Бесплатный фрагмент - Дневник далёкого предка

Часть 1. Забытая планета

Глава 1. Традиция семьи

Меня зовут Алекс де Батэн. Приставка «де» означает, что я принадлежу к семье аристократов. Я являюсь наследным графом на планете Горал, пятая планета от звезды Альнитак в поясе Ориона. Моё графство не очень большое по планетарным меркам, но зато считается одним из самых передовых в империи. И я стараюсь делать всё, чтоб оно соответствовало этой высокой оценке. Но это не только моя заслуга, начало этой несомненно тяжёлой работе положил мой далёкий предок, граф Серж де Батэн. Который до возраста семнадцати лет ничем не отличался от таких же избалованных деньгами и властью аристократов, как и он. Но всё изменилось в один из обычных летних дней, но об этом чуть позже.

Сейчас же моё космическое судно «Звёздный бродяга» вышло из варп-прыжка возле небольшой системы, состоящей из шести планет и одиночной звезды жёлтого спектра свечения. Что я здесь делаю?

Всё просто, в моей семье есть традиция. В день исполнения семнадцати лет наследнику рода впервые предоставляется честь ознакомления с реликвией графства, не покидающей стен замка Батэн-холл. Это дневник того самого Сержа де Батэна, чтение которого напрочь меняет жизнь, создавая из беззаботного подростка мужчину, взвалившего на себя груз ответственности, которую и даёт та самая приставка «де» в имени. А вот потом уже и празднуют свой день рождения, но, честно говоря, пока никто из графов де Батэн так и не отметил этого праздника. Закрывшись от всего мира в библиотеке, на несколько дней просто пропадали в строках этой невероятной истории. Забыв о еде и сне, знакомились с судьбой и невероятными приключениями графа. Бывали случаи, когда служащие замка силком вытаскивали наследников из библиотеки для принятия пищи и хотя бы пары часов сна. Когда мне выпала эта честь, то ни о каком сне и речи идти не могло. Лёжа в своих покоях, я снова и снова переживал эти строки, жадно отсчитывая минуты, чтоб снова окунуться в чтение этой реликвии. То, что я узнал из этого дневника, и заставило прилететь в эту систему. Убедиться, что это всё правда.

По словам Сержа, в этой системе когда-то было восемь планет, правда, была и девятая, то признававшаяся планетой, то нет, из-за своего размера. Да и откуда он вообще мог знать что-то об этой системе. Ведь во времена его жизни на нашей планете прогресс был на очень низком уровне. Средствами передвижения являлись только вьючные животные — тягуны, правда, Серж их чудно называл «лошадьми». А самым современным оружием являлся арбалет, а уж о наблюдении за космосом и космическими телами, а тем более о полётах к ним, и речи быть не могло.

Он писал, что жизнь в этой системе существовала только на третьей планете, именуемой Землёй. Но в данный момент на её месте сиротливо парило астероидное облако, так до конца и не превратившееся в пояс. Земля взорвалась, раздираемая вспышками ядерных грибов, выраставшими по всем континентам. А четвёртая планета пострадала случайно. У Земли был один-единственный спутник — Луна, который превратился в пулю во время взрыва. Она-то и направилась к четвёртой планете — Марсу, подумать только, такие просторы, а она точно попала в планету. Как будто её кто-то направил. Невероятно!

По издёвке судьбы, на Марсе прятались в своих надёжных бункерах, городах под куполом, теневые правители Земли. Которые путём подкупов и шантажей влияли на правительства всех государств планеты. Только одна страна, Россия, не подчинялась влиянию этих людей, которые считали себя богами во плоти, влиявшими на весь ход эволюции и истории человечества. И это страшно их выводило из себя. Ведь они могли контролировать всё, например, в определённое время хода истории цивилизации был изобретён паровой двигатель. Казалось бы, человечество сделало технологический прорыв, принёсший только благо для всех. Но эти жадные, ненасытные люди искали во всём только деньги и власть. Скупались все угольные шахты, железные дороги, по которым мчались поезда, пароходы, ходившие по бескрайним морям и рекам, и это приносило им большие деньги и власть. Нужно какой-нибудь стране закупить зерно для победы над голодом. Купить-то не проблема, многие страны готовы были предоставить его просто в помощь. Проблема в доставке, необходимо оплатить транспортные услуги, цены на которые устанавливали члены этого теневого ордена, иначе голодай дальше. А суммы порой были выше стоимости самого товара, но если ты готов подчиниться ордену, то тебе и скидочку хорошую можно было предоставить. Тебе необходимо оружие для поддержания правопорядка — опять плати, ведь все оружейные предприятия принадлежат им. Пароходы тоже не поплывут без угля из их угольных шахт. И, благодаря давлению на правительства, все месторождения скупались орденом за символическую плату. Полная монополия, конкуренция давилась в зачатке образования, и далеко не всегда законными способами. Но в органах правопорядка, на всех руководящих постах сидели их люди. Они, правда, чуть не проморгали создание двигателя внутреннего сгорания, работающего на топливе, получаемом из нефти. Но и тут, вовремя опомнившись, скупили все месторождения этой самой нефти, и заводы по производству топлива и транспортных средств, работающих на новой технологии. А где не могли купить, по той или иной причине, там устраивали смещения правительств, и ставили лиц, которые будут более сговорчивы, да и попросту забирали силой, устраивая кровавые войны.

Время шло, и вот новый этап в человеческой истории — укрощение энергии атома. При этом стали появляться люди, задумывавшиеся о производстве электротранспорта, который избавит всех от зависимости от нефти. Но что же делать «теневому правительству», имеющему большие активы в этих отраслях? Да ещё и эта варварская страна — Россия, которая так и не поддалась их влиянию.

Порой у них почти получалось подкупать целые правительства России. Но правильно у этого народа говорилось в очень известных стихах, которые застряли у меня в голове на всю жизнь после их прочтения в дневнике:

«Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать —

В Россию можно только верить.»

Народ, как почуял в чём-то подвох, устроил революцию, когда хотели захватить их силой и стереть с лица планеты с помощью другой, уже купленной, страны, в которую вливали со всех остальных государств ресурсы и технологии. Весь русский народ, не считаясь с потерями, встал на защиту рубежей своей родины. Даже дети сутками стояли у токарных станков, приближая свою победу, причём добровольно. Когда орден понял, что поражение неизбежно, они с грацией змеи переметнулись на сторону странного народа и приняли победу в качестве союзника СССР (так в то время именовал себя этот народ).

Однако орден не оставил попыток поработить многострадальную страну. Начал наращивать свой военный потенциал, началась гонка вооружений, в которой СССР не уступал ордену, велась так называемая «холодная война». Одной стороной которой была та самая гонка вооружений, а второй и самой сильной стороной стал капитал. С помощью этой стороны и получилось в конце концов сломить русский народ. СССР рухнул! Казалось бы, на месте теневиков — живи и радуйся. Только в ордене были неглупые люди, которые понимали, что с гибелью страны ничего не закончилось. Главное это сам народ, а точнее, идеология этого народа ещё жива в умах населения России.

Следующей фазой плана теневых правителей стала информационная война. Снимались фильмы о том, какими всегда были жестокими варварами эти русские люди, порой нагло переписывая историю, и какими хорошими и справедливыми всегда были их оппоненты. Всяческая пропаганда против русского мира была поставлена на поток. Но и этого было мало, весь военный блок ордена с неторопливой скоростью, путём заключений договоров, а иногда и при помощи войны, постепенно окружал Русь, наращивая силы. И вот опять победа уже в кармане у теневиков, можно праздновать это событие. Но Россия снова встаёт с колен, в виде сильного лидера, который побеждает на выборах, несмотря на все подкупы и шантажи, народ опять восстал против продажной власти.

У русских есть поговорка — нас бьют, а мы крепчаем. Похоже, в этот раз она и сработала, члены ордена просто разводили руками, что же делать? Не имея нового плана, они так и действовали по старому, чтобы не случилось в мире плохого, то в этом виновата Россия, и наоборот. Если что-то происходило хорошее, то это сделала западная цивилизация, не смотря на все потуги России. Так и работало мощнейшее оружие ордена, пропаганда. Самые крупные СМИ принадлежали им, в начале двадцать первого века, смотреть их было уже просто не возможно, мозги промывали на раз, два. А как они переписывали историю целых государств. Предки той или иной страны, некогда участвовавшие в том или ином заговоре против России, имели неосторожность напасть на многострадальную страну. Получив от России по первое число, на долго замолкали, зализывая свои раны. Тогда на их пороге снова появлялись члены ордена, и поначалу в тихую, в нутри страны, переписывали историю. В которой получалось, что это варварская славянская страна, недающая им покоя, нападала на европейскую цивилизационную и маленькую страну. И так следующие поколение, изучающие эти поддельные учебники истории, заражалось злобой к России, а членам ордена оставалось лишь ждать, когда семя зависти и злобы даст свои плоды, продвигая к власти новоявленных националистов, или попросту тех, кем легко было управлять, приставив к своей кормушке. Но не смотря на всё это, у затюканной со всех сторон страны, были и союзники. Азия и южные соседи, куда ещё не дотянулись лапы ордена, понимали всю абсурдность обвинений и переписи истории. Они морально поддерживали Русь, хоть и предпочитали не вмешиваться.

А чтоб на помощь России не пришли их азиатские народы-побратимы, находящиеся на юго-востоке, им надо создать собственную проблему, и близкое от них государство, получило новое правительство в виде террористической организации.

Но я несколько увлёкся историей Земли. После того как Луна, разогнавшись до невероятной скорости, стала огромным снарядом и со всего размаха ударила по Марсу в районе горы Олимп, также являвшейся самым большим вулканом в Солнечной системе, в результате столкновения Марс разорвало на мелкие куски, превратив его в похожее на земное облако астероидов.

Глава 2. Подготовка к полёту

Мой «Звёздный бродяга» — не прогулочное судно. В прошлой своей жизни он использовался как исследовательский фрегат, который я и выкупил лет пять назад. Наша цивилизация уже давно выбралась в космос и нуждалась в расселении по другим планетам. Вот такие суда и летали от системы к системе, ища пригодные для жизни планеты. Но такие суда подолгу не служили, так как имели большой износ двигателей. Суда имели огромную массу; оборудование для сканирования, все возможные сканеры, провизия, планетоходы, экипаж, да и вооружение присутствовало.

Неизвестно, что или, хуже, кого встретишь в этой огромной пустыне под названием космос. У моего графства имеются две верфи на орбите второго спутника нашей планеты. Там собираются самые современные суда, в основном для военного флота империи. И я, конечно, мог позволить себе заложить новое исследовательское судно, но в этом были свои минусы. Во-первых, цель миссии заключалась в одном-единственном полёте, и это было бы очень затратно, во-вторых, строительство такого корабля занимало немало времени, а мне не терпелось проверить правдивость событий, описанных в этом дневнике. Вот я и выкупил «Бродягу», загнал его на стапели одной из верфей графства и приступил к глубокой модернизации.

Требовалась замена двигателей, но, к счастью, у нас был на списании дальний эсминец. Он пострадал во время боевой операции по нейтрализации пиратов на границе империи. Да-да, в империи существовали пираты, в основном это были люди, недовольные политикой императора. Существовал закон, гласивший, что если доход корпорации превышает сто пятьдесят миллионов кредитов в год (год Горала был несколько длиннее года Земли и составлял 401 сутки, а так как столица Империи находилась на Горале, такой год и являлся юридической единицей), то корпорация обязана передать контрольный пакет акций императору. Но не подумайте, это не было актом национализации, после передачи акций владельцу выплачивалась их полная стоимость. Цена при этом устанавливалась экспертной комиссией, в состав которой входили управляющие аналогичных предприятий. А управляющим, по желанию, зачастую назначался сам владелец. Также налоги существенно снижались, так как данная фирма уже наполовину принадлежала империи.

Этот закон стал необходимостью после большой войны с корпорацией «Гама», владелец которой решил, что он более достоин трона, чем император. Так и все предприятия графства наполовину принадлежали империи. Но они от этого только выигрывали, так, например, теперь большую часть военных заказов получали наши верфи и планетарные артели.

Также мы занимались ремонтом и обслуживанием судов императорского флота. Вот и пригнали нам этот эсминец, он имел очень обширные повреждения корпуса, пиратский флагман линкор «Удача» после попадания в капитанскую рубку противокорабельной торпеды стал неуправляемым и на полном ходу протаранил эсминец флота «Гнев Ориона». Капитан которого пытался уклониться от удара, и ему это почти удалось. Но «Удача», даже находясь в агонии, не изменила своему названию, задев корпус эсминца, она напрочь снесла тому отсек с расположенным в нём эмиттером щита, отвечающим за защиту левой полусферы. Да, был и дублирующий эмиттер, но после столкновения с линкором произошло короткое замыкание в системе обороны, выведшее из строя систему контроля щитов. Капитану «Гнева Ориона» ничего не оставалось, и он отдал команду на выход из боя, спасая жизни уцелевшего экипажа. Но оставшийся пиратский флот уже понимал, что у эсминца проблемы с щитами, и сконцентрировал свой огонь на повреждённом судне, в результате левый борт во время совершения манёвра разворота окрасился молниями энергетических разрядов, прорезающими обшивку. Тут и там выбрасывались и мгновенно испарялись облачка пара атмосферы. Отсеки в эсминце автоматически перекрывались, спасая оставшийся экипаж, но незавидна судьба бедолаг в повреждённых отсеках: кого-то просто выкидывало в открытый космос, а кого-то рвало на части, разрезая их тела об искорёженные балки корпуса. К счастью, оставшихся в живых членов экипажа, при этом и не поддавшихся панике, из последних сил борющихся за поддержание систем корабля, всё это побоище видел капитан линкора «Бесстрашный», который и прикрыл корпусом своего судна отход эсминца. Экипаж эсминца потерял в этот день двадцать четыре человека, но благодаря умелым действиям своего капитана, сумевшего правильно организовать борьбу за выживание и своевременный отход, оставшиеся восемьдесят семь, имея незначительные раны и ожоги, смогли вернуться домой, к своим семьям. В случае продолжения боевых действий эсминец продержался бы ещё минут пять и потерял бы весь экипаж. Капитаны «Бесстрашного» и «Гнева Ориона» были представлены к высшей награде — званию Героя империи, и получили золотой крест из рук его императорского величества, Георгия Второго, в коронном зале дворца, в столице империи, весь экипаж эсминца получил ордена мужества. За погибших награда вручалась членам их семей. К наградам полагалась денежная премия в размере за орден — пятьсот тысяч кредитов, за золотой крест — один миллион кредитов. Но капитан «Гнева Ориона» не взял награду, разделив её между семьями погибших членов экипажа. Надо сказать, что император тоже выделил по сто тысяч кредитов дополнительно погибшим, он ценил жизнь своих подданных, и ещё больше жизнь военных.

Вот с этого героического эсминца мы и сняли двигатели, оставшиеся эмиттеры щитов и орудийные башни в количестве трёх штук, также «Бродяга» получил две торпедные шахты. Выглядел «Бродяга» эпично, корпус украшали две башни с энергетическими орудиями в верхней части корпуса и одна в нижней, этакий карапуз. Но меня это мало смущало, ведь ему предстоял всего один полёт. Второй частью подготовки полёта было выяснение координат системы, которую описывал мой далёкий предок.

Что было известно? Первое — что в системе всего одно светило. Второе — что эта звезда имеет жёлтый спектр свечения. Третье — система имеет не больше десятка планет. Планеты, кстати, мой предок описал довольно подробно, мне кажется, он хотел, чтоб кто-то из потомков всё-таки навестил эту систему.

Первая планета от светила называлась Меркурий, она же и самая малая, практически не имеет собственной атмосферы, то ли из-за близости к звезде, то ли из-за размера, не способного удерживать плотную газовую оболочку.

Вторая планета — Венера, очень похожа на Землю своими размерами и массой. Но имеет очень плотную атмосферу, плохо пропускающую солнечный свет. Облака проливают на поверхность планеты кислотные дожди, так же на Венере очень сильное атмосферное давление, что не способствует её подробному изучению, так как аппараты, прибывшие на её поверхность, проживают на ней не более двух часов. Однако Серж называл её сестрой Земли.

Да, третьей планетой и была Земля, имеющая один спутник в четверть своей массы. Более двух третей поверхности Земли были покрыты водой. Самое главное её отличие от других тел в системе — она имела жизнь, что и сгубило её в конце концов, а точнее, её единственный представитель — человек.

Четвертая планета — это Марс, имевший красный цвет поверхности. Марс в два раза меньше Земли, на полюсах лежали шапки ледников, он также имел тонкую разреженную атмосферу, на девяносто пять процентов состоявшую из углекислого газа. Эта планета имела два спутника, Фобос и Деймос, представлявшие собой бесформенные каменные глыбы. Вот туда и сбежали теневые правители, развязавшие третью мировую войну и положившие конец всему человечеству в этой системе. Эти четыре планеты в основном состояли из силикатов и минералов, далее шли газовые гиганты.

