Бесплатный фрагмент - Дневник саморазвития

Все события в книге являются вымышленными. Любые совпадения случайны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Сегодня 3 декабря 2019 года. Кажется, дневниковые записи я делала примерно год назад. За этот год в моей жизни произошли довольно крутые перемены. Я уволилась из своей любимой больницы, едва сдав годовой отчёт в конце января. Полгода просидела дома, ничем особенно не занимаясь, кроме домашнего хозяйства. Единственное, что сделала полезного за февраль-март, так это оформила сестре инвалидность. Учитывая то, что я просто НЕНАВИЖУ бегать и оформлять какие бы то ни было бумажки и документы, то для меня это почти что подвиг. Тем более, что не для себя самой и не для сына.

—

— 6 августа 2019 года я развелась со вторым мужем. Но сразу съехать от него мне было некуда: я только-только нашла новую работу, но из-за отсутствия справки о судимости, которую пришлось ждать ровно месяц, я пока не могла официально работать и, соответственно, не могла рассчитывать на зарплату. Без зарплаты не могла снять квартиру, а следовательно, продолжала жить с бывшим мужем.

—

— Когда получила справку об отсутствии судимости, сразу же вышла на новую работу. Да только лучше бы я туда и не ходила.

—

— Ещё в конце января, во время сдачи годового отчёта заместитель главного врача по статистике спросила у нас с Алёной (статистик нашего стационара):

—

— — Девчонки, ходят слухи, что у вас там кто-то из статистиков собирается увольняться. Вы, случайно, не знаете, кто именно?

—

— Я не дала ответить Алёне, сразу выпалила:

—

— — Я собираюсь.

—

— — Как?! — поразилась Листвянская. — А почему?!

—

— — Ну как — почему? Я просто не справляюсь с таким объёмом работы. Сейчас год закрою и уйду.

—

— — Ну да, ну да… А если не секрет, какие у вас зарплаты?

—

— Мы с Алёнкой переглянулись. Раньше я, может быть, и не стала прямо отвечать на этот вопрос, но сейчас мне терять было уже нечего. Оставаться я не собиралась ни за какие печенюшки.

—

— — У меня десять-двенадцать тысяч. Иногда четырнадцать. Редко.

—

— — Ах, ну тогда конечно… — протянула Листвянская.

—

— Но для меня ничего не «конечно» было. Зарплата тоже дело не последнее, но я на самом деле просто не вывозила такой объём ответственности. Просто больше не хотела. Не могла. И не стала.

—

— — Ну может, тогда к нам перейдёте? — спросила Листвянская.

—

— — Может, и перейду, — я покладисто согласилась, но только для того, чтобы больше ничего не объяснять и не выслушивать бесполезные уговоры. В ближайший месяц я нигде не хотела работать. Даже за миллион. Я была вымотана до предела. И вечным безденежьем, и огромными объёмами работы, да и бессмысленностью самой работы.

—

—

— Чем дольше я занималась медицинской статистикой, тем отчётливее понимала, что никому это не нужно. Даже когда я работала регистратором, я гораздо больше чувствовала свою нужность, я была нужна пациентам. Отыскать потерявшуюся амбулаторную карту, помочь взять талон в инфомате, сообщить по телефону расписание приёма врачей — да мало ли что ещё требовалось пациентам! И я вполне могла им помочь.

—

— А ковыряться в числах и цифрах просто «для галочки» стало неинтересно. Если моя работа не приносит никакой пользы, то зачем тратить на неё своё время, свою жизнь? Ведь это потраченное время мне никто и никогда не вернёт. И я уволилась.

—

— Сидела дома, отъедалась, отсыпалась, бездумно пялилась в телевизор, занималась домашним хозяйством.

—

— Из горбольницы иногда названивали то Листвянская, то Даша, но я ни с кем из них не хотела общаться и просто не отвечала на их вызовы. Первый месяц после увольнения я всё никак не могла привыкнуть к мысли, что мне не надо бежать на работу и я чувствовала себя прогульщицей. Я знала, что это пройдёт и терпеливо сама себя приучала к мысли, что я теперь — свободный человек и кроме себя самой больше никому ничего не должна.

—

—

— Но посидев с полгода без работы, я приняла предложение Листвянской пойти статистиком поликлиник в детский перинатальный центр. Зарплату обещали более чем приличную по сравнению с моей больницей, но как всегда наврали. Чему я не сильно-то и удивилась. Поработав в медицине, в конечном итоге перестаёшь верить вообще всем людям, а если вдруг кто-то в чём-то сдерживает слово, то тебя это безмерно удивляет, как нечто невероятное.

—

— С чем мне повезло на новой работе, так это с коллективом. Особенно обрадовала статистик стационара Ирина Алексеевна. Когда я сказала, что развелась с мужем и ищу квартиру для съёма, она очень обрадовалась и предложила снимать у неё. Выяснилось, что однокомнатная квартира её внука стоит запертая, так как внук не хочет жить один, продолжает жить с мамой и квартира эта находится в десяти минутах ходьбы от моей новой работы. О такой удаче можно было только мечтать. Квартплата тоже оказалась для Центрального района приемлемой — всего десять тысяч рублей плюс коммунальные услуги.

—

— И недолго думая, тринадцатого сентября я переехала. Утром перед работой достала небольшую дорожную сумку, покидала туда вещи первой необходимости, зубную щётку, пасту, косметичку и мысленно попрощалась с квартирой бывшего мужа. Сильно не горевала. Развод не пугал, а обещал начало новой жизни. У меня есть я. И будущая жизнь и счастье зависит только от меня самой.

—

— Замуж я больше не хотела. Два раза попробовала — и хватит. Когда живёшь одна, то только ты и отвечаешь за свою жизнь, только от тебя самой зависит и настроение, и события, и вообще — всё. А будучи замужем всё равно, как бы ты не старалась, от мужа дистанцироваться не получается. Идёт одна жизнь на двоих и с этим поневоле всегда приходится считаться.

—

— После работы я вернулась уже в свой новый дом. Квартира выглядела нежилой, несмотря на наличие необходимой мебели, бытовой техники и даже посуды. Мне было весело. Я налила в ведро воды и принялась за уборку. Протереть пыль, помыть полы, проветрить комнату и кухню. Расставить мебель так, как нравится мне. Ах да, надо будет ещё забрать мой маленький белый телевизор.

—

— Не то чтобы я большой фанат фильмов и сериалов, нет. Просто нравится, когда во время уборки или сборов на работу телевизор о чём-нибудь ненавязчиво бубнит.

—

— Олег остался у меня в первый же день.

—

— ***

—

— 5 декабря 2019 года.

—

—

— Хороший вопрос от психологов: чем вчерашний день отличается от сегодняшнего?

—

— Вчерашний день, 4 декабря, отличался от любого другого дня в моей жизни. Такого я ещё не делала. Олег пригласил меня покататься на горных лыжах и я согласилась. Несколько дней я умирала от страха, представляя себя с различными травмами после неудачного падения. Лежащей парализованной рядом с сестрой. Залезла в Интернет. Не слишком большое утешение — якобы первый раз без серьёзных травм не обходится. До смерти напуганная, я всё-таки решилась поехать. И — не пожалела. Мы приехали на Таёжку, побродили вокруг. От крутизны горы я пришла ещё в больший ужас, хотя Олег меня уверял, что это совсем некрутая гора. Ну для кого как. Для меня очень даже крутая.

—

— Пошли примерять спортивное снаряжение. Лыжные ботинки я даже не смогла сама надеть, спасибо, Олег помог. Покачав ногой в лыжном ботинке, я поняла, что едва смогу в них передвигаться. Но что делать? Сама согласилась. Дальше — больше. Взяли лыжи, вышли на улицу, к турникету на подъёмник. И ещё один шок: ЛЫЖИ ЕХАЛИ САМИ!!! Раньше я никогда не каталась на горных лыжах, только на обычных беговых. Я пыталась рефлекторно двигать ногами, от чего горные набирали только большую скорость даже на ровной поверхности. Кое-как дошкандыбав до подъёмника (метров пять), я была уже на грани истерики и поняла, что с горы я катиться не готова. Кое-как уговорила Олега на первый раз отправиться наверх одного, пообещала дождаться внизу. Дежурный техник на подъёмнике «оптимистично» мне пообещал:

—

— — Вы можете очень сильно разбиться.

