Бесплатный фрагмент - Дела заморские, лукоморские

ДЕЛА ЗАМОРСКИЕ, ЛУКОМОРСКИЕ

I

Дорога была посыпана голубоватым песком — так казалось Жаку, когда появлялась луна. В этом школьном тренажёре луна была особен­ная, большая, плоская, как блин, без единого пятнышка — чистая, словно её недавно отполировали и покрыли толстым слоем лака. Лунные лучики путались в мрачноватых кронах огромных сосен и достигали густо усыпанной шишками земли рассеянными и совсем неестественными.

Жак с удовольствием ощупывал свою кольчугу, прикрывающий грудь пластинчатый доспех, выпуклое зерцало на нём.

Поиски украденного кота Баяна Жак решил начать от легендар­ного овитого золотой цепью Дуба — символа Лукоморья, этого особенно любимого школьниками тренажёра по профориентации.

Внезапно на дорогу из леса выбежал незнакомый мальчишка. Ост­роносый, веснушчатый, с русым чубом, выглядывающим из-под козырька островерхого шлема, точно такого, как и у Жака, только на острие шлема незнакомца сиял маленький красный флажок.

— Айда на тётку Наину! — воскликнул он, радуясь встрече. — Вдвоём веселее. Меня Лёшкой зовут. — Жак нерешительно помялся. — Айда на тётку. Она сегодня злю-у-щая, — восторженно верещал мальчишка. — Мне Бен Ганн сказал.

— Кто сказал?

— Бен Ганн, леший. Сказал, что у неё зубы болят и её необхо­димо развеять! Не веришь? У тебя что-нибудь когда-нибудь болело?

— Ноги болят, и шея покалывает, — признался Жак.

— Это с непривычки. У меня тоже. Вот будет смехота, когда мы тёткиной избушке куриную ножку перепилим. Сразу развеется! — Маль­чик заразительно рассмеялся. Он даже показал Жаку, как это будет весело: ударил топориком по большой еловой ветке, сбив несколько шишек.

— А куриная ножка, наверное, живая?

Лешка сразу стал серьёзным и смерил собеседника холодным взглядом.

— И зачем такие только в Лукоморье ходят? — он даже хмыкнул презрительно.

— У нас нельзя пропускать уроки, — буркнул обиженный Жак. — Подумаешь. Лукоморье! Мне, может космохимия больше нравится.

Юные витязи разошлись. Луна с каждым новым поворотом открывала всё ту же дорогу, словно покрытую бесконечным голубоватым плюшем с навитыми поверх шишками. Иногда в лесу кто-то недовольно щебетал, постанывал, но через мгновенье угрюмая тишина ещё более глубокая, заставляла Жака настораживаться и сжимать рукоятку меча.

Потом появились более странные звуки: по мере того, как мальчик шёл, звуки то усиливались, то удалялись, исчезали вовсе. С трудом он разобрал отдельные слова старой и довольно нелепой песенки:

Пятнадцать человек на сундук мертвеца!

Ё-хо-хо и бутылка рома!

Залитая бледной кисеей лунного света поляна, на которой очу­тился Жак, напоминала срез гигантского термитника. Кучи сырой желтоватой земли окаймляли канавы внушительными хребтами. Совсем близко кто-то шумно и тяжело дышал. Жак поспешно убрал меч в ножны, снял с плеча лук и приладил стрелу.

— Пятнадцать человек, говорю…, на сундук. А то и все трид­цать. Хо! — крикнул невидимый певец из-под самых ног Жака, и на витязя обрушились комья земли.

— Прекратите! — возмутился Жак, отшатываясь. Из канавы вначале высунулась лопата — во все стороны полетели комочки грязи, потом показалась заросшая голова и самого землекопа. Одежда у лукоморца была дивная: грязный кафтан с изодранными манжетами, громадные пиратские ботфорты. В растрепанных волосах, густо осыпанных пожух­лыми листьями и хвоей, Жак даже увидел застрявшую шишку.

— Ты кто? — Жак нацелился в жёлтые буравчики глаз незнакомца из лука.

— Бен Ганн, — удивился неосведомлённости пришельца землекоп, — и бутылка рома.., — отдышавшись, он перешёл на плаксивые нотки. — Я бедный человек, нищий.

— Леший, — подсказал Жак.