Бесплатный фрагмент - Девчонки, погоны. Книга III

Часть первая. Распределение

1

С самого утра стояло ужасное пекло. Даже прошедшая ночь не принесла с собой ощутимой прохлады. Общага накалилась, пыхала жаром, словно хорошенько разогретая угольком печка.

— Я больше, черт его подери, не могу! — рванула на себе ворот камуфляжной куртки курсант пятого выпускного курса. — Пойду я, Оленька, под душем ополоснусь!

— Иди, Даш… — протянула лениво подружка, развалившаяся на стульчике перед поставленным в длиннющем и узком коридорчике ученическим столом. — Полы за собой сама подотрешь…

Старшина роты хлопнула дверью, закрыла каптерку и прошлась по коридору, скользнула своим недовольным взглядом по дневальной по роте, которая вольготно расселась на стуле, не торчала оловянным солдатиком возле тумбочки дневального у входа в казарменное помещение вблизи от комнаты для хранения оружия.

Хотелось было Анне Васильевне накричать на обнаглевшую до предела девчонку, но Метелкина дипломатично сдержала себя.

До выпуска из военного института оставалось всего и немного, недельки две-три, и девчонки понемногу сбрасывали с плеч тиски воинской дисциплины, а все их начальство смотрело на сплошное безобразие сквозь пальцы, безвольно шло у девчат на поводу. Само оно частенько всемерно потакало разгильдяйству и наплевательскому отношению к несению службы во внутреннем наряде.

— Я пошла на обед! — сдвинула старшина строгие брови.

— Приятно вам отобедать, Анна Васильевна! — кивнула Левченко панибратски, даже не привстала со стула.

И не успели старшинские шаги затихнуть за закрытой входной дверью, как Олька живехонько вскочила со своего стула, настежь распахнула она дощатую дверь в общий умывальник, упруго шагнула к широкому подоконнику, начала скидывать с себя пропотевшую форму и аккуратно складывать ее в уголочке.

— Совсем ополоумела, подруга? — моргнула Дашка, закрывая краны, протягивая руку за вафельным полотенцем. — А если Метла спалит тебя? На кой ляд тебе, Оленька, ненужные никому неприятности за полмесяца до выпуска? Потерпела бы чуток, и я тебя на стульчике подменила бы! Пять минут всего подождала бы!

— Старшина наша помелась на обед! — сморщила умилительно свой носик Левченко, скинула с себя штаны. — Таможня дала добро! — скалила Оленька весело зубы. — Да и что они сейчас могут для нас такого сделать? Вчера сдали самый последний экзамен! Кишка у них тонка насыпать нам соль на хвост…

— На носу же, Оленька, у нас распределение! — покачала Чижик своей неодобрительной головой. — Обозлишь ротную, закатают тебя в Тмутаракань, туда, где Макар и телят не пас!

— Мне и так ничего не светит! — нахмурилась Левченко. — Блата у меня нет. Словечко веское за меня замолвить некому! Поеду со своим красным дипломом военного переводчика не куда-нибудь, а на границу к румынам! Даш, я твою бритву возьму, а? Лень чего-то мне переться по всему коридору за своей в такое пекло…

Натягивая на себя камуфляжные штаны, Чиж махнула рукой, разрешила попользоваться предметом личной гигиены, подхватила под руку остальную одежду, направилась к своей комнате, закрыла за собой дверь, улеглась на кровати.

У нее-то с распределением пока что все было ясно-понятно. По предварительным спискам Дашенька направлялась в распоряжение командующего Юго-Западным оперативным направлением. Поедет она служить в курортный город на южном море, ну, если ей, конечно, круто повезет в нем самом остаться…

Возле КПП остановился черный автомобиль с военными номерами, из него вышел капитан, осмотрелся по сторонам и направился к дежурному по контрольно-пропускному пункту.

— Мне бы необходимо встретиться с курсантом Левченко О. В. и переговорить, — обратился капитан с просьбой к прапору.

Дежурный прапорщик взял протянутую ему записку, вздохнул и сам сел за телефоны, прозвонил в учебную часть, уточнил, в какой именно роте обучался искомый курсант, почесал затылок.

— Вторая рота, второй взвод! — начеркал прапор на бумажке с фамилией курсанта корявым и неразборчивым почерком.

— И как мне его найти? — прищурился офицер.

— Вона их казарма! — пробежалась по губам дежурного затаенная усмешка. — Я им звонил, но там никто не отвечает. Полный бардак у них в батальоне творится. Скоро выпуск, и все забили большой и толстый гвоздь на службу! Чтобы мне всю жизнь эдак беззаботно и легко служилось…

Задумчиво почесав скулу, капитан посмотрел на прапорщика, поглядел в сторону курсантской казармы, до которой было всего-то две-три минуты ходьбы, прищурил левый глаз, попросил:

— Пошлите дневального, пускай он вызовет курсанта!

— Никак не могу! — вздохнул дежурный. — Все дневальные мои разбежались по заданиям, сижу один, кукую…

— И что же нам делать? — моргнул офицер озадаченно.

На лице у прапорщика обозначилась мятущаяся задумчивость. Ему крайне не хотелось снова звонить дежурному по управлению, уточнять по поводу того, можно ли пропустить чужого офицера на территорию их военного городка, звонить в бюро пропусков, требовать, чтобы там выписали на чужака пропуск.

Проще всего было на свой страх и риск по-тихому впустить капитана и самому келейно решить проблему.

— Пройдите сами, — поморщился прапор. — Только вы…

Не дослушав того, что же именно хотел ему сказать дежурный по КПП, капитан резко толкнул рукой вертушку, ловко проскользнул в приоткрывшуюся щель, в два шага выскочил наружу, вступил ногой на территорию военного городка, пружинисто зашагал.

Войдя в узкий подъезд, он внимательно посмотрел на бирку на входной двери. Судя по самой надписи, на первом этаже обитала и располагалась третья рота. Взявшись правой рукой за перила, потянув их на себя, капитан, переступая через одну ступеньку, стремительно стал подниматься на второй этаж.

Открыв входную дверь, он поднял глаза и остолбенело замер, из его груди вихрем вырвался сдавленный крик восхищения…

Постояв с пяток минут под относительно прохладным душем, немножко охладившись, Оленька решительно взялась за бритву.

— Черт! — сморщился уморительно девичий носик. — Заросли, как в джунглях! Вот это я себя запустила! Жорка будет не в восторге от моей интимной прически! Зимин…

Георгий Зимин был ее законным мужем. Но сами себя они настоящей и полноценной семьей не считали. Лет пять назад они сочетались браком с одной лишь целью получения определенных преференций. Ее Жорка учился на третьем курсе пехотного факультета, а она только-только поступила на первый курс. Все дело крылось в том, что женатым курсантам, в отличие от холостых их собратьев, предоставляли право увольняться до утра…

— Ах, Зимин, как я тебя… — вздохнула Оля мечтательно.

Приведя интимную прическу в полный порядок, девушка, демонстрируя отличную растяжку, вытянула ногу к подоконнику, поставила на него пятку, присела, разминая мышцы, снова взялась за станок и принялась за бритье ног…

Позади с грохотом раскрылась входная дверь, оббитая железом, живо потянуло удушливо жарящим сквозняком.

— Дашка, кого к нам принесло? — выкрикнула, не оборачиваясь, Олька, но ответа не последовало, ибо курсант Чиж в это самое время валялась на кровати у себя в комнате.

— Э-э-э… — донесся до Ольги сдавленный мужской стон или возглас восхищенного помешательства, и она ошарашенно повернула голову в сторону двери, увидела чужого мужика.

— Обалдел? — выдохнула-выкрикнула обозленно Оля. — Куда прешь, остолоп! Это бабская общага! Тут всяким козлам вход строго воспрещен! Сгинь, нечистая сила! Изыди, сатана!

Придя немного в себя, капитан резво отшагнул в сторону и пропал из поля зрения. Олька, поморщившись, продолжила бритье, краем уха чутко прислушивалась к доносящемуся до нее тяжелому мужскому сопению, торопилась, нервничала.

— Чё ты хотел, капитан? — добрила одну ногу и приблизилась Оленька на цыпочках к дверному косяку. — Чё приперся?

— Курсанта Левченко О. В. ищу я! — подал голос мужик. — Мне сказали на КПП, что это курсант из второй роты!

— Тебя не обманули, капитан… — моргала Оленька и пыталась всемерно сообразить, кому и зачем она вдруг понадобилась.

— И где я его могу найти? — откашлялся чужак.

— И на кой же ляд она вам всем сдалась? — поинтересовалась Левченко, затаила дыхание и всем своим ухом прильнула к косяку. — Чё она, вертихвостка этакая, уже натворила?

В коридоре послышалось нерешительное постукивание об пол военных ботинок. До капитана, наконец, дошло, что курсант Левченко на деле оказался вовсе и не парнем, а слыла всамделишней девчонкой, была молодой барышней.

— И чё мы это замолчали? — почувствовала Оля, как тревожно забилось в груди ее бедное сердечко.

— У меня к ней конфиденциальное дело! — отозвался, наконец, капитан. — Это напрямую касается ее дальнейшего прохождения службы! Больше ничего я вам, извините, открыть не могу! Служба! Совершенно секретное дельце у меня…

Почувствовав, что у нее ослабели коленки, Олька прислонилась к стенке, про все позабыла: и про то, что она не добрила левую ногу, и про то, что она стоит у двери нагишом, и про то, что не мешало бы ей одеться и предстать перед офицером по всей форме.

— Это я! — вынырнула Ольга из-за косяка, и капитан снова узрел ее юную и крепкую грудь. — Я и есть та самая Левченко!

— Это самое… — протянул чужак смущенно. — Я подожду вас у лестницы! — развернулся капитан и резко шагнул вниз.

Достав подрагивающими пальцами из пачки сигарету, офицер закурил. Перед его глазами неотрывно стояла фигура полностью обнаженной и обалденно красивой фурии.

— Вот же язва такая! — скользнула по его губам улыбка. — И вот почему ухмылялся прапорщик на КПП! Мог же, сволочь он этакая, предупредить, что тут одни бабы живут! — качнул капитан головой. — Взял, подставил меня, знал, что я в кизяк угожу! Черт…

Накинув на себя куртку, нацепив поясной ремень, Дашенька галопом прискакала к тумбочке дневального, в упор уставилась она на торопливо одевающуюся Левченко.

— С кем это ты, Оленька, тут калякала? — прищурилась Чиж. — Мне послышалось, или тут и вправду у нас мужским духом на всю нашу казарму запахло? Колись, подруга!

— Понимаешь, Даш, — поведала Левченко таинственным шепотком, натягивая на себя футболку, — тут, черт, да по мою душу пришли! А я перед ним да вся и голяком нарисовалась! Стою, черт, враскорячку, и дверь входная раскрывается…

— И чё они хотят? — сощурила Чиж левый свой глазок.

— Сама ничего не знаю! — выдохнула шумно Олька. — Я только поняла, что он чё-то нес про мое распределение!

— И чё ты тут, кулема, все еще до сих пор стоишь? — моргнула непонимающе Дашка. — Бери руки в ноги и бегом за ним! Может, тебе румынскую границу на Венгрию махнут! Хотя, как по мне, так хрен редьки ничуть не слаще…

— Он еще тут, за дверьми, стоит! — показала ей Левченко своим возбужденно-перепуганным взглядом.

— А-а-а… — потянула Чиж. — Ты иди, я тут посижу…

Отдышавшись, Оленька посмотрела на себя в зеркало и одним движением ладошки поправила прическу.

— Я пошла! — вздохнула она и шагнула к входной двери.

— Удачи тебе! — усмехнулась Чижик ей вслед.

Прислушиваясь ко всем звукам, гулко доносящимся из бабской казармы, капитан неторопливо докурил, притушил сигаретку, кинул вороватый взгляд по сторонам и по-хулигански зашвырнул окурок за вышестоящий лестничный пролет.

— Курсант Левченко! — вытянулась перед ним приведшая себя в порядок девушка, ловко щелкнула каблучками.

— Левченко О. В. собственной персоной? — уточнил офицер.

— Она самая! — кивнула Оленька, с трудом сдерживая в себе внутреннюю дрожь. — Я к вашим услугам!

Прищурив глаз, чужак обвел всю ее ладную фигурку взглядом своих снисходительно-спокойных глаз и отрекомендовался:

— Капитан Щербина, Вадим Анатольевич…

Сгорая от нетерпения, Ольга подрагивала плечиком, все ждала, что именно и интересного скажет ей капитан, но, к ее удивленному негодованию, Щербина издевательски молчал и только бесстыдно пялился на нее, облизывал своим взглядом.

— Вы что-то хотели мне сказать! — не выдержала Олька.

— Скажите мне, курсант Левченко, — сощурился капитан, — вы проходили два года назад войсковую практику в Брюсселе?

— Я? — моргнула Олька от неожиданности.

— Да, вы! — усмехнулся офицер. — Не Пушкин же…

— Ну, проходила! — выдохнула Оленька из себя. — Было дело! — пробежалась по ее лицу тень мимолетных воспоминаний.

Два года тому назад их батальон должен был проходить вторую и последнюю для девчонок войсковую стажировку. В самом первом приближении Левченко числилась в списках тех счастливчиков, кто на практику попадал в Управление боевой подготовки. И Оля ощущала себя на седьмом небе от счастья.

— Есть правда на белом свете! — воскликнула громко Левченко, когда прознала про эту свою нежданную удачу.

Думалось Оле, что если она за время их стажировки сможет показать себя с наилучшей стороны, то у нее появится хороший шанс попасть туда и после окончания учебы в военном институте, после того, как наденет на свои плечики золотые лейтенантские погончики с двумя небольшими звездочками.

— Черт! Черт! — твердила временами возбужденная Олька. — Я все смогу! Все смогу! — строила она в голове грандиозные планы и представляла себя работающей в огромном кабинете.

Но тут вмешались непредвиденные обстоятельства. У Буровой, у которой отец служил в Управлении кадров, поменялись жизненные планы, и Вита передумала отправляться на практику в Приморск, на берег южного моря. И ее папаша безжалостной рукой вычеркнул Оленьку из списков и вписал вместо Левченко собственную дщерь. А для Оли Левченко нашли местечко для стажировки в аэромобильной дивизии, расквартированной в Богом и всеми людьми позабытом и убогом захолустье у самой границы с дикой и отсталой Румынией.

— Пошло оно все лесом! — узнала про подставу, не выдержала Ольга, в сердцах хлопнула дверью, ничком бросилась на свою кровать, уткнулась лицом в подушку и горько разревелась.

До жути стало обидно за себя. Она по учебе была одной из самых лучших на их курсе, а ее, как самую последнюю двоечницу и самую отъявленную разгильдяйку, засунули в самую дыру.

— Конечно! — проплакалась она и принялась рассуждать, здраво раскладывать все по своим полочкам. — Кому ты тут нужна? Никого у тебя нет, и некому за тебя заступиться и вписаться за тебя по полной. В отличие от некоторых…

К некоторым Олька могла причислить почти весь личный состав их не совсем простого и обычного отделения. Взять, к примеру, доблестного командира их отличного отделения…

Кристина Костенко. Сержант. Любимая женушка начальника факультета полковника Шпака. Родная и любимая племянница Зама министра. За остальное можно было уже и не говорить, этим все про Принцессу их девичьего батальона было сказано.

Станислава Шевчук. Любимая младшая сестренка командира их курсантского батальона подполковника Штерн. Со Славки и сеструха ее, и полковник Шпак сдували пылинки, боялись на нее и не так подышать. Уже успела родить девчонку, ходила со вторым киндером, никто ей и слова поперек не говорил…

Александра Кошкина. Жена генштабиста и лучшая подруга Кристины Костенко. Родила на первом курсе мальчонку, на третьем курсе родила еще одного пацана. И все ей хоть бы хны…

Вероника и Виктория Ковальчуки. Две бойкие сестры-близняшки и по совместительству сводные сестры комбата Штерн. За них тоже уже можно было ничего не говорить. Блатные девчонки. Их особо никто по головке не гладил, за каждую проделку их шалопайскую здорово драли им уши, но и в обиду никому их никогда не давали, чутко оберегали от всяких напастей…

Зита и Гита Найденовы. Еще одна у них парочка близняшек-неваляшек. Обе были по уши влюблены в курсанта из пехотного факультета, сынка полковника Науменко, военкома одного из губернских городов. Большая шишка, все для обеих подружек своего сынка-оболтуса без разговоров и вопросов делает…

Остались только она сама и ее бедовая подружка Дашка Чиж, такая же беспородная дворняжка, как и она сама. Только к Дашке непонятно почему благоволило все их начальство.

Что бы их ярая бунтарка Чиж ни отчебучила, все запросто сходило ей с рук, как с гуся вода все напасти с нее слетали…

Итого: самая крайняя среди них всех — это именно она и есть, Левченко Ольга Владимировна, собственной персоной.

И пожаловаться на проявленную по отношению к ней самой обидную несправедливость ей абсолютно некому. Да и, кроме самого факультетского начальства, помочь ей никто не в силах…

Большое начальство два дня кряду пребывало в командировке, и Крис с нетерпением ждала возвращения мужа, вольготно расположилась в его кабинете, внимательно просматривала утвержденные в Кадрах списки на стажировку.

— Твою мать! — нахмурилась Костенко, заметив правку в списке группы, которая должна была проходить стажировку в Управлении боевой подготовки. — Я-то ничего против Буровой не имею, но зачем же так бессовестно обижать нашу Олечку!

— Ты чего возмущаешься, Малыш? — послышался за ее спиной голос любимого мужа, и она вскочила, бросилась ему на шею, обвила руками, нашла его губы.

— Дядечка, я жутко скучала! — жмурилась счастливо Крис. — Тебя не было всего два дня, а я вся извелась! Мне так не нравится, когда ты надолго уезжаешь!

Покружив жену по всему кабинету, полковник бережно опустил девушку, нажал пальчиком на кнопочку ее носика, спросил:

— И кто тут, спрашивается, обижает чью-то Олечку?

— Сам посмотри! — ткнула Костенко пальцем в вычеркнутую из списков фамилию Левченко. — Это совсем есть, дядечка, нехорошо! С ее знанием языков и на практику к стукнутым и на всю голову контуженным десантникам. Ой! — моргнула Кристина смущенно. — Я и забыла, что ты у нас тоже один из десантников! Но ты у нас, дядечка, не из контуженных, а из нормальных…

Укоризненно покачивая головой, но нисколько даже не сердясь и не обижаясь на свою любимую женушку, напротив, умилительно признаваясь себе в том, что с каждым днем он ее любит все больше и больше, Макс внимательно просматривал списки.

— Да… — нахмурился Шпак. — Снова генерал Буров поступил по-скотски. Мог бы и со мной согласовать, но нет, мнит себя самым умным и самым главным на свете…

— Оленьку жалко! — вытянула Крис свои губки бантиком.

— Мы что-нибудь, Малыш, придумаем, — пообещал ей муж, расстегивая ворот своей рубашки. — Но чуточку позже!

По тону мужского голоса девушка все поняла, с томной улыбкой на губах скользнула в приоткрытую дверку, попала в комнатку отдыха. Быстро и по-военному она скинула с себя форму и устроилась на диванчике. Дожидаясь мужа, Крис в предвкушении зажмурила глазки и открыла их только тогда, когда скрипнул диван.

— Ты хорошо себя вела в мое отсутствие? — приблизились к ней мужние глаза, и она тихонько хихикнула. — Отвечай!

— Я жутко обожаю тебя, дядечка! — раздвинула ноги Кристина и подтянула коленки к себе, нашла мужние губы. — Максим…

Полежав рядом с нею пару минут, муж поднялся, надел на себя форму, подошел к пульту, принялся названивать…

Уткнувшись головой в подушку, Оленька лежала, думала, что жизнь ее не удалась и все пошло под откос и наперекосяк, что все у нее безвозвратно и окончательно потеряно.

— Левченко! — разнесся по всему коридору голос ротной. — Убью, зараза! Выходи сама! Найду, все уши тебе оборву!

Вскочив с кровати, Олька быстренько поправила одеяло, в два шага метнулась к двери, выскочила из комнаты.

— Я здесь, Екатерина Андреевна! — вытянулась девчонка перед капитаном, крупно дрожала всеми плечиками.

— Признавайся же, зараза! — пыхала Ерохина праведным гневом. — Что успела ты, паршивка, с самого утра уже натворить?

— Я? — моргнула Олька удивленно.

— Ну не я же, да! — усмехнулась ядовито ротная. — Зачем тебя вызывают к начальнику факультета? Признавайся, иначе я тут тебя сама приговорю к расстрелу! Ну! Признавайся! Живо!

— Так не знаю я ничего, Катерина Андреевна… — пролепетала Левченко едва-едва слышно. — Сама ума никак не приложу!

— Я тебя, зараза такая, по лбу хорошенько приложу, все у меня ты сразу вспомнишь! — грозилась Катюша, но тон ее голоса заметно смягчился. — Точно, зараза такая, ты ничего дурного и плохого за собой нюхом своим собачьим не чуешь?

— Никак нет, Катерина Андреевна! — вытянулась Ольга в струнку и ела ротное начальство своими преданными глазами.

— Странно, — моргнула озадаченно Ерохина, — да ладно. Бегом метнулась к Шпаку! Получишь, зараза, по шеям, придешь ко мне и доложишь, почем нынче на Привозе идут пенделя!

— Слушаюсь, Катерина Андреевна! — почувствовала Оленька, как заструилась по ее спине холодненькая струйка липкого пота от накатившего на нее животного страха.

— Давай, Оленька, побежала! — прищурилась Ерохина. — Беги и по дороге вспоминай, может, ты чего и вспомнишь! — пробежалась ироничная усмешка по Катюшиным губам. — Или начальство наше про то самое тебе само живо напомнит…

Начальника факультета Ерохина нисколько не боялась, состояла в законном браке с его родным племянником. Шпак всегда относился к ней бережно и деликатно, окружил ее своей теплой заботой.

А вся комедия была талантливо разыграна для всех остальных курсантов, что в это время, попрятавшись повсюду по разным углам, старательно грели не в меру любопытные уши, наматывали себе на ус и делали для себя определенные выводы…

Сердечко в груди гулко колотилось, и Оленька прижала руку к своей высоко вздымающейся груди, чтобы немножечко унять до смерти перепуганное сердцебиение. Пульс невозможно зашкаливал, и он никак не поддавался подсчету, коленки тряслись, зубки мелко стучали, отбивали дробь.

Ни жива и ни мертва Левченко подошла к кабинету Шпака и прислушалась, вздохнув, едва слышно поскребла дверку.

— Разрешите, Максим Петрович? — засунула она голову в щель, побоялась целиком и сразу зайти. — Вызывали меня?

— Заходи, подруга, коли пришла! — мелькнула Костенко перед глазами Оленьки. — Начальство наше сейчас к нам выйдет…

От испуга Левченко поначалу не обратила внимания на то, что Кристинка расхаживает по начальственному кабинету в коротеньком халатике, а потом до нее оно дошло, и она моргнула, ошарашенно уставилась на полураздетую Костенко.

— Ты, Олька, сейчас во мне дыру прожжешь! — поморщила Крис носиком. — Врать тебе не буду, ну, переспала я с любимым мужем и нисколько этого не стыжусь! Но ты ничего не видела…

— Это целиком ваше дело, Принцесса! — произнесла Левченко, напряженно вглядываясь в глубь кабинета. — Я только всегда была рада за тебя. Но не всем по жизни везет! Мне вот совсем не везет! — вспыхнула в сердце жгучая обида, и Оленьку понесло. — Значит, одним все запросто сходит с рук, а других за то же самое и к ногтю, и раздавить их, как клопа! Достали меня уже блатные! Да вы нас и за людей попросту не считаете…

Распалившись, Ольга не заметила, как появился Шпак, хмуря брови, смотрел на нее, слушал ее обвинительную речь.

— Хочешь сказать, Ольга Владимировна, что тебе у нас ничего с рук не сходило и ты за все сполна по шее получала? — спросило у нее начальство, усаживаясь в свое кресло.

— Так точно! — вытянулась Олька. — Всегда и за все!

— Скажи-ка мне, Ольга Владимировна, — прищурился полковник, — а что тебе было за то, что при поступлении ты при помощи одного разгильдяя ловко подделала все результаты сдачи тобой физической подготовки, совершила подлог, а?

— Что? — потемнело у Левченко в глазах, она подумала, что весь мир стремительно рушится перед ее глазами.

