигуры у камина, пожала плечами. Разговор продолжался минут пять.

- А я бьюсь об заклад, что её имя Пармаланта. - самодовольно сказал Эркюль.

- Как пари? - поинтересовался Кехада у вернувшегося Санчо. - Антония оказалась сговорчивой сударыней?

- Её зовут Энна Сью, - Санчо потёр руки и кивнул в сторону стола. - Будем обедать? До вечера мне надо отдохнуть.

- Вечером будет весело?

— Посмотрим. Здесь играют в кости и дротики. Но в полночь таверна закрывается.

- Сейчас здесь есть постояльцы? - спросил Кехада.

- Летом народу мало. Наверху две пустые комнаты. Займём одну и прекрасно выспимся на соломе.

- Кто-то выспится.

- Здесь есть ещё одна служанка, она на кухне.

Видно было, что это сообщение заинтересовало Эркюля, и, заметивший это, Кехада вздохнул в предчувствии ночёвки на лежанке повозки, в обществе глупого осла.

***

Комнатка была небольшой и прохладной, но на соломе, покрытой овчинами, укутавшиеся в плащи друзья прекрасно выспались. Этому способствовал и сытый обед, и выпитый пунш. Проснулись, когда луна уже засветилась над крышами замка, выпили по кружке вина из своего мешка и отправились вниз. В зале уже были посетители, в основном крестьяне, были и мастеровые люди в рабочих передниках и повязках на головах. Они пили виноградное вино, вели разговоры, кидали кости. Найдя место в углу, где уже сгустился сумрак, друзья оглядывали общество и ждали прислугу.

- Кажется, с обслуживанием здесь не принято спешить, - в нетерпении заметил Санчо, - схожу я на кухню, закажу ужин. Будете пунш?

- Нет, - ответил Эркюль, - от него тяжёлая голова. Белое вино, если оно здесь есть, будет в самый раз.

— Отправили козла в огород! — комментировал Кехада, глядя вслед уходящему товарищу. И в самом деле, капуста в огороде росла сладкая, и Санчо появился только через полчаса, неся кувшин с вином и три кружки.

— Мелинда скоро придёт, только хозяева заснут, — негромко объявил он, ставя принесённое. Следом шла Энна с глиняной плошкой в руках. В плошке оказалось холодное отварное мясо и листья салата. Молча девушка удалилась, и Санчо с восхищением смотрел вслед удалявшейся спине:

— Дисциплина здесь, как в монастыре! — говорил он, налив в кружку и зацепив ножом кусок мяса. — Хозяин строг, и не простит открытого разврата. Если пойдут нехорошие разговоры, посетителей будет меньше. Сейчас он имеет неплохой доход от строителей, которые живут в замке, синьоры заключили с ним договор на обслуживание мастеровых. И вот беда, многие из них здесь с жёнами.

- Я не вижу никого, кто ел-бы, - Эркюль окинул взглядом помещение.

- Утром им выдают вяленое мясо и вино, а к обеду готовят чан похлёбки и хлеб, которые относят к месту работы.

- Спартанские условия, - кивнул Кехада, - Потому и замок строят уже третье столетие...

— Осенью в таверне становится оживлённо, здесь останавливаются перекупщики из Андорры, Жироны и Перпиньяна. Энна говорит, комнаты наверху заняты постоянно, и в зале на полу ночуют гуртовщики. Сам хозяин выполняет обязанности повара, и пища готовится от рассвета до ночи. А вон и Мелинда пришла! Скоро все уйдут, и заведение закроется.

- Что-ж, - поднимаясь, заявил Кехада. - Я оставляю вас, пойду спать в повозке.

Он с сожалением заглянул в плошку, всё-таки завернул кусок мяса в лист салата, потом поднялся наверх за плащом и пошёл в гости к Россинанту. Ночью сквозь сон он слышал скрип колёс на дороге, ему казалось присутствие и суета многих людей, но просыпаться было лень…

***

Кехада проснулся от холода ранним утром, до восхода солнца. Плотно закутавшись в плащ пробежал по туманной мгле к задней двери кухни и увидел здесь Энну. Девушка, видимо, готовила завтрак хозяевам, и, увидев его, удивлённо вскрикнула, закрыла рот рукой и уставилась большими распахнутыми глазами.

Предчувствуя нехорошее, он взбежал наверх. Комната была пуста. Соломенное ложе, накрытое овчинами, было, но больше ничто не указывало на пребывание людей. Спустившись обратно на кухню, Кехада схватил испуганную девушку за плечи, встряхнул пару раз и спросил, сдерживая злость:

- Где мои друзья?

- Но, синьор Кехада? Как вы... Разве вы не уехали с ними среди ночи?

- Как - уехали? Куда?

- Я не знаю... Мы вечером быстро устали и заснули... А когда я проснулась, не было никого. Я и решила, что вы все уехали.

- На чём они могли уехать, если я спал в повозке?!

***

-*- Лукреций "О природе вещей".

— **- Мараны — новообращённые в христианскую веру евреи. Мориски — новообращённые мавры.

*ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ*

в которой синьорита Альдонса знакомится с аббатом де Боссе

и узнаёт новости о своём прошлом и будущем.

1.

Горела осень, и солнце отдавало всё, накопленное за пол-года жадной природой. Кроны подёрнулись багрянцем и пророчили близкую метаморфозу.

Альдонса сидела на деревянном подоконнике и прислушивалась к бормотанию Эрики, заучивающей латинские фразы, полагающиеся по политесу:

— Ad impossibilia nemo tenetur — Нельзя заставлять выполнить невыполнимое… Aequo pulsat pede — Смерти безразличен выбор… Aliena vitia in oculis habemus, a tergo nostra sunt — Чужие пороки нам видны, а наши видны другим…

Бормотание прервалось, когда отворилась дверь. Альдонса повернула голову, быстро спрыгнула на пол, подошла к вошедшему святому отцу Павлу, присела в полупоклоне:

— Я рада видеть вас, святой отец.

