Бесплатный фрагмент - До встречи в апреле

Глава 1

Дмитрий

Я сидел в кабинете размером в пять на шесть метров и медленно оглядывал все детали в нём.

Серый диван, на котором я сидел, был мягкий. Мог бы даже провалиться в сон, если бы Кирилл Николаевич, сидящий напротив, не сверлил меня взглядом через толстые линзы очков для дальнозоркости. На стене напротив висела куча дипломов. Что-то на русском, что-то на английском, не было желания вчитываться. Уверен, другие клиенты наводят детальную справку о психологе и его местах обучения прежде, чем прийти на приём, но мне это не было интересно. Я пришёл сюда не для того, чтобы изливать душу, меня сюда послала жена.

— Я записала тебя к психологу. — Сказала она три дня назад.

Дело было утром — перед тем, как я собирался уйти на работу. У Ангелины есть привычка молчать всё утро, а потом в последний момент, когда я уже у двери, начинать разговор — чаще всего неприятный.

— Со мной всё в порядке. — Ответил я, зашнуровывая ботинки, присев на пуф у входной двери — новая дизайнерская мебель, ничем не отличающаяся от старой. У жены мания менять мебель хотя бы раз в сезон.

Она посмотрела на меня строго, как суровый родитель на непослушного дитя, и коротко, зато ясно дала понять:

— Во вторник в шестнадцать ноль-ноль. Если ты не пойдёшь, клянусь, я подам на развод.

Перспектива развода меня не пугала, а может, даже радовала. Думаю, жена об этом догадывалась, и именно поэтому сформулировала свой ультиматум этими словами и этой угрозой — она хотела меня проверить.

— Напиши мне адрес в сообщении. — Сказал я прежде, чем закрыть за собой дверь.

И вот настал вторник. Стрелка на часах показывала десять минут пятого. Я, взрослый, без двух лет сорокалетний мужчина, сидел в кабинете психолога и не решался начать разговор. Конечно, не решался. Мне нечего было сказать. У меня всё в порядке, только жена считает иначе.

Продолжил и дальше скользить взглядом по помещению.

Вдоль стены по правую сторону от меня располагался стеллаж интересной формы. Полки как ромбики, расположенные острыми углами к полу и потолку. Книги, книги, и опять дипломы. Жёнушка говорила, что это лучший психолог в городе. Ни подтвердить, ни опровергнуть её слова не могу, так как не наводил справок на специалиста, которому предстояло копаться в моих мозгах, но дипломов у него больше, чем способны были вместить эти четыре стены. Уверен, Ангелина действительно постаралась и нашла лучшего психолога Москвы, она прекрасно умеет наводить справки.

Живу я в Москве.

Чудесный город. Большой. Многолюдный… И все друг другу чужие…

Снова отвлёкся на мысли о неважном, лишь бы оттянуть время. Может, удастся так промолчать целый час, а потом уговорю Кирилла Николаевича сказать Ангелине, что со мной всё в порядке. — Подумал я.

Он сидел напротив и всё смотрел на меня через очки с золотистой оправой. На вид ему было лет слегка за шестьдесят. Одет он был в рубашку и клетчатый пиджак. Он не отрывал от меня взгляд, словно проводил надо мной мысленный эксперимент и фиксировал в своей седой голове мои невербальные сигналы.

— Дмитрий, — произнёс Кирилл Николаевич хрипловатым баритоном через пять минут тишины. — Что вас беспокоит?

На тот момент меня беспокоило только то, что мне нужно было ныть, как девчонка, перед другим мужиком. Но психологу я выдал другой ответ:

— Меня чрезвычайно беспокоит ваша секретарша с третьим размером. Но в последнее время всё чаще донимает одышка. — Сыронизировал, нахально улыбаясь при словах о секретарше, а после упоминания одышки достал из кармана портсигар, заполненный доминиканскими сигарами, взял одну и начал раскуривать.

— Я это не приветствую, — сказал мой психолог, когда я пытался зажечь.

Поднял на него резкий и враждебный взгляд, что он даже вздрогнул и замолк, зажёг сигару со второй попытки и затянулся.

— Я тоже. Говорят, это медленная смерть. — Ответил, с безразличием выдыхая дым над своей головой.

Психолог пару раз кашлянул и отсел, прячась от густых клубов дыма, что я производил.

— Неверные движения, док. Нужно устанавливать контакт с клиентом, а вы от него отдаляетесь, морщась. — Сказал я, встряхивая пепел прямо в чашку с кофе, что подала секретарша Кирилла Николаевича. Ему это, я видел, не понравилось. Судя по изучающему взгляду, которым на меня смотрел, он листал в своей голове список симптомов, пытаясь отыскать диагноз, подходящий под моё поведение. Ну а мне было всё равно.

В воздухе снова зависло молчание, сплетённое с дымом табака.

— Дмитрий, мы можем просидеть тут в тишине до окончания сеанса. Но вашу проблему мы так не решим, — подал голос психолог.

— У меня нет проблемы. — Ответил я.

Потушил не докуренную даже до половины сигару, тлеющей стороной сунув его в кофе, и отодвинул чашку подальше от себя. Курить я начал лишь недавно и до сих пор не научился осиливать одну сигару за раз.

— Ваша жена вкратце обрисовала мне ситуацию. Но хотелось бы послушать вашу версию.

— Обрисовала ситуацию. — Ухмыльнулся я.

Обрисовывать она всегда умела хорошо. Красноречия ей не занимать, особенно если она говорит обо мне. Но у жены всегда очень однобокий взгляд на всё, что происходит между нами двумя, и взгляд со своего угла она, конечно же, считает единственным верным.

Ну ладно, слушай, если так хочется. Хоть время скоротаем. — Ответил психологу мысленно.

— На прошлой неделе мы праздновали годовщину. Восемь лет вместе. Зачем праздновать даже не круглую дату — понятия не имею, но Ангелина обожает годовщины. Ни одну не пропускает… — начал я, а док, который ещё недавно добивался от меня слов, перебил.

— Дмитрий, это точно то, с чего вы хотите начать? Я думаю, проблема кроется глубже.

Думает он…

Хотелось сказать «Слушай то, о чём я готов говорить, потому что больше ничего я выкладывать не собираюсь». Не было ни малейшего желания говорить о том, что зарыто глубже и что я не осмеливался раскапывать даже наедине с собой. Я старательно заталкивал это в самое дно сознания, пытался не думать, чтобы не скребло на душе будто граблями, а если бы начал всё это доставать наружу, боюсь, сам же потерялся бы в своих словах, а главное, мыслях.

Обдумал всё это и принял решение героически молчать.

Зажёг ещё одну сигару, сделал затяг и стал смотреть, как табак без дела тлеет. Встряхнул пепел в ту же чашку с кофе, но не поспешил поднести сигару к губам. Я не хотел курить и, если совсем честно, мне это даже никогда не нравилось. Но это был отличный способ делать вид, будто я занят и не могу говорить. Этот метод я нередко использовал, когда жена заводила пластинку, которую я слушать не хотел.

Док на мои действия никак не среагировал, только сидел, скрестив пальцы в форме домика, и изредка моргал. Наверняка листал список мысленных заметок, сделанных за время нашего короткого общения, чтобы сузить круг моих возможных недугов до одного диагноза. Ну и плевать. — Думал я, понимая, что меня изучают как лабораторную крысу.

— Почему вы приняли решение прийти на сеанс? — Спросил Кирилл Николаевич, дождавшись, пока я снова затушу сигару, не докурив.

— Я не принимал такого решения. Ангелина поставила меня перед выбором: либо я иду к вам, либо мы идём подавать документы на развод.

Видимо, я произнёс это с сильно заметным безразличием, потому что следующим вопросом психолога стал:

— Вас пугает развод?

— Если вы хотя бы наполовину такой профессионал, каким мне вас описывала жена, вы уже сами должны были выяснить ответ. — Я посмотрел ему прямо в глаза, но он не смутился и не выглядел задетым.

— Тогда всё же, почему вы пришли на сеанс, а не выбрали второй вариант? — Спросил спокойно, снова возвращаясь к тому вопросу, который мы, как я надеялся, оставили позади.

— А что мне делать, если мы пойдём в ЗАГС и оформим развод? — Спросил, будто всерьёз надеюсь получить ответ.

— Вы беспокоитесь, что вам некуда будет идти после развода?

Я видел по выражению лица — Кирилл Николаевич стал уверен, что докопался до сути моей «проблемы». Но не тут-то было!

— Я найду, куда идти, уж поверьте! — Ухмыльнулся я, а дальше почти прошептал. — Но буду ли я где-то действительно нужен…

В разводе то и страшно, что не знаешь, пригодишься ли ты где-то ещё и встретишь ли того, с кем будет лучше, чем сейчас. Применение-то тебе всегда найдут, но это совсем не та перспектива, ради которой появляется мотивация менять сложившуюся обыденность (пусть даже безрадостную). И ты остаёшься в браке, делаешь вид, будто очень хочешь его сохранить, и принимаешь условия, перед которыми тебя ставят — вроде того, чтобы идти к психологу и вправить себе мозги.

Между мной и Кириллом Николаевичем установилось недолгое молчание. Наконец он придумал новый вопрос:

— Дмитрий, у вас с женой прежде уже бывали разговоры о разводе?

— За восемь лет мы трижды чуть не развелись. — Ответил я. — Впервые спустя три месяца после свадьбы.

— Почему решили остаться вместе?

— Узнали, что нарастающая раздражительность жены — это не истеричность, а признак ранней стадии беременности. — Осмотрел ещё раз книги на полке странной формы и рассказал, чем кончилось дело. — На пятом месяце у неё случился выкидыш. Из-за этого Ангелина почти месяц провела в больнице.

Плавая взглядом по книгам и дипломам, добрался глазами до настенных часов. Без трёх минут пять. Я встал и строго произнёс.

— Что ж, пожалуй, время вышло.

Я зашагал к двери, а Кирилл Николаевич встал следом за мной.

— Дмитрий, предлагаю следующий сеанс назначить на…

— Следующего сеанса не будет. — Прервал я его. — Всё это мне ни черта не помогло, а лишь вызвало головную боль.

Но действительная причина в том, что я и без психологов знал, в чём моя «проблема». И вряд ли мозгоправ в клетчатом пиджаке смог бы с этим как-то помочь.

Вышел из кабинета и «пикнул» банковской картой на терминале, который на выходе протянула мне секретарша.

— Двадцать тысяч за то, чтобы потрепать языком. С каких пор шарлатанство в нашей стране стало легальным? — Выпалил перед уходом.

Секретарша неловко улыбнулась и ничего не ответила. Это нормально. В последнее время я производил такое впечатление на всех женщин, что встречались у меня на пути — они молчали и как-то странно улыбались. Это был стандартный сценарий моего общения со всеми женщинами кроме жены. Она не улыбалась, а лишь молчала.

По пути домой попал в самый пик пробки. Московские пробки — это нечто. Многие на них жалуются, но меня они чаще радуют, чем раздражают. Они удлиняют путь до дома.

Поднялся на тридцать второй этаж, всю площадь которого занимала моя квартира, и открыл дверь. У порога встретила жена. Она стояла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Ходил к психологу? — Спросила она, не став дожидаться, когда я разуюсь и пройду в дом.

— Ходил. — Ответил я коротко.

Ангелина молчала, а я, наклоняясь, чтобы снять обувь, ощущал на затылке её сверлящий взгляд. Она ждала подробностей.

— Ну? И?

— У нас получилась очень содержательная беседа. Чувствую, я преобразился и стал другим человеком. — Я прошёл мимо жены, следуя в гардеробную.

Жена развернулась и тяжёлыми шагами зашагала за мной.

