Бесплатный фрагмент - Дельфинарий

Сборник II. Стихи и новеллы 18+

От автора сборника «ТАЛАНТИДА» Inessa Ray Indigo

Мистерии Про Нас у подножия Парнаса.

«Дорогая»

Догорая огнём за горами,

Нам с тобой стать придётся ворами,

Чтобы вместе вернуть, что забрали

Вороньём взлёт чужих журавлей.

===

Твои лодки в слезах затонули,

Но не бьют нашу масть его пули,

В обещаньях надежды уснули —

Ты морями все чувства залей.

===

Забываешь мой день и мой гений,

Что не дрогну от страха падений,

Но запомнил, как прикосновений

Испугалась под кровом ночей.

===

Они солнышком звали, мешая,

Твоё солнце грозой замещая

Всюду! Все эти годы! Не зная,

Что я — крылья твоих кораблей!

===

Расскажу ворам, где чёртов камень,

Что предмет самых ценных скитаний —

Спит в груди, занесённый песками,

А взамен мы устроим побег.

===

Бег для тех, кто бои проиграли,

Отступают из дома ворами,

Взяв лишь плот и дорогу морями.

Захвати мне булгаковский бег.

(Moscow City, 2022г.)

«Храм Грааля»

Он сиял во главе

Храма каменных врат,

Там, где алый рассвет

Укрывал божий ад.

$

Он Ковчега завет

Соломоновых страд,

А теперь солнца свет

Его — чёрный квадрат.

$

Что увидишь во мне,

Для меня воплощай.

И в седьмой лишь главе

Обретёшь ты Грааль,

$

Что сиял во главе,

Он сиял во главе…

(Предисловие к книге «Храм Грааля», октябрь 2021г.)

Последняя сказка

«Обабок и Маленькая принцесса»

«Овечка всю жизнь боялась волка, а съел её пастух» — грузинская пословица.

Говорят, что все гении, словно сумасшедшие. Иначе говоря, не сошедшие, а вышедшие за рамки приземленного мышления. Просто там внизу, в жизни и в быту возвышенные гении, как беспомощные дети. Вечный большой ребёнок…

Вот она бредёт. Большая Маленькая принцесса. Которую почему-то не встретили с розой в хрустале, не было ни карета с кучерами и лакеями в белых перчатках, ни трепетного принца-сына с огнегривой королевой-матерью. Бал кончился и мыши бросились прочь из тыквы. Зимняя ночь в Москве перевалила далеко за полночь. Принцессу не пустили на ночлег и она идёт вслепую пешком, матерясь и пиная стены неубранного снега. Бродяга с короной набекрень. Всё кругом заперто до утра. Она не знает даже, где здесь ночлежка для бомжей, чьи-то «малины» и «хаты» в Московском королевстве кривых. Сама по себе и сама за себя. Девочка-индиго, раскрывшая все тайны мира и выжившая после майского падения с девятого круга ада. Берегов перед красивыми глазками не видит и не понимает намёков, словно свалившаяся на землю инопланетянка.

Или наоборот. На чужой планете оказалось не очень-то. На планете «Москва», рядом с «Ереваном», по-прежнему хозяйничали повсеместно растущие на пути растерия-мутанты. Липучие росянки и раффлезии вместо людей. То шумные, то до жути тихие, как в хорроре, будто их нет вовсе. Но лишь до поры до времени притихшие в каждом на каждом шагу, напоминали издали мхи или грибы, опоясывающие ядовитыми спорами неведомый лес.

Бездомной принцессе с первых минут стало ясно, что в этом заколдованном лесу Москвы всюду и всем, даже большими прозомбированными дядьками с оружием, распоряжается один и тот же очень важный и безмолвный властелин — гриб Обабок.

Обабок был низок и невзрачен настолько, что вечно прятался под тенью чужих бабок, распуская тоталитарные отравленные корни под землёй, как баобаб. Совершенно новый баобаб Обабок — генномодифицированный гриб. Не тот, что коптил небо над Белым домом и маленьких девочек любил. Новый, разросшийся подземным баобабом под Кремлём Обабок девок ненавидел. От одного вида Принцессы-индиго покрывался красными шишками раздражения и лопался гнойными миазмами зависти.