— Я тоже рад видеть чистую юность.

Эрика подошла, встала за спиной госпожи:

- Мне уйти, святой отец?

— Ты можешь остаться, возможно, ты должна услышать наш разговор. Но помни, ты служишь только своей синьорите.

- Я понимаю, о чём вы говорите, святой отец, и благодарна за доверие, - Эрика присела на скамеечку у двери, прислушиваясь к звукам в коридоре за нею.

Патер подошёл к окну, залюбовался открывающейся панорамой, раздумывая, с чего начать разговор:

— Как ты думаешь, дитя моё, если-бы у людей ещё до жизни, спрашивали их согласие, хотят-ли они жить, многие согласились-бы на такое?

Такое начало удивило Альдонсу, и она хорошо подумала, прежде чем ответить на этот неожиданный вопрос:

- Но людей много. И они делают много добра.

— Делают добро… Это в природе человека, Бог дал им такое проклятие, жертвовать своим благополучием ради кого-то… Возлюби ближнего своего…

- Разве это проклятие, падре?

- Нет, это счастье, потому что в этом спасение. Но это и слабость, которой часто пользуется зло. И мне кажется, что если-бы людям перед рождением показывали, что их ожидает в жизни, сколько насилия, зла и  страданий, земля опустела-бы.

- Но ведь на земле столько прекрасного... Любовь, красота...

- Ты убеждена, что предназначение людей в добре?

— Разве это не так, святой отец? Конечно, есть преступники, даже убийцы, я читала об этом в книгах. Но ведь в большинстве они принуждены к этому тяжёлой жизнью, болезнями, неурожайными, голодными годами, или… другими людьми, совершающими зло.

- Если-бы ты знала... Но ты счастливый человек, ты видишь добрые сны.

- Не только добрые. Я вижу и страдания, и болезни, и войны. Но люди сильны, и всегда побеждают зло. Люди не делают зло ради самого зла.

- А ради чего тогда?

— Ну… Многие ради денег, ради власти

— Деньги, власть… Разве они не придуманы самими людьми? И многие недальновидные удовлетворяются, достигнув того и другого, и эта недальновидность оборачивается благом для многих невинных. А многим деньги и власть служат лишь средствами для достижения других целей.

- Каких-же? - Альдонса задумалась, увидев испытующий, серьёзный взгляд отца Павла. Постепенно глаза её расширились и наполнились слезами, она беспомощно перевела взгляд на дуэнью, и Эрика, внимательно слушавшая их разговор, пожала плечами.

- Значит, часто дело не в сути, а в восприятии... Но эти, другие цели могут служить и добру?

— Для этого человек должен уничтожить в себе демонов себялюбия и стяжательства. Это очень трудно, да и окружающие часто воспринимают это, как слабость, и спешат воспользоваться этой слабостью. Человек, делающий добро, очень уязвим, он ждёт в ответ тоже добра, но сталкивается со злом, и это вызывает растерянность, он не готов к борьбе с теми, кого собирается благодетельствовать. И здесь мы уповаем на Господа нашего… Хочу сказать тебе, дитя… Не знаю, будет для тебя это радостью, или принесёт огорчение… С тобой изъявил желание познакомиться аббат де Боссе.

- Я не понимаю, святой отец, почему это должно быть проблемой. Аббат желает мне зла?

— О, нет! Он хороший человек, филантроп, и многие люди благословляют Бога за то, что встретили на своём горьком пути аббата! Он любит людей, как творение Бога. Но… Конечно, он захочет узнать твои заботы, чаяния, привязанности… Я прошу тебя, дочь моя, не говори лишнего.

- Что я могу сказать лишнего?

— Возможно, я неправильно выразился. Он будет задавать тебе вопросы, и ты должна говорить правду, здесь нет проблем, я знаю, что ты не умеешь лгать. Но тебе надо следить за своей речью, и стараться не говорить того, в чём ты не можешь быть уверенной… Конечно, каждое твоё слово должно быть правдой, но правдой, которая подтверждается учением церкви, или книгами, соответствующими писанию, или тому, чему тебя учили наставники. Понимаешь?

- Аббат может использовать мои откровения во зло?

- Нет! Аббат де Боссе - святой человек, преданный делу церкви, но...

— Но… ты говоришь о врагах веры? Я знаю о них. И они могут использовать мои слова во вред людям?

— В том и дело, что они могут быть и выше нас, и даже в Ватикане!…

— Кажется, теперь я начинаю понимать вас, святой отец. Я должна говорить правду, но мои слова не должны противоречить канонам? Что-ж, я постараюсь быть осторожной.

— Я прошу тебя об этом, дочь моя, синьорита Боленсия. И ещё хочу сказать, де Боссе гораздо выше по влиянию аббата Монтоли, который слывёт вольнодумцем. К тому-же, он хранитель печати Монпелье, он-же ординарий церкви, почти архиепископ, а, следовательно, имеет влияние и в Ватикане, где к его слову прислушаются… Я думаю, он позовёт тебя после ужина.

— Извините, падре, — робко вмешалась Эрика. — Но что мы оденем на этот приём? Наш гардероб скуден.

Отец Павел явно был смущён, не зная, что сказать. Вопрос решила Альдонса:

— Это не официальный приём. Подбери что-нибудь поаккуратнее, чистое и целое.

— Думаю, это будет правильно, — с облегчением согласился Отец Павел. — Дочь моя, выйдем за дверь, я хочу спросить тебя кое о чём.

Оставив Альдонсу в одиночестве, клирик и служанка вышли в коридор.

- Я слушаю вас, святой отец.

И опять он был в затруднении.

— Хочу спросить тебя… Что ты думаешь о своей госпоже?

- Разве я должна думать по этому поводу? Я всего лишь служанка, и моё мнение разве имеет значение?