—

— Вот спасибо, добрый человек! За такое «доброе» напутствие.

—

— Как мне показалось, Олега не было очень долго, минут пятнадцать. За это время я кое-как умудрилась развернуться на лыжах и подкатить к подъёмнику. Наконец Олег съехал. Катается он просто классно! Мне, наверное, так никогда не научиться, а жаль. Хотелось бы!

—

— Мы пошли вместе к подъёмнику, Олег поймал бугель. Строго-настрого приказали не садиться, а просто держаться за поручень. Едем. Я пищу от ужаса. Вверх, вверх, вверх! Лыжня под ногами кривая и ухабистая, очень трудно не навернуться набок и не упасть. Но я справилась. Я и не представляла, как далеко до верха горы! Я ещё удивлялась, что Олега долго нет, Мы только поднимались минут пять.

—

—

— Но вот мы наверху. Дикий ужас. Надо аккуратно соскочить с подъёмника. Получилось! И я даже не упала. Олег сказал, что я молодец. Спасибо ему, за то, что так подбодрил, это правда помогло. Доехали до скамейки на вершине горы. Трясясь от ужаса, я покурила, но даже и не поняла этого. Ничего уже не хотелось, я только понимала, что мне НИКОГДА не спуститься с этой горы. И я не понимала, что делать?! От страха я забыла, что можно просто снять лыжи и доковылять в ботинках вниз.

—

— Минут десять Олег меня уговаривал только приблизиться к склону. Мне удавалось ехать на лыжах, удачно падать набок, не травмировавшись. Я поняла, что не надо двигать ногами, как на беговых лыжах (лыжи едут сами), но никак не могла тормозить, и это пугало больше всего. Олег показывал, как. У него лыжи стояли насмерть, а мои, несмотря на ту же стойку, продолжали упрямо ехать, куда им хотелось.

—

— А с горы, хочешь-не хочешь, как-то надо было спускаться. Я была на грани истерики. Кое-как мы с Олегом проползли четверть горы. Вправо-влево, свалилась, кое-как с помощью лыжных палок и Олега поднялась. Снова — вправо-влево. Упала. Истерика.

—

— Тут я вспомнила, что МОЖНО СНЯТЬ ЛЫЖИ И КОВЫЛЯТЬ В БОТИНКАХ! Да, они тяжёлые, но идут туда, куда я хочу и тормозят тогда, когда мне надо! Я слегка выдохнула и попросила Олега отцепить лыжи.

—

— Господи, благодарю моего любимого за такую бездну терпения! Любой другой уже закопал бы меня на этой горе за мои визги, вопли и истерические причитания!

—

— Сколько-то чапала в ботинках, Олег ехал рядом, потом он уговаривал меня встать на лыжи, в сотый раз показывал мне, как тормозить, мои лыжи опять ехали, я опять истерила. Один раз я умудрилась прокатиться у него между ног.

—

— Во второй раз я сбила его всё-таки с ног и он рухнул на меня сверху. Но это было здорово, мы валялись и целовались. Но, Боже, что же ему пришлось вытерпеть! Я очень надеюсь, что он меня после такого экстрима, такой истерики, не бросит.

—

— Наконец, мне пришло в голову, что до конца спуска не так много осталось, примерно одна треть горы и можно Олега отпустить покататься, а я дойду без лыж в ботинках. Так мы и сделали. Даже в ботинках было страшновато, всё-таки гора крутая, что бы там ни говорил Олег. Да, может быть, есть горы круче. Но мне не приходилось с них кататься.

—

— До здания лыжного проката я добралась мокрая, как мышь. Олег снял с меня ботинки и мы сели пить чай на травах из термоса. После пережитого ужаса меня охватил восторг от такого приключения и вместе с тем чувство вины, что испортила человеку весь день. Если бы не я, он мог бы с наслаждением покататься, не заботясь о какой-то там истеричке и трусихе.

—

— Что есть, то есть. Трусиха я невероятная. Я не перестаю удивляться тому, что Олег меня ТАКУЮ любит. Это, наверное, трудно. Но я ведь тоже его люблю. «Год любви — это как ещё одна подаренная тебе жизнь». Это очень много. Это стоит всей жизни. Всех безрадостных серых дней.

—

— 5 декабря — продолжение.

—

— Серый, серый, серый дом.

—

— Очень мало счастья в нём.

—

— Кто-то там сейчас живёт,

—

— и от горя пьёт и пьёт.

—

— Вот живут там эти люди

—

— и на солнце не глядят.

—

— Что там с ними будет…

—

— А они всё говорят.

—

— Когда мы стояли на остановке и ждали автобус, на меня снова накатила волна счастья. Всё-таки кататься на горных лыжах — это круто! И я непременно научусь. Хотя бы ради Олега, чтобы вместе кататься.

—

— Господи, как бы только мне ещё научиться держать себя в руках и не закатывать эти безобразные истерики! Ну откуда этот бешеный темперамент?! Это непримиримое ни с чем чувство собственного достоинства?! Ведь немцы очень хладнокровная нация, которая очень умеет держать себя в руках. Но только не я! Как это ужасно: временами абсолютно терять власть над собой под шквалом эмоций! Что по сравнению с этим горная лавина!

—

— Люба раньше часто говорила: «Как страшно жить!». Я смотрела неё с недоумением и думала: «Ну чего тут страшного? Ну живёшь — и живи». А теперь очень даже понимаю. Правда, очень страшно. А почему — непонятно. Твёрдой почвы под ногами нет. Идёшь как по болоту. То ли на верную твёрдую кочку наступишь, то ли в трясину ухнешь со всей дури. И провалишься так, что никто не спасёт. Да и не станет спасать.

—

— Нет уже ни любви, ни верности, ни преданности. Наверное, такие глупости существуют и ценятся только в детстве и юности. За сорок никому уже ни до кого и ни до чего. Это якобы мудрость. «Тильки Я». Как-то так. А трясине нет ни конца-ни края. То есть, ты понимаешь, что когда-нибудь это закончится (вместе с жизнью), но всё ещё надеешься выбраться на сухую дорогу. И одновременно понимаешь, что надежды — НЕТ.

—

—

—

—

— 9 декабря 2019 год.

—

— Когда Олег уходит на работу на сутки, ко мне в гости обычно приходят девчонки. Надя и Люба. Дружим мы со школы. И хотя нас трое, между нами никогда не возникает недоразумений, по поводу того, кто кому из нас позвонил или не позвонил. Обычно в дружбе втроём поневоле формируется пара, а третий или третья на отшибе. У нас не так. Бывает, я встречаюсь только с Любой, а Нади нет, а бывает и наоборот. Приходит Надя, а Люба почему-либо не может или не хочет. Бывает, и они без меня встречаются. И никто ни на кого не обижается.

—

—

— Сегодня Олега как раз нет. Девчонки приехали уже вечером, в семь часов. Мы уселись на диване перед телевизором и, как всегда, принялись делиться своими новостями. Я, конечно же, начала свиристеть про лыжи и про то, как классно на них кататься. Предложила поехать с нами в следующий раз. Но и Люба, и Надя наотрез отказались. Заявили, что им это не интересно.

—

—

— Ну как же может быть неинтересно, если ни одна из них никогда не пробовала кататься на горных лыжах! Хотя я и сама раньше точно также от этого отказывалась. Ну и ладно! Хотелось, конечно, покататься с ними тоже, но мне и вдвоём с Олегом хорошо.

—

—

— Дома у нас стало гораздо уютнее. Я повесила тёмные плотные шторы и тюль, вместе с Олегом на кухне наклеили обои. Когда я только переехала в эту квартиру, обоев на кухне не было совсем. Стены были просто загрунтованы и уже изрядно испачканы, особенно возле чайника. Утром, пока Олег ещё спал, я пила кофе на кухне как раз возле этой стенки и своим некрасивым видом вот прямо с утра портила настроение. Поэтому решили заклеить эту «красоту». Стало гораздо лучше. И если не вспоминать, что квартира не моя, то в принципе жить вполне можно.