Пятой и самой большой планетой был Юпитер, защитник человечества, были случаи, когда его огромная масса притягивала к себе астероиды, шедшие с огромной скоростью в сторону Земли, и он, как истинный защитник, принимал на себя удар. Юпитер имеет коричневые и белые полосы, это облака, движущиеся с чудовищной скоростью. Также имеется большое красное пятно, являющееся гигантским ураганом, в несколько раз превышающим размер Земли. Юпитер имеет более семидесяти различных по размеру и составу спутников.

Шестой тоже газовый гигант — Сатурн, имеющий на своей орбите семь колец, состоящих из миллиардов ледяных осколков, они отлично отражают свет, поэтому и хорошо заметны. На Сатурне, как и на Юпитере, так же бушуют сильнейшие ветра, их скорость достигает более одной тысячи восьмисот километров в час, и это является рекордом в Солнечной системе. Ещё одно сходство с Юпитером — это многочисленные спутники, более восьмидесяти, покрытые льдом, крупнейший — Титан — даже имеет азотистую атмосферу и озёра жидкого метана, а Энцелад гейзерами выталкивает на свою поверхность жидкую воду.

Седьмая планета — Уран, самая холодная, также как и Сатурн, окружена кольцами, но не столь яркими и заметными, расположенными под углом девяносто градусов к орбите, да и сама планета вращается, лёжа «на боку». Атмосфера планеты окрашена в однородный сине-зелёный цвет.

Восьмой — Нептун, мало изучен, имеет глубокий синий цвет, за что и получил своё имя в честь древнеримского бога морей. Нептун имеет три кольца, но еле заметных, также известно о четырнадцати спутниках.

Вот с этим описанием я и обратился в Императорский Астрономический институт с просьбой помочь мне с поиском системы. Задачка им очень понравилась. Особенно профессору Арни Гаммоту, он адресовал её всем своим студентам. И вот спустя две недели он вызвал меня, заявив, что под описание подходит только одна система. Правда, в ней было только шесть планет, но около трёх сотен лет назад их было больше. По какой-то неведомой им причине в том месте произошла глобальная катастрофа, превратившая две планеты в астероидные поля. Профессор института уверял меня, чтоб я не отчаивался, что они ещё поищут систему с моим описанием, что это только начало поисков. Но я успокоил его, сказав, что я догадывался о гибели третьей и четвёртой планеты.

— Но откуда? Как это возможно? — допытывался он у меня. — Может, Вы ещё и знаете, что случилось?

— Знаю, — ответил я ему.

В конце концов я сдался и рассказал вкратце историю Сержа де Батэна. Честно говоря, я думал, что профессор сочтёт меня психом. Но не тут-то было, профессор Арни Гаммот заявил, что должен прочесть этот дневник, так как увлекается историей нашей империи времён технологического бума триста лет назад. Он считает, что не могло это быть случайностью. Тысячелетия застоя, и вдруг за триста лет прыжок до космической империи. Я не видел причин отказать ему. Да, это, конечно, наследная традиция моего рода, но и запрета не было на то, чтобы кто-то не из рода де Батэн читал дневник. Но всё же одно условие я ему выдвинул: дневник не должен покидать библиотеку графства. Так как там соблюдалась определённая влажность и температура для сохранения дневника и остальных рукописей Сержа де Батэна в целости. Мы с профессором пожали руки, и я предложил ему завтра прибыть в родовой замок, но профессор на это возразил, что он теперь вряд ли сможет уснуть, и со славами: «Граф, пожалейте бедного старика», — напросился на немедленный визит. Ну что тут поделаешь.

— Профессор, я только предупредить вас хочу, это чтиво займёт несколько дней. Дневник внушительных размеров, да ещё имеет несколько томов технического назначения, — сказал я в надежде, что пожилой профессор одумается и отложит это действо на несколько дней.

— Вот обрадуются мои студенты, обалдуи, — он это сказал с таким теплом в глазах, что я невольно позавидовал этим «обалдуям».

— Скажете, что прихворнули? — спросил я его.

— Нет, что вы! Если я такое заявлю, половина студентов примчится ко мне, чтоб отвезти меня в лучшие пансионаты и больницы империи, а вторая половина притащит ко мне эти пансионаты вместе со всем их персоналом, — и профессор улыбнулся, несколько смущаясь.

— Люблю я их, пытливые умы. Когда я им рассказал о вашей задачке с системой, они смылись с остатка лекций, чтоб первыми прорваться в архив, библиотеку и так далее. А мне пришлось выслушивать претензии коллег, что я, мол, опять что-то придумал и сорвал им лекции. И каждый вечер у меня разрывался голофон от вызова того или иного студента, который был уверен, что именно он нашёл систему. А потом мы часами разбирали их предположения, позабыв про сон.

— Простите, профессор, за нескромный вопрос, у вас есть дети?

— Все они мои дети. Но я понял суть вашего вопроса. Нет, собственных детей я так и не завёл, хотя и женат на великолепной женщине — Софи, — и тут взгляд профессора, только что горевший любовью к своим студентам, резко потух, а глаза наполнились слезами, но, сдержавшись, он продолжил.

— Софи, капитан исследовательского судна «Звёздный лис». Да-да, представляете. Я, сухощавый, в очках, «ботан», и бравый капитан исследовательского судна. Она, напористая и неукротимая! И я, скромный, боявшийся даже взглянуть в её сторону молодой историк. Помню как сейчас, я стою перед дверью в её каюту во время рейда к системе звезды Минтака, это было больше тридцати лет назад, и боюсь нажать на клавишу вызова. А она, оказывается, в это время смотрела на меня через камеру глазка и умилялась. Через десять минут моих моральных мучений я уже тянулся к клавише вызова, всё же решившись, но не успел. Дверь резко уплыла в сторону, меня схватили сильные, но при этом очень нежные руки Софи, и я уже навсегда утонул в объятиях и поцелуях этой страстной женщины. Наше счастье продолжалось три года, три великолепных года.

И профессор умолк в своих воспоминаниях с блаженной улыбкой на устах, и по его щекам текли слёзы. А я вспомнил загадочную историю «Звёздного лиса» и откуда я слышал фамилию профессора. Капитан Софи Гаммот возглавляла экипаж первого исследовательского судна, на котором и испытывалась технология варп-ядра. Сама технология была ещё сыровата, и прыжки просчитывались ещё вручную, целой командой навигаторов. После рейда к системе Минтака, так и не нашедшего планеты, пригодной для экспансии из-за перенаселения нашей родной планеты, империя замахнулась на более длительный прыжок к красной звезде Бетельгейзе. Подготовка шла несколько лет, несколько институтов просчитывали этот прыжок, но где-то в расчётах закралась ошибка. В результате «Звёздный лис» ушёл в прыжок и пропал, его судьба неизвестна до сих пор.

— Вы искали её? — спросил я профессора. Арни взглянул на меня, и мне показалось, что он ещё больше постарел в этот момент.

— А я и сейчас ищу, я даже нашёл ошибку в расчётах. Одна десятая! Одна десятая, — повторил он, — но на просторах космической пустоты она может означать миллионы световых лет. Знаете, Ваше сиятельство, — обратился он ко мне более официально, — не повторяйте моих ошибок, не расставайтесь с любимыми ни на секунду. Я вот мог полететь с моей Софи, но мне предложили новую должность в институте, а я хотел более соответствовать своей жене, быть более достойным. Ах, всё это мужская гордость, чтоб её. Даже если б я пропал вместе с экипажем «Звёздного лиса», я был бы с ней, понимаете?

Вот за таким разговором мы, не замечая времени, подлетели к родовому замку графства, Батэн-холлу. Флаер плавно опустился во дворе замка, прямо рядом с центральным входом.

И первой, кто нас встретил, была моя любимая питомица, южная лиса Альфа. Когда-то считалось, что приручение этих гордых животных невозможно. Но мой предок Серж де Батэн опроверг эту теорию, и его лиса Вега, следующая за ним во всех его приключениях, была тому живым доказательством. Главная особенность этих лис в их природной системе маскировки, их шерсть меняет расцветку и форму столь стремительно и чётко, что они становятся практически невидимы. А в сочетании с их скоростью, острыми и крепкими когтями и зубами делает их идеальными охотниками. Но мне, как и моему далёкому предку, всегда удавалось найти их. Вот как и сейчас, я знаю, что этого камня возле лестницы, ведущей к центральному входу, быть не должно. Ведь наш садовник Лекстер очень ревностно относится к своим обязанностям. А ещё Лекстер являлся любимым развлечением Альфы. Она очень любит пугать его. Притворится каким-нибудь кустарником и ждёт, когда Лекстер пойдёт поливать растения. Бедняга, ничего не подозревая, подходит к своему огородику с овощами, начинает заниматься своими делами. И тут засохший куст, который он намеревался спилить ещё вчера, благоухает зелёной листвой, он, обрадовавшись, начинает его поливать, и прямо на глазах на кусте начинают распускаться бутоны ярких цветов, а один листок тянется к его лицу и начинает его облизывать. Лекстер, понимая, что это проделки этой наглой плутовки, хватает что ему попадёт под руку, и бегом за Альфой.

— Эта чертовка доведёт меня до инфаркта, — вопит он на всю территорию замка, и несётся за ней с граблями. Забегает за угол сарая, а её и след простыл. Осматривается, не находя её, идёт к двери сарая, смотрит, а дверь ему подмигивает. И гонка начинается сначала, хоть Лекстер и понимает, что человеку не угнаться за южной лисой. Сколько он мне жаловался на неё, а у самого улыбка с лица не сползает. Вот и сейчас, на Лекстера ли она охотится, или просто меня встречает, не важно. Я подхожу к камню и, присев на корточки, глажу его. Профессор недоумённо смотрит на меня, вдруг камень разворачивается из клубка, и уже Альфа прыгает мне на плечи, роняя меня, и начинает облизывать. Профессор аж икнул.

— Это что, южный лис? — запричитал профессор, начиная истерично икать.

А Альфа, любительница розыгрышей, вместо того чтобы удалиться и не пугать профессора, прыгает тому на голову, свернулась в клубок, и у Арни Гаммота появляется широкополая каска исследователя, с шикарным пером неизвестной птицы. Тут профессор и икать перестал, он просто превратился в замёрзший фонарный столб, а эта проказница возьми и изобрази огромную лампочку. Хохот стоял на весь замок, даже возникший из ниоткуда Лекстер произнёс: «Ну наконец-то у Альфы появилась новая игрушка».

Я, держась за уже болевший от смеха живот, взглянул на профессора, а он уже сам заливается хохотом. К нему подошёл наш доброжелательный садовник, положил ему руку на плечо и с серьёзным видом сказал:

— Держитесь, дружище, это только начало.

— Я читал, что они чрезвычайно опасны, — произнёс профессор.

— Нет, наш Лекстер очень добрый человек, — ответил я ему, и хохот возник с новой силой. — Всё дело в том, профессор, что Альфа ещё очень молода, ей всего тринадцать лет, а живут они примерно столько же, сколько и люди. По сути, она подросток, который окружён заботой и любовью с младенчества, как и все её предки на протяжении трёхсот лет. Это практически одомашненная порода, а главное, это самый верный друг. Который, не задумываясь, вступит вместе с тобой в бой против целой армии врагов, и, если будет в этом необходимость, прикроет тебя своим телом.

— Я так понимаю, у вас есть примеры таких поступков. Очень любопытно.

— Всему своё время профессор, в процессе чтения дневника вы узнаете о преданности этих удивительных созданий. Но сначала я настаиваю на обеде.

— Честно говоря, — ответил Арни, — я и не смог бы отказаться, увлёкшись поистине интересной задачей, связанной с поиском системы, я частенько забывал про приёмы пищи. Вот и сегодня, я думал — поговорю с графом и перекушу, но после вашего рассказа я опять забыл про завтрак.

Пройдя в небольшую столовую, мы с профессором уселись за массивный круглый стол, который уже был накрыт для обеда на несколько персон. Я указал Арни на стул напротив себя, профессор, несколько удивившись, присел. Он только хотел задать мне вопрос по поводу остальных приборов, как в столовую вошёл мой управляющий Вениамин Жаров.

— Вы позволите, Ваше сиятельство? — произнёс он.

— Да, Веня, присоединяйся к нам.

Следом за ним вошёл пилот флаера — Клим Ерёмин, затем уже знакомый профессору садовник — Лекстер Торн, горничная — Алексия Митон, так же спросив разрешения, присоединились к нам. Из другой двери, из которой доносился безумно вкусный аромат, показалась пышная фигура повара — тёти Мэри, несшей огромную супницу. Разлив нам по тарелкам наваристый суп и пожелав приятного аппетита, она снова удалилась к себе на кухню. Представив профессора всем присутствующим, а всех — ему самому, мы приступили к употреблению пищи. Тётя Мэри ещё несколько раз выходила из кухни, принося нам разные блюда и забирая посуду. Пообедав, мы втроём — я, профессор и Вениамин — прошли в библиотеку.

Глава 3. Здравствуй, потомок

В центре зала библиотеки, на подставке и под стеклянным куполом лежала отделанная золотым тиснением толстая книга. Арни Гаммот ринулся к ней словно ураган, он как заведённый кружился вокруг постамента, желая увидеть хоть слово, хоть букву из текста, заглядывая в стеклянный купол под разными углами. В нём проснулся подросток, жаждущий приключений.

— Терпение, профессор, — произнёс я, — это не он.

Профессор чуть не сел на пол.

— Это отвлекающий манёвр, — продолжал я. — Если купол приподнять, газ внутри него вступит в реакцию с кислородом, а система сигнализации, с помощью пьезоэлемента, произведёт искру, и книга моментально вспыхнет и не потухнет, пока полностью не будет уничтожена. Ранее многие интересовались успехом графа Сержа де Батэна, да и из наследников кто-нибудь нет-нет да и проболтается. А это всё-таки семейная реликвия. Присаживайтесь, профессор, видите вон тот стеллаж? — и я указал на крайний, в углу библиотеки, самый большой.

— Да, конечно, — ответил он мне.

— Вот это и есть, по сути, дневник Сержа де Батэна, там находятся разные тубусы с чертежами, их описание, наработки графа, различные технические данные, краткое описание истории Земли, из которого я взял описание системы и, конечно, сам дневник.

— Сколько знаний! — восхитился профессор. — И всё это знал один человек?

— Ну, не совсем. Вениамин, ты бы не мог принести его? — обратился я к управляющему.

— Сию минуту, Ваше сиятельство.

— У меня ещё один вопрос к вам, граф, — произнёс Арни, — а почему в столовой ваша прислуга обедала вместе с вами?

— Ну, допустим, не вся, тётя Мэри ни в какую не соглашается. А ответ на это вы узнаете из страниц этого артефакта.

Вениамин принёс завёрнутую в нежную бархатную ткань толстую книгу, на кожаной обложке которой красовалась южная лиса, являющаяся также частью герба графства. Я видел, как у профессора дрожали руки, но он собрался и, затаив дыхание, открыл книгу. Правда, я заметил, что и сам в этот момент не дышал. Профессор углубился в чтение, а у меня в голове сами зазвучали слова этого текста, голосом далёкого предка.

— Приветствую тебя, потомок. Я майор ВДВ Константин Воропаев, потомственный офицер, мне тридцать семь лет, я родом из Нижнего Новгорода, гражданин Российской Федерации. Пусть тебя не удивляет моё имя и возраст, следя за ходом моей истории, ты всё поймёшь. Всю свою биографию рассказывать тебе нет смысла, но вкратце коснуться надо. Мой дед, кстати, тоже Константин Воропаев, в его честь меня и назвали, полковник ФСБ России, а ранее офицер КГБ СССР, объездил весь земной шар, выполняя различные задания Родины, будь то разведывательная деятельность, а иногда откровенные диверсионные операции. Мой отец, Николай Воропаев, капитан спецназа ГРУ, дальше дослужиться он не успел. В далёком 1996 году он, возвращаясь с моей мамой Еленой Воропаевой из гостей, где они с сослуживцем отмечали возвращение из очередной командировки с Кавказа, нарвался на банду гопников, которые якобы хотели их ограбить. Моих маму и папу зарезали — два сердца, два удара. И гопников якобы почти поймали, но они оказали яростное сопротивление и были застрелены при попытке их задержания. Бредовая версия, не так ли? Вот никто в неё и не поверил, а я в то время учился в Нижегородской кадетской школе №4, которая находилась в области, и на следующий день я должен был возвращаться домой, чтобы встретится с отцом. Но утром за мной приехал мой дед.

— Держись, мой мальчик, папы и мамы больше нет, — произнёс он сухим, тяжёлым голосом, и прижал меня к себе, крепко обняв.

— Нет, ты что, дед, отец же уже из Москвы звонил. Вы просто его не встретили, да? А мама ещё за месяц готовилась к приезду папы, куда она могла деться, ты что-то путаешь, дедушка.