— Я хочу знать. Ты не считаешь, что она ведьма, которая служит злу? Я спрашиваю тебя, потому что ты не глупа… И ты рядом с ней, и видишь многое, чего не видит никто.

— Нет. Я вообще не считаю её ведьмой, — сухо ответила Эрика. — Она совсем не способна творить зло. Моё мнение? Скорее, я считаю её богиней.

- Что-то вроде этого я и ожидал услышать, - задумчиво произнёс клирик. - Но ты понимаешь, что это богохульство? Если такой слух разнесётся по умам, это может вызвать неприятие. Люди скорее верят в плохое.

— Я понимаю это, святой отец. Но «богиня» — это только моё… ощущение. Может быть, она ангел, посланный светить нам?

— В любом случае, для тебя твоя синьорита — только добрая госпожа. Надеюсь на твоё благоразумие!

- Я люблю её, святой отец...

- Хорошо. И ещё одно... Она не рассказывала о старце, жившем у них, когда были живы её родители?

- Она упоминала. Но её воспоминания смутны и расплывчаты. Только имя - Николя, больше ничего.

— И… ничего о книге?

- Книга? Она ничего не говорила о какой-то книге. Только о тех, что брала в монастыре.

— Если тебе кто-то, кто бы это ни был, задаст такой вопрос, твой ответ должен быть не изменен.

- Я поняла... Это может причинить госпоже зло?

- И не только ей.

2.

— Вести о вашей провидице достигли высоких сфер, аббат.

— Я понимаю, о ком вы говорите, монсеньёр. Но что она из себя представляет, это вопрос. Провидица? В этом я сомневаюсь. У меня имеются записи её видений, которые она делает достаточно аккуратно. Да, что-то похожее на провидение в них есть. Но там нет имён и фактов. Это странные видения, не более того. Обычные фантазии юного ума. Не думаю, что они представляют практический интерес.

Два аббата сидели в приёмной аббата Монтоли в ожидании ужина, и старательно прощупывали друг друга в поисках скрытого, намерений и возможностей. Они не были врагами, но оба знали о взаимодействиях и зависимостях. И цели их не совпадали в намерениях, были диаметральными. Монтоли признавал за де Боссе право положения, силы. Он уважал его за целостность натуры, за преданность идеалам церкви, но и знал, как легко натура может изменить идеалам во имя новых. Аббат де Боссе, в свою очередь, уважал Монтоли за ум, но не понимал щепетильности того в приверженности идеалам.

- Почему вы скрыли тот факт, что на неё какое-то время оказывал влияние алхимик Николя Фламель?

— Потому, что считаю это сказками. Смерть упомянутого Фламеля зарегистрирована церковью Сен-Жак-ля-Бушери в 1418 году, и я не подвергаю сомнению честность своих братьев. Я не имею на это права и информации.

— Речь идёт не о честности слуг Божьих, но о происках сил зла.

- Если-бы монсиньор рассказал мне немного более о своих целях, наша беседа была-бы более конструктивна. Я думаю, что своей службой я не подавал причин к недоверию.

Де Боссе налил бокал вина (французского), отпил глоток, задумчиво глядя на пейзаж за окном, вздохнул:

— Что-то из известного мне не понятно самому. А о чём-то я не имею права говорить… Это не в упрёк вам, поймите это хорошо. Обстановка в Европе не даёт поводов к оптимизму. Война практически закончилась. Но в духовной сфере назревает кризис, и это не только из-за претензий маранов. На сцене появляются новые силы, и мы не можем их игнорировать. Нужны альтернативы. Брат Флавио Бьондо многим дал повод задуматься о ходе истории. Ещё Леонардо Бруни… Но вам незнакомо это имя… Радует, что Фердинанд Второй и Изабелла Первая, кажется, устанавливают порядок в Иберии, и Наварра наконец успокоится. Но взятие турками Константинополя и Греции наводит на размышления, не распространят-ли они свою веру на доступную часть Европы? Впрочем, друг мой, кажется, я залез в слишком высокие сферы… Вы слышали о новом универсальном гении? Леонардо да Винчи. Сейчас он работает в мастерской Верроккьо, во Флоренции. Я слышал отзывы о его картине «Крещение Христа» и «Легенда о Медузе». Это что-то, что потрясёт наши знания о мире.

— Я не слишком увлекаюсь живописью. Она изображает момент, а жизнь бесконечна… Вы желаете, чтобы синьорита Боленсия пришла в ваш кабинет?

— Зачем? После ужина я буду ждать её в саду.

Остиарий Павел налил бокал вина, отпил, вздохнул. Видно было, что его волнует ещё какая-то проблема, и Де Боссе заметил это.

— Брат мой, мне кажется, что ты хочешь меня о чём-то спросить?

— Монсиньор может разрешить мой интерес. Мне кажется, что его интерес к девочке заключается не только пристрастием к загадкам природы?

— Это может быть. Но мы ограничимся только этой стороной. Могу сказать, что я также исполняю интересы ещё одной стороны, и говорить об этом не рекомендуется. Здесь замешаны интересы слишком могущественных персон и организаций, и чем меньше будет проявлено любопытства, тем лучше.

3.

— Может быть, синьорита выпьет вина? — Де Боссе указал на уютный маленький столик под сенью каштана, на котором стоял хрустальный графин и бокалы.

— Спасибо, святой отец, я не пью вина, — отказалась Альдонса. — И не называйте меня синьоритой. У меня чувство, будто я незаконно присвоила чужой титул.

— Что-ж, прогуляемся дальше, в вашем монастыре чудесный парк. И я уверяю вас, что с вашим титулом всё в порядке, всё было оформлено самым законным образом.

Аббат с удовольствием оглядывал маленькую фигурку в скромном платье:

— В высшем свете вы произвели-бы фурор. Скромность украшает любого человека, но вы не нуждаетесь в этом украшении.

— Вряд-ли я когда-либо воспользуюсь вашей оценкой, поверьте, я живу хорошо, ни в чём не нуждаясь, заботами отца Монтоли.