—

— С девчонками мы проболтали больше двух часов. В десятом часу вечера они засобирались домой. Посожалели, что живу я не в Кузнецке, как раньше, где им до дома обеим рукой подать, а теперь вот приходится ездить. Ну что поделаешь? Так получилось. Мне тоже теперь приходится ездить — к маме. Да и к ним самим тоже. Хорошо хоть, расстояния не московские. Из Центра в Кузнецк на автобусе можно добраться за двадцать минут.

—

— 11 декабря 2019 год.

—

Вчера мы снова поехали кататься на лыжах. На прокат на этот раз брать лыжи не стали. За минувшую неделю Олег купил мне и себе лыжи и ботинки. Всё такое классное! Примеряя новые ботинки, я очень удивилась тому, что в отличие от прокатных, эти совсем не причиняют боли и в них несравненно удобнее и комфортнее.

Два раза Олег меня тренировал в городе, на крохотных горках. Мне так понравились новые лыжи! На них у меня худо-бедно получается тормозить, правда, повороты ещё не получались.

И вот вчера мы снова приехали на гору. Я боялась. Да, новые лыжи лучше. Да, ботинки очень удобные. Да, с маленьких горок я благополучно скатывалась и тормозила. Но вдруг мне всё это только придумывается, а на крутой горе у меня снова ничего не получится?! Или перетрусив, я так и не рискну снова подняться на вершину горы? Как я буду выглядеть перед Олегом? Он мне и то, и это, а я… Трусливый заяц. Стыдно.

Но всё оказалось не так уж и страшно. Я сначала отказалась подниматься на подъёмнике на самый верх, ковырялась внизу, скатываясь с небольшого пригорка у подножия горы. Поворачивать на лыжах получалось плохо. Сверху скатился Олег. Повёл меня к подъёмнику, уверив меня, что всё получится.

Едем. Подъёмника уже не боюсь. Да и вообще чувствую себя гораздо спокойнее, чем в первый раз. Я просто помню, что на самый крайний случай можно отцепить лыжи. Но всё-таки очень хочется скатиться! Страшно. И здорово. Особенно рядом с Олегом. Вот только на самой вершине горы, в самом начале спуска очень крутой пригорок… Для меня это самое страшное место. Но я поеду!

И вот мы наверху. Смотрю с горы. Её начала даже не видно. Но рядом Олег, значит, всё будет хорошо. Ну! Вниз! Со страшного пригорка скатилась, попыталась повернуть, и конечно же, с визгом шлёпнулась. Ничего! Самое страшное для меня место я уже проехала. Дальше склон чуть более пологий. Я смогу!

Олег держит меня за руку, и мы потихоньку едем. Вправо-влево. Остановка. Я еду! Конечно, с помощью Олега, но ведь еду! До чего же здорово! Мы взяли чуть вправо от основной трассы, где людей поменьше, чтобы не путаться под ногами у других лыжников. Помимо страха упасть, я ещё и очень боялась в кого-нибудь врезаться или что кто-нибудь врежется в меня, пока я неуклюже поворачиваю и не вижу, что там наверху происходит.

Катались мы позже, чем в первый раз и уже начинало темнеть. Зажглись фонари. Но страшно уже не было. Света от фонарей вполне достаточно, Олег рядом, я еду. Конечно, от напряжения и непривычной нагрузки трясутся ноги, при падении я ушибла руку и больно до сих пор, но я всё равно счастлива!

Гора, снег, берёзы и Олег. И ни о чём не думаешь, только о том, как вот сейчас, сию минуту будешь поворачивать. Я здесь и сейчас. И кроме нас двоих нет больше никого в целом мире! Ни забот, ни тревог. Снег. Лыжи. Любимый человек рядом. Поддерживает и помогает. Подбадривает и поднимает. Целует.

Мы проехали уже примерно две трети горы. И вдруг отключилось электричество! Погасли фонари, замер подъёмник, умолкла музыка. Вокруг тихо-тихо. На боковой трассе никого, кроме нас. Может быть, стоило испугаться, но мне страшно почему-то не стало. Я же не одна. Потихоньку едем. Снизу раздался треск мотора и засветилась мощная фара.

— Что это?

— Снегоход. Наверх едет.

— Зачем? Он нас подберёт? — поинтересовалась я с надеждой. Всё-таки я порядком устала.

— Вряд ли.

Ладно. Едем дальше. Мы выехали из-за берёз на основную трассу. Водитель снегохода заметил нас, заехал чуть выше по трассе и фарой стал подсвечивать гору, чтобы виден был спуск. До этого я никогда не ездила на снегоходе и мне захотелось на нём прокатиться. Олег тут же договорился, чтобы меня на нём спустили вниз, а сам поехал по трассе с моими лыжами в руках. На снегоходе нестись замечательно! Почти как на лыжах, только страха поменьше.

Да уж! Каждая поездка на лыжах полна неожиданных сюрпризов! И оба вечера незабываемы. Одно жаль: столько времени до этого потеряно. Можно ведь было научиться кататься и раньше. Такого удовольствия сама себя лишала! Ведь Олег ещё год назад звал кататься на горных лыжах, а я тогда отказалась даже попробовать. Да я и предположить не могла, что можно испытывать такой восторг! Просто я всегда считала, что любой экстрим — это точно не для меня. Я отказывалась кататься даже на коньках и велосипеде, а уж о лыжах-то и речи быть не могло.

Но теперь знаю точно: я всё равно научусь кататься!

***

18 декабря 2019 года, среда.

Говорят, если не пишется, надо всё равно садиться и писать. Хоть всякую ерунду. А потом само пойдёт. То, что не понравится, потом отредактируете. Когда я так делаю, то бывает по-разному: то идёт, а то и не идёт, хоть запишись!

И редактировать я не люблю: только начни — и вообще всё захочется просто выкинуть. К тому же, пишу я только для себя и перечитываю написанное редко.

—

—

— С Олегом мы живём вместе совсем недолго. Но чуть оглядываясь назад, перебирая нашу совместную жизнь, я, положа руку на сердце, могу сказать, как царь Соломон: «Да текут дни по желанию моему».

—

С ним вместе всё хорошо: засыпать и просыпаться рядом, гулять, читать, молчать, заниматься уборкой, ходить в магазин, смотреть телевизор. Ощущение счастья, заботы, окутывает, как пушистое облако.

Мне интересно с ним разговаривать. У него совсем не такая жизнь, непохожая на мою. Я часто расспрашиваю его о прошлом, но не только из банального любопытства. Просто мне интересно и важно всё, что его касается, всё, что он любит, всё, что для него важно.

***

19 декабря, четверг, 2019 год

Сегодня мы снова поехали кататься на лыжах. Настроения не было никакого, кататься не очень-то и хотелось, я до последнего надеялась, что Олег передумает и мы никуда не поедем. Но нет. Не передумал. И мы всё-таки едем. Пока шли на вокзал с лыжами на перевес, из-за угла дома выскочил симпатичный чёрный кот с белой грудкой. Но дорогу нам перебегать не стал, торопливо шмыгнул за угол дома.

Чуть не доходя до вокзала, я запросила передышки — постоять две-три минуты. Стоим. Я отдохнула. Идём дальше. На остановке, прямо у нас перед носом нужный нам 167 автобус закрывает двери и спокойно отъезжает. Хоть водитель и видел нас с лыжами, и слышал свист Олега. Я поначалу не очень расстроилась, пока не увидела, как огорчился Олег.

В итоге на Таёжке мы оказались на полчаса позже, чем могли бы. Сразу встали на подъёмник. Сегодня мы катались в четвёртый раз и мне казалось, что на подъёмнике я уже не испугаюсь. Наивная чукотская девочка! Трасса под канатом была настолько изрыта ямами, что мне стоило большого труда устоять на лыжах и не свалиться на бок, выпустив бугель из рук. Я была в шоке! При этом по громкоговорителю требовали двигаться строго под канатом, то есть по самым глубоким ямам. С какой бы радости?! Выровняйте трассу, разбитую сноубордистами, а потом требуйте.

От стресса и подъёма по жутким ямам я впервые упала, сворачивая с подъёмника.