Но дед ничего не ответил, а только сильнее меня прижал, и я почувствовал, как мой героический дедушка чуть заметно начал подрагивать и всхлипывать. Он посадил меня в машину, и мы ещё минут пять просто в ней сидели, пока он полностью не успокоился, и мы поехали домой. Затем были похороны, поминки, учиться я уже не мог, но меня начал подготавливать сам дед, и в течение месяца я смог прийти в себя и продолжить обучение. Надо ли говорить, что этот месяц дедушкиной подготовки я запомнил на всю жизнь. Иногда во время тренировки с ним я чувствовал, что силы меня покидают, он сажал меня на мат, брал за плечи и, глядя мне прямо в глаза, говорил:

— Ты думаешь, что это твой предел? Нет, сынок. Предел своих сил человек устанавливает сам, мозг бережёт тело, обмани его, ты это сможешь. Как по-твоему, во время Великой Отечественной разведчик, порой израненный настолько, что умереть должен был ещё час назад, притаскивал «языка», а только потом позволял себе умирать. Так что предел там, где ты его сам себе поставишь.

И я с новыми силами бросался в спарринг с ним. Да, дед был в солидном возрасте, уже шестой десяток разменял, но пробить его защиту было что-то нереальное. Только не думайте, что у меня не было детства. Я был подросток, у которого, как и у всех, бушевали гормоны. Во дворе дома, где мы жили с дедушкой, жила девушка, Лиза Былинина. О, Лиза, как сильно я был в неё влюблён, но не предпринимал никаких попыток завести с ней отношений. Всё дело в том, что мой дед считал, что близкие люди делают разведчика слабее. Он считал, что в смерти моих родителей есть большая заслуга людей, которые хотели на него надавить. Он собирал сведения о каком-то теневом клане, который управляет правительствами государств почти всей планеты. Он говорил, что на Марсе строится целый город для них, они якобы напуганы пророчествами многих предсказателей о том, что 2012 год станет последним годом существования Земли. Но клан не желал огласки этого, и деда хотели заткнуть смертью родителей, что у них в принципе и получилось. А я хотел стать разведчиком, чтоб отомстить за смерть отца и матери, чтоб, где б они не находились, они могли гордиться своим сыном.

Нет, я общался с Лизой, просто не давал отношениям перерасти в нечто большее чем дружеские. Я даже немного обучал её самообороне.

— Красивая девушка должна уметь постоять за себя и свою честь, — говорил я ей.

Лиза заливалась румянцем, но спуску на матах мне не давала. У меня были мимолётные романы с другими девушками, но тренировок с Лизой я не пропускал и ей не давал этого делать. В те дни, когда у меня появлялась очередная пассия и Лиза узнавала об этом, мне доставалось от неё гораздо сильнее, но я не придавал этому значения. Лиза вообще хотела стать медиком и не совсем понимала, зачем ей все эти тренировки, но в один день они ей, к сожалению, пригодились.

Однажды Лиза возвращалась с тренировки от меня, а я всегда провожал её взглядом из окна, до тех пор пока она не войдёт к себе в подъезд. А только потом шёл в душ и переодеваться. Во дворе гуляла какая то компания, отмечали чей-то день рождения. Человек семнадцать, в возрасте около двадцати двух — двадцати пяти лет, причём чисто мужской коллектив. Я увидел, как, когда Лиза проходила мимо них, её ухватили за рукав, она заломила обидчику руку, но у компании это вызвало только дикий хохот. Я в это время уже летел по лестничной клетке, не помню, как я преодолел четыре этажа и вылетел из подъезда.

— Чё, шланг, не можешь правильно за девкой ухаживать, надо сразу за сиську хватать, а ты? — слышалось из толпы, которая уже сформировала кольцо вокруг Лизы, державшей в заломе руку одного из собутыльников.

— Чё ты ржёшь, кабан? Лучше помоги, — простонал шланг.

— Ща, смотри, как надо.

Но помочь он так и не смог. Заломив ему руку, которую он тянул к груди Лизы, и сложив его в поклоне напротив лица шланга, локтем второй руки я ударил со всего маху в область поясницы. Кабан крякнул и мешком свалился у ног Лизы. Надо отметить, что компашка даже не поняла, как я очутился возле Кабана, выскочил я в кимоно, в котором только что тренировался.

— Чё, каратист, что ли? Ща мы тебе устроим бальные танцы! — послышалось из толпы, и они всем скопом навалились на нас с Лизой. Танцевали мы так с полчаса, но для меня время растянулось на часы. Мимо проходил дембель, судя по форме, из разведки. Увидев эту картину, он влетел в толпу и начал раскидывать их направо и налево. Компашка, поняв, чем грозит продолжение урока бальных танцев, начала сваливать, сбежали все, кроме Кабана, он так и остался лежать жирной кучкой отходов жизнедеятельности. В этот момент во двор, расцвечивая его голубой цветомузыкой, въехал милицейский бобик.

— Как всегда, вовремя. Я Серёга, — констатировал дембель и протянул мне руку, в которой был зажат шеврон. На фоне голубого глобуса планеты огромной тенью, закрывающей всю его территорию, была нарисована чёрная летучая мышь.

— Я Костя, а это подруга — Лиза.

Лиза повернулась к нам, и мы потеряли дар речи. У неё под левым глазом наливался огромный фингал, из верхней губы тонкой струйкой текла кровь, передний левый зуб сколот под острым углом, но при этом она нам скромно улыбалась.

— Лиз, ну как же так? А защита? — спросил я её. Лиза только скромно пожала плечами.

— Костя, братан, женись! — возгласил Серёга. И Лиза, и так раскрасневшаяся после драки, стала ещё красней.

Нас втроём забрали в отделение. Выяснилось, что Кабан не доехал до больницы, что-то связанное с внутренними органами. «Ушиб третьей степени», — было написано в медицинском заключении. Лизу и Серёгу отпустили на следующий день под подписку, так как я сразу признался, что это моих рук дело. Вообще, я был в очень подавленном состоянии. Это была первая кровь на моих руках, пусть и Кабан был преступником в розыске, как рассказал мне следователь, но суть это мало меняло для меня. «Я убил человека», — постоянно крутилось у меня в голове, а я его даже не знал. Ведь у него наверняка были родители, которые сейчас, наверно, убиваются над его телом и проклинают меня как могут. Я даже заявил следователю, что хотел бы встретиться с ними, чтоб попросить прощения, но следователь, умный мужик, мне тогда сказал:

— Костя, не надо это им сейчас, для них это будет дополнительный стресс. Представь, они вышли из морга от сына, а я звоню и говорю, извините, но с вами хотел бы побеседовать убийца вашего сына.

— Да уж, — промолвил я, ещё ниже опуская голову. Я убийца, никогда бы не мог такого про себя подумать. В этот момент мне показалось, что стул и комната стали больше, а я сокращаюсь в размерах и скоро совсем исчезну.

— Ты хороший парень, Костя, хотя бы потому, что я вижу, как тебя мучает совесть. А значит, у тебя есть душа, не теряй этого свойства никогда. Ты думаешь, я бы поступил по-другому? Ты просто не рассчитал свои силы. А девушку, не заступись ты за неё, они бы утащили на какую-нибудь хату, и насиловали бы её там неделю, и если б она выжила, то стала бы на всю жизнь инвалидом, шарахающимся от любого мужчины. А если б ей повезло и она бы не выжила, то они просто распилили б её на несколько частей и закопали в разных районах нашей огромной области. Что, не верится, что такие уроды существуют? На, почитай.

Он закурил и швырнул на стол толстую папку, на которой жирными буквами было написано: Кабанов Антон Валентинович, 1978 г. р. Я рассматривал эту папку минуты две, не больше. Фото откапываемых человеческих рук, ног и даже обглоданная женская голова. Хорошо, что следователь догадался рядом со мной поставить ведро, я еле успел попасть в него содержимым своего желудка.

— Кость, а за родителей ты особо не беспокойся. Они хоть и потеряли сына, но это что ж надо было сделать с ребёнком, чтоб воспитать из него такого монстра?

— Так что ж вы его не поймали до сих пор!!! — заорал я.

— Успокойся, Кость, — сказал мне он спокойным голосом. — Всё дело в том, что его отец, Кабанов Валентин Георгиевич, очень богатый человек, да ещё и депутат гордумы. Знаешь, сколько мне палок совали в колёса при расследовании этого дела, русскую печь можно топить на протяжении целого года. Я даже тебе в чём-то благодарен и хочу помочь. С завтрашнего дня у тебя будет новый следователь, я беру самоотвод. Этот следователь неподкупен, и на него никто не сможет влиять. Я слышал, что в начале своей карьеры, года три назад, он на чём-то замарался и пообещал себе, что такого больше не повторится. Я давно хотел передать ему дело Кабанова, но давление сверху не давало мне такой возможности, пойми меня правильно, давят не только на меня, у меня есть семья, намёк понимаешь? А вот твой дед смог помочь передать твоё дело, слышал, что он как-то надавил на самого этого следователя. Я тебя сегодня вызвал, чтоб просто попрощаться и попросить тебя оставаться всегда человеком. Я надеюсь, что эта история не сломит тебя. Удачи тебе.

Он подошёл и пожал мне руку.

— Скажите, — обратился я к нему, немного успокоившись, — а почему голова обглодана?

— Всё просто, у Кабана есть питбуль по кличке Жорик, он его и прикармливал человечинкой.

И снова здравствуй, ведро.

Глава 4.
Знакомство с богиней

Этой ночью спать я не мог, перед глазами плыли сцены преступлений Кабана. Вот девушка вырывается из рук извращенцев, убегает куда-то в лес, а за ней несётся тот самый Жорик, догоняет и начинает рвать измученное тело на части. Девочка орёт, а рядом стоит Кабан и ржёт. В эту ночь я понял: есть люди, порой они связаны рамками своей порядочности и человеческих законов, и они беззащитны перед такими нелюдями, как этот Кабан и его банда. А есть воины, такие как мой отец и дед, долг которых вставать на защиту людей, чтоб те не осквернились и не превратились в таких нелюдей. Потому как если это произойдёт, то миру, в котором мы все живём, просто незачем существовать.

— Правильные мысли, Костя, значит, урок пошёл тебе на пользу! — прозвучал нежный женский голос. Я аж присел в кровати, дело в том, что в камере я был один. В потёмках я вдруг начал распознавать женский силуэт, который с каждым мгновением становился всё чётче и реальнее, как будто пространство вкачивало в него всё больше красок, и вот он обрёл чёткие черты. Женщина была на вид лет двадцати пяти, с восточными чертами лица и в такой же одежде, Шахерезада из сказок, иначе не сказать. Она была очень красива и движения были очень плавны, словно не шла, а плыла по воздуху. Вот она подплыла к моей койке, присела на угол и нежно, как заботливая мать перед сном, погладила меня по голове и чмокнула в щёку. Я только почувствовал тонкое касание её губ, и мне даже показалось, что меня пощекотало маленькими разрядами множества молний.

— Прости, я несколько увлеклась, не хотела доставить тебе дискомфорт, — пропел её голос.

— Нет, что ты, какой дискомфорт? — растерялся я. — А ты кто? Я что, свихнулся, да?

— Нет, не пугайся, мой мальчик. Меня зовут Эрая, я приглядываю за этим миром. Но, честно говоря, я не очень справляюсь со своей задачей, и мне нужна твоя помощь в этом нелёгком деле. И для тебя, мой маленький герой, у меня будет своя нелёгкая, но очень важная миссия. Этому миру осталось совсем немного времени, я так долго боролась за него, стараясь направить на верный путь его жителей, но люди так меня и не услышали.

— Как так? Скоро конец света? — меня аж в жар бросило. — Нет, отмени, в людях ещё не всё потеряно, — попытался убедить я её.

— Ну-ну, успокойся, мой мальчик. Отменить я его не в силах. Пойми, я не управляю людьми, я всего лишь могу попытаться направить их на нужный путь. Но люди оглохли и больше не слышат меня. Две тысячи лет назад я отдала им своего сына, который, как и ты, ещё верил в них, он носил имя Иисус, и он умер за них, чтоб пробудить в них лучшие качества. Я забрала его душу, и вместе с ним мы наблюдали, как люди встали на путь исправления, мы с ним радовались за них. Но это продолжалось недолго, люди обленились, началось время застоя, что могло привести к хаосу, и он снова попросился помочь им. Я не стала его отговаривать и отпустила его. Пётр I подтолкнул людей к дружбе и созиданию с соседними странами, но алчность людей не знает границ. Тогда мой сын несколько обозлился на людей, он стал строже относиться к ним, и в борьбе с фашизмом Сталин пролил немало крови, как врагов, так и соратников. После этого он больше не хотел возрождаться, поняв, что люди не ценят того, что имеют, и его душа начала разрушаться. Но частичку моего мальчика я успела спасти, и это мой дар тебе, Костя. — Она приложила к моему лбу свою руку, из которой полился ярко-белый свет, он проникал мне прямо в голову, не видя пред собой какого-то препятствия, я ощущал его тепло и смущение от того, что ему тесно в теле всего лишь человека.

— Он будет помогать тебе, Костя, но не надейся, что ты стал бессмертным, слишком маленькую часть моего сына я успела спасти перед тем, как он решил покинуть этот мир. Постарайся возродить в нём любовь к человечеству, и тогда, быть может, он вернётся ко мне, надеюсь на тебя, Костя. Я наблюдала за тобой, ты очень похож на него.

И она растаяла в воздухе так же, как и появилась. А я долго лежал и просто смотрел в потолок. «Богиня, что за миссия перед концом света? Как он наступит? Сын богини?», — вопросы раздирали мою голову. Как я могу заставить его полюбить людей, сидя в тюрьме? А может, мне это всё показалось, и это просто эффект от стресса, после последних потрясений?

На следующий день ко мне на свидание пришла Лиза. Она долго пыталась заставить меня держаться, всячески подбадривала, говорила, что там дедушка землю роет, чтоб только вытащить меня, а у самой глаза на мокром месте. Я успокаивал её, придя к выводу, что все ночные видения — всего лишь сон, но, взглянув на охранника, я чуть со стула не упал. Эрая вместо него посмотрела на меня вполоборота, подмигнула и сначала показала большой палец, а затем указала на Лизу. Лиза тут же обернулась, проследив за моим взглядом, но там уже стоял обычный охранник, недоумённо смотревший на нас. Он сам не понял, что сейчас было и где он был последние секунды. А потом была встреча с новым следователем.

— Здравствуйте, Константин. Моё имя Виктор Росляков, я ваш следователь. Я догадываюсь, что прежний следователь рассказывал вам обо мне. Но он мало что знает, поэтому я хочу сразу расставить все точки над «i». Дело, на котором я обжёгся — это дело ваших родителей, Константин.

Я аж поперхнулся от услышанного, но сказать так ничего и не смог.

— И прежде чем вы накинетесь на меня с обвинениями, прошу выслушать мою историю. В 1996 году я, молодой следователь, которому поручают всяческие висяки, чтоб не портить статистику и личные дела уже бывалых сотрудников. Я всячески пытался вырваться из этой системы, честно расследовал каждый случай, но ничего не выходило. К тому времени я обзавёлся семьёй, жена — красавица и умница, которая ценила меня за мою честность, родила мне сына-богатыря. Назвали Андреем, он, кстати, твой ровесник. И вот мой шанс, лёгкое дело, гопники какие-то убили молодую пару, сами гопники застрелены при задержании, только собери бумажки и всё, говорил мне начальник следствия. И всё, ты слезешь с висяков. Мне сразу не понравилось его отношение к этому делу, и я решил покопать. Долго поднимал дело твоего отца у военных, но он всё-таки разведчик, оказалось это нелегко, но со скрипом кое-что начало выясняться, говорил с сослуживцами, с твоим дедом. Я понял, что не смогли бы простые гопники причинить вред твоим родителям, а тем более убить, подготовка и опыт твоего отца не позволили бы. А начальник следствия каждый день меня торопил; что-то тут нечисто, думал я. И в один день случилось так, что сын мой пропал прямо из школы. Что происходило с моей женой, я не мог на неё смотреть. Я землю носом рыл, искал, а в это время у меня в кабинете вскрывался сейф, правилось дело твоего отца, а потом и вовсе оказалось, что я сдал его в архив, так как обвинять некого. Подозреваемые на том свете, а я просто не помнил типа из-за шокового состояния в связи с пропажей сына. Как-то ночью в дверь позвонили, открыв дверь, на пороге мы увидели нашего мальчика, мы сначала так обрадовались. Но в его глазах я увидел, что это уже не просто наш Андрюшенька. Танюшка плакала, обнимала, расцеловывала его. А он молча стоял, смотрел на меня бездонными глазами, а по щекам текли слёзы. Из нашего сына сделали наркомана, Костя! Да, мы лечили его, но он снова и снова принимался за старое. Моя Танечка не выдержала всего этого, и в один летний вечер просто села на край балкона, на девятом этаже, и полетела как ангел, только не на небо, а вниз. Я пару недель пил, допился до белочки. Однажды ночью, сидя на кухне с очередным стаканом, я уже было поднёс его к губам, как женская рука остановила движение стакана, положив свою изящную кисть на него. Гляжу, а напротив меня сидит моя Таня, грустная такая, и говорит мне: «Что ж ты, Витя, про сына-то нашего совсем забыл? Где он сейчас? Опять где-то дозу новую достаёт, пока его отец тонет в своей новой дозе? Что ж ты, Витя, не отомстил за поруганную честь нашей семьи? Не знаешь, кому? А ты в курсе, что после возвращения нашего сына у начальника следствия появился новый дорогущий джип? — Потом подошла ко мне, погладила меня по голове и тихонечко прошептала мне на ухо: — Наш сын очень важен, Витенька. У Андрюшки ещё будет своя миссия. У каждого человека на этом свете есть своё предназначение. Плохое или хорошее, неважно, но есть. У Андрюшеньки оно очень важное, и ты поймёшь, когда придёт время для него, я постараюсь оставить тебе подсказки». И в тот же момент моя Танечка растаяла, на прощание чмокнув меня в небритую щёку. А я с тех пор в каждом незаслуженно обвинённом вижу этот взгляд, тот самый взгляд! Взгляд моего Андрея, стоявшего на пороге со слезами, тёкшими по его щекам, но при этом ни разу не моргнувшего и смотревшего мне прямо в душу. Это теперь мой дар, или проклятье, я точно не знаю. Но что точно знаю, это за дело человека посадили, или нет. Но у тебя иной взгляд! У тебя взгляд воина, покаравшего лютого врага, грозившего бедами всему человечеству, а не простого убийцы.