— Не сомневаюсь. Но волей Божьей вы поставлены в особые обстоятельства. Вы награждены даром предсказания, и я думаю, вполне заслуженно.

— Я не думаю, что мои странные видения описывают будущее. Я не вижу в них ничего знакомого, и не понимаю их содержания. В них ничего не говорится о знакомых мне людях и местах, хотя иногда… Я будто вижу знакомые лица, но в обстановке странной и похожей на сказку…

Аббат остановился, сорвал с клумбы астру, понюхал мечтательно:

— Я читал твои записки, дитя моё; аббат Монтоли любезно позволил мне это, объяснив, что ты не была-бы против. Поверь, он это сделал, только движимый заботой о твоём будущем. В общем то, он спрашивал моего совета и интересовался мнением церкви. И я пока в размышлении. Так вот, я обратил внимание на одно твоё видение, в котором ты видела человека, которого хорошо знала в детстве. Кстати, я тоже слышал о нём в раннем возрасте, но не имел возможности познакомиться.

— Вы говорите о Николя Фламеле, святой отец?

— Именно о нём. Он был знаком с твоими родителями, и некоторое время жил в вашем доме. Но что меня удивляет, он умер больше пятидесяти лет назад. Сохранилась могила, где он похоронен вместе с тоже почившей супругой.

— Я слышала об этом, но совершенно не знаю, что думать по этому поводу… Если только это не был его двойник, выдававший себя за него, не знаю, с какой целью…

- Для нас это не очень важно, только как казус природы и Волю Божью... Но больше нас интересует его багаж, точнее, книги, которые по слухам были у него с собой.

— Но как я могу это помнить, святой отец, ведь мне было года три. Его облик вырисовывается, как в тумане, и имя его мне сказал отец Павел, он по моему описанию видения нашёл его изображение во французской хронике.

- Я понимаю. Но ты уверена, что именно его видела в своём видении?

— Думаю, что я не ошибаюсь. Вот только окружающее его можно принять за бред… Кажется, я видела там повозки, движущиеся сами, без лошадей. Такие я видела в других видениях. Металлические повозки, они плавали без парусов, и летали без помощи крыльев. Мне страшно, святой отец, вдруг эти картины мне показывает дьявол… Правда, в них не было зла…

— Зло имеет множество обличий, — ответил Де Боссе, напряжённо думающий о чём-то, — Чем ты любишь заниматься, дитя? — неожиданно сменил он тему.

- Заниматься?

- Да, в свободное от учёбы время?

— Рукоделье… — неуверенно ответила Альдонса, не понимая скрытого смысла вопроса. — Я читаю… книги из библиотеки приходства. Мы гуляем с Эрикой, собираем ягоды, ловим рыбу…

— Эрика, это твоя служанка? — аббат оглянулся на дуэнью, сопровождавшую их метрах в двадцати сзади.

— Да, она очень умная, мы дружим… Простите… Но мне сказали, что дуэнья, это не то, что прислуга.

— Ты права. А что она думает о твоём даре?

— Сначала она тоже боялась, но привыкла, она видит, что здесь нет зла…

— Хорошо, дитя, сейчас ты можешь идти, наверное устала, эти разговоры так утомительны. Может быть, мы ещё увидимся до моего отъезда…

***

На утро, во время завтрака, на котором, кроме Де Боссе, присутствовали аббат Монтоли и клирик Павел, ординарий тихо и медленно говорил:

— Ваша подопечная представляет для церкви определённый интерес. И дело не только в её необычных способностях. В конце концов, восприятие людей значительно различается от разных факторов. Всё это вполне может быть отголосками каких-то детских впечатлений. Всё-таки ей пришлось пережить смерть родителей… Но многое в её видениях и настораживает, непонятно, послания это от Бога, или от Сатаны. Но зачем видеть чёрта там, где его может и не быть?…

— Это означает, что вы заберёте её в Ватикан? — поинтересовался аббат Монтоли, выбирая на блюде кусок жаренной рыбы.

- Нет, сейчас дела церкви призывают меня в Каталонию, и обратно я буду только к зиме. Политическая обстановка может измениться... Впрочем, к вашему виконтству это не имеет отношения...

- Будут какие-то особые указания?

— Особых нет, вы хорошо ведёте дела. И по девочке… Пусть записывает свои видения, пусть учится в приходской школе, это, может быть, ей понадобится. Меня интересует её служанка. По её словам, они подружились, между ними полное доверие, и это может послужить нам. вы понимаете, о чём я говорю? Поговорите с ней, СЕРЬЁЗНО поговорите, и она будет нам помощницей.

***

— Значит, он не заберёт тебя от меня, госпожа!

— Эрика!

— Прости меня, Альдонса, это от счастья! Я боялась расставания и…

— Мы не расстались-бы, ведь ты моя дуэнья!

- Но они увезли-бы нас в большой город, в Болонью, или... в Рим? Жить в каменных стенах, это ужас.

- Но мы живём в стенах монастыря.

— Не притворяйся, что ты не понимаешь! Эти стены уже стали нам домом. Посмотри за окно, там небо, озеро, лес, и мы вольны пойти туда. Нас никто ни к чему не принуждает, и здешние правила нам не в тягость, здесь дышится легко. А там шагу нельзя ступить без глупого этикета, и за каждым словом надо следить! Но чего он хотел, этот важный аббат?

— Пока я ему не нужна. Он расспрашивал о человеке, который жил в доме моих родителей больше десяти лет назад. Ему нужны книги, принадлежащие тому человеку.

- Что такого важного в книгах, написанных давным-давно?

— Того человека звали Николя Фламель, знаменитый алхимик, прорицатель, он слыл колдуном, провидцем и чернокнижником. В легендах говорится, что он открыл философский камень, могущий любой металл превратить в золото. И он изобрёл эликсир бессмертия, при помощи которого любой человек мог стать бессмертным.