— То самое! — хмыкнуло едко большое начальство.

— Максим Петрович! — кинула Оленька беспомощный взгляд на факультетское начальство, скользнула им по силуэту сидящей в кресле Костенко, невольно задержала глаза на своей подруге.

Крис спокойно перелистывала иностранный журнал, на ее лице не было видно ни малейшего беспокойства, и Оленька потихоньку стала приходить в себя. Если Костенко совершенно спокойна, то все пока находится под контролем, и никто за тот давнишний косяк пока не собирается сдирать с нее кожу живьем.

— Было такое? — надавил Шпак своим голосом.

— Было! — опустила Олька голову и честно призналась.

Зажмурив глаза, Ольга мгновенно вернулась в те самые дни-денечки, когда она отправилась поступать…

Еще после седьмого класса Оленька твердо решила для себя, что она будет поступать после школы и дальше учиться или в системе МВД, или, на худой конец, в системе МЧС. Она считала, что именно там сможет применить все свои навыки и умения, сполна раскрыть все свои незаурядные способности.

А когда Оля узнала про набор в военный институт, она и ни минуты не колебалась, бегом помчалась в их районный военкомат узнавать, какие и когда необходимо принести документы…

Оленька с нетерпением ждала того дня, когда она сядет в поезд и отправится к месту учебы. Родители особо против и не возражали, но и, в свою очередь, не испытывали бурного восторга.

— Сидела бы дома! — буркнул отец, доставая дорожную сумку из багажника машины. — Какая из тебя командирша…

— Папа тебе дело говорит! — вторила ему мать. — Виданное ли оно дело, чтобы девчонки сами в армию шли…

Прощание на железнодорожном перроне выдалось невыносимо тягостным и оставило в душе девушки неприятный осадок. Но Оля постаралась быстро выкинуть из головы неприятные мысли, оставить их на перроне железнодорожного вокзала.

— Ничего! — твердила она сама себе. — Все будет хорошо! У меня все получится! Я поступлю, и я им всем докажу…

Девчонки прибывали со всех сторон. Возле КПП — контрольно-пропускного пункта собиралась толпа. Рядом с Оленькой все время терлась неприятная девица, что-то вынюхивала, живо интересовалась проходными баллами, дополнительными испытаниями, во все совала свой не в меру любопытный и похожий на утиный нос.

— А за что именно могут абитуриента исключить из списков? — выведывала Лошак у одной из взводных.

Видно, Оленька уже с самого первого взгляда чем-то сильно не понравилась нагловатой сучке Лошак, и та во время сдачи кросса толкнула Левченко в спину, а потом нарочно подвела ей ногу, и Оля споткнулась, вылетела с дорожки, упала, подвернула голеностоп.

Превозмогая боль, Ольга добежала до финиша, но результата хорошего у нее, разумеется, не вышло.

— Сука, ты чё наделала! — подступила Олька со слезами в глазах к подлой девчонке. — Я из-за тебя не поступлю!

— Туда тебе, коза, и дорога! — сверкнула Лошак ненавидящими Оленьку глазками. — Ты мне сразу не показалась! Какого еще хрена я буду терпеть тебя все пять лет совместной учебы!

Если поначалу у Ольги и были еще кое-какие сомнения в самой злонамеренности того, что случилось с нею на стадионе, то теперь они сами по себе отпали…

Ироничный голос полковника вернул Ольгу в настоящее время, заставил вздрогнуть, разом погнал перед ее глазами огненные и быстро расширяющиеся во все стороны круги:

— А скажите-ка мне, Ольга Владимировна, как попали в сумку абитуриентки Лошак некие золотые часы, которые она сама и лично подбросила вам, а? Сами они перебежали, или их кто-то мстительно переложил в сумку абитуриентки Лошак…

Левченко почувствовала, как силы оставляют ее, и она медленно начала оседать на пол. Ольга так и грохнулась бы, если бы не вовремя подбежавшая к ней Кристина…

Очнулась Олька, открыла глаза, увидела Крис.

— А где начальство? — прошептала она одними губами.

— Вышло оно… — улыбнулась Костенко.

— Что со мной будет? — распахнулись испуганно Олькины глаза. — Меня отчислят? И откуда начальство про все узнало?

— А оно, Олька, про это знало с самого начала, — пожала Крис неопределенно плечами. — Так что, дыши, подружка, глубже, ничего тебе не грозит, — смотрела она на Олю с усмешкой на губах.

— Откуда он про все знает? — моргала ошарашенно Ольга.

— Ну, про часы, — сощурила Костенко смеющийся глазок, — как ты и сама поняла, Максу известно из объяснительной Лошак, которая все до мельчайших подробностей описала, как она всеми силами пыталась сжить тебя со свету…

Затаив дыхание, Олька всем своим корпусом подалась вперед, понизила голос до таинственного шепота:

— А про результаты кросса?

— Ну, тут ты, подруга, сама прокололась! — усмехнулась Кристина саркастически. — Не надо было исправлять результаты…

— Но как? Я же все сделала правильно! — пыталась Левченко всеми силами докопаться до истины.

— Да, ты все сделала красиво, — покачала Костенко головой, — но не учла ты только одного…

— Чего? — семафорила Ольга непонимающими глазками.

— Ты, Оля, — оглянулась на дверь и достала Крис из шкафчика бутылку и две рюмочки, — просто не знала, что начальство отсканировало все списки для себя. Я вбивала результаты по его сканам, а наша Сашенька заполняла таблицу по ведомостям. А потом у нас и начались нестыковки, точнее, начальство совершенно случайно как-то наткнулось на некое несоответствие данных на моем и на Сашкином компьютерах. Кстати, запалилась не ты одна… — накапала Костенко, усмехаясь, в рюмочки. — Держи!

— А кто еще попался? — выдохнула из себя Левченко, опрокинув в себя обжигающую жидкость.

Наполнив снова рюмочки, Кристина убрала бутылку обратно, внимательно посмотрела на Оленьку, понизила голос:

— Я тебе скажу, но ты про то нигде и никому!

— Могила! — подняла Олька вверх правую руку.

— И ты мне все расскажешь про себя! — настояла Крис.

— Расскажу! — пообещала Левченко твердо.

— Капитан Кучер слегка подправил результаты нашей Серафимы Иволги, и Симочка прошла конкурс, поступила по баллам.

— Они же потом поженились! — прищурилась Ольга.

— Ну да… — кивнула Крис задумчиво. — Твоя очередь!

— Поняв, что я могу пролететь, я пошла…

Отпивая глоток за глоточком, Оля рассказывала, а Крис, прикрыв глаза, представляла все наяву, возвращалась в самую гущу происходивших три года назад событий, с которыми она ходила рядом и совсем близко, порой и с головой окуналась в них…

2

Возле штабного барака упорно крутилась юная девица в широкой юбке-разлетайке. Она старалась держаться в тени густых деревьев, на свет благоразумно не выходила, вполне искусно маскировалась, все время девчонка какого-то усердно выглядывала и тщательно высматривала.

Мимо ее внимания не прошло и то самое, как из штаба вышел и остановился за углом молодой капитан, принимавший у них зачеты по физической подготовке. К нему подскочила Симочка Иволга из третьей роты, горячо жестикулируя, начала говорить.

Прячась за рядами густых кустов, Олька приблизилась к ним и прислушалась, по ее губам пробежалась едкая усмешка. До нее сразу дошло, что перед ее глазами разворачивается драма.

— Я, Анатоль, все провалила! — надломились потерянные девичьи руки и скорбно застыли в воздухе. — Мне жутко стыдно за себя, больно и обидно! Все рушится! А я мечтала, мечтала стать связисткой, сидеть за пультом и управлять космической связью!

— Симочка, милая, успокойся ты! — поймал мечущиеся девичьи кисти, заключил мужчина их в свои крепкие ладони.

— Как же это я, Анатоль, могу успокоиться, как? — подрагивали в Симочкиных глазах изумрудные капельки.

— Я все исправлю! — заверил Симу капитан.

— Когда? — распахнулись на всю ширь девчоночьи глаза.

— Завтра же с утра! — прижал девушку к себе мужчина и нежно ее поцеловал. — Не переживай…

От охватившего ее удивления Оля чуть не выпала из кустов. Еще и двух дней не прошло, как девчонки заехали в лагерь, а Сима уже успела завести роман с представителем администрации.

Ошеломительная скорость сближения и главное, что с очень нужным и крайне полезным на данном этапе их жизни человеком. Вот бы и ей обзавестись подобным помощником.

— Нет, ты пойди и исправь прямо сейчас! — настаивала Иволга. — Я не смогу спать с этим камнем на душе!

— Сейчас, Сима, я не могу! — мотнул головой капитан. — Если я вернусь, это вызовет подозрение. Завтра с утра…

Симочка Иволга и капитан вместе двинулись по направлению к столовой, и разговор, неторопливо удаляясь, стих. Левченко перевела дух и вернулась к своему наблюдательному посту.

— Стой! — ухватила юная девчонка за руку пробегавшего мимо курсанта. — Помнишь меня? Ты должен меня помнить!

Жора остановился, уставился на девицу. За эти дни он успел столкнуться с десятками девушек, и они все стали для него на одно лицо, на одну фигуру, на один голос. Они все были прекрасными дивами, но вследствие их количественного перебора в определенный момент потеряли всю свою яркую индивидуальность.

— Извини, вас тут столько! — пожал Жора плечами.

— Ну, еще в городе! — подсказывала ему девица.

— Нет! — мотнул головой курсант.

— Ветер! Моя юбка! — не отставала девица, настойчиво теребила его руку, смотрела на него умоляющими глазами.

И тут Жора, вспыхнув лицом, все вспомнил. Такое было трудно напрочь позабыть. Юные абитуриентки толпились возле машин, их тщательно проверяли по спискам, разбивали на отдельные группы, помогали забираться в кузова военных тягачей.

Жора и Гриша пялились, они откровенно разглядывали будущих курсантов женского пола, втихаря прикалывались:

— Глянь на ее юбку-разлетайку!

— Сейчас будет цирк! — прошептал Гриша.

— Позвольте вашу ручку, мадам! — предложил Жора.

— Ой, спасибо! — расцвела хозяйка юбки-разлетайки.

Опрометчиво подошедшая к своей экипировке высокая девица приподняла ногу, чтобы зацепиться за подножку, в это время ветер-шалунишка налетел, задрал широкие полы вверх.

— Ой! — поняла девчонка, что обидно засветилась всем своим нижним бельем. — Опустите меня!

Не слушая истошные крики-вопли, курсанты-помощники ловко подхватили девчонку за ее полуобнаженные ягодицы и подкинули вверх, со всей возможной аккуратностью затолкали длинноногую девицу в кузов, картинно и дурачась, развели руки в стороны:

— Извиняйте нас, милая дамочка! Знали вы, куда собрались! Штанишки не мешало бы вам под юбочку поддеть!

Ощущая на ладонях теплоту, упругость, нежную шелковистость девичьей кожи, курсанты быстро отошли в сторону.

— У меня аж сердце чуть не выскочило! — дышал Жора тяжело и часто хлопал восторженными ресницами.

— Знатная задница! — подтвердил Гриша. — Зачетная!

— Я бы не отказался и повторил… — протянул Жора.

Девчат ветром сдуло с автомобильной площадки. Они суматошно рылись в вещах, вынимали из сумок новенькие и потертые джинсы, дорогущие спортивные костюмы и простенькое трико, поддевали под себя штанишки, приводили свой внешний вид в соответствующую сложившимся обстоятельствам форму…

— Ну, что, вспомнил? — тянула девица его за руку.

— Ну, было… дело… — помялся и неопределенно пожал Зимин своим сильно смущенным плечом. — И что с того?

— Трусы мои видел? — просвистела девица шипяще.

— Случайно, ветер! — развел Жора руками.

— А задницу мою щупал? — прошипела девчонка язвительно.

— Только, чтобы помочь взобраться в кузов! — взмолился ничего не понимающий курсант.

— Ну, мне снова нужна твоя помощь! Помоги! — понизила голос и едва слышно произнесла девица.

По лицу Жоры ясно прослеживалось, что он и рад был бы ей помочь, только вот не знал, как и каким образом.

— Мы сегодня бегали… — протянула девчонка.

— И? — затаил боец дыхание, боясь пропустить самое для него ценное и важное, ибо он все еще никак не въезжал в суть дела.

— Короче, я плохо пробежала! — выдохнула девица.

— Бывает! — пожал Жора снисходительным плечом.

— Но я не виновата! — сверкнула глазками девчонка.

— Обычно все так говорят! — вздохнул Зимин.

— Меня тупо подставили! — заговорила настойчивая до ужаса девчонка. — Меня толкнули, мне подвели ногу, чтоб я запнулась! Я споткнулась, ногу вывихнула. До сих пор нога болит. Поэтому я не успела к финишу! Но я могу бегать! А теперь мне не хватит баллов для зачисления, и меня отправят домой! Помоги мне!

Бедный Жора чувствовал, что он прямо на глазах проникался сочувствием к попавшей в беду девчонке. Но курсант никак не мог понять, чем и как он мог бы бедняжке помочь.

— А что я могу? — выдавил он из себя.

— Вы охраняете штаб! — шагнула девчонка вперед, жарко на него дохнула. — Я же права?

— И? — моргнул Жора. — Чем оно поможет тебе?

— Проведи меня в штаб! — приблизились к его уху девичьи губы, опалили своим взволнованным дыханием.

— Ну, — прищурился курсант непонимающе, — проведу я тебя, допустим, в штаб. И?

Жора ощутил, как до его щеки дотронулось влажное и горячее, крепко прижалось, отодвинулось и прошептало:

— Я хочу посмотреть на ведомости, исправить свой результат! У меня талант художника! Я могу подделывать любые подписи! Никто и ничего не поймет, никогда и не заметит!

— Ты уверена, что ваши результаты не внесли в общую базу? — постарался, сделал вид боец, что он сильно задумался.

— Да! — коснулись снова его щеки теплые девичьи губки. — Результаты забегов отнесли в штаб около шести вечера. И сразу все разошлись. Я даже знаю, где они лежат!

Жору прошибло потом. Он не знал, что ему следует сказать. Боец боялся, что его содействие может ему самому выйти боком. Его могут вышибить из института. А он практически окончил второй курс. Всего-то осталось и ничего. Стоит ли ему рисковать неизвестно ради кого и ради чего. Проще осторожненько отказаться…

Заметив на его лице мучительную борьбу, девчонка мгновенно предприняла отчаянную попытку простимулировать его угасающую прямо на ее глазах решительность, выдохнула и спросила:

— Задницу мою щупал?

— Ну, щупал я… — пожевал Жора своими сомневающимися губами, собрал на лбу мучительно раздумывающие морщины.

— Понравилось? — прищурила девица левый глазок.

— Ну, понравилось… — кивнул Зимин признательно.

— Хочешь, и груди тебе покажу? — приблизились к нему опасно и широко распахнулись девчоночьи глаза.

Не понимая, что он одной ногой уже вступил в петлю, курсант шумно выдавил из себя своими враз пересохшими губами:

— Хочу!

— Проведи меня в штаб, и я тебе все покажу! — коснулась своей ключицы недвусмысленным жестом стоявшая перед ним девица. — Ты не пожалеешь! Я клятвенно обещаю тебе…

— Ну… — переминался Жора в нерешительности с ноги на ногу. — Понимаешь, тут такое дело…

Юная искусительница и сама все отлично понимала. Мальчику и хочется и колется. Возможно, он раньше ничего подобного вживую не видел. Или видел только через дырочку и издалека.

— Ты не только сам все посмотришь, — приблизились к нему и поманили красивые девичьи глаза, — но и сможешь потрогать. Везде, где только захочешь. У меня есть, на что посмотреть и что у меня пощупать! Ты ничуть об этом не пожалеешь…

Загипнотизированный ее томным взглядом, Жорка согласился и шагнул, вступил в ловушку-западню обеими ногами…

Пришлось им дожидаться, пока из штаба все не уйдут. Самым последним покинул кабинет подполковник Шпак. За ним следом ушли братья-близнецы, Веня и Костик. Гриша Лапшин с ними ушел. Напарник перед уходом предупредил Зимина:

— Жора, мы в столовую… туда и обратно! Ты остаешься на охране! Смотри, не подведи, боец, нашу великую страну…

Курсанты бодренько прошагали по дорожке, свернули влево и скрылись за поворотом, постепенно затихли их шаги.

— Ну, пошли! — посмотрел Жора на свои часы.

Время перевалило за восемь, и ужин его мог накрыться медным тазиком. Им стоило поторопиться. К тому же, вскоре могли вернуться его быстро отужинавшие друзья.

— В каком именно кабинете твои списки лежат? — передернул он плечами, сделал это несколько нервно и нетерпеливо.

— Вот тут они! Я сама со стороны видела, как физкультурник положил все бумаги на стол и вышел! — ткнула девчонка уверенно своим пальцем в одно из окон.

Крадучись, как воришки, по скрипучему паркетному коридору пробрались они к искомой двери. Курсант на гремящей связке отыскал нужный им ключ от кабинета.

— Заходи! — задышал он тяжело и нервно поежился.

Заговорщики проникли в комнату. Свет включать они не стали. Жорка подсвечивал фонариком, а девчонка быстренько по номерам групп перебирала протоколы забегов.

— Нашла! — обрадовалась девица и выдохнула.

— Исправляй же, и бегом бежим отсюда! — поторапливал Жора свою сообщницу, стоял весь, как на иголках.

— Вот же, видишь, напротив моей фамилии Левченко? — тыкала девица пальчиком в ведомость, не слышала его.

Крупно вздрагивающий от каждого шороха курсант заглянул в протокол, увидел проставленный карандашом «неуд».

Ольга ластиком тщательно вытерла записи и аккуратно вывела новые цифры и оценку «отлично».

— Все? — вытер Жора холодный пот со лба.

— Нет, сейчас я суке Лошак пару нарисую и идем! — вооружилась снова ластиком Ольга.

— Стой! Не делай этого! — остановил курсант остро отточенный карандаш в ее руке. — Не стоит!

— Почему, а? — моргнули озадаченно девчоночьи глаза. — Она же должна мне по полной ответить за свою пакость!

— Она наверняка начнет возмущаться, — пояснил ей бывалый курсант, — когда узнает, что ее результаты все подтасовали. Начнут детально разбираться, проверять, сличать. Сразу обнаружится и твой подлог. Лучше тебе, Оля, довольствоваться малым, чем потерять потом все и сразу!

— Может, ты и прав! — посмотрела девчонка на курсанта уже совершенно другими глазами. — Я и не подумала. А ты… ты это правильно и вовремя сообразил! Молоток…

— Уходим! — вернул боец все протоколы на место.

Оля кивнула, вышла. Трясущимися руками Жора запер дверь, повесил ключи на крючок, закрыл шкафчик.

— Все, теперь все! — выдохнул он облегченно. — Теперь ты, Ольга Левченко, передо мной в неоплатном долгу!

— Хорошо, боец! Сейчас ты получишь от меня первый транш! — оглянулась девчонка и быстро стянула с себя футболку.

Под ней прятался недешевый лифчик. Видно, Левченко заранее все продумала и хорошо подготовилась, надела на себя эффектное кружевное белье, произвела на парня неизгладимое впечатление.

— Не ослепни, боец! — избавилась Оленька одним движением от бюстгальтера и кинула его оторопевшему курсанту.

— Ы-ы-ы… — потекла по его подбородку жгучая слюна.

— Оставляю, боец, тебе залог. Остальное ты получишь позже… — сверкнула глазками и многообещающе протянула Оля.

Оставив впавшего в транс курсанта, Оленька решила сначала заглянуть в палатку и лишь потом отправиться на ужин. Подруг она предупредила, и пайку ей должны были оставить.

— Черт, и куда они запропастились? — выругалась вполголоса девушка, когда сразу не смогла найти то, что она искала.

Левченко точно помнила, что она клала целую упаковку, когда укладывала вещи, в левый кармашек сумки. Не могла же вещица сама по себе взять и перебежать в другое место.

— Черт, неужто эта сука Лошак и в вещах ковырялась? — озарила Олю внезапная догадка. — Вот же тварь!

Пазл совпал. Левченко вспомнила, как еще днем ей показалось, что Лошак подозрительно странно отпрянула от ее сумки, когда она неожиданно вошла в палатку. Выходит, что ей вовсе и не показалось. Рылась гадина в ее сумке, что-то искала.

— Ну я тебя, тварь, за это зарою! — скрипнула Оля зубами.

Открыв другой кармашек, Оленька пропажу обнаружила, обрадовалась, быстренько сунула упаковку в кармашек юбки.

— А это еще что? — обнаружила Левченко в сумке чужие часы с золотым браслетом. — Черт, и как они могли ко мне в сумку сами по себе запрыгнуть, а? Ну, это уже полная задница! И кто же мог мне такую гадостную подлянку подстроить, а?

Правильный ответ на ее вопрос напрашивался сам собой. Кто рылся в ее сумке? Лошак! И кто мог подсунуть ей чужие часики с дорогущим браслетом? Лошак!

— Ах ты, сука такая! — потрясла Оля разгневанным кулачком. — Ну ты, тварь, сама напросилась!

Не раздумывая, Левченко всунула опасную находку в вещи самой Лошак, навела порядок и выскочила из палатки, со всех ног помчалась в курсантскую столовую. Проглотив оставленную ей за ужином порцию, Оля заспешила к своей палатке. Ее встретил растревоженный улей. Девчата были сильно взбудоражены.

— А, явилась, воровка! — кинула Лошак с ходу ей прямо в лицо страшное обвинение. — Воровка!

— Я — воровка? — отступила Левченко от неожиданности на один шаг назад. — Ты что, гадина, плетешь, а?

— Она! Она! — размахивала обвиняющими руками Лошак. — Больше некому! Я сама собственными глазами видела, как воровка в чужих сумках роется. Воровка! И на ужин специально она позже всех пошла, чтобы снова пошарить в чужих вещах!

— Ты чё плетешь-то, ты чё плетешь? — растерялась Оля, и ее чуточку заклинило. — Ты чё плетешь, гадина?

Рассерженные соседки по палатке обступили бедную Левченко и принялись кричать на нее, обзываться и требовать наказания.

В воздухе ощутимо запахло скорым судом Линча.

— Вещи все ее хорошенько пересмотреть! — потребовала Лошак прокурорским голосом. — Сумку ее перетрясти!

Получив команду, девчата бросились рьяно ее исполнять, выволокли наружу Олину сумку, всю распотрошили, вывернули все наизнанку, но часики не нашлись, как и ни пытались их нащупать в узких девичьих трусиках, в аккуратно свернутых носочках, в носовых платках и в гигиенических прокладках.

— Ничего нет! — доложили доморощенные дознаватели.

— Не может быть! — удивилась Лошак неподдельно.

Она-то была уверена, что часики лежат в кармашке сумки, принадлежавшей Ольге, которую Лошак невзлюбила с первого дня. За что именно, она и сама не могла понять. Не понравился человек, и она постаралась все сделать для того, чтобы навсегда избавиться от присутствия рядом с нею ненавистной Левченко.

— Карманы ей вывернуть! — предложила одна из девчонок.

— Устроить ей личный досмотр! — выкрикнули слева.

Карманов у Оли нашлось немного. Два небольших кармашка на футболке, и два неглубоких карманчика на юбке. И все…

— Одни презервативы! — размахивали в воздухе блестящей упаковкой. — Проститутка! На фестиваль жриц любви собралась! Ты, часом, институт не попутала? Не ту ты, шлюшка, профессию выбрала! Девиц для эскорта готовят совсем в другом месте!

— Стойте, девчата! Нравится таскать в кармане резинки, пускай себе таскает! Это к делу не относится! Мы ищем часы! — вплелся в общий негодующий хор один разумный голос.

— Часов нет! — подытожили дознаватели.

На какой-то миг все вокруг замолчали, тупо уставились они на несчастную жертву злостного наговора.

— Может, она вовсе у нас и не виновата? — раздался в тишине неуверенный голосок. — Может, это и не она взяла?

— А кто? — гаркнула Лошак со всей злостью в голосе.

— А кто угодно! — сплюнула зло на землю одна из девчонок и обвела всех угрюмо подозревающим взглядом.

— Надо все вещи проверить! — заявила ее подружка.

Не управляемый никем процесс запустился, неторопливо пошел и только набирал обороты. Девчонки громко кричали:

— Тащи все вещи наверх! Ставьте баулы в ряд!

— Проверяем всех и все подряд!

— Открывай! Вываливай все! Следующую сумку!