— И что, вы отомстили, как вас просила ваша жена? — спросил я.

— Да, отомстил, — сказал он, присев со мной рядом. — И в этом мне помог твой дед. Но это другая история, может, когда-нибудь твой дедушка расскажет её тебе, если сочтёт нужным. А сейчас у нас с тобой есть дела поважнее. Сейчас я осознаю, о какой миссии говорила тогда моя Танечка. Ты должен подписать вот этот документ, это признание в превышении допустимой самообороны, ведь ты это не отрицаешь?

— Нет, тут я виновен, — опустив голову, произнёс я, — признаю полностью.

— Ну и хорошо. Значит, я в тебе не ошибся. А это подписка о невыезде до суда.

— Но как? — возразил я.

— Подписывай, Костя, — настаивал он. — А завтра вечером придёшь вот по этому адресу, после восьми, — и он всучил мне бумажку с адресом. — Да поторапливайся, твои друзья на улице уже заждались тебя.

После этих слов я уже ничего не слышал, быстро подмахнул документы, положил бумагу с адресом в карман, и уже было выскочил из кабинета, но перед самым выходом обернулся. Виктор сидел на краешке стола, смотрел в окно через решётку, дымя сигаретой.

— До нашей встречи я ненавидел вас, — сказал я тихо. — А сейчас понял, что вы просто несчастный человек, которого подставили, как и моих родителей, простите за это.

— Да ты-то за что просишь прощения? Беги лучше, Костя, к своим друзьям, в ближайшее время тебе придётся попрощаться с ними, но обо всём завтра вечером. Беги давай, — произнёс он, немного усмехнувшись.

Я выскочил на улицу, там стояли мой дед, Лиза и даже Серёга. Мы долго обнимались вчетвером, а потом поехали домой. Но когда садились в такси, я оглянулся на окно следователя, он так и смотрел на нас, куря сигарету. И как будто оценивал меня, достоин ли я чего-то.

Дома, пока я принимал душ, друзья с дедом суетились, накрывая стол. Усевшись, я поблагодарил деда за столь радушный приём для бедного арестанта, на что дед, усмехнувшись, сказал, что в этом его лишь малая заслуга, что прежде всего я должен сказать спасибо Лизавете.

— Благодарю, Лиза, ты очень радушна и добра. И когда-нибудь станешь прекрасной хранительницей домашнего очага. На что Лизка опять раскраснелась и произнесла:

— Вот, цени. Можно просто руки поцеловать, этого будет достаточно.

— Ну, от скромности ты точно не умрёшь, — я подошёл к ней и, преклонив колено, поцеловал ей руку.

Пригубили по паре стопочек, пошёл и разговор, Лиза сообщила, что поступила в медицинский. Мы все её поздравили, превратив это событие в очередной тост. Серёга сообщил, что в этот злополучный день он, собственно, ехал к моему деду с письмом от своего деда, являющегося его сослуживцем. В котором была просьба о протекции и подготовке его внука для поступления в Академию внешней разведки в Москве, и что они, собственно, с дедом уже приступили к подготовке Серёги. А я лишь тихонечко, на ухо спросил дедушку, расскажет ли он мне что-то о мести следователя, на что он ответил, что не стоит ворошить прошлое, что надо жить будущим. Так мы просидели часа четыре, Серёга ушёл в комнату раньше всех, сославшись на завтрашние тренировки, на которых он ещё пожалеет о выпитом сегодня. Затем ушла Лиза, которая ещё хотела позаниматься. Я её спросил:

— Так ты вроде уже поступила?

На что она ответила, что поступить мало, надо ещё и не опозориться во время учёбы.

— Вот, мотай на ус, — произнёс дед и отправился в свою комнату.

— Дедушка, а ты знаешь, что задумал следователь? — задал я ему вопрос вслед.

— Я-то знаю, но ты это узнаешь от него. Многие знания — многие печали, внук, — ответил он.

— Да как вас понимать-то? То смотри на Лизку, как она прилежна в учёбе, то теперь многие знания — многие печали, — пробурчал я.

— Всему своё время, внук. И, кстати, знаешь, какой сегодня день?

— Нет, — ответил я, напрягая память.

— А вот тебе и пример поговорки. Сейчас ты чувствуешь себя сытым и довольным, а после того как узнаешь, что за день сегодня, настроение твоё поменяется. Сегодня день твоего дежурства по кухне.

— Да ну тебя, — пробурчал я и артистично сплюнул на пол.

— А сейчас ещё и по расположению, — усмехнулся дед.

Я долго наводил порядок, бурча себе под нос что-то о радушном приёме и о скором бегстве друзей. Потом, погасив свет, отправился на боковую, но сразу уснуть у меня не вышло. Лёжа на кровати, я вспоминал этот вечер, и особенно то, как застенчиво улыбалась Лиза, как она смущённо краснела после моего поцелуя её руки. И вдруг я почувствовал какое-то тепло и восторг в груди, но я точно понимал, что это не мои чувства, это меня напугало и меня прошиб холодный пот. В этот момент снова пришла она — Эрая. Она по-прежнему была прекрасна и её спокойная походка умиротворяла, она, как и прежде, присела на краешек кровати, погладила меня по голове и произнесла:

— Не пугайся, Костя, это мой сынок пробуждается в тебе.

— И что будет, когда он полностью пробудится, меня что, разорвёт? — спросил её с ужасом я.

— Нет, что ты! — засмеялась она. — Всё будет хорошо, но пока тебе знать рано, как всё произойдёт. Правильно говорит твой дедушка, всякая информация полезна лишь в своё время. А то ты по ошибке можешь свернуть с намеченного пути.

— Я хотел бы тебя спросить, а почему ты не помогла сыну следователя? Ты что, не можешь избавить его от пристрастия к наркотикам?

— К сожалению, я не могу заставить человека против его воли сделать что-либо. Пока он был мал, он не думал, что это так опасно, а сейчас он не хочет вспоминать всё то, что с ним произошло, наркотики помогают ему забыть на время. Например, гибель своей матери, в которой он обвиняет себя. Я пыталась переубедить его, но он и в меня-то поверить не хочет, не то что в себя. Я подсказываю людям всего лишь возможный путь, который может их привести к тому или иному результату, и могу наделять некоторыми талантами, как этого следователя.

— Но этот дар для него проклятие. Которое каждый раз переносит его в день, который стал стартом для разрушения его счастливой жизни, — возразил я ей.

— Да, Костенька, за блага всегда приходиться расплачиваться. И порой цена очень высока. Но это же воспоминание делает его сильнее, сколько человек он спас от незаслуженных обвинений, а сколько преступников покарал? Без этого воспоминания он бы просто наложил бы на себя руки. Оно даёт ему понимание, насколько жизнь сурова, и он каждый раз с новыми силами бросается в бой. Он тоже воин, Костя, только в своей сфере деятельности, поэтому он и узнал твой взгляд. Он его видит каждый раз, в зеркале, бреясь или просто собираясь на работу. Когда-то и тебя я награжу определённым даром, и тебе по-своему придётся за него расплачиваться. Такова природа бытия, и ни ты и ни я не в силах этого изменить. А сейчас засыпай.

И она опять чмокнула меня, правда, в этот раз в лоб, и я опять почувствовал, как шевельнулся её сынок, задев меня чувством сыновней любви.

Утром, проснувшись, я отправился на пробежку, ко мне присоединился Серёга; выходя из подъезда, мы услышали, как нас окликает Лиза, с балкона.

— Мальчики, подождите меня, я уже спускаюсь.

И мы втроём неторопливым бегом отправились в сторону Верхне-Волжской набережной. Какая же красота! Нашему городу повезло, он расположен на слиянии двух великих русских рек — Волги и Оки. А наблюдать за закатами над этим слиянием — это вообще время чудес. Вода как бы заигрывает с уходящим на ночной отдых солнцем, говорит ему: «Останься, поиграй ещё со мной». Но сейчас, наоборот, город только просыпается, редкие прохожие куда-то спешат, дворники наводят порядок во дворах, по Волге не спеша идёт туристический теплоход, видимо, где-то задержался по пути домой, голуби недоумевающим взглядом, сидя на перилах, провожают нас. Мы добегаем до памятника отважному лётчику и земляку Валерию Чкалову, который стоит рядом с одноимённой лестницей, соединяющей обе набережные, дотрагиваемся ладонью до стены древнего кремля, украшающей весь город, и отправляемся в обратный путь. Нас обдувает прохладный, лёгкий ветерок, не дающий перегреваться нашим телам и приносящий с собой аромат утренней свежести.

Закончив пробежку, мы попрощались, дав обещание друг другу завтра повторить снова, я, правда, сказал, что всё зависит от вечернего разговора со следователем, но приложу все усилия для того, чтобы повторить пробежку. Потом Серёга приготовил всем кофе, сказав что-то забористое в отношении растворимого, пока я всем делал бутерброды. Дед, учуяв аромат, выполз из своей берлоги и уселся за стол, как будто ждал команды приступить к приёму пищи. Посмотрев на наши недовольные лица, он произнёс:

— Что?! Ну хорошо, я потом помою посуду вместо вас, молодые охламоны. Теперь можно уже приступать?

Я поставил тарелку с бутербродами на стол, а Серёга подал деду кофе.

— То-то же, я смотрю, вы уже разогрелись, да и от алкогольного синдрома избавились, это хорошо. Много не ешьте, — сказал он, подтаскивая тарелку к себе. — Наконец-то у вас будут полноценные спарринг-партнёры.

— А как же Лизка? — спросил я.

— Оставь девку в покое. Задурил ей голову, она хирургом хочет стать, а не на ринге выступать. Ты хотел её подготовить для самообороны, нынешних навыков для этого достаточно. А то смотреть было больно, как она полнедели ходила с фингалом и разбитой губой.

— Но, дед, это спасло ей жизнь, — возразил я.

— Да, но дальнейшие тренировки ей могут только повредить. Хватит в ней видеть соседского дружбана. Она девушка, внук! Ей детей рожать когда-то предстоит, а броски на маты этому не способствуют. И честное слово, Костя, ты меня иногда пугаешь своим отношением к ней.

— В смысле, — возмутился я. — А как же твой разговор про одиночество разведчика?

— А папка твой из воздуха нарисовался, что ли? — взорвался дед. — Не надо все мои слова воспринимать как приказ, своей головой должен думать в первую очередь разведчик. А к словам моим просто прислушиваться, как к совету более опытного товарища. Всё, пошли в клуб, на тренировку.

Это я только с Лизой тренировался дома, она стеснялась того, чтобы кто-то видел её во время тренировки, кроме меня, конечно. А спортивный клуб находился всего в паре кварталов от нашего дома, и доходили мы до него за пару минут. Детвора, которая тренировалась там, всё время собиралась поглазеть на то, как дед меня гонял, многие даже пытались, стоя на соседних матах, повторять некоторые приёмы. Дед долго боролся с собой, чтоб не подойти к кому-то и поправить стойку или руку во время броска, и не всегда он сдерживался. Видя какую-нибудь грубую ошибку, он всё-таки шёл и поправлял молодого бойца, от этого с каждым днём вокруг нас собиралось всё больше народа. Руководство клуба заметило это и предложило деду вести кружок самообороны. Дед поначалу отнекивался, но я ему помог, выкрикнув вместо него, что он согласен. На что он гонял меня по залу вдвое дольше обычного, приговаривая, какой он уже старый для этого, и что ему с одним-то обалдуем не справиться, а тут целый кружок малолетних спиногрызов. Но я видел, как загорелись его глаза. И вот уже год он их тренирует, он расцветает, когда у какого-то подопечного долго не получающийся приём вдруг выходит, он радуется вместе с ним как подросток. Я люблю эти моменты, словно черпая из радости деда дополнительные силы. И сейчас он собрал свой кружок, вместе с нами прогнал их по паре кругов по периметру зала для разогрева мышц, построил парами и начал показывать новый приём на мне, чтоб молодёжь запоминала, валяя меня каждую секунду.

— Дед, ну хватит изображать из меня ваньку-встаньку, — произнёс я, специально накуксившись как ребёнок.

Дети залились звонким хохотом.

— А ну иди отсюда в дальний угол, — поддержал он мою хохму. — И чтоб не выходил оттуда, пока не разрешу, понял?

— Понял! — произнёс я поникшим голосом, всхлипнув, вытер рукавом руки несуществующие сопли и, опустив голову, поплёлся в угол.

— Сергей, — скомандовал дед. — Иди сюда.

— Не, я лучше сразу в угол, можно? — ответил Серёга и поплёлся в мою сторону. Дети катались по полу от хохота, а у деда сияла улыбка.

— Ну ладно, шутки в сторону, — спокойным голосом произнёс он. — Вы, два обалдуя, покажите ученикам этот приём.

Показав медленно приём, мы втроём ходили от мата к мату, поправляя юных бойцов. Потом дед собрал кружок вокруг центрального мата и объявил спарринг между мной и Серёгой. И мы начали свой танец с ним, долго прицениваясь друг к другу, мы не решались на атаку. Серёга не выдержал первым и попытался провести прямой в челюсть, но я, увернувшись, схватил его за плечо и продолжил движение его тела вперёд, подставив согнутое колено в область пресса и ударяя его освободившейся рукой в позвоночник. И в этот момент я расслабился, увидев, как оппонент заваливается на мат. Но не тут-то было, приземлившись на вытянутые руки, Серёга со скоростью хищника провёл подсечку. Я в полном недоумении полетел на маты. Ещё во время падения я увидел, как мой противник, спружинив, прыгает вслед падающему мне. Придя в себя, я выставил перед ним согнутые ноги. Я даже успел заметить, как в этот момент изменилось лицо Серёги, понявшего, что произойдёт дальше. Приземлившись на спину, я резко выпрямил согнутые в коленях ноги, отправляя Серёгу в неуправляемый полёт. Дети еле успели раскатиться в разные стороны, когда этот космонавт просвистел над ними. Пролетев расстояние в пару матов, он сгруппировался и покатился кубарем, встал, зло ухмыльнулся и направился ко мне.

— Так, всё, брейк, — проголосил дед. — Вы мне так учеников поубиваете. Отрабатывайте отдельные приёмы, горячие финские парни.

Тренировались мы так часов до двух. Закончив тренировку и приняв душ, мы отправились домой. Пообедав, Серёга с дедом пошли заниматься теорией. А я пошёл прогуляться, у меня было не хорошее предчувствие, перед разговором со следователем. Но, сколько б я не думал о том, что задумал он, что за миссия у его сына, ни чего в голову так и не приходило.

Будь что будет, подумал я. Выждав определённое время, я явился по указанному в бумажке адресу.

Глава 5. Вместо тебя

Я позвонил в дверь, ждал недолго. Дверь открылась, на пороге стоял Виктор, одна рука у него была одета в кухонную перчатку, а в другой была лопатка.

— А, Костя, проходи. Как раз к ужину. Как относишься к котлетам?

— Да нормально отношусь, — ответил я.

— Ну вот и хорошо, проходи на кухню. Я сейчас, Андрюшку покормлю, и мы с тобой перекусим. Может, поможешь?

— С радостью! — заявил я.

— Там, в холодильнике, есть огурцы, помидоры, майонез. Построгай салат пока, хорошо?

— Да не вопрос.

Ещё входя в прихожую, я заметил одну комнату с висячим замком, да и сама дверь была не межкомнатная, а железная, входная. Виктор взял пластмассовую одноразовую тарелку, такую же ложку, положил в тарелку картошку и пару котлет, пошёл в ту самую комнату. Поставив тарелку на полку, прикрученную рядом с входом, он отпер замок, повесив его на петлю под полкой, взял тарелку и зашёл, прикрыв за собой дверь. Я, взяв кухонную доску и салатник, приступил к приготовлению салата. Его не было с полчаса, он вышел из комнаты и тут же запер её, пройдя на кухню, бросил в мусорное ведро пустую тарелку и ложку.

— Вот так и живём, — с печалью в голосе произнёс он.

— Вы его всегда взаперти держите? — спросил я.

