Бесплатный фрагмент - Десять роз

Роза первая: пролог

Говорят, первую любовь помнишь всю жизнь, а у меня не срослось: помнила только то, что ходили в одну группу в детском саду и жили по соседству, а больше ничего, ни имени, ни лица, ни событий… Только ощущение пустоты в тот момент, когда прощались навсегда. Это и стало для меня с тех пор индикатором того, что произошедшее таки было любовью — пустота от прощания. Через эту призму и смотрела, — потому и жила без любви. Чаще всего, ибо слишком поздно понимала значимость происходящего. Слишком поздно… Так и с другими было, и с тем, кто в итоге и стал навсегда моим мужем, — со всеми, о ком стоило или не стоило жалеть.

А вот в единственность этой самой любви я не верила: ну не может так быть, вот не может и всё, как не может навечно прийти лето или, скажем, ночь. Раз под луной ничто не вечно, то и от данного явления ждать такого, на мой взгляд, тоже было глупо. Потому и влюблялась в жизни не один и не два раза — много раз. Очень много. А этот был… наверное, последним. Я не знала этого тогда.

Был последним. И был он так молод, что буквально годился мне в сыновья. И… не то, что бы писаный красавчик с моей точки зрения, нет, — скорее, экзотичен настолько, что звучало это ярче любой красоты. Да и в целом, от остальных этот парень здорово отличался… И ещё: то, что с того самого момента, момента встречи, он будет значить в моей жизни больше, чем многие другие люди, я почувствовала в тот самый миг, когда взглянула в его миндалевидные глубоко-чёрные глаза. Взглянула и пропала, — да, вот прямо так, как в дурацких романах, которые на досуге пишут домохозяйки для таких же домохозяек.

И это было удивительно! Вот так удивляешься началу дождя в лесу: шум капель по листве уже слышен где-то в вышине, и судя по всему, грядёт настоящий ливень, но огромные кроны деревьев ещё защищают тебя, и дождевых струй, под которыми вскоре вымокнешь до нитки, ещё не чувствуешь. Только внимательно слушаешь, старательно убеждаешь себя, что нет, что это только кажется, что дождь, конечно, пройдёт стороной, но при этом понимаешь: нет, не пройдёт, и скоро будешь мокрой до нитки, и, наверное, надо бежать скорее домой… А потом машешь на происходящее рукой: и пусть… Пусть я буду мокрой.

…Я просто стояла и смотрела на него. И смотрела бы вечно, но так нельзя… Нельзя. Нельзя смотреть в моём возрасте на такого молодого мужчину вот так — это плохо. Это неправильно. Он же практически мальчик, чуть постарше моих детей. Мальчик, которого видела в последний раз десятилетним, и он не может вот так с первого нового взгляда запасть в душу!..

Молодой человек тогда почувствовал моё странное внимание и отвёл взгляд первым. А я опомнилась и постаралась отвлечься.

Чувствовала ли тогда, перед самой встречей, что меня ждёт в таком скором будущем? Вряд ли, всё это ерунда, и ничего я не чувствовала. Но потом были только эти глаза и ничего больше. Только реальность, так банально разделившаяся с того момента на до и после. Только яркие октябрьские краски, с этого мгновения для меня — как будто многократно усилившиеся, ставшие ярче, — да, так бывает, когда влюбляешься. Только голос известного певца из магнитолы новой машины и почему-то навсегда запомнившиеся слова песни:

Я гость, я просто лунный дождь.

Не бей разбитое стекло…

Оставь на память десять роз

И десять строчек про любовь.*

А дальше был такой прекрасный день, что запомнила я его навсегда. И в этом дне было так хорошо, что даже забыла, кто я, что я, как выгляжу. Обо всём забыла… Я думала теперь только о нём и видела только его. Он прорисовывался в сознании и душе всё отчётливее, и прохладный, пряный, багряно-золотистый, пронизанный нестерпимо яркими солнечными лучами и обрамлённый нереальной синевой холодного неба октябрь был для этого портрета самым достойным фоном из возможных…

Боги, я сошла с ума! Таких красок просто не бывает.

______________________________________________

*Цитата из песни Киркорова — почему-то зацепило.

Роза вторая: Лунный гость

Имена героев и события вымышленные, любое совпадение с реальностью является случайностью.

Всё началось обычным воскресным утром в середине осени, и было намного прозаичнее и обыкновеннее, чем рисовала мне в последствии память: просто выходной день, обычный для тех, кто живёт за городом. Для тех, кто в нынешний момент готовится к встрече гостей — не очень близких родственников, таких, с которыми общаешься примерно раз в год.

Итак, я готовила обед, одним глазом подглядывая за событиями очередного бесконечного турецкого сериала на экране смартфона, и понемногу злилась. Муж, который должен был вернуться с ночной смены уже час назад, совершенно не торопился домой. И не то что бы мне была нужна в чём-то его помощь, — нет. Со стряпнёй я так или иначе давно привыкла справляться самостоятельно, но, чёрт возьми, где он? Скоро уже и родственники пожалуют! И это, на минуточку, его, а не мои родственники! Нет, за двадцать с лишним лет совместной жизни само собой разумеется, что уже и мои тоже, но… из тех четверых человек, которых мы ждём, я знаю только одного, Виктора, двоюродного брата своего мужа. С его второй женой Люсей я знакома, но толком не общалась ни разу, а сына только видела, при чём очень давно, он тогда совсем ещё ребёнком был… А, нет, выходит, один раз общалась онлайн: деньги ему по просьбе мужа переводила, а потом справлялась через ватсап, получил или нет. Что до девушки этого парня, которая тоже среди прочих ожидается, так я даже не знаю, как её зовут. Вот хороша же я буду, если родичи приедут раньше моего супруга!

Нет, я, конечно, рада, и всё такое. Обед у меня, правда, ещё не совсем готов, ну так и не с этого начинать собирались — сначала планировалось отправиться в лес, что берёт начало у нас практически от порога, но… Накладка в виде опоздания мужа может сейчас очень повредить: с раннего утра по лесам ходить положено, а уже почти десять. И вот приедут гости раньше мужа, подождём его всеми ещё полчасика, и совсем грустно станет.

Ладно. Если так будет, предложу сначала чаю, а там… там, глядишь, и пожалует… хозяин.

А если нет?

Ох, как же не люблю таких нестыковок!

Может, они там хоть созвониться между собой додумались?

А если снова нет? Я ведь сама сколько раз уже сегодня ему написала, так не отвечает же, такой-сякой, не понимает, что я со своей пунктуальность с ума тут схожу, а значит, с чего бы вдруг ответил другим?

Итак, уже в пятый раз отправив мужу через ватсап сообщение «Ты где?» я вздохнула и вернулась к своему занятию, стараясь успокоиться и думать о том, что это даже хорошо, что есть, чем заняться. Занятые руки всегда отвлекают от негативных мыслей и эмоций.

И вот уже минуту спустя, ловко очищая один за другим желтоватые картофельные клубни, я благополучно отвлеклась от своей необоснованной тревоги. Был ведь у меня и повод порадоваться, и даже намного больший, чем повод переживать, ибо родственники приезжали не просто так: предполагалось и ожидалось, что этот самый племянник мужа сегодня пригонит мне машину. МОЮ машину! И в предвкушении такой встречи замирало сердце: ну круто же, совсем скоро за руль сяду!

Обзавестись машиной мы с мужем решили ещё прошедшим летом, да всё никак не выходило осуществить желаемое: то работа не давала, то останавливало осознание того, что ни муж, ни я сама ничего не понимаем в том, что хотим сделать: вот купим чёрт знает что, которое на следующий день сломается, и что тогда, как назад отыграть? Да, когда-то у нас, вернее, лично у меня, уже имелся автомобиль, и я тоже сама тогда ездила, но это же пятнадцать лет назад было. Тогда с его покупкой и оформлением всех необходимых документов мне помогал отец, он же, кстати, и учил меня водить. Но теперь обратиться стало не к кому: папа уже совсем старенький и больной, а других желающих помочь в этом я не нажила.

А потом Валерка поспрашивал по своей родне и таки нашёл того, кто в теме. Таким человеком оказался Максим, сын его двоюродного брата, молодой человек с большими перспективами в свои двадцать шесть лет уже занимающий начальственное кресло в некой крупной сетевой авторемонтной мастерской. Парень в помощи не отказал: и автомобиль для нас нашёл, и в процессе его приобретения и оформления в ГИБДД активно поучаствовал, значительно этот самый процесс ускорив. Всё, что от меня потребовалось — это найти деньги. Я даже машину вживую не видела и смотреть не собиралась, резонно рассудив, что всё равно ничего в этом не понимаю, что по фото меня всё устраивает, а уж всем, что положено, пусть занимается знающий человек. Мне и не до того, если честно, было: я ведь за один отпуск решила всех зайцев убить, то бишь и машину приобрести, и один небольшой вопрос со своим здоровьем утрясти. Потому и отправила мужа заниматься машиной вместе с почти не знакомым для него племянником, а сама в больницу легла: небольшое, но неприятное новообразование на голове удалить было нужно.