— Дима, мне надоели твои шутки! — Вскричала она сердито. Я на секунду остановился, но не ответил и продолжил шаг. Она всё шла за мной — Ты не можешь и дальше делать вид, что всё нормально. Ты не бываешь дома… — сделала паузу и поправила свои слова, — не хочешь бывать дома, нормально со мной не разговариваешь…

Я резко развернулся, отчего Ангелина, шагавшая следом, чуть в меня не врезалась.

— А ты со мной нормально разговариваешь?

Она надула щёки и вместо ответа припомнила ситуацию, после которой она и отправила меня к психологу:

— Но это не я неизвестно куда и зачем пропала с празднования собственной годовщины на целый час!

Как я и говорил в кабинете Кирилла Николаевича, недавно мы праздновали годовщину свадьбы. Я не хотел устраивать праздник, но для Ангелины это было важно. Гостей собралось около тридцати человек — в основном родственники и коллеги. Они всё произносили речи, желали нам долгих лет счастливой супружеской жизни, пили, улыбались и смеялись. Я дежурно кивал и благодарил, периодически получая от жены тычки под столом за то, что сижу с траурным лицом.

— Дима, по тебе можно решить, что мы на похоронах. — Дулась она.

В какой-то момент под пение группы, которую я не знаю (организацией праздника целиком и полностью занималась Ангелина), я встал и под предлогом «покурить» пошёл к выходу. Курить я не собирался, у меня с собой не было даже сигар. Но это было отговоркой куда более весомой, чем «подышать воздухом».

Я вышел из ресторана, несколько минут постоял у двери, а потом зашагал в неизвестном направлении. Скажу честно, я не собирался уходить, но ноги сами понесли. Минут через пять начались звонки от Ангелины. Отвечать не хотелось, и я переключил телефон на беззвучный режим. Я шёл и шёл. Куда — не знаю, просто вперёд.

Спустя час, устав бродить и одумавшись, я заказал такси и поехал обратно в ресторан. Думаю, не стоит тратить много слов на описание реакции жены — она была в бешенстве. После этого случая Ангелина и записала меня к психологу. И она неустанно напоминала мне о том, что я час отсутствовал в тот день в ресторане, и пыталась выяснить, где я был.

— Ты представляешь, какого мне было, когда все спрашивали, где ты, а я не могла даже дозвониться?! — Продолжила она, дойдя за мной до гардеробной.

— Понимаю, прости. — Я извинился в миллионный раз.

— Мне не нужны твои извинения! Лучше скажи, куда и зачем ты уходил! Ни за что не поверю, что ты просто целый час бродил по улице. — Сказала Ангелина.

Я уже начал подумывать о том, чтобы выдумать любовницу, к которой я якобы сбежал в тот день из ресторана. Именно такого ответа от меня и добивалась жена.

— Но это так и есть. — Вздохнул я обречённо. Обернулся и увидел, что пятилетняя дочь стоит в дверях, наблюдая за нашими трениями.

— Папа, ты почитаешь мне сегодня сказку? — Спросила Аня неуверенно, когда мы замолкли, заметив её.

— Конечно, милая. — Улыбнулся я дочери.

— Если всё так и есть, я запишу тебя на ещё один сеанс. — Сухо констатировала Ангелина, после чего увела дочь из гардеробной, где я переодевался.

Глава 2

Алина

Медленно и с чувством обречённости оглянула курятник, в котором работаю. Вообще, это был финансовый отдел крупной нефтяной компании, но я всегда называла своё рабочее место курятником. Тесно, людно, шумно и всегда суетливо.

В помещение в пятнадцать квадратных метров они умудрились затолкать восемь рабочих мест. И это с учётом того, что в одном углу было выделено место для принтера, а в другом — стеллаж для всякой макулатуры!

Многие мои знакомые и друзья считали моё рабочее место крутым и охали с широко раскрытыми глазами, когда я называла компанию, сотрудником которого числилась. Но это от того, что они не знали, что представляет из себя работа младшим сотрудником финансового отдела в крупной компании.

Каждые три месяца был сезон отчётов. Заведующий отделом давал распоряжение своим подчинённым подготовить документацию, те забирали себе более важные и интересные задачи и перекидывали нудную работу на своих подчинённых, те делали то же самое, и в самом конце этой цепочки самые тягомотные дела доставались новеньким, то есть мне и остальным семи сотрудникам, с которыми я делила офис. После выполнения работы я по обратной цепочке отправляла сделанную работу вышестоящим. Если работа сделана хорошо, руководители забирали себе лавры, а если плохо, неумелых новичков отсчитывали как первоклашек.

Я проплыла глазами по кабинету.

В левом углу жужжал принтер. Тринадцать месяцев назад, когда я, получив диплом, только начинала работу в компании, это меня отвлекало, потом я перестала замечать его шум. За шестью столами, сгорбившись над клавиатурой, корпели над цифрами коллеги, седьмой стол пустовал — Марина снова ушла пить чай.

Ей бы уже перестать пить чай каждые два часа, чтобы мне больше не приходилось слушать о её диетах со следующего понедельника, — подумала я.

Но я прекрасно осознавала, что чай пить она не перестанет, потому что пряники, возможно, были её единственным источником радости за восьмичасовой рабочий день.

За восьмым столом сидела я. Всего двадцать четыре года отроду, а уже начала терять интерес ко всему происходящему в мире.

Посмотрела на свой стол, начинавший напоминать свалку, и отхлебнула остывший и потерявший вкус кофе. С отчаянием уткнулась на экран компьютера, в котором из-за усталости глаз цифры начали расплываться, и с ужасом подумала о том, что через пару лет могу превратиться в Марину, находящую счастье только в чае с пряниками.

Была другая перспектива: если освобождалась вакансия более старших по званию сотрудников, компания давала шанс пройти конкурс и получить повышение. Но для этого обязательным условием являлось два года стажа (мне оставалось проработать одиннадцать месяцев, чтобы мне выпал шанс попробовать свои силы). Из младшего сотрудника можно было сделаться старшим, потом заведующим чем-нибудь и, если не откинуться от скуки, к пенсии были все шансы дослужиться до начальника финансового отдела.

Между прочим, престижная и очень выгодная должность!

Даже нам, младшим, предоставляли неплохую (для начинающего специалиста) зарплату, полный пакет ДМС и абонемент на фитнес, а у заведующего отелом помимо всего прочего был огромный кабинет с окнами, выходившими в сторону Казанского Кремля, рабочий автомобиль, раз в год оплачиваемая путёвка на море для всей семьи и очень (!) хорошая зарплата. Я знаю, что она очень хорошая, потому что восемь месяцев назад составляла отчёт по зарплатам. В тот момент, когда составляла отчёт, я подумала, что было бы хорошо однажды дослужиться до этой должности, а сейчас, работая тут год с хвостом в один месяц и столько же чувствуя себя захороненной под отчётными бумагами, не вижу мотивации к работе даже в количестве ноликов в зарплате начальника отдела.

Что со мной стало — не понимаю!

А ведь я любила свою работу и, устраиваясь сюда, питала большие карьерные надежды.

А-а-а-а! — Закричала я внутри себя, представляя, что стою в глухом лесу, и мой крик, отталкиваясь от густых деревьев, доносится эхом.

Вернулась к работе.

Успела нажать на одну клавишу, как в нашем курятнике для младших сотрудников возникла старшая из соседнего, более просторного кабинета.

— Кто делал отчёт два ноль пять ноль? — Спросила она строго.

Коллеги оглянулись, ища глазами виновного, я выпрямилась и, чуя недобрые вести, подала голос:

— Я.

— В отчёте ошибка. Сейчас же иди к Вениамину Борисовичу. — Сказала старшая сухо, развернулась и ушла.

Я встала и, ощущая на своей спине прискорбные взгляды коллег, шагнула к выходу из нашего кабинета.

Вениамин Борисович — это петух нашего курятника. Если бы я сказала такое ему самому, мгновенно бы вылетела, даже кудахнуть не успела. Но он действительно важная птица — начальник отдела. Тот самый, что получает очень (с восклицательным знаком) хорошую зарплату. Если вызвали к нему, значит, дело серьёзное.

Я постучалась в дверь, на которой висит табличка с его именем и должностью, и осторожно открыла.

— Вызывали, Вениамин Борисович? — Спросила, пытаясь оторвать глаза от его пушистой шевелюры над глазами и борясь с желанием вручить ему щёточку и гель для бровей. Уж не знаю, почему он никогда не расчёсывал свои густые брови, но каждая волосинка в них неизменно торчала в разные стороны.

— Алина, садитесь. — Ответил мой начальник со старческой неторопливостью, а я удивилась, что он знает моё имя.

Вениамин Борисович не был стариком, всего шестьдесят два года, но двигался и говорил он медленно. Пока он подбирал слова, я всегда представляла, как над его головой крутится кружок «Идёт загрузка».

Он положил передо мной распечатанный отчёт, который я составляла. Одна строка была выделена зелёным маркером.

— Сколько будет пять на девять? — Спросил начальник отдела.

Я не поторопилась ответить, подумав, что он меня разыгрывает. Знаете, как бывает, начальник задаёт какой-нибудь глупый и сверхбанальный вопрос, ты отвечаешь, и он начинает смеяться, потому что отвечать не надо было. Ему кажется, что это очень смешно, а тебе — что у него нет чувства юмора. Но ты смеёшься вместе с ним, потому что он начальник.

Когда Вениамин Борисович продолжил ждать ответа, строго смотря на меня, я всё же ответила:

— Сорок пять.

— Пятьдесят на девять? — Он продолжал смотреть тем же серьёзным взглядом, будто задавал сложный вопрос.

— Четыреста пятьдесят.

— То есть, если в одном из множителей появляется нолик, в ответе так же появляется нолик. И сколько бы ноликов не было в множителе, ответ всегда будет заканчиваться ноликом. — Вениамин Борисович решил сыграть в учителя математики.

— Ну да, это же элементарная…

— Тогда как вы, умножив девяноста на пятьдесят тысяч, получили то, что там написано? — Этот взгляд надо было видеть. Труднее, чем описать его взгляд словами, только попытка описать мой стыд в тот момент.

Я глянула на листок. В поле, выделенном маркером, значилась цифра «45387926,7».

Бывает, мы совершаем настолько глупые ошибки, что никаким логическим способом невозможно объяснить, как мы такое могли сотворить. Иногда такие ошибки совершаются в жизни, а иногда при вычислениях. Но я, умножив девяноста на пятьдесят тысяч, как то получила то, что получила… Хотя и составляла таблицу в Excel, где ответы рассчитываются компьютером автоматически.

Я глянула листок вдоль и поперёк, по горизонтали, вертикали и даже диагонали, но не смогла найти цифры, умножив, разделив или сложив которые можно было бы получить 45387926,7.

— Не знаю, почему тут так написано. — Промямлила я в ответ Вениамину Борисовичу.

— А надо знать. В своих собственных отчётах вы должны знать каждую цифру — как и почему оно так написано! — Строго ответил он. — Представляете, что было бы, если бы мы опубликовали этот отчёт? Акционеры, а то хуже налоговая могли бы решить, что мы тут мухлюем с цифрами. Только проверок нам тут не хватало! — Драматизировал начальник, интонацией сгущая краски.

— Да. Простите. — Опустила я голову.

Сделав свою работу по отчитыванию подчинённого, Вениамин Борисович включил свою человеческую сторону.

— Алина, у вас всё в порядке?

Будучи уверенной, что он имеет в виду данный момент, я принялась придумывать ответ:

— Да, я просто… — Запнулась, не в силах найти хоть одно внятное слово, которое описало бы моё состояние.

— Я имею в виду в целом у вас всё в порядке? Вы в последнее время выглядите уставшей. Не узнаю того сотрудника, которого нанимал. — Уточнил Вениамин Борисович.

Он сам дал мне подсказку, какую отговорку придумать.