Наконец, раздался торжествующий вопль:

— Нашлись! Вот они!

Обрадовавшиеся девчонки разом возбужденно загалдели и стали дружно обниматься, радостно празднуя свою победу.

— Стойте! А чья это сумка? — громыхнул, как гром среди ясного неба, сверкнул яркой молнией голос разума.

— Так это же сумка самой Лошак! — раздался озадаченный и ничего не понимающий возглас одного из дознавателей.

Лошак вся побледнела. На ее глазах рушился весь ее мир. Она никак не могла в это поверить. Она же сама подсунула часики в вещи Левченко. Как они могли переметнуться к ней? Как?! Явно тут без Левченко не обошлось. Это Левченко подсунула ей эти проклятые часы! Это все эта мерзкая и противная Левченко! Это из-за Левченко у нее возникли проблемы!

— Девочки, их Левченко назло мне подкинула! — замахала Лошак гневными кулаками. — Это все она, подлюка!

Но ее отчаянные выкрики ситуацию отнюдь уже нисколько не выправили. Неуправляемый процесс давно набрал обороты. На свет извлекались все новые и явные доказательства причастности Лошак и к другому мелкому воровству.

— А что тут делает моя заколка? — прищурилась Светка Ивакина. — Мне ее на День рождения мой парень подарил!

— Ой, девочки! А что тут делает мой тональный крем? — ахнула Лидочка Петренко. — А я его обыскалась! Думала, что потеряла, а он вот где от меня, негодник, запрятался…

Одна за другой на свет извлекались все новые находки. Их горка обвиняюще росла на глазах изумленной публики.

— Моя помада…

— Моя пудреница!

— Да она же сама и есть самая настоящая воровка!

На громкий шум сбегались все новые и новые свидетели жарко разгорающегося на их глазах грандиозного скандала.

— Бей ее, воровку, бей! — влепила со всего размаха хозяйка пудреницы звонкую оплеуху Лошак.

— Бей ее, гадину, бей! — выкрикнула Левченко громко, но сама благоразумно в драку не полезла, скромно отшагнула назад.

Удары один за другим градом посыпались на уличенную в воровстве девушку. Толпа страшно не любила тех, кто лез к ней в карман, она была скора на расправу и люто молотила того, кто был схвачен за руку, пойман на месте воровства.

— Стойте! — появились в кругу дерущихся сестры Ковальчуки и Крис. — Это самосуд! Завтра вас всех погонят взашей! Остановитесь! Остановитесь, пока еще не поздно! Да стойте же вы!

На многих слова Костенко подействовали отрезвляюще. Они быстренько отпрянули в темноту. Остальных остудили выставленные вперед и готовые биться кулаки Ники и Вики. Об их боксерском прошлом в палаточном городке уже знали, и многие откровенно побаивались вступать с близняшками в открытое противостояние, итог которого был хорошо предсказуем и оказался бы не в пользу любого противника двух очаровательных сестричек.

— Что тут, девки, за шум, а драки нет? — появилась на дорожке вызванная кем-то Марго Саркисян. — Быстро все по палаткам! И сделали все вид, что давно уже дрыхнете без задних ног!

На передней линейке остались стоять только ярые нарушители общественного порядка, злостные возмутители спокойствия.

— Из-за чего произошла драка? — задала им вопрос капитан. — Быстро отвечать! Иначе завтра все с вещами и за забор!

Одна из девчонок, запинаясь, кратко пояснила:

— Пропали у нас часы. Мы начали искать. Сначала подумали на Левченко. У нее не нашли. Нашли… вот… у этой…

Марго вздохнула и качнула головой. Началось. Собрались до кучи все сливки общества. То ли еще будет! Ой-ой-ой…

— Лошак, Левченко и Костенко в штаб! Остальным всем бегом спать! — развернулась Саркисян и пошла вперед, за ней торопливо семенили Лошак и Левченко.

Крис шла чуть поодаль. Девушка осознавала, что капитан взяла ее с собой больше для страховки, чтобы потом Кристина поведала подполковнику всю правду и подтвердила все слова Марго…

Умилительно погоняв по лбу две задумчивые морщинки, Крис снова достала из шкафа бутылку, капнула в рюмки.

— Ну, — протянула Костенко, — дальше можешь мне ничего и не рассказывать. Про то, как ты, дорогая подруга, всю ночь отдавала долги своему Зимину, мне вроде знать совсем и ни к чему.

— Скажи, Крис, если наше начальство все знало, почему оно сразу не вышибло меня? — прищурилась Оленька.

— Почему? — усмехнулась Костенко. — У Макса имеется свое понимание жизни. Ты совершила подлог и подкинула вещицу в чужую сумку, но, по сути, ты была в том не виновата. Мой муж это понимал, и Макс перевел тебя к нам во взвод, ко мне в отделение, убрал он тебя на всякий случай подальше от той группы, поместил тебя под мой неусыпный присмотр. А ты ему плела про то, про все, да про это самое. Он за каждую из вас все знает!

Ольга хотела о многом спросить, но вернулось назад начальство, заняло свое место в начальническом кресле, пытливо прищурилось, принюхалось к витавшему в воздухе амбре и, оценив его густоту, иронично усмехнулось, но ничего не сказало.

— Мы тут подсуетились, — поднял начальник факультета свои глаза на курсанта, и Левченко в ожидании замерла, — и нам все-таки удалось пробить для тебя одно неплохое местечко…

Наверное, Костенко уже была в курсе всего, а потому на ее лице ничего не отобразилось, а вот Оленька смотрела на их полковника широко распахнутыми глазами, с полураскрытым ртом и безмерно вытянувшимися вперед ушами.

— В Генштабе готовится саммит, который скоро пройдет в штаб-квартире НАТО в Брюсселе… — постукивал ручкой по столу, пояснял полковник. — И мы, Ольга Владимировна, будем предлагать твою кандидатуру для прохождения стажировки в рамках этого довольно значимого проекта…

— Почему именно я? — моргнула ошарашенная Олька. — Почему бы вам, Максим Петрович, не отправить туда вашу жену? Это, на мой взгляд, было бы вполне справедливо! Кристина лучше нас всех знает иностранные языки! Ей и ехать туда…

— Понимаешь ли, Оленька, — улыбнулся Шпак загадочно. — Наша Кристина Андреевна сами изъявили горячее желание помогать мне в подготовке к экзаменам для поступления в академию Генштаба, и я не смог отказать им в их маленькой просьбе и поэтому заранее не стал выдвигать на рассмотрение их кандидатуру…

— Дядечка, я тебя жутко обожаю! — вознаградила Крис своего мужа восторженно-признательной улыбочкой.

— Вы нас кидаете! — ахнула Левченко. — Как же мы без вас, Максим Петрович? Без вас мы все разом пропадем!

Перекинувшись взглядом с женой, Шпак заявил:

— Вместо меня останется Леся Павловна Штерн, и для вас, Оля, практически ничего тут не поменяется! Впрочем, я буду продолжать и дальше курировать ваш факультет…

Нажав на кнопку на пульте, полковник вызвал к себе в кабинет майора Ткачука. Через минуту дверь приоткрылась, и вошел муж их ротной командирши Катюши Ерохиной.

— Герр полковник! — улыбнулся племянник Шпака.

— Марк! — ткнуло начальство пальцем в сторону Оленьки. — Немедленно займись подготовкой всех ее документов!

— Слушаюсь вас, герр полковник! — вытянулся в струнку майор. — Пройдемте, курсант Левченко, со мной! — показал ей на дверь одними глазами Ткачук.

Вскочив с места, Оленька выскочила из кабинета, облегченно вздохнула, наконец-то, перевела дух и продышалась.

Пока шли по коридору, у Ткачука затренькал телефон.

— Я слушаю тебя, Катенька! — скользнула по губам майора глуповато-счастливейшая улыбка.

— У меня, черт, курсанта вызвали к начальству! — послышался встревоженный голос ротной. — Узнай, что там с нею и как. У меня чего-то на душе неспокойно за нашу Левку…

— Все с ней, Катенька, в порядке! — заверил майор свою жену. — Идет рядом со мной. Начнем мы готовить на нее документы! Нет, что ты, Катенька, не на отчисление. На стажировку…

— А-а-а… чуть не родила я от испуга… Черт тебя подери! — взорвались вдруг динамики негодующим криком. — Когда ты уже, оболтус, научишься у нас правильно формулировать свою мысль! Учу тебя, деревенщину, учу, а тебе, хоть в лоб, хоть по лбу…

Левченко стояла рядом и старательно грела свои уши. Из одного лишь разговора она отчетливо поняла, что ее ротная и племянник большого начальства друг от друга попросту без ума.

— Пошли! — хмыкнул Марк. — Беспокоится ротная за тебя, переживает! Повезло вам с ротной! Когда я учился, у нас был ротным настоящий зверюга. Драл нас, как Сидорову козу! А с вами, девчонки, нянчатся и сюсюкаются…

В своем кабинете майор отыскал список всех необходимых к заполнению документов, достал из шкафа нужные бланки, сел рядом и терпеливо помогал Ольке заполнить все анкеты и заявления, кучу всяких нужных и не очень нужных форм для оформления секретного допуска и служебного загранпаспорта.

— Напомни мне, Ольга Владимировна, ты у нас холостая девица или уже законом окольцованная баба? — прищурился Ткачук.

— Давно я замужем! — потупилась скромненько Олька. — В деле личном у меня копия свидетельства вшита.

— Принесешь завтра поутру оригинал… — распорядился Марк. — Потом тебе вернут, когда там глянут своими глазами на оригинал…

Облегченно выдыхая, Левченко помчалась в казарму, принялась за поиски требуемой бумажки, перерыла все свои вещи, но файла с оригиналом так она и не нашла. Тряхнув головой, Оля зажмурилась, попыталась вспомнить, наконец, вспомнила и в сильнейшем возбуждении пристукнула кулачком по столу.

— Зимин! — выкрикнула она в телефон. — Зимин!

— Лева! — донеслось до нее, как из глубокого колодца. — Не тронь меня, Лева, я сейчас в печали! Ничего не соображаю, вчера напился до поросячьего визга, нализался в зюзю!

По девичьим губкам скользнула все понимающая улыбка. Ее по документам законный супруг накануне сдавал экзамен по тактике, самый последний из государственных экзаменов. Их взвод вернулся из учебного центра, и выпускники от души надрались.

— Понимаешь, Лева, — лепетал Жора пьяно, — пили мы по жаре теплую водку, стукнуло в башку, нынче еле очухался!

— Зимин, черт же тебя подери! — повысила Оленька свой голос, теряя всяческое терпение. — Зимин, где этот наш долбаный оригинал свидетельства от нашего брака?

После мучительно долгого молчания телефон едва-едва слышно заговорил заискивающе-извиняющимся перед нею голосом:

— А я почем, милая Левушка, знаю, а? Перезвони, Лева, завтра! Сегодня я еще никакой для поиска этой самой сраной бумажки. У меня перед глазами все плывет и кружится…

— Зимин! — заорала Олька. — Мне нужен он срочно!

— Когда? — вздохнула трубка тяжело.

— Еще вчера! — притопнула Олька ножкой.

— Посмотри у себя! — посоветовал Жорка.

— Я уже смотрела! — закипела праведным гневом Ольга и шумно выдохнула. — Ты его, Зимин, дней десять назад брал у меня, сказал ты, что тебе нужно сделать с него заверенные копии! Сказал, оболтус, что ты сразу же мне его вернешь! И не отрицай!

— Я тебе так, Левушка, сказал и потом не вернул? — юлили и изворачивались на том конце провода. — Ничего я не помню…

— Зимин, не беси меня! — вскочила Олька и вьюном забегала по всей комнате. — Приеду, придушу тебя, обормот!

Помолчав, телефон принялся взывать к ее совести:

— Лева! Умоляю! Не кричи! Башка раскалывается! Мне нужны тишина и покой! Иначе моя башка лопнет!

— Я сейчас приеду к тебе, и сама ее надвое тебе расколю! — погрозила Оля, покачивая головой и делая страшные глаза. — Быстро встал и посмотрел! Считаю только до трех! Раз!

— Уже встаю, Лева, встаю… — послышался болезненный стон. — Не кричи… нашел, лежит оно в тумбочке! А ты сразу в панику…

— Тебе, Жорка, просто крупно повезло! — вздохнула Левченко облегченно. — Приведи себя в полный порядок, обормот, я подъеду! Встретимся, оболтус, в нашем кафе! Ждать я тебя не буду! Не придешь ты, сразу прибью! И даже не пытайся от меня улизнуть! Я тебя везде, оболтус, найду, куда бы ты и ни попытался упрятать свой трусливо убегающий зад…

В дверях стояла Дашенька Чиж, она внимательно наблюдала за разговаривающей на повышенных тонах лучшей подругой, иронично улыбалась, укоризненно покачивала головой.

— Какая муха, Оленька, тебя укусила? — подсела Дашка к ней и обняла правой рукой. — Не переживай ты из-за этого долбаного стажа, плюнь на него, хорошенько разотри ногой. Если за все переживать, то до старости своей ты точно не доживешь, уйдешь от нас молодой и красивой…

— Да я… — прижала Олька пальчик к губам и поведала про их непростой разговор в кабинете Шпака.

Озадаченно моргнув, Чижик-Пыжик задумчиво уставилась куда-то в угол, подвигала губами, потерла пальчиком переносицу:

— Смотри-ка ты, наша Принцесса даже за ради загранки не хочет оставлять своего мужика одного и без охраны.

— Одним словом, любовь! — хмыкнула Левченко.

— А ты Зимина что, не любишь? — прищурилась Даша.

— Даже не знаю, — пожала Оля плечами, — что и сказать. Не вижу я пока в нем того, с кем бы мне жутко хотелось провести всю свою оставшуюся жизнь. Не вижу в упор, и все!

— А зачем же ты вышла замуж? — спросила машинально Чиж, хотя и сама прекрасно знала, зачем многие из девчонок поспешили связать себя узами Гименея.

Не отвечая, Левченко шагнула к окну, посмотрела она вниз, облокотилась об подоконник, не оборачиваясь, обронила:

— А как у тебя с Лапшиным?

— Да никак! — пожала плечиком Дашка.

— Ты же хотела выйти за него! — побарабанила Оля пальчиками по оконному стеклу. — Вы даже заявление в ЗАГС подавали!

— Перехотела потом… — вздохнула Чиж грустно. — Поняла, что поспешила, пошла одна и тишком забрала свою бумажку…

— Ты же, Дашка, с ним два года мутила! — моргнула Оля, ничего не понимая. — Я думала, что у вас все серьезно!

Задумчиво прищурившись, Чиж снова поискала искомый ответ в дальнем углу, усмехнувшись, качнула головой:

— То была просто блажь, и ничего серьезного…

— А мне казалось… — поддела ее Левченко.

— Тебе показалось… — поморщилась Даша.

Она давно уже наблюдала за собой одну не из самых по жизни хороших способностей сначала сморозить глупость, а потом за нее долго и упорно расплачиваться. То же самое произошло у нее и с Гришей Лапшиным, когда шел набор в курсанты, в тот самый многим из них памятный вечер…

На охране штаба стоял Гриша. На него-то и натолкнулась Даша Чиж, которая пошла искать куда-то запропастившуюся Крис после того, как осталась в палатке совершенно одна.

Бравый солдатик ей понравился, захотелось легкого флирта, немного мужского внимания, разговора ни о чем, ощущения поднимающегося изнутри желания.

Как и предполагала Дашенька, курсант оказался не из самого робкого десятка, многое знал и умел применять на практике.

В ту ночь она не пожалела о том, что связалась с Лапшиным, легко и просто отдалась совсем незнакомому парню, которого она практически совсем не знала.

— Мы еще встретимся? — спросил у нее Гриша, когда они со всеми мерами предосторожности возвращались назад.

— Я подумаю… — протянула неопределенно Чиж. — Этот вопрос требует тщательной умственной проработки…

— И сколько же ты, Дашенька, будешь думать? — моргнул Гриша, озадаченно остановился и тяжело вздохнул.

Юная девушка ему необыкновенно понравилась. За простотой ее разговора и общения с ним, он сумел и уловил спрятанный у нее глубоко внутри неординарный внутренний мир и цепкий ум, который был покуда еще ему совершенно непонятен.

— Пока снова не увижу тебя! — хохотнула Дашка. — Как я тебя снова увижу, так и надумаю! — смеялись откровенно и даже где-то потешались над ним чарующие девичьи глаза, в которых он шаг за шагом начинал безвозвратно тонуть.

Они начали встречаться. Иногда собирались вчетвером. Она и Лапшин, Ольга Левченко и Гришин дружок Жорка. И они неплохо проводили время. И все же со временем Даша начала тяготиться этой связью, хотя и не спешила порывать отношения с Лапшиным.

Здоровый женский организм время от времени требовал своего, и Гриша вполне устраивал ее, как крайне надежный и проверенный партнер, но не больше того.

Даша понимала, что поступала несколько эгоистично, но таковым был окружающий их мир, в котором они жили, мир потребительского отношения ко всем и ко всему…

3

Посмотрев на часы, Оля быстренько переоделась в гражданскую одежку, которая висела в шкафу, прошла мимо дневальной по роте, аккуратно поставила галочку напротив своей фамилии, пометила она себя, как убывшую в город курсантскую единицу.

Начиная с третьего курса всем им разрешили свободный выход в город при условии хорошей учебы. Стоило той или иной девчонке нахватать плохих отметок, как ее немедленно жестко приземляли на казарменное положение и никуда не отпускали, пока не улучшалось коренным образом положение с ее учебой.

— Дашенька, и ты со мной? — оглянулась Олька на свою самую близкую подружку. — Или, Даш, твоего Лапшина сегодня на встрече мушкетеров снова не будет?

Мушкетерами в их узком кругу называли четверку закадычных друзей, чья дружба зародилась три года назад. Точнее если, во время набора курсантов на девичий факультет Зимин и Лапшин тесно сблизились с близнецами Костей и Веней, вместе с которыми их определили в команду для помощи администрации лагерного сбора. Год от года их дружба только крепла…

— Я, Оленька, приду чуть позже, — подмигнула ей Дашенька и заговорщицки улыбнулась. — Хочу, Лева, подарок присмотреть для Лапшина, поздравить Грига с последним экзаменом.

Пожав плечами, Левченко на встречу со своим агентом пошла одна, издалека увидела Жору, сидевшего на открытой площадке с высоким бокалом пенящегося напитка в руке.

— Живой, Зимин? — оглядела Олька парня с улыбкой на губах. — Принес то, что я у тебя просила?

— Принес! — улыбнулся ей парень сквозь пивной бокал.

— Тебе, Зимин, крупно повезло! — просмотрела Левченко файл, облегченно вздохнула. — Я думала, что ты в него уже беляши или копченную рыбку сдуру и головотяпом завернул!

— Что-ты, Левушка! — заморгал Жора. — Это же для меня самая ценная вещь. Это наш с тобой пожизненный договор! Ты помнишь нашу первую ночь? — зашептал проникновенно выпускник пехотного факультета, нежно дотронулся рукой до узкой девичьей кисти. — Я, Левушка, все помню! Ты была в ту ночь непередаваемо прекрасной и развратной вакханкой…

— И я все помню, Зимин, — скользнула по девичьим губам тихая улыбка. — Если бы не ты, я тут сейчас рядом с тобой не сидела бы, и близко в институте не училась бы я…

Откинувшись на высокую спинку стула, Ольга прикрыла глаза, и услужливая память вмиг вернула ее в тот самый вечер…

Вопреки ожиданиям Жоры, с Левченко особо долго Марго и не канителилась. Оленька настрочила объяснительную, описала, как все было с того момента, как она пришла к палатке после посещения столовой, упустив все остальные и нежелательные для нее эпизоды из расследуемого капитаном «уголовного» дела.

— Левченко, ты свободна! Бегом пошла спать! — распорядилась Саркисян, и девчонку ветром сдуло со стула.

Быстро перебирая своими застоявшимися ножками, Олька резво промчалась по пустынному коридору, выскочила на свежий воздух, вдохнула полной грудью.

— Черт! Чуть и не запалилась! — выдавила она из себя сквозь зубы. — Если бы я не пошла за презервативами…

В ее головушке вихрем промчалась мыслишка о том, что иногда бывает полезно заняться чем-то запретным. Если бы она не решилась на пикантные отношения с курсантом, то ее мог ожидать полнейший крах всех ее надежд и чаяний.

— Стой же, не беги! — вышел Жора из тени, перехватил девушку. — Спокойно, Маша, я Дубровский!

Испуганно ойкнув, Олька посмотрела на него, признала в нем своего подельника. От души и отлегло, а вот коленки чуток ослабли, стали слегка подкашиваться. Слишком много впечатлений выпало для одного вечера, аж стрелка прибора зашкалила.

— А, это ты, боец! Меня чуть кондрашка не хватила! — была она безмерно рада тому, что курсант оказался рядом с нею. — Думала, что дремучий леший из темного лесу выскочил!

— Ты еще не передумала? — держал бережно Жора в своей руке ее узкую ладошку. — Если ты сейчас не в настроении, то я все пойму. Сам два года под острым топором начальства хожу.

— Ничего, я в полном порядке, — почувствовала Оленька, что ее начинает потряхивать. — У тебя выпить найдется?

— Сейчас все сообразим! — просиял курсант.

До него дошло, что девчонка хочет немного расслабиться после всего, что с нею случилось, а это был хороший знак.

— Пару минут меня подожди! — попросил он.

Чтобы не светиться под фонарным столбом, Оля отошла за угол здания, растворилась в сгустившемся ночном мраке.

Левченко все еще толком не решила для себя, насколько далеко готова зайти она в своей благодарности по отношению к помогшему ей парню. Ее прежняя решимость не переходить «красную линию» поколебалась. И ей самой хотелось получить разрядку…

— Черт с ним! — притопнула Оленька ножкой. — Первый раз, что ли! Не убудет от меня! И удовольствие в придачу получу! И парня осчастливлю, отправлю молодца в нирвану…

В это время Жора лихорадочно рылся в своем вещмешке. На самом дне парень на черный день припрятал солдатскую фляжку с хорошим коньяком. И вот настал тот самый день, когда пришло время откупоривать неприкосновенный запас.

— Фу, вот она, где спряталась, родимая! — вырвался из его груди облегченный вздох. — Уж подумал было я, что братья-славяне умыкнули фляжку втихаря и нагло приватизировали, применили продукт по прямому назначению!

По коридору гулко прошагали каблучки, и курсант замер. Его слух напрягся. Казалось, что одно его ухо сейчас выбежит за дверь, чтобы послушать то, о чем говорили в коридоре.

С трудом дождавшись своего курсанта, Оля с обидой в нервно подрагивающем голосе капризно протянула:

— Черт! Тебя, боец, только за смертью посылать!

— Извини, Оля! В штабе ваше начальство все еще крутится… — склонил проштрафившийся курсант свою повинную голову. — Сама знаешь! Ему на глаза попадаться мне не с руки! Я…

Не дослушав всех его объяснений, Левченко потянула парня за собой. Ей не терпелось немножко выпить и поскорее забыться.

— Черт, пошли уже скорее! — прошептала она.

Слева и справа от них прерывисто раздавались густые трели сверчков. Запахло и потянувшейся с полей ночной прохладой. Они шли по темной дорожке, едва угадывали ее очертания.

— Черт, долго еще? — ухватилась Оля за его руку, когда она чуть было не оступилась, едва не упала. — Мне боязно!

— Пришли, мадам! — свернули они направо, уткнулись в трибуну стадиона. — Мадам, позвольте пригласить вас за столик!

— Шутник! — фыркнула поощрительно Олька.

Нехитрую свою снедь Жорка разложил на скамеечке, достал две солдатские кружки, отвинтил пробку на фляжке, плеснул на самое дно себе и своей подруге.

— Коньяк? Откуда неземная роскошь? — учуяла приятный запах Оля и заинтригованно принюхалась.

— С собой я привез на всякий случай. НЗ! — пояснил степенно бравый курсант. — Берег, как зеницу ока!

— Запасливый ты, черт! — похвалила его Оленька.

Не чокаясь, они опрокинули в себя обжигающую жидкость, помолчали, смакуя и наслаждаясь. Ольга ощутила, как ей прямо на глазах становится намного лучше.

— Черт! Черт! — сверкнула Левченко разгоревшимися глазками. — Хорошо! Давай, жахнем еще по одной!

— Да не вопрос! — расплылся в довольной улыбке боец.