И вот теперь, когда все планы благополучно воплотились, я ждала в гости новообретённого родственника и собиралась его отблагодарить, накрыв «поляну» для него, да и для всех остальных тоже. А ещё, с лесом познакомить, — ведь этот странный, по сути, ещё ни разу не виденный мной парень почему-то отказался от материальной благодарности за свои услуги, но вместо этого попросил научить различать и собирать в лесу грибы. Я была весьма озадачена, когда муж передал мне такое условие — и всего-то? Да за такие услуги в автомобильном мире, как я слышала, бешеные деньги дерут. А Максим нам хоть и родственник, но во-первых, не такой уж близкий, а во-вторых… Ведь не общались же столько лет, даже и не помнили, что такой человек существует, а как понадобился, так нашли! Вот сдались-то мы ему такие красивые, помогать нам почти бесплатно!.. А ведь помогает! С чего бы?

В общем, поломала я немного голову над таким феноменом, поискала подвох, ни к чему не пришла и смирилась: надо грибов — будут грибы. Да и как тут было не смириться, не согласиться с предложением, если такой расклад всех в итоге устраивал? Что ж, сказала я мужу, пусть приезжает, будем учить.

На последний день моего отпуска поход в лес с последующим застольем и назначили. Всё должно было получиться неплохо: прогуляемся, поищем грибов, раз они так нужны, покажу что и как, хотя с первого раза конечно всё не запомнить, но… приглашу попрактиковаться ещё, в крайнем случае. Ну, и сама я познакомлюсь с теми, с кем не знакома или почти не знакома, а в итоге, и с уловом будем, и гости приобщатся к тихой охоте, и, скорее всего, неплохо день проведём. А уж если ничего не наберут новички, так я с радостью поделюсь с ними тем, что попадётся мне самой: грибов той осенью росло так много, и столько я их уже заготовила, что поделиться с хорошими людьми оказывалось только в радость.

А уж потом, когда вернёмся все из леса домой, угощу своих гостей чем бог послал, заодно и покупку машины обмоем. Ну, а вечером, когда всех провожу, останусь радоваться приобретению… Вместе с супругом радоваться станем.

Жаль было только одного: того, что общаться с людьми, многих из которых я совсем не знаю, придётся в таком виде: даже голову не помыть, так как швы после операции мне ещё не сняли. И это я про то, как это всё «подстрижено», бледность лица и круги под глазами молчу! Что ж, понравиться кому-либо я целью и не ставила, это ж всего лишь родня, так что, какая есть, такая и сойду. К тому же, сейчас закончу готовку и всё равно постараюсь привести себя в мало-мальски приличный вид: надену новый спортивный костюм, а голову банданой повяжу — для солнечного, но при этом прохладного октябрьского дня отлично выйдет.

Я посмотрела в окно и улыбнулась: ну надо же, как хорошо день подгадали: дождя нет! Прямо как по заказу выпал он именно на последнее моё отпускное воскресенье, этот, как потом выяснилось, единственный солнечный день за всю необычайно дождливую осень. И теперь, после того, как успокоилась я по поводу отсутствия мужа дома, всё встало на места и рисовалось совсем иначе: предстоящее скорее радовало.

Ну, а как только я смирилась с тем, что встречать мне гостей скорее всего одной, как супруг явился пред очи мои. Пришлось выходить во двор в том же, в чём на кухне крутилась: в удобной, чистой, но весьма не новой футболке и домашних лосинах примерно того же возраста, с кое-как заколотыми грязными волосами, выходить и встречать дорогого человека, укоризненно смотреть ему в глаза и качать головой.

Ну а что? С кем-то там на работе заболтался, ну извини! Зато подвезли потом до самого дома, задержался, зато идти не пришлось, — вот, как он мне пояснил. И хлеба, ну прости, не купил, ничего, обойдёмся, немножко же есть, а если что, то сейчас машина же будет, смотаемся! В смысле, ты за десять лет ездить разучилась и водительские права давно просрочились?

Хотелось мне сказать ненаглядному пару ласковых на всё это, да вот не успела… Как будто на свадебном катании заголосили клаксоны, и почти тут же через низенький в одном месте двора заборчик оба мы, и я, и благоверный, увидели две подъезжающие машины, две почти одинаковые нивы-шевроле. Я знала какая машина куплена, не думала только, что она почти такая же, как у Виктора. А впрочем… недолго я думала о новой машине. Потому что ворота открылись (даже не помню, как, словно сами по себе, во всяком случае, напрочь я забыла и кто их открывал, и вообще обо всём на свете!), машины одна за другой заехали на аллею, и тут я увидела ЕГО… И застыла на месте как вкопанная, не в силах отвести взгляд.

Максим вышел из первой заехавшей во двор машины и остановился передо мной. Был он смуглый, черноволосый, с серьёзным и каким-то холодноватым взглядом чёрных глаз, с идеальной стрижкой, гибкий, грациозный, чуть выше меня ростом, одетый в серый спортивный костюм, и… такой молодой и свежий, что хотелось бесконечно смотреть на него. Я так и делала, не осознавая ещё, что давно, давно не испытывала желания вот так пожирать кого-то взглядом. Мысль об этом, пришедшая чуть позже, испугала и обрадовала одновременно.

А серьёзный парень вдруг как-то очень тепло улыбнулся, — с этого момента и дальше меня каждый раз поражала вот эта его особенность: только что был задумчив и едва ли ни мрачен, словно пасмурный день, будто и не подступишься к нему, и вдруг улыбнулся — и как будто солнце выглянуло.

— Привет. Ну, поздравляю! — произнёс он и протянул мне ключ. А потом, заметив, наверное, мою нерешительность, буквально вложил его мне в руку. Я лишь кивнула в ответ, отчего-то вдруг сжав этот ключ в ладони: мёртвый пластик хранил живое тепло только что державшей его руки.

Кто-то мне что-то ещё говорил… Вроде Виктор по плечу хлопал, тоже с покупкой поздравлял, за выбор такой машины хвалил, с мужем моим шутками перебрасывался, балагурил как всегда, потом я с Люсей обнималась. Потом мне ещё Максову девушку Кристину представили — та невероятно разговорчива оказалась, только её и слышно с того момента стало. Да ещё сам Максим со мной общался, когда все ушли по двору нашему бродить: кажется, пытался донести до меня, чего это за машина такая и с чем её едят, где и что в ней находится и как этим всем пользоваться. А я, вместо того, что бы слушать и вникать, лишь кивала и безотрывно его разглядывала. Какой парень, надо же… какой парень! Вот это сын у Виктора вырос, и так удивительно он похож и не похож на отца. Внешнего сходства мало, скорее, есть что-то такое неуловимое, что свойственно всем близким родственникам и заметно только со стороны. Глаза такие же бездонно-чёрные… Но вовсе не как у Виктора, весёлые и смеющиеся, — нет. Грустные, с поволокой. И как отчётливо проявилась в парне бабкина цыганская кровь: смуглый, что называется, чернявый… Но, конечно, совсем не по-цыгански ухоженный и лощёный. В молодости, помнится, мне только такие, чернявые и нравились…

— Ты меня слушаешь вообще или нет? — услышала я и очнулась.

Чёрт, а ведь даже не заметила, как в машине на водительском сидении оказалась.

— Поняла? ПТС и страховой полис в машине оставляем, права с собой носим, — повторил Максим. Сидя рядом со мной на пассажирском сидении, он показал мне какой-то голубоватый бумажный листок и убрал его в бардачок. — Теперь сиденье подвинь, как тебе удобно, там специальный рычаг под ним есть, и зеркала давай настраивать научу.

Очнувшись, я уже начала соображать, и тут дошло до меня, что нельзя себя так вести. Мамочки, я, кажется, вообще не отводила от него глаз всё это время! А он ведь явно смущён и избегает встречаться со мной взглядом. Ох, ё-моё!

Мгновенно отвернувшись, я схватилась за ручку двери.

— Максим, извини, но давай потом, у меня там… еда готовится, сгорит всё, — скороговоркой выдала я и как ошпаренная выскочила из машины. Пробралась в дом, пронеслась через кухню — ничего у меня не могло там сгореть, ибо ничего и не жарилось, всё, что планировалось, давно уже было готово. Зато к зеркалу в зале я бросилась прямой наводкой: очень хотелось на себя посмотреть. Ну и не утешило увиденное: мало того, что лохудра лохудрой выглядела, так ещё и покраснела аки варёный рак от своих крамольных мыслей. Господи, как неудобно-то! Парень тут распинался, словно школьнице мне всё разжёвывал, а я… Дура старая, блин!