— Просто устала. — Сказала я, но удивилась тому, что мимо тусклых глаз заведующего отделом не прошло незамеченным, что мой рабочий настрой становится всё более унылым с каждым месяцем.

Просто устала. А что я ещё могла сказать? Что сама не понимаю, что со мной происходит и почему я делаю такие глупые ошибки? Что не могу сделать над собой усилие, чтобы выглядеть более живой? Что перестала находить радость в чём-либо?

Вениамин Борисович, к моему большому удивлению, оказался понимающим человеком, а вовсе не суровым чванливым боссом, которым я привыкла его считать.

— Алина, оформите больничный лист и съездите куда-нибудь. — Посоветовал он.

— Спасибо, но не нужно. Выходных хватит, честно. Я… я в порядке. — Чувства вины и стыда из-за своей оплошности заставляли меня волноваться, и я торопливо выдала слишком длинный и сумбурный ответ.

— Как знаете. — Пожал плечами начальник отдела. — Но, если выходных не хватит, принесите заявление на отгул лично ко мне. Распоряжусь, чтобы оформили как больничный и оплатили в полном объёме. Профессиональные выгорания мне тут не нужны. Предпочитаю сотрудников, которые работают на энтузиазме.

Я поблагодарила и покинула кабинет.

Вернулась в курятник и попыталась отыскать сотрудников, работающих на энтузиазме, не веря, что в таком беспросветном месте таковые могли найтись. Нашла шестерых, напоминающих меня год назад — живые, подвижные и даже улыбаются. Кроме меня и Марины все работали с энтузиазмом и, кажется, даже любили корпеть над цифрами.

Невероятно! — Подумала я. Кажется, одна я, да Марина тут ощущали себя отрешёнными от жизни. Но, если Марина была такой изначально, то из меня энергия уходила постепенно — с каждым днём я всё больше напоминала овощ. Если и дальше так пойдёт, неизвестно, что со мной сделается.

Между нами было ещё одно отличие: Марина поднимала себе настроение чаепитием и улыбалась хотя бы по понедельникам, а мне силы не восстанавливали даже выходные. Напротив, возвращаясь в офис после воскресенья, я чувствовала себя ещё более измотанной, чем в вечер пятницы.

После работы я обычно сразу ехала домой, но сегодня решила потратить зарплату, остаток которой копила на карте для покупки нового телефона на смену старому, купленному ещё в студенческие годы. Может, хотя бы новый смартфон добавит пару баллов к моему настроению. — Решила я.

Вышла из офиса, пешком дошла до ближайшего торгового центра и зашла в отдел электроники. Заметив клиента у витрины, ко мне подбежал очень энергичный продавец и стал расхваливать новые модели телефонов, рассказывая про плюсы каждого из них.

Пока он рассказывал про более производительный и энергоэффективный процессор, который на пятнадцать процентов мощнее, чем в модели прошлого поколения, мой взгляд упал на ряд фотоаппаратов.

В университетские годы я состояла в профкоме как фотограф. Надо сказать, это было очень весело, и я с радостью делала вылазки во всевозможные мероприятия. У нас была целая команда — фотографы, операторы, корреспонденты и журналисты. Мы заполняли новостной сайт университета. Многие говорили, что я хорошо фотографирую, а я всерьёз думала, что после окончания университета продолжу это дело как хобби. Но те мысли давно забылись — сначала у меня, вчерашнего студента, не хватало денег на фотоаппарат, а потом, когда я заговорила с Ромой, своим парнем, о его покупке, он наотрез отмёл эту идею, сказав, что будет глупо выбрасывать большие деньги на ерунду, а от дешёвого оборудования толку мало.

Сейчас прежние воспоминания снова нахлынули на меня волной.

— В этой модели самый новый тип оперативной памяти… — Продолжал говорить консультант, крутя в руках телефон.

— А покажите мне лучше фотоаппараты. — Перебила я его.

— Оке-е-ей. — Протянул он, закатив глаза. Резко пропавший ко мне интерес подсказывал, что он решил, будто я очередной «турист», зря отнимающий его время рассматриванием дорогой электроники.

Он закрыл на ключ стеклянную витрину с телефонами и другим ключом открыл соседнюю дверцу.

Может быть, не самый разумный поступок, но я вернулась из магазина с новым Canon вместо нового смартфона. Распаковала коробку и стала возиться с настройками. Надо сказать, что я тогда и сама не заметила, как в меня вернулись жизнь и энергия. Я собиралась позвонить подруге, чтобы предложить ей прогуляться по Бауману и сделать пару кадров, вспоминала как мне было весело в студенческие годы, когда мы с командой отправлялись на мероприятие, а потом, загрузив результаты своей работы на новостной сайт, отмечали свой мини-успех в кафе или, на худой конец, в столовой университета.

Вернулся Рома и прокричал:

— Я дома!

— Да, слышу. Привет! — Крикнула я из комнаты. Наверное, впервые за год, что мы жили вместе, я была чем-то увлечена и не вышла его встречать.

Он разулся и вышел ко мне. Оглянул коробку, лежащую на полу, и меня, целясь в видоискатель пытающуюся уловить нужный ракурс для орхидеи в горшке.

— Что это? — Спросил он. Лица я не видела, но в голосе слышался смех.

Я развернулась к нему и сделала пару шагов навстречу.

— Фотоаппарат. — Улыбнулась во всю ширину губ и открыла галерею. — Показать, какие я сделала снимки?

— Я вижу, что фотоаппарат. Но зачем он тебе? — Рома мой вопрос проигнорировал и посмотрел как на сбежавшую из специализированного учреждения для не дружащих с головой. Я эту его гримасу пропустила мимо внимания, потому что была слишком воодушевлена, и радостно ответила:

— Фоткать буду. Знаешь, я подумала, зачем мне новый телефон? Со старым похожу. А вот фотика у меня нет, хотя я давно хоте…

— То есть ты потратила на это все деньги, которые копила на прошку? — Голос звучал прединфарктно, и я не стала говорить, что денег, накопленных на Pro версию смартфона, не хватило, и я ещё и добавила.

— Ты же помнишь, в универе я фотографировала для сайта, а потом хотела купить фотоаппарат, чтобы фоткать для себя. — Ответила, оправдываясь и начиная чувствовать себя глупой.

Рома фыркнул.

— Алин, ты давно не в универе. Повзрослей и перестань делать глупости. — Он развернулся и зашагал в ванную.

Узнаю своего парня. Скажет что-то обидное, развернётся и уйдёт. Он всегда так делает. А я всегда молчу. Сначала моему молчанию были свои причины, а сейчас это уже стало делом привычки… но это не значит, что его слова меня не ранят.

Ответить я не смогла, просто потухла и убрала Canon обратно в упаковку. Пока упаковывала фотоаппарат, надеялась, что Рома ко мне подойдёт, увидит намокшие глаза и извинится за то, что обидел. Но он и не думал ко мне подходить, потому что не задумывался о том, что его слова меня задели. Глаза высохли без извинений, впитавшись в кожу обидой.

В очередной раз я подумала о том, что моя любовь к нему с каждым днём всё слабее, и задалась вопросом «А не пора ли мне уже от него уйти?».

На следующий день я вернулась в магазин, чтобы вернуть покупку. Тот же продавец встретил меня с улыбкой и плохо скрываемой надеждой на ещё одну продажу, но его надежд я не оправдала и попросила оформить возврат.

— Простите, но фотоаппарат — это невозвратный товар. — Ответил он.

Я вернулась домой и убрала злосчастный Canon на закрытую полку, чтобы он не мозолил глаза, заставляя чувствовать себя идиоткой, потратившей немалые деньги на ерунду.

Глава 3

Дмитрий

В пятницу я по настоянию жены снова оказался в кабинете размером пять на шесть. Я пытался отмахнуться, сказать, что мне не нужны психологи, но жена без суда и следствия записала к Кириллу Николаевичу, при этом дав понять, что мне придётся посещать его сеансы до полного излечения.

— Дмитрий, а я гадал, как скоро вы придёте. — Такими словами встретил меня психолог.

— А я думал, что вы психолог, а не гадалка, — ответил я, не думая.

Оглянул уже знакомый кабинет. На столе стояла пепельница. Новая. Очевидно, купленная специально для меня.

— Радует, что уровень сервиса стал выше. — Сказал я, кивком указав на пепельницу.

Мы уселись друг напротив друга и смотрели: я — на ромбиковый стеллаж, Кирилл Николаевич — на меня.

— Дмитрий, дело ведь совсем не в том, о чём говорила ваша жена. — Произнёс психолог догадливо.

— Какая проницательность! А вы точно не гадалка? — Съязвил я, сам себе дивясь. Я всегда был вежлив и дипломатичен, но в последние недели эти два качества из меня будто выжили плетьми.

Конечно, дело не в том, о чём говорила жена! Разве дело когда-нибудь бывает в том, о чём говорят вслух?

А доку, я видел, так и не терпелось вывернуть мою душу наизнанку. Мои колкости его нисколько не задевали, и он продолжал смотреть добродушными глазами, ожидающими часа, когда я решусь заговорить.

Кажется, у меня не остаётся вариантов. — Решил я. — Жена так и будет отправлять меня к психологу, пока не убедится, что со мной всё в порядке. А если мне всё равно придётся к нему ходить, так и быть, расскажу кое-что из своей жизни. Не сидеть же молча.

— Это ведь конфиденциальные беседы? — Задал вопрос прежде, чем начать говорить.

— Конечно! — Заверил Кирилл Николаевич. — Всё, что вы скажете, охраняется врачебной тайной, — трёхсекундное молчание, и он выдал ровно то, что я хочу услышать, — ваша жена не узнает, о чём вы рассказали.

Я кивнул.

Я совсем не собирался рассказывать что-то, что выставило бы жену в плохом свете. Возможно, я не сказал бы даже то, чего она ещё не знает. Но одно дело, если она что-то знает, и совсем другое, если я сам это скажу. Иногда лучше не говорить того, что люди и так уж знают.

— Это не то, что укрепит наш шаткий брак. — Пробормотал я себе под нос.

— Поверьте, Дмитрий, половина того, что произносится в этом кабинете, не идёт на пользу браку. — Дал психолог понять, что я не первый, кто пришёл сюда с исповедью.

Я кивнул. Руки машинально потянулись к портсигару, но остановились на полпути. Я всегда использовал сигары в качестве способа уйти от нежелательной беседы, но на этот раз был настроен на беседу. В конце концов, мне давно не хватало того, с кем можно поговорить.

— Из-за работы меня часто не бывает дома. — Начал исповедь. — Я владею маркетинговой компанией. Клиенты разбросаны по всей стране, и мне часто приходится бывать в командировках. Дни и недели, когда я в Москве, тоже нельзя назвать беззаботными — владелец бизнеса работает вдвое больше любого сотрудника.

Никаких признаков человека, впервые слышащего информацию, Кирилл Николаевич не выказал. Значит, это всё Ангелина ему уже рассказывала.

— Вам больше нравится бывать в командировках или в Москве? — Задал он неожиданный вопрос, напомнивший мне излюбленное обвинение жены: она была уверена, что я охотнее летаю на командировки, чем провожу время с ней.

— Конечно, в Москве. Тут я могу проводить время с семьёй. — Выдал я слишком поспешный ответ, дающий понять, что я использую эту отговорку не впервые.

Психолог кивнул, словно говоря «Понял». Смотрел он так, будто понял не только то, что я сказал, но и то, что скрывали мои слова. Сам не понимая, почему так думаю, я был уверен, что он мне не поверил, и начал оправдываться:

— Но и не летать я не могу. Переговоры с партнёрами слишком важны, и я не могу доверять эту задачу кому попало.