— Да, в последнее время приходится. Но ты не подумай худого про меня. Это и его решение тоже. Он умный мальчик и понимает, что с ним происходит. Однако силы воли отказаться не хватает, посидит пару месяцев, вроде всё, не тянет, успокоится. Потом начинает выбираться на улицу потихоньку, мусор выбросит, на следующий день в магазин сходит, а через пару недель прихожу, а он уже в той комнате сидит загашенный. Сам под кайфом, а меня просит, чтоб я его запер. Знаешь, говорит, сколько этого дерьма на улице, у меня, говорит, прямо чуйка на него, и отказаться не могу. Я пару раз переезжал с ним, думал, есть какие-то друзья, о которых он мне не говорит. Вот полгода назад опять вернулись в родной район, и опять… Третью неделю уже сидит. Но сейчас всё немного по-другому, сейчас я понимаю, что время его миссии пришло.

— Это как? — удивился я.

— Он руки хотел наложить на себя, но, говорит, мама запретила, сказала, что нельзя ему отправляться в мир иной, пока кое-кому не поможет. А во сне зовёт Костю. Ты можешь это объяснить?

Я аж котлету выронил от неожиданности. Виктор молча встал, подобрал остатки котлеты, выбросил в ведро и положил мне в тарелку другую.

— Вижу, что не можешь. У меня к тебе небольшая просьба, Костя, прошу тебя, не откажи. Пойдём, зайдём к нему, может, ему полегче станет, когда я скажу, что ты тот самый Костя, а?

— А вы уверены, что я тот самый? Может, речь о ком-то ещё?

— Ты забыл, я следователь, и не верю в совпадения. Ну сам посуди. Мы возвращаемся в район, где вся эта история началась, и в первый же день на улице я пересекаюсь с твоим дедом. Вида мы, конечно, не подали, что знакомы, мы так договаривались, когда он мне помогал с моей местью. Потом некий следак просит меня о помощи, говорит, хороший человек в беду попал, что надо бы помочь ему. Он сам не в силах этого сделать, что на него сильно давят. И что этого человека в покое не оставят, а он крупную мразь с улицы убрал. Я сначала не хотел вмешиваться, Андрюшка уже две недели взаперти сидит, и именно утром он мне сказал про мамкин запрет. Я уже отвернулся от следователя, а он мне и говорит, ну тогда хоть имя запомните человека, которому отказали в помощи, Константин Воропаев, ему восемнадцать. Меня как молнией ударило, а потом ещё и оказалось, что ты сын тех самых родителей, дело об убийстве которых перевернуло всю нашу с Андреем жизнь. Не многовато ли совпадений?

— Да, что-то многовато, — а сам про себя подумал, что знаю, чьих рук это дело.

— Ну так что, по поводу моей просьбы?

— Я-то не против, но не напугаем ли мы этим его?

— Нет, я думаю, что он этого даже ждёт. Пойдём.

Мы подошли к комнате, Виктор отпер замок, повесил его на петлю и мы вошли. Полумрак царил в небольшой комнате, в которой был только диван и телевизор за сварной решёткой, прикрученной к полу, окно было заложено кирпичной кладкой. В углу дивана в позе эмбриона сидел и покачивался человеческий силуэт, смотря в телевизор, по которому шла какая-то передача про животных. Виктор только хотел меня ему представить, но не успел.

— Костя, Костя! — радостно вскрикнул силуэт и бросился меня обнимать.

— Папа, он пришёл! — говорил он Виктору. — Теперь всё будет хорошо! — твердил он, не разжимая объятий, как будто боялся меня отпустить.

— Представляешь, Костя, Эрая сказала, что ты скоро придёшь, теперь всё будет хорошо, — обращался он уже ко мне. — Она меня каждый вечер убаюкивала, а вчера сказала, что ты сегодня придёшь, — и я поддался ему и тоже приобнял его. — Правда, она добрая и красивая? Она так похожа на маму.

— Правда, — полушёпотом произнёс я.

— Кто? — удивился Виктор. — Какая-такая Эрая?

— Пап, не беспокойся, она хорошая. Она и к тебе приходила, когда ты был на грани. Но раньше она не разрешала мне говорить о ней тебе. Говорила, что ты не поверишь, а вчера она сказала, что теперь можно, что Костя, если что, подтвердит. А сейчас идите, она скоро должна прийти, при вас она не придёт.

Мы вышли и Виктор опять запер комнату. Войдя на кухню, он закурил и начал расспрашивать меня с угрюмым видом:

— Кость, ну, может, расскажешь, какие у тебя могут быть тайны с моим сыном? И кто такая эта Эрая? И как она каждый вечер приходит к моему Андрюшке в запертую комнату?

— Я-то готов рассказать, но вы сочтёте меня психом.

— А ты попробуй.

— Хорошо, с чего бы начать? Та ночь, когда к вам в пьяном угаре пришла жена, вы тогда подумали, что это была белая горячка?

— Ну, допустим, а у тебя, я так понимаю, есть другое объяснение?

— Есть, эта и была Эрая. В это трудно поверить, но это богиня, которая и наградила вас тем самым взглядом, которым вы определяете виновность человека. Она беспокоится о людях, которые попали в трудную жизненную ситуацию, и сочувствует им. Вот она и приходит к Андрею, убаюкивает его, как собственное дитя. Она тоже потеряла своего сына, но это другая история.

— Заботится? — вскрикнул Виктор. — Заботится? Так пусть вылечит Андрея, если она такая заботливая.

— Я задавал ей тот же вопрос. Она сказала, что не в состоянии этого сделать, что она может только направить на нужный путь, а бороться должен сам человек. А вы сами говорили, что у Андрея проблема с силой воли.

— Да что ж эта за богиня такая, что не может излечить больного мальчика?

— Ну вот, такая. Какая есть, — произнёс женский голос из-за спины Виктора.

Он обернулся, а на подоконнике сидела, смотря в окно, и не обращала на него никакого внимания красивая девушка. Виктор растерялся, позабыв дар речи, и только тихонечко мычал, перебирая губами, вспоминая какие-нибудь слова.

— Витя, убери сигарету. А то так полдома спалишь, — произнесла она.

Он затушил окурок в пепельнице, не отрывая глаз от неё. Наконец она спрыгнула с подоконника и мягко приземлилась на пол.

— Мальчики, что вы так расшумелись, Андрюша уже спит, не будите его.

— Здравствуй, Эрая, — произнёс я.

— Здравствуй, Костя, А что же ты, Витя, не хочешь со мной поздороваться?

— Здрасьте, — еле вымолвил Виктор.

— Здравствуй, — ответила она. — Я пришла помочь Косте, ты же, Витя, не хотел поверить ему. Что, и сейчас не веришь? Ну и как я тебе? — уже откровенно издевалась она.

— Супер! — заплетающимся языком выдавил из себя он. — В смысле красивая, в смысле…

— Ну и хорошо, — кокетливо перебила его Эрая, улыбнулась и в тот же момент растаяла.

— Костя, что это сейчас было? — отойдя от шока, спросил он меня.

— Это была Эрая, та самая, которая каждую ночь убаюкивает твоего сына.

— В это трудно поверить, даже сейчас. — И он снова попытался прикурить сигарету, но та вылетела у него изо рта и отправилась в мусорное ведро, и голос произнёс: — Мальчики, у вас есть более важный разговор, помните?

— Ах да, — уже не с таким сильным удивлением произнёс Виктор. — В общем, отмазать я тебя в этом деле не смогу. Слишком серьёзные люди стоят за этим татупедом, я их не знаю, знаю лишь, что финансовые потоки льются к нему из-за границы. Но отчаиваться не надо, у меня есть план. Ты пойдёшь на суд, выслушаешь приговор, а далее мы тебя подменим на Андрея.

— Как? Вы что, посадите собственного сына? — удивился я.

— Кость, а сейчас он что, свободен? Да и потом, там я о нём позабочусь, он будет в самой комфортабельной камере, соседа ему хорошего подберу, и наркотиков он там не сможет доставать, мои знакомые позаботятся об этом. Ну а тебе, Костя, придётся стать моим Андреем, и пойти в армию, у него срок уже подходит. Для этого с его паспортом послезавтра тебе надо явиться на медкомиссию в местный военкомат. Вы и впрямь очень похожи с ним, — сказал он, рассматривая фото в паспорте. — И уже этой осенью отправишься служить. Во время службы не спались, делай всё, что бы делал Андрей, письма мне пиши, своим не надо. Учти, письма читают, так что никаких приветов деду или Лизе. Откликаться только на Андрея, даже день рождения его празднуй. Вот тебе его документы, изучи. Ты же хотел стать диверсантом, вот тебе и тренировка, учи легенду и не выходи из образа. И с друзьями перед судом простись, не знаю, увидишь ли ты их ещё когда. Мы с твоим дедом сами подготовим твоих друзей, я думаю, Лизе придётся пару раз съездить на свиданку к Андрею. В общем, после суда забудь, кто такой Константин Воропаев, ты станешь Андреем Викторовичем Росляковым.

Глава 6. Новая надежда

— Профессор, отвлекитесь, — тормошил я Арни Гаммота, но он полностью увлёкся дневником и пытался просто отмахнуться от меня. — Профессор, ну так нельзя же, вы вторые сутки здесь сидите.

— А? Что? Как вторые сутки? Граф? — наконец-то очнулся профессор. — Простите, Ваше сиятельство, увлёкся.

— А я предупреждал. Тётя Мэри вам по два раза разогревала и приносила еду, но вы её даже не слышали. Надо отдохнуть, а то информация плохо усвоится. Кстати, к вам приехала пара ваших учеников, красивая парочка.

— А, Алексей и Сонечка, я полагаю? — произнёс профессор.

— Да, они так представились. За руки всё время держались.

— У Алёши родители погибли при взрыве буровой установки, где-то на просторах великой пустыни. Они устанавливали её на астероиде, сканирование которого показало неизвестную породу, со сверхвысокой плотностью, но в недрах которого должна была находиться никелевая руда. Их шахтёрский корабль возвращался домой после длительного рейда с пустыми трюмами, и капитан решил рискнуть. Но установка пошла вразнос при бурении верхнего слоя, взрыв, и рваные тела его родителей выбросило в открытый космос. Капитана потом судили, но он подстраховался, предоставил расписки буровой команды, что они снимают ответственность с капитана, так как это их добровольное решение. Не знаю, правда ли это было их решение, или просто перед выходом к этому астероиду капитан заставил их написать эти расписки, сути это не меняет, капитан должен был запретить эту рискованную операцию. Его лишили лицензии, а корпорация, на которую он работал, уволила его, даже не заставив отрабатывать оборудование, потерянное в результате происшествия, репутацию свою защищали. Но мёртвым это уже всё равно, а живым… — профессор сделал небольшую паузу. — В общем, попал Алексей в детский дом.

— Вы следили за ходом этого процесса? — спросил я.

— Удивлены? Нет тут никакой загадки. Отец Алёши — племянник моей Софи. В детском доме Лёша был убит горем, ему было всего одиннадцать. Да, родителей подолгу не было дома, но в конце концов они всегда возвращались, а тут такое. Он часто плакал по ночам, да и не общался ни с кем. Я навещал его, но он и со мной не общался, мы просто сидели друг напротив друга и смотрели на стол, за которым сидели, и молчали. Нет, я пытался с ним заговорить, но он только больше замыкался, я приносил ему подарки всякие: и сладкие, и журналы разные, но он их не брал. И вот однажды в такой день подсела к нам девочка-тараторка, у неё был миллион вопросов. И почему мы сидим молча, как нас зовут, что я на этот раз принёс Алексею? В общем, она ни на секунду не замолкала, несмотря на то что мы ей не отвечали, листала журнал, тыкала в картинку и расспрашивала меня о чём-то из него, я что-то нехотя отвечал. А потом смотрю, Алексей так потихонечку начал тоже посматривать, куда это она указывает, и стал прислушиваться к моим ответам. Я начал к ним ходить при любом свободном часе, даже вместо обеда забегал. Сонечка своей неугомонностью вытащила Алёшу из этого состояния, хотя даже психологи в детском доме сдались. В дальнейшем они заботились друг о друге, да и меня заряжали своей энергией и любопытством. А сейчас это мои студенты, это ведь Сонечка и Алёша нашли эту систему. Где они сейчас, я хочу их видеть.

— Не беспокойтесь, профессор, сейчас и увидитесь, только пообещайте мне, что потом как следует подкрепитесь и выспитесь!

— Да-да, конечно, обещаю! — ответил он.

— Я им предложил погостить у меня и выделил им гостевой домик. Думаю, они где-то развлекаются с Альфой, я пошлю за ними Вениамина, а пока прошу пройти в столовую, хватит обижать тётю Мэри.

— Конечно, я очень голоден.

И мы прошли в столовую, где нас уже ждала разозлённая кухарка, но после того как профессор прилюдно попросил у неё прощения и поцеловал её «золотые руки», она смягчилась. Взяв обещание с профессора, что в библиотеке он будет отвлекаться на принесённую ему еду с первого раза. Она усадила нас за стол, где уже обедали Клим и Лекстер.

— Лекстер, ты не знаешь случайно, где наши гости? — спросил я его.

— Студенты-то? Знаю, конечно. Они с этой проказницей Альфой в прятки играют.

— Ох, молодёжь, — запричитала тётя Мэри, внося очередное блюдо. — Я их накормила от пуза, им бы поспать с дороги пару часиков, а они носятся по всему замку.

— Ну, Альфу им не обыграть, — сказал я.

— Я бы не был так уверен, — усмехнулся Лекстер. — Они её измором возьмут, мне кажется. Вдвоём её гоняют, по всем комнатам прячась, лишь бы не заблудились. Я впервые видел, как Альфа прошла мимо меня, выпустив язык на бок, тяжело дыша.

— Ну, сорванцы! — воскликнул профессор. — Сколько им говорил об опасности встречи с южной лисой. Всё им нипочём.

После обеда мы вышли в сад, я — просто подышать свежим воздухом, а Арни Гаммот присел на лавочку и завёл разговор.

— Я всё же никак не возьму в толк. Это, конечно, очень увлекательная история, о Константине Воропаеве, но как она связана с вашим потомком и системой, которую мы искали?

— Профессор, я в очередной раз призываю вас к терпению, — ответил я.

В этот момент мимо нас пробегает Алексей, поздоровавшись с нами, а следом за ним и Соня. Остановившись рядом, она говорит.

— Здравствуйте, профессор Гаммот. Вы тут лису случайно не видели? При этом она нежно обняла его.

— Нет, Сонечка, мы только вышли, — помотал он головой.

— Знаете, профессор, — продолжала она. — А мы к вам с хорошими новостями. Кстати, классный у вас чемодан.

— Какие новости? Какой чемодан? — возмутился он в ответ.

— А, Лёша! — закричала она, зовя Алексея. — Я нашла её, она забыла хвост замаскировать.

И указала на чемодан. А за чемоданом, стоящим рядом с Арни, действительно в направлении кустов лежал неподвижно пушистый хвост. Чемодан превратился в лису, со скоростью молнии прыгнул на колени профессора, лизнул его в щёку и давай тереться о его подбородок, требуя ласки. Арни ничего не оставалась, как только подчиниться ей. Он то просто гладил её, то чесал её живот, который она периодически ему подставляла. В этот промежуток времени и подошёл Алексей и пожал руку профессора, а затем так же, как и Соня, приобнял его.

— Алёша, ну хоть ты объясни старику, о какой информации идёт речь. А то Соня опять пытается одной фразой растолковать работу межпространственного тоннеля и что она ела на завтрак, одновременно.

— Помните, профессор, мы вычисляли ошибку в расчётах последнего прыжка «Звёздного лиса»? — начал он.

— Ну, не томи, — произнёс профессор. — Вы, как всегда, друг друга стоите, одна несётся быстрее собственных мыслей, а ты никак до старта не доберёшься.

— Так вот. Мы с Соней наложили современное уравнение, которым пользуется сейчас искусственный интеллект на межпростра…

— И уравнение, которое вы просчитывали, — перебила его Соня. — Внесли исправленные вами данные, и получили точность до системы.

— Точно, вы гении! — вскрикнул профессор. — Как я не догадался, старый дурак. И что, каков результат?

— Вы не поверите, — сказали они хором, точно попадая в голос друг друга.

— Не может быть! — начал догадываться он. — Вот это совпадение. Этого просто не может быть.

— Но это так, — произнёс Алексей. — Мы даже давали перепроверять другим студентам.

— Вы не посвятите меня, в чём, собственно, дело? — спросил я, стараясь не спугнуть их разговор.

— Они говорят о системе, где когда-то находилась Земля, невероятное совпадение, не так ли? Вы возьмёте старого профессора в вашу экспедицию? Правда, с наличностью у меня туговато, чтобы оплатить проезд.

— Уважаемый Арни Гаммот, сочту за честь, если вы присоединитесь к нашей экспедиции, — произнёс я, и догадываясь, что это совпадение неспроста, очень уж это похоже на проделки одной знакомой богини и её сына. — А насчёт оплаты проезда, я думаю, вы сможете мне оплатить его помощью в поисках следов утраченной цивилизации. Ну и, естественно, параллельно мы будем искать следы «Звёздного лиса».

