Бесплатный фрагмент - Депрессивная оппозиция по-воскресенски

Депрессивная оппозиция по -Воскресенски.

Взгляд изнутри.

От автора.

Вот уже несколько месяцев кряду, мне стали уступать место в автобусах и маршрутных такси, а значит, пора усаживаться за мемуары.

Мой путь нетипичного оппозиционера начался с Холкина, продолжился Рудаковым, а завершился Боричевским. Про всех троих я и хочу вам рассказать, начав с самого странного активиста — Алексея Холкина.

Глава 1

В мою жизнь ворвалась оппозиция.

До лета 2015 года, я жила вполне благополучно, не думая вступать в нестройные ряды оппозиции: политика, экономика и даже экология абсолютно не касалась сферы моих интересов. Я работала в зоомагазине у мадам Краюшкиной с графиком 7/0, и меня всё вполне устраивало. Если бы не собака. Обычная рыжая собака мужского пола по имени Пашка. Бездомная, но живущая на «Колхозном» рынке, где я работала. Он болел саркомой, и хотя собаки от неё не умирают, сильно страдает качество жизни. Если бы Пашка знал, какая роль ему уготована судьбой в становлении меня на путь борьбы против всех, наверное, скончался бы, даже будучи здоровым, от груза свалившейся на него моральной ответственности. Но он ни о чём не подозревал, а я загорелась желанием его вылечить.

Чтобы лечить — надо возить в ветклинику к вышеупомянутой мадам Краюшкиной. Что такое поводок и для чего предназначен — Пашка и по сей день не знает. К 2015 году личным транспортом я так и не разжилась, и стала искать странного человека, готового возить на собственном автомобиле с рождения не мытую собаку в ветклинику на химиотерапию.

Путем многочисленных расспросов, я выяснила, что страннее Холкина мне не найти никого, а обнаружить его можно в редакции газеты ВосИнфо, либо социальных сетях, где он постоянно с кем-то борется.

Понадеявшись, что Холкин урвёт из своего борьбического графика несколько часов в неделю на транспортировку собаки, я ему написала. Уже сейчас, по прошествии почти шести лет с того судьбоносного лета, понимаю, что лучше бы я таскала двадцати пяти килограммовую псину на спине, чем добровольно связалась с таким сомнительным типом, как Холкин. Уверена, что Холкин придерживается того же мнения относительно меня.

Но пять лет назад — он мне ответил, чем подписал себе приговор на все последующие годы.

Первое впечатление о Холкине было именно таким, как мне его и описывали: очень странный бородатый человек на джипе, в багажнике которого лежала штыковая лопата, моток веревки и даже несколько черных мешков. Чтобы впечатление было полным — ещё и мангал. Именно в джип мы и определили несчастного Пашку, которого каждый раз ловили, бегая кругами по рынку в течение получаса, чем приводили в неописуемый восторг работающих там продавцов.

Бывало и такое, что Пашка был уже мною пойман и даже упакован в намордник, но Холкин не появлялся. Потом он пояснял, что борьба отнимает у него слишком много времени, которое он не в состоянии тратить на животное. «Борьба — не на жизнь, а на смерть!» — говорил он. Мне начинало казаться, что своих врагов Холкин сжигает на мангале, а потом закапывает, предварительно завернув в полиэтилен. Но отступать было некуда. Других желающих возиться с бездомным животным не находилось. Жалели Пашку абсолютно все, так как его заболевание сопровождалось обильным кровотечением, но помогать никто не желал. Одна из продавцов даже сказала, закатив глаза: «Я из-за этой собаки спать не могу!»

Учитывая, что пёсель болел восемь лет, у дамы была хроническая бессонница…

Примерно на седьмом сеансе, лечение было завершено, хотя его и пришлось проводить нерегулярно из-за внезапных исчезновений Холкина.

— Лёша, — я должна тебя как-то отблагодарить, — сказала я, — вино, водка, виски, кофе, кефир, наконец?

