Бесплатный фрагмент - Депортация на тот свет

Аким Простой.

Москва.

12.06.2018

ДЕПОРТАЦИЯ НА ТОТ СВЕТ

Глава Первая

Луч солнца.

Я рано скорбь узнал, постигнут был гонением;

Я жертва клеветы и мстительных невежд;

Но сердце укрепив свободой и терпеньем,

Я ждал беспечно лучших дней;

И счастие моих друзей

Мне было сладким утешеньем.

А. С. Пушкин “ Кавказский Пленник.»

Привет! Меня зовут Филип Владимирович Штрих и, если ты сейчас читаешь эту книгу, значит меня уже нет в живых. Торжество справедливости наконец то восторжествовало. Я сам, своей собственной рукой поставил окончательную точку. Провёл чёткую линию между чёрным и белым, добром и злом, правдой и не справедливостью. Возможно, ты почерпнёшь что-нибудь полезное для себя, своих родных, близких, знакомых, просто случайных в твоей жизни людей и избавишь их от тех ошибок и того ложного понимания псевдо реалий которые погубили меня и таких как я, а ведь все мы живём в одном информационном пространстве и по сути своей одинаковы. Очень надеюсь, что всё сказанное ниже будет правильно понято и ты хотя бы попытаешься не стать жертвой в не объявленной войне под названием жизнь.

События, описанные ниже имеют реальную основу и действительно имели место быть. Это настоящая и правдивая история. Отдавая дань ушедшим и из уважения к выжившим, имена, личные данные, а также другие характеристики, в том числе местности и инфраструктуры изменены. Все аналогии и возможные сходства, совпадения — ошибочны. Религиозные, расовые, национальные, культурные и этнические разногласия в романе не преследуются, разночтение заведомо ошибочно. Всё описанное действительно произошло, с настоящими людьми, в реальных на тот момент декорациях и, разумеется, не где-нибудь, а на нашей грешной земле. Можно сказать, что это история сдвига тектонических плит, эпох и поколений. И, как результат, миллионы погубленных судеб, сломанных характеров, покалеченных тел и изуродованных душ. Канувших в небытие талантливых и бездарных, добрых и злых, умных и глупцов, хороших и не очень, да и просто нейтрально-либеральных мирян. Большинство из них — это жертвы, не побоюсь этого слова, да, именно жертвы «Рок энд Ролла», остальных смыло цунами, унесло течением, сдуло вихрем перемен. Любой из перечисленных терминов подходит, ведь при сдвигах тектонических плит происходит и одно и другое, и третье. Как не назови, суть не меняется. Этих людей уже нет. Они не числятся в живых. А ведь могло получиться иначе…

Как я уже сказал, меня зовут Филип, родился в Москве в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году, в историческом её центре, на станции метро Университет. Мама известная актриса театра и кино, золотой души человек, умница и красавица. Отец старший офицер КГБ СССР, сильный, умный, волевой муж отец и семьянин. Добрейшей души красивый могучий человек. Родных братьев и сестёр у меня не было.

Очень ярко помню себя практически с самого рождения. Белый свет наполнял нашу просторную квартиру через распахнутые, окна сталинского дома. Колышущиеся с лёгким шуршанием, забавного рисунка шторы, тонкая, прозрачная тюль, запах цветов, листьев тополя, берёзок и всё в атмосфере тепла и уюта. Высоченные потолки с разноцветной лепниной, волшебную, хрустальную, переливающуюся всеми цветами радуги люстру. Деревянную, густо полированную, душистую мебель, иссини белое постельное бельё. Огромную, белоснежную кафельную ванную. Яркие, узорчатые ковры, с диковинными саблями, повешенными поверх, посуду, скорее звуки хрустальной посуды и серебряных приборов. Тихо доносящийся из далека шум радио и ласковый, добрый шёпот мамы.

Всё это гармонично вписывалось в мою крошечную органику, по-другому малыш Филип и не понимал смысла своего появления на солнечный свет и сменяющее его лунное, серебряное свечение. Улыбающиеся мама и папа только усиливали смысл моего пробуждения из так называемого небытия.

Ведь с самого начала с момента моего рождения, во мне был протест. Как будто второй я оставался там, «в небытие» и яростно сопротивлялся тому, что происходит! Что всё! Вселенная блаженства с узилась. Выбора нет! Теперь время определяет материю. Есть система координат и великое множество игрушек, расставленных в хаосе. Есть тяжесть атмосферного давления и, ещё океан невесть чего. Однозначно протест был с самого начала! И всё, что меня окружало, вселяло какой-то смысл. Отсюда и суровый взгляд, и нахмуренные брови. Однако выбора у меня не было и теперь всё, абсолютно всё, вызывало во мне искренний интерес. Страсть изучения и познаний росла во мне гораздо быстрее меня самого. По словам мамы, я родился не реально больших размеров. Вес, зафиксировали целых в шесть килограммов, шесть сот граммов. Акушерка, с ужасом сообщила об этом и на отрез отказалась вписывать эти данные в метрику:“ Лена! Ты что?! Меня с работы уволят, я не могу портить статистику!» Шептала она и указала четыре килограмма пятьсот граммов. Когда я, будучи уже достаточно взрослым, услышал про это, то с улыбкой подумал о книге Рекордов Гиннеса, возможно, мое рождение могло отразиться записью именно там.

Лена, Елена Юрьевна, это моя мама. В попытках отыскать начальную точку моих воспоминаний, всё чаще склоняюсь к тому, что запомнил первый луч света в родовом отделении. Что-то яркое, белое и запах, медицинский запах. Это и есть моё возвращение оттуда сюда. Позже, часто получал ощущении де жавю, когда слышал этот медицинский, где-то отдалённо с примесью хлора, запах. И да, чувство какой-то глубоко зарытой обиды с первыми вдохами воздуха.

Конечно, всё моё на тот момент многочисленное семейство было счастливо! Рождённого богатыря любили, боготворили и, конечно, баловали. На мой счёт была открыта сберкнижка, на которую вносились крупные суммы, импортная одежда с первых шагов лито и комфортно облегало моё крепкое тельце. Надо сказать, что родной мамин брат, Виктор Юрьевич, числился на высокой должности в Внешпосылторге и вопрос дефицита в нашей семье отпадал. Никто ни в чём не нуждался. Не могу сказать, что отец очень радовался импортному раздолью. Он по долгу службы успел много, где побывать и придерживался Советских взглядов. Как-то за обедом, я услышал от него фразу, запомнившуюся на всегда: «Везде говно! Только у нас раздолье и благодать!» Однако отцовский радикализм не мешал ему коллекционировать холодное оружие (коего у него было огромное множество) и предметы старины. Да и территорию комфорта в виде цветного телевизора фирмы SONY, итальянской дублёнки, французского коньяка, да и много чего другого никто не отменял.

Ребёнок рос очень быстро, ходить начал в год, оттого и ноги слегка по дугам выросли, а детский горшок пошёл в дело и того раньше. Акселерат? Нет, скорее просто генетика, хорошая родословная. Вся родня по отцовской линии старшие офицеры, герои, орденоносцы, мужественно отдавшие свои жизни за Отчизну, за Родину. Честно служившие своему отечеству. По маминой же линии, сплошь купцы и придворные. Белая кость, голубая кровь. Это конечно с юмором, ни в коем случае не кичусь, а лишь излагаю факты. Владимир Семёнович, так звали отца, любил часами проводить свободное от службы время с сыном, сначала отдавая тепло и доброту, а затем и знания.

В таком сказочном, детском раю, не спешно шло время. Филип обзавёлся большим количеством друзей, живущих в одном с ним подъезде. Это были мальчики и девочки, близкие по возрасту и как сейчас говорят социальному статусу. Все из благополучных семей, добрые и воспитанные дети. Мы все были как одна большая семья, двери ни у кого не закрывались и мы, перескакивая с этажа на этаж, посещали друг друга, хвастаясь игрушками, жвачкой, иногда, семейными реликвиями в виде статуэток, монет. Не много позже появились пластмассовые солдатики, индейцы, и, даже детские, игрушечные копии орудийных установок. У меня была железная, зелёного цвета, гаубица. Особенно ценились резиновые, ярко раскрашенные индейцы и ковбойцы, они имели объёмные формы и различимые выражения лиц, в отличие от купленных в Детском мире, плоских и почему-то розовых солдатиков. Для детских баталий было раздолье, к тому же из пушек можно было стрелять и получалось весьма захватывающе.

Весной, в период апрельского таяния, да и летом, мы строили парусные кораблики и пускали их вплавь. Резвились и бегали, обрызгивая друг друга водой из самодельных брызгалок. Это были пластмассовые ёмкости от импортных шампуней, с проткнутыми крышками и наполненными водой. Верхом искусства владения брызгалкой, считалось выплеснуть струю воды на несколько метров.

Мы бегали по московским дворикам середины семидесятых, среди многочисленных густых кустарников, пахучих деревьев и высокой травы. Перепрыгивали через деревянные, в виде деревенских частоколов заборы и были безумно счастливы. А к вечеру, добрый голос мамы из окна звал домой, ужинать и я радостно бежал поглощать приготовленную заботливыми и добрыми мамиными руками, снедь.

Со мной на лестничной площадке, прямо соседняя дверь, жила девочка по имени Александра, Саша. Очень милая, добрая и отзывчивая. Не знаю как, какими флюидами, в возрасте четырёх, пяти лет, маленький Филип понял, что это его человечек. Короче говоря, я в неё влюбился. Полюбил по-настоящему, по-взрослому и даже поделился этим с родителями, рассказав в деталях моё видение дальнейшей моей с Александрой жизни. Уточнив, в каком возрасте можно всё узаконить.

«Да, и обручальные кольца нужно сейчас купить, а то потом будут значительно дороже». С важным видом распорядился я.

Родители были в счастливом шоке и, конечно, одобрили мои благие пожелания. У нас был замечательный, тихий и добрый двор. Кое где встречался покрашенный деревянный частокол. В конце двора, служебным входом выглядывал обувной магазин, а перед ним металлически мусорный контейнер, вечно до верху наполненный пустыми, пахнущими новой обувью коробками. Это была отдельная территория запахов, с чем-то кислым, но ни в коем случае не отталкивающих. Мы никогда не залезали в помойку и лично я так и не понял источника этого не побоюсь этого слова уличного аромата.

Будучи уже взрослым человеком, вспоминая свой двор, вместе с ним вспоминал и этот запах. Он не отпускал меня до тех пор, пока я в один летний день, запланировано, сел в машину и поехал посетить старые пенаты, причём, больше всего меня интересовало, сохранился ли тот самый запах детства. И каково же было моё удивления, что несмотря на многочисленные изменения, запах остался. Не было уже обувного магазина, не было контейнера для мусора, да и двор превратился во что-то неузнаваемое. А запах детства никуда не делся, он так и живёт там, где ему положено!

Мы с Сашей часто гуляли вместе с детьми, и у меня было стойкое ощущение, что моё отношение к ней, имеет полярный ответ. Что она тоже меня любит.

Если честно, я даже в этом не сомневался. Однажды, дело было в конце апреля, когда снег почти что растаял и яркое солнце отражалось от многочисленных луж, как от зеркал, мы с Сашей играли в песочнице. Мы были вдвоём, нам было хорошо и весело. Смеясь, мы строили домики, лепили куличики из мокрого песка, воздух был наполнен ароматом приближающейся весны и наполнял нас атмосферой добра и счастья.

Нашу идиллию нарушил соседский мальчик. Звали его Гарик. Гарик Степанян. Он был на пару лет старше, хотя и не выглядел так со стороны. Это был, пожалуй, единственный проблемный ребёнок в нашем дворе.

Прыгнув в песочницу Гарик испортил плоды наших с Сашей творений растоптав их ногами. Совершая множество вертлявых движений, он говорил какие-то гадости, при этом отвратительно улыбаясь. В этой улыбке было презрение, отвращение и конечно чувство вершины собственного достоинства. Понятно было, что он выделывался перед Сашей, а в отношении меня, наверное, работало желание унизить, втоптать в грязь, уничтожить. Всё это я, будучи ребёнком мог понять только на уровне интуиции. Такое произошло со мной в первый раз. На мгновение я вошёл в ступор. Заметив это, Степанян, находясь на верхней части песочницы, со всего размаха ударил меня мыском ноги прямо в нос. Он был в резиновых сапожках и к привкусу металла во рту, добавился вкус грязного талого снега и резины. Этого я не ожидал! Как? Для меня все, абсолютно все люди были друзьями, хорошими друзьями. Да и с Гариком этим мы то же гуляли вместе, дома я у них бывал, а он с сестрой у нас.

Вспыхнув от негодования, не чувствуя боли я выпрямился, схватил подонка обеими руками за ноги и резко дёрнул на себя. Гарик грохнулся на спину, чудом не разбив при этом голову, везде лежал талый снег.

Улыбка изменилась, то есть он ещё улыбался, но уже по-другому, как улыбаются нашкодившие дурачки, в глазах страх. Кстати, первый раз, когда я увидел такой взгляд, этот чёртов страх в глазах, показал мне именно он Гарик Степанян. Немного покривлявшись, издавая при этом визгливые ноты мальчик заплакал и побежал домой.

Я не испытал чувство гордости, высокомерия, радости, или что там ещё чувствуют, испытывают, победители над побеждёнными?! Была пустота и что-то немного отдалённо напоминающее грусть.

Я взял испуганную Сашеньку за руку, и мы пошли домой.

Дома, за ужином, я вкратце рассказал родителям о неприличном поведении соседского мальчика, но не помню ровным счётом никакой реакции.

Жизнь продолжалась, я взрослел, мы с ребятами по-прежнему бегали друг к другу в гости. Как-то раз, я сидел дома и рассматривал на большом, дубовом, обитым зелёным сукном, отцовском столе, монеты, видимо оставленные в второпях. Это были старинные монеты, как российские, так и зарубежные, большинство в прекрасном состоянии, как новые! Это было удивительное и захватывающее зрелище. Я так увлекся, что не заметил, присоединившегося к просмотру Славку Фирцева, соседа с пятого этажа. Входные двери на ключ и на цепочку запирались только на ночь. «Даааа вещь!» Прервал тишину Славка. “ Ага! Отцовские.» С восторгом прошептал я. «А мой отец тоже собирает! У него и бумажные есть, пойдём, покажу!» И мы воодушевлённо побежали к Славке. Он долго искал отцовскую коллекцию по квартире, а когда нашёл, с гордостью показал горсть старинных монет и деловито достал из стола связку больших и старых бумажных купюр прошлого и позапрошлого века. Славка убеждал меня, что эти ассигнации стоят намного больше всего того, что он видел у меня. В конечном счёте, он убедил меня совершить дружеский обмен, ведь друзья друг друга не обманывают! И выменял несколько сверкающих отцовских монет на такое же количество бумажных денег. На этом и решили. И я счастливый отправился домой, изучать приобретённое богатство.

Каково же было моё удивление, когда пришёл отец и тихим, спокойным голосом выяснил у меня детали обмена. Да, голос у отца был всегда на одной тональности, тихий, ровный, спокойный и вместе с этим крайне убедительный. «Филип, дорогой мой, тебя обманули. Да, твой старший товарищ тебя надул.»

После этого он молча сгрёб своей огромной ладонью со стола ветхие купюры и удалился, вернувшись минут через пять с коробкой своих артефактов. А я испытал очередное разочарование! Ведь Славка! Славка Фирцев! Это же друг! Настоящий друг! Как он мог обмануть?! Я не стал впадать в меланхолию, и, тем более обсуждать это с родителями, просто очередная ложка дёгтя разлилась в бочке мёда. Внешняя среда продолжала разбивать внутренний фундамент истинных ценностей, формирующих человека. Я продолжал дружить и с Славкой и с Гариком, но чем старше я становился, тем острее становились вопросы к их поступкам. Зная свою родословную до десятого колена, традиции и культуру, вошедшую в мою кровь, такие вещи, как дружба, доверие, уважение, не идеализировались мною, нет, они просто жили во мне в том их настоящем смысле. Для меня не могло быть иначе.