Снова выпили. Посидели… Помолчали… Помечтали…

Оленька шепотом попросила, чтобы парень ее обнял. Жорка не стал дожидаться второго приглашения, крепко прижал девушку к себе, ощутил всю ее нервную дрожь. Его рука несмело прошлась по упругой девичьей груди, поднялась к ключицам, трепетно коснулась нежного изгиба девчоночьей шеи.

— Хорошо! — закрыла Оля глаза. — Продолжай…

Юношеские пальцы приближались к ее самой эрогенной части тела, и она замерла в томительном предвкушении.

— Ох! — выдохнула девушка, когда курсант дотронулся до мочки ее уха. — Еще! Еще! Язычком дотронься…

Оленька почувствовала, что ей сносит крышу. Пережитые ею волнения, коньяк и нежные мужские прикосновения сняли все ранее выстроенные запреты и «красные линии».

— Мне срочно необходимо снять стресс! — заявила она прямо и открытым текстом. — Мне срочно надо заняться сексом! Ты должен, боец, мне в этом немедленно помочь!

На губах у Жоры появилась понимающая улыбка. Видел он как-то фильм, где стая макак или не макак только тем и занималась, что снимала с себя стресс. Прорычит вожак на провинившегося члена стаи, и тот прыжками скачет, ловит самочку и с нею долго-долго снимает свой стресс.

— Секс — самое лучшее средство для снятия стресса! — произнес боец с видом знатока. — Научный и всеми доказанный факт! Во всех отношениях полезная вещь…

— Больше дела и меньше слов, боец! — дохнула на него жаром опьяневшая малость девица.

— Да не вопрос! — извлек ловко Жорка из своей оказавшейся необъятной сумки шерстяное одеяло.

В двух шагах от их скамейки нашлась небольшая копна еще накануне скошенной травы. Боец быстро соорудил подобие лежанки, старательно накинул на нее одеяло.

— Готово, мадам! — доложил он.

— А ты, черт, предусмотрителен! — оценила Олька высоко его старательность и изобретательность.

Поняв, что настала та самая пора от слов переходить к делу, она быстренько избавилась от лишней одежды.

— Иди, Жорка, ко мне! — раздвинула коленки, пригласила Оля курсанта к себе. — Только ты резинку надень!

У бойца что-то не получалось, пришлось ей прийти ему на помощь. Ее осенила догадка. Она волнительно протянула:

— У тебя что, в первый раз?

— Извини… — прятал курсант от нее сконфуженные глаза.

Прикрыв его рот ладошкой, девушка быстро сменила позицию, сама оседлала своего кавалера, горячо выдохнула:

— Лежи и наслаждайся, боец, ни о чем не думай!

Оленька постаралась и все сделала сама. Нежно и аккуратно, чтобы никак не задеть его мужское самолюбие.

Она двигалась неспешно, наслаждалась и вся растворялась в своем чувстве до конца и без остатка.

— Черт, а! Это было нечто! — упала девушка без сил на тяжело вздымающуюся грудь своего партнера.

— Это было незабываемо! — признался курсант.

Отдыхая, Оля доверчиво прижалась к нему всем своим телом, и парень неожиданно для себя ощутил, как его всего захлестнула волна трепетной нежности к девчонке, которую он знал несколько часов, но казалось, что он ее давно хорошенько знает.

— У нас осталось? — показала отдохнувшая проказница озорными глазками на солдатскую фляжку.

— Сейчас, мадам, сообразим! — вскочил мгновенно курсант, как заведенная пружина, отвинтил крышечку.

Звонко стукнулись кружками, выпили.

— Я хочу еще! — произнесла Оля, чеканя каждое свое слово.

— Сейчас налью! — отозвался Жора.

— Ты меня не понял! — приблизились девичьи губы к его уху. — Я хочу тебя! Я хочу секса!

До парня дошло. Он быстренько принял прежнюю позу.

— Ну нет, братец! — улыбнулась девчонка лукаво. — Твоя очередь пришла на мне скакать! — согнала бойца Оленька с лежанки, улеглась сама, подтянула к себе коленки. — Ползи ко мне, бравый солдат! — прошептала Левченко призывно. — В бой, боец!

Охотно повинуясь, Жорка пополз, надвигаясь на девушку, но вдруг его тянущуюся вперед голову остановили, ловко ткнули между раздвинутых ножек, недвусмысленно указали на то, чего именно от него ждут в данный конкретный момент.

— Медленно… язычком… — руководила Оля процессом. — Чуть выше, в самый раз! Ох! Ох! — зазвенел высоко девичий голосок, и тогда Жора понял, что он попал в самую точку. — Ох! Ох! Хорошо! — подрагивали девчоночьи коленки.

Девичьи ручки коснулись его ушей, потянули на себя, и парень подался вперед, наткнулся на ее призывно раскрытые губки, утонул, растворился в сладостном поцелуе…

— Черт! Ты быстро учишься! — отдышалась девчонка не сразу. — Ты схватываешь все буквально на лету!

— Так учительница мне четкая попалась! — отозвался курсант, не лукавя душой. — Под твоим чутким руководством и пень замшелый своими скрученными в жгуты корнями ловко, как на пианино, на весь свой лес симфонию Бетховена заведет!

А вокруг них заливались сверчки, старательно выводили свои заливистые трели. Прислушиваясь к ночной жизни, молодые люди помолчали, зато во весь голос говорили их изучающие руки.

— Ох! — изнывала девушка под ласками чутких и исследующих ее тело пальцев. — Как хорошо…

Шаг за шагом Жора нащупывал самые чувствительные места на девичьем теле, настраивал его и подготавливал к игре. Оля не выдержала и ринулась в его жаркие объятия, нашла его губы.

— Черт! Что это со мной? — прошептала она в изумлении.

Такого с нею еще не случалось. Всему виной, должно быть, был испытанный ею стресс. Именно из-за него у нее сегодня сорвало все краны и отпустило все внутренние тормоза.

— Ты сможешь еще? — дохнула Оля в ухо курсанта.

— Смогу! — раздалось в ответ.

— Садись! — повелела девчонка. — Вытяни ноги! Я сяду на тебя! Ну, понеслась коза по кочкам…

В таком положении их руки оставались свободными и могли активно участвовать в предложенной Олькой игре.

— Не торопись! Медленно! С чувством! Вслушивайся в каждое свое движение, растворяйся в нем! — шептала Оля парню.

Они и растворились друг в друге, ничего не замечали вокруг себя и ни о чем другом и не думали…

— Черт, черт! Это было нечто! — откинулась и замерла Ольга в сладостной истоме. — Умереть и не жить!

Ей было настолько хорошо, что на ее глазах навернулись две блестящие слезинки. Она немного лукавила. Именно сейчас Ольке умирать нисколько не хотелось. Напротив, хотелось жить, радоваться жизни и вовсю наслаждаться ею.

— Я люблю тебя! — прошептал одними губами курсант.

Еще вчера ни о чем подобном он не думал. Ему и в голову не могла прийти мысль о том, что так можно влюбиться. Не с самого первого взгляда. В первый раз он увидел Оленьку на автостоянке. Увидел и даже успел позабыть о той мимолетной встрече. Если бы она сама к нему не подошла с жаркой просьбой о помощи, то он, возможно, о ней больше никогда и не вспомнил бы. Но теперь Оля прочно вошла в его жизнь, навечно поселилась в его сердце.

— Не говори ты так, мой доблестный рыцарь! — отозвалась на его признание слегка еще заторможенная девчонка. — Черт, ты можешь все испортить! Не бросайся ты в воздух понапрасну такими громкими и пронзительными словами! Черт! Черт!

— Я тебя люблю! — донеслось до нее новым признанием.

Левченко быстро вскочила, посмотрела на него с высоты. Ей почему-то очень хотелось ему поверить. Она и сама чувствовала в себе огромную тягу к нему. Но она понимала, что это чувство пришло к ней во время их спонтанной физической близости.

С одной стороны, оно вовсе было неплохо, что им жутко хорошо было вместе. С другой стороны, крепкие отношения на одной только физической близости не создаются. Нужно еще и духовное единение, и много еще что иного потребно. Одного только секса для крепких отношений слишком мало…

— Я тебя, Оленька, люблю! — твердил Жора одно и то же.

— Черт! Черт! Черт! — опустилась девушка на ложе любви и прижалась к своему парню. — Кажется, я тебя тоже люблю! Черт! Ты убиваешь меня! Мне хочется еще и еще, и еще! Ты разбудил во мне страшно ненасытного монстра!

Крепкий поцелуй на время запечатал ее исторгающийся криком души рот, и Оленька вся отдалась вновь поднимающемуся откуда-то изнутри ошеломительному чувству.

— Я взяла всего три! У меня больше нет! — опомнилась вовремя Оленька и отстранилась. — Черт! Ты с собой брал?

— Извини, я не подумал! — моргал сконфуженный боец.

Сморщив носик, Оля укоризненно качнула головой, попеняла:

— Черт! Он, вишь, не подумал! Шел на свидание с девочкой и не подумал! Ярчайший пример современного мужика-джентльмена, его потребительского отношения к женщине. Всунул в бабу и высунул. Остальное его и не волнует! Встряхнулся и пошел себе дальше. А кто у нас подумает о здоровье партнерши? Пушкин или Лермонтов, да? Но им давно и на все наплевать…

Во время ее длинного монолога смущенный ее словами Жора не произнес ни слова. Он понял, что в данной ситуации ему лучше всего будет затаенно и выжидающе промолчать.

— Черт! Обойдемся без нее! — решилась Оля, тряхнула головой. — Только ты, черт, меня предупреди и вовремя меня покинь. Не бойся, я тебе сама все подскажу. Но если я от тебя залечу, я тебя найду и собственными руками придушу!

Прочувствовав возложенную на него ответственность, парень решил, что проще ему напрочь отказаться от любого контакта, чем потом стать главным виновником в глазах любимой девушки.

— Может, мы, Оля, не будем? — проговорил он неуверенно. — Береженого и Бог бережет…

— Еще как мы, боец, будем! — застыла в Олиных глазах твердая решимость. — Я хочу секса, и я его получу!

Когда молодые люди, уставшие донельзя, задремали в обнимку, начинало светать, просыпался новый день…

Потягивая прохладное пиво, Жора внимательно смотрел на то, как по выразительно милому лицу его горячо обожаемой и любимой девушки пробегали тени на время подзабытых воспоминаний, на то, каким невообразимо прекрасным и непередаваемо одухотворенным становилось ее лицо.

— Я все помню, Зимушка! — произнесла-выдохнула Оля едва-едва слышно. — Мне показалось, что я полюбила тебя!

— Сейчас тебе, Лева, оно так уже не кажется! — поморщился без одной недели лейтенант. — Скоро у нас выпуск, я уеду… — моргнул он и не стал дальше развивать свою мысль.

Они много раз об этом говорили. Ольга категорически настаивала на том, что у них случился банальный брак по расчету и они оба вольны поступать, как им заблагорассудится. Прямо и откровенно его жена заявляла о том, что после окончания института может она к нему и не приехать.

Все будет зависеть от обстоятельств и много чего еще. Пока все у них складывалось явно не в его пользу. Он скоро уедет, и Оленька со временем найдет для себя нового партнера для снятия стресса в экстремальных ситуациях.

— У меня хоть остается надежда? — не выдержал Зимин, поднял голову и посмотрел девушке прямо в глаза.

— Надежда, она, Зимин, остается всегда… — ответила Левченко уклончиво, не желая и далее обострять, накалять обстановку.

— Да! — поморщился Жора. — Закончим, Левушка, этот наш бессмысленный разговор. Со своей же стороны, я твердо тебе заявляю о том, что я честно буду тебя, Лева, ждать и по первому же твоему зову примчусь к тебе.

— Я знаю, Зимушка, — моргнула Оленька признательно, — что ты у меня всегда был и всегда будешь самым верным рыцарем! Извини, Зима, что я не оправдываю твоих надежд. Мне и вправду очень жаль, что три года назад я пошла на поводу у тебя и дала согласие на наш этот брак. Но я тебе сразу сказала, что мы с тобой женимся больше для того, чтобы обрести для тебя и для меня статус человека семейного, чтобы свободно и без всяких ограничений передвигаться по городу. Только и всего…

Отставляя в сторону бокал, курсант выпускного курса желчно рассмеялся и покачал своей укоряющей головой:

— Это ты, Левушка, придумала себе потом, когда ты оперилась и перестала нуждаться во мне! Поначалу все было иначе, и ты крепко и обеими руками держалась за меня…

— Может быть, оно и так! — кивнула Олька. — Да, скорее всего, Зимушка, так оно и было, и ты прости за это меня!

Возле кафе появились оживленно о чем-то болтающие Лапшин и Дашка, и они оба поспешно натянули на свои лица непринужденно-приветливые улыбки и замолчали.

Минут через десять появились и братья-близнецы Костя и Веня под ручку со своими женами Викой и Никой, и они всей толпой отправились в ночной развлекательный клуб.

Осушив по бокалу коктейля, Оленька и Жора отошли от шумной компании, крепко взявшись за руки, просто стояли, им, несмотря ни на что, всегда очень хорошо было вдвоем.

— И все-таки ты, Левушка, признайся! — дохнуло жарко возле девичьего уха. — Ты же, Лева, любишь меня! Может быть, где-то и в глубине души, но ты меня все равно любишь!

— Может быть, и люблю тебя… — кивнула Левченко головой. — Только это сейчас ничего не значит!

— Но ты же не подашь на развод? — нахмурился Жора.

— До моего выпуска я не подам! — улыбнулась девушка.

— А потом? — поморщился Зимин.

— А потом будет суп с котом! — фыркнула Оленька.

Прижав девичьи кисти к своему лицу, парень уткнулся в них своими влажными и горячими от волнения губами и прошептал:

— А если, Левушка, серьезно?

— Давай, Зимушка, давай, — пожались неопределенно Олькины плечики, — мы доживем до моего выпуска. Может быть, ты и сам громко и во весь голос запросишь у меня развода!

— Никогда и ни за что! — помотал Жорка головой. — Я ни за что и никогда от тебя не откажусь!

— Ну, это, Зимин, бабушка надвое сказала! — усмехнулась Олька с грустью. — Свежо предание, да верится с трудом. Уедешь в дальний гарнизон, там тебя быстро разведенки окрутят…

Гриша прижимал к себе Дашку, вдыхал в себя ее чудный запах, который кружил ему голову, сшибал его с ног, думал о том, что он уедет, а его любимая девушка быстро забудет о нем, променяет его на другого партнера по дружескому сексу.

— Выходи за меня! — предпринял он очередную попытку. — Через неделю, Дашенька, у нас выпуск, и потом все!

— Извини ты меня, Григ! — моргнули изумительные девичьи реснички. — Ну, не люблю я тебя! Начнем жить вместе, и я же скоро возненавижу тебя и себя за то, что поломали мы друг другу жизнь. А так мы останемся хорошими друзьями…

Подхватив ради шутки жену брата, Веня потащил Вику в самую гущу танцующих. Ника стояла в сторонке, наблюдала за ними, по ее губам гуляла задумчивая улыбка.

— Они у нас, Ника, неплохо смотрятся вместе… — хмыкнул неоднозначно Костик, муж ее родной сестры.

— Мы тоже неплохо смотримся вместе! — скользнула по девичьим губкам затаенная улыбка. — Ты думаешь, они о чем-нибудь догадываются? Подозревают нас или еще что…

— Не думаю… — пожал Костик неопределенно плечами. — Следов мы с тобой не оставили, нас никто не видел. И никто нам ничего не сможет предъявить…

— А неплохо у нас с тобой оно получилось! — сверкнула глазами Вероника. — Не мешало бы при случае и повторить!

Прищурившись, Константин посматривал на брата-близнеца и свою жену, в душе удивлялся тому, как легко и просто у него вышло изменить своей любимой жене с ее родной сестрой…

Как-то случайно вышло, что в одну из суббот и Вика, и Веня синхронно заступили в наряд. Вика пошла в наряд по роте, заступила на целые сутки, а Веня попал в гарнизонный патруль и ночевал дома, с утра должен был снова уходить на службу.

Вечером они втроем неплохо посидели, вспоминали дружно разные прикольные случаи, что стряслись за время их знакомства. За себя и за свою сестру суетилась Вероника, накрывала на стол, убирала в мойку грязные тарелки. Потом жена брата сидела на коленках у своего мужа, Веня обнимал ее, целовал, а Ника, смущенно улыбаясь, кидала беглые взгляды на брата своего мужа.

Ближе к полуночи они разошлись. Константин потопал в свою комнату, лег на постель, забылся в хмельном сне, и всю ночь ему снилась подмигивающая ему жена брата.

Рано утром тихонько скрипнула входная дверь, послышались в предрассветной тишине легкие девчоночьи шаги.

— Котик, спишь? — услышал он шепот Ники, но глаза не открыл.

Поморщившись, Вероника в упор посмотрела на стоявшую в глубине комнаты, аккурат за кроватью, гладилку, за которой она и пришла. Накануне Виктория гладила свою форму, кинула гладилку в угол, не вернула ее на свое законное место.

— Спи-спи! — прошептала девушка, осторожно встала на край кровати, потянулась за гладильной доской.

Девичьи ножки остановились в опасной близости от его боков, и Костя приоткрыл глаза. Ника стояла прямо над его лицом. На ней был надет коротенький полупрозрачный халатик, и его распахнутые полы торчали в разные стороны, они показывали полное отсутствие нижнего белья. По бедру скатывались две предательски откровенные мутноватые капельки.

— С тебя что-то капает! — прошептал Константин.

— Что? — замерла жена брата в позе ласточки.

— У вас был секс? — провел парень рукой по девичьему бедру.

— Мне гладилка нужна! — смотрела Ника на него сверху.

— Ну, возьми! — провел снова парень правой рукой по девичьей ноге, дотронулся пальцем до нежного бутона.

— Ты что делаешь? — распахнулись девичьи глаза.

— Втираю, Ник, тебе в кожу эликсир молодости, чтобы ничего не пропало и только на пользу пошло!

— Оттуда давно ничего не капает! — возмутилась деланно Ника и кинула на него изучающий взгляд.

Жена брата стояла, облокотившись об стену, вздрагивала от его наглых, дерзких и столь волнительных прикосновений. Ей немного не хватило, чтобы получить разрядку вместе со своим мужем. Прикрыв глаза, Ника шумно задышала носом, непроизвольно задергалась, засунула кулак в рот, чтобы в голос не закричать.

— Хватит! — прошептала девушка, присела парню на грудь. — Ну ты нахал и наглец! — покачала она укоризненно головой.

— Какой есть! — гладил Костя нежно ее ножки и улыбался. — Я не виноват, таким уж уродился…

— Мне, Котик, доску нужно взять, Венчику рубашку погладить, — прошептала Ника и хитренько улыбнулась.

— Ну, возьми! — усмехнулся брат ее мужа. — Ты же за нею, а не ко мне, должно быть, пришла…

Оглянувшись на дверь, девушка опять потянулась за доской, снова бесстыдно раздвинула над ним стройные ножки, продемонстрировала себя во всей обнаженной красоте. Она с трудом вытащила гладилку из-за спинки кровати, пронесла ее над парнем, перешагнула через него, спустилась на пол…

Через минуту-другую парень задремал, увидел во сне, как ему загадочно улыбается то ли его жена, то ли жена брата. Сквозь дрему он едва различимо разобрал:

— Котик, мне надо поставить доску обратно!

— Могла бы, Ник, оставить у себя в комнате! — усмехнулся он и внимательно посмотрел на Веронику. — Ну, поставь, какие в этом разе у нас есть проблемы…

— Да никаких проблем! — произнесла девушка, переходя с тихого шепота на негромкий голос, взобралась на кровать. — А ты спи, спи, не пялься на чужих жен! Придет твоя жена с наряда, я ей все про тебя и во всех красках расскажу….

На этот раз Ника удосужилась прийти в трусиках, но все в том же не слишком целомудренном халатике, снова расставила свои ножки над его лицом. Не удержавшись, Костя протянул к ней руку, одним пальчиком оттянул в сторону узкую полоску. Вторым пальцем он провел по нежным створкам розовой ракушки.

— Ну ты и нахал! — выдохнула Ника. — Это что?

— Это массаж ног… — пожал Костик плечом.

— Это же не ноги! — послышался деланно возмущенный возглас. — Ты что-то путаешь божий дар с яичницей!

— Разве? — сделал он удивленные глаза. — Я думал, что то, что между ног, это тоже ноги, их неотъемлемая часть!

— Нет, это, блин, совсем самостоятельная часть тела! — хмыкнула Ника, но ноги свои вместе не свела и не отодвинулась в сторону, выжидающе смотрела. — Ну ты и нахал! Ты…

Жена брата начала говорить нормальным, а не приглушенным голосом, Костя понял, что Веня ускакал, помчался на службу. Притянув девушку к себе, он медленно завалил ее на постель…

С шумом выдохнув, Вероника тоненько простонала, мелко вся задрожала, долго приходила в себя. Отдышавшись, жена брата убрала руки в стороны, отпустила свои ноги, опустила их на кровать, с облегчением выпрямила.

— Ноги затекли! — сверкнула она глазами. — Распял меня, как лягушку! Ничего, что я жена твоего брата-близнеца?

— Спроси это у Венчика! — хмыкнул Костик.

— Нахал… — покачала Ника головой.

— Какой есть! — усмехнулся Константин.

— Венчик не такой! — прищурилась Вероника.

— А не потому ли ты и пришла сегодня ко мне, что он вовсе не такой, как я, а? — рассмеялся Костя. — Я угадал?

— Да пошел ты к черту! — возмутилась девушка притворно. — Пойдем, Котик, я тебя завтраком покормлю. Придет сестра, обидится, скажет, что я ее супруга нарочно голодом морила.

Пока брат мужа уплетал омлет и бутерброды, Вероника стояла у окна, смотрела куда-то вдаль. Отодвинув пустую тарелку в сторону, Константин улыбнулся и поблагодарил:

— Спасибо, хозяйка! Из твоих рук я и яд бы с радостью принял! Вкусно готовишь! Повезло Венчику!

— Не надо бы про него! — поморщилась Ника и провела рукой по волосам брата своего мужа. — Не хочу я…

— А я хочу! — заявил Костик со всей двусмысленностью в голосе, притянул девушку к себе, усадил ее к себе на колени. — Времени у нас с тобой сегодня вагон и целая тележка…

— Не стоит, Котик, — вздохнула девушка грустно. — Хорошего и помаленьку! Расслабила тебя с утречка и будя, баста! Это бес меня попутал, сбил окаянную девку с пути истинного…

Не отвечая, парень ловко скользнул рукой в отворот ее халатика, нащупал упругую и нежную плоть. Грудь сестры его жены, впрочем, ничем не отличалась от аппетитных титек его супруги, но она была для него запретным плодом, а он, как всем известно, самый что ни на есть на свете сладкий…

— Обалдеть! — мотала ошарашенно Ника своей головой. — Всего за полчаса я два раза изменила своему любимому мужу! Это же полный писец! Вот это я дала! Меня же прибьют!

— А кто об этом узнает? — прищурился Костик.

— И все равно это неправильно! Я же замужем, и мне по закону положено раздвигать ноги только перед своим любимым мужем! — вздохнула обескураженная жена брата.

— Сделай вид, Ник, что это все тебе приснилось! — посоветовал парень. — И мы оба про все забудем! Не было ничего, и все!

— Как же это не было, а? — посмотрела на него Ника со странным прищуром в глазах. — Мне этого теперь никогда не забыть! Впрочем, ты и раньше был для меня, как наркотик…

На мгновение прижавшись к брату своего мужа, Вика вдруг шумно выдохнула ему в ухо:

— Скажи, Венчик, а ты смог бы когда-нибудь изменить своей жене? Ну, скажем, что это пока чисто гипотетический вопрос. Ну, если ты не хочешь, можешь не отвечать. Только мне от тебя нужна чистая правда, а не обычная туфта-болтовня…

— Я? — моргнул несколько озадаченный Вениамин. — Нет, я… я не смогу. Я очень, очень люблю свою жену!

Получив вполне себе недвусмысленный ответ, Виктория решила зайти немного с другого бока, чуточку усложнить задачу:

— А если, к примеру, со мной? Мы же очень похожи!

— Да, Вик! — кивнул головой Веня. — Вы очень похожи! Но, понимаешь, у меня с Никой сложилась внутренняя связь. Не знаю, Вик, как объяснить, но я вижу только ее! Ты нравишься мне, Вик, ты обалденно красивая, но ты, извини меня…

— Но я не вызываю в тебе чувств! — кивнула понимающе Вика и усмехнулась. — От меня ты не балдеешь, не тащишься!