Желание говорить вновь пропало. Занесло же меня под сорок лет к психологу! Вот они — жертвы ради сохранения брака. Я мысленно поругал Ангелину — она усердно прокапала мне мозги своими упрёками, а теперь в этих мозгах копается незнакомый мне якобы умный старик. Ей богу, как будто я душевнобольной и нуждаюсь в помощи со стороны. Проще было совсем не жениться, чем сейчас терпеть всё это!

Руки снова потянулись к портсигару. На этот раз они не остановились. Я зажёг сигару, раскурил и встряхнул в чистую пепельницу. Эти действия позволили на пару десятков секунд оттянуть дальнейшую беседу.

— Дмитрий, вы часто разговариваете с женой? — Задал Кирилл Николаевич следующий вопрос.

Думаю, у него бывали и такие клиенты, которые говорили так много, что он уставал от их бессвязной болтовни. Но я был из того немногочисленного порядка пациентов, которые не скажут ни слова, пока им не зададут вопрос.

— Иногда хотелось бы реже. — Сказал в качестве шутки, но улыбки на лице моего собеседника не заметил и, посерьёзнев, пояснил. — В последнее время Ангелина не сильно расположена к общению. Она чаще молчит, а если и заговаривает, то только для того, чтобы меня в чём-то упрекнуть. К чему придраться, она найдёт всегда! В этом можно не сомневаться.

— А вы сами? Вы часто заговариваете с ней?

Я пожал плечами, пытаясь сравнить своё поведение в прошлом и сейчас, и не сумел найти ответ.

— Так же, как всегда.

— Вы сказали, в последнее время она не расположена к общению. — Кирилл Николаевич вернулся на пару фраз назад. — А раньше она тянулась к вам? Старалась проводить с вами больше времени?

Я хмыкнул.

— Это ещё мягко говоря! Она старалась сделать так, чтобы мы всё свободное время проводили вместе.

Я ждал, что он спросит, как я себя при этом чувствовал. Это ведь любимый вопрос психологов, разве нет? По крайней мере, в фильмах они всегда спрашивают клиента о том, что он испытывает. Но Кирилл Николаевич задал другой вопрос:

— Когда она начала отдаляться от вас?

Я призадумался, вспоминая прошлое.

— Наверное, после рождения Ани. Тогда Ангелина вся ушла в материнские обязанности. Женщины очень сильно меняются с рождением ребёнка, не так ли? — Скорее утверждал, чем задавал вопрос.

— Я бы не стал обобщать. — Ушёл психолог от ответа и продолжил смотреть на меня. А мой взгляд был направлен на настенные часы за его спиной.

Наконец-то время вышло.

Я встал, попрощался и пошёл к выходу без обещания, что приду на ещё один сеанс.

Было начало сентября, и на улице уже не стояла удушающая летняя жара, но, сев в свой недавно купленный Porsche Cayenne, я всё равно включил кондиционер. Слава, друг со студенческой парты, который сейчас работает на меня, говорил, что я часто меняю машины одна дороже второй, чтобы убедить себя, будто бы жизнь удалась. Что ж, может, он и прав, но какая разница, если это работает? Откинувшись на спортивное сиденье, я и вправду на мгновение забыл, что весь последний час в кабинете психолога… да куда уж там, весь день чувствовал себя разбитым вдребезги.

Домой мне решительно не хотелось, и я поехал на работу. Я всегда использую работу как способ сбежать из дома и иногда шучу, что неудавшийся брак — это причина, по которой я стал богатым. И каждый раз, говоря это, усмехаюсь про себя: А могло ли вообще быть иначе?

Как бы там ни было, бывать дома я не любил.

Утешало то, что на следующей неделе была назначена командировка. Мне предстояло лететь в Краснодар.

Глава 4

Алина

После работы я зашла в пекарню, где подруга работала пекарем. В этой самой пекарне мы с ней познакомились чуть более двух лет назад. Это было лето перед последним курсом в университете. Я решила, что мне не помешает устроиться на летнюю подработку и немного заработать, чтобы приодеться для предстоящих событий. В университетской жизни было запланировано много мероприятий, да, к тому же, к выпускному я присмотрела платье, которое было слишком дорогим для зарплаты родителей. Они, конечно, купили бы мне то платье, если бы я попросила, но обременять их не было желания.

Ближайшим к студенческому общежитию местом, в котором нашлась свободная вакансия, была эта пекарня, и в первую свою смену я работала с Эльзой. Мы друг другу не понравились сразу, и тогда я даже не предполагала, что спустя два года мы с ней вместе будем попивать кофе и делиться секретами.

Но мы сдружились, и теперь я иногда заглядывала к ней после работы. Так я сделала и сегодня.

— Латте и что-нибудь вкусненькое. — Изображая рядового покупателя сказала я подруге, которая стояла по другую сторону витрины. После пяти часов вечера она уже не пекла, а лишь обслуживала посетителей.

Я хорошо помню рабочий график. Мы приходили к шести утра, чтобы к восьми выставить на витрину свежую выпечку. После пяти вечера мы оставляли пекарскую работу и вставали за витрину, чтобы помочь кассирам. С пяти до шести сюда всегда нахлынивает волна посетителей, чтобы купить что-то по пути с работы домой, поэтому кассирам действительно не мешает помощь. В шесть рабочий день заканчивался, и мы уходили домой.

— Могу посоветовать шоколадный маффин, который вы никогда не умели печь. — Ответила подруга, одновременно и шутя, и подыгрывая мне в официальном тоне беседы, в которой мы играли роли «Продавец-покупатель».

Когда я тут работала, Эльза часто придиралась к моим маффинам. Что сказать, я никогда не была хорошим пекарем, да и в целом выпечка — не моя еда. Работая в этой пекарне, я, конечно, кое-чему научилась, но Эльза по-прежнему продолжала меня подкалывать, потому что сама она была настоящей феей мучных изделий. Без преувеличения, она готовила лучшую выпечку в городе!

— Я ведь уже говорила, что никогда раньше не пекла маффины с шоколадной начинкой. — Улыбнулась я в ответ. Два года назад я говорила ей эту фразу сердито, а всё потому, что она уж очень громко ругалась, недоумевая, как начинка может вытечь наружу. Ну а я не понимала, как сделать так, чтобы она оставалась посередине, не вытекая из ещё жидкого теста. Да, тогда ничего не намекало на то, что мы сможем подружиться.

Эльза махнула рукой и продолжила играть прежнюю роль старшего пекаря.

— Ай. Когда тебя увидела, я сразу поняла, что готовить выпечку ты не умеешь. — Сказала она. — Такие тощие девчонки никогда не оказываются хороши на кухне.

Она всегда указывала мне на мою худобу как на огромный изъян. Забавно то, что после этого она жаловалась на свои лишние десять килограмм.

Она сделала мне и себе латте и положила на тарелку два маффина. Я полезла в сумку, чтобы отыскать банковскую карту, но остановилась под кашлянье Эльзы. По её взгляду я поняла, что карту нужно убрать обратно. Мы обменялись хитрыми улыбками. Это была наша маленькая мучная махинация: после семи часов вечера на нераспроданную выпечку в пекарне делали пятидесятипроцентную скидку, и мы, уходя с работы, всегда оставляли наличные кассирам, остающимся тут до восьми вечера, чтобы они перед закрытием «пробили» съеденное нами за день за полцены. Поначалу я не понимала, зачем так заморачиваться, но Эльза в первый же день объяснила: Ты же вроде на экономическом учишься, должна понимать — за месяц прилично набегает, можно немало сэкономить.

Она вышла из-за витрины и сняла марлевую шапочку, высвободив огненно-рыжие волосы, туго затянутые на затылке в пучок, взяла свой кофе и маффин, и мы сели за стол.

— Ты же тут справишься без меня? — Скорее для виду спросила она у кассира. Что бы та ни ответила, Эльза всё равно пошла бы пить кофе. Она хорошо знала своё дело и работала в этой пекарне уже шесть лет (начиная с двадцати двух лет), поэтому владелец часто прощал ей мелкие самовольничества.

— Хорошо, что ты пришла. Я как раз на днях хотела увидеться. — Сказала она, когда мы сели за стол. Я тут же поняла, что речь пойдёт о Дане.

Даня был её парнем, хотя сам он, думаю, так не считал. Он жил через дорогу и почти каждый день заходил в эту пекарню. Так они с Эльзой и познакомились. На первое свидание он позвал её к себе домой. Эльза пошла туда сразу после работы, поэтому захватила с собой пару сладких слоек. После того (стыдно сказать) свидания Даня не писал ей неделю и, что более удивительно, неделю не объявлялся в пекарне. И это человек, который каждый день ужинал пирожками!

— Так и не объявился? — Спросила я у подруги без никаких предисловий.

— В том то и дело, что объявился! — Почти вскричала Эльза. Потом она наклонилась ко мне и начала говорить полушёпотом. — Вчера вечером он мне написал. Сам! Сказал, что соскучился и хочет увидеться.

— И когда вы видитесь? — Спросила я без особой радости. Скажу честно, мне не нравился Даня. Я бы не хотела, чтобы подруга сходила с ума по мужчине, который пропадает после первого свидания, но в моих ли силах было её остановить?

— Вчера увиделись. — Эльза смущённо улыбнулась, но быстро её радость пропала. Уже зная, что я её поступок не одобрю, она призналась. — Я вчера поехала к нему, ну и… короче, с тех пор дома я ещё не была. Удобно же, тут работа через дорогу. — Пробормотала она оправдывающимся тоном.

Я закатила глаза.

— Ага. Очень удобно. Ты почаще так к нему езжай, когда ему бывает скучно по вечерам. На работу не будешь опаздывать. Близко же.

— Алина! — Произнесла Эльза остерегающе. — Ты лучше скажи, что мне делать? Сегодня он пока ещё не написал. Написать самой или лучше подождать от него сообщения?

Эльза была на четыре года старше меня, но экспертом по отношениям в нашей дружеской паре считалась я, и она часто обращалась ко мне за советами. Всё дело в том, что, когда я тут работала, я ещё не встречалась с Ромой, но он за мной вовсю ухаживал. Говоря совсем откровенно, он был не единственным, кто за мной ухаживал.

Однажды Рома, одетый как Джеймс Бонд (Рома всегда любил костюмы), встретил меня с работы со цветами. Это был букет из пятидесяти одной красной розы. Говоря кстати, вёл он себя в тот день тоже как агент 007: суровое лицо, серьёзный взгляд, отсутствие лишних слов. Он любил изображать авторитетного парня, но не любил сравнения с Джеймсом Бондом. Его кумиром был и оставался Харви Спектр, и Рома часто подражал этому вымышленному персонажу.

— Мне никогда такие букеты не дарили! — Говорила Эльза на следующий день. С тех пор Рома запомнился подруге как крутой парень, а я укрепилась в её глазах как та, у которой можно просить советы по привлечению мужского внимания. Если честно, я никогда не знала, как отвечать на её вопросы. Я никогда не была обделена мужским вниманием, но ни разу не задумывалась о том, как его завоевать.

Уже сейчас, когда Эльза обращалась ко мне за очередным советом по отношениям, я чувствовала себя обманщицей, потому что в своих собственных отношениях у меня был полный кавардак. Более того, её вопросы напоминали мне о том, что ещё два года назад я была уверенной в себе девушкой, верящей в то, что никогда не буду подстраиваться под мужчину, а сейчас я молча терпела едкие замечания своего парня. Тому была причина. Эта же причина и удерживала меня рядом с Ромой, хотя у меня уже тысячу раз возникало желание с ним расстаться.

— Не знаю, что тебе делать. — Ответила я, а следующим ляпнула первое пришедшее в голову. — Занести номер этого Дани в чёрный список, чтобы, когда ему снова станет скучно, ему нужно было самому к тебе приехать.

Эльза посмотрела на меня хмуро и немного отчаянно. Уже до того, как она открыла рот, я знала, что она скажет. Потому что ей не нужны были советы в целом, она хотела услышать конкретный совет, который поможет ей удержать Даню.