Хорошо кататься среди недели, когда народу на трассе немного. Как неопытный лыжник, я очень боюсь наехать сверху на кого-нибудь, кто не успеет от меня увернуться. Мало того, что и самой неприятно врезаться в другого человека, так можно его ведь и покалечить.

Как всегда, в перерыве пошли пить чай в раздевалку проката. Что меня удивило, так это то, что сюда часто привозят детей-инвалидов на колясках. Глядя на них, понимаешь, что им и просто стоять очень трудно, а как же на лыжах! Но они упрямо встают на специальные лыжи, обязательно с инструктором, детей как-то фиксируют и закрепляют ремнями. Как именно, не очень понятно, я стараюсь слишком не таращиться, ведь это, наверное, неприятно, когда тебя так в упор разглядывают. Но детишки — молодцы, не трусят, не визжат, как я.

После перерыва снова двинулись к подъёмнику. На подкате к бугелю зияла приличная яма, выбитая, конечно же, неуёмными сноубордистами, и заезжать было не очень удобно. Но меня ловил Олег и за руку подтягивал к месту посадки. Без него я бы барахталась там, наверное, минут пять, задерживая всю очередь.

Почти всегда играла музыка, даже в будние дни. Но иногда музыка замолкала и вокруг воцарялась сказочная тишина. После нашего перерыва музыка как раз смолкла и поднявшись на гору мы услышали звонкий стук. Похоже, где-то рядом сидел дятел. Я стала оглядывать стоящие рядом деревья и почти сразу увидела его.

На высокой сосне, растущей ближе всего, он сидел чуть выше середины сосны и сосредоточенно долбил кору, равномерно отмахивая головой в ярко-красной шапочке.

— Ой, смотри, смотри, — я дёрнула Олега за руку, — дятел!

Олег послушно повернулся и тоже поднял голову:

— Ага, — подтвердил он. — Дятел.

— Я сто лет не видела дятлов! Только лет в пятнадцать, ещё пока жила с родителями, у нас рядом с домом тоже поселился дятел. Но почему-то только на одно лето. Потом я его больше не видела.

— А ты в курсе, что дятлы умирают от сотрясения мозга?

— Нет, я не знала. Жаль.

— Конечно, жаль. Попробуй, подолби так всю жизнь каждый день. У любого будет сотрясение.

Олег обнял меня и поцеловал.

— Ну всё, поехали, — и слегка подтолкнул к спуску.

Переодеваясь после катания, мы всегда смотрели расписание автобуса, чтобы попусту не торчать на остановке и не мёрзнуть. Посмотрел Олег и в этот раз. Мы подошли к остановке. Зная, что автобус подъедет только минут через пять, я достала сигареты, попросила Олега подержать пока мои лыжи. Рядом с нами топталась какая-то женщина. В горнолыжном костюме, но без лыж. Наверное, брала лыжи на прокат. Как только мы подошли, она сразу же повернулась в нашу сторону и спросила:

— Вы не знаете, автобус скоро подъедет?

Олег ответил:

— Да, минут через пять. Мы расписание посмотрели.

— Ой, вот спасибо! А я что-то не догадалась посмотреть, стою и думаю, долго ли мёрзнуть придётся.

Я надеялась, что на этом беседа закончится, но не тут-то было! Женщине стало завидно, что мы катались вдвоём и она начала самозабвенно жаловаться на то, что вот она-то мужа вытащить никуда не может, лежит на диване целыми днями, а она всё одна да одна. А её взрослая дочка сейчас беременная и с ней кататься, к сожалению, не может.

Я смотрела на неё с недоумением. Ну как можно вываливать личную информацию посторонним людям на автобусной остановке? Близким-то не всё можно рассказать, а тут… К тому же, нам это и неинтересно было, уточняющих вопросов не задавали, лишь Олег иногда кивал и что-то мычал в ответ. Но вот, наконец, показался автобус и я подумала, что и жалобному монологу наступит конец.

Мы загрузились в длинный, воняющий соляркой салон. Женщина устроилась неподалёку от нас и продолжила одностороннюю беседу. Смысла в этом было немного: из-за рёва двигателя половины слов всё равно не было слышно и мы окончательно потеряли смысл рассказа. Я начинала злиться. Ну чего она пристала? Ведь очевидно же, что нам не слышно и неинтересно. Может, это такой вид флирта? Знаю я таких! Им наплевать даже на то, что рядом с понравившимся им мужчиной место уже занято — они всё равно продолжают гнуть свою линию.

Я сидела и злобно сопела, сдвинув брови и стискивая руку Олега. Он, кажется, начал догадываться о моей ревности и с опаской поглядывал на меня, опасаясь скандала. Но всё когда-нибудь заканчивается — на очередной остановке эта надоеда вышла. Я шумно выдохнула. Олег нагнулся и поцеловал меня.

— Ты чего сопишь? Ну подумаешь, тётеньке поговорить захотелось.

— А нечего с посторонним мужчиной разговаривать! Муж есть, вот с ним пусть и беседует!

Олег засмеялся:

— Кто бы говорил! С тобой ведь тоже муж не разговаривал.

— Так я при этом не приставала с разговорами к чужим мужчинам! У меня для разговоров были подруги!

— Ну может, у неё нет подруг. Не всем же так везёт, как тебе.

Я понемногу начала остывать.

— Олег, при чём тут везение? Никогда не понимала тех людей, которые жалуются на одиночество. Кто им виноват, что к сорока годам они становятся одинокими? Кто не давал за столько времени обзавестись друзьями? Они же не в лесу прожили всю жизнь. Если они не умеют общаться и дружить, это не значит, что надо навязываться посторонним! Разве я не права?

— Ты права, конечно. Но в жизни ведь всякое бывает…

— Олег, у нас в городе больше пятисот тысяч людей! Есть соседи, в конце концов, пусть с ними подружится, поможет кому-нибудь. Знаешь, как сказал кто-то из великих, если человек жалуется на то, что он никому не нужен, это означает, что ЕМУ никто не нужен. Ты не думай, я тоже бывала одинокой и знаю, о чём говорю. Да, поначалу очень тяжело и кажется, что ты не выдержишь. Но потом прошло время, и полюбила одиночество. Я очень люблю быть одна: ведь можно заняться абсолютно чем угодно, всем, что тебе нравится! А если человеку неинтересно наедине с самим собой, то и всем другим людям с ним тоже скучно. Лично я всегда легко находила себе друзей. Значит, и она может!

— Ну вот она и пыталась с нами подружиться, — пошутил Олег. — А ты её покусать готова была.

— Щщас! Нечего с нами подруживаться! И дружба с нытья и жалоб не начинается.

— Правильно. А с чего начинается?

— Ну уж хотя бы с общих интересов. Ведь она каталась одновременно с нами, наверняка видела нас на горе, народу было немного. Могла бы там подъехать, заговорить хоть о погоде. И это было бы более приемлемо и логично, чем рассказывать о своих личных проблемах на весь автобус. Чужие проблемы никого не интересуют и никто не кинется их решать.

— Ну хорошо, хорошо, ты права. Только не злись.

— Да я не злюсь уже, — я улыбнулась. — Просто мне никого не жалко, кроме маленьких детей. Вот они сами себе ещё помочь не могут, и можно и пожалеть, и помочь.

***

Когда я в первый раз смотрела сериал «Королёк — птичка певчая», он мне показался фильмом ужасов, несмотря на всю сопливую историю любви. Потом, пересматривая его в зрелом возрасте на видеокассетах и диске я никак не могла понять, что же меня так пугало в подростковом возрасте. Почему душу сковывал леденящий ужас? И только сейчас, в зрелом возрасте я поняла, что же в нём такого страшного. Не могилы на кладбище Зейнилер, не женщины в чёрном, не развалины Турции, а очень умелая находка режиссёра — показаны страхи и одиночество молоденькой девочки, оторванной от дома, сироты. Поэтому мне в 15 лет так было страшно смотреть, хотя я этого и не понимала. Казалось, кладбище страшное, какие- то тётки в чёрном — жуть! А оказалось, совсем не это жуть, а её беспросветное одиночество и безнадёжность, отчаяние и беззащитность. И совсем не сопливая история про любовь выворачивает душу, а именно одиночество молодой девочки. Да ещё в то время! Что называется, спасибо режиссёру. Очень сильно сумел передать настроение. Даже по книге так сильно это не чувствуется. А режиссёр — музыкой, кадрами, цветом…

***

24 декабря, вторник, 2019 год

Почему до сих пор не придумали прибор для мыслезаписей?! Пальцы, что писать, что печатать, за мыслями не успевают! Пока напечатаешь или напишешь, все мысли убегут и всё забудешь!

