Бесплатный фрагмент - Диксон — мои воспоминания

Диксон — это то место, уехав из которого начинаешь понимать, что же по-настоящему важно и дорого в жизни!

Я никогда не забуду этого! Диксон сделал нас добрее, чище, сильнее, и любой городской житель позавидует нам, жившим на самом краю Севера. Только вот не каждый готов понять, что это такое!

Север сплачивает, объединяет и дает что-то такое, что никогда не покидает наши сердца. Люди, работа, хлопоты нынешней жизни, меркнут на фоне воспоминаний о самом лучшем и родном месте моего Севера.

Я попал на Диксон и трудился там. Там где океан касается неба, там, где много рыбы, там, где живут белые медведи, и ярко светит полярная звезда и сияет красками северное сияние. Это осталось в моей памяти навсегда!

С уважением,
Юрий Лютик

Предисловие

В моих воспоминаниях Диксон останется как наша юность, наша работа, наши взаимоотношения с людьми, которые тебя окружают. Мы там работали, жили, уважали друг друга.

Север обладает свойством привязывать к себе людей навсегда, там другие люди, другие ценности — там всё другое. Север заставляет людей чувствовать себя на своём месте, чувствовать себя нужными, чувствовать себя в большой семье.

Да, там физически тяжело, ты сопротивляешься суровости природы, климатической погоде, и ты побеждаешь. И это всё тебя закаляет, даёт чувствовать себя более значимым и необходимым в обществе.

Люди ехали на Север как за романтикой, так и проверить и испытать себя, а также, конечно, и за «длинным рублём».

Молодость не вернуть нам, а тем более прошедшее время. Но я уверен, что мы жили на Диксоне не зря. Только горько смотреть в настоящее время на результаты наших трудов — они сегодня оказались никому не нужны.

В своих воспоминаниях хочу частично рассказать о людях, о трудностях и с каким энтузиазмом мы создавали быт для себя и развивали инфраструктуру Диксона.

Конечно, всех людей, с которыми мне приходилось работать и встречаться, в своём коротком рассказе я просто не смогу назвать, но все они для меня достойны, и всем им я благодарен. Многих из них уже нет с нами, но они у меня всегда остаются в памяти.

Глава 1

Самолёт ИЛ-14 Управления Полярной Авиации уже третий час летел к месту мой работы согласно заключённого договора — аэропорт Диксон. Глухая зимняя ночь. Самолёт висит над плотным покровом облаков, видно, как светит луна среди ясно светящих звёзд.

Под ровный рокот работающих двигателей самолёта и полумрака в салоне все пассажиры спят. Сначала я не смог уснуть, смотрел в иллюминатор и любовался звёздным небом. Но монотонный ровный рокот работающих двигателей самолёта и полумрак салона меня так же свалили в сон, где передо мной прошли события моей жизни, которые привели меня на этот борт самолёта.

Шёл 1969 год, третий год как создал семью — любимая жена Людмила и дочь Наталия. В это время я работал в Международном аэропорту Шереметьево в отделе главного механика в должности инженера — руководителя группы электриков и КИПиА. Также вёл общественную работу, был избран секретарём комсомольской организации БАТО (База аэродромно-технического обслуживания). Всё как будто было хорошо, но, как говорится, не хватало маленького: мне очень хотелось приобрести автомобиль, но денег на покупку не было, и накопить их мы просто не могли. Родители, как с моей стороны, так и со стороны жены, помочь в этом вопросе просто не имели возможности. Вот и стал вопрос, где и как заработать деньги.

Мы были молодые, хотелось, как и многим другим, удовлетворения своих небольших потребностей. В беседе с друзьям по вопросу трудоустройства, мне порекомендовали обратиться в Управление Полярной Авиации, я так и поступил. В управлении мне предложили место работы в аэропорту Челюскин, который был приписным аэропорта Диксон.

Это был конец декабря 1969 года. В течение месяца вместе с женой мы обсуждали данное предложение, советовались с родителями, кто-то отговаривал, кто-то говорил, мол, «на ваше усмотрение». Но я человек с характером, если что-то решил, то старался всегда довести это своё решение до конца.

В январе 1970 года я заключил договор с Управлением Полярной Авиации. Лететь на Челюскин решил пока один, а там, как говорится, посмотрим, что и как будет дальше.