— О, чудо! Но, Альдонса, это похоже на сказки о Беовульфе, о короле Артуре. Такого не может быть!

- Да, это похоже на сказку. Но Николя Фламель умер почти сто лет назад. Как он мог появиться в нашем доме? Ведь я помню его.

- Значит, это может оказаться правдой? - глаза Эрики округлились, и она отложила шитьё. - Но ведь это так прекрасно, избавиться от смерти!

— Ты не подумала. Эти книги ищут могущественные люди. А если найдут? Разве кто-то из них не будет желать стать единственным, обладающим этими страшными тайнами? Сколько может пролиться крови, сколько людей пострадают! И этот единственный… Ведь ни золото, ни вечная жизнь не дают мудрости. Золото, это безграничная власть над людьми, и её хочется всё больше и больше, а вечная жизнь способствует этому. Нет, я не хотела-бы, чтобы эти легенды оказались правдой.

- Ты права, Альдонса, люди не совершенны, и в бедных хижинах добродетели гораздо больше, чем во дворцах. Бедным не нужна власть над такими-же, как они сами. Но почему этот аббат думает, что ты имеешь отношение к этим страшным книгам?

— Может быть, дело в моём даре? Понимаешь, вдруг он решил, что я получила его, общаясь с мудрецом?

— Или ты с помощью своих видений можешь найти эти книги? Но тогда… он обязательно вернётся.

И словно в ответ этим словам за окном взметнулась стая чёрных птиц

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

*ГЛАВА ПЯТАЯ*

в которой наши пропавшие герои сочувствуют пещерным людям и встречают конец света, а Кехада пытается размышлять и узнаёт своего дядю марана с другой стороны.

1.

- Теперь я понимаю проблемы пещерных людей, - оценил своё положение Эркюль после бесполезной попытки пошевелиться и освободить руки от опутавших их верёвок.

- Пещерные люди - это которые?

— В трудах Плиния и Геродота упоминаются целые племена, когда-то якобы обитавшие в каменных пещерах.

— Ты говоришь о жителях больших городов? Или об обитателях баронских замков? Или о Полифеме, дьявол его забери!

- Тогда ещё не было городов, не считая Атлантиды.

- Понятно, - согласился Санчо. - Допотопные люди. И что за проблемы беспокоили их?

— Не знаю. Но они все вымерли ещё до потопа.

- Эй, я не согласен на такие намёки! И ведь они не валялись в своих каменных чертогах, связанные, как бараны?

- Я говорю, что они все перемёрли.

- Надеюсь, не от голода? Что-то я соскучился по жареной куриной лапе.

— А я по очагу. Или, по крайней мере, костерку!

Только тут и Санчо вдруг понял, что замерзает. Они лежали на кучах сухой травы в полной тьме, со связанными за спиной руками, ноги тоже были стянуты верёвками в коленях, и в помещении стоял дикий холод.

- Санчо, ты что-нибудь видишь?

- Чёрные и серые пятна в расчёт принимаются?

— Но какая скотина притащила нас сюда, и зачем? Взять с нас нечего, да и я ощущаю, мешок с деньгами по прежнему при мне. Последнее, что я помню, это бутылка вина, Мелинда и Энна Сью…

- Нас опоили, Эркюль. Судя по головной боли, настоем трав.

- Кехады с нами не было, возможно, он уже ищет нас.

— Если мы так проваляемся ещё какое-то время, то просто замёрзнем. Кажется, мы в горной пещере, и я чувствую запах сгоревшей древесины, наверное, от потухшего костра. Надо что-то делать. Ты можешь пошевелиться, я хочу понять, где ты? — послышался шорох травы под Санчо. — Хорошо, понял. Теперь я попробую подползти к тебе, может быть, получится развязать верёвку зубами.

Последовало долгое шуршание, перемежающееся с ругательствами Эркюля, изображающего червя в предсмертных муках, и наконец он оказался рядом с Санчо, исследовал длинным носом его спину и нашёл толстый узел, стягивающий запястья друга. Узел оказался не слишком тугим, и скоро был развязан.

- Теперь развязывай ноги и освободи меня!

- Подожди, руки онемели и замёрзли...

После недолгой возни они оба были свободны и принялись ощупью исследовать место заточения.

Пещерка в самом деле оказалась небольшой, и Санчо выругался, больно стукнувший ногой о здоровенный камень.

- Ты потише! Нас вполне могут охранять. Я нащупал выход, он закрыт щитом из жердей. Здесь много щелей, но снаружи ночь, ничего не видно. Только слева слабый отсвет, похоже, там костёр, но он ничего не освещает. Попробуем выйти?

- И спросим у охранника стаканчик вина?

— Он наверняка спит, пригревшись у огня, такая скотина!

- А куда ты собрался идти в темноте по горам? В лапы медведям?

- Я хочу хотя-бы осмотреться! Может быть, рядом селение? Подожди, я попробую отодвинуть щит...

Попытка закончилась грохотом упавшей преграды, отчаянный Эркюль выскочил наружу, но тут-же влетел обратно в помещение, получив оглушительный удар в лоб. Снаружи громко заговорили, и это был не один человек. Санчо с интересом ожидал продолжения, разминая руки. Показался колеблющийся свет факела, и в пещеру вошли три человека с дубинками в руках.

- Ребята, - сказал Санчо. - Мы рады гостям!

Получив оплеуху, он понял, что его мнение никого не интересует, и стал оглядывать хоромы, уделяя внимание и гостеприимным хозяевам. Смотреть было не на что. Невысокая пещерка с пепелищем по центру и двумя плоскими камнями по сторонам. Сами гости тоже не отличались воспитанием и изысканным видом. Они были похожи на полудиких баскских пастухов. Пригрозив пленникам дубинками, они снова связали им руки, на этот раз спереди, обвязали Санчо и ещё оглушенного Эркюля вокруг их поясов верёвками подлиннее, привязали каждого к камню, так что дотянуться друг до друга они не могли. При этом они что-то рассказывали, несомненно, интересное, но не понятное.