С другой стороны — разве я виновата?..

***

В руки взять себя я в итоге сумела и во двор снова вышла уже переодетая в человеческую одежду, мало-мальски причёсанная и с непроницаемым лицом. А вот от предложения порулить самой отказалась: разучилась напрочь и не хотела бледно выглядеть при таком количестве наблюдателей.

Супруг пытался возмущаться, — ну а когда ты ездить-то собираешься? Я сказала, что успею ещё, что сейчас мы целенаправленно собрались в лес, и я со своими «навыками» всех только задержу.

— Макс, ну скажи ты ей, что нужно как можно больше практиковаться в вождении, а то так никогда ничего и не вспомнишь! — завёл было муж, но его племянник неожиданно поддержал меня.

— Не стоит на человека давить в таких вопросах, — проговорил он, встретившись со мной взглядом. — Всё она вспомнит и со всем справится, просто не сейчас. А ты сам, кстати, навыки освежить не хочешь? — ухмыльнувшись, обратился Максим уже к моему мужу.

— Я?! Ты что, нет! Ни в коем случае! — со священным ужасом замахал руками тот. — Я сто лет на машине не рулил, да и вообще, мы её для Томки брали… — он ещё много чего говорил, нажимая на то, что машина должна быть в одних руках, что он к таким вещам не годный и не любит быть водителем. В итоге, вся тема перешла в шутку, а рулевым назначили всё того же Максима. И так как к поездке в лес за грибами всё было готово, все стали рассаживаться по местам: Виктор с Люсей в своей машине, а мы вчетвером — в нашей.

— Садись, — Максим неожиданно открыл передо мной переднюю пассажирскую дверь, — дорогу будешь показывать.

Хотелось сказать, что я не знаю, куда именно ехать, да и дорог лесных толком не помню, но сесть с ним рядом хотелось больше, и я села.

— Куда, направо, налево? — спросил он, уже выехав со двора.

Снова пересечение взглядов — всего на мгновение. Однако за это мгновение я успела уловить: он понял причину моего несколько странного поведения, понял, переварил и принял к сведению.

— Направо, — ответила ему я и слегка отвернулась. Почему-то хотелось улыбаться до ушей.

А дальше… дальше был лес. Грибы — много, много грибов, породы опёнок, таких светло-бежевых, ровненьких, растущих семейками крепышей, от которых наши родственники были в полном восторге, и быстро научились отличать их от поганок. Вёдра и корзины наполнились часа за полтора, и пора было ехать домой.

Но я грибы собирала машинально — не до них мне было. Я прилипла к Максиму как банный лист и делала вид, что обучаю его. А ему нравился процесс обучения: он всё время искренне улыбался и явно очень радовался: похоже, никогда не видел такого изобилия. Что было удивительно, Кристина, без умолку щебеча, по лесу ходила с моим мужем, а Виктор с Люсей были сами по себе, и потому никто не мешал… Не мешал исподтишка смотреть на так приглянувшегося мне парня. А солнце всё светило и светило, и смотреть было так приятно. Смотреть и рассматривать этого молодого, пусть обычного, но обладающего каким-то странным магнетизмом человека.

Вот так же много лет назад мне внезапно приглянулся его отец… Я тогда совсем юная была, долго не понимала, что со мной, а когда осознала, то гнала от себя мысли о нём поганой метлой, каждый раз приходя в ужас и ругая себя за взгляд налево… Сейчас же я упивалась происходящим, погружалась в это с головой, купалась в своих новых эмоциях. Как хорошо… как хорошо мне рядом с ним! Ну что за кайф — взять его за руку, когда он этак по-джентльменски предлагает мне помочь перебраться через ствол поваленного дерева. А какая у него улыбка!.. Я таю, я умираю!

…После всего было застолье прямо у нас во дворе, шашлыки, жарку которых полностью взял на себя весельчак Виктор, самогон и нехитрые закуски, преимущественно из грибов. Суп грибной, грибы жареные, картошка с грибами, грибы в сметане, грибы маринованные, грибы солёные, грибы, грибы, грибы, разносортные, разнокалиберные, но неизменно вкусные, хотя и набивающие оскомину при употреблении в больших количествах… Не знаю, как остальные, а Максим был в восторге.

Да-да, в восторге: ел и нахваливал, чем радовал меня несказанно: вообще очень люблю, когда гостям так нравится то, что я приготовила к застолью, а уж от такого гостя похвала вдвое больше душу греет! И он как чувствовал — хвалил. А потом взял и с собой грибов, сколько дали, при чём и сырых, прямо из леса, и готовых, консервированных, в банках, которых я выдала ему примерно с десяток штук. В завершение нашего общения он попросил написать в ватсапе инструкцию по заготовке грибов, я с готовностью пообещала, в тайне даже немного порадовавшись: думала, придётся ещё и обучать тому, как всё это делается на практике, мне, честно говоря, было лень, и хорошо, что не пришлось. В конце концов, не маленькие же Кристина и Макс, справятся как-то сами, я же в их возрасте справлялась.

А потом наши гости уехали, и Виктор был тем самым трезвым водителем, который отвезёт всех домой.

Перед отъездом обнаружилась одна деталь: Максиму нравилось на прощание обниматься с хозяевами дома. И когда он обнял меня… даже не знаю, что произошло! Наверное, небо и земля местами в тот момент поменялись. Помню, что долго потом смотрела вслед уехавшей машине… И позже, когда уже расписала и скинула в мессенджере весь алгоритм работы с грибами, ушла из дома в октябрьскую ночь и с час ещё сидела на лавочке во дворе, сама не очень понимая, о чём думаю.

Что со мной, что? Как такое могло произойти? Этот мальчик — троюродный брат моих детей… как я могу!.. Но он мне нравится. Отчётливо нравится. Я на грани влюблённости. Никак не могу перестать словно бы видеть перед собой… его чёрные глаза!

Небо радовало россыпью созвездий, и в него, в это чистое холодное небо я, откинувшись на стену сарайчика, у которого стояла лавочка, негромкого пропела:

— Я гость, я просто лунный дождь…

Вот это гость… Не ждала такого, вот не ждала!

А новая машина стояла где-то в конце двора забытая мной и, наверное, незаслуженно обойдённая вниманием.

Роза третья: Застолье на тринадцать человек

Удивительным в этот день было всё, от и до: и осознание того, что мне уже сорок один, и нереально красивая зимняя сказка за окном — ведь буквально пару дней назад, несмотря на то, что на дворе декабрь, с неба лило так, словно разверзлись хляби небесные, а градусник показывал плюс пятнадцать; и то, что к этому, новому застолью я успела так здорово подготовиться, столько всего успеть. Удивительным было так же и то, что абсолютно все, кого я приглашала на это небольшое торжество, приглашение приняли и теперь постепенно подтягивались к нам.

Итак, стол уже был накрыт, посуда и холодные закуски расставлены, оставалось лишь закончить приготовление горячих блюд и… можно рассаживаться и начинать отмечать. Были, правда, у нас и опоздавшие, что вызывало лёгкую досаду: опаздывали-то именно те, кого я бессознательно больше всех ждала… Вернее, больше всех ждала я только одного из них, но ведь без остальных же он не приедет! Он захочет, наверное, и выпить со всеми вместе — на то и застолье, а у него всего один за долгое время выходной, и потому, приедет он вместе с отцом, а не на своей машине…

Машина у него, кстати, классная, необычная такая, я даже не поняла, что это за марка, просто увидела на фотке с его странички в ВК что-то ярко-красное, с очень низкой посадкой, чем-то отдалённо похожее на гоночный болид. Если так можно выразится, очень идёт ему такая машина, прямо вот и не представляю другой!

Подумалось, как же я много знаю о нём: звонила же, приглашала, интересовалась, В Контакте к нему в друзья добавилась. Общалась, вроде как задавая вопросы о том, чего и как делать со своей новой машиной, а на самом деле, понемногу исподволь узнавая о нём самом то, что мне интересно. А мне всё про него было интересно!

Максим… Как же запал он мне в душу! Ничего не могу с собой поделать, думаю и думаю о нём, в свои сорок один мечтаю о двадцатишестилетнем молодом человеке, до дрожи хочу увидеть его!.. Боже, ну как же радостно на душе от того, что совсем скоро это произойдёт! И хотя, что мне с того? Он ведь будет не один, а со своей Кристиной, да и нас тут в общей сложности соберётся четырнадцать человек, сама я постоянно буду занята, да так, что и парой слов с каждым гостем не сразу перекинешься, а мне… радостно всё равно!