В Полярном Управлении я познакомился с начальником отдела, который возглавлял отдел наземных сооружений, он мне дал полную информацию про Север, а также про аэропорт Челюскин, чем я буду там заниматься. Начальником Отдела наземных сооружений был Баранов Юрий Иванович, он мне сразу же понравился: уважительный, грамотный как специалист.

В дальнейшем в Министерстве гражданской авиации он будет назначен министром гражданской авиации на должность начальника управления строительства МГА, и наши пути в дальнейшем, когда я буду работать в МГА, пересекутся по работе.

При оформлении на Диксон я получаю сообщение в Полярном Управлении, что где-то через неделю на Диксон собирается комиссия Управления на самолёте Полярной Авиации, и если я успею оформить все дела, меня могут взять с собой на Диксон. Поэтому мне как можно быстрее необходимо было оформить дела по бронированию квартиры, оформлению пропуска, так как на Диксоне существует пропускная система въезда. Так что, как мне посоветовали, «быстрее оформляй все дела», и при выполнении их мне сообщат дату и время вылета. Мне очень повезло с таким вылетом на Диксон, так как я до этого вообще не знал, как добраться на Диксон.

Мои воспоминания во сне прервал громкий голос пилота:

— Приземляемся. Аэропорт Амдерма. Приземляемся для дозаправки самолёта.

На площади лётного аэропорта к нашему самолёту подошёл старенький автобус, всех нас привезли в зал ожидания, если так можно его назвать.

В этом зале мне пришлось ожидать вылета на мой пункт назначения — аэропорт Диксон — около трёх часов, пока комиссия решала свои задачи с руководством аэропорта Амдерма.

На улице стояла непроглядная темнота, хотя время было дневное — около двух часов дня по местному времени. В это время стояла полярная ночь, только местные фонари тускло освещали свои места нахождения, мела небольшая позёмка, вокруг лежали сугробы неубранного снега. Вскоре поступила команда «на самолёт», и я продолжил полёт к своему месту назначения — аэропорт Диксон.

Глава 2

Винты двигателя самолёта продолжали свою ровную тяговую работу, за иллюминатором расстилалось арктическое тёмное небо, полностью усыпанное звёздами.

Я полностью был поглощён своими думами о работе: как меня встретят, что за работа, как работать в условиях Крайнего Севера, о своём быте, о белых медведях, о которых я был наслышан ещё на материке, что они иногда заходят на остров, ну и о всяких других вещах, касающихся нахождения человека в суровой Арктике… В этих думах я и не заметил, как услышал возглас пилота:

— Посадка. Аэропорт Диксон.

Самолёт приземлился на ледовую полосу, я тогда и не знал, что существуют такие полосы для посадки как крупнофюзеляжных самолётов, так и небольших самолётов, «обувшихся» в лыжи.

Выйдя из самолёта, я увидел безмолвное царство снега, льда и холода. На семьдесят третьей широте природа не соразмерна человеку, она пребывает в состоянии творения, и ты среди этого творения чувствуешь себя маленьким, мизерным среди этой огромной Арктики.

Уже с проживанием какого-то времени в этом суровом крае, и когда ты его побеждаешь, и являешься победителем, вот тогда и утверждаешь себя, что ты, как и все живущие в нём, он притянул к себе этот суровый, необузданный северный край. Крайний Север влюбляет в себя и не отпускает даже тогда, когда эти люди по каким-то причинам перебираются на материк России, но их и тогда почему-то Север манит и заставляет вернуться в этот суровый край. Впереди, как мне объяснили, был интригующий Ледовитый океан, который я видел впервые. Он был весь покрыт льдом.

В тот момент я ещё не осознал всего коварства Севера. Подошёл транспорт для доставки пассажиров в гостиницу, и здесь моему удивлению не было предела.

Подошёл вездеход на гусеничном ходу ГАЗ-47. Мы, часть пассажиров, залезли вовнутрь вездехода, и нас повезли к гостинице.

Выйдя из вездехода, народ, кто прилетел, удалился по своим делам. Комиссия, которая приехала на автомашине, направилась к руководству аэропорта, а я — в отдел кадров.

Руководство аэропорта и его отделы находились в этом же здании гостиницы.

В отделе кадров меня зарегистрировали, провели оформление и дали направление для проживания в номере гостиницы, при этом заявили, что когда будет ближайший борт на Челюскин, тогда вы и улетите. Но меня предупредили, что самолёты летают туда только по необходимости, а пока живите и наслаждайтесь красотой Диксона и Арктики, любуйтесь Северным сиянием.