Как-то летним вечером, мы с мальчишками гуляли во дворе. Как правило мы знали всех жильцов дома, они знали нас, каждый раз здороваясь при встрече. Случайных людей не было, то есть не было совсем, иногда через двор проходили местные жители из ближних домов, но и они были всем известны, а про мальчика дауна, гулявшего с бабушкой по соседней улице, вообще знал весь район.

Так вот, гуляем мы с ребятами во дворе и видим, как человек шесть, юношей и девушек, не торопясь, вальяжно спускаются к нам на задворки. Спустившись к дворницкой, они расположились на лавке у двери. Самое злачное место во дворике. Молодые люди все как один в серого цвета джинсовых костюмах, распахнутых клетчатых рубахах, длинноволосые, лохматые, не опрятные, не бритые. Женщины в коротких по моде юбках, на танкетках, с вызывающими причёсками и вульгарным макияжем. Кстати, тогда я впервые в жизни увидел, насколько отвратительно, я бы даже сказал страшно, выглядит небритый человек. Один из мужчин подошёл ко мне и с потухшим взглядом и безразличным видом тихим голосом то ли попросил, то ли потребовал двадцать копеек, чем вызвал во мне взрыв негодования, впрочем, это осталось не замеченным. Получив отказ, он продефилировал к своей компании и уселся рядом, небрежно положив худую руку рыжеволосой барышне на плечо.

Они вызвали не поддельный интерес у всех нас! Таких людей мы раньше не видели. Одинаковая одежда, у всех, как у одного потухший, откуда-то из-под лобья взгляд. Ироническая улыбка на уголках губ и явная принадлежность к какому-то другому, тёмному миру людей. Это были как демоны из преисподней, пришедшие легко и равнодушно совершить зло и уйти обратно, в преисподнюю. Над ними прямо висело что-то тёмное и опасное. Обратив внимание на наши изучающие взгляды, они начали что-то громко обсуждать. Смысл был не понятен, но посыл звучал даже в тональностях, посыл полного пренебрежения нормам морали, и опять же ненависть и злоба. Они просидели так около часа, а затем, оставив несколько не приличных напутствий, удалились. Медленными, разбитными, шаркающими походками. Люди со дна.

Летом, меня, как и большинство детей СССР, родители отвозили на дачу, на попечительство бабушки. Там тоже было много друзей, но большей частью старше меня. Были и совсем взрослые ребята, которые считали своим долгом воспитывать нас. Именно на даче я прекрасно освоил велосипед, научился не плохо играть в футбол, волейбол. Именно на даче, играя в лесу в войнушку, старшие ребята научили ходить по лесу бесшумно. Не понимаю, откуда у них эти знания, но, в последствии они мне не раз пригодились. Летняя дача, лес, пруд, сельпо в деревне с огромным выбором леденцов! Барбарис, мятные, кис-кис! Блаженство! Мы играли футбольным мячом в Американку, мотались на велосипедах по пыльным просекам, купались в речках и лесных озёрах, рыбачили и… взрослели. Каждый новый летний сезон мы встречались и находили возрастные изменения друг в друге. Кто-то начал пробовать курить сигареты, кто-то вино, и, конечно, все мы стали активно интересоваться девочками.

Особенно ярко это ощущалось на карьере, у воды, где в знойный июльский день собиралось много симпатичных девушек, разумеется, в купальниках и это возбуждало в нас непреодолимое желание греха.

В семье не без урода. Среди нас был один мальчик, Алекс Першин, которого вид девушки в бикини полностью лишал рассудка. Парень, итак, был обделён разумом, а тут переходный возраст и такое. В дальнейшей жизни судьба дала ему череду взлётов и падений. Много денег, женщин, развлечений. Осуществились все его не замысловатые фантазии. Были моменты, когда он, как наркобарон, сорил деньгами, утопая в роскоши и пороках. Однако ничего ни ему, никому-то другому, не даётся просто так. В противовес такому лёгкому и не заслуженному фурору он был наказан многочисленными недугами. Чесотка, венерические заболевания, рано подорванное здоровье, алкоголизм и, как следствие, разрушенная нервная система и, пожалуй, самый губительный недуг — игромания. Игорная зависимость. Алекс не мог спокойно пройти мимо казино или просто игрального автомата. Если в кармане были деньги, он их там же и очень быстро проигрывал, если денег не было, он, как наркоман в состоянии ломки, начинал их хаотично искать, залезая в долги, а порой, пускаясь во все тяжкие. В такие моменты на него было жалко смотреть.

Прожил он не долго, в тридцать семь лет его зарезал кухонным ножом партнёр по бизнесу. Зарезал в алкогольном помешательстве, в конфликте, затеянном Алексом.

А пока, Алекс Першин с какими только фантасмагориями к нам не обращался. Его преследовала навязчивая идея вступить в половые отношения с девушкой. Причём сделать это он собирался в насильственной форме и никак иначе. Из его уст звучало это приблизительно так: «Эт самое… А давайте поедем на велеках туда, ну откуда они ходят и эт самое… Ну… подстережём её, затем заманим в лес, а потом свяжем ей руки, привяжем к дереву, облапаем и вы… бем! А?! Или прямо в поле, там же никого нет, свяжем, палапаем, а патом вы… бем! Ну?! Зэкинская же идея!!! А?! Пацаны!» Он умудрился собрать единомышленников, пару мальчиков на два-три года младше его, которые по совей детской наивности, согласились участвовать. Так они, в полной боевой готовности, а это суровая верёвка, ветошь, для кляпа, маски и даже кухонный нож, бороздили на велосипедах, окрестности вблизи карьера и других водоёмов, в поисках жертвы, дабы удовлетворить свои половые потребности. Слава Богу у них ничего не получилось, и никто не пострадал.

К слову сказать несколькими годами позднее, у меня случилась романтическая прелюдия в именно тех лесах. Лето, природа, юность, романтическая встреча, искрометная любовь, страсть. В моём случае всё произошло совершенно случайно, а может и нет, ведь пути Господние не исповедуемы.

Был тот самый знойный летний день. Велосипед стоял с проколотой шиной, у дома. Я рано проснулся, позавтракал парным молоком и блинчиками с клубничным вареньем, поцеловал в щёчку бабушку и не дожидаясь дружеской компании, решил пойти искупаться на карьер. “ Пойду пешком, обратно всё равно с кем-нибудь на багажнике доеду», — подумал я и отправился в путь. До карьера было километров пять, сначала лесной тропинкой, а затем по магистрали. Я шёл и напевал забавную песенку Виктора Цоя “ Восьмиклассница». Дойдя до водоёма был приятно удивлён — было тихо и безлюдно. Вода за ночь отстоялась и выглядела кристально чистой. Я разделся и с разбега нырнул. Бодрость обволокла тело, и я поплыл на противоположный берег. Не догребая метров десять, я развернулся и поддал кролем обратно. Выйдя на песчаный, уже горячий от солнца берег, я расстелил плед и лёг на живот, мотая головой в разные стороны, пытаясь вытряхнуть остатки воды из ушей. Вскоре меня разморило, я подложил под голову сложенную футболку, шорты и тапочки. Зажмурил глаза и задремал.

Когда я проснулся солнце стояло в зените, народу заметно прибавилось, но наших ребят не было. На берегу, прямо у воды, стояло несколько автомобилей с открытыми дверьми, и включёнными радиолами. Играла не затейливая музыка, что-то из российской эстрады. Рядом с авто стояли группы людей. Женщины огромных и нелепых размеров, в выцветших лифчиках, мужчины с большими животами, кто в одинаковых полосатых с маленьким, металлическим якорем на боку, плавках, кто-то в семейных, чуть выше колен, трусах. У некоторых трусы были закатаны до самой резинки и из далека можно было подумать, что это плавки. Голенькие и шумные детишки с надетыми спасательными кругами, метались из стороны в сторону по пляжу. Кто-то пил пиво, кто-то водку или портвейн. Были и уже изрядно пьяные. Мимо, никем не замеченный, покачиваясь, прошёл сильно избитый, весь в крови, с изуродованным носом, молодой человек. Парень дошёл до кромки леса и рухнул на землю. Всем было на это наплевать. Где-то поодаль, у травы, стоял зелёный армейский грузовик марки «ЗИЛ», рядом с которым угрюмо поглядывая по сторонам, сидел солдатик в больших, чёрного цвета сатиновых трусах и кирзовых сапогах. Очень худой и остриженный под ноль. Синего оттенка кожа обтягивала просвечивающие через неё кости. Типичный для того времени образ защитника отечества.

Карьер находился рядом с федеральной трассой и многие останавливались перевести дыхание и освежиться.

Продолжая осматриваться, я заметил одну очень интересную особу. Это была девушка, лет так семнадцати, не большого роста, с белокурыми вьющимися волосами и очень аппетитными формами. Этакий сочный, ни в коем случае не переспевший персик. Да простят меня за эдакое импозантное сравнение. В переводе на современный, это была супер сэкси гёрл. Она стояла довольно близко, настолько, что я спокойно рассмотрел её милое, хорошо загорелое личико. Слегка вздёрнутый носик, пухленькие губки, милые щёчки. Она была суперобаятельна, мила и желанна. На ней был купальник бикини, синего цвета и, судя по всему, она была одна.

Мы встретились взглядами, и невидимая молния сверкнула, между нами. Я это понял. Она это поняла. Ещё некоторое время, как это часто бывает, мы изображали безразличие к эмоциям, бурлившим и там, и здесь. Пока, наконец она первая не нарушила шаткий нейтралитет. Медленно и грациозно она вошла по пояс в воду, обрызгала и слегка растёрла плечи водой и очень медленно поплыла. Я выждал около минуты, встал, не торопливо стряхнул с себя песочек и довольно шустро, без брызг, зашёл в воду и поплыл параллельным курсом.

Она увидела, что я подплываю и повернулась ко мне лицом «Какие красивые, голубые глаза», подумал я и улыбнулся, произнеся при этом; «Привет! Классная водичка, не правда ли?» Она улыбнулась, показав белоснежные, ровные зубы, кивнула и ничего не ответила. Мы барахтались в воде ещё какое-то время, а потом, держась за руки вышли из воды. Я перенёс свой плед к ней поближе и в очередной раз попытался разговорить прекрасную незнакомку; «Меня Филип зовут, улыбнулся я, а Вас?» Она немного смутилась и поискав веточку в песке, написала; «Оля» и, при этом, для убедительности показала ладонью на себя. И тут я понял, она немая, а скорее всего глухонемая. В то, далёкое время, людей с подобными отклонениями было довольно много. Настолько много, что для них строили специальные школы, интернаты и их присутствие в обществе никого не удивляло. «Я понял», улыбнувшись сказал я и, нежно взяв у неё хворостинку, написал на песке; «Филип» и показал на себя. Она обрадовалась, и мы продолжили общение при помощи не хитрых приспособлений, хвойной веточки и жёлтого, речного песка. Через какой-то час, может два или даже три, время мы не замечали, между нами, окончательно стёрлись границы. Мы были взволнованы и счастливы. Нам было настолько хорошо и комфортно вместе, что отсутствие голоса у Оли, не значило для меня ровным счётом ничего. Так продолжалось долго и могло продолжаться не весть сколько ещё, пока Оля, вдруг, будто вспомнив что-то и нахмурив бровки написала, что совсем забыла про какое-то дело и что ей срочно нужно идти. Я немного расстроился, она почувствовала это и предложила себя проводить.

Мы собрались и пошли. Жила она не далеко, два три километра, через карликовый сосновый лес. Она, как и я была без велосипеда, и мы шли, держась за руки и практически прижавшись друг к дружке, чтобы вместе шагать по узкой, лесной тропинке. Чем дольше мы шли, тем пронзительнее отзывалось в моей голове её дыхание, тем манящей становилось её тело, покрытое лёгким ситцевым платьем, освобождённое от мокрых бикини, тем душистее становился её аромат, запах колышущихся по ветру волос. Все тяжелее становилось думать, контролировать, отдавать себе в чём-либо отчет. И тут, Оля внезапно оступилась, я придержал её и она, повернувшись оказалась прямо в моих объятиях. Не прошло и мгновение, как между нами вспыхнуло пламя страсти и понеслось космическое соитие, мы целовались, тихо и томно постанывая от наслаждения, руки нежно ласкали ноющие от возбуждения тела, влажная любовь ласково затянула в объятие крепкое тело и так и ещё, ещё и ещё больше и так продолжалось до того момента, когда волна разбивается о берег и отступая тянет за собой с тихим шёпотом то, что осталось и наступает тишина и ясно слышен щебет птиц, шелест деревьев, учащённое дыхание и влажные, тёплые и мягкие поцелуи покрывают уста.

Я проводил Олю, мы шли как крепко любящие друг друга супруги и не было смысла тратить силы на разговоры и было ощущение полного счастья двух сердец и казалось, что это чувство, чувство полного блаженства, никогда не уйдёт. Мы с трудом расцепили объятия. Заклявшись встретиться завтра. Я нежно поцеловал её в губы, затем в лобик, почему-то грустно улыбнулся, развернулся и пошёл, не думая более не о чём.

Я не спал всю ночь, в условленное время был на месте, но она не пришла. Я ждал весь день, но безуспешно. Тогда я пошёл туда, в тот деревенский домик, где древняя бабушка, с трудом поняв, чего от неё хотят, махнула рукой куда-то в сторону и прошепелявила что-то не разборчивое. Никто из соседей, тщательно опрошенных мной, ничего не знали и только тоже пожимали плечами. “ Ээт ссаммое… незнам мы… не видали…» Даааа… Мистика, да и только! Кто же была эта загадочная Оля, без единого слова завоевавшая моё сердце и так же безмолвно исчезнувшая. Это было какое-то наваждение. Часто я потом бывал в тех краях, но никто и никогда не знал, и никогда не видел немую девушку по имени Оля. Она так и осталась загадкой.

Да, к слову сказать, места те не простые, много болот в округе не зря местность эту старожилы и по сей день побаиваются. Нечисть всякую порой в полнолуние видят, звуки разные, смерти прискорбные, неразгаданные.

Отмотаю назад, в раннее детство и безукоризненное, на мой взгляд, да и с точки зрения психологии, воспитание и становление личности. Кроме способности с увлечением изучать литературу, у меня проявлялся художественный талант. Возможно, талант, звучит довольно громко, и я обращусь к довольно скромным эпитетам. Да, я рано научился работать карандашом и у меня не плохо получалось смешивать краски. Не плохо получалось перерисовывать римских воинов, их Богов, батальные сцены, просто различных животных. Причём этому меня никто не учил.

Однако время шло и как это было принято, меня отдали в детский садик. Опять множество новых друзей, обеды, полдники, кефир с печеньем, после сна, общий с девочками туалет. Кстати, первый сексуальный опыт, если это так можно назвать, произошёл со мной именно в детском садике.

Как-то во время тихого часа, ко мне, спящему ребёнку, под одеяло залезла девочка. И с важным видом сообщила, что она должна что-то там проверить и, после этого, залезла ко мне в трусишки и что-то там делала ручками, причиняя мне огромный дискомфорт. При чём на следующий день она повторила экзекуцию, а на мои попытки прекратить эксперименты, была настроена решительно; “ Ты что, я должна посмотреть твою писю.» Говорила Света, так звали девочку. Это могло продолжаться не весть сколько, пока, каким-то образом, об этом узнала воспитательница и домогательства прекратились. Кстати сказать, имя Света, в последствии, носило для меня предвзятый характер, опять же без обид, дорогие Светы.