— Благодарю, Ваше сиятельство. Я благодарен судьбе, что она свела меня с вами, граф.

— А вы думаете, что это судьба? Не напоминает чей-то почерк, профессор?

— Вы о чём? Я так понимаю вы про богиню Эраю, или, как её называют у нас, Нарая? — ответил он вопросом на вопрос.

— О, вы уже догадались о связи этих богинь! Я поражён, профессор.

— А что тут догадываться. Имена как две капли воды, у обеих есть сын, который может возрождаться в человеческом обществе и буквально вести людей за руку к просветлению. Да и само имя у нашей богини на древнем языке означает «указывающая путь», или попросту «судьба», чем и занята Эрая в дневнике. А теперь подумайте, что такое судьба? О которой я сказал, что благодарен за встречу с вами. Судьба — это выбор пути, который нам кто-то подсказал, навязал и так далее, это просто очередное имя этой богини.

— Хорошо сказано, — восхитился я глубиной мысли Арни. — А теперь вспомните про своё обещание выспаться, а ребят, я думаю, вы ещё увидите, они ведь останутся погостить у нас, пока профессор здесь? — обратился я уже к Соне и Алёше.

— А что, можно? — засветилась, словно разгорающаяся искорка, Соня.

— Было бы неплохо, — подхватил её энтузиазм Алексей.

— Не можно, а нужно, — ответил я. — Смотрите, как профессор набирается сил рядом с вами.

— Да-да, нужно поспать, — вдруг зазевал Арни. — Только я не знаю, куда идти.

— Вениамин! — позвал я было управляющего, но Соня прервала меня.

— Не нужно, ваша горничная Алексия проводила нам экскурсию по замку и показывала нам комнату, где отдыхает профессор, мы проводим.

— Ну хорошо, только долго не отвлекайте его, ему и правда нужно выспаться.

— Конечно, — произнесла Соня, и они с двух сторон ухватили его за руки и бережно повели в сторону замка.

Да, хорошие ребята, — подумал я, присев на лавку, и стал поглаживать Альфу, которая приняла форму подушки и тихонько посапывала. Ну и мне надо отдохнуть. И я поплёлся в свои покои.

Утром я застал эту компанию в столовой. Профессор уплетал за обе щёки оладьи, стараясь побыстрей их проглотить, чтоб пораньше отправиться в библиотеку. Ребята тоже ему не уступали, у них сегодня прогулка на тягунах, они поедут к реке. Наш садовник пригласил их на рыбалку. Ну а у меня скучный день, нужно слетать на верфь, посмотреть, как дела у «Бродяги», там один из инженеров предложил новую схему питания орудийных башен, нужно обсудить. Потом меня вторую неделю ждут на обувной фабрике, сообщить о какой-то революционной модели кроссовок. В общем, смотрел я на них и завидовал. Профессор поздоровался со мной и пулей полетел в библиотеку, сколько в нём энергии, восхитился я. Соня и Алексей также поблагодарили тётю Мэри, поздоровались со мной и выскочили на улицу.

— Люблю, когда жизнь здесь бьёт ключом, — произнесла тётя Мэри. — Вот, вы скоро улетите, и здесь снова всё утихнет. Словно осень наступает, только не снаружи замка, а внутри.

— Ну что вы! — успокаивал я её. — Мы ненадолго! Вернёмся, ещё надоедим!

— Вам пора остепениться, Ваше сиятельство, — начала причитать она. — Когда я услышу детские крики в этих стенах? Пусть даже плач, я согласна. Главное, чтоб побольше детей.

— Будет вам, тётя Мэри, я ещё молод и голоден, — намекал я на завтрак.

— А я уже нет! — фыркнула она, но пошла за едой.

Профессор вошёл в зал библиотеки, присел за стол, тихонько выдохнул, как бы готовясь к длительному путешествию, открыл по закладке дневник и продолжил чтение.

Глава 7. Рокировка

Следователь выполнил свою часть обязательств. В назначенный по повестке день я явился в суд, как говорится, с вещами. Суд был открытый, даже местная пресса присутствовала, возмущённая тем, что на скамье подсудимых сидит человек, который просто встал на защиту хрупкой девушки, и при этом ещё и избавил город от очередного бандита. Я так подозреваю, что их позвал сам Виктор. Чтоб дело было у всех на устах и купленный судья не вынес слишком суровый приговор, а подсудимый не исчез где-нибудь на этапе. Это очень злило татупеда, он смотрел на меня таким взглядом, как будто хотел прожечь во мне дыру. А вот мать, наоборот, сидя рядом с ним, смотрела в точку перед собой, лишь редко поднимая глаза на меня. И я готов поклясться, что в этом взгляде не было ненависти, даже, наоборот, присутствовала какая-то благодарность.

После прения сторон судья удалился для выноса вердикта. Было понятно, что меня признают виновным, и в глазах Лизы, не бывшей в курсе нашего заговора с Виктором, блестели слёзы. Серёга сидел мрачный, и было видно его недоумение и разочарование. Меня это напугало, хоть мы и знакомы не так давно, я хорошо понимал его характер и боялся, чтоб он чего-нибудь не выкинул. Я еле заметным кивком деду указал на Серёгу. Дед меня понял сразу, и когда весь зал выходил на перерыв, он подхватил его за руку и куда-то потащил. Меня вывели в камеру предварительного заключения, в каменных стенах которой меня уже ждал Андрей.

— Привет! — сказал я ему и присел рядом. — Ты не передумал? Я думаю, пока ещё есть возможность отыграть всё назад. Ты просто уедешь домой, а я останусь и подчинюсь судьбе. Обещаю, что зла на тебя держать не буду, ведь в этой ситуации нет твоей вины.

— Кость, ты разве не понял, дело не в вине, это мой шанс. Шанс сделать что-то хорошее в жизни. Шанс избавиться от того ада, в который привели меня и моего отца наркотики. Шанс освободить дорогу для воина, который поможет многим обречённым душам обрести мир, о котором они так молят мою маму. Да, Костя, не только у тебя часть души сына Эраи; когда он так сильно разочаровался в людях, что не захотел возвращаться, его душу разорвало на несколько частей. Она собрала обрывки его души и подселяет их в тела людей, которые смогут возродить любовь к людям. И после нашей смерти душа сможет вновь воссоединиться в одно целое, ведомая целью помочь людям.

— Смерти! — возмутился я. — Она ничего не говорила о смерти, хотя я её спрашивал, как её сын покинет моё тело, но она отмолчалась. И что ещё за путь воина?

— Не пугай мальчика, Костя, — в углу камеры, прислонившись к стене и смотря через решётку на яркое дневное солнце, стояла Эрая. — Я же не говорю, что смерть наступит от выхода из твоего тела души моего сына. Смерть будет естественным следствием конца твоего пути, и пути Андрея, и ещё некоторых людей. Она просто освободит ваши души и душу моего сына. И я хочу, чтоб на этот раз он захотел вернуться ко мне, а это уже ваша задача, он должен понять, что в людях есть ещё много хорошего. Не во всех, правда, но, уверяю тебя, хороших на свете немало. Они просто не могут противостоять злу из-за своей доброй души, не могут причинить вред другому человеку, они не воины, понимаешь, Кость. А вот ты — другое дело, тебя жизнь закалила, но не озлобила, и ты готовился к дальнейшим её ударам, это и есть путь воина. Я ответила на твои вопросы? А то времени у нас мало.

— Мам, постой, не уходи, — вдруг произнёс Андрей. — А ты будешь ко мне там приходить?

— Да, конечно, Андрюшенька, не так часто, ведь ты редко будешь оставаться наедине с собой. Но при любой возможности я буду стараться приходить к тебе, сынок.

И она ушла.

Скрипнув засовом, открылась дверь, и грубый голос произнёс: «Воропаев! На выход, лицом к стене, руки назад».

Наручники защёлкнулись на моих запястьях и меня повели в судебный зал, на оглашение приговора. Судья дал шесть лет колонии общего режима за превышение допустимой самообороны, адвокат предлагал подавать апелляцию, но я отказался, опасаясь, что это шанс для татупеда что-нибудь выкинуть. После оглашения меня снова отвели в камеру с Андреем, где он меня обнял и сказал:

— Не переживай, Костя, не важно, сколько дали, мне всё равно столько не прожить, наркотики испоганили моё тело и мне осталось не так уж и много лет. И не вини себя ни в чём, это мой выбор, запомни, я с радостью принимаю этот путь, это мой малый путь воина. Твой путь будет гораздо длиннее и тяжелее, и это я должен сочувствовать тебе. Прощай, и удачи тебе.

— Прощай, и тебе удачи, — попрощался я с ним.

И снова лязг затвора. И снова: «Воропаев на выход, лицом к стене, руки назад».

Но в этот раз на выход пошёл Андрей, и я видел, что ему на голову надевали чёрный мешок, наверно, в качестве безопасности, все знали про злющего родителя Кабана, и в тот момент, когда чёрная ткань маски уже закрывала его глаза, он мне подмигнул. Хоть он и наркоман, но очень хороший человек, ставший мне другом, нет, неверно. Он стал мне братом, разделившим мою судьбу не колеблясь, считая, что даёт мне шанс на то, что я смогу сделать этот мир немного лучше.

Вечером меня под конвоем проводили во двор, где посадили в автозак. Приехав в ближайшую лесополосу, открыли двери и передали Виктору, а он им в свою очередь — пузатенький конверт. Садясь в старенький жигулёнок, он произнёс:

— Садись, поехали домой, Андрей! Привыкай к этому имени. Надо выпить, если только ваша опекунша даст это сделать. Ты знаешь, как я курить хочу, но не получается, то зажигалка не срабатывает, то сигареты отсырели в кармане.

— Виктор! — начал я было диалог, но он меня поправил.

— Называй меня отцом, пойми, даже профессионалы разведки, о которых стало когда-то известно, прокалывались вот на таких мелочах.

— Хорошо, пап. Много пришлось отдать за эту операцию?

— Нет, на самом деле не очень, просто много народу подключали, да и там не только для твоего благополучия, а ещё и для Андрюшки, то есть теперь для Костика, — произнёс он это и вздохнул, так медленно и задумчиво. — Ты не переживай, там не только мои деньги, но и Константина Воропаева.

Тут уже тяжело вздохнул я, понимая, что деда я вряд ли уже увижу, а ещё Лизу и Серёгу.

Эх, Лиза, Лизанька, что ж я так и не признался в истинных чувствах к тебе, ведь ты этого только и ждала, это было видно в твоих глазах, которые жадно поедали меня каждый раз при встрече. Да и все друзья, её и мои, говорили мне об этом. Жалел её даже мой собственный дед, что полюбила бесчувственного болвана. А я и являлся этим самым болваном, который пёкся только о своих чувствах, думая о том, что с ума сойду, когда придётся с ней расставаться, уходя на какое-то задание. Ведь я и не видел другой судьбы, как только судьба разведчика или диверсанта. А если б меня вычислили и взялись бы за Лизу? Даже подумать страшно, но при всём этом я понимал, что люблю её, и не понимал, какую боль причинял ей, не давая шанса проявить свои чувства, каждый раз уводя все разговоры в другое русло. Видел, что она обижалась, но был упёртым как баран.

Всю дорогу до дома, как я думал, мы проехали молча. Правда, приехали в местную сауну, как сказал мой новый папа, чтоб смыть с тебя всю грязь тех мест, откуда мы приехали. Сауна уже была забронирована, и, подходя к номеру, я услышал из-за дверей разгорающийся скандал. Я узнал этот голос, не узнать я его просто не мог, он принадлежал Лизе.

— Да как вы можете по саунам расхаживать? — говорила она на повышенных тонах. — Надо думать, как Костю вызволять.

— Лиза, успокойся, — а этот голос уже принадлежал моему деду. — Всё уже предпринято, я обещаю, что буквально через несколько минут ты поймёшь.

— Да что тут понимать? — продолжала она. — И почему Костя отказался от апелляции? Я не понимаю.

В этот момент мы постучали в дверь.

— Я думаю, это к тебе, Лиза. Не откроешь? — сказал дед

— Ко мне? Не может никто ко мне сюда прийти, — утверждала Лиза. — Вы своими играми в шпионов уже переигрываете. Вы же практически выкрали меня из суда, вы хотя бы моих родителей предупредили?

— Да, — коротко ответил мой дедушка. — Может, ты всё-таки откроешь?

Дверь открылась, я только успел увидеть большие зелёные глаза и как её тело начало медленно заваливаться на бок. Я еле успел подхватить её. Взяв на руки хрупкое тело, я положил её аккуратно на мягкий диван. Дед, как всегда ко всему готовый, достал из кармана склянку с нашатырём, открыв крышку, он поднёс её к носу Лизы. Она, очнувшись и увидев меня, влепила мне такую пощёчину, что я её даже через года иногда ощущаю.

— Костя, как вы могли, вы что, побег устроили?

— Не совсем! — в объяснения вступил уже Виктор. — И впредь, он больше не Костя, а Андрей Викторович Росляков, советую сразу к этому привыкать.

— Да, и, Константин Семёныч, вы бы не могли мне прикурить сигаретку, — обратился к деду Виктор, вычислив, как обмануть Эраю, предполагая, что прилюдно она не выкинет никакого фокуса.

— Но я не курю, — ответил дед. — Да и сигарет у меня нет.

— На входе у банщика небольшой бар, я думаю, там продают, я очень прошу вас, Константин Семёныч. — Дед пожал плечами и вышел. — А пока давайте накрывайте на стол, сейчас я всё объясню всем — что происходит и как действовать дальше, — и он поставил на стол большую спортивную сумку, которая в ответ лязгнула звоном стеклянных бутылок. — Сергей, действуй!

Серёга еле кивнул и, ошарашенный и не понимающий, что происходит, начал приготовления к застолью. В это время вернулся дед.

— Вот, эти пойдут? — показал сигареты и зажигалку Виктору он.

— Yes! — вскрикнул Виктор. — Походу, работает! Ну давайте, прикурите сигаретку, я очень вас прошу, — потирая ладони, с восхищением смотрел он на сигареты.

Дед, опять ничего не понимая, пожал плечами, вскрыл пачку, засунул сигарету в рот и чиркнул зажигалкой. В этот момент Виктор задержал дыхание, боясь нечаянно потушить пламя. Но дед, сделав пару затяжек, раскурил сигарету и кашляя, протянул её Виктору. Но как только Виктор дотронулся до неё, она тут же погасла, обдав Виктора тоненьким парусом дымка.

— Ещё раз, прошу вас, Константин Семёныч, но только вставьте её мне сразу в рот.

Но как Виктор ни старался раскурить потухающую сигарету, результат был один и тот же: она сразу гасла, не давая Виктору ни одной мало-мальской затяжки. И вот раз на пятый дед сдался.

— Виктор, я больше не могу, я уже зелёный.

— Вот стерва! — возмущался Виктор. — И что она ко мне пристала?

— Да кто? — удивился дед.

— Да есть тут одна, фокусница. Ладно, пойдём за стол, я надеюсь, выпить-то она мне даст, как-никак мы это заслужили, — сказал он это, со злостью смотря куда-то вверх.

Дед ещё больше удивился, смотря на Виктора с испугом. На что тот только обречённо махнул рукой.

Они часа полтора сидели и следователь разъяснял Сергею и Лизе, как всё происходило, опуская речь о богине и её роли во всём этом, и говоря им о дальнейших их действиях. Говорил, что им придётся навестить другого меня в тюрьме и разыграть спектакль, что теперь они пара, перед Андреем, показывая фото своего сына. По его задумке, это должно заставить мстительного отца Кабана отстать от них, так как они переходили из статуса друзей как минимум в неприятные воспоминания о друзьях для Константина Воропаева. И чтоб они не беспокоились о чувствах Андрея, так как он в курсе этого события.

Богиня не вмешивалась в нашу попойку, а точнее, в попойку Виктора, вероятно, сжалившись над судьбой отца, который только что посадил собственного сына вместо малознакомого ему молодого человека. А Виктор действительно напивался, особенно после каждого возмущения Лизы, что невиновный Андрей не должен так страдать, что должен быть другой способ всё исправить. Ей объясняли, что это ему будет только на пользу, что о нём там позаботятся и не дадут его в обиду, что он уже давно живёт так, как будто отбывает срок. Лиза ненадолго утихала, но потом снова разгоралась праведным гневом. А я только смотрел на неё, понимая, что скоро мне придётся проститься с ней, может, даже навсегда. И не объяснившись с ней, я не смогу покинуть её. Я понимал, что этим сделаю только хуже, но не сообщить ей, что все эти годы я любил её и одновременно не мог быть с ней, чтоб не подвергать её опасности в будущем, я не мог. А в результате она оказалась в той самой ситуации, от которой я и пытался её уберечь. И в этот момент я понял, как абсурдна была вся эта ситуация, и что я только испортил всё, скрывая свои чувства. И вот, сидя в парилке с ней вдвоём и выслушивая все её претензии к нелепому плану следователя, смотря куда-то перед собой, я почти шёпотом сказал:

— Лиза, я люблю тебя.