В гостинице меня разместили в угловом одноместном номере. Номер был неплохой, в нём было не тепло и не холодно, хотя за окном было -25 градусов. После такого длительного перелёта Москва — Диксон, да ещё на самолёте ИЛ-14 меня просто свалило с ног, а это ещё было шесть часов вечера по местному времени.

Утром, примерно в семь часов, меня разбудил сильный завывающий ветер. Окно было полностью заморожено и занесено снегом, и я никак не мог понять, что происходит на улице. Умывшись и потеплее одевшись в свою имевшуюся одежду, я спустился на первый этаж.

Подойдя к входной двери, я попробовал выйти на улицу, но входную дверь мне открыть не удалось, сильный ветер её удерживал. Я с трудом открыл дверь. Сильный порыв ветра со снегом встретил меня, чуть не свалив с ног. Как мне позже сказали, порывы ветра достигали двадцати пяти — тридцати метров в секунду. Мне никогда не приходилось видеть такой сильной пурги. Висячий электрический фонарь у входа в гостиницу еле-еле просматривался, всё это в какой-то мере на меня произвело испуг, куда я прилетел и зачем мне это надо.

Пурга бушевала около трёх дней, я мог только ходить в столовую, которая находилась от гостиницы в ста пятидесяти метрах, в остальное время я читал, так как на Диксоне в то время не было ни телевизора, ни радио.

После бушевавшей трёхдневной пурги и ещё двух-трёх дней моего пребывания в гостинице после пурги погода начала выравниваться, но самолета на Челюскин все так и не было.

Не имея никакой работы и уставший валяться на кровати, я стал постепенно изучать посёлок Диксон, который, к моему удивлению, произвёл на меня удовлетворительное впечатление.

Правда, большие снеговые заносы — некоторые из них достигали середины домов — и натоптанные пешеходные тропинки к подъездам домов меня чуть-чуть удручали.

На Диксоне находились два магазина — продовольственный и промтоварный. Зашёл в продовольственный магазин, чтобы посмотреть ассортимент товара, и я с удивлением увидел в продовольственном магазине две небольших ёмкости десять-двенадцать литров, в которых находилась икра — чёрная и красная. Но самое удивительное — я там увидел стоящие на полке магазина пол-литровые бутылки с зелёной этикеткой «Питьевой спирт». Как сейчас помню: цена четыре рубля пятнадцать копеек.

В дальнейшем я выяснил, что продовольствие и промтовары в конце августа на Диксон доставляли на самоходных баржах из Архангельска, где находилось Управление по снабжению посёлков Севера.

На пятый день моего пребывания на Диксоне меня пригласили к начальнику аэропорта Яковлеву Л. Н. на беседу.

Глава 3

Яковлев Л. Н. вежливо предложил мне присесть на стул возле стола и спросил меня, как мне здесь живётся, есть ли какие-то замечания или предложения.

Продолжая разговор со мной, он спросил меня, кем и где я работал до настоящего времени. Я рассказал про работу в аэропорту Шереметьево, административных нарушений по линии работы я не имел, занимался общественной работой по линии комсомола. В настоящее время жду вылет на Челюскин.

Лев Николаевич, внимательно заслушав мою информацию о прежней работе, стал мне объяснять сложившуюся ситуацию на Челюскине. Должность электрика в настоящее время занята, объяснив мне, что электрик должен был по семейным обстоятельствам улететь на материк, но обстоятельства у него изменились, и он остаётся ещё на полгода. Я задал вопрос, а что мне делать и что будет со мной? Лев Николаевич с небольшой задержкой мне ответил:

— Вот поэтому я вас и пригласил. У нас в настоящее время имеется свободная должность инженера аэродромной службы. Учитывая вашу хорошую трудовую деятельность и положительную характеристику, я думаю, что при тесном контакте и сотрудничестве со службой движения, вы должны справиться.

Я дал согласие.

Так началась моя трудовая деятельность в аэропорту Диксон. После этого разговора и оформления в отделе кадров я сразу же отправился на аэродром т. е. на лётную полосу, а это была ледовая лётная полоса.

Встретив рабочих аэродромной службы и поговорив с ними о работе, я понял, что не так страшно, как мне показалось. Единственное — это была большая ответственность за состояние посадочной полосы, особенно при посадке крупнофюзеляжных самолётов, за безопасную посадку воздушного судна.