Пока курила на балконе, мимо пролетали два воробья, на лету поцеловались. И полетели дальше, весело чирикая. Такие милые!

Закончился 2019 год. Для меня он поистине стал переломным. Так круто я давно не меняла свою жизнь. Хорошо, что сын уже взрослый и мои перемены никому из близких не навредили (хочется верить!).

Развод — как шаг в пропасть. Или полетишь, если есть за спиной крылья, или рухнешь вниз со скалы.

В моральном плане я не рухнула. Да и никогда не боялась остаться одна. Во-первых, на мой век мужчин хватит, а во-вторых, и одиночество меня не пугает. У меня есть я. А с самой собой мне скучно не бывает. Что-что, а не скучно. И хотелось бы пожить размерено и спокойно, но нет, я всегда умудряюсь найти себе приключения.

Конечно, рядом со мной Олег, и это очень поддерживает и помогает не рухнуть. Может, он и есть те самые крылья за спиной? Но и одна бы не пропала. А всё-таки приятно знать, что тебя кто-то любит и ты кому-то небезразлична! Спасибо ему.

Вот только финансы по-прежнему поют романсы, как ни печально. Работу я, конечно, нашла. Но нудную и мне уже неинтересную — всё тем же статистиком, только в детской больнице. Попробовала — нет, не нравится, не идёт. Хочется чего-то другого, нового. Или уж, на крайний случай, если работа не цепляет, хоть большую зарплату. А не кошкины слёзы, как во всех бюджетных учреждениях.

Сменила квартиру. Съехала от второго мужа на съёмную. Теперь я живу в Центре, а бывший муж в Кузнецке. Тоже то ещё удовольствие. Мало того, что осознаёшь, что квартира не твоя, так ещё и бытовые неудобства вдобавок, и непривычно всё, и всё вокруг чужое. Ну впору сесть и заплакать. И попроситься обратно домой (к мужу). А что? Наверное, примет, не откажет.

Нет. Хоть иногда и тянет домой со страшной силой, скучаю очень и по любимой кошке, но… Стоит пообщаться с бывшим мужем в течение часа и я непременно убеждаюсь в том, что всё сделала правильно, и назад хода нет. Пожив с Олегом, пусть даже недолго, я не хочу больше жить с мужем. И не потому, что он делает что-то ужасное, вовсе нет. Он не бил меня и не скандалили мы. Но рядом с ним жить не хочется вообще. Нет никакой надежды ни на малейший лучик света. Всё серо, мрачно и темно. Болото. Почему так, я не знаю.

Раньше у меня как-то получалось прогнать это ощущение безнадежности, может, потому что я была моложе, а сейчас нет никаких сил это преодолевать, да ещё и каждый день, с утра и до вечера.

Вперёд идти страшно. Всё-таки, в сорок три года начинать жизнь сначала тяжело. Но и назад поворачивать не хочу. Уж там-то точно не ожидается ничего хорошего. Я там уже была, всё видела, всё знаю. Значит, только вперёд. Что бы ни было впереди. «Дорогу осилит идущий».

Да и в принципе всё устраивает, кроме финансов. А это в любой ситуации самый больной вопрос. Есть-пить нужно каждый день. Где-то нужно жить. А эта квартирка моя ох и недешёвая. Господи, ну я ведь не прошу немереных миллиардов долларов или евро (хотя не отказалась бы), а просто хотя бы минимальное: жильё, еда, одежда. Неужели я и с этим не справлюсь? Неужели я сама ни на что не способна? Ведь другие одинокие женщины как-то же живут?!

***

10 января 2020 года

Зима 2019—2020 года очень снежная и тёплая. Когда идёт снег — это красиво. Если снег густой и крупный, он приятно щекочет лицо, опушает ресницы, снежинки красиво сверкают на чёлке и воротнике шубы. Если снежинки мелкие, как случилось несколько дней назад, они сверкают и переливаются в свете фонарей или при проблеске редких солнечных лучиков. Кажется, что с неба сыплются мельчайшие серебристые блёстки.

Всё это хорошо и прекрасно. Для всех, кроме дворников. Вот кому сочувствуешь в дни снегопада. И совсем не позавидуешь. Убираешь-убираешь, стараешься-стараешься, а сверху всё сыплют и сыплют работу. И всё надо убрать. И как можно скорее. А по тротуару шляются бесконечные прохожие, и приходится останавливаться, и пережидать, пока каждый пройдёт. И так с утра и до вечера.

Но была у нас и суперснежная зима 1997—1998 года. Снега за ночь наметало ровно по пояс. Подъездная дверь открывалась с превеликим трудом, если только в вашем дворе не работал добросовестный дворник, начинающий свой день в пять часов утра. Снег падал и падал. Без ветра, без метелей. Просто шёл много дней крупными влажными хлопьями. Неумолимо, неостановимо, монотонно. С таким снегопадом не справлялись ни дворники, ни снегоуборочная техника. Снег вывозили из города тоннами. А его не становилось меньше.

К концу зимы все боялись страшного наводнения. Сугробы намело выше человеческого роста почти на метр, по всему городу. Куда-то ведь этот снег должен был деться? Путь только один — в реку. И если быстро наступит тепло, то не миновать большого наводнения.

Эмчеэсовцы круглосуточно пребывали в боевой готовности, без конца выступали по местному телевидению, сообщая телефоны, куда звонить при внезапном паводке. Оставалась надежда только на то, что весна будет холодной и поздней, и огромное количество снега успеет сойти постепенно.

Но всё оказалось не так. Уже в середине марта наступило невиданное тепло. Термометр показывал чуть ли не плюс двадцать градусов (это в марте-то, в Сибири!) уже почти неделю. От страха перед паводком всех просто трясло. Но… Всё свершилось тихо и мирно. Огромные снежные сугробы не ринулись в реку, спеша её переполнить, а за две недели плавно и незаметно, и очень быстро, исчезли с городских улиц, буквально на глазах уходя под землю. Но — очень плавно и постепенно, не переполняя и подземные воды.

Это было что-то невероятное! В такой лёгкий простой исход событий просто никто не мог поверить! И при меньших снегопадах умеренное таяние снега вызывало сильные наводнения, если уж не в городе, то точно в окрестных деревнях. Они-то плавали почти каждый год, обречённо подчиняясь неизбежному.

1998 год вообще был очень удивительным по погоде, абсолютно не характерной для Западной Сибири.

Весна в тот год была очень-очень ранняя. В конце апреля на деревьях была уже свеженькая молодая листва, вовсю цвели одуванчики и отцветала сирень. И это при том, что и в июне снег у нас не такая уж и редкость. А вот полноценная зелень в конце апреля — это что-то сверхъестественное!

Дальше — больше. Лето. Днём двадцать пять-двадцать семь градусов тепла. Дождя нет. Дождь всё лето (!) шёл только по ночам. Сильный, ровный, без ветра, никому почти не мешая, но не давая погибнуть дачному урожаю. И так почти все три летних месяца.

Осень. Поздняя. Нежная. Очень красивая. И очень тёплая. До середины октября ходили без верхней одежды. Тихая, почти безветренная, без дождей. Редко-редко на полчаса налетит тучка, слегка сбрызнет водой дорожную пыль и тут же плавно уплывёт в далёкую даль.

Новый год мы встретили неинтересно — я заболела. Лежала, страдала, а Олег за мной ухаживал. Испортила праздник нам обоим своей болячкой. Первый новый год, который отмечаем вместе — и пожалуйста! Как будто не нашла другого времени поболеть! Других дней в году мало!

28 января 2020 год

Сегодня совсем не пишется. В голове пусто-пусто, ни одна мысль не ночевала. Не знаю, о чём писать. Настроение уныло-подавленное, ничего не хочется.

Я понимаю, что любая ситуация рано или поздно так или иначе разрешится. Но пока конца-края не видно. Едва что-то хоть чуть-чуть начинает налаживаться, так непременно что-нибудь выползает в другом.