Мой список подарков закончился, так как Холкин на все варианты отрицательно качал не только своими, по плечи, космами, но и бородой.

— Мне ничего не надо. Я не ем. Я не пью, — скромно ответил Холкин и умчался, нарушая все мыслимые правила ПДД, в закат.

Глава 2

Много исчадий ада и один святой человек.

На этом наше общение просто обязано было закончиться навсегда, но не тут-то было.

Холкин начал с регулярностью часового механизма, появляться у меня в зоомагазине.

От него я узнала, что на третьем этаже ТЦ, где я работаю, обитают два исчадия ада: Тарасов и Боричевский, которые только по случайному недосмотру Всевышнего, до сих пор находятся на этом свете. Прямиком в Преисподнюю давно следует отправить и их детище — портал Воскресенск.ру.

Я стала с опаской относиться даже к лестнице, ведущий на третий этаж…

Но это были ещё цветочки. Через месяц, Холкин уведомил меня, что и мой непосредственный начальник — директор клиники Ветпомощь мадам Краюшкина послана на Землю только лишь с одной целью — портить жизнь хорошим, глубоко порядочным людям. Под этими людьми Холкин имел в виду в первую очередь — себя самого и ещё нескольких зоозащитников, которые вознамерились открыть в городе передержку для бездомных собак, но чиновники, включая и Краюшкину, им всячески мешают в этом благом начинании.

Спустя какое-то время, я убедилась, что Холкин не так уж и неправ: мадам Краюшкина явилась прямо из ада. Во всяком случае, если судить по запаху от тех мешков с кормом, что она притащила с собой и велела продавать. Выяснилось, что на рынке с жизнеутверждающим названием «Возрождение», сгорела практически дотла, её вторая торговая точка, но будучи в первую очередь, предпринимателем и только во-вторую, — врачом, мадам не могла просто списать товар, и попыталась его реализовать.

— Не траванутся ли собачки? — поинтересовалась я.

— Ну так… как бы… с чего бы…? — замялась Краюшкина и, кажется, так и хотела добавить: «Сама отравлю, сама и вылечу!»

Я медленно, но верно, становилась оппозиционером. Холкин вырос в моих глазах до невероятных высот, на его лысеющей макушке я всё явственней наблюдала нимб, а за спиной мне виделись милые стрекозьи крылышки: «Не ест, не пьёт, наверняка святым духом питается, борется с мадам Краюшкиной и исчадиями с третьего этажа — как же мне повезло встретить такого замечательного человека!»

«Замечательный человек», тем временем, всё чаще намекал, что работать на столь непорядочного человека, как Краюшкина могут такие же непорядочные люди и глубокомысленно кивал головой, давая понять, что этот непорядочный человек — я самая и есть.

Мои дни работы в качестве продавца были сочтены, тем более, что и мадам Краюшкина, увидев у меня Холкина, ужаснулась, её цвет лица приобрел зеленоватый оттенок, а когда она немного пришла в себя, намекнула, что пора бы мне сделать выбор: или Холкин, или Маргарита Викторовна.

И я выбрала Холкина, окончательно вступив на тернистый путь оппозиции.

Уже много позже, я узнала, что борьба между Краюшкиной и Холкиным заключалась в банальном переделе сфер влияния: каждый хотел стать монополистом в заключении муниципальных контрактов по программе ОСВВ, которая тогда только набирала обороты. Бизнес и ничего личного.

Глава 3

Холкин становится Трутнем.

У Холкина, тем временем, начались неприятности: он лишился должности главного редактора газеты ВосИнфо, уверяя, что это — рейдерский захват, коварная месть Боричевского — Лащенова — Денисова — Тарасова.

О том, что Холкин не собирался платить за правообладание информационным ресурсом, он предпочел не сообщать: Саулин ждал денег полтора года, но так и не дождался, а дарить сайт и газету он был совершенно не готов.