— Мам, чего нам ещё осталось сделать? — прервав эти сладко-запретные мысли, обратилась ко мне Дина, моя дочь. За спиной её маячила Алиса, девушка моего сына Никиты. Я невольно улыбнулась: помощницы, как же хорошо, что приехали пораньше!

— Ничего, девочки, вроде как бы уже и всё. Ребята ушли костёр разжигать? — спросила я.

— Ну… да! Давно, — пожала плечами Дина. По лицу дочери было заметно, что Никита и Динин муж Костя не просто так взялись разжигать костёр, а ещё и прихватили с собой некий напиток для веселья, что ничуть её не радовало. Да ладно уж, на то ведь и праздник!

— Тогда, красотки, быстро прихорашиваемся, а потом всех зовём и рассаживаемся за столом.

— Так вы же говорили, что не все ещё собрались, — напомнила Алиса.

Я бросила быстрый взгляд на экран своего телефона. «Мы уже близко,» — гласило последнее сообщение: от него, от ненаглядного моего оно было…

— Ничего, скоро приедут. Идите, переоденьтесь. А я пока закончу всё.

Девчонки ушли вместе в комнату, которая была дочкиной, когда та ещё жила с нами, а у меня оставалось время ещё заглянуть в духовку и оценить готовность утки с яблоками да картошку истолочь на пюре. А потом очень срочно приводить себя в порядок и…

Входная дверь, как обычно, но отчего-то совсем неожиданно для меня, клацнув замком, распахнулась, по ногам потянуло холодом, а потом голос Виктора и его смех вплелись в гул голосов остальных гостей. О, он всегда появлялся так, словно на сцену выходил — не заметить невозможно. Обычно в таких случаях я бросала все дела и шла встречать… Но сегодня не смогла: какой-то ступор напал — сейчас, вот сейчас! Надо хотя бы сделать вид, что ужасно занята, хотя, это в самом деле уже и не совсем так…

— А где именинница? — прозвучал вопрос, и от звука негромкого низкого глуховатого голоса того, кто его задал, меня бросило в дрожь, да так, что я чуть кастрюлей с готовым уже картофельным пюре мимо плиты не промахнулась.

— Да там, на кухне, — неопределённо ответил тем временем Максиму Валера: до меня ли ему было, тут столько ушей для его рассказов, а веселящий напиток уже по ходу дела не только наши сын и зять приняли! Но я, не поворачивая головы на эти и другие приближающиеся голоса, деловито открыла духовку, почти не понимая, что там вижу…

— Тамара, — окликнули меня, и я, хотя ждала этого момента всей душой, всё равно вздрогнула. И посмотрела в его сторону наконец…

ОН стоял на пороге моей кухни с букетом роз, таких красивых, жёлто-красных, моих любимых… да и сам показался мне в то мгновенье самым красивым на свете. Зря только оделся так: ну какая тут может быть белая рубашка под костюм? В моем доме всё всегда запросто с ориентиром только на удобство человека, особенно, гостя, никаких дресс-кодов и впомине нет; на мне самой всего лишь спортивного стиля простое свободное платье, да и остальные одеты в том же ключе. Ты будешь такой красивый здесь совсем один… Но зато — самый-самый.

Я вдруг осознала, что как на корточки присела, чтоб в духовку заглянуть, так и замерла, и что неплохо бы хоть разогнуться, что ли. Поднявшись, я отбросила прихватки, которыми открывала только что дверцу духовки, быстро вымыла руки и шагнула навстречу своему… лунному гостю. Встретилась с ним взглядом… В чёрных глазах читалось явное понимание момента. И снова ничего не существовало в этом мире, ничего, кроме этих глаз…

Ещё миг — и наваждение слетело: Виктор, уже перекинувшись с родственниками приветствиями, а так же блеснув своими любимыми шутками-прибаутками, тоже пришёл поздравлять именинницу, при чём этот на пороге не остановился, мигом схватил меня в охапку и расцеловал в обе щеки. По мне так, слишком уж страстно у него это всегда получается, как Люся на такое смотрит и не напрягается, прямо не понимаю!

— С Днём рождения, с восемнадцатилетием! Желаю всегда быть такой же молодой и красивой как сейчас! — начал он снова так, что никто из присутствующих в доме не расслышать не смог бы. Ну такой он, да, не переделаешь!

— Да ладно тебе — с восемнадцатилетием! Уже далеко не восемнадцать! Но спасибо, — немного смутившись, усмехнулась я. — Очень рада вас всех видеть! Спасибо, что приехали! — Принимая подарки и букет, который Виктор тут же отобрал у своего сына и вручил мне сам, я оглядывала новоприбывших и не видела среди них… — А Кристина где? — поинтересовалась я.

Боже, её же… кажется нет!

— Да… её на работу сегодня вызвали, — отведя взгляд, неопределённо объяснил Максим.

Да? Серьёзно?! А по-моему, что-то тут не то!.. Она же мне сама рассказывала, что и в рабочие дни иногда удалённо работает… Впрочем… я, наверное, сволочь, но как мне вдруг стало радостно от такой информации! Аж сердце сильнее забилось и улыбка против моей воли снова стала до ушей.

Её нет! НЕТ! Что за подарок судьбы!

Я себя конечно тут же одёрнула: успокойся! Ну нет её, и что? Остальные-то есть! В атаку, что ли, пойдёшь при честном при всём народе? Держи себя в руках, ты хозяйка или где?

— Что ж, жаль, — выдала я с интонацией, которая с сожалением ну никак не вязалась. А потом радушно улыбнулась и проговорила, обращаясь ко всем: — Располагайтесь. У меня почти всё готово, десять минут — и садимся за стол.

Виктор, Люся и Максим ушли к остальным гостям, а я запорхала по кухне аки колибри, производя, как пишут в Википедии об этой крошечной птичке, около пятидесяти-восьмидесяти взмахов крыльями в секунду и совершая все действия почти на лету. «Кристины нет, нет, нет! Максим приехал БЕЗ НЕЁ! Он КО МНЕ лично приехал! Я ему тоже нравлюсь!» — стучало в голове невозможное, но такое приятное.

На пороге кухни вдруг возник Никита, и я от избытка эмоций нежно обняла сына и расцеловала, попутно удивляясь, какой же он высокий у меня вымахал. И красивый — светлый такой, синеглазый, с правильными чертами лица. Как же я его люблю… Вот уж кто точно мой самый любимый человек на этом свете! Да простят меня боги, — я обоих своих детей люблю, но Никита для меня просто центр мира. И он тоже любит меня сильнее, чем отца. Дина-то у нас всё больше папина дочка.

— Ну что, сынок, с троюродным братом познакомился? — пропела я.

Да, родня у мужа большая, живут опять же кто где, так что, он и сам знает не всех своих троюродных племянников, откуда ж их знать нашим детям? По крайней мере, за то, что Никита и Дина до сего дня были не знакомы с Максимом, я готова была поручиться.

— Познакомился, — буркнул сын.

Я подняла на него глаза и поняла: чем-то недоволен!

— Что такое? — удивилась я.

— Давай, я тебе тут помогу. — Он шагнул в кухню, мягко оттесняя меня туда же и закрыл за собой дверь. — Мама, ты с ума сошла? — жёстко и очень тихо спросил он, когда мы остались одни.

— Ты о чём? — Я весьма наигранно опешила, сразу сообразив, про что речь. Эх, ёлки-метёлки…

— Ты что, влюбилась в этого Макса? — глядя мне в глаза, спросил сын.

Я на миг потеряла дар речи от такой прямоты, замерла с открытым ртом, не в силах перестать в упор смотреть на Никиту.

Ладно, подумалось мне, отпираться нет смысла, сын всегда, с самого детства словно насквозь меня видел и безошибочно считывал все мои эмоции. Может быть, именно поэтому мы с ним так близки.

— Да. — я произнесла это чётко и почти с вызовом. — Откуда знаешь?

Никите словно пощёчину дали: он как-то странно дёрнулся, изменившись в лице, но быстро совладал с собой.

— Да это ж невозможно не видеть! Его имя у тебя с языка не сходит с тех пор, как вы машину купили! Ты светишься вся, порхаешь, щебечешь, в телефон без конца ныряла, пока он не приехал, а потом так на него смотрела, как будто он тебе гору бриллиантов подарил, — с горечью ответил сын. Потом помолчал и спросил: — Что делать думаешь?

Я вздохнула.

— Понятно всё, — глядя теперь строго в пол, глухо уронила я. — Постараюсь держать себя в руках… Даже пить за столом совсем не буду. Ты только не говори никому, ладно? А делать я ничего не буду сынок… нельзя тут ничего делать. Ты только пожалуйста об этом молчи и старайся внимание не обращать…

— Да что ж я, идиот совсем, говорить ещё кому-то! Сама с этим разбирайся! — перебив меня, зло бросил Никита. А потом резко открыл дверь и направился прочь из кухни.