Извечно вырастал на пути Принцессы новый баобаб в образе разных баб и прятался у них, как полип, под юбками, на груди и в ушах. Перед его завистью и Вера, и Любовь, и Надежда были бессильны. О нём настоящем мало кому было известно. Сам гриб врал о себе, что человек, притом всё важнее и важнее, зовут будто бы Анатолис и родом он из восточной части Рима. Не то великий полководец в прошлой жизни, не то император Нерон…

Истиной в сказках был лишь тот наглядный факт, что Обабок извечно «обабливался» благодаря мутантскому пристрастию к поглощению сестёр, мам и подружек — всех, кого любили. Обабка с детства никто не любил. Потом сильно недолюбливал и, наконец, возненавидел. Такой острый дефицит людской любви зеленый гриб стал маниакально компенсировать себе, ломая и поглощая чью-то любовь.

У неё же из этого прекрасного и бесконечного, как Вселенная, оживляющего чувства состояла вся индиговая душа. Маленькую принцессу, многие любили с детства и сейчас порою так фанатично, что она спешно бежала прочь уже с третьей планеты кряду, дабы её больше не мучали любовью могучею. И Обабок со сладострастной завистью своими бесчисленными «бабами-обёртками» почуял в ней новую пищу на охваченной им планете. Здесь у него и его подпольного корневища каждая тварь была наперечет. Он любил лишь их пересчитывать.

Зелёный и рыхлый, как трясина, Обабок твёрдо решил сожрать новичка своих владений. В процессе долгого наблюдения за принцессой с ярко-синим светом глаз и сердца он уже успел слопать её родных и всех любимых. У мелкого невзрачного грибка так стремительно разрастался аппетит и множество старых жертв не приносили насыщения, что поглотить бегающую к любви и от любви инопланетянку он сделал своей сверхзадачей. Пока гениальная девчонка с феноменальной живучестью не давалась, Обабок грыз, насколько мог, её по кусочку, как Настю в книге Сорокина, и мысленно подбирал ей лишь разделочные инструменты и чужие руки для казни.

Обабок, он не всегда был таким — монстром с опоясывающим всё ядом гнилого корневища. Один из миллионов немых грибков в тени высоких деревьев. Ничем не выдавался, не смотрел ни на одну бабу и слова не мог вымолвить. Дальневосточный серый грибок-то и подберезовиком стал сравнительно недавно. Каким-то чудом! Точнее — природным катаклизмом. Расшумевшиеся в России берёзы стали пересаживаться в Европу, а потом мигрировать в Японию. Серый немой Обабок тогда как раз спалил свою зимнюю вишню, под которой изначально рос, и прятался от огня в соседствующей с Дальним Востоком Стране восходящего солнца. Японская радиация меняла грибка до неузнаваемости и недосягаемости.

Здесь-то и повстречал буйно растущий Обабок беглую Берёзу. И привязался к житному дереву дальневосточный Обабок намертво. Под новогоднюю канонаду салюта они вместе успешно ретировались от русских дровосеков с Дальнего Востока на Ближний Восток, чтобы жечь его из-под земли обетованной. Не теряя времени и запала, бежали далее компаньоны, как шампиньоны, уже под кавалькадой горящего ливанского порта морями обратно в европейскую часть родины-матушки.

Порядком видоизменились они, мутировали и сплотились, как единый обабий организм с токсичными спорами. Довольная старая Берёзка даже не догадывалась, что до побега в России дальневосточный грибок из-под зимней вишни презренно поносил весь берёзовый род и пуще всех помогал главному Дровосеку с чёрным лабрадором выкорчевывать их, заморских берёзок, как «вечных жидов», прочь из русских лесов. Всё кардинально изменил зимний пожар в вишнёвом лесу, в котором был повинен зелёный токсичный грибок без шляпки. Да никто не мог и представить, что после аферы с возвращением тихий дальневосточный Обабок и дальше нещадно продолжит пожирать русские леса и ценную древесину — даром, что зелёный! Первым делом представился одураченным кремлёвским дровосекам природоохранным надзором и головы им с плеч. Смело сменил свою маскировочную серую кожуру на кричаще зелёную и она приросла к самозванцу второй кожей.

Берёзовая империя, пусть и очень старая, оказалась ещё весьма раскидиста — щедра Обабку укрытием сверху и питательна корнями. У её нового любимого Подберёзовика России теперь было всё, что ни пожелаешь: доллары и биткойны, Голливуд и Нобелевка, мировые короны и державный двуглавый орёл в руках. Чудеса мимикрии. Ведь мелкий восточный Обабок умудрился заменить Берёзе всех её прежних подберёзовиков. Только любви самому дальневосточному обабку не хватало, как крови в жилах. И, поглотив, всё лесное и березовское, как своё, он взялся за остальное вокруг, что было многими любимо.