Иногда, когда родители были загружены работой, меня отправляли на несколько дней в Подмосковье, в такой же детский садик, только длительного пребывания. Это было очень живописное место, высоченные сосны, кристально белый снег. Я совершенно не скучал, как многие дети, напротив, наслаждался природой, радовался и веселился. Ночами перед тем, как заснуть, я слышал шум колышущихся деревьев и где-то далеко, убаюкивающий рокот летящего самолёта. Именно там, в такие моменты, уже засыпая, я увидел первые видения. Сквозь сон я видел вооружённых людей, закованных рабов, себя в роли освободителя, батальные сцены, сцены насилия. Надо отметить вполне взрослые, цветные видения, с чётким ощущением дежавю. Откуда? В эти моменты я впервые испытал чувство, похожее на половое возбуждение и именно тогда, среди десятка маленьких кроваток со спящими детьми, суровыми зимними ночами, я нашёл в себе безграничную силу и власть. Именно там, я ощутил себя взрослым человеком.

Правда и здесь не обошлось без курьёза. Как-то на прогулке, ко мне подошёл мальчик и с деловым видом выдал следующее; «А мне папа сказал, что ты не русский, и чтобы я с тобой не дружил…» Я не понял, почему именно папа этого мальчика запретил ему со мной дружить, но суть сказанного запомнил, чтобы выяснить у родителей.

Мама деликатно объяснила, что я на половину немец, по её, маминой линии и, что это идёт с Петровских времён, когда в Россию приглашали образованных иностранцев, для помощи в благоустройстве, строительстве, и тому подобное. Так же она просила не обращать на подобные высказывания внимания, не придавать этому значения. А отец просто махнул рукой: «Делом, а не словом докажешь, кто ты и на что способен! Стремись быть лучшим, сынок!»

Так, в доброте и детском восторге, рос, креп, развивался и потихоньку превращался из мальчика в юношу, Филип Штрих. Как-то летом, неожиданно для меня, мама с отцом задумали путешествие на автомобиле к морю. Резиновая лодка у нас была, как, впрочем, и всё необходимое, для путешествия «дикарём». Ну что же, сказано, сделано! Отцовские жигули были упакованы всем необходимым, а с зади, родители из пледов, одеял и подушек, приготовили для меня широкое и уютное спальное место, дабы я мог всю дорогу спокойно отдыхать в горизонтальном положении. В дорогу были собраны приготовленные продукты и рано утром, на рассвете, мы тихо выехали со двора и отправились в это не забываемое, не обыкновенное путешествие. Чем дальше мы отъезжали от Москвы, тем интереснее для меня открывался новый мир. Деревни, города, живописные опушки, неописуемой красоты пейзажи, бескрайние озёра. Это было потрясающе! Особенно запомнилась смена климатических зон. Где-то в районе Кубани, где вдоль дороги росли высоченные кипарисы, элегантные, будто постриженные, высокие и стройные тополя. Абрикосовые плантации, ореховые рощи, грушевые сады и, по всюду сказочное обилие вкуснейших ягод и фруктов. Всё это чудо никем не охранялось, и выглядело райскими пущами. Мы довольно часто делали остановки, разбивали стоянку, разбирали столик и стульчики, накрывали на стол и пировали. Все были счастливы!

Наконец мы добрались до моря. Чёрное, душистое море встретило нас ласковым шуршанием прозрачных волн о разноцветную морскую, вперемежку с ракушками гальку.

Родители сняли уютный дом, в так называемом частном секторе и мы, отдохнув от дороги, в полной мере зажили курортной жизнью, с частыми посещениями пляжа, но (!!!) в определённые для этого часы. Как правило утром и после трёх часов дня. С полуденным сном, южными обедами и вечерними прогулками. Нам очень понравилось и остались ещё и в общей сложности прожили около месяца. За это время я научился не плохо плавать, нырять с маской, задерживать дыхание под водой. Отец был профессиональным спортсменом и научил меня плавать разными стилями. Это был не забываемый опыт, который я в последствии развил и будучи юношей, заплывал в глубь моря на три, четыре часа туда и столько же обратно. И это без усилий.

Все, я, мама, отец, за время пребывания, на море, помолодели, и светились счастьем и здоровьем. Разумеется, мы загорели и стали похожи на афроамериканцев, только цветом кожи, наши русые волосы, а они были таковыми у всех, выгорели на солнце до белого, соломенного цвета.

Однако и здесь, не обошлось без казуса. Жизнь, как бы преподносила Филипу урок, за уроком, показывая всю многогранность человеческой жизни.

Как-то раз, совершенно случайно, оставшись не на долго на людном пляже один, я сидел в панамке и любовался морским пейзажем. Солнце, морской ветерок, лёгкий шум волн, не спешно перекатывающих гальку, убаюкали, и я практически дремал.: «Привет!» Разрушил, разрезал, эту курортную идиллию, мужской голос. Я повернулся в сторону говорящего и увидел худощавого, темноволосого, довольно молодого мужчину. Тот улыбнулся, показав ровную дырку на переднем зубе. Это было настолько правильной формы отверстие и в таком месте, что не могло не привлечь внимание. Улыбка сразу не понравилась и насторожила. «Привет!» Бойко ответил я. Продолжая улыбаться, незнакомец завёл разговор: «У меня сынишка, то же как ты, ну… в смысле то же твой ровесник, где-то здесь бегает, в розовых таких плавочках, шустрый, такой, голубоглазый, прямо как ты… Не видал случайно? В розовых таких плавочках, с якорьком?…» Не унимался незнакомец, тыча пальцем себе в пах.

Всё эта ситуация, мужчина, вопросы, дырка в зубе, улыбка, и всё остальное вызывало чувство близкой опасности. Ведь дядя не спросил: “ Где раздевалка?» Или что-нибудь подразумевающее простой и короткий ответ. Нет! Этот и выглядел мерзко, и подсел, как-то странно, приблизившись бочком и не унимался с вопросами. “ Аааа… Значит не видал… А что ты один отдыхаешь, местный наверное?» “ Да.» Соврал я, «Но я не один, ща пацаны придут, за газировкой побежали!» Опять соврал я и по реакции собеседника понял, что сказанное сразу провело, между нами, невидимую границу. Я немного успокоился, а незнакомец заметно занервничал и заёрзал на песке. “ А… Пацаны говоришь… Ага, ну ладно тогда. Ты моего сорванца увидишь, передай, пущай домой бежит!.. Ага… Так ему и передай! А его Серёжка зовут… Ага… А ты сам то, что вечером делать собираешься? Может часов в семь подойдёшь сюда, мороженным угощу. А то жена у меня ушла, плохо чего-то… Понимаешь?!!» Неожиданно закончил фразу мужчина и посмотрел на меня диким, звериным взглядом. “ Да, конечно, приду, мороженое я люблю.» Как ни в чём не бывало ответил я. “ Ну вот и хорошо!» Широко улыбнулся незнакомец, на этот раз показав и дёсны. Немного поёрзав на песке, оглядываясь по сторонам он встал и как-то очень быстро, украдкой, удалился. Больше я его не видел, как, впрочем, и его предполагаемого сына и родителям ничего не рассказал. Это, как и многое другое осталось со мной, в нутре, как очередной кроссворд, как ещё один ключ к человеку, к какой-то не правильной, не здоровой его душе.

Так, понемногу, по чуть-чуть, к Филипу приходило понимание, что в этом добром, светлом мире людей, есть и другие, от которых исходит какая-то не понятная, скрытая опасность. Тому были реальные подтверждения и их уже собиралась не большая коллекция.

В остальном отпуск на Юге, прошёл замечательно. Мы на прощанье расцеловались с хозяйкой нашего кемпинга и отправились домой, в Москву. Когда мы ехали по трассе, нас обогнал мотоциклист. Отец мотнул головой, в сторону уезжающего в даль, на высокой скорости водителя и тихо посетовал: «Быстро идёт, не к добру, да ещё солнце в глаза…» Мы проехали еще довольно долго и из далека увидели на отражающемся от асфальта солнце, то, что осталось от мотоцикла и его водителя. Это было зрелище за гранью реальности. От красной мокрой груды тряпок и частей человеческой плоти, в разные стороны, как по спирали, растягивались кровавые кусочки водителя, в стороне валялся почему-то расколотый ровно пополам шлем, по одаль я увидел ботинок. Мать прикрыла мне глаза ладонью, и мы медленно, молча проехали место чудовищной аварии, унесшей жизнь человека.

Мой эмоциональный фон был, как мне казалось, стабилен. Я не ужаснулся обилию органических останков и крови, ещё недавно составляющих не делимое целое, тело человека. Мне было чертовски жаль этого парня, поверившего в силу двухколёсного транспорта. Поверившего, в то, что на двух колёсах можно ездить гораздо быстрее и безопаснее чем на четырёх. Ведь он так лихо нас обогнал. И всё же опять весь отчёт о случившемся, со всеми подробностями, записался в мозгу, дополняя коллекцию Светлого и уже слегка различимого Тёмного. И с этим нельзя было ничего поделать.

Учёба в школе мне нравилась, я не помню каких бы то ни было трудностей с изучением предметов. Всегда удивляли одноклассники, которых учитель просил ответить на тот или иной вопрос из программы, а он или она, в ступоре, ссутулившись стоя у края парты не в состоянии были издать хоть какой-то звук. Кстати сказать, иные прости господи бездарности, как раз из описанных выше, добились потом, в так называемых «Лихих девяностых» в материальном смысле очень хорошего достатка. Да, были и те, которые не раз оставались на второй год и, кстати то же преуспели. В то же время несколько отличников из моего и соседних классов, покончили жизнь самоубийством. Это лишь одно из доказательств известной фразы, что страной может управлять и кухарка.

А вот людей вокруг Филипа становилось больше и больше. Я притягивал друзей, знакомых, и желающих быть рядом, это была черта моего характера. Я всегда находился в гуще событий, среди друзей и приключений.

Помню школьные игры в фантики и вкладыши из-под жевательной резинки. И, монеты, а затем и знаменитую «железку», уже в старших классах. Правда никогда не понимал, в чём прикол, от пустых обёрток, однако я играл. Если честно без азарта. Что-то выигрывал, что-то проигрывал. Надо отметить, мне повезло и страсть к азартным играм меня миновала. То есть я с детства был равнодушен к возможности, как правило мифической, что-либо заработать на азартных играх. Соответствующее отношение было и к Казино. Кстати, это спасло меня от возможных лёгких растрат в эпоху азартных игр. Хотя спасение это всё же не стопроцентное. Один раз я проиграл-таки довольно неплохие деньги.

Было это в одна тысяча девятьсот девяносто восемьдесят девятом году, в Москве. Жаркий июльский день близился к вечеру, мы сидели у Люгера, на Плетешковском, курили шмаль, слушали Dead Cannady’s, прикалывались и, как всегда, были шумными и весёлыми.

Представлю ребят; Люгер, он же Феликс, он же Феликс Паршивец, хозяин большой, трёхкомнатной квартиры, в историческом центре столицы. Центровой чувак, род деятельности-ВСЁ, от Буры до Бокса. Высокий, худощавый, лохматый, с вьющимися волосами, всегда модно и стильно одетый, при бабле. В недавнем прошлом панк, но не тот, что плюёт на себя и пьёт из грязной, уличной лужи, нет, панк по убеждениям, частично по образу жизни, музыке, приоритетах. Любитель кича, рваных Джинс, Сида Вишес, P.I.L, The Residents, The Cure и далее по списку. Был замечен на тусах с ирокезом. На задворках СССР хороший человек, учился в школе на четыре и пять, из интеллигентной семьи. После смерти Леонида Ильича Брежнева, нигилист, а в последствии, с приходом Михаила Сергеевича Горбачёва и далее вовсе социопат. Трагическая смерть поймает его в лагере общего режима пол Тамбовом, где он будет отбывать свой десятилетний срок за торговлю героином. Он не примет правила игры и там, в зоне. Администрация отпишется, указав самоубийство, как причину смерти, дело тёмное, говорят не обошлось без помощи зеков. Но, повторюсь человек хороший, по крайней мере таким должен был остаться. Запомни его, дальше он часто будет фигурировать в самых фантасмагорических действиях и ситуациях. Да и вообще личность одиозная.

Ян Лашкевич, Гроб, он же Ян, он же Пыль, он же Махно. Не высокого роста, русый, с утиными плечами, откляченным задом, щуплый, но очень дерзкий, с завышенной самооценкой. Вызывающего поведения, в изменённых сознаниях (алкоголь или наркотики) не контролируем. За что был часто бит, иногда очень жестоко, от того лицо в шрамах, нос приплюснут. Мелкий с большими и разбитыми кулаками. Род деятельности — Всё, от Буры до Бокса. Имел связи в хороших московских гостиницах типа» Интурист», от того, хорошо стоял по деньгам. Погоняло Гроб, получил от сокамерников в Ленинградской тюрьме Кресты, где отбывал срок за хулиганство. Мастерил что-то из фирменного рыбного тюремного супа, точнее из выловленных рыбных костей, всякую кладбищенскую хрень. Вот и прозвали Гроб. Да, заядлый игрок, выпивоха, слаб до наркотиков и женщин. С этим парнем всё сложно, тоже человечек не плохой, но его «накрыло» ещё в детстве. Отец военный, прапорщик, мама домохозяйка. Родился Ян где-то в Киргизии. Отец злоупотреблял алкоголем и бил мальчонку, однажды, в пьяном безумии папа Яна, на его глазах ударил табуреткой по голове, а затем изнасиловал на кухонном столе маму, чем нанёс ребёнку серьёзную психологическую травму, которая периодически давала о себе знать. В общем и целом, Ян у нас с «закрытым забралом» пожизненно. Но то же, как не крути жертва «Рок энд Ролла». Далее всё как положено, фирменная, с иголочки одежда, деньги, девочки, в общем чувак себе ни в чём не отказывал. На фоне вышесказанного, в этом человеке уживалась харизма и бешенный кураж. Не раз устраивал веселье и движуху там, где это не ожидалось за что его и принимали. Главное, чтоб не пьяный. В период Ельцинского правления Ян круто разбогател, обзавёлся семьёй, фотомодель жена принесла ему сына. В двухтысячном его, спившегося и омерзительного до смерти забьют случайные собутыльники, такие же опустившиеся на самое дно, убьют, а потом выбросят обезображенный труп в окно.

Был ещё Бёрнс, он же Александр. Старше нас лет на десять, центровой утюг. С уголка. Гостиница «Националь» — это его второй дом. Род деятельности валюта, валютные операции, антиквариат и камни, контрабанда и тому подобное. Выглядел Александр как голливудский актёр. Очень дорого, не просто хорошо и с иголочки, а именно очень дорого одет. Скрытен, малословен, не особо разговорчив. Знал несколько иностранных языков. Игрок. Через год-два, свалил из страны во Францию, с богатой дамой и больше о нём никто и ничего не слышал.

Да и конечно же я, Филип, ваш покорный слуга.

В общем прекрасный вечер, настроение, музыка, обстановка. Все при деньгах и при баулах с фирменной одеждой, кишками, с ударением на первое и. Маленький экскурс в историю, для тех, кто родился позже. Так вот, представьте город, в котором нет магазинов. Вы хотите купить скажем зимние ботинки, те, что случайно увидели на киногерое или в фирменном журнале, а их нигде не продают. Это касалось, любой одежды, парфюмерии, галантерейных товаров, электротехники. И были счастливые люди, которые знали Бёрнса, Яна или Феликса и немногочисленную тусовку. Они звонили и делали заказ на тот или иной товар, и мы этот товар доставали. В итоге все были счастливы. Мы и были этими магазинами, бутиками, возможностью модно одеться и просто купить практически любую дефицитную вещь. Очень часто, чтобы не тратить время, мы носили что-то с собой, Москва была крошечной и зайдя к тому или иному челу (человеку) можно было совершить несколько продаж. Прошу не путать с курьерами, коммивояжёрами и тому подобным. Всё, абсолютно всё было другое. Пустое пространство и мы, как луч света в нём. В общих чертах как-то так.