Я вздохнула. Вот это сынок у меня… Всё видит. Но отцу он не скажет — не те у них отношения. Да и рыльце у моего благоНЕверного тоже в пушку, о чём Никита очень даже в курсе! Но не в том дело… На то, что сказал бы на такое супруг, мне, откровенно говоря, плевать, мы с ним о косяках друг друга давно и хорошо осведомлены. А вот мнение всей родни, а особенно сына, мне важно, и, конечно, я ничего такого себе не позволю ни сейчас, ни… Никогда!

Ой, мамочки, с ума бы не сойти!

Ладно. Забыли. Проехали. Выдохни, выпей воды, успокойся. Доставай утку из духовки — она, наверное, готова, и объявляй застолье начинающимся.

А застолье-то, кстати, будет на тринадцать человек… Вот что это значит, я не помню? Плохая примета, кажется? Загуглить бы, да некогда.

Ай, да всё равно! Максим приехал без Кристины, вот что круто! Простите меня, боги, сын, прости, но я так рада! Так рада… Радость просто переполняет меня и разрывает изнутри, и я ничего не могу с ней поделать, да и, честно говоря, не хочу. Так постараюсь этого хотя бы не очень показывать.

_________________________________________________________________________

*Застолье на тринадцать человек — это некая примета. По одной из версий, гостя, последним поднявшегося из-за стола после такого застолья в скором времени ждёт смерть.

Роза четвёртая: Табу

Всё в тот день прошло просто замечательно и исключительно: столько было поздравлений и добрых слов, что заряд позитива на год был мне теперь обеспечен. Подарков я никогда не жду, но вот как раз их-то мне надарили столько, что сама не ожидала, и особенно радовало, что подарки как раз те, которые я больше всего люблю: банальные и пошлые деньги, — ну, а кто их в нашем мире не любит? А ещё были цветы… целое море. Почти миллион алых и не только алых роз, едва поместившихся в три вазы и одну трёхлитровую банку. Надо будет засушить одну красно-жёлтую, из того самого букета, на память сохранить и к сердцу прикладывать…

Да о чём я? Зачем мне это? Зачем мёртвый цветок, когда есть живой и красивый мужчина, на которого я как ни старалась, не могла не поглядывать.

Кстати, сын сидел со мной рядом и под столом толкал меня коленом, если я чересчур увлекалась.

— Мам, опять? — еле слышно шипел он мне на ухо, и тогда я брала себя в руки. Вот это дуэнья-то у меня нежданно-негаданно появилась!

В первую часть застолья, когда за столом ещё были все, Никита и правда ходил за мной попятам, помогал на кухне, хотя я и сама бы справилась, не отпускал без присмотра на перекуры. Он даже за столом расположился так, чтобы отгородить меня от Максима. А потом… потом наш папочка слегка перебрал, перестал вязать лыко и отправился на боковую. И тогда сын ослабил контроль

— Мне прям можно одной покурить? Что это ты так? — саркастически спросила его я в какой-то момент.

От подготовки к застолью, длившейся не один день, я порядком устала, хотелось выпить и расслабиться, а было нельзя — обещала же этого не делать! — и я немного злилась, в том числе и на бдительного Никиту.

— Да делай ты, что хочешь, мам, раз так, я кто, чтоб тебе запретить? — обиделся сын. Мы с ним как раз относили на кухню грязную посуду. — Только не жалуйся потом, если что. Отец у нас конечно, тот ещё фрукт, мне ли не знать, как вы живёте, но не такое же творить прямо в его присутствии! Парень чуть старше меня, ещё и родственник! Разве так можно?

— Не чуть, а на три года! И мне лично он не родственник, — тихо огрызнулась я. — Да и не делаю я ничего, я же обещала!..

— Кому обещала? Откуда я узнаю-то, если что? Да и вообще, что мне-то? Ты сама как жить потом будешь? — слегка повысив голос, забросал меня вопросами сын.

Я вздохнула и устало присела на единственный на кухне стул.

— Я не знаю… И не знаю, как это всё вообще со мной случилось, сынок, мне очень стыдно, но… не представляю, как с этим бороться, — закрыв руками лицо, промямлила я. — Останьтесь сегодня с Алисой у меня, что ли…

Сын хмыкнул.

— Ну, даже если останемся сегодня, то потом что, мама? Я ж тебя вечно караулить не смогу. — Он помолчал. — Ты хотя бы глазами так в него не стреляй, а то не только я увижу, что к чему. А этот-то тоже хорош!..

— Ты о чём? — вскинулась я.

— Да он-то на тебя тоже этак неоднозначно поглядывает, да и свою с собой не взял, хотя она у него как бы есть. Удивительно, почему вполне взрослые люди не замечают за собой таких простых вещей!.. Неужели правда вот так крышу снести может, что соображать перестанешь? — Сын налил себе в кружку из-под крана нашей чистой артезианской воды, выпил её и неожиданно добавил: — А вообще, конечно, интересный парень, необычный такой, пожалуй, можно понять, чем привлёк тебя… Только при этом мутный он какой-то, с двойным дном. Да и вообще, это кем надо быть, чтоб такое удумать: на дядькину жену позариться! Я б, мам, на твоём месте сто раз подумал, прежде чем с таким связываться.

— Да я не собираюсь…

— Всё по тебе видно, чего ты собираешься, чего нет, — с грустью перебил меня сын. — Но смотри сама. Ты не маленькая. Моё мнение ты знаешь.

Никита, махнув на меня рукой, ушёл обратно за стол. Как потом оказалось, он тоже не пил, чтобы следить за мной, а с этого момента как раз за стакан и взялся. Забегая вперёд, скажу, что много он в тот вечер так и не выпил — на полный желудок это редко у кого получается, и мне было даже немного жаль: лучше бы выпил больше. Может, не заметил бы того, что происходит с его дурной мамашей.

***

Старшее поколение в количестве шести человек, в том числе и Виктор с Люсей, засобиралось домой после десерта, а вот те, кто помоложе, десерт игнорировали, но решили ещё ненадолго остаться: так или иначе, было весело, домой им пока не хотелось.

Я вышла проводить отбывающих до машин и попрощаться, в том числе и от имени хозяина дома. Хотя… вместо уснувшего хозяина вдруг обнаружила рядом с собой Максима. Да, вот именно так, рядом со мной он и стоял, глядя на тех, кто намеревался уезжать глазами того… кто остаётся.

— А ты чего, не поедешь? — деланно-непонимающе спросил его Виктор.

— Нет, пап, побуду ещё, — в том же тоне ответил Максим отцу. — Тамара меня позже домой отвезёт. Да? — он посмотрел на меня.

У меня вся кровь от головы отлила, я даже кивнуть не сразу догадалась: конечно же, да, как ещё может быть! Я б и не отвозила даже совсем…

Виктор через плечо покосился на остальных, убедился, что они заняты беседой, и… вдруг обнял меня и Максима одновременно, обеими руками, так, как по моему разумению обнимают пару.

— Давайте, не стесняйтесь тут, — прошептал он так, чтоб никто больше не слышал.

— Спасибо за благословение, — краешком губ шепнула я в ответ, когда он, улыбаясь до ушей, наконец отстранился. — Не ожидала от тебя, — добавила я, тоже стараясь держать в поле зрения всех остальных.

— А чего ты ожидала? — неожиданно серьёзно спросил меня Виктор. — Что я ругать вас буду, как маленьких деток и в угол поставлю? А даже если так, это что, помогло бы?

— Нет.

— Вот и думайте сами. Только очень прошу: постарайтесь никого не обижать, а то самим же совестно потом будет… И не переглядывайтесь так явно, это в глаза бросается! — повторил Виктор практически мысль моего сына. — Всё. Успехов.

Когда все уехали, я, находясь под впечатлением от сказанного Виктором, ушла вперёд и спряталась, — всё же было мне очень неудобно, инородно, странно… Но Максим быстро нашёл меня на кухне.

Я сидела на табуретке возле плиты и следила за тем, как поднимается в турке кофейная пена. Я всё вокруг слышала, всё замечала, за всем следила… Далеко, где-то на посёлке лаяли собаки, завывал за окном ветер: к вечеру началась метель. В зале, находящемся от кухни через комнату, продолжалось застолье — молодёжь звенела бокалами и нескончаемо смеялась, так весело и радостно, как люди умеют это делать только в таком юном возрасте, примерно до двадцати пяти лет. В маленькой комнате храпел мой муж… В душевой капала вода, — давно пора было поставить новый смеситель. Шипя, закипал чайник… А уж когда открылась дверь, то мне и оборачиваться не пришлось: я почувствовала, кто это пришёл. Или может вычислила это.