Принцесса с другой синей планеты, как бродяга той ночью обошла заколдованный его лес несколько раз, прежде чем войти в незапертый домик. На лестнице оживлённо спорили какие-то мужики. Выше решётка. За ней — испитое бабье лицо и прочие обитатели.

— Вам что нужно? — сквозь странное суетливое оживление в час ночи спросил её кто-то перед дверью.

— Приют… На одну ночь хотя бы… Я, похоже, заблудилась…

— В лесу недолго заблудиться! — подметил вновь мужской голос. Она обернулась на голос с просьбой, но была перенаправлена к той пьяной бабе в зелёной шубе.

— Вот она заселяет. Или скорее нет… Мы не при делах, короче…

— У вас есть местечко? — спросила красиво выглядевшая гостья, — Любое место на ночь. Я заплачу.

— А мест нет уже, — как могла твёрдо отрезала пьяница, располагаясь вялой копной за компьютерным столом рецепции. — Тем более, поздно уже. На часы смотрели?!

— Как нет мест, — обомлела и без того уже не очень живая Принцесса, — Я в интернете у вас койку на ночь полчаса назад бронировала.

— Покажите вашу бронь в интернете? — с иезуитской улыбкой на губах спросил какой-то парень в тёмном коридоре из толпы таких же, сидевших на тёплых мягких диванах ночлежки. Принцессе даже в сумерках поздней ночи он показался знакомым — на вчерашнего доброго компьютерщика из боулинг-клуба похож, как брат.

— Сейчас, сейчас… — девочка погрузилась в свой телефон с СМС-подтверждением той самой брони хостела, в котором потом ещё всю ночь и утро на сайте значились свободные кровати со скидкой. Её смартфон сразу же сдох. Компьютерщик усмехнулся и, молча, вернулся на диван.

— Мест нет. И вашей брони тоже. Я вас никуда заселить не могу. — пьяно, но жёстко повторила пьяная баба Обабка и указала Принцессе на дверь.

— Даже посидеть тут с ними на диване до утра?! Я заплачу вам! Там на улице зима, час ночи, всё закрыто! — в голосе бездомной Принцессы дрогнула непривычная мольба, в груди стало холоднее чем в зимней Москве на улице.

— Нет, конечно! Нельзя у нас на диване тут чужим сидеть! — вновь отрубила баба с водянистыми глазами, — Идите на улицу…

Под безмолвный взгляд малопонятного конвоя из неспящих во втором часу ночи мужиков хостела бездомная девочка побрела на улицу. Никто не сказал вслед ни слова про другую ночлежку, приют или ещё что-нибудь из прошлой чрезвычайно спасительной работы нынешнего министра обороны, которого народ в стране уже видит преемником президента. В почти убитом состоянии, когда при этом всё пылает внутри от людской подлости, Маленькая принцесса побрела по заснеженной улице незнамо куда. К закрытому метро, чтобы там посидеть на каменном полу в подземке до утра. В желудке и в сумке ничего из еды и воды. В столичной округе также до утра закрыты даже все общественные туалеты, не то чтобы рестораны и театры с напрасно уволенной Бузовой и её «очаровательным грузином».

— Ну вот и всё, братцы… — разочарованно, но без слёз, прошептала она себе под ноги, как за спиной услышала:

— Девушка! Подожди! Постой же, девушка… — он догонял, единственный сердобольный из полупустого хостела, где бабы и обабки ей не нашли места за деньги. Принцесса обернулась и оглядела в полусумерках от фонаря и снега лицо худощавого мужчины. Призрачно знакомое, но на редкость весёлое. Мама, не горюй! Говорил так быстро и неразборчиво, что можно было лишь угадывать его мысли. С уверенностью давнего знатока «Что? Где? Когда?» по Москве, весельчак потащил её за собой. В другой хостел, ночлежку или каменный пол под крышей — было уже неважно.

Казалось, что они в лесу похожих домов заплутали, но пришли, куда нужно — в другой хостел той же сети.

— Давай сюда! Здесь всегда было нормально! И люди… Не то, что та кикимора… — выпалил весёлый Спаситель и Принцесса, уже ни в кого не веря, вошла в двери, что и по ночам в дешевых хостелах не закрываются. Как и предчувствовалось, администраторы спали. Или их не было. Лишь на диванчике в темноте сидела скромная обитательница в кофте больничного бирюзового оттенка и по коридорам всюду пьяно блуждали. Словом, и в этом хостеле в два часа ночи почему-то не спал никто и места тоже нигде не оказалось.