Так вот, сидим мы и у каждого по такому баулу, наполненному качественной, импортной одеждой. У каждого солидная сумма валюты и рублей. И тут Ян, как ни в чём не, бывало, берёт со стола колоду карт и обращается к нам: «Ну что, может перекинемся?» «Давай!» Подхватил Феликс, «В Бур козла, нас как раз четверо!» «В Бур козла так в Бур козла! Погнали!» Азартно прошептал Ян, шустро перетасовывая колоду.

В тот вечер мы засиделись до рассвета. Было весело! В общей сложности я оставил около трёх тысяч долларов, своих и чужих денег. Да, всё осело у Гроба! Ему вообще везло в карты.

С тех пор я вообще не играл на деньги. А Ян, сука Гроб, ходил у меня на мушке.

Школа, учёба, поведение, всё было безукоризненно! До пятого класса я был отличником. Ну может одна-две четвёрки в году. Прекрасно рисовал, занимался в секции настольного тенниса, куда меня отдал отец, чтобы развить хорошую реакцию. Так, собственно, и произошло, я стал одним из лучших и подающих большие надежды, теннисистом. За мои успехи в спорте, родители подарили мне ракетку Баттерфляй. Её специально для меня выписали из Японии в Гонконг, откуда и привезли в Москву. Такой ракетки не было даже у моего тренера международника. Теннис, конечно, хорошо, но успехи и перспективы в дальнейшем меня не впечатляли. Я стал присматриваться к восточным единоборствам, боксу. Подумав, я остановил выбор на боксе и поделился своими соображениями с папой. Он внимательно выслушал и ответил: “ Хорошо, для мужчины важно уметь хорошо владеть кулаками, но имей в виду, на освоение техники бокса у тебя только один год, а дальше будешь изучать Дзюдо. Голову беречь надо сынок, старайся её не подставлять на тренировках. Борьба, тем более Дзюдо тебя многому научит, можешь заниматься всю жизнь».

Я поблагодарил раздосадованного новостью о своём уходе тренера по теннису и, через две недели уже тренировался в секции по боксу, где опять старался быть лучшим, как учил отец, что у меня не плохо получалось.

По-прежнему я был добр, вежлив, дружелюбен и доброжелателен с окружающими людьми. Таким я родился, таким меня воспитали родители. Они тщательно оберегали меня от любой негативной информации. Даже профессиональная деятельность отца была очень хорошо замаскирована. Хотя я понимал, что за ночными звонками и неожиданными командировками, после которых он возвращался каким-то опустошённым и другим, скрываются очень важные дела. Да, командировки из которых он возвращался иногда как ребёнок добрый и открытый, а иногда наоборот, холодный, не многословный, тихий и вместе с этим очень сосредоточенный.

У папы никогда не менялся тембр голоса, интонация. Речь всегда была ровная, в одной звуковой тональности. Он звучал очень убедительно. И да, я никогда, ни разу в жизни, не видел отца в изменённом сознании или попросту говоря выпившим, а уж тем более пьяным. Хотя застолья у нас дома были не редкостью, и он не отказывал себе в удовольствии пригубить коньяку или выпить немного хорошего вина. К слову сказать я вообще в первые увидел пьяного мужчину в шестом классе, в автобусе, возвращаясь с тренировки домой. Увиденное ужаснуло, вызвало отторжение и запомнилось.

Вообще место работы отца не принято было обсуждать, так же, как и то, что именно входило в график его рабочих обязанностей. Это была серьёзная семейная тайна, о которой не принято было говорить. Но я чувствовал, что то, что он делал, было как бы за гранью обычного мира. От отца исходила энергия какой-то запредельной и, если угодно, ужасающей свободы. Это проявлялось во всём. В незначительном, указывающем на тот или иной предмет движение руки, в одобрительном кивке головой, во взгляде, манерах, лёгкой походке.

Я же, будучи сыном этого человека, видел и чувствовал во всём этом что-то очень страшное. Нет, не то, что пугало или могло меня испугать меня, нет, это было на интуитивном уровне. Отца отделяла от обычных людей не пропасть, а вселенная.

Мама же напротив была и есть воплощение ангела во плоти. От неё густо исходили флюиды добра, справедливости, любви и тепла.

Глава вторая

Бытие.

Человек должен быть порядочным, это осуществляемо в любых условиях и при любой власти. Порядочность не предполагает героичности, она предполагает не участие в подлости.

Фазиль Искандер.

В пятом классе я впервые в жизни увидел смерть человека. Это не было похоже на то, что я видел в Крыму на автомобильной трассе с мотоциклистом. В этот раз всё произошло на моих глазах и это был не несчастный случай, а как я потом узнал, самоубийство.

Дело было зимой, к тому времени отца с нами уже не было, он погиб при загадочных обстоятельствах в Африке, как нам сообщили в Конго. Мы с мамой переехали в Сокольники, в новый современный, многоподъездный и многоэтажный кирпичный дом. На одиннадцатый этаж. Новая школа, новые друзья, новые ощущения, новая территория, новая, как верилось жизнь.

Да, кажется, это был февраль. Мы с мальчишками, моими одноклассниками катались за домом на перевёрнутом автомобильном капоте с обледенелой горки. Это, по сути, был котлован строящегося под углом к нашему, нового дома. Песчаная, замёрзшая, заснеженная и обледеневшая горка. Нас было трое, Андрей Старостин, Серёга Конев и я. Уже темнело, шёл лёгкий снег, было прохладно, но не холодно и мы наслаждались лихо придуманной затеей, приспособить капот от «ЗИЛа», это основной грузовой транспорт в те годы, в качестве спускового средства с обледенелой горки. Капот был большой, вместительный, и практически новый. От куда он взялся я не помню. Мы просто взяли и перевернули его, в результате получилось некое подобие большого и вместительного полтаза. Мы затаскивали его на вершину горы, тащив за верёвку, глянцевой стороной по льду, затем двое располагались в нутри, а третий с разгона запускал нас с толкача в низ, на бегу заскакивая, и мы с радостными криками и визгом неслись по обледенелым ухабам в низ, с шумом и грохотом да ещё и на бешенной, как казалось, скорости.

Был обычный зимний вечер. Закончив очередной спуск, кто-то из ребят увидел на верхнем этаже моего дома мечущуюся вдоль лоджии фигуру человека, на как потом выяснилось тринадцатом этаже. Это выглядело очень странно. В доме, где мы с мамой теперь жили, со стороны двора были открытые, просторные, общего пользования лоджии, и вот по этой лоджии в зад и в перёд очень быстро ходил человек, одетый во что-то светлое, с длинными белыми волосами, развивающимися на ветру. Дом был рядом, можно было довольно хорошо разглядеть детали. Было слышно, что беснующийся, а это именно так и выглядело, что-то громко говорит, что-то или кого-то ругает. Мы с удивлением наблюдали эту картину с земли, пытаясь понять, что происходит. Время в глобальном смысле было спокойное и люди были сдержаны и спокойны и подобное зрелище выглядело крайне необычно. Так продолжалось некоторое время, мы в замирании продолжали смотреть на верх и, вдруг, этот человек, в одно мгновение перелетает через балкон и летит в низ. Летит, страшно размахивая руками, с шумом шаркнув о кирпичную стену и со с звуком огромной, тяжёлой мокрой тряпки падает в нескольких шагах от нас. Конечно, первое посетившее нас чувство, был шок. Мы подошли и увидели ещё живую, пожилую, седоволосую женщину, в неестественной позе. Она лежала на боку, почему-то лицом в снег, седые, длинные волосы веером, ровным кругом рассыпались вокруг головы. Из-под них, постепенно увеличиваясь показалась лужица ярко алой крови. Светлой одеждой оказалась ночная рубашка, комбинашка, как тогда их называли женщины. То есть она прыгнула в низ практически раздетая. Комбинашка задралась, оголив ноги несчастной, а вместе с ними и пояс с пристёгнутыми к нему лямками бежевыми чулками. Особенно запомнилась кисть руки, в сломанном изгибе с пульсирующими как при игре на фортепиано пальцами. Казалось, что бедняга ещё жива и мы побежали звать на помощь, пугая и озадачивая прохожих страшной новостью.

Быстро нашёлся человек, взявший контроль над происшедшим на себя. Это был дядя Коля, высокий, два с лишним метра, выпивающий, из рабочих, местный мужчина. Он перекрыл доступ к месту происшедшего местной ребятни, вызвал милицию и скорую помощь. По его реакции, а он первый после нас увидел распластавшееся на снегу, в зимних сумерках тело несчастной старушки, мы поняли, что она мертва. Он подошёл, быстро оглядел её, параллельно слушая наши возбуждённые, звучащие в параллель, истории о происшедшем, затем повернулся и диким басом погнал нас прочь, при этом размахивая своими большими и длинными руками.

Я не понимал, что именно заставило несчастную лететь с высоты на заснеженный асфальт. Конечно же первое, что пришло на ум, это то, что её убили и убийца где-то рядом, возможно даже ещё в подъезде и поджидает следующую жертву. «Надо предупредить маму, чтобы заперлась в квартире и никуда не ходила.» Подумал я и побежал домой, предупредить об опасности. Она сразу стала успокаивать меня, причём нисколько не испугавшись происшедшего. Видимо жизнь с папой научила её спокойно реагировать на не стандартные, как сейчас говорят, стрессовые жизненные ситуации. Я же, ещё долго не мог прийти в себя от увиденного. Какое-то время мы с ребятами даже разговаривали полушёпотом, вместе вспоминая увиденное.

Вскоре выяснилось, что эта женщина жила в нашем подъезде на тринадцатом этаже, переехала, как и все в этот дом не давно и у неё не ладилось в семье. И выбросилась она с этажа по собственной воле, самоубийца… Это была первая на моей памяти смерть в прямом эфире и увы не последняя…

Переезд в новый дом в Сокольниках был для Филипа неожиданным и как вскоре выяснилось, крайне неприятным событием. Конечно, неожиданная смерть отца, трагедия, которую невозможно полностью забыть и вылечить, исправить полноту души не получится уже никогда. С его уходом ушла и частичка меня. Увы так устроен человек. Но жизнь для тех, кто остаётся, продолжается и надо продолжать жить, продолжать играть по правилам, которые эта, уже новая жизнь выставляет.

В силу обстоятельств мы переехали, и я сразу почувствовал разницу. Новый дом, хоть и сверкал статусным лоском скрывал в себе какой-то не ведомый, скрытый, но вместе с этим ощутимый на уровне подсознания, порок. Кирпичная многоподъездная семнадцатиэтажная постройка в окружение довоенной инфраструктуры. Порочность была изначально заложена в само месторасположение. Сокольники, это на мой взгляд вообще геопатогенная территория. Не углубляясь далеко в историю и не затрагивая времена царской Соколиной охоты, а хотя бы начиная с двадцатого тысячелетия это статистически один из самых мрачных, зловещих и криминогенных районов Москвы. Здесь всё было пропитано духом крови невинных людей, запахов грязных денег, скверной, пороком и развратом. Не зря братья Вайнеры вписали этот район в свой роман, взятый позже за сюжет к легендарному кинофильму «Место встречи изменить нельзя». Бандитские притоны, «малины», зловещий Сокольнический лесопарк, где постоянно находили и находят трупы с признаками насильственной смерти. Генетический порок местности переходил из поколения в поколение, от старожилов этих мест к их потомкам. И, как наказание влился в души моих сверстников, да что там сверстников, это продолжает жить и никуда не денется, и будет проявляться, но уже на другом фоне и при других обстоятельствах. Замолить и очистить эту землю мне не видится возможным. Геопатогеность здесь жила и присутствовала во всём. Спрятанные во дворах деревянные, с почерневшими от времени дощатыми стенами и покрытые рубероидом крыши покосившихся двух, трёхэтажных бараков и проживающих в них людях. Маленькие магазинчики, скорее лавочки в таких же деревянных, пахнущих плесенью и грибком сырых домиках. Запах проходящей не далеко железной дороги. Высокие, почерневшего кирпича, мрачные трубы бойлерных. Быт и уклад микрорайона. Отсутствие освещения во дворах в тёмное время суток. А главное люди. Всё, что я увидел и прочувствовал это подавленность, скорбь, и на мой взгляд проказа. В общем мне не понравилось в новом месте жительства абсолютно ничего. Хорошо, что меня отдали в престижную школу, в которую правда приходилось ездить на метро и я общался там с адекватными, хоть и какими-то угнетёнными что ли детьми, по крайней мере это были не глупые дети, а глупость я не признавал с рождения.

Были и другие друзья, те самые дети из трущоб в округе. Это были не умные, не образованные, не воспитанные должным образом дети. Они, само собой разумеется, кучковались, подобно тому, как сбиваются в стаю бездомные собаки и с утра до темна шлялись по грязным улицам, выселенным домам, на стройках, железной дороге и вообще везде, где была грязь и воняло гнилью. Это гены, патология, исторически сложившаяся закономерность. Возможно, звучит через чур мрачно, но увы я лишь констатирую факты, разумеется, через призму своего мировосприятия. Да, это была настоящая, как их называют, шантрапа. С момента переезда из исторического центра, и дальше по жизни передо мной стояла задача искать и выбирать тех, с кем общаться и дружить. Бог, разумеется, помогал в этой не простой задаче, но основная работа, конечно, легла на мои плечи. Мне очень повезло родиться в правильном месте, среди правильных людей, в окружении правильных декораций, но на этом всё. Луч света с первым глотком воздуха остался там, на Университете, здесь, в Сокольниках солнце светило совершенно по-другому. Вернее солнце светило так же, только лучи проходили через плотную завесу и светили по-другому. Рановато для юного, доброго не порочного паренька, «заточенного» на спокойную, комфортную, предопределённую жизнь, но Высшие Силы распорядились иначе. Теперь передо мной была выложена цепь испытаний длинною в жизнь.

Мне пришлось принять новое, как должное. В школе, как и раньше всё шло хорошо, без нареканий. Образованные учителя, давали хорошие, базовые знания по всем предметам. По-прежнему прекрасно шло освоение английского и рисования. Точнее сказать эти предметы я особенно выделял, они были любимыми. Очень нравилась математика, физика. Точные науки. Спокойным было отношение к литературе, географии и химии. Хотя это, спустя время, мне кажется странным, ведь практическую химию в жизни я отработал на пять с плюсом, впрочем, как и литературу с географией, а вот способности к рисованию я так к сожалению и не развил до должного уровня. Да, я не плохо рисую, но для того, чтобы владеть кистью, уметь правильно смешивать краски, находя нужные оттенки цвета, нужны годы теории и практики под руководством талантливого наставника и педагога. Жаль, а ведь мог развить в себе любовь к искусству, стать художником и пройти мимо мясорубки. Уверен, убеждён на сто процентов, если бы мы остались жить на Университете, было бы именно так! Судьба сделала по-другому.

Учащиеся, одноклассники, сверстники и вообще так сказать коллеги по школе, приняли меня доброжелательно. Я быстро вписался в школьно-коммуникационные процессы и зажил одной со всеми школьной жизнью.

Филип очень скучал по друзьям с Университета, тосковал по той атмосфере, что царила в доме, часто вспоминал отца и испытывал острый дефицит в общении. Одноклассники были хорошими ребятами, но для меня казались слишком закрытыми и через чур зажатыми. В классе правда была одна персона, конечно же девочка, которая отвлекала от серых и унылых будней, но этого было недостаточно. Девочку звали Алиса и это была уже вторая или третья моя любовь.