Он подошёл ко мне сзади, сразу вплотную, погладил по волосам, отвёл их на одну сторону, потом переместил руки на мои плечи, слегка массируя. Это было приятно и само по себе — немного снимало усталость, а уж от осознания того, КТО тут со мной так близко, у меня буквально замирало сердце. На миг погрузившись в происходящее, я накрыла его руку своей, закрыла глаза. Как хорошо…

Однако кто-то же должен был сохранять разумное отношение к ситуации, и потому пришлось это сделать мне: отстраниться, подняться на ноги, повернуться к нему и произнести довольно холодно:

— Только не здесь!

— А где? — по обыкновению тепло улыбаясь, спросил Максим и тут же притянул меня к себе, обхватив за талию, стал поглаживать по спине, по плечам, по ягодицам — надо сказать, довольно смело он себя вёл. Интересно, всегда такой или алкоголь тут сыграл свою роль?

— Сейчас зайдёт кто-нибудь…

— Не зайдёт, — он улыбался, и лицо его было так близко…

Я, в очередной раз поразившись этой его невероятно тёплой улыбке, тем не менее отметила: Максим меня не слушает. Ему сейчас всё равно, что я говорю, и вообще, говорю или нет, — да и как ещё должно быть в такой ситуации? Он настроен совсем на другое, судя по участившемуся дыханию и подрагивающим рукам.

Я уже и сама едва дышала — настолько взволновало то, что он так близко. Не ожидала, вот правда, не ожидала такого подарка от судьбы в свои сорок с лишним… И надо же: ничего не изменилось с возрастом. Всё воспринимается так же остро, как и в шестнадцать лет, всё абсолютно так же. Только вот, мужчина, обнимающий меня здесь и сейчас, так молод, что, наверное, ходил пешком под стол, в те годы, когда где-то далеко от него, я уже пыталась бегать на свидания и впервые начинала понимать, как это — ощущать себя в мужских объятиях…

…Поцеловать себя на своей кухне, в своём доме, я всё же не позволила — вывернулась, отстранилась, отошла к двери и встала, скрестив руки на груди.

— Сказала же: не здесь, — повторила я, стараясь выровнять дыхание. — И вообще, чего ты удумал? Вот так вот, раз — и на матрас?

Я старалась говорить хлёстко, даже жестоко, но эффекта не произвела: дурацкое выражение Максима отчего-то страшно рассмешило, — он, оказывается, никогда такого не слышал. Но, отсмеявшись, вздохнул и признал:

— Хорошо, ты права: здесь такого делать не надо. Давай уедем отсюда.

— Прямо вот так, возьмём и уедем у всех на глазах? — злилась я.

— Ну, зачем же на глазах? Мы же вроде договорились: отвезёшь меня домой, тебе ведь, кажется, всех везти. И тебя тут, как я вижу, никто не хватится, так что, можно ещё и не спешить.

Я промолчала, размышляя.

— Хорошо, отвезу — и что? Ты как себе это всё представляешь?

— Да разберёмся, я думаю.

— Я по городу ездить не умею, боюсь, — привела я последний аргумент.

Вообще, мне очень хотелось с ним уехать, хоть куда, и даже неважно было, как всё в итоге будет выглядеть — мне хотелось быть с ним! Я буквально была одержима желанием таки заняться с ним тем, на что уже был сделан такой недвусмысленный намёк, тем более, что судя по вступительному аккорду это должно было быть нереально круто. Однако, в город я действительно не ездила, тем более, в центр. Я только краями добиралась до работы, и на этом моё водительское искусство заканчивалось, потому что за рулём не сидела уже больше десяти лет, растеряла все навыки, а вернуть их, подучиться всё было недосуг.

— Ничего, нормально ты водишь, и больше напрасно боишься, чем не умеешь чего-то, — ну я же видел это ещё в прошлый раз! — успокоил меня Максим. — К тому же, я буду с тобой, подскажу, помогу, а если уж что-то совсем не так пойдёт, то и сам за руль ненадолго сяду, думаю, ничего от этого не случится.

Говорил он негромко, неторопливо и спокойно, и, наверное, поэтому, мне хотелось быть с ним ещё сильнее. Я конечно на всё согласилась.

***

Выехать однако удалось только к девяти вечера, когда молодёжь наобщалась между собой. Примечательно, что мои сын и дочь, он с девушкой, а она с мужем, жили все вместе в одной большой квартире, оставшейся их отцу от покойной свекрови, и общались постоянно. А вот ведь не надоедают друг другу, хотя уже не первый год так живут, и значит, я могу за них только порадоваться. Хорошо им иногда вот так, наверное, у матери в гостях пообщаться, словно в детство на время попасть, зная, что и накормят тебя там, и с собой разных яств соберут, и до дома довезут.

Хотелось мне их, наверное, и поторопить немного, но я молчала: не стоит вот так уж!.. Пусть спокойно развлекаются, а тот, кто ждёт уже практически обещанного продолжения вечера, пусть… подождёт ещё. И так уж уселся на диван ко мне вплотную, словно так и должно быть! Рукам, конечно, воли не даёт да и вообще, ведёт себя так, словно ничего не происходит: с ребятами моими общается, пьёт, ест, но при этом ни на секунду не перестаёт ко мне боком прижиматься. Чёрт знает что, меня уже в жар от этого бросает! И при этом так хорошо, что сил не нахожу подняться и пересесть. Вот это игра у всех на глазах, невероятно будоражащая и увлекательная, играла бы в такое и играла! Воздуха вот только немного не хватает…

— Так, всё, люди, поехали, завтра всем на работу, — в какой-то момент проговорил Никита, и все дружно и по-прежнему весело начали подниматься. Я тоже подскочила: надо было собрать им кое-что с собой, потому что вдвоём с мужем мы столько не съедим. Уже на выходе из зала я обернулась на Максима.

— А ты чего сидишь? Или, может, не поедешь, останешься у нас? — продолжая игру, спросила я.

— Нет, мне тоже завтра на работу, — ответил он, очищая мандарин, но при этом глядя безотрывно только на меня. Смотрел он вроде и хитро, но как-то так, что прочитать по глазам всё, о чём он думает, не составило бы труда. А может, я просто уже совсем забила себе голову — не знаю. Знала я на тот момент только одно: хочу! Хочу. И тем сильнее хочу, чем глубже понимаю, что очень скоро получу то, чего хочу. А моральная сторона вопроса — да ну её! Как-нибудь на этот раз обойдёмся. Пускай будет просто хорошо.

Хорошо и было, и тем лучше, чем ближе становился момент единения. И даже не хотелось ничего приближать: казалось, пусть всё идёт как идёт! Пусть ребятушки, смеясь и подшучивая друг над другом, наконец рассядутся в машине на заднем сидении, вернее даже, набьются туда кое-как вчетвером, — ехать им недалеко, меньше получаса, да и кого я ещё могу попросить сесть рядом со мной, как ни Максима? На него ведь вся надежда, если что.

Стоило нам доехать до того дома, где жили мои дети, как все они моментально разбежались, остался только Никита. Сын вышел, обошёл машину, заглянул в салон с пассажирской стороны, пожал на прощание руку своему новообретённому родственнику, оглядел нас обоих, задержал взгляд на мне.

— Как до дома доедешь, напишешь, мама, — велел мне сын. — И… поосторожнее там! На дороге. А то очень скользко, — неприкрыто-саркастически добавил он.

Я оценила шутку и ещё долго тихо похихикивала, в то время как мы уже ехали дальше. Ехать было легко: по случаю воскресенья и позднего времени, дорога была совсем свободна, да и места довольно безлюдные — ещё не город.

— Вот это у тебя отношения с сыном, — вдруг заметил Максим. — Он всё знает, как я понял?

— Ну да, — ответила я, наслаждаясь пустой дорогой. Люблю, знаете ли, проехаться поздним вечером, когда никого, только ночная тьма и светлые пятна фонарей.

— Как у тебя язык повернулся такое рассказать?!

— В мыслях не было рассказывать: он догадался, и виноваты мы сами, в частности, я, а не кто-то… Впрочем, какая разница? — проговорила я почти безразлично.

Думала я совсем о другом: высматривала удобный съезд в лесополосу: понятное же дело было, что остаться сейчас наедине получится только в машине. Всё остальные варианты слишком сложны в исполнении и на данный момент неприемлемы. Искомое, надо сказать, быстро нашлось, и вот оно, сошлось всё воедино, — темнота, тишина. ОН. И я.