— А я не заселяю, я гость, но знаю, что вас никто сейчас не пустит… — шёпотом обрадовала гостья, бывшая вроде бы за старшую в ночной приёмной, но только на десять минут — вскоре захотела спать и вежливо указала на дверь. В неё продолжали то и дело шмыгать парни. Туда-обратно. Покурить, воды принести, отлить. Бездомной позволили посидеть на диване и зарядить телефон строго десять минут и прогнали. Хорошие люди, Спаситель, похожий на грузинского актёра был почти прав. Девочка-индиго, впервые ночующая на улице снова побрела дальше, погружаясь в горькое беспамятство раздумий. Вспомнила, как буквально две недели назад в который раз не удержала свою инопланетную душу и одна из толпы народа в метро остановилась на призыв о помощи пожилой женщины. Выслушав мольбу о наказании некой квартирной мошенницы Олеси Сухаревой, дала ей денег, рублей 200 — что было в кармане.

Сейчас принцесса шла на место той несчастной которую пожалела в метро. Так, видимо, функционирует закон кармы или сансары в богоносном государстве Россия…

— Девушка, стой! — вновь не унимался, как добрый волшебник из сказки за спиной её ночной Спаситель.

— Эти меня тоже выгнали… Но вежливо…

— С-с-собаки, — с виной за всех процедил парень сквозь зубы, но не теряя бодрого настроя, потащил дальше, — Ничё, пошли-пошли, я ещё знаю. Там точно пустят. Я здесь всё знаю. Лет шестнадцать тут кручусь. Не пропадём.

И они пропали за железными дверьми с кодовым замком более элитного дома с запутанной, но поразительно знакомой Спасителю системой ходов и некой правительственной организацией Москвы на втором этаже. На последнем, куда истощенная Маленькая принцесса с тюком едва доплелась, тоже был какой-то хостел. Он был наглухо заперт ещё одной железной кодовой дверью, из которой долетела угроза сдать ночных гостей, как бомжей в ментовку. Голос такой же пьяной хабальной бабы, как в самом первом столичном хостеле. Ну и что. Не пошли никуда. Здесь был временный кров. Весёлый Спаситель, двигавшийся с быстротой и неутомимостью голодной акулы, рывком распахивая запертые двери одну за одной, привёл девчонку в уборную.

Незнакомый, но какой-то очень близкий парень на время галантно удалился. Он всю бессонную ночь и утро так исчезал и вновь внезапно появлялся везде за её спиной, как джинн из бутылки с французским парфюмом оттенка инопланетной розы…

— Жить можно! — с напускным оптимизмом сказал паренёк, оглядывая вместе с временно подопечной пустые апартаменты за пределами цивильного туалета. Это был целый офисный этаж. Без ментов, злых собачников и всеми занятых мест.

— Да… Но я сейчас лучше б умерла… — тихо ответила Принцесса, — Здесь, если жить можно, то я до утра посижу у батареи и домой… На вокзал — домой поеду. Больше ничего не хочу, ничего не надо. Спасибо тебе. Ты один, у кого есть душа…

— Душа? Ну и слава Богу! — о чём-то параллельно судорожно думая, усмехнулся ей Спаситель и вновь испарился из подъезда незнакомого дома. Она бросила свою сумку с вещами и рисунками на пол и села сверху у батареи. Ещё бы полночи продержаться и простоять, как на войне. Вокруг действительно кипела жизнь надсмотрщиков с машинами или с собаками на цепях, несмотря на совсем поздний час. Всё это лишь грозило изгнанием и из этого подъезда. Её взгляд вдруг встревоженно выцепил горящий красный глазок камеры домового наблюдения, но из дверей с «маршальским домофоном» пока не шли каратели изгонять столь долгожданную и всеми любимую «пищу» Обабка.

Под странные неразборчивые возгласы с улицы вернулся её Спаситель. Он хотел раздобыть гуманитарку для голодной дурочки с другой планеты. Для этого вскоре им уже вдвоём пришлось покинуть временное укрытие. Но знакомое аборигену кафе не торопилось подкреплять гостей до восхода солнца. А на обратном пути все кодовые двери подъезда уже были намертво заперты. И рядом в беде больше не было никого из тех, кому снилась она со своим романом о масонском храме с камнем, в белом платье невесты с колечком или же голая в объятиях. Никого.