— Алина, я не могу себе позволить так делать. Что, если он уйдёт? Мне почти тридцать, и я не выгляжу как ты. Это ты можешь так делать, а я не в том положении, чтобы разбрасываться мужиками.

В том то и была проблема Эльзы. Она винила в любовных неудачах рыжие кудри, веснушки и лишние (по её мнению) десять килограмм и была уверена, что, когда в её жизни появляется мужчина, ей нужно хвататься за него когтями. Но ещё больше она была уверена в том, что у красивых девушек не может быть никаких проблем в личной жизни.

— Эх! — Вздохнула я. — Была бы я тем, кто может так делать. Но у нас с Ромой тоже не всё прямо-таки отлично.

Стоило мне упомянуть его имя, Рома мне позвонил. Я уже было решила, что он почуял, что говорят о его персоне, но нет. Просто время было половина седьмого. В этот час он возвращается с работы. И, вернувшись, он не обнаружил меня дома.

— Ты где? — Спросил он, когда я взяла трубку.

— У Эльзы в пекарне. — Ответила я.

— М-м-м. — Промычал Рома недовольно. Ему не сильно нравилось, когда я после работы не ехала прямиком домой. — Когда вернёшься?

— Скоро. Может, ещё полчаса посижу. Не дольше.

— Не задерживайся. — Ответил он.

Я убрала телефон в карман и подняла взгляд на подругу.

— Видишь? Он грубит даже на то, что я после работы зашла к тебе.

— Ревнует просто человек. Я вот была бы рада, если бы меня так ревновали. — Ответила Эльза.

Да уж! У каждого свои проблемы. Эльза всё никак не могла найти мужчину, который предложит ей руку и сердце, а я застряла в отношениях с человеком, которому ничего не стоит меня обидеть. Но хуже всего то, что я, понимая, что нам пора разойтись, оставалась рядом с ним.

Глава 5

Дмитрий

Рабочие будни были в самом разгаре. Проведя планёрку, я вернулся в свой кабинет. Более молодые сотрудники называли наши заседания посвящённые обсуждению плана работы, мозговым штурмом, но я использовал привычное для себя слово «планёрка».

Вернувшись в кабинет, я сел за стол, и посмотрел телефон, оставленный на столе. Два пропущенных от Ангелины. Это было нечто странное, ведь жена давно перестала звонить мне в рабочие часы.

В кабинет без стука зашла секретарша.

Оксана работала у меня уже одиннадцатый год. Между нами сложились доверительные, почти дружеские отношения, но она по-прежнему обращалась ко мне по имени и отчеству, не позволяя себе вольностей. Это одно из ключевых качеств, за что я ценил её как сотрудника — Оксана умела вести дружеские беседы, при этом сохраняя официальный рабочий тон отношений и соблюдая нейтралитет.

— Дмитрий Алексеевич, звонила ваша жена. Она хочет узнать, почему вы не пошли к психологу.

Я вздохнул и выругался.

— Да чтоб её!..

Я совсем забыл о том, что Ангелина записала меня на очередной сеанс к Кириллу Николаевичу. Забыл скорее намеренно, чем случайно. Мне совсем не нравилось сидеть перед взрослым дядей и рассказывать ему о своих чувствах. Пока я бывал в его кабинете, всего на секунду меня посещал порыв поговорить по душам, но пары фраз с каждой стороны хватало, чтобы я начал ощущать себя как в открытом море при морской болезни — казалось, что эти мучения не стоят того, чтобы перебраться на другой берег… Или мне не так уж сильно хотелось на другой берег.

И придумала же Ангелина! Она всерьёз думала, что незнакомый старик сделает из меня идеального мужа?

— Если что, у вас было очень важное и срочное совещание, которое никак нельзя было пропускать. — Оксана с невозмутимым лицом озвучила миф, который она сочинила для моей жены.

Я взглядом поблагодарил свою секретаршу. Она просто сокровище для любого руководителя, поэтому помимо премиальных я к каждому празднику выдаю ей очень приличные ежеквартальные премии и иногда спускаю с рук опоздания. Ведь и опаздывает Оксана по уважительной причине — она одна воспитывает дочь погибшей в автокатастрофе подруги.

Оксана уже собиралась уходить, но я остановил её вопросом, заданным осторожным тоном:

— Про психолога ведь никто кроме тебя не в курсе?

Она кинула на меня осуждающий взгляд. Глупо было думать, что Оксана могла об этом кому-то рассказать, но я должен был в этом удостовериться. Не хватало ещё, чтобы подчинённые думали, будто у меня серьёзные проблемы с головой. Я должен был производить впечатление человека со стальным характером — у таких людей не может быть проблем, которые нужно решать с помощью мозгоправа.

— За кого вы меня держите? — Сказала секретарша вместо прямого ответа. Обычно она не комментирует мои личные дела, но тут позволила себе вольность. — Потрепаться по углам — это к Ангелине.

Намёк я понял сразу. Десять лет назад Ангелина работала на меня. Так мы с ней и познакомились. Когда наши отношения вышли за рамки профессиональных, я даже сам не знал, что мы с ней официально стали парой, зато об этом уже прознал весь офис. Причём с уст самой Ангелины.

Мой телефон снова зазвонил. Это была жена.

Оксана покинула кабинет, как только я ответил на звонок.

— Твоё срочное и чрезвычайно важное совещание уже закончилось? — Спросила Ангелина с неким сарказмом в голосе. Было ясно, что она догадалась о том, что Оксана лишь выгораживала меня, говоря ей о совещании. Но я продолжил играть роль:

— Да. Только что.

— Прекрасно! Потому что я перенесла твою запись на пять часов. Не опаздывай, в шесть Кирилл Николаевич заканчивает работу.

Я сморщил лицо.

— Ангелин, может, не сегодня? Я очень устал. — Скорее проныл, чем спросил нормальным тоном.

— Через три дня ты улетаешь в Краснодар, а у Кирилла Николаевича больше нет свободных окон. У него плотная запись. — Отчеканила жена. Я молчал, и она прежде, чем завершить звонок, добавила. — Не забудь. В пять.

Я посмотрел на часы. Половина четвёртого.

— Как же меня всё достало! — Закричал я и замахнулся, чтобы кинуть телефон об стену, но дверь кабинета снова открылась. На этот раз это был Слава.

— Чего такой злой? — Спросил друг, а по совместительству подчинённый.

— Да ничего! — Выругался, а потом, успокоившись, ответил нормально. — Ангелина заставляет меня ходить к психологу. Считает, что это поможет нашим отношениям.

Слава только пожал плечами.

— Ради жены можно и не на такое пойти.

Я поморщился, словно испытал отвращение от его слов.

Таких, как Слава, надо ещё поискать — он уже полжизни был счастливо женат. Расскажи кому угодно, скажут, что таких пар в жизни не бывает. Если бы не знал Славу и Настю, я бы и сам сказал, что не существует пар, которые вместе с первого курса, а до сих пор ходят за ручку и называют друг друга «Дорогой», «Любимая».

— Ты забываешь, что не всем нравится быть под каблуком. — Ответил я.

— Ты забываешь, что существуют мужчины, которые любят своих жён. — Не растерялся друг.

Мы в молчании уткнулись друг на друга враждебными взглядами. Ещё пару фраз, и наша безобидная беседа перетекла бы в стычку, но мы потому и дружили двадцать лет, что умели вовремя останавливаться.

Слава передал мне папку, которую держал в руках.

— Тут основные идеи из планёрки. Посмотришь, как успокоишься.

В тот день я до этой папки не добрался, а на встречу с Кириллом Николаевичем опоздал. Когда я появился в его кабинете, он первым делом взглянул на часы.

— Я догадывался, что вы опоздаете, но не думал, что на полчаса. — Он смотрел на меня, готовый к колкому ответу, но я молча сел на уютный мягкий диван. — Дмитрий, если вы не хотите посещать сеансы, вам не нужно делать это по принуждению.

— Может, уже начнём? На сегодня я превысил свой лимит принятия наставлений, ещё одного не выдержу. — Ответил я.

— Мы уже начали. — Мне показалось, я увидел на лице психолога улыбку. — Но, если вам нужна конкретная тема, почему бы нам не поговорить о начале ваших отношений с женой.

— Ага. Мне сегодня как раз припомнили об этом на работе. — Пробормотал я недовольно. Кирилл Николаевич смотрел с готовностью слушать и не перебивать, и я несколько смягчился. — Мы с Ангелиной познакомились на работе. Тогда моя компания была совсем маленькой, нужды в кадровике не было, и я проводил собеседования сам. Ангелина показалась мне целеустремлённой и пробивной, такие кадры и нужны молодым компаниям. Я её нанял.

— Она стала хорошей сотрудницей? Оправдала ваши ожидания? — Задал вектор для моих дальнейших слов, когда я замолчал на дольше, чем нужно.

— Да, вполне. Ангелина хорошо справлялась со своей работой и даже привела крупного клиента. Компания была молодой, и крупные клиенты относились к нам скептически, поэтому я особенно отметил этот её вклад.

Закончив мысль, я снова замолчал, и Кирилл Николаевич снова задал вопрос. Он быстро понял, что, имея дело со мной, нужно выбрать тактику наводящих вопросов. Что ж, могу лишь похвалить — он действительно умеет находить подход к людям, подстраиваясь под них.

— Что же послужило причиной для её увольнения? — Спросил он. Я поднял на него недоумённый и слегка подозрительный взгляд. Тут психолог тоже быстро догадался о значении моего взгляда — я подозревал, не говорил ли он уже об этом с Ангелиной. Чтобы отвести мои подозрения, Кирилл Николаевич пояснил, как пришёл к такой мысли. — Я так понимаю, что Ангелина больше не работает на вас. Так что же послужило причиной тому, что она покинула должность, с которой хорошо справлялась?

— Она не поладила с моей секретаршей. — Дал я короткий ответ, понимая, что придётся пояснить. — Оксана работала на меня уже год, когда появилась Ангелина. Эти двое сразу не поладили. Обе бойкие, с характером и с противоположными идеями — они часто цеплялись. И очень громко. Но это не было проблемой до тех пор, пока Ангелина оставалась просто моей подчинённой.

— Что же стало потом?

— Потом всё стало плохо. — Вздохнул я. — Когда мы стали парой, Ангелина начала говорить, что я не должен позволять своей секретарше грубить моей девушке.

— Она просила вас уволить секретаршу?

Я кивнул.

— Не напрямую. Но намёки звучали.

— Я так понимаю, вы сделали выбор в пользу секретарши. — Произнёс нейтрально, без оценочного тона.

— Вообще-то, первым делом я подумал о том, что сильно сглупил, позволив себе спать с подчинённой. Я не думал, что она воспримет это слишком уж серьёзно.

— Так у вас не было намерения начинать отношения с Ангелиной?

— Мысли были. Но я узнал о том, что мы уже являемся парой раньше, чем эта мысль успела перерасти в намерение.

— Вы её любили? — Этот вопрос стал неожиданным, и мне пришлось подумать прежде, чем дать ответ.

— Я её уважал. Разве уважение не сродни любви?

Теперь уже Кириллу Николаевичу пришлось задуматься над ответом.

— Не существует определения слову «любовь», поэтому нельзя однозначно сказать, на что похоже это чувство.

Я ухмыльнулся — на этот раз весело, а не с издёвкой.

— А вы хорошо умеете уходить от ответов.

Кирилл Николаевич в ответ также улыбнулся.

— Профессия требует. — Его улыбка продлилась не долго. — Ангелина сама решила уйти или вы поспособствовали этому решению?

— Последнее. — Кивнул я. — Я не хотел лишаться такого сотрудника, но ситуация была безвыходной. Оставил бы её в компании — мне приходилось бы вставать на её сторону всякий раз, когда она рассорится с кем-то из коллег. Разорвал бы отношения — прослыл бы в своей собственной компании кабелём.