И я…

И я в нём не ошиблась: стоило только заглушить двигатель и погасить фары, как Максим перешёл в наступление, действуя очень смело и уверенно, так, как по моему разумению ведут себя только с той, с которой это уже не впервые. А может, мне просто раньше попадались только зажатые продукты совкового воспитания, а не мужики — не знаю. Было хорошо, мне всё нравилось, и его смелость чрезмерной не казалась. Да и не думала я в тот момент вообще, только таяла от прикосновений и поцелуев. И если какая мысль в голове и вертелась — так это только благодарность богам: ведь не ждала уже ничего такого от этой жизни, думала, пора о душе размышлять, так ведь нет, можно пока ещё и тело порадовать!..

Однако, радость была недолгой, ещё и не дошло ни до чего, — я и снять-то успела только куртку, когда у Максима зазвонил телефон. Он на миг замер, тихо чертыхнулся, отстранился и полез в карман.

— Вот почему я его не выключил, не знаешь? — устало вздохнув, спросил Максим и повернул свой мобильный дисплеем так, чтоб я видела, кто ему звонит. Конечно же, на экране я увидела фото красавицы Кристины рядом с той самой офигенной красной машиной. Имя контакта было записано до ужаса банально — «Любимая», ну и красненькое сердечко-смайлик к нему прилагалось.

— Ну… я не знаю… не бери трубку! Звук отключи и не бери, — посоветовала я неуверенно.

— Она ещё позвонит и будет звонить, пока не отвечу.

Эх, твою ж мать!..

И кто придумал эти телефоны?.. В такие моменты они прямо как напоминание о собственной нечистой совести. Понятное же дело, что эта Кристина там икру мечет — десять вечера почти, «любимого» весь день не было, тут кто угодно запереживал бы, куда человек пропал! Однако пока она не звонила, было спокойнее. А если б кто-то подумал наперёд и выключил хотя бы звук, так и оставалось бы… Но нечем там было думать и некому: по опыту знаю, что мужчина, который выпил, расслабился и уже настроился сходить налево, про такую мелочь как телефон вряд ли может помнить. Ну, вот теперь получите последствия во всей красе и думайте, что делать. И не надо на меня так мрачно смотреть, я не виновата! Я свой телефон всегда на беззвучке держу и отвечаю всем только тогда, когда сама к этому готова или от безделья.

Я вздохнула. Да виновата я, виновата… Кто ж ещё виноват, если не я? Не будь меня, в жизни Максима вообще не было бы этой ситуации.

Эх. Да не будь меня, была б другая… Но, блин, сколько можно уже трезвонить!

«Да выброси ты его в окно и иди сюда!» — хотелось крикнуть мне, но конечно же, так было нельзя, и я осторожно предложила:

— А если сказать, что телефон у нас дома забыл? Я б ей сейчас вместо тебя ответила и сказала это, а ты оставил бы мне его в самом деле. Я б тебе его завтра на работу завезла.

— Тогда придётся объяснять, где это я был без телефона и уже не у вас. К тому же, мне телефон по работе нужен буквально каждую секунду, мне с семи утра уже названивать начинают, а иногда и раньше, а иногда и ночью. Меня вообще на работу могут дёрнуть всегда, в любой момент! Так что, не могу я его нигде оставлять, никогда так не сделаю, хоть пьяный в хлам, хоть при смерти. И Кристина об этом прекрасно знает, — горько произнёс Максим.

Мне прямо жалко его стало: ну и жизнь у него, оказывается! Как он до сих пор от такого ещё не чокнулся, не пойму.

Мы замолчали: вариантов не было. А телефон всё звонил. Хорошо было хоть то, что на нём вместо набивших оскомину мелодий стоял простой и банальный звонок, он хотя бы не так сильно действует на нервы в такой ситуации. Правильное решение никак не посещало ни моего ненаглядного, ни саму меня, которой отчего-то дали право советовать. В итоге, Максим просто принял вызов.

Кристина была не просто недовольна, а буквально вне себя от злости: она ему слова сказать не давала, судя по тому, что я слышала. И хотя её слов разобрать я не могла и не пыталась, а в темноте выражения лица моего спутника не видела, не понять, что Максима дома ждёт поистине феерический разбор полётов, было невозможно. Уже раздумывая, может, выйти из машины и дать им возможность всласть поскандалить, я взялась за ручку двери. Но как раз в этот момент Максим завершил разговор.

— Скоро приеду, тогда и поговорим, — произнёс он бесстрастно и нажал на необходимую кнопку.

Я поразилась: вот это да! Я б так не смогла ни за что. Вот это спокойствие. Или так, игра на публику, то самое двойное дно, про которое говорил мой сын? Очень похоже, потому что телефон теперь, как я успела увидеть, действительно отключил, сунул в карман куртки, а саму куртку снял и зашвырнул на заднее сидение. И ко мне сразу потянулся, словно и не произошло ничего. Нет, оно понятно, что согрешить он уже решился, но не вот так же это делать, не сразу после скандала со своей половиной! Может, конечно, такое и нормально в нашем мире сейчас, но я понимать ситуацию отказываюсь!

— Стой! — резко произнесла я. — Чего там у тебя случилось?

— Да неважно, — произнёс Максим. А вот голос у него был такой, что я сразу поняла: да нет, это важно. А потом и почувствовала то же самое: он хоть и обнял меня снова, но отчуждение было теперь явным. Холодно мне от этого стало, вот просто холодно и всё. Захотелось завести машину и включить печку.

— Давай в другой раз, тебе ведь не до этого, — мягко произнесла я, а сердце моё сжалось. Словно внутренний голос произнёс: не будет никакого другого раза, ох, не будет… Но и сейчас продолжать — не вариант.

— Другой раз может быть очень нескоро, — подтверждая мои мысли, холодно проговорил Максим и отстранился. — У меня выходных раз, два — и обчёлся, я и сегодняшнего еле дождался. Да и приехать вот так без Кристины к тебе я вряд ли ещё смогу, это сегодня сложилось всё удачно.

— Могу я к тебе приехать, — уже почти без надежды предложила я.

— Куда? Домой прямо? Или на работу? Вот, где мне уж точно не до этого, — отрезал он. — А скоро, я чувствую, совсем ни до чего станет, — добавил он тихо и обречённо.

— Почему? — переспросила я. Странно, что это за пессимизм? Вот, чего стоит всё его напускное спокойствие!

— Потому что Кристина беременна и из-за этого прямо сейчас уже попросту невыносима, а что будет, когда родит, я даже не представляю. — Я молчала, опешив, а он продолжал: — Я же сегодня просто с ней поругался и ушёл. Но ведь звал её с собой, правда, звал, а она начала отмазываться какой-то ерундой, кричать, что ей нечего надеть, рыдать, припоминать всё, что было и не было — это невозможно было слушать!

— Надо было сделать то, о чём она просила да и всё… — попыталась запоздало посоветовать я.

— Сделать — что? Я этого так и не понял, — он в темноте покачал головой и развёл руками. А потом полез за сигаретами, закурил. — Всю жизнь я отца про себя осуждал за то, что он от матери ушёл, когда я только родился, а вот сейчас… сам бы так сделал, честное слово! Это же чокнуться можно, какой она стала! И дальше ведь только хуже будет…

Он ещё что-то говорил, и, наверное, для такого весьма немногословного человека, как Максим это много значило, нужно было внимательно слушать и очень ценить, но мне вдруг стало горько и обидно за девчонку. Женская солидарность, чтоб её, сработала там, где не ждали.

И вспомнился вечер, вот такой же, как сегодня, вечер начала зимы, ветреный и снежный. Съёмная однушка в городе. Постоянный беспросвет на фоне безденежья и недосыпа. Полуторагодовалая Дина, разбрасывающая по полу свои игрушки и иногда покрикивающая от обиды за моё невнимание и четырёхмесячный Никита у меня на руках. Сама я, отдалённо напоминающая человеческую особь, держу сына на одной руке, второй помешивая варящуюся манную кашу в алюминиевой кастрюльке на старенькой двухконфорочной плите. Внезапно что-то откуда-то шмякается, что-то, что находится вне поля моего зрения, и маленькая дочь начинает истошно орать. Я, позабыв про кашу, поудобнее перехватываю сына и бегу в комнату. К счастью, быстро обнаруживаю, что упала всего лишь картина — сорвалась со стены, что Динке это никак не повредило, она только испугалась, но всё равно, подхватываю и её свободной рукой и бегу обратно, туда, где варится каша. Однако не успеваю: каша сбегает как раз в тот момент, когда я возвращаюсь на кухню. И я просто с грустью смотрю, как на чистую, час назад отмытую плиту текут белые, но быстро обугливающиеся в газовом пламени потоки. Ничего сделать не успеваю: заняты обе руки. А потом в замке поворачивается ключ, и сердце моё замирает… Аккуратно уложив Никиту на кухонный диван и поставив Дину на пол, опрометью кидаюсь в прихожую:

— Валера!!! — радостно бросаюсь я к вошедшему мужу, висну на нём, пытаюсь целовать. А он вытягивается, словно проглотил аршин, старается увернуться, руки висят как плети — никто меня в ответ обнять и не пытается, не говоря ни о чём другом.