Ребята со двора не интересовали меня в качестве друзей. Было похоже, что я их в этом смысле интересую не больше. Они были детьми трущоб, а новый дом, в котором я поселился, не вписывался ни в местный ландшафт, ни в их менталитет. Это было чужое строение, а люди, заселившиеся в него, а стало быть, на их территорию, были чужими и враждебными. Так работали мозги у этих людей и это формировало их действия и поступки. Видимо я, модно одетый, с невиданными до селя аксессуарами, как например школьный ранец, привезённый дядей Витей из Америки, выглядел как мажор, хотя я себя к таким не причислял. Разумеется, у ребят на фоне зависти и классового неравенства возникало желание меня унизить, оскорбить, обокрасть, избить в конце концов, что они наверняка бы и сделали не будь я крупным, спортивным и уверенным в себе пареньком. Видя меня, идущим к своему подъеду они группировались и смотрели. Смотрели дико, зло, с прищуром. А я шёл, просто шёл, не пряча глаза, временами спокойно посматривая в их сторону и оценивая возможные ситуации. Отец ещё в раннем детстве дал мне базовые знания по рукопашному бою, занятия боксом в секции, постоянные физические тренировки давали уверенность в себе. Я знал, что надо делать если случится драться и давно высмотрел первую жертву, в случае не обратимого конфликта. Это был переросток акселерат, явно лидер стаи. Да. у него единственного, кроме ненависти и необоснованной злости, в прищуренных глазах читался расчет. Он был старше всех остальных, с лидерскими качествами и видимо не дурак. Так, в немом противостоянии мы прожили до той поры пока время не подтолкнуло всех и всё к изменениям.

Пройдёт не так много времени и все они погибнут. Кто-то примет жестокую и подлую смерть от товарищей, будет разрезан и распилен по кусочкам в ванной у друга, кто-то будет зарезан в лесопарке и пролежит в багажнике своего «BMW» две недели на сорокоградусной жаре, кого-то казнят и закопают в лесу, дружно помочившись на ещё тёплое тело, кому-то дадут двойную дозу героина и выкинут на МКАД из машины.

Со временем недостаток в общении вынудил меня искать новых знакомых и друзей. Начал я с дачных ребят. Был у меня там закадычный друг, живший правда на другом конце Москвы, Арсений Перлин. Умный, спортивный, с прекрасным чувством юмора, да и просто хороший человек. В «лихие золотые», (так называл их Арсений) девяностые, он сказочно разбогател и удачно женился. В нулевых потеряв все активы и окончательно разочаровавшись в Российском законодательстве, работающем только на бумаге, а к сожалению, не в жизни, махнул рукой и уехал с семьёй в Канаду. Там открыл сеть закусочных, где спокойно и счастливо проживает по сей день. Наши отцы работали в одной организации, и мы дружили семьями. Жил Арсений на Соколе. Я перевёл нашу с ним дачную дружбу в Москву. Это было началом моих многочисленных знакомств, тусовок и разъездов по всему городу, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Я учился в шестом классе, когда на уроке алгебры, наш классный руководитель, Зинаида Ильинична, с побелевшим от ужаса лицом, остановила урок и глухо проговорила: “- Ребята… Сегодня произошло страшное по своей трагичности и не заменимое по своей утрате для нашей великой Родины, событие. Сегодня скончался лидер Коммунистической Партии, Леонид Ильич Брежнев…» Сказав это Зинаида Ильинична опустила голову и замерла в оцепенении. В классе воцарилась мёртвая тишина. Так длилось какое-то время, пока кто-то из школьников не проговорил в слух: «Что же теперь будет?»

Это был страшный день в жизни всех жителя пятнадцати республик, объединённых в одно целое, под названием: Союз Советских Социалистических Республик. Мы привыкли к стабильности в жизни и не заменимости Генерального Секретаря Коммунистической Партии Леонида Ильича. Никто и думать не смел, да и не принято было, что будет, если вдруг, в один день, его не станет. Мы жили среди агитационных плакатов, портретов вождей, постаментов, флагов, всего того, что агитировало, прославляло, призывало, напоминало о Коммунистической Партии, о планах на ближайшие пять лет (пятилетках) и мы не представляли, что это может измениться.

Событие, произошедшее грязной зимой одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года, смерть вождя, изменило наше представление. Шок, испуг, ступор. Так можно описать атмосферу, царящую в обществе. Три дня по телевизору, по всем трём программам, да, по телевизору был выбор всего из трёх программ, показывали балет «Лебединое озеро» и игру музыканта на виолончели. Три дня все смотрели только это. Реально было страшно. Затем были жуткие похороны, их прямая трансляция по телевизору. Хоронили Леонида Ильича в самом центре города, на Красной площади, у мавзолея Ленина. Во время погружения гроба один из могильщиков оступился и выронил стропу, удерживающую гроб, в результате чего, гроб полетел вниз, громко ударившись о дно могилы. Выглядело это ужасно. Как дурное предзнаменование. На трибуне, среди прощавшихся с Леонидом Ильичом, в центре глав членов Политбюро, в чёрном пальто, с вдавленной в плечи головой, стоял старик, не знакомый мне ранее. Как выразился один мой знакомый: «Не приглядный, доходного типа, дряхлый старикашка». Не высокого роста, сутулый, он не внушал доверие. Кто бы мог подумать, что этот старец, с многообещающей фамилией Черненко, займёт место всемогущего Леонида Ильича. Однако именно это и произошло.

С приходом нового Генерального Секретаря Коммунистической Партии в лице Константина Устиновича Черненко, в СССР начали происходить малозаметные изменения. Для тех, кто родился много позже, стоит напомнить, что первый человек, объявивший себя президентом, а значит и главным управляющим в стране, был Михаил Сергеевич Горбачёв. До этого такого человека назначала Коммунистическая Партия СССР, и назывался он не мистер президент, капитан Америка (шутка), а Генеральный Секретарь Коммунистической Партии СССР и имел абсолютную власть во всех пятнадцати республиках, в составе СССР. Ещё одно примечание, на всей огромной территории, занимаемой пятнадцатью республиками, действовал один, единый для всех закон, и, что особенно приятно вспомнить, в хождении была единая для всех и, кстати реально очень стабильная денежная единица — рубль. Курс рубля по отношению к мировым валютам не менялся десятилетиями. В среднем, один американский доллар стоил шестьдесят одну копейку. Ликвидность, надёжность и твёрдость рубля была обеспечена и обусловлена привязкой к злотым запасам страны. Курс рубля по отношению к иностранным валютам считался непоколебимым. Это сейчас, в нашу Российскую действительность вошла привычка следить за падением нашей с вами родной денежной единицей, по отношению к иностранным валютам. И, как следствие, к росту цен на всё, за что нужно платить и за то, что нужно регулярно оплачивать, а ведь всё наше благосостояние не гласно привязано к американскому доллару. Можете себе представить истинное, а не политизированное отношение к подобной динамике людей, воспитанных в СССР. Да мы, Советские граждане и представить в страшном сне такого не могли!

Приблизительно в это время, в ту самую, грязную, промозглую и сырую зиму я позвонил своему дяде и напомнил о желании отца, отдать меня в секцию Дзюдо. Дядя Витя заехал к нам в Сокольники на новенькой Вольво, с водителем и отвёз меня в Институт Физкультуры, на Сиреневом бульваре. Там я познакомился со своим тренером. Он осмотрел меня, улыбнулся и подмигнув Виктору, сказал:” Хороший парень, сделаю чемпионом, пусть приходит!» Мы поехали в спортивный магазин на Большой Черкизовской, где Виктор купил мне моё первое, венгерского производства кимоно. Это был очень дорогой моему сердцу день, я запомнил все детали и даже цену, за которую мы купили форму. Семьдесят рублей, именно столько в тысяча девятьсот восемьдесят втором году стоила форма для занятия японской борьбой.

Через год тренировок я имел разряд по борьбе и бычью шею. Вскоре после, мне увы довелось применить полученные навыки. Нет, я не кичился тем, что для меня не составит труда размотать, как сейчас говорят практически любого молодого и не очень человека, а результатом многолетних занятий спортом, стало именно это.

Дело было весной, ко мне на перемене подошёл десятиклассник и запретил передвижение по школе без сменной обуви. Этот парень не знал меня, видимо был из новеньких. «Слышь ты?! Иди сюда!» По-хамски приказал старшеклассник. Я подошёл. «Ты не можешь ходить без сменки, где она?! Иди переодевай или я тебя в школу не пущу!» И встал передо мной, загородив проход. Тем временем прозвучал второй звонок на урок и я, не придав особого значения выходке парня, уловчился и проскочил мимо него. Когда же тот, вместо очередной реплики, грубо попытался схватить и остановить меня, я сам того не осознавая, не обдумывая, и не планируя, перевернул бедолагу кверху ногами и бросил с высоты на кафельный пол, придавил его корпусом, закончив приём болевым на правую. Лишив парня дара движения и дара речи. Это было как во сне. Всё произошло очень быстро и неожиданно, причём в первую, главную очередь, для меня. Здесь физика решает всё быстрее мозга. Работает мышечная память. Я знаю, что чувствует боксёр, сидя за решёткой, по обвинению в непреднамеренном убийстве, в зале суда. Что он может сказать?! «Ваша честь, поймите меня, это был не я, а мой кулак! Я не хотел, это он подлец, как с цепи сорвался и вылетел потерпевшему в ухо, а попал в висок… Это не я… Это он гад убийца!» Так он должен сказать?! Конечно, нет. Никто не примет это заявление в серьёз, а жаль. Законы придумывают не всегда вдумчивые люди.

Филипу контроль за управлением мышцами, рефлексами животного, не управляемой агрессией, пришёл гораздо позже. Этому предшествовали десятки конфликтов, решение которых я видел лишь в применении физической силы, навыков, полученных в процессе многочисленных тренировок. Я отрабатывал и совершенствовал методы атаки, и обороны. Долгое время я был убеждён, что выиграть конфликт можно и нужно лишь в случае внезапной, жесточайшей и сокрушительной атаки. Кроме этого, часто мышечная память срабатывала раньше здравого смысла, и я бил, а иногда и калечил выпивших и не отдававших себе отчёта в своём поведении, людей. Иногда просто вспыливших глупцов, порой просто дурачащихся бедолаг. Это не верный путь. Помни! Всегда есть кто-то или что-то сильнее тебя! Вопрос лишь времени, идя по пути физического, контактного решения конфликта ты рано или поздно встретишься с силой превосходящей тебя. Хотя возможно это и нужно кому-то, вопрос веры, мировосприятия. Викинги, например считали за высшее вознаграждение в жизни, смерть в жестокой схватке, с мечом в руке. Выбор всегда есть.

Я свой сделал. Лучше поздно чем никогда. Правда это произошло гораздо позже и лихолетье я встретил во всеоружии. Разумеется, ни в коей мере не отрицаю, что тактика внезапной и мощной атаки не раз спасала от катастрофы, но это во время войны или неизбежности контактного соприкосновения. Если же конфликтная ситуация не накалена и не вышла из-под контроля, высшим искусством разрешения является дипломатия. Собственно, это и есть сверхсила, способная одержать победу в любом конфликте. Разумеется, дипломатия, умение грамотно вести переговоры и, как результат, без применения физического насилия достичь поставленных целей. Этому учат в высших учебных заведениях, этому можно, научиться на практике, да, а кому-то это даётся с рождением. Такие люди то же есть, конечно же речь идёт об одарённых детях, развивших этот дар. Однако теория, без практики работает слабенько. Только проведя несколько десятков, а иногда и сотен переговоров, приходит понимание и профессионализм. Совершенства не существует. «Век живи, век учись», это как раз о дипломатии. Каждая ситуация индивидуальна и требует вдумчивого, индивидуального подхода. В конце восьмидесятых и начале девяностых в России дипломатия носила весьма плачевный и формальный характер. Сила физическая, не мотивированная жестокость, не прикрытая, не обузданная наглость и хамство, глупость и конечно же алчная жадность, всё это заменило дипломатию, а по сути, это и была дипломатия того времени. Омерзительная, кровавая «дипломатия» девяностых. Власть формировали деньги, у кого их больше, тот властнее и сильнее. Бешенными темпами, со сверхзвуковой скоростью богатели люди, не имеющие абсолютно ни каких морально этических границ. Самые ловкие после многочисленных трансформаций находятся у рычагов власти сегодня.

Мы смотрели и слушали выступления дряхлого старца с землистым цветом лица по телевизору и с ужасом понимали, что очень скоро произойдёт что-то страшное. Это касалось всех, от школьников до пожилых.

С приходом Черненко народ стал больше пить спиртных напитков. Алкоголизм вырывался на улицу. Появлялись длинные очереди из плохо одетых, не опрятных, просто грязных мужчин у не многочисленных винных магазинов. Выбор алкоголя стал больше, а сам алкоголь доступнее. На этом фоне появлялась и постепенно увеличивалась тенденция по исчезновению продуктов питания, электроники, одежды и вообще всего из магазинов. В формат дефицита уходили элементарные продукты, как скажем мясо, куры, колбаса, масло, крупа, элементарные овощи и даже картошка! В принципе перечислять то, что стало исчезать с прилавков, намного сложнее, чем перечислить то, что оставалось. Декорация, содержимое продуктового магазина в центре Москвы, при отсутствии очередей, это практически пустые прилавки на фоне зловония от чего-то сгнившего. В отделе мясо за большой стеклянной витриной несколько не ровных, ярко красных, костлявых, замороженных до состояния сухого льда кусков свинины, разбросанных на белого цвета алюминиевых поддонах. Отдел бакалея: макаронные изделия советского производства, имеющие свойство развариваться в белого цвета, пресный «студень», обязательно разового приготовления, в пакетиках, советского производства супы, ячменный кофе, грузинский чай. Счастьем для детей было наличие газированного лимонада «Буратино», «Саяны» или «Байкал», к сожалению часто некачественного изготовления с осадком в виде перхоти на дне бутылки. Отдел молочных продуктов: советского производства майонез и всё. Надо отдать должное, в булочных хлеб был всегда. Карамельные конфеты «Барбарис», «Золотой Ключик», или «Кис-Кис» то же продавались свободно даже в пустых, деревенских Продмагах.

Москва город исторический, довольно старый, и продуктовые магазины очень часто размещались в древних особняках, приспособленных на скорую руку, и неказистым ремонтом. Бетонная лестница, деревянная дверь, белёсый, шероховатый кафель на полу, покрашенные в грязные зелёного или синего цвета стены, белые, больничные вентиляторы на потолках, видавшие виды, не опрятные витрины с разбросанными в них продуктами, типа того, что описано выше. Если речь о мясе, то в охлаждённом виде его в магазинах я вообще в те годы не видел и не мог даже представить, что такое вообще возможно и где-то есть. Можно было купить свежее, так называемое парное мясо, но только на рынке и конечно за цену на много большую, чем замороженное мясо в магазине. Декорацию завершали продавцы и конечно же кассир. Кассир располагался в торговом зале отдельно от витрин с товаром. Как правило это было крошечное помещение, обязательно на невысоком подиуме, в форме стакана и остеклением. В стакане располагались касса, стул и, собственно, сам кассир. Как правило это была крупная, впрочем, как и большинство продавцов, женщина, обязательно в головном уборе. Зимой это могла быть меховая, бесформенная шапка или Оренбургская шаль, летом белый колпак. Обязательным для всех сотрудников женского пола в торговых организациях, в холодное время года, это меховая, из обрезанной дублёнки или пошитая самостоятельно безрукавка. У особо «одарённых» это был не просто меховой жилет без рукавов, а произведение искусства с разноцветной ручной вышивкой. Кассиров особенно не любили из-за не предсказуемого, хамства, агрессии и способности обсчитывать покупателей. Некий коктейль из недоверия и страха вызывали эти люди. Много позже, возвращаясь после длительных командировок из Европы, я по началу и по европейской привычке улыбался и здоровался с продавцами и кассирами в том числе, вызывая страшный гнев и презрение. Сейчас, в двадцать первом веке, в Москве по крайней мере, эта закономерность со стороны сотрудников практически искоренена. Сменилось не одно поколение, вся инфраструктура работает совершенно по-другому, и кассиры другие, хотя хамство, нет да проскакивает, но не так и не в той форме, как было.