А новый московский спаситель, такой же бродяга, всю ночь возвращался к Маленькой принцессе с отвлекающими разговорами о жизни и не меняющихся людях, об убитом две тысячи лет назад Христе и живущем поныне Антихристе. Он так метался с ней вместе от одних запертых дверей с безучастными лицами к другим, с артистичными требованиями напролом или душевными просьбами помочь, что девушке стало даже стыдно. За себя, что попала в такой просак в бегах по кругам ада, и за них — за злобную Россию, которая на деле не оказывает помощи нуждающимся и бездомным. Гонит умирать на улицу. Есть лишь такое исключение из всеобщих волчьих правил, как он — похожий на друга из кино и на любимого актера Вахтанга Кикабидзе, улыбавшегося сквозь рощу на подаренном рисунке.

— Большое тебе спасибо, — устало сказала ему Принцесса из несбыточной сказки, по своим давним правилам пожимая своему Спасителю руку, — Но больше ничего не надо. Иди к себе, домой… Поспи… Ты устал… Вот мой телефон, хочешь — звони. Но не сможешь, я знаю. Я тоже к себе поеду утром. Это всё… Пока…

— Пока что?!

— Пока… — задумалась она вслух и неожиданно выдала: — Пока ваш Обабок меня не дожрет, как мою маму… На улице или дома, неважно. Моя хорошая голова и его печи распахнуто ждут..

— Чего?! Бороться надо! Это Москва! Кто сильный, кто слабый?! Нельзя сдаваться, предавать нельзя! Если ты нужна нам, тебя нашли! Уехать? Сдохнуть?! Это предательство!!! — зачастил в ответ спутанно и эмоционально её ночной временный друг.

— Меня не нашли, а подобрали с пола. А я вчера ещё в небе летала. Как звёздочка. Здесь у вас я никто для всех… И… Знаешь святых мучеников в христианстве? Так вот их всех изгоняли и издевались, считая при жизни самыми слабыми звеньями сплочённого, как сильное стадо, общества. Но сейчас люди тысячи лет на коленях перед их образами стоят и молят о спасении в храмах. Просят о том, в чём я после своей земной смерти точно не буду им помогать. Я не буду прощать, потому что теперь и Храму Божьему на этой земле не быть…

(Поезд «Москва-Петербург», февраль 2022 г.)

«Гидра»

Москва салютовала,

Казахов защитив,

И кошку провожала,

Под свой мышиный миф.

~

Да, Крым не Кабо-Верде,

Но солнечна тропа.

Смотрите и не верьте!

В Крым прёт мышей толпа!

~

Отрежут остров морем

Блестяще лживых войн.

Им путь давно проторен

И гимном волчий вой.

(Симферополь, январь 2022 г.)

«Красный треугольник»

Чудо исчезло. Сказке конец,

Каждый из нас в тексте был молодец:

И Водяной, и Меч-кладенец,

И Домовой, и Федот, что Стрелец.

∆

Даже Горыныч вдруг раздобрел,

Каждому в сказке раздал добрых дел.

Жар загребая никто не сгорел

И отработал заморский удел.

∆

Долго ли, коротко, кончилось шоу,

Зрителем было мне в нём хорошо.

Занавес гасит театр большой,

Кто-то направо, налево пошёл.

∆

Впору собрать мне мыслей багаж,

Там за кулисами ждёт экипаж.

И, как однажды, тогда, баш-на-баш,

Препроводят на девятый этаж.

∆

Чувствую, что опоздала на миг,

То ли на поезд, то ли на бриг.

Может быть кто-то меня отодвиг

И отыграл свой фальшивый блиц-криг?

∆

Некто ему отдаёт волчью власть,

Повелевая терпилами всласть,

Вновь раскрывая бездонную пасть,

Выбрав кнуту красно-чёрную масть.

∆

Пусть и готова к расстрелу в упор,

Я не достану зарытый топор,

Чтобы из дома не вымести сор,

Свой в треугольнике шум и свой вздор.

∆

Нет, мне не больно, что кончился рост,

Что для меня зря он выстроил мост,

Путь проложив мне навстречу внахлёст

И к сердцу ход оказался так прост,

Просто спасибо тебе, Робин Гуд,

За равность чаш и за праведный суд.

Дальше к успехам вдвоём не идут,

Если в «мосты» выбирают иуд.

(Старый Петергоф, сентябрь 2022 г.)

