Бесплатный фрагмент - Д'Артаньян по-новому

Андрей Конев

Москва.

Однажды — много лет еще спустя — читатели читали мушкетеров приключения.

Любимой книге посвящается — пародия.

В апреле в первый понедельник ты проснись — на это утро года горожанин подивись.

Ты потянись, а сможешь — ты в дверном проеме подтянись, а если очень хочешь — пробегись — по городу кругами, не ленись.

Узнай, что взволновало земляков и ужаснись — закончилось ли в городе вино, иль крысы в мясной лавке завелись, а может гугеноты тайно в город пробрались

На женщин, в центр города бегущих посмотри, на плачущих им вслед с дверных порогов их детей — ты глубоко вдохни.

Несколько раз присядь и обязательно немного от одышки отдохни.

Потом, не торопясь — мышцы, суставы береги, оба плеча, на сколько сможешь, в ширь ты разверни.

Иди в сарай — там все переверни, т ы сколько нужно там передохни.

Устал и сон свалил тебя — устройся поудобней, и храпи.

Проснешься — ты доспехи боевые находи, не надевать пытайся, а попробуй их сначала подними.

Сумел в них встать на ноги, то не упади, для этого на месте стой и никуда не выходи.

Вооружиться хочешь — получай — вооружений разных выбирай.

Побольше бердышей, мушкетов ты в свои обЪятия сгребай, свали их в кучу и еще раз за другими прибегай.

Развесь по стенкам, во дворе установи — будь представительным — пусть испугаются враги.

Устал обороняться — ноги стали заплетаться, руки плетьми стали болтаться — к «Вольному Мельнику» пора бегом тебе за всеми устремляться.

Тут минуты идут одна за одной, горожан собирая шумной толпой.

Остановлены мельницы, кузни, пекарни, город наполовину пустой оставлен.

Городом быт ежедневный брошен, брошена пашня вместе с серпом, наполовину пусты и брачные ложа, супружеский долг отложив на потом.

В те времена кто жил тот радостен и счастлив был.

Тот ночью крепко спал, с утра вставал и сытно наедался и после этого в хорошем настроеньи оставался — он ждал волнений — этих обычных тех времен для города или его окрестностей явлений.

То подходил к окну, а то опять к буфету, чтоб в ожидании волнений непременно съесть то куропатку или бутерброд или хлебнуть вина или портвейна, чтобы запить сытную пищу плотно набившую живот.

Таких кругов тот житель тех времен накручивал по комнатам, пока носили по жилищу ноги.

И свесившись в открытое окно, свою же массу навалив на подоконник, он громко и уже почти бессвязно вопрошал соседей и прохожих, до которых его вопль долетал, где есть волнение, и, собрало ли оно нынче многих беспокойных.

Горожанин, дома утром не сиди.

Чуть свет вставай и скромно закуси.

Ты голод после ненасытный ощути не поддавайся — и из жилища смело выходи.

По улице ты гордо проходи — ведь в этот ранний час съестного лавки и трактиры взаперти.

Иди куда — нибудь, подальше уходи, весь город вдоль и поперек пресеки.

Вдоль городской стены пройди,

пройди в ближайшие поля,

залезь на башню городскую — вокруг внимательно смотри, и если ты увидишь где волненья — неистово всем голосом кричи.

Побольше ты народу созови — но только ты в жилище не сиди — тогда волнений не увидишь, хоть целый день на подоконнике сиди и жди, чтобы подобное событье в летописи городской жизни занести.

Волненье ты заметил — сначала затаись — в траве ли распластайся иль в три погибели согнись,

ты к куче кирпичей плотней прижмись, но где-то спрячься и с волненьем этим ты из своего укрытья разберись.

Замри и напрягись — глазами, телом и смотри минуту, две, быть может три, глаза ты после этого протри, не раз ты это наблюденье повтори.

Все современные волнения — их виды — про себя ты повтори.

Все признаки их твердо зазубри и знай что делать — или уверенно подальше убеги или смотри и даже может быть погромче заори — на стороне волнующихся — тех, чья сила несомненно победит.

Для этого используй время, чтобы заучить какое в ком кипит волнение.

То знатны господа — друг друга кто тузит, король и кардинал — один другого в непокорности корит или король испанцам противостоит.

Волнений этих пульс то там то тут, то он силен, то очень глух, то таен — еле нитевиден, то он открыт — как молот режет слух.

Беги, а то разрежет тело сверху вниз, начав между ушей и между пятками кончая.

Еще волненье есть — его пульс нескончаем.

И днем и ночью пульс тот постоянен.

Он всех тревожит и волнуются бродяги, гугеноты, слуги, нищета — у них война со всем и со вся.

Взволнованы всем этим горожане не на шутку.

Понять какое им грозит волненье нужно не одну минутку.

А если несколько за день волнений разных в городе по улицам закружит, то с кем свое волненье разделить для горожан богат был выбор — кто кому для беспокойства нужен.

Горожанин ты вооружись — ты всеми оружейными систе6мами снабдись.

В количестве оружья не стесняйся — развернись — на все виды волнений ты защитой запасись — на оборонном рубеже ты закрепись.

Щетиной лезвий и стволов огородись против бродяг, воров и слуг, против вельмож владетельных нередко.