Улицы стали хуже убирать от грязи, мусора и снега, а со временем и вовсе перестали убирать. В разговорах часто слышалось и настораживало не знакомое слово «инфляция». Цены медленно, но, верно, поползли в верх. Ощущалось ухудшение качества жизни населения. Лично мне искренне жаль, что изменения в первую очередь затронули самую, как сейчас говорят, не защищённую часть населения. Самых обычных, вполне себе нормальных людей. Первый удар пришёлся по ним и качество жизни в первую очередь ухудшилось у них. Это было только начало, позже в самом начале девяностых, под ударом оказались все.

С приходом к власти не способного удержать своё собственное равновесие, не то, что огромной страны, старца, нужно было действовать. Не ждать, а действовать. Кажется, тогда, товарищ Борис Николаевич Ельцин и начал своё по тому времени не заметное движение на верх, к пику вершины. Ходят слухи, что он ходил по продуктовым магазинам и выявлял нарушения. Продавцы прятали боле менее ликвидный товар «под прилавком» и продавали через проверенных покупателей, с индивидуальной наценкой. Это была система.

Борис Ельцин показал, как с этим бороться. Он выявлял подобные нарушения, далее шла фиксация и статья в мало читаемой газете. Этакий, самодеятельный, как сейчас говорят пиар. Сначала газетёнки были малотиражными. Прошли годы, цензура расслабилась. Борис Николаевич поймал за руку спекулянта мясом в магазине, поднял шум, с привлечением представителей прессы. Была произведена фото и видео съёмка. Всё красиво задокументировали и издали в легендарной «Известия». Это в то время, своего рода правительственный канал связи. Статья «выстрелила», реакция последовала не за медлительно. Человек, а скорее его фамилия стали широко известны. Да, я помню на уроке географии, в начале восьмого класса, я впервые узнал о борце за справедливость, Борисе Ельцине. Географичка, уже не молодая женщина, громко, с упоением объявила:” Ребята! Внимание! Вчера произошло невероятное событие! В нашей стране началась всеобщая борьба со спекуляцией! В Известиях, на главной странице, напечатана статья! Борис Николаевич Ельцин публично разоблачил спекулянтов мясом!»

Но тогда, в тысяча девятьсот восемьдесят втором году, мы просто наблюдали как медленно, но, верно, распадается и слабеет величественный, сильный и не повторимый Советский Союз.

Я продолжал хорошо учиться и не пропускал тренировки в секции по Дзюдо. Мне очень нравилось совершенствоваться в спорте, нравился наш тренер, институт физической культуры в целом. Здесь было полное погружение в мир спорта. Всюду спортсмены и спортсменки, в красивой спортивной форме, с вышитым золотом гербом СССР. На нашей кафедре всё было организованно на высшем уровне. Даже сегодня, в двадцать первом веке, такой зал, тренера и вообще такой объект для занятий каким-то конкретным видом спорта в Москве найти довольно сложно. Мы тренировались на настоящем татами, в окружении профессиональных тренировочных станков. Прекрасно оборудованный зал с дневным освещением, за счёт продуманного остекления. В нашем распоряжении была раздевалка с индивидуальными шкафчиками, душевая и сауна. В здании института работала прекрасная столовая и кафе. Везде чистота и комфорт. С нами тренировались представители силовых структур, заслуженные мастера спорта и даже девушки. Мы с ребятами, сначала опешили, когда в зал вошла группа девушек в кимоно и Аркадий Михайлович, наш тренер, в своей обычной манере, бодрым и весёлым голосом сделал короткое и громкое заявление: “ Ребята, всем внимание! Это женская команда, они иногда будут заниматься с нами. А сейчас разбились по парам и работаем подъём переворот!» Мне досталась симпатичная, шатенка.

Мы спарринг вались. Я выполнял приём, поднимая девушку, обхватив и прижавшись корпусом, с грохотом кидая её на татами и тут же сокрушался всем корпусом с верху, проводя болевой на руку. Она делала то же самое со мной и в этом не было ни капли эротики. Просто спорт. Я даже не удосужился узнать её имя, она не спросила моего. Детский максимализм. Они приходили довольно часто, спарринг был и с другими девушками, но чаще с шатенкой. Мы, мальчишки, считали, что этот спорт не для девчонок и не знакомились из принципа. Как сейчас говорят нам было в падлу.

Летом, по причине моего успешного окончания седьмого класса, дядя Виктор предложил мне отдых на мой выбор. “ Филип, ты уже взрослый парень, хорошо учишься, успехи в спорте, я знаю, что у тебя есть возможность поехать с ребятами в спортивный лагерь, но я со своей стороны, хочу предложить тебе другой, отличный от ежедневных изнурительных тренировок, взрослый отдых. Ты же не хочешь посвятить всю свою жизнь Дзюдо?» После ухода отца дядя Витя взял не гласную опеку над нами с мамой и всячески оказывал содействие во всём. “ Нет, я занимаюсь спортом для себя, а в жизни есть более интересные цели.» Не задумываясь, ответил я. “ Молодец! Так я и думал! Умный парень! Так вот, Фил, предлагаю тебе полететь с мамой на “ Золотые пески “ в Болгарию или, я могу достать для тебя путёвки в очень хороший дом отдыха. Точнее сказать это называется лагерь для школьников, на период летних каникул, но по сути, это очень хороший, с бассейном, дом отдыха.» Увидев лёгкое замешательство на моём лице Виктор улыбнулся и радостно дополнил: “ Если не хочешь лететь с мамой в Болгарию, возьми с собой друга и отдохните в Завидово!» “ Значит я могу поехать с Арсением?! Здорово!» “ Прекрасное решение Фил! Позвони мне, когда согласуешь с Арсением. “ Был ответ.

В этот же день я созвонился с Арсением. “ Ну что, обезьян, мои предки предлагают мне две путёвки в лагерь, если твои тебя отпустят, поехали вместе!» Обезьян, сокращённое от обезьяны, так в шутку мы с Арсением называли друг друга. Были ещё разные забавные сокращения, в духе эпохи, например ПХТ. Это букв образование произносилось в определённой звуковой тональности, сквозь зубы, устало, практически шёпотом и означало высшую форму равнодушия. Применялось в отношении, в подтверждении не формального отношения к ситуации, вопросу или процессу. “ Здорово обезьян! В лагерь это хорошо, там и девчонки будут! Хорошая идея, надо только с собой побольше всего взять! Я тебе вечером перезвоню.» Вечером Арсений перезвонил. “ Мама отпускает, отца ещё не уговорили. Но ПХТ, считай, что согласен! Давай встретимся и обсудим что с собой брать!»

Через две недели Филип и Арсений с большими, раздутыми от содержимого и невероятно тяжёлыми баулами сидели в автобусе марки «Икарус,» в компании таких же молодых ребят. Вожатый, старшеклассник, руководил посадкой в автобус, когда все разместились, он проверил список и мы поехали.

Дом отдыха, в который съехались все мажоры Москвы, действительно был великолепен и располагался в сердце соснового бора. Несколько современных корпусов, включая спортивно развлекательный комплекс с шикарным актовым залом, танцевальным залом, с фото музыкой, разного рода иллюминацией, синхронизированной с аудио системой и пятидесятиметровым бассейном. В удалении, у леса были и довоенные особняки, в идеальном, ухоженном состоянии. Везде аллеи, разметка, указатели, огороженная, охраняемая территория. И это всё ещё раз в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году в СССР. В России всегда умели хорошо жить, но увы не все.

Ребят разместили по двухместным номерам. Нам с Арсением достался номер люкс в современном корпусе, с санузлом в глянцевой плитке до потолка и белоснежным унитазом с биде. В номере, кроме полированной, в идеальном состоянии мебели, как приятный бонус стоял цветной телевизор. Отматывая в перёд, в сегодняшнее время, дом отдыха и сегодня пользуется завидным успехом и новые корпуса не постарели. Их по-прежнему предлагают, как новые, номера люкс стали номера суперлюкс и стоит это какие-то не реальные деньги. В смысле деньги реальные, а цены запредельные. И это не далеко от города. За что? Откуда берётся это ценообразование. Для меня это остаётся загадкой. За ночь, проведённую в этом супер люксе можно провести две в четырёх-пяти звёздочном отеле на берегу бирюзового берега, омывающего белый коралловый песок, на островах в Юго-Восточной Азии.

Соседями по корпусу стали мальчики с седьмого по десятый класс. Девочек разместили отдельно. Царила дружеская атмосфера. В течение дня я знал по именам всех ребят из корпуса. Это были мажоры, к коим я себя не причислял, однако внешне от них ничем не отличался ни я ни Арсений. Девочки были как на подбор, яркие, ухоженные. Очень много просто красивых. То время можно назвать началом движения поп музыки в стране. У нас, была хоть какая-то связь с внешним миром, посредством родителей и близких, но всё же. Мы листали яркие зарубежные журналы, слушали «привозную музыку», одевались как иностранцы и в принципе были одними из первых счастливчиков, которым выдалась возможность попробовать себя в роли представителей новой волны. Наш с Арсением сосед по этажу Илюша Сидоров оказался настолько харизматичным и «продвинутым», что собрал вокруг себя целую тусовку. Портативные магнитофоны были у многих, кассеты, с качественными записями тоже не были проблемой, а вот успешного и грамотного хореографа надо было поискать. И тут Илюша! Он прекрасно владел техникой «брейк-данса», не уверен, но кажется этот танец популярен и сейчас, но в несколько видоизменённом качестве. Так вот Илюша танцевал и верхний и нижний «брейк-данс» и делал это супер классно. Ребята стояли в очередь, чтобы получить несколько вводных уроков по танцу, мы с Арсением, на правах близких соседей, имели возможность осваивать технику и брать уроки без очереди. Через неделю, стало не плохо получаться и на дискотеках, которые проходили в «Завидово» каждый вечер вокруг нашей троицы собирался круг из восторженных девчонок. Они в буквальном смысле висли на нас. Илья, будучи восьмиклассником, то есть он был старше на год, а это в таком возрасте колоссальная разница, воспользовался ситуацией первый.

Была ночь, мы спали, в дверь постучали и сразу вошли. Это был Илья. «Ребята! Я только что е… ся! Две палки кинул! С Танькой! Помните Таньку, ну блондинка из шестого отряда?!» Не скажу, что был обрадован форме визита, да и цель была не совсем понятна, а столь важная информация на мой взгляд, могла дождаться до утра. Ответил заспанный Арсений: “ Таньку, из шестого отряда??? Ты серьёзно?! И она тебе дала?!“ прошептал голос в ночи. „Ха-ха-ха! Да она сама ко мне пристала, я замучился с ней возиться! “ Громко, не смотря на ночь на дворе, прокричал Илья. Далее из его уст посыпались грязнейшие, крайне нецензурные и не приличные подробности связи с Татьяной из шестого отряда. Девочку мы с Арсением запомнили, красивая, высокая, стройная, идеальная фигура, одетая по последней моде и лощёная белокурая девушка. По правде сказать, она ходила такой фифой, что казалась парням не преступной крепостью. Были девочки гораздо проще, к ним и тянулись. А наглец, похабщик и как потом выяснилось жуткий бабник Илюша, плевать хотел на условности.

Честно говоря, моё отношение к женщинам формировалось на принципах уважения прежде всего. Для меня происшествие с Ильёй и Таней было, мягко говоря, не приемлемым. Склонность к идеализации чувств выводила меня на красивые размышления о том, как надо и как лично я буду строить отношения, как красиво буду ухаживать, удивлять, покорять девушку и как разгорится пламя любви и всё перейдёт в другое, райское русло. А тут Илья и красивейшая девушка, вот так, без прелюдий, ухаживаний, что там говорить симпатии, взаимных чувств и любви. Я не мог назвать Илюшу хоть сколько-нибудь симпатичным. Высокий, худой, вечно какой-то взлохмаченный, не опрятный, да ещё и картавил. Да, классный танцор, харизматичный, говорливый, но никак не симпатичный, да и из уст его постоянно лилась грязь. Говорил он часто по делу, но в основном хохотал и нёс всякий бред из категории шестнадцать плюс. В стиле НЮ. Он явно был как тогда говорили «сексуально озабоченный». Это было отвратительно. Однако факт оставался, он это сделал легко и сделал не принуждённо, легко и без заморочек. У меня начал работать детский максимализм, «если у него получилось, я сделаю ещё лучше, ещё круче!»

На заре перестройки, в прямом эфире, на телемосту между Россией и Америкой, организованном Владимиром Познером, советская женщина, на вопрос американки об отношения между мужчинами и женщинами в Советском Союзе, с серьёзным лицом ответила:” В СССР секса нет!» Так вот это не правда. У нас он был в полном объёме. А у Филипа он начался в тринадцать лет.

Олеся Беспалова родилась на Кубе, в семье Советских дипломатов в тысяча девятьсот семидесятом году. Росла в дипломатическом представительстве, там же училась в школе. Её детство прошло в монотонной, замкнутой атмосфере закрытой дипломатической территории. Они с родителями вернулись в Москву, в свою квартиру на Кутузовском проспекте, когда ей исполнилось тринадцать лет. Тут всё и началось. В школе ей очень понравился мальчик по имени Антон. Антон то же был сыном дипломата, имел модельную внешность и женскую самовлюблённость. Они долго гуляли, ведя скучную, без эмоциональную беседу, ходили рядом, но при случайном соприкосновении с ней Антон брезгливо отскакивал, продолжая бессмысленный, никчёмный монолог. Она заметила это, поняла и закрылась в себе. Олеся знала, что она красивая девушка. Иногда по долгу любуясь своим обнажённым телом в большом зеркале, она вздыхала и тихо горевала о том, что такую красоту никто не ласкает. “ Да… Какая же я красивая… И что с того, никому я не нужна…» Вздыхала она, надевая халат. А она была действительно очень красивой девушкой.

С Антоном у них так ничего не получилось. Они как бы и не расстались, просто оба устали от пустых и скучных хождений по сырым и грязным, осенним улицам. Олеся полностью разочаровалась в мальчишках и завела себе подружку, с которой они тайком, с сарказмом обсуждали ребят со стороны, с упоением находя в каждом внешние дефекты и уродства.

Восьмой класс Алеся закончила на четвёрки и пятёрки и легко перешла в девятый. Новость о предстоящем отдыхе в «Завидово» она приняла равнодушно, но всё же с не большой надеждой на перемены в жизни. «Жалко, что Ирка не может со мной поехать, вот мы бы повеселились» думала она, бережно укладывая в одежду в сумку.

Дискотека была в разгаре, когда Филип вырвался из танцпола и присел передохнуть и поболтать со своей новой знакомой. Её звали Олеся, красивая, в приталенных джинсах и футболке, подчёркивающей идеальную грудь, она одиноко сидела за столиком с хаотично расставленными не допитыми коктейлями и с безразличием смотрела в зал, иногда скромно улыбаясь, встречаясь взглядом с друзьями. «Привет Олеся, как настроение!» Пытаясь подбодрить, обратился я. «Привет Фил, спасибо, нормально.» Пытаясь перекричать громкую музыку, улыбнувшись ответила она. «Что пьёшь? Надеюсь, не Чинзано, а то у нас Борян всех напоил и грозился девчонок споить!» Смеясь, спросил я. «Нет! Ты чиво, я шоколадный коктейль пью.» Тоже засмеялась она. «Молодец! И я спиртные напитки не употребляю! Ты уже допила почти, сейчас ещё принесу!» Продолжая смеяться, показывая при этом красивые белые зубы, ответил Филип.