Эротическая новелла 18+

«Ненастья артиста»

Было такое жаркое лето, когда существует только тело. Оно жило какой-то своей отдельной жизнью, где жажда сменяется страстью, уступающей ознобу и зною одновременно. Одежды минимум. Подкожный жир тает под термоядерной активностью, словно мороженое, обнажая все маняющие изгибы юного, но цветущего гормонами тела. Кожа отливает естественной бронзой солнечной прожарки, полностью оголённые узкие плечи и стройные ноги блестят бесконечной испариной, щеки и багровые губы соблазнительно пылают. Казалось, меня в те дни хотела добрая половина городка. Его мужская половина. Злая половина в это время ещё больше свирепела от того, как отвратительно и медленно плавились их многолетние залежи женской роскоши под целлюлитной белой кожей.

Тогда я впервые подумала о нём, в полной уверенности, что он смотрит и знает обо мне. Умопомрачение. Жадно откусила и бросила в свой иссохший горячий рот ломтик пломбира, после томно оглядев соседние автомобили. На перегретом термометре уже перевалило за сорок, на часах за чёртову дюжину и потому сонная лощина казацкой заставы неспешно расползалась по домам с редкой работы и с городского чрева с яствами. Пора было и честь знать, и ко сну готовится. Секс только для самых здоровых или для смертников.

В машинах можно было жить, но лишь с кондиционером и климат-контролем. Этим вокруг меня было хорошо — никто не смотрел из открытых окон авто, заперлись наглухо. Меня даже зацепило. Самолюбие или…

Нет, слишком остро, будто плетью по голым лопаткам обожгло вновь и я обернулась. Оттуда, из домов вокруг полицейского управления должно быть кто-то пялился из окна в сумерках от яркого сияния крыш. Я остановилась, попав под долгожданную тень ореха. Под моим тесным топом соски напряглись вдруг с такой силой, что пропечатали светлую ткань. Чувство внезапной боли и неги одновременно покрыло всю кожу с мурашками. На меня с ранней юности не глазел летом только слепой, но в тот момент стало особенно приятно. Сердце застучало быстрее и зашлось уже не от июньской жары. Я отчётливо нарисовала в уме образ неожиданного наблюдателя. Видела такого в российском кино. Взрослый, высокий, спортивный, сексуальный и опасный, что меня подхлестнуло ещё сильнее. Почему-то меня заводили лишь в этой форме. Хотя я считывала и оперов без формы. Нравилось их дразнить, как легавых. Мелкая дура в поисках приключений на полуголую задницу.

Мимо копов я тогда дефилировала с особым вызовом и дерзкой ухмылкой. В тот день тоже не прошла по другой стороне Сотки. Там под домом лишь бросился в глаза немецкий минивен с 48 регионом. С чего это вдруг здесь на юге? И где-то я уже видела… Ах да! У моего деда среди новых соседей, которые как раз накануне перевелись сюда из липецкого управления…

Время промчалось так много и так быстро, как бывает если прыгать вниз на парашютах. Они спускались на золотых. Я вообще без парашюта. Удачно десантировалась в лигу тех, кто называл себя героями, чужого романа. Я так и не повзрослела, одно знаю. Живу одна или с семьёй — неважно. Была бы любимой клиенткой старика Фрейда, ищущая в любимом мужчине даже не отца, а отнятую убийцами мать, прах которой пришлось доставать из африканского ада ценой жизни простых, но настоящих героев.

Когда все уснули, я вышла в чат. Там вдруг бросили заказ на меня, как на бирже. Кто-то платил больше всех, у кого было больше во всём. Я уже забыла вкус заработанных кровью и потом денег, впрочем, который и не хотелось вспоминать. Мне нравился неизменный аромат Guess Indigo и шоколад. Вырядившись, как на фото, поехала куклой Barby на ночное свидание. Но, вернее будет говорить — в адрес.

Это был апарт-отель. Настолько одинокий, будто полностью выкупленный или наоборот заброшенный. Покупатель лишь один. И мы, похоже, оба не знали кто это. Хотели им угодить или получить свой охотничий куш? Ведь отдалённо знакомый мужчина в номере слишком стремительно стал снимать с куклы все обертки. Жадно целовал и шептал какие-то инфантильные глупости на ухо, но больше думал о нас со стороны. О незримом наблюдении. Он давно играл по их правилам. И сейчас тоже, ещё не понимая, что я всегда вне правил. Я здесь из любопытства, в своей игре. Вовсе не рыбка на их крючке и не эскорт…