- Мы замерзаем! - возопил Санчо, поняв, что их снова собираются оставить в одиночестве. При этом он энергично тыкал руками в сторону пепелища костра.

Его поняли, была принесена охапка сучьев и зажжён костерок. Снова многозначительно пригрозив им дубинками, хозяева вышли и водворили дверь на место.

— Что-ж, — морщась, проговорил Эркюль и протянул руки к огоньку, — Похоже, до обеда нас не убьют.

***

Они сидели на соломе, прислонившись спинами к камням, протянув ноги к теплу, и, прислушиваясь к требованиям желудка, наслаждались одиночеством. Эркюль иногда поднимался, делал приседания, разминая ноги, Санчо с интересом наблюдал за этой гимнастикой.

- Эти люди, они просто охранники. Но кто стоит за нашим похищением?

— Думаю, мы скоро это узнаем. Господин не будет ночевать на камнях, к обеду появится.

— Надеюсь, и нам что-то перепадёт с того обеда. Как думаешь, кто всё это устроил?

- Об этом говорить нет оснований. Скоро узнаем. Заинтересованных много, и, наверняка, это как-то связано с целью нашего предприятия.

Снаружи наступало утро, в щели преграды начали пробиваться лучи восходящего солнца, и это было кстати, костерок почти погас и тепла уже не давал.

— Судя по солнечным лучам, мы высоко в горах. Но далеко от Берга нас вряд-ли увезли.

К их крайнему удивлению, примерно через час после восхода солнца, снаружи послышались голоса, и один из них был похож на начальственный голос образованного человека. Заграждение было отодвинуто в сторону, и в проёме возникла высокая фигура в чёрном плаще.

— Прошу прощения у синьоров за столь необычное гостеприимство. Но прежде всего прошу вас подумать о необходимости искренного сотрудничества, ибо только оно может служить причиной для благоприятного исхода дела, — голос был скрипуч, высокомерен и вполне обличал спесь и лицемерие его обладателя.

- Конец света пришёл, - сказал щурившийся от солнечных лучей Санчо. - Немного раньше, чем его ждали.

2.

— Энна, моих друзей, всех вас опоили вином, это ясно. И когда вы отключились, их вытащили и увезли. Но одна из вас должна была бодрствовать, та самая, которая принесла вино.

— Я не понимаю, синьор Кехада, о чём вы говорите, но, наверное, так и есть. Мелинда принесла вино из кухни, а туда его принесли из погребов замка, целую корзинку. Но Мелинда спала, когда я проснулась…

- Или притворялась. Вся корзина вина не могла быть отравлена, она должна была взять только ту, нужную бутылку. Она прислуживает хозяину?

- Да, Кардавино, он итальянец, с севера, может быть из Генуи.

- Вот и цепочка. И этот Кардавино близок с хозяином замка... как его?

- Сеньор Эриндо де Лабрегат...

— Тоже похоже на итальянца… Но зачем мы ему? Это становится всё запутаннее. Скажи, Энна, в замке сейчас есть гости? Кто-то посторонний?

— Но я не могу этого знать, синьор, я там не бываю, Мелинда иногда ходит на кухню и в винные погреба, её посылает Кардавино, и она могла там что-то слышать… Подождите, на днях она говорила, что в замке гостит один человек, похожий на храмовника… И он хотел видеть сеньора Эриндо де Лабрегата, но тот сейчас в отъезде, и я не знаю, когда он вернётся.

- Понятно. Я могу увидеть Мелинду?

- Сейчас она прислуживает хозяину, я не знаю, когда она придёт в таверну.

— Хорошо, Энна, я подожду здесь, в комнате. Если кто-то спросит обо мне, скажи, ничего не знаешь, мы все вместе уехали ночью… Не думаю, что кто-то будет спрашивать. А пока принеси мне чего-нибудь поесть и пива, только незаметно.

- Сейчас все на работах, в таверне никого нет, и я свободна до вечера.

- Прекрасно, Энна, тогда мы вместе сможем поесть и отдохнуть...

И они поели вяленой рыбы с лепёшками, запили вином. Потом отдохнули, повалявшись на рогоже, и снова выпили, а потом Энна заторопилась:

- Мне-же надо помочь Мелинде готовить еду для обеда рабочим!

- Энна, ты пришли сейчас сюда Мелинду. Ненадолго.

- Ты-же только что был со мной! И тебя хватит и на Мелинду?

— Глупая ты, мне вполне хватило тебя. Я хочу кое-что у неё узнать. О гостях замка. Это не будет долго.

Всё ещё сомневающаяся девушка ушла, и скоро в комнату заглянула настороженная Мелинда.

— Зайди сюда, — строго приказал Кехада и достал нож. Девушка в испуге уставилась на оружие.

— Не бойся! Если ты будешь говорить правду, я не сделаю тебе ничего плохого! Кто дал тебе вино, что вы пили ночью? Говори! Я знаю, вино было отравлено. Не смертельно, только чтобы мои друзья крепко заснули.

— Я ничего об этом не знаю, синьор Кехада! — она не отрывала взгляда от ножа. — Хозяин сказал, что я могу выпить эту бутылку с синьорами, с вашими друзьями. Я тоже выпила немного, и удивилась, как быстро заснул синьор Санчо! Больше я ничего не помню! Бог и пресвятая дева Мария подтвердят мои слова!

Кехада задумался. Было похоже, что девушка не лжёт, скорее, её просто использовали. И она в самом деле ничего не знает.

— Ладно. Но учти, если я узнаю, что ты лжёшь, тебе будет плохо!

- Клянусь, синьор Кехада, я не лгу! А теперь я могу идти? Энне нужна моя помощь.

- Да, иди! Нет! Подожди. Подумай, ты ничего не слышала в замке от прислуги, там не было чужих? Может быть, гость... На кухне должны о таком знать.