Или я и сама виновата?.. Затягиваю решение проблем, отодвигая изо дня в день всё на «потом». А жизнь проходит… Иногда закрадываются мысли, не лучше ли было остаться сидеть в своём болоте и не квакать? Дорога в гору всегда труднее. А всё-таки, надо идти. Двигаться вперёд и не оглядываться назад.

Иногда тянет домой, особенно, если я прихожу, а бывшего мужа там нет. Я стараюсь долго там не задерживаться, не хочется ковырять старые раны. Беру то, что необходимо и почти сразу ухожу. «Птицы в полёте не смотрят назад».

05 февраля 2020 года.

Казалось, всё так удачно складывается: новая работа, в платной клинике, двухнедельная стажировка, вроде произвела хорошее впечатление… И вот всё рухнуло по непонятной причине — якобы не оказалось свободной ставки. Но как только появится, то мне сразу же позвонят… Ага, плавали — знаем. Непонятно только то, что я ведь не напрашивалась, просто оставила резюме на сайте, старший администратор сама мне позвонила, пригласила на собеседование…

А теперь придётся возвращаться на старую работу, чего мне так не хочется. Очень не хочется. Но пока нет другого выхода.

***

20 февраля 2020 года

И почему так тянет делать гадости? Причём не кому-то, а исключительно самой себе. Вопрос! Радует, что хоть не другим пакостишь. А себе можно. Да?

А потом постыдно прятать улики, чтобы никто не догадался, сколько ты сама себе сделала гадостей.

***

02 марта 2020 года

Я очень хочу бросить курить. Какие только способы я не пробовала.

Курить я начала в шестнадцать лет. Перед самым окончанием одиннадцатого класса. Как сейчас помню свою первую сигарету. Я вернулась из школы. Дома никого не было. Я прошла в родительскую спальню сразу, не переодевшись в домашнюю одежду.

На мне была мамина коричневая плиссированная юбка и вельветовый коричневый же джемпер. С мамой и сестрой у нас в то время был один размер одежды и мы постоянно менялись юбками, блузками, платьями. Ну и в маминой одежде я чувствовала себя совсем взрослой. Почти взрослой. А чтобы почувствовать себя совсем-совсем взрослой (всё-таки шестнадцать лет!), я решила покурить.

Затаив дыхание, как будто кто-то мог за мной подглядеть, я присела на краешек родительской кровати и протянула дрожащую руку к пачке сигарет, лежащей на прикроватной тумбочке.

В голове закружился диалог: «А вдруг всё-таки мама узнает?» — «Ну как она узнает?» — «Заметит, что сигарет стало меньше». — «Хм. На одну? Не дури. Когда они их пересчитывали? Не заметит». — «А вдруг учует запах?» — «Не учует. Во-первых, они сами здесь всегда курят. Спальня и так прокурена. Во-вторых, они придут только через несколько часов. В-третьих, откроешь форточку и проветришь. Ты же хочешь быть взрослой?»

И я решилась. Протянула руку к пачке «Стюардессы», осторожно вытянула сигарету и неловко чиркая спичками, прикурила. Дым сразу попал в горло и я слегка закашлялась. Но так как я затянулась совсем слабо и неумело, то раздражение получилось совсем не сильным и не слишком противным. Я набирала дым в рот, чтобы не попадал слишком глубоко внутрь и неумело пыхая, выдувала его наружу.

Желаемого психологического ощущения я вполне добилась, почувствовала себя взрослой. Чисто на физическом уровне сигареты не показались мне очень уж противной гадостью, так как вокруг нас с детства курили почти все знакомые, и дым сигарет и запах табака был вполне привычным. Ну, а ощущение во рту слегка кисловатого привкуса слегка даже развлекло.

Но всё-таки я очень боялась, что родители что-нибудь заметят, а мне всё ещё хотелось, чтобы они продолжали обо мне думать хорошо. Ведь я умница и красавица, хоть и не спортсменка, но всё-таки…

Дальше шло уже раздвоение: уже были мысли, что курить — это плохо. Но ведь родители курят. А родители не могут быть плохими. А если я курю, я хорошая или плохая? Кто и как будет это решать? Непонятно. Но на всякий случай, совсем не надо, чтобы мама с папой об этом знали.

Заядлой курильщицей я стала не сразу. Из боязни попасться я проделывала эту процедуру примерно один раз в неделю, когда точно знала, что долго никто не придёт — ни сестра, ни родители — и я успею проветрить квартиру.

Потом ко мне в гости зашла Люба Ворошилова, отличница и гордость школы, и стыдливо призналась:

— Ты знаешь, я так хочу покурить! Понять не могу, откуда у меня странное желание, ведь у меня мама никогда не курила! А мне даже ночами снится, как я курю. Прямо не знаю, что с этим делать.

Ну, тут уж я не могла утерпеть и не похвастаться:

— Мне тоже хочется. Я уже несколько раз пробовала. Пошли к родителям в спальню, покурим.

Я прекрасно понимала её желание. Хоть у неё мама и не курит, но тоже хочется быть взрослой. Ещё страшнее, чем мне, оказаться плохой — отличница! Это же не какие-нибудь двоечницы, которые на переменах курят за углом школы (а были у нас и такие). И наконец, ей-то только хочется и снится, а я уже пробовала! Ага! Значит, я взрослее, не смотря на то, что по рождению она взрослее меня на несколько месяцев!

Ух, сколько же лет мама ставила мне её в пример! Как меня мордовали её «пятёрками»! Прямо как сейчас в ушах звенит:

— Почему у тебя «четыре»?! Почему не «пять?!» Вот у Ворошиловой «пять», а у тебя «четыре»!!! Тебе не стыдно?!

Мне было не стыдно. Я не очень понимала, почему получить «четыре» стыдно, чем уж это так хуже «пятёрки». И свой нынешний маленький опыт я воспринимала почти также, только в этот раз у меня якобы «пять», а у Любы «четвёрка». Я первая, но всё-таки, это не очень критично, так, маленький елей по самолюбию, может, на пол-секундочки. Зато мы сейчас вместе пойдём и покурим. И будем вполне на равных. Вдвоём курить, наверное, ещё прикольнее.

С тех пор прошло много лет, а я курю до сих пор, хотя уже никому ничего не стремлюсь доказать. И теперь хочется бросить, уж хотя бы из-за денег. Сигареты сейчас стоят столько, что покупать их — это просто оскорбление. И ладно бы, деньги тратились на что доброе, а не вред самой себе! А запах какой! Я не всегда его замечаю, но иногда ка-ак пахнёт от меня табачищем! Самой себе — фу! И одежда вся провоняла, и даже постель, хотя я в квартире теперь никогда не курю, только на балконе. Ну и как бросать-то?

Читала Карра, много раз. В первый раз помогло аж на две недели. У него написано, что не надо избегать компании курильщиков. Не стала избегать. Ну и чем дело кончилось?

В то время я работала в больнице. Курили мы с девчонками в подвале. В грязном вонючем закутке, который по осени и весне заливали грунтовые воды чуть ли не на метр.

Всегда ходили общей компанией и меня тоже приглашали по привычке. Все две недели ходила с ними просто постоять, по совету Карра, не избегая привычной компании. На исходе второй недели решила проверить, насколько мне противно курить и попросила у девчонок сигарету.

Покурила. От отвращения уплевалась, казалось, что курить не захочу больше никогда. Как же, конечно! Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Где одна — там и две. Ну и здравствуйте, сигареты обратно. Не знаю, может, я чего-то в книге не поняла. Наверное, действительно, не надо избегать курильщиков, но и не стоит за просто так ходить в курилку.

***

Сегодня не курила несколько часов. Потом вышла на балкон с сигаретой. Никакого ожидаемого удовольствия от сигареты не ощутила. Получила удовольствие только от того, что вышла на балкон: синее вечернее небо, тоненький полумесяц, редкие звёзды. Откуда-то тянет дымком, но не сигаретным, а как от маленького костра.

Но чтобы это всё почувствовать, закуривать ведь необязательно?! Можно просто выйти и постоять на балконе. А с другой стороны — какому здравомыслящему человеку, некурящему, придёт в голову в начале марта выйти просто так на не застеклённый балкон? Просто так. Что-то я таких не знаю.