— Что-то в этом роде…

— А что ты сделаешь, если вдруг ты узнаешь, что твоя жена тебе с кем-то изменяет? Ну, я снова чисто гипотетически… — произнесла Виктория и в ожидании ответа замерла.

Веня пытливо прищурился, внимательно посмотрел на сестру своей любимой жены. Ему сильно не понравились все эти вопросы-ответы, он ясно увидел в них скрытую подоплеку. Не зря же Вика допытывалась у него, значит, откуда-то у них потянуло дымком. А дыма без огня у них никогда не бывает…

— Вика, мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Я просто не могу подумать о том, что Ника мне изменяет. Я не знаю, перенесу ли я этого, но мне сейчас даже не хочется ни о чем подобном думать и размышлять! — нахмурился он.

— Прости, Венчик, меня за дурацкий разговор! — поняла, что слегка перегнула палку, поспешила Вика замять эту тему. — А не пойти ли нам и не пропустить ли еще по одному коктейлю?

— Я бы с удовольствием… — выдохнул Веня облегченно.

Ему очень не хотелось, чтобы Вика все-таки довела их разговор до логического завершения и вывалила бы на него то, о чем ему очень не хотелось бы сейчас услышать…

Оказавшись на свежем воздухе, Жорка наклонился к уху своей законной супруги, едва слышно прошептал:

— Ты проведешь со мной эту ночь, Левушка? У нас, Лева, с тобой осталось не так уж и много дней!

— Я с радостью пойду сегодня с тобой! — смотрела Олька на своего мужа по паспорту с открытой и теплой улыбкой. — Идем…

Повернувшись к Оленьке, Жорка со всем вниманием глянул на лежавшую рядом с ним девушку. Она вся еще дышала яркими отзвуками чувственного взрыва, ее изящные пальчики время от времени вздрагивали, по губам гуляла счастливая улыбка.

— Левушка, тебе же со мной хорошо! — приподнялся на локте, навис парень над нею, впился в нее взглядом.

— Хорошо! — прикрыла девушка глаза, вытянула руки. — Мне с тобой страшно хорошо. Врать я тебе не буду…

— Чего же тебе, Левушка, еще не хватает, а? — моргнул Жорка непонимающе. — Почему ты, Левка, не можешь быть только моей, всегда быть только со мной?

— Я не знаю! — пожала плечиками Оленька. — Я честно, Зимушка, не знаю! — раскрылись девичьи глаза на всю их ширь.

— Скажи мне, — всматривался напряженно в Олины глаза, искал Зимин в них ответы на свой одновременно и очень простой, и в то же самое время чрезвычайно труднейший вопрос, — что ты все время ищешь? От чего ты все время или к чему ты все время столь упорно и последовательно бежишь?

— Не знаю! — выдохнула Олька со всей откровенностью.

— Ты же, Лева, прекрасно знаешь, что лучшее — это первейший враг всего хорошего! — напомнил ей Жора.

— Я знаю… — протянула Ольга едва слышно, отвернула свою голову в сторону, спрятала от парня смущенные глаза.

— А в чем же дело? — дотронулся Зимин до ее плеча.

— Не знаю…

— А что ты знаешь? — встряхнул парень девушку.

— Не знаю…

— Вот и поговорили! — вздохнул Жора огорченно. — На все у тебя один и тот же ответ! Ты хотя бы что-то твердо и точно знаешь, а? Заладила одно и то же, словно попугай…

— Не знаю! — сверкнули в темноте девичьи глаза. — Не мучь ты меня! Спи! Если еще хочешь меня, то бери меня, но не мучь меня, Зимин, своими дурацкими вопросами!

— Они вовсе и не дурацкие! — обиделся Жорка. — В них целиком заключается вся моя будущая жизнь…

Услышав обиженное сопение, Олька в расстроенных чувствах вскочила с постели, зашагала в темноте, молчала и чувствовала, как внутри у нее закипает глухое раздражение, вызванное пониманием того, что Зимин по кругу прав, а ей и возразить ему практически и нечем, и нет у нее желания оправдывать саму себя.

— Скажи, Левушка, что я в корне не прав! — послышалось из темноты, и это переполнило чашу ее терпения.

— Замолчи! — взорвалась Оля, подскочила к постели. — Не беси меня своими расспросами! Пристал ко мне, как репей, как банный лист! В печенках у меня сидишь! Нудишь и нудишь! Ненавижу! Испортил мне все своим проклятым нытьем! Весь кайф мне поломал! Вытоптал мне всю малину! Медведь…

Минут десять, повернувшись друг к другу спинами, они молча лежали, потом примирительная девичья рука легким и нежным касанием дала парню знать, что яркая вспышка Олькиного гнева окончательно прошла и она готова к примирению.

— Возьми меня, Зимин! — услышал он и повернулся к ней лицом. — Только больше ничего мне не говори и не зуди!

Успокоительная и упоительная физическая близость на время позволила им обоим обо всем позабыть…

Рано утром девушка проснулась, долго смотрела на лицо своего законного мужа, вытерла со своих ресничек две влажные капельки. Тяжело вздохнула она, быстро собралась и отправилась в военный городок. Шла и крепко прижимала Олька к своей груди бумажку с оригиналом Свидетельства о заключении брака.

Оля хорошо помнила тот день, когда Жора уговорил ее, и она дала согласие на поход в ЗАГС. Она поначалу долго отказывалась, пыталась даже отшутиться, потом откровенно ему заявила, пытаясь как-то его окончательно отшить:

— Зима, ты, черт тебя подери, мне страшно нравишься, очень даже нравишься, может быть, я даже люблю тебя! Но я не думаю, что ты — герой моего романа! Прости меня, Зимушка…

— Но мы же можем заключить с тобой пакт? — использовал парень, исчерпав все свои остальные возможности, самый, по его мнению, последний и решающий довод.

— Можем мы и попробовать… — согласилась неожиданно легко девушка и дала согласие на их брак по расчету. — Только ты не думай, что этой бумажкой ты прикуешь меня к себе. Она в нашем с тобой случае ничего особого значить не будет…

Почти три года прошло с того дня. Зимин ей всегда, как и чем только мог, помогал, и она ни разу не пожалела…

После занятий Оленька отправилась в город. Она на все свои сбережения купила Жорке дорогущие мужские часы, заказала гравировку на корпусе с надписью: «Зимушке от Левушки».

Поздравляя парня с окончанием военного института, Оленька протянула ему коробку с часами, коснулась губами его лица.

— Помни, Зима-Зимушка, и не забывай про свою Леву-Левушку! — покатилась по девичьей щечке расстроенная и глубоко опечаленная слезинка. — Знай, что мне будет тебя не хватать…

Читая надпись, Жорка окончательно утвердился в том, что Оля его очень любит, только не желает в этом признаться, попросту она боится громко и вслух об этом ему заявить. Может, она не верит в то, что он в состоянии помочь ей занять достойное место в этой жизни, а потому и мечется девчонка, совершенно не знает, в какую сторону ей податься. И в свете всего этого ему ничего не светит. Пока или практически никогда. Или и вовсе никогда…

Всю оставшуюся ночь после шумного ресторана гуляли они по городу, молчали, боялись лишним словом разрушить щемящее их сердца упоительное единение двух любящих друг друга душ.

В восемь часов утра Оля с дорожной сумкой стояла на КПП, ждала майора Ткачука, который должен был сам отвезти ее на загородную базу зарубежного отдела одного из многих управлений Министерства обороны. С этого мгновения начинался ее стаж…

4

Сполна насладившись лицезрением всеми овладевшими бедной девушкой эмоциями, чужак снисходительно хмыкнул:

— Значит, это вы, барышня, покорили нашего шефа вашим знанием иностранных языков и специфической терминологии. Но я и представить себе не мог, что вы не парень, а девушка…

Прищурив глаз, Оленька выжидающе смотрела на капитана, прокручивала в уме, детально переваривала всю полученную ею информацию. Выходит, про нее не забыли, титанические старания ее не пропали даром, не пошли они прахом.

Узнав, что ее одну могут отправить на стажировку в один из заграничных отделов, Оля сначала растерялась, упала духом, начала психовать, метаться по своей комнатке, наткнулась на зашедшего в блок командира их отличного отделения.

— И чего тебе, Левка, опять не так? — прищурилась Костенко. — То тебя, зайка, страшно не устраивала граница с румынами, то снова ты на всю нашу общагу начинаешь гнать истеричную волну. Что именно, Оля, тебя не устраивает сейчас? — смотрела Крис на нее с изучающе укоризненной улыбкой. — Выкладывай, не бойся, очисти свою душу и совесть свою…

— Я чувствую, Принцесса, как плюхнусь я и сяду в лужу! Это же заграничный отдел! — выдохнула Оленька.

— А что там, зайка, и не такие же люди пашут? — прищурилась иронично Костенко. — Или у них две головы на плечах? Ты не хуже них знаешь все языки! Не дрейфь!

— Я знаю, Крис, что мне не хватает специфических знаний! — призналась Левченко и тяжело вздохнула.

— Это все поправимо! — пожала Кристинка плечом. — Возьми иностранные журналы, почитай! Время у тебя есть, вагон и целая тележка! Возьми специальный технический словарик, выпиши все, что тебя интересует, и вызубри наизусть!

— Словарь-то я, Крис, найду, а вот эти журналы… — протянула нерешительно Оленька. — Их у нас в библиотеке нет!

— Журналы я тебе эти, зайка, дам! — усмехнулась Костенко. — Почитаешь про организацию и вооружение стран НАТО, набьешь себе глаз, поднатореешь в технических терминах…

В течение целой недели Оленька усиленно зубрила, не ложилась спать, пока она не проштудирует пару-тройку журналов. И это дало результаты. Во время собеседования и сдачи тестов она произвела на начальника отдела хорошее впечатление…

Приставив палец к губам, капитан Щербина показал ей глазами на лестницу, и она послушно пошла вслед за ним. На улице чужак ей негромко сказал-пояснил:

— У нас в отделе вдруг оказалась вакансия, и Павел Сергеевич предложил на это место вашу кандидатуру…

Оля почувствовала, как внутри у нее все встрепенулось. Павел Сергеевич Сухов два года назад был майором, служил в заграничном отделе, сидел на должности зама отдела. А вот капитана Щербину она видела в первый раз.

— Простите же меня, э-э-э, Вадим Анатольевич, — потупилась Левченко, — я вас не совсем поняла! Вы хотите мне сказать, что меня могут взять в ваш отдел? Тот самый? Или вы мне про что-то иное изуверски тут пытаетесь втереть…

— Ну, а чего бы это я, — усмехнулся Щербина, — приперся бы, а? Посмотреть на то, как одна голая девица бреет себе ноги? Так за этим самым мне не стоило переться в этакую даль…

— А чего вы заперлись в женскую общагу? — съязвила в ответ Оленька. — К нам особи мужского пола обычно не ходят…

— Да я, — поморщился смущенно капитан, — говорил же тебе, Левченко, что думал, что ты у нас мужик, а ты…

— А я, — нервически хохотнула Ольга, — оказалась бабой с двумя сиськами! И как они вам, Вадим Анатольевич?

— Вполне! — улыбнулся капитан. — Зачетные у тебя титьки! В моем вкусе! Рассчитываю на успешный подкат!

— Я замужем! — заявила Оленька твердо и даже успела подумать о том, что ее брак с Зиминым может стать для нее хорошей защитой от наглых посягательств всяких ловеласов. — У меня законный муж лейтенантом служит!

— Пардон, мадам! — моргнул Щербина озадаченно. — Не знаю, как вас по имени-отчеству величать!

— Ольга Владимировна! — приподняла Олька свою голову и негромко, но твердо и с достоинством произнесла.

— Не обижайтесь, Оленька Владимировна! Для меня брак — это святое дело! Тем более, если и мужем у вас офицер! — проскользнула извиняющаяся улыбка по губам капитана.

До КПП оставалось еще с десяток шагов, капитан остановился, раскрыл свою папку, вытянул из нее файл:

— Ознакомьтесь с этим, Ольга Владимировна! Если вас все тут устраивает, наши кадровики немедленно начнут подготовку ваших документов для службы за границей…

— А у меня что, есть выбор? — отступила чуть назад Оленька, наклонила голову набок и прищурила один глаз.

— Выбор есть всегда… — пожал Щербина плечом. — Но я думаю, что вам следует немедленно соглашаться!

— Я боюсь ошибиться! — вздрогнула девушка нервно. — А вдруг у меня ничего не получится, и я сяду в лужу!

— Пока сам не проверишь, про то и не узнаешь! Но у вас все, Ольга Владимировна, получится! Я в этом просто убежден! — излучал стоявший рядом капитан полнейшую уверенность в том, что он ей говорит. — Да вы читайте, читайте…

Со всем тщанием Оленька изучила весь документ, от корки и до корки вычитала и не один, а цельных два раза.

— Если вы со всем согласны, то поставьте вашу подпись! — протянул Щербина вполне занятную на вид ручку.

Глубоко вдохнув, Олька проставила число, расписалась, шумно выдохнула, подняла мятущиеся глаза на офицера. В ответ тот тепло улыбнулся, галантно раскланялся:

— Приятно было, Оленька, с вами познакомиться! Да, особо никому по этому поводу пока не распространяйтесь…

— А моему начальству? — прищурилась Олька.

— Начальник факультета в курсе, — улыбнулся Щербина. — Всем остальным оно будет известно в части их касающегося…

Возле тумбочки дневального сидела на стульчике Дашенька, от нетерпения она ерзала по жесткому сиденью любопытной задницей, выставила одно свое ухо в сторону лестницы.

— И чего они, Оля, хотели от тебя? — вскочила Чижик со стула и подбежала к ней. — Я про наглого капитана…

— Сватали меня на одну хорошую должность! — не стала ничего скрывать Левченко от своей самой близкой подруги.

— Это то, о чем я подумала? — прищурилась Даша.

— А о чем ты подумала? — моргнула Ольга непонимающе.

— Я это… слышала, что капитан что-то квакнул про твой стаж, и подумала, что ноги растут именно с того самого места.

— Ты правильно, Чижик, подумала! — кивнула Олька.

— Ну я, Левка, рада за тебя! Сегодня мы пойдем и напьемся! — потерла подружка свои радостно запотевшие ладошки.

— Непременно напьемся! — сверкнула Оля своими возбужденно-напряженными глазками. — Но только лишь после того, как я своими ушами услышу на плацу Приказ…

Через час в комнатке появилась Костенко, поставила на стол четвертинку коньяка, вытащила стопочки, плеснула:

— Давай, Оленька, бахнем за тебя! А то ты все плакалась, про румынскую границу невесть еще какую околесицу несла!

— Ты что, уже в курсах? — удивилась несказанно Оля.

— Да еще вчера! Леська Павловна и мой муженек весь вечер сидели-рядили, прикидывали-толковали, решали за тебя! — подняла Кристина вверх свою стопочку. — За тебя!

— Боюсь сглазить! — выставила Оля перед собой ладони.

— Не бойся! — хохотнула Крис. — Вопрос решен! Тебя внесли в Проект приказа! Мое домашнее тиранство мне позвонило, наказало мне, чтобы я пошла, успокоила тебя, чтобы ты не тряслась со страху, не переживала до тошнотных позывов и язвенных колик в животе. Пей до дна и не трепещи кленовым листом!

— Умеешь же ты слова утешения сказать, Принцесса! — качнула Левченко своей укоризненной головой. — Как обухом ты по башке словами гвоздишь! Но я, черт тебя подери, так рада все это от тебя сегодня слышать, дорогая Кристинка!

— За тебя, Левушка! — опрокинула Крис в себя стопку. — За то, чтобы все срослось, сбылось и получилось…

— И за тебя, Принцесса! Мы все пять лет были за тобой, как за крепкой каменной стеной! — хлопнула Оленька признательно своими длинными и пушистыми ресничками.

— Ты только еще тут мне благодарственную слезу запусти! — сощурилась саркастически жена Шпака. — Цирк-шапито!

— Иди ты! — поперхнулась Олька. — Не свисти ты мне под руку, черт! Ну и язва же ты, Принцесса! И язычок же у тебя! И как только Шпак тебя, такую ершистую фифу, терпит…

— Вот-вот, только что она дифирамбы мне пела! — похлопала бережно Крис по ее спине. — Запей кока-колой! А муж меня любит всю, вместе с моим ершистым язычком и со всем остальным…

Зачитывали на плацу Приказ, и Оля хорошо видела, как осунулось, посерело враз лицо Зимина, когда Жора услышал про ее назначение в зарубежный отдел. Законный, но лишь по документам муж ее сразу же понял, что она стала от него еще дальше, проворно ускользнула из его рук, как птица счастья.

— Я от души поздравляю тебя, Левушка! — застыла на его губах механическая, совсем неживая улыбка, плескались в его глазах плохо прикрытые печаль и тоска. — Это тебе, Левушка! — протянул ей Жора брошку с небольшим бриллиантом. — Удачи тебе! — повернулся он, опустил вниз расстроенные плечи, пошел от нее прочь, видно было, как подрагивала его правая кисть.

— Догони его! — шепнула Дашка Оленьке на ухо. — Иначе ты его, Левка, навсегда потеряешь!

— Нужен ли мне он вообще? — пожала Левченко сильно во всем сомневающимся плечом. — Даже не знаю я…

— Дура! — толкнула Чижик ее в спину. — Бегом догони его! А думать будешь потом, когда вы вдвоем помиритесь…

Выдохнув, Оля рванула вслед за уходившим Зиминым, догнала его, остановила, рывком развернула к себе и произнесла:

— Лейтенант Зимин, я вас не отпускала!

— Старший лейтенант Зимин, — поправил ее Жорка, кусая свои губы. — Мне дали звание досрочно…

Олькин голос зазвенел от радости:

— Тем более! Не порть праздник, старший лейтенант Зимин!

— Я думал, — набычился старший лейтенант, — я надеялся в душе, тешил я себя одними несбыточными надеждами, что ты получишь распределение по месту службы мужа, а ты…

— А я… — моргнула Ольга расстроенно.

— Я два года ждал, приезжал к тебе! — выдохнул из себя Жора с горечью в голосе. — Я мчался к тебе по первому твоему свистку, я все бросал и ехал к тебе! А ты…

— Я тоже к тебе приезжала! — прошептала Оля, опуская голову. — На каждые каникулы! В каждый свой отпуск!

— Ты, Левушка, просто морочила мне голову! Ты, Лева, просто использовала меня, пока я тебе был нужен! А теперь ты окончила институт, я стал тебе не нужен, и ты отбросила меня в сторону, как использованную по назначению резинку.

— Зимушка, ты не прав! — нахмурилась девушка.

— Да прав я! — поморщился Жора. — Зачем тебе слабый и мягкий мужик? Тряпка, он же ни на что не способен! Ты ищешь мужика со стержнем, сильного и пробивного, такого же, как и ты сама! Только с таким у тебя, Левка, ничего не выйдет!

— Это почему же? — удивилась Ольга.

— Ты же у нас, Левушка, альфа-самка, ты будешь драться с любым альфа-самцом за то, кто из вас двоих будет самым главным! И в этом огне ты и сама сгоришь, да и все остальное у тебя пойдет тленным прахом, превратится в пепел!

— Ты думаешь? — застыла Олька с пораженно открытым ртом. — Ну-ка, доскажи мне до конца свою мысль…

Даже ни на одну секунду не задумываясь, заключив ее кисти в свои ладони, Жора горячо заговорил:

— Да! Ты, Лева, полностью выхолостишь себя в этой борьбе. А я, Левушка, буду твоим верным и преданным бета-самцом! Я окружу твой искрящий огнем стержень нежным и уютным комфортом! В нем тебе, Левушка, будет всегда спокойно и удобно. В нем ты, Левушка, заискришься от тихого и теплого счастья…

— Интересная, черт, мысль! — почесала Ольга в районе своей переносицы. — Надо будет подумать над нею на досуге!

— А ты, Левушка, займись этим делом поскорее! — глянул на девушку старший лейтенант с мольбою в глазах. — Боюсь, Левушка, что я уже не доживу до того самого момента, когда твой парламент вынесет этот самый вопрос на рассмотрение!

— Зимушка! Мне надо всего годика три! От силы лет пять! Я закреплюсь, найду свое место, и мы сможем вместе подумать и о нас двоих! — заверила девушка с горячностью, но парень ей особо не поверил, сомневаясь, иронично покачал головой.

— Ты сейчас так говоришь! — гуляла по губам Жоры саркастическая усмешка. — А через пять лет ты скажешь, что нам следует еще подождать лет пять, потом еще лет пять, и вся моя жизнь пройдет в ожидании того, чего никогда не случится. А я хочу детей! Я люблю детей! Я хочу, чтобы у меня были собственные дети…

— В таком случае, — пыхнула Олька едко, — найди себе другой инкубатор по вынашиванию твоего идиотского потомства! А ко мне больше с такими глупыми вопросами не приставай!

— А я хочу детей именно от тебя! — выдохнул Жорка в отчаянии. — Как ты не можешь понять! Никто другой, кроме тебя, мне не нужен! Я хочу детей от тебя! Хочу, чтобы в них были и ты, и я!

— Вторая хорошая мысль, Зимин! — провела Олька задумчивым пальчиком по переносице. — Черт! Я тоже хочу, чтоб в моих детях была и твоя напоминающая мне о тебе частичка!

— И за чем же у нас стало дело, а? — прищурился Жора. — Мы можем начать работу над этим вопросом прямо сейчас!

— Мне нужно лет пять… — протянула Олька осторожно.

— Опять двадцать пять… — огорчился Жора.

— Пошли, Зимушка, на нас все смотрят! — взяла Оленька своего расстроенного мужа по паспорту под руку.

Зимин поднял свои потерянные глаза, посмотрел на двух своих друзей, на Веню Коваля и Костю Коваля.

Братья-близнецы окончили, как и он, военный институт два года тому назад, получили они распределение в одну пехотную бригаду, расквартированную на южных рубежах их большой страны.

Как и он, они тоже постарались и примчались на выпуск своих любимых жен. Только, в отличие от него самого, браки у них были не по расчету, а заключались по самой горячей любви.

И Ника, и Вика висли на плечах у своих любимых мужей, они глядели на парней влюбленно-счастливыми глазами. Его Оленька так на него почти никогда не смотрела. Лишь изредка и недолго…

На груди у Костика блестела новенькая медалька. Вика с нее глаз своих не сводила, а Ника завистливо хмурилась. Ее любимый муженек, в отличие от мужа ее близняшки-сестры, не смог сам отличиться, на высокую награду от Родины не выслужил, оказался по службе полным слабаком…

— А ты, Венчик, чё без медали? — спросила она шепотом у мужа с плохо скрываемой в голосе обидой.

— Мне, Ника, хватает и той награды, которой ты меня уже удостоила! — кривил губы Вениамин, отвечал загадкой.

— Ты… о чем это сейчас? — моргнула девушка.

— О том, что ты у меня есть… — отшутился хмуро ее муж. — И о том, что у меня от тебя тоже уже есть…

Ничего не поняв, Вероника тряхнула своей головой, озадаченно уставилась на мужа, по лицу которого разливалась довольно странная и совсем не присущая ему улыбка. Веня молчал, и от его молчания Нике становилось явно не по себе.

Прищурив глаз, Вениамин смотрел на любимую жену, и мысли помимо его воли возвращались в тот самый чертов день, когда его подозрения насчет жены и брата подтвердились…

Служить близнецы попали в одну роту, очень повезло им. Как и раньше, они всегда и во всем помогали друг другу, и служба у них шла неплохо, братья пообтерлись, вжились…

В тот вечер они оба стояли в суточном наряде. Вениамин заступил дежурным по парку, а Константин загремел в караул. Они частенько несли дежурство вместе, периодически менялись местами, то заступали дежурными по парку, то несли службу в карауле.

В десятом часу вечера Костик вместе со сменой прибыл в парк, чтобы принять его под охрану. Вдвоем с братом Костя обходил охраняемые парковые объекты, проверял печати.

— Глянь, сейчас доиграются! — поморщился Веня.

— Не накаркай! — посмотрел Костя в сторону шумного сборища.

За каменным забором на давно заброшенном пустыре баловалась детвора, запускала китайские фейерверки.

Несколько шипящих искрами ракет полетели в сторону автопарка, и одна из них пробила шиферную крышу, проказливо нырнула в бокс с автомобильной техникой.