Лиза тут же примолкла, как будто кто-то её выключил. Она медленно повернулась ко мне, как бы боясь спугнуть меня. А потом резко кинулась на меня, обнимая, и мы слились в долгом поцелуе, в этот момент время не просто остановилось, оно как бы сделало шаг в сторону, забирая с собой все проблемы, всю суету этого мира, оставив нас наедине друг с другом, переместив нас куда-то далеко, подальше от этого мира. Опомнившись, мы еле оторвались друг от друга, и тут я вдруг вспомнил, что дверь в парилку-то прозрачная, и резко обернулся в сторону стола. За которым стояла мёртвая тишина и три пары глаз смотрели в нашу сторону, замерев. Виктор держал в руках неопрокинутую стопку водки, которая наклонилась слегка и из неё тонкой струйкой вытекала на стол «живительная» влага. Опомнившись, все вдруг начали резко что-то обсуждать, делая вид, что ничего не видели. Лиза, которая и так была раскрасневшаяся от пара, вдруг стала вообще малиновой. А потом я ей рассказал, почему я раньше не признавался ей, и что всё это было напрасно. На что она сказала, что все мужчины — маленькие дети, что весь смысл жизни и есть в том, чтобы дарить близкому человеку свою любовь, и, отрицая это, мы боремся с самой жизнью. На это я только пожал плечами, сказав, что сейчас это понимаю, жаль только, что так поздно, и как быть дальше, я не знаю. На что Лиза сообщила, что так просто она не сдастся и будет всё время со мной, куда я, туда и она, даже если для этого надо будет спуститься в ад.

Выйдя из парилки, мы нырнули в бассейн, искупавшись и обтёршись, сели за стол. Так этот вечер и завершился, я даже не смог проводить Лизу домой, так как меня могли опознать, и это подвергло бы её ещё большей опасности.

Через несколько дней Лиза с Серёжей ездили навещать теперь уже Константина в места не столь отдалённые, и провели там тот самый спектакль, который у них удался. Костя, как и ожидалось подыграл им. Он их узнал по моим фото, которые я ему показывал, когда приходил к ним домой, а после сильно разозлился, даже назвал её шлюхой, а его козлом, а не другом. Правда, в этот же вечер, как-то через отца, передал записку с извинениями.

Лиза пару раз тайком приходила ко мне, за это большое человеческое спасибо Виктору, который разрабатывал целые легенды для этого. Один раз она уехала на выходные к несуществующей подруге. За город, в глухую деревню, где я уже пару дней готовился к её приезду. Наводил в старом доме порядок, сооружал беседку, приводил в божеский вид баню, и так далее. Ах, что это были за выходные. Баня, шашлычок с мангала, самовар на веранде, вечерние посиделки до самых звёзд, и две незабываемые ночи в моей жизни. Но был и минус в этих днях: мы с Лизой расставались на долгое время, меня забирали в армию, а у неё начиналась учёба. На проводы она бы не смогла прийти, опять же из-за конспирации.

Глава 8. Начало военной карьеры

Служба моя началась в пятнадцатом полку гвардейской Таманской дивизии, в разведроте. Служба в Таманской дивизии, да ещё и в разведроте — это очень почётно. И поэтому, чтоб не ударить в грязь лицом, офицеры гоняли нас до седьмого пота, готовя ко всем возможным и невозможным ситуациям в условиях боевых действий. Но после школы деда меня было сложно чем-то поразить. Видя во мне потенциал, после присяги меня отправили в учебку, пройти курс обучения на сержантский состав. И там благодаря подготовке в кадетской школе я вырвался вперёд всех из своей роты. Я прилежно писал письма своему нынешнему отцу, в надежде, что он расскажет о моих успехах деду и Лизе.

Здесь у меня также появились друзья, самым близким из них стал Александр Смолин. По нелепой случайности он был фермером из той самой глухой деревни, где я провёл выходные с Лизой. Но в те дни его там уже не было, его забрали буквально за два дня до нашего приезда. Я ему рассказывал, что у моего бати была возможность отправить меня туда на пару дней, и что мой папа следователь. Выяснилось, что этот дом принадлежал какому-то зэеку, и что он уже не вернётся туда, потому что иначе местные его разорвут. Эта скотина по пьяни изнасиловала девочку-подростка. Он сам позвонил в милицию, и те еле отбили его у деревенских жителей. Которые уже заколотили его в доме и уже собирались поджигать, но милиция его спасла. А мой папа смог как-то эту сволочь уговорить молчать об этом. И вообще твой батя классный мужик, сказал он мне, в чём я лично и не сомневался.

Сашка представлял из себя здорового деревенского детину. Который одним ударом в лоб клал на погост отдохнуть годовалого бычка. Не знаю, правда это или нет, но при взгляде на его комплекцию в это верилось. Но насколько он был здоров, настолько же он был и неуклюж в поединке; но я обещал ему с этим помочь. А отпуск мы решили провести вместе в его деревне, но до него было ещё ой как неблизко. Александру легко давались навыки рукопашного боя, которому мы уделяли любое свободное время, и через пару месяцев в спарринг с ним добровольцев уже было не найти. Даже инструктор не рисковал, говоря, что если тот случайно его заденет, то фингал будет во всё его тело, а у него невеста ждёт вечером романтический ужин.

В стрелковом деле я предпочитал «Винторез», правда, на полигоне его в основном заменяли эсвэдэшка, но тоже неплохой аппарат, а мой дружище любил ПКМ (пулемет Калашникова модернизированный), который во время стрельбы мог держать одной рукой. Правда, в его руках он смотрелся какой-то несерьёзной игрушкой. Я думаю, что он и из «Утёса» мог бы стрелять без треногой станины.

В общем, экзамены мы сдали с ним на отлично, но я переживал, что мы вряд ли попадём одну часть, так как в учебку я был прикомандирован, а он сразу попал туда. Я даже думал призвать на помощь богиню, но всё обошлось и так. Один из прикомандированных был комиссован, что-то у него с желудком, какие-то серьёзные проблемы, чуть ли не до операции дело дошло. Не знаю, дело ли это рук моей покровительницы или само так сложилось, но когда за мной прибыл офицер, он меня спросил об ещё одной кандидатуре по моему мнению. Мол, вам в одной роте служить. Я, даже не раздумывая, указал на Саньку. Офицер, увидев его, аж рот приоткрыл от удивления, что-то сказал про то, как его прокормить-то, но прислушался к моему мнению, и уже на следующее утро мы на электричках добирались до «Тамани». Как и говорил офицер, служили мы в одной роте, правда, в разных взводах, оба были командирами отделений, и часто на учениях выступали оппонентами друг друга, в основном побеждал в этих противостояниях я, но и Сашка нередко брал вверх. К концу первого года я дослужился до старшего сержанта, а он до сержанта. С такими результатами мы и отправились в свой законный отпуск.

Сашка поехал в деревню, а я сначала к Виктору, но обещал приехать на днях. Мой новый отец встречал меня прямо у вагона.

— Лиза и дед в курсе, что ты приехал, и ждут нас в той же сауне. Что, сразу туда поедем? — спросил он меня.

— Конечно, я так по всем вам соскучился, папа! — выделил я последнее слово, чтобы посмотреть на его реакцию. И не ошибся, Виктор немного даже распрямился, стало ясно, что ему приятно это слышать. — Как дела у Кости?

— Всё хорошо, он даже поправился, уже год без этой заразы, передавал тебе привет. Просил меня тебе сказать, что мама рада появлению у тебя надёжного друга.

— Значит, всё-таки это её вмешательство, — буркнул я.

— Ты о чём? — спросил меня отец.

И пока мы ехали, я ему рассказал про друга из той деревни, в которой он когда-то вёл расследование, и что его все там уважают, за то, что не дал взять греха на душу местным.

— Ну вот и хорошо, я сам хотел тебе предложить заняться обустройством этого дома. А тот урод, который изнасиловал эту маленькую девочку, больше не топчет своими грязными ногами эту землю, его зэки сами порешили. Дом я на себя, с помощью одного знакомого юриста, уже оформил. Знаю, звучит нехорошо, но надо же хоть что-то иметь от этой работы, в которой только грязь человеческой натуры разгребаешь?

— Да я не осуждаю, по-другому бы дом просто сгнил.

— Ну вот и бери Лизу и езжайте. У меня есть кое-какие накопления, на стройматериал, я думаю, наскребу.

Так за разговором мы и доехали до сауны. Только мы вошли в холл, как дверь того самого номера с грохотом распахнулась и на моей шее повисла моя Лизанька, мёртвой хваткой вцепилась в меня и начала осыпать поцелуями, боясь пропустить хоть миллиметр моего лица, при этом никого не стесняясь.

— Лиза, Лизанька! Задушишь, моя радость, — говорил ей я, пытаясь хоть раз поцеловать её в ответ.

— Нет, не пущу, ни за что, — приговаривала она.

Так, придерживая этот целующий меня комок счастья, я и вошёл с ней на руках в номер.

— Ну, Лизанька, отпусти ненадолго своего кавалера, дай и нам немного обнять этого героя, — проговорил дед с небольшой командной интонацией в голосе. Лиза с неохотой, но всё же отпустила меня, и мы с дедом несколько минут обнимали друг друга. И тут откуда-то сбоку ко мне подошла незнакомая мне девушка и тоже обняла, сказать, что я удивился, это не сказать ничего.

— Здравствуйте, Андрей, меня зовут Катя, я подруга вашей Лизы. Вы обо мне ничего не знаете, а я вот про вас знаю много. Лизу не остановить, когда она про вас рассказывает.

— Ну, раз вы так много обо мне знаете, предлагаю перейти на ты. Ты не против, Катя?

— Нет, конечно, я и сама хотела это предложить, но за первым тостом.

— Ну вот и чудненько. Кстати, насчёт первого тоста, я так проголодался, может, уже сядем за стол?

И мы распределились на стульях, Лиза, конечно, села рядом со мной, чтоб периодически подкидывать мне в тарелку разных салатов да котлет с картошкой. С другой стороны от меня села её подруга, и тоже частенько проделывала такой же фокус. Напротив меня сидел дед и ничего не ел, он просто наблюдал за этой картиной и умилялся, а по щеке у него тоненькой струйкой текла слеза. Папа сидел рядом с дедом и тайком периодически щёлкал фотоаппаратом, при этом улыбка у него была до ушей.

— Девчонки, ну хватит, я же лопну, — взмолился я.

— Да отчего ты тут собрался лопнуть? — заявила обиженно Лиза. — Чем вас там в этой армии кормят-то?

Но тут же осеклась, увидев жёсткий взгляд деда. Видимо, о питании в армии у них уже был разговор.

— Ну, ещё хоть кусочек, я ведь весь день готовила, хотела, чтоб ты домашней еды покушал.

— Лиз, ну правда, всё очень вкусно. Но ведь вечер только начался, а я уже как беременный тюлень. Двигаться боюсь, чтоб не лопнуть.

— Ну что, с приездом на Родину, старший сержант Во… Росляков! — чуть не проговорился дед, поднимая первую стопку. Мы все встали, протянули стопки, дамы — бокалы с вином, и звонко чокнулись. Дед опрокинул стопку, подошёл ко мне, обнял, и на ухо тихонько сказал: «Я, вместе с твоими родителями, очень горжусь тобой, внук». И не удержался от слёз.

— Какой сентиментальный у Андрея тренер, — удивилась Катя, обращаясь к Лизе.

— Он его тренировал с детства, даже Андрей его так и называет, Дед! — попыталась оправдаться Лиза.

Мы весь вечер сидели и разговаривали о моей службе, о секции деда, об учёбе Лизы. Ходили париться, где Лиза с Катей оторвались на моём давно не видевшем парилки теле. Они меня так отхлестали вениками, что я взмолился, на что ответом мне был только звонкий, озорной смех подруг. Потом был сеанс поцелуев в бассейне и душевой от Лизы, вот так незаметно и пролетели четыре забронированных часа. Затем мы разъехались по домам, правда, Лиза в этот раз поехала со мной, на квартиру Росляковых, а мой теперешний отец поехал ночевать к деду. Катя отправилась к Лизе, оказалось, что она из Ивановской области, просто поступила у нас в Нижнем, вместе с Лизой на один факультет, а здесь никого не знает. Вот моя радость и предложила пожить у неё, а не в общаге. Ещё она рассказала, что Катя — сирота из детдома, и они почему-то очень быстро сроднились с ней, стали друг другу как родные сёстры. Родители Лизы были не против, места у них хватало. Да и добрые они очень, узнав, что она сирота, даже сами уговаривали её. Я, в свою очередь, рассказал ей об армейском друге и о предложении Виктора. И пригласил её поехать в деревню, тем более у неё был перерыв между семестрами. Она согласилась, но только с условием, что Катя едет с нами, так как не могла её бросить одну в незнакомом городе. Против такого ультиматума мне нечего было возразить. Вот всё-таки женщины такие коварные, знают, как повлиять на мужчину. Да, собственно говоря, я не был против, её подруга Катя нравилась мне как человек. Немного раскрепощённая, симпатичная, с непростой судьбой, и с моим комочком счастья они правда были как родные сёстры, которые встанут друг за друга горой. Потом Лиза ещё долго рассказывала мне о Кате, о её жизни в детдоме, про то, как она очень любит животных и какие из-за этого у неё были проблемы в детдоме. Постоянно подбирая их на улице, она тащила всяких котят и щенков в свою группу, тайком ухаживала за ними, убирала, делилась своей едой. Правда, их всегда находили и отправляли в приют. Но со временем с ней устали бороться и смирились. Ей выделили сарай на территории детского дома, где старый сторож построил вольеры и клетки, и назвали этот сарай живым уголком. Даже выделили краску с кисточками на покраску этого мини-зоопарка. Все дети от мала до велика помогали ей с ремонтом. А она почти постоянно дежурила на кухне, чтоб брать из столовой еду, которая оставалась после принятия пищи воспитанниками, и кормить своих зверушек. Но когда дети стали помогать ей ещё и с уходом за животными, администрации пришлось освободить её от дежурств, чтоб она сама могла больше уделять времени своим подопечным. А кормёжку для животных предоставляли просто так, зная, что иначе дети будут таскать её тайком. Да и на пользу детям был этот зооуголок, так как он помогал детям приучиться к ответственности. А дети, которые только попадали в детдом, легче переносили вливание в коллектив. Занятые животными, они забывали, как жесток этот мир, который в таком малом возрасте уже оставил их в одиночестве пробивать себе дорогу в жизнь.

В комнате Андрея пахло свежим ремонтом. Может, папа надеялся, что, когда Костик выйдет, то уже не понадобятся все эти приспособления, которые были призваны защищать его от самого себя. А может, он хотел сделать приятное нам, он всё-таки хороший человек, несмотря на судьбу, искалечившую всю его жизнь. Но разбудил нас не этот запах, пахло свежежареной яичницей. А аромат кофе сам приоткрывал веки после счастливой ночи. Я открыл глаза и ещё минут пять любовался тем, как Лиза, отбросив подушку, улеглась головой мне на грудь, при этом руками вцепилась в меня, не собираясь ни на секунду меня выпускать, чтоб, не дай Бог, куда-нибудь не сбежал от неё. А я и не собирался этого делать, правда, мышцы затекли, но я боялся пошевелиться, чтоб ещё хоть на мгновение продлить этот момент. Но вот моё солнышко учуяло этот волшебный аромат, и недовольно заёрзало, я поцеловал её прямо в роскошный локон волос на затылке и произнёс:

— Зайка, вставай. Кажется, кто-то позаботился о нашем завтраке.

— Неееет, ещё минут пять, ну ещё чуть-чуть, — потом посмотрела мне в глаза и продолжила: — Нет, ну что за запах. — Быстро укутавшись в одеяло, тем самым полностью обнажив меня, она с грацией ящерки проскользнула в ванную комнату. Я, натянув нижнее бельё, надев халат, собрал постельное бельё, отнёс его и загрузил в стиральную машину. Выслушал от Лизы, что, мол, тебе вчерашнего мало, не лезь ко мне, всё равно обнял её сквозь шторку над ванной, в которой она принимала душ, и принялся чистить зубы, стоя у раковины, рядом с ванной и моей ненаглядной в ней.

Потом прошёл на кухню, где вовсю трудился над приготовлением завтрака Виктор.

— Пап, хороший ремонт в комнате. А ты что так рано пришёл? — спросил я его.

— Ну, это ты отпускник, а мне на работу надо, вот я и зашёл переодеться. Прислушался, а вы всё дрыхнете, думаю, надо будить, а то весь отпуск проспите. А аромат завтрака — самый безопасный способ поднять молодых.

— Спасибо, мы бы и правда весь день провалялись.

— А ремонт, ну надо было чем-то занять свободное время. С Андрюшкой я и не знал, что оно у меня бывает.

— Как бы я хотел его навестить, — произнёс я.

— Я постараюсь это устроить. Он тоже хочет тебя увидеть. А что с поездкой в деревню?

— Ну, Лиза не против, правда, с условием, что мы возьмём с собой Катю.