***

06 марта 2020 год

У мамы дома живёт привидение. И есть домовой, который всё это хозяйство охраняет. Он предупреждает о грядущих бедах. А привидение — женщина. Белая, нежная, прозрачная.

Привидение показывается очень редко. За все годы чувствовалось, виделось и слышалось от силы раза четыре. Чувствовалось лёгким холодком, если вдруг среди ночи захочется попить и идёшь на кухню, не включая свет ни в комнате, ни в коридоре. Слышалось лёгким шелестом (так шелестит подол платья), особенно в полнолуние. А привиделось только один раз, когда я из кухни ночью возвращалась в комнату в зеркале трюмо (старого, прабабушкиного) отчётливо проступила белёсая тень, неуловимая, как дымка, но при этом чётко повторяющая силуэт женщины.

Домовой ведёт себя совсем по-другому. Появляется гораздо чаще, почти каждую ночь. Слышны стуки, бряки, домовитое шебуршание по углам. Пока жил кто-нибудь из животных все посторонние звуки, конечно, списывались на их возню. А вот когда никого из животных в доме нет… Тут уж не перепутаешь ни с воем ветра за окном, ни с рассохшимися половицами.

В первый раз я почувствовала присутствие домового лет в шестнадцать. Родители с сестрой уехали с ночёвкой на дачу, а я осталась одна. Вечером легла спать. И всю ночь домовой стягивал с меня одеяло. Хотя я в него и не верила, но другого объяснения не нашла. Стоило мне только заснуть, как одеяло оказывалось на полу. И даже во сне я чувствовала, как его с меня стягивают. Утром я проснулась очень уставшей из-за этой возни, но о происшедшем быстро забыла. Может, мне всё приснилось, да и только. Тем более, что потом несколько лет я ничего такого не замечала или не обращала внимания.

Проявлялся потом домовой только перед какой-нибудь бедой. Не провоцируя её, а предупреждая. Только кто бы ещё умел понимать его предупреждения.

Перед тем, как посадили первого мужа, я как обычно укладывала сына спать. Прочитала ему сказку, сын заснул, я уже повернулась к двери и собиралась выйти из комнаты, как вдруг в окно (снаружи!) отчётливо постучали. Я не поверила сама себе. Решила, что просто ветка дерева барабанит в окно (ну пятый этаж, самом деле! Кто же может стучать в окно?), хотя на стук ветки совсем не было похоже. Вполне себе такой человеческий стук.

С трудом сдержав визг, я выскочила на кухню и рассказала о стуке маме и мужу. Мама надо мной посмеялась:

— Да тебе просто показалось. Это ветка стучит.

Ответить я ничего не успела. В окно кухни, которое находилось на той же стороне, что и окно нашей комнаты, раздался точно такой же стук. Мама от неожиданности выронила нож из рук, которым резала хлеб для бутербродов. Мы трое переглянулись, не зная, что и подумать. У троих одновременно вряд ли случаются галлюцинации и про ветку мама больше не поминала. Только вздохнула и сказала:

— Не к добру это. Домовой о чём-то предупреждает.

На следующий день муж угодил в СИЗО на год. Потом точно такой же стук всегда раздавался перед тем, как сильно заболевал сын. Мы всё слышали, понимали, но как предотвратить неприятности было совершенно непонятно. Частенько домовой и «заигрывал» какую-нибудь вещь, но если попросить по-хорошему, обычно быстро возвращал. Ну а потом нам надоедали всякие стуки-бряки и мы заводили какое-нибудь животное, сваливая всякую активность в квартире именно на него.

Я люблю приходить к маме в гости. Раньше, когда я работала в двадцать второй больнице, прямо рядом с маминым домом и жила со вторым мужем в Кузнецке, я заходила к ней перед началом работы каждое утро. Я пила кофе с бутербродами, успевала несколько раз покурить и болтала с мамой. Мне даже не лень было вставать каждый день на полчаса раньше. Зато я всегда знала, всё ли в порядке у родителей и вообще была в курсе всех дел. Куда ходили, что купили, как себя чувствуют.

В ответ на мамины рассказы я ябедничала на работу, всю махом, хоть и любила её, но повозмущаться же чем-нибудь надо! То кто-нибудь из больных нервы потреплет, совершенно не по адресу, то медицинское начальство спустит сверху какое-нибудь нелепое указание, то из Кемерово потребуют новый отчёт, для которого неизвестно где брать информацию, потому что наша программа нужные им сведения не фильтрует и не выдаёт.

Мама, конечно, мало что понимала в моей работе, но всегда внимательно слушала и помнила по именам всех моих коллег, врачей, медсестёр и начальство.

Пока я жевала бутерброды и ныла из-за предстоящих отчётов, мама быстренько запаковывала в контейнер что-нибудь из еды, ругаясь на то, что я не беру еду из дома и останусь на обед голодной. Эти контейнеры я регулярно, после работы, утаскивала домой, забывала мыть и возвращать обратно, за что мне постоянно влетало от мамы.

И мы обе, я и мама, за несколько лет к этому так привыкли, что по утрам нам теперь чего-то не хватает. Мама теперь не знает, когда я приеду, когда меня ждать. Знает только одно — точно не рано утром и не каждый день. Звонит она мне редко, по её словам не хочет мешать. А чем МАМА может помешать? Ну если сильно чем-то занята, что действительно не могу говорить, я обязательно перезвоню при малейшей возможности.

Так вот. Теперь мои визиты в силу удалённости свелись к одному-двум разам в неделю. И хотя теперь мой визит длится дольше, чем раньше (перед работой это были жалкие полчаса, редко — минут сорок, а сейчас — по три-четыре часа), всё равно нам обеим кажется, что общаться мы стали гораздо меньше.

Ведь каждый день что-то происходит и у меня, и у мамы, но это такие мелочи, которые важными кажутся по факту, а через дня два полностью вылетают из головы либо кажутся уже нестоящими внимания и рассказа. И вот эти мелочи накапливаются, нарастают каждый день и вместе с ними ускользает что-то важное, нужное для понимания друг друга. И мне жаль их терять.

У родителей достаточно большая трёхкомнатная квартира, в которой я прожила без малого почти всю жизнь, но из-за всех обитателей свободного места нет практически совсем.

Ключи у меня всегда с собой, и от домофона, и непосредственно от квартиры. Даже когда я переехала ко второму мужу их у меня никто не отбирал. И я предпочитаю открывать дверь сама. Я знаю, что звонок в дверь или в домофон у мамы всегда вызывает беспокойство, потому что никого посторонних она не любит. А зачем заставлять близкого человека лишний раз вздрагивать? Мне не трудно вытащить из сумки ключи, а маме спокойнее: она знает, что если дверь открывают ключом, а не звонят, значит, пришёл кто-то свой.

И хотя родительская спальня расположена к входной двери ближе других комнат, мама часто не сразу слышит, что я пришла. Стены в квартире толстые, кирпичные, не картонный новострой, почти всегда бубнит телевизор, входной замок открывается почти бесшумно. Вот и получается, что мама о моём приходе узнаёт только в тот момент, когда я непосредственно вхожу уже к ним в комнату.

Их комната самая маленькая. Как-то так получается, что всю жизнь они себе выбирают меньшее и худшее, а то, что получше и побольше — достаётся детям и внукам. Много раз думала, что это несправедливо. Но это я сейчас так думаю. А пока жила ещё с родителями (в период между мужьями) я ведь тоже занимала большую комнату и тогда мне что-то и в голову не приходило предложить родителям поменяться, а самой переехать в маленькую! Как есть — эгоистка. И мне стыдно за это.

Сейчас-то я прекрасно понимаю, что им с отцом вдвоём тесновато. Конечно, бывает, и куда хуже люди живут, но если это можно было поправить, почему же я раньше об этом не подумала?

Мама, конечно, много времени проводит на кухне, извращаясь в приготовлении еды для всех, но ведь надо где-то и отдыхать. А у них в комнате помещается не так много мебели: Кровать, шкаф, компьютерный стол и пианино, которое давно пора выкинуть.