Хорошо услышав рядом с собой характерный хлопок разрыва пороховой петарды, лейтенанты-то насторожились, но только самого места разрыва внутри закрытого и опечатанного хранилища они не увидели, проверив печати, прошли мимо.

— Пожар! Пожар! — закричал во весь голос стоявший на вышке часовой, показывал рукой на место возгорания.

— Твою же дивизию мать! — выругался Веня. — Именно на наше дежурство! Повезло нам, черт побери, как утопленникам!

— Сообщи в караулку! — приказал Костя своему часовому. — Пусть позвонят и сообщат дежурному по бригаде!

Братья подбежали к хранилищу с техникой. К ним со всех ног бежали караульные, прибывшие вместе со сменой. В руках они держали огнетушители и багры, снятые с пожарного щита.

— Вскрываем ворота? — прищурился Веня.

— Вскрываем! — кивнул Костя.

— Твою же дивизию мать! — ахнул Веня. — Сейчас машина с боеприпасами загорится! Полный писец! Рванет и амба!

— Выгоняй ее из бокса! — скомандовал Костя отрывисто. — А мы попробуем внутри пожар затушить!

Заскочив в кабину, Вениамин трясущейся рукой вставил ключ в замок зажигания, завел движок, врубил передачу.

— Машина горит! — закричал один из дневальных.

В боковое зеркальце Веня видел, как языки пламени лижут тент, подбираются к кабине. Подогнав ЗИЛ-131 ближе к мойке, лейтенант выскочил из кабины и бросился к крану, включил подачу воды, стал окатывать тент струями воды. Напора в кране не хватало, струя была слишком слабой. Подбежал дневальный по парку с лопатой, принялся лезвием металлического полотна срезать веревки крепления тента к борту. С вышки прибежал на помощь часовой, и они вдвоем стащили брезент на землю, оттянули горящий тент подальше от машины и поближе к воде.

— Уф! — вытер Веня пот со лба. — Боец, на борт! Проверь, нет ли и там огня! — приказал он своему дневальному.

— Все в порядке! — показалась из-за ящиков чумазая рожа бойца. — Еще не успело загореться!

Удовлетворенно кивнув, Веня вместе с солдатами поспешил к горящему хранилищу с техникой. Оттуда уже густыми черными клубами валил дым, стелился вдоль боксов с техникой.

— Где лейтенант? — нахмурил он брови, не увидев своего брата. — Когда видели начальника караула в последний раз?

— Минут пять назад! — пожал неуверенно плечами солдат. — Он забежал внутрь с огнетушителем…

В открытые ворота парка въезжала пожарная машина, а Веня, не раздумывая, нырнул в дымовую завесу. На ощупь он пробирался вдоль стенки, обходя бокс по кругу, кричал, звал брата, но Костя молчал, не отзывался. Заметив в дальнем углу затор из обвалившегося вниз деревянного перекрытия, Веня рванул к нему, обнаружил торчавшие под обгоревшими балками ноги своего брата.

— Костя! — выкрикнул Вениамин и принялся разбирать завал, морщась и задыхаясь от едкого дыма. — Костя!

Подхватив тело брата, он, пригибаясь, двинулся к воротам, с трудом выбрался, едва не попал под мощную водяную струю, чудом увернулся, устоял на ногах, отнес Костика подальше от хранилища с техникой, в изнеможении откинулся на землю…

— Веня, брат, я должен тебе признаться! — услышал он голос очнувшегося, пришедшего в себя Константина.

Пройдя через испытание огнем, Костя понял, что больше уже не может держать в себе все время жестоко мучивший его секрет, решил открыться брату-близнецу и облегчить свою душу.

— В чем? — поинтересовался, не открывая глаз, его брат-близнец. — Чего я еще не знаю за тебя…

— Я и Ника за вашей спиной иногда спали вместе… — признался Константин, чуть отпрянул в сторону, наблюдал за реакцией своего любимого брата-близнеца.

— Я это давно знаю, брат! — раздвинулись губы Вени в горькой усмешке. — Вика намекала мне, что моя жена спит с тобой.

— Вика все знала? — выдохнул ошарашенный Костик.

— Да! — подтвердил Вениамин. — С самого вашего первого раза! Не знаю я, где и на чем вы уж прокололись! Наверное, резинки ваши или еще что другое нашла, но она все поняла! Так что, это только вы думали, что все у вас шито-крыто, придурки…

Константин тряхнул головой, сжал виски пальцами:

— И ничего не сказала ни мне, ни сестре?

— Она не хотела из-за этого поднимать шума…

— А ты? — застыл Костя с широко раскрытыми глазами.

— Ты, Кот, мой родной брат-близнец! — поморщился болезненно Вениамин. — Дороже тебя, Кот, для меня только моя жена! Я не мог переступить через себя и сделать что-то плохое для двух моих самых дорогих и любимых людей!

— Извини, брат! Натворили мы дел, поганцы…

— Бывает, брат, проехали…

В ресторане, узнав, что Олькин муж досрочно стал старшим лейтенантом, Дашка Чиж удивленно моргнула:

— Скажи-ка нам, Зимин, а почем нынче идут досрочные звания? За что тебя Родина столь щедро отметила, а?

— Ну, я, — потупился Жорка скромно, — еще зимой выиграл в бригаде первенство командиров взводов и получил роту.

— И? — прищурилась в ожидании Ника.

— А весной занял второе место на первенстве командиров рот… Ну и пару месяцев назад пришел приказ на звание…

— Умница! — чмокнула Дашенька парня в щеку. — Идем, я приглашаю тебя на танец. Цельный старший лейтенант…

Покусывая губки, Оленька смотрела им вслед, и внутри у нее независимо от ее воли и ее желания медленно разливалось теплое чувство гордости за Зимушку, который всем доказал, что и он тоже очень многое может. Никто за ним не стоял, а он раньше всех из четверки мушкетеров стал ротным…

— Ты не сердись на Олю! — прижималась всем телом к парню, шептала Даша ему на ухо. — Она тебя любит. Может, даже очень любит, только боится признаться в этом перед всеми и, прежде всего, перед самой собой. Время пройдет, она сполна наиграется в построение своей карьеры, поймет, что без тебя все это ей особо и ни к чему. И все у тебя с нею будет хорошо! Вот увидишь!

— Свежо предание, — покривил сомневающимися губами Зимин, — но верится с трудом! Я ей просто не нужен!

— Нужен-нужен! — смеялись Дашкины глаза. — Еще как!

Вернулись за столик, провоцируя Ольгу, Даша снова потянулась к Зимину с поцелуем, игриво протянула:

— Бросай, Жорка, свою недотрогу, женись на мне!

— Уймись, подруга! — шикнула на нее Вика. — Зимин, если ты женишься на этой безумной, она поломает тебе жизнь во второй раз! Не слушай ее пьяные бредни!

— Это что? — вспыхнула Левченко. — По-твоему, Виктория Сергеевна, выходит, что я Жорке уже поломала жизнь? Ну, спасибо же тебе, подруга, за твою вящую откровенность!

— Ты, Олька, ему еще ничего не поломала, но наверняка поломаешь Жорке жизнь, если ты уйдешь от него, подруга! — свела Вика назидательно брови.

— Да пошли вы все к черту! — вскочила Ольга со стула. — Достали вы меня своими советами и нравоучениями! Зимин, ты идешь со мной, или ты с этими курицами остаешься? Я два раза спрашивать тебя не собираюсь! Я ухожу!

— Я, Левушка, конечно, с тобой! — стоял Жора в один миг возле своей жены. — Я же приехал к тебе, а не к ним…

На свежем воздухе Оленька быстро остыла, прижалась к парню, примирительно прошептала:

— Прости меня, Зима! Я погорячилась! Мне следовало просто пропустить все мимо своих ушей, сделать вид, что мне все равно и до лампочки! Дашка нарочно меня поддевала…

— Но тебе, Левушка, ведь не все равно? — прищурился Жора.

— Нет! Нет! Я очень рада за тебя! — начала Олька уводить их грозящий перерасти в новое выяснение отношений и в новую ссору разговор в другую сторону. — Скажи, ты еще не бросил учебу на юридическом или все уже давно в корзину закинул?

— Нет, Левушка! Все еще грызу гранит наук. Времени, правда, на все катастрофически не хватает! Зашиваюсь я, Лева! — признался старший лейтенант, смущенно улыбнулся.

— Поди, Зимин, опять и снова скопились у тебя невыполненные контрольные и курсовые работы? — прищурилась девушка хитренько. — И чего мы сразу пень-пнем молчим, а?

— Скопились, Левушка! — вздохнул парень огорченно.

— Ничего, Зимин, приеду к тебе, живо я во всем разберусь! — вспыхнули огнем девичьи глаза. — Подчистим все твои хвосты! Поможем всецело одному горе-студенту…

Жоркины глаза восхищенно вспыхнули. Его им любимая и не всегда доступная ему девушка и в этот раз приедет к нему. В каждый свой приезд Оленька, получившая нынче диплом юриста и военного переводчика, с особой легкостью расщелкивала, как орешки, все его письменные работы, помогала ему. У Левушки отпуск впереди еще был…

Часть вторая. На службе

1

За денек до окончания отпуска, подспудно желая прийти на распределение по частям одними из первых, близняшки Ковальчуки в пятницу же после обеда ткнулись в управление кадров института, живо получили они на руки командировочные предписания и были буквально повергнуты в шок.

— Мать твою за ногу! — ахнула Вика.

— Отца за пупок! — выдохнула с шумом Ника.

— Это же полный писец! — моргала Вика.

— Облом по всем фронтам! — вторила ей сестричка.

Едва и лишь с большим трудом дожив до вечера, они гудящей и возмущающейся гурьбой ввались в квартиру к Кристине и Шпаку:

— Дядя Макс! Ваше Превосходительство! Такового же не может просто быть! Это просто нелепая ошибка! Мы обе по распределению должны были сразу же ехать в распоряжение командующего Юго-Восточным оперативным направлением!

— И? — сделал Макс совершенно непонимающее лицо.

Генерал пару месяцев назад предпринял определенные шаги, и в августе старшие лейтенанты Ковали должны были на три месяца отправиться на учебу на Центральные армейские курсы.

— А нам дали командировочные предписания, сказали, что мы в списках Центрального оперативного направления! — запищали на всю квартиру близняшки, бурно вздымались их груди.

— И что вас не устраивает? — почесал Макс затылок, ловко спрятал в кулаке веселящуюся усмешку, озадаченно округлил глаза. — Да большая часть ваших подруг спала и видела этакое распределение! Остаться в столице, в центре цивилизации и индустрии развлечений! Не надо вам никуда ехать! Останетесь жить в двухуровневой и пятикомнатной квартирке, вживую не увидите вы общаги со всеми удобствами на дворе, общим туалетом на улице…

Видя, что их не понимают, говорят совсем об иных и ничего не значащих в данной и конкретной их жизненной ситуации вещах, сестрички во весь спаренный голос тоненько заверещали:

— Но мы, дядя Макс, на выпуске слышали своими ушами приказ Министра. Это ужасная ошибка! Дядя Макс, скажите им, чтобы они выписали нам новые предписания! Мы должны поехать в часть, где служат наши любимые мужья!

— Никакой ошибки, Кузнечики, нет! — кинул в сторону Крис быстрый взгляд, не стал больше юлить, изворачиваться, прямо заявил им генерал. — Вы будете служить в городе под нашим неусыпным присмотром! Это не обсуждается!

— Что? — ахнула Ника.

— Как? — охнула Вика.

Если бы не Кристина, принесшая стульчики, близняшки тут же упали бы, шлепнулись бы своими вконец ошарашенными задницами на жесткий пол. Усевшись и отдышавшись, они задали Максу в их незавидном и ужасном положении вполне резонный и имеющий быть место насущный вопрос:

— А как же наши любимые мужья?

— А что с вашими мужьями? — моргнул непонимающе генерал. — Что с ними снова и опять не так?

— Они же ждут нас! — вскочили Ника и Вика, и обе с двух сторон обступили Шпака. — Ваше Превосходительство!

— Они вас пока подождут! — обнял обеих сестричек и широко улыбнулся им Макс. — Они подождут…

Ничего не понимая, сестрички каждая со своего бока теребили и тянули Макса за рукава его военного мундира:

— Чего и сколько они еще подождут? Мы так вскоре и вовсе останемся без наших мужей! Уведут их гарнизонные шалавы! Они у нас перспективные, недавно по роте получили! Найдутся в их бригаде ушлые разведенки, живо умыкнут наших Кузнецов! И чё мы, две неприкаянные кулемы, останемся на бобах?

— Они вам так, изменщики, сильно нужны? — прищурился Шпак хитренько и одновременно изучающе. — Найдем мы вам в Генштабе моложавых полковников с положением…

— Дядя Макс! — охнули девицы хором. — Это совсем не смешно! Мы любим наших мужей! Мы хотим к ним!

— Скажи им, — посмеивалась Крис, — не мучай понапрасну! А то их кондрашка хватит! Придется скорую вызывать, на лечение и восстановление нервов большущие деньги тратить. Дешевле нам обойдется, если больше иезуитски не тянуть кота за хвост…

Щелкнув сестричек по их носикам, Макс объявил:

— На днях Кузнецы получат приказ убыть на Курсы, до Нового года будут находиться в городе. И зачем вам, спрашивается, уезжать подальше от них? Я в этом смысла не наблюдаю…

— А дальше-то что? — вскрикнули разом близняшки. — Что будет дальше? Они быстренько отучатся, и оглянуться мы не успеем, уедут к себе, и ищи, свищи их с ветром в поле…

Выдержав томительную паузу, Макс доложил:

— После курсов они оба получат новые назначения…

— И куда? — замерли в ожидании Кузнечики.

— В ту бригаду, что стоит за городом! — пояснила Крис, прерывая все их тяжкие мучения. — Майорские должности под них уже зарезервированы, ждут их, дожидаются…

Таковский поворот дела многое менял, но обеим сестричкам хотелось бы, кроме пустых слов, услышать что-то большее:

— Ваше Превосходительство, она… вы не шутите?

— Когда я с вами, Кузнечики, на подобные и серьезные темы шутил, а? — согнал генерал мгновенно улыбку со своего лица. — Машины приличные и новые у вас имеются. Покатаетесь!

— И долго это… мы так будем кататься? — наседали на генерала близняшки. — До самой нашей пенсии?

— Ну, зачем же? Через годик-два мы переведем их в город, — загуляла снова по губам Шпака загадочная улыбка.

Аппетит приходил во время еды, и двум сестричкам сразу же захотелось много больше того, что им уже предложили:

— А сразу что, нельзя было их в город перевести?

— Не все сразу, милые Кузнечики! — приподнялся вверх, остужая их, генеральский палец. — Терпение! Вы уже больше терпели! Еще потерпите чуток. Родите вы своих первенцев. Рядом с вами будем мы, рядом будет ваша сестрица. Поможем, присмотрим. Там, в чертовой глуши, кто вам поможет, кто за вами присмотрит?

— Ну, ежели так… — пожала неопределенно Ника плечом. — Если с этой стороны на все посмотреть…

Вика промолчала, почесалась в затылке, вздохнула.

В воскресенье девчонки собрались в узком кругу, одни и без своих мужей-кавалеров, которые находились далеко и на службе, и в неблизких к столице гарнизонах. Левченко уезжала в Брюссель.

Скорый поезд на Вену отходил от железнодорожного вокзала в два часа дня с копейками. Дашка и сестрички Ковальчуки пришли, чтобы вместе в последний раз посидеть вместе с Олей и проводить ее в дорогу.

— Ох, девки, боюсь! — зажмурила Оленька глазки. — Сама себя кляну за то, что согласилась на эту полную авантюру! Поехала бы я в часть к Зимину, горя не знала бы! Жорка бы все для меня заранее устроил бы, подготовил бы почву, соломкой все выстелил бы…

— Да мы и сами, Оленька, все извелись! — вздохнули тяжело близняшки. — Наше бывшее начальство что-то темнит, всю правду не говорит. Ох, не нравится нам это все! Поехали бы мы лучше к нашим Кузнецам! С ними ничего не страшно! А в городе начальства полно, ужас один! Как тут можно только служить…

— А мне, девки, все едино, куда и кем! — заявила бесшабашно Дашка, опрокидывая в себя очередную рюмку. — Поеду в Приморск, еще три месяца пляжного сезона! Оторвусь по полной!

— Ага! — хмыкнула Оленька угрюмо. — Запрут тебя, Даш, на полигоне в Шабо, накупаешься ты в пыльной степи! Посреди овец и баранов поставят тебе надувной бассейн…

— Типун тебе, Левка, на язык! — поморщилась Чиж. — Я попрошу, чтобы меня в самом городе оставили!

— Так они тебя и послушали! — покачала язвительно своей головой Виктория. — Таких, как ты, умных там пруд пруди…

— А я им глазки сострою! — подмигнула подругам Чиж.

— Уж лучше скажи, что ноги расставишь! — поморщилась Оля. — Это у тебя из нас четверых лучше всех выходит!

— Иди ты, Левка, к черту! — нахмурилась Даша. — Пока замуж не выйду, больше никому не дам! Ни одному рогатому козлу с длинной бородой и ни одному усатому коту с длинным хвостом!

— Ага, зарекалась наша коза капусту не есть! — хохотнула одна из сестер-близняшек.

— Свежо предание, да верится с трудом! — вторила Ника сестре. — Расскажи-ка эти басни кому-нибудь другому…

За сорок минут до отправления поезда появилась Кристина. Подмигнув сестричкам и Дашеньке, Костенко тожественно вручила Оленьке дорогущий и навороченный ноутбук, шепнула на ухо:

— Левка, ты даже и не вздумай отказываться! Тут установлена новейшая суперпрограмма-переводчик. Программа считывает любые документы, сканы и снимки, преобразует аудиозаписи в текстовые документы и переводит. Тебе останется только отредактировать и немного подправить стилистику…

— Спасибо, Кристина! — моргнула Оленька признательно. — Даже не знаю, как тебя, Принцесса, отблагодарить!

— Все путем, Левка! — улыбнулась лучезарно Костенко. — Удачи тебе по освоению штаб-квартиры НАТО…

Стоя у окна, Оленька с грустью в глазах смотрела на своих самых лучших и близких подруг. Трудно же придется ей на чужбине одной. И хуже всего то, что Жорки Зимина рядом уже не будет, не примчится Зимушка к ней по первому же ее зову.

Вагон качнулся, и перрон поплыл назад. Взгляд упал на расписание движения, и Оля вздохнула. Почти еще сутки добираться ей до Вены, а там ее ожидала пересадка до поезда на Франкфурт-на-Майне. Больше двух суток в пути и две пересадки. Хотелось бы ей верить, что все это стоило того. Но, пока не упадешь, не узнаешь, что впереди тебя ожидает яма…

Дашкин скорый поезд в Приморск отправлялся около полуночи. Помахав ручкой сестрам-близняшкам, Чижик открыла дверь в свое купе, устало плюхнулась на диванную полку.

На нее в три пары глаз уставились парни-студенты, которые ехали на южное море, чтоб отдохнуть на пляже после изнурительной учебы, с интересом разглядывали высокую и стройную девицу, что поперлась в южный курортный город с огромным чемоданом и двумя поистине неподъемными дорожными сумками.

— Чё зенки раззявили? — цыкнула на них Дашка. — Губки закатайте и живо все на боковую! Никаких пьянок и картежных игр! Кто меня не понял, тот с вещами на выход! Я вам не нянька и цацкаться с вами не собираюсь! Кто мне не верит, бегом вышел в коридор, я с ним отдельно переговорю, прочищу ему мозги!

Ее поняли, и через пять минут свет в их купе погас. Огорошенные ее крутым наездом попутчики один за другим дружно засопели во все свои шесть дырок, а вот к самой Дашке сон издевательски не шел, не отправился с нею в Приморск.

— Ах! — вздохнула девушка тяжело и перевернулась на другой бок. — И напилась бы до чертиков, но нельзя! С утра переоденусь в форму и пойду на свою Голгофу. А ежели я сейчас до чертиков напьюсь, то завтра я уже никуда не пойду…

Сидя в кафе, она перед своими подружками лишь делала вид, что ей и море по колено, и хорохорилась, на самом деле, Дашенька отчаянно трусила. Глубоко внутри начало зарождаться и шириться нехорошее предчувствие. И она по своему опыту знала, что ни к чему хорошему эта поездка ее не приведет, что в Приморске, скорее всего, ее ожидает полное фиаско.

Училась Дашка не особо прилежно, по распределению попала туда, куда ее послали. Чиж рассчитывала, что ей найдется местечко в областном городе, в Приморске, где располагался штаб Юго-Западного оперативного направления. Очень она надеялась, что ей, несмотря на все ее предчувствия, все-таки повезет.

Но судьба-злодейка решила сыграть с нею злую шутку, сполна и изуверски поизмываться и жутко поиздеваться над нею.

Все началось с того, что, слезая с подножки вагона, Дашенька поломала каблук своих самых любимых и не самых дешевых туфель, что привело ее в полнейшее бешенство.

— Твою дивизию мать! — выругалась она вполголоса и посреди перрона начала копаться в чемодане, отыскивая в его глубинных недрах свою запасную обувку. — Вот же уроды! Не могли перрон продлить до самого последнего вагона…

Пока Чижик ковырялась, ушлые носильщики нагрузили свои тележки и бегом укатили в сторону здания вокзала. Перрон опустел, девушка осталась одна и в окружении своих баулов.

— А чтоб вас всех черти разодрали! — обвешалась Дашенька сумками, согнулась в три погибели и потянула свой чемодан за ручку. — Что за день-то выдался с утра уже непутевый!

Сдав весь скарб в камеру хранения, Чиж отправилась на поиски Штаба тыла, где размещалось Управление кадров. На вокзальных часах было чуть больше девяти утра…

С утречка пораньше сестрички отправились в Управление кадров Центрального оперативного направления. Вике и Нике выдали там командировочные предписания, велели лейтенантам прибыть в Организационно-мобилизационное управление. Не теряя времени, близняшки поехали по указанному адресу.

— У меня поджилки трясутся! — шепнула Ника едва слышно. — Увижу большое начальство, в обморок грохнусь!

— И не говори, кума! — вздохнула Вика. — У самой тряска…

Дежурный офицер вмиг застращал их царящими в Управлении порядками, и девчонкам захотелось на улицу и подальше от длинных и гулких коридоров. Они уже с тоской начинали думать о том, как хорошо было бы оказаться где-то в гарнизонной глуши, где нет генералов и прочего большого начальства. В особенности там, где служили их любимые Кузнецы.

— Ждите, красавицы, здесь! — велел весь отутюженный капитан. — Наше начальство не любит болтливых куриц и тех, кто с самого утра задает глупые вопросы. Вас позовут…

Томительное ожидание затягивалось, и решительность вконец покинула близняшек, они уныло переглянулись.

— Пойдем, Ника, домой! — дотронулась Вика до сестры.

— А что мы дома скажем нашему генералу? — мерцали в глазах у Ники тревожные огоньки. — Их Превосходительство за наш побег нас живьем сожрет и не подавится!

Сжав подрагивающие пальцы в кулачки, Вика шепнула:

— Скажем ему, что на нас посмотрели и погнали драной метлой! Мол, не пришлись мы ко двору, рожами своими не вышли! Пущай оно вертает прежние наши назначения взад!

— Думаешь, Их Превосходительство нам поверит? — моргала нерешительно и теребила Ника лацкан рукава. — Оно же видит нас всех насквозь! Я еще и не придумаю, что ему соврать, а оно уже знает, что я ему хочу сдуру в три короба наплести!

— А что, лучше будет, если нас тут живьем сожрут? — дохнула на нее с шумом родная сестричка.

— И то правда! — согласилась и кивнула Ника. — Пошли!

Тяжело вздохнув, обе приподнялись, оглянулись вокруг себя и на цыпочках сделали шажок-другой, но далеко уйти они не успели, из приемной грохнул строгий до дрожи в спине голос:

— Лейтенанты Ковальчук и Ковальчук, зайдите!

Понурившись, на полусогнутых ножках, тихим полушагом и не поднимая вверх голов, они прошли мимо порученца, подошли к двери, потянули ручку на себя, вошли и, не дыша, замерли.

— Хотели, Кузнечики, от меня сбежать? — раздался голос Шпака, и близняшки, не веря своим ушам, подняли головы.

— Дядя Макс! — вскрикнули они в один голос. — Это вы? Что вы тут делаете? Вы же служили совсем в другом месте! Мы даже и не думали увидеть вас тут!