С Олесей мы познакомились в ожидании очереди, для игры в настольный теннис. Я предложил партию, она застенчиво согласилась. Мы сыграли, и я со знанием дела, а ведь я занимался теннисом и играл как профессионал, предложил подтянуть её по технике. Так началось знакомство. Она оказалась толковой и спортивной девушкой. Живя в Гаване, Олеся времени не теряла и тоже ходила в спортивные секции при дипломатической миссии. Она долгое время посещала школу танцев и прекрасно танцевала классику.

Олеся потягивала шоколадный коктейль из тонюсенькой трубочки и краем глаза следила за Филипом, он нравился ей всё больше и больше. Я тоже пил шоколадный коктейль, такой же как у Олеси, выбор в баре не велик, хорошо, что вообще что-то было, да ещё и с трубочкой, хотя я не понимал, что пожилой мужчина, бармен, в него намешал, создавая шоколадный цвет и вкус и почему это должно стоить один рубль. Объявили медленный танец, я встал, обошёл Олесю и протянув руку: «Мадмуазель! Не откажите ли Вы мне в любезности». Олеся оценила, вскинула глазки и притворяясь фифой, в ответ вытянула ручку:». Да мой рыцарь, я согласна». Я нежно взял её за ручку, обнял за талию, и мы вышли в освещённый цветомузыкой и зеркальным шаром, волшебный зал.

В Советские годы, на танцевальных площадках между школьниками было два вида медленного танца. Один способ — это положить прямые руки девушке на талию, второй более интригующий, мальчик заносил руки через талию, прижимая девушку к себе. Первый способ даже имел название, «по-пионерски». Вторым способ пользовались решительные молодые люди, чем, собственно, и заслуживали расположение к себе девушек. Я применил второй способ танца, прижав её к себе, в полной мере ощутив соприкосновение. Это не забываемое ощущение, особенно когда тебе тринадцать лет, а ей четырнадцать, и вы уже не детской, а юношеской физиологии.

Олеся, ощутив подобное прикосновение на мгновение, на долю мгновения выпала в ступор, но это была микроскопическая реакция рассудка, дальше ею овладели эмоции, захватила не контролируемая страсть. Она испугалась, что Филип это заметит и борясь с собой пыталась делать безразличное выражение лица. Филип не придавал внимания румянцу на щеках девушки, который несмотря на освещение, был заметен её подругам, с любопытством наблюдающим со стороны. Не замечал Филип и набухших губок, и странного выражения глаз. Всё это тогда казалось не заметным, на поверхности были яркие ощущения от близости, от возникшего неведомого по яркости желания.

Казалось, мы не слышим музыку и расцепились лишь когда остались практически одни на опустевшем от пар танцполе. Слегка смутившись, я с лёгким поклоном поблагодарил Олесю за танец, и мы прошли к столику. На некоторое время возникла пауза. Я сосредоточился и продолжил её развлекать рассказами о наших с ребятами похождениях. Внезапно развеселилась и она, тоже радостно и звонко повествуя о девчачьем быте в лагере, о жизни в дипкорпусе на Кубе, моде и предпочтениях в еде. Нам вдруг стало очень хорошо, просто сказочно комфортно вместе и мы, не дожидаясь окончания музыкального рандеву не заметно сбежали с вечеринки. Сбежали в тихую подмосковную, летнюю ночь, в залитую лунным светом, ночную прохладу. Взявшись за руки, мы ходил по пустынным улицам санатория то громко и возбуждённо обсуждая звёзды, то молча, задумавшись смотря друг другу в глаза. Ходили до тех пор, пока не дошли до точки отсчёта и приглушённые туманом томные стоны плавно растворились под луной.

У мальчишек принято кичиться своими похождениями, тем более если речь идёт об отношениях с женским полом. Я оставил случившееся между мной и Олесей при себе. Не рассказал ни чего даже близкому другу Арсению. «Так спокойней, то, что знают двое, знает свинья». Вспомнил я грузинскую поговорку, рассказанную на одном из домашних застолий другом отца, дядей Вахтангом.

Утаить от общественности нашу взаимную любовь с Олесей от общественности не удалось. Мы слишком долго проводили с ней времени вместе и все проходя мимо и хитро посматривая в нашу сторону понимали, что между Филипом и Олесей что-то серьёзное. Отношения длились около года. Частоту встреч осложняли многие факторы, репетиторы, к которым она ездила после школы, мои тренировки в секции и расстояние. Мы созванивались по каждый день, иногда по два раза, по долгу болтая по телефону и, возможно было бы продолжение, если бы не судьба, решившая по-другому.

Был майский солнечный день, когда зазвонил мой домашний немецкий телефон марки «VEF». Я взял трубку, звонила Олеся: «Привет Фил, как ты, чем занимаешься? Какие планы, сегодня выходной, предки собрались в театр, приезжай, я соскучилась!» «Привет! Да… видак смотрел, погода классная, собирался погулять, думал о тебе, хотел звонить! Предки в театр собрались… А когда вернуться? Впрочем, не важно, сейчас приеду.»

Через два часа мы уже наслаждались друг другом в её комнате, когда в самый пиковый момент, мы, как во сне услышали лай её собаки и повороты тяжёлого сейфового замка во входной двери. Через несколько секунд родители вошли в комнату и увидели нас, обнажённых и запыхавшихся. Олеся в второпях начала одеваться, я, не спеша стал натягивать джинсы. Одев рубашку и застёгивая пуговицы, я подошёл к окну обдумывая разговор с её отцом. В это время что-то вцепилось мне в шею и попыталось повалить на пол. Это был её папа. Глупо со стороны взрослого человека, применять физическую силу к подростку, да ещё и спортсмену. Я перехватил его руку и заломил за спину. Опять она, мышечная память! Он взвизгнул. Я отпустил, оттолкнув от себя, но папа оказался не угомонённым. «Фашистский выродок! “ Выкрикнул он, и встал в стойку, на подобие того, как это делают каратисты. Я в свою очередь принял вызов и принял бойцовскую стойку, опять же блин, стыдно сказать, но приготовившись бить на поражение. Дядя, увидев сопротивление вторично, сокрушённо закричал:” Меня в моём же доме избивать собрался! Негодяй!» В этот момент мой мозг заработал, я пробормотал какие-то сумбурные извинения, перехватил вытянутые Олеськиной рукой кроссовки и в распахнутой рубашке, босиком выскочил на лестницу.

В связи с этим происшествием Беспаловы, Олесины родители, ввели санкции в отношении меня и дочери. Нам запрещено было созваниваться и встречаться. Думаю, их внезапное возвращение, как и желание идти в театр было постановкой. Они давно заметили, что с дочерью что-то происходит, связывали это с Филипом и искали подтверждения догадок. Придумали такой способ. Ну что я могу сказать, они своего добились, но вот счастлива ли дочь? Забегая вперёд, скажу, — нет! Она вышла по расчёту, за богатого урода и приняла скучную, малоподвижную жизнь с полу импотентом в дорогом особняке под Лос Анжелесом. После рождения дочери муж вообще перестал на неё смотреть как на женщину, да и мужская сила отказала. Как итог тихая, бессмысленная жизнь в чужой стране с инфантильным импотентом.

Глава третья

Сумеречная юность.

…Борьба людей и с внешними условиями, и между собой за господство новых начал жизни полна захватывающего интереса. Принять участие в этой борьбе — огромное наслаждение.

Яков Михайлович Свердлов.

Филип вернулся из летнего пионерского лагеря вдохновлённым и полным решимости к покорению вершин. Любовь к Олесе заполнила пустоту в сердце. Обретя множество новых, продвинутых друзей, Филип в комплекте получил огромный объём свежей информации и с горечью осознал ограниченность своего Сокольнического бытия. Захотелось почувствовать взрослую, самостоятельную жизнь. Я с детства не имел практически никаких ограничений в бытовом и эмоциональном смысле. У меня всё было и даже довольно крупная сумма наличных. Одна тысяча четыреста рублей в новых, тёмного оттенка сторублёвых, необыкновенной красоты купюрах, хранилась в Палехской шкатулке и доступно лежала в полированной, цвета «Антик» стенке. Немного беспокоило что получено это было из заботливых рук родных и близких. Я это не заработал, а жил как тогда говорили «на всём готовеньком». Сейчас я понимаю, что это совесть наталкивала взрослеющего юношу к действиям. Совесть — качество человека, определяющее все поступки. Состояние души, формирующее мировоззрение. Чувство затоптанное и вытравленное вместе с множеством других идеалов. Совесть — слово, полностью вышедшее из слова оборота и не нашедшее себе места в сегодняшней жизни. Крайне прискорбно осознавать, что поступки современного человека в новой России формируются на основании на соплях висящего «хайпа». А ведь это катастрофа!

Подумав и взвесив все за и против, я сделал выбор: «МГИМО! Вот куда надо поступать после школы! Как же это интересно жить в других странах, занимаясь политикой и принимать важные для нашей страны решения! Вот чему хочу посвятить свою жизнь!» Этот выбор был сделан именно после поездки в Завидово и сформировал дальнейшее отношение к школьным предметам и даже повлиял на режим дня. Филип с первого класса составлял режим дня, распорядок и расписание действий на предстоящую неделю. Отдельно был составлен график повседневный, включающий зарядку с применением гантелей, эспандера, турника, отжиманий и приседаний. К зарядке было особое отношение. Множество книг и журналов, с иллюстрациями и пошаговым руководством на книжных полках советовали, подсказывали, наставляли как стать атлетом и сохранять форму. Я с упоением изучил всю эту литературу и занимался, работал, говоря по-современному, по системе, что давало внушительный результат. Девочки в школе возбуждённо шептались, обсуждая мои бицепсы, что совершенно мне не льстило, просто внешняя оценка доказывала правильность тренировок.

Солнце стояло в зените и заливало веером лучей синее небо, Филип стоял на лоджии в одних трениках. Был жаркий июльский день я завершил часовую зарядку, принял душ и вышел на лоджию, обсохнуть. С одиннадцатого этажа было забавно наблюдать за редкими прохожими и дворовыми мальчишками, выбравшими для досуга единственную хорошо асфальтированную горку у подъезда. «Голь на выдумки хитра» без сарказма вспомнилась отпущенная Олесей поговорка при виде происходящего в низу, на горячем асфальте. Ребята смастерили из досок и больших подшипников сидячий, ножного управления самокат и с восторгом, по очереди, пробовали его на скорость. У некоторых получалось развить значительную скорость и проехать приличное расстояние, другие на этом же устройстве не могли проехать и десятка метров. От театра оторвал громкий звонок телефона. «Алло, здраствуйте, а Филипа можно?» Отчётливо прозвучало в трубке. Я ответил. “ Фил! Дружище! Привет! Рад тебя слышать! Сколько лет, сколько зим! Ну?! Не узнаёшь?! Эх ты, а ещё друг называется!» Продолжал знакомый голос. И тут я вспомнил, кому принадлежат характерные интонации. “ Димон! Димыч! Ты?! Откуда, какими судьбами! Как нашёл?!» Взволнованно ответил я. “ Мать телефон дала, представляешь я только не давно узнал, что мы с тобой соседи!» Весело ответил Дмитрий. “ Даааа? Серьёзно! Здорово! А я только не давно из лагеря вернулся, целый месяц отдыхал, как ты вовремя! Постой, а мы уже два года здесь живём, странно, что не встретились ни разу, хотя я тут не гуляю, только в школу и на тренировки хожу. Ты кстати в какой школе учишься?» Дальше шёл довольно долгий и эмоциональный разговор двух друзей детства.

Дмитрий Валентинович Табаков родился в Москве в одна тысяча девятьсот семьдесят первом году в семье ведущего инженера и домохозяйки. Мама Димы окончила Щукинское театральное училище, но рано вышла за муж и отказалась от театральной карьеры. Отец — главный инженер в НИИ, с окладом, зарплатой академика. Ольга Алексеевна, мать Димы была давнишней знакомой моей мамы и у нас были общие дачи. Это были типовые шесть соток дачи в Улитино, московской области. Излюбленным местом отдыха у моей семьи была отцовская дача, где я и подружился с Арсением, а на мамину мы ездили редко, что не помешало мне крепко сдружиться с Дмитрием. Димон, как и я был фанатом спорта, гонял в футбол и подавал большие надежды в освоении бокса. Это был боксёр от бога, с мечтой затмить славу Мохаммеда Али.

Мы встретились у метро Сокольники. Дима пришёл в тренировочных штанах с тремя лампасами фирма Адидас, кроссовках Авис и футболке без рукавов. За то время, что мы не виделись, а это два года, Димон возмужал, окреп, и вытянулся в росте. Футболка без рукавов обтягивала, прорисовывая атлетическое тело в деталях и обнажала накаченные плечи и бицепсы. Обмотанные эластичным бинтом кисти рук завершали рабочие боксёрские «колотушки». Мы крепко, от души обнялись. «Дааа старик ну ты закабанел! Смотри здоровый какой стал! Тебя прям не узнать! Смотри и усы с бородой уже брить начал! А что с руками? Потянул? Почему забинтованы?!» В искреннем восторге заговорил Филип. На лице Димона и вправду прорастали усики с бородкой, которые он, судя по всему, уже не раз сбривал. «Да ладно, что там, боксирую помаленьку, да ты на себя посмотри! Сам то, как накачался! А шея! Ну ты даёшь! Как шею то так прокачал, я-то же так хочу! Борьбой занимаешься? Самбо?!» Смеясь, ответил Димыч. «Ага! Дзюдо! Первый юношеский!» Похвалился я и продолжал: «Так с руками то, что, почему перебинтованы?» «Это для дела! Мало ли что! Время не спокойное, у нас с пацанами война с люберами, слышал про таких?! В наш парк стали ездить! Ходят тут как у себя дома, бикс наших дёргают, местных пацанов обувают… Пару раз п.. ды получили от нас, грозились приехать, вот мы их и поджидаем, да что там рассказывать! Пойдём, ща сам всё увидишь!» «Давай! «Почувствовав волну адреналина, с серьёзным лицом ответил я.

Мы бодрым шагом вошли в парк через главную аллею. Через довоенного вида динамики, увешенными на фонарях повсюду, играла советская эстрадная музыка. Когда мы вступили на круг пел Антонов, «Под крышей домааа твоегооооо.» «Пойдем на аттракционы сначала зайдём! Представляешь, к нам Чехословакский лунапарк приехал! В тире можно шипучку выиграть, есть кегельбан, пещера страха и вообще много всего! А потом к пацанам, я тебя со всеми познакомлю!» Прозвучало от Димыча.