— Да… Я слышала разговор прислуги. Несколько дней в замке жил человек. Он всегда был закутан в плащ так, что лица его не было видно. Он ждал хозяина, виконта, сеньора де Лабрегат, но не дождался. Ему отвели лучшую комнату, и управляющий его… боялся. Больше я не знаю ничего!

- Хорошо, Мелинда, можешь идти. И с Энни не болтайте обо мне ни с кем.

Оставшись в одиночестве, Кехада снова завалился на дерюгу и уже по настоящему отдохнул от трудов с Энни. Проснувшись через пару часов, он решил, что девушки уже освободились и украдкой спустился на кухню. Подруги сидели у огня и пили горячий напиток из ягод смородины. Кехада взял кружку из рук Энни, сделал пару обжигающих глотков:

— А теперь, красавицы, подумайте хорошенько и вспомните, был вчера к ужину здесь кто-то посторонний, или кто давно не заглядывал, и кого вы не ждали.

После продолжительного раздумья Энна, явно отличающаяся от подруги большей наблюдательностью, неуверенно проговорила:

— Ну, были. Пастухи с северных гор, баски, пятеро. Грязные, как всегда. Они чего-то ждали, взяли мешок вина, выпили, и сидели долго, вышли почти последними.

- И ты знаешь, где они живут?

- Разве они где-то живут? Они пасут овец в горах. Конечно, у них есть хижины, но кто знает, где их искать? Я знаю, что одна есть в долине на севере, рядом с ней проходит дорога в Андорру, это пол-дня пути отсюда.

***

Отъехав от таверны, Кехада остановил повозку на краю дороги, под ветвями ясеня, предоставив Росинанту глодать ветки кустарника, и задумался. Куда ехать? Он не следопыт, он ничего не знает о жизни басков, которые участвовали в похищении его друзей, и ведь ими, безусловно, кто-то руководил. Человек в плаще, посетивший замок, о котором тоже неизвестно ничего? Управляющий замком боялся его, но вряд-ли он будет откровенничать с проезжим студентом… Одному соваться в горы? Что он там найдёт? Медвежью ловушку?

От размышлений студента оторвал стук копыт и звуки подъезжающей кавалькады, бряцанье оружие и голоса многих людей. Подняв глаза, он в самом деле увидел богатую повозку под атласным балдахином, за которой виднелись ещё крытые кибитки, сопровождаемые вооружёнными всадниками охраны.

Интересно! Может быть, это возвращался хозяин замка, сеньор Эриндо де Лабрегат? Но разве он не должен приехать с севера?

Повозку влекло изящное животное вороной масти, управляемое сонным кучером. На бархатном сиденье восседали двое, объёмные, облачённые в цветастые халаты, под которыми виднелась кожаная одежда. Кехада протёр кулаком глаза, сидящий справа показался ему знакомым. Конечно, сомнений быть не могло! Спрыгнув на землю, он быстро пошёл к повозке, но был остановлен копьём стража.

- Стоять, или пожалеешь!

- Но... Тот человек в повозке, разве это не сеньор де Жанто?

— И что с того? — страж оглядел запылённую одежду Кехады. — Ты не похож на его друга.

- Я... не друг. Я его родственник!

- Здесь нет его родственников!

Человек в повозке приоткрыл глаза:

- Капитан, что там такое?

— Здесь странный человек, одетый бедно. Он хотел подойти к вам, сеньор.

Глаза человека прищурились в попытке разглядеть нахала. Потом они широко открылись:

- Дэвид? Мальчик, это ты? Что ты здесь делаешь?

Копье стража, перекрывающее путь, поднялось, и Кехада подошёл к повозке:

— Здравствуй, дядя Сарадон, счастлив видеть тебя в добром здоровье!

3.

Большой каминный зал тонул во мраке, только угол с гостинным столом справа от камина освещался несколькими канделябрами, что говорило о прогрессивных взглядах хозяина. На накрытый стол падали отсветы огня в камине, и замёрзший Кехада был рад этому, предвкушая возможность согреться. Отмытый ароматным французским мылом с горячей водой, он с удовольствием ощущал кожей одежду тонкой выделки, найденной для него в запасниках замка. Оглядев зал с многочисленными гербами по стенам, он разглядел у стола двоих, сидящих в креслах с высокими спинками, своего дядю и его спутника. Ещё в темноте за углом камина виднелась тёмная фигура слуги, больше в зале не было никого.

С удовольствием ступая по каменным плитам новыми мягкими башмаками, Кехада подошёл к столу и жадно вдохнул запах жареного мяса. Услышав шорох шагов, Сарадон де Жанто обернулся и улыбнулся племяннику:

— Дэвид! Ты стал похож на приличного человека! Позволь представить тебя моему уважаемому другу, сеньору Алессандро де Барнабо, родом из Перпиньяна. Алессандро, а это мой племянник Дэвид, студент университета Ровира и Вирджили. Присядь, племянник, и поешь. И расскажи, что ты делаешь так далеко от Таррагона? Ты путешествуешь один, тебя привели какие-то дела?

Кехада не стал возражать против закуски, сел в деревянное кресло, придвинул блюдо с бараниной и положил на тарелку приличную порцию жареных ребрышек. Пока он ел, хозяева стола продолжали прерванный разговор:

— Наварра колеблется в заключении торговых договоров, они ждут каких-то важных известий из Порты, а дела стоят, — говорил де Барнабо, отпивая вино. — И ещё беспокоит провинция басков, они хотят полной независимости от политики Испании, они хотят строить города и крепости. И это поставит под их контроль торговые пути между партнёрами по эту сторону Пиренеев и южной Францией.

- Простите, дядя, - вмешался Кехада, которого разговор заинтересовал, - но баски с основном тупые, необразованные пастухи, живущие в пещерах...

- Ты встречался с этой народностью? Нет народа умного и глупого, Дэвид, все люди одинаковы. Есть правители мудрецы или глупцы, и от этого зависит благосостояние страны.