После трёхнедельного проживания в гостинице — видимо, в то время ещё не было свободной комнаты для моего проживания в квартире жилого дома — меня поселили в комнату, а именно в квартиру, находящуюся на втором этаже, где уже жили начальник связи Тарандовский Г. В. с женой и инженер ИАС аэропорта Задорожный В. П. Каждый в своей комнате, мне досталась угловая.

Комната была холодной, ночью даже одеяло примерзало к стене, но для молодого человека это ерунда. Всё это в дальнейшем устранилось, установив дополнительные батареи отопления.

Я полностью окунулся в изучение документов аэродромной службы и особенно делал упор на изучение Наставления по аэродромной службе, утверждённой МГА. Но полезную помощь я лично получал от заместителя начальника аэропорта по движению Пружанова Ю. Н. Он объяснил мне, какие журналы необходимо заполнять. Рассказал, что особенно внимательно нужно относиться к заполнению журнала о готовности полосы для посадке воздушного судна.

Мы с ним систематически находились на ледовой полосе аэропорта, изучая толщину льда, его прочность, подготовку и очистку полосы от снега, посадочные огни и решение других вопросов.

Конечно, приятно работать на посадочной ледовой полосе, когда погода тебя радует, т. е. мороз в пределах -15 градусов, ветра нет, с голубого неба светят полярные звёзды, да и прибытия самолётов не ожидается. Но такие дни бывают очень и очень редко. Большая часть дней — пурга и ветер до пятнадцати метров в секунду.

Наружная температура воздуха на Диксоне в это время иногда доходила до тридцати градусов мороза и ветер до двадцати метров. Работать на полосе в такую погоду, я вам скажу, было совсем некомфортноно мне такая работа, и в такую погоду была не впервой, так как мне уже приходилось работать примерно в таких условиях, но об этом я расскажу позже.

Но моя работа в этой должности продолжалась совсем недолго — не более двух месяцев, т. к. в аэропорт прилетел специалист с высшим образованием по обслуживанию аэродрома.

Как раз в это время, как я в дальнейшем понял, для чего прилетала комиссия, шла реорганизация Управления Полярной Авиации.

То есть её ликвидация как Управления Полярной Авиации, а функции её деятельности передавались Красноярску, поэтому диксонское авиапредприятие передаётся в Красноярское Управление гражданской авиации.

Это управление теперь должно обслуживать Карское море с его островами, полуостров Таймыр, архипелаги Северная Земля и Земля Франца-Иосифа, ну и конечно, их полярные станции и экспедиции, которые там находились и проходили в то время.

Самые тяжёлые дни моего первоначального проживания на Диксоне — первые два месяца до переезда в квартиру.

Это были трудности не в работе и, конечно, не в суровом климате Диксона, это были мои финансовые трудности.

Моя выдаваемая зарплата в эти месяца была соизмерима с зарплатой, получаемой на материке, а я ехал сюда, как и все, чтобы заработать средства для удовлетворения своих нужд.

Я большую часть зарплаты, которую получал, отправлял жене с дочерью, а себе оставлял, как говорится, для поддержания духа. Я в столовую ходил только один раз в день, в обед, а утром и вечером я пил только чай с печением и сухарями.

Но когда я переехал в квартиру, здесь я стал питаться уже хорошо. Мой сосед по комнате, Тарандовский Г. В., часто привозил домой свежую оленину и разные сорта свежей рыбы. Помимо того, что эта продукция свободно продавалась в магазине, у него было много друзей, и они его часто угощали. На Диксоне работало предприятие «Диксонский рыбзавод», у которого местные рыболовные артели занимались промыслом рыбы из местных крупных озёр, а рыбзавод забирал у них этот промысел самолётами ЛИ-2 и АН-2. Пойманный улов в основном состоял из омуля, чир, сиг, муксун, нельма и, конечно, голец.

С каким удовольствием там, на Диксоне, из этой самой рыбы мы готовили строганину. Откровенно, я её впервые там и попробовал. Кому в гости ни зайдёшь, первым угощением являлась строганина. К ней готовился специальный соус, называемый на Диксоне макало.

Поэтому с рыбой на Диксоне в то время проблем не было, да и охота на оленей в то время была свободной.

Тарандовский Г. В. очень хорошо мог готовить из этой продукции разные блюда: из оленины — разные сорта балыков, а из рыбы — разное засолье. Иногда мне с ним приходилось делать балык-буженину.