— Работаю я тут, Кузнечики. А вы обе будете работать тут в кабинете, что напротив моего. Будете шуметь и ссориться, я прикажу вас живо рассадить по разным комнатам! — рассек воздух строгий генеральский палец, но близняшки на этот раз его особо-то почему-то даже и не испугались.

— Да мы, дядя Макс! — едва-едва не запрыгали сестрички от охватившей их радости. — Да никогда! — заверили близняшки.

Им даже и во сне и не снилось, что они будут служить под началом Шпака. А тут и вдруг этакое счастье привалило. Если и Кузнецы вскорости к городу подтянутся, то можно им считать, что жизнь их практически уже удалась…

Усевшись в удобное кресло на колесиках, Вика оттолкнулась ногами, прокатилась до окна и обратно, весело хмыкнула, прищурила глаз, посмотрела на сестру-близняшку:

— Интересно, Ника, как там Дашка наша устроилась. Ну, хотя бы одним глазком на нее глянуть…

— Даже и не знаю! — пожала неопределенно плечиками сестра-близняшка. — Без приключений Дашка не может! Она, как магнит, притягивает к себе все беды и несчастия! Дашка и шага не может ступить, чтобы не вляпаться в полный кизяк…

Спустившись в подземный переход, Дашка перешла на другую сторону оживленной городской трассы, по которой нескончаемым потоком, плавно огибая и минуя железнодорожный вокзал, двигался автомобильный транспорт, мчался, гудел.

Вышагивая вдоль идущих огромной дугой рельсов, Чиж добралась до Куликова Поля, вышла на конечную остановку, влилась в шумную толпу. Подошел спаренный чешский трамвай, Даша с трудом втиснулась в двери, ехала, висела на ступеньках.

— Пляжный сезон! — подмигнул ей бойкий старичок с бородкой клинышком и старомодными очками на носу. — Все едут на пляж, на Десятую станцию Большого Фонтана и еще дальше…

— Вторая станция! — прохрипело в динамике, и Чиж спиной вперед сошла вниз, отряхнулась, поправила на себе форму.

— Полный писец! — сморщила носик Дашка, прищурила глаз, всмотрелась через широкую дорогу в длинный каменный забор. — А вот и искомый наш Штаб тыла!

Бродя по коридорам, Даша, наконец, отыскала нужный кабинет, постучала, вошла. Прилизанный и напомаженный красавчик капитан встретил появление Дашки снисходительной улыбочкой:

— Чё, литёха, встала передо мной каменной статуей? Документы свои мечи мне на стол! Мельницу-то свою прикрой, а то ветром ее насквозь продует! Не вякай ты зазря и шевели мозгами! Внимательно вникай в свою дальнейшую перспективу…

Смутившись, Дашенька отдала командировочное предписание, выложила стопкой на стол все свои аттестаты, диплом и приложение к диплому с ее не очень-то выдающимися оценками.

Кадровик проштудировал ее бумажки, вычитал от корки до корки ее синего цвета диплом, издевательски осклабился:

— Чё плохо-то училась? В дипломе у тебя одни тройки…

Даша почувствовала, что изнутри начинает подниматься глухое раздражение, подпитанное дрожжами ее утрешнего злоключения на перроне железнодорожного вокзала, но все еще пыталась держать себя в руках, вполне даже дипломатично ответила:

— Не всем же звезды с неба хватать. Кому-то грешному по нашей бренной землице приходится и пеше топать…

Капитан вдруг почувствовал себя вершителем людских судеб, ему захотелось поиграть на чужих нервах, и он протянул:

— Ты хоть понимаешь, лейтенант, что сейчас все зависит только от меня одного? — открыл Чертков файл со списками, быстро отыскал ее фамилию. — Могу тебя казнить, могу миловать! Могу я в городе оставить, могу к черту на рога загнать…

Даше совершенно не нравилось то, как с нею разговаривали и как себя с нею вели. За прошедшие пять лет девушка привыкла к человеческому отношению к себе.

— Груди мне свои покажи, и я тебя в городе оставлю! А ежели согласишься на ужин со мной, то и в штаб определю! — повергло девушку в шок предложение кадровика. — Ну, чё ты опять каменной бабой передо мной застыла? Тебе что, повторить?

— Да пошел ты! — вырвалось из Дашкиной груди, она тут же поспешила прикрыть рот ладошкой, но было уже поздно.

Капитанские губы злорадно поджались. Чертков выписал Дашке новое командировочное предписание и прошипел:

— А теперь ты, чертова недотрога, пошла отсюда бегом и вон! Не хотела, дура, в штабе служить, езжай на побережье и наслаждайся йодированным воздухом, дыши глубже…

Выскочив на свежий воздух, Чижик весьма упорно пыталась переосмыслить все то, что с нею произошло. Снова она по своей горячей несдержанности вляпалась в дерьмо. Вместо города ее отрядили куда-то на край света. На КПП Дашенька уточнила, где находилось то самое место-курорт, куда ее спровадили. Дежурный офицер доходчиво объяснил, как и на чем можно до туда добраться, пряча в усах едкую усмешку, благословил:

— Хорошего тебе, лейтенант, пути! На море поедешь…

Дашке заботливо показали, где находится остановка трамвая, на котором молодой лейтенант без единой пересадки сможет добраться до центрального городского автовокзала.

Чешский трамвайчик мимо железнодорожного вокзала хоть и проходил, но Даша выходить не стала, решила прокатиться без своих вещей, поначалу осмотреться на месте, а потом уже решить и вопрос с транспортировкой своего неподъемного багажа.

Туристический ЛАЗ, пыхтя и окутываясь клубами сизого дыма, шестой час тащился по трассе. Дашенька с поднимающейся тоской подумывала о том, что дороговато обойдется ей, должно быть, ее непозволительная в данном ее положении несдержанность.

— Твою же дивизию мать! — моргнула Даша ошарашенно, когда добралась до пункта назначения. — Вот это обезьянья задница!

Штаб отдельной части ПВО по виду больше походил на давно заброшенный и сто лет назад покинутый людьми барак.

— Лейтенант Чиж для прохождения своей дальнейшей службы прибыла! — отчеканила Даша и тяжело вздохнула.

Местный кадровик сжалился над молоденькой девушкой, предложил ей на выбор два места:

— Могу я тебе, лейтенант, порекомендовать в ста километрах отдельную саперную часть или курорт при РЛС на бережке…

Немного подумав, Дашенька решила для начала съездить и посмотреть на базу РЛС. Майор дал ей недельный срок для того, чтобы со всем окончательно определиться перед тем, как выписать ей командировочное предписание туда, куда она захочет…

— Посмотрю, — размышляла вслух Чижик, трясясь на ухабах на жестком сиденье военного вездехода УАЗ, — не понравится мне, так пошлю всех и все к черту, уволюсь к чертовой матери! Не зря пацаны трепались о том, как живут у черта на куличках…

Об их дальних гарнизонах легенды и байки ходили всегда. Зашлют молодых офицеров с женами туда, куда и Макар телят не гонял, лет так на пяток, а то того и больше. Кругом степи, леса или горы. Офицеры сутками в нарядах и на дежурствах пропадают. Ни личной, ни иной или еще какой-то жизни. И стоило ей ради всего этого целых пять лет лопать кирзовую кашу, вымывать сортиры и драить коридоры в общаге. Получила одна дура себе на голову диплом юриста и военного переводчика…

2

До Вены Оленька добралась к половине первого дня, ехала около суток. Складировав на перроне свои вещи, она оглянулась и тяжело вздохнула. Судя по ее билету, поезд на Франкфурт-на-Майне отправлялся около трех часов дня.

Откуда-то изнутри поднималась неясная тревога, не добавляло ей особого комфорта и то, что все сильнее и сильнее сосало под ложечкой, хотелось пойти и, наконец-то, заморить червячка.

— Guten Tag, Olga Wladimirowna! — произнес тихо по-немецки остановившийся возле нее незнакомец. — Ich bin Peter Klaus! — улыбнулись едва заметно его губы.

У Оленьки отлегло от души. Это был условный знак. Ее вели, ее сопровождали. Когда выдавали ей служебный паспорт и билеты на поезда до Брюсселя, Олю предупредили, что к ней будут подходить люди и называть себя Петером Клаусом. О том, кем на деле были эти люди, знать ей было совершенно и ни к чему.

— Guten Tag, Peter Klaus! — выдохнула она обрадованно.

— Alles ist in Ordnung? — спросил незнакомец ее о том, все ли у нее в порядке.

— Ja-ja, alles ist gut! — сообщила Левченко о том, что все у нее хорошо и волноваться особо и не о чем.

Отворачиваясь в сторону, незнакомец объяснил ей, где и в какой стороне находилось недорогое кафе, где она могла бы быстро и плотно перекусить, незаметно передал Оленьке купюру в сто евро, доброжелательно моргнул, качнул головой.

Опекавший Ольгу, Петер Клаус остался на перроне возле ее дорожной поклажи, а Левченко поспешила в указанную ей сторону, быстренько нашла кафешку, заказала себе картофельное пюре с сосисками и зеленым горошком, попросила чашечку кофе и с десяток небольших булочек себе в дорогу.

— Auf Wiedersehen, Olga Wladimirowna! — улыбнулся тепло ей незнакомец, когда занес ее вещи в вагон и стал прощаться.

— Auf Wiedersehen, Peter Klaus! — попрощалась с ним Оленька и помахала рукой своему неразговорчивому соотечественнику.

Не дожидаясь отправления поезда, незнакомец неторопливо покинул перрон, и девушка грустно вздохнула и печально моргнула. Еще ей добираться и добираться.

Поезд до Франкфурта шел более шести часов, и у нее еще была уйма времени, чтобы, глядя в окошко, сполна насладиться красотой австрийских и чешских гор…

Добирались они долго. Сорок километров преодолели лишь за два часа с гаком. Остановились возле рыбачьей пристани.

— Дальше ты уж сама! — усмехнулся прапор и показал рукой на темнеющую в море точку. — Остров Гадючий. Попроси, дай им на бутылку, и рыбачки вмиг тебя, лейтенант, подбросят!

— Полный писец! — хлопала глазами Дашка и смотрела вслед удаляющемуся военному вездеходу. — Приплыли…

Моторная лодка шла до острова не больше часа, но это прошло мимо Дашкиного внимания, она пребывала в полном трансе, ничего вокруг себя попросту не замечала.

— Утречком-то за вами заскочить, а? — спросил у нее шкет лет двенадцати. — Я подгребу часикам к восьми…

— Ага… — кивнула машинально Чижик, даже не поняла, что именно хотел от нее юный рыбак.

Посреди острова стоял военный городок в три домика, а рядом с ними притулилась приземистая солдатская казарма.

Встретили Дашу хорошо. Начальник РЛС улыбался, чуть ли не подобострастно жал ей руку, потом вдруг подмигнул:

— Не переживайте, Дарья Григорьевна, все утрясется! Коллектив у нас небольшой, но дружный! В обиду никого мы не даем! Чем можем, всегда поможем. Завтра вернется наше островное начальство с материка, определит вас с жильем…

Поселили Дашу в комнате отдыха в солдатской казарме. От зверски голодных до баб солдатиков ее отделяла хлипкая дверка из ДВП, толкни пальцем, и образуется зияющая полным бесстыдством дыра. За тонкой стенкой переговаривались солдатики:

— Первый раз вижу, чтобы баба и лейтенант!

— Заступит на дежурство, там ее и раскрутят!

— Не, она еще раньше сбежит!

— А баба вся из себя ничего! Зачетная!

— Фигурка у нее… обалдеть!

— У командира своей бабы нет, себе ее возьмет!

— У себя в домике поселит, и нам всем обломится…

Густо покраснев, Дашка нервно сглотнула. Приехала одна…

Во Франкфурт-на-Майне поезд прибыл где-то в половине десятого вечера, отмахал он за шесть с половиной часов семьсот двадцать километров. Поезд на Брюссель отправлялся в восьмом часу утра. Оля оглянулась в поисках того, кто должен был ее встретить. Но никого поблизости не наблюдалось. Это, возможно, был прокол. Пожав плечиком, Оля задумалась и отвлеклась.

— Guten Abend, Olga Wladimirowna! — раздалось вдруг возле ее уха, и от неожиданности Левченко вздрогнула. — Ich bin Peter Klaus! — произнес незнакомец условный сигнал.

— Guten Abend, Peter Klaus! — выдохнула она радостно.

— Alles ist in Ordnung? — прищурился незнакомец.

— Ja, alles ist gut! — кивнула Оленька.

Незнакомец помог донести вещи до зала ожидания, всунул в девичью ладошку хрустящую бумажку, сел в кресло, прикрыл глаза, но его веки продолжали подергиваться, он делал вид, что расслабился, а сам внимательно сканировал обстановку в зале.

Набив желудок сочным стейком, Оля выпила кофе, улыбнулась. Сытость придавала ей уверенности, да и присутствие рядом с нею очередного Петера Клауса добавляло душевного комфорта.

Когда Левченко присела возле вещей, незнакомец встал, прошелся по залу, купил себе газету, сел в другом углу, оттуда следил за тем, что происходило вокруг его подопечной девицы.

К Олиному счастью, ничего вокруг нее не происходило. Ее скромная персона никого никак не интересовала, никому она не была нужна, никто к ней не подходил и не подсаживался.

Чувствуя в желудке приятную тяжесть, Оленька задремала. Ей снился Зимин. В его глазах она читала немой укор. Жора молчал, ничего не говорил, от его молчания Оле становилось еще хуже. Она ощущала себя самой последней предательницей…

Поздно вечером к Даше зашла жена начальника станции Света, пригласила в гости в их гарнизонную избу-столовую:

— Командир наш вернулся, и у нас сегодня молодой лейтенант проставляется! Два дня назад, как прибыл он к нам с женой. Ездили они с командиром за выпивкой и закуской. Вернулись мужики раньше срока, на твое, Дашенька, счастье…

Пили, пели, ели. Дашка не пила, лишь делала вид. Было немного диковато и страшновато. Народ захмелел. Казалось, что коллектив и на самом деле был хорошим и спетым. Так оно, должно быть, бывало в маленьких и дальних гарнизонах. Командир взмахнул своей рукой. Наступила тишина. Капитан Хмелька поднял налитый до самых краев стакан и произнес:

— Ну, молодое пополнение, пью за вас!

Быстренько налили всем в стаканы, стали дружно чокаться, но командир, хитро прищурив глаз, запротестовал:

— Жене лейтенанта Леночке и Даше полные стаканы налейте! Иначе ваше проставление в зачет не пойдет!

— Семен Иванович! — заулыбалась сильно засмущавшаяся жена лейтенанта Ступки. — Я же вообще не пью!

— Так! — повысил резкий голос капитан. — Это приказ! А в армии все приказы выполняются бегом и на «Ура»!

Начальник РЛС быстренько наполнил стаканы у Дашки и у Ленки, на цыпочках вернулся на свой стул. Удовлетворенно крякнув, Семен Иванович продолжил:

— Ничему, Леночка, твой муж тебя не учит! Ну, и не беда! Мы всем коллективом тебе поможем! Иди сюда, со мной рядом садись! На брудершафт мы с тобой пить будем!

Не поднимая стакана, Дашенька с удивлением смотрела на то, как Леночка, задыхаясь и морщась, «хлопнула» граненый стакан разбавленного спирта, громко закашлялась.

— Молодец! — похвалил ее Хмелька. — А теперь ты губы свои подставляй! Целоваться тебя будем учить!

Краснея, Лена украдкой стрельнула глазками в сторону своего чересчур захмелевшего мужа. Ступка или ничего толком уже не понимал, или он дипломатично не хотел портить вечер сценами дикой ревности. А все окружающие, похоже, дружно воспринимали поведение своего островного начальства, как озорную шутку. Возможно, подобное уже случалось и раньше, стало делом привычно обыденным.

— Я жду! — гаркнул басисто Хмелька, и Леночка, закрывая глаза, неуверенно потянулась к губам Семена Ивановича.

Не церемонясь, капитан сгреб жену Ступки в охапку и принялся целовать ее взасос. Леночкины руки опустились и безвольно повисли вдоль крутых девичьих бедер. Леночка вся обмякла в тесных объятиях командира. Поцелуй их продолжался неестественно долго. Наконец, Хмелька отпустил от себя девушку, стол разразился одобрительными аплодисментами. Подвыпившая жена начальника станции, шатаясь, подошла к магнитофону, включила музыку. Начались танцы. В домике стало невыносимо душно, и Даша вышла на свежий воздух. Она видела в окно, как Хмелька танцевал рядом с женой лейтенанта. Леночка лихо отплясывала, бесстыдно вертела бедрами, временами прикасалась телом к пышущему жаром и разошедшемуся не на шутку капитану. Натанцевавшись, они вернулись за стол.

— Хмелька сейчас отдышится, — прищурила Дашенька глаз и усмехнулась, — и снова ринется в кавалерийскую атаку!

Застолье продолжилось. Всем налили, и снова все выпили. Едва стоявший на ногах прапор Сахно громко выпалил:

— Девчонки, давайте, как в прошлый раз, а? Стриптиз, а? Света! Юля! Начинайте! Ночное рандеву на бульваре Роз!

В быстром танце Света вплотную подошла к Юле, жене в тот самый вечер дежурившего старшего лейтенанта Панова, и принялась расстегивать на ней юбку. Запрокинув голову, Юля смеялась. Юбка ее отлетела в сторону, явив всем шикарные бедра и узкие трусики, почти ничем не закрывающие массивные ягодицы.

Не отставая, Сахно ухватился за блузку жены начальника станции Поршнева. Поршнев спокойно смотрел на то, что его жена покорно вскинула вверх руки, показался кружевной лифчик с колышущимися в такт музыке объемистыми грудями.

Подскочив к Леночке, Хмелька ухватился за ее платье. Туго соображая, командир не мог допереть, как его снять. Глуповато икнув, жена Ступки, убирая от себя руки капитана, посмотрела на своего мужа. Хмелька перехватил ее взгляд и гаркнул:

— Лейтенант, помочь жене! Платье приказываю снять!

Дашка задержалась возле окна, хотела узнать, сможет ли Леночка переступить через свой природный стыд, сможет ли ее муж, став безвольной тряпкой, тупо позволить раздеть жену на глазах у всех. Интрига лихо закручивалась…

Неловкая пауза затягивалась, и Леночка поманила мужа пальчиком. Ступка приблизился. Жена взяла его руки в свои и начала стаскивать с себя платье. Леночкина одежка отлетела в сторону. Все вокруг громко заулюлюкали, бурно захлопали в ладоши.

— Другое дело, лейтенант! — не отходил командир от Леночки ни на шаг, его настырные руки непрерывно ложились ей на покатые плечи, на тугие груди, на мягкие бедра, на упругие ягодицы, улыбаясь, Леночка старательно убирала от себя его руки, не позволяла ему нагло лапать себя.

Праздник продолжался. Прапор Сахно схватил Юльку, жену дежурного по станции Панова, усадил к себе на колени, шепнул:

— Иди ко мне, Юлька, мы с тобой еще с самого прошлого раза не договорили! На чем мы, интересно, остановились?

— Светик, спаси меня! — вскинула Юля картинно руками.

— Никому я тебя, Юля, не отдам! — делала вид смеющаяся жена начальника станции, что она всецело помогает своей подруге, тащит ее к себе. — Ты только моя!

— К личному досмотру женского тела приступить! — обхватил Юльку обеими руками Сахно, нахально ощупывал у всех на глазах голое женское тело, зажимал ее груди и запускал ладошку между неплотно сведенных женских бедер. — А что мы тут прячем…

Довольная публика зашлась смехом. На Свету прямо при всех набросился муж. Они неистово целовались и ласкались…

Командир и жена лейтенанта сидели и созерцали происходящее. Девушка теребила в руках салфетку, старалась не замечать того, чем занимались руки капитана. При этом она раз пять мягко отдергивала его ладони от своей груди. Но Хмелька был настойчив и не в меру нахален. Через некоторое время его настойчивость и наглость дали свои плоды: капитан расстегнул лифчик, урча и довольно сопя, мял грудь лейтенантской жены. Лена низко опустила голову и покрылась еще более густым румянцем.

— Полный писец! — выдохнула в ужасе Чиж и отпрянула от окна, где вконец потеряли ощущение реальности происходящего в избе-столовой. — И чтобы да я и осталась в этом вертепе служить? Да ни за что! Как будто все с ума посходили…

Не успела Даша пройти десятка шагов, как из столовой выскочили две фигуры в накинутых на себя белых поварских халатах. В руках они охапкой тащили небрежно скомканную одежду.

— Понеслась звезда по кочкам! — усмехнулась Дашка и вернулась к окну, чтобы за ради любопытства узнать, чьего полку убыло.

В большом окне не проглядывались ни Хмелька, ни Леночка. Остальные участники пьяной оргии никак и не заметили, и не отреагировали на пропажу из их рядов двух своих бойцов.

— Полный писец! — усмехнулась Дашка желчно. — Можно точно сказать, что служба у лейтенанта началась! Жена Ступки деятельно включилась в построение его блестящей карьеры…

Подойдя ближе к солдатской казарме, Чиж в нерешительности остановилась. Дашку страшила сама мысль о том, что может с нею произойти, если голодная солдатня всей толпой накинется на нее. Все начальство базы тупо напилось и принимало деятельное участие в дикой оргии, и защиты ждать ей было не от кого.

— Новенькая, блин, пришла! — прокукарекал обрадованно тот боец, который, по всей видимости, был дневальным.

— Тащи ее к нам! Проверим, ха, лейтенанта на вшивость! — держал в своей руке кружку с разведенным спиртом, хищно щерился солдатик с сержантскими нашивками.

Вспомнив, как своими командами наводил на них страх и ужас их начальник Шпак, Дашенька набрала воздух в легкие и, делая угрожающе страшные глаза, оглушительно гаркнула:

— Чего, вашу дивизию мать, вытаращились, шнурки, а? А ну, марш… живо… все по койкам, вашу дивизию мать! Я вас всех, ядреный корень, на цугундере сгною! Кому говорю!

Оторопев, бойцы расступились, и Дашка с высоко приподнятой головой проследовала к комнате отдыха, вошла, заперла дверку на замок и облегченно вздохнула. Осмотревшись, она двинула к двери один стол, второй, надежно забаррикадировалась и выдохнула, присела на койку, вытерла со лба липкий пот…

— Сука! — грохнул кулаком по стенке старослужащий боец. — Придется дуру Тоньку по кругу запустить! Приелась жирная корова, хотелось бы свежатины! Но… на безрыбье и рак живая рыба…

По команде старшего сержанта солдатик-повар быстро метнулся и притащил к ним не сильно-то упирающуюся немолодую бабищу, вольнонаемную повариху Антонину.

— Давай ее к станку! — последовала резкая команда.

Молодые солдатики ловко скинули на пол парочку матрацев и устроили широкое ложе. В несколько пар рук бабу раздели. Она не сопротивлялась, сама охотно поднимала вверх свои руки и все время глуповато хихикала, нарочито трясла баба огромными и поистине необъятными молочными железами.

— Нежнее, мальчики, нежнее! — лыбилась бабища.

— Тонька, живо встала в позу! — шлепнула повариху смачно по ее объемистому заду похотливая солдатская клешня.

Шагнув к матрасам, бабища, кряхтя, опустилась на пол, встала на четвереньки, раздвинула свои колени, сама прогнулась в спине. Огромные буфера расплющились, под тяжестью книзу неприятно свесились крупные жировые складки, на тучных ляжках волнами перекатывался толстенный целлюлит…

Не сомкнув глаз, Даша дождалась утра. Решив не испытывать судьбу, Чижик открыла окно, выскочила наружу, тихонечко прикрыла створки, двинулась к берегу. С моря ощутимо тянуло прохладой. Хотелось раздеться и окунуться в воду, но Чиж побыстрее отогнала от себя эту поистине в данный момент крамольную мысль. Она боялась, что пока будет купаться, солдатня сможет подобраться к ней, и тогда ее уже никто и ничто не спасет.

Время тянулось медленно. В семь часов утра на базе так никто и не поднялся, личный состав базы подъем и зарядку тупо и нагло проигнорировал. В столовой завтрак не готовился.

— Не! — мотнула головой лейтенант Чиж. — Чем так жить, лучше сразу повеситься! Одни извращенцы и дегенераты… — уткнулась она головой в прижатые к груди коленки. — С утра рвану в Приморск, бухнусь на коленки перед тем уродом… — защипало в девичьем глазу, и Чиж жалобно всхлипнула.