— Как она восприняла новость о том, что ей придётся уйти?

— Нормально. — Пожал я плечами. — Я озвучил ей известную отговорку о том, что не желаю, чтобы моя женщина работала, и она решила, что это даже романтично… Кажется, надо было сказать, что я не хочу, чтобы моя женщина работала на меня. А то она слишком буквально поняла мои слова.

— Вы считаете, то, что ваша жена не работает, вредит вашим отношениям?

Я понимал, что Кирилл Николаевич не раздаёт оценку моим мыслям, но всё равно испытал неловкость от его вопроса. Как мужчине прослыть мужланом? Очень просто! Скажите, что женщина должна работать, и на вас посыплются обвинения. Я завуалировал ответ так, будто говорю не о жене, а в целом размышляю вслух:

— Я считаю, что у женщины должна быть если не работа, то хотя бы увлечения. В отсутствии других забот она начинает развлекаться тем, что проедает мужу плешь. У неё остаётся слишком много времени, чтобы замечать все его изъяны и высказываться об этом. К тому же, человек без увлечений — не важно, мужчина или женщина — попросту скучный.

Кирилл Николаевич и я молчали. Потом он вернул беседу в привычное русло обсуждения истории развития наших с Ангелиной отношений.

— Как скоро вы решили, что хотите создать с Ангелиной семью? — Спросил он.

— Примерно на пятый месяц её активных намёков о том, что наши отношения пора вывести на новый уровень. То есть через два года.

— То есть вы сами не думали о том, чтобы сделать ей предложение? — Спросил уточняющим тоном.

— В тот период я в целом не думал о создании семьи. Это было то время, когда решалась судьба компании — она должна была либо взлететь, либо навсегда остаться в числе второсортных. Поэтому я был целиком и полностью сосредоточен на расширении бизнеса. — Не только Кирилл Николаевич умеет уходить от прямого ответа. У меня тоже имеются кое-какие навыки.

Психолог поправил очки. Я подметил ещё на прошлом сеансе, что он выполняет это движение, когда фиксирует в своей голове мои слова, вычленяя из них какой-то смысл, который он мне не озвучивает. Теперь, видя это его непроизвольное действие, я понял, что услышанное дало ему пищу для размышлений, и сам начал думать о том, что бы значил мой ответ. Но не успел прийти к ответу, потому что Кирилл Николаевич задал следующий вопрос:

— Дмитрий, вы были счастливы с ней в тот период?

Теперь мои мысли переключились на поиск ответа на его вопрос. Пришлось подумать и вспомнить свои ощущения десятилетней давности.

— Думаю, да. — Ответил я. — Мне было с ней комфортно. В то время она была другой — не такой раздражительной. Чересчур напористой, что помогало ей в работе, но мешало взаимопониманию между нами, но я видел, что она старается больше прислушиваться ко мне. И мне с ней действительно было интересно — у нас были общие темы для беседы, и потому мы могли разговаривать часами…

Я замолк, мысленно сравнивая то, что было, с тем, что есть сейчас. Как будто прочитав мои мысли, Кирилл Николаевич задал вопрос:

— Теперь всё иначе?

— Теперь я не узнаю в жене прежнюю Ангелину. Общего между нами ничего не осталось, а обсудить вдвоём мы можем разве что успехи дочери на развивающих занятиях. С годами она изменилась и теперь пытается изменить и меня тоже. Из-за чего я и сижу на этом чёртовом диване. — Последнее предложение произнёс тоном ругательства. Тут даже не требовалось быть психологом, чтобы понять, что я не сильно рад бывать в этом кабинете.

Я посмотрел на часы: было двадцать минут седьмого.

Удивительно, но я и не заметил, как прошли пятьдесят минут. И до того момента, как мы не заговорили о том, что не заставляло меня чувствовать себя как гусь в кастрюле с кипящей водой, у меня не возникало желания смотреть на часы.

— Кажется, я вас задержал сегодня. Заплачу по двойному тарифу. — Сказал я, встав с дивана.

— Не стоит, Дмитрий. Я даже рад, что вы задержались и не стали убегать по звонку. — Ответил Кирилл Николаевич добродушным голосом.

Глава 6

Алина

После завтрака я засела с книгой. Я любила читать и в дождливые дни, как этот, когда выходить на улицу не возникало желания, часто утопала в вымышленных мирах с невымышленными проблемами.

Когда я подняла взгляд, увидела, что Рома надевает свой костюм. А ведь это была суббота, он не должен был идти на работу.

— Разве у тебя не выходной? — Спросила я.

— Если хочу получить повышение, придётся мне на ближайшие пару недель забыть слово «выходной». — Ответил он.

— Ты не должен соглашаться на такой график. В конце концов, ты работаешь в юридической фирме, а заставлять людей пахать семь дней в неделю — незаконно. — Напомнила я.

— Дорогая моя, — с этих слов Рома начал свой ответ. Мне не нравилось обращение «дорогая моя», а ещё более не нравился тон, которым мой парень это произносил. Это всегда звучало так, будто он, такой умный и всезнающий, объясняет мне глупенькой как устроен мир.

— Дорогая моя, в маленьких фирмах всё совсем не так устроено. Не всем ведь повезло сразу после универа попасть в большую компанию.

Я отвечать не стала и снова уткнулась носом в буквы, теперь уже закрыв книгой лицо. Но текст в голову не лез, его сбивали мысли и нахлынувшие воспоминания.

Мы с Ромой были одного возраста и в один год закончили университеты. Мы оба часто участвовали на различных научных конференциях, только пользу это дало лишь мне.

На последнем курсе на конференции, на которой я выступала, в составе жюри оказался Вениамин Борисович, начальник отдела, в котором я сейчас работаю. После моего выступления он задал вопрос, видимо, желая проверить меня на наличие мозгов и умения ими пользоваться. Я ответила, а он никак на это не отреагировал и молча сделал заметки в своём бланке для оценки выступающих. Тогда я подумала, что жюри мой ответ не понравился, а выступление я провалила. Но после оглашения результатов (я, к своему удивлению, заняла первое место) Вениамин Борисович подозвал меня к себе и дал листочек бумаги. Там корявым почерком был выведен адрес электронной почты отдела кадров.

— Алина, после получения диплома отправьте своё резюме сюда. Очень может быть, что вы сможете пройти конкурс на вакантное место. — Сказал он с привычной для себя неторопливостью.

Вечером того же дня я с энтузиазмом рассказывала эту историю Роме. А он отреагировал лишь словом «Повезло».

То же самое он сказал, когда после получения диплома я отправила письмо по указанному на листе бумаги электронному адресу и получила приглашение на собеседование.

— Повезло!

Спустя неделю мне позвонили сказать, что я прошла собеседование. И снова:

— Повезло!

Самому Роме так не повезло, как мне. Он устроился в небольшую юридическую фирму и первые три месяца был стажёром на минимальном окладе. Сейчас он был ассистентом юридического отдела, а маленькая фирма не предоставляла ни полного пакета ДМС, ни абонемента на фитнес, ни уж тем более строгого соблюдения графика. И всё это объяснялось легко — ему не везло, как мне. Иногда мне начинало казаться, его раздражает, что я смогла найти работу лучше, чем его…

Я не захотела больше об этом думать. Опустила книгу и посмотрела на своего парня.

— А ты не думаешь, что это не только везение? Ты не думаешь, что я заслужила эту работу? — Спросила я, набрав в себя достаточно смелости и храбрости.

Рома посмотрел на меня по-другому — будто наконец понял, что он меня обижает своими словами.

— Ну конечно ты заслужила эту работу и должность. — Сказал он, улыбнувшись. После чего добавил. — Но ведь то, что твой начальник оказался на той конференции — это действительно везение. Разве не так? — Это был не вопрос. Сказать точнее, это был не такой вопрос, на который он принял бы отрицательный ответ.

— Ага. — Ответила я и снова подняла книгу.

Рома подошёл ко мне, отодвинул книгу, чтобы увидеть моё лицо, и поцеловал.

— Мне надо идти. Вот увидишь, я получу повышение. И тогда мы с тобой поженимся. — Пообещал он.

Он не первый раз говорил мне о том, что мы поженимся, как только закончатся все битвы за карьерный рост. Раньше меня эти слова радовали. Я примеряла на себе его фамилию, представляла нашу свадьбу, гадала о том, как он сделает мне предложение, и пыталась представить тот восторг, который испытаю, став его невестой.

Сейчас меня охватили лишь грусть и сомнение.

— Ага. — Пробормотала я снова и попыталась улыбнуться.

— Ты не хочешь? — Спросил Рома, внимательно посмотрев на моё лицо.

— Да нет. Хочу. — Улыбнуться искренне мне так и не удалось.

Рома выпрямился и, казалось, целую вечность смотрел на меня в упор. Я мысленно начала готовиться к выяснению отношений, но он ушёл на работу, а я вернулась к чтению. Под шум усиливающегося дождя строки приобретали печальный окрас.

Рома

Когда я сказал, что мы поженимся, лицо Алины залилось печалью. Я видел, что она с каждым днём отдаляется от меня. Возможно, она думала о расставании. Меня это злило и пугало. Я знаю какого это — быть брошенным, и не хочу снова это испытать.

Меня охватила паника. Я чуть не сорвался на неё, еле себя удержал и ушёл на работу. Но, выйдя, поехал в другую от работы сторону — в спортивный клуб, где был зал для бокса. Только там я мог выпустить пар и успокоиться.

То была суббота, по официальному графику — выходной. Но моё опоздание всё равно не осталось незамеченным.

— Роман Юрьевич, все уже давно тут и трудятся не покладая рук. — Сказал Николай Викторович, мой прямой начальник, когда я появился в офисе.

— Были важные дела. — Коротко ответил я.

Николай Викторович быстро понял, что никаких важных дел у меня не было. Он знал про боксёрский клуб — единственное место, в котором я нахожу успокоение, выливая на грушу всю ярость, которая распирает меня изнутри.

— Если у вас есть важные дела, вы можете вообще не приходить сверхурочно. Но тогда вас быстро обгонят те, для кого работа на первом месте. — Сказал он. Это был намёк: от дела, над которым мы работали, зависело то, кто из младших юристов получит повышение.

— Больше не повторится. — Ответил я.

— Надеюсь. Ведь я болею за вас. — Сказал он, оглядев других моих коллег, трудящихся на той же должности, что и я.

Я знал, что он говорит правду. Он и вправду болел за моё повышение. Именно благодаря Николаю Викторовичу я не вылетел из компании год назад, в первый же месяц стажировки.

Тогда я разругался с другим стажёром. Надо сказать, не самым умным и в целом похожим на уличное быдло. Во время ссоры он сказал фразу «Я твою мать…», а я вмазал ему на глазах у всех.

Меня хотели отправить домой, объявив стажировку не пройденной, но Николай Викторович заступился и взял меня под своё крыло, что означало, что я буду его помощником. Но мне всё же придумали наказание — вместо одного месяца моя стажировка продлилась три.

— Я вижу в вас потенциал. — Сказал мой новый начальник, когда я поблагодарил его за помощь. — Злость, которая сидит внутри вас, может сделать из вас хорошего адвоката. Но для этого вам надо научиться направлять её в правильное русло.

Я пытался научиться, но выходило плохо. В какое ещё русло кроме боксёрской груши можно направить гнев, если на работе я только и делаю, что перебираю бумажки? За год работы меня ещё ни разу не допускали к защите клиента в суде.

Алина

Я была на девятой главе, когда получила звонок от Эльзы. Её голос звучал взволнованно и несколько трагично. Виновником такого беспокойства мог быть только Даня.

— Алина, нам надо срочно увидеться! — Заявила подруга.

Я посмотрела в окно. Дождь не собирался прекращаться.