Мне доводилось гулять в парке «Сокольники» и раньше, но это было давно и с родителями. Семейный выбор как правило выпадал, на ВДНХ. Это одиозная выставка достижений народного хозяйства потрясала меня своим великолепием. Там было на что посмотреть. Павильоны с животными гигантских размеров, выведенных естественным образом, без ГМО. Павильон достижений лёгкой промышленности, где на полках было за облачное количество колбас, копчёностей, икры и других деликатесов. Продовольственные товары всегда вызывали повышенный интерес. Их хотелось попробовать, иметь на столе, а нам их показывали через витрину, с красивыми комментариями: «Полюбуйтесь товарищи чего добилась наша лёгкая промышленность!» Советские люди были скромны и воспитаны. Никто не смел задать очевидный вопрос: «Товарищи! Если наша легкая промышленность это создала, и сделала это для советского народа, то почему советский народ это до сих пор не получил?!» Мы смотрели и не понимали этого и делали это молча. На бескрайней территории выставки был красивейший фонтан, с позолоченными скульптурами, была даже настоящая космическая ракета и самолет. В Сокольниках этого не было, и посмотреть было особо не на что, разве что прокатиться на колесе обозрения и поесть жёсткого как резиновая подошва мяса в шашлычной. На этом культурная программа завершалась. Позже туда стали приглашать Чехов, которые приезжали на диковинных для нас домах на колёсах и привозили с собой целый парк развлечений. Чехи выглядели как инопланетяне в их аттракционах можно было выиграть жвачку, яркую и душистую карамель, шипучку и даже кока-колу в ярко красной алюминиевой банке. Это был фурор для советских детей. Луна-парк располагали на огороженной сеткой территории и впускали за деньги, по купленным билетам. У входа, на многочисленных скамейках собирались юноши и девушки. Все старались выглядеть по моде и большинство приходило в переделанной собственноручно, под импортную одежде. Что только не делали. Варили в порошковом отбеливателе, в кастрюле дешёвые индийские джинсы, пытаясь придать им хоть какую-то изысканность, перекрашивали, ушивали, всё, что изначально более-менее имело привозной характер. Были и те, которым нечего было перешивать, в шкафу не было ничего, кроме школьной формы, в ней и приходили, иногда отрезая рукава у курточек с погончиками.

Важнейшим механизмом, оказывающим доминирующее влияние в развитие молодёжи, была музыка. Тогда она грубо делилась на основные направления: новая волна и хэви металл. Отдельно и отдалённо зарождался рок энд ролл, опять же тогда он только зарождался и объединял в себе такие направления как, сам рок энд рол, панк рок и другую неформальную музыку, пользующуюся успехом у хиппи. Позже рок энд рол глобализируется и объединит, а затем беспощадно разрушит. Музыка формировала стиль одежды, прически, манеры и стиль жизни. На почве музыки и, как следствие, жизненных приоритетов, иногда между людьми возникала неприязнь. Часто дело доходило до массовых рукопашных побоищ. В основном это пришло в период классовой декомпрессии, в момент глобального озлобления.

Филип и Дмитрий не оставили без внимания ни один аттракцион. Чехи оказались на редкость добрыми и щедрыми. В тире, кегельбане и других викторинах ребята не остались без выигрыша. Я вышел с полными карманами конфет и всякой вкусной всячины. Был будний день и людей было не много. Дима познакомил меня с парнями весело потягивающим сигареты, на лавках у входа и, как и обещал, повёл знакомить с местной дружиной. «Пойдём в „Берёзку“ кофе попьём, и с ребятами поговорить надо.» У входа в кафе «Берёзка» лениво переминаясь и посматривая по сторонам стояло несколько хорошо одетых крепких парней. Мы подошли познакомились и разговорились. Лето, лесопарк, кафетерий, каникулы, дружная компания, ни что не предвещало беды.

Молодые люди приходили и уходили, кто-то молча, не торопливым шагом поднимался в кафе выпить кофе или газировки. Подходили и совсем юные, но уже с волчьим взглядом. Это были в большинстве своём ребята из хороших, благополучных семей, жившие в современных квартирах и учащиеся в хороших школах. Ребята местные, Сокольнические.

Нас, у кафе в какой-то момент осталось человек восемь, включая младшеклассников. Мы мирно беседовали, когда равновесие нарушил крик малолетки: «Люберааа!» Я обернулся и увидел вываливающихся из леса на просеку одинаково одетых молодых людей. Одинаковый стиль одежды, треники майка, и кеды. Все квадратного телосложения, очень коротко стриженные и не большого роста. Одним словом, солдатики. Выделялись два типа, ударение на а, они были взрослее и выше ростом. Их было человек пятнадцать, может больше, все с перевязанными широкими жгутами кистями рук. Эта армия ускоряла шаг, разминая плечи и руки. Они не шли разговаривать, они пришли нас уничтожать, таков был план, такова была цель прибытия в Москву. На болтовню у нас времени не оставалось, я огляделся, встретился с серьёзным взглядом Димона, увидел, что самые мелкие дали дёру в лес, посмотрел в перёд, на уже бегущих на нас бойцов, попрыгал, встряхнув мышцы, выбрал высокого и припустил на встречу, в контратаку. Парни несмотря на количественное преимущество нападавших, с ревущим матом поддержали наступление.

Длинный оказался любителем задирать ноги и применил в отношении меня «вертушку» я поднырнул под его ногой, сделал подсечку и атаковал локтем по рёбрам, при этом еле успел выскочить из-под падающего детины. Этот приём я увидел в фильме с Брюс ли и отработал с ребятами в зале. Рядом работал Димон, ломая челюсти на право и на лево. Я подхватил идею и отработал следующего коленом в голову, при этом испачкав джинсы кровью. С боку прилетел скользящий в ухо, я ответил смертельным джебом правой, в нос. Этот удар я очень любил и получалось великолепно, как, впрочем, и левой. Лысый ровно упал на спину, потеряв ещё в полёте сознание. Сзади кто-то вцепился в плечи видимо имея замысел повалить меня. Я совершил несколько нужных движений и, как результат, вывих руки с вражеской стороны, порванная рубашка «Marc&Polo» с моей. Были ещё толчки, тычки, ничего более, как в одно мгновение всё остановилось. «Шухер! Ментыыы!» прозвучало как стоп для всех, и мы дёрнули в рассыпную.

«Алло, здравствуйте, а Диму можно?» Вежливым тоном проговорил в трубку Филип. “ Фил, это я! Не узнал… Богатым буду! Ты дома? Здорово мы их отделали! Я три челюсти точно сломал!» Ответил Дмитрий. «Ага! Хорошо, что ты дома, я волновался, за мной милиция до «Буревестника» гналась. Да! Жалко рубашку хорошую сволочи испортили и джинсы от крови не отстирываются». Выдохнул я и не много успокоился, поняв, что друг дома. Терзали сомнения и настораживала неопределённость в содеянном. Насколько правомерно случившееся? Как отреагирует милиция? Ведь я самолично отправил на больничную койку человека, а может и двух. Замочив окровавленные джинсы и выкинув в мусоропровод порванную рубашку я принял душ и отказавшись от ужина отправился в свою комнату спать.

Утро встретило ярким солнечным светом, бессовестно пробивавшем толщину штор. Я практически не спал и очень не хотелось начинать день в таком состоянии. Горьковатый привкус неопределённости не давал покоя. Филип умылся, сделал обязательную часовую тренировку, заправил кровать, педантично разгладив шёлковое покрывало и стал собираться. «Надо сходить туда, с ребятами поговорить, может нас уже милиция разыскивает.» Размышлял я. Дмитрия дома не оказалось и я, одевшись по солидному, отправился в парк один. Знакомые лица встретились сразу. От парней я узнал, что приезжала скорая помощь, кого-то из люберов увезли в больницу. Милиция долго расспрашивала не многочисленных очевидцев. Подходили с вопросами и к пацанам. Расспрашивали о парне в адидасовских тренировочных и о белобрысом качке, в полосатой рубашке. Было понятно, что моё и Димкино описание у милиции есть, а значит, с большой долей вероятности нас разыскивают. Поблагодарив возбуждённых пацанов и убедившись в том, что они описанных людей знать не знают и никогда не видели, я углубился в парк. Полученная информация погасила искорку неопределённости. Я успокоился, купил в ларьке пломбир в вафельном стаканчике за двадцать копеек, разменял десять копеек по двушкам и отправился искать телефонную будку, чтобы дозвониться Диме.

С Димоном мы встретились у аттракционов. Оказалось, что он с утра гулял по парку и был в курсе последствий вчерашнего намного раньше меня. «Да, нас ищут! Я знаю, что с того?! Пусть ищут, все равно ничего не докажут! И всё же красиво мы им задали! Пусть только сунуться ещё!» Хохотал Дима. «Я подлетел и с ходу пробил двойку стропиле, потом апперкот правой в челюсть коротышке, потом прыжок в лево и ещё апперкот, ох люблю я апперкоты, даже Михалыч, мой тренер их побаивается!» Рассекая воздух кулаками, поражал не видимых противников Димон. Он пришёл не один, его сопровождал высокий, длинноволосый парень. Молодого человека звали Олег. Олег жил на Семёновской, учился в путяге (профтехучилище) на автослесаря и увлекался тяжёлым металлом. Одет в тот день он был в джинсы «Райфл», рубашку, джинсовку с обрезанными рукавами и кеды. Жилетка была предметом особой гордости. Олег отрезал рукава от Румынской, не трущегося коттона куртки рукава и доработал остальное сам. Обрызгал раствором кислоты, оставив белые разводы, проклепал острыми металлическими шипами, специально заказанными у Иваныча за стакан водки, и приклеил на спине вырезанные из старых кожаных сапог буквы, придав им готическую форму. Четыре буквы с символом грозы ровно в центре. АС ДС, название легендарного музыкального коллектива. Композицию завешала коллекция значков, с фотографиями кумиров, идолами тяжёлого металла. Каждый значок стоил от трёх до пяти рублей и был особенно дорог Олегу. Как потом выяснится он носил на жилетке вещдоки. Хронологию гоп стопа. Атрибуты малолетнего преступника.

Филип не мог не заметить, с каким энтузиазмом к ним подходили многочисленная местная братва. С каким трепетом протягивали для знакомства руку. Слух о нашей схватке моментально разошёлся по парку. Наша блестящая, что особо важно, с потерями с их стороны, победа над превосходящими силами противника восхищала. Спустя многие годы, случайно оказавшись в компании парней годившемся мне в сыновья, я слышал эту историю и не заметно улыбался.

Так произошло. Филип, по мановению судьбы получил прописку в криминальной среде московского парка. Это открывало многочисленные возможности, о существовании которых я прежде не знал. Лёгкие деньги, девушки на выбор, взрослые развлечения, власть. Это краткий список льгот, упавших на мои плечи. Что я испытывал? Новое ощущение куража. Адреналин. Прошло несколько месяцев. Множество дней, а иногда и ночей в парке. В Филипе произошли изменения. Это не отражалось на дальнейших планах, не нарушало дисциплину. Просто расширилось пространственное мышление, треснула идеализация общества. Зарождалась опаснейшая тенденция деления людей на сильных и слабых. Реструктуризации подвергся взгляд и отношение к девушкам.

Филип сидел в кафе «Берёзка» с двумя очаровательными девушками. Девушек звали Оля и Ирма. Ирма познакомилась с Филипом здесь, в парке накануне и это было их первое свидание, на которое она прихватила подругу. Ирме шёл шестнадцатый год, она училась в техникуме и была чертовски хороша собой, с Олей они познакомились случайно, на танцах. Они не были закадычными подругами, и практически не знали ничего друг о друге.

Я заказал у пожилой женщины в белом колпаке три мороженных и ждал пока она положит шарики пломбира в овальные металлические стаканчики, наблюдая за неторопливыми движениями бабушки-бармена и временами поглядывая то на барную витрину, то в зал, на Ирму. На барных полках было привычно пусто. Болгарские сигареты марок «Феникс», «Ту 154», «Опал» и тёплая минеральная вода «Боржоми», сухое столовое вино и несколько пачек печения. Не многочисленное остальное, можно было найти в прейскуранте. Я смотрел на Ирму и восхищался её внешностью. Магические формы девушки тревожили воображение и манили блаженством. На фоне тонкой талии и широких бёдер выделялся художественной изгиб позвоночника, кокетливо интригуя округлостью задних форм, большая упругая грудь чётко прорисовывалась сквозь летнюю кофточку, темнея остротой сосков на белом. Русые волосы небрежно покрывали открытые плечи. «Мерлин Монро нервно курит в сторонке» подумал я, встретившись взглядом, с обернувшейся Ирмой, улыбнулся и приветливо помахал рукой. Оля то же посмотрела, пытаясь демонстрировать нейтралитет, что, впрочем, у неё не слишком получалось.

Мы доедали десерт, когда в зал зашли Дима и Олег. Олег бегал за Дмитрием по пятам, пытаясь выполнять мелкие поручения. Как-то раз, когда я только его увидел, без задней мысли спросил про белые брызги на жилете, искренне приняв их за побелку. «Грязный!!!» Захохотали пацаны. С тех пор за ним устойчиво укрепилось погоняло Грязный. Они присели за стол, Дима подсел к Оле с ходу показывая своё к ней расположение, Грязный пошёл за кофе. Девушки громко смеялись, кокетничали и всем своим поведением авансировали нас, подталкивая к действиям. Вскоре они попросили вина. Оказалось, что у Оли есть младшая сестра. Не составило труда позвонить ей из таксофона в кафе. Яна, так звали сестру с радость согласилась дополнить нашу компанию. Вскоре она приехала. Яна была стройная симпатичная девочка. Ей шёл четырнадцатый год, но выглядела она вполне зрелой и оформленной девушкой, что позже подтвердилось. Грязный принёс из бара вторую бутылку и бокал. Вечер переставал быть томным.

«Доброе утро милый, слышишь, просыпайся…» Разбудил меня мягкий женский шёпот. Я слышал, но открывать глаза ленился, делая вид, что сплю. «Я люблю тебя» Продолжал голос, обжигая внутренним теплом моё ухо. Я улыбнулся, на что сразу получил поцелуй. Это была Ирма. Мы проснулись на даче, в Улитино, Дима, Грязный, Оля и Яна остались «дрейфовать» у Димыча. Накануне мы отдыхали в «Берёзке», потом купались на «Собачке» это пруд в парке, потом Грязный повздорил с кем-то на пляже, был конфликт, драка, в результате мы избили каких-то хулиганов. Так, в вкратце освежила мне память Ирма, оставив самое страшное на после. «Фил, а ты помнишь, как вы с милиционерами в электричке разбирались?» Как приговор прозвучал вопрос. Я молча посмотрел на разбитые костяшки пальцев, силясь вспомнить о чём именно спрашивает она. Оказалось Грязный прихватил с собой пиво и пил в электричке, проходящий патруль сделал замечание, он ответил хамством, на что они, подмосковная милиция, возмутились и пытались отыграть на девушках, уличив тех в нетрезвости, как итог рукопашная в тамбуре. Полный набор! «Не думай о плохом, всё будет хорошо.» Прижимаясь ко мне грудью, резюмировала Ирма.

Позже, встретившись с ребятами, я узнал, что мной интересовалась милиция, озвучив имя. Информация пришла от пацанов, перед поездкой на дачу, но мне не сказали, чтобы не омрачать веселье. К слову сказать искали и Грязного и Димона, на нас набралось достаточно материала и теперь они, Сокольническая милиция, видимо пытались ещё и «всех собак» на нас «повесить.» На дачи мы приехали в понедельник, отдыхающие убыли на работу в Москву, было пусто, тихо и по-летнему уютно. Мы решили переждать бурю и остались до пятницы.

«Гляди, гляди какая кодла пошла! Городские, москвачи… приехали… А этот! Кудлатый! Только глянь на него! И железки острые торчать! Ой беда… “ «А девки то девки! Погляди бесстыжеи какие! Идуть, лобызаються, задницами крутять, ни стыда, ни совести! Ой беда…» Шептались деревенские бабушки, наблюдая за компанией молодых людей, заходивших в деревенский продмаг. Деньги у нас были, но вот в чём оказия, еды в сельском магазине не было. Были дешёвые рыбные консервы и чёрный хлеб. В принципе достаточно, чтобы на скорую руку перекусить, да и то нам, парням. Девчонки молча поморщились, увидев скудный выбор и на отрез отказались кушать кильки в томатном соусе.