— Вот и хорошо. Помощь тебе не помешает. А Катя хорошая подруга Лизе, помогает её родителям, и по дому, и по магазинам вместе ходят. Всю свою стипендию отдаёт на еду и за проживание, но я знаю, что родители Лизы откладывают её в банк, при этом счёт оформлен на Катю. Я тут хотел предложить ей найти её родителей, так та наотрез отказалась.

— Почему? — удивился я.

— Вот ты и узнай у неё, время теперь у тебя будет. Заодно мне расскажешь, мне неудобно было спрашивать, а без её разрешения я не стал их искать. Ладно, мне пора на работу.

Позавтракав и убрав за собой посуду, мы отправились погулять по городу. Лиза, набрав домашний номер, позвала Катю присоединиться к нам на Покровке (пешеходная улица Нижнего Новгорода). Та согласилась, и мы втроём сидели в кафешке, ели мороженое, а моё золотце уговаривала Катю ехать с нами в деревню на пару недель.

— Катя, там так тихо и спокойно, тебе понравится, — говорила Лиза.

— А как же подготовка к учёбе? Да и родителям твоим надо кому-то помогать, — возражала Катя.

Я в этот момент настолько увлёкся вкусом мороженого и созерцанием родного города, что на миг упустил их разговор. За что и получил затрещину от Лизы, которая вернула меня в реальность.

— Ну ты-то что молчишь? Скажи ей, — возмущалась Лиза.

— Сказать… что сказать? Простите, девчонки, я малость увлёкся мороженым.

— Про деревню скажи, что там хорошего, зачем ей ехать с нами, — напомнила Лиза.

— Аа, про деревню? Ну, это вотчина Дмитрия Пожарского, там очень красивая природа, а грибов видимо-невидимо, там покой и тишина. Так что подготавливаться к учёбе там ещё лучше, чем в пыли и грохоте городских застроек. А родители Лизы — ну что, до твоего появления они не могли о себе сами позаботиться, тем более это всего на пару недель. И ещё один бонус, я тебя, Кать, познакомлю с таким парнем, моим сослуживцем, кстати, по совместительству фермером, и у него очень много домашней живности.

— Вот, учись, Лиза, всё по полочкам разложил, а ты, подруга, про воздух, про прогулки, — ответила Катерина, смотря на Лизу, растерянно хлопающую глазами, а потом со злостью посмотревшую на меня.

— Что? Ты сама просила вмешаться, что я и сделал.

— Умный, да? Ну, я тебя загоняю по этой деревне, — бурчала Лиза.

— Был бы глупый, ты бы меня так не любила. — И тут же получил вторую затрещину.

Почёсывая затылок, я всё-таки переспросил у Кати:

— Так, я не понял, ты с нами едешь?

— Ну, после такого предложения, крутой парень-фермер. Хорошо, только, чур, не сватать, познакомил и в сторону, понял? — произнесла она с угрозой в голосе, а потом перевела взгляд на Лизу и, грозя ей указательным пальцем, продолжила: — И особенно это касается тебя, подруга! Поняла?

— А я что, я ничего. Тот сокурсник и правда на тебя заглядывался.

И Лизе тут же прилетел лёгкий подзатыльник от меня. И снова разразился дружный хохот.

Съев ещё по паре порций мороженого, мы разделились. Девчонки поехали собирать «самые необходимые» вещи, правда, верится с трудом. А я поехал к отцу, надо было взять у него денег на стройматериалы и поговорить о свидании с Костей, я думаю, он уже привык к этому имени. Приехав к зданию следственного комитета, на улице Генкиной, я поинтересовался у дежурного, на месте ли отец и можно ли его вызвать. Дежурный снял трубку, что-то пробубнил в неё и сказал, что он сейчас выйдет. Я присел на сиденье в холле, поставил рядом пакет, в котором лежали фрукты с местного рынка, и прождал минут пять, пока он не вышел.

— А, Андрей, ты как раз вовремя, пойдём ко мне кофейку попьём.

Он что-то сказал дежурному и тот пропустил меня. Кабинет у отца был на первом этаже двухэтажного здания. Войдя внутрь, я опять удивился скромности следователей, кабинет размером был где-то метра три на четыре, у окна за решёткой стоял скромный письменный стол, с обеих сторон которого стояли старые, потёртые стулья. С одной стороны стоял огромный, ещё эсэсэсэровский сейф, на выцветших обоях над которым висел портрет президента Российской Федерации, с другой стороны стена была заставлена шкафами, заканчивавшимися маленькой тумбочкой, на которой стоял старый электрический чайник.

Присев на стул, я разглядывал интерьер кабинета.

— Что, скромно, да? — спросил отец, беря чайник. — Ты пока доставай из тумбочки кофе, сахар и кружки, а я за водой.

Этот процесс занял у меня пару минут, я насыпал в кружку отца две ложки кофе и три сахара, подглядел за ним как-то на кухне, а себе чайную без горки кофе и две сахара, не очень как-то я к кофе отношусь, предпочитаю крепкий чай. Тут вошёл отец, взгромоздил на подставку чайник и щёлкнул кнопкой.

— Ты правда очень вовремя, я уже хотел звонить Лизе. Костю уже сюда везут. Я его вызвал, как бы по другому делу, которое может быть связано с его делом. Но сам понимаешь, конвой долго ждать не намерен, максимум полчаса.

— Да нам, я думаю, хватит. Покормим его, поговорим и всё, — я достал из пакета фрукты. И продолжил: — Девчонки согласились, я ещё и по поводу денег на ремонт.

— Ах да, — он полез в сейф, достал оттуда почтовый конверт солидной толщины и протянул мне. — А насчёт «покормим». Он хотел побыть с тобой сначала наедине, наверное, опять какое-нибудь послание от нашей старой знакомой, так что вы уж не очень долго, я тоже хочу побыть с ним. Хорошо?

— Хорошо, — произнёс удивлённо я.

Тут щёлкнула кнопка чайника и я разлил кипяток по кружкам, а отец достал из того же сейфа печенье и мы приступили к его поглощению, запивая кофе.

— А почему печенье в сейфе? — удивился я.

— Да есть тут один молодой следователь, у него прямо нюх на сладости.

Пока мы пили кофе, прошло минут десять, из окна мы увидели, как подъехал автозак.

— Так, Андрей, ты пока выйди в коридор, присядь там, а я пойду приму заключённого, то есть Костю.

Мы вышли в коридор, я, как и сказал отец, присел на скамейку у кабинета, а папа закрыл кабинет и пошёл в сторону дежурного. Он пробыл там минут пять, и шёл оттуда, уже ведя с собой Костика. Мне показалось, что он нисколько не поправился, как говорил отец, а скорее наоборот, как-то осунулся и побледнел. Отец открыл кабинет, отстегнул наручники и проводил Костю в кабинет. Потом махнул мне рукой и мы вместе зашли внутрь, кинулись друг другу в объятия и простояли так, обнявшись, несколько минут. Потом отец рассадил нас за стол, подвинул Косте свою кружку, а сам вышел со словами, что он, мол, покурить, хотя не мог себе этого позволить уже на протяжении года с лишним.

— Ну здравствуй, брат! — сказал я ему, пододвигая тарелку с фруктами. — Как ты?

— Здорово, — ответил он мне, хватая с тарелки виноград и засовывая в рот чуть ли не полгрозди. — Да нормально, у меня хоть мозги немного начали проясняться. Я ведь уже больше года не употребляю никакой гадости, а вот по винограду я и правда сильно скучал, это ты угадал.

— Прости, конечно, но папа сказал, что ты поправился, а я что-то не вижу этого, я бы даже сказал, наоборот.

— Не удивляйся. Это всё Эрая, она не хотела просто расстраивать его, вот и накинула ему пелену на взор. Это всё последствия былой жизни, наркотики ещё никого до добра не доводили.

— Эрая, не мама?

— Я же говорю, мозги у меня начали проясняться, я с тобой и хотел поговорить по этому поводу. Мне осталось недолго, пару месяцев, не больше.

— Как? Надо что-то делать, может, больничку какую организовать? — перебил его я.

— Нет, это уже не поможет, мой организм проиграл эту войну. Я просто хотел, чтоб ты присмотрел за отцом, как бы он не натворил глупостей. Я понимаю, ты сейчас служишь, но, может, твой дед с девушкой как-то смогут взять его под крыло.

— Конечно, я поговорю с ними. А Эрая не может никак тебе помочь?

— Она и помогает, поддерживает меня своими силами как может. Но ты же знаешь, это не её профиль, да и выматывает её это очень сильно. Если бы не она, мы бы уже с тобой не разговаривали. Но ты, самое главное, знай, я вижу, что ты испытываешь чувство вины передо мной. Не надо, если бы надо было повторить заново этот год, я бы повторил, не задумываясь ни на секунду. Ведь я жил как в тумане, причиняя отцу страшную боль.

— Я обещаю, брат, сделаю всё, что в моих силах, чтобы уберечь отца, он мне тоже стал родным. — И я обнял его снова и почувствовал, как по моей щеке потекла скупая слеза.

— Ну, брат, не расклеивайся, утри слезу, чтоб отец не видел. Да, вот ещё что, Эрая просила передать, что вы с Лизой можете доверять своим друзьям, они правильно воспримут информацию о нашем деле, не держи в себе, не обманывай друзей. А сейчас, брат, тебе пора. Я ещё хочу побыть с отцом, пропуск на выход лежит на тумбочке. Прощай, и не поминай лихом.

— Прощай!

Я схватил пропуск, собрался, чтоб не вызвать никакого подозрения у отца; уже открывая дверь, я вновь взглянул на Костю. А он посмотрел на меня, улыбнулся и подмигнул, хоть я и видел, что делает он это с трудом, и я закрыл дверь. Отец стоял молча в конце коридора и смотрел в окно, держа руки в карманах.

— Пап! — позвал я его, он подошёл ко мне, взглянул в глаза, ища в них ответ, о чём мы разговаривали с Костей. — Всё нормально, он ждёт тебя, а я пойду, мне ещё надо за девчонками.

— Ну ладно. Точно всё хорошо, какой-то ты странный? Ты пропуск взял?

— Да, всё хорошо, ему виноград очень понравился, — попытался я увести тему.

— Да, виноград он с детства обожает. Ладно, давайте аккуратнее там.

— Хорошо, пап, — и я обнял его. — Пока!

И неторопливым шагом отправился в сторону выхода. Как только прошёл дежурного, я побежал, не знаю куда. Я просто бежал, мимо домов, мимо целых улиц, не замечая ни людей, ни машин. И вот я забежал в глухой двор, у бетонного забора которого шли трубы теплоснабжения, я влетел на них, уселся, обняв колени, и зарыдал, как никогда ещё в жизни не делал этого. Я понимал, что Костю я уже никогда не увижу, что он так и не выйдет на свободу. Что мы с ним не отправимся в какую-нибудь кафешку отметить это. Ну почему хорошие люди, которые ни в чём не виноваты, так страдают в этой жизни, из-за людей, решивших, что их сытая жизнь гораздо важней судьбы другого человека. Да и вряд ли эти люди считают остальных людьми, так, расходный материал. Столько разбитых судеб из-за людей, пытавшихся надавить на деда, копавшего под теневое правительство, покидающее нашу планету, и убивших моих настоящих родителей. Из-за этого Кабана, который потешал свою плоть, зная, что папенька прикроет все его похождения. Из-за начальника следствия, который пытался развалить дело об убийстве родителей и слил информацию о своём подчинённом бандитам. Которые, в свою очередь, выкрали его сына и посадили того на иглу, из-за которых их мать и жена не выдержала и свела счёты с жизнью.

— Всё! С МЕНЯ ХВАТИТ!!! — проорал я во всё горло. — Я буду всячески бороться с такими людьми, не пройду мимо ни одного пострадавшего. Я не буду работать в органах, которые ограничены законами, защищающими подонков, убийц и насильников. Я буду действовать жёстко. Насилие за насилие, жизнь за жизнь, глаз за глаз.

Посидев так ещё с полчаса и немного успокоившись, я поехал на Московский вокзал, на встречу с девчонками.

Девчонки, увидев меня, сразу поняли, что случилось что-то очень плохое. Но, надо отдать должное, не стали докапываться и выяснять, что случилось. А моё золотце вообще молча сходила в магазин и взяла литровую бутылку водки, молча убрала в рюкзак и всучила его мне.

Всю дорогу на электричке, до станции «Могилицы», мы ехали молча. Затем мы пересели на автобус, который сразу же подошёл, подгадывая время к приезду электропоезда. Когда мы проезжали мимо посёлка, в котором располагалось кадетское училище, в котором я обучался, моё настроение немного улучшилось. Ведь во времена моей учёбы в этом заведении моя жизнь была спокойной и размеренной. Лиза, заметив это, решилась на вопрос.

— Милый мой, что случилось? Поделись со мной, раздели эту печаль, тебе станет полегче.

Я взглянул на Катю, до сих пор не решаясь вводить её в курс дела, но всё равно произнёс всего два слова:

— Костя умирает.

Моя радость, тоже сразу сообразив, что у её подруги сейчас возникнет много вопросов, опустила голову и примолкла. Катя, похлопав глазами, произнесла:

— Не хотите — не говорите, я не обижусь. Тайны есть у многих, и я пойму.

— Нет, Катерина, в эту тайну я посвящу тебя, но только подожди до дома, ещё один человек должен быть посвящён в это. А два раза пересказывать у меня не хватит ни терпения, не сил. Но рассказать надо, иначе я ощущаю себя каким-то лгуном перед своими друзьями.

— Андрей, если это тебе тяжело, можешь не говорить, — продолжала Катя.

— Нет, надо рассказать, — настаивал я.

Мы прибыли на конечную остановку, где рядом стояли большая деревянная церковь и продуктовый магазин. Какое же удивление у меня было, когда из магазина вышел Сашка, его богатырскую комплекцию не перепутать. Я его окликнул и тут же пожалел об этом. Увидев меня, он бросил пакеты, кинулся ко мне и, схватив меня в объятия, приподнял над землёй, не дав даже выпустить из рук сумки. Я даже услышал хруст моих костей, но вымолвить получилось только:

— Сломаешь, медведь!

— Ой, прости, — сказал он, опуская меня на землю. — Я не ожидал, что ты так скоро приедешь. Ну, представь меня своим спутницам.

— Хорошо, только их не обнимай, а то точно поломаешь.

— Не обещаю. Меня зовут Саша, — не дождавшись моего представления, начал он, подойдя к Лизе, пожав ей легонько руку, продолжил: — Ты, наверное, Лиза. Много наслышан и не разочарован, ты и правда ангел, как описывал Андрей.

— Польщена. Да, я Лиза, а ты очень галантен. Андрей этого не говорил.

— Да я сам в шоке! — произнёс я. — Раньше я за ним такого не замечал.

— Ну, дружище, а с кем мне в армии быть галантным, а? — пошутил он и направился к Катерине, взяв её руку, он легонечко чмокнул её. — А что это за ангел, и почему о таком чуде я ничего не слышал? — глянул он с укором в мою сторону. Но я только как рыба открывал и закрывал рот, удивляясь новой черте своего друга, который с виду настоящий медведь, а в душе оказался мягким как бельчонок.

— Катерина! Не обижайся на Андрея, два дня назад он обо мне ничего не знал, — смущаясь и как-то кокетливо произнесла Катя.

— Катенька, вы прекрасны, а голос просто песня для моего слуха. Ну, раз он вас не знал, тогда мы его, пожалуй, простим, на первый раз, — сказал он и повернулся ко мне. Затем оба, тайком друг от друга, показали мне большие пальцы и подмигнули. Тут я вообще плюхнулся на свой рюкзак и в нём что-то жалобно хрустнуло. Просунув руку в него, я сразу понял, что это литровое лекарство, купленное Лизой. Взглянул в её сторону и понял, что она в таком же шоке от своей подруги, как и я от своего друга. Я быстро начал вынимать продукты, чтоб они не пропахли. Но мой друг посмотрел в мою сторону и произнёс:

— Ну, брат, не переживай! Ты что, забыл кто твой друг? Выкидывай всю свою городскую химию. Сегодня я буду вас потчевать только натуральной едой и угощать напитками, которая даёт нам мать-земля и самогонный аппарат, — пошутил он. — И для дам найдутся разные настоечки. Так что прошу в мой лимузин, — и он указал на старый уазик.

— Но сначала мы проедем ко мне, — произнёс он. — Мои родители не простят меня, если я не познакомлю их с сыном героя этой деревни.

Катя опять с удивлением посмотрела на меня, а я только произнёс:

— Всё чуть попозже узнаешь.

И мы отправились в соседнюю деревню, до которой была пара километров. При въезде в которую с одной стороны раскинулось кладбище со старинной деревянной церковью в центре, а с другой стороны стоял наш дом, который уже показывала Кате Лиза, указывая на него пальцем. Но мы проехали его, даже не притормозив.

Дом у Александра стоял посередине деревни. Он был огромен, с многочисленными пристройками для домашней живности. Саша подъехал к дому и протяжно надавил на клаксон. Из дома вышла его мама, хрупкая на вид женщина, но по её рукам я понял, что работает она так, что не всякий мужик выдержит.