— А ты можешь приехать? Мне сегодня совсем не хочется выходить из дому. — Ответила я.

Эльза сделала пазу, а потом беспокойно сказала:

— Я тебя не узнаю!.. Ладно, скоро приеду.

Спустя полчаса она уже была у меня. Она вручила мне в руки тёплую картонную коробочку с творожными ватрушками и сказала:

— Ставь чай. Надо есть, пока горячие.

От Эльзы всегда исходила некая атмосфера материнской заботы. Возможно, поэтому ей и нравилось быть пекарем — она любила кормить людей и проявляла заботу через выпечку.

— Ага. — Ответила я. — Только давай не на кухне сядем. У меня нет сил держать спину прямо.

На кухне у нас были табуретки. А я была в том состоянии, что мне обязательно надо было сидеть развалившись. Из табуретки я бы свалилась, не сумев выдержать небольшой вес своего тела.

— Что-то с тобой не то, подруга. — Сказала Эльза обеспокоенно.

— Устаю. — Ответила я.

— Ни за что не поверю! — Заявила Эльза. — Раньше ты была как повербанк, а сейчас какой-то дохлый андроид с севшим аккумулятором.

Два года назад, когда мы только начинали дружить, Эльза была настоящим домоседом. Мне стоило огромных усилий научить её посещать кофейни или в хорошую погоду выбираться в парк, я познакомила её со своими друзьями (которых сейчас практически не осталось). Говоря коротко, мне не сиделось на месте, а знакомых у меня было столько, что не приходилось думать «Даже не с кем погулять».

Я поставила чай. Кинула в чашки чайные пакетики и посмотрела на подругу.

— Давай всё-таки сядем на диване. Расскажешь, что случилось.

— Кажется, Даня меня обманывает, и у него есть другая девушка. — Сказала Эльза, когда мы уселись на диван.

— С чего ты взяла? — Спросила я, хоть и сама думала о том, что он уделяет внимание кому-то другому, и поэтому на Эльзу у него остаётся лишь пару часов в неделю, да и то в моменты сильной скуки.

— Я нашла его страничку в ВК и просмотрела весь список друзей. — Голос Эльзы вёл к трагическому обороту. И я уже догадывалась, что из этого последует. — Щас. Покажу. — Сказала она и полезла в телефон.

Она протянула мне смартфон, на котором была открыта фотография какой-то девушки. Мой глаз сразу определил, что фотография прошла миллион этапов не самого умелого фотошопа, а изображённая на ней девушка никакой симпатии у меня не вызвала. Не могу назвать её ни красивой, ни некрасивой, но меня оттолкнул её взгляд — надменный и смотрящий свысока.

Додумать свою мысль я не успела. Эльза оторвала меня от размышлений.

— Ну что скажешь? — Спросила она нетерпеливо.

— Не знаю, кто это, но она либо очень закомплексованная, либо у неё очень задранный ЧСВ. — Ответила я.

Эльза посмотрела на меня с непониманием, а потом потянулась, чтобы взглянуть на экран телефона в моих руках, и поняла, что я говорю о самой девушке.

— Да я не это имею в виду! — Воскликнула Эльза и прокрутила страницу вниз — к комментариям. — Вот. — Ткнула пальцем на комментарий от Даниила, оставленный два дня назад: «Красотка!».

— Ну и вкусы у твоего Дани. — Среагировала я на автомате. И это было не лучшим ответом в этом случае.

Эльза заплакала, не способная больше держаться.

— А она ведь действительно красотка! — Разрыдалась она.

— Да ну? — Скосила я глаза, снова вернув на экран фотографию. — Ну не уродина, конечно, но она не красивее тебя. А уж тем более, менее приятная, чем ты! — Заявила с уверенностью.

Мужчины наверняка думают, что они единственные ценители женской красоты. Но чаще всего о красоте женщин говорят другие женщины. И тут, как и везде, у каждого свои вкусы. Надменность не была в моём вкусе.

— Ага, конечно! — Хмыкнула Эльза. — Если сравнивать с тобой, конечно она не красивая, а вот если сравнивать со мной!..

Я закатила глаза. Я уже отчаялась выбить из головы подруги мысль, что она «какая-то не такая».

— Да если тебя так отфотошопить, на тебя такие Дани слетятся как саранча! Так что лучше слала бы ты его куда подальше!

— Спорим, нет! — Вскричала Эльза.

В этой дискуссии Даня был безжалостно забыт. Его имя, конечно, фигурировало, но, скорее, как абстрактный персонаж — собирательный образ всех «Дань». Сам-то он, держу пари, был уверен, будто для Эльзы нет ничего важнее его внимания. Но в этот самый момент для подруги не было ничего важнее, чем доказать себе — она может быть привлекательной… или, если выразиться точнее, быть привлекательнее, чем та девушка, чью фотографию он прокомментировал. Да уж! Мужчины уверены, что женщины зациклены на их внимании. На деле же, женщины зациклены на своей привлекательности, а такой инструмент, как «внимание Дани» нужен лишь для того, чтобы утвердиться в своих глазах…

— Спорим, да! — Вскричала я в ответ, не желая униматься. — Давай я тебя пофоткаю и обработаю фотки. Если твой Даня после этого напишет, с тебя коробка маффинов.

Я сама не замечала, как в порыве спора забылась моя недавняя хандра. Моя неугомонная натура, почуяв запах новых эмоций, вырвалась наружу. Но ещё более вдохновила меня открывшаяся возможность наконец убедить подругу в том, в чём я безуспешно пыталась убедить её последние два года — она привлекательная и с ней всё в порядке.

Фотоаппарату, оказавшемуся невозвратным товаром и уже две недели пылившемуся в закрытой полке, нашлось применение. Мы с Эльзой назначили фотосессию на следующую субботу.

Глава 7

Дмитрий

Проведя четыре дня в Краснодаре, я вернулся только ночью. Пока доехал с аэропорта домой, приблизился второй час ночи. Я устало добрёл до спальни, бросил одежду прямо на пол, лёг на свою половину кровати и укрылся вторым одеялом.

Когда я проснулся и вновь открыл глаза, в спальне было тускло. Поначалу я решил, что проснулся до восхода солнца, потом услышал, как дождь барабанит по стеклу, повернул голову, увидел капли дождя, стекающие по окну, и понял, что темно не от раннего часа, а из-за пасмурной погоды, установившейся в Москве в последнюю неделю.

Жена спала рядом. Мне в голову пришла дурацкая идея её обнять, но я быстро сообразил, что это её раздражит. Ангелина не любила, если я будил её рано в выходной день.

Я встал и поплёл в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Вернулся в спальню и включил свет, чтобы разглядеть носки, брошенные у кровати. Ангелина посопела и дёрнула одеяло наверх, укрывшись ею с головой. Из-за толстого слоя ткани, через которую донеслись её слова, я их не разобрал, но по тону понял, что говорит она на минорной тональности.

— Прости. — Сказал я. — Сейчас выключу.

Она откинула одеяло, высвободив голову.

— Не надо. — Прозвучало недовольно. — Ты меня уже разбудил. Сейчас тоже встану.

— Извини. — Повторил снова и всё же выключил свет.

Надел носки, присев на край кровати и отправился в столовую комнату.

Покопался в капсулах для кофе, пытаясь найти что-нибудь без примесей, но были только карамельные, да шоколадные латте. Скребя душой выбрал карамельный. Терпеть не могу кофе с разными вкусами, но выбора у меня не было, а чай не спас бы от бессилия из-за недосыпа.

Открыл холодильник: вчерашняя понадкусанная пицца — дочь всегда оставляет тесто, соскребая только начинку, пару блинов и бесконечное количество сладкого топпинга… Ни разу мне ещё не удавалось найти в холодильнике нормальную еду. Кажется, пока меня не бывало дома, жена с дочерью питались только всяким барахлом.

Закрыл холодильник и открыл дверцу висячего кухонного гарнитура. Откуда Ангелина нашла столько видов сладких хлопьев — одним лишь маркетологам известно. Вот ирония! Я сам владею и руковожу маркетинговой компанией и всё равно каждый раз удивляюсь, что, нарисовав на упаковке детского питания персонажа из мультфильма, можно с лёгкостью поднять продажи. Снова вернулся к холодильнику, чтобы переложить в тарелку оставшиеся блины и отправить их в микроволновку, и подумал о том, что было бы неплохо оформить подписку на ежедневную доставку горячих завтраков. Иначе так и придётся питаться как пятилетка.

Мой завтрак был готов.

Оставалось решить, куда сесть.

Обычно я завтракал за барной стойкой, сидя на высоком стуле. За большим кухонным столом на восемь человек думаешь лишь о том, что остальные семь стульев остаются пустыми, а за барной стойкой такой проблемы не бывает. Поставил тарелку и чашку на барную стойку, но прежде, чем сесть, решил проверить, не встала ли Ангелина.

Осторожно открыл дверь спальни и увидел, что жена всё ещё в постели.

К моменту, когда я доедал завтрак и дочитывал через планшет историю о пятидесятидвухгерцевом ките, вышла Ангелина. Она лишь мельком глянула на экран моего планшета и не стала спрашивать, что я читаю.

— Не забудь убрать за собой. — Сказала она.

Я кивнул. Она взяла из коробки капсулу для ванильного латте, хотела вставить её в кофемашину и закатила глаза, увидев, что я не убрал оттуда свою капсулу.

Я поставил на тарелку чашку с недопитым и слишком сладким даже без дополнительного добавления сахара кофе, встал и потащил всё это к посудомоечной машине.

— Тише. — Сказала Ангелина. — Аня спит очень чутко, не тебе потом с ней весь день возиться.

Я оглянул её ещё сонные глаза и растрёпанные тёмные волосы по плечо.

— Выглядишь уставшей. Плохо спала?

— Поздно легла. Аня никак не могла уснуть. — Ответила жена, продолжая заниматься своими делами и не смотря в мою сторону.

Не стал говорить, что я спал и того меньше, потому что вернулся из рабочей поездки только ночью, когда и жена, и дочь уже давно были в кроватях.

— Не стоит давать ей сладкое на ночь. Из-за этого она не может уснуть. — Сказал я.

— А ты у нас большой эксперт в уходе за детьми? — Ухмыльнулась Ангелина, но потом всё же удостоила меня нормальным ответом, хоть и сказанным не самым нормальным тоном. — Вечером она ела только пиццу.

Зависло недолгое молчание. Я собирался покинуть столовую и уже был на пути к двери, как Ангелина подала голос.

— Хорошо бы диван обновить. — Сказала она будто впервые.

Она поднимала этот вопрос по крайней мере раз в неделю в течение последних трёх лет. Для меня удивительным было то, что любую остальную мебель она меняла по сезонам, не советуясь со мной, но о необходимости нового дивана в гостиную всегда напоминала. Хотя эти переговоры ни к чему не приводили. Диванные дискуссии велись уже три года, а до мебельного салона так никто и не доехал.

— Да, ты права. — Ответил я словами, которыми отвечал всегда, хоть и не видел необходимости в новом диване. На старом практически никто не сидел, и он был в идеальном состоянии.

— Сегодня заеду в мебельный салон. Отправлю тебе фотографии. — Сказала Ангелина. Она всегда так говорила, но фотографии из мебельного салона я за три года так ни разу и не получил.

На этом слова для беседы закончились. Жена села за большой стол, взяв с собой лишь ванильный латте, а я потоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу, и, не уверенный, что эта тема найдёт отголосок, решился говорить.

— Вчера в Краснодаре было жарко. Мы с партнёрами обедали под открытым небом, и я, кажется, обгорел за эти тридцать минут…

Договорить я не успел. Аня проснулась и выбежала к нам. Ангелина мгновенно соскочила с места, стоило дочери появиться в дверях.

— Анечка, ты встала? Будешь хлопья? — Она присела на корточки рядом с дочерью.