— Фу! От тебя детской отрыжкой разит, — отодвигая меня как некий не у дела поставленный предмет мебели, сообщает супруг. — Какой бардак ты развела! Кашу опять сожгла! Ты чего тут целыми днями делаешь?

Мне бы возразить, да напомнить, что самого-то его четыре дня дома не было, да не смею — сессия же, учёба. Про то, что от самого него исходит пивной душок, следует молчать, и я лишь лепечу:

— Сейчас всё уберу… И картошки пожарю, а то для взрослых ничего не готовила…

— Пожарь, потом убирать будешь, — милостиво соглашается супруг. — И с собой мне положи, я сейчас душ приму и уеду.

— Куда?! — практически взвизгиваю я. О, ужас! А я-то думала…

— Обратно в общагу, мне курсач писать надо… Ой, да ты что, опять реветь вздумала? Да не трогай ты меня, мне некогда, иди вон к детям лучше, орут же!

Да-а…

Я тогда неплохой скандал ему закатила, да что толку? Всё равно он уехал. И хотя не ушёл от меня, как не раз обещал, с детьми мне помочь так ни разу и не сподобился, и ни беременной мне, ни кормящей, ни уставшей от постоянного нахождения в одном помещении с крошечными погодками слова доброго никогда не сказал. Да и вообще, он и голову себе никогда не забивал ни на тему того, что обрюхатил меня совсем молодую — женился же! — ни тем, что это по его милости я оказалась снова в положении, когда дочке и четырёх месяцев не исполнилось. А жизнь он всегда прекрасную вёл, всё бегал к маме, ел там, отдыхал от семьи, а может, и водил к ней какую-нибудь свою очередную пассию. Вот так. И поэтому не жалко мне его сейчас ну совершенно за то, что теперь он у нас весь такой больной-шальной, и за намерение изменить с его собственным племянником ни капли не стыдно!

Эх… Только вот этот самый племянник, тот, что сидит рядом со мной в тёмном салоне моей машины и рассказывает, как тяжело ему, бедному, с беременной девушкой, сколько всего нужно, а теперь ещё и свадьба, и ипотека предстоит, хоть и молодец поработать — зарплата, у него, я думаю, такая, что мне и не снилось! — но по сути как мужчина — такой же как мой муж, хотя и моложе на два десятка лет. И все они такие, все одним мирром мазаны, словно их одна мама родила! Некоторые в силу своей совестливости может и могут делать вид, что им есть дело до беременной или недавно родившей жены, единицы по-настоящему любят своих женщин и поэтому поддерживают всячески, остальным — фиолетово, насколько женщине плохо с токсикозом, отёками, тяжёлым животом, а в последствии — с переполненной молоком грудью, расшатанными нервами, изуродованным родами телом, орущим день и ночь или постоянно болеющим младенцем и осознанием того, что этот кошмар в твоей жизни — навсегда!

Я вдруг ощутила какое-то странное спокойствие. Даже смешно стало: ты же обычный мужчина, Максим. Такой же, как большинство. Почему я этого не осознавала? Да уж… Горе у тебя, видишь ли: женится придётся и вкалывать всю жизнь, чтоб семью обеспечить, да вдобавок женские капризы терпеть! О чём же ты думал, дорогой, когда обещал чего-то девушке, — а ведь обещал же, иначе бы за каким она с тобой жить стала? Вот, чем оно кончается, вот, что бывает от регулярных постельный упражнений! А ты в двадцать шесть лет этого что, не знал? Так поздравляю: теперь знаешь! И вот, зачем тебе понадобилась взрослая замужняя тётка! Она тебе, во-первых, до смерти рада — ей бы на безрыбье любой, по твоему разумению, сгодился, не только такой молодой и свежий как ты, раз она с твоим, прямо сказать, никаким дядькой двадцать пять лет прожила. Во-вторых, она ничего у тебя не попросит, даже машину забесплатно или подешевле починить, ибо относится к людям твоего возраста как мамашка и в мыслях не имеет напрягать в своих целях детей, а наоборот сама их с удовольствием кормит, обогревает и подтирает им сопельки. А в-третьих, в подоле она не принесёт и свои права на тебя не заявит. Да и вообще, мотать тебе нервы не посмеет, зная, что тогда ты её бросишь — не велика важность, тебе, красивому и успешному, другую найти не проблема; это ей ничего больше не светит, а не тебе.

Вот как всё прекрасно устроилось бы у тебя с престарелой любовницей! Ты бы у неё душой и телом отдыхал, при чём, вообще без вложений, приезжал бы иногда отойти немного от мозговыноса со стороны беременной жены и сбросить напряжение, которое неизменно преследует руководителя этакой немаленькой организации. Самое глупое, что я бы с удовольствием предоставила тебе всё, чего бы ты ни захотел, если бы это оказалось в моих силах, любила бы тебя… Да вот только теперь дудки, дорогой, я в тебе разочарована, и обменом шила на мыло заниматься не намерена. Жаль, высказать тебе вот это всё нельзя, — никто я тебе, не имею на такое право, а своим намерением с тобой переспать и вовсе возможность таких высказываний для себя перечёркиваю.

Ладно. Всё. Забыли. Успокоились. Домой тебе пора, Максимка, там тебя столько всего интересного ожидает, и радуйся, что хоть совесть у тебя на сегодня чиста, не придётся врать. Чего тебе скрывать-то? Ну, выпил чуть больше, чем следовало, ну, задержался в гостях, ну и что? Не большие грехи, за такие не убивают, иди домой спокойно. И мне тоже, благодаря твоему телефону, бояться нечего… Только надо успеть доехать до дома, пока меня истерика не накрыла, потому что, рыдая, очень трудно вести машину по гололёду при почти нулевой из-за усиливающейся метели видимости, а в аварию попасть я не мечтаю.

— Максим, скажи, куда ехать, — выдохнув, проговорила я. Проговорила тихо, но твёрдо, одновременно снимая машину с первой передачи. Рука моя словно сама по себе повернула в зажигании ключ, включила фары, затем дворники… Придётся сейчас выйти, немного лобовое стекло обмести — вон, сколько насыпало снега, пока мы тут сидели.

Максим на миг умолк, а потом назвал адрес. Не так уж и далеко оказалось ехать и не трудно совсем, я справилась без советов. Хотя… у меня вариантов с этим тоже не было: молчание и отчуждение давили так, что хотелось уже быстрее доехать и… остаться одной. Горько мне было, ох, как горько. Но при этом я понимала: так лучше будет, правильнее. И ещё, правильно, что я промолчала… В шоке он сейчас от происходящего — так это на самом деле нормально. Ну, а раз хочет ещё и приключений — его дело. Только вот я в этом не участница.

Когда мы прибыли на место, он довольно долго ещё пытался дождаться от меня хоть каких-нибудь слов и не уходил, но я молчала и смотрела только перед собой.

— Тамар, ты что обиделась? — спросил он наконец. Впечатление было такое, словно до него что-то дошло, словно понял, что произнёс недопустимое, что не стоило обсуждать капризы беременной женщины с другой женщиной и жаловаться второй на первую да на тяжёлую жизнь. Только вот поздно было.

— Не Тамара, — холодно возразила ему я.

— А как же? — не понял Максим.

— Тётя Тома.

Наверное, это было ёмко и вполне стоило моего возмущённо-обличительного молчаливого монолога, потому что Максим вдруг вскинул голову и, не глядя на меня больше, вышел из машины. Дверью не хлопнул — привычка, видать, не позволила ломать то, что столько раз приходилось своими руками ремонтировать. Жаль, я не видела в темноте его глаз. Хотелось на прощание ещё раз в них заглянуть… Уверена, что они сверкнули как чёрные бриллианты.

Направляясь домой, я не ревела — накрыло меня намного позже. Тогда же, по дороге, я просто думала: а мне ведь будет не хватать тебя, мальчик. Мне будет очень тебя не хватать. Тебя — и ощущения того, что ты есть в моей жизни. Тебя — и мной же самой созданного мифа о твоей идеальности. Мне будет не хватать… Но я и не такое переживала. Я и это переживу.

Роза пятая: Тётя Тома

Почти год прошёл, и я таки сумела выбросить Максима из памяти. Почти сумела… По крайней мере, выстояла и ни разу не позволила себе позвонить ему. Я научилась не помнить о нём каждую секунду и не реветь тихонько от тоски по нему, как только выпадала возможность побыть наедине с самой собой. Я выжила. А уж чего мне это стоило, только я одна и знала.