- Любой правитель от Бога, - упрямо сказал Кехада.

— Да, правитель своей страны и на своём месте — от Бога, и мы миримся с его глупостью, или принимаем мудрость. Но если правитель — захватчик, узурпатор, если он разоряет завоёванную страну, народ этой страны имеет священное право вернуть на трон законного правителя. Ты в этом вопросе имеешь какой-то интерес?

— Возможно, дядя… Они похитили моих друзей, — и Кехада подробно рассказал о происшедшем с ними.

Рассказ был выслушан благосклонно. Потом последовало обсуждение.

- В самом деле, здесь живут мало образованные пастухи. Явно, их наняли для исполнения столь грязного дела. - проговорил де Барнабо. - И ты подозреваешь неизвестного человека, гостящего здесь, в замке?

- Я не знаю, чем мои друзья могли привлечь здешних жителей.

- Но вы появились здесь по какому-то важному делу? - спросил де Жанто. - Я не спрашиваю о его сути, но не может быть, чтобы оно могло привлечь кого-то со стороны?

Подумав и решившись, Кехада рассказал и о Бержераке с его таинственным предложением.

— История всё интереснее, — заметил де Барнабо. — Таинственные книги в провинциальном монастыре. Да ещё в твоём родном городке! Чёрт побери, Сарадон, я вспомнил молодость! Хотелось-бы снова сойти с ума, нырнуть в события, очертя голову, помочь молодому человеку! Но… старые раны, новые болячки. Да, и дела не отложишь. Однако, и мы можем кое-что сделать! Эй, как тебя! Отю? Пусть принесут ещё вина! И позови сюда управляющего!

***

Грызя яблоко, Кехада подошёл к камину, подкинул в огонь сучьев:

— Мерзость, эти замки! Холодно как! И люди это терпят?

— На ночь в спальни ставят жаровни с угольями, — ответил де Жанто, думая о чём-то своём. — Скажи, племянник, за вами следили с самого Таррагона?

- Мы почуяли слежку с небольшой деревеньки, километрах в двадцати от города.

— Значит, тот, кто ответственен за это, находится в Таррагоне. Не могу представить, кто-бы это мог быть.

- Мы подумали на служителей инквизиции... Хотя, не исключили и маранов.

- О, нет! Здесь ты ошибаешься... Конечно, есть признаки противостояния между этими орденами, очень зловещие признаки.

— Де Бержерак, он свободный альгвасил и служил в Париже…

- А на днях Перпиньян посетил главный алькальд французской короны Тарден. Якобы, для проверки службы альгвасилов. Странное совпадение, - заметил де Барнабо. Снова установилось долгое молчание, которое нарушил только приход управляющего.

Он замер в трёх метрах от стола, поклонился и сделал неуклюжий финт ногами:

— Меня зовут Шюто, если вы помните. Что угодно сеньорам?

— Скажите, Шюто, не было-ли в последние дни незваных гостей в замке?

Человек внезапно побледнел, его пальцы задрожали, что в мигающем свете выглядело устрашающе:

- Я не понимаю, о чём спрашивают сеньоры...

- Понимаете, Шюто. Высокий человек в чёрном плаще, с лицом, закрытым капюшоном.

— Простите мне мою вольность, сеньоры, но я имею приказ не говорить об этом человеке…

- Это приказ вашего хозяина? Сеньор де Лабрегат приедет в замок на днях, и мы его дождёмся. Он не удивится, узнав о странном госте? Я так не думаю, - жёстко сказал де Барнабо. - Этот человек был из ордена инквизиторов?

— Д-да. Он показал мне бумагу с печатью главы ордена… Э-э-э…

- Не говорите, если боитесь, мы знаем, чья печать там была. А что вы знаете о делах вашего гостя?

— Я клянусь, сеньоры… Совершенно ничего! Он интересовался какими-тио проезжающими синьорами, больше я ничего не знаю, Бог мне судья!

- Он здесь?

- Нет, он уехал вечером, не предупредив о возвращении.

- Идите, Шюто, и мы хотим знать о новом появлении этого человека.

— Истину говорят люди, ложь это грех, а грех означает дорогу в ад, — де Жанто отпил вина и со стуком поставил бокал.

- Но, раскаявшись, ты можешь получить прощение.

— Да. Но для этого сначала нужно согрешить! Вряд-ли мы здесь узнаем ещё что-либо. Мальчик мой, нас призывают наши обязанности, утром мы уедем. Тебе придётся самому выручать своих друзей. Что я могу? Оружие, лошадь, одного из моих охранников в спутники. немного денег. И помни, я буду ждать тебя в Таррагоне с рассказом.

- Я тоже, - поддакнул де Барнабо. - Вот тебе ещё деньги, - он протянул кошель, который тут-же был привязан Кехадой к поясу.

- Я благодарен вам, сеньоры. Я тронусь в путь рано утром. А сейчас мне надо пристроить своего осла с повозкой в таверне и собрать вещи моих друзей.

- Племянник, я хочу предупредить тебя, не упоминай своей родственности с мараном. Скоро это может стать очень опасным.

***

- Это не похоже на конец света.

— Ты хочешь всего и сразу, — отозвался Санчо. — Нас везут на север, скоро мы окажемся во Франции.

Друзья сидели на костлявой кляче, без седла, спинами друг к другу, со связанными руками. Утром после скудного завтрака и опорожнения, их усадили на этого унылого скакуна. Таинственный незнакомец, не говоря ни слова, сунул старшему овчару горсть монет, и они тронулись в путь, привязав поводья Буцефала к седлу вороного.

— Скоро у меня на промежности будут кровавые мозоли. Но, по крайней мере, мы движемся в нужную нам сторону.

***

*ГЛАВА ШЕСТАЯ*

в которой Альдонса видит разгадку тайны, интересующей всех, и пытается увидеть себя,

а аббат Монтоли ищет призраков

1.