Дашка с тоской думала о том, что ее жизнь снова резко пошла под откос. Не то, что у ее лучшей подружки Левченко. Олька в полном шоколаде, катится сейчас себе в фешенебельном вагончике по цивилизованной Европе, тащится от радости. Хотелось бы ей, хотя бы на несколько мгновений, очутиться на ее месте…

Ближе к семи Олечка встала, пошла, плотно позавтракала и прихватила с собой свежих булочек и литровую упаковку сока.

— Auf Wiedersehen, Olga Wladimirowna! — улыбнулся тепло ей незнакомец, когда занес ее вещи в вагон и стал прощаться.

— Auf Wiedersehen, Peter Klaus! — попрощалась с ним Оленька и помахала рукой опекавшему ее всю ночь соотечественнику.

До бельгийского Брюсселя скоростной поезд пролетал больше трехсот километров за три часа с копейками, заметить она не успеет, как они приедут. И начнется совсем не та жизнь, что ожидала бы ее на месте местами и временами безалаберной Дашки…

Около восьми где-то вдалеке появилась черная точка, и стала она постепенно увеличиваться в размерах. К счастью Даши, шкет не забыл о своем обещании и прибыл к обещанному им самим сроку. Лодка, шурша, ткнулась в желтоватый песок.

— Мы идем или как? — смотрел мальчонка на девушку со своим изучающим прищуром. — У меня через час другой фрахт, мне тут с тобой впустую лясы точить недосуг…

Не дожидаясь повторного приглашения, Дашка перебралась на лодку. Шкет спрыгнул в воду, оттолкнул нос лодки от берега, снова забрался в лодку, сноровистым рывком завел движок. Ветер поутих, море было умиротворенно спокойным, по нему размеренно катилась переливающаяся на солнце рябь.

— У тебя нет знакомого таксиста? — спросила Дашенька, сполна расплатившись с лодочником. — Мне надо бы в Загорск…

— Зачем тебе в Загорск? — прищурился шкет.

— Чтобы, черт, вернуться в Приморск! — моргнула Чиж.

Издевательски сплюнув, мальчонка показал ручонкой на узкую и извилистую тропку, уходящую через густые заросли камыша куда-то вдаль, назидательно произнес:

— Иди по ней, через пять-шесть кило выйдешь на трассу!

— На какую трассу? — моргнула, не понимая, молодой лейтенант. — Мне срочно надо в Приморск!

— На ту, что из Загорска идет в Приморск! — пояснил шкет. — Ты сразу срежешь крюк в восемьдесят кило. Два-три часа езды. Наши так делают, когда надо поехать по делу в Приморск.

— А я не заблужусь? — моргнула Даша взволнованно.

— Не! — взмахнул рукой мальчонка. — Она идет прямо и никуда не сворачивает, выходит аккурат на остановку! Если не будешь ты впустую языком чесать, то успеешь на 10.25. Еще один автобус пройдет в 11.15. А потом тишь и глушь до вечера…

Внимая совету юного проводника, Чижик поспешила. Она шла сквозь заросли камыша и все думала о том, что ей следовало сделать в самую первую очередь. Наверное, смысла снова идти в кадры в Приморске вовсе у нее и не имелось. Следовало ей незамедлительно обратиться за помощью к своим подругам.

Плохо было то, что у их Принцессы больше не было в живых ее сановитого дядьки. Кристина в два счета смогла бы решить все ее проблемы. Одним щелчком пальчиков. Теперь за помощью придется обращаться к Вите Буровой, чтобы исправить свое аховое положение через отца подруги, крутого кадровика. Не хотелось бы ей этого делать, но, очевидно, придется идти на поклон к генерал Бурову, ярому взяточнику и мздоимцу…

Камыши незаметно потеряли в росте, присели, впереди показалась степь. Как и обещал ей пацан, тропинка уверенно бежала к самому горизонту. Минут через сорок Даша увидела и саму трассу, по которой в обе стороны мчались и спешили маленькие авто и проносились большегрузные фуры. У Дашки сразу прилило сил, и она значительно прибавила в шаге. Автобус пришел вовремя, и Дашка вмиг запрыгнула внутрь, нашла в конце салона свободное место, плюхнулась на кресло, на мгновение зажмурилась.

— Ну, поехали! — выдохнула она, достала свой смартфон и зашла на сайт продажи авиабилетов. — Ну и цены у них! Я так и без штанов у них останусь! Полный капут…

Мобильный банк показал, что после оплаты заказа у нее на счете остались одни сущие копейки. Вся ее первая лейтенантская получка утекла сквозь пальцы, незаметно растворилась, как капли дождя в знойной и засушливой пустыне.

— Ничего! Ничего! — потирала девушка свои нервно вспотевшие ладошки. — Доберусь до Принцессы, она мне денежек немножко ссудит, не откажет мне наша Принцесса! Только бы мне до них благополучно добраться…

До Брюсселя Оленька добралась, даже не заметила, как поезд проскочил больше трехсот километров, продремала и пропустила все, что ее, в общем-то, особо и не расстроило.

На перроне она снова ожидала очередного незнакомца и была сильно удивлена, когда увидела приближающегося к ней капитана Щербину с аккуратным букетиком в руке.

— С приездом, дорогая Ольга Владимировна! — засветилась на капитанских губах широкая улыбка. — Мы вас тут заждались! Я рад вас видеть, Ольга Владимировна…

— Рада вас видеть, Вадим Анатольевич! — обрадовалась Левченко знакомому ей лицу. — Вы себе не можете всего этого представить, как я вам, Вадим Анатольевич, бесконечно рада!

— Ну, почему… — пожал Щербина плечом. — Мне в первый раз по дороге в нашу штаб-квартиру тоже порядком было не по себе. Всюду мне то мерещились враги, то казалось, что я сяду не на тот поезд и отвезут меня совершенно не в ту степь…

Капитан помог с поклажей, загрузил вещи в багажник не самого дорогого «немца» с дизельным движком.

— Ну, поехали! — улыбнулся он в зеркальце.

Поймав его улыбку, Оля моргнула, улыбнулась в ответ. Вот она и шагнула в свою новую жизнь…

Зарубежный отдел располагался на довольно тихонькой улочке, в одном из скучно неприметных зданий. Встречал их сам начальник отдела, подполковник Сухов Павел Сергеевич. Два года назад он был майором и служил замом. И вот теперь Павел Сергеевич стал для Ольги главным начальником. Неплохую карьеру совершил куратор ее былой стажировки.

— Лейтенант Левченко, — приняла Оля строевую стойку, — для прохождения дальнейшей службы прибыла!

— С приездом, Ольга Владимировна! — улыбнулся шеф одними глазами. — Один час даю вам на то, чтобы привести себя в порядок и прибыть ко мне. Форма одежды для вас парадная. Представитесь мне, как оно полагается, и я вам кратко доведу все наши обязательные для всех сотрудников требования…

Капитан Щербина помог Оле занести все вещи в небольшую квартирку. На верхнем третьем этаже на площадке было всего две квартиры. Ольга прищурилась, показала на вторую дверь:

— А тут у нас кто в тереме живет?

— Шеф! — ответил сухо капитан.

— Со всей семьей? — поинтересовалась Левченко.

— Жена Павла Сергеевича три месяца назад ушла от него, уехала с дочкой домой, — поморщился Вадим. — Но ты, Оля, эту тему в присутствии шефа не тронь, ты делай вид, что это тебя полностью не интересует. Нарвешься, Оля, на его гнев, мало тебе не покажется! Он сильно по этому вопросу переживает…

— А чего это Марья Алексеевна от него ушла? — спросила едва слышно Оленька, прикрыв за собой входную дверь.

Подумав, Щербина заговорщицки прижал палец к губам, со всей возможной таинственностью прошептал:

— Ты потом все равно рано или поздно узнаешь… Шеф давно уже законченный импотент. Марья Алексеевна долго терпела, они страшно ругались, не выдержала, бросила его. Но я тебе ничего не говорил, и ты ничего этого пока не знаешь!

— Спасибо, Вадим Анатольевич! Я буду молчать! — распахнулись изумленные девичьи глаза. — Спасибо, что меня предупредили, а я точно ляпнула бы по дурости своей невпопад…

Посмотрев на часы, Щербина покинул квартирку, Оля кинулась к чемодану, вытащила парадную форму, ища утюг, оглянулась, увидела в дальнем уголочке гладильную доску и утюг, обрадовалась, принялась отглаживать паром мятые складки на мундире и юбке…

Сидя, шеф принял доклад молодого лейтенанта о том, что тот представлялся по случаю своего назначения на должность, поднялся, подошел к Левченко, протянул руку и снял с ее плечика невидимую пылинку, шагнул к двери, щелкнул замком.

— Как же я по тебе, мой милый Ежик, скучал! — коснулись нежно мужские руки крутых девичьих бедер, задирая подол форменной юбочки, поднялись выше, легли на тугие ягодицы. — Эти два года тянулись для меня невыносимо долго! Узнав, что я собираюсь взять тебя к нам в отдел, Машка моя от меня совсем ушла. Теперь нам никто больше уже не сможет помешать…

Резко присев, Оля Левченко довольно ловко выскользнула из мужских объятий, отшагнула в сторону, строго прищурила один глаз, укоризненно качнула своей безмерно осуждающей головой:

— Павел Сергеевич, вы, наверное, уже подзабыли о том, что я замужем! Ведите себя прилично!

— А ты, Ежик, все такая же холодная и колючая! — усмехнулся подполковник. — Ежик в диком лесу, одним словом!

— Какая уж есть, Павел Сергеевич! — протянула руку к двери, щелкнула девушка замком, открыла его. — И я по-прежнему еще замужем, хочу я вам на всякий случай напомнить!

— Я думал, — хохотнул коротко Сухов, — ты давно бросила своего нищеброда и полного неудачника!

— Он у меня, Павел Сергеевич, — моргнула возмущенно Оленька, — далеко не неудачник! За полтора года он получил роту и звание «старший лейтенант» досрочно!

Хлопнув рукой по дыроколу, начальник отдела всунул бумажку с отчетом в кожаную папку, убрал все в сторону, подставил под свой задумчивый подбородок ладонь левой руки.

— Ты что, предлагаешь, Ежик, начать наши отношения с самого начала? Я думал, что два года назад мы все решили! — уставились на Левченко проницательные глаза Сухова.

— Вы не оставили мне в тот день выбора! — пыхнула Оля едким и саркастическим смешком. — Мне, черт, нужен был хороший отзыв по стажировке. Вы воспользовались своим служебным положением, и мне пришлось согласиться! Еще вы, черт, обещали мне, что устроите распределение, но я, честно сказать, особо в это не верила! Даже не знаю, как у вас оно получилось! Я и не надеялась на чудо, готовилась поехать на границу к румынам!

Подполковник встал, прошелся по кабинету, остановился возле лейтенанта, окинул девушку любующимся взглядом и с едва заметно тепловатой иронией в голосе произнес:

— Я тоже, Ежик, особо не верил, что у меня получится! Помогла написанная мною бумажка, отзыв по твоему стажу. Отзыв и сыграл главную роль. Хочу сказать тебе, большую лепту внес полковник Шпак. Это Шпак на Коллегии горячо поддержал твою кандидатуру. Даже не знаю я, что на полковника нашло…

— Это был муж моего командира отделения Костенко, — потерла Олька сильно зачесавшуюся скулу. — Он стал уже генералом. А эта высокородная девчонка всегда стояла за нас горой…

Мужская ладонь нежно коснулась девичьей щеки:

— Дело сделано, и все получилось! Пока тебя определили на должность переводчика. Начальник твоей группы сейчас в отпуске, решает вопрос со своим переводом в Центр…

— Вы хотите сказать, Павел Сергеевич, — прищурилась Левченко, — что его майорская должность в скором времени может у нас и освободиться? И я при определенных условиях… — перестала Оля дышать, замерла в напряженном ожидании.

Не об этом ли она мечтала, когда резко порвала с Зиминым, бросила его, уехала от него далеко за границу? Не про то ли она подспудно неоднократно думала, когда вспоминала про явные и порой весьма завуалированные намеки куратора во время прохождения ею войсковой стажировки в зарубежном отделе? Неужто все ее мечты и грезы превращаются в явь…

— Да! — кивнул Сухов. — Скоро его место станет у нас вакантным. И если ты… — расстегнули одну из пуговичек на форменной рубашке, ловко скользнули мужские пальцы в прорезь и дотронулись до упакованной в кружевной бюстгальтер груди.

— И это и есть ваше условие! — проступила на девичьих губах понимающая и согласная на все ироничная усмешка.

— Да! — коснулись мужские губы нежной девичьей кожи.

— Я согласна… — вздохнула обреченно Ольга.

Нащупав напрягшийся сосок, мужчина покатал нежный комочек между своих пальцев, чем вызвал у молодого лейтенанта протяжный вздох, удовлетворенно моргнул и улыбнулся:

— Вот и договорились! С этой минуты, Ежик, на первом этаже больше никаких у нас иных отношений, кроме служебных. Для всего остального и прочего у нас имеется третий этаж!

— Я все поняла, Павел Сергеевич! — выпрямила Оля спину.

— Да, — прищурился Сухов, — вечерком организуй небольшой фуршет по случаю твоего назначения на должность в нашем отделе. Проставление никто у нас не отменял, наши ребята тебя не поймут, не стоит разочаровывать их ожиданий…

— У меня… — моргнула лейтенант смущенно.

— Насчет наличных денег ты, Ежик, не волнуйся…

Денег на такси не оставалось, пришлось Чиж ехать до аэропорта на рейсовом автобусе. Чтобы не опоздать на свой рейс, Дашенька решила не заезжать на вокзал, не брать ничего из своих вещей.

Ей твердо представлялось, что она так или же иначе, но снова вернется в Приморск после того, как ей переделают ее предписание и найдут ей приличное место в городе. Она всю свою жизнь мечтала жить в южном городе у самого моря, ходить в свободное время на пляж, вдоволь купаться, нырять с пирса, удобно устроившись в шезлонге, часами загорать.

— Ну, полетели! — откинулась на спинку кресла, набрала Дашка номер Буровой, договорилась о встрече.

За иллюминатором плыли кучевые облака, незаметно меняли свой облик, и девушка задремала, проснулась только тогда, когда ее стали толкать спешащие на выход пассажиры.

Дашка нашла Виту на городской квартире Буровой. Вечеринка была в самом разгаре. Вита сразу и в упор спросила:

— У тебя что, Даш, проблемы?

— Да! — выдохнула гостья, смущенно моргнула.

Выслушав историю Чиж, Вита нахмурилась:

— Дашенька, я тебя люблю, но прямо скажу, врать тебе не буду, лапшу вешать тебе тоннами на уши не хочу! Не хочу я, чтобы ты питала несбыточные надежды…

— Ну, говори! — поняла Чиж с ужасом, что ничего у нее, похоже, не выгорит. — У меня что, есть другой выход?

Оглянувшись, Вита прикрыла дверь, вздохнула:

— Понимаешь, Даш, отец ничего бесплатно не делает! Он без своей выгоды и пальцем не пошевелит! Если бы ты знала, сколько стоят его услуги! Даже если я попрошу у него за тебя, меня он по этому вопросу и без взятки никогда не послушает!

— И что же мне делать? — почувствовала Чиж, как на ее глазах вдруг появилась влажная пленка и все предметы стали окрашиваться в радужно переливающуюся сеточку.

— Даш, — моргнула Вита расстроенно, — я даже не знаю, что тебе можно по этому поводу сказать…

В дверь бесцеремонно вломилась ярко накрашенная и сильно подвыпившая девица, потащила Виту за собой. Даша сидела, прикрыв глаза, думала о том, что это конец, крах всей ее жизни. Стоило ей столько лет мучиться, пять лет давиться перловой и пшенной кашей, драить унитазы и на карачках мыть полы, чтобы снова с грохотом упасть на самое жизненное дно.

— А чего мы тут одни скучаем? — заглянул в приоткрытую дверь стильно упакованный молодой человек.

Повернув свою голову, Даша узнала в нем Олега Сычева, сына большого начальника, сидевшего в Кадрах. В ней снова пробудилась надежда, вспыхнула едва пылающей искоркой. В двух-трех словах Дашенька обрисовала суть своей проблемы.

— Переспишь со мной, помогу! — заявил цинично Сычев. — Дашь на дашь, а не дашь, то и ничего не получишь!

— Дам! — поджала решительно Дашка свои губки.

Расстегнув пуговки, Чижик скинула с себя свою форменную рубашку, расстегнула кружевной лифчик, дразня Олега, прошлась по всей комнате на носочках, вжикнула молнией на юбке, потянула ее вниз, обнажила свои обалденные бедра.

— Нравится? — стрельнула Дашка глазками. — Бьюсь об заклад, что подобного ты еще не видел! — протянула Чиж.

Дашенька знала, что в ее фигурке имелась одна изумительная и сражающая всех мужиков наповал изюминка, и решила испытать ее действие на сыночке большого начальника.

Молодой человек увидел соблазнительный просвет там, где сходились удивительно стройные девичьи ножки, жадно сглотнул липкую слюну, протянул к девушке руки и ухмыльнулся:

— Иди, лапа, ко мне! Отработай свое…

И тут в сознании Дашеньки что-то щелкнуло. Стало стыдно за саму себя. Перед ее глазами пролетела вся ее жизнь до поступления в военный институт, похотливый хозяин кафе, где она подрабатывала, клиенты, под которых подкладывал ее сутенер, и дальнобойщики. И снова ее захотели поиметь, а она, как полная дура, сама спешила раздвинуть свои ножки…

— Да пошел ты! Я лучше пойду завтра же командовать взводом саперных лопат, чем спать с тобой! — подтянула Даша юбку вверх, рванула дверь, выскочила из комнаты, столкнулась с хозяйкой квартиры, слова ей не сказав, привела себя в порядок, хлопнув дверью, ушла, стремительно побежали по лестнице ее каблучки.

— Что ты ей наговорил? — глянула Вита с ненавистью в глазах на Олега. — Она для меня больше, чем просто подруга! Мы с нею пять лет вместе топтали строевой плац. Мы вместе отшагали плечо об плечо четыре главных военных парада! Ты и мизинца ее не стоишь! И она из-за тебя обиделась на меня! Урод ты…

— Я же просто хотел пошутить! — потупился Сычев, целиком осознавая всю свою вину. — Она просила меня о помощи, а я, не подумавши, спьяну решил чуточку приколоться…

— Ты прикололся, а она на меня обиделась! — жгла Бурова, сдерживая дыхание, его своим взглядом. — Ты ей можешь помочь? Тебе же стоит только щелкнуть пальчиками, и твой папаша готов исполнить любой твой каприз! Ну, Сычев! Тебе же это, Олег, практически ничего не стоит! Помоги Дашке!

— Только через неделю что-то смогу! — потер виски пальцами, поморщился Олежек. — Отец отдыхает в загранке…

— Ну и какого черта ты перед ней свой павлиний хвост распустил? Зачем ты обнадеживал ее? — прошлась хлестко по его щеке девичья ладошка. — Если и не собирался помочь…

Вита стремительно вышла, а Сычев остался. Перед его глазами стоял отчетливый силуэт прекрасной незнакомки. На его памяти еще никто из девчонок не вызывал в нем столько эмоций.

И он не мог понять того, из-за чего Дашка поначалу согласилась на его предложение, а потом девчонка резко передумала, сорвалась и быстренько сбежала, смылась от него подальше…

В девятом часу, поймав взгляд Сухова, Оля поняла, что ей пора потихоньку делать ноги, по-английски сбежать с тихой пирушки, устроенной в честь ее назначения на должность в зарубежном отделе. Ее ухода практически никто не заметил, подвыпившие сослуживцы разбрелись по своим кабинетам, разбились на небольшие кружки по интересам.

— Наливай! — гудели в своей комнате шифровальщики. — Без нас работа всего отдела встанет, кто и что они без нас…

— Павел Сергеевич, — качал пальцем перед носом своего шефа слегка перебравший Щербина, — возьмите вы меня к себе старшим помощником! Я вас не подведу! Вот увидите!

— Посмотрим, Вадик, на твое поведение… — усмехнулся Сухов. — Скоро новый зам должен подъехать. Чертков его фамилия. Разберемся с чертями, вернемся к серым и рябым…

Заперев дверь, Левченко облегченно вздохнула. Первый день на новом месте службы прошел, и пока на ее честь особо никто и не покусился. Она понимала, что Сухов от своего не отступится, что она заключила договор с ним, но всеми фибрами своей души Оля желала максимально отстрочить исполнение их пакта, оттянуть неизбежное.

— А не послать ли нам гонца, — вспомнила про одно любимое выражение Дашки Чиж, заговорщицки подмигнула Оленька своему отражению в зеркале, — за бутылочкой винца?

На столе стояла бутылка чилийского вина. Откупорив пробку, молодой лейтенант наполнила высокий бокал, посмотрела на свет. Пока шла вечеринка на первом этаже, она не прикоснулась к спиртному, только делала вид, что понемногу пьет, но ни капли водки или шампанского за весь вечер Оля так и не употребила.

— Что, я… не человек? — смотрела она на саму себя в зеркале с хитрым прищуром. — И мне надо немного расслабиться!

Хорошее сухое вино действовало крайне благодатно, настроение поднималось, тревоги и мрачные мысли уходили в сторону, дух беззаботности оттеснил их и отогнал подальше, разметал все неясные страхи по самым дальним уголкам сознания.

— А неплохо оно пошло! — усмехнулась Оленька. — Позвоню-ка я Дашеньке, узнаю, что у нее да как…

Она с самого утра пыталась достучаться до Чиж, только Дашка почему-то все время сбрасывала звонок. Видно, что-то с их бедовой подружкой в очередной раз взяло и все-таки приключилось…

Выскочив от Буровой, Дашка брела, не разбирая дороги, но ее ноги сами притащили свою хозяйку во двор, где жили и Кристина, и Кузнечики. Грустно улыбнувшись, Дашенька подошла к хорошо знакомому ей подъезду, поднялась на лифте.

— Хотя бы переночую у них, как человек, — подумала она вслух. — Деньжат на еду и на дорогу в Приморск перехвачу…

Увидев в дверях Дашку, обе сестры-близняшки от радости и завизжали, и запрыгали в диком танце. У гостьи сами по себе на глазах навернулись прочувственные слезы. Отмокнув в огромной ванне, Дашенька прошла на кухню, бухнула:

— У меня, девчонки, страшная беда!

— Да мы в курсе! — поставила Ника перед гостьей стакан с коньяком. — Вита нам позвонила, предупредила, что ты в городе, была у нее, удрала и пропала. С утречка зайдем к Принцессе, обрадуем ее! Может, наше бывшее начальство поможет тебе…

— А если мы зайдем к Кристине прямо и сейчас? — вскинула Дашенька вверх свои налившиеся надеждой глаза.

— Ничего, Даш, не выйдет! — хмыкнула Вика. — Они давно отдыхают. Если ты снимешь Принцессу прямо с ее мужа, то она загрызет тебя заживо и даже не станет с тобой говорить! Потерпи до утра! Ночью этакие вопросы все равно не решаются…

Завибрировал телефон, и Дашка тяжело вздохнула. Она целый день не отвечала на звонки Оленьки, не знала, что и как ей сказать, не хотела настроение портить подружке.

— Возьми! — усмехнулась Вика иронично. — Левка все равно не отстанет, всю ночь будет тебе названивать!

— Я слушаю тебя, Оленька! — провела пальцем по экрану и ответила Чиж. — Левушка, я опять в полной заднице! Ты даже не можешь представить себе в какой полной клоаке я очутилась…

Поговорив с Дашкой, Оля почувствовала дискомфорт в своей душе, ей стало обидно за подругу и неловко за то, что у нее самой, благодаря протекции начальника отдела, вроде бы все пошло на лад, если даже и не лучше того.

Делая совершенно смущенный вид, Сухов показал ей на целую горку документов, требующих немедленного перевода, поставил ей недвусмысленную задачу по их обработке, установил срок.

— Лиха беда начало… — моргнула Олька, принялась сканировать лежавший сверху документ. — Ну, понеслась коза по кочкам!

Навороченная программа считала текст, легко и просто выдала почти идеальный перевод документа. Оля его быстренько отредактировала, чуть подправила некоторые предложения.

— Черт! — восхитилась Левченко. — Я даже и не думала, что все будет настолько качественно! Спасибо тебе, Принцесса…