***

18 марта 2020 года

Днём мы с Олегом поехали кататься на лыжах. Как говорит Олег, закрывать сезон. То есть, в последний раз — и до поздней осени. Погода уже была не очень подходящая. На улице плюс десять, лужи кругом и сильный ветер. Но мы всё равно решили ехать. На Таёжке кроме нас никого не было. То есть, совсем никого. Мы катались вдвоём. Снег был сильно подтаявшим и лыжи почти не скользили.

На горе ветер не просто был сильным — он просто сдувал вместе с лыжами. Как только мы поднялись в первый раз, начал моросить мелкий дождик. Более странной ситуации, наверное, не придумаешь: в дождь кататься на горных лыжах. Потом дождь прекратился. После третьего спуска на горе появился какой-то папаша с малышом. Ну вот, уже не одни. Хотя одним тоже классно кататься. Не боишься на кого-то наехать и что кто-то наедет на тебя. В общем, никто не путается под ногами.

Я, как всегда, боялась самого верхнего крутого бугра. Ныла и стонала, почти как в первый раз. Ныла и ехала. Боком, «плугом». Бедный Олег! Нашёл же себе истеричку. Не могу понять, почему этот бугор каждый раз так пугает меня. Ведь я съезжала с него много раз. Знаю, что и в этот раз хоть как-нибудь да съеду. Да, могу упасть. Ну и что? Я иногда и съезжая с подъёмника падала. Однако настолько сильно подъёмник меня не пугал. Не понимаю. Но при каждом спуске мне заново приходится преодолевать свой страх. Преодолеваю. А потом снова боюсь. Олег сказал: «Это потому, что ты привыкла всегда бояться».

***

22 марта 2020 года

В первый раз в жизни я не радуюсь наступлению весны, не жду лета и тепла. Мне совсем этого не хочется. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом хотя бы год назад, я бы подумала, что этот человек — сумасшедший. А сейчас это так. Я не хочу весну. Я не хочу лето. Я хочу вечную зиму. Ведь только зимой можно кататься на лыжах.

Мне не нравится весна. Мне не нравится лето. Я — не хочу. Я хочу кататься на лыжах. Рядом с Олегом. Да, я каждый раз умираю от страха. Да, я боюсь съезжать с этого крутючего бугра. Но всё-таки зима и лыжи гораздо лучше любой весны и самого тёплого лета.

Лето. Ну что — лето? Моря у нас нет. Уже минус. Кругом только какие-то грязные лужи. Как-будто озёра. Как-будто речка. Которую испортили и загадили по самое не могу. Даже только на моей памяти.

А моря нет. Поехать на море — тоже не вариант. Даже на двоих — никаких денег не хватит. Даже на билеты. Не говоря уже про проживание хотя бы на две недели.

А море, конечно, чудо. Ведь плавать — это всё равно, что летать. Почти что.

27 марта 2020 года.

Ну это просто смешно. Порвались последние колготки. Как всегда, на большом пальце. Всегда ненавидела зашивать колготки и носки. Это крайняя степень нищеты. Это унизительно. Даже если никто не видит и не знает. Я — знаю.

Вообще с финансами в нашей стране положение аховое, практически у всех, даже у богатых. Никто не может чувствовать себя в безопасности, защищённым. Никогда не знаешь, что ещё завтра выкинет наше правительство или работодатель. Вон, как в девяностых, обнулили все вклады в сбербанке, у всех абсолютно — и привет. То, что миллионы людей копили и откладывали всю жизнь одномоментно пропало.

И кто может поручиться, что в любой момент это не повторится снова? А уж когда денег не хватает даже на самое необходимое, то и настроение совсем не радужное, будь ты хоть трижды бессребреником. Конечно же, я и сама виновата. Совершенно не умею обращаться с деньгами. Особенно, когда они у меня есть. Как правило, начинаю швыряться ими направо и налево, трачу на всякую ерунду, а потом не знаю, как избавиться от накупленного хлама.

Но больше всего у меня за всю жизнь денег ушло на книги. С книгами я просто маньячка какая-то. Не помню случая, чтобы я зашла в книжный магазин и ушла без новой книги. А теперь и их ставить некуда. Не очень-то весело таскать книжные стеллажи по съёмным квартирам. Как писала Устинова, книгам покой нужен. Теперь я книжные магазины обхожу стороной. Хватит, напокупалась.

Но не читать ведь невозможно. Хорошо, что сейчас есть электронные книги и читать можно прямо с телефона. Конечно, это не совсем то удовольствие, что от бумажных книг, но всё же лучше, чем ничего. Да и в транспорте удобно: не надо таскать с собой тяжёлый том.

Но всё-таки что же делать с деньгами? Финансы поют романсы. Те деньги, что платили в последние годы в больнице даже и деньгами назвать смешно.

Кажется, что край, абзац и конец. И с этим коронавирусом всех везде сокращают и хоть куда-нибудь устроится шансов нет. На самый крайний случай можно переехать к маме или вернуться к бывшему мужу. И без конца выслушивать занудные нотации про то, как я была не права. А я всегда права. Я всё и всегда делаю правильно. Я НЕ ЖЕЛАЮ жить у кого-то из милости.

***

28 марта 2020 года, суббота

Почему я всю свою жизнь, всегда, всегда, ощущаю себя маленькой? Той, трёхлетней. И никак, никак не вырасту, сколько бы ни было мне лет.

Очень, очень редко случается почувствовать себя взрослой. За все сорок три года такие ситуации можно по пальцам пересчитать. Когда я становилась главнее всех, важнее всех, умнее всех, той, которую все слушались, потому что я точно знала, как лучше поступить, а значит, взрослой.

Когда я была совсем маленькой, до года, мы жили в общежитии на Малоэтажке. Комната была совсем крохотной. Там помещалась только железная кровать, шифоньер и моя кроватка. Проход между всем этим был узюсеньким. Я всего этого, конечно, не помню, всё из маминых рассказов. По её словам, я всегда стаскивала с себя ползунки, пока ползала по комнате.

И ничего не ела. За день, в лучшем случае, выпивала пятьдесят граммов молока — и всё! Мама всё время боялась, что я умру от голода. Но я не умирала. И даже не собиралась. А есть и сейчас не люблю. Для меня еда — хуже наказания. Вся еда такая противная, так неаппетитно пахнет. А лучше сказать — ВОНЯЕТ. Очень-очень редко мне кажется что-то вкусным. КАК люди всё время молотят челюстями?! Это ж уму непостижимо! И когда только придумают таблетки вместо еды? Проглотил таблеточку — и порядок. Вот тебе и обед. Или ужин. Ну неужели трудно?!

Из-за коронавируса объявили карантин. Велено всем сидеть дома. Это даже забавно. Но, похоже, никто особенно не собирается выполнять просьбу президента. У папы на работе сказали, что вирус вирусом, а ТЭЦ должна работать. Свет, вода и отопление — без этого людям никак. Больницы тоже работают. И никто никому не собирается предоставлять отпуск даже неоплачиваемый, не то что оплачиваемый.

С одной стороны, все как взбесились с этим вирусом. А с другой стороны — всем как-будто наплевать.

***

29 марта 2020 года

Брак для женщины — самоубийство. И даже просто совместная жизнь с любимым мужчиной тоже. Нельзя, нельзя жить ни с кем. Совместная жизнь всё убивает. Не хочу так. Ты становишься просто мебелью в комнате. Тебя даже не слышат. Тебя не хотят. Иногда целуют из милости. Оно мне надо? Нет. Нет, нет и нет. Я хочу, чтобы по мне скучали, чтобы меня ждали, хотели. Всегда. Нетерпеливо и жадно. А может, я просто не способна на семейную жизнь? Ведь миллионы женщин так живут и их это устраивает. Более того, они к этому стремятся! Кто из нас ненормальный? Я или все они?

Наверное, всё-таки я. Не могут все женщины быть не правы, а я одна права. Но это же ужас ужасный! КАК можно хотеть замуж?! Я не понимаю!!! Ведь даже совместное проживание убивает всё хорошее в отношениях!

Странно, именно из-за этого со вторым мужем были разногласия. Казалось бы, женщина хочет замуж. А он очень обижался на меня за то, что НЕ ХОЧУ я совместного проживания.

***

4 апреля 2020 год