Брали заднюю часть оленьей ноги, клали в большую кастрюлю — литров на десять-двенадцать — с приготовленным рассолом и варили в течение шести-восьми часов, после чего мы её обрабатывали разными специями. Я вам скажу, что это просто объедение.

Вот ещё раз хочется отметить дружбу и общение на Диксоне. Лариса Фёдоровна, супруга Тарандовского Г. В, очень часто приглашала нас с Валерием Задорожным на общий ужин. Мы жили как одна семья.

Вот так я входил в ритм жизни Диксона. Вообще, как показала в дальнейшем моя жизнь на Диксоне, все примерно жили так же: каждый день ходили друг к другу в гости или на обед, или на ужин.

Диксончане — очень гостеприимный народ, по крайне мере, это было при моей жизни на Диксоне, но и, надеюсь, так было и после.

Глава 4

Упразднение Управления Полярной Авиации повлекло за собой и смену начальника аэропорта Диксон. Вместо Яковлева Л. Н. был назначен Филимонов Ю. А., он пришёл из аэропорта Амдерма.

Смена Яковлева Л. Н. мне была непонятна, он мне как человек был симпатичен, но как руководителю я не мог давать в ту пору оценку его деятельности на посту начальника аэропорта, так как с ним я очень мало проработал.

Филимонов Ю. А., молодой, энергичный, принципиальный в решениях поставленных задач, мне стал как-то импонировать. Во время беседы со мной, а такие беседы он проводил со всеми инженерами-руководителями, выслушав меня о моей трудовой деятельности и изучив мою трудовую книжку, он мне предложил возглавить службу теплосилового хозяйства.

Я предложение принял, так как эта работа была в какой-то степени мне знакома.

В аэропорту Шереметьево я со своей группой отвечал за энергетику и автоматику как центральной котельной, которая обеспечивала теплом, горячей водой и паром весь аэропорт, так и все насосные станции аэропорта.

Также я участвовал в переводе этой центральной котельной с мазутного топлива, на котором она работала, на газовое топливо, поэтому работу котлов и их принцип работы мне в какой-то мере был известен.

Литература по обеспечению отопления разными котлами была захвачена мной, кое-что подобрал в библиотеке аэропорта.

Я полностью окунулся в новую работу, а на должность инженера аэродромной службы вскоре прибыл, как я и говорил раньше, именно специалист с высшим образованием по данной специальности — Мицюра Борис.

Я не буду освещать, в каком состоянии находились котельные, а их было четыре, система отопления, система водозабора совместно с платиной и другое санитарно-техническое оборудования, но если произвести даваемую оценку по балльной системе, то не более трёх.

Вообще все объекты, которые обеспечивали жизнедеятельность аэропорта и его посёлок, были в хорошем состоянии, и к ним не было больших претензий в работе, кроме теплосилового хозяйства, а вот в теплосиловом хозяйстве требовалась большая работа по её улучшению.

Чтобы привести это хозяйство в хорошее рабочее состояние, пришлось приложить немало упорства и усилий. Вот лишь один эпизод моего обхода объектов. Зашёл в котельную на плотине, которая предназначена была для подогрева водопроводной воды, чтобы вода не замерзала в водопроводе в зимний период, водопровод был длинной примерно девятьсот метров.

Зайдя внутрь котельной, я оказался в полутёмном закопчённом помещении. Помещение еле-еле просматривалось, освещаясь маленькой электролампой, висящей в углу.

На мой возглас «Есть здесь кто-либо живой?» на котле кто-то зашевелился, и я увидел человека среднего роста. Как позже я узнал, этот человек — самый уважаемый человек на Диксоне, живущий на Диксоне или с 1947 или 1949 года (точно не помню). Только с той поры он ни разу не выезжал из Диксона, хотя ему неоднократно представлялись путёвки как в санаторий, так в дома отдыха.

Он был верным и почётным жителем Диксона — это Ушаков Иван Сергеевич., который в 1973 году умер по старости и был похоронен там, на Диксоне, со всеми в то время почестями.

Траурная церемония проходила в клубе аэропорта: цветы, траурные речи, и был похоронен на местном кладбище острова.

Вот с рытьём могилы там бывают проблемы, особенно в зимний период. А мы как раз хоронили его в зимний период. Проблему пришлось решать через войсковую часть, которая находилась на острове, путём взрывных средств.

Земля в зимний период по крепости почти не отличается металла.