Алексей становится безработным, и в этой ипостаси прибывает по сей день. Он создаёт свою группу ВосЗеркало, начало работы которой ознаменовалось статьёй с интригующим названием «Бригада Денисова». Обещает, что непременно последует продолжение, ещё более убойное, но даже через пять лет, его так и не случилось.

Холкин сообщает мне, что его жизнь под угрозой и переезжает в Коломну, оставляя старенькую маму одну и запугивая её до такой степени, что она боится открывать дверь даже ему. В Воскресенск он приезжает только лишь для того, чтобы «бороться». Но с кем конкретно и каким образом — мне и сейчас непонятно. Машины у Холкина уже нет. «Пришлось временно с ней расстаться» — заявляет он загадочно, — «Я пока не могу ей пользоваться.» Как выяснилось опять же, по прошествии времени, проданной машиной пользоваться действительно проблематично.

Холкин «ветшал», его лохмы висели унылыми сосульками, штанины брюк поистрепались, борода выглядела неопрятно и торчала в разные стороны.

— Почему ты не ищешь работу? — спрашивала я.

— Остались кое-какие накопления, — туманно объяснял Холкин, — да, настанет тот день, когда придётся работать на чужого дядю, а не на себя самого. Сейчас же главное — борьба. Пусть даже я — бомж.

Несмотря на такое критичное отношение к себе, Холкин постоянно ездил в Воскресенск, бродил по улицам и пытался прорваться в Администрацию, куда из-за внешнего вида, его пускать категорически не хотят. Мы общаемся каждый день, но я ничего не знаю не про его личную жизнь, не про него самого.

Глава 4

Холкин «спасает» рабочих ЖКХ.

Весной 2016 года к Холкину прилетела «птица счастья» в лице работников ЖКХ, которым больше полугода не платили зарплату. Холкин начал ковать из работяг полноценную оппозицию. Они не слишком хотели в неё вступать, им просто хотелось вернуть свои деньги, но Холкин настаивал на максимально возможном скандале. Он даже создаёт листовку, называет «Стачка» и начинает распространять её в социальных сетях и из рук-в-руки. Но не сам. С утречка пораньше, Холкин наведывался в ЖЭРУ, привозя очередную партию «стачек»: «Будете раздавать» — безапелляционно заявляет он слесарям и дворникам, — скажете, что напечатали её сами! Вы же хотите получить свои деньги? Хотите. Значит, надо действовать. Но не вздумайте сказать, что автор -я. Только вы сами.»

Рабочим прозрачно намекают на увольнение, Холкина вызывают в Администрацию, куда на этот раз беспрепятственно пускают, несмотря на облик маргинала:

— Листовки — Ваших рук дело?

— Конечно, нет. Это рабочие печатают. Кто конкретно — не знаю.

Рабочие начинают роптать. Они хотят денег, но не увольнения и Административного наказания. На такое они не подписывались. Холкин велит терпеть, но толпа его поклонников редеет на глазах.

К лету по сокращению штатов были уволены всё, кто якобы имел отношение к выпуску листовки.

Путь оппозиции оказался сложнее, чем казалось вначале.

Но Холкин уже сыграл свою партию, и мнение, а тем более, судьба рабочих его больше не интересует.

Тем более, что он неожиданно — буквально с ночи на утро — становится экологом.

Глава 5

Холкин становится экологом, а я — ловцом.

Ещё вчера Холкин живописал мытарства бедных рабочих ЖКХ, позавчера сокрушался печальной участи безнадзорных собак, а сегодня его всецело озаботила экология родного края.

Тому были предпосылки: по невыясненным обстоятельствам, в двух из трех озёр реки Кепиковки в одночасье сдохла вся рыба. Её, плавающей кверху брюхом, было так много, а вонь от водоёмов настолько невыносима, что Воскресенск решил посетить сам министр экологии Коган впридачу с кандидатом в депутаты Серовой.