Ну, иногда время от время и против короля но против кардинала и испанцев никогда.

Так день идет за днем в вооружении таком.

День ото дня меняются волненья, что теребят воображенье горожан, и, первый понедельник, что в апреле 1625 года уж настал.

Тот день ничем себя не выделял — он был обычным для вооруженных горожан.

Каждый из них закоренел в привычке — каждый разнообразных городских волнений ожидал.

Каждый вокруг себя смотрел и городские дали озирал вооруженный –и нет ли городских волнений узнавал.

Но горожане не увидели того кто волновал их больше всех — ливрей слуг герцога де Ришелье.

Значков не видя желто — красных — к гостинице подались «Вольный мельник» — хоть там нашлась причина на сегодня для ежедневных городских волнений.

С войной причину эту не сравнить, ни со сраженьем, с нападеньем, ограбленьем, ни с мордобоем и ни с оскорблением.

Причина — это появленье молодого человека.

Скорее значило оно по силе измеренья всенародного здешнего волненья с открытьем циркового представленья иль с распродажей гардероба клоунов на грани выброса из — за его старенья.

Он в куртке шерстяной, весь цвет которой — он был синий со временем стал средним — между рыжим и небесно — голубым.

Он с принцем не сравниться в благородстве — в осанке с герцогами равных ему нет, и, даже дон Кихот ему не ровня, когда минуло тому восемнадцать лет — герой наш от него в отличье лишен доспехов и набедренников, лат.

Его лицо не кругло, не квадратно, не шаром раздувается оно не как скелета череп исхудало — оно продолговатое и смуглое лицо.

Вокруг себя он смотрит взглядом — он этим взглядом видит, им он рассматривает, им же он прокладывает путь.

Он выбирает этим взглядом сыр и вина, открытым умным взглядом заглядывает он еще куда — нибудь.

Нос на лице был не прямой стрелой, ни вверх крючком загнувшись, ни в стороны он устремленный острием.

Он крючковатый был, но не свисал с лица он произвольной рыхлой формой — хоть был он крючковат, но тонко он очерчен был.

Он может быть своим размером лицо и шею со спиной его владельцу своим весом тяготил, но запахи умело он ловил и различал, и, в их источники залезть хозяина все время за собою увлекал.

Вот скулы на его лице — их каждый встречный несомненно замечал — кто пятился при виде их, а кто — то незаметно убегал.

На улице где они появлялись вместе с ним еще таких же рядом мало где встречали.

Тот, кто их видел столбенел, пытался он понять куда же их владелец направляет.

А тень от них в погожий для прогулок населенья день, большую площадь улиц городских вокруг их места появленья накрывает.

Вот так они заметно выдаются на лице, что признак хитрости всем видеть обнажают.

Быть может, знание беспроигрышных способов добыть себе еды всем видом скулы те отображают.

Скорей всего с большим количеством еды они на ты.

Ведь челюстные мышцы чрезмерно развитые — а это признак неотъемлемый тому чтоб сразу распознать по ним гасконца в этом мире.

Нос и глаза гасконца, мышцы челюстей чрезмерно развитые в волненье трепетали, богатое учуяв жертвоприношенье им в ближайшем расположенном трактире.

С младенчества гасконец рос-

и рост его с пеленок развивался — и из пеленок поднял его в кучу распашонок.

Но время не ждало, и, рост его не прекращался.

В одежды — в детской гардероб уже он наряжался.

Но рост его на месте не стоял и дальше вверх он устремился.

И вот одеждой для подростков весь наряд его сменился.

Но рост его не унимался.

Слишком высоким юношей он стал, но недостаточный для зрелого мужчины его рост на сегодня оставался.

Множество взглядов местных горожан собравшихся на площади на этого приезжего внимательно смотрели.

Их опыт рассмотренья новых в городе людей был разным по причинам жизненным разнообразным.

Кто за кого приезжего принял они высказывали мнения все разом.

Неопытный же в сплетнях человек, трудящийся за городом в полях, копя там опыт урожая в центнерах с гектара, принял бы заглянувшего в их город чужака за фермерского сына, пустившегося от родителей тайком кутить — в таверне городской залить за воротник вина, а может быть еще и пива.

Такое было у французского народа впечатленье, если бы не видели они приезжего вооруженье.

Его размеры были таковы, что оно било по ногам гасконца на ходу, а ехал он верхом, его коня вздымало гриву.

Имей предмет этот вооружений на портупее кожаной предназначенье мирное, своей длиной сгодится для удилища бы мог, домохозяйке мог бы он помочь сушить на нем белье возле крестьянского жилища.

Но это — шпага длинная висела на гасконце и предназначена она была не сеять ни пахать, а лишь в кого — нибудь, под настроение ее хозяина, воткнуться.

Чем мерить, где взять единицы — шаблоны, шкалы и таблицы — измерить то, что словом кем — нибудь кому — нибудь наговорится.

Быть может в ливрах и дублонах, быть может в километрах, фунтах, тоннах в полях и пастбищах, в гектарах, в этажности недвижимости городской — измерить чем один напутствовал — его совет выслушивал другой.

Речь его лилась светлей лазури в бездне неба голубой, прозрачнее, чем льются струи в реке потоком рвущейся с вершины гор.