Аня кивнула с улыбкой.

— Буду!

Пока Ангелина готовила ей завтрак, дочь подбежала ко мне.

— Папочка, хочешь посмотреть, что я вчера нарисовала?

— Сначала почистим зубы и позавтракаем. — Жена поспешила увести дочку в ванную комнату.

Я не понимал, в чём дело и так ли это на самом деле, но казалось, что с каждым днём Ангелина всё сильнее и сильнее хочет от меня отдалиться. Более того, она подтягивала за собой Аню. Я часто бывал в рабочих поездках и всякий раз, когда возвращался, обнаруживал, что температура семейной теплоты в нашем доме опустилась на градус. В таком случае, я ещё больше недоумевал, зачем она отправляет меня к психологу. Наверное, это был её способ сказать: либо ты меняешься под меня, либо у нас всё.

Пока они завтракали, я переоделся в водолазку и брюки. Вышел к семье и сообщил:

— Я в офис. Нужно заполнить документы.

Я мог бы сделать это и дома. У меня был специально оборудованный для работы домашний кабинет. Я соорудовал его потому, что раньше Ангелине не нравилось, что я пропадаю в офисе в выходной день. Забавно, но потом ей, кажется, перестало нравится, когда я работаю из дома, и она начала предпочитать, чтобы я уходил для этого в офис.

— Хорошо. — Ответила жена.

В офисе было тихо. Субботний день — у подчинённых выходной.

Я управился со всеми делами к семи часам и посмотрел на своё отражение в окне, с обратной стороны которого стекал дождь, ливший весь день. На меня смотрел лохматый и уставший тридцативосьмилетний старик Дмитрий Алексеевич Беляев, самая важная птица этого офиса и, наверное, самый несчастный его обитатель.

Спустился на парковку на минусовом этаже здания и сел в машину. Не знаю точно, сколько времени я так просидел, но потом вспомнил, что провести так весь вечер не получится и нужно куда-то ехать.

Домой хотелось лишь к дочери.

Я набрал номер Славы.

— Прости, Димон, я сегодня с женой. — Сказал он, не успел я даже ничего предложить. Неужели я настолько предсказуемый?

— Дима прости, но сегодня Слава мой. Мы сплавили детей к бабушке, и я не намерена упускать эту возможность. — Крикнула Настя с заднего фона. Даже жена друга знает, что, если я звоню в вечерний час, значит, я ищу компанию, в которой можно убить одиночество. А я знаю, что если Анастасия кричит в трубку, пока Слава разговаривает по телефону, значит, в ней уже минимум два бокала вина. Получается, я оторвал их от романтического ужина.

Раздался приглушённый смех. Кажется, Слава закрыл ладонью микрофон своего смартфона, чтобы обсудить с женой то, что они обсуждали до моего звонка.

Я отвращённо сморщил лицо, как я обычно делаю, когда становлюсь свидетелем нежных подробностей в паре Славы и Насти.

Слава снова вернулся к телефону, но лишь за тем, чтобы спросить:

— Димон, слушай, в понедельник в Сочи может кто-нибудь полететь вместо меня?

Вопрос не удивил. Слава всегда старался отлынивать от рабочих поездок, способных хотя бы на несколько дней отлучить его от жены.

— Кому, как не тебе, я доверю такое дело. — Ответил я.

И это было правдой. Другу я доверял как себе, а может даже чуть больше. На заключение важных сделок, если они были в другом городе, я всегда либо летал сам, либо отправлял Вячеслава. Я только день назад вернулся из Краснодара, поэтому была его очередь.

— Да, понимаю. И всё же, если сможешь что-нибудь придумать, я бы лучше остался в Москве. — Ответил Слава. Потом добавил. — Если других вариантов нет, так и быть.

Я попрощался и поехал домой. Остановился напротив дома и посмотрел на часы. 20:25. Через полчаса Ангелина будет укладывать Аню спать.

Рядом был хороший ресторан, в котором молодой бармен по имени Константин уже на протяжении нескольких месяцев заменял мне психолога и брал, кстати говоря, гораздо меньше двадцати тысяч за сеанс. Но главным отличием Константина от Кирилла Николаевича было то, что к нему я ходил добровольно, а потому и рассказывал ему больше, чем психологу, к которому Ангелина меня отправляла.

В надежде, что застану там своего любимого бармена, я отправился в ресторан, в котором превратился в постоянного клиента. Константин без вопросов налил коньяк того года, которого я предпочитал. Я и сам не знал, какого года коньяк я предпочитаю, а Константин знал, поэтому я неизменно возвращался в этот ресторан. А ещё Константин лучше любого человека знал анамнез всей моей жизни.

— Дмитрий Алексеевич, простите, что лезу не в своё дело, но вы хотя бы любите свою жену? — Спросил он ко второму бокалу.

— Конечно. Она мать моей дочери. — Ответил я.

— Ну а как женщину вы её любите? — Задал он по-юношески глупый вопрос. Только молодые верят в брак по любви, а под сорок понимаешь, что брак должен заключаться умом.

Однако, я всегда считал, что в брак нужно вступать с холодной головой и не горячим сердцем. Потому и женился на Ангелине. Я никогда не терял головы, слыша её имя и ощущая запах её духов, а потому считал, что жизнь с ней не будет отвлекать меня от главного в моей жизни — от работы. Но просчитался и теперь был вынужден коротать вечера с бокалом в руке.

— А что такое любовь, Костя? — Спросил я. Видимо, ухмыльнулся слишком громко, потому что Константин поник и начал извиняться.

— Простите, Дмитрий Алексеевич, мне не стоило… Это не моё дело…

— Нет, не извиняйся. Это серьёзный вопрос. Что такое любовь к женщине? — Спросил я ещё раз. До этого мне много раз приходилось слышать, как Слава говорит о своей любви к Насте, но мне всегда казалось, что он преувеличивает, дабы льстить жене.

— Ну-у-у… — Константин раздумывал, стоит ли ему отвечать и дальше лезть не в своё дело, а я внимательно смотрел, давая понять, что стоит. — Это когда кроме неё одной ни с кем не хочется быть. Когда хочется делать всё, чтобы провести рядом лишнюю минуту, и готов делать всё, чтобы она улыбалась. Когда прекрасно видишь все её минусы, но всё равно считаешь, что таких, как она, больше нет… И ведь действительно, для тебя одного больше нет никого, кто мог бы с ней сравниться, пусть даже другие так не считают.

Константин говорил как-то мечтательно. Мне сразу стало ясно, что говорит он о ком-то конкретном. Договорив, он замолчал и, словно поняв, что слишком увлёкся, вернулся к работе. А я подумал, что Константин, как и Слава, преувеличивает. Драматизирует, если угодно.

— А ты романтик, Костя. Вряд ли ты будешь богатым. — Я допил второй бокал коньяка одним махом. — Ты либо тратишь силы на любовь, либо на зарабатывание денег. Я всегда предпочитал делать второе, потому что первое сильно переоценивают.

— Вы считаете, что любовь переоценена? — Константин как будто удивился, а может даже оскорбился.

— Я считаю, что таких чувств, какие описываешь ты, человек не испытывает. Он больше накручивает себя, думая, что испытывает нечто высшее, чем на самом деле чувствует подобное.

— Или вы так говорите потому, что сами никогда ничего подобного не испытывали. — Выпалил Константин. По выражению лица было видно, что он тотчас пожалел о своей колкости в адрес клиента, как никак, работа обязывала его быть вежливым. Но извиняться за свою точку зрения он не стал.

И это правильно. Именно верностью своему мнению в тот вечер Константин заработал рекордные чаевые, которые я ему когда-либо оставлял.

На пути к большим деньгам я любил людей, которые беспрекословно со мной соглашаются. Если совсем честно, я просто упивался тем, что мне пытаются угодить. Но в последние годы я полюбил тех, кто говорит правду прямо в лицо, не заботясь о том, будут ли их мысли в такт моим, и стал презирать тех, кто меняет свои мысли, пытаясь мне угодить.

Я со стуком поставил на барный стол пустой бокал, который до сих пор крутил в руках. Константин, прекрасно знавший свою работу и профессионально справлявшийся со своими обязанностями, потянулся, чтобы наполнить его третьей порцией коньяка, но я жестом дал понять, что больше пить не буду, и он отошёл к другому одинокому пьянице. Я достал из кармана брюк три купюры пятитысячных, что сунул туда перед выходом из дома, положил на стол и встал.

Только развернулся и собирался уйти, как передо мной на небезопасном расстоянии возникла молодая брюнетка в блузке с настолько глубоким вырезом декольте, что ещё пара сантиметров, и были бы видны кружевные трусы. Я был уверен, что трусы у неё кружевные. Тридцативосьмилетний опыт подсказывал, что у молодых девиц, которые сами проявляют инициативу при знакомстве в ресторанах, барах и других местах для развлечения, трусы всегда оказываются кружевными.

Она практически подпёрла меня к барной стойке, не оставляя путей для отхода, и я чуть не плюхнулся обратно на свой стул.

— Уже уходите? — Улыбнулась она.

— Если смогу. — Я оглянул сначала два стула, между которыми был зажат, а потом брюнетку, пытаясь смотреть в глаза, а не в грудь, что почти полностью выглядывала из-под выреза блузки. Хотя она, уверен, была не против того, чтобы я опустил взгляд ниже её лица.

— Жаль. — Сказала с грустью.

— Почему же? — Поддержал я беседу. Любопытно было узнать, какой ответ она придумает.

— Зачем же так рано заканчивать такой весёлый вечер? — Улыбнулась брюнетка.

— А, по-моему, вечер очень грустный. — Ответил я. — И мысли грустные лезут в голову.

— Какие мысли? — Её лицо снова поникло грустью. Казалось, она повторяет за мной все эмоции, название которых я озвучиваю.

— О пятидесятидвухгерцевом ките. — Сказал я, мысленно ставя себе установку, что, если ей удастся понять, о чём я говорю, я всё же спрошу её имя.

Судьба распорядилась так, чтобы я поехал домой, не узнав имени той девушки. Я практически слышал, как в её голове начали крутиться заржавевшие шестерёнки, а потом она выдала:

— Это какой-то новый фильм?

— Да. Обязательно посмотрите. — Ответил я и потопал к выходу, думая о том, что я, наверное, состарился раньше времени, раз даже молодые красотки с почти голой грудью не способны привлечь моё внимание. Мечты были о том, чтобы хотя бы один вечер провести с кем-то за разговором по душам, но говорил я, видимо, не на той частоте, которую были способны понять другие.

— Дмитрий Алексеевич, тут пятнадцать тысяч… — На полпути услышал Константина, добравшегося до оставленных мной денег и увидевшего, что я дал в три раза больше нужного. Он протягивал мне две лишние купюры, решив, что я положил их туда по ошибке.

Я махнул рукой.

— Своди в ресторан ту девушку, о которой ты говорил. — Ответил громко и уже себе под нос хриплым полушёпотом пробубнил. — Может, хотя бы у тебя жизнь сложится лучше.

Когда я добрался до дома, Ангелина уже была в постели, но ещё не спала. Я понял это ещё до того, как зашёл в спальню, по звуку телевизора, который оттуда доносился.

— Что смотришь? — Спросил я, снимая водолазку, которая весь день сдавливала горло.

— Ты такое не любишь. — Ответила жена, выключила телевизор и легла на бок спиной ко мне.

Может, и любил бы, если бы знал, что это было, но отвечать не стал. Конструктивного диалога между нами не выходило уже как минимум год. Безразличие — это лучшее, чем меня одаривала Ангелина, а мне оставалось лишь сказать «спасибо», когда обходилось без скандала. В последние годы она маневрировала между двумя состояниями — безразличие и истеричность. Возвращаясь домой, я никогда не мог знать, на какой стороне окажется её настроение.